Золя Эмиль - Сестра бедных

СЕСТРА БѢДНЫХЪ.

(Изъ "Новыхъ сказокъ Нинонѣ").

Эмиля Зола.

Ей было десять лѣтъ. Она была такъ блѣдна и худа, бѣдное дитя, что даже жалко было видѣть, какъ она исполняла трудную работу служанки на фермѣ. У нея были тѣ большіе удивленные глаза, та грустная улыбка, которые бываютъ у людей, безропотно страдающихъ. Богатые фермеры, встрѣчая ее вечеромъ при выходѣ изъ лѣсу, дурно одѣтую, согнувшуюся подъ бременемъ тяжелой ноши, предлагали иногда, послѣ хорошей выручки за хлѣбъ, купить ей новую фланелевую юбку. Но она отвѣчала: "Я видѣла бѣднаго старика на церковной паперти; у него всего одна старенькая блуза, а теперь такіе страшные холода, купите ему суконную куртку, и мнѣ будетъ тепло завтра, когда я увижу, что онъ одѣтъ". За это ее прозвали Сестрой Бѣдныхъ; одни давали ей это имя въ насмѣшку надъ ея плохой одеждой, другіе -- въ награду за ея доброе сердце.

Когда-то, давно, у Сестры Бѣдныхъ была изящная колыбель съ кружевами и полная комната игрушекъ. Потомъ, однажды утромъ, мать не пришла поцѣловать ее, какъ это всегда бывало, когда она просыпалась. Дѣвочка плакала и хотѣла ее видѣть, но ей сказали, что ангелъ унесъ ея маму въ рай, и это осушило ея слезы. Мѣсяцемъ раньше матери умеръ ея отецъ. Бѣдная милая малютка подумала, что это онъ призвалъ ея мать на небо, и что, соединившись тамъ, они не захотятъ жить безъ своей дочери и скоро пришлютъ и за ней прекраснаго ангела.

Теперь она ужъ не помнила, какимъ образомъ у нея не стало ни игрушевъ, ни красивой колыбели. Изъ богатой барышни она сдѣлалась бѣдной дѣвочкой, и никто, казалось, не удивлялся этому: вѣроятно, злые люди пришли и отняли у нея все. Она помнила только, что однажды утромъ она увидала у своей постели дядю Гильома и тетку Гильометту; дѣвочка очень испугалась, потому что они не поцѣловали ея. Гильометта торопливо надѣла на нее грубое платье; Гильомъ взялъ ее за руку и увелъ въ жалкую избушку, гдѣ они жили и теперь. И больше она ничего не помнила. Она чувствовала себя только очень утомленной каждый вечеръ.

Гильомъ и Гильометта также когда-то были очень богаты. Но Гильомъ любилъ веселыхъ товарищей, безсонныя ночи за бутылкой вина, забывая, что бочки въ погребѣ пустѣютъ. Гильометта любила дорогія шелковыя платья, яркія ленты; много часовъ теряла она за туалетомъ, стараясь сдѣлать себя молодой ну красивой; и вотъ однажды не стало больше вина въ погребѣ, и зеркало продали, чтобы купить хлѣба. До этого времени они могли назваться добрыми людьми; какъ многіе изъ богатыхъ, они глубже чувствовали свое счастье, раздѣляя его съ другими и примѣшивая такимъ образомъ много эгоизма къ своей благотворительности. Поэтому-то они не съумѣли остаться добрыми и въ несчастья; оплакивая каждую минуту потерянное богатство, они помнили только о своемъ личномъ горѣ и сдѣлались жестоки къ страданіямъ и горестямъ другихъ.

Они забывали, что эта бѣдность была дѣломъ ихъ собственныхъ рукъ и обвиняли каждаго въ своемъ раззореніи; постоянныя лишенія, голодъ и грубый черный хлѣбъ послѣ роскошной пищи ожесточили ихъ. Желая отмстить, несчастные находили утѣшеніе въ созерцаніи еще болѣе глубокаго страданія, чѣмъ ихъ собственное.

И они наслаждались лохмотьями Сестры Бѣдныхъ, ея болѣзненнымъ видомъ, ея маленькими впалыми щечками, поблѣднѣвшими отъ вѣчныхъ слезъ. Сами того не сознавая, они испытывали злобную радость, видя, съ какимъ трудомъ несетъ бѣдное дитя тяжелый кувшинъ съ водой изъ колодца. Они били ее за каплю пролитой воды, говоря, что надо исправлять строптивые характеры; но эти удары были такъ часты и такъ злобны, что всякій ясно понималъ, на сколько еяи несправедливы.

Сестра Бѣдныхъ несла на себѣ всю тяжесть ихъ несчастья. Они обременяли ее самыми трудными работами: въ полуденный зной она собирала на полѣ оставшіеся послѣ жатвы колосья, въ холодные зимніе дни -- ходила въ лѣсъ за хворостомъ; дома ее заставляли мести полы, мыть бѣлье и убирать все въ избушкѣ. Но бѣдная малютка не жаловалась. Счастливые дни были такъ далеки отъ нея, что она даже не понимала жизни безъ слезъ; ей не приходило на умъ, что есть веселыя и балованныя дѣти; не зная игрушекъ и поцалуевъ, она принимала удары и черствый хлѣбъ, какъ что-то должное, что-то неизбѣжное въ жизни. Взрослые удивлялись, глядя на нее: десятилѣтнее дитя глубоко сочувствовало всякому страданію, и, казалось, вовсе не думало о своемъ собственномъ несчастьи.

Какъ-то вечеромъ у Гильома и Гильометты былъ, очевидно, какой-нибудь праздникъ, потому что они дали дѣвочкѣ прекрасную новую копейку и позволили ей поиграть нѣсколько часовъ. Сестра Бѣдныхъ спустилась медленно въ городъ, не зная, какъ ей играть и что дѣлать со своей монетой. Она дошла такимъ образомъ до главной улицы. Тамъ, налѣво, возлѣ церкви, была лавка съ гостинцами и игрушками, такая красивая при вечернемъ освѣщеніи, что всѣ дѣти окрестныхъ деревень мечтали о ней, какъ о раѣ. Въ этотъ вечеръ цѣлая группа ребятишекъ съ разинутыми ртами въ нѣмомъ восхищеніи стояла на троттуарѣ, опершись руками о зеркальныя стекла магазина, стараясь приблизиться возможно болѣе къ чудесамъ, разложеннымъ за окнами. Сестра Бѣдныхъ позавидовала ихъ смѣлости. Она остановилась посреди улицы, опустивъ свои маленькія ручки, тщетно стараясь прикрыться своими лохмотьями отъ холоднаго вѣтра. Съ гордымъ сознаніемъ своего богатства, она крѣпко прижимала къ себѣ новую копейку и уже выбирала взглядомъ ту игрушку, которую ей можно было бы купить. Наконецъ она остановилась на куклѣ. Что за прелесть эта кукла! Почти такого же роста, какъ сама дѣвочка, съ длинными прекрасными волосами, въ такомъ же бѣломъ шелковомъ платьѣ, какъ у Божьей Матери въ ихъ церкви.

Сестра Бѣдныхъ сдѣлала нѣсколько шаговъ впередъ. Въ смущеніи, она оглянулась во всѣ стороны, прежде чѣмъ войти, и вдругъ остановилась: какъ разъ напротивъ магазина, на каменной скамьѣ, сидѣла бѣдная женщина, укачивая на рукахъ плачущаго ребенка. Дѣвочка ужъ совсѣмъ отвернулась отъ куклы. Услышавъ крики малютки, она сложила свои ручки съ видомъ живого состраданія и, не смущаясь на этотъ разъ, быстрыми шагами подошла къ бѣдной матери и отдала ей свою прекрасную новую монету.

