Грот Яков Карлович - К истории шведской войны в 1788 году

КЪ ИСТОРІИ ШВЕДСКОЙ ВОЙНЫ ВЪ 1788 ГОДУ. 1)

1) Извлечено изъ шведскихъ источниковъ, преимущественно изъ Достопамятностей Барфода (Märkvärdigheter rörande Sveriges förhällanden, 1788-1792, Stockh. 1846). Авторъ, умершій около 1820 г. хотя и занималъ скромное мѣсто въ шведской гражданской службѣ, имѣлъ обширныя связи съ лицами, игравшими роль въ политическихъ событіяхъ, велъ съ нѣкоторыми изъ нихъ переписку и притомъ обладалъ основательными свѣдѣніями въ исторіи. Г. Брикнеръ въ прекрасной статьѣ своей ("Конфедерація въ Аньяла", Журн. мин. H. Пр. 1868 мартъ) напрасно называетъ Барфода секретаремъ Спренгпортена (689). Въ томъ мѣстѣ книги: "Anjala-Förbundet", на которое онъ при этомъ ссылается, сказано: "Одинъ изъ его (Спренгпортена) современниковъ, секретарь Барфодъ". Названіе же секретарь употребляется въ Швеціи вообще какъ титулъ незначительнаго чиновники, не имѣющаго опредѣленнаго званія. Замѣчу кстати, что имя Мальманенъ, выставленное въ заглавіи монографіи "Anjala-Förbundet" есть псевдонимъ, подъ которымъ скрылъ себя графъ Крейцъ. Предпринявъ этотъ трудъ въ 40-хъ годяхъ, онъ только что кончилъ съ отличіенъ курсъ въ Гельсингфорскомъ университетѣ и, помнится, ѣздилъ не только въ Стокгольмъ, но и въ Петербургъ для собиранія въ архивахъ матеріаловъ къ своему изслѣдованію. Въ настоящемъ очеркѣ я отчасти пользовался также книгою покойнаго профессора Рейна: "Kriget i Finland ären 1788, 1789 och 1790", изд. въ Гельсингфорсѣ 1860 г.

Графъ Андрей Кириловичь Разумовскій.-- Русскіе плѣнные въ Швеціи.-- Дипломатическая полемика.

Когда въ Стокгольмѣ начались настоящія приготовленія къ войнѣ, то Густавъ III приказалъ объявить датскому министру, что они предприняты въ обезпеченіе противъ замысловъ Россіи. ГраФъ Равентдау тотчасъ же сообщилъ это русскому посланнику графу Разумовскому, который вслѣдъ за тѣмъ, 5/16 іюня, подалъ королю рѣзкую и оскорбительную ноту: обращаясь въ ней къ верховному суду націи и всѣхъ, участвующихъ въ государственномъ управленіи, онъ нарочно отдѣлялъ короля отъ подданныхъ и увѣрялъ шведскій народъ въ дружелюбіи и благосклонности русской императрицы. 12/23 іюня графъ Оксеншерна отвѣчалъ на это деклараціею, въ которой значилось, что послѣ такого поступка Разумовскій уже не можетъ почитаться посломъ и, превысивъ свои обязанности, лишается всѣхъ своихъ правъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ ему дано знать, чтобы онъ болѣе не являлся ко двору и въ скорѣйшемъ времени оставилъ бы Швецію, на что онъ однакожъ отвѣчалъ, что долженъ дождаться повелѣній своего правительства.

