Книговод

Углекопы

Берте Эли


   

УГЛЕКОПЫ

РОМАНЪ
ЭЛИ БЕРТЭ.

   

ИЗДАНІЕ
Е. Н. АХМАТОВОЙ.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
ПЕЧАТАНО ВЪ ТИПОГРАФІИ Е. Н. АХМАТОВОЙ, ДМИТР. ПЕР. Д., No 17.
1875

   

I.
ПРИГОТОВЛЕНІЕ УГЛЯ.

   Путешественникъ, отправляющійся изъ Франціи въ Бельгію, не можетъ не замѣтить обширныхъ равнинъ, простирающихся отъ Валенсьены до Мона, и даже далѣе. Это не потому, чтобы страна заслуживала вниманія по своему живописному мѣстоположенію: она плоская и совершенно обнаженная. Болота, покрывавшія ее, когда Цезарь завоевалъ Галлію, огромные лѣса, по которымъ римскіе солдаты должны были прокладывать себѣ путъ съ топоромъ въ рукѣ и гдѣ жители защищались такъ энергично -- эти болота и эти лѣса, говоримъ мы, исчезли давно. На мѣстѣ ихъ виднѣются только рѣдкія группы деревьевъ, потомъ ручьи, старательно сдерживаемые плотинами и сдѣлавшіеся рабами промышленности.
   Увѣряютъ, что страна эта плодоносна, что поля производятъ превосходный табакъ, рѣпу перваго сорта, ленъ, цѣнимый всѣми ткачами во Франціи и въ Англіи; это можетъ быть; но кто занимается, Боже мой! тѣмъ, что собирается съ поверхности земли подъ лучами солнца? Мы находимся въ Баринафѣ, въ центрѣ угольнаго бассейна Гэно, одного изъ богатѣйшихъ въ свѣтѣ по численности и силѣ угольныхъ слоевъ. Не на равнинѣ находится богатство, а на четыреста метровъ ниже, въ глубинѣ одной изъ тѣхъ страшныхъ шахтъ, гдѣ работаетъ ночь и день цѣлое народонаселеніе. Поэтому все принадлежитъ углю въ этой странной странѣ, предметы и люди. Въ деревняхъ живутъ углекопы, среди которыхъ землепашцы составляютъ незначительное меньшинство. Заводы, колоссальныя трубы, которыми усыпана мѣстность, кажутся храмами, воздвигнутыми во славу бога Угля. Тяжелыя барки, скользящія на поверхности каналовъ, нагружены только каменнымъ углемъ; маленькія желѣзныя дороги, по которымъ лошади тащатъ вагоны, служатъ единственно къ перевозкѣ угля. Уголь проникаетъ повсюду, просачивается вездѣ, какъ воздухъ и свѣтъ. Дома черны, вода въ ручьяхъ, пыль на дорогѣ -- все черно. Листья деревьевъ покрыты тонкой и блестящей пылью каменнаго угля. Даже самое солнце приняло оттѣнокъ угля, когда безчисленныя трубы, о которыхъ мы говорили, обдаютъ атмосферу густымъ дымомъ, продуктомъ каменнаго угля.
   Въ центрѣ этой промышленной страны, недалеко отъ французской границы, находятся угольныя копи, гдѣ будутъ происходить событія этой исторіи.
   Угольныя копи эти называются Полиньи, по имени деревни, находящейся въ трехъ стахъ шагахъ отъ главныхъ зданій разработки угля. Это не самыя значительныя въ этомъ кантонѣ, однако ея концессія обнимала большое пространство, и кромѣ зданій, упомянутыхъ нами, виднѣлись тамъ-и-сямъ въ окрестностяхъ печи для обжиганія угля, шахты для добыванія его и освѣженія воздухомъ. Никакого судоходнаго канала не находилось возлѣ этой копи, что было чрезвычайно невыгодно для ея продуктовъ, лишенныхъ такимъ образомъ способа экономической перевозки; зато маленькая желѣзная дорога, которыхъ такъ много въ томъ краю, шла отъ главной копи къ Шельдѣ, откуда полиньискій уголь могъ расходиться по всему свѣту.
   Впрочемъ, окрестности не были лишены очарованія, несмотря на свое однообразіе. Между зданіями, широко раскинутыми, разстилались прекрасныя поля, колыхались изящныя вершины деревьевъ. Особенно деревня имѣла живописный видъ съ своими низкими домами, крытыми черепицей, съ площадью, усаженною старыми вязами, подъ которыми углекопы приходили играть въ шары по воскресеньямъ, съ старинной церковью, съ ветхой и странной колокольней, наконецъ съ многочисленными садиками, гдѣ хозяйки сажали овощи и цвѣты за изгородями изъ бузины и бирючины. Но мы должны заниматься не деревней; заводъ, надменно возвышающійся надъ нею, требуетъ нашего вниманія, и на заводъ мы отправимся.
   Ничего не можетъ быть величественнѣе для глазъ большого двора, куда свободно входили въ ворота, отворенныя и день и ночь. Налѣво находилось тяжелое кирпичное зданіе съ огромными окнами безъ стеколъ и съ колоссальной трубою. Въ этомъ зданіи были главная шахта угольная и паровая машина. Напротивъ шли безконечные сараи съ грудами угля, строящіяся машины, а особенно кучи досокъ всякаго рода, которыя постоянно употребляются въ колодезяхъ и въ углекопныхъ галереяхъ. Направо возвышался павильонъ, въ которомъ жили хозяинъ и главныя лица; этотъ корпусъ, такъ же какъ и всѣ другія зданія, былъ черенъ, пропитанъ углемъ и сливался вмѣстѣ съ ними въ мрачномъ однообразіи.
   Дворъ, въ ту минуту, какъ начинается наша исторія, былъ полонъ движенія и шума; работали и люди, и машины. Паръ свистѣлъ, колеса дѣйствовали, глухіе правильные звуки выходили изъ глубины земли, которая какъ будто дрожала подъ ногами. Вода, выбрасываемая насосами, рокотала на днѣ трубъ и разливалась по окрестностямъ грязными ручьями, которыхъ не скрывалъ ни одинъ болотистый цвѣтокъ и безплодные берега которыхъ не осѣняли ни одно дерево, ни одинъ кустъ.
   Подъ навѣсами, въ мастерскихъ, господствовали та же суета, тотъ же шумъ. Плотники и кузнецы дѣлали свое дѣло.Тамъ молоты опускались на раскаленное желѣзо, ослѣпительныя искры брызгали словно изъ огненнаго источника. Далѣе оглушалъ визгъ пилъ, стукъ топоровъ. Женщины, дѣти, мужчины работали наперывъ, и воображеніе смущалось, когда думалось, что эта дѣятельность, этотъ лихорадочный пылъ обнаруживались также энергично не только на поверхности земли, но и въ глубинѣ копи, гдѣ работало нѣсколько сотъ человѣкъ.
   Одно особенное обстоятельство развлекало въ этотъ день всѣхъ работниковъ. Разговаривали шепотомъ и очень горячо, переходили отъ одной группы къ другой, какъ бы сообщая новости, и всѣ смотрѣли съ пылкимъ любопытствомъ на павильонъ хозяина. Даже работы были бы прерваны, еслибъ подмастерья не бранили своихъ подчиненныхъ; поэтому пилы и молотки продолжали шумѣть, но озабоченность работниковъ не прекращалась и каждую минуту становилась очевиднѣе.
   Молодой человѣкъ, стоявшій у входа на большой дворъ, смотрѣлъ на это оживленное зрѣлище, безъ сомнѣнія, новое для него. Этотъ молодой человѣкъ, дѣйствительно, былъ пріѣзжій, хотя по костюму его можно было принять за одного изъ тѣхъ углекоповъ, которые ходятъ съ одного завода на другой искать работы. На немъ были панталоны изъ толстаго сукна и блуза, стянутая кожанымъ поясомъ, поярковая шляпа, а на спинѣ солдатская сумка съ небольшими пожитками. Однако, разсмотрѣвъ его внимательнѣе, въ немъ можно было угадать не простого работника. Лицо у него было красиво и правильно, черты нѣжныя и тонкія, борода шелковистая, глаза, голубые, чистосердечные и свѣтлые, сверкали умомъ, словомъ -- во всей его наружности виднѣлось что-то изящное и благородное, говорившее въ его пользу. Даже его костюмъ, несмотря на простоту, представлялъ нѣкоторыя замѣчательныя особенности: рубашка на немъ была очень бѣлая и воротникъ отворачивался на шелковый галстухъ, небрежно завязанный около шеи. Вся его одежда казалась новою, и хотя онъ былъ силенъ, руки его не сдѣлались жестки отъ ежедневнаго употребленія кирки. Словомъ, этотъ молодой человѣкъ былъ самымъ щеголеватымъ углекопомъ, какого когда-либо видали во Франціи и Бельгіи.
   Мы уже сказали, что онъ стоялъ у входа на заводъ и смотрѣлъ на все съ любопытствомъ, а можетъ быть и съ замѣшательствомъ. Наконецъ, онъ рѣшился, вошелъ на дворъ и направился къ павильону хозяина. Едва сдѣлалъ онъ нѣсколько шаговъ, какъ привратникъ, безрукій старикъ, очевидно, углекопъ искалѣченный несчастнымъ случаемъ, вышелъ изъ ближней коморки и спросилъ его по-фламандски что ему нужно. Молодой человѣкъ не понималъ этого языка и привратникъ повторилъ по-французски, тогда незнакомецъ сказалъ ему пріятнымъ и гармоническимъ голосомъ:
   -- У себя ли господинъ Ван-Бестъ?
   -- Да, да, пріятель, отвѣтилъ привратникъ, которому костюмъ незнакомца внушалъ не очень большое уваженіе: -- вы найдете господина Ван-Беста въ конторѣ, вонъ тамъ, въ нижнемъ жильѣ. У него теперь депутаты отъ работниковъ... Но что они говорятъ хозяину, печально прибавилъ старикъ: -- не составляетъ тайны ни для кого, и я думаю, что онъ васъ все-таки приметъ.
   Незнакомецъ поблагодарилъ, кивнувъ головой, и хотѣлъ пройти дальше, когда привратникъ продолжалъ, возвысивъ голосъ:
   -- Если вы пришли искать работы, не стоитъ безпокоить господина Ван-Беста; вы можете обратиться къ инспектору или...
   -- Я желаю говорить съ самимъ господиномъ Ван-Бестомъ.
   -- Это другое дѣло, ступайте въ контору.
   Незнакомецъ поспѣшилъ войти въ залу нижняго жилья, которая служила конторой управленію завода. Зала эта раздѣлялась перегородками и рѣшетками на равныя отдѣленія, занятыя служащими низшаго разряда. Кассиръ, контролеры, счетчики находились на своихъ мѣстахъ за рѣшетками; но мы должны сказать, что въ эту минуту занятія не поглощали ихъ вниманія. Они слушали оживленный разговоръ, происходившій на концѣ залы, въ той комнатѣ, гдѣ обыкновенно находился хозяинъ. Этотъ разговоръ былъ такъ для нихъ интересенъ, что никто не примѣчалъ присутствія незнакомца. Тотъ подошелъ къ одному писарю и робко спросилъ господина Ван-Беста.
   -- Хорошо... сейчасъ, отвѣтили ему съ нетерпѣніемъ: -- господинъ Ван-Бестъ занятъ; подождите.
   Писарь указалъ на грязную скамейку возлѣ перегородки. Молодой человѣкъ, не обижаясь этой рѣзкостью, сѣлъ на скамейку, снялъ сумку и, повидимому, безропотно рѣшился ждать очереди. Потомъ, такъ какъ дверь той комнаты, гдѣ находился хозяинъ, была отворена и позволяла видѣть все, что тамъ происходило, и такъ какъ притомъ тамъ говорили громко, не заботясь, что услышатъ, онъ не посовѣстился тоже смотрѣть и слушать.
   Кабинетъ Ван-Беста не имѣлъ другихъ украшеній, кромѣ огромныхъ плановъ копей и рисунковъ различныхъ машинъ. Мебель состояла изъ такихъ же столовъ и полокъ сосноваго дерева, какъ въ конторѣ, картоновъ съ ярлыками и большихъ книгъ съ мѣдными застежками. Управленіе угольныхъ копей немногимъ жертвовало для наружнаго вида и роскошь тѣмъ болѣе была изгнана, что металлическая пыль угля, этотъ мѣстный бичъ, непремѣнно испортилъ бы въ нѣсколько часовъ роскошную мебель.
   Но незнакомецъ прежде всего сталъ разсматривать самого Ван-Беста, который сидѣлъ въ кожаномъ креслѣ за массивной конторкой. Этотъ всемогущій начальникъ нѣсколькихъ сотъ работниковъ не имѣлъ ничего величественнаго; это былъ толстый фламандецъ, лѣтъ пятидесяти, съ простымъ обращеніемъ и разговоромъ, небрежно одѣтый. Его широкое лицо выражало бы только добродушіе, еслибъ морщины, показывавшіяся на лбу, около рта и глазъ, не обнаруживали заботъ, иногда возмущавшихъ его спокойный темпераментъ. Словомъ, Ван-Бестъ представлялъ точный типъ промышленника сѣверныхъ странъ, и видя его, машинально искали глазами трубку и кружку пива, непремѣнныя принадлежности этого извѣстнаго типа. Огромную трубку Ван-Бестъ держалъ въ эту минуту въ рукѣ, кружка же съ пивомъ была недалеко и красовалась на столѣ съ огромной яндовой, еще на половину наполненной пѣнистой жидкостью.
   Депутаты отъ работниковъ, которые возбуждали такое волненіе во всемъ заводѣ, были только двое. Одинъ, высокій и красивый двадцатипятилѣтній молодой человѣкъ, принарядился для этого случая. На немъ былъ короткій черный плисовый сюртукъ съ посеребренными пуговицами, панталоны изъ той же матеріи, а въ рукахъ онъ вертѣлъ новую фуражку, которая должна была придавать ему ухорскій видъ, когда онъ надѣвалъ ее на-бекрень.
   Его лицо, съ открытымъ и улыбающимся выраженіемъ, было выбрито въ тоже утро деревенскимъ цирюльникомъ. Этотъ молодой углекопъ, называвшійся Антоанъ Робенъ, былъ одинъ изъ лучшихъ подмастерьевъ и представлялъ между полиньискими работниками трудолюбивую, разумную и прогрессивную партію.
   Товарищъ его, напротивъ, депутатъ бурливой и безразсудной партіи, думалъ, что собственное достоинство не позволяетъ ему принарядиться для этого случая. Онъ остался въ своемъ рабочемъ костюмѣ, въ холстинномъ камзолѣ и такихъ же панталонахъ, въ кожаномъ поясѣ и такой же фуражкѣ. Неизбѣжная угольная пыль покрывала все это. Такъ какъ его руки и лицо также были совершенно черны, человѣкъ этотъ, съ своимъ огромнымъ ростомъ, казался олицетвореніемъ чернаго дьявола, представляемаго въ картинахъ среднихъ вѣковъ. Красныя шишки на лбу, такъ же какъ хриплый и жесткій голосъ, показывали привычку къ пьянству; даже въ эту минуту онъ былъ отчасти пьянъ, хотя старался сохранить свою самоувѣренность и важность. Его звали Леопольдъ Бюнеръ, но товарищи называли его фамильярно Высокій Леопольдъ. Въ копи онъ занималъ должность развѣдчика.
   Кромѣ Ван-Беста и депутатовъ, въ кабинетѣ хозяина было еще четвертое лицо, которое было не видно и оставалось неподвижно и безмолвно, однако должно быть пользовалось нѣкоторой властью, потому что оба углекопа и самъ Ван-Бестъ часто обращались къ нему съ видомъ уваженія, какъ бы спрашивая его одобренія.
   Антоанъ Робенъ, молодой работникъ въ плисовой жакеткѣ, имѣлъ во сто разъ болѣе здраваго смысла и общежитія, чѣмъ его дюжій товарищъ; однако, онъ предоставлялъ говорить развѣдчику, вліяніе котораго на товарищей онъ зналъ и опасался, еслибъ порученіе, данное имъ, неудалось. Высокій Леопольдъ, стоя предъ Ван-Бестомъ, говорилъ своимъ хриплымъ голосомъ, прислушиваясь къ своимъ словамъ:
   -- Намъ поручено всѣми работниками сообщить вамъ кое-что. Можетъ быть, вамъ уже извѣстно, о чемъ будетъ рѣчь; но все-таки надо вамъ разсказать все подробно, чтобъ недоразумѣній никакихъ не было; не такъ ли?
   -- Хорошо! лаконически отвѣтилъ хозяинъ, посылая къ потолку большіе клубы табачнаго дыма.
   -- Ну, вотъ Робенъ скажетъ вамъ, что ремесло углекопа тяжелое. Вѣчно работать подъ землею, рискуя быть раздавленнымъ обваломъ или утонуть въ водѣ, которая вдругъ разольется по галереямъ, или сгорѣть отъ рудничаго газа! Еслибъ еще, когда поднимешься на верхъ, было что перекусить, было чѣмъ одѣть малыхъ и старыхъ, иногда выпить даже, куда бы не шло; но вѣдь этого нѣтъ, и если внизу находишь трудъ, наверху находишь нищету... Вотъ оно что... Вы понимаете, сударь, что такъ продолжаться не можетъ.
   -- Хорошо!.. дальше что? заворчалъ хозяинъ.
   -- Если мы согласились на счетъ этого, продолжалъ ораторъ.-- дѣло пойдетъ скоро. Нельзя, чтобы одни имѣли все, а другіе ничего. Вы получаете милліоны изъ этой копи и дѣйствительно въ нѣкоторые дни деньги льются сюда какъ дождь. Для насъ же, напротивъ, времена ставятся тяжелѣе, все дорожаетъ, хлѣбъ, пиво, одёжа, квартиры; чортъ знаетъ на чемъ остановится! Стало быть, мы не можемъ работать при настоящихъ условіяхъ; этакъ, пожалуй, и шкуру съ себя сдерешь. Сосѣдніе углекопы получаютъ больше насъ, почему же съ нами не поступаютъ какъ съ ними? Мы пришли просить васъ прибавить плату всѣмъ полиньискимъ рабочимъ... О! только нѣсколько сантимовъ въ день; для васъ это составитъ бездѣлицу, а намъ будетъ хорошо. Если вы не согласитесь на нашу просьбу, дѣло будетъ плохо, предупреждаю васъ.
   Высокій Леопольдъ остановился, восхищаясь самъ собою, и съ торжествомъ осмотрѣлся вокругъ.
   -- Ты не говоришь мнѣ, Высокій Леопольдъ, сказалъ Ван-Бестъ: -- какой прибавки просятъ работники?
   -- Бездѣлицы; десять процентовъ съ настоящей цѣны... Намъ будетъ этого довольно... по-крайней-мѣрѣ теперь.
   -- Десять процентовъ! повторилъ хозяинъ.
   -- Десять процентовъ! прошепталъ нѣжный голосъ печальнымъ тономъ.
   Высокій Леопольдъ переминался съ ноги на ногу, между тѣмъ какъ насмѣшивая улыбка виднѣлась изъ-подъ его угольной маски.
   Выпустивъ нѣсколько клубовъ дыма, Ван-Бестъ обратился къ другому углекопу.
   -- А ты, Антоанъ Робенъ, спросилъ онъ:-- ничего не прибавишь?
   -- Нечего прибавлять, скромно отвѣтилъ Антоанъ.-- Развѣдчикъ объяснилъ вамъ просьбу товарищей; однако, онъ могъ бы говорить вамъ потише; извѣстно, какой вы хорошій человѣкъ; вы добры къ намъ какъ родной отецъ... такъ же какъ и барышня Амелія, ваша дочь, которую мы всѣ любимъ. Она каждый день посылаетъ лакомства и вино моей больной матери; она даетъ работу Гертрудѣ, моей родственницѣ, и на счетъ этого можетъ быть увѣрена...
   Антоанъ умилялся; Высокій Леопольдъ бросилъ на него взглядъ насмѣшливый и такой грозный, что бѣдный Робенъ преодолѣлъ свое волненіе и продолжалъ болѣе твердымъ тономъ:
   -- Итакъ, господинъ Ван-Бестъ, вы видите, для чего мы пришли. Работники страдаютъ и за это на нихъ сердиться нечего. Если это возможно, мы надѣемся, что вы намъ прибавите.
   Ван-Бестъ, прежде чѣмъ отвѣтилъ, подошелъ къ аспидной доскѣ, висѣвшей на стѣнѣ, и быстро написалъ мѣломъ нѣсколько цифръ.
   -- Если вамъ нужно день или два, поспѣшно продолжалъ Антоанъ: -- не стѣсняйтесь. Мы уговоримъ товарищей немножко потерпѣть.
   -- Что о томъ говорить? съ гнѣвомъ перебилъ Высокій Леопольдъ: -- развѣ ты не знаешь, что всѣ другіе хотятъ покончить? Господинъ Ван-Бестъ долженъ рѣшить сейчасъ... Развѣ такъ трудно сказать да или нѣтъ?
   -- Мнѣ не нужно думать, спокойно возразилъ Ван-Бестъ, садясь на свое мѣсто: -- все пересмотрѣно и все обдумано... Послушайте, я долженъ бороться на всѣхъ рынкахъ противъ французскаго и англійскаго угля, который теперь продается очень дешево; стало быть, я не могу увеличивать цѣны, иначе не продастся ни одинъ бочонокъ моего угля. Съ другой стороны всѣмъ извѣстно, какъ дорого намъ обходится обработка. Притомъ, наши копи безпрестанно заливаются водой или сгораютъ отъ рудничнаго газа: это принуждаетъ насъ къ значительнымъ издержкамъ. Я не получаю и трехъ процентовъ съ огромнаго капитала, употребляемаго на эти копи. Я не хотѣлъ прекратить работы, что было бы бѣдствіемъ для всего края, но Богу извѣстно, цѣною какихъ усилій и какихъ жертвъ могъ я собирать въ дни платы деньги, такъ ослѣпившія Высокаго Леопольда. Вотъ каково положеніе дѣлъ, и оно не блистательно. Теперь, если заработная плата будетъ увеличена на десять процентовъ, я не буду въ состояніи выдерживать конкуренціи съ иностраннымъ углемъ и буду принужденъ продавать въ убытокъ. А продавать въ убытокъ значитъ раззоряться; вы не можете же требовать отъ меня раззоренія, потому что чрезъ то пострадаете и вы.
   Онъ откинулся на спинку своего кресла и началъ пускать дымъ, какъ движущійся локомотивъ.
   Антоанъ совершенно понялъ отвѣтъ хозяина, но Высокій Леопольдъ, повидимому, сомнѣвался насчетъ рѣшимости Ван-Беста.
   -- Объяснимся... продолжалъ онъ: -- хотите вы или нѣтъ увеличить плату?
   -- Не могу, отвѣтилъ Ван-Бестъ.
   -- Сдѣлайте милость, сударь, сказалъ Антоанъ тономъ безпокойства: -- подумайте еще... Работники волнуются и они способны... Послушайте, если прибавка велика, не можете ли вы согласиться на пять процентовъ пока? Мы постараемся уговорить товарищей удовольствоваться этимъ.
   -- Ни пяти, ни трехъ, ни одного су, ни одного сантима, отвѣтилъ Ван-Бестъ рѣшительнымъ тономъ: -- я даже не знаю, долго ли продержусь при настоящей платѣ. Еще разъ повторяю вамъ, что принявъ ваши условія, я только ускорю свое раззореніе.
   Антоанъ глубоко вздохнулъ. Вздохъ этотъ слабо былъ повторенъ на другомъ концѣ комнаты.
   Высокій Леопольдъ нахмурилъ брови и глаза его казались совершенно бѣлыми на черномъ лицѣ.
   -- А! такъ вотъ какъ! закричалъ онъ дерзкимъ тономъ:-- и вы воображаете, что мы, работники, позволимъ богачамъ, не дѣлающимъ ничего, пользоваться такимъ образомъ нашими трудами. Насъ считаютъ вѣрно дураками! Денегъ у васъ куча, вы живете въ изобиліи, а у насъ едва есть кусокъ хлѣба на пропитаніе. Такъ продолжаться не можетъ, ни здѣсь, ни въ другихъ мѣстахъ. Бѣдняки расплатятся съ тѣми, кто наживается ихъ потомъ, и тогда старые счеты будутъ кончены всѣ за одинъ разъ!
   Онъ, казалось, не расположенъ былъ умолкнуть о предметѣ, который былъ его любимой темой въ деревенскихъ кабакахъ; но ему не позволили дать волю краснорѣчію. Ван-Бестъ, до-сихъ-поръ такой холодный и сдержанный, вскочилъ и разбилъ свою трубку объ столъ.
   -- Гнусный негодяй! вскричалъ онъ:-- цѣлый часъ слушаю я твои дерзости и не поддавался искушенію переломать тебѣ кости. Но неужели ты думаешь, что у меня достанетъ терпѣнія слушать твои оскорбленія? Вонъ отсюда и не показывайся мнѣ на глаза!
   Высокій Леопольдъ, безъ сомнѣнія, этого не ожидалъ, однако старался выказать твердость.
   -- Я депутатъ работниковъ, сказалъ онъ, выпрямлясь:-- и если со мною обращаются такимъ образомъ...
   -- Ты больше ничего, какъ негодный пьяница, говорунъ и плутъ, возразилъ Ван-Бестъ съ глубокимъ гнѣвомъ желчныхъ людей:-- ты слышалъ мой отвѣтъ на просьбу этихъ бѣдныхъ людей, которыхъ ты сбиваешь съ толку твоими высокопарными словами. Теперь порученіе, данное тебѣ, исполнено... Убирайся, или я разобью тебѣ голову!
   Онъ схватилъ со стола огромную яндову съ пивомъ и хотѣлъ бросить ее въ голову дерзкаго углекопа. Лицо, до-сихъ-поръ остававшееся невидимымъ и безмолвнымъ въ углу кабинета, бросилось и удержало ее за руку съ умоляющими словами.
   Это была молодая дѣвушка, такая прелестная и трогательная въ своемъ испугѣ, что незнакомецъ, ожидавшій аудіенціи, былъ пораженъ восторгомъ. Она была высока, стройна, бѣлокура и въ ея очаровательныхъ чертахъ ангельская кротость соединялась съ необыкновенной твердостью. Шелковое платье темнаго цвѣта обрисовывало чудныя формы ея стана, а отъ этой темной матеріи отдѣлялись воротничокъ и манжетки снѣжной бѣлины, рѣдкая и дорогая роскошь среди угольной атмосферы. Но никакія вещицы, никакія украшенія не виднѣлись въ ея одеждѣ. Волосы были просто зачесаны на гладкомъ лбу и вся ея наружность отличалась изяществомъ, добротой, умомъ, которые внушали уваженіе и сочувствіе. Въ этой граціозной дѣвушкѣ читатели угадали Амелію Ван-Бестъ, единственную дочь владѣльца угольныхъ копей.
   Но хотя Амеліи приписывали большое вліяніе на отца, это вліяніе на этотъ разъ оказалось безполезнымъ. Ван-Бестъ вырывался изъ рукъ дочери и говорилъ запыхавшимся голосомъ:
   -- Оставь меня, дитя мое... Неужели я долженъ позволить такому негодяю идти мнѣ наперекоръ? Злодѣй, уйдешь ли ты?
   Огромная яндова все раскачивалась въ воздухѣ, несмотря на усилія Амеліи. Высокій Леопольдъ упрямился изъ самолюбія, но его товарищъ, Антоанъ Робенъ, не раздражалъ хозяина безполезнымъ упорствомъ; притомъ конторщики зашевелились, какъ бы приготовляясь вступиться за хозяина. Все это заставило Высокаго Леопольда отретироваться съ почетомъ, пока возможно.
   -- Хорошо! хорошо! возразилъ онъ:-- мы уйдемъ. Не оттого, чтобы я боялся, но больше нечего говорить... Работники узнаютъ, какъ приняли ихъ депутата... Потерпимъ! Я откровененъ, но наверстаю свое; кто доживетъ, увидитъ... Ну, Антоанъ, прибавилъ онъ, обращаясь къ другому углекопу:-- идешь ты или нѣтъ?
   Антоанъ сдѣлалъ знакъ, что онъ еще желаетъ остаться съ Ван-Бестомъ.
   -- Трусъ! пробормоталъ Высокій Леопольдъ.
   Онъ наконецъ вышелъ, надвинувъ на глаза кожанную фуражку.
   Была пора; толстый Ван-Бестъ задыхался отъ гнѣва; ему угрожалъ апоплексическій ударъ. Какъ только Высокій Леопольдъ исчезъ, Ван-Бестъ опустился на кресло и оставался какъ бы въ изнеможеніи, между тѣмъ какъ Амелія, наклонившись къ его плечу, шепотомъ говорила ему нѣжныя слова.
   

