Закржевский Александр Карлович - Закржевский А. А.: биографическая справка

ЗАКРЖЕВСКИЙ Александр Карлович [9(21).5.1886, Киев -- 30.5(12.6).1916, там же], критик, прозаик. Рос в семье отчима, бедного чиновника-поляка. "Я совсем Ht Закржевский",-- писал он в позднейших (1912) письмах издательнице киев. ж. "Огни" О. П. Прохаско [опубл. в ее кн. "Загробная исповедь (Памяти А. К. Закржевского)", К., 1916], но имя отца, вероятно, тоже поляка, не упоминал.

Не любимый отчимом, младший среди почти 40 (!) жестоких к нему сводных братьев и сестер, он начал жизнь с болезненным чувством собств. ущербности. "Я родился от старых родителей, и меня еще до рождения обрекли на смерть и очень удивлялись, что я не умер... Крошечным еще, чтобы спрятаться от всех... я забирался в большой шкаф и там просиживал, голодный, целые дни... Я задыхался... от недостатка воздуха и от слез, от обиды, от ненависти... от ужаса". Отчим не позаботился отдать его в школу, тогда он сам ("я, с моим страхом людей") умолил дирекцию гор. уч-ща принять его, но вскоре почему-то бросил учиться, и много спустя, уже литератором, содрогаясь, вспоминал "ад" своего детства и стыдился своей необразованности (Прохаско, с. 21, 22).

Трудно решить, в какой мере на "мучительных" автобиогр. реалиях этих писем сказалась ставшая к 1910-м гг. второй натурой З. потребность мыслить себя и свою жизнь не иначе как в психол. климате романов Ф. М. Достоевского (с иными персонажами к-рых, напр. с Ипполитом из "Идиота", он имел черты удивит, сходства).

Исповедальное начало в первых рассказах З., опубл. в 1904 в газ. "Киев, слово": "Точка жизни" (28 марта), "Песня прошлого" (22 июня), "Елка" (25 дек.),-- не скрывало в лирич. герое самого автора с его пассивностью и жизнебоязнью ("не знал он никогда настоящей жизни" -- Прохаско, с. 23). Их осн. мотивы: робкая тяга к православию, польско-католич. грезы, поглощенность музыкой и лит-рой (в "Елке" -- ряд любимых писателей: "Шекспир, Данте, Надсон, Пшибышевский, Ницше"). Подъем Революции 1905--07 пробудил в 3. волевую энергию, и он, по восп. Я. Янишевской, устроил лит. кружок, в к-ром первенствовал и где "было довольно много членов... граф Де-ля Барт, Новиков, Муратов, Савицкая и др." ("Христ. мысль", 1916, No 7--8, с. 176), а главное,-- впервые наметил в неопубл. прозе "Requiem" (ИРЛИ, ф. 240, оп. 2, No 92) свою духовно-биогр. тему мученичества, потенциально чреватого мессианством.

Начиная с 1906 3.-- проф. литератор; в 1907 секр. редакции ж. "В мире искусств", где опубл. неск. критич. статей; в 1909 один из основателей несостоявшегося ж. "Совр. искания" (см.: ЛН, т. 92, кн. 3, с. 357). Из рассказов тех лет напечатаны "Sanctus Dolor" (альм. "Голубые дали", К., 1909), "Усталый покой" и "Мерцающий лик" ("Огни", 1912, No 27, 46). С 1909 зарабатывал на жизнь чтением в Киеве и др. городах лекций о лит-ре. Знакомившие публику с лит. и религ. модернизмом ("Проблема смерти в творчестве Л. Андреева и Ф. Сологуба", "Жизнь, как красота и тайна" и др.), лекции имели скандальный успех и создали ему репутацию аморалиста, "отравителя жизни", "апологета самоубийства" и т. д.

Лекции З.-- главы его книг, писавшихся с 1908 и воспроизводивших его душевно-духовный опыт, в осн. состоявший в "проживании" лит.-религ. проблем. Этот опыт, как он выясняется из писем З. и восп. о нем, формировался в преломлении биогр. обстоятельств (бедность, одиночество, болезнь и др.) сквозь призму их аналогов в лит-ре. Усугубляя и провоцируя друг друга, лит. и биогр. факты сливались в уме З. в некий симбиоз, то и дело выявлявший свою двусмысленно-амбивалентную сущность. Озлобление против людей, длит, уходы в "подполье", видения и разговоры с дьяволом сменялись поиском родств. душ, когда он писал горячие письма незнакомым литераторам, чьи произв. казались ему близкими (ср.: Цветаева А., Восп., 3-е изд., М., 1983, с. 565--567). В 1908 по инициативе З. образовался ставший известным в Киеве т. н. кружок одиноких, в к-ром сгустилась атмосфера "достоевщины" и замысел о взаимопомощи участников выродился в обсуждение "последних вопросов", истерики и взаимное мучительство (ср. как симптом эпохи "кружок одиноких" в Петербурге -- Блок. Зап. кн., с. 114, 541).