Когда Густавъ III въ (784 г. находился въ Неаполѣ, русскимъ посломъ при тамошнемъ дворѣ былъ тотъ-же графъ (впослѣдствіи князь) Разумовскій; по инструкціямъ своего правительства, онъ въ то время всячески старался угождать шведскому королю, и умѣлъ своимъ характеромъ и обширными познаніями внушить ему особенное къ себѣ расположеніе. Въ 1786 году русскій посланникъ въ Стокгольмѣ Морковъ былъ отозванъ Екатериною по жалобѣ Густава на его вмѣшательство въ дѣла шведскаго сейма: тогда король просилъ назначить на этотъ постъ Разумовскаго, который и былъ переведенъ туда изъ Копенгагена, гдѣ онъ до тѣхъ поръ занималъ должность полномочнаго министра. Въ Стокгольмѣ онъ велъ себя съ большимъ достоинствомъ и тонкостью; являлся гордымъ при дворѣ и крайне любезнымъ въ частныхъ домахъ, нерѣдко приглашая къ себѣ ни карты многочисленныхъ гостей. Изъ своихъ оконъ видѣлъ онъ, какъ снаряжались къ войнѣ, и часто проѣзжалъ мимо лагеря, причемъ обнаруживалъ необыкновенную вѣжливость, раскланиваясь съ офицерами. Когда ему отказано было отъ двора, онъ нарочно сталъ показываться на гульбищахъ и въ другихъ мѣстахъ, гдѣ собиралась публика. Тоже дѣлалъ онъ, когда началась война; когда же отнятые въ морскихъ сраженіяхъ русскіе флаги были вывѣшены передъ дворцомъ, онъ явился въ толпѣ на внутренней дворцовой площади. Наконецъ узнали, что онъ имѣетъ частыя совѣщанія съ оппозиціонной партіей, и ему объявлено, чтобъ онъ въ назначенный день удалился, если желаетъ избѣгнуть большихъ непріятностей

Разумовскій принадлежалъ къ числу тѣхъ иноземныхъ пословъ, которые наиболѣе вредили Швеціи; его происки производили самыя гибельныя дѣйствія. Мѣсто русскаго посла въ Стокгольмѣ издавна считалось почетнымъ, такъ какъ оно сопровождалось удвоеннымъ жалованьемъ, и притомъ лицо, занимавшее этотъ ностъ, могло располагать еще значительными суммами для подкуповъ, не будучи связано никакого отчетностью. О размѣрѣ этихъ суммъ можно судить но тому, что генералъ Кейтъ, въ званіи выборскаго губернатора, въ теченіе одного года, истратилъ 23.000 руб. на уплату шпіонамъ. Какія же нужны были средства для удовлетворенія цѣлой партіи? Послѣ русскаго посольства въ Варшавѣ самымъ выгоднымъ было стокгольмское, въ составъ котораго входила дѣлая канцелярія съ совѣтниками, секретаремъ, переводчикомъ и актуаріусомъ.

Съ этой многочисленной свитой графъ Разумовскій наконецъ, 11 августа н. ст. 1788 г., пустился въ море: самъ онъ сѣлъ на прекрасно устроенную яхту, а его подчиненные размѣстились на двухъ казенныхъ судахъ; ихъ повезли на Любекь въ отплату за то, что шведскій посолъ въ Петербургѣ, баронъ фонъ Нолькенъ, долженъ былъ отправиться черезъ Польшу. 15-го августа графъ Андрей Кириловичъ стоялъ еще у острова Даларо, чтобы, подъ предлогомъ противнаго вѣтра, познакомиться съ важнѣйшими изъ его жителей. 21 августа онъ присталъ въ Висби, страдая морскою болѣзнью, которая однакожъ прошла при выходѣ на берегъ, такъ что онъ могъ спокойно прогуливаться по городу, распрашивая подробно о состояніи и оборонительныхъ средствахъ Готланда. На это горожане стали жаловаться; тогда ему предложили, не возметъ ли онъ, для избѣжанія непріятностей, артиллерійскаго Офицера въ провожатые; но онъ отвѣчалъ, что скорѣе подвергнется всякому насилію, нежели согласится ходить съ конвоемъ. Когда графъ выразилъ желаніе предпринять поѣздку для обозрѣнія острова, то народъ просилъ губернатора удалять опаснаго путешественника. Начальнику этого транспорта, маіору Дюбордьё (Dubordieu) многіе серьезно напоминали, что пора продолжать плаваніе. Ночью большая толпа собралась передъ квартирою графа, гдѣ въ собственной комнатѣ его не рѣшались зажигать свѣчъ. Хозяину грозили" что истребятъ его домъ, если онъ не выпроводитъ непріятныхъ гостей. Это ускорило отъѣздъ изъ Висби, 22-го послѣ полудня. 26-го августа вышли на берегъ въ Карлсгамнѣ; здѣсь графъ Разумовскій велъ себя уже осторожнѣе и встрѣтилъ болѣе учтивое обращеніе. Такъ какъ яхта требовала починки, то онъ прожилъ нѣсколько дней въ лоцманскомъ домѣ у пристани и только 31-го числа вышелъ прогуляться по городу, магистратъ котораго предложилъ ему кое-какое угощеніе (тамошній бургомистръ былъ изъ семейства, всегда принадлежавшаго къ партіи Шапокъ). 3-го сентября суда отправились уже прямо въ Любекъ, а оттуда графъ Разумовскій продолжалъ путь въ Вѣну {Здѣсь Барфодъ, кажется, ошибочно прибавляетъ, что въ Вѣнѣ Разумовскій вскорѣ женился на богатой графинѣ фонъ Тунъ: въ біографіи этого вельможи, помѣщенной въ словарѣ Бантыша-Каменскаго (СПб. 1847: т. III) сказано, что онъ женился въ Вѣнѣ гораздо позднѣе, именно въ 1816 г., и притомъ на графинѣ Тюргеймъ (ум. 1829); первою же супругой его была княжна Лигновская.}.