Бѣдная женщина уже нѣсколько времени наблюдала за Сестрой Бѣдныхъ; она видѣла, какъ дѣвочка останавливалась, какъ нерѣшительно приблизилась къ игрушкамъ, и ей стало понятно, какое доброе сердце билось въ этой дѣтской груди. Со слезами взяла она предложенную ей монету и, удержавъ въ своихъ рукахъ маленькую ручку ребенка, сказала:

-- Дитя мое, я беру отъ тебя милостыню; я знаю, что отказъ огорчитъ тебя. Но не хочешь ли ты сама чего-нибудь? Несмотря на мою видимую бѣдность, я могла бы исполнить твое желаніе.

При этихъ словахъ глаза нищей заблестѣли, какъ звѣзды, вокругъ головы ея образовалось яркое сіяніе, подобное коронѣ изъ солнечныхъ лучей; на губахъ младенца, уснувшаго на ея колѣняхъ, заиграла кроткая божественная улыбка.

Сестра Бѣдныхъ покачала своей бѣлокурой головкой.

-- Нѣтъ,-- отвѣчала она,-- у меня нѣтъ никакихъ желаній. Я хотѣла купить себѣ красивую куклу, тамъ, въ магазинѣ, но тетя Гильометта разбила бы ее. Если вы не хотите взять моей копейки даромъ, то поцалуйте меня въ благодарность за нее.

Нищая наклонилась и поцаловала ее въ лобъ. При этой ласкѣ Сестра Бѣдныхъ почувствовала, какъ будто чьи-то невидимыя руки подняли ее съ земли; ей показалось, что ея вѣчная усталость, ея болѣзненное утомленіе исчезли; въ тоже время сердце ея сдѣлалось еще добрѣе и сострадательнѣе.

-- Дочь моя,-- продолжала незнакомка,-- я не хочу, чтобы твоя милостыня осталась безъ награды. У меня есть, также какъ и у тебя, одна копейка; я не знала, что дѣлать съ нею до нашей встрѣчи. Богачи и знатныя дамы бросали мнѣ кошельки съ золотомъ, но я не считала ихъ достойными обладать ею. Возьми ее. Что бы ни случилось, поступай такъ, какъ укажетъ тебѣ сердце.

Она протянула дѣвочкѣ монету. То была старая копейка изъ желтой мѣди, иззубренная по краямъ; въ срединѣ ея было отверстіе, величиною съ большую чечевицу; она была такъ стара, что невозможно было узнать, какой странѣ она принадлежала, только на одной сторонѣ ея едва виднѣлась полустертая корона изъ лучей. Быть можетъ, то была какая-нибудь небесная монета.

Сестра Бѣдныхъ, видя, что копейка такъ ничтожна, протянула руку, понимая, что такой подарокъ не принесетъ убытку нищей, и принимая его скорѣе, какъ знакъ дружбы, который бѣдная женщина хотѣла ей оставить на память.

-- Бѣдняжка не знаетъ, что говоритъ,-- думала она.-- Богачамъ и знатнымъ дамамъ вовсе не нужна ея копейка. На нее не купишь даже куска хлѣба; я не могу подать ее даже нищему.

Незнакомка, глаза которой блистали все болѣе и болѣе, улыбнулась, какъ будто знала все то, что думало дитя.

-- Возьми, возьми, милочка,-- кротко сказала она,-- и ты увидишь, что будетъ.

Сестра Бѣдныхъ взяла монету, чтобы не обидѣть доброй женщины, и, наклонившись, положила ее въ карманъ юбки. Когда она вновь подняла голову, скамейка была пуста. Удивленная, она медленно возвратилась домой, раздумывая объ этой удивительной встрѣчѣ.

II.

Сестра Бѣдныхъ спала на чердакѣ, на полатяхъ, гдѣ были разбросаны остатки старой мебели. Въ лунныя ночи, благодаря маленькому слуховому окошечку, она могла ложиться спать не въ потемкахъ. Въ другіе дни, она ощупью добиралась до своей жалкой постели, дурно сколоченной изъ четырехъ досокъ и покрытой жесткимъ соломеннымъ тюфякомъ.

Въ этотъ вечеръ луна была въ полномъ блескѣ. Свѣтлый лучъ скользилъ по бревнамъ и наполнялъ чердакъ яркимъ свѣтомъ.

Когда Гильомъ и Гильометта уснули, Сестра Бѣдныхъ поднялась къ себѣ. Въ темныя ночи ей часто слышались какіе-то стоны, чьи-то тихіе шаги, и это очень пугало ее; она не понимала, что эти звуки были ничто иное, какъ вѣтеръ, бѣганье мышей и изрѣдка трескъ балокъ. Поэтому-то она чувствовала горячую любовь къ прекрасному свѣтилу, которое своимъ кроткимъ блескомъ уничтожало всю ея боязнь. Въ тѣ ночи, когда луна появлялась на небѣ, дѣвочка отворяла слуховое окно, любовалась ею и благодарила ее за посѣщеніе.

И въ этотъ разъ она была вполнѣ счастлива, найдя свѣтъ въ своемъ углу. Она такъ утомилась, что надѣялась уснуть спокойно подъ охраной своего добраго друга -- луны. Сколько разъ чувствовала во снѣ дѣвочка, что лучъ ея, тихій и кроткій, скользилъ по комнатѣ и прогонялъ далеко отъ ея постели всѣ дурныя сновидѣнія зимнихъ ночей.

Сестра Бѣдныхъ встала на колѣни на старомъ сундукѣ и помолилась Богу; потомъ, приблизившись къ постели, она развязала свою юбку. Юбка упала на полъ и вдругъ изъ ея полуоткрытаго кармана полился цѣлый дождь большихъ мѣдныхъ монетъ. Неподвижная, изумленная, даже испуганная, смотрѣла дѣвочка, какъ онѣ катились и падали на ветхій полъ ея комнаты. Она наклонилась и стала поднимать ихъ одну за другой, дотрогиваясь до нихъ кончиками пальцевъ. Цѣлыми горстями складывала она ихъ на старый сундукъ, не считая, потому что бѣдняжка умѣла считать только до пятидесяти, а здѣсь ихъ лежали цѣлыя сотни. Наконецъ, на полу не осталось болѣе ни одной. Сестра Бѣдныхъ подняла свою юбку и по тяжести ея почувствовала, что карманъ все еще былъ полонъ. Добрую четверть часа она черпала и вынимала изъ него деньги цѣлыми пригоршнями, въ отчаяніи, что этому богатству не будетъ конца. Наконецъ, въ карманѣ осталась только одна монета. Дѣвочка вынула и ее: то была та старая копейка, которую ей дала нѣсколько часовъ назадъ нищая.

Тогда она подумала, что Богъ сдѣлалъ чудо, и что эта старая, ничтожная копейка, на которую она вглянула съ такимъ презрѣніемъ, была бы сокровищемъ даже для богача. Малютка чувствовала, какъ монета дрожала между ея пальцами, готовая умножиться вновь. Она испугалась, что весь ея чердакъ будетъ переполненъ богатствами; и теперь даже не знала, что ей дѣлать съ этими грудами красивыхъ новыхъ монетъ, которыя блестѣли при свѣтѣ луны. Въ смущеніи, почти плача, она оглядывалась вокругъ себя, не зная, на что рѣшиться.

