Грот Яков Карлович - Несколько заметок на письма митр. Евгения к Македонцу и Н.И. Зиновьева к его сыну

Нѣсколько замѣтокъ на письма митр. Евгенія къ Македонцу и Н. И. Зиновьева къ его сыну.

Письма Евгенія къ воронежскому пріятелю его Македонцу, напечатанныя въ Русскомъ Архивѣ сего года съ примѣчаніями г. Сѣвернаго, едва ли не интереснѣе всего до сихъ поръ извѣстнаго изъ переписки преосвященнаго. Они содержатъ въ себѣ много мѣткихъ указаній на современныя обстоятельства, много новыхъ подробностей и любопытныхъ данныхъ для біографіи самого Евгенія. Эти письма отличаются характеромъ безцеремонной откровенности, какого не представляютъ въ такой степени остальныя его письма, а потому здѣсь полнѣе обрисовывается передъ нами благородная личность ученаго архипастыря съ его наблюдательнымъ, тонкимъ умомъ и добродушной ироніей.

Къ замѣчаніямъ, впрочемъ весьма полнымъ, которыми обставлены письма Евгенія въ Р. Архивѣ, считаю не лишнимъ присоединить нѣсколько поясненіи.

Упомянутаго въ 1-мъ письмѣ Балкъ-Полева, высланнаго Императоромъ Павломъ изъ Петербурга съ лишеніемъ камергерства, звали Петромъ Ѳедоровичемъ; при Александрѣ I ему было возвращено званіе камергера. Дочь его Софья Петровна была замужемь за генералъ-лейтенантомъ, сенаторомъ, княземъ Андреемъ Михайловичемъ Голицынымъ.

7-е письмо начинается словами: "Вотъ надпись Суворову, сочиненная какимъ-то Шаликовымъ", и затѣмъ слѣдуютъ стихи, напечатанные въ сочиненіяхъ Шишкова (ч. XIV, стр. 160) {Это уже было указано А. И. Казначеевымъ въ No 6 Р. Архива, но тамъ едва ли правильно ошибка приписана самому Евгенію.}. Поэтому вѣроятно, что въ подлинномъ письмѣ надобно читать Шишковымъ, а не Шаликовымъ {Дѣйствительно, въ подлинномъ письмѣ можно прочитать, по связности почерка, и Шаликовымъ. Для желающихъ заняться подробнымъ жизнеописаніемъ Евгенія напоминаемъ, что подлинники писемъ Евгенія хранятся въ Чертковской библіотекѣ, къ услугамъ біографа. Изъ нихъ много еще можно извлечь свѣдѣній о частныхъ сношеніяхъ и хозяйствѣ Евгенія. П.Б.}. Въ 1800 году, къ которому относится это письмо, Шишковъ былъ еще мало извѣстенъ, и Евгеній, недавно переселившіася въ Петербургъ, могъ про него сказать: какой-то. Немногія до того времени изданныя книги Шишкова относились къ морскому дѣлу, и только въ концѣ 1796 года онъ сдѣлался членомъ Россійской Академіи. Публика узнала его не прежде 1802, когда онъ напечаталъ свое "Разсужденіе о старомъ и новомъ слогѣ".

Надпись на гробницу Суворова была придумана Державинымъ. За нѣсколько дней до кончины полководца поэтъ былъ у него, и на вопросъ умиравшаго: "какую же ты мнѣ напишешь эпитафію" -- отвѣчалъ: "Помоему, много словъ не нужно; довольно сказать: Здѣсь лежитъ Суворовъ".-- "Помилуй Богъ, какъ хорошо"! (См. примѣч. къ піесѣ Снигирь) {Соч. Держ., т. II, стр. 345.}. Державинъ имѣлъ полное право занести эту надпись въ рукописную тетрадь мелкихъ своихъ піесъ. Она напечатана въ III-мъ томѣ его сочиненій. Такъ точно въ собраніи сочиненій Сумарокова мы находимъ надпись: "Петру Первому Екатерина Вторая".

