Лаврентій Стэрнъ.
Сентиментальное путешествіе по Франціи и Италіи
Переводъ съ англійскаго
Д. В. Аверкіева
С-Петербургъ
Изданіе А. С. Суворина
1892
Л. Стернъ (1713--1768), одинъ изъ замѣчательныхъ англійскихъ юмористовъ прошлаго вѣка, принадлежитъ къ числу оригинальнѣйшихъ писателей. Во всемъ онъ чрезвычайно своеобыченъ: въ обработкѣ сюжета, въ рисовкѣ характеровъ, юморѣ и въ слогѣ. Порой эта своеобычность переходитъ въ чудачество, но всегда держится своего собственнаго пути, не сбиваясь на чужой. Въ свое время, онъ пользовался громкой извѣстностью, и къ его поклонникамъ принадлежали такіе люди, какъ Лессингъ, Гете {Гете говоритъ, что онъ "безконечно обязанъ Стерну".} и нашъ Карамзинъ. Позже, заподозривъ его личный характеръ и въ неискренности, нѣкоторые думали съ тѣмъ вмѣстѣ свести его и съ литературнаго пьедестала. Но поздніе нападки на Стерна только доказали живучесть его таланта: писатели посредственные, особенно послѣ смерти, не возбуждаютъ ничьей злобы. Къ особенностямъ таланта Стерна слѣдуетъ отнести очень тонкій психическій анализъ и то, что Карамзинъ называлъ "чувствительностью". Стернъ весьма охотно пускается въ анализъ самыхъ обиходныхъ обстоятельствъ, самыхъ обыкновенныхъ чувствъ и порывовъ, самыхъ незамѣтныхъ и деликатныхъ движеній сердца. Въ этомъ отношеніи работа его, кажущаяся съ перваго взляда нѣсколько кропотливой, а порою какъ бы спутанной, часто достигаетъ такого совершенства, такой изящной тонкости и отчетливости, что вызываетъ похвалу даже изъ устъ критиковъ, не особенно къ нему расположенныхъ, напр. Тена въ его "Исторіи англійской литературы". Старинную "чувствительность" не слѣдуетъ смѣшивать съ тѣмъ, что нынче разумѣется подъ именемъ сентиментализма. Сентиментализмъ есть скорѣе извѣстнаго рода умственное расположеніе, заставляющее людей усиленно отыскивать предметъ, по поводу котораго они могли бы проявить предполагаемую нѣжность своего чувства; "чувствительность же" предполагаетъ нѣжное и способное къ состраданію сердце. И если порою можно упрекнуть Стерна въ нѣкоторомъ искусственномъ возбужденіи "чувствительности", къ чему подчасъ даютъ поводъ рѣзкіе и нежданные переходы отъ нѣжности къ юмору, то ужъ никакъ нельзя вполнѣ отвергать его искренности, какъ то дѣлаютъ его безусловные порицатели.
Отъ Л. Стерна остались романъ "Тристрамъ Шенди", "Сентиментальное Путешествіе", нѣсколько томовъ "Проповѣдей" (онъ принадлежалъ къ сельскому духовенству) и болѣе ста писемъ. Мнѣ давно хотѣлось познакомить русскую публику именно съ "Сентиментальнымъ Путешествіемъ" Л. Стерна, сочиненіемъ, гдѣ имѣются на лицо всѣ его достоинства, и почти отсутствуютъ нѣкоторые не совсѣмъ удобные недостатки, напр. чрезмѣрная любовь къ неприличностямъ.
СЕНТИМЕНТАЛЬНОЕ ПУТЕШЕСТВІЕ ПО ФРАНЦІИ И ИТАЛІИ.
-- Во Франціи это устроено лучше... сказалъ я.
-- А вы были во Франціи? сказалъ мой собесѣдникъ, быстро поворачиваясь ко мнѣ съ выраженіемъ самаго вѣжливаго превосходства надо мною.
"Странно", подумалъ я, разсуждая объ этомъ съ самимъ собою, "что переходъ подъ парусами въ двадцать одну минуту,-- потому что отъ Дувра до Калэ рѣшительно не дальше,-- можетъ дать человѣку такое преимущество!" Надо удостовѣриться. И, прекративъ споръ, я прямо пошелъ домой и уложилъ полдюжины сорочекъ и черную пару шелковыхъ панталонъ.
-- Кафтанъ сойдетъ и тотъ, что на мнѣ, сказалъ я, взглянувъ на рукавъ, и взялъ мѣсто въ дуврскомъ дилижансѣ. Пакеботъ поднялъ паруса въ девять часовъ на слѣдующее утро, и въ три я уже сидѣлъ за столомъ передъ фрикасе изъ цыплятъ до того несомнѣнно во Франціи, что умри я въ эту ночь отъ несваренія желудка, то и цѣлый міръ не избавилъ бы моихъ вещей отъ droits d'aubaine {Всѣ вещи иностранцевъ (за исключеніемъ швейцарцевъ и шотландцевъ), умершихъ во Франціи, конфискуются въ силу этого закона, хотя бы наслѣдникъ былъ на лицо; доходъ отъ этихъ случайныхъ выгодъ сданъ на откупъ, а потому исключенія ни для кого не полагается. Авт.}. Мои рубашка и пара черныхъ шелковыхъ панталонъ, мой чемоданъ и все, достались бы французскому королю; даже маленькій портретъ, который я такъ давно ношу и о которомъ я такъ часто говорилъ тебѣ, Элиза, что унесу его съ собой въ могилу, и его бы сорвали у меня съ шеи! Что за скаредность! Какъ, завладѣть останками непредусмотрительнаго путешественника, котораго ваши подданные заманили на свой берегъ! Клянусь небесами, государь! это нехорошо; и меня весьма печалитъ, что я принужденъ убѣждать монарха такого образованнаго и вѣжливаго народа, столь славнаго своимъ умомъ и тонкими чувствами!.:
Но я едва вступилъ въ ваши владѣнія...
Пообѣдавъ и выпивъ за здоровье французскаго короля, ради того чтобъ убѣдить себя, что я не чувствую къ нему никакой злобы, а напротивъ высоко чту его за человѣчный характеръ,-- я всталъ и, благодаря этому примиренію, выросъ на цѣлый дюймъ.
-- Нѣтъ, сказалъ я,-- Бурбоны никоимъ образомъ не жестокой породы; они могутъ заблуждаться, какъ и другіе люди, но въ ихъ крови есть кротость. При такомъ сознаніи я почувствовалъ, что кровь какъ-то нѣжнѣе приливаетъ къ моимъ щекамъ, какъ-то теплѣе и человѣколюбивѣе, чѣмъ то могло произвести бургонское, по крайней мѣрѣ то, какое я пилъ, по два франка за бутылку.
-- Боже праведный! сказалъ я, отодвигая ногою въ сторону чемоданъ,-- что же такое есть въ земныхъ благахъ, что изъ-за нихъ мы раздражаемся, что изъ-за нихъ походя такъ жестоко ссорится столько нѣжныхъ сердцемъ братьевъ?
Когда человѣкъ примирится съ человѣкомъ, то въ его рукѣ тяжелѣйшій изъ металловъ кажется куда легче пуха! Онъ вынимаетъ кошелекъ, и весело, не сжимая, держитъ его, и поглядываетъ вокругъ, какъ будто ищетъ, съ кѣмъ бы раздѣлить его. И, поступая такъ, я чувствовалъ, что во мнѣ расширяется каждая жилка; артеріи били въ радостномъ темпѣ, и всякая поддерживающая жизнь сила совершала свое дѣло со столь незначительнымъ треніемъ,-- что было отъ чего смутиться самой во всей Франціи свѣдущей по физикѣ précieuse, и она со всѣмъ своимъ матеріализмомъ едва ли назвала бы меня машиной.
-- Я увѣренъ, сказалъ я,-- что опровергнулъ бы ея ученіе.
Эта мысль въ тотъ же мигъ возвысила во мнѣ природу до той высоты, на какую она только могла подняться; сперва я примирился съ міромъ, и кончилъ примиреніемъ съ самимъ собою.
-- Будь я французскимъ королемъ, вскричалъ я, -- то сиротѣ не найти бы лучшей минуты, какъ сейчасъ, чтобъ просить меня о возвращеніи ему отцовскаго чемодана.
