Гиббон Эдуард - Девятая глава из Гиббоновой истории об упадке и разрушении Римской Империи

Девятая глава изъ Гиббоновой исторіи объ упадкѣ и разрушеніи Римской Имперіи.

Состояніе Германіи до нашествія варваровъ при Императорѣ Деціи.

Мы обязаны были предложить краткое извѣстіе о правительствъ и религіи Персовъ по связи ихъ съ упадкомъ и разрушеніемъ Римской Имперій. При случаѣ упомянемъ о племенахъ Скиѳскихъ или Сарматскихъ, которыя съ оружіемъ своимъ, съ коньми, со стадами скотины, съ женами и семействами скитались по неизмѣримымъ равнинамъ между моремъ Каспійскимъ и Вислою, между предѣлами Персіи и Германіи. Но воинственные Германцы, кои сперва сопротивлялись, потомъ нападали, а наконецъ разрушили западную Римскую. Имперію, должны занять важнѣйшее мѣсто въ сей исторіи: они имѣютъ большее и такъ сказать ближайшее право на нашу внимательность. Просвѣщеннейшіе народы нынѣшней Европы вышли изъ лѣсовъ Германскихъ; въ грубыхъ установленіяхъ варваровъ сихъ мы обрѣтаемъ начало своихъ законовъ и обычаевъ. Германцы, при первобытномъ со стояніи простоты своей и независимости, были разсматриваемы наблюдательнымъ окомъ и описаны мастерскою кистію Taцита, перваго изъ историковъ, соединявшихъ науку философіи съ замѣчаніями событій. Многіе испытатели древностей не истощали прилѣжаніе свое надъ выразительною краткостію его описаній; многіе историки новѣйшихъ временъ, умомъ философическимъ одаренные, подвергали ихъ изслѣдованію проницательнаго своего любопытства. Предметъ сей, въ прочемъ разнообразный и важный, разсматриваемъ былъ столь часто, такъ хорошо и такъ успѣшно, что нынѣ сдѣлался онъ обыкновеннымъ для читателя, оставаясь для писателя все еще труднымъ. И такъ мы удовольствуемся замѣчаніемъ, или лучше сказать повтореніемъ нѣкоторыхъ важнѣйшихъ обстоятельствъ климата, обычаевъ и установленій, которыя содѣлали дикихъ варваровъ Германіи столь страшными неприятелями Римскаго могущества.

Древняя Германія, кромѣ отдѣленной отъ нея, покоренной Римлянами, провинціи на западномъ берегѣ Рейна, составляла третью часть Европы. Почти все пpoстранство, занимаемое нынѣшнею Германіею, Даніею, Норвегіею и Швеціею, Финляндіею, Лифляндіею, Пруссіею и большею частію Польши, обитаемо было разными племенами того великаго народа, въ которомъ составъ тѣла, языкъ и обычаи заключаютъ въ себѣ признаки общаго происхожденія, и до нынѣ сохраняютъ очевидное сходство. Древняя Германія отдѣлялась на западѣ Рейномъ отъ Галліи, а на югѣ Дунаемъ отъ Иллиріискихъ провинцій Римской Имперіи. Цѣпь горъ, названныхъ Карпатами, начинаясь отъ Дуная, закрывала Германію со стороны Дакіи и Панноніи. Восточные предѣлы едва замѣтны были по причинѣ обоюднаго опасенія Германцовъ и Сарматъ; они часто перемѣнялисъ отъ смѣшенія враждующихъ и примиряющихся племенъ обоихъ народовъ. Во мракъ отдаленнаго сѣвера древніе полагали Ледовитой океанъ за Балтійскимъ моремъ и за полуостровомъ или островомъ Скандинавскимъ.

