Гершензон Михаил Осипович - Гершензон М. О.: биографическая справка

ГЕРШЕНЗОН Михаил Осипович (Мейлих Иосифович) [1(13).7.1869, Кишинёв -- 19.2.1925, Москва], историк рус. лит-ры и обществ, мысли, философ, публицист, переводчик. Отец Г.-- мещанин, затем купец 2-й гильдии, позднее разорившийся. Нач. и ср. образование Г. получил в Кишинёве -- в частном уч-ще, прогимназии, гимназии (1883--87). В 1887--89 жил в Берлине, учился в Шарлоттенбург. политехникуме и слушал в ун-те лекции по истории и философии. В 1889 получил министерское разрешение поступить в Моск. ун-т, к-рый окончил по ист.-фи-лол. ф-ту в 1894. Для Г. это время изнурит. труда, долженствующего обеспечить ему и его семье место в об-ве. Попечение о семье, наряду с потребностью духовной самореализации,-- осн. мотив жизнедеятельности Г. (см. его избр. "Письма к брату", М., 1927). С др. стороны, Г. рано формулирует для себя -- в традициях рус. интеллигенции -- представление о всяком индивидуальном бытии как творч. задаче, решение к-рой есть исполнение личного долга перед об-вом, человечеством. В 1893 сотрудничает в "Настольном энц. словаре бр. Гранат", в янв. 1894 в "Рус. мысли" появляется его первая (анонимная) рец. (на ист. труды Н. И. Карее-ва). В 1895 Моск. ун-т издал работу Г. ""Афинская полития" Аристотеля и "Жизнеописания" Плутарха", удостоенную в 1893 зол. медали. Источниковедч. принципы, выработанные в классич. филологии и медиевистике, были впоследствии перенесены Г. на изучение материалов рус. культуры и обществ, мысли 19 в. Принадлежность к иудейскому вероисповеданию в условиях царской России закрывала Г. академич. карьеру. По окончании ун-та он становится проф. литератором, переводчиком; сближается с К. Т. Солдатенковым и бр. Сабашниковыми, особенно -- с М. В. Сабашниковым. На рубеже 19 и 20 вв. Г. печатает тео-ретич. и ист. исследования и пер. в области педагогики (в т. ч. "Худож. лит-ра и воспитание", М., 1899), с 1894 принимает участие в работе "Комиссии по организации дом. чтения". Глубокая дружба связывает Г. с основательницей этой просветит, комиссии Е. Н. Орловой, внучкой декабриста М. Ф. Орлова; семейные архивы Орловых, их родственников долгие годы были осн. источником публикаций и исследований Г.

По своим либер.-демокр. взглядам Г. был близок к определ. слою моек, гуманитарной интеллигенции, к-рая свои воззрения и настроения находила преемственными по отношению к освободит, чаяниям дворян, интеллигенции 19 в. (впоследствии этот круг иронически называли "гершензоновской Москвой" -- см.: Тальников Д. Л., Гул времени, М., 1929). Позиция Г. отличалась, однако, значит, самостоятельностью: уже к нач. 20 в. ее можно определить как "религ. народничество", что и обеспечило Г. позже близость к неославянофилам, к "рус. религ. ренессансу".

Летом 1899, находясь в Берлине, Г. ведет пушкиноведч. разыскания и приобретает на деньги Солдатенкова пушкинские материалы; арх. материалы получает Г. и от сына А. И. Герцена; знакомство в февр. 1900 с Н. А. Тучковой-Огарёвой открывает Г. доступ к ее архиву, содержавшему документы не только Герцена, Н. П. Огарева и их окружения, но и предыдущих поколений моек, дворянства (см., напр.: "Грибоедовская Москва", М., 1914).