Едва я проговорилъ эти слова, какъ въ комнату, за подаяніемъ на монастырь, вошелъ бѣдный монахъ ордена св. Франциска. Никто не обращаетъ вниманія на то, какъ его добродѣтели становятся игрушкой случайности; одинъ человѣкъ можетъ-быть великодушнымъ, а другой могущественнымъ,-- sed non quoad hanc, -- или какъ бы то ни было, потому что не существуетъ правильнаго сужденія относительно приливовъ и отливовъ въ расположеніи нашего духа; насколько я знаю, они могутъ зависѣть отъ тѣхъ же причинъ, что вліяютъ и на морскіе приливы,-- и для насъ часто не было бы никакого безчестія въ такомъ предположеніи. По крайней мѣрѣ, что надлежитъ до меня, то я во многихъ случаяхъ былъ бы гораздо болѣе доволенъ, еслибъ говорили, что "я подъ вліяніемъ мѣсяца совершилъ поступокъ, въ которомъ нѣтъ ни грѣха, ни стыда", чѣмъ слышать, какъ выдаютъ за мое собственное дѣяніе и дѣло то, въ чемъ довольно и того, и другого.
Но какъ бы то ни было, въ тотъ мигъ, какъ я взглянулъ на него, я рѣшилъ не давать ему ни су; и, согласно съ этимъ, я положилъ кошелекъ въ карманъ, застегнулъ его, нѣсколько оправился и съ важнымъ видомъ пошелъ по направленію къ монаху. Опасаюсь, что въ моемъ взглядѣ было нѣчто отталкивающее; у меня, въ настоящую минуту, его лицо какъ передъ глазами, и я думаю, что въ немъ было нѣчто, заслуживавшее лучшаго обращенія. Монаху, судя по распространенію его тонзуры, отъ которой уцѣлѣли всего нѣсколько отдѣльныхъ сѣдыхъ волосковъ на вискахъ могло быть около семидесяти; судя же по глазамъ и по тому огню, который горѣлъ въ нихъ и былъ умѣренъ скорѣе выдержкой, чѣмъ годами, (ему не могло быть болѣе шестидесяти; правда можетъ быть на серединѣ: ему, конечно, было шестьдесятъ пять. Такой счетъ подтверждалъ и общій видъ его лица, хотя казалось, что морщины на немъ появились отъ чего-то преждевременно.
То было одно изъ лицъ, какія часто рисовалъ Гвидо: кроткое, блѣдное, проницающее, свободное отъ всѣхъ пошлыхъ идей жирнаго и самодовольнаго невѣжества, смотрящаго внизъ въ землю; онъ глядѣлъ прямо впередъ, но такъ, какъ будто смотрѣлъ на нѣчто внѣ здѣшняго міра. Какъ такая голова досталась францисканцу, знаютъ лучше небеса горѣ, посадившія ее на монашескія плечи; она шла бы брамину, и еслибъ я повстрѣчалъ ее въ долинахъ Индостана, то проникся бы къ ней почтеніемъ.
Остальную его фигуру можно изобразить нѣсколькими чертами; ее можно бы дать нарисовать кому придется: въ ней не было ничего изящнаго, или чего нибудь такого, что не зависѣло бы отъ характера, или выраженія; она была тонка и худощава, нѣсколько выше средняго роста, но послѣднее преимущество скрадывалось тѣмъ, что онъ стоялъ склонясь впередъ; но у нея былъ умоляющій видъ, и теперь, являясь въ моемъ воображеніи, она скорѣе выигрываетъ, чѣмъ теряетъ отъ этого.
Сдѣлавъ по комнатѣ три шага, онъ остановился, и прижалъ лѣвую руку къ груди (въ правой онъ держалъ тонкій походный посохъ); когда я близко подошелъ къ нему, то онъ кратко изложилъ исторію нуждъ своего монастыря и бѣдности ихъ ордена, и разсказалъ ее съ такой простотой и граціей, и въ его взглядѣ, и во всей его фигурѣ было столько мольбы, что если я не былъ тронутъ ею, то вѣроятно отъ того, что былъ заколдованъ...
Важнѣйшей причиной было то, что я предрѣшилъ не давать ему ни су.
-- Все это вполнѣ справедливо, сказалъ я въ отвѣтъ на его приподнятый кверху взглядъ, которымъ онъ заключилъ свою рѣчь,-- все то вполнѣ справедливо и пусть небо поможетъ тѣмъ, у кого нѣтъ иныхъ средствъ, кромѣ общественной благотворительности; но я опасаюсь, что ея запасовъ нехватитъ для удовлетворенія множества огромныхъ притязаній, которыя ежечасно предъявляются къ ней.
Когда я произносилъ слова огромныя притязанія, то онъ слегка глянулъ внизъ, на рукавъ своей рясы; я почувствовалъ всю силу этой аппеляціи.
-- Согласенъ, сказалъ я,-- что грубая одежда, которая выдается на три года, и постная пища -- не великая вещь; но самое печальное въ томъ, что ихъ можно добыть при помощи небольшого труда, а вашъ орденъ желаетъ пріобрѣсти ихъ, черпая изъ того фонда, который составляетъ собственность хромыхъ, слѣпыхъ, престарѣлыхъ и немощныхъ; плѣнникъ, лежа на голой землѣ, считаетъ и пересчитываетъ дни своихъ мученій, и томится, въ ожиданіи своей доли изъ этого же фонда... И принадлежи вы не къ ордену св. Франциска, а къ ордену Милосердія, то, какъ я ни бѣденъ, продолжалъ я, указывая на свой чемоданъ,-- я съ великою радостью открылъ бы его ради выкупа несчастнаго.
Монахъ поклонился мнѣ.
-- Но, заключилъ я,-- изо всѣхъ несчастныхъ, наши соотечественники несомнѣнно имѣютъ наибольшее право на помощь, а на нашемъ берегу тысячи остались въ крайности...
Монахъ сочувственно покачалъ головою, какъ бы желая сказать: "несомнѣнно, въ каждомъ уголкѣ земли столько же бѣдности, какъ и въ нашемъ монастырѣ".
-- Но мы, добавилъ я, дотронувшись, въ отвѣтъ на его аппеляцію, до рукава его рясы,-- мы различаемъ, добрый отецъ, тѣхъ, кто желаетъ питаться только заработаннымъ хлѣбомъ, отъ тѣхъ, которые ѣдятъ чужой хлѣбъ и не имѣютъ въ жизни иной цѣли, какъ влачить ее въ лѣности и невѣжествѣ, ради любви къ Богу.
Бѣдный францисканецъ ничего не отвѣчалъ; чахоточный румянецъ на мгновеніе появился на его щекахъ, и исчезъ. Природа въ немъ, повидимому, уже не обнаруживала чувства злобы: онъ ничѣмъ его не выказалъ; щнъ взялъ посохъ подъ мышку, и съ чувствомъ самоотреченія прижалъ обѣ руки къ груди, и вышелъ.
Сердце у меня екнуло, когда за нимъ затворилась дверь.
-- Э!-- съ беззаботнымъ видомъ трижды сказалъ я себѣ.
Но это не помогло; всѣ сказанныя мною злобныя слова толпились въ моемъ воображеніи; я подумалъ, что былъ въ правѣ только отказать бѣдному францисканцу, и что такого наказанія, безъ прибавки жесткихъ словъ, было бы вполнѣ достаточно для обманутаго въ своихъ ожиданіяхъ. Мнѣ вспомнились его сѣдые волосы; мнѣ казалось, что его привѣтливый образъ снова входитъ и ласково спрашиваетъ меня: чѣмъ онъ меня обидѣлъ? и почему я дозволилъ себѣ такъ обращаться съ нимъ?-- Я готовъ былъ заплатить двадцать фунтовъ адвокату за совѣтъ.
-- Я велъ себя весьма дурно, сказалъ я про себя; -- но я только что начинаю путешествовать, и въ дальнѣйшемъ пути научусь лучшему обращенію.
Впрочемъ, когда человѣкъ не доволенъ самимъ собою, то отъ этого для него та выгода, что онъ приходитъ въ прекрасное расположеніе духа для заключенія торговой сдѣлки. Въ виду того, что по Франціи и Италіи нельзя путешествовать безъ коляски, а равно и того, что природа вообще направляетъ насъ къ предметамъ наиболѣе для насъ пригоднымъ,-- я отправился на почтовый дворъ, чтобъ купить или взять на прокатъ что либо подходящее для моей цѣли. Старая la désobligeante {Коляска, называемая такъ во Франціи потому, что въ ней можно помѣститься только одному. Авт.}, въ самомъ дальнемъ углу двора, сразу понравилась мнѣ; я тотчасъ же влѣзъ въ нее, и найдя, что она въ достаточной степени гармонируетъ съ моими чувствами, приказалъ сторожу позвать monsieur Дессеня, хозяина гостинницы. Но monsieur Дессень ушелъ къ вечернѣ, а я, не желая встрѣтиться съ францисканцемъ, который, какъ я видѣлъ, разговаривалъ на другой сторонѣ двора съ дамой, только что пріѣхавшей въ гостинницу,-- закрылся отъ него тафтяной занавѣской и, имѣя намѣреніе описать мое путешествіе, вынулъ перо и бумагу и сталъ писать предисловіе въ la désobligeante.