Нѣкоторые остроумные писатели думали, что Европа была гораздо холоднѣе прежде нежели нынѣ; и древнѣйшія описанія климата Германіи сильно подтверждаютъ ихъ догадку. Общія жалобы на чрезвычайный холодъ и на безпрерывную зиму можетъ быть незаслуживаютъ особливаго вниманія; ибо мы не имѣемъ средства опредѣлить точную степень чувствительности или выраженій какого нибудь древняго писателя, родившагося въ счастливыхъ странахъ Греціи или Азіи. Но я упомяну о двухъ замѣчательныхъ обстоятельствахъ, менѣе подлежащихъ сомнѣнію. 1. Большія рѣки протекавшія въ Римскихъ областяхъ, Рейнъ и Дунай, весьма часто замерзали, такъ что черезъ нихъ по льду можно было перевозить великія тяжести. Варвары нерѣдко пользовались временемъ стужи при своихъ нашествіяхъ; безъ страха и опасности они переправляли черезъ обширную льдистую поверхность многочисленныя войска свои, конницу и тяжелые обозы. Нынѣшнія времена непредставляютъ намъ подобныхъ примѣровъ. 2. Лапландской олень, сіе полезное животное, доставляющее дикому обитателю сѣвера немалыя выгоды въ печальной жизни его, по сложенію своему переносить можетъ жестокой холодъ и даже имѣетъ въ немъ необходимую нужду, Онъ найденъ на каменныхъ горахъ Шпицбергенскихъ въ десяти градусахъ отъ полюса, и повидимому любитъ снѣга Лапландіи и Сибири. Теперь онъ не можетъ жить, а и того болѣе плодиться ни въ одной странѣ, лежащей къ югу отъ Балтійскаго моря; но во время Юлія Цезаря сѣверной олень сей, равно какъ лось и дикой быкъ имѣли отечествомъ своимъ лѣсъ Герцинскій, осѣнявшій тогда большую часть Германіи и Польши. Успѣхами общежитія достаточно объясняются причины уменьшенія холода. Мало по малу вырублены сіи неизмѣримые и дремучіе лѣса, недопускавшіе до земли лучей солнечныхъ; высушены болота, и по мѣръ обработыванія почвы воздухъ становился теплѣе. Канада въ нынѣшнее время есть точное подобіе древней Германіи. Находясь подъ одною широтою съ лучшими провинціями Франціи и Англіи, страна сія подвержена чрезвычайной стужѣ. Тамъ сѣверные олени многочисленны; земля долго бываетъ покрыта глубокимъ снѣгомъ, а большая рѣка Св. Лаврентія льдомъ, въ такое время когда на водахъ Сены и Темзы плаваютъ лодки.

Легко сказать на угадъ, но трудно опредѣлить съ достовѣрностію, какое дѣйствіе имѣлъ климатъ древней Германіи надъ способностями души и тѣла тамошнихъ жителей. Многіе писатели предполагали, многіе приняли за истину, хотя въ прочемъ безъ очевидныхъ доказательствъ, что жестокая сѣверная стужа благоприятствовала долговѣчной жизни, что женщины были тамъ, плодовитѣе и родъ человѣческій способнѣе къ произведенію себѣ подобныхъ нежели въ жаркомъ или умѣренномъ климатахъ. Мы сказать можемъ съ большею вѣроятностію, что пронзительный воздухъ Германіи способствовалъ образованію мужественныхъ и дебелыхъ членовъ у тамошнихъ жителей, которые вообще были ростомъ выше нежели обитатели юга; что климатъ раздѣлялъ ихъ тѣлесною крѣпостію, болѣе способною къ порывистымъ усиліямъ нежели къ трудамъ постояннымъ, и что вдыхалъ въ нихъ то природное мужество, которое бываетъ необходимымъ слѣдствіемъ крѣпости нервъ и жизненной силы. Трудность зимнихъ походовъ охлаждавшая мужество въ Римскомъ войскѣ, была едва примѣтною для сихъ приобыкшихъ ко стужѣ дѣтей сѣвера, которые однакожъ въ свою очередь не способны были переносить лѣтній жаръ, и изнемогало подъ небомъ Италіи.

На всемъ земномъ шарѣ нѣтъ ни одной обширной страны, которая была бы найдена лишенною жителей, или коея первое населеніе можно бы опредѣлить съ нѣкоторою историчесною достовѣрностію. Не смотря на то, разумъ философа рѣдко можетъ воздержаться отъ изслѣдованій о началѣ и произхожденіи великихъ народовъ, и любопытство наше истощается въ многотрудныхъ и тщетныхъ усиліяхъ. Тацитъ, разсуждая о чистотѣ несмѣшанной съ постороннею Германской крови и о неприступномъ ихъ отечествѣ, убѣжденъ былъ назвать сихъ варваровъ природными, отъ земли родившимися жителями (indigenae). Мы можемъ смѣло принять за достовѣрность, что древняя Германія первоначально не была заселена чужестранными пришельцами, прежде нежели составилось въ ней политическое общество, и что имя и народъ получили бытіе свое отъ постепеннаго соединенія бродящихъ дикарей, обитателей лѣсовъ Германскихъ. Утверждать же, будто дикари сіи родились отъ земли своего отечества, значило бы то же, что поспѣшно предлагать необдуманное мнѣніе, отвергаемое вѣрою и неодобряемое разумомъ.

Но такія сообразныя съ разсудкомъ сомнѣнія не совмѣстны съ народнымъ тщеславхемъ. Для народовъ, приемлющихъ священныя Моисеевы преданія о міръ, Ноевъ ковчегъ служитъ тѣмъ, чѣмъ осада Трои нѣкогда была для Грековъ и Римлянъ. На основаніи извѣстной истины сооружено огромное и нелѣпое зданіе вымысловъ; отъ того происходитъ, что дитя Ирландецъ и дикій Татаринъ въ состояніи каждый представить по одному изъ сыновъ Афетовыхъ въ качествѣ своихъ родоначальниковъ. Особливо въ семьцадцатомъ столѣтіи: жили многіе испытатели древностей, люди весьма ученые и легковѣрные; при темномъ свѣтъ вымысловъ и преданія, догадокъ и словопроизводства они: водили Ноевыхъ правнуковъ отъ столпа Вавилонскаго до предѣловъ міра. Изъ числа сихъ остроумныхъ критиковъ особливаго достоинъ примѣчанія Олаусъ Рудбекъ, бывшій Профессоръ упсальскаго Университета. Что ни есть достопамятнаго въ исторіи и въ басняхъ, все то ревностный гражданинъ сей приписываетъ своему отечеству. Изъ Швеціи, которая въ старину составляла немалую часть Германі, самые Греки получили знаки алфавита, науку звѣздочетства и даже вѣру. Платонова Атлантида, страна Гипербореевъ, Гесперидсиіе сады, Счастливые Острова и самыя Поля Елисейскія суть не что иное какъ слабое и несовершенное подобіе прелестной Швеціи (прелестною казалась она тамошнему уроженцу). Не могло статься, чтобы страна, столь щедро облагодѣтельственная природою, оставалась долго ненаселенною послѣ потопа. Ученый Рудбекъ полагаетъ, что Ноево семейство изъ восьми человѣкъ въ немногіе годы размножилось до двадцати тысячь. Потомъ онъ разводитъ ихъ малыми отдѣленіями въ разныя мѣста для наполненія земли жителями и для разширенія человѣческаго рода. Германское или Шведское отдѣленіе, которое шествовало, если не ошибаюсь, подъ начальствомъ Аскенара, сына Гомерова, внука Афетова, отличилось необыкновеннымъ прилѣжаніемъ въ совершеніи великаго сего дѣла. Сѣверные ульи пустили рои по большей части Евроны, Африки и Азіи, и кровь (употреблю метафору сочинителя) текла отъ конечностей къ сердцу.

Однакожъ сія весьма тщательно обработанная система Германской древности уничтожается одною историческою истиною, по очевидности своей отвергающею всякое сомнѣніе и всѣ противные толки. Германцы въ Тацитово время незнали употребленія азбуки, а она есть главнѣйшей изъ обстоятельствъ, коими просвѣщенной народъ отличается отъ толпы дикарей, грубыхъ и неспособныхъ къ разсужденію. Безъ сего искусственнаго пособія человѣческая память скоро или теряетъ, или искажаетъ ввѣряемыя себѣ понятія, благороднѣйшія способности души не имѣя для себя пищи и подкрѣпленія, лишаются своей силы; разсудокъ становится тупымъ и лѣнивымъ, а воображеніе слабымъ и нестройнымъ. Для лучшаго уразумѣнія сей важной истины, измѣримъ разстояніе, въ просвѣщенномъ обществъ, между ученымъ человѣкомъ и безграмотнымъ поселяниномъ. Первой чтеніемъ и размышленіемъ распространяетъ кругъ своей опытности, и простираетъ бытіе свое до отдаленныхъ вѣковъ и до странъ далекихъ; между тѣмъ какъ послѣдній, приростшій къ малому пространству земли и живущій въ предѣлахъ немногихъ лѣтъ, дѣйствіями душевныхъ способностей едва превосходитъ вола, своего сотрудника. Такое же, или еще большее различіе находится между двумя народами; и мы смѣло сказать можемъ, что безъ письменныхъ знаковъ ни одинъ народъ не могъ сохранить достовѣрныхъ записокъ своей исторіи, ни приобрѣсти значительныхъ успѣховъ въ отвлеченныхъ наукахъ, ниже довести до нѣкотораго совершенства полезныя и приятныя искусства.