Первоначально у Г. возник интерес к декабризму, к наследию Герцена и Огарёва, к либер.-гегельянскому западничеству 30--40-х гг. ("Социально-полит. взгляды А. И. Герцена", М., 1906; "История молодой России", М., 1908; "Декабрист Кривцов и его братья", М., 1914). Вместе с тем выявилась потребность осмысления рус. "левой" в общем контексте развития европ. и рус. культуры 19 в. Отсюда -- множество публикаций, статейных и монографич. иссл. по истории славянофильства [прежде всего о И. В. Киреевском и Ю. Ф. Самарине -- см. кн.: "Ист. записки. (О рус. об-ве)", М., 1910; 2-е изд., Б., 1923; "Образы прошлого", М., 1912], рус. филокатоличест-ва (кн. "П. Я. Чаадаев. Жизнь и мышление", СПб., 1908; "Жизнь В. С. Печерина", М., 1910), толстовства (близость с семьей жены, урожд. Гольденвейзер, во многом обусловила силу влияния на Г. философии позднего Л. Н. Толстого -- см.: "Восп. о Толстом", в кн.: Л. Н. Толстой в восп., 2-е изд., т. 2, М., 1960). По мнению Г., идейная активность рус. дворян, интеллигенции 19 в., облеченная в концептуально-филос. формы личного правдоискания, личной рефлексии, личных размышлений "о Боге, о смысле истории, о назначении человека и пр.", подвела черту прежнему "патриарх, мировоззрению" ("Ответ П. Б. Струве. По поводу "Ист. записок"", РМ, 1910, кн. 2, 2 паг., с. 176). Стремление выразить этот мировоззренч. сдвиг явилось, по Г., одним из определяющих стимулов выхода рус. культуры на передовые рубежи общечеловеческой культуры. Отсюда и выявившиеся в нач. 20 в. пушкиноведч. интересы Г., для к-рого поэзия и весь склад худож. мышления А. С. Пушкина есть некий неповторимый носитель стремления целостно воссоединить в себе историческое и вечное, национальное и общечеловеческое, рациональное и интуитивно-спонтанное. Причем подход Г. к пушкинскому творчеству -- не просто идеологич. анализ, но анализ именно литературоведческий, изучение "мудрости", воплощенной в словесно-образной ткани произв. (см.: Измайлов Н. В., Г. как исследователь Пушкина.-- В кн.: Берман Я. З., М. О. Гершензон. Библ., Од., 1928). Слабой стороной работ Г. была трактовка нек-рых произв. Пушкина в духе концепций, близких самому Г. (см., напр., ст. "Скрижаль Пушкина"), и возрождение им биогр. метода интерпретации текстов. Богатство археогр. базы и широта исследовательских интересов Г. позволили ему ввести в оборот множество материалов по истории не только культурной элиты пушкинской эпохи, но и широкого круга рус. дворянства кон. 18 -- 1-й пол. 19 вв., что создало предпосылки для постановки вопроса о социокультурном фоне пушкинского творчества.

В 1903--05 Г. ведет лит. обозрение в ж. "Науч. слово"; в 1907--08 он ближайший сотр. "Вест. Европы", ежемесячно поставляющий лит. хронику. Наиб, важный факт в журналистике Г. этого периода -- его заведование лит. отд. в "Критич. обозр." Орловой, к сотрудничеству в к-ром Г. приглашает В. Я. Брюсова и "младших" символистов -- Вяч. И. Иванова, А. Белого и др. Около этого времени завязываются глубокие дружеские связи Г. с литераторами символист, круга (кроме названных -- В. Ф. Ходасевич, а также A. M. Ремизов, Ф. Сологуб); в его мировоззрении заметны прямые аналогии взглядам "младших" символистов: так, их сближает исповедование народнич. идеи об особых культуротворч. прерогативах "критически мыслящей личности".

"Религ. народничество" Г. нередко озадачивало современников своими парадоксами. Будучи сторонником либер.-демокр. устремлений (в период Революции 1905--07), Г. выступил инициатором и гл. организатором сб. "Вехи" (М., 1909), к-рый В. И. Ленин назвал "энциклопедией либер. ренегатства" (XIX, 167). На страницах "Вех" в ст. "Творческое самосознание" Г. упрекал рус. левую интеллигенцию в бедности ее духовно-мировоззренч. потенциала. В 1917 к негодованию своих прежних товарищей по "Вехам" и почти всей "гершензо-новской Москвы" Г., не принимавший философии ист. материализма, высказывал мысль, что "только большевикам суждено вывести Россию на исторически правильный путь" (Крандиевская-Толстая Н. В., Воспоминания, Л., 1977, с. 131); к осени 1917 относится столкновение Г. и Л. Шестова с Н. А. Бердяевым, когда Г. защищал "рев. интеллигенцию", к-рой больно за "живого человека" (письмо жене от 1 окт. 1917 --ГБЛ). Много занимаясь культурной историей евр. народа, Г. видел в сионист, движении тенденцию к подмене живой культурно-ист. специфики еврейства обезличивающим "территориально-гос. национализмом" ("Судьбы еврейского народа", П.-- Б., 1922, с. 32). Взгляды Г., излагавшиеся, как правило, в полемически заостренной форме, вызывали противоречивую интерпретацию современников: для одних он был носителем уходящего метафизич. мировоззрения (см.: Сабашников М. В., Воспоминания, М., 1983, с. 368), для других -- невольным идеологом "анархич. утопизма" (Иванов Вяч., Гершензон М., Переписка из двух углов. П., 1921, с. 53).

