Что я думаю о воскрешении (Письмо к редакторам сборника "Вселенское Дело")
Н.Ф.Федоров: pro et contra: В 2 кн. Книга вторая
СПб.: РХГА, 2008.
Вы спрашиваете меня, что я думаю о воскрешении. Воскрешения я не понимаю, потому что не верю в смерть -- в смерть души, конечно. Смерть плотская очевидна, и есть ли она или нет, говорить не приходится, -- для всех она так очевидна. Но смерти души, смерти жизни (а жизнь вся в духе) не может, по-моему, быть. Я верю, что со смертью плотской душа переходит в иную форму жизни, -- какую, я не знаю, но верю твердо в то, что жизнь духа продолжается без какой-либо остановки. А если нет смерти, то не может быть и воскрешения. Воскрешение предполагает смерть чего-то того, что должно воскреснуть.
Воскрешенье людей в их истлевшей и превратившейся в землю [оболочке], и в растения, и в новые, чрез поедание растений, существа и т. д., я совершенно не понимаю и представить себе не могу, да и к чему заботы эти о воскрешении в этой, истлевшей уже к концу жизни, оболочке нашего живого и вечно растущего духа. Смертному смерть, живому жизнь вечная!
Что будет там -- в продолжении нашей вечной жизни, -- сольется ли дух наш совершенно с Источником жизни, Богом-духом, или по воле Его мы вновь вселимся в какую-либо физическую оболочку в каком-либо из миров вселенной, -- этого не дано нам знать. И если не дано, то, очевидно, не нужно -- не нужно, может быть, потому, чтобы не занимались много гаданьями, волнующими, истощающими, рассеивающими духовные силы вместо того, чтобы направить их все на сейчасную нашу жизнь, составляющую сейчас познаваемую нами во всей силе, глубине и ясности часть нашей истинной вечной жизни.
Мне думается, что все силы надо направлять на сейчасное проявление нашей божественной сущности. Сосредоточиваться же на области совершенно гадательного, неизвестного значит отвлекать высшие свои силы от сейчас данного, открытого нам, известного нам живого дела сейчасной жизни, в которой сейчас раскрывается и осуществляется божественная вечная жизнь.
Мечта о воскрешении моем в моем теле, то есть в соединении опять моего духа с моим телом, истлевшим и чудесно вновь сцепившимся изо всей вселенной, где тело мое превратилось в пылинки, былинки и частицы живых существ, -- для чего сосредоточиваться на этой мечте? Зачем для нового проявления моей жизни так нужно именно мое, и теперь уже частью истлевшее, тело, эта оболочка, которая, давая мне возможность проявить чрез нее дух мой в этой жизни, вместе с тем так много и препятствовала проявлению этого духа?
Я понимаю, конечно, происхождение этой мечты в одном -- в страстном желании вновь увидать в привычном плотском воплощении милые, дорогие, бесконечно любимые, свято чтимые существа, разлука с которыми наполнила дух неиссякающим горем.
По слабости человеческой я могу мечтать о чем-то подобном, понимая всегда невозможность его (подробнее не буду говорить, потому что мне страшно больно говорить об этом), но в моей божеской вечной сущности я знаю, что только в ней, в этой духовной сущности, возможна вечная неразрывная жизнь с дорогими мне, физически от меня ушедшими, -- только в том духовном единении, которое ничто не может разрушить.
Простите, что пишу только эти несколько строк. Вопрос великий, и, если Бог пошлет, хотел бы к нему вернуться, но сейчас не могу, по чисто личным причинам, полнее, шире высказаться о нем.
2-го ноября 1913 г.
ПРИМЕЧАНИЯ
Печатается по: Вселенское Дело. Вып. 1. С. 46.
Иван Иванович Горбунов-Посадов (наст. фамилия Горбунов; 1864--1940) -- поэт, прозаик, издатель.