Не одинъ перипатетическій философъ долженъ бы замѣтить, что природа своей непререкаемой властью положила извѣстные предѣлы и преграды ради ограниченія человѣческаго недовольства. Она достигаетъ своей цѣли самымъ спокойнымъ и легкимъ образомъ, налагая на человѣка почти непреодолимыя обязательства трудиться ради собственнаго спокойствія и переносить свои страданія въ своемъ отечествѣ. Только тутъ снабжаетъ она его наиболѣе подходящими лицами, принимающими участіе въ его благополучіи и несущими часть того бремени, которое, всюду иво всѣ времена, оказывалось слишкомъ тяжкимъ для одной пары плечъ. Правда, мы одарены не весьма совершенной способностью распространять свое благополучіе за указанные ею предѣлы; но порядокъ вещей таковъ, что вслѣдствіе незнанія языковъ, отсутствія сношеній и связей, а равно въ силу различія въ воспитаніи, въ нравахъ и обычаяхъ, мы встрѣчаемъ множество препятствій въ обнаруженіи нашихъ чувствованій внѣ собственной сферы, и эти препятствія часто переходятъ въ полную невозможность.
Отсюда непремѣнно слѣдуетъ, что балансъ умственнаго общенія всегда оказывается не въ пользу удалившагося изъ отечества искателя приключеній; то, въ чемъ онъ мало нуждается, ему приходится покупать по чужой цѣнѣ: предлагаемое же имъ рѣдко идетъ въ обмѣнъ безъ большого учета; при этомъ, замѣтимъ мимоходомъ, онъ попадаетъ въ руки самыхъ честныхъ маклеровъ, на какихъ только наткнется, а потому не требуется особаго духа предвидѣнія, чтобъ угадать, въ какомъ онъ очутится обществѣ.
Это приводитъ меня къ предмету моего разсужденія и естественно ведетъ меня (насколько то дозволятъ покачиванія экипажа) къ изложенію дѣйствующихъ, а равно и конечныхъ причинъ путешествій.
Праздные люди, оставляющіе родину, ѣдутъ заграницу по одному или многимъ резонамъ, которые могутъ проистекать изъ слѣдующихъ общихъ причинъ:
Телѣсная немощь,
Умственное безсиліе,
или же
Неотложная необходимость.
Первые два отдѣла заключаютъ въ себѣ всѣхъ, кто путешествуетъ по сушѣ или по морю, страдая гордостью, любопытствомъ, тщеславіемъ или сплиномъ; они подраздѣляются и сочетаются in infinitum.
Третій отдѣлъ содержитъ въ себѣ цѣлую армію странствующихъ мучениковъ; особенно же тѣхъ путешественниковъ, которые пускаются въ дорогу, за исключеніемъ въ пользу духовенства {Benefit of clergy. Такъ назывался старинный законъ, по которому духовенство не подлежало свѣтскому суду. Пер.}, или въ качествѣ преступниковъ, путешествующихъ подъ руководствомъ надзирателей, рекомендованныхъ судомъ, или же въ качествѣ молодыхъ джентльменовъ, пересылаемыхъ, благодаря жестокости своихъ родителей и опекуновъ, и путешествующихъ подъ руководствомъ наставниковъ-надзирателей, рекомендованныхъ Оксфордскимъ, Абердинскимъ и Глазговскимъ университетами.
Есть еще четвертый классъ, но столь малочисленный, что не заслуживалъ бы упоминанія, еслибъ въ сочиненіи подобнаго рода не требовалось соблюдать величайшихъ точности и аккуратности, дабы избѣжать смѣшенія въ отличительныхъ признакахъ. Люди, о которыхъ я говорю, переплываютъ моря и пребываютъ въ иностранныхъ земляхъ, имѣя въ виду, по разнымъ причинамъ и подъ разными предлогами, сбереженіе денегъ; въ виду того, что они могли бы оберечь и себя и другихъ отъ множества безполезныхъ мученій, сберегая свои деньги дома, а равно потому, что причины для ихъ путешествій менѣе сложны, чѣмъ другихъ странниковъ, я обозначаю этихъ джентльменовъ именемъ
Простыхъ путешественниковъ.
Такимъ образомъ, полный циклъ путешественниковъ можетъ быть подведенъ подъ слѣдующія рубрики:
Праздные путешественники,
Любознательные путешественники,
Лгущіе путешественники,
Гордые путешественники,
Тщеславные путешественники,
Путешественники, страдающіе сплиномъ;
за симъ слѣдуютъ:
Путешественники по необходимости,
Путешественники по причинѣ проступковъ и преступленій,
Несчастные и невинные путешественники,
Простые путешественники,
и наконецъ, послѣ всѣхъ (если вамъ угодно)
Сентиментальный путешественникъ
(тутъ я разумѣю самого себя), который предпринялъ путешествіе, о коемъ я теперь намѣреваюсь дать отчетъ,-- на столько же по необходимости и par besoin de voyager, какъ и любой изъ этого отдѣла.
Въ то же время я прекрасно знаю, что въ виду того, что и мои путешествія, и мои наблюденія будутъ совсѣмъ въ иномъ родѣ, чѣмъ любого изъ моихъ предшественниковъ, я могъ бы потребовать для себя цѣлаго особаго отдѣла; но желать обратить на себя вниманіе, пока не окажется для того лучшихъ основаній, чѣмъ простая новость моего экипажа, -- значило бы вторгаться въ область тщеславнаго путешественника.
Читателю, если только онъ самъ путешествовалъ, вышеизложеннаго достаточно, чтобъ онъ, при помощи изученія и размышленія, былъ въ состояніи опредѣлить собственные мѣсто и рангъ въ каталогѣ; такимъ образомъ, онъ сдѣлаетъ шагъ къ познанію самого себя, ибо имѣется большая вѣроятность, что онъ до настоящаго часа сохранилъ нѣкоторый оттѣнокъ или подобіе того, что гдѣ нибудь поглотилъ или откуда нибудь вывезъ.
Человѣкъ, впервые пересадившій бургонскую лозу на Мысъ Доброй Надежды (замѣтьте: то былъ голландецъ), никогда не мечталъ о томъ, что онъ на Мысѣ будетъ пить то же вино, какое даетъ та же лоза на склонахъ французскихъ горъ, -- для этого онъ былъ черезчуръ флегматиченъ, -- но, несомнѣнно, онъ надѣялся пить какую нибудь винную жидкость; онъ зналъ, впрочемъ, достаточно свѣтъ, чтобъ понимать, что будетъ ли вино хорошо, дурно или средняго качества, зависитъ не отъ его выбора, а отъ того успѣха, какой даруетъ ему нѣчто, обыкновенно именуемое случаемъ; однако, онъ надѣялся на лучшее. И въ такой надеждѣ, при увѣренности въ крѣпости своей головы и глубинѣ своего сужденія, мингееръ имѣлъ возможность потерять и то, и другое въ своемъ вертоградѣ и, открывъ свою наготу, стать посмѣшищемъ для своихъ домочадцевъ.
То же случается и съ бѣднымъ путешественникомъ, который идетъ подъ парусами и скачетъ на почтовыхъ по самымъ просвѣщеннымъ королевствамъ земного шара, въ погоню за знаніями и усовершенствованіями.
Знанія и усовершенствованія могутъ быть, конечно, пріобрѣтены, когда съ этой цѣлью идешь подъ парусами и скачешь на почтовыхъ; но будутъ ли то полезныя знанія и дѣйствительныя усовершенствованія -- чистая лотерея; даже когда искателя приключеній будетъ сопровождать удача, то для извлеченія нѣкоторой пользы, придется съ осторожностью и умѣренностью обращаться съ пріобрѣтеннымъ капиталомъ; но въ виду того, что какъ при пріобрѣтеніи, такъ и при приложеніи, случайности какимъ-то чудомъ идутъ совершенно по другой дорогѣ, я держусь мнѣнія, что тотъ, кто превозможетъ себя и спокойно проживетъ безъ иностранныхъ знаній и безъ иностранныхъ усовершенствованій, -- поступитъ умно, особенно, если онъ живетъ въ странѣ, которая не нуждается ни въ тѣхъ, ни въ другихъ.