Какъ прилежная работница, Сестра Бѣдныхъ носила всегда нитку и иголку въ карманѣ передника. Она отыскала кусокъ старой холстины и сшила мѣшокъ для сокровищъ, но мѣшокъ вышелъ такой узенькій, что ея маленькая ручка едва могла въ него просунуться; кусокъ холстины былъ очень малъ, да дѣвочка и торопилась. Когда работа была кончена, она положила на дно мѣшка подарокъ нищей и пригоршнями принялась накладывать въ него монеты, лежавшія на сундукѣ. Каждая груда монетъ наполняла мѣшокъ и тотчасъ же онъ становился пустъ. Тысячи копеекъ свободно вошли въ него; очевидно, что онъ могъ бы вмѣстить даже вчетверо болѣе.

Сестра Бѣдныхъ спрятала его подъ тюфякъ и, утомленная, уснула крѣпкимъ дѣтскимъ сномъ. Блаженная улыбка играла на губахъ милаго ребенка; ей снились богатыя милостыни, которыя она будетъ раздавать завтра.

III.

Проснувшись на другой день утромъ, Сестра Бѣдныхъ подумала, что все это былъ только обманчивый сонъ. Ей нужно было дотронуться до своего сокровища, чтобы повѣрить дѣйствительности. Мѣшокъ былъ тяжелѣе, чѣмъ наканунѣ: вѣроятно, чудная копейка работала и ночью.

Дѣвочка торопливо одѣлась и сошла внизъ, держа въ рукахъ деревянные башмаки, чтобы не надѣлать шуму; мѣшокъ спрятала она на груди, подъ косыночкой. Но Гильомъ и Гильометта спали такъ крѣпко, что ничего не слыхали. Малютка должна была пройти мимо ихъ постели и едва не упала отъ страха, чувствуя ихъ такъ близко; потомъ она побѣжала, отворивъ настежъ двери и такъ торопилась, что даже забыла запереть ихъ.

Это было зимой, въ самые холодные, декабрьскіе дни. Заря только-что занималась. Блѣдное небо казалось одного цвѣта съ землей, покрытой снѣгомъ. Эта всеобщая бѣлизна наполняла душу какой-то отрадной тишиной. Сестра Бѣдныхъ быстро подвигалась впередъ по тропинкѣ, ведшей въ городъ. Кругомъ все безмолвствовало; она слышала только скрипъ своихъ башмаковъ по снѣгу. Несмотря на всю свою поспѣшность, она все же, какъ ребенокъ, выбирала самыя глубокія колеи и забавлялась переходомъ черезъ нихъ.

Почти при входѣ въ городъ она вспомнила, что второпяхъ забыла помолиться Богу. Она преклонила колѣни на краю тропинки, и здѣсь, посреди безмолвнаго спокойствія уснувшей природы, сказала свою утреннюю молитву тѣмъ дѣтскимъ голосомъ, который самъ Господь не различаетъ отъ голоса ангеловъ. Исполнивъ этотъ христіанскій долгъ, она быстро поднялась и побѣжала, такъ какъ утренній холодъ сильнѣе охватилъ ее во время молитвы.

Въ эту жестокую зиму, въ ихъ сторонѣ было много нужды и горя; хлѣбъ сдѣлался такъ дорогъ, что только богатые могли покупать его. Бѣдные люди, живущіе Божьимъ тепломъ и людскою милостью, выходили каждое утро посмотрѣть, не вернулась ли весна и не принесла ли съ собою болѣе щедрыхъ подаяній. Они ходили по дорогамъ или садились на тумбы у городскихъ воротъ, прося милостыни у прохожихъ; ихъ жалкіе чердаки были такъ холодны, что жить тамъ или на большой дорогѣ было почти все равно. И этихъ бѣдняковъ было такъ много, что ими можно было бы населить цѣлую большую деревню.

Сестра Бѣдныхъ открыла свой маленькій мѣшочекъ. При входѣ въ городъ она подозвала къ себѣ слѣпого; маленькая дѣвочка, которая вела старика, посмотрѣвъ на жалкія лохмотья малютки, приняла ее за себѣ подобную.

-- Дѣдушка,-- сказала Сестра Бѣдныхъ старику:-- протяните ваши руки, Богъ посылаетъ меня къ вамъ.

Она обратилась къ нему, потому что ручки ребенка были слишкомъ малы и не могли бы удержать болѣе десятка большихъ копеекъ. Но для того, чтобы наполнить горсть, которую протянулъ къ ней слѣпой, ей надо было семь разъ почерпнуть изъ мѣшка, такъ велики были его руки. Прежде, чѣмъ она разсталась съ нимъ, она еще велѣла дѣвочкѣ взять послѣднюю горсть денегъ.

Сестра Бѣдныхъ торопилась, чтобы поспѣть во-время къ церкви, къ тѣмъ каменнымъ скамейкамъ, гдѣ нищіе собирались по утрамъ; домъ Божій защищалъ ихъ отъ сѣвернаго вѣтра, и восходящее солнце освѣщало и согрѣвало паперть.

Но дѣвочка должна была еще остановиться. На углу одной улицы она увидѣла молодую женщину; бѣдняжка, вѣрно, провела здѣсь цѣлую ночь, потому что дрожала отъ холода; закрывъ глаза, прижавъ исхудалыя руки къ груди, она, казалось, спала, ожидая прихода смерти. Сестра Бѣдныхъ остановилась передъ ней съ руками, полными денегъ, не зная, какъ предложить ей милостыню. Она плакала, думая, что пришла слишкомъ поздно.

-- Добрая женщина,-- сказала она, дотронувшись тихо до ея плеча,-- возьмите эти деньги. Вамъ надобно пойти позавтракать въ гостинницу и уснуть возлѣ теплой печки.

При звукахъ этого нѣжнаго голоса, бѣдная женщина открыла глаза и протянула руки. Ей все еще не вѣрилось дѣйствительности: она думала, что спитъ, и что ангелъ спустился къ ней съ неба.

Сестра Бѣдныхъ быстро дошла до площади. Цѣлая толпа нищихъ сидѣла на паперти, ожидая первыхъ лучей солнца. Нищіе, размѣстившись у ногъ статуй святыхъ, дрожали отъ холода и не говорили ни слова другъ съ другомъ. Нѣкоторые тихо покачивали головой, какъ умирающіе; всѣ они толпились по угламъ, чтобы не потерять ни одного луча, когда взойдетъ солнце.

Сестра Бѣдныхъ начала съ правой стороны, бросая деньги въ шляпы и передники съ такою щедростью, что много монетъ падало на ступени лѣстницы. Она не считала, милая малютка! Маленькій мѣшочекъ дѣлалъ чудеса; онъ все былъ полонъ, и съ. каждой новой пригоршней, которую брала дѣвочка, монеты все шли черезъ край, какъ вода изъ переполненнаго стакана. Бѣдные люди не могли придти въ себя, изумленные этимъ драгоцѣннымъ дождемъ; они поднимали упавшія деньги, забывъ даже о восходящемъ солнцѣ, нескоро восклицая: "Богъ подастъ вамъ! " Милостыня была такъ обильна я щедра, что добрые старики не могли опомниться; они думали, что это каменныя статуи святыхъ бросаютъ имъ богатство; они даже вѣрятъ въ это до сихъ поръ.

Дѣвочка забавлялась ихъ радостью. Она обошла три раза вокругъ, чтобы дать каждому ту же сумму; наконецъ, она остановилась, но не потому, чтобы ея маленькій мѣшочекъ опустѣлъ, а потому, что ей нужно было еще много сдѣлать до вечера.