II.
ДВА НЕОЖИДАННЫХЪ ДРУГА.

   Ван-Бесту понадобилось нѣсколько минутъ, чтобы оправиться отъ волненія; наконецъ онъ выпрямился, крѣпко поцѣловалъ дочь и сказалъ своимъ обыкновеннымъ голосомъ:
   -- Теперь прошло... Не терзай себя... Съ какой это стати я разсердился на пьяницу! Хуже всего то, что я сломалъ свою трубку... трубку чудесную, которая служила мнѣ два года... А! это ты, Антоанъ Робенъ... что ты тутъ дѣлаешь? продолжалъ онъ, обращаясь къ углекопу, который стоялъ безмолвно и задумчиво:-- ты еще что-нибудь хочешь мнѣ сказать?
   -- Нѣтъ, нѣтъ, отвѣтилъ Антоанъ печально:-- вы знаете теперь въ чемъ дѣло; но видите ли, еслибъ я вышелъ съ Высокимъ Леопольдомъ, онъ непремѣнно сталъ бы увѣрять, что вы прогнали насъ, и это произвело бы самое дурное дѣйствіе на углекоповъ, тогда какъ если я останусь здѣсь, всѣ поймутъ, что одного Леопольда выгнали за его дерзость.
   -- Благодарю, Антоанъ, тебѣ пришла умная мысль, отвѣтилъ хозяинъ дружелюбнымъ тономъ:-- неужели работники раздражены до такой степени?
   -- Имъ подаютъ дурные совѣты; у насъ слушаютъ не тѣхъ, кто честнѣе, а кто отважнѣе да умѣетъ лучше говорить. У васъ есть друзья и вашу милую барышню обожаютъ всѣ хорошіе люди; только, къ несчастью, хорошіе люди не смѣютъ выступать вперёдъ... Повѣрите ли, что сегодня хотѣли къ вамъ послать одного Высокаго Леопольда. Съ трудомъ нѣсколько смирныхъ работниковъ успѣли назначить и меня. Вы видѣли, какъ онъ исполнилъ порученіе, теперь онъ станетъ разглагольствовать противъ васъ, а можетъ быть и противъ меня, станетъ обвинять, что я плохо ему помогалъ.
   -- Скажи мнѣ, Антоанъ, продолжалъ Ван-Бестъ, понизивъ голосъ:-- если я не соглашусь на требуемую прибавку, осмѣлятся ли мои работники сдѣлать стачку?
   -- Это непремѣнно.
   -- Но когда такъ, съ испугомъ прошептала Амелія:-- наше положеніе сдѣлается ужасно!
   Ван-Бестъ старался скрыть безпокойство, возбужденное въ немъ положительнымъ увѣреніемъ Антоана.
   -- Этого не надо допускать, мой милый, сказалъ онъ:-- поговори съ работниками разсудительно. Если они помѣшаютъ мнѣ продолжать, они пострадаютъ вмѣстѣ со мною. Какое бѣдствіе будетъ для края, если работы въ этихъ копяхъ прекратятся! Какимъ образомъ будутъ жить они съ женами и дѣтьми? Я не могу исполнить ихъ требованій, но если, какъ всѣ думаютъ, уголь возвысится въ цѣнѣ, мы постараемся уладить дѣло... Скажи имъ это... Не отправишься ли ты сейчасъ въ шахту?
   -- Работники всѣ работаютъ по разнымъ мѣстамъ, господинъ Ван-Бестъ, и трудно ихъ собрать, не прерывая работъ. Вечеромъ еще я успѣю передать имъ ваши обѣщанія. Самое важное -- смотрѣть за Высокимъ Леопольдомъ; можетъ быть, онъ уже ходитъ по мастерскимъ и толкуетъ ложь или разглагольствуетъ въ кабакѣ старухи Бишетъ съ тѣми работниками; которые должны работать въ слѣдующую ночь.
   -- Постарайся, любезный Антоанъ, ты навѣрно успѣешь.
   -- И если вы успѣете, мосьё Антоанъ, прибавила Амелія съ жаромъ:-- мы будемъ вѣчными вашими должниками... Какъ здоровье вашей матушки сегодня?
   -- Недурно, отвѣтилъ углекопъ, вздыхая:-- безъ васъ и вкусныхъ кушаньевъ, которыя вы ей присылаете, безъ утѣшительныхъ словъ, которыя вы ей говорите, бѣдной старухи давно не было бы на свѣтѣ.
   -- "Хорошія кушанья" присылаетъ мой отецъ, сказала Амелія, улыбаясь и положивъ свои тонкіе пальчики на руку Ван-Беста:-- отъ меня идутъ только дружескія слова... Я вечеромъ, когда приведу въ порядокъ мои книги, приду навѣстить вашу мать и отнесу работу вашей кузинѣ Гертрудѣ.
   -- Ахъ, вы благодѣтельница всего нашего семейства!
   -- И такъ до вечера. Съ вашей стороны хорошо, еслибъ вы могли дать намъ хорошія извѣстія о нашихъ работникахъ, притязанія которыхъ, признаюсь, внушаютъ мнѣ смертельное безпокойство.
   Послѣдняя часть разговора происходила шепотомъ и Ван-Бестъ, погруженный въ размышленія, не принималъ въ ней участія. Незнакомецъ, давно уже ждавшій въ конторѣ, счелъ минуту благопріятною, чтобы представиться; взявъ сумку подъ мышку и держа шляпу въ рукѣ, онъ скромно вошелъ въ кабинетъ хозяина, дверь котораго, какъ намъ извѣстно, осталась отворенною.
   Его неожиданное появленіе возбудило нѣкоторое удивленіе. Амелія спряталась за отцомъ, а Антоанъ Робенъ бросилъ на пришедшаго недовѣрчивый взглядъ. Ван-Бестъ сказалъ съ досадой:
   -- Чего ему нужно? Вѣрно работы въ копи?
   Незнакомецъ поклонился съ робкой вѣжливостью и молчалъ. Но, очевидно, не рѣзкій тонъ Ван-Беста смущалъ его: глаза его были устремлены на Амелію и яркій румянецъ покрылъ его щеки.
   -- Папа, прошептала молодая дѣвушка, которую стѣсняло это вниманіе:-- замѣтьте... этотъ господинъ навѣрно не... не можетъ быть...
   Незнакомецъ поблагодарилъ ее улыбкой, потомъ отвѣтилъ безъ нерѣшимости:
   -- Дѣйствительно, я желаю найти работу въ полиньискихъ копяхъ.
   -- Я это зналъ, сказалъ Ван-Бестъ:-- ну, пріятель, ты выбралъ странное время!
   Амелія, узнавъ, что пришедшій болѣе ничего какъ работникъ, вдругъ приняла холодный и сдержанный тонъ.
   -- Ну, мальчикъ, продолжалъ Ван-Бестъ:-- ты какое знаешь ремесло? Вѣдь у насъ здѣсь работники разные. Ты углекопъ, развѣдчикъ, плотникъ, механикъ? Гдѣ ты работалъ? Откуда ты? Есть у тебя аттестатъ?
   -- Вотъ это отвѣтитъ на всѣ ваши вопросы, отвѣчалъ незнакомецъ, вынимая изъ бумажника письмо, которое онъ отдалъ Ван-Бесту.
   -- Письмо! сказалъ тотъ, медленно надѣвая на носъ очки:-- отъ кого?
   -- Отъ господина Р., директора желѣзной дороги ***.
   -- Чортъ побери! сказалъ Ван-Бестъ.
   Онъ разсмотрѣлъ письмо, на конвертѣ котораго было нѣсколько административныхъ штемпелей, и распечаталъ его съ очевиднымъ нетерпѣніемъ. Прочитавъ бѣгло письмо, Ван-Бестъ позвалъ къ себѣ дочь и сказалъ съ чрезвычайнымъ удовольствіемъ:
   -- Вотъ какія новости, дитя мое. Господинъ Р. спрашиваетъ у меня двѣ тысячи тоннъ угля, чрезъ два мѣсяца, по биржевой цѣнѣ и на наличныя деньги... Дѣло выгодное... и позволитъ намъ, прибавилъ онъ, понизивъ голосъ:-- расплатиться въ будущемъ мѣсяцѣ по векселямъ, которые насъ такъ пугаютъ.
   -- Дѣйствительно, папа, сказала Амелія:-- это все могло бы спасти, еслибъ наши работники отказались отъ своихъ непомѣрныхъ требованій.
   Отецъ и дочь какъ будто забыли подателя письма, который смиренно ожидалъ результата этого разговора. Наконецъ Ван-Бестъ снова обратился къ нему.
   -- Я не вижу въ этомъ ничего касающагося тебя, сказалъ онъ.
   -- Продолжайте, господинъ Ван-Бестъ, тамъ должно быть что-нибудь.
   -- А! правда, приписка! сказалъ Ван-Бестъ, опять надѣвая очки.
   Онъ прочелъ вслухъ:
   "Я пользуюсь этимъ случаемъ, чтобы рекомендовать вамъ подателя этого письма, господина Леонара, искуснаго и разумнаго работника, который былъ бы радъ найти работу въ вашей копи. Я буду лично васъ благодарить за то, что вы сдѣлаете для него, и ручаюсь за него какъ за самого себя."
   -- Чортъ побери! сказалъ Ван-Бестъ:-- это называется горячей рекомендаціей, и еще со стороны такого важнаго человѣка, какъ господинъ Р. Посмотримъ, мой милый... Леонаръ -- такъ вѣдь тебя зовутъ?-- чего ты ждешь отъ меня. Къ какой категоріи работниковъ хочешь ты принадлежать?
   -- Съ вашего позволенія, отвѣтилъ Леонаръ:-- я не желаю быть причисленъ къ особенной категоріи, или лучше сказать, намѣренъ пройти всѣ постепенно. Цѣль моя пріобрѣсти опытность въ различныхъ отрасляхъ добыванія каменнаго угля, чтобы сдѣлаться распорядителемъ работъ. У меня уже есть нѣкоторыя теоретическія познанія, но мнѣ нужно дополнить ихъ практикой.
   -- Хорошо! понимаю, отвѣтилъ Ван-Бестъ съ легкой гримасой:-- тебѣ хочется работать у меня какъ любителю; но знаешь ли, что такимъ образомъ твоя заработная плата окажется не очень велика.
   -- У меня есть нѣкоторыя средства и я буду доволенъ вознагражденіемъ, какое заслужу.
   Это не очень понравилось Ван-Бесту.
   -- Право, мой милый, продолжалъ онъ:-- твое положеніе будетъ, кажется мнѣ, не совсѣмъ правильное и многіе владѣльцы копей не рѣшились бы, можетъ быть, нанять работника при такихъ условіяхъ... Но ты кажешься молодымъ человѣкомъ честнымъ и разумнымъ, и потомъ я не могу отказать ни въ чемъ тому, кого мнѣ рекомендуетъ господинъ Р. Ты можешь работать какъ хочешь; я сдѣлаю распоряженія на этотъ счетъ. А пока вотъ Антоанъ Робенъ, помощникъ мастера, покажетъ тебѣ все. Слышишь, Робенъ? прибавилъ Ван-Бестъ:-- Леонаръ здѣсь чужой; онъ не знаетъ никого; ты будешь для него хорошимъ товарищемъ, не правда ли?
   -- Да, да, отвѣтилъ Антоанъ, которому, можетъ быть, это порученіе не очень нравилось.
   -- Въ такомъ случаѣ, сказалъ Леонаръ, кланяясь: -- мнѣ остается поблагодарить васъ, господинъ Ван-Бестъ за вашу доброту, и если Антоанъ Робенъ укажетъ мнѣ, гдѣ я найду квартиру со столомъ въ деревнѣ...
   -- Какъ же! отвѣтилъ Антоанъ: -- только не будьте разборчивы.
   -- Я буду не разборчивѣе моихъ будущихъ товарищей; для меня будетъ достаточно того, чѣмъ довольны они.
   -- Пойдемте же со мною. Я возвращаюсь въ деревню и васъ легко будетъ помѣстить.
   -- Вотъ и устроено, сказалъ Ван-Бестъ: -- надѣюсь, Леонаръ, что ты не присоединишься къ разряду дурныхъ углекоповъ... А, ты Антоанъ, не забудь своего обѣщанія.
   Отпущенные такимъ образомъ, оба работника почтительно поклонились. Леонаръ, прежде чѣмъ вышелъ, бросилъ бѣглый взглядъ на Амелію, но она удалилась въ уголъ кабинета, на свое обыкновенное мѣсто, и разбирала кучу писемъ. Однако, какъ только молодые углекопы ушли, она задумчиво вернулась къ отцу.
   -- Этотъ Леонаръ, сказала Амелія съ нѣкоторымъ замѣшательствомъ: -- имѣетъ что-то особенное. Его обращеніе, его разговоръ показываютъ человѣка образованнаго, и я не могу понять...
   -- Полно, дурочка, перебилъ Ван-Бестъ, пожимая плечами: -- ужъ не подозрѣваешь ли ты въ этомъ молокососѣ русскаго князя или англійскаго лорда, который выдалъ себя за уклекопа, для того, чтобы узнать тайны моихъ копей? Леонаръ французъ и, можетъ быть, воспитанъ нѣсколько лучше нашихъ работниковъ, но это не доказываетъ... Словомъ, мы увидимъ его на дѣлѣ, и если поведеніе его покажется намъ подозрительнымъ, мы примемъ мѣры... Но оставимъ это, дѣвочка, продолжалъ Ван-Бестъ совсѣмъ другимъ тономъ: -- у насъ есть другія заботы поважнѣе. Надо узнать, какимъ образомъ мы выйдемъ изъ ужасныхъ затрудненій, которыя окружили насъ со всѣхъ сторонъ. Я очень боюсь, что не вынесу ихъ.
   Отецъ и дочь продолжали разговаривать шепотомъ.
   Леонаръ и Антоанъ вышли изъ павильона хозяина. Они шли на одной линіи, но не рядомъ и не показывали желанія сблизиться. Они были оба озабочены, хотя разными предметами, и каждый какъ-будто забылъ о своемъ спутникѣ.
   Когда они прошли дворъ завода, появленіе Робена произвело нѣкоторое волненіе между работниками, занимавшимися подъ навѣсами. Нѣкоторые подошли и сдѣлали ему по-фламандски краткій вопросъ, на который онъ отвѣтилъ такими же лаконическими словами и на томъ же языкѣ. Однако, удостовѣрившись, что Высокій Леопольдъ не успѣлъ еще распространить между углекопами зловредныя извѣстія, Антоанъ пошелъ съ Леонаромъ въ деревню.
   Первую половину пути тоже молчаніе и таже холодность господствовали между ними. Но потомъ Леонаръ вдругъ вышелъ изъ задумчивости и, обратившись къ своему новому товарищу, сказалъ дружелюбнымъ тономъ:
   -- Ты меня не знаешь, Антоанъ Робенъ, и какъ будто не довѣряешь мнѣ, но послушай: я сейчасъ слышалъ, что ты говорилъ господину Ван-Бесту на счетъ прибавки, требуемой работниками; ты мнѣ показался человѣкомъ честнымъ, здравомыслящимъ и очень привязаннымъ къ тѣмъ, кто доставляетъ тебѣ средства къ жизни... Хочешь, чтобъ мы были друзьями? Ты въ этомъ не раскаешься.
   Онъ протянулъ руку молодому углекопу. Тотъ остановился, посмотрѣлъ прямо въ лицо Леонару и глаза ихъ встрѣтились.. Въ глазахъ Леонара было что-то такое привлекательное и чистосердечное, что Антоанъ не могъ устоять противъ этого.
   -- Хорошо! отвѣтилъ онъ, опустивъ свою жесткую и черную руку въ руку Леонара: -- будь ты десять разъ французикъ, парижанинъ и баринъ, ты можетъ быть хорошій человѣкъ!
   -- Французикъ и парижанинъ, отвѣтилъ Леонаръ смѣясь: -- этого я не опровергаю, потому что я дѣйствительно французъ и жилъ въ Парижѣ, но съ чего ты взялъ, что я баринъ?
   -- Хорошо! отвѣтилъ Антоанъ, мигая и удерживая въ своихъ рукахъ бѣлую руку Леонара: -- неужели ты хочешь меня увѣрить, что этою рукою ты справлялся съ киркой углекопа, съ топоромъ плотника или молоткомъ кузнеца? Эта рука годится только развѣ вараксать перомъ по бумагѣ или трепать по щекѣ хорошенькую дѣвушку.
   -- Въ-самомъ-дѣлѣ? сказалъ Леонаръ, все улыбаясь.
   Этой бѣлой и нѣжной рукой онъ пожалъ руку углекопа безъ видимаго усилія, но такъ сильно, что бѣдный Антоанъ подпрыгнулъ на три фута отъ земли и вскрикнулъ отъ боли.
   -- Что ты объ этомъ думаешь? спросилъ Леонаръ.
   -- Экой кулакъ! сказалъ Антоанъ, махая своей придавленной рукой: -- настоящіе тиски!.. Даже Высокій Леопольдъ не сожметъ такъ крѣпко. Силенъ же ты... Кой чортъ могъ это вообразить? Я принялъ бы тебя за молодого веловѣка, только что разставшагося съ маменькой.
   -- Послушай, товарищъ, на тебя положиться можно, и я признаюсь тебѣ въ томъ, въ чемъ не признаюсь здѣсь никому. Я воспитанъ въ художественной и ремесленной школѣ; слѣдовательно, прежде чѣмъ сталъ работать на заводахъ, а учился у профессоровъ и учителей. Поэтому я не кажусь зачерствѣлымъ, какъ ты, отъ ручной работы, хотя я трудился довольно.
   -- А! ты былъ въ школѣ? спросилъ Робенъ, вытаращивъ глаза.
   -- Да, но не разсказывай этого другимъ; они станутъ дуться на меня и скоро мнѣ здѣсь оставаться будетъ невозможно.
   -- Ты правъ, ты правъ; они не давали бы.тебѣ покоя, но они не узнаютъ ничего, даю тебѣ слово... А! ты былъ въ школѣ? Ты очень счастливъ; а я умѣю только читать, писать и немножко считать; этого было для меня достаточно, чтобъ сдѣлаться подмастерьемъ... Хорошо! Ты найдешь во мнѣ добраго товарища. Прежде я помѣщу тебя въ деревнѣ, потомъ приходи къ намъ; ты увидишь мою мать и Гертруду... Однако, мнѣ пришло въ голову, вдругъ сказалъ Антоанъ, снова остановившись: -- ты вѣдь не влюбишься въ Гертруду?
   -- Надѣюсь, что нѣтъ.
   -- Ты надѣешься... этого недостаточно, надо обѣщать.
   -- Хорошо, я обѣщаю, потому что, кажется, я уже влюбился въ другую женщину.
   Леонаръ подавилъ вздохъ.
   -- Прекрасно; видишь ли, Гертруда хорошенькое, кроткое и добрѣйшее существо... При этомъ искусна какъ волшебница и такъ ухаживаетъ за моей бѣдной больной матерью! Я ее люблю, и если другой станетъ увиваться около нея, предупреждаю тебя, что я раздѣлаюсь съ нимъ по-свойски.
   -- Она, кажется, твоя родственница? разсѣянно спросилъ Леонаръ.
   -- Да, и хотя я называю ее кузиной, она мнѣ родственница въ дальнемъ колѣнѣ. Когда она осиротѣла, она не знала, куда ей укрыться, и мать моя взяла ее къ намъ... Она намъ не въ тягость, потому что она искусная кружевница, потомъ она шьетъ платья, чинитъ тонкія вещи, но въ такой бѣдной деревнѣ, какъ наша, много ли можно заработать?...
   -- Зачѣмъ же ты не женишься на Гертрудѣ, Антоанъ, если любишь ее?
   -- Мнѣ хотѣлось бы, и можетъ быть, съ своей стороны она не отказала бы мнѣ, но моя мать не соглашается. Матушка говоритъ, что это значило бы нищему жениться на нищей, и если пойдутъ дѣти... Словомъ, надо ждать болѣе счастливыхъ временъ.
   -- Они придутъ, отвѣтилъ Леонаръ ободрительнымъ тономъ:-- рано или поздно такимъ славнымъ людямъ какъ ты приходитъ чередъ счастья!
   

III.
СЕМЕЙСТВО РОБЕНЪ.

   Два новые пріятеля скоро дошли до деревни и Антоанъ не вернулся домой прежде чѣмъ помѣстилъ Леонара въ приличной квартирѣ. Квартира эта состояла изъ одной комнаты въ нижнемъ жильѣ, у честныхъ земледѣльцевъ; она была не роскошна и вся мебель состояла изъ узенькой кровати, двухъ соломенныхъ стульевъ, стола, чугунной печки; но все было мелочно-опрятно, какъ вообще во всемъ фламандскомъ краю. Сверхъ того, окна комнаты выходили въ садикъ, о которомъ мы говорили, гдѣ цвѣты смѣшивались съ овощами и огородными растеніями. Послѣ быстраго осмотра, Леонаръ остался доволенъ; потомъ, не торгуясь, къ великому удивленію своего товарища, заплатилъ впередъ за первыя двѣ недѣли. Легко уговорился онъ также съ своими хозяевами насчетъ пищи, которая, судя по небольшой цѣнѣ, обѣщала быть очень умѣренной. Условившись во всемъ, пріятели разстались. Леонаръ остался свободенъ отдохнуть или устроиваться въ своей новой квартирѣ. Робенъ же долженъ былъ немедленно отправиться къ ночнымъ работникамъ, на которыхъ Высокій Леопольдъ могъ употребить свое пагубное вліяніе; но они условились сойтись, нѣсколько часовъ спустя, въ комнатѣ Антоана, возлѣ той, гдѣ жили его мать и Гертруда.
   Какъ Леонаръ употребилъ время въ своемъ скромномъ убѣжищѣ, это все-равно, только въ назначенный часъ онъ явился на свиданіе. Комната Антоана была не удобнѣе и не роскошнѣе его комнаты. Но стѣны были украшены модными гравюрами, возлѣ которыхъ красовалось нѣсколько отвратительныхъ картинокъ, расписанныхъ красной и синей краской, представлявшихъ Вѣчнаго Жида и Женевьеву Брабантскую. Среди этихъ жалкихъ образцовъ народнаго искусства отдѣлялась большая карта полиньискихъ копей. Бывшій распорядитель работъ скопировалъ этотъ планъ съ того, который находился въ кабинетѣ Ван-Беста, и, уѣзжая подарилъ его Антоану, очень гордившемуся подобнымъ сокровищемъ. Наконецъ на кирпичномъ каминѣ съ каждой стороны фаянсоваго горшка виднѣлось нѣсколько кусковъ чернаго сланца, на которыхъ обрисовывались окаменѣлости, принадлежащія къ палеонтологической эпохѣ; это, очевидно, были рѣдкости, собранныя Антоаномъ въ копи.
   Когда Леонаръ вошелъ, Антоанъ сидѣлъ задумавшись и опустивъ голову на обѣ руки.
   -- Для господина Ван-Беста это негодится, а слѣдовательно, и для насъ, сказалъ онъ печально: -- я сейчасъ изъ кабака старухи Бишетъ, гдѣ много собралось работниковъ. Высокій Леопольдъ насказалъ уже имъ разныхъ ужасовъ: будто хозяинъ не хотѣлъ насъ выслушать, будто онъ насъ разругалъ, потомъ постыдно прогналъ. Я старался объяснить все какъ слѣдуетъ, они чуть не проглотили меня; я едва не подрался съ Высокимъ Леопольдомъ, который назвалъ меня лжецомъ... Если я не буду имѣть лучшаго успѣха съ тѣми углекопами, которые выдутъ изъ копи вечеромъ, Богъ знаетъ что случится.
   -- Полно, Антоанъ, не мучься такимъ образомъ, пока бѣда еще не настала. Много я видѣлъ стачекъ, но работники долго раздумываютъ, пока рѣшатся перестать работать, подвергнуть нищетѣ жизнь свою и своей семьи. Право, судя по тому, что я слышалъ утромъ, господинъ Ван-Бестъ не могъ въ настоящихъ обстоятельствахъ согласиться на прибавку, такъ грубо требуемую. Конечно, работники будутъ откладывать до послѣдней минуты... Хочешь, я пойду съ тобою вечеромъ къ старухѣ Бишетъ? Я поговорю съ ними; можетъ быть...
   Антоанъ покачалъ головой.
   -- Это невозможно, возразилъ онъ: -- они тебя не знаютъ, они не видѣли тебя на работѣ; ты покажешься имъ подозрителенъ.
   -- Это правда, они будутъ мнѣ недовѣрять... Лучше подождать, пока мы проведемъ вмѣстѣ нѣсколько дней.
   -- Дадутъ ли тебѣ время познакомиться съ ними? Но ты правъ, Леонаръ, не будемъ сѣтовать, пока не придетъ бѣда; можетъ быть, мы выпутаемся какъ-нибудь.
   Антоанъ оставался въ задумчивости. Леонаръ всталъ и началъ прохаживаться по комнатѣ. Онъ наконецъ остановился предъ каминомъ и съ любопытствомъ осматривалъ куски сланца.
   -- Въ тѣхъ копяхъ, гдѣ ты работалъ, разсѣянно спросилъ Антоанъ: -- встрѣчалъ ли ты подобныя вещи? Это отпечатокъ растеній, неизвѣстныхъ никому.
   -- Неизвѣстныхъ никому? Полно! Вотъ кора допотопнаго дерева Sigillaria loevigata, потомъ папоротникъ, растущій деревомъ, Neoropteris heterophilla, потомъ Lepidodendron...
   -- Боже! ты говоришь по-латыни...
   -- О! только нѣсколько словъ, отвѣтилъ Леонаръ, нѣсколько смутившись:-- надо же называть эти растенія по-латыни, такъ какъ у нихъ нѣтъ французскаго названія. Подобные отпечатки часто встрѣчаются въ копяхъ Сент-Этьенскихъ, Авейронскихъ и даже Анзенскихъ, гдѣ я работалъ мимоходомъ, и я слышалъ, какъ инженеръ ихъ называлъ.
   Эти объясненія очаровали Антоана, который наивно продолжалъ:
   -- Какой ты ученый! Никто здѣсь не могъ сказать мнѣ именъ этихъ угольныхъ цвѣтовъ... Но пойдемъ къ моей матери, прибавилъ онъ, вставая въ свою очередь:-- ты познакомишься съ нею и съ Гертрудой, потомъ я вернусь въ кабакъ, гдѣ собираются углекопы. Я слышу колоколъ; люди поднимутся наверхъ; мнѣ надо первому ихъ увидать, а то Высокій Леопольдъ опять все испортитъ.
   -- Я готовъ, поспѣшно сказалъ Леонаръ.
   Имъ только надо было пройти довольно темный корридоръ и они вошли въ комнату, занимаемую вмѣстѣ старухой Робенъ и Гертрудой.
   Двѣ кровати съ саржевыми занавѣсками стояли рядомъ. На одной лежала старуха; подпираемая подушками, она чинила бѣлье; это была мать Робена. Нѣсколько лѣтъ уже страдая параличомъ въ ногахъ, она не вставала никогда; ея молодая родственница и сынъ оказывали ей самыя нѣжныя попеченія.
   Гертруда работала у стола, на которомъ стояли подушки для плетенья кружевъ съ коклюшками и булавками. Гертруда была невысока, но полна и стройна; ея свѣжее и румяное лицо имѣло выраженіе пріятное и веселое. Вкусъ и изящная простота ея одежды возбуждали зависть во всѣхъ деревенскихъ женщинахъ, а между тѣмъ Гертруда не прибѣгала къ посторонней помощи во всемъ, что касалось ея тоалета. Она сама кроила и шила свои платья, стирала и гладила манишки и чепчики. Она находила еще время держать въ порядкѣ домъ, приготовлять обѣдъ, не неглижируя вмѣстѣ съ тѣмъ кружевной работой, которой было достаточно для ея скромныхъ потребностей. Съ утра до вечера слышалось брянчанье ея коклюшекъ, и между тѣмъ какъ ея пальцы порхали съ изумительной легкостью, сплетая брюссельское кружево, она смѣялась, пѣла; она была радостью этой смиренной семьи.
   Веселость эта тѣмъ была похвальнѣе, что старуха Робенъ не всегда была въ духѣ. Не будучи зла, мать Антоана иногда бывала ворчлива, немножко взыскательна, какъ всѣ больные, и разумѣется ея деспотизмъ сказывался на сынѣ и Гертрудѣ. Однако бѣдная кружевница не унывала и не жаловалась никогда; предупредительная и внимательная, она терпѣливо выносила ворчливость родственницы, которая впрочемъ иногда сознавалась въ своей несправедливости и расточала ей изъявленія любви.
   Когда вошли оба углекопа, разбитая параличомъ старуха сдѣлала видъ, будто не примѣчаетъ, что сынъ ея не одинъ, и сказала ему брюзгливымъ тономъ, переставъ работать:
   -- Какъ это, Антоанъ, ты еще не снялъ праздничнаго платья! О чемъ это ты думаешь?
   -- Матушка, отвѣтилъ Антоанъ съ замѣшательствомъ:-- это правда, но такъ какъ барышня Амелія должна прійти сюда сегодня...
   -- А! барышня придетъ сегодня, повторила старуха, лицо которой просіяло:-- она вѣрно мнѣ принесетъ... Добрая и милая барышня!.. Однако, лѣнтяй, ты не былъ сегодня въ шахтѣ и потерялъ день. Все это скажется, когда придетъ срокъ жалованью.
   -- Что же дѣлать? Меня выбрали вмѣстѣ съ Высокимъ Леопольдомъ говорить съ господиномъ Ван-Бестомъ на счетъ прибавки жалованья.
   -- Да, да, хорошее дѣло поручили тебѣ! А заплатятъ ли булочнику и пивовару, которые грозятъ перестать давать намъ въ долгъ? Да сжалится надъ нами святая Дѣва!
   Антоанъ, для отвлеченія, поспѣшилъ представить Леонара, какъ новичка, котораго ему рекомендовалъ самъ господинъ Ван-Бестъ, и какъ искуснаго работника, который зналъ разныя разности и даже по-латыни.
   -- По-латыни? повторила больная угрюмымъ тономъ:-- а за это будутъ ли ему платить дороже?
   Однако новый знакомецъ не слишкомъ не нравился старухѣ Робенъ, потому что она сказала ему нѣсколько вѣжливыхъ словъ. Леонаръ съ своей стороны узналъ о здоровьи доброй женщины, терпѣливо выслушалъ подробности о томъ, какъ сдѣлалась съ нею болѣзнь, и такимъ образомъ чрезъ нѣсколько минутъ сошелся прекрасно съ матерью своего товарища.
   Въ это время Антоанъ и Гертруда разговаривали шепотомъ. Молодая дѣвушка смѣялась по обыкновенію, проворно переберая коклюшками. Скоро углекопъ отвелъ Леонара къ веселой кружевницѣ.
   -- Дай мнѣ руку, кузина Гертруда, сказалъ онъ: -- Леонаръ добрый малый и обѣщалъ мнѣ... все-равно, что бы тамъ ни было... Это мой другъ; дай ему руку.
   -- Пожалуй, отвѣтила безцеремонно Гертруда, положивъ свою маленькую руку въ руку Леонара:-- но одинъ разъ не въ счетъ, и когда твой пріятель выйдетъ изъ шахты, надѣюсь, что онъ не станетъ требовать отъ меня этого.
   -- Почему же?
   -- Ваше ремесло черное, а мое бѣлое... Антоанъ вамъ скажетъ, какъ я его прогоняю, когда онъ приходитъ изъ копи и хочетъ подойти ко мнѣ на три шага... Для такой работы надо опасаться угольной пыли!
   Съ наивной гордостью она показала кружевную полосу, которая казалась достойною украшать герцогиню. Леонаръ сталъ хвалить богатую работу.
   -- Надо очень стараться, чтобы успѣть такимъ образомъ, продолжала Гертруда съ торжествомъ, торопясь однако сложить свою работу:-- даже достаточно дыханія нѣкоторыхъ работницъ, чтобы загрязнить кружево. Жмите же послѣ этого руку углекопамъ!
   Она прибавила, опять зашевеливъ коклюшками:
   -- У меня уже полметра готово, а если я успѣю кончить, мы разбогатѣемъ и многое, невозможное теперь, сдѣлается возможнымъ тогда.
   -- Ахъ, да! сказалъ Антоанъ съ глубокимъ вздохомъ.
   -- А пока, продолжала старушка Робенъ своимъ ворчливымъ тономъ:-- ты заработываешь только двадцать су въ день и знаешь, куда ихъ тратить... Только бы не вздумали дѣлать кружева машинами, какъ прядутъ шерсть и ленъ, что раззорило много дѣвушекъ, работавшихъ прялкой и веретеномъ.
   -- Ужъ пробовали, да не удалось, тетушка! вскричала Гертруда:-- пока знатныя городскія дамы будутъ носить хорошія кружева, надо будетъ обращаться къ кружевницамъ.
   Разговоръ продолжался весело. Антоанъ, услыхавъ на улицѣ громкіе голоса, всталъ съ своего мѣста.
   -- Вотъ углекопы возвращаются изъ шахты, сказалъ онъ поспѣшно:-- они вѣрно соберутся у старухи Бишетъ. Надо идти туда скорѣе... Ты, Леонаръ, оставайся, если хочешь, побесѣдовать съ матушкой и Гертрудой.
   Это приглашеніе, повидимому, согласовалось съ тайнымъ желаніемъ Леонара, который поспѣшилъ принять его. Когда Антоанъ направлялся къ двери, мать закричала ему:
   -- Не трать деньги на вино у Бишетъ!
   -- Не бойтесь... у меня есть хорошія причины ничего не тратить, отвѣтилъ Антоанъ съ улыбкой и убѣжалъ.
   Отсутствіе его было довольно продолжительно, но старушка Робенъ и Гертруда не успѣли этого примѣтить. Леонаръ съ непринужденностью и тактомъ, необыкновенными въ человѣкѣ его званія, нашелъ способъ разговаривать съ обѣими о томъ, что могло быть для нихъ пріятнѣе. Между тѣмъ какъ своими остротами онъ смѣшилъ Гертруду, старуху онъ очаровывалъ своими понятіями о порядкѣ и экономіи, а также и уваженіемъ, которое ей оказывалъ. Къ вечеру тихо постучались въ дверь. Леонаръ вздрогнулъ и замолчалъ.
   -- Это должно быть барышня, сказала Гертруда, переставъ работать.
   Дѣйствительно, вошла Амелія Ван-Бестъ.
   На ней былъ извѣстный уже намъ костюмъ; она прибавила къ нему только соломенную шляпку и легкую мантилью. На рукѣ у ней висѣлъ бархатный мѣшокъ, въ которомъ лежала провизія.
   -- Здравствуйте, мадамъ Робенъ; здравствуй, Гертруда, сказала она, положивъ на стулъ мантилью и мѣшокъ.-- Какъ! Антоанъ, вы уже воротились?
   Она тотчасъ примѣтила, что темнота въ комнатѣ обманула ее: предъ нею почтительно стоялъ не Антоанъ.
   -- А! это мосье Леонаръ! сказала она съ замѣшательствомъ:-- но гдѣ же Антоанъ?
   Ей сказали, почему углекопъ былъ въ отсутствіи.
   -- Въ такомъ случаѣ я подожду его.
   Она раскрыла свой мѣшокъ и вынула оттуда бутылку стараго вина, банку съ вареньемъ и холодную дичь. Она все это положила возлѣ больной, говоря:
   -- Это для васъ, мадамъ Робенъ.
   Потомъ, поискавъ въ другомъ отдѣленіи бархатнаго мѣшка, она вынула оттуда свертокъ тонкаго бѣлья.
   -- А вотъ это работа для Гертруды, прибавила она.
   Пока больная благодарила, Гертруда сказала съ своей обыкновенной веселостью:
   -- Право, барышня, вы однѣ даете мнѣ гладить въ Полиньи; я всегда подозрѣвала, что вы носите воротнички и рукавчики только для того, чтобы давать мнѣ стирать и гладить.
   -- Кто знаетъ, моя бѣдная Гертруда, отвѣтила Амелія Ван-Бестъ меланхолически:-- долго ли еще мнѣ будетъ позволительна эта роскошь.
   Дружескій разговоръ начался между нею и обѣими женщинами, когда вернулся Антоанъ. Бѣдный молодой человѣкъ запыхался, однако Амелія не дала ему времени перевести духъ.
   -- Ну что же было? спросила она.
   -- Ничего хорошаго; этихъ работниковъ также уговорить нельзя... Если господинъ Ван-Бестъ не согласится на требуемую прибавку, они рѣшились прекратить работы.
   -- Возможно ли это? съ уныніемъ сказала Амелія.-- И вы знаете, когда они хотятъ привести въ исполненіе этотъ планъ?
   -- Боже мой! многіе, между которыми находился Высокій Леопольдъ, хотѣли, чтобы завтра же ни одинъ углекопъ не спускался въ шахту. Не будучи въ состояніи добиться другого, я выпросилъ, чтобы продолжали по-крайней-мѣрѣ нѣсколько дней, чтобы дать господину Ван-Бесту время подумать. Сначала-было раскричались, но Николай и старикъ Топферъ пришли ко мнѣ на помощь и растолковали другимъ, что необходимо не торопиться; наконецъ рѣшили не останавливать роботы до конца второй недѣли, потому что предъ началомъ стачки работники не прочь получить какъ можно больше денегъ. Стало быть, намъ остается еще десять дней и, можетъ быть, до-тѣхъ-поръ господинъ Ван-Бестъ придумаетъ какой-нибудь способъ удовлетворить углекоповъ.
   -- Ахъ! никакого способа нельзя придумать, печально сказала Амелія:-- мы теперь находимся въ кризисѣ; еслибъ наши работники захотѣли потерпѣть, все еще можно бы поправить, но стачка ихъ непремѣнно доведетъ насъ до раззоренія. Отецъ мой имѣлъ однако прекрасные планы; онъ хотѣлъ выстроить для своихъ работниковъ образцовыя деревни, какія уже существуютъ въ нѣкоторыхъ окрестныхъ копяхъ, гдѣ семейства будутъ прекрасно помѣщаться за самую умѣренную плату. Кромѣ того, выстроили бы магазины, откуда работники могли бы имѣть по настоящей цѣнѣ провизію и самые необходимые предметы; такимъ образомъ положеніе всѣхъ участвовавшихъ въ полиньинскихъ копяхъ сдѣлалось бы гораздо счастливѣе... И не думайте, чтобы это были воздушные замки; планы и смѣты составлены; если положеніе дѣлъ сдѣлается благопріятнѣе, чрезъ годъ, а можетъ быть и чрезъ нѣсколько мѣсяцевъ, все это приведется въ исполненіе... А пока заклинаю васъ, Антоанъ, не пренебрегайте ничѣмъ, чтобы заставить работниковъ отказаться отъ ихъ пагубнаго намѣренія. Повидайтесь съ Николаемъ, повидайтесь съ Топферомъ, если они благопріятно расположены... Я надѣюсь также, продолжала Амелія Ван-Бестъ, бросивъ на Леонара робкій взглядъ: -- что вашъ новый товарищъ захочетъ вамъ помогать.
   Леонаръ повторилъ, для успокоенія, что стачки такого рода не всегда удаются и что обыкновенно въ послѣднюю минуту работники ссорятся между собою.
   -- Къ несчастью, продолжалъ Антоанъ:-- я боюсь, что на этотъ разъ дѣло будетъ не такъ; слово дано, кто откажется, будетъ разорванъ на части.
   -- Ты однако, Антоанъ, сказала его мать строгимъ тономъ: -- не шевелись, хотя тебѣ бы пришлось одному спуститься въ шахту. Помни милости господина Ван-Беста и его дочери, помни въ особенности, что твоей матери нужна твоя работа и что если этой работы у тебя не будетъ, то намъ останется только умереть съ голода.
   -- Матушка, отвѣтилъ Антоанъ съ уныніемъ: -- еслибъ я и пренебрегъ угрозами, какую пользу сдѣлаетъ это господину Ван-Бесту? Можетъ ли онъ продолжать работы съ пятнадцатью или двадцатью работниками, которые можетъ быть останутся ему вѣрны? Если даже половина работниковъ отстанетъ, то останется только погасить огни и остановить машины, потому что разработка сдѣлается во сто разъ убыточнѣе.
   -- Это правда, прошепталъ Леонаръ.
   -- Да, это истинная правда, сказала Амелія.
   -- Что же тогда дѣлать? Боже мой, продолжала старушка Робенъ, поднявъ руки къ небу: -- нуждаться въ необходимомъ въ мои лѣта!
   Наступила минута молчанія; было уже такъ темно, что дѣйствующія лица этой сцены могли съ трудомъ видѣть другъ друга. Амелія Ван-Бестъ встала и надѣла мантилью.
   -- Папа ждетъ меня, сказала она: -- и вѣрно съ большимъ нетерпѣніемъ желаетъ знать, какъ работники приняли его отказъ... Ну, Антоанъ, продолжала она:-- не забудьте моихъ просьбъ и воспользуйтесь съ усердіемъ и настойчивостью тою отсрочкою, которую намъ оставляютъ. Я буду приходить сюда каждый вечеръ, узнавать что происходитъ. Если вамъ неудастся, я сама намѣрена сдѣлать попытку, которая, можетъ быть, произведетъ хорошія послѣдствія.
   -- Вы? спросилъ Антоанъ съ удивленіемъ: -- какой же у васъ планъ?
   -- Узнаете, когда придетъ время, потому что мнѣ понадобится ваша помощь.
   Не желая объясняться подробнѣе, она простилась съ больною Гертрудой, потомъ сдѣлала дружескій знакъ обоимъ углекопамъ и вышла.
   Послѣ ея ухода, Леонаръ также скоро ушелъ. Онъ казался очень озабоченъ, но вѣжливо попросилъ позволенія у старушки Робенъ навѣстить ее, насказалъ, любезныхъ словъ Гертрудѣ и оставилъ ихъ обѣихъ въ восторгѣ отъ новаго друга дома.
   Антоанъ проводилъ Леонара до его квартиры, находившейся на другомъ концѣ деревни. Настала ночь и тамъ-и-сямъ виднѣлись огни паровыхъ машинъ, какъ маяки разбросанные по полю. Проходя мимо кабака старухи Бишетъ, оба углекопа услыхали горячій споръ.
   -- Вотъ крикуны и пьяницы справляютъ свой шабашъ, сказалъ Антоанъ съ унылымъ видомъ:-- какъ это кончится? Очень дурно, я боюсь... Ахъ, Леонаръ, ты выбралъ дурную минуту искать работы въ полиньинскихъ копяхъ!
   Леонаръ молчалъ и продолжалъ идти.
   -- Не правда ли, сказалъ онъ наконецъ, какъ будто не слыхалъ замѣчанія своего товарища: -- что Амелія Ван-Бестъ самая красивая, самая умная и въ тоже время самая добрая и мужественная дѣвушка на свѣтѣ?
   Антоанъ съ удивленіемъ посмотрѣлъ на него, но Леонаръ, не ожидая отвѣта, пожалъ ему руку и поспѣшно прибавилъ:
   -- До завтра, Антоанъ; мы увидимся въ шахтѣ.
   Онъ поспѣшно вошелъ въ свою квартиру.
   