При русскомъ дворѣ многіе считали войну съ Швеціей несвоевременною и потому были крайне раздражены противъ Разумовскаго, ускорившаго разрывъ своими интригами: даже родной его братъ отнесся къ нему враждебно. Русскіе купцы, которые въ силу трактатовъ издавна имѣли товарные склады въ Стокгольмѣ и тѣмъ совершенно устраняли Шведовъ отъ торговли произведеніями Россіи, получили позволеніе продать свои запасы и произвести взысканія по своимъ претензіямъ, послѣ чего они были отправлены вмѣстѣ съ русскимъ посольствомъ. Это внезапное перемѣщеніе было имъ тяжко: старшіе изъ нихъ совершенно водворились въ Швеціи, а младшіе по большей части тамъ выросли. Нѣкоторые изъ нихъ просили было предоставить имъ право гражданства, но по военнымъ обстоятельствамъ желаніе ихъ не могло быть исполнено.

Только что императрица получила извѣстіе о стокгольмскихъ событіяхъ, шведскому министру при петербурскомъ дворѣ предписано было немедленно удалиться. Баронъ Фридрихъ фонъ Нолькенъ, отецъ котораго уже занималъ этотъ постъ при началѣ шведской воины въ 1741 году, самъ находился въ томъ же званіи съ 1773 г. и въ Петербургѣ женился на Лифляндской графинѣ Мантейфель. Положеніе посла въ этой столицѣ требовало большихъ издержекъ, и онъ прожилъ все женино имѣніе. До сихъ поръ поведеніе его вполнѣ одобрялось дворомъ и правительствомъ Швеціи; но когда возникла война, онъ тотчасъ подвергся осужденію недовольныхъ; люди же безпристрастные, но малосвѣдущіе, думали, что онъ ложными извѣстіями о военныхъ силахъ Россіи внушилъ королю излишнюю самонадѣянность. Поводомъ къ такому предположенію послужилъ перевѣсъ Россіи на морѣ, тогда какъ прежде ходили слухи, что она терпитъ недостатокъ въ морякахъ и особенно въ искусныхъ офицерахъ. Въ этомъ противорѣчіи баронъ Нолькенъ, однакожъ не былъ виноватъ. Онъ доставилъ вѣрный списокъ русскимъ судамъ съ подробными свѣдѣніями о ихъ вооруженіи и количествѣ экипажа на каждомъ, но эти показанія не были тогда обнародованы. Людей дѣйствительно недоставало въ той части русскаго флота, которой предназначалось оставаться въ Балтійскомъ морѣ; не полонъ былъ бы составъ экипажей и на судахъ, отправлявшихся въ Средиземное море, еслибъ въ распоряженіи у императрицы не было множества англичанъ для подкрѣпленія не столь искусныхъ въ морскомъ дѣлѣ русскихъ.