Въ самомъ дѣлѣ, часто и много разъ испытывалъ я сердечное сокрушеніе, наблюдая сколько шаговъ приходилось отмѣривать по лужамъ любознательному путешественнику, ради того, чтобъ взглянуть на видъ, или посмотрѣть на какое нибудь изобрѣтеніе, когда все это онъ могъ видѣть дома и не промачивая ногъ, какъ говорилъ Санчо Панса Донъ-Кихоту. Нашъ вѣкъ такъ просвѣщенъ, что изъ какой бы страны или уголка Европы ни исходилъ свѣтъ, его лучи перекрещиваются и смѣшиваются съ другими. Знаніе, въ большинствѣ своихъ отраслей и въ большинствѣ случаевъ, все равно что музыка на итальянскихъ улицахъ, гдѣ ею можно пользоваться безплатно.-- Но нѣтъ народа подъ небесами,-- и мнѣ свидѣтель Богъ (передъ чьимъ судилищемъ я долженъ буду предстать и дать отчетъ за эту книгу), что я говорю безъ хвастовства, -- но нѣтъ подъ небесами народа, столь богатаго самыми разнообразными знаніями, гдѣ бы за наукой ухаживали болѣе достодолжнымъ образомъ и болѣе вѣрнымъ способомъ пріобрѣтали ее, какъ у насъ; гдѣ искусство покровительствуется и скоро достигнетъ высокаго развитія; гдѣ природу (беря ее цѣликомъ) ни въ чемъ нельзя упрекнуть и, въ заключеніе, гдѣ больше остроумія и разнообразія въ характерахъ, способныхъ питать разумъ:
-- Куда же вы стремитесь, дорогіе соотечественники?
-- Мы просто хотѣли посмотрѣть коляску, отвѣчали они.
-- Вашъ покорнѣйшій слуга, сказалъ я, выскакивая изъ la désobligeante и снимая шляпу.
-- Мы удивлялись, сказалъ одинъ изъ нихъ, котораго я призналъ за любознательнаго путешественника, что -- могло быть причиной ея движенія.
-- То было волненіе при писаніи предисловія, холодно отвѣчалъ я.
-- Я никогда не слыхалъ, сказалъ другой, простой путешественникъ,-- чтобъ предисловія писались въ la désobligeante.
-- Лучше бы писать ихъ въ vis-à-vis {Особаго рода двухмѣстная коляска, гдѣ сѣдоки помѣщались другъ противъ друга.}, отвѣчалъ я.
Но англичанинъ путешествуетъ не для того, чтобъ видѣть англичанъ, а потому я ушелъ въ свою комнату.
Идя въ свою комнату, я замѣтилъ, что кто-то, сверхъ меня, затемняетъ корридоръ; дѣйствительно, то былъ m-r Дессень, хозяинъ гостинницы; онъ пришелъ отъ вечерни и весьма обязательно, со шляпой подъ мышкой, слѣдовалъ за мною, чтобъ напомнить мнѣ о томъ, что мнѣ требуется. Я дописался до того, что почувствовалъ отвращеніе къ la désobligeante; и когда m-r Дессень сталъ мнѣ говорить о ней, пожимая плечами, какъ о вещи для меня вовсе не подходящей, то мнѣ немедленно пришло въ голову, что она принадлежала какому нибудь невинному путешественнику, который, возвратясь домой, поручилъ ее попеченію m-r Дессеня, дабы извлечь изъ нея возможную выгоду. Четыре мѣсяца прошло съ тѣхъ поръ, какъ она окончила свое странствіе по Европѣ въ углу двора m-r Дессеня; и въ первый-то разъ она съѣхала съ него въ починенномъ видѣ и хотя затѣмъ и была дважды сломана въ дребезги на Монъ-Сени, но немного выиграла отъ такого обстоятельства,-- впрочемъ, ничуть не меньше, чѣмъ отъ стоянки безъ призора въ теченіе многихъ мѣсяцевъ въ углу двора m-r Дессеня. Многаго, конечно, нельзя было сказать въ ея пользу, но кое-что все-таки было можно. А когда нѣсколько словъ могутъ избавить несчастнаго отъ крайности, то я возненавижу человѣка, который поскупится на нихъ.
-- Будь я хозяиномъ этой гостинницы, сказалъ я, дотрогиваясь концомъ указательнаго пальца до груди m-r Дессеня, -- я неизбѣжно счелъ бы для себя за point d'honneur избавиться отъ этого несчастнаго экипажа; всякій разъ, какъ вы проходите мимо, онъ своимъ качаніемъ какъ бы упрекаетъ васъ.
-- Mon Dieu! сказалъ m-r Дессень.-- Это нисколько не касается моего интереса.
-- Кромѣ того интереса, сказалъ я,-- который люди съ извѣстнымъ складомъ ума, m-r Дессень, почерпаютъ въ своихъ собственныхъ чувствахъ... Я увѣренъ, что у человѣка, который, какъ вы, принимаетъ къ сердцу чужія страданія, какъ свои собственныя, во всякую дождливую ночь,-- какъ бы вы этого ни скрывали,-- не можетъ быть спокойно на душѣ... Вы страдаете, m-r Дессень такъ же, какъ и этотъ экипажъ...
Я замѣчалъ, что когда въ комплиментѣ столько же горечи, сколько сладости, то англичанинъ вѣчно теряется и не знаетъ, принять ли его или отвергнуть; французъ же никогда: m-r Дессень отвѣсилъ мнѣ поклонъ.
-- C'est bien vrai, сказалъ онъ.-- Но въ такомъ случаѣ, я только промѣнялъ бы одно безпокойство на другое и притомъ съ убыткомъ. Вообразите себѣ, что я далъ бы вамъ коляску, которая развалилась бы въ дребезги раньше, чѣмъ вы проѣдете половину дороги до Парижа,-- вообразите себѣ, какъ бы я долженъ былъ страдать отъ того, что оставилъ по себѣ дурное мнѣніе въ умѣ честнаго человѣка и когда мнѣ несомнѣнно пришлось бы просить пощады у un homme d'esprit.
Доза была какъ-разъ по моему рецепту; и мнѣ пришлось проглотить ее и въ свою очередь отвѣсить поклонъ m-r Дессеню. Не вступая въ дальнѣйшія пререканія, мы вмѣстѣ направились къ каретному сараю, чтобъ осмотрѣть складъ колясокъ.
Надо полагать, что тотъ міръ весьма склоненъ къ враждѣ, гдѣ покупатель (хотя бы жалкой дорожной коляски) не можетъ выйти для улаженія торга съ продавцомъ на улицу безъ того, чтобъ не впасть въ то же расположеніе духа и не смотрѣть на вступающаго съ нимъ въ договоръ такими же глазами, какъ еслибъ онъ пробирался съ нимъ въ какой нибудь уголокъ Гайдъ-парка ради того, чтобъ драться на дуэли. Что касается меня, то, будучи плохимъ фехтовальщикомъ и никоимъ образомъ не соперникомъ ш-r Дессеня,-- я чувствовалъ, что во мнѣ зашевелились всѣ волненія, какія являются въ подобныхъ случаяхъ. Я присматривался къ m-r Дессеню; пока мы шли, я взглядывалъ на него въ профиль, потомъ en face; онъ мнѣ казался то жидомъ, то туркой; мнѣ не нравился его парикъ; я проклиналъ его всѣми моими богами; я посылалъ его къ чорту!..
И неужели все это загорѣлось въ моемъ сердцѣ изъ-за какихъ нибудь несчастныхъ трехъ, четырехъ луидоровъ, на которые онъ можетъ надуть меня?
-- Низкая страсть! сказалъ я, оборачиваясь, какъ то естественно дѣлаетъ всякій при внезапномъ поворотѣ мыслей.-- Низкая, жестокая страсть! Твоя рука подъята на всѣхъ людей, и рука всякаго подъята на тебя!
-- Избави Боже! сказала она, поднося свою руку ко лбу, потому что я повернулся лицомъ прямо къ дамѣ, которую видѣлъ, какъ она разговаривала съ монахомъ. Она незамѣтно шла за нами.
-- Въ самомъ дѣлѣ, избави Боже! сказалъ я, подавая ей руку.
У нея на рукахъ были черныя шелковыя перчатки, съ открытымъ большимъ пальцемъ, среднимъ и указательнымъ. Она, не колеблясь, приняла мою руку, и я довелъ ее до дверей каретнаго сарая.
М-r Дессень разъ пятьдесятъ послалъ къ чорту ключъ, пока не замѣтилъ, что взялъ не тотъ; мы такъ же нетерпѣливо, какъ и онъ, ждали, скоро ли отопрется замокъ; мы были такъ поглощены препятствіемъ, что я, почти не сознавая того, продолжалъ держать ее за руку. Мы такъ и остались, держа другъ друга за руку и, оборотясь лицомъ къ воротамъ каретнаго сарая, когда m-r Дессень ушелъ, сказавъ, что вернется черезъ пять минутъ.