IV.
ПЛАНЪ АМЕЛІИ.

   Прошло нѣсколько дней и таинственный Леонаръ сдѣлалъ въ полиньиской копи самый блистательный дебютъ. Онъ соединялъ съ необыкновенною силой изумительную ловкость, дѣятельность и глубокое знаніе всего, что касалось его профессіи. По инструкціямъ Ван-Беста, его не опредѣлили къ особенной работѣ; его считали волонтеромъ и, по выраженію самого хозяина, какъ бы "любителемъ". Онъ могъ выбирать дѣло какое хотѣлъ, и мы должны прибавить, что онъ всегда выбиралъ самое трудное и самое нужное. Онъ съ одинаковой ловкостью управлялся киркой, топоромъ и зондомъ. Часто онъ указывалъ своимъ товарищамъ способы проще и быстрѣе употребляемыхъ ими и всегда былъ готовъ подать примѣръ. Онъ исполнялъ работу четырехъ обыкновенныхъ работниковъ и Антоанъ Робенъ гордился успѣхами своего друга.
   Каждый вечеръ Леонаръ и Антоанъ вмѣстѣ выходили изъ копи. Тѣ, которые видѣли ихъ такими щеголями въ тотъ день, когда началась эта исторія, не могли бы ихъ узнать, когда они шли по деревнѣ, возвращаясь домой. Руки ихъ, лица и одежда были черны отъ угля; но на сколько другіе углекопы по привычкѣ были равнодушны къ этому, на столько Леонаръ, по окончаніи работы, спѣшилъ снять эту профессіональную ливрею. Воротившись, онъ тотчасъ запирался въ своей комнатѣ и чрезъ четверть часа выходилъ въ скромномъ костюмѣ, извѣстномъ намъ, съ такими чистыми руками, волосами, бородой, лицомъ, какъ будто никогда не бывалъ въ шахтѣ. Каждый вечеръ отправлялся онъ къ мадамъ Робенъ, куда и Амелія приходила въ свою очередь, и можетъ быть онъ былъ не прочь показываться со всѣми своими преимуществами предъ очаровательной дочерью владѣльца копи.
   На другой день послѣ его пріѣзда въ Полиньи большой чемоданъ съ ближайшей станціи желѣзной дороги былъ привезенъ къ нему. Чемоданъ этотъ оставался постоянно запертъ; пріятель Антоанъ, немножко любопытный, подмѣтилъ, что это какія-то большія книги, непонятныя для него какъ тарабарщина. Антоанъ не могъ сомнѣваться, что Леонаръ такой же углекопъ, какъ тѣ, труды, грубую пищу и суровый образъ жизни которыхъ онъ раздѣлялъ; однако, этотъ чемоданъ, такъ герметически запертый, заставилъ его призадуматься. Что могло заключаться въ немъ? Изъ всѣхъ таинственностей, окружавшихъ страннаго Леонара, ни одна такъ не занимала честнаго углекопа.
   Въ такомъ положеніи находились дѣла наканунѣ дня, назначеннаго работниками для прекращенія работъ. Вечеромъ Амелія пришла ранѣе обыкновеннаго къ старушкѣ Робенъ; она была очень взволнована; глаза ея имѣли лихорадочный блескъ. Она знала, что днемъ Антоанъ и Леонаръ должны были попытаться на послѣднее усиліе, чтобы уговорить углекоповъ, и она съ безпокойствомъ ждала результата этого рѣшительнаго шага. Когда явились оба углекопа, она поспѣшила ихъ разспросить.
   -- На этотъ разъ все погибло, печально отвѣтилъ Антоанъ: -- работники, взволнованные краснорѣчивыми рѣчами развѣдчика, не хотѣли уступить; всѣ дали формальное обязательство бросить работы въ воскресенье вечеромъ, послѣ расплаты, если господинъ Ван-Бестъ не согласится на прибавку.
   -- Вы однако объясняли имъ...
   -- Антоанъ ничѣмъ не пренебрегъ, что могло бы ихъ убѣдить и тронуть, сказалъ Леонаръ. въ свою очередь: -- но они непріятно возбуждены... Нѣкоторые между ними показались мнѣ убѣждены, но скованные солидарностью, господствующей между работниками, они съ сожалѣніемъ послѣдуютъ примѣру другихъ. Притомъ, большая часть убѣждена, что послѣ трехъ дней всеобщей остановки господинъ Ван-Бестъ по необходимости приметъ ихъ условія.
   -- Онъ не приметъ ихъ, сказала Амелія горячо:-- онъ не можетъ ихъ принять, повторяю вамъ, эта стачка насъ раззоритъ. Отецъ мой умретъ отъ этого... Подъ своей холодной наружностью это человѣкъ съ сердцемъ, и когда это великолѣпное заведеніе, которое устроилъ мой дѣдъ, которымъ онъ самъ управлялъ такъ почетно столько лѣтъ, въ которомъ лежитъ огромный капиталъ, перейдетъ въ другія руки, онъ не захочетъ пережить... Вотъ награда цѣлой жизни, трудовой и честной!
   Рыданія прервали ея слова; у всѣхъ присутствующихъ были слезы на глазахъ. Скоро Амелія отерла глаза и продолжала съ твердостью:
   -- Пора привести въ исполненіе задуманный мною планъ. Можетъ быть, онъ неудастся, но я обязана для моего отца и для себя самой рѣшиться на испытаніе... Друзья мои, вы согласны мнѣ помогать?
   -- О чемъ идетъ дѣло? спросилъ Антоанъ Робенъ.
   -- Мнѣ часто говорили, что я имѣю вліяніе на работниковъ и что многіе привязаны ко мнѣ изъ признательности. Дѣйствительно, съ-тѣхъ-поръ какъ я вышла изъ монастыря, чтобы помогать моему отцу въ его тяжелыхъ трудахъ, я имѣла случай оказать услугу многимъ нашимъ работникамъ или ихъ семействамъ. Всякій больной или ушибенный видѣлъ меня у своего изголовья; я помогала, по мѣрѣ моихъ силъ и средствъ, ихъ женамъ и дѣтямъ. Теперь мнѣ надо потребовать награды за эти благодѣянія, которыя я разливала вокругъ себя безъ тайной мысли, слушаясь только вдохновеній моего сердца. Завтра я сама спущусь въ копь, въ то время, когда тамъ соберутся работники, и постараюсь растолковать имъ, какъ опасно ихъ упорство. Я напомню имъ мои прошлыя услуги, я постараюсь ихъ смягчить, я буду ихъ умолять... Они должны быть очень упрямы или злы, если не согласятся на мои просьбы.
   Глубокое молчаніе послѣдовало за этимъ признаніемъ; каждый разсчитывалъ возможность на успѣхъ, представляемую планомъ Амеліи.
   -- Барышня, наконецъ робко сказалъ Антоанъ:-- ваша мысль можетъ быть недурна; васъ дѣйствительно очень любятъ углекопы; не многіе изъ нихъ не обязаны вамъ чѣмъ-нибудь. Но, къ несчастью, нѣкоторые, какъ напримѣръ Высокій Леопольдъ, очень раздражены; они способны...
   -- Какого оскорбленія можетъ бояться дѣвица Ван-Бестъ со стороны работниковъ своего отца? съ жаромъ вскричалъ Леонаръ:-- по моему мнѣнію, самые глупые и самые запальчивые не будутъ въ состояніи сопротивляться ей ни минуты, когда она будетъ съ ними говорить, какъ говорила сейчасъ съ нами, когда она обратится къ ихъ разсудку, къ ихъ правосудію, къ ихъ признательности. Работники люди добрые, они легко воспламеняются и въ хорошемъ, и въ дурномъ; я увѣренъ, что трогательный голосъ мадмоазель Ван-Бестъ будетъ услышанъ... А если неравно найдутся какіе-нибудь негодные и смѣлые, которые забудутъ должное къ ней уваженіе, развѣ не будетъ тамъ тебя и меня, Антоанъ, чтобы образумить дерзкихъ?
   -- Конечно! конечно!
   -- Если мосье Леонаръ одобряетъ мой планъ, сказала Амелія съ удовольствіемъ, которое не старалась скрывать: -- я надѣюсь на успѣхъ... Ну, друзья мои, я разсчитываю, что вы спуститесь вмѣстѣ со мною въ шахту... Но это еще не все, прибавила она съ нѣкоторымъ замѣшательствомъ: -- было бы непріятно одной женщинѣ находиться между углекопами; еслибы Гертруда согласилась идти со мною...
   -- Охотно, поспѣшно отвѣтила Гертруда:-- мнѣ не въ первый разъ спускаться въ шахту... Да, я пойду съ вами, хоть бы мнѣ пришлось послѣ того три дня не трогать кружевъ... Вы увидите, какъ я храбра... Потомъ, я немножко знакома съ Высокимъ Леопольдомъ, который по воскресеньямъ на танцахъ вѣчно шатается около меня; если онъ осмѣлится возвысить голосъ въ вашемъ присутствіи, я беру на себя отвѣтить ему...
   -- О! ужъ этому-то не бывать, кузина Гертруда, сказалъ Антоанъ:-- Высокій Леопольдъ такой грубіянъ...
   -- А со мною кто же останется? застонала больна я: -- пока Гертруда отправится въ шахту, развѣ меня бросятъ одну?
   Амелія поспѣшила сказать старухѣ Робенъ, что она пришлетъ къ ней свою ключницу посидѣть съ нею до возвращенія Гертруды.
   -- Благодарю, добрая барышня, сказала больная.-- Ахъ! я даю обѣщаніе поставить свѣчу святой Бодрю въ тотъ день, когда хозяинъ и работники согласятся.
   Условились еще въ нѣкоторыхъ распоряженіяхъ для завтрашняго дня и Леонаръ прибавилъ:
   -- Конечно, вы сообщили о вашихъ намѣреніяхъ господину Ван-Бесту и онъ одобряетъ ихъ?
   -- Онъ? Боже милосердый! онъ не знаетъ ничего, и если догадается о моемъ намѣреніи, онъ воспротивится всѣми силами. Одна мысль, что его возлюбленная дочь можетъ унизиться... Къ счастью, завтра днемъ онъ долженъ ѣхать въ городъ, чтобы взять у банкира деньги на расплату. Во время его отсутствія мы можемъ дѣйствовать, а когда онъ воротится, мы давно выйдемъ изъ шахты... Итакъ, до завтра, мои друзья... Не говорите никому, на что я рѣшилась, но я разсчитываю на васъ... Можетъ быть, впослѣдствіи я буду имѣть случай доказать вамъ мою признательность.
   Она ушла. Скоро и оба углекопа простились съ Гертрудой и старухой Робенъ. Леонаръ пошелъ съ Антоаномъ въ его комнату и сказалъ ему:
   -- Когда я пораздумалъ, мнѣ не совсѣмъ нравится намѣреніе Амеліи Ван-Бестъ спуститься въ шахту. Сначала рыцарская рѣшимость этой благородной дѣвушки прельстила меня, но теперь я не могу преодолѣть нѣкоторыхъ опасеній...
   -- Какихъ же, Леонаръ?
   -- Мало ли какихъ? Въ угольныхъ копяхъ случается столько несчастій...
   -- Въ умѣ ли ты? Уже полгода въ нашихъ галереяхъ не было ни обваловъ, ни наводненій, ни пожаровъ. Странно было бы, чтобъ именно въ ту минуту, какъ эти бѣдныя дѣвушки спустятся въ шахту, случилось несчастье...
   -- Ты правъ, вполнѣ правъ, однако я не могу прогнать нѣкоторыхъ мыслей... Антоанъ, продолжалъ Леонаръ, сжимая руку своего друга: -- готовъ ли ты на все, даже пожертвовать своей жизнью, если нужно, чтобы защитить Амелію Ван-Бестъ, когда она будетъ подъ нашей защитой?
   -- Конечно, вѣдь Гертруда будетъ вмѣстѣ съ нею и одна не можетъ подвергнуться опасности безъ того, чтобы въ этомъ не участвовала другая.
   -- Правда, а ты любишь Гертруду, какъ... Ну, Антоанъ, у насъ вдвоемъ достанетъ силъ, чтобы защитить ихъ отъ всѣхъ случайностей; оставимъ же все на волю Божію; Онъ поможетъ намъ!
   Разговаривая такимъ образомъ, Леонаръ остановился предъ планомъ копей, прибитымъ къ стѣнѣ.
   -- Антоанъ, спросилъ онъ:-- вѣренъ этотъ планъ?
   -- Совершенно вѣренъ, хотя немножко старъ; нѣсколько новыхъ галерей не обозначено тутъ; но работы, брошенныя давно, старательно обозначены.
   -- Въ такомъ случаѣ, я возьму, если ты позволишь, этотъ планъ, чтобы изучить его, и обѣщаю тебѣ отмѣтить новыя галереи, извѣстныя мнѣ.
   -- Какъ! ты умѣешь также чертить планы? съ восторгомъ спросилъ Антоанъ.
   Его товарищъ только улыбнулся и, навернувъ планъ на ту палку, къ которой онъ былъ прибитъ, взялъ его съ собой. Почти всю слѣдующую ночь въ его комнатѣ виднѣлся огонь и по этому случаю его хозяйка разсказывала съ гордостью, что никто въ деревнѣ не сожигалъ столько масла и свѣчей, какъ Леонаръ.
   Утро прошло спокойно и насталъ часъ, когда работники подземныхъ галерей, также какъ и тѣ, которые работали на поверхности земли, имѣли привычку отдыхать, часъ назначенный Амеліей Ван-Бестъ для исполненія своего плана. Когда колоколъ въ копи подалъ сигналъ къ прекращенію работъ, Леонаръ и Антоанъ отправились къ зданію, въ которомъ находилась большая шахта и гдѣ Амелія съ Гертрудой должны были присоединиться къ мимъ.
   Зданіе это, очень высокое и кирпичное, имѣло полукруглыя окна, какъ въ нѣкоторыхъ церквахъ. Кромѣ шахты, въ немъ находились машины. Внутри все было черно, мрачно, безпрерывно слышался шумъ колесъ, шипѣніе пара, брянчанье колокольчиковъ, отъ которыхъ у небывалаго посѣтителя закружилась бы голова. Но вниманіе болѣе всего привлекала большая яма, изъ глубины которой раздавался еще болѣе странный шумъ, и куда опускались съ брянчаніемъ машины съ вагонами для угля или для самихъ углекоповъ.
   Зрѣлище это было такъ знакомо Леонару и Автоану, что они не обращали на него ни малѣйшаго вниманія; притомъ большая часть машинъ не дѣйствовала въ эту минуту и относительная тишина господствовала въ этомъ преддверіи копи. Молодые люди подошли къ машинисту, который, сидя на толстыхъ дубовыхъ доскахъ, ѣлъ свой скромный полдникъ, и шепотомъ разспросили его. Безъ сомнѣнія, отвѣты его были удовлетворительны, потому что они скоро отошли нѣсколько поодаль, чтобы уклониться отъ вниманія незанятыхъ работниковъ, составлявшихъ живописныя группы около шахты.
   Антоанъ былъ въ рабочемъ платьѣ, почернѣвшемъ отъ угля, по обыкновенію. Леонаръ тоже былъ въ костюмѣ углекоповъ, изъ толстаго холста, кожаной шляпы и съ такимъ же поясомъ; но костюмъ этотъ былъ опрятенъ, какъ-будто былъ надѣтъ въ первый разъ. Эта опрятность возбуждала удивленіе и отчаяніе бѣднаго Антоана, который говорилъ себѣ:
   "Какъ же это онъ дѣлаетъ? Ахъ! еслибъ я могъ явиться такимъ образомъ предъ Гертрудой, какъ она полюбила бы меня! Точно будто онъ перемѣняетъ платье каждый день... Должно быть, оно лежитъ въ томъ большомъ чемоданѣ, который у него постоянно подъ замкомъ... Чортъ меня побери, если я понимаю этого человѣка!"
   Скоро явились Амелія Ван-Бестъ и Гертруда. Амелія присоединила къ своей обыкновенной одеждѣ крошечную шляпку изъ черной соломы, форма которой напоминала шляпу углекоповъ, и шелковую кофту, которая могла защитить ее отъ водяныхъ каплей, часто просачивающихся въ галереѣ. Гертруда закрыла свое лукавое личико шерстяной мантильей въ родѣ испанской, употребляемой фландрскими крестьянками. И та и другая казались нѣсколько взволнованы, но между тѣмъ какъ волненіе Амеліи Ван-Бестъ обнаруживалось умноженіемъ сдержанности и серьезности, кружевница, напротивъ, какъ-то странно и нервно хохотала. Леонаръ и Антоанъ пошли на встрѣчу Амеліи.
   -- Вы все-таки рѣшаетесь? спросилъ Леонаръ.
   -- Почему же нѣтъ? Этотъ поступокъ предписываетъ мнѣ крайняя необходимость.
   -- Хорошо.
   Леонаръ занялся послѣдними приготовленіями.
   -- Вы знаете, барышня, продолжала Гертруда: -- что намъ въ шахтѣ надо будетъ пойти къ статуѣ изъ угля, которую углекопы называютъ Черной Дѣвой. Обыкновенно тѣ, которые спускаются въ шахту, ходятъ читать Отче нашъ и Богородица предъ Черной Дѣвой, и углекопы не простятъ намъ, если мы этого не исполнимъ.
   -- Это правда, барышня, прибавилъ Антоанъ, который былъ наивно набоженъ, какъ всѣ уроженцы того края: -- вы дурно расположите углекоповъ, если не выкажете набожности къ Черной Дѣвѣ... Увѣряютъ, что она дѣлала чудеса.
   -- Конечно, мы пойдемъ помолиться покровительницѣ копей, отвѣтила Амелія Ван-Бестъ, вздыхая: -- и пусть ее исполнитъ горячую мольбу, съ которою я намѣрена обратиться къ ней!
   Во время этого разговора Леонаръ поставилъ на рельсы маленькій вагонъ, довезъ его до отверзтія и, по данному знаку, зацѣнщики поспѣшили прикрѣпить его къ цѣпи. Вагонъ этотъ, повидимому, старательно былъ вычищенъ для этого случая и въ него положили двѣ дощечки, чтобы Амеліи Ван-Бестъ и ея подругѣ было удобно сѣсть.
   -- Благодарю, Антоанъ, сказала Гертруда своему кузену: -- на этотъ разъ вы любезны... Теперь не такъ, какъ въ тотъ день, когда мнѣ пришлось спускаться въ вагонѣ, до такой степени наполненномъ угольной пылью, что я кашляла цѣлую недѣлю.
   -- Признаюсь, это придумалъ не я, а Леонаръ, отвѣтилъ Антоанъ, немножко сконфузившись: -- онъ цѣлое утро приготовлялъ этотъ вагонъ.
   -- Благодарю, Леонаръ, прошептала Амелія Ван-Бестъ.
   Оба углекопа пошли въ уголъ зданія, гдѣ находились фонари. Тамъ въ пыльной нишѣ виднѣлась грубая деревянная статуэтка, первоначальный цвѣтъ которой исчезъ подъ слоемъ угля. Эта статуэтка представляла святую Варвару, внушавшую углекопамъ особенное благоговѣніе. Предъ этой статуэткой день и ночь горѣла лампада, у которой зажигали фонари работниковъ, когда они спускались въ шахту.
   У этого-то священнаго пламени человѣкъ, особенно занимавшійся этимъ дѣломъ, зажегъ четыре фонаря, старательно закрывъ металлическую оболочку, чтобы не было взрыва, очень часто случающагося въ угольныхъ копяхъ. Антоанъ и Леонаръ воткнули свои фонари въ ремень, окружавшій ихъ шляпы, два друrie фонаря были отданы Амеліи и Гертрудѣ, которыя должны были держать ихъ въ рукѣ во время подземной прогулки.
   Окончивъ эти распоряженія, Леонаръ и Антоанъ притянули къ себѣ вагонъ, уже качавшійся надъ ямой, и помогли молодымъ дѣвушкамъ сѣсть. И та и другая нѣсколько дрожали и были очень блѣдны, хотя не смѣли выразить своего опасенія. Глаза ихъ машинально поднялись, чтобы взглянуть еще разъ сквозь широкія окна зданія на дневной свѣтъ, съ которымъ они разставались, и они перекрестились.
   Леонаръ тихо говорилъ что-то машинисту, когда по данному сигналу раздался свистокъ и цѣпь пришла въ движеніе. Молодыя дѣвушки, испугавшись, что покровители не находятся возлѣ нихъ, вскрикнули, но тотчасъ Леонаръ и Антоанъ, прицѣпившіеся къ цѣпямъ, очутились на краю вагона, готовясь спускаться въ этомъ опасномъ положеніи. Амелія и Гертруда хотѣли умолять ихъ сѣсть возлѣ нихъ; голосъ измѣнилъ имъ и они быстро стали спускаться въ шахту.
   