Министру и секретарю шведскаго посольства было приказано ѣхать либо моремъ изъ Кронштадта, либо сухимъ путемъ черезъ Польшу. Первое было неисполнимо, потому что, хотя посолъ предлагалъ 10,000 рублей, нельзя было достать нейтральнаго судна для переѣзда въ шведскую гавань, итакъ надобно было рѣшиться на послѣднее. Посольство выѣхало изъ Петербурга 14-го іюля. Путешествіе черезъ Псковъ и Полоцкъ было крайне тягостно по сильному зною и въ высшей степени непріятно, такъ какъ манифестъ о войнѣ съ Швеціей, только что обнародованный, возбудилъ въ массѣ жителей большое озлобленіе. Но путешественниковъ охранялъ офицеръ, сопровождавшій ихъ до самой границы. За нею они очутились на польской землѣ. Дороги были въ жалкомъ положеніи, и можно было подвигаться не иначе, какъ съ фурманами изъ евреевъ, которые за все брали въ-три-дорога. Во всей Польшѣ господствовала общая вражда противъ русскихъ, и въ одной Литвѣ можно было набрать цѣлую армію изъ людей, готовыхъ напасть не безпокойныхъ сосѣдей. 7-го августа баронъ Нолькенъ прибылъ въ Варшаву, гдѣ король-вассалъ не допустилъ его къ себѣ. Между вельможами было большое броженіе, но вмѣстѣ съ тѣмъ замѣчалось въ нихъ такое колебаніе, что многіе, обнаруживавшіе неудовольствіе противъ русскаго правительства, впослѣдствіи оказывали ему преданность. 15 августа посольство представлялось прусскому королю въ Лигницѣ. Онъ изъявилъ много дружелюбія къ королю шведскому и желанія блага его государству. Во всѣхъ прусскихъ областяхъ народъ показывалъ рѣшительную непріязнь къ русскимъ. Потомъ баронъ Нолькенъ продолжалъ путь черезъ Берлинъ и Стральзундъ въ Швецію.

Пропускаю подробности военныхъ дѣйствій и останавливаюсь на разсказѣ о плѣнныхъ и о переговорахъ между обоими государствами.

Русскіе военноплѣнные были сперва перевезены въ Або, а оттуда на нѣсколькихъ судахъ, подъ прикрытіемъ казенной яхты, отправлены въ Швецію. 1-го сентября прибыли они въ Стокголъмъ и на слѣдующій день высадились на берегъ передъ собравшеюся огромною толпой народа. Матросовъ и солдатъ было до 980, все рослые, дюжіе ребята: назначавшаяся въ Архипелагъ экспедиція составляла цвѣтъ русскихъ морскихъ силъ.

