Гольцев Виктор Александрович - Новое исследование о реформе Петра Великого

Новое изслѣдованіе о реформѣ Петра Великаго.

(П. Н. Милюковъ: "Государственное хозяйство Россіи въ первой четверти XVIII столѣтія и реформа Петра Великаго").

Знаменательная эпоха петровскихъ преобразованій продолжаетъ вызывать ученыя* изслѣдованія. Почетное мѣсто среди этихъ изслѣдованій займетъ обширный трудъ г. Милюкова, основанный на громадномъ архивномъ матеріалѣ.

Г. Милюковъ принадлежитъ къ числу тѣхъ историковъ, которые глубоко проникаютъ въ историческій ходъ народной жизни, ищутъ основныхъ причинъ тѣхъ измѣненій или переворотовъ, которые мы замѣчаемъ при обозрѣніи историческихъ событій. Авторъ Государственнаго хозяйствамъ Россіи склоненъ при этомъ, подобно нѣкоторымъ другимъ современнымъ историкамъ, придавать въ объясненіи историческаго процесса первенствующее значеніе причинамъ экономическаго порядка. Въ предисловіи къ своему труду г. Милюковъ говоритъ слѣдующее: "Не многіе будутъ теперь спорить противъ положенія, что финансовыя затрудненія должны были быть главною движущею пружиной реформаціонной дѣятельности Петра и что необходимо, слѣдовательно, привести ходъ реформы въ связь съ исторіей государственнаго хозяйства въ Россіи".

Ее привести въ связь не значитъ установить причинную зависимость: ходъ реформы могъ вызываться экономическими условіями и финансовыми затрудненіями, могъ и въ свою очередь вызывать эти затрудненія и создавать неблагопріятныя экономическія условія. Содержаніе войска, почти непрерывныя войны истощали Россію; но велись эти войны не потому, конечно, что наше отечество находилось тогда на низкой ступени хозяйственнаго развитія. Задачи, которыя преслѣдовало русское государство въ XVII вѣкѣ и въ особенности при Петрѣ Великомъ, были не по силамъ народу,-- въ экономическомъ смыслѣ слова,-- и достиженіе ихъ вело къ еще болѣе глубокому экономическому разстройству {Непосильность этихъ задать превосходно цифровыми данными доказана П. Н. Милюковымъ. Позволяю себѣ напомнить здѣсь о предположеніи, которое было сдѣлано мною по этому поводу на основаніи теоретическихъ соображеній. "Если мы замѣчаемъ,-- писалъ я въ книжкѣ Государственное хозяйство во Франціи XVII вѣка,-- что политическое могущество государства возростаетъ, что государственная область увеличивается, что военные и другіе расходы сильно подымаются, мы необходимо должны обратить вниманіе и на измѣненія въ формахъ податнаго обложенія. При правильномъ поступательномъ движеніи налоговъ наиболѣе грубые виды ихъ смѣняются такими, которые ближе подходятъ къ воздвигаемому наукой и исторіей идеалу. Московское государство XVII вѣка, расширяя свои предѣлы почти во всѣ стороны, взвалило на народъ непосильную тягость; начавши съ поземельнаго налога, при удовлетворительномъ для того времени кадастрѣ, оно черезъ подворную подать воротилось опять къ давно отжившей подушной подати".}.

П. И. Милюковъ признаетъ нѣкоторое вліяніе за формами государственнаго строя, и за вносимыми въ государственную жизнь идейными началами, а также за личными особенностями государственныхъ дѣятелей. Такъ, Петра Великаго онъ сравниваетъ съ ураганомъ, который ниспровергнулъ зданіе раньше, чѣмъ можно было подумать о построеніи новаго. Говоря о неудобствахъ губернской системы, П. Н. Милюковъ замѣчаетъ, что было бы ошибкою заключать, что эти неудобства вызывались исключительно недостатками организаціи. Въ учрежденіи сената, въ губернскомъ устройствѣ, въ расквартировкѣ арміи по губерніямъ авторъ находитъ несомнѣнное воздѣйствіе шведскихъ порядковъ.

Мы видимъ въ книгѣ г. Милюкова, какъ правительство, желая достать денегъ для военныхъ и для нѣкоторыхъ другихъ цѣлей, придумываетъ разнообразныя мѣры, передѣлываетъ на разный ладъ учрежденія. Но, повторяю, не бѣдностью страны обусловливались усиленныя вооруженія я не доходы опредѣляли государственные расходы, а наоборотъ. Авторъ отмѣчаетъ, что черезъ два-три года послѣ окончательнаго введенія губернской* организаціи государственнаго хозяйства организація эта оказалась весьма неудовлетворительною. И подобныя неудачи постигали то ту, то другую часть петровской реформы. Слѣдовательно, въ этой реформѣ ошибка играла немаловажную роль. Г. Милюковъ самъ указываетъ, что "старая торговая политика правительства слишкомъ шла въ разрѣзъ съ интересами русскихъ и иностранныхъ предпринимателей". Когда эти интересы начали сознательно защищаться, дѣло измѣнилось, но именно потому, что на сцену появилось сознаніе, въ смыслѣ общественнаго или, по крайней мѣрѣ, классоваго.