Искусствъ сихъ древніе Германцы вовсе не имѣли. Они провождали жизнь свою въ состояніи невѣжества и бѣдности, которые угодно нѣкоторымъ умникамъ называть состояніемъ простоты и добродѣтели. Сказываютъ, что нынѣшняя Германія содержитъ въ себѣ около двухъ тысячь трехъ сотъ городовъ, обведенныхъ стѣнами. На большемъ гораздо пространствѣ Географъ Птолемей нашелъ только девяносто селеній, которыя онъ величаетъ городами, хотя они едва ли заслуживаютъ сіе названіе, ежели станемъ судить по нынѣшнему дѣлъ порядку, Мы можемъ только предполагать, что они были не иное что какъ грубыя укрѣпленія, въ срединѣ лѣсовъ построенныя и назначенныя для сохраненія женъ, дѣтей и скотины, когда воинамъ должно идти на отраженіе внезапнаго нападеній неприятельскаго племени. Но Taцитъ говоритъ рѣшительно какъ о дѣлѣ весьма извѣстномъ, что Германцы въ его время городовъ не имѣли, и что они презирали сдѣланныя Римлянами крѣпости, почитая ихъ болѣе мѣстомъ заключенія нежели безопасности. У нихъ даже зданія не были смежны, и не составляли правильнаго селенія; каждой варваръ строилъ жилище свое на томъ мѣстѣ, которое болѣе нравилось ему, или на равнинѣ, или при потокъ свѣжей воды, или близь лѣса. Ни камень, ни кирпичъ, ни черепица не были употребляемы для сихъ тѣсныхъ обиталищъ. Сіи зданія были не иное, что какъ низшіе хижины круглаго вида, построенныя изъ простыхъ бревенъ, покрытыя соломою, имѣющія отверзтіе въ кровлѣ для дыма. Въ самой жестокой холодъ грубой Германецъ прикрывалъ наготу свою короткою одеждою, сдѣланною изъ кожи какого нибудь животнаго. Народы, жившіе далѣе къ сѣверу, одѣвались въ звѣриные мѣхи, а женщины для своего употребленія дѣлали родъ грубой холстины. Разная дичина, коею изобиловали лѣса Германіи, доставляла жителямъ и пищу и упражненіе. Многочисленныя стада рогатой скотины, болѣе замѣчательной по красивому виду нежели по своей пользѣ, составляли главную часть ихъ богатства. Земля производила только весьма небольшое количество хлѣба: употребленіе плодовитыхъ садовъ и луговъ искуствомъ обработываемыхъ было вовсе неизвѣстно Германцамъ; нельзя также чаять какихъ-либо успѣховъ въ земледѣліи у такого народа, у котораго собственность ежегодно перемѣнялась для хозяевъ при новомъ раздѣленіи пахатныхъ полей, и гдѣ для избѣжанія споровъ оставляли большую часть земли необработанною.

Золото, серебро и желѣзо были весьма рѣдки въ Германіи. Грубые жители ея не имѣли ни искусства, ни терпѣнія, необходимо нужныхъ для отыскиванія тѣхъ богатыхъ рудъ серебряныхъ, коими столь щедро награждено вниманіе государей Брауншвейгскихъ и Саксонскихъ. Швеція, нынѣ снабжающая желѣзомъ Европу, равнымъ образомъ тогда невѣдала о своихъ богатствахъ, и судя по воинственному духу Германцевъ, заключать можно, что очень мало было бы для нихъ полезнымъ желѣзо, хотя бы и знали они благороднѣйшее употребленіе сего металла, посредствомъ военныхъ и мирныхъ сношеній нѣсколько Римской монеты, болѣе серебряной, вошло въ употребленіе между жителями береговъ Рейна и Дуная; но отдаленнѣйшія племена совсѣмъ не знали употребленія денегъ, производили торговлю свою посредствомъ взаимнаго размѣна вещей потребныхъ, и глинянымъ сосудамъ своимъ полагали цѣну равную серебрянымъ, предлагаемымъ отъ Римлянъ въ подарокъ государямъ ихъ и посланникамъ. Человѣку размышляющему сіи главныя обстоятельства откроютъ болѣе свѣдѣній нежели утомительное вычисленіе подробностей. Цѣна монеты установлена общимъ согласіемъ для означенія нашихъ нуждъ и нашей собственности, равно какъ буквы изобрѣтены для выраженія нашихъ понятій, то и другое возбуждая большую дѣятельность въ силахъ и склонностяхъ человѣческой природы, содѣйствовало размноженію тѣхъ предметовъ, для означенія моихъ предназначены оныя изобрѣтенія Употребленіе золота и серебра, можно сказать вообще, но совсѣмъ необходимо; но нельзя исчислить тѣхъ важныхъ и многоразличныхъ выгодъ, которыя землепашество и всѣ искусства получили отъ желѣза, обработаннаго силою огня и руки человѣческой. Монета, однимъ словомъ, служитъ всеобщимъ побужденіемъ, а желѣзо удобнѣйшимъ орудіемъ дѣятельности, и весьма трудно понять, какимъ образомъ народъ, не бывъ однимъ побуждаемый, а другимъ вспомоществуемый, могъ бы освободиться отъ самаго грубаго варварства.

