Гончаров Иван Александрович - Мнение по поводу брошюры "Москва, Киев и Варшава, или Повествование о кровной и кровавой связи Великой Руси с Польшей чрез Малую Русь и Литву"

И. А. Гончаров. Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах

Том десятый. Материалы цензорской деятельности

СПб, "НАУКА" 2013

Мнение по поводу брошюры "Москва, Киев и Варшава, или Повествование о кровной и кровавой связи Великой Руси с Польшей чрез Малую Русь и Литву"

5 сентября 1863 г.

По докладу С<анкт->Петербургского цензурного комитета брошюры под заглавием "Повествования о кровной и кровавой связи Великой Руси с Польшей чрез Малую Русь и Литву".

При рассмотрении этой брошюры в С.-Петербургском цензурном комитете возникли два недоумения:

1) Не имел ли автор в виду, описывая сухо и бегло отношения Великой Руси к Польше через Литву и посвящая, напротив того, две трети сочинения описанию истории казачества и борьбы его с Польшею, выставить своеобразную деятельность казаков на первый план и не относится ли поэтому его сочинение, с историческим знаменем вольностей казацких, к разряду книг народной малороссийской литературы?

2) Не сообщится ли ожесточение, которым проникнуто всё сочинение, наполненное подробными описаниями отвратительных казней, взаимной ненависти поляков и казаков, и читателям и не поддержится ли взаимная ненависть двух племен, живущих под одним скипетром?

По моему мнению, на первый вопрос должно отвечать отрицательно, а на второй утвердительно.

Действительно, автор большую часть книги посвящает подробному описанию наших отношений к Польше через Малую Русь и очень мало говорит о нашей связи с нею через Литву; но это происходит, как мне кажется, во-1-х, оттого, что борьба Малой Руси с Польшею в самой истории представляется продолжительнее, упорнее и богаче кровавыми эпизодами, а во-2-х, оттого, что, как основательно заметил г-н цензор, в брошюре преобладает влияние известного сочинения г-на Костомарова "Богдан Хмельницкий", увлекательного по живописным изображениям и послужившего обильным источником для автора. В-3-х, наконец, удаль казацкая, как и всякая удаль и отвага, имеет свою увлекательную сторону, к которой писатели никогда не относились равнодушно.

Но я не заметил в книге, чтобы автор склонялся сам или преднамеренно и лукаво склонял читателей к малороссийской народности и особенно к казачеству; напротив того, к последнему он относится как к отжившему историческому явлению, исполнившему свою задачу; военный разгул его оправдывает тогдашними обстоятельствами, говоря (на стр<анице> 23), что время было военное, что казаки окружены были татарами, турками и поляками и потому положить оружия было нельзя, наконец (на стр<аницах> 129 и 130), говоря о последних малорос<сийских> гетманах, автор заключает, что с присоединением к России в них уже надобности не было, что дела шли точно так же и без них, как при них.

Если б даже у автора и была затаенная мысль подействовать соблазнительно и вредно на воображение своих читателей, чего, впрочем, повторяю, я вовсе не заметил, и с этой целью расшевелить воспоминания о казацком разгуле и вольностях, то исторические обстоятельства так изменились и мы настолько отодвинулись от тех времен, что мысль о повороте к казачеству показалась бы смешною и нелепою самим читателям, для которых назначена книга, как они ни просты.

Но если нет повода относиться к брошюре с надлежащею цензурного строгостью по этому первому сомнению Комитета, то по второму сомнению брошюра обращает на себя особенное внимание.

Она вызвана, конечно, настоящими событиями в Польше и назначена для чтения простому народу.

Казалось бы, единственною возможною, позволительною и даже похвальною целью автора должно быть желание познакомить простой народ с историей России, Литвы, Малой Руси и Польши и со всеми историческими обстоятельствами, предшествовавшими нынешним событиям в Польше. Но у автора выходит иначе. Он не довольствуется покойным и беспристрастным изложением фактов, как бы следовало в таком сочинении, но сопровождает повествование выражением крайнего негодования, злобы и презрения ко всем полякам без исключения, даже и за минувшее время. Брошюра похожа более на горячий памфлет, способный возбудить непримиримую ненависть, нежели на простую компиляцию, назначаемую для лучшего уразумения настоящих событий. Автор называет поляков беспрестанно вражьими ляхами, ненавистной шляхтой, сравнивает их с высеченными псами; унию называет глупою, католические обряды латинским вздором и т<ому> п<одобными> неприличными выражениями. Жестокости, казни, пытки изображает чрезвычайно подробно и сопровождает грубым юмором, подлаживаясь под склад народной речи, и на первом плане действительно представляет одну кровавую связь Малой Руси с Польшей, как выражено в первоначальном заглавии.