V.
ВЪ ШАХТѢ.

   Сначала у Амеліи и ея спутницы закружилась голова; однако, такъ какъ движеніе, уносившее ихъ, было очень легко и не тряско, хотя постоянно быстро, онѣ скоро успокоились и осмѣлились осмотрѣться вокругъ.
   Чрезъ нѣсколько секундъ исчезъ дневной свѣтъ; онъ виднѣлся какъ звѣздочка на огромной высотѣ. Свѣтъ фонарей позволялъ однако видѣть на бокахъ шахты, совершенно гладкихъ, доски, вдоль которыхъ шли огромныя трубы, посредствомъ которыхъ паровая машина вытягивала воду, накоплявшуюся въ копяхъ. Вода клокотала со всѣхъ сторонъ, и за досками, и въ трубахъ, и на глубинѣ колодезя, и этотъ глухой, постоянный шумъ имѣлъ что-то страшное.
   Слѣдовательно, безпокойство Амеліи и кружевницы было понятно, хотя эти подробности не были новы для нихъ. Глаза ихъ обращались на обоихъ углекоповъ, которые помогали имъ въ этомъ быстромъ спускѣ, чтобы узнать, чего онѣ могутъ опасаться или надѣяться. Леонаръ и Антоанъ, все стоя на узкой закраинѣ вагона, сохраняли совершенное спокойствіе и улыбались. Слѣдовательно, все шло хорошо и не о чемъ было безпокоиться. Однако ни та, ни другая не находили силы произнести слова или сдѣлать движеніе, чтобы обнаружить свои мысли. Онѣ оставались блѣдны, неподвижны, безмолвны, и способности ихъ какъ-будто оцѣпенѣли.
   Нѣсколько минутъ прошло такимъ образомъ; бѣднымъ женщинамъ казалось, что онѣ спустились на нѣсколько миль перпендикулярной глубины, а между тѣмъ все еще спускались; наконецъ движеніе замедлилось, послышался новый шумъ. Къ рокотанью воды примѣшивались теперь человѣческіе голоса, хохотъ отдаленной толпы. Амелія имѣла мужество наклониться изъ вагона и примѣтила на днѣ мрачной бездны отблескъ красноватаго свѣта. Почти тотчасъ вагонъ наткнулся на крѣпкую доску и остановился не безъ сильнаго толчка.
   Это былъ входъ въ пещеру, довольно обширную, отъ которой шла длинная галерея. Въ ней были проведены рельсы, а на этихъ рельсахъ стояли вагоны съ углемъ. Фонари висѣли на стѣнахъ и нѣсколько человѣкъ въ костюмахъ углекоповъ небрежно закусывали, сидя на каменныхъ скамьяхъ. Но говоръ человѣческихъ голосовъ особенно раздавался изъ галереи, въ которой горѣло множество огней.
   Изъ этой галереи всѣ вагоны, наполненные углемъ, направлялись къ выходу и привязывались къ машинѣ, поднимавшей ихъ на поверхность земли. По желобку подъ досками, составлявшими платформу, текъ ручеекъ, производя каскадъ, громкое журчаніе котораго показывало громадную глубину копи.
   Работники очень удивились прибывшимъ и отъ удивленія позабыли о своемъ дѣлѣ. Леонаръ, спрыгнувшій на земь съ Антоаномъ, закричалъ имъ нетерпѣливымъ голосомъ:
   -- Ну, зацѣпщики!
   Они прибѣжали и отцѣпили вагонъ. Когда они узнали дочь хозяина, изумленіе ихъ увеличилось.
   -- Это барышня, говорили они, переглядываясь.
   Амелія, которая съ помощью Леонара также спустилась на земь, между тѣмъ какъ Антоанъ безцеремонно взялъ Гертруду на руки, возвратила свое присутствіе духа.
   -- Друзья мои, сказала она кротко:-- я должна объяснить вамъ кое-что, для всѣхъ васъ интересное, а такъ какъ только въ шахтѣ можно найти васъ всѣхъ вмѣстѣ, я спустилась сюда. Я пойду на работы; тѣ, которыя не обязаны оставаться здѣсь, могутъ идти со мною.
   Работники окружили Амелію съ почтительной поспѣшностью.
   -- Барышня, спросилъ одинъ:-- не хотите ли вы прежде помолиться Черной Дѣвѣ? Вы знаете, такъ ужъ водится.
   -- Святая статуя находится въ отдаленной галереѣ, а я спѣшу поговорить съ углекопами. Когда повидаюсь ними, я пойду помолиться Черной Дѣвѣ.
   Только два работника остались въ пещерѣ, другіе, воткнувъ свои фонари въ шляпы, пошли за Амеліей Ван-Бестъ.
   Вошли въ первую галерею, ширина которой позволяла только проходить двумъ полосамъ рельсъ; по одной шли полные вагоны, по другой пустые; тамъ-и-сямъ группы работниковъ отдыхали, разговаривая или завтракая; это были люди, возившіе вагоны взадъ и впередъ. Имъ помогали дѣти, которымъ поручалось приносить работникамъ щепки для подставокъ.
   Амелія знала почти всѣхъ и хотя не легко было различить ихъ черты подъ однобразною маскою угля, она дружески заговаривала съ ними или освѣдомлялась о ихъ семействахъ. Они отвѣчали съ смѣсью уваженія и простоты и всѣ, узнавъ, что Амелія Ван-Бестъ пришла къ нимъ за дѣломъ, шли за нею, что произвело длинную процесію факеловъ въ подземной галереѣ.
   Галерея была очень низкая, часто занята вагонами или кучами матеріаловъ, что дѣлало труднымъ проходъ. Время отъ времени встрѣчались направо и налѣво другія галереи, уходившія въ неизвѣстныя глубины.
   Такимъ образомъ прошли шаговъ триста и повернули въ боковой проходъ, въ глубинѣ котораго виднѣлся свѣтъ, и еще шаговъ чрезъ пятьдесятъ дошли до мѣста, въ которомъ сосредоточивалась вся дѣятельность полиньискихъ углекоповъ. Этотъ прокопъ былъ довольно обширенъ, но столбы и огромныя бревна, поддерживавшіе крышу, прерывали линію перспективы и не позволяли видѣть ея пространства. Это былъ центръ угольной копи; все тутъ блестѣло чернотой. Тяжелымъ и жаркимъ воздухомъ можно было дышать съ трудомъ.
   Однако углекопы были веселы и шумны, какъ всегда бываютъ работники въ часы отдохновенія. Одни, сидя на лѣсахъ и кучахъ угля, разговаривали, завтракая, другіе играли въ карты въ пустомъ вагонѣ; дѣти гонялись другъ за другомъ и дрались. Инструменты, кирки, лопаты валялись на землѣ, но живописный эфектъ производили безчисленные фонари, разбросанные за столбами на блестящихъ стѣнахъ копи и составлявшіе причудливое освѣщеніе.
   Тутъ опять неожиданное присутствіе Амеліи Ван-Бестъ и ея многочисленной свиты возбудило сильное удивленіе. Амелія продолжала выказывать любезность и доброту ко всѣмъ знакомымъ ей. Она говорила съ ними ласково, вызывая трогательныя воспоминанія. Примѣтивъ старика Топфера, старѣйшину углекоповъ, она разговаривала съ нимъ дружелюбнѣе и долѣе, нежели съ другими. Старикъ казался тронутъ этой добротой, но на физіономіи его выказывалось нѣкоторое замѣшательство, какъ будто онъ боялся въ эту минуту предаться побужденіямъ своего сердца.
   Высокій Леопольдъ вышелъ изъ угла, гдѣ пилъ водку съ такимъ же шелопаемъ, какъ и онъ. Онъ былъ пьянъ по обыкновенію.
   -- Я побьюсь объ закладъ, сказалъ онъ громкимъ голосомъ и съ насмѣшкой:-- что барышня принесла намъ согласіе своего отца на наше требованіе... Я вѣдь говорилъ, ничего не можетъ быть лучше, какъ показать зубы богачамъ...
   Эти слова были внушены вѣроломнымъ чувствомъ. Леонаръ понялъ опасность и поспѣшилъ вскричать:
   -- Товарищи, дѣвица Ван-Бестъ желаетъ говорить съ вами... замолчите и слушайте ее!
   Углекопы тотчасъ собрались около Амеліи. Высокій Леопольдъ, чувствовавшій къ Леонару инстинктивное отвращеніе, сказалъ опять громко:
   -- Съ какой стати этотъ-то вмѣшивается не въ свое дѣло? Онъ, кажется, здѣсь распоряжается.
   Онъ прислонился къ столбу напротивъ Амеліи, между другими углекопами, которыхъ онъ былъ выше цѣлой головой.
   Наступила такая глубокая тишина, что ясно слышалось медленное и правильное паденіе водяныхъ капель въ сосѣдней галереѣ. Углекопы собрались театрально, кто на бревна, кто на груды угля, кто на вагоны. Еслибъ не фонари на шапкахъ, ихъ можно было бы смѣшать съ угольными столбами, поддерживавшими сводъ.
   Амелія, съ своей стороны, встала на толстую дубовую доску, для того чтобы ея голосъ могъ возвышаться надъ этимъ многочисленнымъ собраніемъ; ея нѣжное личико мраморной бѣлизны казалось ангельскимъ среди этихъ эбеновыхъ лицъ. Немножко ниже ея, Гертруда, закутанная въ свою мантилью, выказывала только кончикъ своего розоваго носика и глаза, сверкавшіе лукавствомъ. Контрастъ этихъ двухъ очаровательныхъ личиковъ, ярко освѣщенныхъ гирляндою огней на темномъ грунтѣ угля, съ окружавшими ихъ тѣнями, составлялъ картину достойную кисти Рембрандта.
   Амелія казалась нѣсколько взволнована, когда начала говорить, но она нечувствительно оживилась и скоро ея свѣжій голосъ возвратилъ всю свою звучность.
   -- Мои добрые друзья, сказала она среди всеобщаго вниманія:-- я знаю, на какомъ прискорбномъ намѣреніи остановились вы -- намѣреніи, которое хотите привести въ исполненіе сегодня вечеромъ. Конечно, такой молодой дѣвушкѣ, какъ я, не слѣдовало бы мѣшаться въ подобныя дѣла; но я знаю многихъ изъ васъ и многіе изъ васъ знаютъ меня; поэтому безъ вѣдома и въ отсутствіе моего отца я пришла къ вамъ дружески поговорить о нашихъ общихъ интересахъ и показать вамъ, какія пагубныя послѣдствія будетъ имѣть ваше намѣреніе и для васъ и для насъ.
   Начало это было довольно ловко; одобрительный говоръ пробѣжалъ по собранію. Однако, Высокій Леопольдъ опять сказалъ громко:
   -- Скажите пожалуйста! дѣвочкѣ не поручено объявить намъ, что папа принимаетъ наши условія!
   Амелія оставила безъ вниманія эти слова и начала очень кротко и умѣренно разбирать притязанія работниковъ. Она согласилась, что заработная плата въ Полиньи не такъ высока, какъ въ окрестныхъ копяхъ, но она объяснила причину нѣкоторыми мѣстными затрудненіями, хорошо извѣстными углекопамъ и которыя ея отецъ серьезно думалъ преодолѣть. Какъ только положеніе сдѣлается благопріятнѣе, Ван-Бестъ поспѣшитъ дать возможность своимъ работникамъ воспользоваться этимъ. Она набросала блистательную картину домовъ, которые построятъ для нихъ, удобствъ, которыя имъ доставятъ имѣть дешево необходимыя для жизни потребности, пенсіонную кассу, которую устроятъ для обезпеченія ихъ старости. Возлѣ этихъ обольстительныхъ надеждъ, она показала страданія и отчаяніе бездѣйствія, нищету, бывающую послѣдствіемъ стачки, слезы женщинъ и дѣтей, нуждающихся въ хлѣбѣ. Она выражалась съ жаромъ, но тѣмъ простымъ, фамильярнымъ тономъ, который легко трогаетъ сердца. Исключая нѣкоторыхъ углекоповъ, для которыхъ стачки составляли дѣло самолюбія, присутствующіе съ замѣтнымъ одобреніемъ слушали свою молодую госпожу.
   Амелія, подстрекаемая своимъ успѣхомъ, продолжала съ большей силою:
   -- Друзья мои, до-сихъ-поръ я говорила только о васъ и о вашемъ положеніи, столь достойномъ участія; позвольте мнѣ теперь поговорить съ вами о насъ. Эту угольную копь основалъ мой дѣдъ, употребившій на нее все свое состояніе и всю свою жизнь. Уже двадцать лѣтъ отецъ мой работаетъ здѣсь, не имѣя ни отдыха, ни покоя, болѣе удрученный усталостью и работами, нежели кто-нибудь изъ васъ. Благодаря столькимъ усиліямъ и пожертвованіямъ, полиньиская копь цѣнится, какъ вамъ извѣстно, въ два милліона... Ну, друзья мои, вѣрьте слову, которое я даю вамъ предъ Богомъ: если вы прекратите работы только на двѣ недѣли, отецъ мой обанкротится, насъ выгонятъ отсюда. Изъ этого двухмилліоннаго состоянія, пріобрѣтеннаго полувѣковыми трудами, намъ не останется ничего... Неужели вы захотите отплатить такимъ образомъ за благодѣянія, которыми мы осыпали васъ?.. Теперь я прибавлю только одно слово и пусть оно убѣдитъ васъ въ моей искренности. Вы думаете, конечно, что исполненіе моихъ обѣщаній долго заставитъ себя ждать, что я хочу только отклонить ваши требованія. Ну, назначимъ срокъ, послѣ котораго, если обстоятельства не перемѣнятся, вы будете свободны бросить насъ. Назначимъ три мѣсяца, и я ручаюсь, что отецъ мой согласится на этотъ срокъ... чрезъ три мѣсяца, или дѣла наши совершенно поправятся, или наше раззореніе будетъ довершено. Согласитесь на эту отсрочку... Я у васъ прошу трехъ мѣсяцевъ терпѣнія!
   Это предложеніе согласовало различные интересы и просительницѣ, отличавшейся такою граціозностью, красотой, симпатичнымъ голосомъ, слезами, орошавшими ея щеки, эти простые и честные люди, составлявшіе большинство, ни въ чемъ отказать не могли. Когда Амелія остановилась, снова послышался одобрительный говоръ. Гертруда поцѣловала руку Амеліи, наивно прошептавъ:
   -- Ахъ, какъ много хорошаго вы наговорили! Меня такъ всю и перевернуло.
   Антоанъ тоже выразилъ восторгъ. Леонаръ, хотя слушалъ каждое слово Амеліи съ очевиднымъ умиленіемъ, былъ занятъ изученіемъ впечатлѣнія, которое ея краснорѣчіе произвело на работниковъ.
   Никто не смѣлъ высказаться первый; они только переглядывались. Леонаръ понялъ, что ему надо начать первому, и сказалъ рѣшительнымъ тономъ, выходя на средину собранія:
   -- Товарищи, мы не можемъ отказать мадмоазель Ван-Бестъ въ томъ, о чемъ она проситъ такъ основательно и такъ справедливо. Каждый изъ насъ будетъ свободенъ чрезъ три мѣсяца дѣйствовать по-своему, если не будетъ обѣщанныхъ улучшеній.
   -- Это правда, прибавилъ старикъ Топферъ, у котораго намѣренія всегда были прекрасныя, но недоставало рѣшимости: -- три мѣсяца скоро пройдутъ и до-тѣхъ-поръ мы можемъ потерпѣть, какъ желаетъ милая барышня.
   -- Подождемъ три мѣсяца! закричало нѣсколько голосовъ въ толпѣ.
   Это мнѣніе, повидимому, должно было одержать верхъ, и уже Амелія собиралась благодарить углекоповъ, но Высокій Леопольдъ вызвался быть истолкователемъ дурныхъ страстей, скрытыхъ въ сердцѣ нѣкоторыхъ изъ присутствующихъ.
   Можетъ быть, удивятся, что Высокій Леопольдъ не былъ прогнанъ изъ копи, какъ онъ того заслуживалъ, за дерзкія слова, сказанныя хозяину. Но Ван-Бестъ, когда проходилъ его гнѣвъ, не былъ злопамятенъ, и слушаясь всегда снисходительныхъ совѣтовъ дочери, не хотѣлъ принять подобной мѣры, которая могла раздражить работниковъ въ этомъ опасномъ, кризисѣ. Онъ сдѣлалъ видъ, будто забылъ проступки Высокаго Леопольда, и такимъ образомъ человѣкъ этотъ находился въ копи, чтобы противостать благодѣтельному вліянію Амеліи.
   -- А! сказалъ онъ: -- такъ вы стало быть мокрыя курицы, на которыхъ положиться нельзя? Вы вѣчно станете поддаваться на хитрости богачей, которые наживаются потомъ вашего лица. Хитрецъ Ван-Бестъ посылаетъ къ вамъ дочь хныкать и насказать вамъ съ три короба, и вы съ перваго слова готовы бросить вашихъ друзей! Да, ждите еще три мѣсяца! Тогда хозяинъ, у котораго уже есть два милліона, пріобрѣтетъ третій: я вѣдь знаю, что получены большіе заказы; а потомъ какъ получатъ денежки, васъ и отпустятъ, если вы будете недовольны... Не довѣряйте женщинамъ, товарищи, не слушайте ихъ. Когда женщина вмѣшивается въ какое-нибудь дѣло, она вѣчно испортитъ... Вотъ почему я остался холостымъ.
   -- А можетъ быть потому, что за васъ никто не пошелъ, сказалъ насмѣшливый голосъ: -- вы такъ не думали прошлымъ лѣтомъ.
   Послышался смѣхъ. Леонаръ примѣтилъ тогда лукавое личико Гертруды подъ мантильей, скрывавшей его отчасти.
   -- А! вы здѣсь, кружевница? сказалъ онъ съ насмѣшкой.-- Хорошо! хорошо! Мы увидимся въ другомъ мѣстѣ!
   -- О, ужъ этого-то не будетъ! вскричалъ Антоанъ, изъ ревности забывшій свою обычную осторожность: -- если ты осмѣлишься подойти къ моей кузинѣ, я тебя приму.
   Прежде чѣмъ Высокій Леопольдъ успѣлъ отвѣтить, Леонаръ сказалъ съ твердостью:
   -- Я не имѣю намѣренія мѣшать Высокому Леопольду высказать свое мнѣніе объ интересахъ работниковъ, только прошу его выражаться почтительнѣе и приличнѣе о мадмоазель Ван-Бестъ.
   -- Это справедливо, сказалъ старикъ Топферъ.
   -- Это очень справедливо, повторили многіе другіе.
   Весь гнѣвъ развѣдчика обратился на Леонара.
   -- Этотъ еще куда суется? закричалъ онъ: -- онъ свалился къ намъ съ облаковъ; никто здѣсь его не знаетъ. Онъ не нашъ. Онъ корчитъ изъ себя барина, а хотите знать, что думаю о немъ я? Это шпіонъ!
   -- Шпіонъ! повторилъ Леонаръ, покраснѣвъ отъ гнѣва.
   Чья-то рука дотронулась до его плеча и ему сказали умоляющимъ тономъ:
   -- Леонаръ, милый Леонаръ, перенесите это для меня, заклинаю васъ... Ссора въ эту минуту можетъ имѣть самыя непріятныя послѣдствія.
   Леонаръ вдругъ утихъ и, презрительно улыбнувшись развѣдчику, повернулся къ нему спиной. Высокій Леопольдъ принялъ это презрѣніе за страхъ и дерзость его вышла изъ предѣловъ.
   -- Пусть намъ не говорятъ о томъ, что мы рѣшили, продолжалъ онъ: -- никто не можетъ этого перемѣнить. Мы мужчины и молодцы. Мы дали слово другъ другу, мы пили вмѣстѣ, жали руки -- это все-равно, что скрѣплено нотаріусомъ. Тотъ, кто теперь нарушитъ свое обѣщаніе, будетъ дурной товарищъ, трусъ, и другіе будутъ имѣть право отвалять ему бока, гдѣ бы его ни встрѣтили. Мы условились отказаться сегодня отъ работы; откажемся, я больше ничего знать не хочу. А эти три мѣсяца, которыхъ у васъ выпрашиваетъ хитрячка...
   На этотъ разъ Леонаръ не могъ воздержаться; онъ бросился въ середину собранія и закричалъ:
   -- Молчи, негодяй! Ты опять оскорбляешь мадмоазель Ван-Бестъ и я этого не допущу.
   Амелія поспѣшила подойти къ нему.
   -- Мосье Леонаръ, сказала она тихо, съ испугомъ:-- повторяю вамъ, не начинайте ссоры изъ-за меня... Ни слова болѣе, приказываю вамъ. Я заранѣе знала, чему подвергаюсь, прямо обращаясь къ работникамъ моего отца.
   -- Извините меня, сказалъ Леонаръ громко и съ энергіей:-- но честь предписываетъ мнѣ и всѣмъ порядочнымъ людямъ, находящимся здѣсь, не допускать, чтобы васъ оскорбляли, когда вы пришли съ словами примиренія. Я не знаю, что думаютъ мои товарищи, изъ которыхъ многіе столько вамъ обязаны, но я сочту себя подлецомъ, если позволю этому Леопольду оскорбить васъ въ моемъ присутствіи.
   -- Леонаръ правъ, смѣло сказалъ Антоанъ: -- мы будемъ подлецы, если позволимъ это.
   -- Конечно, сказалъ старикъ Топферъ осторожно: -- дѣвица Ван-Бестъ добрая и честная барышня, и развѣдчику надо было бы поудержать свой языкъ,
   Однако, болѣе никто ничего не сказалъ; хотя присутствующіе не одобряли дерзкихъ возраженій развѣдчика, они опасались мщенія этого негодяя.
   -- Ужъ не хотятъ ли зажать мнѣ ротъ? гордо вскричалъ Высокій Леопольдъ: -- мы, однако, не рабы и рано или поздно отмстимъ богачамъ. Я не боюсь ни шпіоновъ, ни другихъ... Леопольдъ Бюнеръ -- такъ меня зовутъ -- никогда не боялся никого, потому что онъ человѣкъ свободный... Вотъ мое мнѣніе; я его не скрываю. Что касается жеманницъ, которыя хотятъ вскружить голову бѣднымъ работникамъ...
   -- Я тебѣ запретилъ оскорблять мадмоазель Ван-Бестъ! перебилъ Леонаръ.
   Прежде чѣмъ успѣли понять, какъ это случилось, развѣдчикъ повалился къ ногамъ Леонара. Ничто не можетъ выразить изумленія углекоповъ. Высокій Леопольдъ считался непобѣдимымъ, а между тѣмъ былъ сшибенъ съ ногъ съ ловкостью, казавшейся чудесной. Онъ самъ не былъ далекъ отъ мысли, что въ этомъ было колдовство, потому что лежалъ на землѣ, отупѣвъ отъ удивленія. Однако чувство это продолжалось не долго; онъ скоро всталъ и кинулся на Леонара, крикнувъ хриплымъ голосомъ:
   -- Ты вѣроломно на меня напалъ... Теперь моя очередь; я разсчитаюсь съ тобою.
   Видя, что онъ подходитъ сжавъ кулаки и съ сверкающими глазами, Амелія задрожала; но напрасно боялась она за своего защитника. Тотъ избѣгнулъ нападенія, прыгнувъ въ сторону, и съ неимовѣрной быстротой снова опрокинулъ великана на черную пыль, покрывавшую землю.
   Нѣкоторые углекопы не могли удержаться отъ рукоплесканій, и хотя многіе еще колебались изъ осторожности, однако послышались голоса, говорившіе:
   -- Браво, французикъ!
   Высокій Леопольдъ всталъ съ разбитымъ лицомъ; онъ хотѣлъ схватить подпорку, чтобы дѣйствовать ею какъ палицей, но все собраніе воспротивилось этому.
   -- Нѣтъ... нѣтъ! деритесь честно! закричали со всѣхъ сторонъ: -- кончите ссору на-кулачкахъ!
   Внѣ себя отъ бѣшенства, Высокій Леопольдъ сдѣлалъ третье нападеніе; оно удалось не больше прежнихъ. Его противникъ безъ очевиднаго усилія и съ улыбкой опрокинулъ его еще разъ. Побѣжденный изгибался на землѣ какъ змѣя и бормоталъ, скрежеща зубами:
   -- О, зачѣмъ у меня нѣтъ ножа!
   Онъ хотѣлъ сдѣлать четвертое нападеніе, но шатался какъ пьяный и едва переводилъ духъ. Только бѣшенство и оскорбленное самолюбіе дали ему силы стать на ноги.
   -- Довольно, мосье Леонаръ, умоляю васъ! кричала Амелія внѣ-себя:-- онъ раненъ, онъ не можетъ болѣе драться!
   Леонаръ все-таки долженъ былъ остерегаться, когда противникъ бросился на него, опустивъ голову; но вмѣсто того, чтобы ловко опрокинуть развѣдчика, какъ прежде, онъ схватилъ его за воротъ и заставилъ упасть на колѣна предъ Амеліей, говоря:
   -- Проси прощенія у мадмоазель Ван-Бестъ, негодяй! проси у ней прощенія, или я переломаю тебѣ всѣ кости!
   Высокій Леопольдъ оставался на минуту въ этомъ положеніи, потому что всякое сопротивленіе сдѣлалось безполезно. Ои, пролепеталъ нѣсколько безсвязныхъ словъ. Извиненія ли были это? Казалось сомнительно, однако Леонаръ удовольствовался этимъ и, выпустивъ развѣдчика, сказалъ ему презрительнымъ тономъ:
   -- Ступай и не возвращайся!
   Высокій Леопольдъ приподнялся съ трудомъ, опираясь на руки, а потомъ повернулся на мѣстѣ, точно отъ головокруженія. Наконецъ онъ сталъ предъ Леонаромъ, который недовѣрчиво наблюдалъ за его движеніями, и пролепеталъ:
   -- Я утверждаю, что ты поступилъ вѣроломно... Ты мнѣ поплатишься за это... и ты, и другіе!
   Онъ протолкался сквозь толпу, разступавшуюся предъ нимъ съ большимъ презрѣніемъ, чѣмъ состраданіемъ, и исчезъ за лѣсами.
   Чувство, преобладавшее въ эту минуту между углекопами былъ восторгъ къ силѣ и ловкости защитника Амеліи.
   -- Мои товарищи свидѣтели, сказалъ скромно Леонаръ:-- что я не всѣ мои силы употребилъ противъ Высокаго Леопольда. Я его не ударилъ, потому что могъ его убить. Я только заставилъ его унизиться предъ доброй и достойной дѣвицей, которую онъ очень оскорбилъ и которая, пожаловавъ сюда, отдала себя подъ защиту нашей чести.
   -- Да, да, хорошо! закричало нѣсколько присутствующихъ, которымъ побѣгъ ихъ свирѣпаго товарища придалъ смѣлости:-- Высокій Леопольдъ слишкомъ загордился; никто не смѣлъ при немъ пикнуть.
   -- Чтобъ не было болѣе рѣчи объ этой ссорѣ, сказала Амелія:-- я охотно прощаю несчастному, такъ жестоко наказанному за его дерзость... А вамъ, друзья мои, легко загладить его вину предо мною... откажитесь отъ предположенной стачки.
   Работникамъ очень хотѣлось согласиться; но таковъ былъ ихъ договоръ между собою, что никто не осмѣлился выразить своего тайнаго желанія.
   -- Почему же углекопамъ не согласиться на то, о чемъ такъ настоятельно проситъ мадмоазель Ван-Бестъ? съ жаромъ вскричалъ Леонаръ.-- Почему не положиться на ту, которую они считаютъ своею благодѣтельницей?
   -- Я начинаю думать, нерѣшительно сказалъ старикъ Топферъ:-- что было бы благоразумно подождать три мѣсяца. Мы ничѣмъ не рискуемъ, а время будетъ всегда... Что вы думаете? обратился онъ къ углекопамъ.
   Можетъ быть мнѣніе, выраженное старѣйшиной, одержало бы верхъ, когда въ галереѣ раздался звукъ колокола; это былъ сигналъ продолжать работы. Тотчасъ работники, уступая силѣ привычки, побѣжали за инструментами. Часъ отдыха прошелъ и всѣ возвращались къ труду.
   Это непредвидѣнное обстоятельство очень раздосадовало бѣдную Амелію, которая тѣшила себя надеждой на немедленный успѣхъ.
   -- Друзья мои! вскричала она:-- еще минуту!.. Вы не отвѣчали на мой вопросъ. Что вы рѣшаете? Что я должна сказать моему отцу? Оставьте вашу работу, говорю вамъ; дайте мнѣ еще нѣсколько минутъ; я беру все на себя.
   Но ея слабый голосъ не могъ предолѣть шума, поднявшагося въ галереяхъ. Одинъ старикъ Топферъ остался съ нею, съ Леонаромъ и Антоаномъ; онъ сказалъ печально:
   -- Сегодня ничего нельзя сдѣлать; машины начали дѣйствовать, работники на своихъ мѣстахъ. Сегодня вечеромъ у старухи Бишетъ будетъ разговоръ, и такъ какъ развѣдчикъ теперь присмирѣлъ, мы можемъ уладить... А пока ступайте помолиться Черной Дѣвѣ, и можетъ быть вамъ слѣдовало бы этимъ начать... Черная Дѣва такъ могущественна!
   -- Я сейчасъ туда иду и мы вернемся въ шахту, такъ какъ съ работниками говорить невозможно.
   -- Воротиться въ шахту легко сказать, барышня, но въ такомъ случаѣ надо прекратить работы на полчаса, а работа спѣшная.
   -- Мы воротимся по лѣстницамъ, рѣшительно сказала Амелія.
   -- Такимъ образомъ не надо будетъ прекращать работъ, сказалъ старый Топферъ, формалистъ и рутинеръ.
   -- Что вы это? сказалъ Леонаръ: -- надо подняться по-крайней-мѣрѣ на тридцать или сорокъ лѣстницъ... Вы слишкомъ надѣетесь на ваши силы.
   -- Развѣ мнѣ въ первый разъ подниматься на эти лѣстницы? съ гордостью возразила Амелія: -- я буду отдыхать на платформахъ. Если только бѣдная Гертруда...
   -- Куда вы, туда и я, сказала кружевница съ обиженнымъ видомъ: -- у меня ноги хорошія и я меньше боюсь усталости, нежели угольной пыли, которая все пачкаетъ въ шахтѣ.
   Это намѣреніе не понравилось ни Леонару, ни Антоану; однако они замолчали и приготовились провожать дѣвушекъ въ ту часть копи, гдѣ находится статуя Черной Дѣвы. Когда разставались съ Топферомъ, добрый старикъ шепнулъ на-ухо Леонару:
   -- Остерегайтесь развѣдчика... это лукавецъ. Онъ такъ злобно на васъ посмотрѣлъ, когда убѣжалъ... Берегитесь, онъ можетъ сыграть съ вами какую-нибудь штуку.
   Старый углекопъ, не желая говорить болѣе, поспѣшно воротился къ своей работѣ.
   

VI.
ЧЕРНАЯ ДѢВА.

   Переходъ былъ довольно длинный. Извѣстно, что уголь расположенъ слоями болѣе или менѣе правильными, раздѣляемыми довольно толстыми скалами. Поэтому копи имѣютъ часто нѣсколько этажей, сообщающихся между собою посредствомъ колодезей или галерей. Уважаемая статуя находилась въ истощенномъ слоѣ, брошенномъ давно, и шли туда по галереѣ, поднимающейся вверхъ.
   Послѣ многихъ изворотовъ путники дошли до этой галереи. Подъемъ былъ довольно крутъ; обломки и вода, протекавшая со всѣхъ сторонъ, дѣлали ходьбу трудной, и по мѣрѣ того, какъ шли, воздухъ, не достаточно возобновлявшійся въ этой части, становился гуще и труднѣе для дыханія. Впрочемъ, эти мѣста были пусты и печальны; не виднѣлось уже мелькающихъ огоньковъ на концѣ галереи, не слышалось болѣе пѣнія веселыхъ рудокоповъ. Кромѣ рокотанья воды, все было безмолвно.
   Пока поднимались на этотъ крутой подъемъ, Амелія, воспользовавшись той минутой, когда ширина галереи позволила Леонару приблизиться къ ней, сказала ему дружескимъ тономъ:
   -- Благодарю васъ, мосье Леонаръ, за то, что вы такъ мужественно заступились за меня; однако, можетъ быть, было бы лучше для интереса всѣхъ пренебречь, какъ пренебрегла я, оскорбленіями Высокаго Леопольда.
   -- Моя цѣль не только была наказать его за дерзость къ вамъ, отвѣтилъ Леонаръ:-- я также чувствовалъ необходимость уничтожить дурное вліяніе его на другихъ работниковъ. Грубая сила всегда внушаетъ уваженіе людямъ нашего класса; я хотѣлъ разрушить обаяніе, которое Высокій Леопольдъ имѣлъ въ глазахъ нашихъ товарищей. Теперь они не считаютъ его непобѣдимымъ и не такъ будутъ расположены слушаться его совѣтовъ.
   -- Ахъ, Леонаръ правъ! сказалъ Антоанъ въ свою очередь:-- теперь развѣдчикъ упалъ въ глазахъ углекоповъ. Когда впослѣдствіи онъ захочетъ возвысить тонъ, его бояться не станутъ. Я самъ прежде его боялся, а теперь не позволю ему расшевелить мнѣ желчь.
   -- Не думай объ этомъ, кузенъ Антоанъ, возразила Гертруда:-- ты и то уже порядочный забіяка; притомъ развѣ Высокій Леопольдъ недовольно отдѣланъ?
   -- Если однако, продолжалъ Антоанъ съ фанфаронскимъ видомъ:-- онъ будетъ имѣть дерзость шататься около тебя, какъ угрожалъ... Однако, Леонаръ, продолжалъ онъ наивно:-- какимъ образомъ ты, такой ученый, былъ въ школѣ, похожъ на барышню, а успѣлъ четыре раза одолѣть Высокаго Леопольда?
   Леонаръ улыбнулся.
   -- Эта побѣда, возразилъ онъ: -- объясняется самымъ простымъ образомъ. Я предназначенъ жить среди работниковъ... такъ же, какъ и я... и если есть работники честные, всегда готовые слушаться разсудка, то-есть забіяки и глупцы, противъ которыхъ приходится защищаться. Зная это, я захотѣлъ, проѣзжая чрезъ Парижъ, взять уроки боксернаго искусства, въ которомъ сдѣлалъ нѣсколько успѣховъ, какъ вы видѣли сейчасъ. Если хочешь, Антоанъ, я научу тебя основнымъ правиламъ этого искусства и дамъ возможность защищаться противъ развѣдчика или всякаго другого плута, способнаго употреблять во зло свою силу.
   -- Принимаю твое предложеніе, Леонаръ, любезный Леонаръ! съ восторгомъ вскричалъ Антоанъ:-- я избавляю тебя отъ преподаванія мнѣ плановъ и вычисленій, какъ ты мнѣ обѣщалъ; научи меня, какъ приколотить Высокого Леопольда, я больше ничего не желаю. Да, я хочу приколотить его, отвалять...
   -- Ахъ, какой хорошій христіанинъ кузенъ Антоанъ! сказала Гертруда, сдѣлавъ гримасу:-- уже, кажется, бѣдняга находится въ печальномъ состояніи... Право мнѣ начинаетъ становиться его жалко.
   -- Тѣмъ болѣе это придаетъ мнѣ охоты переломать ему кости.
   Разговаривая такимъ образомъ, они шли по наклонной галереѣ, которая вела къ верхнему этажу копи. Галерея эта часто составляла изгибы и видъ не могъ далеко простираться ни впередъ, ни назадъ. Уже нѣсколько минутъ Леонаръ, который шелъ позади, слышалъ шаги, пробиравшіеся украдкой. Онъ вдругъ остановился и обернулся, но ничего не могъ различить въ темной галереѣ, и шумъ прекратился. Убѣдившись въ своей ошибкѣ, онъ опять пустился въ путь и скоро догналъ своихъ спутниковъ, не примѣтившихъ его кратковременнаго отсутствія.
   Однако, по причинѣ труднаго пути, Амелія и Гертруда часто принуждены были останавливаться, чтобы перевести духъ. Во время одной изъ этихъ остановокъ Леонаръ, всегда осторожный, опять услыхалъ шаги позади себя.
   -- Не трогайтесь съ мѣста, прошепталъ онъ.
   Онъ бѣгомъ пробѣжалъ галерею. У перваго поворота онъ остался неподвиженъ и прислушался. Въ нѣкоторомъ разстояніи находилось очень старое углубленіе, сдѣланное неизвѣстно для чего, сводъ котораго опирался о сгнившія бревна. Леонару показалась въ той сторонѣ человѣческая фигура и онъ продолжалъ пристально смотрѣть туда; но ничто не двигалось болѣе; глубокая тишина господствовала повсюду. Какъ предположить, чтобы человѣкъ осмѣлился войти безъ огня въ это опасное мѣсто? Послѣ минутнаго размышленія углекопъ предположилъ, что отблескъ его фонаря, падая на столбы, произвелъ движущуюся тѣнь, которая привлекла его вниманіе. Онъ поспѣшилъ вернуться назадъ, немного стыдясь, что поднялъ тревогу безъ причины.
   Амелія и Гертруда вопросительно взглянули на него.
   -- Это ничего, сказалъ онъ съ замѣшательствомъ: -- какой-нибудь камешекъ, свалившись съ крыши галереи, заставилъ меня призадуматься... Пойдемъ.
   Отправились дальше.
   -- Ба! чего же ты боялся? продолжалъ Антоанъ:-- неужели ты думаешй, что развѣдчикъ способенъ слѣдовать за нами, чтобы опять начать драку? Вотъ хорошо бы онъ придумалъ! Приди сюда, негодяй, продолжалъ онъ, обернувшись и грозя кулакомъ:-- приди, если смѣешь! Я въ свою очередь хочу раздѣлаться съ тобою!
   Онъ захохоталъ тѣмъ громче, что его врагъ, какъ онъ предполагалъ, не могъ его слышать и никогда не узнаетъ этого вызова. Хохотъ Антоана слабо повторился вдали. Бѣдный молодой человѣкъ не могъ удержаться отъ движенія ужаса.
   -- Слышите вы? сказалъ онъ.
   -- Что такое? возразилъ Леонаръ: -- неужели ты испугался эха? Почему бы тебѣ не побѣжать за нимъ, какъ я сейчасъ бѣгалъ за тѣнью?
   -- Молчите, сказала Амелія задыхающимся голосомъ: -- мы приближаемся къ Черной Дѣвѣ.
   Дѣйствительно путники находились у входа въ угольноломню, ветхій и разрушенный видъ которой могъ внушить серьезное безпокойство. Потолокъ, столбы, бока прокопа -- все было въ глубокихъ трещинахъ, все грозило разрушеніемъ. Работники, часто приходившіе молиться Черной Дѣвѣ, старались укрѣпить это мѣсто, но работы эти, исполненныя наскоро, не представляли никакой безопасности. Подпорки сгибались подъ тяжестью громадныхъ массъ, наваленныхъ на нихъ, перекладины треснули, камни, глыбы угля, свалившіеся со свода, показывали, что неизбѣжный обвалъ уже начался.
   Леонаръ замѣтилъ всѣ эти подробности.
   -- Неблагоразумно входить въ эту старую копь, сказалъ онъ вполголоса: -- и я сожалѣю...
   -- Полноте, мосье Леонаръ! перебила Амелія:-- она находится въ такомъ видѣ уже двадцать лѣтъ и я всегда видѣла ее въ такомъ положеніи. Какъ это ни ветхо, а не обрушится. Пока мы здѣсь, насъ защититъ Черная Дѣва.
   Копь, служившая капеллой покровительницѣ работъ, была сдѣлана въ жилѣ, слѣдъ которой былъ потерянъ и которую называли Королевской по ея богатству. Въ то отдаленное время, когда ее разработывали, крыша поддерживалась столбами, высѣченными изъ самаго угля, но впослѣдствіи ихъ сняли и замѣнили или насыпью, или подставками, теперь сломанными и сгнившими. Въ одномъ толстомъ столбѣ, сохранившемся въ цѣлости, въ центрѣ копи, находилась нишъ, въ которой стояла статуя, столь уважаемая углекопами.
   Черная Дѣва была статуэтка въ два фута вышины, сдѣланная изъ одной глыбы угля. А такъ какъ уголь не пластическое вещество, то потребно было много соображенія, чтобы различить лицо, руки и ноги въ этой статуѣ. Хотя можно было тамъ-и-сямъ различить слѣды грубой работы, увѣряли, что ее нашелъ въ такомъ видѣ одинъ набожный углекопъ и что никогда человѣческія руки не обдѣлывали ее. Вѣроятно, для того, чтобы скрыть погрѣшности скульптуры и сдѣлать иллюзію полнѣе, мадонну одѣли въ бархатное платье, усыпанное серебряными блестками, а на голову корону изъ позолоченной бумаги. Предъ нишей огромный угольный кубъ составлялъ алтарь, на которомъ стояли фаянсовыя вазы съ искусственными цвѣтами. Свѣчей не виднѣлось, не потому чтобы набожные углекопы не хотѣли приносить Черной Дѣвѣ это жертвоприношеніе, но было бы чрезвычайно опасно зажечь свѣчу въ этомъ подземельи, гдѣ было столько горячихъ газовъ, и пилигримы только ставили предъ святой статуей фонари, которые приносили съ собою.
   Пришедшіе сообразовались съ этимъ обычаемъ и скоро четыре фонаря освѣтили нишу Черной Дѣвы. Амелія, Гертруда и Антоанъ Робенъ стали на колѣна у подножія алтаря и начали тихо читать обычныя молитвы.
   Леонаръ снялъ шляпу и хотѣлъ послѣдовать ихъ примѣру, когда новый шумъ, на этотъ разъ очень внятный, послышался у входа въ капеллу; точно будто топоромъ ударили въ балку или она затрещала, сломавшись.
   -- Вставайте! закричалъ Леонаръ, бросаясь къ алтарю схватить свой фонарь: -- вставайте, говорю вамъ... Слѣдуйте за мною всѣ, или мы погибнемъ!
   Обѣ женщины и Антоанъ вскочили.
   -- Боже мой! что это такое? вскричала испуганная Амелія.
   Леонаръ не успѣлъ отвѣтить, но то, что случилось, было довольно ясно:
   Раздался другой трескъ или другой ударъ топоромъ, точно будто вся копь готова была обрушиться. Балки сломались съ шумомъ, похожимъ на выстрѣлы, потомъ тяжелая масса земли и скалъ упала на землю, которая задрожала. Воздухъ, сильно потрясенный обваломъ, погасилъ фонари, кромѣ того, который схватилъ Леонаръ и который онъ защитилъ инстинктивно противъ этого сильнаго натиска воздуха. Однако, этого единственнаго свѣта не было достаточно, чтобы позволить понять всю обширность несчастья; черная и сплошная пыль составляла тучу, сквозь которую не могли проникнуть слабые лучи фонаря.
   Углекопы и обѣ женщины, прислонившись къ алтарю Черной Дѣвы, машинально вздрагивали при каждомъ потрясеніи. Нѣсколько разъ наставала глубокая тишина; можно было подумать, что обвалъ прекратился; но скоро трескъ возобновлялся, новыя массы обрушивались на колеблющуюся землю и камни подкатывались къ ногамъ дрожащей Амеліи.
   Наконецъ однако все смолкло; туча, поднятая паденіемъ высшихъ слоевъ, медленно разсѣялась. Подождавъ еще нѣсколько минутъ, присутствующіе осмѣлились перевести духъ и пошевелиться. Леонаръ, поднявъ фонарь, старался узнать совершившуюся перемѣну. Всѣ стойки у входа въ капеллу обрушились, груда обломковъ загромождала входъ. Только огромный угольный столбъ съ нишей Черной Дѣвы не допустилъ обвалу распространиться и, можетъ быть, покрыть всю капеллу.
   Обѣ женщины упали на колѣни предъ алтаремъ.
   -- Благодарю, милосердая Дѣва! набожно вскричала Амелія Ван-Бестъ:-- Ты чудомъ спасла насъ отъ смерти!.. Да будетъ благословенно имя твое!..
   Леонаръ и Антоанъ ничего не сказали и только горестно переглянулись. Они знали, что не только опасность не прошла, но что даже никогда не была она такъ велика...
   

