Тарле Евгений Викторович - С. А. Котляревский. Францисканский орден и римская курия в XIII и XIV веках

Из литературного наследия академика Е. В. Тарле

М., "Наука", 1981

С. А. КОТЛЯРЕВСКИЙ. ФРАНЦИСКАНСКИЙ ОРДЕН И РИМСКАЯ КУРИЯ В XIII и XIV ВЕКАХ. М., 1901.

Молодой московский историк, поместивший в сборнике "Помощь" (изд[ание] в пользу пострадавших от голода евреев в прошлом году) интересную статью о проповедниках XIII столетия, выпустил в свет большой труд, относящийся к той же эпохе и к близкому по теме сюжету. Его книга посвящена деятельности Франциска Ассизского и основанному этим замечательным человеком монашескому ордену, причем автор доказывает, что францисканцы далеко не сразу сделались послушными орудиями церкви, а довольно продолжительное время занимали позицию весьма независимую, иногда "еретическую".

Этот вывод, конечно, не нов, но сводка материала, сделанная г. Котляревским, очень убедительно его подтверждает. Чрезвычайно жаль, что автор, так добросовестно и внимательно, почти любовно относящийся к каждому словечку любого монаха, имеющему даже отдаленную связь с темой исследования, -- начисто игнорирует всю социально-политическую среду, в которой родился, вырос и окреп орден. Это обстоятельство придает книге г. Котляревского несколько как бы старомодный вид; в те блаженные времена историографии, когда история делилась на "гражданскую" и "церковную", так ставить работу было принято; теперь же мы боимся: благодаря подобной обработке, добросовестно и серьезно написанная книга в глазах многих потеряет значительную часть своей ценности. Работая над историческим материалом так, как работает г. Котляревский, исследователь русской истории должен будет объяснять учреждение синода движениями петровской души, историк Франции должен будет объяснять реставрационный белый террор убежденностью и убедительностью творений Шатобриана и де Местра и т. д. Мы понимаем, что подробное описание всего происшедшего в отношениях между орденом и церковью нужно, и нам нечего было бы сказать, если бы г. Котляревский прибавил в конце: "Я рассказал и подтвердил ссылками на источники, что сначала, в первой половине XIII в., францисканский орден был братством людей, объединенных общим идеалом жизни, что инквизиционное преследование еретиков было им совсем чуждо, что в нем было, несомненно, пламя любви и самоотвержения, а потом, с XIV в., все это изменилось, и францисканцы стали безгласными и послушными орудиями общецерковной политики. Теперь я объясню, почему окружающая жизнь сломила эти великие нравственные силы, почему она направила их в папское русло, почему не порывы религиозного и морального энтузиазма, а дисциплина и организация сохранили за католическою церковью ее могущество? Но ответа на эти вопросы (и даже постановки их) у г. Котляревского мы, к сожалению, не встречаем.

Мы склонны историографию всех времен и народов делить на два главных течения, из которых одно идет от Геродота, а другое -- от Аристотеля: Геродот рассказывает, как птица поет или как солнце светит, не заботясь ни о внутренней связи, ни об основном смысле излагаемого; Аристотель же, не довольствуясь этим, первый дал смутную, неясную, но несомненную попытку объяснить, обобщить рассказываемое и узнанное (посредством чего-то вроде теории круговращения). Аристотелевское течение совсем побеждает геродотовскую традицию, все живое в исторической науке давно уже и в Европе, и у нас бежит от этой традиции. Думаем, что убежит от нее также г. Котляревский, и вот почему: временами он тоже чувствует потребность (для себя и для читателя) каких-либо пояснений и находит их в довольно голословных рассуждениях о сердце Франциска, о влиянии спиритуалов и т. д. Но это не так уже важно: важно, что вопрос "почему?" возник и потребует рано или поздно обстоятельного ответа у исторического бытописателя. У "рассказчика" прирожденного такой вопрос совсем никогда не возникает.

Несмотря на этот основной недостаток книги, мы прочли все ее 389 страниц, почти не отрываясь: так литературно и интересно изложены события первых времен францисканского ордена. Жаль только, что историософическая слабость исследования мешает иногда автору и в изложении отдельных фактов -- например, говоря о бегинах и бегардах (стр. 334--339), он не связал в одно общее по характеру явление гибель этих еретиков и расцвет покровительствуемых (в XIV в.) церковною властью францисканцев. В вышедшей несколько лет тому назад книге г-жи Робинзон (The end of the middle ages {Robinson А. М. The End of the Middle Ages. London, 1899.}) есть очерк о бегинах и бегардах, опирающийся почти на те же источники, как и у г. Котляревского, но несравненно научнее и полнее выясняющий природу этих странных филантропическо-мистических ассоциаций. Книга Робинзон осталась автору неизвестной, а этот маленький очерк, при всей своей видимой компилятивности, все-таки богат самостоятельными мнениями. В общем, впрочем, исследовавши, кажется, исчерпывающим образом все церковные первоисточники, г. Котляревский ссылается и на большинство выдающихся произведений литературы его предмета. У прочитавшего эту книгу остается определенное впечатление, что долго в геродотовском лагере автор не засидится...

ПРИМЕЧАНИЯ

Автограф не сохранился. Печатается по журнальной публикации (Русское богатство, 1902, No 6, с. 64--66).