Въ письмѣ 29-мъ подъ именемъ Петра Ивановича должно разумѣть, по всей вѣроятности, стараго воронежскаго знакомаго обоихъ переписывавшихся, бывшаго адьютанта князя Репнина, Литке, котораго Евгеній всегда называлъ своимъ благодѣтелемъ (см. его переписку съ Гирсомъ {Сборн. Отд. р. яз. и сл.. Имп. Акад. Н. т. V, вып. I.}). Евгеніи не могъ забыть, что П. и. Литке первый посовѣтовалъ ему, послѣ потери жены и дѣтей, перейти въ черное духовенство и вызвалъ его въ Петербургъ, открывъ ему виды на почетное поприще. Кромѣ того Евгеній, будучи священникомъ въ Редьевкѣ, могъ, благодаря радушію Литке, свободно пользоваться его книгами. Петръ Ивановичъ имѣлъ въ Петербургѣ связи; особенно близокъ былъ онъ съ Трощинскимъ, который служилъ при Репнинѣ во время его посольства въ Константинополѣ; о дружескомъ характерѣ сношеній между адьютантомъ и секретаремъ князя свидѣтельствуютъ сохранившіяся письма Трощинскаго къ Литке. Послѣдній былъ въ числѣ офицеровъ конвоя, съ которымъ Репнинъ въ 1775 году отправился посломъ къ турецкому султану. Узнавъ молодаго офицера, Репнинъ взялъ его къ себѣ въ адъютанты; позднѣе же предоставилъ ему управленіе своихъ воронежскихъ имѣній. Когда князю поручено было начальство надъ войсками въ Лифляндіи и въ Минской губерніи, П. И. Литке въ 1795 году перешелъ въ гражданскую службу и получилъ мѣсто директора экономіи въ Гроднѣ. Черезъ нѣсколько лѣтъ онъ былъ переведенъ въ Петербургъ совѣтникомъ коммерцъ коллегіи и въ апрѣлѣ 1800 года произведенъ въ дѣйствительные ст. сов. Въ началѣ царствованія Александра I онъ получилъ еще мѣсто инспектора надъ таможнями петербургскою и кронштадскою. У П. И. Литке были два брата: одинъ, Карлъ Ивановичъ, служившій и флотѣ, былъ убитъ при Измайлѣ; другой, Александръ Ивановичъ, сперва также морякъ, перешелъ потомъ въ гражданскую службу.

Евгеній въ своихъ письмахъ къ Македонцу еще два раза упоминаетъ Петра Ивановича. Въ письмѣ 7-мъ, по поводу извѣстій о смерти Суворова, онъ говоритъ: "Повелѣно (мнѣ сказывалъ Петръ Ив.) сдѣлать покойнику бронзовую конную статую". Въ письмѣ же 81-мъ, отъ 23 марта 1808, изъ Вологды, сказано: "4 марта въ Петербургѣ скончался мой другъ и благодѣтель Петръ Иван. Литка, оставивъ дѣтей 9 человѣкъ, а въ наслѣдство имъ -- около. 20.000 р. долгу на себѣ. Въ генварѣ онъ, какъ бы предчувствуя смерть свою, съ слезами самъ мнѣ разсказывалъ свои обстоятельства. Пишутъ, что по смерти его найдено только 40 коп. у него денегъ. Жилъ очень роскошно".

Эта характеристика еще болѣе подтверждаетъ наше убѣжденіе, что Петръ Ивановичъ, который въ 1800 году угощалъ членовъ Синода, былъ не кто иной, какъ Литке. Разсказывая своему пріятелю объ этомъ обѣдѣ, Евгеній могъ назвать по имени и отчеству (безъ фамиліи) только лицо, обоимъ имъ хорошо извѣстное, а такимъ былъ конечно бывшій воронежскій житель. Имя Петра Ивановача носили тогда, кромѣ князя Тюфякина, названнаго въ примѣчаніи къ письму, между прочимъ еще слѣдующія лица: Новосильцевъ (с.-петерб. вице-губернаторъ и генералъ-провіантмейстеръ), Коваленскій (братъ Михаила Ивановача), и Турчаниновъ (статсъ-секретарь Екатерины II) Но едва ли кто-нибудь изъ нихъ былъ такъ извѣстенъ отставному совѣтнику гражданской палаты, чтобы Евгеній въ письмѣ къ нему удовольствовался привести только имя и отчество подразумвваемаго имъ лица. Еслибы онъ говорилъ, о Тюфякинѣ, то конечно не опустилъ бы и княжескаго титла. Притомъ кн. Тюфякинъ служилъ въ это время въ Москвѣ "командиромъ при тамошнихъ дворцахъ и садахъ".

Число оставшихся послѣ Литке дѣтей показано Евгеніемъ не совсѣмъ точно: ихъ было не 9, а 11. Петръ Ивановичъ былъ женатъ два раза: въ первомъ бракѣ на Аннѣ Ивановнѣ Энгель (сестрѣ бывшаго впослѣдствіи статсъ-секретаремъ и членомъ государственнаго совѣта, Ѳедора Ивановича), а во второмъ на Екатеринѣ Андреевнѣ Пальмъ. Младшій сынъ отъ перваго брака, графъ Ѳедоръ Петровичъ Литке, пережилъ всѣхъ своихъ братьевъ. Замѣтимъ, что одна изъ сестеръ Петра Ивановича вышла замужъ за другаго адьютанта князя Репнина, Петра Прокофьевича Панкратьева, который, вмѣстѣ съ своимъ начальникомъ, пріѣзжалъ въ Репьевку и тамъ познакомился съ будущей женой своей. Въ царствованіе Николая Павловича, сынъ Панкратьева, Никита Петровичъ, былъ генералъ-адьютантомъ и умеръ въ должности варшавскаго военнаго губернатора въ 1838 году.