Плѣнные были отвезены въ Гагу (загородное мѣсто близъ Стокгольма) для работъ, съ содержаніемъ по 4 шилл. въ день, и размѣщены въ нарочно построенныхъ для этой цѣли баракахъ. Они не могли жаловаться на свое положеніе и въ свободные часы забавляли публику пляской, которою однажды любовалась королева, оставившая имъ въ подарокъ 100 риксдалеровъ. Любопытно, что между этими военноплѣнными оказалось нѣсколько переодѣтыхъ женщинъ, которыхъ пришлось отправить въ родильный домъ. Къ числу офицеровъ, кромѣ бригадира Берга, принадлежали: 1 подполковникъ, 1 маіоръ, 1 капитанъ-поручикъ, 8 поручиковъ, 3 баталіонные поручика, 4 прапорщика и 15 кадетъ (гардемариновъ). Изъ Стокгольма ихъ черезъ нѣсколько времени перевели въ Упсалу, гдѣ кадеты могли продолжать свои военныя упражненія. Замѣчательно, что всѣ эти мальчики были очень некрасивы собой и что почти всѣ офицеры говорили только по русски. Съ этому современному извѣстію шведа о нашихъ плѣнныхъ присоединю то, что одинъ изъ нихъ въ старости самъ припоминалъ о своемъ пребываніи въ Швеціи. Это былъ покойный Ив. Петр. Бунинъ (умершій въ 1858 году, 86-й лѣтъ отъ роду). Передъ самымъ началомъ военныхъ дѣйствій, два наши фрегата, шедшіе изъ Ревеля, во время густаго тумана, очутились вдругъ посреди непріятельской эскадры и послѣ непродолжительной перестрѣлки были взяты въ плѣнъ. На одномъ изъ этихъ фрегатовъ находился съ нѣсколькими товарищами гардемаринъ Бунинъ. Его посадили сначала въ свеаборгскій казематъ, гдѣ онъ, лежа на соломѣ, получалъ пищу сквозъ отверзтіе въ потолкѣ. На четвертые сутки вошелъ къ нему комендантъ крѣпости, прося отъ имени короля извиненія въ такомъ жестокомъ обращеніи, которое будто бы произошло по ошибкѣ. Плѣнныхъ отвезли на фрегатъ короля, стоявшій передъ Гельсингфорсомъ. Густавъ III очень милостиво разговаривалъ съ плѣнными (черезъ переводчика, такъ какъ ни одинъ изъ нихъ не говорилъ по-французски) и объявилъ имъ, что въ вознагражденіе за то, что они вынесли, онъ пошлетъ ихъ учиться въ университетскіе города -- однихъ въ Або, а другихъ въ Упсалу. Но замѣтивъ, что одинъ молоденькій гардемаринъ плачетъ, и узнавъ, что причиной тому предстоящая разлука съ товарищами, король согласился всѣхъ ихъ отправить въ Упсалу. Между тѣмъ на берегу раскинута была палатка, и плѣнныхъ позвали туда обѣдать. Въ Упсалѣ они приняты были очень радушно: имъ назначено было по 900 риксдалеровъ (около 300 p. cep. ) на посѣщеніе лекцій въ университетѣ и сверхъ того суточное содержаніе. Но такъ какъ имъ, по незнанію шведскаго языка, невозможно было пользоваться тамошними лекціями, то это распоряженіе, съ позволенія короля, вскорѣ было измѣнено, и плѣннымъ офицерамъ предоставлено обучать гардемариновъ военнымъ наукамъ, причемъ однакожъ разъ назначенное содержаніе жили они въ Упсалѣ два съ половиной года и только при размѣнѣ плѣнныхъ возвратились на родину.

Съ плѣнными Шведами въ Россіи, по свидѣтельству Барфода, также обращались человѣколюбиво. Но вслѣдствіе попытокъ нѣкоторыхъ къ бѣгству, всѣ они изъ Петербурга были удалены во внутреннія губерніи, отчасти въ Москву. Изъ нижнихъ чиновъ многіе успѣли однакожъ, съ опасностью жизни, освободиться и достигнуть отечества: они не могли свыкнуться съ пищей, которую получали на ровнѣ съ нашими солдатами. Изъ Шведовъ, бывшихъ тогда въ русскомъ плѣну, особенно извѣстіемъ графъ Вахтмейстеръ, котораго у насъ ошибочно называютъ адмираломъ. На шведскомъ кораблѣ Принцъ Густавъ, взятомъ русскими въ сраженіи при Гохландѣ, было два графа Вахтмейстера: одинъ, командиръ его, подполковникъ графъ Гансъ (Іоаннъ) Вахтмейстеръ, а другой, начальникъ авангарда, полковникъ Класъ (Николай) Вахтмейстеръ, меньшой братъ перваго, храбрый морякъ, отличавшійся во Французской кампаніи какъ въ Америкѣ, такъ и въ Вестъ-Индіи. Отплывая въ послѣдній разъ отъ Гельсингфорса, онъ сказалъ, что не отдастся въ плѣнъ живымъ. Это и было бы имъ исполнено, еслибъ пороховая камера не слишкомъ налилась водою, такъ что не могла вспыхнуть, когда его братъ хотѣлъ зажечь ее. Такъ какъ графъ Класъ Вахтмейстеръ, въ качествѣ начальника авангарда, поднялъ вице-адмиральскій флагъ, то русскіе и оказали ему особенной почетъ, и сама императрица отличила его своимъ вниманіемъ {Ср. въ Сочин. Державина, 2-е, Ак. изд.; т. I, стр. 211.}. Впослѣдствіи король пожаловалъ ему за храбрость командорскую ленту ордена меча.