VII.
ЛѢСТНИЦЫ.

   Положеніе четырехъ лицъ, находившихся въ капеллѣ Черной Дѣвы, дѣйствительно было отчаянное. Обвалъ былъ такъ значителенъ, что всѣ работники, трудясь нѣсколько дней сряду, не успѣли бы разсчистить его; несмотря на страшный шумъ, можетъ быть, углекопы, работавшіе въ нижнемъ этажѣ, еще ничего не знали. Съ другой стороны, только одна заваленная галерея сообщала эту часть копи съ лѣстницами, служившими для провѣтриванія, а извѣстно, какъ вентиляція важна въ угольныхъ копяхъ и съ какою быстротой воздухъ тамъ портится, если его не возобновляютъ. Умереть отъ голода или отъ заразительныхъ испареній газа, такова была страшная перспектива, представившаяся жертвамъ этого обвала.
   Размышленія эти занимали Леонара и Антоана, хотя они не смѣли выразить ихъ, а въ особенности сообщить своимъ спутницамъ. Обѣ бѣдныя дѣвушки, все стоявшія на колѣнахъ предъ святой Дѣвой, набожно молились. Гертруда встала первая.
   -- Теперь, сказала она задыхающимся голосомъ:-- какъ мы выйдемъ отсюда?
   Леонаръ и Антоанъ не отвѣчали, и при слабомъ свѣтѣ единственнаго зажженнаго фонаря нельзя было видѣть разстройства, изображавшагося на ихъ лицахъ. Испугавшись этого безмолвія, Амелія поспѣшно перекрестилась и тоже встала.
   -- Къ намъ придутъ на помощь? спросила она:-- нашихъ работниковъ много: они преданы и, несмотря на ихъ вины, они наперерывъ будутъ способствовать нашему освобожденію.
   -- Дай-то Богъ! сказалъ Леонаръ со вздохомъ и отвернувшись:-- Господь не позволитъ, безъ сомнѣнія, чтобъ гнусное преступленіе удалось злодѣю.
   -- Преступленіе! Что вы хотите сказать, Леонаръ? Неужели этотъ обвалъ былъ сдѣланъ человѣкомъ?
   -- Какъ! развѣ вы не слыхали два удара топоромъ предъ катастрофой?
   -- Я только слышала, какъ обваливались стойки.
   -- А ты, Антоанъ, тоже думаешь, что случай причиною этого несчастья?
   -- Я слышалъ два удара топоромъ, о которыхъ ты говоришь, и если Высокій Леопольдъ пошелъ за нами, если, чтобы отмстить... А! злодѣй, чудовище! Зачѣмъ ты не убилъ его, когда держалъ его въ твоей власти?
   -- Не будемъ обвинять никого, пока не удостовѣримся... Виновникъ этого злодѣянія, безъ сомнѣнія, погибъ жертвою своей слѣпой ненависти или свирѣпаго мщенія; но подобные вопросы не должны занимать насъ въ эту минуту; подумаемъ лучше о томъ, какъ бы намъ себѣ помочь.
   -- Къ чему? спросила Гертруда:-- если придутъ насъ освободить.
   -- Можетъ быть, благоразумнѣе будетъ не ждать, лаконически возразилъ Леонаръ.-- Ты думаешь, что опасно зажечь фонари? спросилъ онъ Антоана.
   Объяснимъ этотъ вопросъ столь простой по наружности, а въ сущности столь важный.
   Въ угольныхъ копяхъ испаренія водородно-углероднаго газа иногда очень сильны и смѣшеніе ихъ съ воздухомъ въ галереяхъ производитъ въ соприкосновеніи съ огнемъ страшные взрывы, убивающіе людей. Для предупрежденія этой опасности, углекопы, какъ говорили мы, снабжены особенными фонарями которые изобрѣлъ знаменитый Дэви и которые были усовершенствованы другими учеными филантропами. Въ этихъ фонаряхъ, называемыхъ безопасными, пламя защищено стекляннымъ цилиндромъ и металлической тканью, совершенно его окружающей. Металлическая ткань имѣетъ свойство, пропуская воздухъ, необходимый для горѣнія, не допускать взрыва; но понятно, что когда пламя не заперто въ этой клѣткѣ, взрывъ можетъ произойти и быть причиною неизчислимыхъ несчастій.
   Стало быть, опасно было зажечь спичку въ этомъ воздухѣ, пропитанномъ газомъ вслѣдствіе недавняго обвала угля, и Антоанъ, прежде чѣмъ отвѣтилъ своему другу, внимательно осмотрѣлъ фонарь, еще горѣвшій. Пламя все удлиннялось и принимало синеватые оттѣнки -- вѣрное доказательство, что воздухъ не былъ чистъ. Однако Антоанъ, очень опытный въ подобныхъ вещахъ, не счелъ опасность неизбѣжной, потому что отвѣчалъ:
   -- Теперь пока можно, только надо поторопиться... Чрезъ нѣсколько минутъ будетъ слишкомъ поздно.
   Они поспѣшили открыть сложный механизмъ, запиравшій фопари, и зажечь спички, которыя позаботились взять съ собою. Послышался легкій трескъ вокругъ этого дрожащаго пламени; однако, оба углекопа исполнили свое намѣреніе безопасно.
   Мы знаемъ, что обвалъ закрылъ не только галерею, но и половину капеллы. Все составляло значительную массу, сквозь которую прокладывать путь было бы безумствомъ; слѣдовательно, спасенія надо было искать съ другой стороны, если только оно было возможно.
   -- Антоанъ, спросилъ Леонаръ тихо: -- ты долженъ знать эту часть копи; есть ли здѣсь галерея, которая ведетъ къ лѣстницамъ?
   -- Я никогда не ходилъ далѣе капеллы Черной Дѣвы, съ уныніемъ отвѣтилъ Антоанъ: -- работы здѣсь оставлены лѣтъ тридцать или сорокъ. Говорятъ, что подставки вездѣ сняли и что галереи всѣ обрушились... Мы погибли!
   Къ несчастью, Антоанъ не могъ сдержать своего ужаса и обѣ дѣвушки услыхали его послѣднія слова.
   -- Что ты говоришь, кузенъ Антоанъ? вскричала Гертруда.
   -- Неужели мы похоронены заживо?
   Съ своей стороны Амелія подняла глаза и руки къ небу, прошептавъ:
   -- Ахъ, мой бѣдный отецъ, кто его утѣшитъ?
   Обернувшись къ Леонару, она прибавила болѣе твердымъ тономъ:
   -- Не скрывайте отъ насъ истины; мы будемъ имѣть силы выслушать ее. Неужели нѣтъ никакой надежды? Неужели мы должны уже приготовиться умереть по-христіански?
   -- Надежда есть, отвѣтилъ Леонаръ ободрительнымъ тономъ:-- навѣрно въ этомъ этажѣ существуетъ другой выходъ, кромѣ извѣстнаго намъ. Вы на столько опытны во всемъ, что относится къ угольнымъ копямъ, что поймете причины моего мнѣнія. Когда разработывали этотъ слой, двѣ шахты по-крайней-мѣрѣ были необходимы для освѣженія его воздухомъ, а то газъ скоро прогналъ бы отсюда работниковъ. Слѣдовательно, если обвалъ преградилъ намъ путь къ большой шахтѣ, здѣсь долженъ находиться проходъ къ лѣстницамъ.
   -- Но вы забываете, что при жизни моего дѣда, когда разработывали этотъ слой, называемый Королевскимъ, довольствовались иногда одною шахтой.
   Леонаръ зналъ это очень хорошо; однако онъ упорно стоялъ на-своемъ и увѣрялъ, что отыскивая старательно, наконецъ найдутъ второй проходъ.
   -- Не видалъ ли ты этого на томъ планѣ, который взялъ вчера въ моей комнатѣ? спросилъ Антоанъ.
   Леонаръ долженъ былъ сознаться, что въ планѣ очень неопредѣленнно обозначался этой слой, однако продолжалъ одушевленнымъ тономъ:
   -- Не теряйте мужества; мы выпутаемся изъ этой бѣды... По милости какого-то предчувствія, я принялъ предосторожности, которыя будутъ намъ очень полезны. Въ холстинной сумкѣ, которую я ношу на спинѣ, есть кой-какая провизія, масло для фонарей и разныя другія вещи, въ которыхъ окажется надобность; сверхъ того, мы съ Антоаномъ взяли на всякій случай нѣсколько инструментовъ.
   Онъ указалъ на топоръ, заткнутый за кожанный поясъ, а за поясомъ Антоана была заткнута кирка.
   -- Богъ защититъ насъ, продолжалъ Леонаръ съ энтузіазмомъ.-- Онъ не допуститъ, чтобы драгоцѣнная жизнь невинныхъ людей погибла въ этомъ ужасномъ мѣстѣ!
   -- Я безропотно покорюсь смерти, сказалъ Антоанъ: -- съ условіемъ, чтобы моя бѣдная Гертруда и барышня Амелія очутились въ безопасности на дворѣ завода.
   Гертруда украдкой пожала руку своему кузену, но говорить не могла. Амелія сказала съ излініемъ душевной полноты:
   -- Мы всѣ подвергаемся одному и тому же; если мы съ Гертрудой спасемся, почему не спастись и вамъ?
   -- За дѣло! вскричалъ Леонаръ: -- надо пользоваться тою минутой, когда...
   Онъ остановился.
   -- Когда наши силы еще не истощились, не правда ли? спросила Амелія вполголоса.
   -- Иногда воздухъ, которымъ мы дышемъ, не испорченъ нашимъ дыханіемъ и испареніями угля.
   Тотчасъ всѣ двинулись отыскивать проходъ, существованіе котораго подозрѣвалъ Леонаръ.
   Капелла Черной Дѣвы была очень неправильна, наполнена изворотами и извилинами, наполненными обломками и развалинами. Среди всѣхъ этихъ препятствій, всѣхъ этихъ причудливыхъ углубленій, легко было пройти мимо галереи, не примѣтивъ ее; поэтому углекопы и обѣ молодыя дѣвушки разсматривали съ фонарями въ рукахъ малѣйшія неровности на землѣ, за столбами и подставками. Но напрасно обходили они вокругъ капеллы, ничто не показывало существованія галереи.
   Результатъ этого осмотра испугалъ несчастныхъ молодыхъ людей; мрачное отчаяніе изображалось на ихъ лицахъ. Амелія и Гертруда сѣли на сгнившее бревно, между тѣмъ какъ Антоанъ сталъ поодаль съ огорченіемъ. Одинъ Леонаръ продолжалъ поиски съ неутомимымъ постоянствомъ.
   Вниманіе его теперь не обращалось болѣе на крышу и бока капеллы. Онъ внимательно наблюдалъ за легкими слѣдами, виднѣвшимися на землѣ. Опустивъ фонарь, онъ медленно шелъ по этимъ слѣдамъ и они довели его до края капеллы; но тамъ они вдругъ прекращались и уходили подъ груду обломковъ.
   Однако Леонару удалось наконецъ открыть между вершиной насыпи и крышей капеллы узкое отверзтіе, показывавшее можетъ быть впадину. Онъ сходилъ за полусгнившею подставкой, которыми была усыпана земля, и ею измѣрилъ глубину впадины. Подставка, вся воткнутая въ отверзтіе, встрѣтила только пустоту.
   -- Подите сюда! вскричалъ онъ съ восторгомъ:-- я нашелъ проходъ, котораго мы ищемъ!
   Амелія и Гертруда прибѣжали, но каково было ихъ разочарованіе, когда они очутились предъ непроходимою стѣной!.. Антоанъ осмотрѣлся вокругъ, говоря съ досадой:
   -- Гдѣ же твой проходъ? Тебѣ вѣрно пригрезилось.
   -- Развѣ ты не видишь, возразилъ Леонаръ:-- эти колеи? Это очевидно слѣды тачекъ, на которыхъ перевозили уголь до изобрѣтенія рельсовъ; стало быть, мы находимся въ перевозной галереѣ старой разработки. Ты можешь примѣтить также, что колеи исчезаютъ вдругъ подъ этими обломками -- вѣрное доказательство, что предъ нами обвалъ. Попробовавъ моимъ топоромъ, я удостовѣрился, что обвалъ неглубокъ; мы съ тобой чрезъ нѣсколько часовъ прочистимъ входъ въ галерею, которую этотъ обвалъ закрылъ.
   Антоана изумила проницательность его товарища.
   -- Это правда, говорилъ онъ съ восторгомъ, при каждомъ замѣчаніи Леонара:-- ты правъ... Какъ ты могъ это угадать?
   -- Мосье Леонаръ, сказала Амелія съ волненіемъ: -- если предположить, что вы не ошибаетесь, куда приведетъ насъ эта новая галерея?
   -- Не знаю; къ спасенію, я надѣюсь... Ну, Антоанъ, время не терпитъ, за работу! Такъ какъ мы не можемъ работать въ одно время по недостатку инструментовъ, мы будемъ смѣняться... Я начинаю... Дай мнѣ твою кирку.
   Онъ съ жаромъ началъ расчищать обломки. Амелія дружески сказала ему.
   -- Если сила, мужество и умъ могутъ сдѣлать что-нибудь, мы всѣ увидимъ дневной свѣтъ. Друзья мои, будьте увѣрены, что мой отецъ щедро вознаградитъ вашу преданность.
   Леонаръ выпрямился.
   -- Вознаградитъ? возразилъ онъ съ горечью.
   Онъ началъ дѣйствовать киркой. Амелія медленно удалилась и вернулась на свое мѣсто возлѣ Гертруды.
   Оба углекопа работали съ жаромъ цѣлый часъ. Леонаръ не ошибся въ своемъ разсчетѣ. По мѣрѣ того какъ работа подвигалась, крыша и бока галереи обрисовывались яснѣе и отверзтіе быстро увеличивалось,
   Уже Леонаръ, вложивъ фонарь въ отверзтіе, узналъ, что галерея была свободна и продолжалась такъ далеко, какъ только могло простираться зрѣніе, когда Гертруда вдругъ вскрикнула. Амелія, ослабѣвъ отъ усталости, дурного воздуха, а въ особенности отъ душевнаго волненія, лишилась чувствъ на рукахъ кружевницы.
   Леонаръ отдалъ своему товарищу кирку, которою работалъ.
   -- Продолжай, сказалъ онъ:-- каждая минута драгоцѣнна.
   Онъ побѣжалъ къ Амеліи, лежавшей въ обморокѣ. Гертруда поддерживала ее, но сама, ослабѣвъ и страдая, чувствовала, что силы ей измѣняютъ, когда подошелъ Леонаръ. Онъ сталъ на колѣна и вмѣсто кружевницы сталъ поддерживать очаровательную головку съ закрытыми глазами, неподвижными чертами. Пока онъ исполнялъ эту деликатную заботу, Гертруда пошла намочить носовой платокъ въ лужѣ воды, составившейся изъ капель, падавшихъ со свода, и примочила лобъ Амеліи. Та мало-по-малу оживилась, и когда наконецъ раскрыла глаза, они устремились на Леонара, который, наклонившись къ ней, наблюдалъ за нею съ безмолвнымъ любопытствомъ. Прежде чѣмъ она опомнилась совершенно, улыбка заиграла на ея посинѣлыхъ губахъ и она прошептала:
   -- Благодарю... другъ мой... мнѣ лучше... мнѣ хорошо.
   Она усиливалась приподняться. Леонаръ, боясь новой слабости, а можетъ быть не желая освободиться отъ своей пріятной ноши, не удалялся; но его тихо оттолкнули и въ то же время, иллюзія это была или дѣйствительность, онъ почувствовалъ, какъ холодная рука пожала его руку.
   Это тайное доказательство признательности, это слово "другъ мой", пророненное прекрасной и цѣломудренной дѣвушкой, глубоко взволновали его. Въ это время Антоанъ вскричалъ:
   -- Леонаръ, пройти можно!
   Леонаръ не шевелился; онъ, казалось, даже не слыхалъ этого счастливаго извѣстія.
   -- Пойдемте же скорѣе, сказала Гертруда: -- мнѣ хочется поскорѣе выйти изъ этого ужаснаго мѣста... Вы въ состояніи идти, барышня?
   -- Да, да, я хочу идти, пролепетала Амелія.
   Но, несмотря на ея желаніе, ноги подкашивались подъ нею. Леонаръ робко предложилъ ей свою помощь; она отказалась и, взявъ за руку кружевницу, направилась на край капеллы.
   Дѣйствительно, входъ въ галерею былъ расчищенъ и Антоанъ, побуждаемый любопытствомъ, проскользнулъ туда, чтобы осмотрѣть. Воздухъ тамъ испорченъ не былъ, особенно въ сравненіе съ капеллой Черной Дѣвы; пламя въ фонарѣ, этотъ непогрѣшимый признакъ, только немножко поблѣднѣло. Можно было войти туда безопасно и обѣ молодыя дѣвушки вошли въ галерею.
   Галерея эта была вырыта не въ углѣ, а въ скалѣ довольно жесткой, которая, несмотря на просачивавшуюся воду, устояла и обвала никакого видно не было.
   Путники пошли такъ скоро, какъ позволила слабость Амеліи. Часто галерея становилась такъ узка, что тамъ двое не могли стать рядомъ; тогда Амелія была принуждена опираться руками о плечо кружевницы, которая шла впередъ. Разъ она спросила съ безпокойствомъ:
   -- Куда мы идемъ?
   -- Мнѣ кажется, отвѣтилъ Леонаръ: -- что эта галерея ведетъ къ лѣстницамъ. Чрезъ нѣсколько минутъ, можетъ быть, вы будете внѣ опасности.
   -- Имѣйте довѣріе къ Леонару, сказалъ Антоанъ:-- это хитрецъ. Вы видѣли, какъ онъ нашелъ галерею, существованія которой никто не подозрѣвалъ.
   -- Мы всѣ будемъ ему обязаны вѣчной признательностью, прошептала Амелія.
   Несмотря на свою наружную самоувѣренность, Леонаръ вовсе не былъ убѣжденъ, что опасности не существуетъ, и шелъ первый, нахмуривъ брови, стараясь угадать, куда ведетъ этотъ таинственный ходъ.
   Такимъ образомъ сдѣлали еще шаговъ сто; воздухъ все былъ очень густъ и тяжелъ для дыханія, что не показывало прямого сообщенія съ атмосферой. Безпокойство Леонара возрастало, когда вдругъ предъ нимъ явилось новое препятствіе.
   Галерея кончалась дверью, немножко ветхой, но еще прочной и герметически запертой. Всѣ остановились и Леонаръ старательно осмотрѣлъ эту дверь. Когда онъ постучался въ нее рукояткой топора, она издала продолжительный и торжественный звукъ, какъ-будто находилась предъ пустотой.
   -- Эта дверь, служившая для воздуха, радостно сказалъ Антоанъ:-- навѣрно мы найдемъ лѣстницы по ту сторону.
   -- Это дѣйствительно дверь для впуска воздуха, отвѣтилъ Леонаръ:-- но не думаю, чтобы она вела къ лѣстницамъ; она скорѣе ведетъ въ старую копь... Смотри!
   Дѣйствительно черная линія на бокахъ галереи показывала, что въ этомъ мѣстѣ свойство почвы перемѣнилось и что галерея опять шла по угольному слою. Антоанъ согласился, что замѣчаніе это вѣрно.
   -- Что намъ за дѣло? продолжалъ онъ: -- твоимъ топоромъ мы выбьемъ эту дверь, а если дальше найдемъ другую, какъ это вѣроятно, мы выбьемъ и ее. Во всякомъ случаѣ лѣстницы не могутъ теперь быть далеко.
   Чтобы дать понять читателямъ положеніе нашихъ дѣйствующихъ лицъ, мы должны войти въ нѣкоторыя подробности о томъ, какъ производилась вентиляція въ полиньиской копи.
   Двѣ шахты, неравной величины, находившіяся на каждомъ краю копи, служили къ возобновленію воздуха. Воздухъ входилъ въ большую шахту, пробѣгалъ по галереямъ и копямъ, потомъ, привлекаемый огромнымъ костромъ, который горѣлъ день и ночь въ одной изъ шахтъ, поднимался на поверхность земли, унося съ собою вредные газы, безпрерывно испаряющіеся изъ каменнаго угля.
   Циркуляція воздуха была устроена точно такъ въ этой части копи, когда тутъ производились работы. Но впослѣдствіи, когда верхній слой истощился, хотѣли помѣшать воздуху безполезно входить въ это пустое мѣсто, между тѣмъ, какъ венциляція была бы недостаточна въ нижнемъ этажѣ, гдѣ работало такое большое количество работниковъ. Для этого въ брошенныхъ галереяхъ сдѣлали нѣсколько крѣпкихъ дверей, не пропускавшихъ теченія воздуха и принуждавшихъ его врываться въ новыя копи.
   Все это казалось просто и естественно Антоану и его спутницамъ, давно ознакомившимся съ подробностями такого свойства. Поэтому эта дверь подтверждала ихъ надежды на спасеніе. Только одинъ Леонаръ оставался озабоченъ.
   -- Чего ты ждешь? съ нетерпѣніемъ сказалъ ему Антоанъ: -- надо отворить эту дверь; если она не отворится, мы ее выбьемъ. Или ты усталъ? Дай мнѣ твой топоръ... Я сдѣлаю это мигомъ.
   -- Постой! Надо принять предосторожности.
   -- Какія? Чего ты боишься?
   -- Если за этой дверью окажется рудничный газъ?
   -- Какъ! ты полагаешь?...
   -- Антоанъ, ты такой же углекопъ, какъ и я; ты видѣлъ сейчасъ въ капеллѣ Черной Дѣвы, куда воздухъ до обвала входилъ свободно, какъ этотъ воздухъ былъ нечистъ; что же будетъ въ копи, брошенной такъ давно? Можетъ быть, тамъ столько рудничнаго газа, что мы задохнемся и упадемъ мертвые, какъ только войдемъ туда...
   -- Это возможно... Ты все предвидишь, ты думаешь обо всемъ.
   Разговоръ этотъ происходилъ почти шепотомъ, однако Амелія и Гертруда угадывали, что дѣло шло не по желанію ихъ покровителей. По приглашенію Леонара, онѣ снова сѣли, а оба углекопа начали отворять дверь со всѣми предосторожностями, требуемыми благоразуміемъ.
   Сначала они сняли киркой родъ запора изъ жесткой земли, который помѣшалъ бы двери повернуться на петляхъ, потомъ, удостовѣрившись, что ничто не будетъ стѣснять ея движеній и что, отворивъ ее, легко будетъ затворить, они топоромъ стали ломать замокъ. Замокъ былъ массивный и крѣпкій, но гвозди, заржавѣвшіе, уступили при первомъ усиліи и онъ упалъ къ ногамъ углекоповъ.
   Тогда Леонаръ просилъ товарища стать нѣсколько поодаль и остерегаться, потомъ медленно сталъ отворять дверь. Какъ только отверзтіе сдѣлалось довольно велико, чтобы вложить руку съ безопаснымъ фонаремъ въ подозрительное мѣсто, онъ быстро осмотрѣлъ его.
   Пламя фонаря въ этой новой атмосферѣ приняло вдругъ темный оттѣнокъ и такъ значительно увеличилось, что какъ будто хотѣло растопить свою металлическую оболочку. При этомъ зловѣщемъ блескѣ Леонаръ примѣтилъ копь довольно обширныхъ размѣровъ, съ сломанными подставками, гдѣ раззореніе казалось ужаснѣе, чѣмъ въ капеллѣ Черной Дѣвы. Леонара особенно поразило одно обстоятельство: наверху виднѣлись бѣлые и прозрачные шарики, приходившіе въ движеніе отъ малѣйшаго колебанія воздуха. Въ тоже время Леонаръ почувствовалъ въ глазахъ легкое ощущеніе, которое можно сравнить съ ощущеніемъ, производимымъ прикосновеніемъ паутины. Это ощущеніе, большое пламя въ фонарѣ, эти шарики имѣли ужасное значеніе: копь эта была наполнена рудничнымъ газомъ и пройти по ней было невозможно, не подвергаясь величайшимъ опасностямъ.
   