Въ подобномъ положеніи разговоръ въ пять минутъ стоитъ разговора въ теченіе столькихъ же вѣковъ, когда ваши лица обращены къ улицѣ. Въ послѣднемъ случаѣ предметъ для бесѣды можно извлечь изъ внѣшнихъ предметовъ и обстоятельствъ: когда же ваши глаза устремлены на мертвое пустое мѣсто, то вамъ приходится черпать изъ самого себя. Промолчать всего секунду по уходѣ m-r Дессеня было бы дѣломъ роковымъ въ такомъ положеніи; дама неминуемо бы ушла, а потому я тотчасъ же заговорилъ.
Но каковы были мои искушенія (я вѣдь пишу не ради того, чтобы оправдывать свои сердечныя слабости во время этого путешествія, а для того, чтобъ дать въ нихъ отчетъ),-- я опишу съ тою же простотою, съ какой ихъ чувствовалъ.
Сказавъ читателю, что я не хотѣлъ выходить изъ la désobligeante потому, что увидѣлъ монаха въ тайномъ совѣщаніи съ дамой, только что пріѣхавшей въ гостинницу,-- я сказалъ правду, но я сказалъ ее не вполнѣ, потому что былъ настолько же задержанъ появленіемъ и наружностью самой дамы, съ которой онъ говорилъ. Въ моей головѣ промелькнуло сомнѣніе и подсказало мнѣ, что онъ разсказываетъ ей о томъ, что произошло между нами; внутри я почувствовалъ какой-то разладъ и пожелалъ, чтобъ монахъ былъ въ своемъ монастырѣ.
Когда сердце опережаетъ пониманіе, то оно спасаетъ нашъ умъ отъ гибели мученій. Я былъ увѣренъ, что она принадлежитъ къ высшему разряду существъ; впрочемъ, я больше о ней не думалъ и, удалясь, сталъ писать предисловіе.
Впечатлѣніе возобновилось, когда я встрѣтилъ ее на улицѣ; сдержанная свобода обращенія, съ какой она подала мнѣ руку, по-моему свидѣтельствовала объ ея хорошемъ воспитаніи и здравомъ разсудкѣ; ведя ее за руку, я чувствовалъ вокругъ нея атмосферу увлекательности, которая исполняла меня спокойствіемъ.
-- Боже мой! какъ хорошо бы обойти весь міръ, держа за руку такое существо!
Я еще не видѣлъ ея лица,-- но то было не существенно: очеркъ былъ уже наброшенъ; гораздо раньше, чѣмъ мы дошли до воротъ каретнаго сарая, влюбчивая Мечтательность уже дорисовала ея головку, и такъ радовалась, признавъ ее за свою богиню, какъ еслибъ ради этого ей пришлось нырнуть на дно Тибра. Но ты -- плутовка: ты увлекаешь и увлекаешься; и хотя ты по семи разъ въ день обманываешь насъ своими картинами и образами, все же ты рисуешь ихъ съ такою прелестью и украшаешь ихъ такимъ множествомъ ликовъ свѣтлыхъ ангеловъ, что было бы стыдомъ разссориться съ тобою.
Когда мы дошли до воротъ каретнаго сарая, она отняла руку отъ лба и дозволила мнѣ увидѣть оригиналъ: то было лицо лѣтъ двадцати шести, слегка смуглое и прозрачное, безъ всякихъ прикрасъ, безъ румянъ и пудры; разбирая критически, оно не было красиво, но въ немъ было нѣчто, привлекавшее меня болѣе въ моемъ тогдашнемъ положеніи,-- оно было интересно. Мнѣ виднѣлись въ немъ признаки вдовства, и именно въ тотъ періодъ, когда два первые пароксизма горя уже прошли, и оно начинаетъ спокойно примиряться съ утратой; но тысячи другихъ несчастій могли провести тѣ же черты; мнѣ хотѣлось узнать, что это были за несчастія, и я готовъ былъ спросить ее (еслибъ было позволительно употреблять тотъ же разговорный bon ton, какъ во дни Ездры): "Что съ тобою? что опечалило тебя? и отчего смутился твой разумъ?" Словомъ, я почувствовалъ къ ней расположеніе и рѣшилъ, тѣмъ или инымъ способомъ, предложить ей лепту, если не своихъ услугъ, то вѣжливости.
Таковы были мои искушенія. И именно въ та время, какъ я былъ расположенъ дать имъ ходъ, я и остался наединѣ съ дамой, держа ее за руку, причемъ наши лица были ближе къ воротамъ каретнаго сарая, чѣмъ то было абсолютно необходимо.
-- Конечно, прекрасная дама, сказалъ я, нѣсколько приподымая ея руку при началѣ рѣчи,-- конечно, это одна изъ причудъ Фортуны: заставить взяться за руки двухъ незнакомыхъ лицъ, разнаго пола и, быть можетъ, съ разныхъ концовъ земли, -- и вдругъ поставить ихъ въ такое сердечное положеніе, какое едва ли удалось бы устроить для нихъ и дружбѣ, думай она надъ этимъ цѣлый мѣсяцъ...
-- И ваше разсужденіе, monsieur, доказываетъ, въ какое затрудненіе она васъ поставила, благодаря этому... Когда положеніе совпадаетъ съ нашимъ желаніемъ, то вовсе не своевременно намекать на обстоятельства, которыя его породили... Вы благодарите Фортуну, продолжала она,-- и вы правы; сердце чувствовало это и было довольно; но кто же кромѣ англійскаго философа, довелъ бы объ этомъ до свѣдѣнія разсудка, чтобъ онъ отмѣнилъ рѣшеніе сердца?
И говоря это, она отняла свою руку съ такимъ взглядомъ, который я почелъ достаточнымъ комментаріемъ къ тексту.
Я даю, конечно, жалкое понятіе о слабости моего сердца, сознаваясь, что оно почувствовало при этомъ такую боль, какой въ немъ не вызывали болѣе важныя обстоятельства. Я былъ огорченъ тѣмъ, что она отняла руку, и то, какимъ образомъ это случилось, не проливало ни вина, ни елея на мою рану. Я никогда въ жизни не страдалъ такъ жестоко отъ застѣнчивости.
Но чистое женское сердце никогда долго не торжествуетъ подобныхъ побѣдъ. Прошло весьма немного секундъ и она дотронулась рукою до обшлага моего кафтана, въ намѣреніи докончить свой отвѣтъ; такъ или иначе, Богъ знаетъ какъ, я вновь занялъ прежнюю позицію.
Ей нечего было прибавлять.
Я тѣмъ временемъ сталъ искать другого предмета для разговора, заключая по духу и нравоученію предыдущаго, что ошибся насчетъ характера дамы; но когда она повернулась лицомъ ко мнѣ, то духъ, оживотворявшій ея отвѣтъ, исчезъ; мускулы осунулись и я увидѣлъ то же безпомощное выраженіе скорби, которое заставило меня заинтресоваться ею. Какъ печально видѣть, когда живость смѣняется тоской! Я отъ души пожалѣлъ ее, и хотя это можетъ показаться смѣшнымъ для черстваго сердца, я готовъ былъ, не краснѣя, обнять и приласкать ее, хотя дѣло и происходило на улицѣ.
Біеніе артерій въ моихъ пальцахъ, когда я пожалъ ей руку, объяснило ей, что происходило въ моей душѣ. Она опустила глаза; нѣсколько мгновеній мы молчали.
Опасаюсь, что въ этотъ промежутокъ я сдѣлалъ небольшое усиліе, чтобъ крѣпче сжать ея руку; я сужу объ этомъ по тому тонкому движенію, которое почувствовалъ на моей ладони: не то, чтобъ она хотѣла высвободить свою руку, но она какъ будто подумала объ этомъ. Я неминуемо вновь лишился бы ея руки, еслибъ скорѣй инстинктъ, чѣмъ разумъ не заставилъ меня прибѣгнуть къ крайнему средству въ подобныхъ опасныхъ случаяхъ:-- я сталъ держать ее свободно, точно готовъ былъ всякую минуту самъ выпустить ее. И она не отымала своей руки, пока не явился m-r Дессень съ ключемъ; между тѣмъ я сталъ обдумывать, какъ бы разсѣять то дурное впечатлѣніе, которое должно было запасть ей на душу въ случаѣ, если бѣдный монахъ разсказалъ ей о нашемъ столкновеніи.
Бѣдный старикъ-монахъ былъ въ шести шагахъ отъ насъ въ то мгновеніе, какъ мысль о немъ мелькнула въ моей головѣ;, онъ приближался къ намъ, но не по совсѣмъ прямой линіи, какъ бы сомнѣваясь: слѣдуетъ ли ему подойти, или нѣтъ. Впрочемъ, близко подойдя, онъ остановился съ выраженіемъ полнаго благодушія; у него въ рукахъ была роговая табакерка и, открывъ, онъ протянулъ ее ко мнѣ.
-- А вы попробуйте моего, сказалъ я, доставая небольшую черепаховую табакерку и передавая ее ему.