С нач. 1910-х гг. археогр. интересы Г. начинают выявляться преим. в первых публ. и перепечатках лит.-ист. материалов, практически не комментируемых; из них Г. составляет тома серии "Русские Пропилеи" (т. 1--4, 6, М., 1915--19), "Новые Пропилеи" (т. 1, М.-- П., 1923). Осмысление прошлого, неизменно служащее основой духовного самоопределения писателя, все чаще ведется в эссеистич. форме (см. выступления Г. в газ. "Рус. молва", 1912--13, и "Бирж, вед.", 1915--16; в "Рус. мысли"). Он сотрудничает с моск. религ.-филос. изд-вом неославянофилов "Путь", где выпускает собр. соч. И. В. Киреевского (т. 1--2, 1911) и П. Я. Чаадаева (т. 1--2, 1913--14). В изд-ве бр. Сабашниковых издает и переиздает б. ч. своих книг, участвует в разработке серии "Памятники мировой литературы", переводит для нее соч. Ф.Петрарки (1915).

В марте 1917 Г.-- один из организаторов Всерос. союза писателей и нек-рое время его первый председатель. После Октября 1917 активно участвует в работе по налаживанию культурной жизни в стране: чл. Бюро Лит. отдела Наркомпроса (1920--21), чл. коллегии 4-й секции Главархива (с 1920), зав. лит. секцией РАХН (ГАХН) (с 1921) и чл. ее правления (с 1923). Опубл. кн.: "Тройственный образ совершенства" (М., 1918), "Видение поэта" (М., 1919), "Мечта и мысль И. С. Тургенева" (М., 1919), "Мудрость Пушкина" (М., 1919), "Гольфстрем" (М., 1922), "Ключ веры" (П., 1922), "Статьи о Пушкине" (М., 1926; вступ. ст. Л. Гроссмана "Гершензон -- писатель"). По мнению Г., духовная и социальная ситуация 20 в. придает сфере гуманитарного и худож. творчества особую значимость. Разложение традиц. культур и традиц. форм социальной и нац. самоорганизации человеческого об-ва, натиск позитивистски ориентированной науки и технологии знаменует вступление мира в полосу "духовной бездомности". Но в текущей истории намечается и противонаправленный процесс: развитие особой внутр. глубины, особой внутр. перспективы человеческой личности, связанной с осознанием человеком своей "духовной нищеты" и непритязательности как необходимой предпосылки для творч. реализации "жажды правды". Эти изменения во всемирной истории, по мнению Г., налагают на гуманитарную и худож. сферы задачу не только компенсировать болезненные издержки мировых перестроек, но и выразить новые перспективы самосознания личности и об-ва. Для позднего Г. характерна попытка обосновать неизбежность рев. сдвигов в тогдашнем мире с религ.-филос. т. з.

Лит.: Плеханов Г. В., Соч., т. 23, М.-- Л., 1926; Мережковский Д. С, ПСС, т. 15, М., 1914, с. 71--83; Лундберг Е. Г., Записки писателя, т. 1--2, Л., 1930; Белый А., Между двух революций, Л., 1934; Лежнев И. Г., Записки современника, 2-е изд., т. 1, М., 1935, с. 149--75; Шестов Л., Умозрение и Откровение, Париж, 1964; Пушкин. Итоги и проблемы изучения, М.-- Л., 1966 (ук.); Панина А. Л., Архив изд-ва М. и С. Сабашниковых.-- ЗапГБЛ, в. 33, М., 1972; Ходасевич В. Ф., Некрополь. Восп., Париж, 1976; Из переписки М. В. и С. В. Сабашниковых с авторами.-- Книга. Иссл. и мат-лы, сб. 38, М., 1979; Дешарт О., Парерга и Паралипомена.-- В кн.: Иванов В. И., Собр. соч., т. 3, Брюссель, 1979, с. 807--18; Poggioli R., The Phoenix and the Spider, Camb. (Mass.), 1957, p. 208--28; Герцы к Е., Воспоминания, Париж, 1973, с. 159--62; Giusti W., Le vicende di V. PeЖerin nell' interpretazione del GerSenzon.-- In: Studi in onore di A. Cronia, Padova, 1967. + Беседы. Сб. Об-ва истории и лит-ры в Москве, т. 1, М., 1915; Сл. ОЛРС; РВед. Сб.; НЭС; Венгеров. Источ.; Гранат; Владиславлев; ЛЭ; КЛЭ; СИЭ; ФЭ; БСЭ; Евр. энц., т. 6, СПб., [б.г.]; Берман Я. 3., М. О. Гершензон. Библ., Од., 1928; Мандельштам Р. С, Худож. лит-ра в оценке рус. марксист, критики, 2-е изд., М.-- П., 1923; Муратова (2, ук.).

Архивы: ГБЛ, ф. 746; ЦГАЛИ, ф. 130; ИМЛИ, ф. 201.

Н. В. Котрелёв, Е. Б. Рашковский.

Русские писатели. 1800--1917. Биографический словарь. Том 1. М., "Советская энциклопедия", 1989