Горбунов Орест Федорович - Разговор купца про макарьевскую ярмарку

СЦЕНЫ ИЗЪ НАРОДНАГО БЫТА.

СОЧИНЕНІЕ ОР. ГОРБУНОВА.

ЧЕТВЕРТОЕ ДОБАВЛЕННОЕ ИЗДАНІЕ.

МОСКВА.
Изданіе Н. Шамова, Больш. Грузинская ул., свой домъ, въ Москвѣ.
1900.

РАЗГОВОРЪ КУПЦА ПРО МАКАРЬЕВСКУЮ ЯРМАРКУ.

-- Будь я, таперича, анафема проклятъ, коли ежели когда на Макарьевскую поѣду! Такая оказія, Иванъ Семеновичъ, такая оказія! издохнуть, отродясь въ первой разъ видывалъ! Былъ это я и на Харьковской, и на Иркутской, и на Коренной, и по другимъ значительнымъ -- ну, а эдакого позорища нигдѣ не переносилъ! Ровно вотъ бѣлены объѣлся, и чертъ е знаетъ, что за притча вышла! Тринадцать дней прожилъ, кажинный разъ въ театрѣ на креслѣ сидѣлъ, а вотъ какъ передъ Богомъ, дальше втораго яруса зрѣніе не хватало -- и шабашъ! То-есть, не то чтобы совсѣмъ до зеленаго зелья, а вотъ какъ разъ на полномъ взводѣ, отъ самыхъ раннихъ обѣденъ, до третьихъ пѣтуховъ. И вѣдь пьешь, главная суть, все по причинамъ больше: либо голову разломило, либо нутренность не въ порядкѣ; а однова, выпилъ, такъ, братецъ мой, ногу вывихнулъ, ну, и значитъ, дѣло коммерческое, какъ не выпьешь! ну самъ ты подумай, Иванъ Семеновичъ, какъ не выпить, коли ежели кругомъ тебя дѣла веселятъ? Музыка это! по трактирамъ, барышни на арфахъ, то-есть хошьне хошь, а по неволѣ валяешь во вся тяжкія! У Заткевича, однава, такое колѣно откололъ, издиву вся публика далась: на барабанѣ "Матушку голубушку" разыгралъ, да вѣдь какъ чудесно-то -- повторить требовали! А все вино, Иванъ Семеновичъ, все вино, все оно казусъ человѣку дѣлаетъ; не даромъ же его именно козелъ выдумалъ. Ну-съ, Иванъ Семеновичъ, теперича я вамъ вкратцѣ про ярмарку разскажу. Вы бывали тамъ? нѣтъ? А занятно, больно занятно полюбопытствовать! Да вамъ-то оно ничего, а вотъ нашему брату, особливо ежели выпимши -- съ ума сойдешь! Потому я теперича и обрѣшилъ: будь я, говорю, анафема проклятъ, коли ежели когда на Макарьевскую поѣду! Пріѣхалъ этто я туда за получкой. Кажись много ли дѣла? Положилъ въ карманъ, да и выѣхалъ, а не выдержалъ, тринадцать денъ прожилъ и все въ пьяномъ образѣ. Оказія, Иванъ Семеновичъ, оказія! Изъ подъ этого пьянства безпримѣнно подъ уголовное попадешь! Ну-съ, хорошо-съ, закружился я тамъ съ однимъ благопріятелемъ, и давай онъ мнѣ замѣчательныя мѣста оказывать; какъ и что, то-есть все ли въ порядкѣ! честь-честью, всѣ трактиры осмотрѣли; барышни этто тамъ, Иванъ Семеновичъ, антифо, я вамъ доложу, самаго чувствительнаго, обращенія, сейчасъ разговоръ съ тобой заведутъ и на арфѣ поиграютъ. Въ театрѣ были -- ничего-съ, играютъ настоящіе актеры. Одинъ ужъ очень ловко нѣмецкаго короля изображалъ, то-есть какъ быть нѣмецъ, говоритъ-то, ровно, не по нашему! Только, главная причина, воздуху въ себя много забираетъ, ровно какъ бы захлебывается, а изъ себя здоровенный мужчина, какъ быть король! И половаго, одѣнь его какъ слѣдуетъ, съ настоящимъ королемъ не распознаешь: плечи этто, кулакъ -- все въ виду -- король, одно слово! Въ циркѣ господина С. были: чудеса, доложу я вамъ, Иванъ Семеновичъ, то-есть какъ можетъ человѣкъ дойти до этого, не понятно! Ну, мужчина, нашъ братъ, хоть ребра лишится, все ему сноснѣе, потому -- мужчина; ну теперича женскій-то полъ куда лѣзетъ! Скрозь обручей летятъ, черезъ ленты летятъ, черезъ головы летятъ. Удивленіе! Такъ вотъ и полагаешь, что глаза отводятъ. Ну-съ, хорошо-съ! Оглядѣмши всѣ эти удовольствія, задумали всей честной компаніей, въ останный разъ, передъ отъѣздомъ, прощальный коромболь устроить, чтобы значитъ дать почувствовать, что мы есть за люди, коли ежели загулъ дѣлаемъ. И устроили, то-есть вотъ какъ устроили! Не выскажешь! Пивалъ я-съ, жестоко пивалъ, доктора отъ пьянства даже пользовали, ну, а въ такомъ разѣ отродясь не бывалъ! Ровно вотъ бѣлены объѣлся, лѣзу на стѣну -- и шабашъ! Собралось насъ человѣкъ двѣнадцать, и всѣ, почитай, въ полной памяти были; собрались мы этто и отправились по началу въ коммерческій закусить, да выпить для игры воображенія. Пріѣхали туда честь честью, потребовали что кому пожелается; я, признаться, на рябиновкѣ остановился. Ну-съ и выпили, и закусили; дѣло было еще засвѣтло -- куда, думаемъ, тронуться? Покедова это разговорами занимались, да раздумывали, одинъ ужъ шампанскаго попробывалъ. Гляжу, нашихъ ребятъ по маленьку разбирать стало: одинъ приказываетъ бутылку, другой двѣ наровитъ, дѣло до очередной дошло. Гляжу, одинъ началъ на счетъ политики разговаривать. Ну, думаю, вступило! И самаго, чувствую, какъ будто забираетъ маленько. Встаетъ это Кузьма Петровъ; братцы, здѣсь, говоритъ, душно; пойдемъ, говоритъ, дыхнемъ чистымъ воздухомъ! А почему, говоритъ, не дыхнемъ, только кое же мѣсто имъ дышать станемъ? А пойдемъ, говоритъ, за мной, вѣдь вамъ пуще всего чтобы по слободнѣй было, такъ ужъ вы объ этомъ не сумлѣвайтесь, потому, говоритъ, я теперь вашимъ вожакомъ буду, то мнѣ никто препятствовать не можетъ, потому, говоритъ, я на Нижній двадцать годовъ ѣзжу и знаю его, какъ свою фатеру. Ладно, говоримъ. Тронулись мы за нашимъ вожатаемъ, сударь мой, и попали въ эдакое увеселеніе, эдакое пристанище,-- во всю жизнь не забудещь: музыка, пѣніе, танцы, игры, -- ну просто, доложу я вамъ, что твое вавилонское пиршество! Ну, перво-на-перво испить потребовали, а потомъ шутками занялись: кто во что гораздъ; затѣяли было въ жмурки играть; во всю жизнь не запомню такого веселья!.. Что, спрашиваетъ Кузьма Петровъ, довольны? Оченно, говоримъ, довольны. А коли ежели говоритъ, довольны, давайте покедова пѣсни пѣть; затянули мы обчественную: "Среди должны ровныя", и мнѣ, признаться, такъ грустно сдѣлалось, я и прослезился....