-- Табакъ превосходный, сказалъ монахъ.
-- Въ такомъ случаѣ, отвѣчалъ я,-- сдѣлайте мнѣ одолженіе и возьмите себѣ табакерку. И когда вы будете брать изъ нея табакъ, то вспоминайте порою, что она дана вамъ въ знакъ примиренія съ человѣкомъ, который когда-то грубо обошелся съ вами, но не по сердечной злобѣ.
Бѣдный монахъ такъ и вспыхнулъ.
-- Mon Dieu! сказалъ онъ, сжимая руки,-- вы никогда со мной не обходились грубо.
-- Это на него непохоже, сказала дама.
Я покраснѣлъ въ свою очередь; но отчего, предоставляю судить тѣмъ немногимъ, кто способенъ къ анализу.
-- Виноватъ, madame, возразилъ я,-- но я обошелся съ нимъ очень грубо и безо всякаго повода съ его стороны.
-- Невозможно, сказала дама.
-- Боже мой! вскричалъ монахъ съ такимъ, почти клятвеннымъ жаромъ, какого у него нельзя было и предполагать, -- виновенъ былъ я самъ и моя неумѣренная ревность.
Дама не согласилась съ нимъ, и я сталъ ее поддерживать, утверждая, что невозможно, чтобъ такой воздержный, какъ онъ, человѣкъ могъ кого нибудь оскорбить.
Я не зналъ, что споръ можетъ производить такое сладостное и пріятное впечатлѣніе на нервы, какое я ощущалъ тогда. Мы замолчали и не чувствовали той глупой тоски, какая нападаетъ, когда, при подобныхъ обстоятельствахъ, приходится, не говоря ни слова, смотрѣть другъ на друга въ теченіе десяти минутъ. Пока это длилось, монахъ теръ свою табакерку о рукавъ рясы; когда отъ тренія она пріобрѣла нѣкоторый блескъ, онъ низко поклонился и сказалъ, что теперь уже поздно рѣшать, что вовлекло насъ въ споръ: слабость или доброта нашихъ характеровъ; но какъ бы то ни было, онъ проситъ меня помѣняться съ нимъ табакерками. Говоря это, онъ одной рукой поднесъ мнѣ свою, а другою взялъ отъ меня мою и, поцѣловавъ ее, съ прекраснодушными слезами въ очахъ спряталъ ее на груди,-- и простился съ нами.
Я храню его табакерку, какъ хранилъ бы внѣшніе символы моей религіи, ради того, чтобъ направлять свою душу къ лучшему. Я рѣдко выхожу безъ нея; и часто, и много разъ въ житейскихъ столкновеніяхъ я взывалъ къ вѣжливому духу ея владѣльца, дабы призвать къ порядку свой собственный. Эти-то столкновенія, какъ я узналъ изъ его исторіи, наполняли его жизнь лѣтъ до сорока пяти, когда, будучи дурно вознаграждннъ за военную службу и въ то же время обманутъ въ нѣжнѣйшей изъ страстей, онъ покинулъ и мечъ, и прекрасный полъ, и затворился не столько въ обители, какъ въ самомъ себѣ.
Я чувствую, какъ у меня холодѣетъ сердце, добавляя, что при послѣднемъ моемъ проѣздѣ черезъ Калэ, на вопросъ объ отцѣ Лоренцо, я услышалъ, что онъ уже около трехъ мѣсяцевъ какъ умеръ и погребенъ, согласно его желанію, не въ монастырѣ, а на небольшомъ принадлежащемъ къ нему кладбищѣ, въ двухъ лье разстоянія. Мнѣ страшно захотѣлось увидѣть, гдѣ его положили, -- и когда, вынувъ его маленькую роговую табакерку, я присѣлъ у его могилы и сорвалъ съ нея крапиву, другую, которой не къ чему было тамъ рости,-- то все это такъ сильно подѣйствовало на мои чувства, что я разрыдался... Но я слабъ, какъ женщина, и прошу другихъ не смѣяться, но пожалѣть меня.
Все это время я не выпускалъ руки дамы изъ своей, и держалъ ее такъ долго, что было бы неприлично, выпуская ее, не приложиться къ ней устами; въ ея лицѣ не было ни кровинки, ни жизни, но при этомъ онѣ появились вновь.
Случилось, что въ эту критическую минуту тѣ два путешественника, что говорили со мною на дворѣ, проходили мимо, и увидѣвъ наше обоюдное обращеніе, естественно забрали себѣ въ голову, что мы по крайней мѣрѣ мужъ и жена. Подойдя къ воротамъ каретнаго сарая, одинъ изъ нихъ, именно любознательный путешественникъ, спросилъ насъ, не отправляемся ли мы завтра въ Парижъ?
-- Я могу отвѣчать только за себя, сказалъ я, а дама добавила, что она ѣдетъ въ Амьенъ.
-- Мы вчера тамъ обѣдали, сказалъ простой путешественникъ.
-- Вы проѣдете черезъ этотъ городъ по дорогѣ въ Парижъ, добавилъ другой.
Я хотѣлъ было тысячу разъ поблагодарить его за сообщеніе, что Амьенъ лежитъ на Парижской дорогѣ, но, вынимая небольшую роговую табакерку бѣднаго монаха, чтобъ взять понюшку, я только просто поклонился имъ и пожелалъ обоимъ счастливаго переѣзда въ Дувръ. Они оставили насъ вдвоемъ.
-- А какая будетъ бѣда, сказалъ я самому себѣ,-- если я попрошу эту несчастную даму занять мѣсто въ моей коляскѣ? или какой вредъ можетъ произойти отъ этого?
Всѣ грязныя страстишки и всѣ дрянныя наклонности моей натуры забили тревогу, едва я выразилъ такое предположеніе.
-- Вамъ придется брать три лошади, сказала Скупость,-- а за нихъ придется приплатить двадцать ливровъ изъ кармана.
-- Вы не знаете, кто она такая, сказала Осторожностъ.
-- И въ какія чрезъ то попадете затрудненія, шепнула Трусость.
-- Подумайте, Йорикъ! сказала Скромность, вѣдь скажутъ, что вы уѣхали съ любовницей; что у васъ съ этой цѣлью было назначено свиданіе въ Калэ.
-- Послѣ этого вамъ нельзя будетъ показаться въ свѣтъ! громко вскричало Лицемѣріе.
-- Ни войти въ церковь, замѣтила Низость.
-- И вы въ ней навсегда останетесь только паршивымъ пребендаріемъ! сказала Гордость.
-- Но это вопросъ вѣжливости, сказалъ я.
Я обыкновенно дѣйствую по первому побужденію, и вслѣдствіе этого рѣдко слушаю подобные наговоры, которые ведутъ только къ тому, чтобъ окружить сердце алмазной стѣной, -- а потому я тотчасъ же повернулся къ дамѣ.
Но въ то время, какъ происходили сказанныя пренія, она незамѣтно отошла, и пока я принялъ наконецъ рѣшеніе, уже успѣла сдѣлать по улицѣ десять, двѣнадцать шаговъ. И я бросился за нею, чтобъ высказать свое предложеніе самымъ наилучшимъ, какимъ только съумѣю, образомъ; но когда я увидѣлъ, что она ходитъ, подперши щеку рукою, въ задумчивости, медленными и небольшими шагами, опустивъ глаза въ землю,-- то мнѣ вдругъ пришло въ голову, что она сама обдумываетъ то же дѣло.
-- Помоги ей Боже! сказалъ я, ей такъ-же, какъ и мнѣ, приходится совѣтоваться объ этомъ дѣлѣ съ какой нибудь свекровью, или теткой съ тартюфскими наклонностями, или же со старой дурой. И не желая прерывать ея размышленій, полагая, что учтивѣе, если она сдастся на капитуляцію, чѣмъ взять ее приступомъ, я воротился, и раза два прошелся передъ воротами сарая, пока она ходила, раздумывая въ отдаленіи.
При первомъ взглядѣ на даму я рѣшилъ въ моемъ воображеніи, что "она принадлежитъ къ высшему разряду существъ"; затѣмъ, высказавъ вторую аксіому, столь же неоспоримую, какъ и первая, именно, что она вдова и носитъ на себѣ признаки несчастія,-- я уже не пускался въ дальнѣйшія изысканія; у меня было достаточно почвы для занятія соотвѣтствующаго положенія, и пробудь она подлѣ меня до полуночи, я оставался бы вѣренъ своей гипотезѣ, и продолжалъ бы разсматривать ее только съ этой общей точки зрѣнія.
