Лившиц Бенедикт Константинович - Лившиц Б. К.: биографическая справка

ЛИВШИЦ Бенедикт Константинович (Наумович) [25.12.1886 (6.1.1887), Одесса -- 21.9.1938], поэт, переводчик, мемуарист. Род. в семье "состоятельного негоцианта-еврея" (автобиография 1924 -- ИРЛИ, Р. 1, оп. 15, No 33). Начальное образование получил дома. Окончил Ришельевскую г-зию с зол. медалью (1897--1905) и поступил на юридич. ф-т Новорос. ун-та (Одесса), из к-рого был исключен за участие в студенч. волнениях, в 1907 перешел на соотв. ф-т Киев. ун-та, окончил его в 1912 с дипломом 1-й степени. Осенью того же года поступил вольноопределяющимся в 88-й пех. Петровский полк, стоявший в Новгород. губ. Весною 1914 принял православие. Летом 1914 призван из запаса в действующую армию, участвовал в боевых операциях в составе 146-го пех. Царицынского полка, в августе был ранен, контужен, награжден Георгиевским крестом 4-й степени и признан негодным к дальнейшей службе. С 1915 жил в Киеве, служил в правительств. и обществ. учреждениях.

Писать стихи начал, будучи гимназистом, первые "серьезные" опыты относятся к 1905. В гимназии увлекался Овидием и Горацием (последнего переводил размерами подлинника; не сохр.), позднее -- совр. франц. поэтами, в особенности А. Рембо и Ж. Лафоргом. В 1909 в "Антологии совр. поэзии. Чтец-декламатор" (т. 4, Киев) опубл. стихотв. цикл "Morituri". Тогда же Л. познакомился с Н. С. Гумилёвым, пригласившим его сотрудничать в "Аполлоне", и с художницей А. А. Экстер, одним из первых пропагандистов франц. кубизма в России, оказавшей значительное влияние на худож. мировосприятие Л. (научила "видеть живопись") -- позднее он посвятил ей ряд своих экспериментальных текстов. "С 1911 года, на почве увлечения новейшей франц. живописью и отрицательного отношения к академич. канонам, порвал с "Аполлоном"" (автобиография, 1924). Первая книга стихов Л. -- "Флейта Марсия" (К., 1911; поев, поэту и переводчику В. Ю. Эльснеру, внимательному свидетелю ранних поэтич. опытов Л.) включала стихи 1909--11 и пер. из Рембо, Т. Корбьера и М. Роллина. Посылая книгу В. Я. Брюсову для отзыва, Л. сообщал, что она была "конфискована за богохульство" (Лившиц Б., Полутораглазый стрелец, 1989, с. 560). Вскоре арест был снят.

В рец. Брюсов отметил, что стихи Л. "сделаны искусно" (РМ, 1911, No 7, с. 23: схожее мнение высказал В. М. Волькенштейн, упрекнувший, однако, Л. в "литературности" (СМ, 1912, No 3, с. 327). "Неприятную рассудочность" почувствовал и С. М. Городецкий, отозвавшись с похвалой только о переводах Л. ("Речь", 1912, 27 февр.). Гумилёв, напротив, видел в каждом стих, "действительное переживание", что в сочетании с "гибким, сухим, уверенным стихом, глубокими и меткими метафорами" "ставит книгу в разряд истинно ценных и делает ее не только обещанием, но и достижением" (Гумилев, с. 121).

Пафос "Флейты Марсия" (противопоставление гармонич. "высокой" лире Аполлона -- "низкой" варварской флейты фригийца Марсия, побежденного Аполлоном, но питающего своей кровью последующие поколения бунтарей) объясняет сближение Л. с группой кубофутуристов "Гилея" в дек. 1911, когда Экстер познакомила Л. с Д. Д. Бурлюком. Бурлюк, по определению Л., "из ничего создавший мощное направление в рус. иск-ве" ("Color and Rhyme", N. Y., 1965--66, No 60, p. 95), видел в Л. потенциального теоретика группы, хотя по ряду определяющих вопросов Л. занимал особую позицию: не признавал, подобно В. Хлебникову, термина "футуризм" (см. об этом в его ст. "В цитадели революционного слова" -- "Пути творчества", X., 1919, No 5), отказался подписать манифест первого программного сб-ка футуристов -- "Пощечина общественному вкусу" (М., 1912), объясняя позже отказ не только затрудненными условиями армейской службы, но гл. обр. неприятием нигилистич. позиции своих соратников по отношению к А. С. Пушкину.

