Зайцев Борис Константинович - Чего уже не увидишь

Борис Зайцев

Чего уже не увидишь

За все благодарите
Ап. Павел.

Был некий день во Флоренции XV века, когда несколько скромных художников в плащах и деревянных башмаках стояли на площади Санта Мария дель Фиоре, разговаривая о памятниках древности. Нехитро одетые, некоторые из них прославили свое имя навсегда. Донателло только что побывал в Риме, оттуда вернулся через Орвието и Кортону -- видел знаменитый орвиетский собор, а в Кортоне поразил его удивительный мраморный сосуд в церкви, украшенный скульптурой.

Брунеллески, выслушав рассказ Донателло, так воодушевился, что не говоря ни слова, как был в своих деревянных башмаках и плаще, в тот же день отправился пешком в Кортону. Верст полтораста! Просто пропал Брунеллески, приятели удивлялись, куда он девался, но он преспокойно появился через некое время: сделал и принес с собой рисунок сосуда. Взад вперед чуть не триста верст, зато радостный улов. Это был XV-й итальянский век, радостный улов талантов, творчества, энтузиазма.

Кортона

Дорога из Флоренции в Рим идет через Ареццо, потом подходит Тразименское озеро. Сколько раз приходилось проезжать по этой дороге, и не доезжая до озера, на тоскано-умбрийской уже земле видеть справа на возвышенности небольшой городок, как бы увенчивающий ее собою. Вроде правильного трехугольника получалось, гармоничное и уединенное -- версты две-три в сторону от главного пути. Вид этой Кортоны говорит: "я сама по себе, у меня свои храмы, есть лесистые обрывы, я живу тихой жизнью, но в церквах мои можно кое-что посмотреть кроме сосуда, из-за которого Филиппо пропутешествовал некогда сюда пешечком".

Кортона всегда, странным образом, тянула к себе -- и так и не пришлось побывать в ней. А попасть туда можно было проще, чем во времена Брунеллески.

Там родился и прожил жизнь (отлучаясь, конечно, для работ и в другие города) Лука Синьорелли, там оставил одно из лучших своих произведений, там работал Беато Анджелико, тихий, милый и скромный монах-художник, которому папа предлагал быть архиепископом флорентинским, но он предпочел оставаться со своими Мадоннами, ангелами, играющими на трубах, нежностью и небесной лазурью фресок. О его "Венчании Мадонны Христом" сказано: "Краски этого произведения кажутся приготовленными рукою святого или ангела".

Художнику этому особо близко Благовещение, он и сам благовеститель мира высшего, к этому его тянуло особенно. В затерянном и отчасти загадочном городке Кортоне прелестно его Благовещение -- ангел стремительно, даже с повелительностью сообщает смиреннейшей Деве о великом предстоящем Ей (ангел-то и сам очаровательно женствен). Думаю, женственное, трогательное особенно удавалось Беато Анджелико. В той же смиренной Кортоне есть его замечательная "Встреча св. Девы с Елисаветой". ("Вставши же Мария во дни сии с поспешностью пошла в нагорную страну, в город Иудин, и вошла в дом Захарии и приветствовала Елисавету" -- Лука, 1, 39--40). Вот это все -- вполне мир Беато Анджелико. И никогда я не видел этого Visitazione кортонского, краски которого тоже готовил святой или ангел. Но и по сим снимкам вижу неземную прелесть склоняющихся друг к другу святых женщин, в златистых нимбах, на фоне иконописных гор итальянского "города Иудина", написанных в духе примитива, упрощенно и торжественно, как на иконах. Может быть перед этим Visitazione, как и пред Благовещением в той же церкви я бы помолился (пред ними можно молиться), но в те годы, когда экспресс Флоренция--Рим проносил меня мимо этой Кортоны, был я еще слишком полон искусством, светом, радостью любви к Италии... Вряд ли бы помолился.

Кортона, таинственно-привлекательный для меня, уединенный городок на горе, была намечена и в последнем нашем путешествии в Италию -- из Парижа. Но тут не хватило уже сил. Пришлось быстро вернуться, повидав кроме всегдашней моей Флоренции только Ареццо.

Орвието

Мимо Орвието тоже проезжаешь по той же дороге, но оно ближе уже к Риму. И другая местность, нет тосканской ясности, уравновешенности. Более сумрачная, загадочная страна, вулканического характера. Над пустынной волнистой равниной вдруг воздымается как бы скала, на ней город. Почему-то помнится Орвието всегда вечером, поезд останавливается у подножия, постоит, подымит трубою паровоза и дальше в Рим. Темнеющая "игра природы", некий вырвавшийся из бездн всплеск земли и камня остался сзади, как невеселое привидение.