Военныя дѣйствія были уже въ полномъ ходу, а объявленія войны еще не послѣдовало. На первый случай король, тотчасъ по прибытіи въ Финляндію, отправилъ капитана Деламиль (De la Myle) къ русскому двору съ ультиматумомъ, который 12-го іюня переданъ былъ секретаремъ шведскаго посольства Шлафомъ русскому вицеканцлеру графу Остерману. Въ этой нотѣ Густавъ предлагалъ миръ, но съ тѣмъ, чтобы Россія, въ вознагражденіе военныхъ издержекъ, возвратила тѣ части Финляндіи, которыя пріобрѣла по мирнымъ трактатамъ мюстадскому и абовскому; далѣе онъ требовалъ, чтобы графъ Разумовскій былъ строго наказанъ за свое поведеніе въ Швеціи; чтобы Екатерина приняла посредничество этого государства для мира съ Портою и отказалась отъ Крыма; чтобы наконецъ она отозвала всѣ отправленные ею въ Балтійское море корабли, разоружила свой флотъ, велѣла отступить войскамъ отъ границы, а королю позволила бы остаться вооруженнымъ, пока будетъ заключенъ миръ между Россіей и Портой. Отвѣтомъ былъ, какъ легко догадаться, гордый отказъ. Послѣ того Густавъ разослалъ къ иностраннымъ дворамъ, изъ Гельсингфорса, декларацію отъ 21 іюля, въ которой исчислилъ причины, побудившія его вооружиться: продолжительныя старанія Россіи нарушить спокойствіе Швеціи и произвести разладъ между правительствомъ и народомъ, дѣйствія Разумовскаго, переходъ Спренгпортена въ службу къ императрицѣ, путешествіе, предпринятой русскимъ генераломъ Ангальтомъ, въ концѣ 1786 г., въ Финляндію, чтобы разузнать состояніе и образъ мыслей тамошнихъ жителей; король прибавлялъ, что онъ готовъ возстановить миръ, если Россія приметъ предложенныя ей условія. Эта декларація Густава была напечатана въ Петербургѣ (въ сентябрѣ 1788) съ обширными, весьма рѣзкими, возраженіями и съ приложеніемъ относившихся къ дѣлу документовъ.

Въ этихъ примѣчаніяхъ и объясненіяхъ {Полное заглавіе брошюры: "Примѣчанія и историческія объясненія на объявленіе короля Шведскаго, изданное въ Гельзингфорсѣ въ 21 день іюля 1788 года, съ приложеніями. Въ нашихъ рукахъ сдѣланное тогда же Французское изданіе этихъ бумагъ: "Observations et Eclaircissements historiques sur la déclaration de S. M. le Roi de Suède en date de Helsingfors du 21 Juillet 1788. Avec des annexes".} важна особенно ссылка на статью нюстадскаго договора, которою Россія гарантировала Швеціи образъ правленія 1721 года статью, ловко придуманную вождями шведской аристократіи, чтобы съ иноземною помощью подавлять по обстоятельствамъ всякое сопротивленіе своей власти. Обвиненіямъ Густава петербургскій кабинетъ противопоставляетъ съ своей стороны двѣ жалобы: 1, король пытался побудить лифляндское дворянство къ возстанію, обѣщая однимъ принять ихъ въ шведскій государственный совѣтъ, а другимъ дать орденъ серафимовъ; 2, герцогъ Карлъ съ флота послалъ курляндскому дворянству воззваніе съ предложеніемъ избрать его владѣтельнымъ герцогомъ. По мнѣнію Барфода, только первое изъ этихъ двухъ обвиненій заслуживаетъ вниманія. Онъ оправдываетъ попытку Густава тѣмъ, что въ Лифляндіи господствовало общее неудовольствіе. "Учрежденіемъ новаго земскаго управленія, говоритъ Барфодъ, древнее устройство этого края было совершенно измѣнено, и, что еще хуже, права городскаго сословія нарушены съ отмѣною главныхъ его льготъ и преимуществъ. Возбужденный этимъ въ городахъ ропотъ еще усиливался вслѣдствіе того, что при путешествіи императрицы въ Крымъ съ нихъ были произведены, подъ видомъ добровольныхъ приношеній, огромные поборы, которые были разложены на имущество всѣхъ торгующихъ. Сверхъ того Лифляндія, наравнѣ съ цѣлымъ государствомъ, была истощена расходами на военныя потребности. Крестьяне этого края, стеная подъ игомъ помѣщичьей власти, съ отчаяніемъ ждали своего освобожденія и были готовы, при первой надеждѣ на помощь, возстать на своихъ притѣснителей. Оттого тамошнее дворянство жило въ безпрестанномъ страхѣ, и правительство старалось какъ можно долѣе скрывать отъ народа вспыхнувшую со Швеціей войну, такъ что подъ опасеніемъ смертной казни запрещено было говорить о какой либо съ этой стороны опасности. Поэтому высадка въ Лифляндіи, о которой въ то время были толки и здѣсь, не осталась бы конечно безъ дѣйствія; но на помощь дворянства нельзя было разсчитывать. Охраняемое русскимъ правительствомъ, оно не захотѣло бы перейти подъ власть шведской короны, подъ которою всѣ сословія пользуются равными правами. Какъ упомянутый отвѣтъ, такъ и нота русскаго правительства къ иностраннымъ посламъ и самое объявленіе войны, обращенное къ собственнымъ его подданнымъ, написаны слогомъ, обыкновенно неупотребительнымъ между коронованными особами; все это дышетъ особенною непріязнью противъ короля лично, тогда какъ народу заявляется доброе расположеніе и дружелюбіе".