Обративши вниманіе свое на дикихъ, въ какой бы части свѣта ни обитали: оные, находимъ, что лѣность и совершенная безпечность составляютъ главное ихъ свойство. Въ благоустроенномъ государствѣ каждая способность человѣка разкрыта и находится въ дѣятельности; великая цѣпь взаимной зависимости соединяетъ всѣхъ членовъ общества. Большая часть ихъ занята постоянными и полезными трудами. Малое число избранныхъ людей поставлено фортуною выше потребностей житейскихъ; но и они по своему произволу могутъ употреблять время на стяжаніе выгодъ богатства или славы, на приведеніе, дѣлъ своихъ въ лучшее состояніе, на приобрѣтеніи новыхъ познаній, на исполненіе должностей, на забавы и даже на затѣи свѣтской жизни. Германцамъ неизвѣстны были сіи разнообразныя занятія. Заботы о немъ и семействѣ, попеченіe о поляхъ и скотинъ возложены были, нихъ на стариковъ и слабыхъ, на женщинъ и невольниковъ. Безпечный воинъ, незнающій какъ употребить праздное время свое, провождалъ дни и ночи въ удовольствіяхъ чувственныхъ, во снѣ и за яствами. И однакожъ, по чудесному разнообразію природы (какъ замѣчаетъ одинъ писатель, въ сокровеннѣйшія таинства ея проникнувшій), тѣ же самые варвары, безпечные до чрезвычайности, болѣе всѣхъ бываютъ неутомимы. Они любятъ лѣность и ненавидятъ спокойства. Холодная душа, изнемогающая подъ собственною своею тяжестію, заботливо ищетъ новыхъ и сильныхъ ощущеній. Война и опасности служили единственными забавами, приличными даному ихъ свойству. Звукъ призывающій Германца ко брани казался приятнымъ его уху. Онъ пробуждалъ его отъ скучнаго бездѣйствія, давалъ ему работу, сильнымъ упражненіемъ тѣла и потрясеніемъ душевныхъ способностей обновлялъ въ немъ чувство существованія. Въ скучное время мира сіи варвары предавались опасной игрѣ и непомѣрному пьянству: то и другое избавляло ихъ разными способами отъ заботы мыслить, игра, воспламенила въ нихъ страсти, а пьянство погашая разумъ. Они провождали за столомъ дни и ночи, и тѣмъ гордились; часто кровь друзей и родственниковъ проливалась въ многолюдныхъ и шумныхъ ихъ собраніяхъ. Долги на честное слово (то есть по игрѣ; они и до насъ дошли подъ симъ названіемъ) были ими свято уважаемы и платимы съ невѣроятною точностію. Отчаянный игрокъ, поставивши себя самаго и свободу свою на послѣдній бросокъ костью, терпѣливо подвергался рѣшенію фортуны, и слабѣйшему по болѣе счастливому сопернику своему дозволялъ взять себя, наказывать и продать въ рабство на чужую сторону.

Крѣпкое пиво, напитокъ весьма не искусно приготовленный изъ пшеницы или ячменя и превращенный въ нѣкоторое подобіе вина, служило достаточнымъ удовлетвореніемъ грубыхъ затѣй Германскаго распутства. Нѣкоторые, отвѣдавши вкусныхъ винъ Италіи и потомъ Галліи, полюбили сіи приятные напитки; однакожъ они непомышляли, какъ то послѣ было сдѣлано съ успѣхомъ, развести виноградныя лозы на берегахъ Рейна и Дуная, и не старались трудолюбіемъ своимъ учредить выгодную торговлю. По ихъ образу мыслей, стыдно было доставать усиліями трудовъ то, что можно получить посредствомъ оружія. Желаніе утолять жажду крѣпкими напитками не рѣдко принуждало варваровъ нападать на области, изобилующіе сими завидными дарами натуры или промышленности. Такимъ образомъ Кельтическіе народы привлекаемы были въ Италію вкусными плодами и винами, произведеніемъ счастливѣйшаго климата. Нѣмцамъ, призваннымъ во Францію, какъ союзникамъ въ продолженіи междоусобной войны шестьнадцатаго вѣка, обѣщаны были квартиры въ изобилующихъ виномъ провинціяхъ, въ Шампаньи и Бургундіи. Пьянство, почитаемое между нами постыднейшимъ, однакожъ не самымъ опаснѣйшимъ порокомъ, въ государствахъ менѣе просвѣщенныхъ иногда служило поводомъ иъ дракъ., войнъ и даже къ перемѣнамъ политическимъ.

