Лейкин Николай Александрович - На Варвару Великомученицу

Н. А. ЛЕЙКИНЪ

Мѣдные лбы.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ
Типографія д-ра М. А. Хана, Поварской пер., No 2
1880

НА ВАРВАРУ ВЕЛИКОМУЧЕНИЦУ.

Втораго декабря дьячекъ Вѣтхозавѣтинскій, сидя у себя дома за обѣдомъ, поѣлъ клюквеннаго киселя съ молокомъ, положилъ на столъ ложку, икнулъ, и глубоко вздохнувъ, сказалъ женѣ:

-- Имянинница, ужъ звать-ли на Варвару Великомученицу гостей-то?

-- А что? спросила дьячиха.

-- Да такъ. Дѣла плохи. Брачущихся въ посту не полагается, да и насчетъ крестинъ что-то нонѣ не важно. Бывало, въ Рождественскомъ посту какъ крестили-то! А ныньче...

-- А ныньче зато хоронили хорошо.

-- То есть какже это хорошо? За двѣ постныхъ недѣли ни одного именитаго прихожанина не преставилось. Кто умиралъ голыши да младенцы. Младенцы умирали въ достаточномъ количествѣ, да что толку отъ младенцевъ-то? Вѣдь панихидъ не служатъ. Отъ голыша тоже не разживешься.

-- Ну, врешь, были и богатые отроки съ отроковицами. А купецъ Колодинъ?

-- Купецъ Колодинъ изъ чужаго прихода.

-- Такъ что-же изъ этого? Однако-же ты на выносъ и отпиванье ходилъ и щедро получилъ.

-- Ну, купецъ Колодинъ. Все-таки, одинъ да и обчелся. Правда, умерла еще Перекоркина старуха. Вотъ и все. А остальные ой ой-ой! Пожалуй, хоть-бы и не умирали. Такъ вотъ я и думаю: не отжилить-ли на Варвару-то?

-- А для чего-же я себѣ платье-то къ имянинамъ шила изъ розовыхъ вѣнчальныхъ подножекъ?

-- Платье обновишь и объ Рождествѣ. Вонъ дьяконъ Наумъ Грѣхопаденскій и почище насъ, да заѣлъ-же вчера пророка Наума.

-- То другое дѣло. Его имянины приходились въ субботу. И день банный и всенощная.

-- Могъ-бы перенести празднованіе своего тезоименитства на воскресенье, однако онъ этого не сдѣлалъ. Злато, Ливанъ и смирну поутру отъ насъ получилъ, а все-таки въ гости не пригласилъ. А имянинный пирогъ я ему послалъ въ цѣлковый.

-- Для этого-то вотъ и нужно гостей звать, чтобъ приношеніями отвѣтили.

-- Да стоитъ-ли? Вѣдь прокормимъ больше. Приношеніе человѣка принесетъ на полтину, а самъ съѣстъ на рубль.

-- Не безспокойся, я угощеніе въ стуколку отыграю. Мнѣ ныньче везетъ, какъ на почтовыхъ.

-- Оно и замѣтно. Ужъ не съ курьерскимъ-ли тебѣ везло на Егорія Побѣдоносца, когда ты четыре съ полтиной проиграла?

-- На Егорія дѣйствительно проиграла, а на Екатерину выиграла семь рублей, на Андрея тоже два съ четвертью, да и на Іакова Персіанина не безъ барыша.

-- Все это такъ-то такъ, да чѣмъ угощать въ посту? Къ рыбѣ приступу нѣтъ.

-- Запечемъ окорокъ ветчины -- вотъ и все.

-- А своякъ отецъ Никита? Задастъ онъ тебѣ окорокъ? Вѣдь онъ скоромнаго не вкушаетъ.

-- Отцу Никитѣ леща зажаримъ.

-- Да вѣдь онъ давится лещомъ-то. И то ужъ въ прошломъ году изъ-за этого леща цѣлая исторія вышла. Какъ вы тогда съ своей сестрой-то поругались!

-- Мы не изъ-за леща, а по поводу скуфьи. Ты забыла. Вышелъ споръ: когда онъ скуфью получилъ?

-- Ну, да что-же? Я ему и окуней зажарю на подсолнышномъ маслѣ вмѣсто леща.

-- Это на жаркое, а надо и на холодное. Ныньче онъ ужъ не въ скуфьѣ, а въ камилавкѣ, такъ еще больше важности на себя напустилъ.