Она ужъ хотѣла удалиться, какъ вдругъ въ отдаленномъ углу увидѣла больного, безпомощнаго старика; бѣднякъ не могъ двигаться и только изрѣдка протягивалъ къ ней руки. Какъ грустно стало дѣвочкѣ, что она до сихъ поръ не замѣтила его! Желая вознаградить несчастнаго за долгое ожиданіе, она подошла къ нему и наклонила мѣшокъ, чтобы насыпать ему побольше денегъ. Монеты полились изъ этого жалкаго кошелька, какъ вода изъ источника, съ такою щедростью, съ такимъ изобиліемъ, что Сестра Бѣдныхъ скоро должна была закрыть отверстіе рукою, такъ какъ иначе груда денегъ въ нѣсколько минутъ сдѣлалась бы вышиною въ церковь. Бѣдному старику даже не нужно было такого огромнаго количества монетъ, и очень можетъ быть, что богатые пришли и обокрали его.

IV.

Когда карманы всѣхъ бѣдняковъ на площади были полны, Сестра Бѣдныхъ пошла къ деревнѣ. Нищіе, забывъ утолить голодъ и жажду, забывъ о своихъ страданіяхъ, послѣдовали за нею; они смотрѣли на нее съ удивленіемъ и уваженіемъ, и вмѣстѣ съ тѣмъ сердца ихъ были полны искренней, братской привязанностью. Дѣвочка одна шла впереди, оглядываясь по временамъ во всѣ стороны. Толпа слѣдовала за нею.

Эта малютка, въ ветхомъ ситцевомъ платьѣ, была дѣйствительно сестра бѣдныхъ людей, сестра по своимъ лохмотьямъ, сестра по состраданію къ нимъ. Она чувствовала себя въ родной семьѣ, она давала своимъ братьямъ и забывала себя; съ важностью выступала она своими маленькими ножками, чувствуя себя уже почти взрослой; и дѣйствительно, эта десятилѣтняя блондинка, окруженная стариками, сіяла какимъ-то наивнымъ, трогательнымъ величіемъ.

Съ своимъ маленькимъ мѣшочкомъ въ рукахъ она переходила изъ деревни въ деревню, раздавая милостыню по всей странѣ. Она шла прямо, не разбирая, проходила и по большимъ дорогамъ, и по береговымъ тропинкамъ; иногда только она сворачивала въ сторону и шла черезъ поля, чтобы посмотрѣть, не спрятался ли у забора или въ ямѣ какой-либо бѣдный бродяга. По временамъ она приподнималась на кончики пальцевъ, внимательно оглядываясь по сторонамъ, какъ бы жалѣя, что не можетъ громкимъ голосомъ призвать въ себѣ всѣхъ бѣдняковъ своей родной земли. Она часто вздыхала, думая, что, можетъ быть, позади ея остался еще какой-нибудь безпомощный страдалецъ; эта боязнь заставляла ее часто возвращаться назадъ и внимательно осматривать каждый кустикъ, каждое дерево.

И что бы она ни дѣлала: останавливалась ли на поворотахъ дороги, или ускоряла шагъ на встрѣчу бѣдному -- толпа нищихъ все время неотступно сопровождала ее.

Когда они проходили по большому лугу, стая воробьевъ спустилась къ ногамъ дѣвочки. Бѣдныя птички, занесенныя снѣгомъ, жалобно чирикали, прося пищи, которой они такъ долго и напрасно искали. Сестра Бѣдныхъ остановилась, смущенная этой встрѣчей: вѣдь этимъ бѣдняжкамъ не могутъ помочь ея мѣдныя монеты; съ гнѣвомъ взглянула она на свой мѣшокъ, проклиная въ душѣ эти деньги, съ помощью которыхъ не могла оказать благодѣянія въ этомъ случаѣ. Между тѣмъ, воробьи окружали ее; они признавали и себя членами этой семьи, и съ крикомъ требовали своей части въ общемъ пирѣ. Почти плача, не зная что дѣлать, дѣвочка взяла изъ мѣшка горсть монетъ; ей невыразимо жалко было оставить птичекъ безъ подаянія. Малютка, казалось, потеряла голову: она воображала, вѣроятно, что ея мѣдныя копейки могутъ быть полезны воробьямъ, и что у птицъ есть также мельники, которые мелютъ муку, и булочники, которые пекутъ хлѣбъ каждое утро. Я не знаю, какъ она хотѣла помочь имъ своими деньгами, я знаю только, что ея милостыня, брошенная на землю, превратилась въ горсть зеренъ.

Сестра Бѣдныхъ нисколько не удивилась. Она устроила настоящій пиръ для воробьевъ, насыпавъ имъ зеренъ всѣхъ сортовъ и въ такомъ количествѣ, что и въ слѣдующую весну этотъ лугъ покрылся густой и высокой травой. Съ этого времени этотъ клочокъ земли принадлежитъ птицамъ небеснымъ; онѣ находятъ тамъ во всякое время года обильную пищу, несмотря на то, что слетаются туда со всѣхъ сторонъ цѣлыми тысячами.

Сестра Бѣдныхъ продолжала свое шествіе, счастливая своей новой властью. Теперь она не довольствовалась ужъ денежной милостыней; смотря по необходимости, она раздавала прекрасныя теплыя блузы, шерстяныя юбки, сапоги и башмаки, такіе прочные и легкіе, что они вѣсили не болѣе одной унціи и вовсе не изнашивались. Всѣ эти вещи были необыкновенно искусно сдѣланы; матеріалъ поражалъ своею прочностью и изяществомъ; всѣ швы были такъ мелко прострочены, что, казалось, только руки какой-нибудь феи могли достичь этого совершенства; но чудеснѣе всего было то, что каждое платье, какъ по мѣркѣ, приходилось тому бѣдняку, которому оно доставалось. Вѣроятно, добрыя феи устроили свою мастерскую на днѣ мѣшочка и принесли съ собой тѣ волшебныя золотыя ножницы, которыми можно выкроить десять маленькихъ платьевъ изъ одного розового лепестка. Конечно, всѣ эти блузы и юбки, башмаки и сапоги не были произведеніями рукъ человѣческихъ, потому что такъ скоро и прочно не могъ сшить ни одинъ человѣкъ на свѣтѣ.

И маленькій мѣшочекъ нисколько не гордился этимъ; его края немного истрепались, и рука Сестры Бѣдныхъ значительно расширила его. Но, чтобы меня не обвинили во лжи, я долженъ пояснить, какимъ образомъ могли выходить оттуда большія платья, юбки, пальто и блузы? Дѣло въ томъ, что они были сложены такъ, какъ лепестки мака въ своей почкѣ и сложены съ такимъ искусствомъ, что каждое платье занимало столько же мѣста, сколько могъ бы занять бутонъ этого цвѣтка. Сестра Бѣдныхъ брала его двумя пальцами и потихоньку встряхивала, тогда матерія развертывалась, вытягивалась, и изъ-подъ рукъ дѣвочки выходило платье, прекрасно закрывавшее отъ зимняго холода продрогшія плечи бѣдняковъ. Что касается башмаковъ и сапогъ, то я и до настоящей минуты не знаю навѣрное, какъ ужъ это они являлись изъ чудеснаго мѣшочка; я слышалъ только, хотя не могу утверждать этого, что каждая пара была спрятана въ зерно боба, которое лопалось, падая на землю. Вмѣстѣ со всѣми этими сокровищами, какъ градъ, сыпались попрежнему изъ мѣшочка и новыя мѣдныя монеты.

А Сестра Бѣдныхъ все шла да шла. Она вовсе не чувствовала усталости, хотя съ утра сдѣлала уже болѣе двадцати миль безъ всякой пищи. Когда она проходила по краю дороги, едва касаясь ногами земли, можно было подумать, что невидимыя крылья несли ее. Въ этотъ день ее видѣли во всѣхъ, даже самыхъ отдаленныхъ, уголкахъ страны. Не было ни одной долины, ни одной горы, гдѣ бы на снѣгу не были видны слѣды ея маленькихъ ножекъ. Если бы Гильомъ и Гильометта вздумали ее преслѣдовать, то они навѣрное рисковали бы пробѣгать цѣлую недѣлю и, все-таки, не поймать ея, не потому, что не было видно ея слѣдовъ: за ней, вѣдь, постоянно шла цѣлая толпа, какъ за королевой; но она сама шла такъ быстро, что въ другое время на подобное путешествіе ей потребовалось бы не менѣе шести недѣль.