Трудами десяти вѣковъ, со временъ Карла Великаго, климатъ Древней Германіи сдѣланъ болѣе сноснымъ, а земля плодотворною. Пространство, на которомъ нынѣ живетъ выгодно и въ довольствѣ цѣлой милліонъ земледѣльцевъ и ремесленниковъ, не могло снабдишь ста тысячь лѣнивыхъ воиновъ самыми необходимыми потребностями. Германцы неизмѣримые лѣса свои назначали для звѣриной ловли, большую часть полей опредѣляли на пастьбища для скотины, а достальной очень малой участокъ весьма нерадиво засѣвали хлѣбомъ -- и жаловались на скудость и неплодіе земли своей, которая не могла довольствовать жителей! Частой голодъ напоминалъ имъ о потребности земледѣльческаго искусства, и въ такомъ случаѣ третья или можетъ быть четвертая часть молодыхъ людей удалялась изъ отечества. Въ просвѣщенномъ государствѣ обладаніе собственностію и ея употребленіе привязываетъ гражданъ къ родинѣ; но Германцы, которые влачили за собою все драгоцѣннѣйшее, оружіе, скотину и женъ своихъ, охотно оставляли дремучіе лѣса для приобрѣтенія добычи и для завоеваній. Безчисленныя толпы, въ самомъ дѣлъ или только по мнѣнію нѣкоторыхъ, вышедшія изъ сего обширнаго вмѣстилища народовъ, слишкомъ увеличены страхомъ побѣжденныхъ, и легковѣріемъ потомства. Такимъ, образомъ мало по малу утвердилось мнѣніе, принятое даже знаменитыми писателями, будто во времена Цезаря и Тацита сѣверъ имѣлъ гораздо болѣе жителей нежели нынѣ. Прилѣжнѣйшее изслѣдованіе причинъ многолюдства, кажется, удостовѣрило новѣйшихъ философовъ въ несправедливости и даже въ несбыточности этаго предположенія. Именамъ Маріаны и Макіавеля можемъ противопоставить имена Робертсона и Гюма.

Народъ воинственный, какимъ были Германцы, неимѣвшій ни городовъ, ни письма, ни искусствъ, ни монеты, жившій въ дикомъ состояніи, находилъ вознагражденіе для себя въ свободѣ, охраняемой бѣдностію, не несовмѣстной ни съ желаніями нашими, ни съ обладаніемъ избытками. "Между, Свіонами: (пишетъ Тацитъ) и богатство уважается; по сей то причинѣ, они управляются неограниченною властію одного начальника. У нихъ оружіе не ввѣряется всему народу, какъ то бываетъ и у прочихъ Германцовъ, но хранится подъ наблюденіемъ невольника, не гражданина. Ситоны, сосѣди Свіоновъ, унизились далѣе рабства: они повинуются . женщинѣ." Симъ напоминаніемъ объ отличномъ отъ другихъ племени Римской Историкъ достаточно показываетъ общую ѳеорію правительствъ. Намъ однакожъ трудно понять, какими средствами богатство и единовластіе проникло до отдаленныхъ краевъ сѣвера, и тамъ погасило шаръ, сильно пылавшій близь предѣловъ Римскихъ провинцій; или какимъ образомъ предки Датчанъ и Норвежцовъ, отличившіеся въ послѣдовавшія времена неукротимымъ воинскимъ рвеніемъ, какъ легко могли отказаться отъ общей Германской свободы. Въ прочемъ нѣкоторыя племена береговъ Балтійскаго моря повиновались власти государей, сохраняя права гражданскія; но въ большей части Германіи правленіе было народное, руководимое не столько общими или положительными законами, сколько случайнымъ преимуществомъ породы, или мужества, или краснорѣчія, или дѣйствіемъ суевѣрія.

Гражданскія правительства первоначально возникли отъ добровольнаго соединенія людей для общей обороны. Дабы достигнуть желаемой цѣли, необходимо нужно, чтобы каждой членъ общества; мнѣніе и дѣйствія свои подчинилъ Суду большаго числа своихъ товарищей. Германскія племена слѣдовали сему простому правилу общежитія. Юноша, сынъ свободныхъ родителей, достигшій зрѣлаго возраста, вводимъ былъ въ общее собраніе согражданъ; ему торжественно вручали щитъ и копье, и признавали его достойнымъ членомъ воинственнаго сословія. Собраніе воиновъ сихъ было созываемо въ опредѣленное время и при нечаянныхъ случаяхъ. Разсмотрѣніе проступковъ, выборъ начальниковъ и важныя. дѣла, до войны и мира относящіяся, оканчивались непринужденными голосами. Иногда важнѣйшія дѣла предлагаемы были по предварительномъ разсмотрѣній: въ избранномъ совѣтѣ начальниковъ. Судьи могли разбирать и убѣждать; но главное рѣшеніе дѣлъ и исполненіе оныхъ принадлежало народу; и приговоры Германцевъ по большей части оканчивались шумно и поспѣшно. Варвары, привыкшіе полагать вольность въ угожденіи настоящей страсти, а мужество въ неуваженіи будущихъ слѣдствій, съ презрительнымъ негодованіемъ отвергали представленія справедливости и порядка, и обыкновенно глухимъ ропотомъ изъявляли неодобреніе свое противъ скромныхъ совѣтовъ. Но когда любимый ораторъ предлагалъ о защищеніи какого либо, даже малозначущаго гражданина отъ обиды внѣшняго или внутренняго неприятеля; когда онъ взывалъ къ согражданамъ своимъ о поддержаніи народной чести, или о произведеніи въ дѣйство опаснаго, но славнаго намѣренія: тогда громкіе звуки отъ щитовъ и копій показывали одобреніе и готовность слушателей. Германцы, всегда, собирались окруженные; и потому каждой разъ надлежало, опасаться, что шумная толпа, разгоряченная упорствомъ и крѣпкими; напитками, употребитъ оружіе или для подкрѣпленія или для поданія голоса. Вспомнимъ, какъ часто Польскіе сеймы обагряемы были кровію, и какъ часто большинство голосовъ уступало наглости и насильству.