Финал этой затеи -- потрясшее 3. самоубийство одной из участниц -- совпал с началом работы над трилогией "Достоевский и совр. лит-ра", в к-рой полно проявился субъективный психологизм как осн. принцип его критики. Он утверждает, что ипостаси духовного облика Достоевского и предопределенный ими характер и смысл совр. лит. процесса -- факт его, 3., духовной биографии, а потому считает, что свидетельства о своем опыте достаточно для оценки чужих произв. Если в кн. "Сверхчеловек над бездной" (К., 1911; рец.: А. Долинин-- РМ, 1911, No 11; П. Семенов -- "Киев, неделя", 1912, No 2), включающей статьи о Л. Н. Толстом, Ж. Роденбахе и Б. К. Зайцеве, А. М. Ремизове, психологизм 3. еще интуитивистски зыбок, иногда верен в наблюдении частностей, то в трилогии он отвердевает в догматич. структуру: тезис -- "Подполье" (К., 1911; рец.: Б. Садовский -- РМ, 1911, No 1; В. Полонский -- "Нов. жизнь", 1911, No 5; Ч. В-ский (В. Е. Чешихин-Ветринский) -- ВЕ, 1911, No 11; Э. Юдсон -- "Киев. неделя", 1912, No 5), антитезис -- "Карамазовщина" (К., 1912; рец.: П. Перцов -- НВ, илл. прил., 1912, 21 апр.; Н. Чужак -- РМ, 1912, No 7; О. Прохаско -- "Огни", 1912, No 15; ВЕ, 1912, No 10), синтез -- "Религия" (К., 1913; рец.: "Рус. молва", 1913, 16 февр.; Ал. Ачкасов -- "Киев, мысль", 1913, 20 апр.; Н. Бердяев -- РМ, 1913, No 5; ВЕ, 1913, No 9; В. Чернобаев -- "Совр.", 1913, No 11).

Духовные амбиции З., ощутимые в замысле трилогии, ярко подчеркивал ее язык -- сухой, риторичный, обилием повторов и размытостью смыслового фокуса напоминающий вещание пифии; он и писал как в трансе: быстро, без помарок; с концом работы наступала депрессия и обострялась болезнь. "Религию" З. называл "священной моей книгой", не замечая, что "синтез" в ней только объявлен, а не реализован, что в истолковании Достоевского он следовал отчасти Л. Шестову, а гл. обр.-- Д. С. Мережковскому с его "сакрализованным" вариантом филос. антропологии Достоевского.

Многих совр. писателей З. упрекал в неподлинности их религ. интуиции, с инфантильным эгоцентризмом пренебрегая их творч. лицом. Выделял он лишь тех, кто, с его т. з., преодолел "культуру" актом религ. выбора (А. М. Добролюбов, лично знакомый ему М. И. Пантюхов). Ценя за искренность Ремизова, В. В. Розанова, он и в них видел отрицателей "культуры" (ср. его письмо Ремизову от 12 нояб. 1911): "Что-то огромное, неизъяснимое, страшное до ужаса открылось мне в "Пруде"... Так никто не писал... мало того -- так и невозможно писать, будучи тем, что зовется литератором" (ГПБ, ф. 634, оп. 1, No 107). Трилогия 3. имеет цену прежде всего как историко-культурный документ. Впрочем, его уверенность в своей мессианской избранности никогда не была устойчивой, бывало, он писал: "Я -- ошибка. И жизнь моя -- ошибка. И книги мои -- тоже" (Прохаско, с. 17).

