Лейкин Николай Александрович - Во все свое удовольствие

Н. А. ЛЕЙКИНЪ

Мѣдные лбы.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ
Типографія д-ра М. А. Хана, Поварской пер., No 2
1880

ВО ВСЕ СВОЕ УДОВОЛЬСТВІЕ.

По Каменноостровскому проспекту по направленію къ Черной рcчкc во весь опоръ мчится тройка поджарыхъ лошадей. Ямщикъ, стоя на дыбахъ, кричитъ, свиститъ и гикаетъ. Звенятъ бубенчики, играетъ кнутъ. Въ саняхъ сидятъ два, чистокровные купеческіе "совраса": одинъ въ илькахъ, другой въ собольихъ лапкахъ. На головахъ бобровыя шапки. Противъ нихъ, на первыхъ мcстахъ двc "мамзели".

-- Легче, легче! предостерегаетъ ямщика стоящій на посту городовой и грозитъ ему пальцемъ.

-- Какъ легче? восклицаетъ ильковый соврасъ, вскакивая въ саняхъ и обертывается къ ямщику.-- Пошелъ! Жарь во всю! Жарь въ мою голову! Твоя голова будетъ отвcчать послc моей да и то спервоначала карманъ задcнетъ, а карманъ у насъ нонc тугой! Али фараона послушался? Кто тебя нанималъ: фараонъ или я?

-- Вы, ваше степенство, отвcчаетъ ямщикъ.-- Фараонъ намъ что!

-- То-то. Кто тебя на чай красненькой бумажкой подрумянитъ: фараонъ или я?

-- Вы, ваше степенство! Захотите, такъ еще большимъ помилуете.

-- Ну, и дcйствуй, коли во все наше удовольствіе потрафить взялся. Дуй бcлку въ хвостъ и въ гриву, а вотъ тебc легкое предчувствіе!

И соврасъ принялся тыкать ямщика кулакомъ въ шею.

-- Отъ вашихъ ручныхъ карамболей, ваше степенство, намъ не обида, а все равно, что дамскій куплетъ и никакого предчувствія мы не чувствуемъ.

-- И будешь награжденъ. Мамзель, команъ? Правильно я? обращается соврасъ къ француженкc.

-- О, cochon! Сидить пожалста! Ну, что вы стоить?

-- Мерси, кислое слово ваше понялъ. Только объ нашей клади вы не заботьтесь. Нашъ грузъ что сидя, что стоя -- въ одномъ интересc. Мишанька! Каково она слово-то сказала! Кошонъ! Вcдь это свинья.

-- А ты ей въ отвcтъ поросенка пошли. Вотъ и будетъ комплиментъ, мурлычитъ пьянымъ голосомъ соболій соврасъ и клюетъ носомъ.

-- Поросенка! И послалъ-бы да на французскомъ діалектc поросенка не знаю- Развc по папенькиному загнуть! Шваль!

-- Молчитъ пожалста, mon chien-chien, mon brebis.

-- Насъ, мамзель, супротивъ вашихъ словъ! Мишанька, да ты никакъ спишь? Настоящей еще препорціи по нашему чину не выпили, а онъ уже и спитъ.

-- Ни въ одномъ глазc...

-- А коли ни во одномъ глазc, то хочешь гулять во всю? Сколько въ бумажникc портретныхъ есть?

-- Достаточно. Я безъ счету. Трафь!

-- И мы изрядно изъ выручки прихватили! Такъ что мамзелямъ даже окупацію въ шампанскомъ можемъ сдcлать. Мишанька, да чего ты носомъ-то долбишь словно дятелъ! Давай чухонъ съ санями опрокидывать, ради плезиру. Вонъ ихъ сколько cдетъ. Ходитъ что-ли?

-- Жарь!

-- Василій! Слышалъ?-- кричитъ ильковый соврасъ ямщику.-- Поставь кверху тормашками лайбу! Вонъ вдали чухна cдетъ. Понялъ?

-- Довольны останетесь, ваше степенство! Вамъ не угодить -- чорту не согрcшить! А вы кнутъ возьмите да и погладьте имъ чухонскую морду.

-- Давай! Какъ онъ смcетъ спать на большой дорогc песъ эдакой!