Кроме того, (на стр<аницах> 36, 37 и 38) -- приведен спор царя Иоанна с Поссевином о значении Папы и достоинстве религии, а на стр<аницах> 106, 107 и 108 описан Земский собор 1653 года и запрос царя о том, как поступить относительно Польши: и то и другое неуместно в книге для народного чтения, ибо может быть неверно и превратно понято и перетолковано.

Также и последние 10 или 11 страниц, начиная со стр<аницы> 138 до самого конца, не могут вовсе иметь места в книге для простого народа. Автор указывает в них на ошибку Императрицы Екатерины, сравнявшей права дворян польских с русскими в западных губерниях, что повело к гибельной полонизации края, рассказывает о притеснениях крестьян панами, о вреде, происходящем для России от служащих в военной и гражданской службе поляков, о современном движении мятежа, о зверствах, -- словом, обо всем том, о чем народ или же слишком достаточно знает, или о чем ему вовсе не нужно знать.

Всё это заставляет серьезно подумать о том впечатлении и тех чувствах, какие подобная книга может производить в настоящее время на умы простого русского народа, достаточно взволнованного свежими событиями и обильными известиями с театра действий о разбойничьих шайках, о зверствах их и т. п. Журнальная литература в этом отношении исполнила и исполняет в данную минуту свою миссию, действуя возбудительно на умы русского общества и народа ввиду новейших событий и предстоящей или предстоявшей борьбы; последствия этих возбуждений практически и вполне обнаружили, чего можно ожидать от народа, когда понадобится его участие в деле. Минует трудное время, с ним минует и потребность в возбуждении, и газетные статьи исчезнут вместе с возбуждением и будут возбуждать другие, может быть, противоположные чувства.

Не то будет с книгой, которая поступит в убогий капитал народного чтения и, конечно, надолго займет, по животрепещущей занимательности событий, видное место в народных библиотеках. В случае разрешения нынешних отношений России к Польше в мирные и, может быть, дружелюбные трудно будет выжить из памяти впечатление жестокостей, коварства и проч., поддерживаемое книгой, когда она будет повторяться в изданиях и расходиться во множестве по рынкам, ярмаркам, селам и деревням.

По всему изложенному я нахожу означенную брошюру в том виде, как она есть, для печати совершенно неудобною.

Но может быть, автор найдет возможным и удобным устранить всё, что производит дурное впечатление в книге, и, сохранив беспристрастное изложение исторических событий, приготовит из своего труда занимательное и полезное чтение для народа, нуждающегося в хороших книгах. Для этой цели можно бы предложить ему:

1) Оставляя описание борьбы Малой Руси в настоящем ее объеме, дополнить описание отношений к Польше через Литву, чтобы история борьбы казачества не была на первом плане и кровавая связь не бросалась слишком в глаза.

2) Упоминая о казнях, тщательно исключить все подробности описания пыток и вообще зверских жестокостей; также очистить рассказ от всякой примеси личного чувства злобы и презрения автора к полякам, их характеру, народности, религии, заставляя говорить за себя историю; выпустить все вышеприведенные неприличные в историческом сочинении выражения, как-то: глупая уния, латинский вздор, вражьи ляхи, поганый или подлый жид и т. п.

3) Исключить эпизод спора царя Иоанна с Поссевином о значении Папы и описание Земского собора 1653 года и

4) кончить брошюру на 138 стр<анице> описанием истории минувшего времени, не касаясь современных событий.

Затем предложить автору представить свою книгу в новом виде вторично на рассмотрение Цензурного комитета.

Член Совета по делам книгопечатания
И. Гончаров.

5 сентября 1863 г<ода>.

ПРИМЕЧАНИЯ

Автограф не обнаружен. Копия: РГИА, ф. 774, оп. 1, No 8, л. 7--9.

Впервые опубликовано: Евгеньев 1916 СЗ. С. 145--148, с неточностями.

В собрание сочинений включается впервые. Печатается по указанной копии.

Документ относится к цензурному прохождению анонимной брошюры "Москва, Киев и Варшава, или Повествование о кровной и кровавой связи Великой Руси с Польшей через Малую Русь и Литву"; вышла в Петербурге в 1864 г. На брошюру появилась рецензия: Щебальский П. К. О книге: "Москва, Киев и Варшава" // Современная летопись "Русского вестника". 1864. No 27.

С. 63. ...известного сочинения г-на Костомарова "Богдан Хмельницкий"... -- См. примеч. к документу 44 (наст. том, с. 503).

С. 64. ...спор царя Иоанна с Поссевином о значении Папы и достоинстве религии... -- Антоний Поссевин (1534--1611), иезуит, папский легат, в 1581--1582 гг. был посредником в переговорах Ивана Грозного со Стефаном Баторием; тогда же происходил его диспут с царем о вере.