Зноско-Боровский Евгений Александрович - I. Patouillet.- Le Théâtre de Moeurs Russes desorigines à Ostrowski (1672-1850) Biblothèque de l'Institut Français de Saint-Petersbourg. Tome I. Lidrairie Ancienve Honoré Champion, éditeur. Paris 1912

I. Patouillet.-- Le Théâtre de Moeurs Russes desorigines à Ostrowski (1672--1850) Biblothèque de l'Institut Franèais de Saint-Petersbourg. Tome I. Lidrairie Ancienve Honoré Champion, éditeur. Paris 1912.

Въ сочиненіяхъ иностранцевъ о Россіи намъ интересны прежде всего тѣ новыя точки зрѣнія, которыя они устанавливаютъ на давно привычныя и потому связанныя въ нашемъ сознаніи съ опредѣленными толкованіями явленія, тѣ новые для насъ, а для нихъ вполнѣ естественные и обычные пути мысли, которые они прокладываютъ рядомъ съ нашими воззрѣніями, оцѣнками, окончательными приговорами, и очень часто даже ихъ пересѣкаютъ. Затѣмъ, иностранному ученому гораздо болѣе широко, чѣмъ русскому спеціалисту, открыто поле сравненій, провѣрокъ съ различными областями міра, и они могутъ послужить важнымъ источникомъ для того или иного освѣщенія какихъ-нибудь событій.

Этихъ отличій книга г. Патуйе о русскомъ театрѣ (вѣрнѣе -- о русской драматической литературѣ) не имѣетъ; скорѣе можно удивляться даже тому, насколько близокъ онъ въ своемъ изложеніи русскимъ взглядамъ и сужденіямъ, а тѣ немногія аналогіи съ литературами или театрами Запада, которыми онъ пользуется, или стары, или страдаютъ двумя существенными недостатками: онѣ слишкомъ общи, такъ что все индивидуальное, характерное явленій въ нихъ пропадаетъ, или излишне навязчивы, словно автору во что бы то ни стало, хочется всякому чужому своеобразію найти знакомое подобіе. Не болѣе самостоятельно проявляется и, такъ сказать, внѣпартійность автора: напротивъ, она побуждаетъ его къ безпристрастному согласію съ русскими заключеніями, и тѣмъ сильнѣе всего подтверждаетъ истину ихъ. Когда онъ говоритъ: "Въ Россіи недостаточно было имѣть талантъ, чтобы быть драматическимъ писателемъ, нужна была еще смѣлость",-- осторожность этихъ словъ не можетъ скрыть ихъ горькую справедливость, такъ давно и такъ сильно прочувствованную русскими. Повтореніе ходячихъ мнѣній, однако, не свидѣтельствуетъ еще о знакомствѣ съ предметомъ, и приходится констатировать, что книга г. Патуйе хотя и не грѣшитъ явными ошибками, но и не выказываетъ этого знакомства. Самъ авторъ отмѣчаетъ, какъ главныя свои пособія, книги Тихонравова, Пыпина, Морозова и Варнеке, и въ библіографическомъ указателѣ, напримѣръ, при наличности малооригинальныхъ или малосерьезныхъ писателей на французскомъ языкѣ о Россіи (впрочемъ, оба раза, что г. Патуйе цитируетъ К. Валишевcкаго, онъ съ нимъ полемизируетъ), мы не встрѣтимъ не только именъ г.г. Брюсова и Мережковскаго (а можно ли не считаться съ ними, когда говоришь о Гоголѣ?) -- но даже вошедшихъ въ обиходъ всякаго учащагося г.г. Котляревскаго, Овсянико-Куликовскаго, или Венгерова, упомянутаго лишь въ качествѣ издателя "Русской поэзіи", и Бѣлинскаго, и др. Точно такъ же, изложеніе г. Путейе производитъ нерѣдко такое впечатлѣніе, будто онъ читалъ не всѣхъ авторовъ, не всѣ произведенія, о которыхъ говоритъ, и свои сужденія о нихъ основываетъ на отзывахъ другихъ, чѣмъ такъ отличается его книга отъ двухъ-томной "Исторіи русскаго театра" проф. Варнеке, главную цѣнность которой и составляетъ какъ разъ то, что авторъ для нея перечелъ каждый самый плохенькій водевильчикъ, когда-либо поставленный на русской сценѣ. Понятно при такихъ условіяхъ, что г. Патуйе лишь приблизительно можетъ выполнить свое намѣреніе, провозглашенное имъ въ предисловіи -- говорить не столько о крупнѣйшихъ писателяхъ, не о высшихъ вершинахъ, сколько о соединяющей ихъ болѣе низкой цѣпи холмовъ, объ авторахъ второстепенныхъ. Цѣпь эта къ тому же сужается тѣмъ заданіемъ, которое поставилъ себѣ авторъ, разсматривающій лишь "театръ нравовъ", бытовой театръ въ Россіи. Зачинателемъ его авторъ считаетъ Фонвизина и отъ него слѣдитъ за постепенной "русификаціей" театра въ произведеніяхъ Капниста, Лукина, Плавильщикова, Грибоѣдова, Гоголя и др. (при чемъ Грибоѣдовъ квалифицируется, какъ улучшенный, совершенный Фонвизинъ, а "Ревизоръ" -- какъ "превосходный Капнистъ") вплоть до Островскаго, котораго онъ считаетъ завершителемъ и создателемъ національнаго русскаго театра, и которому онъ посвятилъ отдѣльную работу). ("Ostrovski et théâtre de moeurs russes". Paris, 1912). Такая схема не можетъ сама по себѣ охватить всѣхъ писателей, и естественно, что какой-нибудь Озеровъ остается почти безъ разсмотрѣнія; послѣдовательное же ея примѣненіе выбрасываетъ также Пушкина и Лермонтова, упомянутыхъ въ одномъ общемъ примѣчаніи (о Лермонтовѣ сказано очень смѣшно, что онъ принадлежитъ театру "только пятью вещами").

Впрочемъ, отъ книжки въ полтораста страницъ и нельзя требовать исчерпывающей полноты, и нельзя ставить ей въ особую вину недостатки, вызываемые ея заданіемъ, вообще плодотворнымъ и къ тому же неоригинальнымъ. Несомнѣнными же достоинствами ея являются большая умѣлость въ распоряженіи матеріалами, свобода и легкость изложенія и достаточная грамотность въ русскомъ языкѣ. Какъ книга для перваго ознакомленія -- особенно, иностранцевъ -- съ русскимъ театромъ, сочиненіе г. Патуйе, написанное не безъ пріятности, должно быть признано вполнѣ удовлетворительнымъ.

Евг. Зноско-Боровскій.

"Современникъ", кн. VI, 1913 г.