Едва она отошла отъ меня на двадцать шаговъ, какъ во мнѣ зашевелилась потребность болѣе точнаго изслѣдованія; это привело меня къ мысли о будущей разлукѣ: быть можетъ, я никогда больше не увижу ее. Сердцу всегда хочется сохранить что только можно, а у меня не было даже слѣдовъ, по которымъ мои желанія могли бы добраться до нея, въ случаѣ еслибъ я лично очутился навсегда въ невозможности ее увидѣть. Словомъ, мнѣ захотѣлось узнать ея имя, ея фамилію, ея состояніе; я зналъ уже, куда она теперь ѣдетъ, и желалъ знать, откуда она. Но всѣ эти свѣдѣнія были для меня недоступны; сотни деликатныхъ соображеній загораживали мнѣ дорогу. Я составлялъ двадцать плановъ. Нельзя же было мужчинѣ прямо обратиться къ ней съ разспросами; это невозможное дѣло!
Простодушный французскій капитанъ, шедшій подпрыгивая по улицѣ, доказалъ мнѣ, что это самое легкое въ свѣтѣ дѣло. Пролетѣвъ стрѣлой между нами, какъ-разъ въ то время, когда дама возвращалась къ дверямъ каретнаго сарая, онъ отрекомендовался мнѣ самъ, и раньше чѣмъ вполнѣ возвѣстилъ о себѣ, попросилъ меня, чтобъ я сдѣлалъ ему честь и представилъ его дамѣ.
-- Но я самъ ей не представленъ...
И, повернувшись къ дамѣ, капитанъ нашелся и самъ ей представился, прямо спросивъ ее: "не изъ Парижа ли она пріѣхала?" Она отвѣчала, что нѣтъ, но что ѣдетъ по дорогѣ въ Парижъ.
-- Vons n'êtes pas de Londres?
Она отвѣчала отрицательно.
-- Въ такомъ случаѣ вы ѣхали черезъ Фландрію. Apparemment vous êtes Flamande? спросилъ французскій капитанъ.
Дама отвѣчала утвердительно.
-- Peut-être de Lisle? прибавилъ онъ.
Она отвѣчала, что не изъ Лиля.
-- Или изъ Арраса? изъ Камбрэ? не изъ Гента ли? не изъ Брюсселя ли?
Она отвѣчала, что изъ Брюсселя.
Онъ сказалъ, что имѣлъ честь быть при бомбардировкѣ этого города въ послѣднюю войну, и что онъ удивительно расположенъ pour cela; и въ немъ много дворянства, когда имперіалисты были прогнаны французами... (Дама слегка присѣла)... И онъ разсказалъ ей о дѣлѣ, и о томъ, какое участіе самъ принималъ въ немъ; затѣмъ попросилъ о чести узнать ея фамилію, и затѣмъ откланялся.
-- Et madame a son mari? спросилъ онъ, сдѣлавъ два шага и оглядываясь назадъ.
И, не дождавшись ея отвѣта, запрыгалъ дальше по улицѣ.
Обучайся я семь лѣтъ хорошему обращенію, и тогда бы я не съумѣлъ сдѣлать этого.
Когда маленькій французскій капитанъ ушелъ, явился m-r Дессень съ ключемъ въ рукахъ и впустилъ насъ въ каретный сарай.
Первое, что мнѣ попалось въ глаза, едва m-r Дессень отворилъ ворота сарая, была старая оборванная désobligeante и не смотря на то, что она была совершеннымъ подобіемъ той, которая такъ плѣнила мое воображеніе на дворѣ всего часъ назадъ,-- теперь самый видъ ея шевельнулъ во мнѣ непріятныя чувства. И я подумалъ, какая грубая скотина былъ тотъ, кому впервые пришла въ голову мысль построить такой экипажъ; столь же безпощадно отнесся я и къ тому, кому онъ могъ понадобиться.
Я замѣтилъ, что дамѣ онъ понравился не больше моего; и m-r Дессень подвелъ насъ къ парѣ стоявшихъ рядомъ колясокъ, и, расхваливая ихъ, сказалъ, что они были куплены милордомъ А. и Б. pour le grand tour, но доѣзжали только до Парижа, а потому во всѣхъ отношеніяхъ были все равно что новыя. Коляски были слишкомъ хороши, а потому я перешелъ къ третьей, которая стояла сзади, и тотчасъ сталъ торговаться.
-- Но въ ней двумъ будетъ тѣсно, сказалъ я и, отворивъ дверцы, влѣзъ въ коляску.
-- Будьте добры, сударыня, войдите и вы, сказалъ m-r Дессень, предлагая ей руку.
Дама поколебалась съ полъ-секунды и вошла; въ это время сторожъ кивнулъ m-r Дессеню, что ему нужно сказать что-то, и тотъ, захлопнувъ за нами дверцы коляски, ушелъ.
-- C'est bien comique, это пресмѣшно, сказала дама, улыбаясь при мысли, что вотъ уже во второй разъ мы остались наединѣ вслѣдствіе скопленія нелѣпыхъ случайностей.-- C'est bien comique.
-- Чтобъ оно стало вполнѣ комично, сказалъ я,-- недостаетъ только комическаго приложенія, которое пристегнула бы къ нему любезность любого француза: въ первый же моментъ объясниться въ любви, а во второй -- предложить самого себя...
-- C'estleurfort, отвѣчала дама.
-- По крайней мѣрѣ всѣ того мнѣнія. Право не знаю, какъ это могло случиться, продолжалъ я,-- но за ними утвердилась та слава, будто они и понимаютъ въ любви больше, и любятъ лучше, чѣмъ всѣ другіе народы на землѣ; впрочемъ, что касается меня, то я считаю ихъ за простыхъ шелопаевъ и самыхъ плохихъ стрѣлковъ, какіе только истощали терпѣніе Амура... И вздумается же объясняться въ любви при помощи чувствъ!.. Это было бы все равно, еслибъ вздумалось сшить изящную пару платья изъ обрѣзковъ. Приступить такъ -- трахъ!-- съ перваго взгляда къ объясненію значило бы подвергнуть и свое предложеніе, и самого себя, со всѣми les pour и les contre, разбору холоднаго ума.
Дама молчала, какъ будто ожидая продолженія моей рѣчи.
-- Примите въ соображеніе, madame, продолжалъ я, кладя свою руку на ея.--
"Что степенные люди ненавидятъ любовь ради имени;
"Что себялюбивые ненавидятъ ее ради самихъ себя;
"Ханжи -- ради небесъ,
"И что всѣ мы, и старые, и молодые, въ десять разъ больше боимся молвы, чѣмъ самаго зла, то какой же недостатокъ знанія обнаруживаетъ въ этой отрасли человчѣескихъ отношеній тотъ, кто дозволяетъ сказать себѣ слово раньше, чѣмъ пройдетъ часъ, другой съ тѣхъ поръ, какъ его молчаніе объ этомъ предметѣ станетъ мучительнымъ! Цѣлый рядъ небольшихъ, спокойныхъ услугъ, не на столько скрытныхъ, чтобъ остаться незамѣченными; отъ времени до времени нѣжный взглядъ, нѣсколько словъ или даже полное молчаніе на счетъ самаго главнаго,-- все это предоставляетъ вашу возлюбленную природѣ и она все это примѣнитъ по-своему...
-- Въ такомъ случаѣ, покраснѣвъ, сказала дама, я торжественно объявляю, что все это время вы мнѣ объяснялись въ любви.
М-r Дессень явился, чтобъ выпустить насъ изъ коляски, и сообщилъ дамѣ, что ея братъ, графъ де-Л., только что прибылъ въ гостинницу. Хотя я безконечно желалъ дамѣ всего хорошаго, но не могу сказать, что это извѣстіе сердечно обрадовало меня; я не удержался и высказалъ ей это, добавивъ, что оно оказалось роковымъ для того предложенія, которое я желалъ ей сдѣлать.
-- Вамъ не зачѣмъ говорить, въ чемъ состояло бы это предложеніе, отвѣчала она, и положила свою руку въ обѣ мои, какъ бы желая прервать меня.-- Мужчинѣ рѣдко удается сдѣлать любезное предложеніе женщинѣ, о чемъ бы она не догадывалась за нѣсколько мгновеній...
-- Природа, сказалъ я,-- одарила ее этимъ оружіемъ для непосредственнаго предохраненія...
-- Но полагаю, сказала она, глядя мнѣ въ лицо,-- мнѣ бояться было нечего, и, говоря откровенно, я уже рѣшила принять его. Въ такомъ случаѣ (она остановилась на мгновеніе), вся опасность состояла бы въ томъ, что ваше расположеніе заставило бы меня разсказать вамъ исторію, которая вызвала бы состраданіе...
И, говоря это, она дозволила мнѣ дважды поцѣловать свою руку, и съ сочувствіемъ и сожалѣніемъ во взглядѣ вышла изъ коляски и простилась со мною.