А между тѣмъ ея свита все росла и росла. По мѣрѣ того, какъ малютка проходила по деревнямъ, всѣ несчастные, облагодѣтельствованные ею, присоединялись къ ея провожатымъ, такъ что къ вечеру эта толпа достигла огромныхъ размѣровъ. То были добрыя дѣла, которыя сопровождали милаго ребенка, и никогда ни одинъ святой не являлся къ престолу Божію съ такой истинно царскою свитой.

День склонялся ужъ къ вечеру. Сестра Бѣдныхъ все шла; маленькій мѣшочекъ работалъ попрежнему. Наконецъ, дѣвочка остановилась на вершинѣ небольшого холма; неподвижная смотрѣла она на эти долины, обогащенныя ею, и старыя лохмотья ея бѣдной одежды рѣзко выдѣлялись при блѣдномъ свѣтѣ сумерекъ. Всѣ нищіе окружили ее съ благоговѣніемъ; тихій, сдержанный шепотъ раздавался среди этой толпы несчастныхъ. Наконецъ, мало-по-малу, наступило торжественное, полное молчаніе. Сестра Бѣдныхъ улыбалась, видя цѣлый народъ у своихъ ногъ. Поднявъ глаза и руки къ небу, съ вышины своего холма, дѣвочка набожно произнесла:

-- Благодарите Господа, благодарите Пречистую Матерь Его!

И весь ея народъ услышалъ этотъ тихій, дѣтскій голосъ.

Было уже поздно, когда Сестра Бѣдныхъ вернулась домой. Гильомъ и Гильометта спали, измученные гнѣвомъ и угрозами противъ бѣдной малютки. Она прошла черезъ дверь конюшни, которая запиралась только на задвижку, и быстро поднялась на свой чердакъ. Луна свѣтила такъ ярко, такъ привѣтливо, точно она знала, какъ хорошо провела дѣвочка сегодняшній день. Какъ часто небо вознаграждаетъ насъ за добрыя дѣла самыми яркими своими лучами!

Дѣвочка очень нуждалась въ отдыхѣ. Но, прежде чѣмъ уснуть, ей хотѣлось посмотрѣть еще разъ на чудесную копейку, которую она наканунѣ положила на дно маленькаго мѣшочка. Она сѣла на сундукъ и стала вынимать деньги изъ своего кошелька, насыпая ихъ пригоршнями къ своимъ ногамъ. Долго старалась она ощупать дно мѣшочка, но куча денегъ доходила уже до ея колѣнъ, а онъ все еще былъ полонъ. Дѣвочка пришла въ отчаяніе; она видѣла, что такимъ образомъ можно наполнить весь чердакъ и, все-таки, не достичь своей цѣли. Не зная, какъ помочь этому горю, она разомъ вывернула мѣшокъ на лѣвую сторону. Цѣлый дождь монетъ полился на полъ; чердакъ въ одну секунду наполнился до половины. Мѣшечекъ былъ пустъ. При этомъ шумѣ Гильомъ проснулся. Хотя онъ обыкновенно спалъ мертвымъ сномъ, тѣмъ не менѣе звукъ падающей копейки разбудилъ его. Онъ началъ толкать Гильометту.

-- Эй, жена,-- сказалъ онъ,-- слышишь?

Старуха что-то сердито проворчала во снѣ.

-- Дѣвочка вернулась,-- продолжалъ онъ.-- Вѣрно, обокрала какого-нибудь прохожаго, потому что я слышу у нея наверху звонъ монетъ.

Гильометта перестала ворчать и быстро проснулась. Она зажгла лампу, бормоча:

-- Я давно знала, что это негодная дѣвчонка!

Потомъ она прибавила:

-- Я куплю себѣ чепчикъ съ лентами и новыя чулки; вотъ выряжусь-то въ воскресенье!

И они оба, полуодѣтые, стали потихоньку пробираться наверхъ. Гильомъ шелъ впереди; Гильометта несла лампу.

На послѣдней ступенькѣ лѣстницы они остановились, какъ вкопанные. Передъ ними на полу лежалъ слой мѣдныхъ монетъ, вышиною почти въ полъ-аршина. Этотъ слой покрывалъ всю комнату, такъ что нигдѣ не было видно даже самаго маленькаго кусочка половицъ. Мѣстами возвышались цѣлыя груды монетъ, какъ волны на этомъ денежномъ морѣ. Посрединѣ, между двумя такими кучами, спала Сестра Бѣдныхъ, освѣщенная лучомъ мѣсяца. Усталая малютка не могла добраться до своей постели; она уснула тамъ же, гдѣ сидѣла, и теперь, въ невинномъ дѣтскомъ снѣ, ей чудились небо, Богъ и Его ангелы. Въ сложенныхъ на груди ручкахъ она держала чудесный подарокъ нищей. Слабое и ровное дыханіе ребенка слышно было среди этой торжественной тишины, между тѣмъ какъ ея любимое свѣтило, отражаясь въ новыхъ монетахъ, окружало ее какъ бы вѣнцомъ изъ золота.

Но Гильомъ и Гильометта не любили долго удивляться. Такъ какъ чудо могло послужить къ ихъ пользѣ, то они не старались объяснить себѣ его и не заботились о томъ, явилось ли оно отъ Бога, или было дѣломъ дьявола. Когда они мысленно сосчитали все это сокровище, имъ захотѣлось убѣдиться въ томъ, что это не обманъ воображенія, не отблескъ луны, а настоящія деньги. Они жадно нагнулись и захватили ихъ полными пригоршнями.

Но то, что случилось вслѣдъ за этимъ, такъ мало вѣроятно, что я даже боюсь продолжать дальше разсказъ. Едва Гильомъ коснулся мѣдныхъ монетъ, какъ онѣ превратились въ его рукахъ въ огромныхъ летучихъ мышей. Съ ужасомъ разжалъ онъ руки, и отвратительныя животныя выскользнули изъ нихъ, испуская пронзительные крики и ударяя его по лицу длинными черными крыльями. Что касается Гильометты, то она схватила цѣлое гнѣздо молодыхъ мышей, которыя жестоко искусали ее своими бѣлыми, острыми зубами. Бѣдная старуха, которая до обморока боялась мышей, чуть не умерла со страха, почувствовавъ, что онѣ бѣгаютъ по ея платью.

И мужъ, и жена приподнялись съ полу, не осмѣливаясь болѣе дотронуться до этихъ денегъ, такихъ красивыхъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ и такихъ непріятныхъ. Они бросали другъ на друга и на эти монеты смущенные, полу-смѣющіеся, полусердитые взгляды; такъ смотритъ иногда ребенокъ на вкусное лакомство, которое обожгло его маленькіе пальчики. Гильометта первая опять поддалась искушенію; она протянула свои исхудалыя руки и взяла снова двѣ пригоршни монетъ. Чтобы не выронить ни одной копейки, она крѣпко сжала руки и... мгновенно испустила крикъ ужаса: ея пальцы были какъ бы пришиты къ ладонямъ; она схватила, вмѣсто денегъ, двѣ пачки острыхъ тонкихъ иголокъ. Когда Гильомъ увидѣлъ, что она наклонилась, онъ также захотѣлъ получить свою долю; быстро нагнувшись, онъ послѣдовалъ примѣру жены, но также, вмѣсто ожидаемой добычи, захватилъ только нѣсколько горячихъ угольевъ, которые страшно обожгли ему руки.

