Громов Алексей Матвеевич - Смерть и воскресенье

АЛЕКСѢЙ ГРОМОВЪ.

РАЗСКАЗЫ.

ТИПОГРАФІЯ Л. Н. ХОЛЧЕВА.
Москва, Тверской бульв., д. 105.

Смерть и воскресенье.

Она пришла ко мнѣ суровая и жестокая. Она осыпала меня ядовитыми упреками, бросая ихъ сварливымъ злымъ голосомъ.

Я молчалъ.

Я молчалъ не потому, что не находилъ словъ, чтобъ отвѣтить ей...

О, нѣтъ!..

Я молчалъ потому, что душа моя умирала...

Тихо, тихо умирала.

Я слушалъ ея злые, ехидные упреки, не допуская ихъ до умирающей души.

И упреки ея и злость становились лишь пустыми звуками, раздражающими мой слухъ.

Ей непонятны были мои страданья.

Мнѣ хотѣлось зарыдать...

Хотѣлось крикнуть:

-- Дай покой душѣ!.. Дай!..

Но я молчалъ, потому что душа моя умирала.

И душа моя умирала съ той горечью, съ той великой болью одиночества, которыя такъ мучительны...

Такъ тягостны...

Я сидѣлъ, придавленный своей тоской, слутая всѣмъ своимъ существомъ послѣднюю судорожную агонію души.

А она была такъ груба, что не видѣла и не прочла въ моихъ глазахъ тоску.

Она не видѣла, не чувствовала, какъ умирала моя измученная душа.

И въ эти скорбныя минуты моего бытія она продолжала закидывать упреками досадливымъ голосомъ.

И мнѣ хотѣлось крикнуть:

-- О, дай покой душѣ!..

Покой душѣ...

Но я молчалъ.

-----

День таялъ въ наступающихъ сумеркахъ. Я сидѣлъ и рыдалъ надъ смертью души. Вдругъ пришла она тихая и спокойная съ кроткими, любящими глазами

Пришла свѣтлая, ясная...

Она осыпала меня цвѣтами яркими и душистыми.

Она обняла меня и молчала, чувствуя мою тоску.

И мы вмѣстѣ рыдали надъ смертью души.

Я страдалъ -- страдала и она.

Она заговорила ласковымъ голосомъ о моихъ страданьяхъ.

Я слушалъ ея голосъ, и казался онъ мнѣ дивной гармоніей.

Она протянула мнѣ руку и сказала:

-- Дай мнѣ твою руку, вмѣстѣ будемъ страдать!

Я съ благодарностью пожалъ ей руку.

Я уже не чувствовалъ себя одинокимъ.

Теперь около меня былъ другъ, которому не чужды мои мысли, мои страданья, моя тоска.

Въ груди у меня снова забилось что-то живо и трепетно.

Снова передо мной разсѣялась тьма...

Вдали яркой звѣздочкой заблестѣлъ огонекъ, маня къ себѣ.

Я оперся на ея руку и сказалъ ей:

-- Идемъ же впередъ къ нашей цѣли, вмѣстѣ радуясь и вмѣстѣ страдая!..

И мы бодро пошли къ завѣтному огоньку, такъ ярко блестѣвшему вдали.

Онъ звалъ насъ...

Звалъ...

И дѣлила она со мной радость и горе, и никогда не слыхалъ отъ нея злого упрека.

И воскресла душа моя!..