Л. считал свои стихи во мн. футуристич. сб-ках, писал манифесты в сб. "Садок судей" (сб. 2, СПб., 1913) -- о расшатывании синтаксиса и орфографии (совместно с Д. Д. и Н. Д. Бурлюками, Е. Г. Гуро, В. В. Маяковским, А Е. Кручёных, Хлебниковым, Е. Г. Низен) -- и "Рыкающий Парнас" (СПб., 1914). В сб. "Дохлая луна" ([Херсон], на т. л. -- М., 1913) поместил манифест "Освобождение слова", где утверждал, что гл. заслуга "Гилей" -- не в "словотворчестве", а в "исключительном акценте", к-рый ставится "на впервые освобожденном творческом слове" (перепечатан в сб. "Футуристы. Дохлая луна", 2-е изд., М., 1914; ср. позже ст. "В цитадели рев. слова" и доклад в кн. : Классовое творчество и диктатура пролетариата, К., 1919). Принимал участие в первом публичном выступлении футуристов ("Вечер речетворцев") в Москве 13 окт. 1913 в зале Об-ва любителей иск-в и в др. выступлениях 1913--14 в Петербурге, как правило шумных и скандальных.

Стихи этого периода вошли в кн. "Волчье солнце" ([Херсон], на т. л. -- М., 1914; посв. Вере Вертер -- сценич. и лит. псевдоним Веры Ал-дровны Арнгольд-Жуковой, 1881--1963, двоюродной сестры А. Белого, жившей в Киеве, в 1915--21 жены Л.). Название книги восходит к стих. Корбьера "Скверный пейзаж" (пер. Л. -- в его сб. "Флейта Марсия") и содержит два гл. оппозиц. символа его ранних стихов -- солнце и луну ("волчье солнце" -- перифрастич. обозначение луны во франц. традиции). Эти символы продолжают одну из тем первой книги -- Пана и Эроса (цикл "Освободители Эроса"), т. е. противопоставления низменного, но плодоносящего сладострастия -- возвышенной, но бесплодной любви. Л. использует для конструкции ряда текстов принципы кубистич. живописи ("Лунные паводи", "Исполнение", особенно аграмматич. лирич. проза "Люди в пейзаже" -- по образцу Рембо, вызвавшая возмущение критики еще при первом появлении в "Пощечине обществ, вкусу"), экспериментирует с синтаксисом -- книга находится под комбинированным воздействием франц. и рус. символистов (Рембо, С. Малларме, Ж. Лафорг, Брюсов, А. А. Блок, Вяч. И. Иванов) и новаторских тенденций рус. футуристов (Хлебников, Д. и Н. Бурлюки), Для текстов Л. характерны сложные семантич. конструкции, анаграммы, синтаксич. сдвиги (вызвавшие критику Брюсова -- РМ, 1913, No 3, с. 130), гео-графич.. геологич., архитектурные, живописные и др. аллюзии, цитаты, реминисценции из различных источников (Библия, древне-греч. авторы, классич. и совр. поэзия).

Отточенная виртуозность и эстетизм стихов Л. позволяли критике сближать его поэзию с акмеистами (Шершеневич В., Футуризм без маски, М., 1913, с. 82). Стилистич. "двойственность" Л. отмечал К. И. Чуковский: ".. .Напрасно насилует себя эстет и тайный парнасец г. Бенедикт Лившиц, совершенно случайно примкнувший к этой группе. Шел бы к г. Гумилеву! На что же ему, трудолюбцу, "принцип разрушенной конструкции"!" ("Шиповник", кн. 22, СПб., 1914, с. 147); о "высоком мастерстве" Л. писал С. Вермель: "вот -- строитель слов далеких, строгих, как здание" ("Моск. мастера", M., 1916, весна, с. 81, подп. Челионати).