Тогда, разъяренные, ожесточенные страданіями, они бросились на деньги, стараясь добраться до самой большой груды и захватить хоть что-нибудь. Но монеты, какъ заколдованныя, не давались имъ. Едва только старики касались ихъ, онѣ превращались въ саранчу, змѣй, исчезали какъ дымъ, или обжигали кипяткомъ ихъ дрожащія руки.

Это было такое поразительное изобиліе разнообразнѣйшихъ существъ, что страхъ невольно охватывалъ душу. Жабы, совы, летучія мыши, ночныя бабочки сновали по всѣмъ направленіямъ и съ ужаснымъ шумомъ вылетали цѣлыми толпами изъ слуховаго окна. Скорпіоны, пауки, лягушки, всѣ эти отвратительные обитатели сырыхъ мѣстъ, длинными вереницами разбѣгались по угламъ; хотя въ стѣнахъ чердака было много трещинъ, но все-таки недостаточно для всѣхъ ихъ, и они давили, уничтожали другъ друга, стараясь уйти поскорѣе.

Гильомъ и Гильометта бѣгали отъ одной груды денегъ къ другой почти въ полномъ безуміи. Направо, налѣво, со всѣхъ сторонъ изъ подъ рукъ ихъ выскакивали новыя живыя существа. Они носились въ воздухѣ, кишѣли у ногъ ихъ, всползали на платье и на руки стариковъ. Это сокровище, въ которомъ такъ недавно отражалась луна, представляло теперь отвратительную темную массу, одинъ видъ которой леденилъ сердце.

Скоро не осталось болѣе ни одной монеты. Все это множество денегъ превратилось въ такое же множество живыхъ существъ. Когда руки Гильома и Гильометты стали встрѣчать только пресмыкающихся, несчастные убѣжали, бросивъ другъ другу въ лицо двѣ пригоршни змѣй. Они какъ будто бы унесли съ собой всѣхъ чудовищъ въ этихъ двухъ послѣднихъ пригоршняхъ: чердакъ былъ пустъ. Сестра Бѣдныхъ не слышала ничего и спокойно спала, улыбаясь своей чистой дѣтской улыбкой.

VI.

Проснувшись на другой день утромъ, Сестра Бѣдныхъ почувствовала угрызенія совѣсти. Цѣлый день она искала вчера нужду и горе по всей странѣ, цѣлый день помогала несчастнымъ и бѣднымъ, а между тѣмъ возлѣ нея были также два несчастливца, о которыхъ она забыла и думать,-- ея дядя и тетка.

Милая малютка сочувствовала всякому страданію. Каждый бѣднякъ, добрый или злой, имѣлъ право на ея участіе. Она сознавала, что ея призваніе на землѣ состояло въ томъ, чтобы осушать слезы, а не раздавать награды или наказанія. Ея маленькая десятилѣтняя головка почти не имѣла понятія о справедливости, она признавала только состраданіе и милостыню. Однажды кто-то сказалъ ей, что одинъ нищій не достоинъ подаянія; дѣвочка не поняла этихъ словъ. "Вѣдь если онъ голоденъ, надо же ему поѣсть",-- думалъ милый ребенокъ.

Чтобы исправить свою ошибку, Сестра Бѣдныхъ, взявъ свой маленькій мѣшочекъ, быстро отправилась въ городъ и купила землю, прилегавшую въ избушкѣ ея родственниковъ. Она не забыла также пріобрѣсти плугъ и пару быковъ, бѣлаго и рыжаго, съ блестящею, мягкою шерстью. Потомъ она наняла работника, который привезъ все это на край поля, къ самымъ дверямъ избушки. Въ это время дѣвочка закупала въ городѣ всевозможную провизію: самую лучшую муку, соленья, овощи, дрова. Нанявъ три огромныя телѣги, она переходила изъ лавки въ лавку и нагружала ихъ всѣмъ, что, по ея мнѣнію, было необходимо для хозяйства. И удивительнѣе всего было то, что десятилѣтняя крошка исполняла все это, какъ взрослая дѣвушка; она не покупала ничего лишняго, какъ это можно бы было ожидать отъ малютки ея лѣтъ; ея телѣги наполнялись прочною мебелью, полотномъ, мѣдной посудой, однимъ словомъ, всѣмъ тѣмъ, чего только можетъ пожелать для своего дома опытная хозяйка. Когда всѣ покупки были кончены, она велѣла отвезти ихъ домой и поставить возлѣ быковъ и плуга. Рядомъ со всѣми этими богатствами избушка ея дяди показалась ей очень маленькой и очень жалкой; она пожалѣла, что не можетъ купить цѣлой фермы, не по недостатку денегъ, а потому, что въ окрестностяхъ вовсе не было фермъ. Тогда она рѣшила нанять каменьщиковъ и выстроить на мѣстѣ избушки просторный домъ; но такъ какъ теперь ей было некогда, то она насыпала только передъ телѣгами нѣсколько грудъ денегъ, чтобы было чѣмъ заплатить рабочимъ.

Она сдѣлала все это такъ скоро, что не прошло еще и часа съ тѣхъ поръ, какъ она встала. Гильомъ и Гильометта спали и не слышали ни шума колесъ, ни хлопанья бича.

Сестра Бѣдныхъ подошла къ дверямъ избушки съ лукавой улыбкой на губахъ. Она нарочно устроила все это такъ скоро, и была очень довольна, что ея родные еще не просыпались.

Она оглянулась еще разъ на свои покупки и, постучавъ въ дверь, закричала:

-- Дядя Гильомъ, тетя Гильометта!

Но старики не просыпались. Дѣвочка толкнула притворенныя ставни и позвала еще громче:

-- Дяди Гильомъ, тетя Гильометта! Отворите скорѣе, Богъ послалъ намъ богатство и счастье!

Гильомъ и Гильометта услышали виросонкахъ эти послѣднія слова и быстро вскочили. Сестра Бѣдныхъ все еще звала ихъ, когда они уже показались на порогѣ, толкая другъ друга и протирая глаза, чтобы лучше видѣть; они такъ поторопились, что Гильомъ надѣлъ юбку, а Гильометта панталоны. Но, даже выйдя изъ избушки, они не замѣтили этого,-- такъ много новыхъ предметовъ представилось ихъ изумленнымъ глазамъ. Кучи мѣдныхъ денегъ возвышались, какъ стоги сѣна, передъ тремя нагруженными телѣгами; дубовая мебель и мѣдныя кострюли отчетливо выдѣлялись на бѣломъ фонѣ снѣга. Быки, охваченные утреннимъ холодомъ, громко мычали. Новый сошникъ казался серебрянымъ при первыхъ лучахъ восходящаго солнца.

Работникъ подошелъ къ нимъ и почтительно сказалъ Гильому:

-- Хозяинъ, куда поставить быковъ и плугъ? Теперь вѣдь не время пахать. Но будьте покойны: ваши поля засѣяны, и вы соберете обильную жатву.

Въ тоже время возчики обратились къ Гильометтѣ:

-- Сударыня,-- сказали они,-- вотъ ваша мебель, посуда и зимніе припасы.-- Скажите намъ поскорѣе, куда можемъ мы сложить все это. Вѣдь здѣсь работы почти на цѣлый день.