И зазвенcли бубенчики съ большей силой. Ямщикъ ловко наcхалъ на мужицкіе розвальни, ловко задcлъ ихъ угломъ своихъ тяжелыхъ саней и опрокинулъ чухонца именно въ тотъ моментъ, когда ильковый соврасъ успcлъ уже въ свою очередь "сдcйствовать" кнутомъ. Хохотъ, визгъ, послышались ругательства, летcла снcжная пыль, а бубенцы такъ и продолжали заливаться.

-- Encore un moujik russe! указала француженка.

-- Можно и его, Василій! Сдcлай повтореніе бенефиса!

Опрокинули и втораго мужика.

-- Больше ужъ, ваше степенство, нельзя, замcтилъ ямщикъ.-- Фараонъ свистать въ свистульку начнетъ и тогда насъ на цугундеръ могутъ...

-- Кому ты потрафляешь: фараону или мнc? Мы вчерась отъ воинской повинности освободились, а онъ фараономъ пугаетъ! Анкоръ! Мамзель, кричи "анкоръ!"

-- AprИsent assez! Не надо, извощикъ, не надо! Мы не пожарникъ.

-- Ну, жарь въ холостую. Я думалъ только дамскій полъ потcшить,-- согласился соврасъ.

-- Куда прикажете, ваше степенство! Скоро распутье будетъ. Сворачивать надо.

-- Само собой къ татаркc въ гости!

Пріcхали въ ресторанъ, ловко вкатили на дворъ и осадили взмыленныхъ лошадей. Изъ ресторана выскочили лакеи-татары съ канделябрами и повели гостей въ отдcльный кабинетъ, ублажая ихъ титуломъ "вашего сіятельства".

-- Нcмъ угощать прикажете вашу честь, ваше сіятельство?-- почтительно спросилъ лакей съ салфеткой подъ мышкой.

-- А кто мы по твоему? подбоченился соболій соврасъ.

-- Само собою графчики купеческіе.

-- Ну, и тащи графскаго, да чтобъ всякаго жита по лопатc было, закуски -- двадцать сортовъ!

Подали закуску, хлопнули пробки, пили мамзели, но ничего не принимала душа соврасовъ. Въ теплc совсcмъ развезло ихъ. Они икали и клевали носомъ. Тщетно одна изъ француженокъ напcвала имъ "mon pХre est Ю Paris, ma mХre est Ю Versaille" -- веселости не было. Одинъ изъ нихъ затянулъ было "загуляла ты ежова голова", но икнувъ, махнухъ рукой, сказалъ "аминь" и посоловcлыми глазами посмотрcлъ на товарища".

-- Пей, Машинька!

-- Не могу!

-- Да вcдь деньги-то все равно заплотимъ. Эво, сколько одного краснаго вина выставлено! Ямщику выслать -- лопнемъ и домой насъ не довезетъ.

-- Это вcрно, это правильно... Пейте, мадамныя мамзели, для васъ выставлено!

Француженки дали отрицательный отвcтъ.

-- Ну, тогда шатошкой мы стcны красить будемъ, а изъ шампанскаго въ фортепьянахъ ботвинью сдcлаемъ,-- сказалъ другой соврасъ.

-- Ходитъ! откликнулся товарищъ, хватилъ бутылку шато лафита, вылилъ изъ нея вино въ свернутыя въ комокъ двc салфетки и принялся ими мазать стcну.

-- О, barbare! О, cochon! О, moujik! хохотали француженки.

-- Постой, Мишанька!-- остановилъ его ильковый соврасъ.-- Эка дурья голова! Эка песья немощь! Взялся стcну красить, а стcна еще не отштукатурена. Прежде краски надо по ней известкой пройтись.

Онъ взялъ со стола кусокъ честеру и въ свою очередь началъ смазывать стcну сыромъ.

-- Затягивай штукатурную! А вы, мамзели, берите по тарелкc да сглаживайте нашу штукатурную работу, такъ дcло-то и пойдетъ какъ по маслу. Что глазищи-то выпучили? Берите по соколку! Ну!

И раздалась пcсня: "собачка вcрная залаетъ у воротъ".

-- Накаливай, накаливай! А гдc трещина -- сардинкой помажемъ. На маслc-то краска лучше пристаетъ.

Француженки, схватясь за бока, хохотали до истерики. Вбcжалъ французъ-рестораторь и остановился на порогc въ удивленіи.

-- Mais, messieurs!-- заикнулся было онъ.

-- Что, мусье! Куплю, перекуплю и выкуплю! За все плачу! крикнулъ ильковый соврасъ.

-- Брысь!-- поддержалъ его соболій соврасъ и показалъ ресторатору кулакъ.