Въ каждомъ племени избирали военачальника на случай войны; а когда угрожала опасность чрезвычайная, тогда изъ многихъ племенъ избираемъ былъ одинъ предводитель. Храбрѣйшій воинъ получалъ право вести на брань товарищей своихъ болѣе примѣромъ нежели повелѣніями. Власть его, въ прочемъ ограниченная, была завидна. Съ окончаніемъ войны она прекращалась, и въ мирное время племена Германскія не имѣли надъ собою верховнаго начальника. Назначенные общимъ собраніемъ князья должны были разбирать дѣла, или лучше сказать прекращать ссоры каждой въ своемъ округѣ. При выборъ своихъ судей не менѣе уважаема была порода какъ и личное достоинство. Каждой имѣлъ при себѣ стражу и совѣтъ изо ста мужей состоящій. Главный изъ князей, по видимому, отличался нѣкоторыми преимуществами въ санѣ и почестяхъ; и для того Римляне иногда въ привѣтствіяхъ своихъ давали ему царское титло.

Довольно представить два достопамятные примѣра о власти князей, чтобы дать свѣдѣніе вообще о цѣлой системѣ Германскихъ обычаевъ: Распоряженіе участками полей въ каждомъ округѣ зависѣло совершенно отъ князя, который ежегодно раздавалъ оные по новому назначенію. Но князь сей не имѣлъ права наказывать частнаго гражданина ни смертію, ни заключеніемъ, ниже побоями. Люди, столь ревностно заботившіеся о личныхъ правахъ своихъ и столь мало уважавшіе свое имущество, могли быть чужды искусствъ и промышленности, и въ то же время одушевлены высокимъ мнѣніемъ о чести и свободѣ.

Германцы уважали только тѣ обязанности, кои сами на себя возлагали добровольно. Послѣдній войнъ дерзновенно сопротивлялся насильству начальника. "Знатнѣйшіе изъ молодыхъ людей (по словамъ Тацита) нестыдились быть въ сонмѣ дружины какого-либо славнаго князя, которому посвящали оружіе свое и услуги. Каждой изъ товарищей, побуждаемый благороднымъ соревнованіемъ, старался заслужить высшую степень; а честолюбіе князей состояло въ приобрѣтеніи большаго количества храброй дружины. Князья, одинъ передъ другимъ гордились числомъ избранныхъ воиновъ, во время мира бывшихъ украшеніемъ для нихъ, а во время войны обороною. Слава имени отличныхъ героевъ простиралась за предѣлы страны отечественной; окрестныя племена дарами и посольствами домогались ихъ дружества и часто одна слава ихъ давала побѣду сторонѣ, ими покровительствуемой. Постыдно было для начальника, въ рѣшительной часъ опасности, храбростію не превзойти своей дружины; постыдно для дружины не сравниться съ начальникомъ. Пережить его въ сраженіи почиталось безчестіемъ незагладимымъ. Священнѣйшая обязанность товарищей состояла въ томъ, чтобы охранять особу его и своими подвигами увеличивать его славу. Благороднѣйшіе воины, когда отечественная страна ихъ изнемогала отъ мирнаго бездѣйствія, толпами отправлялись въ мѣста дальнія искать упражненій силамъ своимъ и для приобрѣтенія славы: одолѣніемъ опасностей. Борзый конь, окровавленное при одержанной побѣдѣ копье было наградою подвиговъ, и товарищи ничего болѣе не требовали отъ щедрости своего начальника. Гостепріимное угощеніе простою трапезою служило вмѣсто жалованья. Война, грабежи и добровольныя приношенія были къ тому достаточнымъ пособіемъ." Таковое учрежденіе, которое въ прочемъ могло бы ослабить другія общества, укрѣпляло свойства Германцовъ, и даже приводило въ зрѣлость между ними всѣ добродѣтели, возможныя для варварскаго народа, вѣрность, мужество, гостепріимство и учтивство въ обхожденіи съ женскимъ поломъ, которое напослѣдокъ столько славилось во времена рыцарства...