-- А на холодное тешки съ хрѣномъ.

-- Тешка, окуни, окорокъ ветчины! Еще чего не прикажете ли? Я объ экономіи хлопочу, а она такъ и выворачиваетъ изобиліе плодовъ земныхъ! Притворись-ка лучше въ Варваринъ-то день болящей. Злато, диванъ и смирну поутру отъ поздравляющихъ примемъ, "а къ намъ ужъ милости просимъ на святкахъ, молъ". Да и лучше. Отславимъ Христа въ первые дни Рождества, а тамъ и гостей сзывать. Тогда собравъ даянія-то съ прихожанъ, по крайнѣй мѣрѣ при деньгахъ будемъ.

-- Ну, вотъ! Что-жъ это за ангелъ, коли болящей притворяться! воскликнула дьячиха.-- Пожалуй, еще и настоящую бѣду себѣ накличешь!

-- Ну, подвяжи скулу. Будто зубы болятъ.

-- Да ужъ вертись не вертись, а сестра все равно меня навѣстить придетъ, а съ ней и отецъ Никита.

-- Тогда можемъ на единомъ соленьи при закускѣ отъѣхать, безъ горячихъ яствъ. Все-таки безъ зова гости.

-- Постой, я думаю какъ-нибудь поэкономнѣе угощеніе устроить.

-- Ну?

-- Позови ко мнѣ на инянины мясника Огурцова да и скажи ему: "потѣшилъ-бы, молъ, васъ пѣвчими, да насчетъ угощенья стѣсняюсь". Пѣвчихъ онъ смерть любитъ и сейчасъ тебѣ въ подарокъ окорокъ ветчины пришлетъ. "Такая, молъ, у меня знакомая октава есть, что уму помраченье".

-- А что, вѣдь и въ самомъ дѣлѣ! Онъ на этотъ счетъ человѣкъ деликатный. Посулю ему еще дьякона въ придачу. Ну, а рыбное-то для отца Никиты?

-- Да неужто у тебя ни одного рыбака знакомаго нѣтъ?

-- Есть, да насчетъ пѣнія-то не особенные охотники. Мясникъ дѣйствительно: ему только скажи, что пѣвчіе будутъ "На рѣкахъ Вавилонскихъ" пѣть, такъ онъ сейчасъ прибѣжитъ и угощенье пришлетъ.

-- А рыбака на другую удочку лови. Подумай-ка...

Дьячекъ задумался и сказалъ:

-- Имѣется у меня одинъ знакомый рыбакъ, который до пѣтуховъ охотникъ и до пѣтушиныхъ боевъ, но вѣдь у меня ни одного пѣтуха нѣтъ, такъ чѣмъ его привлечешь?

-- А ты пѣтуха-то купи, нахвастай ему, что, молъ, голландскій, самый необыкновенный, да и пообѣщай ему подарить его. Пѣтухъ-то стоитъ шесть гривенъ, а рыбакъ-то тебѣ за него рыбы рублей на пять пришлетъ. Да и дарить не надо. А прямо такъ и скажи, что хочешь смѣняться: на десяти-фунтоваго судака да на осетровую тешку. Понялъ?

-- А вѣдь ты у меня, ей-ей, умница! воскликнулъ дьячокъ. Десяти-фунтовымъ-то судакомъ мы дѣйствительно и отцу Никитѣ носъ утремъ! Чѣмъ онъ своихъ-то гостей угощаетъ? Чуть не акридами и дикимъ медомъ! Прошлый разъ вонъ корюху жареную подалъ да и въ закускѣ-то была пища святаго Антонія.

-- Ну то-то. А ты ужъ и растерялся! Пускай-ка онъ теперь камилавкой хвастается! Онъ вонъ въ камилавкѣ и съ набедренникомъ да на корюхѣ отъѣзжаетъ, а у насъ тешка да судакъ жареный.

-- Знаешь что, Варвара? Наложу я на рыбака за пѣтуха и фунтъ икры кстати.

-- Конечно, наложи. Что его жалѣть-то! Да и семги хвостикъ пусть отпуститъ.

-- Ну, и ладно. Значитъ дѣло порѣшено! А теперь я, похлѣбавши, ко сну удалюсь,-- закончилъ дьячокъ и всталъ изъ-за стола.