VIII.
РУДНИЧНЫЙ ГАЗЪ.

   Нѣсколькихъ секундъ наблюденія было достаточно для Леонара, чтобы уз нать правду, тогда отодвинувъ назадъ фонарь, пламя котораго приняло опять нормальные рззмѣры и цвѣтъ, онъ поспѣшилъ затворить дверь.
   Но онъ уже почувствовалъ дѣйствіе смертоносныхъ міазмовъ, которые вдохнулъ. У него закружилась голова и онъ долженъ былъ прислониться къ стѣнѣ галереи. Однако, когда Антоанъ подбѣжалъ поддержать его, головокруженіе прошло и Леонаръ поблагодарилъ своего друга, разсѣянно кивнувъ головой.
   -- Итакъ, печально спросилъ Антоанъ:-- ты опять угадалъ справедливо... Тамъ рудпичный газъ?
   Леонаръ отвелъ его на нѣкоторое разстояніе, чтобы менѣе подвергаться дѣйствію газа, который вырывался сквозь суставы двери.
   Не было возможности скрыть отъ молодыхъ дѣвушекъ ужасную истину. Узнавъ ее, Гертруда вскричала:
   -- Ахъ! еслибъ, по-крайней-мѣрѣ. мой милый Антоанъ былъ здравъ и невредимъ, чтобы ухаживать за своей бѣдной больной матерью!
   -- Какъ отецъ мой перенесетъ это огорченіе? сказала Амелія въ свою очередь.-- Боже мой, пошли мнѣ хорошую смерть!
   -- Не все еще погибло, съ волненіемъ сказалъ Леонаръ: -- умоляю васъ, мадмоазель Амелія, не раздирайте мнѣ сердца, когда мнѣ нужно все мое хладнокровіе и все мое мужество, чтобы дѣйствовать... Антоанъ, продолжалъ онъ, обращаясь къ своему другу: -- не слышалъ ли ты объ одномъ способѣ, который употребляли прежде въ подобныхъ обстоятельствахъ, когда средства, употребляемыя нынѣ для вентиляціи, не были еще извѣстны? Каждое утро человѣкъ въ мокрой одеждѣ и съ зажженнымъ фителемъ спускался въ копь, ложился ничкомъ и сожигалъ газъ, образовавшійся ночью; потомъ работники могли безопасно заниматься своими работами.
   -- Да, да, я слышалъ объ этомъ; но прибавляли, что очень часто несчастный углекопъ, которому поручалось это дѣло, погибалъ отъ взрыва, и давно уже отказались отъ этой опасной методы.
   -- Однако, это единственный способъ выйти отсюда и, принявъ нѣкоторыя предосторожности... я рѣшился на этотъ опытъ.
   Въ тоже время онъ разсѣкъ на-двое шестъ, которымъ измѣрялъ обвалъ, и въ разсѣлину вложилъ фитиль, вынутый изъ мѣшка.
   Смѣлость его плана поразила изумленіемъ его товарищей; по несчастью Амелія пролепетала:
   -- Подумайте, Леонаръ, умоляю васъ... Вы подвергнетесь почти вѣрной смерти!
   -- Но если не подвергнусь, то мы все-таки погибнемъ чрезъ часъ. Въ томъ мѣстѣ, гдѣ мы находимся, воздухъ не возобновляется и портится съ ужасною быстротой... Посмотрите, какъ вы съ Гертрудой уже блѣдны, какъ вы тяжело дышете... Надо поторопиться, а то будетъ слишкомъ поздно!
   -- Ты правъ, отвѣтилъ Антоанъ: -- у меня также жужжитъ въ ушахъ и мнѣ кажется... Но если кто-нибудь изъ насъ долженъ подвергнуться смерти для спасенія другихъ, почему же не сдѣлать этого мнѣ? Здѣсь моя родственница и невѣста Гертруда, которую я люблю всей душой; здѣсь Амелія Ван-Бестъ, благодѣтельница моя и моего семейства; зачѣмъ же мнѣ позволять другому жертвовать для нихъ жизнью?
   -- Нѣтъ, нѣтъ, Антоанъ! вскричала Гертруда, обнимая его:-- не ходи туда, умоляю тебя... Лучше умремъ другъ возлѣ друга, рука объ руку, молясь Богу, чтобы онъ принялъ насъ въ свой рай!
   -- Я вижу, милый Антоанъ, что ты любимъ! сказалъ Леонаръ съ меланхолическою улыбкой: -- сохрани же себя для твоей матери и Гертруды.
   -- А вы, Леонаръ, сказала Амелія, схвативъ за руку молодого углекопа: -- неужели васъ не любитъ никто? Развѣ у васъ нѣтъ родныхъ... любимой женщины, для которыхъ ваша жизнь была бы мила и драгоцѣнна?
   Леонаръ пристально посмотрѣлъ на нее; она отняла свою руку и потупила глаза.
   -- Дѣйствительно, продолжалъ Леонаръ: -- у меня есть родственникъ, который всегда показывалъ ко мнѣ родительскую любовь... Небо защититъ его и дастъ ему мужество!
   Онъ оставался съ минуту въ задумчивости, потомъ прибавилъ рѣшительно:
   -- Выслушай меня, Антоанъ, и помни мои инструкціи. Я одинъ войду въ копь, чтобы зажечь газъ. Тотчасъ послѣ взрыва, если я не ворочусь, ты опрометью пробѣги копь. На другомъ концѣ ты навѣрно найдешь другую дверь и она, безъ всякаго сомнѣнія, ведетъ въ шахту. Безъ всякой нерѣшимости руби эту дверь топоромъ, руками изъ всей силы, не отдыхая ни минуты. Если ты не можешь ее сломать, постарайся по-крайней-мѣрѣ выбить нѣсколько досокъ, чтобы впустить чистый воздухъ. Особенно, что ни случилось бы, не заботься обо мнѣ; если ты увидишь меня мертвымъ или раненымъ, или умирающимъ, я запрещаю тебѣ останавливаться. Ты долженъ стараться спасти этихъ бѣдныхъ дѣвушекъ, и ты достигнешь этого, доставивъ имъ какъ можно скорѣе воздухъ, котораго здѣсь нѣтъ... Хорошо ли ты меня понялъ? Обѣщаешь ли ты мнѣ въ точности послѣдовать моимъ наставленіямъ?
   -- Обѣщаю тебѣ, Леонаръ, однако, я надѣюсь...
   -- Довольно... Все готово, но надо принять еще предосторожность.
   Онъ подошелъ къ лужѣ и намочилъ свою холстинную одежду, чтобы она не загорѣлась отъ взрыва; онъ намочилъ также носовой платокъ, которымъ долженъ былъ закрыть себѣ лицо. Кончивъ это, онъ вернулся къ своимъ товарищамъ по несчастью.
   -- Отойдите подальше, сказалъ онъ:-- взрывъ, безъ сомнѣнія, выбьетъ дверь, обломки которой могутъ васъ ушибить, не считая пламени, которое вырвется какъ изъ горнила... Вамъ надо стать вонъ тамъ, въ этомъ углубленіи, гдѣ вы будете въ безопасности.
   Онъ указалъ на впадину въ боку галереи въ тридцати шагахъ отъ двери. Гертруда хотѣла послѣдовать этому совѣту, но усталость, страхъ, а безъ сомнѣнія также вліяніе вреднаго газа заставили ее упасть безъ силъ.
   -- Я не могу! застонала она.
   -- Отнеси ее, Антоанъ, сказалъ Леонаръ.
   Антоанъ осторожно взялъ кружевницу на руки. Леонаръ хотѣлъ оказать ту же услугу Амеліи, но хотя она была такъ же слаба и такъ же нездорова, какъ Гертруда, только оперлась о руку молодого углекопа и пошла шатаясь.
   Леонаръ казался очень взволнованъ; наконецъ онъ сказалъ тихимъ голосомъ, пожимая, можетъ быть самъ того не примѣчая, руку Амеліи:
   -- Я не обманываю себя; предпріятіе, на которое я рѣшаюсь, даетъ мало возможности на успѣхъ и, должно быть, чрезъ нѣсколько минутъ меня не будетъ на свѣтѣ... Въ этотъ торжественный часъ я не могу удержать въ моемъ сердцѣ тайны, которая противъ моей воли срывается съ моихъ губъ...
   Онъ остановился, едва переводя духъ.
   -- Тайны... пролепетала Амелія Ван-Бестъ.
   -- Тайны, которую вы безъ сомнѣнія уже угадали, продолжалъ Леонаръ, одушевляясь:-- еслибы не были самой невиной женщиной на свѣтѣ, а въ особенности еслибы васъ не поглощала ваша дочерняя нѣжность... Амелія, несмотря на раздѣляющее насъ разстояніе, Амелія... я васъ люблю!
   Амелія не отвѣчала.
   -- Я васъ оскорбляю, печально продолжалъ Леонаръ:-- вы, безъ сомнѣнія, находите очень самонадѣяннымъ бѣднаго углекопа, который осмѣливается дѣлать вамъ подобное признаніе. Можетъ быть, когда-нибудь вы узнаете... Но повторяю вамъ, эта смѣлость внушаетъ мнѣ увѣренность умереть сейчасъ, и не будете ли вы когда-нибудь вспоминать о смиренномъ другѣ, который отдалъ за васъ свою жизнь?
   Амелія все молчала. Дошли до указаннаго мѣста и Амелія сѣла на скамью, куда Антоанъ уже посадилъ Гертруду. Леонаръ истолковалъ въ смыслѣ менѣе благопріятномъ для себя молчаніе Амеліи.
   -- Я вижу, что вы не хотите мнѣ простить моей виновной смѣлости, сказалъ онъ съ горечью.-- Стало быть, мнѣ нечего болѣе ждать на свѣтѣ, потому что мое присутствіе будетъ теперь для васъ докучливо и непріятно... Прощайте!
   Онъ уходилъ. Амелія удержала его.
   -- Останьтесь, Леонаръ, заклинаю васъ, сказала она внѣ себя.-- Мы не должны принимать вашей преданности... Останьтесь и, какъ сейчасъ сказала Гертруда, мы умремъ вмѣстѣ.
   -- Гертруда любитъ Антоана, а вы...
   -- Останьтесь, останьтесь, Леонаръ, продолжала Амелія замирающимъ голосомъ: -- если мы не можемъ быть соединены въ жизни, гдѣ столько препятствій разлучаютъ насъ, мы соединимся въ вѣчности.
   Леонаръ страстно поднесъ къ губамъ руку молодой дѣвушки и покрылъ ее поцѣлуями.
   -- Благодарю, сказалъ онъ:-- но я не хочу, чтобы вы умерли; я хочу, чтобъ вы жили для того, чтобы вспоминать... Теперь, если умру, я заранѣе найду въ вашихъ нѣжныхъ словахъ награду за мою преданность. Не объясняйте вашихъ словъ; они представляютъ мнѣ сомнѣніе, которое одно уже есть великая радость. Благодарю еще разъ... и прощайте!
   Онъ побѣжалъ къ двери, не слушая Амеліи и Гертруды, которыя звали его. Антоанъ какъ будто совсѣмъ потерялъ голову и хотѣлъ стать предъ нимъ. Леонаръ оттолкнулъ его.
   -- Не забудь моихъ инструкцій, сказалъ онъ:-- особенно береги фонари, потому что взрывъ можетъ ихъ погасить.
   Свой фонарь онъ не взялъ и ощупью поднялъ шестъ, на концѣ котораго онъ прикрѣпилъ фитиль. Слышали, какъ онъ высѣкалъ огонь. Когда зажегъ трутъ, онъ положилъ его такъ, чтобы фитиль загорѣлся не сейчасъ, такъ чтобы онъ могъ войти въ опасную копь. Леонара не было видно; только трутъ сіялъ въ темнотѣ какъ свѣтлякъ. Вдругъ изъ этихъ потемковъ раздался голосъ:
   -- Прощайте, мадмоазель Ван-Бестъ!.. Прощайте, мои друзья!
   -- Прощайте, Леонаръ... бѣдный Леонаръ! отвѣтили печальные голоса.
   Потомъ наступила зловѣщая тишина; обѣ молодыя дѣвушки закрыли лицо руками. У Антоана достало мужества смотрѣть, но сердце его билось такъ, что грудь готова была разорваться.
   Дверь повернулась на заржавленныхъ петляхъ; искра на трутѣ исчезла, дверь снова заскрипѣла, запираясь; минута кризиса настала.
   Антоанъ инстинктивно бросился въ углубленіе, стараясь предохранить фонари отъ быстраго взрыва.
   Такимъ образомъ прошла минута; все оставалось безмолвно. Безпокойство углекопа и его спутницъ дошло до крайней степени. Что же дѣлалъ Леонаръ?
   Храбрый молодой человѣкъ съ необыкновеннымъ присутствіемъ духа не пренебрегалъ мелочными предосторожностями, требуемыми благоразуміемъ, чтобы благополучно совершить свое предпріятіе. Проскользнувъ въ копь, онъ затворилъ за собою дверь какъ можно плотнѣе, потомъ закрылъ лицо мокрымъ носовымъ платкомъ, оставивъ открытыми только глаза, закрытые впрочемъ кожаной фуражкой. Тогда, поднявъ шестъ, началъ ползти на колѣнахъ и на рукахъ и подвинулся, на сколько могъ судить, къ срединѣ копи. Тутъ онъ легъ на земь и ждалъ.
   Но взрыва не было; можетъ быть, трутъ былъ сыръ, можетъ быть также зловредный газъ, смѣшанный съ воздухомъ, погасилъ его. Леонаръ тѣмъ болѣе считалъ основательнымъ это предположеніе, что дыханіе его было судорожно, а виски сильно бились. Онъ поднялъ голову и посмотрѣлъ. Трутъ все горѣлъ, хотя медленно, и Леонаръ, пошевеливъ шестомъ, добился наконецъ желаемаго результата. Отъ фитиля поднялось маленькое пламя, быстро увеличивавшееся; при этомъ свѣтѣ, еще тускломъ, онъ примѣтилъ надъ собою одинъ изъ тѣхъ бѣлыхъ и прозрачныкъ шариковъ, которые образуетъ иногда углеродный газъ; къ къ этому-то шарику, удерживая дыханіе и закрывъ глаза, направилъ онъ зажженный фитиль.
   Послышался взрывъ, похожій на выстрѣлъ изъ пушки большого калибра. Копь наполнилась огнемъ и какъ-будто готова была обрушиться. Дверь свалилась, ея огромныя петли разорвались. Хорошо, что Антоанъ и обѣ молодыя дѣвушки спрятались, потому что пламя ворвалось далеко въ галерею, а камни и деревянные обломки разлетѣлись на большое разстояніе.
   Но все это продолжалось не долѣе блеска молніи; эхо повторило шумъ взрыва, нѣсколько обваловъ загрохотало внутри капеллы Черной Дѣвы, потомъ тишина возстановилась снова на всемъ пространствѣ подземелья.
   Воздухъ погасилъ два фонаря, несмотря на предосторожность Антоана. При свѣтѣ двухъ другихъ виднѣлись клубы бѣловатаго пара, вырывавшіеся изъ копи.
   Прошла минута; никто не произнесъ ни слова, не сдѣлалъ ни малѣйшаго движенія. Наконецъ Антоанъ всталъ.
   -- Леонаръ! Леонаръ! цозвалъ онъ изъ всѣхъ силъ.
   -- Леонаръ! повторили Амелія и Гертруда.
   Но напрасно они прислушивались: они не получали никакого отвѣта.
   -- Онъ это предвидѣлъ! сказалъ Антоанъ съ отчаяніемъ: -- онъ умеръ... Теперь я долженъ исполнить инструкціи, которыя онъ мнѣ далъ.
   Онъ схватилъ въ одну руку фонарь, а въ другую топоръ Леонара и обратился къ сломанной двери. Обѣ молодыя дѣвушки послѣдовали за нимъ.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, сказалъ онъ поспѣшно: -- дайте разсѣяться дыму; можетъ быть, еще остался смертоносный газъ... Останьтесь, говорю я вамъ, до-тѣхъ-поръ, пока я приду за вами.
   Но Амелія и Гертруда, въ особенности Амелія, схватившая другой фонарь, не обращали вниманія на эти предостереженія. Онѣ прошли вслѣдъ за Антоаномъ чрезъ обломки двери въ опасную копь.
   Тамъ былъ хаосъ камней, обломковъ, развалинъ. Всѣ деревянныя подставки исчезли или обрушились отъ ветхости; осталось только немного угольныхъ столбовъ, изъ которыхъ многіе угрожали обрушиться каждую минуту. Уже въ нѣкоторыхъ мѣстахъ крыша обвалилась, между тѣмъ какъ далѣе -- обстоятельство странное, но которое замѣчается въ угольныхъ копяхъ -- земля приподнялась и доходила почти до потолка. Столбы, своды, обломки -- все было облито водою, или отъ недавняго взрыва, или отъ просачиванія. Густой дымъ наполнялъ эти грязныя развалины; запахъ былъ такой вонючій, что мутился мозгъ.
   Но не этими подробностями занялись Антоанъ и его спутницы. Они продолжали звать Леонара и съ безпокойствомъ отыскивали его. Они нашли его подъ мусоромъ. Всѣ съ жаромъ принялись снимать съ него тяжелые обломки, давившіе его. Даже Амелія Ван-Бестъ употребила на это свои деликатныя ручки. Когда Леонара освободили, Антоанъ снялъ мокрый платокъ, закрывавшій ему лицо.
   Лицо это было мертвенно блѣдно, глаза зажмурены; ни одинъ мускулъ не трепеталъ. Испуганный Антоанъ приложилъ руку къ сердцу своего несчастнаго друга; сердце перестало биться. Леонаръ казался мертвъ.
   Три крика горести раздались въ одно время. Амелія и Гертруда стали на колѣна возлѣ тѣла, молились и горько плакали, между тѣмъ какъ Антоанъ, опустивъ безжизненную руку Леонара, говорилъ восторженно:
   -- Все кончено для него... Мнѣ остается только исполнить его послѣднюю волю.
   Онъ взялъ фонарь и топоръ, проворно перепрыгнулъ чрезъ обломки и сталъ отыскивать другую дверь, о которой говорилъ Леонаръ. Отыскать ее было не легко. Однако, эта дверь, если и дѣйствительно существовала, должна была находиться на одной линіи съ первой. Дѣйствительно, послѣ нѣкоторой нерѣшимости, возбужденной потрясеніемъ земли, Антоанъ нашелъ новую дверь, которая, такъ же какъ и первая, казалась довольно крѣпка.
   Куда она вела? Это было неизвѣстно. Можетъ быть, во вторую копь, тоже наполненную газомъ, и тогда пережившіе эту катастрофу должны были умереть; а можетъ быть въ шахту, и тогда спасеніе ихъ становилось возможнымъ. Эти открытіе, однако, имѣло чрезвычайную важность и Антоанъ вскричалъ:
   -- Сюда... Не теряйте мужества, идите сюда!
   Не ожидая отвѣта, онъ началъ выбивать дверь топоромъ. По совѣтамъ Леонара, онъ неистово колотилъ.
   Амелія и Гертруда остались возлѣ безжизненнаго тѣла. Несмотря на безполезность попеченій, Амелія Ван-Бестъ не могла вѣрить, чтобы храбрый и великодушный молодой человѣкъ пересталъ существовать. Когда послѣ новыхъ усилій призвать его къ жизни не оставалось болѣе сомнѣнія въ печальной истинѣ, она пришла въ отчаяніе.
   -- Леонаръ, говорила она, наклоняясь къ умершему: -- Леонаръ, я васъ люблю... Я могла сомнѣваться до этой минуты, потому что свѣтъ поставилъ между нами слишкомъ многочисленныя и слишкомъ высокія преграды для того, чтобы было возможно ихъ переступить; но благородство вашей души, ваша неустрашимость, ваша негограниченная преданность объяснили мнѣ мои собственныя чувства... Я люблю тебя, Леонаръ, и если чрезъ нѣсколько минутъ мы не соединимся въ другой жизни, прими клятву, которую я даю не принадлежать никому другому!
   Амелія говорила очень тихо и шумъ, производимый Антоаномъ, мѣшалъ слышать ея слова. Притомъ съ Гертрудой сдѣлалась дурнота, которую можно было приписать вредному воздуху.
   Рудничный газъ исчезъ вслѣдствіе взрыва, но образовалась угольная кислота. Этотъ газъ, опасный не менѣе перваго и будучи, какъ извѣстно, тяжелѣе воздуха, скопился на землѣ копи. Пламя фонаря, вмѣсто того, чтобы удлинняться и принимать синеватый оттѣнокъ, какъ въ водородно-угольномъ газѣ, теперь блѣднѣло и грозило погаснуть.
   Этотъ страшный признакъ долженъ былъ бы предупредить дѣвушекъ объ опасности оставаться на колѣнахъ, но онѣ не знали его важности. Только когда Гертруда хотѣла встать и когда почувствовала, что непреодолимая сила приковываетъ ее къ землѣ, стала она подозрѣвать, какъ велика опасность.
   -- Боже мой! прошептала она: -- что со мною? Я задыхаюсь... Берегитесь, барышня!
   Потомъ, собравъ всѣ свои силы, она закричала:
   -- Антоанъ, Антоанъ, помоги мнѣ!
   Но стукъ топора покрывалъ ея слабый голосъ и она упала безъ чувствъ возлѣ тѣла Леонара. Хотя экзальтація ума не допустила Амелію примѣтить этого, но она сама находилась подъ тѣмъ же зловреднымъ вліяніемъ. Не одна нравственная горесть тѣснила ея грудь, леденила кровь въ жилахъ. Увидѣвъ, что кружевница лишилась чувствъ, она хотѣла приподняться и помочь ей, но мысли ея помутились, голова закружилась и она въ свою очередь повалилась на земь.
   -- Богу такъ угодно, прошептала она съ послѣднимъ проблескомъ разсудка: -- пусть совершится наша судьба!
   Она машинально взяла руку Леонара. Въ эту минуту фонарь погасъ.
   Антоанъ на другомъ концѣ копи ничего не видалъ и не слыхалъ; онъ продолжалъ колотить съ неистовствомъ въ дверь. Онъ самъ находился подъ вліяніемъ смертоносныхъ испареній; онъ чувствовалъ, что силы его быстро истощаются, хотя и не понималъ этому причины, и холодный потъ началъ выступать на его лбу. Онъ сопротивлялся этой непреодолимой слабости, но съ минуты на минуту удары его дѣлались слабѣе; притупившійся топоръ выскользалъ изъ его дрожащихъ рукъ. Еще нѣсколько минутъ, и эти двѣ прекрасныя четы превратились бы въ трупы...
   