"Во дни рыцарства, или лучше сказать вымысловъ, всѣ мущины были храбры и всѣ женщины целомудренны." Хотя послѣдняя добродѣтель съ большимъ трудомъ приобрѣтается и хранится нежели первая; однакожъ ее, почти безъ всякаго исключенія, приписываютъ женщинамъ древней Германіи. Тамъ многоженство было въ обыкновеніи только между князьями и единственно для умноженія родственныхъ связей. Разводы запрещались болѣе обычаями нежели законами. Прелюбодѣйство наказывалось какъ преступленіе рѣдкое и ничѣмъ незаглаждаемое, не льзя было вины своей оправдывать примѣромъ или обыкновеніемъ. Замѣтно, что Тацитъ съ удовольствіемъ выставляетъ противоположность варварской честности развратному поведенію Римскихъ женщинъ; однакожь нѣкоторыя особливыя обстоятельства подтверждаютъ истину сказанія о супружеской вѣрности и цѣломудріи Германцовъ, или по крайней мѣрѣ дѣлаютъ оное весьма правдоподобнымъ.

Успѣхами гражданскаго общежитія конечно усмиряются порывистыя страсти, но тѣ же успѣхи не столь благопріятствуютъ цѣломудрію, коего смертельной врагъ есть изнѣженный разумъ. вѣжливость вредитъ взаимному обхожденію двухъ половъ, дѣлая оное болѣе приятнымъ. Грубыя вожделѣнія становятся опаснѣе, когда они возвышены, или лучше сказать прикрыты нѣжностію страсти. Прелесть одежды, движеній, поступковъ увеличиваетъ красоту, и воспламеняетъ чувства посредствомъ воображенія. Роскошныя забавы, полуночные танцы, соблазнительныя зрѣлища вводятъ въ искушеніе слабость женскую и вмѣстѣ даютъ удобные случаи. Грубыя жены варваровъ ограждены были отъ сихъ опасностей бѣдностію, уединеніемъ и заботами о домашнемъ хозяйствѣ Германскія хижины, со всѣхъ сторонъ открытыя, для нескромности: или совмѣстничества, охраняли супружескую вѣрность гораздо надежнѣе нежели стѣны, замки и евнухи: Персидскихъ гарамовъ. Къ сей: причинѣ прибавимъ еще и другую, благороднѣйшую. Германцы съ супругами своими обходились почтительно, являли къ нимъ довѣріе, совѣтовались съ ними при всѣхъ важныхъ случаяхъ, и искренно почитали ихъ вмѣстилищемъ святыни и мудрости, выше человѣческой. Нѣкоторыя изъ числа истолковательницъ судебъ, какъ на примѣръ Велледа во время войны Батавской, именемъ божества управляли храбрѣйшими племенами въ Германіи. Прочія женщины, не бывъ почитаемы въ качествѣ богинь, пользовались уваженіемъ какъ свободныя и равныя воинамъ подруги, обрядомъ супружества соединенныя съ ними, какъ участницы трудовъ, опасностей и славы. Въ походахъ станъ варварской былъ наполненъ женщинами, которыя съ непоколебимою твердостію оставались свидѣтельницами звука оружій, различныхъ видовъ разрушенія и почтенныхъ ранъ на сынахъ своихъ и супругахъ. Отступающее войско не одинъ разъ опять было обращаемо противъ непріятеля благороднымъ отчаяніемъ женъ, которыя болѣе страшились неволи нежели смерти. Послѣ несчастной битвы онъ собственными руками освобождали себя и дѣтей своихъ отъ оскорбленій гордаго побѣдителя. Такія героини имѣютъ полное право на удивленіе наше; но за то уже онъ, безъ сомнѣнія не были ни любезны, ни способны къ любви истинной. Ставши ревнительницами суровыхъ доблестей другаго пола онѣ должны были отказаться отъ той привлекательной нѣжности, которая состоитъ изъ прелестей и слабости женщины. Гордость заставляла Гермацовъ удерживать всякое нѣжное движеніе сердца, несовмѣстное съ чувствомъ чести; а главная честь женскаго пола всегда состояла въ цѣломудріи. Чувства и поступки сихъ высокихъ духомъ героинь должно принимать за причину, за дѣйствіе и за доказательство общаго свойства цѣлаго народа. Женское мужество, возбуждено ли оно изступленіемъ, или укрѣплено привычкою обыкновенно бываетъ только слабымъ и несовершеннымъ подражаніемъ храбрости мущинъ, которою ознаменованы вѣки и страны.

К.

"Вѣстникъ Европы", No 8, 1811