Толстой Лев Николаевич - Ю. Николаев. Последние произведения графа Л. Н. Толстого. Критический этюд, Спб. 1890 г

Ю. Николаевъ. Послѣднія произведенія графа Л. Н. Толстого. Критическій этюдъ, Спб. 1890 г.

Маленькая книжоночка эта представляетъ собою ничто иное, какъ "плѣнной мысли раздраженье". Она служитъ лишь нагляднымъ свидѣтельствомъ того, до какой степени гр. Л. м. Толстой помутилъ русскіе умы, и сколько онъ окончательно сбилъ съ толку людей, не отличавшихся твердыми и ясными мыслями. Всѣ подобные люди нынѣ только и дѣлаютъ, что вкривь и вкось толкуютъ о непротивленіи злу, о бракѣ, о сельской жизни, и ахъ, только послушать, что они толкуютъ, -- уши вянутъ! Къ числу такихъ людей принадлежитъ и г. Николаевъ. Онъ отнюдь не относится къ числу послѣдователей ученій гр. Л. Толстого; напротивъ того, энергично ратуетъ противъ нихъ, по съ такихъ оригинальныхъ и противуположныхъ точекъ зрѣнія, сравнительно съ тѣми, съ какихъ это производится обыкновенно, что возбуждаетъ въ васъ невольное удивленіе. Такъ напр. мы привыкли въ ученіяхъ гр. Л. Толстого видѣть крайній индивидуализмъ, полное отрицаніе пользы какихъ-либо общественныхъ реформъ и поставленіе прогресса въ исключительную зависимость отъ нравственнаго самоусовершенствованія отдѣльныхъ личностей. Г. Николаевъ-же, напротивъ того, обвиняетъ гр. Л. Н. Толстого въ наклонности къ ломкѣ формъ. Такъ въ "Крейцеровой сонатѣ" онъ находитъ одну черту очень знаменательную по его мнѣнію. "Эта черта, говоритъ онъ, характеризуетъ всѣ доктринерскія ученія, характеризуетъ она и ученіе графа Толстого. Первое и главное стремленіе всѣхъ доктринеровъ, въ томъ числѣ и гр. Толстого,-- измѣнить формы быта, формы жизни; откуда-то возникаетъ безумная увѣренность, что съ измѣненіемъ формъ измѣнится и содержаніе! Но не въ формахъ дѣло. Христіанство, напр., явившись въ міръ, не возставало даже противъ языческихъ формъ жизни, не требовало ихъ ломки и уничтоженія, но одухотворило ихъ собою, влило въ нихъ иное содержаніе. Дѣло не въ фактѣ, а въ отношеніи къ факту. Можно во всякомъ положеніи, начиная отъ Даря до нищаго, быть христіаниномъ и оставаться имъ, относясь по христіански къ своему положенію и къ обязанностямъ, которыя оно налагаетъ на человѣка. Христіанство говорило человѣку: обращайся по христіански со своимъ рабомъ, и оно же научало раба: переноси по-христіански свое рабство. Христіанство говоритъ богатому: пользуйся по-христіански своимъ богатствомъ; оно-же поучаетъ бѣднаго: переноси по христіански свою бѣдность. Въ этомъ и ни въ чемъ иномъ, кстати сказать, залогъ возможнаго разрѣшенія соціальнаго вопроса, а никакъ не въ ломкѣ формъ жизни, которая ничего разрѣшить не можетъ. Формы, не могущія проникнуться духомъ христіанскимъ, сами собою отпадутъ, если этотъ духъ проникнетъ въ жизнь и одухотворитъ ее..."

Такимъ образомъ, г. Николаевъ, повидимому, идетъ еще дальше гр. Л. Н. Толстого на почвѣ индивидуализма. Гр. Л. Н. Толстой, ставя прогрессъ въ исключительную зависимость отъ личнаго самоусовершенствованія, все таки требуетъ переустройства жизни: послѣдователи его должны избѣгать войны, судовъ, городовъ, жить въ деревнѣ, занимаясь земледѣліемъ и пр. По мнѣніюже г. Николаева все можетъ оставаться по старому въ неизмѣнномъ порядкѣ. Но это лишь повидимому. Недостатокъ и односторонность индивидуализма въ томъ именно и заключаются, что самые рьяные индивидуалисты никакъ не могутъ обойтись безъ ломки формъ. Такъ, не говоря уже о Л. Толстомъ, который не только игнорируетъ, но прямо отрицаетъ разныя несимпатичныя ему формы жизни, и г. Николаевъ при всемъ своемъ индифферентизмѣ къ формамъ, все-таки высказываетъ надежду, что формы, не могущія проникнуться духомъ христіанства, и сами, молъ, отпадутъ... Но не все-ли это въ сущности равно? Не та же-ли ломка это хотя-бы и самовольное отпаденіе? Такъ напр., возьмите форму отношенія господъ и рабовъ, выражающуюся въ крѣпостномъ правѣ. Разъ и господа, и рабы прониклись христіанскимъ духомъ, то неизбѣжно изъ господъ и рабовъ они дѣлаются братьями во Христѣ, и слѣдовательно крѣпостное право само собою рушится, отпадаетъ, какъ форма, не могущая проникнуться духомъ христіанства; но чѣмъ-же, какъ не подобнымъ отпаденіемъ была крестьянская реформа 1861 года? О чемъ-же въ такомъ случаѣ ратуетъ г. Николаевъ?

Въ книгѣ г. Николаева найдете вы, кромѣ того, критическія разборы "Власти тьмы" и "Плодовъ просвѣщенія", но разборы эти основаны на такихъ схоластическихъ эстетическихъ положеніяхъ, очевидно взятыхъ изъ какихъ-то старыхъ-старыхъ піитикъ и ведутъ они къ такимъ совершенно произвольнымъ и спорнымъ выводамъ, что у насъ нѣтъ ни малѣйшей охоты входить въ разборъ ихъ.

"Сѣверный Вѣстникъ", No 7, 1890