"Въ этомъ, говоритъ Барфодъ, явно выражается озлобленіе графа Остермана противъ шведскаго королевскаго дома. Этотъ вельможа, къ счастію своему, былъ русскимъ посломъ въ Стокгольмѣ при кончинѣ императрицы Елисаветы, которой вступленіе на престолъ ознаменовалось паденіемъ отца его. Послѣ шведской революціи (1772) онъ былъ отозванъ для назначенія въ должность вицеканцлера, которую отецъ его нѣкогда занималъ такъ долго и такъ блистательно. Во время послѣдняго пребыванія своего въ Швеціи, онъ совершенно овладѣлъ партіей Шапокъ и принудилъ дворъ отдаться въ руки Шляпъ, т. е. той партіи, которая въ 1756 году такъ оскорбила королевское семейство. По его же проискамъ, во время сейма 1765 г., состоялись тѣ вредныя постановленія, которыя такъ разстроили горную и мануфактурную промышленность въ Швеціи, что нѣсколько тысячъ голодныхъ работниковъ были вынуждены искать убѣжища въ Россіи, гдѣ они много способствовали къ улучшенію горныхъ заводовъ: русское желѣзо стало соперничать съ шведскимъ. Въ 1772 году Остерманъ всячески старался склонить свой дворъ къ тому, чтобы, въ силу старинной гарантіи, новый образъ правленія былъ отмѣненъ при пособіи Пруссіи, которая въ то время соблюдала согласіе съ русскимъ дворомъ. Однакожъ ударъ былъ отведенъ тогдашнимъ первымъ министромъ графомъ Панинымъ, который былъ долго посланникомъ въ Швеціи; онъ умѣлъ снискать тамъ уваженіе и двора и народа, ну навсегда сохранилъ память о томъ. Въ упомянутомъ отвѣтѣ своемъ русскій дворъ ссылается на тогдашнее бездѣйствіе свое; мо оно .было вынуждено необходимостью, вслѣдствіе раззорительной, хотя и славной, войны съ Турками, къ которой присоединился еще грозный пугачевскій бунтъ. Въ такихъ обстоятельствахъ новое столкновеніе съ Швеціей могло казаться опаснымъ, тѣмъ болѣе, что помощь Пруссіи была ненадежна: ибо хотя Фридрихъ II въ своихъ сочиненіяхъ и не обнаруживаетъ большой пріязни къ лицу Густава III, однакожъ онъ никогда не могъ бы серьезно дѣйствовать во вредъ своему племяннику, въ угожденіе Россіи, въ которой самъ долженъ былъ видѣть опаснѣйшаго себѣ врага."

Я. Гротъ.

"Русскій архивъ", No 1, 1869