Во время приезда в Россию вождя итал. футуризма Ф. Т. Маринетти (1914) Л. вместе с Хлебниковым подписал листовку, в к-рой провозглашались самостоятельность и своеобразие рус. футуризма, противопоставленного итальянскому, содержались резкие выпады против Маринетти. Тогда же вместе с художником Г. Б. Якуловым и музыкантом А. С. Лурье выпустил манифест "Мы и Запад" (СПб., 1914, на франц., итал., рус. яз.; перепечатано Аполлинером в "Mercure de France", [P.], 1914,16 Avril, p. 882-- 83), резко отграничивавший (в противовес слепому увлечению итал. футуризмом и франц. кубизмом) иск-во Востока (России) от иск-ва западного. Этим же годом кончается изложение событий в кн. воспоминаний Л. "Полутораглазый стрелец" (Л., 1933), являющих собой историю и теоретич. осмысление наиб. радикальной из футуристич. группировок -- "Гилей". В книге даны выразит, портреты Хлебникова, братьев Бурлюков, Маяковского и др., передана атмосфера выставок левого иск-ва, диспутов, артистич. кафе, футуристич. спектаклей в т-ре на Офицерской.

Постепенный отход Л. от футуризма, обозначившийся в 1913 (к началу войны, по мнению Л., само футуристич. движение изжило себя), совпал с его знакомством и сближением с О. Э. Мандельштамом; "разрежение речевой массы, приведшее будетлян к созданию "заумного" языка, вызвало во мне... желание оперировать словом, концентрированным до последних пределов" (автобиография, 1928 -- в кн.: "Полутораглазый стрелец", 1989, с. 551). Тема Петербурга, ставшая материалом для реализации новых поэтич. приемов, легла в основу третьей кн. стихов "Болотная медуза" (отдельным изд. не вышла, цикл из 9 стих, составил сб. "Из топи блат", К., 1922, полностью вошла в сб. "Кротонский полдень", М., 1928) с ее герметичностью или "поэтикой загадки" (М. Л. Гаспаров). Книга представляла, по характеристике Л., "резкий скачок от любовной, пейзажной и беспредметной лирики к теме, насыщенной в достаточной степени "политикой"" ("Полутораглазый стрелец", 1989, с. 532). Осн. идея Л. -- противостояние культуры (разума) и стихии -- преобразуется в образы и мотивы Петербурга и Невы, камня и воды (наводнения). Это противостояние зашифровано в сложной многоликой картине архитектурных ансамблей Петербурга, окаймляющих и заковывающих непокоренную Неву, оно сказывается в предощущении грядущего рев. взрыва. В книге выявляется близость Л. к образной системе раннего Мандельштама (сб. "Камень"), в отличие от поэзии к-рого из лирики Л. как бы принципиально выведено естественное человеческое "тепло".

Миссия посредничества, к-рую осуществлял Л. в качестве переводчика -- между франц. и рус. культурой, и как мемуарист -- между культурой прошлого и настоящего, определяла и осн. принципы его поэтич. творчества, его эстетики. Он пытался объединить "гилейское" бунтарство и поэтику акмеизма, изощренные формы стиха и ломку синтаксиса, педантичный рационализм теоретика и чувственное восприятие поэта, позднее в "Патмосе" -- иудейские "корни" и миросозерцание православия. "Варварство" Марсия и демокр. устремления "Гилей" он провозглашал на эстетском языке ж. "Аполлон", "солнечную" культуру Востока воспевал языком франц. "проклятых". В названии его мемуарной книги -- "Полутораглазый стрелец" -- просматривается и образ самого автора -- воина Востока, "полглаза скосившего на Запад".