"Urbis vetus" древний город, так назывался Орвието во времена латинян, этрусков, разных вольсков. Военный пункт удивительный: потому и видел у своих стен разные орды, проходившие туда-сюда, но его мало задевавшие -- слишком неприступен!

В средние века воздвигся там собор, весьма знаменитый, готический -- редкость в Италии. Я не знаю, кто его строил, но знаю, что тот Лука Синьорелли, который жил в Кортоне и которого Муратов называл: "незапятненнейшим из имен Возрожденья, стройнейшим, благороднейшим образом итальянского живописца" -- этот Синьорелли написал в Соборе фрески на тему Апокалипсиса, Страшного Суда, Антихриста. Это, конечно, подготовка к Страшному Суду Микель Анджело -- недаром флорентинско-римский гигант весьма изучал эти фрески. (Сухие, с зеленовато-медным оттенком красок -- как бы отзвук пейзажа этой уединенной страны вулканического типа). Муратов считает, что в теме Страшного Суда Синьорелли провидел некие судьбы Италии. Не знаю, так ли это. Но что поражает -- это облик самого художника. Среди апокалиптического хаоса он изобразил и себя, рядом с молодым монахом Беато Анджелико и до какой степени они оба не подходят тут ни к чему апокалиптическому! Синьорелли изображен благосклонным, приветливым старым художником, отлично одетым (он и был как бы "барином" среди тогдашних живописцев). Беато Анджелико (начавший роспись Собора -- Синьорелли его заместил) -- тоже милый, с открытым и добрым лицом монах с капюшоном.

Вот Кортона и оказалась чем-то связанной с Орвието: Синьорелли был родом оттуда, а работал во многих местах, но в Орвието особенно, годы, и прославлен особенно за Орвието. Беато Анджелико был фьезоланец, из-под Флоренции, но трудился и в этих обоих городах и видимо, были они -- старший и младший -- в добрых отношениях.

Но все, что про Кортону, про Орвието знаешь -- из книжек, со снимков. Почву Орвието знаю только по знаменитому его белому вину -- это уже реальность: сухое, златистое, сок таинственных земель. Все-таки, о Синьорелли хочется сказать еще два слова. Был он знаком с отцом Вазари, и Вазари мальчиком видел его у себя в Ареццо. Да, это был приветливый красивый старик, обласкавший смущенного ребенка, (учившегося уже рисовать). Синьорелли остался в памяти его живым, благостным видением. "Старайся, дружок!" -- сказал он ему, и эти слова, пятьсот лет назад сказанные, кажутся сейчас легендарными, как легендарно то, что пятьсот лет назад видел мальчик в доме отца этого высокого старика, красивого и благосклонного, при взгляде на которого никак не придет в голову, что вот он писал Страшный Суд и "чудеса" Антихриста. "Impara, parentino!" -- и мальчик трудился. Но вышел из него не великий художник, а замечательный биограф чуть не всех художников Возрождения.

Дни же свои кончал Синьорелли в родной Кортоне, и может быть, увенчание этих дней, некий высший почет, оказанный ему, состоял в том, что последнее его произведение, заказанное ему монастырем в Ареццо, монахи, как чудотворную икону несли на руках из Кортоны до Ареццо. За ними следовал престарелый художник.

Благословение -- благодарение

Да будет благословенно искусство. Да будут прославлены мирной славой художники, верно и честно творившие. Да будет благословенна Италия, родина их, страна доброго и ласкового народа, простая и очаровательная. Да будет благословен вечный свет ее, милый говор народа, плеск ее морей, синеющая даль Тосканы, вечный вид на Флоренцию с Сан Миниато, катакомбы Рима и Аппиева дорога, все обаяния, все чудеса Италии, чудеса не-Антихриста, а Божии, явленные в ободрение и утешение кратких наших жизней.

А если всего не увидел, если кроткая Кортона и сумрачно-таинственное Орвието глядят на тебя только из книг и со снимков, то возблагодари Бога и за то, чтy довелось видеть. Еще раз вспомни Апостола:

-- За все благодарите.

1961

-------------------------------------------------------

Источник текста: Зайцев Б.К. Далекое. Воспоминания. -- Washington: Inter-Language lit. accociates, 1965. -- 202 с. : портр.; 21 см.