Ужасна эта мертвая тишина пустыни, невыносим и ветер в ней. Тучи песку переносятся с места на место, навеваются песчаные сугробы с нависшими гребнями, с полосами ряби. Точь-в-точь море, застывшее в момент бури.
Мелкий, незаметный для глаза песок обжигает лицо, и бархатистая кожа делается шероховатой.
Трудно человеку в такой пустыне.
Ни капли воды, губы потрескались, язык высох.
Белые рубахи солдат давно стали бурыми; ремни ранца промокли от пота; раскаленные винтовки жгут плечо.
Некоторые падают от солнечных ударов. А ночью -- холод, такой холод, что вода замерзала бы, да только ее нет. Иногда попадаются источники, а в них вода горько-соленая. Страдая от жажды и жары, идет усталая пехота, утопая в раскаленном песке.
Это туркестанские стрелки.
Впереди отряда -- офицерик небольшого роста, юноша, только что окончивший училище, только что со школьной скамьи из холодного Петербурга попавший в раскаленную пустыню.
Идут... Впереди азиатский город.
Вот вдали, показываются всадники в пестрых халатах вооруженные с ног до головы...
Все больше и больше их.
Окружили со всех сторон...
Гремят выстрелы. Свищут пули над головами солдат.
Городские стены окутываются дымом, сверкают выстрелами.
Кой-где падают солдаты на горячий песок...
Идут... идут, учащая шаг.
Без выстрела на выстрелы, под градом пуль...
А там гремит "ура". Фигура маленького офицера первой появляется на крепостной стене...
Грозный Зербулак взят.
Первый орден с мечами украсил грудь юного офицера, вошедшего первым на стену крепости.
Это было в 1866 году, когда А. Н. Куропаткину было 18 лет.
* * *
Такие же бесконечные, сыпучие пески.
А когда-то здесь кипела жизнь. Об этом говорят эти тяжелые, громоздские пирамиды, -- гробницы фараонов.
То на громадных одногорбых верблюдах, то на стройных, арабских конях проносятся всадники, смуглые, энергичные, в белых бурнусах и чалмах.
Их преследуют другие всадники, косматые зуавы, впереди которых иногда мелькает всадник в белом кителе, с туркестанским назатыльником.
Ему знакомы пески еще более ужасных пустынь, он повидал врага еще более дикого.
И здесь, перед французскими зуавами, А. Н. Куропаткин как дома.
А сорок веков смотрят на победы французских войск с древних пирамид.
* * *
Камень стучит под ногами,
Каменных зданий громады
Высятся стройной толпою,
Сердце гнетется тоскою,
Взгляд не находит отрады.
Неприветна дождливая осень в туманном Петербурге.
Тяжело дышится.
А надо работать и работать...
В маленькой комнате большого дома на Петербургской стороне, за тусклой лампой, сидит молодой офицер, погрузившись в ландкарты и книги.
Завтра последний экзамен.
И завтра академический знак ляжет на груди поручика А. Н. Куропаткина, окончившего первым Военную Академию.
А там -- опять наука, целый ряд сочинений, лекций, профессорская кафедра, -- и снова пески среднеазиатских пустынь, тяжелые походы, беспрерывный бой...
Двинулась Русь на освободительную войну.
На Ближнем Востоке грозной тучей встало магометанство.
* * *
Полилась кровь братьев славян.
И русский солдат, слыхом не слыхавший об этих братьях, пошел своей кровью добывать им мир и свободу.
Из песков Закаспийской Азии на синих волнах Дуная и на неприступных Балканах появляется Белый Генерал.
С ним рядом его неразлучный товарищ, молодой капитан с белым крестиком в петлице.
Это Куропаткин, -- правая рука Скобелева, -- Белого Генерала Михаила Дмитриевича. Так его звали все.
Он не ведал преград и страха.
* * *
Грозны Балканы. Особенно зимой.
Как теперь, вижу эти места!
Вон, левее, над Шипкой, облитое кровью, окуренное порохом, заоблачное орлиное гнездо, нависшее своими каменными скалами над бездонной пропастью.
Внизу под ним цветущая Долина Роз, Шейново, Казанлык, а за ними следуют Малые Балканы.
К ним-то и стремятся русские войска, закутанные облаками Больших Балкан.
А потом оказалось, что и для северных богатырей Белого Генерала.
Рождественская ночь 25 декабря 1877 года. В глубоких снегах Балканских вершин, в заоблачных туманах и снежных ураганах встречает Белый Генерал со своим отрядом рождественский праздник...
В это время войска поднимались к вершинам.
А на другой день под ними стремнины и пропасти Иметли... Стремнины ведут к Долине Роз.
Пошли.
Вися над пропастью, копошится в белом снегу горного ската черная точка: это казак, балансируя, лежа на боку, шашкой вырубает в снегу тропинку.
Направо, над ним, снегом занесенная скала, вершина которой и закутана облаком, -- слева, вниз, мертвая, черная пропасть...
Вот он вырубил местечко, чтобы встать ногой... Рубит дальше... Рядом с ним появляется солдат, другой... Обминают новую дорогу... Она становится все шире и шире... Вот уже можно по ней проехать верхом. Лошадь боязливо правым боком жмется к скале, а половина тела висит над стремниной...
Дорога образуется.
По казачьей стежке уже двигается артиллерия...
То на конях, то на руках везут ее. Колеса висят.
Нет нужды, что сорвется и загремит в пропасть орудие, увлекая за собой людей и лошадей... Падают и идут.
А по ту сторону пропасти засели турки и на некоторых местах положительно на выбор бьют передовых, прокладывающих дорогу, лепящихся по стремнинам...
Меткая пуля сразила Куропаткина. Он летит в пропасть с простреленным плечом.
Его на веревках поднимают оттуда и несут в походный лазарет.
Белый Генерал расстается со своим начальником штаба, который первый разыскал дорогу через Иметли.
Не надолго расстался Куропаткин со Скобелевым.
Опять они вместе в страшных песках, опять рука об руку на штурме Геок-Тепе...
Умер Скобелев.
Куропаткин в песках Азии.
И прямо оттуда его зовут в Петербург и назначают военным министром...
* * *
Началась Японская война. Там, на далеком Востоке, нужны грозные силы.
Куропаткин просит Царя отпустить его туда к боевым товарищам.