IX.
БЕЗПОКОЙСТВО ОТЦА.

   Пока происходили эти страшныя происшествія въ Полиньиской топи, скажемъ, что происходило на поверхности земли.
   За часъ до того, какъ работники должны были уйти изъ шахты, Ван-Бестъ воротился изъ города въ маленькомъ тильбюри, которымъ правилъ самъ. Онъ вышелъ у входа на дворъ и, отдавъ свою лошадь безрукому привратнику, вынулъ изъ экипажа тяжелый кожанный мѣшокъ и пошелъ къ конторѣ. Несмотря на свою драгоцѣнную ношу, Ван-Бестъ имѣлъ печальный видъ и лобъ его былъ озабоченъ.
   Онъ прошелъ мимо конторщиковъ, не отвѣчая на ихъ безмолвные поклоны, и вошелъ въ то отдѣленіе, гдѣ занимался Майеръ, старый кассиръ, пользовавшійся всѣмъ его довѣріемъ. Майеръ, не, уступавшій своему хозяину въ флегмѣ и въ медленности въ обыкновенное время, какъ не уступалъ ему въ толщинѣ, вздрогнулъ однако, когда появился хозяинъ, и глаза его прежде всего обратились на мѣшокъ Ван-Беста. Улыбка засіяла на его лицѣ, а глаза прищурились подъ зелеными очками.
   -- А! вамъ-таки удалось? сказалъ онъ кроткимъ голосомъ, составлявшимъ контрастъ съ его толстой фигурой.
   -- Да, да, любезный Майеръ, отвѣтилъ Ван-Бестъ, садясь на табуретъ и отирая лобъ, омоченный потомъ:-- но не безъ труда. Братья Геренъ, наши банкиры, становятся все несговорчивѣе... Но все таки мы можемъ расплатиться съ нашими работниками на этотъ разъ.
   -- А сколько вы привезли? спросилъ кассиръ, оцѣнивая наглядно то, что находилось въ мѣшкѣ.
   -- Пятнадцать тысячъ... и насилу можно было вырвать эту сумму у этихъ проклятыхъ Геренъ!
   -- Пятнадцать тысячъ! Но вѣдь намъ надо заплатить работникамъ сегодня же шестнадцать тысячъ пятьсотъ.
   -- А развѣ у тебя нѣтъ денегъ въ кассѣ, Майеръ?
   -- Конечно есть, но ихъ надо поберечь для непредвидѣнныхъ издержекъ... Притомъ, продолжалъ кассиръ, понизивъ голосъ:-- вы не брали себѣ въ этомъ мѣсяцѣ, а вы должны подумать и о себѣ, и о вашей дочери.
   -- Я не возьму ничего, отвѣтилъ Ван-Бестъ:-- у меня остается еще франковъ сто, а эта милая дѣвушка такъ экономно ведетъ мое хозяйство... Важнѣе всего расплатиться съ рабочими.
   -- Да, а они приготовляются хорошо расплатиться съ вами за вашу доброту! сказалъ Майеръ съ горечью:-- однако, продолжалъ онъ, опять понизивъ голосъ:-- если случится то, что предвидишь, вы не должны тратить вашихъ денегъ...
   -- Не говори объ этомъ, Майеръ, не дѣлай подобныхъ предположеній, я запрещаю тебѣ, возразилъ хозяинъ мрачнымъ тономъ:-- то, чего ты боишься, не случится. Скоро цѣна на уголь возвысится; заказъ въ двѣ тысячи тоннъ для желѣзной дороги дастъ мнѣ средство поправиться. Мои работники усмирятся, работы не прекратятся...
   -- Не полагайтесь на это и послушайте, можетъ быть, слѣдовало бы принять благоразумныя мѣры. Многіе работники получили уже впередъ, потому что ваша дочь и вы, по добротѣ своей, не позволяете отказывать просьбамъ такого рода; не дадите ли вы мнѣ позволенія вычесть изъ ихъ платы тѣ суммы, которыя они вамъ должны? Въ моей кассѣ такимъ образомъ накопится нѣсколько тысячъ, которыя можетъ быть очень намъ пригодягся.
   -- А чѣмъ будутъ жить эти бѣдняки до слѣдующей расплаты? Не хочу; во-первыхъ, это ихъ разсердитъ, а во-вторыхъ, это огорчитъ мою дочь... Кстати, гдѣ Амелія? Зачѣмъ она нейдетъ поцѣловать меня?
   Должно быть, Ван-Бестъ былъ очень озабоченъ, если еще не спросилъ о своей дочери, хотя воротился уже минутъ десять.
   Майеръ сказалъ, что Амелію цѣлый день не видали въ конторѣ.
   -- Это странно, прошепталъ Ван-Бестъ.
   Онъ съ безпокойствомъ обошелъ весь домъ. Не найдя Амеліи, онъ вышелъ на дворъ, узнать отъ привратника, не вышла ли она. Направляясь къ каморкѣ привратника, онъ примѣтилъ въ мастерскихъ и надъ навѣсами необычайное волненіе, но предположивъ, что дѣло идетъ о вечерней расплатѣ и о замышляемой стачкѣ, хотѣлъ продолжать путь, когда увидѣлъ углекопа въ рабочемъ костюмѣ, выбѣжавшаго изъ шахты къ конторѣ. Ван-Бестъ остановился подождать его. Это былъ старикъ Топферъ, чрезвычайно разстроенный.
   -- Эй, дядя Топферъ! сказалъ хозяинъ рѣшительнымъ тономъ:-- за коимъ чортомъ ты не на работѣ?
   -- Я сейчасъ вамъ скажу... только позвольте узнать, вернулась ли къ вамъ барышня Амелія и другіе?
   -- Дочь моя? Я ее не видалъ еще и ищу... Какое отношеніе между моей дочерью и твоимъ присутствіемъ здѣсь въ такое время?
   -- Ахъ! вы не знаете? отвѣтилъ старый углекопъ въ чрезвычайномъ смущеніи:-- въ копи случилось кое-что.
   -- Кое-что... Несчастье, можетъ быть? спросилъ испуганный Ван-Бестъ.
   -- Да, мы услыхали большой шумъ въ старой копи. Туда побѣжали и нашли, что сдѣлался обвалъ у входа въ капеллу Черной Дѣвы.
   Ван-Бестъ успокоился.
   -- Ну что-жъ такое? отвѣтилъ онъ: -- я велю поправить, и вотъ еще издержки, на которыя я не разсчитывалъ... Но не къ чему торопиться, туда никто не ходитъ.
   -- Нѣтъ, ходятъ, продолжалъ старикъ Топферъ, на лбу котораго выступилъ потъ: -- время-отъ-времени ходятъ молиться доброй Дѣвѣ... Притомъ, когда я сейчасъ поднимался въ пустомъ вагонѣ, мы услыхали такой глухой шумъ, что все задрожало; точно будто взрывъ рудничнаго огня...
   -- Съ которой стороны?
   -- Все въ капеллѣ Черной Дѣвы, но ближе къ шахтѣ лѣстницъ, чѣмъ къ большой шахтѣ.
   -- Надо узнать, кто могъ ходить въ такую старую копь.
   -- Какъ! развѣ вы не знаете? Развѣ вамъ не сказали?
   Ван-Бестъ началъ серьезно безпокоиться и хотѣлъ пристать съ разспросами къ старику Топферу, когда другой углекопъ, въ сопровожденіи толпы испуганныхъ работниковъ, подошелъ къ нему. По его огромному росту легко было узнать Высокаго Леопольда.
   У противника Леонара вся одежда была изорвана, на лицѣ еще виднѣлись слѣды недавняго пораженія; но онъ, казалось, въ эту минуту забылъ свой гнѣвъ, свое униженіе, свою ненависть и выказывалъ признаки искренней горести.
   -- Ахъ! господинъ Ван-Бестъ, сказалъ онъ, подходя:-- какое ужасное несчастье! Такая хорошенькая барышня, благодѣтельница всѣхъ бѣдныхъ работниковъ! А эта восхитительная Гертруда, у которой такой бойкій язычокъ!.. И этотъ бѣдный Леонаръ!.. Не надо думать, чтобы а сердился на него за нынѣшнее! Мы рѣшили ссору при всѣхъ, и онъ оказался искуснѣе меня; но я человѣкъ чистосердечный, я кротокъ какъ курица. Леопольдъ Бюнеръ извѣстенъ... А этотъ несчастный Антоанъ Робенъ хорошій углекопъ, хотя ужъ слишкомъ простенькой! Я никакъ не могу вбить себѣ въ голову, не могу повѣрить... Всѣ умерли, всѣ раздавлены, всѣ сгорѣли!.. Къ чему же служитъ молиться? Если Черная Дѣва такъ могущественна, не должна ли была она спасти ихъ всѣхъ или, по-крайней-мѣрѣ, добрую, милую барышню?
   Ванъ-Бестъ былъ не глупъ, но понятіе у него было медленное и ничто не приготовило его къ катастрофѣ, жертвою которой была его дочь. Однако нѣкоторыя слова Высокаго Леопольда были такъ значительны, что онъ наконецъ понялъ -- и поблѣднѣлъ.
   -- Что ты тамъ поешь? спросилъ онъ, задыхаясь: -- какимъ образомъ моя дочь примѣшана ко всему этому?
   -- Какъ! вы еще ничего не знаете? сказалъ Высокій Леопольдъ, въ бѣлыхъ глазахъ котораго блеснула злая радость: -- въ капеллѣ Черной Дѣвы во время обвала находились ваша дочь, Гертруда, Леонаръ и Антоанъ.
   Ван-Бестъ схватилъ его за-воротъ и сталъ трясти.
   -- Негодяй! закричалъ онъ съ бѣшенствомъ: -- ты насмѣхаешься надо мною что ли? Развѣ Амелія спустилась въ копь? Развѣ она могла?..
   Онъ выпустилъ Высокаго Леопольда и началъ дрожать всѣми членами. Развѣдчикъ поправилъ свое платье и продолжалъ съ досадой:
   -- Вы не имѣете права налагать на меня руки, но я вамъ прощаю, потому что вы достойны сожалѣнія... А! такъ вы не знаете? Топферъ ничего вамъ не сказалъ? Вы не знаете, что ваша дочь спустилась сегодня утромъ въ копь съ Гетрудой, Антоаномъ Робеномъ и съ этимъ французомъ, котораго зовутъ Леонаръ, чтобы говорить съ углекопами о прибавкѣ платы?.. Послѣ всѣхъ рѣчей они пошли помолиться Черной Дѣвѣ, и тогда-то случилось несчастье неизвѣстно какимъ образомъ.
   Ван-Бестъ смотрѣлъ на присутствующихъ, ожидая опроверженія этихъ ужасныхъ извѣстій; теперь всѣ работники изъ мастерскихъ столпились около него и ихъ разстроенный видъ нисколько не опровергалъ увѣреній Высокаго Леопольда, которому онъ недовѣрялъ. Однако старикъ Топферъ старался смягчить ужасный ударъ, который получилъ прямо въ сердце этотъ бѣдный отецъ; онъ робко замѣтилъ, что можетъ быть еще есть надежда.
   Ван-Бестъ, сначала мрачный и неподвижный, вдругъ вышелъ изъ оцѣпенѣнія.
   -- Моя дочь! моя Амелія! вскричалъ онъ внѣ себя: -- возможно ли это... Моя дочь въ опасности... можетъ быть умерла! Надо поспѣшить къ ней на помощь, я спущусь въ копь... Всѣ за мною! Я запрещаю всѣмъ работать; всѣ должны заняться освобожденіемъ этого несчастнаго ребенка. Пусть приготовятъ вагонъ... О, моя дочь, моя возлюбленная Амелія!
   Она бросился къ большой шахтѣ, въ сопровожденіи всѣхъ работниковъ. Извѣстно, какую преданность обыкновенно выказываютъ углекопы въ подобныхъ обстоятельствахъ, и никто изъ нихъ не хотѣлъ остаться. Высокій Леопольдъ выказывалъ усердіе не менѣе другихъ. Онъ бѣжалъ возлѣ Ван-Беста, говорясь жаромъ:
   -- Да, пойдемте всѣ... Не думайте, чтобы въ копи сидѣли сложа руки; какъ только несчастье сдѣлалось извѣстнымъ, они принялись за работу; но у нихъ столько дѣла! Если будетъ гдѣ-нибудь опасное мѣсто, отдайте его мнѣ, господинъ Ван-Бестъ. Я такъ любилъ добрую барышню! И у этой маленькой Гертруды была такая плутовская рожица! Притомъ, могутъ подумать, будто я сержусь на Леонара... Леопольдъ Бюнеръ душа-человѣкъ и преданъ друзьямъ.
   Отецъ Амеліи разсѣянно слушалъ эту болтовню; когда прошелъ первый припадокъ горести, онъ возвратилъ всю свою энергію. Онъ отдалъ приказанія машинисту съ ясностью и точностью. Въ ту минуту, какъ онъ сѣлъ съ нѣсколькими работниками въ большой вагонъ, онъ сказалъ Топферу, собиравшемуся также ѣхать съ нимъ:
   -- Бѣги скорѣе въ контору, скажи Майеру, что случилось, и вели ему послать сейчасъ за инженеромъ Бернье и за докторомъ Боагаромъ... Ступай скорѣе; можетъ быть, они оба намъ понадобятся.
   Онъ прыгнулъ въ вагонъ, не примѣчая, что Высокій Леопольдъ уже уцѣпился за цѣпи, и поспѣшилъ подать обычный сигналъ. Вагонъ, съ такимъ количествомъ людей, какое только могло умѣститься въ немъ, сталъ опускаться въ огромную бездну.
   Минуты, проходившія во время спуска, показались очень продолжительны Ван-Бесту. Наконецъ, однако, добрались до нижней галереи и тотчасъ работники, съ неблагоразуміемъ и беззаботностью къ опасности, отличающей ихъ, прыгнули на земь прежде чемъ остановилась машина.
   Многихъ зацѣпщиковъ не было на мѣстахъ; они работали для спасенія несчастныхъ, находившихся въ опасности. Тѣ, которые оставались, смотрѣли внутрь галереи и вовсе не думали о своей обязанности. Ван-Бестъ сдѣлалъ имъ строгій выговоръ. Обязанность зацѣпщиковъ дѣйствительно была очень важна въ эту минуту кризиса, когда нѣсколько сотъ человѣкъ находились въ копи. Удостовѣрившись, что это нарушеніе правилѣне возобновится, Ван-Бестъ пошелъ дальше со всѣми сопровождавшими его.
   Галерея, столь оживленная нѣсколько часовъ тому назадъ, была теперь пуста; но галерея, которая вела къ капеллѣ Черной Дѣвы, прдставляла неожиданное зрѣлище.
   Мы уже говорили, какъ эта галерея была узка, и для спасенія это представляло болѣе трудности. Только два человѣка могли работать рядомъ и разсчищать обвалившіеся матеріалы, а такъ какъ эти обломки некуда было класть, то надо было составить цѣпъ и передавать ихъ изъ рукъ въ руки до одной истощенной копи, куда ихъ сваливали. Работники составляли огромную цѣпь, извивающуюся живописно, и фонари ихъ по милости наклонности галереи, представляли огненную пирамиду.
   Печальные, разстроенные люди эти изрѣдка размѣнивались словами между собою. Когда появился Ван-Бестъ, по всей линіи пробѣжалъ говоръ и симпатичные взоры устремились на него. Но никто изъ работниковъ не заговорилъ съ нимъ; что сказали бы они ему? Они дѣлали все, что только возможно было сдѣлать, чтобъ поправить совершившееся несчастье; какія утѣшенія могли сравниться съ ихъ дѣятельностью и съ ихъ усердіемъ?
   Одинъ Ван-Бестъ проскользнулъ между ихъ тѣсными рядами. Онъ былъ мраченъ, безмолвенъ и дошелъ, какъ будто не узнавая ни одного углекопа, до того мѣста, гдѣ случился обвалъ. Какъ мы уже сказали, работа подвигалась съ страшной медленностью. Ван-Вестъ, прислонившись къ стѣнѣ галереи, смотрѣлъ съ минуту на двухъ работниковъ, расчищавшихъ обломки; наконецъ онъ сказалъ печально:
   -- Да сжалится надъ нами Господь! Вы въ три дня и три ночи не успѣете расчистить это.
   -- Извините, возразилъ углекопъ Николай, распоряжавшійся этимъ дѣломъ и самъ не щадившій трудовъ: -- мы вѣрно скоро доберемся до капеллы Черной Дѣвы и тогда будемъ работать по восьми и десяти человѣкъ, а можетъ быть и больше.
   -- Если даже вы будете работать по двадцати, возразилъ Ван-Бестъ: -- вы не можете разобрать этихъ обломковъ прежде двухъ сутокъ... и тогда будетъ слишкомъ поздно... Можетъ быть, слишкомъ поздно и теперь!
   Онъ опять впалъ въ уныніе.
   -- Николай, продолжалъ онъ послѣ новаго молчанія: -- ты хорошо знаешь копь; не извѣстенъ ли тебѣ выходъ со стороны шахты лѣстницъ? При жизни моего отца, когда разработывали Королевскую копь, кажется, была галерея, сообщавшаяся съ этой шахтой.
   -- Правда, но эту галерею давно забыли и теперь трудно будетъ найти въ нее ходъ... Притомъ, всѣ прежнія подставки обрушились, и когда бывало ходишь въ капеллу Черной Дѣвы, не видишь никакого прохода. Однако, вы заставили меня подумать... Если дѣйствительно говорили правду, что былъ взрывъ... Но тогда несчастье, можетъ быть, еще вѣрнѣе.
   Николай принялся снова съ жаромъ работать киркой, какъ бы не желая отвѣчать на другіе вопросы.
   Вдругъ между работниками началось волненіе и вся линія зашевелилась. Человѣкъ, полунагой, потому что на немъ были только холстинныя панталоны, быстро подошелъ къ галереи и старался протолкаться. Скоро онъ очутился возлѣ Ван-Беста, который узналъ въ немъ кочегара, находившагося возлѣ костра, служащаго для провѣтриванія копи.
   -- Хозяинъ, сказалъ онъ, запыхавшись: -- въ шахтѣ лѣстницъ слышенъ большой шумъ. Точно будто кто стучится молоткомъ; намъ послышались даже голоса... Ничего не видать, но можетъ быть тамъ случилось какое-нибудь несчастье.
   -- Въ шахтѣ лѣстницъ! закричалъ Ван-Бестъ: -- стукъ и человѣческіе голоса! Нѣтъ болѣе сомнѣнія, они нашли выходъ съ той стороны... Побѣжимъ туда скорѣе... Неужели Господь возвратитъ мнѣ мою дочь?
   Большой шумъ поднялся между работниками; всѣ хотѣли бѣжать къ шахтѣ лѣстницъ.
   -- Чтобы никто не трогался съ мѣста! закричалъ Ван-Бестъ громкимъ голосомъ:-- ну если это фальшивая тревога! Продолжайте вашу работу и думайте, что каждая минута можетъ стоить жизни моей... тѣмъ, кого мы хотимъ спасти.
   Углекопы почувствовали благоразуміе этого приказанія и продолжали свою работу. Ван-Бестъ взялъ съ собою только кочегара и Николая, и поспѣшилъ выйти изъ галереи.
   Дорогою онъ сказалъ кочегару:
   -- Никто изъ васъ не спускался въ шахту посмотрѣть, откуда происходитъ этотъ шумъ?
   -- Какъ же! товарищи поспѣшили броситься къ лѣстницѣ и вѣрно они намъ разскажутъ, что тамъ случилось.
   Въ концѣ длиннаго ряда работниковъ Ван-Бестъ нашелъ людей, спустившихся съ нимъ, между которыми былъ Высокій Леопольдъ. Онъ горячо спорилъ съ однимъ изъ своихъ товарищей.
   -- Повторяю тебѣ, что у меня твоего топора нѣтъ, говорилъ Высокій Леопольдъ вполголоса: -- я развѣдчикъ, для чего мнѣ топоръ плотника?
   -- А я видѣлъ, какъ ты его взялъ послѣ того, какъ французикъ Леонаръ отдѣлалъ тебя. Ты его взялъ украдкой и я думалъ, что ты хочешь употребить его на какое-нибудь дурное дѣло; я побѣжалъ за тобой, но ты уже исчезъ... Теперь, когда ты здѣсь, я хочу, чтобъ ты отдалъ мнѣ мой топоръ.
   -- Убирайся къ чорту! Нѣтъ у меня твоего топора, говорю тебѣ опять... Ты вѣрно хочешь, чтобы я переломалъ тебѣ ребра.
   Этотъ аргументъ былъ неотразимъ и бѣдный плотникъ, оробѣвъ, отошелъ бормоча:
   -- Хорошо, хорошо... мы опять поговоримъ объ этомъ; долженъ же топоръ найтись.
   Ван-Бестъ не обратилъ ни малѣйшаго вниманія на обстоятельство такое обыкновенное, какъ ссора между работниками за потерявшійся инструментъ. Высокій Леопольдъ, довольный, что заставилъ своего противника замолчать, присоединился къ провожатымъ хозяина.
   -- Побѣжимъ скорѣе къ шахтѣ лѣстницъ, сказалъ онъ торжествующимъ тономъ:-- мнѣ хотѣлось бы найти случай оказаться полезнымъ, еслибъ даже пришлось рискнуть моей шкурой... Я человѣкъ откровенный и преданъ друзьямъ.
   Но его не слушали. Ван-Бестъ, выйдя въ перевозную галерею, которая шла отъ одной шахты къ другой, бросился бѣжать и всѣ, слѣдовавшіе за нимъ, послѣдовали его примѣру. Большой шумъ голосовъ со стороны шахты лѣстницъ показывалъ, что тамъ случилось какое-то важное происшествіе. Бѣдный отецъ побѣжалъ еще скорѣе и скоро достигъ съ своей свитой того мѣста, откуда раздавались крики.
   Они находились теперь въ шахтѣ провѣтриванія, и когда поднимали голову, то видѣли на значительной высотѣ бѣловатый и ослѣпительный свѣтъ; это былъ свѣтъ дневной. Ярко пылавшій костеръ, который оставался невидимъ, но жаръ котораго чувствовался, установлялъ въ этой гигантской отдушинѣ теченіе воздуха, безъ котораго невозможно было бы оставаться нѣсколько часовъ сряду въ копяхъ и галереяхъ. Во всю длину шахты было расположено тридцать или сорокъ лѣстницъ, отдѣленныхъ одна отъ другой небольшой дощечкою; тутъ поднимались и спускались углекопы, когда не употребляли вагоновъ большой шахты. Но эти лѣстницы не были видны въ темной шахтѣ; виднѣлась только самая нижняя, напротивъ перевозной галереи.
   Нѣсколько кочегаровъ, занимавшихся поддержаніемъ огня въ кострѣ и также мало одѣтые, какъ и гонецъ, собрались внизу лѣстницы, на которой одинъ изъ нихъ укрѣплялъ доску. На сорокъ фута выше виднѣлось какое-то отверзтіе, а въ этомъ отверзтіи мелькалъ свѣта.
   -- Ну, друзья мои, что тутъ такое? что случилось? спросилъ Ван-Бестъ запыхавшись.
   -- Они нашлись, сказалъ одинъ кочегаръ: -- они отыскали прежній проходъ въ капеллу Черной Дѣвы... А все-таки трудно вытащить ихъ оттуда... Вонъ тамъ стоитъ Антоанъ Робенъ...
   -- Но моя дочь?... Кто-нибудь можетъ ли мнѣ сказать...
   Ванъ-Бестъ сдѣлалъ изъ рукъ руперь и закричалъ изъ всѣхъ силъ:
   -- Антоанъ! Антоанъ! съ тобою ли Амелія?
   Отвѣчать не спѣшили; наконецъ слабый голосъ раздался изъ середины шахты:
   -- Кто меня зоветъ? Господинъ Ван-Бестъ, это вы?
   -- Да, это я, Антоанъ... Выведи меня изъ безпокойства... гдѣ моя дочь?
   -- Здѣсь... возлѣ меня, господинъ Ван-Бестъ; если вы не слышите ея голоса, это оттого, что ей и Гертрудѣ, сдѣлалось дурно... Но съ-тѣхъ-поръ-какъ я перенесъ обѣихъ на воздухъ, онѣ начинаютъ приходить въ себя. Пришлите скорѣе помощь, потому что я самъ выбился изъ силъ...
   -- Да, да, идутъ... Заботься хорошенько объ Амеліи...
   Въ своемъ отцовскомъ эгоизмѣ, Ван-Бестъ не думалъ освѣдомляться о Леонарѣ; это сдѣлалъ другой вмѣсто него.
   -- Антоанъ, спросилъ новый голосъ: -- а что сдѣлалось съ нашимъ Леонаромъ?
   -- Онъ умеръ, мрачнымъ голосомъ отвѣтилъ углекопъ.
   -- Неужели?... Какое несчастье!... Вотъ однимъ хорошимъ человѣкомъ меньше, можно сказать!
   Это замѣчаніе сдѣлалъ Высокій Леопольдъ, и пока онъ выражалъ свои лицемѣрныя сожалѣнія, на его губахъ мелькала отвратительная улыбка.
   Оставалось докончить спасеніе жертвъ катастрофы, но какъ сказалъ кочегаръ, дѣло это было не легкое. Дверь, выбитая Антоаномъ, находилась въ боку шахты, противоположномъ лѣстницамъ. Слѣдовательно, между отверзтіемъ и ближайшей лѣстницей было пространство футовъ въ пять. Какимъ же образомъ Антоанъ, изнуренный усталостью, задыхавшійся, едва державшійся на ногахъ, перескочитъ это пространство, а въ особенности какимъ образомъ перескочатъ его двѣ бѣдныя, умирающія дѣвушки? Однако, необходимо было спѣшить. Хотя послѣ того, какъ дверь была выбита, Антоанъ и его спутницы дышали болѣе чистымъ воздухомъ, они еще подвергались вліянію вредныхъ газовъ, скопившихся въ верхнихъ галереяхъ, и можетъ быть это вліяніе, продолжившись, наконецъ разбило бы послѣдніе остатки жизни въ ихъ истощенныхъ организаціяхъ.
   Самый естественный и быстрый способъ спасенія казался тотъ, который приводили въ исполненіе кочегары въ ту минуту, когда явился Ван-Бестъ. Планъ этотъ состоялъ въ томъ, чтобы прикрѣпить толстую доску съ одной стороны на полу нижней галереи, а съ другой на ближайшую лѣстницу, и составить такимъ образомъ летучій мостъ. Дѣятельно продолжали эту работу, которая была кончена въ нѣсколько минутъ.
   Все-таки оставалось самое главное затрудненіе: какимъ образомъ перейдутъ по узкой и шатающейся доскѣ, положенной на сорокъ футовъ надъ землей, несчастные, находившіеся въ старыхъ прокопахъ? Ван-Бестъ, слушаясь только отцовской преданности, хотѣлъ самъ идти за Амеліей и принести ее на рукахъ; всѣ возстали противъ этого.
   -- Извините, сказалъ Николай: -- у васъ нѣтъ ни привычки, ни необходимаго хладнокровія для этого... Предоставьте это мнѣ и я ручаюсь за все.
   -- Да, да, предоставьте намъ, повторилъ Высокій Леопольдъ: -- мы въ этомъ опытны и высвободимъ ихъ оттуда, ручаюсь вамъ.
   Ван-Бестъ, понимая благоразуміе этихъ причинъ, ненастаивалъ; однако, онъ поднялся на первую лѣстницу и добрался до небольшой деревянной платформы, отдѣлявшей эту лѣстницу отъ той, на которую опирался летучій мостъ. Николай, въ сопровожденіе Высокаго Леопольда, добрался до вершины второй лѣстницы и, рѣшительно перейдя по доскѣ, очутился возлѣ Антоана Робена.
   Первымъ движеніемъ обоихъ углекоповъ было броситься на шею другъ другу, хотя до-сихъ-поръ короткости между ними не было. Однако, какъ люди дѣятельные, они не теряли на умиленіе драгоцѣнныхъ минутъ и Николай осмотрѣлся вокругъ, чтобы отдать себѣ вѣрный отчетъ въ положеніи дѣла.
   Мы знаемъ, что онъ увидалъ при свѣтѣ фонаря, который Антоанъ успѣлъ сохранить зажженнымъ: разрушенный прокопъ и три человѣческія фигуры, безъ движенія распростертыя на землѣ. Антоанъ, выбивъ дверь, поспѣшилъ перенести обѣихъ дѣвушекъ и бѣднаго Леонара къ отверзтію, въ надеждѣ, что воздухъ, относительно чистый, непремѣнно оживитъ ихъ, если это еще возможно. Этотъ счастливый результатъ оказался для Амеліи Ван-Бестъ и для Гертруды. Онѣ пришли въ себя, но не могли ни двигаться, ни говорить, и лежали другъ возлѣ друга въ совершенной неподвижности.
   Даже Антоанъ, несмотря на свою энергію и свое мужество, не могъ теперь оказывать большой помощи своимъ подругамъ по несчастью. Блѣдный, изнемогающій, съ слабымъ голосомъ, онъ совсѣмъ лишился силъ. Николай понялъ это.
   -- Здѣсь не надо мѣшкать, сказалъ онъ: -- воздухъ здѣшній ни къ чорту негодится; стой спокойно и мы сейчасъ тебя освободимъ... Съ кого мнѣ начать? Гдѣ барышня?
   Антоанъ указалъ ему на бѣдную Амелію, которая не совсѣмъ ясно понимала, что происходитъ, и Николай осторожно поднялъ ее. Когда онъ проходилъ съ нею въ выбитую дверь, молодая дѣвушка вышла изъ своей летаргіи.
   -- Леонаръ!.. Не забудьте Леонара! пролепетала она.
   -- Да, да, отвѣтилъ Николай, переступая по опасному проходу:-- его не забудутъ... Эй! ты, Высокій Леопольдъ, обратился онъ къ развѣдчику, который ждалъ его на лѣстницѣ:-- бери барышню и ступай осторожнѣе.
   Высокій Леопольдъ подходилъ уже взять Амелію, когда Антоанъ Робенъ, слѣдившій за каждымъ движеніемъ Николая, вдругъ закричалъ, съ бѣшенствомъ стиснувъ кулакъ:
   -- Какъ! развѣдчикъ здѣсь? Какъ онъ смѣетъ показываться? Мы почти увѣрены, что онъ причиною этого несчастья!.. Не позволяйте ему дотрогиваться до барышни, прогоните его или случится какое-нибудь новое несчастье.
   Высокій Леопольдъ, несмотря на свое обычное безстыдство, совсѣмъ растерялся.
   -- Возможно ли это? пролепеталъ онъ: -- обвинять меня въ подобной гнусности!.. Ты поплатишься мнѣ за это, Антоанъ Робенъ!
   -- Никто, кромѣ меня, не дотронется до моей возлюбленной дочери, рѣшительно сказалъ Ван-Бестъ.
   Онъ проворно поднялся на лѣстницу и взялъ Амелію. Она обвилась рукою вокругъ его шеи, прошептавъ едва внятнымъ голосомъ:
   -- Папа! добрый папа!
   Ван-Бестъ, трепеща отъ счастья, поцѣловалъ ее и началъ спускаться чрезвычайно осторожно.
   Въ эту минуту работники столпились со всѣхъ сторонъ и многіе изъ нихъ, такъ же какъ и кочегары, собравшіеся внизу лѣстницъ, слышали серьезныя обвиненія противъ Высокаго Леопольда. Развѣдчикъ понялъ по ихъ наружности, что дерзость ему неудастся; онъ тоже спустился, говоря съ видомъ оскорбленнаго достоинства:
   -- Если не хотятъ моихъ услугъ... Но надо доказать то, что говорятъ, и тогда мы увидимъ.
   О немъ уже не думали среди такихъ событій. Николай опять появился на доскѣ, неся Гертруду. У кружевницы осталось на столько сознанія, чтобы чувствовать новую опасность, которой она подвергалась, и видя себя такимъ образомъ висящею на огромной высотѣ надъ пустымъ пространствомъ, она не могла удержаться отъ слабыхъ криковъ. Къ счастью, у Николая были такіе крѣпкіе нервы, что онъ не смутился; онъ передалъ молодую дѣвушку на руки одному углекопу, который успокоилъ ее ласковыми словами и наконецъ благополучно донесъ до низу.
   Оставалось перенести Леонара, и всѣ работники уже знали, что онъ погибъ. Когда Николай показался съ этимъ безчувственнымъ тѣломъ, съ закрытыми глазами, съ висящими руками, говоръ состраданія пробѣжалъ между присутствующими. Они думали, что рано или поздно могутъ умереть такою же смертью, и мысль эта внушала имъ сочувствіе къ главной жертвѣ этой катастрофы. Пока два сильныхъ работника несли Леонара и медленно спускались съ лѣстницъ, Антоанъ, поддерживаемый Николаемъ, благополучно спустился внизъ.
   Большое волненіе поднялось между углекопами. Одни пожимали руку Антоану, другіе предлагали ему водку и дѣлали вопросы, на которые онъ отвѣчать еще не могъ. Многіе стали на колѣна возлѣ Леонара и оттирали его, обливая холодною водой его прекрасное, блѣдное лицо. Что касается дѣвушекъ, то свѣжій воздухъ, свободно проходившій въ этомъ мѣстѣ, окончательно привелъ ихъ въ чувство. Ван-Бестъ и Амелія обнимались со слезами и произносили безсвязныя слова.
   Однако, необходимо было избавить жертвъ несчастнаго случая отъ вреднаго вліянія копи. Такъ какъ онѣ не были въ состояніи подняться на лѣстницы, то не оставалось ничего другого, какъ вернуться въ большую шахту, гдѣ въ нѣсколько минутъ онѣ поднимутся на машинѣ. Рѣшили, что Амелію и Гертруду посадятъ въ маленькій вагонъ и по перевозной галереѣ, по рельсамъ, довезутъ до главной шахты.
   Пока побѣжали за вагономъ, люди, окружившіе Леонара, не переставали оказывать ему помощь, внушаемую имъ опытностью. Все казалось безполезно.
   -- Ахъ! товарищи, я уже дѣлалъ всевозможное, печально сказалъ Антоанъ:-- но нѣтъ болѣе средствъ... Однако никогда въ полиньиской копи не бывало болѣе честнаго человѣка.
   -- Ты правъ, прибавилъ Высокій Леопольдъ лукавымъ тономъ: -- и какой у него былъ кулакъ! Останься Леонаръ живъ, мы были бы друзьями на жизнь и на смерть... Дружба, начинающаяся тумаками, самая прочная, знаете ли вы?
   Антоанъ былъ возмущенъ этимъ лицемѣрствомъ, но такъ какъ въ сущности только подозрѣвалъ развѣдчика, онъ не смѣлъ повторить обвиненія. Ободренный этимъ молчаніемъ, Высокій Леопольдъ продолжалъ:
   -- Товарищи, понимаете ли вы теперь, какъ смѣшно ваше суевѣріе? Вотъ эти бѣдные люди пошли молиться Черной Дѣвѣ и что же изъ этого вышло? Одинъ умеръ, а другіе чуть живы.
   -- Прикуси себѣ языкъ, Высокій Леопольдъ, строго сказалъ старикъ Топферъ, который только-что подошелъ.-- Ты говоришь словно язычникъ... Кто знаетъ, не погибли бы также барышня, Гертруда и Антоанъ безъ заступничества Черной Дѣвы?
   Старикъ набожно перекрестился. Высокій Леопольдъ расхохотался.
   -- Извѣстно, что ты старый дуралей, сказалъ онъ Топферу: -- а ваша знаменитая Черная Дѣва...
   -- Молчи! перебилъ Антоанъ торжественнымъ тономъ:-- не богохульствуй и помни, что рано или поздно Черная Дѣва накажетъ тебя за нечестивость!
   Въ эту минуту пріѣхалъ вагонъ; Ван-Бестъ поспѣшилъ посадить туда свою дочь и Гертруду. Когда хотѣли ѣхать, Амелія опять вскричала:
   -- А Леонаръ? Я не хочу оставлять его такимъ образомъ... Милый папа, если я еще жива, если Гертруда и Антоанъ избавились ужасной опасности, мы этимъ обязаны мужеству и преданности Леонара. Помѣстите его возлѣ насъ... Мы не можемъ не оказать уваженія останкамъ нашего спасителя.
   Крупныя слезы текли изъ ея глазъ. Углекопы казались очень тронуты этой данью признательности, оказанной очаровательной дочерью хозяина памяти ихъ товарища.
   По знаку Ван-Беста, они стали переносить Леонара въ вагонъ, по желанію Амеліи. Вдругъ Николай, бывшій въ числѣ тѣхъ, кто исполнялъ это дѣло, радостно вскрикнулъ.
   -- Онъ пошевелился, сказалъ онъ внѣ-себя:-- клянусь вамъ, онъ пошевелился!
   Это неожиданное извѣстіе возбудило чрезвычайное волненіе; вокругъ тѣла столпились и при свѣтѣ нѣсколькихъ фонарей подсматривали малѣйшее содроганіе мускуловъ въ этомъ разстроенномъ лицѣ.
   Дѣйствительно, Леонаръ сохранилъ остатокъ жизни. Извѣстно, что въ нѣкоторыхъ случаяхъ удушенія тѣло можетъ сохранять видъ смерти нѣсколько часовъ сряду, а не прошло еще и получаса послѣ взрыва рудничнаго газа въ капеллѣ Черной Дѣвы. Сверхъ того, помощь, оказанная несчастному человѣку Антоаномъ и углекопами, можетъ быть, была не безполезна, хотя дѣйствіе ея не было немедленное. Однако, если Леонаръ еще былъ живъ, существованіе его держалось на волоскѣ, потому что болѣе минуты взоры всѣхъ, устремленные на него, не могли примѣтить этого успокоительнаго признака.
   Наконецъ одинъ изъ присутствующихъ, приложивъ руку къ груди молодого человѣка, объявилъ, что чувствуетъ слабое біеніе сердца. Когда еще сомнѣвались въ этомъ, губы Леонара полураскрылись и изъ нихъ вырвался вздохъ.
   -- Онъ живъ! онъ живъ! вскричала Амелія.
   Углекопы, ободренные этими благопріятными признаками, столпились снова около своего бѣднаго товарища. Пока они продолжали тереть его, одинъ изъ нихъ успѣлъ влить въ ротъ умирающаго нѣсколько капель водки. Эта помощь прекрасно удалась. Дыханіе, хотя медленное и неправильное, скоро пошло своимъ порядкомъ. Леонаръ не раскрывалъ еще глазъ, но не было никакого сомнѣнія на счетъ возможности возвратить его къ жизни. Амелія была внѣ себя отъ радости. Ван-Бестъ сказалъ углекопамъ:
   -- Этого довольно; оставьте его въ покоѣ теперь... Онъ не умеръ, это главное; докторъ ожидаетъ насъ наверху, а въ особенности свѣжій воздухъ оживитъ его. Важнѣе всего увезти его отсюда.
   -- Да, да, помѣстите его возлѣ насъ! вскричала Амелія: -- ну поторопитесь... Боже мой! только бы это была не пустая надежда!
   Топферъ и Николай осторожно положили Леонара въ вагонъ, Амелія и Гертруда поддерживали его дрожащими руками, потомъ быстро, но безъ толчковъ, покатили вагонъ къ выходу. Работники, задумчивые и молчаливые, стояли въ рядъ вдоль галереи и. почтительно смотрѣли, какъ проѣзжали жертвы ихъ суроваго и опаснаго ремесла. Доѣхавъ до большой шахты, Ван-Бестъ и Антоанъ тоже помѣстились въ вагонѣ, который тотчасъ былъ прицѣпленъ къ машинѣ. Николай и Топферъ ухватились за цѣпи, подали сигналъ, и всѣ вернулись къ дневному свѣту, котораго чуть-было не лишились навсегда многіе изъ нихъ.
   Въ ту минуту, какъ Ван-Бестъ соскочилъ на земь внутри зданія, два человѣка, собиравшіеся спуститься въ копь, приблизились къ нему. Одинъ былъ инженеръ, другой докторъ Боагаръ, искусный врачъ, которому не одинъ углекопъ былъ обязанъ здоровьемъ и жизнью. Пока Ван-Бестъ разговаривалъ съ инженеромъ, докторъ, повинуясь великодушнымъ инстинктамъ своей профессіи, разсматривалъ Леонара, котораго Топферъ и Николай положили на земь.
   Амелія съ безпокойствомъ слѣдила за каждымъ движеніемъ доктора. Не будучи въ состояніи ничего прочесть на этомъ безстрастномъ лицѣ, она спросила:
   -- Не правда ли, вы ручаетесь за него... еще не слишкомъ поздно спасти его?
   -- Я не могу ручаться ни за что; сначала необходимо удостовѣриться, нѣтъ ли какого серьезнаго внутренняго поврежденія...
   Амелія казалась въ отчаяніи отъ этого двусмысленнаго отвѣта. Боагаръ прибавилъ:
   -- Къ чему пугаться такъ скоро? Мы имѣемъ дѣло съ субъектомъ здоровымъ, сильнымъ, богатое сложеніе котораго представляетъ большіе рессурсы... Но куда мы его перенесемъ?
   -- Ко мнѣ, въ мою комнату, на мою постель, сказалъ Ван-Бестъ: -- я не могу не сдѣлать этого для мужественнаго молодого человѣка, который спасъ жизнь моей дочери.
   -- Благодарю, благодарю, добрый папа! вскричала Амелія, бросаясь къ нему на шею.
   