"Изученіе административной реформы 1718--1722 гг.,-- говоритъ г. Милюковъ,-- привело насъ къ выводу, что она не была согласована съ учрежденіями, введенными реформой 1708 -- 1712 гг. Сопоставленіе ея съ податною реформой 1718--1722 гг. ведетъ въ заключенію, что онѣ не были согласованы и между собой: новая система взиманія подушной подати существенно подрывала новое камерное устройство". Такимъ образомъ, оказывается, что финансовыя затрудненія часто усиливались реформами Петра. "Распредѣленіе арміи по уѣздамъ,-- признаетъ г. Милюковъ,-- оказывалось величайшею ошибкой, подвергнувшею страну всѣмъ непріятностямъ солдатскаго постоя и сдѣлавшею безъ того уже тяжелую подушную подать совершенно невыносимою".

Недостатки реформы выяснились еще при жизни Петра. "Мы не сомнѣваемся,-- говоритъ П. Н. Милюковъ,-- что если бы Петръ остался живъ еще нѣсколько лѣтъ, онъ еще дальше пошелъ бы по пути націонализаціи своей государственной реформы, какъ онъ уже пошелъ по атому пути со времени перваго введенія въ 1718--1719 годахъ". Впрочемъ, почтенный авторъ не придаетъ личной дѣятельности императора того великаго, рѣшающаго значенія, какъ другіе наши историки. "Уже при жизни Петра,-- читаемъ мы въ Государственномъ хозяйствѣ Россіи, -- мы привыкли, слѣдя за перемѣнами въ избранной нами области явленій, наблюдать реформу безъ реформатора. Собственно то же впечатлѣніе относительно государственной реформы получили въ свое время и болѣе посвященные участники и наблюдатели реформы. Только люди, стоявшіе дальше отъ дѣла, наивно отождествили потомъ Петра съ его реформой и подготовили тотъ взглядъ, по которому Петръ былъ единственнымъ творцомъ новой Россіи". Болѣе того, г. Милюковъ признаетъ цъ дѣятельности императора непрерывную цѣпъ ошибокъ и недоразумѣній и вспоминаетъ слова Екатерины II о Петрѣ Великомъ: "онъ самъ не гналъ, какіе законы учредить для государства надобно". Авторъ спѣшитъ прибавить, что онъ не желаетъ давать суммарной характеристики реформы, что его сужденіе опредѣляется тѣмъ кругомъ финансовыхъ и экономическихъ явленій, которыя онъ подвергнулъ изученію.

"Цѣной разоренія страны,-- говоритъ г. Милюковъ,-- Россія возведена была въ рангъ европейской державы". Цифровыми данными авторъ доказываетъ ужасающую убыль населенія и его разореніе. Съ переписи 1680 года до переписи 1710 г. убыль населенія опредѣляется въ 19,5% (дѣло идетъ о податномъ населеніи; оно исчислялось въ 791,018 человѣкъ въ 1680 году, въ 637,005 человѣкъ въ 1710 году). Этотъ разсчетъ г. Милюковъ считаетъ гораздо ниже дѣйствительнаго и предполагаетъ, что рабочаго населенія убыло minimum 302,702 человѣка. Отсылаемъ читателя за подробностями къ переполненному новыми фактическими данными изслѣдованію П. Н. Милюкова. Оно убѣдительно доказываетъ, что военное могущество и роль великой державы въ международныхъ отношеніяхъ горькою цѣной достались русскому народу. "Новыя задачи внѣшней политики свалились на русское населеніе въ такой моментъ, когда оно не обладало еще достаточными средствами для ихъ выполненія".

Дѣйствительно, многія изъ этихъ задачъ свалились на Россію въ IVIII вѣкѣ: онѣ роковымъ образомъ вытекали изъ столкновеній и сближеній съ сосѣдними государствами. Но нѣкоторыя изъ нихъ, главнымъ образомъ, кровопролитнѣйшія войны, происходили вслѣдствіе придворныхъ интригъ и не содѣйствовали даже внѣшнему росту и международному могуществу Россіи. Изслѣдованіе г. Милюкова даетъ твердую почву для сужденія о финансовой и экономической сторонахъ петровской реформы, рѣшаетъ неотразимыми данными многіе важные и спорные до настоящаго времени вопросы. Косвенно, оно необходимымъ образомъ вноситъ поправки въ наши взгляды и на другія стороны петровскихъ преобразованій. Достоинства труда велики и очевидны, и мнѣ хотѣлось только отмѣтить нѣкоторую односторонность почтеннаго автора, приближающагося къ теоріи экономическаго матеріализма. Эта важная и плодотворная теорія нуждается въ ограниченіяхъ и поправкахъ, такъ какъ она неправильно оцѣниваетъ и даже совсѣмъ игнорируетъ могущественную и всевозростающую роль личнаго и общественнаго самосознанія,-- характера, идей, учрежденій {Очень полезныя свѣдѣнія и соображенія читатель наѣдетъ по этому поводу въ книгѣ П. Ѳ. Николаева: Активный процессъ и экономическій матеріализмъ. Авторъ соединилъ въ своей книгѣ статьи, печатавшіяся въ Русской Мысли (одна изъ нихъ была помѣщена въ Эпохѣ).}.

В. Г.

"Русская Мысль", кн.IV, 1892