После революции продолжалось активное участие Л. в лит. жизни Киева. По воспоминаниям современника, "сдержанный, сухой и величественный Л. держал себя как "мэтр": молодые поэты с трепетом знакомились с ним, его реплики и приговоры падали, как нож гильотины" (Терапиано Ю., Встречи, Н.-Й., 1953, с. 11). После женитьбы на Е. К. Скачковой (1902--87) в 1922 переехал в Петроград. Опубл. сб. стихов "Патмос" (М., 1926), в к-ром получила развитие тема противоборства разума и стихии и их возможного примирения в акте творчества. Его книга мемуаров в 1933--34 подверглась резкой критике (вплоть до прямых полит. обвинений -- см. послесл. А. Парниса в изд. 1991). Средства к существованию получал гл. обр. от переводов, среди к-рых: кн. Ж. М. Карре "Жизнь и приключения Жана-Артура Рембо" (Л., [1927]), сб. "От романтиков до сюрреалистов" (Л., 1934), "Французские лирики XIX и XX веков" (Л., 1937). Переводил также Ж. Расина, П. Корнеля, А. Жида, О. де Бальзака, В. Гюго, А. Барбюса, груз. поэтов Т. Табидзе, П. Яшвили, Г. Леонидзе и др. 16 окт. 1937 был арестован и осужден на десять лет без права переписки, через год был расстрелян; реабилитирован посмертно 24 окт. 1957.

Изд.: Картвельские оды. [Стихи и переводы 1920--30-х гг.), Тб., 1964; У ночного окна. Стихи заруб, поэтов в пер. Л., М., 1970; Автобиография. Публ., вступ. заметка и прим. А. Е. Парниса. -- ВЛ., 1988, No 12; Полутораглазый стрелец. Стих. Переводы. Восп., Л., 1989 (вступ. ст. А. А. Урбана, прим. П. М. Нерлера, А. Е. Парниса, Е. Ф. Ковтуна); "Слово в движении и движение в слове". Письма Л. Публ. П. Нерлера и А. Парниса. -- "Минувшее", т. 8, Париж, 1989; Полутораглазый стрелец. Восп., М., 1991 (вступ. ст. М. Л. Гаспарова, послесл. и прим. А. Е. Парниса).

Лит.: Матюшин М., Рус. кубофутуристы. -- В кн.: Из истории рус. авангарда, Упсала, 1956, с. 146-47; Ежегодник РО ПД. 1974, Л., 1976, с. 222; Бебутов Г., Без срока давности, Тб., 1979, с. 61--64;Гаспаров М. Л., Петерб. цикл Л.: поэтика загадки. -- В кн.: Семиотика города и городской культуры. Петербург. -- "Уч. зап. ТГУ", в. 664, 1984; Урбан А., Метафоры оживший материк. -- ВЛ, 1987, No 12, с. 104--29; Дейч А., День нынешний и день минувший, 2-е изд., М., 1985, с. 249--52; Мандельштам Н. Я., Вторая книга. Восп., M., 1990 (ук.); Мордерер В. Я., Б. Лившиц, "Игра в слова". -- В кн.: M. Кузмин и рус. культура XX в., Л., 1990; Вольп, Ц., О мемуарах Л. -- В его кн.: Иск-во непохожести, M., 1991. * Козьмин; КЛЭ; Евр. энциклопедия, т. 5, Иерусалим, 1989; Альм. и сб-ки (2); Масанов.

Архивы: ИРЛИ, Р. I, оп. 15, No 33, 34 (автобиографии, 1923 и 1924), ф. 339; ЦГАЛИ, ф. 341, оп. 2, No 3 (автобиография, 1925--26); ЦГВИА, ф. 2760, оп. 2, д. 404.

Т. Л. Никольская, В. Я. Мордерер.

Русские писатели. 1800--1917. Биографический словарь. Том 3. М., "Большая Российская энциклопедия", 1994