Старики, внѣ себя отъ изумленія, не знали, что и сказать. Съ робостью смотрѣли они на всѣ эти, непонятно откуда явившіяся имъ богатства, и невольно вспоминали о деньгахъ, которыя такъ зло насмѣялись надъ ними прошлой ночью. Сестра Бѣдныхъ, спрятавшись за угломъ, хохотала надъ ихъ растеряннымъ видомъ; она хотѣла немножко отмстить имъ за ихъ дурное обращеніе съ нею во время несчастья. Милая малютка никогда столько не хохотала во всю свою жизнь. И, вѣрно, всякій посмѣялся бы также, если бъ увидѣлъ Гильома въ юбкѣ и Гильометту въ панталонахъ; старики не знали смѣяться ли имъ, или плакать, и улыбка на ихъ лицахъ складывалась въ пресмѣшную гримасу.

Наконецъ, дѣвочка, увидавъ, что они уже готовы вернуться обратно въ избушку и затворить за собой двери и окна, вышла изъ своей засады.

-- Друзья,-- сказала она работнику и возчикамъ,-- переносите все это въ домикъ; не безпокойтесь о томъ, что вамъ придется набить биткомъ всѣ комнаты. Я купила эти вещи, не подумавши; помѣщеніе слишкомъ мало, и намъ надо теперь выстроить цѣлый замокъ. Но у насъ есть деньги, и я надѣюсь, что онъ будетъ скоро готовъ.

Она говорила очень громко для того, чтобы успокоить своихъ родственниковъ и увѣрить ихъ, что это она дѣлала имъ такіе богатые подарки. Еще наканунѣ Гильомъ и Гильометта намѣревались прибить ее за то, что она убѣжала на цѣлый день, но теперь, когда они услышали ея послѣднія слова, когда увидѣли эту прекрасную мебель, всѣ эти припасы, которые возчики стали складывать и переносить въ ихъ домишко, когда они, наконецъ, поняли, что дѣйствительно дѣвочка принесла имъ богатство и счастье,-- тогда они оба, разомъ взглянули на нее и громко зарыдали. Какое-то необъяснимое волненіе сдавило имъ горло и заставляло ихъ плакать. И они стояли неподвижно, не зная, что имъ дѣлать, не понимая совсѣмъ, что случилось съ ихъ сердцемъ. Прошло нѣсколько минутъ, рыданія по прежнему душили стариковъ, и вдругъ, какъ молнія блеснуло въ головѣ ихъ сознаніе того, что они любятъ Сестру Бѣдныхъ. Смѣясь сквозь слезы, обняли они милую малютку; этотъ первый сердечный поцалуй облегчилъ взволнованныхъ стариковъ и доставилъ имъ такое счастье, какого они не испытывали уже много, много лѣтъ.

VII.

Годъ спустя Гильомъ и Гильометта были богатѣйшими фермерами въ цѣлой странѣ. Они владѣти большой, новой мызой, и поля ихъ простирались на нѣсколько миль въ окружности.

Если бѣдный вдругъ разбогатѣетъ, никто не удивляется этому въ наше время, но когда Гильомъ и Гильометта изъ злыхъ сдѣлались добрыми, то многіе не хотѣли даже этому вѣрить. Однакожъ это была правда. Родственники Сестры Бѣдныхъ, не страдая болѣе отъ голода и холода, вновь нашли свое прежнее доброе сердце. Они сами пролили столько горькихъ слезъ, что теперь сдѣлались братьями всѣхъ бѣдныхъ и помогали имъ отъ чистаго сердца.

Несчастье, какъ извѣстно, всегда исправляетъ людей. Однако, не говоря уже о томъ, что Гильометта разлюбила кружева и красивыя ленты, и что Гильомъ пересталъ пить и предался работѣ, чудесныя деньги оказали имъ еще много услугъ, потому что вѣдь то не были простыя деньги, которыми можно уплатить всякій расходъ; копейки нищей могли идти только на хорошее употребленіе, и даже сами какъ бы направляли въ добру руки честныхъ людей, обладавшихъ ими.

Гильомъ и Гильометта ласкали Сестру Бѣдныхъ съ утра до вечера. Въ первые дни они совсѣмъ не позволяли ей утомляться, и даже сердились, когда она заговаривала о работѣ. Пріятно было видѣть, какъ они старались сдѣлать изъ нея прекрасную барышню съ нѣжными бѣлыми ручками, годными только для ничегонедѣланья. "Наряжайся,-- говорили они ей каждое утро,-- и не думай ни о чемъ болѣе". Но дѣвочкѣ не нравилось это; она чувствовала, что умретъ съ тоски, если ее заставятъ сидѣть цѣлый день, сложа руки; все ея богатство не могло доставить ей столько удовольствія, сколько доставляла работа. Черезъ нѣсколько дней она не вытерпѣла и сказала дядѣ:

-- Позвольте мнѣ дѣлать то, что я хочу; я тепло одѣта и не нуждаюсь въ кружевахъ и лентахъ; мнѣ гораздо пріятнѣе заботиться о хозяйствѣ, чѣмъ о своемъ туалетѣ.

Она разсуждала очень умно; Гильомъ и Гильометта поняли, что милая малютка была права, и съ этихъ поръ не стали болѣе противорѣчить ей. На слѣдующій же день дѣвочка устроила себѣ праздникъ: она встала, по обыкновенію, въ пять часовъ и занялась домашнимъ хозяйствомъ. Она, конечно, не стирала и не мела комнатъ, какъ бывало въ дни бѣдности; у нея даже не хватило бы силъ содержать въ чистотѣ такое обширное жилище; но она присматривала за служанками и нисколько не стыдилась помогать имъ въ уходѣ за коровами и за домашней птицей. Она была дѣйствительно самая богатая и вмѣстѣ съ тѣмъ самая трудолюбивая дѣвушка во всей окрестности. Всякій удивлялся, что богатство нисколько не измѣнило ея; только щечки ея стали розовыя, и она сама работала веселѣе, чѣмъ прежде. "Милая бѣдность,-- говорила она,-- ты научила меня хорошо пользоваться богатствомъ".

Она много размышляла для своихъ лѣтъ, и это часто дѣлало ее грустной. Неизвѣстно ужъ какимъ образомъ, только она замѣтила, что деньги становятся безполезны ей. Поля давали имъ хлѣбъ, вино, масло, овощи, фрукты; стада доставляли шерсть для одежды и мясо для пищи; все было къ ея услугамъ, и произведенія мызы были болѣе чѣмъ достаточны для нея и для всѣхъ домашнихъ. Даже для бѣдныхъ оставалось довольно, потому что она раздавала милостыню не деньгами, но мукой, говядиной, дровами, холстомъ и сукномъ, и въ этомъ отношеніи она была благоразумна, давая имъ необходимое и избавляя ихъ отъ искушенія дурно употребить полученныя деньги.

И такъ, вслѣдствіе этого изобилія земныхъ благъ, множество денегъ безполезно лежало на чердакѣ фермы; Сестра Бѣдныхъ сердилась даже, что онѣ занимаютъ слишкомъ много мѣста, и предпочла бы съ радостью видѣть тамъ солому, какъ награду за полевыя работы, а не эти деньги, доставшіяся ей безъ малѣйшаго труда. Такимъ образомъ, мало-по-малу, она стала чувствовать невыразимое презрѣніе къ этому роду богатства, годному только для сундуковъ скупого или для оборотовъ городского торгаша.

Ей, наконецъ, до того надоѣли эти деньги, что въ одинъ прекрасный день она рѣшила избавиться отъ нихъ. Она сохранила маленькій мѣшочекъ, который такъ быстро поглощалъ мѣдныя монеты, и онъ сослужилъ ей и теперь вѣрную службу, совершенно очистивъ чердакъ. При этомъ дѣвочка схитрила немного; она не положила на дно мѣшочка монеты нищей, такъ что деньги исчезли въ немъ и уже не вернулись болѣе.