Никогда я не кончалъ столь поспѣшно торга въ двѣнадцать гиней. Какъ только дама ушла, время потянулось для меня, и зная, что каждая минута будетъ мнѣ казаться за двѣ, пока я не отправлюсь, я тотчасъ же приказалъ, чтобъ привели почтовыхъ, и пошелъ въ гостинницу.
Боже мой! сказалъ я, услышавъ, какъ городскіе часы пробили четыре, и вспомнивъ, что я всего съ часъ въ Калэ.
Какой огромный томъ приключеній въ теченіе такого небольшого кусочка нашей жизни можетъ насбирать тотъ, кто сердечно всѣмъ интересуется; тотъ, у кого есть глаза, чтобъ видѣть все то, что время и случай безпрерывно предлагаютъ ему по дорогѣ, и кто не упускаетъ ничего, что честнымъ образомъ можетъ присвоить себѣ.
Если изъ этого ничего не выйдетъ, то выйдетъ въ другой разъ; нѣтъ нужды. Я изслѣдую человѣческую природу; за мои старанія мнѣ награда мой трудъ, и этого довольно. Удовольствіе, которое мнѣ доставлялъ опытъ, возбуждало мои чувства и лучшую часть моей крови, все же грубое во мнѣ спало.
Я сожалѣю человѣка, который, проѣхавъ отъ Дана до Вирсавіи, восклицаетъ: "какъ все бесплодно". И дѣйствительно, безплодно, но таковъ и весь міръ для того, кто не хочетъ возвращать предлагаемыхъ ему плодовъ.
-- Я объявляю, вскричалъ я, весело всплескивая руками, что, будь я въ пустынѣ, и тамъ бы я отыскалъ, чѣмъ вызвать наружу чувство. За неимѣніемъ лучшаго я привязался бы сердцемъ къ благоуханному мирту или печальному кипарису; я бы ухаживалъ за ихъ тѣнью и нѣжно благодарилъ ихъ за защиту; я вырѣзалъ бы на нихъ мое имя и поклялся, что они прекраснѣйшія деревья во всей пустынѣ; я привыкъ бы грустить, когда увядаютъ ихъ листья, и оживлялся бы, когда они начинаютъ оживать.
Ученый Смельфунгусъ проѣхалъ отъ Булони до Парижа, изъ Парижа въ Римъ, и такъ далѣе; но онъ отправился путешествовать со сплиномъ и желтухой, и все, мимо чего онъ ни проѣзжалъ, казалось ему безцвѣтнымъ или безобразнымъ. Онъ сдѣлалъ описаніе своего путешествія, но то простое описаніе самыхъ жалкихъ чувствъ.
Я встрѣтилъ Смельфунгуса подъ большимъ портикомъ Пантеона; онъ выходилъ изъ храма.
-- Огромная арена для пѣтушиныхъ боевъ, сказалъ онъ {Vide Путешествія С. (Смоллета). Авт.}.
-- Надѣюсь, вы не хуже отозвались о Медицейской Венерѣ, отвѣчалъ я, ибо проѣздомъ черезъ Флоренцію слышалъ, что онъ безстыдно набросился на богиню и обошелся съ нею хуже, чѣмъ съ уличной потаскушкой, и притомъ безо всякаго повода.
Я снова столкнулся съ Смельфунгусомъ въ Туринѣ, когда онъ уже возвращался на родину; и горькую повѣсть о грустныхъ приключеніяхъ разсказалъ онъ мнѣ, "гдѣ говорилось о трогательныхъ случаяхъ на сушѣ и водѣ, и о канибалахъ, пожирающихъ другъ друга: объ антропофагахъ" {Слова въ ковычкахъ взяты изъ рѣчи Отелло передъ сенатомъ. Пер.}. Всюду, гдѣ онъ ни останавливался, съ него съ живого сдирали кожу, его терзали и мучили хуже, чѣмъ св. Варѳоломея.
-- Я разскажу объ этомъ міру! кричалъ Смельфунгусъ.
-- Лучше скажите объ этомъ своему доктору, сказалъ я.
Мундунгусъ, человѣкъ съ огромнымъ состояніемъ, совершилъ большое путешествіе; онъ проѣхалъ изъ Рима въ Неаполь, изъ Неаполя въ Венецію, изъ Венеціи въ Вѣну, въ Дрезденъ и Берлинъ, и не могъ разсказать ни объ одномъ великодушномъ поступкѣ, ни одного забавнаго анекдота; но онъ ѣхалъ все прямо, не глядя ни направо, ни налѣво, изъ опасенія, что Любовь или Состраданіе собьютъ съ пути.
Да будетъ міръ съ ними, если они только съумѣютъ найти его; но и само небо, если только туда можно попасть съ такими характерами, не угодило бы на нихъ: кроткіе ангелы на крыльяхъ любви полетѣли бы на встрѣчу при вѣсти о ихъ прибытіи, и душамъ Смельфунгуса и Мундунгуса пришлось бы слышать только новые радостные антифоны, только новые восторги любви, да новыя поздравленія съ общимъ счастіемъ!-- Я сердечно сожалѣю о нихъ, они не принесутъ съ собою способности наслаждаться этимъ, и если на долю Смельфунгуса и Мундунгуса выпадутъ самыя счастливыя обители на небесахъ, то тогда они будутъ настолько далеки отъ блаженства, что души Смельфунгуса и Мундунгуса будутъ предаваться тамъ вѣчному раскаянію.
Мой чемоданъ свалился съ коляски, и мнѣ дважды приходилось вылѣзать въ дождь, при чемъ разъ по колѣни въ грязь, чтобъ помочь почтарю привязать его, а я все-таки не догадывался, чего мнѣ недостаетъ. И только пріѣхавъ въ Монтрэль, при вопросѣ хозяина гостинницы, не нуженъ ли мнѣ слуга, я понялъ, что его-то мнѣ и недоставало.
-- Слуга! да мнѣ въ немъ горькая нужда, сказалъ я.
-- А у насъ, сударь, сказалъ хозяинъ,-- есть ловкій молодой парень, который станетъ гордиться тѣмъ, что будетъ имѣть честь служить у англичанина.
-- Почему же именно у англичанина, а ни у кого нибудь другого?
-- Они такіе щедрые господа, отвѣчалъ хозяинъ.
-- Пусть меня разстрѣляютъ, если сегодня же вечеромъ мнѣ не придется вынуть лишній ливръ изъ кармана, сказалъ я про себя.
-- И есть имъ изъ чего быть щедрыми, добавилъ онъ.
За это еще ливръ, подумалъ я.
-- И не дальше какъ вчера, сказалъ хозяинъ,-- qu'un mylord anglais présentait un écu à la fille de chambre.
-- Tant pis pour mademoiselle Jeanneton, сказалъ я.
Жаннетонъ была дочерью хозяина, и онъ, считая меня новичкомъ во французскомъ языкѣ, возымѣлъ смѣлость замѣтить, что слѣдовало бы сказать не tant pis, а tant mieux..
-- Tant mieux toujours, monsieur, сказалъ онъ, когда есть какая нибудь выгода, и tant pis -- когда ея нѣтъ.
-- Это выходитъ на одно, сказалъ я.
-- Pardonnez-moi, сказалъ хозяинъ.
У меня не будетъ лучшаго случая для замѣчанія разъ на всегда, что въвиду того, что tant pis и tant mieux суть два главныхъ шарнира, на которыхъ вертится французскій разговоръ, иностранцу слѣдуетъ до пріѣзда въ Парижъ хорошенько освоиться съ употребленіемъ этихъ реченій.
Проворный французскій маркизъ, за обѣдомъ у нашего посланника, спросилъ мистера Юма, не поэтъ ли онъ Юмъ?
-- Нѣтъ, кротко отвѣчалъ мистеръ Юмъ.
-- Tant pis, возразилъ маркизъ.
Кто-то замѣтилъ, что это Юмъ историкъ.
-- Tant mieux, отвѣчалъ маркизъ.
И мистеръ Юмъ, человѣкъ съ превосходнымъ сердцемъ, поблагодарилъ за оба отзыва.
Наставивъ меня на этотъ счетъ, хозяинъ гостинницы позвалъ Лафлера,-- такъ звали молодого человѣка, о которомъ онъ говорилъ,-- первоначально замѣтивъ, что насчетъ его талантовъ онъ не осмѣливается ничего говорить: вѣдь monsieur можетъ самъ лучше разсудить, что именно ему требуется; но что касается вѣрности Лафлера, то онъ готовъ ручаться за него всѣмъ своимъ состояніемъ.
Хозяинъ высказалъ это такъ, что я немедленно рѣшился; и Лафлеръ, стоявшій все это время за дверью, въ бездыханнымъ ожиданіи, которое всѣ мы, дѣти природы, испытывали въ свою очередь, вошелъ въ комнату.