В 1912 религ. искания З. привели его в Правосл. церковь. Тогда же он был избран в совет киев. Религ.-филос. об-ва, куда внес "струю боли о Христе" (Прохаско, с. 29) ; часто выступал с рефератами. Но уже в конце года писал: "Я... не живу, а гнию... Я не могу верить в Бога, т. к. чувствую, что вместо Бога -- ничто" (там же, с. 43). В последние год-два работы З. искал опору в тотальном нигилизме, в бунте, понятом как процесс; "Достоевский размягчил свой бунт в христианстве", его, как и Ницше, "сразил паралич испуга" ("Лермонтов и современность", К., 1915, с. 3; рец.: П. Перцов -- НВ, илл. прил., 1915, 24 янв.; Е. К<олтоновская> -- "Речь", 1914, 3 нояб.; В. Ф. Переверзев -- СМ, 1915, No 1; Вл. Фишер -- ГМ, 1915, No 1; Ч. В-ский (В. Е. Чешихин-Ветринский) -- ВЕ, 1915, No 2; Н. Пиксанов -- РМ, 1915, No 2; Б. Эйхенбаум -- СевЗ, 1915, No 2, и др.). Он стремился выйти из магич. круга христианства "по Достоевскому", обращаясь к "богоборчеству" М. Ю. Лермонтова и "жестокой вере" К. Н. Леонтьева ("Одинокий мыслитель" -- "Христ. мысль", 1916, No 4--5; отд. изд.-- К., 1916), к-рого с плохо скрытым восторгом проклинал за то, что христианство для него -- "маска", и сопоставлял его взгляды с эстетизированным христианством католиков Ж. К. Гюисманса и Л. Блуа. Очевидно, с этим "искушением" католицизмом надо связать статьи З. о польск. лит-ре ("Заветы", 1913, No 8; РМ, 1913, No 10; "Совр.", 1914, No 11) и попытки писать рассказы по-польски. Были объявлены к печати, но не появились кн. "Вертер и Дон Жуан", "Гоголь и Чехов", "Древнехрист. мистика и совр. поэты", судьба к-рых неизвестна.

Кн. "Рыцари безумия. (Футуристы)" (К., 1914), в основе к-рой -- лекции З. в моск. Лит.-худож. кружке в дек. 1913, явилась первой попыткой проследить историю футуризма "со стороны". Из поэтов "Гилей" он выделил Е. Г. Гуро (о творчестве к-рой писал работу "Земля преображенная") и А. Е. Кручёных, высоко оценив его статью "Черт и речетворцы", из эгофутуристов -- помимо И. Северянина,-- В. Гнедова, И. Игнатьева, К. Олимпова, из группы "Мезонин поэзии" -- Р. Ивнева. И хотя З. рассматривал футуризм гл. обр. как реакцию на "время всеобщей ликвидации" (с. 4), "старчество" мысли и девальвацию слова, почти пренебрегая его эстетикой, "Рыцари безумия" нашли широкий отклик у футурист, критики. С. П. Бобров отметил, что футуризм кажется З. "необходимым разрушителем, продолжателем дела Достоевского, Ницше ...даже нем. романтиков" ("Совр.", 1915, No 5, с. 290). В. Г. Шершеневич, сочтя, что З. подошел к футуризму строго аналитически, нашел поверхностным его сопоставление футуризма с ницшеанством ("Новь", 1914, 10 мая; см. также: Венич <В. Г. Шершеневич> -- "Руль", 1914, 21 апр.).

С сер. 1914 болезнь уже не позволяла 3. работать, он бедствовал; Шестов и Вяч. Иванов, и раньше помогавшие ему, обратились к вел. кн. Елизавете Фёдоровне, после ходатайства к-рой его поместили в гостиницу киев, женского Покров, мон., где он и провел последние недели жизни.

Др. произв.: "Польша. Статист.-этногр. очерк" (К., 1916).

Лит.: Варварин В. (Розанов В. В.), Одна из замечательных идей Достоевского.-- РСл, 1911, 1 марта; Бердяев Н., Преждевременные итоги.-- РМ, 1913, No 5, с. 46--50; Юдзон Эм., Рыцарь духа.-- "Куранты", 1918, No 4 (обзор архива З.); Markov V., Russian futurism: a history. Berkeley -- Los Angeles, [1969], p. 224, 225, 383. + Некрологи, 1916: "Христ. мысль", No 7--8, с. 174--80 (Я. Янишевская); НВ, 30 авг. (В. В. Розанов). Венгеров. Список; Владиславлев; Масанов.

Т. Л. Никольская, А. В. Чанцев,
при участии Е. В. Барабанова.

Русские писатели. 1800--1917. Биографический словарь. Том 2. М., "Большая Российская энциклопедия", 1992