Въ письмѣ 29 говорится: "3-го Февраля у насъ не было торжества, а соединено съ 4-мъ числомъ. Часто-у насъ сіе дѣлаютъ". 3-е Февраля было днемъ ангела великой княгини Анны Ѳедоровны (супруги Константина Павловича) а великой княжны Анны Павловны, а 4-е -- днемъ рожденія Маріи Павловны.

Въ концѣ 30-го письма, къ краткому свѣдѣнію о Греческомъ корпусѣ можно прибавить, что это собственно не было самостоятельное или отдѣльное заведеніе. Первоначально "для отправляемыхъ сюда изъ Архипелага греческихъ мальчиковъ" (какъ сказано въ указѣ) учреждена была въ 1775 году при артиллерійскомъ и инженерномъ кадетскомъ корпусѣ гимназія для чужестранныхъ единовѣрцевъ, а обучавшіеся въ ней должны были оканчивать свое воспитаніе, смотря по склонности, въ морскомъ или артиллерійскомъ корпусѣ. Въ 1779 году имъ было позволено поступать прямо изъ гимназіи либо въ военную службу, либо въ переводчики. Заведеніе получало 41,613 руб. въ годъ на 200 воспитанниковъ, большинство которыхъ, по словамъ Шторха, составляли здѣшніе уроженцы за неимѣніемъ достаточнаго числа Грековъ. Учителей было 25. Въ 1783 г. это учрежденіе было переведено въ Херсонъ, въ вѣдѣніе Потемкина. Наконецъ Императоръ Павелъ закрылъ "корпусъ чужестранныхъ единовѣрцевъ", и кадеты были перевезены оттуда въ сухопутный кадетскій корпусъ съ назначеніемъ особой суммы на содержаніе ихъ {П. С. З. XX, 14, 830; XXI, 15, 658; ХXIV, 17, 746; также Storch, Gemähide von St. Petersburg. I, 301.}.

Упоминаемое въ п. 37-мъ землетрясеніе, которое отозвалось и въ Петербургѣ, описано было Карамзинымъ въ Вѣстникѣ Европы; см. его соч., изд. Смирд., т. III, стр. 881.

Въ примѣч. къ письму 41 говорится о Запискахъ синодальнаго оберъ-прокурора Яковлева, хранящихся въ Чертковской библіотекѣ. Слѣдуетъ прибавить, что извлеченія изъ нихъ уже напечатаны въ замѣчательной статьѣ г. П. М. "Изъ прошлаго", въ апрѣльской книжкѣ Русскаго Вѣстника за 1868 годъ.

Любопытны также напечатанныя г. Барышниковымъ въ той же книжкѣ Русскаго Архива письма Н. И Зиновьева, бросающія новый свѣтъ на пребываніе русскихъ студентовъ, товарищей Радищева, въ Лейпцигѣ. Въ одно изъ примѣчаній къ этимъ письмамъ вкралась ошибка, которая требуетъ исправленія. Въ 6-мъ письмѣ сказано: "Каждый мѣсяцъ пиши по дважды, а можете въ одномъ письмѣ писать съ Козодавлевымъ, ибо Анна Осиповна всегда у меня бываетъ". Въ примѣчаніи къ этому мѣсту Анна Осиповна названа Козодавлевой, и тутъ же упомянуто, что она "впослѣдствіи пошла въ монастырь".