Теперь ея главная забота состояла въ томъ, чтобы не быть слишкомъ богатой, такъ какъ она чувствовала, что это можетъ испортить ея доброе сердце. Мало-по-малу она отдала часть своихъ земель, слишкомъ обширныхъ для ея небольшой семьи, и ограничила свой приходъ сообразно, съ расходомъ. Но такъ какъ на мызѣ не было недостатка въ рабочихъ рукахъ, и деньги все же иногда накоплялись на чердакѣ, то Сестра Бѣдныхъ отъ времени до времени потихоньку отправлялась туда и убирала ихъ въ свой чудесный мѣшочекъ. Но, чтобы упрочить довольство въ своей семьѣ, она сохранила навсегда этотъ волшебный кошелекъ, который былъ такъ щедръ въ минуту нужды и вмѣстѣ съ тѣмъ такъ полезенъ при излишкѣ богатства.

У Сестры Бѣдныхъ была еще одна забота: подарокъ нищей приводилъ ее въ смущеніе. Она страшилась той власти, которую онъ давалъ ей, потому что даже когда человѣкъ увѣренъ въ себѣ, онъ бываетъ счастливѣе, сознавая себя менѣе могущественнымъ. Она охотно бы бросила его въ воду, но злой человѣкъ могъ найти его и сдѣлать несчастными многихъ; даже есдибъ онъ употребилъ во зло только половину тѣхъ денегъ, которыя она роздала бѣднымъ, нѣтъ сомнѣнія, что онъ могъ бы раззорить страну. Тогда только поняла дѣвочка, что нищая дѣйствительно должна была долго искать, прежде чѣмъ отдать кому-либо свою копейку, потому что этотъ подарокъ могъ быть счастьемъ или горемъ цѣлаго народа, смотря по тому, кому бы онъ достался.

Пока она сохранила копейку. Чтобы не потерять ея, она повѣсила ее на ленту и надѣла себѣ на шею. Но милая малютка тосковала, чувствуя эту тяжесть на своей груди; она отдала бы все на свѣтѣ, чтобы найти нищую. Съ какой радостью попросила бы она ее взять обратно свой подарокъ, освободить ее отъ этого тяжелаго бремени; дѣвочкѣ такъ хотѣлось жить по прежнему, свободной, веселой, не помышляя ни о чемъ, кромѣ своей работы.

Но поиски ея были тщетны; нищая не встрѣчалась ей нигдѣ, и малютка не надѣялась уже болѣе когда-либо найти ее.

Однажды, проходя мимо церкви, она захотѣла помолиться. Войдя, дѣвочка направилась къ маленькой часовенкѣ, которую особенно любила за тишину и полумракъ, царствовавшіе въ ней; свѣтъ, проходя сквозь темно-синія стекла оконъ, мягко освѣщалъ полъ и стѣны, подобно отблеску луны; низкіе своды потолка заглушали даже шумъ ея шаговъ. Но въ этотъ вечеръ часовенка имѣла праздничный видъ. Лучъ солнца, свѣтившій черезъ окно, ярко освѣщалъ алтарь и отражался на золотой рамѣ какой-то древней картины.

Сестра Бѣдныхъ, преклонивъ колѣни на холодныя каменныя плиты, залюбовалась этимъ прощальнымъ привѣтомъ заходящаго солнца и его отблескомъ на этой картинѣ, которой она до сихъ поръ никогда не замѣчала. Потомъ, склонивъ голову, дѣвочка начала молиться; она горячо просила Бога послать ей своего ангела, чтобы она могла отдать ему монету нищей.

Въ самомъ разгарѣ молитвы она подняла голову. Лучъ солнца медленно поднимался; рамка картины была уже въ тѣни и теперь самый яркій свѣтъ падалъ на полотно. Образъ рѣзко выдѣлялся на темной стѣнѣ, окруженный, какъ ореоломъ, этими мягкими лучами заходящаго свѣтила; казалось, какъ будто бы ангелъ поднялъ уголокъ небесной завѣсы,-- и дѣвочка увидѣла во всей славѣ и величіи Божію Матерь съ Пречистымъ Младенцемъ на рукахъ.

Сестра Бѣдныхъ вперила глаза въ образъ. Какое-то смутное воспоминаніе подсказывало ей, что она видѣла гдѣ-то и эту Святую, и это Божественное Дитя. Казалось, что и Они узнаютъ ее; по крайней мѣрѣ дѣвочка видѣла, что Они улыбались и медленно приближались къ ней. Вдругъ тихій, нѣжный голосъ раздался возлѣ нея:

-- "Я -- святая нищая небесъ. Бѣдные люди на землѣ приносятъ мнѣ въ жертву свои слезы, и я протягиваю руку помощи каждому несчастному. Эти слезы страданія я уношу съ собою на небо; годъ за годомъ, впродолженіе цѣлыхъ вѣковъ собираю я ихъ и, когда настанетъ послѣдній день, они будутъ сокровищемъ праведныхъ и избранныхъ Богомъ.

"Такъ хожу я по всему міру въ скромной и бѣдной одеждѣ. Я утѣшаю своихъ несчастныхъ братьевъ и спасаю богатыхъ, внушая имъ состраданіе.

"Однажды вечеромъ я увидѣла тебя и поняла, что ты можешь помочь мнѣ. Я взяла на себя тяжкій трудъ и поэтому, когда встрѣчаю на землѣ ангела, то слагаю на него часть своей обязанности. Для этого у меня есть небесныя монеты, которыя помогаютъ дѣлать добро и творятъ чудеса въ чистыхъ рукахъ честныхъ людей.

"Посмотри, мой Сынъ улыбается тебѣ: Онъ доволенъ тобою. Ты была также нищею небесъ, потому что каждый изъ твоихъ бѣдныхъ принесъ тебѣ въ даръ свою душу, и ты явишься, сопровождаемая ими въ вѣчное райское жилище. Теперь отдай мнѣ эту монету, которая тебя тяготитъ: одни ангелы могутъ вѣчно носить на своихъ крыльяхъ бремя добра. Будь скромна, будь счастлива!".

Сестра Бѣдныхъ слушала божественныя слова. Она стояла, наклонившись, въ нѣмомъ восторгѣ, и въ ея большихъ, широко раскрытыхъ глазахъ отражалось чудное видѣніе.

Долго еще дѣвочка оставалась неподвижна. Лучъ солнца поднимался все выше и выше, и ей показалось, что двери рая затворяются. Богоматерь, взявъ отъ нея ленту съ монетой, медленно исчезла. Малютка по прежнему смотрѣла на нее, но уже видѣла только верхъ позолоченой рамки, освѣщенной послѣднимъ блѣднымъ лучомъ солнца.

Когда она перестала чувствовать тяжесть монеты на своей груди, то повѣрила въ дѣйствительность своего видѣнія и, горячо поблагодаривъ Бога, вышла изъ церкви.

Съ спокойнымъ чистымъ сердцемъ провела Сестра Бѣдныхъ всю свою долгую жизнь и, наконецъ, Богъ послалъ за ней свѣтлаго ангела, который отнесъ ея душу въ рай. Тамъ встрѣтили ее отецъ и мать, такъ долго ее ожидавшіе, а также Гильомъ и Гильометта, которые раньше ея покинули міръ.

И даже сто лѣтъ спустя послѣ ея смерти не было ни одного нищаго въ цѣлой странѣ; не потому, чтобы въ семейныхъ шкатулкахъ хранились золотыя и серебряныя деньги, но потому, что отъ времени до времени, неизвѣстно какимъ образомъ, честные люди находили монеты Богоматери, эти грубыя мѣдныя монеты, которыя составляютъ богатство работниковъ и людей чистыхъ сердцемъ.

Пер. А. Бородиной.

"Міръ Божій", No 7, 1894