Ання Осиповна, дѣйствительно тетка Козодавлева, была по фамиліи Бобрищева-Пушкина и не пошла въ монастырь, а получила только пристанище въ Смольномъ монастнырѣ, какъ видно изъ слѣдующихъ строкъ Козодавлева къ Державину, отъ 17-го іюня 1786 года: "Тетушка моя Анна Осиповна переѣхала въ здѣшній дѣвичій монастырь, именуемой Смольной. Ей Государыня пожаловала игуменьнны кельи, которыя на монашескія ни мало не похожи, и по 300 руб. на годъ пенсіи, дрова и проч. Она живетъ тамо, на отъ кого не завися и покойно, ѣздитъ къ намъ часто и также во другимъ знакомымъ, а къ ней всякой можетъ пріѣзжать кто хочетъ". Нѣсколько позже жена Козодавлева, Анна Петровна, рожденная княжна Голицина, пишетъ къ Катеринѣ Яковлевнѣ Державиной: "Тетушка наша поѣхала молиться въ Тихвинъ съ принцессою Барятинской, а къ вамъ при отъѣздѣ писала" (Соч. Держ., т. V, стр. 489 и 526). Эту тетку Козодавлева Державинъ называетъ Пушкиной. Въ одномъ мѣстѣ своихъ "Объясненій", разсказывая, какъ огласилась ода Фелицѣ до ея напечатанія, онъ говоритъ: "Козодавлевъ, жившій съ нимъ въ одномъ домѣ, взошедъ нечаянно, увидѣлъ ее; прочетши нѣсколько строкъ, просилъ его неотступно повѣрить ему на часъ для прочтенія теткѣ его г-жѣ Пушкиной, которая страстно любила стихотворство, а паче творенія автора" (т. III, стр. 601). Но особенно долженъ я здѣсь сослаться на разсказъ, слышанный мною отъ покойной графини Анны Михайловны Толстой, которая въ дѣтствѣ воспитывалась въ домѣ Козодавлева и называла его "папа". Она была рожденная княжна Хилкова, слѣдовательно племянница А. П. Козодавлевой {Сестра Козодавлевой, Елизавета Петровна Голицына, была за княземъ Мих. Яковл. Хилковымъ.}, и вышла замужъ за князя Щербатова, а по смерти его за графа Александра Николаевича Толстаго, умершаго оберъ-шенкомъ въ 1866 году {Некрологъ его см. въ Совр. Лѣтописи 1866, No 29. Супруга его скончалась въ Ниццѣ въ 1868 г.}. По ея свидѣтельству, тетка Козодавдева, Бобрищева-Пушкина, была въ милости еще у Анны Іоанновны и испросила у Екатерины ІІ-й повелѣніе отправить семи-лѣтняго Козодавлева учиться за границу вмѣстѣ съ нѣкоторыми другими дѣтьми {Это были, по ея словамъ: двое Олсуфьевыхъ, двое Зиновьевыхъ и трое Шкуриныхъ, изъ которыхъ меньшій, какъ говорила она впослѣдствіи получилъ, по пожалованному ему имѣнію Бобрики, фамилію Бобринскаго.} изъ этого показанія слѣдовало бы, что онъ заграницей началъ свое образованіе не прямо съ лейпцигскаго университета. Эти молодые люди, прибавляла графиня, пробыли за границей пятнадцать лѣтъ. Козодавлевъ, учась въ университетѣ, жилъ-де у профессора Якоби; другимъ учителемъ его былъ Тюммель, описавшій путешествіе по южной Франціи, никогда не бывавъ тамъ; изъ сочиненій его Козодавлевъ перевелъ впослѣдствіи романъ Вильгельмина (Спб. 1783). Русскіе студенты возвратились въ отечество въ одноколкахъ, запряженныхъ каждая въ одну лошадь, съ камердинеромъ Циклеромъ, который и остался въ Россіи: онъ задумалъ завести въ Петербургѣ модный магазинъ и просилъ этихъ молодыхъ людей ссудить его деньгами, обѣщая возвратить ихъ, когда онъ разбогатѣетъ. Каждый изъ нихъ далъ ему по тысячѣ рублей. Такъ возникъ извѣстный долгое время всѣмъ петербургскимъ жителямъ магазинъ Циклера. По словамъ той же графини А. М. Толстой, Козодавлевъ въ царствованіе Императора Александра Павловича пользовался особеннымъ довѣріемъ его. Государь поручалъ ему преимущественно дѣда, находившіяся въ связи съ вопросомъ объ освобожденіи крестьянъ; такъ Козодавлевъ писалъ указъ о вольныхъ хлѣбопашцахъ {Козодавлевъ былъ происхожденія нѣмецкаго. Предокъ его (можетъ быть дѣдъ) выѣхалъ къ намъ изъ Мекленбурга и назывался Cos von Dahlen (см. "Общій Гербовникъ", ч. I, стр. 67), такъ что имя Козодавлева представляетъ любопытный примѣръ осмысленія чужаго слова, въ родѣ того какъ Стокгольмъ въ древней Руси звали Стекольней. Указаніемъ этимъ мы обязаны просвѣщенному любителю Русской старины М. И. Топильскому. (Сличи письма имп. Анны Іоанновны въ IV книгѣ Осмнадцатаго Вѣка). П. Б.}.

Я. Гротъ.

"Русскій архивъ", No 10, 1870.