X.
ШАБАШЪ У РАБОТНИКОВЪ.

   Черезъ двѣ недѣли послѣ разсказанныхъ нами происшествій многія и печальныя перемѣны произошли въ Полиньи.
   Все было безмолвно и пусто въ мастерскихъ подъ навѣсами. Молотки молчали, могучія машины отдыхали, горны погасли, высокія трубы, обыкновенно выбрасывавшія къ небу клубы дыма, высились теперь какъ обгорѣлыя балки зданія, уничтоженнаго пожаромъ. Дверь завода оставалась отворенной, но никто не переступалъ болѣе за ея брошенный порогъ и вагоны, наполненные углемъ, неподвижно стояли на рельсахъ, уже начинавшихъ ржавѣть.
   Въ копи таже пустота и таже печаль. Ея дѣятельное народонаселеніе бросило прокопы, гдѣ царствуетъ зловѣщая тишина, печальное спокойствіе. Вода и зловонные газы, эти драконы, поставленные оберегать промышленныя сокровища, спрятанныя природою въ нѣдрахъ земли, одни остались властелинами въ этихъ громадныхъ пещерахъ.
   Если веселье, и одушевленіе исчезли изъ копи и мастерскихъ. они не нашли пріюта въ деревнѣ, гдѣ живутъ работники. Тамъ также все мрачно и печально; улицы пусты; въ отворенныя окна не видать многолюдныхъ семействъ, спокойно обѣдающихъ; не слышно веселаго пѣнія, хохота молодыхъ дѣвушекъ, дѣтскихъ игръ, которыя очаровывали глаза и сердце прохожаго. Если какой-нибудь житель отваживается выйти изъ своей квартиры, походка его нерѣшительная, видъ праздный и задумчивый. Женщины съ красными глазами проходятъ быстро, чтобы не примѣтили ихъ бѣдной одежды. Мужчины и женщины исхудалы и унылы. Кабакъ старухи Бишетъ остается отворенъ и тамъ въ посѣтителяхъ недостатка нѣтъ, но веселыхъ питуховъ, страстныхъ игроковъ больше не бываетъ. Только остались скучающіе бѣдняги, уныло переговаривающіеся нѣсколькими словами.
   Это оттого, что отвратительный демонъ праздности распростеръ свои крылья надъ Полиньиской деревней, влача за собою свою обыкновенную свиту -- нищету, голодъ, ненависть; это потому, что предостереженій людей благоразумныхъ, трогательныхъ просьбъ Амеліи Ван-Бестъ не послушались. Несмотря на соображенія всякаго рода, которыя могли бы измѣнить ихъ рѣшимость, углекопы, въ часъ, условленный между ними, бросили работу съ пагубной точностью. Одни поддались дурнымъ совѣтамъ интригановъ, другіе повиновались чувству братства и солидарности, которое соединяетъ работниковъ одного ремесла, чувству благородному и великодушному, которое не должно было бы имѣть подобныхъ результатовъ. Другіе опять должны были отказаться отъ работы, потому что недоставало рукъ и одни они не могли успѣвать заниматься работою. Но всѣ теперь подвергаются одной нуждѣ, одному страданію, можетъ быть даже одному сожалѣнію, хотя самолюбіе и недовѣріе мѣшали имъ роптать.
   Таково было несчастное положеніе работниковъ Ван-Беста въ тотъ день, когда мы продолжаемъ этотъ разсказъ. По насмѣшкѣ судьбы день этотъ былъ именно праздничный въ деревнѣ. Но большая часть жителей сидѣла запершись дома. Молодыя дѣвушки, слывшія самыми хорошенькими и самыми страстными танцорками, и не думали выходить на площадь.
   Въ половинѣ дня нашъ пріятель Антоанъ Робенъ пробирался вдоль домовъ, какъ-будто боясь, что его узнаютъ, къ своему дому. Старая кожанная шляпа и блуза составляли весь его нарядъ. Можетъ быть, эта одежда была причиною его смиреннаго и угрюмаго вида. Однако, когда онъ проходилъ мимо кабака старухи Бишетъ, онъ не могъ устоять отъ желанія заглянуть украдкой въ нижнюю залу, окна и дверь которой были отворены. Кабакъ былъ украшенъ зеленью и, хотя былъ наполненъ народомъ, пьющихъ, какъ мы сказали, было гораздо меньше, чѣмъ любопытныхъ и праздныхъ.
   Антоанъ хотѣлъ продолжать путь, когда звукъ знакомаго голоса, а также нѣсколько словъ, имѣвшихъ для него особенный интересъ, привлекли его вниманіе. Онъ сдѣлалъ видъ, будто смотритъ на выставку разнощика, помѣстившагося на улицѣ, и сталъ прислушиваться къ разговорамъ, происходившимъ въ кабакѣ.
   Болѣе всѣхъ говорилъ Высокій Леопольдъ; сидя за кружкой пива, онъ по-своему разглагольствовалъ кружку работниковъ, которые съ сухимъ ртомъ и пустымъ брюхомъ разсѣянно слушали его.
   -- Я утверждаю, друзья мои, что это отвратительно! кричалъ онъ, ударяя кулакомъ по столу.-- Каждый годъ въ этотъ праздникъ Ван-Бестъ давалъ намъ награжденіе, чтобы мы могли выпить чарочку и забыть на минуту нищету. Этотъ годъ. онъ не далъ намъ на копейки, и если бы тетка Бишетъ, женщина добрая, не согласилась отпускать мнѣ въ долгъ, мнѣ пришлось бы пить водицу въ праздничный день. Хоть изрѣжь меня въ куски, а я мысль свою не скрою. У меня что на душѣ, то и на языкѣ.. Ван-Бестъ скряга, безсердечный человѣкъ.
   Высокій Леопольдъ опорожнилъ стаканъ пива.
   -- Да вѣдь заводъ закрытъ и мы работать не хотимъ, сказалъ старикъ Топферъ.
   -- Мы работать не хотимъ, потому что богачи на насъ выѣзжаютъ и жирѣютъ нашимъ потомъ. Ты старикъ, Топферъ, и я тебя уважаю, но ты чертовски глупъ, старикашка! Мы вѣдь весь годъ работали для Ван-Беста, и если онъ принуждаетъ насъ оставить работу, развѣ онъ долженъ лишать насъ обычной награды? Въ такой день, какъ сегодня, намъ нечего пить и ѣсть, не на что даже выкурить трубочки! Кстати, кто-нибудь изъ васъ не можетъ ли дать мнѣ табаку?
   Одинъ изъ, присутствующихъ подалъ ему кисетъ, изъ котораго Высокій Леопольдъ захватилъ безъ церемоніи.
   -- Не надо однако быть жестокимъ къ бѣдному Ван-Бесту, сказалъ Николай, сидѣвшій въ углу:-- говорятъ, что онъ совершенно раззорился, что онъ обанкротится. Я видѣлъ здѣсь надняхъ полицейскихъ, и Богу извѣстно, когда наши бѣды кончатся!
   Горестный говоръ поднялся въ собраніи.
   -- Неужели вы вѣрите этимъ розсказнямъ? Ван-Бестъ раззорился! Хотѣлось бы мнѣ раздѣлить между нами то, что у него осталось; мы всѣ могли бы разъѣзжать въ каретахъ! Развѣ вы не слыхали, какъ барышня говорила, что у отца ея два милліона? Если она сказала два, значитъ у него по-крайней-мѣрѣ четыре. Жалѣйте же о немъ! Ужъ, стало быть, притѣсняли бѣдныхъ людей, если нажили такое богатство! Притомъ вспомните, сколько денегъ было въ кассѣ въ послѣдній разъ, какъ расплачивались. И бѣленькихъ и желтенькихъ было вдоволь, не считая банковыхъ билетовъ. Бѣдные барашки, васъ всегда будутъ стричь до-тѣхъ-поръ, пока... до-тѣхъ-поръ, пока все приведется въ порядокъ.
   Антоанъ съ негодованіемъ слушалъ эти розсказни, которые, повидимому, производили большое впечатлѣніе на несчастныхъ работниковъ, раздраженныхъ страданіемъ. Чрезъ нѣсколько минутъ развѣдчикъ продолжалъ съ своей обычной самоувѣренностью:
   -- Еще одно, товарищи: Ван-Бестъ и его дочь имѣли намѣреніе сыграть съ нами гадкую штуку, сидя у себя взаперти въ праздничный день. Въ прошлые года они всегда ходили въ деревню, давали призы за стрѣльбу изъ лука и ружья, покупали что-нибудь у разнощиковъ. Но нынѣшній годъ они дуются на насъ и не удостаиваютъ показаться на праздникѣ....
   -- Держи языкъ за зубами, перебилъ Николай, который началъ приходить въ нетерпѣніе отъ злыхъ рѣчей развѣдчика: -- еслибъ господинъ Ван-Бестъ и его милая барышня пришли на праздникъ, ты непремѣнно сталъ бы увѣрять, что они приходятъ намъ наперекоръ... Держи языкъ за зубами, говорю тебѣ. Твое краснобайство надѣлало намъ много вреда. Ты холостъ и заботиться тебѣ не о чемъ; будь у тебя, какъ у меня, жена и четверо дѣтей, умирающихъ съ голода дома... А что касается господина Ван-Беста и его дочери, я не знаю, богаты они или бѣдны, могли или нѣтъ прибавить плату, но они были къ намъ добры, и я не люблю, когда о нихъ дурно говорятъ.
   -- Добры къ намъ, добры къ намъ! презрительно повторилъ Высокій Леопольдъ: -- говори за себя. Ты и многіе другіе на лапкахъ стояли предъ ними, но люди, уважающіе себя и свободные... Что и говорить-то о ихъ добротѣ! Какъ они поступили съ французикомъ Леонаромъ, который такъ отдѣлалъ меня тамъ въ копи?.. Я на него за это не сержусь; напротивъ, я готовъ выпить чарочку вмѣстѣ съ нимъ... За его здоровье отецъ и дочь должны бы поставить свѣчу; говорятъ, что онъ спасъ жизнь барышнѣ; безъ него, и дура Гертруда, и дуралей Антоанъ Робенъ тоже отправились бы на тотъ свѣтъ... Ну, какъ же хозяинъ и его дочь обошлись съ бѣднымъ французикомъ? Сначала, признаюсь, все шло хорошо; они помѣстили Леонара у себя и увѣряютъ, что кормили его пирогами, конфектами, поили виномъ. Но вѣрно хотѣли этимъ привлечь насъ. А когда чрезъ три дня увидали, что мы не возвращаемся на работу, притворствовать надоѣло -- и Леонара выгнали. Когда уходилъ съ завода, онъ былъ похожъ на мертвеца. Куда дѣвался товарищъ нашъ Леонаръ? Онъ вѣрно умеръ отъ нищеты и горя въ городѣ, потому что съ-тѣхъ-поръ ничего о немъ неизвѣстно... Хвалите послѣ этого доброту богачей! Они всѣ бездушные и безсердечные... Эти выгнали нашего бѣднаго Леонара, прежде чѣмъ онъ выздоровѣлъ.
   -- Ты безстыдно лжешь! вскричалъ съ бѣшенствомъ новый голосъ:-- самъ Леонаръ захотѣлъ уѣхать... Я это знаю, онъ самъ мнѣ говорилъ!
   Антоанъ Робенъ съ раскраснѣвшимся лицомъ появился вдругъ у окна. Глаза всѣхъ обратились на него; развѣдчикъ, узнавъ его, пожалъ плечами.
   -- Ты очень громко поешь, мальчикъ, сказалъ онъ презрительно:-- но ты не посмѣлъ бы говорить такимъ образомъ, еслибъ не стоялъ далеко отъ меня.
   -- Куда не шло! вскричалъ Антоанъ:-- вотъ и я здѣсь!
   Онъ прыгнулъ въ окно въ нижнюю залу. Высокій Леопольдъ гордо выпрямился.
   -- Я тебя не боюсь, сказалъ онъ: -- ни тебя, ни другихъ... ты, кажется, подслушиваешь у дверей.
   -- Во-первыхъ, я былъ у окна, отвѣтилъ Антоанъ, нѣсколько смутившись отъ этого упрека: -- я смотрѣлъ на товаръ вонъ того купца, когда невольно услыхалъ клеветы противъ господина Ван-Беста и его достойной дочери. И я не могъ удержаться, чтобъ не сказать, что всѣ слова твои ложь.
   -- Ты хочешь поссориться со мною, Антоанъ, но мои друзья знаютъ, что я могу однимъ ударомъ кулака раскромсать тебя на-четверо, и этого для меня достаточно. Всѣмъ извѣстно, почему ты защищаешь Ван-Бестовъ: они завалили васъ подарками, твою семью и тебя, каждый день приносятъ что-нибудь для твоей матери и для Гертруды. Вы отдѣльная шайка, вы поживаете въ изобиліи въ то время, какъ у другихъ подтягиваетъ животъ.
   -- Вотъ это опять ложь, печально сказалъ Антоанъ:-- послѣ этой несчастной стачки барышня Амелія у насъ не была; мать моя и Гертруда ничего отъ нея не получали, такъ что я сейчасъ отъ... Но до того, гдѣ я былъ сейчасъ, никому нѣтъ дѣла кромѣ меня.
   -- А! вы не видали ее двѣ недѣли? Стоило же такъ унижаться предъ отцомъ и дочерью! Можетъ быть, теперь вы лучше будете умѣть держать себя... Я умѣю себя держать и не поізаю у ногъ богачей.
   -- Дѣло идетъ не объ умѣньи себя держать, а о томъ, что барышня все больна послѣ приключенія въ капеллѣ Черной Дѣвы и у нея докторъ бываетъ каждый день. Отецъ не отходитъ отъ нея; притомъ бѣдный господинъ Ван-Бестъ очень огорченъ своимъ раззореніемъ... Право, Высокій Леопольдъ, тебѣ стыдно бы говорить такъ дурно о твоемъ бывшемъ хозяинѣ. А что касается Амеліи, Леонара и насъ, я спрашиваю тебя, какъ у тебя достаетъ смѣлости произносить ихъ имена.
   -- А почему не произносить ихъ? съ наглостью спросилъ развѣдчикъ.
   -- Потому что если мы еще на этомъ свѣтѣ, то вина не твоя.
   -- Какъ! ты смѣешь повторять эту гнусность? закричалъ Высокій Леопольдъ, поблѣднѣвъ:-- обвинять въ низости меня, честнаго человѣка, у котораго что на душѣ, то и на языкѣ!
   -- Ужъ какъ не отпирайся, а въ ту минуту, какъ мы входили въ капеллу Черной Дѣвы, мы всѣ слышали два удара топоромъ; отъ нихъ-то и сдѣлался обвалъ, отъ котораго мы чуть не погибли.
   -- Дѣйствительно, въ тотъ самый день, сказалъ плотникъ, уже имѣвшій споръ съ развѣдчикомъ:-- Высокій Леопольдъ взялъ мой топоръ и съ-тѣхъ-поръ такъ и не отдалъ.
   -- Я васъ обоихъ отколочу! закричалъ Высокій Леопольдъ, внѣ-себя отъ бѣшенства.
   Но на этотъ разъ онъ понялъ по физіономіи присутствующихъ, что слѣдуетъ оправдаться.
   -- Обращаюсь ко всѣмъ честнымъ людямъ, слушающимъ меня, продолжалъ онъ съ видомъ оскорбленной добродѣтели: -- найдется ли на свѣтѣ безумный человѣкъ, чтобы колотить топоромъ въ балки, уже сгнившія? Многіе изъ васъ видѣли этотъ обвалъ. По чистой совѣсти скажите, возможно ли человѣку сдѣлать это, не подвергая опасности свою жизнь?
   Присутствующіе единогласно подтвердили, что увѣренія Высокаго Леопольда очень правдоподобны.
   -- Слышали трескъ балокъ, продолжалъ развѣдчикъ, одобренный этимъ успѣхомъ: -- это былъ трескъ балокъ и больше ничего. А что касается топора Паскаля, я не помню, чтобы его бралъ, и онъ безъ сомнѣнія найдется; а если не найдется, я дамъ ему другой; я не хочу, чтобы меня обвиняли въ томъ, что я затерялъ вещи товарища. А теперь, друзья, найдутся ли между вами такіе, которые захотятъ сказать что-нибудь противъ моей чести? Пусть говорятъ... Если кто сомнѣвается, тотъ долженъ прямо признаться.
   Можетъ быть, кто-нибудь и сомнѣвался, но никто не смѣлъ этого сказать. Одинъ Антоанъ закричалъ:
   -- Все это не значитъ ничего! Очень можетъ быть...
   Высокій Леопольдъ не далъ ему времени кончить.
   -- Ты мнѣ поплатишься за твою глупость и злость, сказалъ онъ, смотря на Антоана сверкающими глазами.
   Прежде чѣмъ Антоанъ успѣлъ стать въ оборонительное положеніе, развѣдчикъ кинулся на него и сталъ бить его кулаками съ необыкновенною силой. Антоанъ сначала оторопѣлъ, но потомъ поспѣшилъ отвѣтить тѣмъ же.
   -- Негодяй! закричалъ онъ: -- напрасно ты чванишься; Леонаръ отколотилъ тебя и я въ свою очередь отколочу.
   Къ несчастью, у Антоана не было ни силы, ни ловкости Леонара; несмотря на свою неустрашимость, онъ не могъ надѣяться побѣдить этого колосса. Чрезъ минуту противникъ повалилъ его.
   Однако онъ еще не считалъ себя побѣжденнымъ и приподнимался, чтобы опять приняться за драку, когда одно неожиданное обстоятельство измѣнило положеніе дѣла. Когда онъ упалъ, бутылка съ виномъ и холодная дичина, завернутая въ бумагу, выпали изъ его кармана. Бутылка разбилась, вино пролилось, а дичь такъ скомкалась въ этой рукопашной дракѣ, что негодилась къ употребленію. Антоанъ этого не примѣтилъ, но Высокій Леопольдъ закричалъ насмѣшливымъ тономъ:
   -- Эй! товарищи, видите, какъ Антоанъ Робецъ съ своей семьей приготовлялся пировать на праздникѣ? Когда у насъ куска хлѣба нѣтъ и пивомъ освѣжить ротъ не можемъ, у него ѣдятъ дичь и попиваютъ французское вино! Будете вы теперь сомнѣваться, что это шпіонъ Ван-Беста?.. Однако, онъ сейчасъ увѣрялъ, что не имѣетъ съ ними никакихъ сношеній.
   Жалкая человѣческая натура! Провизія въ карманѣ молодого углекопа въ эту минуту общей нищеты отвлекла отъ него всякое сочувствіе. Лица нахмурились, въ собраніи поднялся ропотъ. Антоанъ при коварныхъ увѣреніяхъ Высокаго Леопольда обернулся.
   -- Боже мой, какое несчастье! закричалъ онъ, съ отчаяніемъ смотря на раздавленную дичь:-- бутылка разбилась вдребезги; я это купилъ для моей бѣдной больной матери; чѣмъ она теперь пообѣдаетъ?
   -- Купилъ! вскричалъ Высокій Леопольдъ:-- стало быть, у тебя есть деньги? Посмотрите, у него есть деньги!
   -- А если и такъ, разбойникъ? возразилъ Антоанъ, съ которымъ сдѣлался новый припадокъ бѣшенства.
   Онъ хотѣлъ броситься на развѣдчика, но присутствующіе не допустили.
   -- Довольно! сказалъ Николай повелительно:-- у тебя силъ не хватитъ. Притомъ, ты неправъ; людей нельзя обвинять безъ доказательствъ. Уходи, это будетъ лучше всего.
   -- Да, да, улепетывай скорѣе, прибавилъ Топферъ:-- у тебя можетъ быть намѣреніе хорошее, но языку воли давать нельзя.
   Напрасно раздраженный Антоанъ хотѣлъ возражать, общественное мнѣніе возстало противъ него. Шумный говоръ покрылъ его голосъ и толпа работниковъ, между которыми находились Топферъ и Николай, толкала его къ дверямъ. Убѣжденный въ невозможности образумить этихъ предубѣжденныхъ людей, Антоанъ рѣшился отступить. Онъ не думалъ даже о томъ, чтобы потребовать остатки дичи, которую этотъ неразборчивый и гододающій людъ оспаривалъ другъ у друга, и вышелъ изъ кабака, дверь котораго шумно затворилась за нимъ.
   Бѣдный молодой человѣкъ былъ въ самомъ жалкомъ положеніи. Все лицо его было разбито, одежда разорвана, блуза замочена виномъ, пролившимся изъ разбитой бутылки. Стыдясь своего безпорядка, онъ болѣе прежняго уклонялся отъ глазъ прохожихъ и даже боялся, чтобы шумъ его шаговъ не привлекъ вниманія на него.
   Однако дурное обращеніе, униженіе, которому онъ подвергнулся, не были единственною причиной его печали. Чѣмъ болѣе онъ приближался къ своему дому, тѣмъ очевиднѣе становилось его безпокойство.
   Въ ту минуту, какъ онъ входилъ къ себѣ, онъ остановился поправить одежду и вытереть кровь съ лица, потомъ робко проскользнулъ въ комнату матери.
   Больная, по обыкновенію, сидѣла на постели. Голова ея и плечи были покрыты красной мантильей, которыя носятъ крестьянки въ Гено. Въ ту минуту, когда вошелъ ея сынъ, глаза ея были полны слезъ; но она тотчасъ отерла эти слезы.
   -- А! вотъ ты явился наконецъ! сказала она тономъ, въ которомъ негодованіе смѣшивалось съ горестью:-- какъ быть на свѣтѣ такому бѣдному существу, какъ я? Всѣ бросили меня; три битыхъ часа мой сынъ и моя племянница оставляютъ меня одну, безъ пищи, безъ помощи, и веселятся на этомъ проклятомъ праздникѣ... Плачь, плачь, бѣдная старуха! Для чего ты не умерла въ одно время съ твоимъ мужемъ? Ты не зависѣла бы теперь отъ неблагодарныхъ дѣтей, которымъ надоѣла твоя жизнь.
   Антоанъ ожидалъ упрековъ, но не предполагалъ, чтобы они приняли такую колкую форму. Взявъ руку больной, онъ сказалъ умоляющимъ тономъ:
   -- Ради Бога успокойтесь, матушка; можете ли вы говорить такимъ образомъ, когда я такъ люблю васъ? Я выходилъ по дѣламъ и думалъ, что Гертруда осталась съ вами.
   -- Она также вышла "по дѣламъ", иронически отвѣтила старуха Робенъ:-- но она надѣла лучшее платье, прадзничную мантилью, и не трудно угадать, по какимъ дѣламъ отправилась она въ такой день... Безъ сомнѣнія, она танцуетъ съ такими же другими дурами, какъ и она. Какое ей дѣло, что тетка сохнетъ здѣсь отъ скуки!
   -- Матушка, клянусь вамъ, Гертруды нѣтъ на праздникѣ, отвѣтилъ Антоанъ съ жаромъ:-- она и не думаетъ о танцахъ, бѣдняжка! Я скорѣе подозрѣваю... На танцахъ ее нѣтъ; я прошелъ чрезъ площадь и не видалъ кузины.
   -- Ты прошелъ чрезъ площадь? Да гдѣ же ты былъ? Господи! ты дрался... У тебя избиты руки и лицо, платье изорвано, отъ тебя пахнетъ виномъ... О, какая же я несчастная! Пока я здѣсь одна и умираю. съ голода, ты напивался въ кабакѣ и поссорился съ какимъ-нибудь такимъ же негодяемъ, какъ и ты! Не касайся меня, не подходи... Ты мнѣ противенъ!
   Антоанъ растерялся отъ этого незаслуженнаго обвиненія и молчалъ.
   -- Матушка, пролепеталъ онъ наконецъ:-- вы знаете, что я не напиваюсь никогда. Я дѣйствительно заходилъ къ старухѣ Бишетъ и поссорился съ Леопольдомъ, но...
   -- Ты признаешься! Святая Дѣва! онъ признается! закричала больная съ отчаяніемъ:-- Ахъ, я слишкомъ долго прожила... Возьми меня, Боже мой, возьми меня!
   Она упала отъ изнеможенія. На этотъ разъ Антоанъ совершенно растерялся; онъ началъ бѣгать по комнатѣ и билъ себя по лбу кулаками.
   -- Ахъ! это ужъ чрезчуръ, говорилъ онъ:-- мое мужество истощилось... и я также хотѣлъ бы умереть!
   Однако, онъ скоро возвратилъ присутствіе духа и поспѣшилъ оказать попеченія матери. Несмотря на свое усердіе, онъ довольно неловко исполнялъ это, когда вернулась Гертруда.
   У молодой кружевницы была улыбка на губахъ. Закутавшись въ мантилью, она держала въ рукѣ небольшую корзину, которую поставила на столъ. Она казалась очень утомлена и съ лица ея струился потъ.
   Когда она узнала душевное состояніе тетки, выраженіе ея физіономіи перемѣнилось.
   -- Боже мой! Антоанъ, что случилось? спросила она, подбѣгая къ больной.
   -- Ахъ! Гертруда, сказалъ углекопъ тономъ упрека.-- Я. поручилъ тебѣ мою мать, зачѣмъ ты ее оставила? Видишь, до чего довело ее твое отсутствіе!
   -- Я просила нашу сосѣдку Женни посидѣть съ тетушкой и она мнѣ обѣщала; но дура вѣроятно предпочла пойти на праздникъ, чтобы показать свою новую наколку... Хорошо, я поблагодарю ее за одолженіе!
   -- Лучше было бы не обращаться къ ней.
   Гертруда сдѣлала гримасу; у Антоана былъ мрачный и недовольный видъ. Больная, по милости расточаемыхъ ей попеченій, мало-по-малу пришла въ себя.
   -- Антоанъ, сказала Гертруда не оборачиваясь: -- откупорь бутылку, которая тамъ въ моей корзинѣ, и принеси капельку вина твоей матери... Это отъ истощенія... Можетъ быть, этотъ припадокъ произошелъ отъ голода.
   Антоанъ сначала остался неподвиженъ, какъ-будто не слыхалъ, потомъ бросился къ корзинѣ и раскрылъ ее. Онъ нашелъ тамъ бутылку стараго вина, холодную курицу, какъ та, которая погибли въ его дракѣ съ развѣдчикомъ, и нѣсколько другой провизіи, менѣе деликатной. Онъ налилъ вина въ рюмку и подалъ Гертрудѣ, говоря съ волненіемъ:
   -- Прости меня, кузина... Я начинаю понимать, зачѣмъ ты выходила.
   Гертруда не отвѣчала и дала старухѣ выпить подкрѣпляющаго напитка. Старуха Робенъ совсѣмъ оживилась и, устремивъ на Гертруду признательный взглядъ, сказала ей:
   -- Благодарю, малютка; но для чего ты оставила меня? Куда ты ходила?
   -- Куда я ходила, тетушка? отвѣтила кружевница развязнымъ тономъ: -- я ходила въ городъ и право не мѣшкала дорогой.
   -- Въ городъ! А зачѣмъ ты ходила въ городъ?
   -- Послушайте, тетушка; сегодня вы намъ говорили, Антоану и мнѣ, что вы истощились, что отъ хлѣба и пива, вашей единственной пищи съ нѣкотораго времени, у васъ слабѣетъ желудокъ, что вы чувствуете приближеніе смерти... Вы ни въ чемъ насъ не упрекали, это только была жалоба, но у меня разорвалось сердце... Я вдругъ рѣшилась, отрѣзала кусокъ кружева и пошла въ Монъ, чтобы продать его.
   -- Возможно ли это? сказала старуха Робенъ съ умиленіемъ: -- и ты продала?
   -- Очень дурно, тетушка. Въ Монѣ я пошла къ Стобену, для котораго работаю. Стобенъ былъ дома, но не хотѣлъ меня принять, говоря, что не занимается дѣлами по воскресеньямъ. Я такъ его просила, что онъ согласился взглянуть на мое кружево. Работа старательная, могу смѣло это сказать; къ несчастью, послѣ нашего спуска въ копь, гдѣ я наглоталась угольной пыли, мое кружево неизвѣстно какимъ образомъ приняло рыжеватый оттѣнокъ. Стобенъ тотчасъ это замѣтилъ; притомъ, онъ мнѣ сказалъ, что предпочитаетъ большіе куски и не имѣетъ привычки покупать кружево полосами. Я оцѣнила мое кружево въ тридцать франковъ, а онъ предложилъ мнѣ пятнадцать, да еще увѣрялъ, что дѣлаетъ мнѣ этимъ одолженіе. Надо было согласиться. Купивъ провизію, я вернулась въ Полипьи бѣгомъ... Посмотрите, тетушка, вотъ что мнѣ осталось.
   Двѣ серебряныхъ монеты забрянчали на постели больной; она поспѣшила ихъ спрятать въ старый мѣшокъ (увы, совершенно пустой!), который лежалъ за ея изголовьемъ.
   -- Бѣдняжка! сказала она дружескимъ тономъ: -- какъ ты должно быть устала. Такой жаръ! Ахъ, ты добрая! Ты не похожа на этого дурного сына, прибавила она, бросивъ яростный взглядъ на Антоана: -- на этого лѣнтяя, который бросаетъ меня, чтобы напиваться и драться въ кабакѣ.
   -- Я никогда этому не повѣрю, тетушка, съ живостью сказала Гертруда.
   -- Посмотри на него... Посмотри, въ какое состояніе его привели... Притомъ онъ этого не скрываетъ.
   Тогда только Гертруда примѣтила разбитое лицо и разорванную одежду своего кузена.
   -- Матушка, сказалъ бѣдный молодой человѣкъ печальнымъ. и смущеннымъ тономъ: -- не браните меня... Все, что я предпринимаю, не удается мнѣ... Послушайте, что случилось со мною сегодня.
   Онъ разсказалъ, какимъ образомъ былъ утромъ сильно тронутъ, такъ же какъ и Гертруда, жалобами матери. Онъ пошелъ, взявъ съ собою нѣсколько вещей, къ закладчику, который жилъ въ сосѣднемъ мѣстечкѣ. Вернувшись, онъ сдѣлалъ нѣсколько покупокъ для больной и шелъ домой, когда, проходя мимо сосѣдняго кабака, услыхалъ клеветы Высокаго Леопольда, которыя раздражили его. Онъ кончилъ разсказомъ о ссорѣ, послѣдствія которой были такъ пагубны для него.
   Эти объясненія были даны тономъ истины; суровыя черты старухи Робенъ разгладились.
   -- Конечно, если все было такъ... сказала она: -- но что же ты положилъ въ залогъ, чтобы достать денегъ?
   -- Мое праздничное платье никчему мнѣ не служило...
   -- Какъ! горестно сказала Гертруда: -- бархатный сюртукъ, который такъ къ тебѣ шелъ...
   -- Сюртукъ и панталоны, отвѣтилъ Антоанъ: -- хотя они были почти новы, еслибъ вы слышали, какъ закладчикъ ихъ поносилъ!.. Онъ далъ мнѣ сущую бездѣлицу. Половину я употребилъ на покупку провизіи для матушки, которая пропала, а вотъ остальное.
   Онъ положилъ на постель серебряную монету. Старуха также спрятала и ее.
   -- Я одна не права, сказала она.-- Поцѣлуй меня, Антоанъ; вы съ Гертрудой честные дѣти... Знаете ли, что всего печальнѣе въ нищетѣ? Не столько лишенія и страданія, а раздраженіе другъ противъ друга; все видишь въ черномъ цвѣтѣ... Я соглашусь на вашъ бракъ только когда буду увѣрена, что вамъ не предстоятъ подобные кризисы; никакая любовь не устоитъ противъ бѣдности и голода. Да поможетъ намъ святая Водрю!
   Молодые люди вздохнули и украдкой переглянулись, какъ бы увѣряя другъ друга, что эти опасенія не имѣли ничего основательнаго. Гертруда поспѣшила придвинуть къ кровати столикъ, на который положила принесенную провизію. Больная принялась ѣсть съ аппетитомъ, а сынъ и племянница услуживали ей съ довольнымъ видомъ. Вдругъ она сказала имъ:
   -- А вы почему же не ѣдите?
   -- Мнѣ не хочется, отвѣтилъ Антоанъ:-- горе отняло у меня весь аппетитъ.
   -- А мнѣ жарко, продолжала Гертруда: -- я чувствую отвращеніе къ пищи.
   Однако, тотъ и другая отвернулись, какъ будто видъ и запахъ кушаньевъ произвели на нихъ необыкновенное впечатлѣніе, и на лбу ихъ выступилъ холодный потъ.
   -- Правду ли вы говорите? продолжала старуха: -- если вы непремѣнно хотите для меня оставить эти вкусныя вещи, то кажется въ шкапу есть немножко хлѣба.
   -- Хлѣба? вскричалъ Антоанъ, вздрогнувъ:-- стало быть, бѣдная Гертруда не завтракала?
   -- Это ты, Антоанъ, вышелъ сегодня утромъ не ѣвши...
   Они вмѣстѣ побѣжали къ шкапу, въ которомъ дѣйствительно лежалъ большой кусокъ черстваго хлѣба. Они опять посмотрѣли другъ на друга; глаза ихъ были наполнены слезами, однако они улыбались.
   -- Это дурно, Гертруда; сдѣлать четыре лье пѣшкомъ въ страшный жаръ и съ пустымъ желудкомъ!.. Хлѣбъ этотъ былъ оставленъ для тебя. Я мужчина и могу выдержать лишенія.
   -- Онъ былъ оставленъ для тебя, Антоанъ; ничего не ѣсть цѣлое утро, а у тебя всегда былъ такой хорошій аппетитъ! Я женщина и мнѣ не нужны силы.
   -- Это глупости, Гертруда; скушай этотъ хлѣбъ, или я разсержусь.
   -- Онъ принадлежитъ тебѣ, и если ты откажешься, я никогда больше не увижу тебя.
   Старуха Робенъ печально наблюдала за ними.
   -- Я говорила, что нищета всегда производитъ ссору, сказала она.-- Антоанъ, принеси мнѣ этотъ хлѣбъ, до котораго вы не хотите дотрогиваться.
   Антоанъ повиновался. Старуха взяла хлѣбъ и разрѣзала его на-двое.
   -- Каждому своя доля, сказала она твердымъ голосомъ:-- теперь кушайте, я приказываю вамъ. Сверхъ того, вы раздѣлите этотъ кусокъ холодной говядины и выпьете по рюмкѣ вина, которое вы достали для меня съ такимъ трудомъ... Не спорить со мною!
   -- Тетушка, разсудите...
   -- Матушка, увѣряю васъ, нѣтъ никакой надобности...
   -- Понимаю, бѣдныя дѣти; ты, Гертруда думаешь, что не всегда будетъ у тебя кружева на продажу, а у тебя, Антоанъ, платья, чтобы отдавать въ закладъ, и что наши послѣднія средства истощились... Нужды нѣтъ! Кушайте и ввѣримся милосердію Господа!
   Когда она кончала эти слова, въ дверь тихо постучались.
   

XI.
ШАБАШЪ У ХОЗЯИНА.

   Пока это происходило въ деревнѣ, въ домѣ Ван-Беста также не было спокойствія и радости. Контора была заперта; конторщики, прежде занятые даже въ праздничные дни, исчезли. Съ другой стороны, такъ какъ вся прислуга Ван-Беста состояла изъ безрукаго привратника, извѣстнаго намъ, и старой кухарки, служившей также горничной Амеліи, то понятны тишина и уединеніе, господствовавшія у владѣльца Полиньискихъ копей.
   Въ первомъ этажѣ павильона Ван-Вестъ и дочь его занимали двѣ смежныя комнаты, которыя съ скромною гостиной и маленькою столовой составляли всю ихъ квартиру. Мы поведемъ читателя въ комнату Амеліи. Послѣ прекращенія работъ, отецъ и дочь почти не выходили изъ этой комнаты, гдѣ обсуждались всѣ домашнія дѣла.
   Ничто не напоминало тутъ роскоши и удобствъ, приличныхъ единственной дочери богатаго промышленника. Занавѣси и обои были темнаго цвѣта, хорошенькая кровать краснаго дерева стыдливо пряталась за широкими занавѣсками изъ коричневой саржи. Стулья и диванъ были обиты волосяной матеріей, единственной, которая не портилась отъ пыли каменнаго угля. Все въ этой дѣвственной комнаткѣ имѣло серьезный, почти печальный видъ, даже старая картина испанско-фламандской школы, представляющая мученичество какой-то святой. Картина эта, вися напротивъ кровати, въ рѣзной стараго дуба рамѣ, придавала комнатѣ аскетическій характеръ, совершенно непохожій на характеръ прекрасной и кроткой дѣвушки, жившей въ ней.
   Растянувшись на диванѣ, Амелія была закутана въ широкую шерстяную блузу, голова ея лежала на черномъ волосяномъ изголовья, которое выставляло бѣлизну ея лица, запечатлѣннаго печалью и страданіемъ. Предъ столомъ, заваленномъ реестрами, отецъ и старый кассиръ Майеръ разсматривали счеты, провѣря ли столбцы и изрѣдка размѣнивались короткими словами.
   Работа эта продолжалась уже нѣсколько часовъ, когда Ван-Бестъ отодвинулъ стулъ и сказалъ, закрывъ лицо руками:
   -- Ахъ! ты не ошибся, Майеръ, все тотъ же печальный результатъ... Раззореніе, полное раззореніе... банкротство... стыдъ!
   Онъ не могъ удержаться отъ рыданій. Майеръ также отошелъ отъ стола, и видя, что плачетъ хозяинъ, обыкновенно такой серьезный и холодный, онъ чувствовалъ, что и на его глазахъ выступаютъ слезы за большими зелеными очками. Однако, онъ не трогался съ мѣста и не смѣлъ произнести ни одного слова. Амелія встала съ дивана, побѣжала къ отцу и, повиснувъ у него на шеѣ, сказала ему тономъ, исполненнымъ нѣжности:
   -- Не теряйте мужества. У васъ осталась дочь, ваша Амелія, которой вы чуть-было не лишились такимъ трагическимъ образомъ и которая поможетъ вамъ переносить несчастье... Не теряйте мужества, говорю вамъ, я возвращаюсь къ жизни, къ здоровью... Что ни случилось бы, мы будемъ любить и поддерживать другъ друга... и, можетъ быть, лучшіе дни засіяютъ для насъ.
   -- Милое дитя, отвѣчалъ Ван-Бестъ:-- развѣ ты не понимаешь, что я огорчаюсь за тебя?.. Но если ты хочешь, я буду мужчиной и мужественно перенесу этотъ ударъ.
   Ван-Бестъ принудилъ Амелію опять занять мѣсто на диванѣ, поцѣловалъ ее въ лобъ, потомъ, вернувшись къ кассиру, продолжалъ съ усиліемъ:
   -- Довольно, любезный Майеръ, твои счеты одобрены, нельзя опровергнуть ни одной цифры. Теперь оставь мнѣ эти реестры, а завтра утромъ я самъ отнесу ихъ въ канцелярію. Завтра весь край узнаетъ, что впрочемъ онъ долженъ уже подозрѣвать, что Поль-Ансельмъ Ван-Бестъ презрѣнный банкротъ...
   -- Опять? сказала Амелія съ упрекомъ.
   -- Какъ же иначе назвать то, чѣмъ я буду теперь? Банкротъ... да, банкротъ... Мы должны привыкнуть къ этому названію... И какъ подумаешь, что еслибъ эти глупые работники потерпѣли только два мѣсяца, я могъ бы выпутаться изъ затрудненія! Двѣ тысячи тоннъ угля, заказанныя для желѣзной дороги ***, вложили бы въ мою кассу порядочную сумму наличныхъ денегъ, я справился бы съ долгами нынѣшняго мѣсяца и братья Геренъ не отказались бы поддерживать меня. Съ другой стороны, цѣна на уголь должна возвыситься. И я жду этого повышенія съ минуты на минуту... Какая гибельная судьба! Съ такой возможностью на успѣхъ пасть такъ постыдно! Ахъ, да будутъ прокляты упрямые и слѣпые люди, которые своимъ безуміемъ были причиною этой катастрофы!
   -- Будьте къ нимъ снисходительны, батюшка; я не могла это время ходить въ деревню и собрать свѣдѣнія объ этихъ бѣдныхъ людяхъ; но я увѣрена, что многіе изъ нихъ достойны сожалѣнія больше насъ.
   -- Тѣмъ лучше, отвѣтилъ Ван-Бестъ суровымъ тономъ:-- развѣ они не заслужили этого? Я хотѣлъ бы, чтобъ они болѣе страдали, чтобъ они были доведены... Но къ чему эта запальчивость? продолжалъ онъ совсѣмъ другимъ тономъ, бросаясь на стулъ:-- что сдѣлано, того не воротишь... По-крайней-мѣрѣ, ты Майеръ, имѣющій въ рукахъ кассу тридцать лѣтъ, знаешь, съ какой честностью, съ какой экономіей, съ какимъ благоразуміемъ управлялъ я заведеніемъ, оставленнымъ мнѣ моимъ отцомъ, и можешь засвидѣтельствовать, когда дураки и злые будутъ обо мнѣ судачить. Ты знаешь, какъ просты были мои привычки, какъ безкорыстно поступалъ я съ моими работниками. Ты знаешь все это и можешь это сказать, когда гнѣвъ, ненависть и презрѣніе будутъ преслѣдовать меня... Твоя обязанность въ копи, мой бѣдный Майеръ, кончилась пока. Ты всегда былъ для моего отца и для меня вѣрнымъ слугою, надежнымъ другомъ, и я сожалѣю, что не могу наградить тебя, какъ ты заслуживаешь. Но послѣ меня нуженъ же будетъ кассиръ для Полиньиской копи, и если мои преемники удостоятъ посовѣтоваться со мною, ты можешь быть увѣренъ...
   -- Не говорите этого, господинъ Ван-Бестъ, перебилъ Майеръ, заплакавъ.-- Развѣ въ Полиньиской копи можетъ быть другой владѣлецъ? Ее открылъ вашъ отецъ шестьдесятъ лѣтъ тому назадъ; съ-тѣхъ-поръ сначала онъ, а потомъ вы не переставали распоряжаться работами, употребляя на это все ваше знаніе, всю вашу энергію, все ваше стараніе... И вотъ до чего это васъ довело!.. Я не стану признавать здѣсь другого хозяина кромѣ васъ.
   -- Полно, любезный Майеръ, ты передумаешь... Тѣ, которые заступятъ мое мѣсто, будутъ имѣть надобность въ твоихъ услугахъ, и для чего же, повинуясь пустой совѣстливости, тебѣ отказываться?.. Прощай, Майеръ, обними меня, старый другъ и дай тебѣ Богъ быть счастливѣе меня!
   Они дружески обнялись.
   Въ ту минуту, какъ Майеръ уходилъ, онъ молча положилъ на столъ ключъ, который вынулъ изъ кармана.
   -- Это что такое? спросилъ Ван-Бестъ.
   -- Ключъ отъ большой кассы; вы знаете, что замокъ отпирается по слову Парижъ.
   -- На кой чортъ мнѣ этотъ ключъ? Оставь его у себя; онъ уже мнѣ не принадлежитъ. Отдай его моимъ кредиторамъ. Твои счеты провѣрены; теперь я уже не могу распоряжаться здѣсь ничѣмъ.
   Майеръ неохотно взялъ ключъ назадъ; онъ какъ будто хотѣлъ что-то сказать, но не зналъ, какъ приступить къ трудному вопросу. Наконецъ онъ прошепталъ смиренно и потупивъ глаза:
   -- У васъ, должно быть, осталось мало денегъ; вы отказывались упорно послѣднее время брать изъ кассы, боясь уменьшить нашъ скудный запасъ... Однако жить надо, и вамъ и барышнѣ нельзя нуждаться въ необходимомъ. Почему же бы вамъ изъ суммы, находящейся на-лицо теперь...
   -- Чтобъ я взялъ деньги, уже мнѣ не принадлежащія! рѣзко сказалъ Ван-Бестъ.-- Нѣтъ; все, находящееся теперь здѣсь, принадлежитъ моимъ кредиторамъ... Когда они вступятъ во владѣніе копью, мы увидимъ, какую долю они назначатъ мнѣ, пока я рѣшусь на что-нибудь.
   -- Но до-тѣхъ-поръ вы не должны нуждаться... а я знаю, я увѣренъ, что у васъ въ домѣ недостатокъ въ деньгахъ.
   Майеръ говорилъ съ увѣренностью, показывавшей, что онъ собралъ свѣдѣнія на этотъ счетъ, и смотрѣлъ на Амелію, какъ бы призывая на помощь.
   -- Право, папа, сказала Амелія, вздыхая:-- Гудула говорила мнѣ вчера насчетъ домашнихъ издержекъ...
   -- Гудула мотовка и я давно отказалъ бы ей, еслибъ она не была къ намъ такъ привязана... Но у тебя развѣ ничего не осталось?
   -- У меня остается франковъ пятьдесятъ и я намѣревалась на эти деньги купить вамъ хорошую пенковую трубку, которую вы сломали намедни при депутатахъ отъ работниковъ.
   -- Мнѣ не нужно пенковой трубки; теперь для меня будетъ достаточно трубки копеечной. Отдай твои пятьдесятъ франковъ Гудулѣ, чтобъ ей достало ихъ надолго... Впередъ, вѣроятно, не придется давать ей такихъ суммъ.
   Когда онъ произносилъ эти послѣднія слова, имъ овладѣло горестное воспоминаніе.
   -- Вотъ до чего я теперь доведенъ! продолжалъ онъ съ горечью:-- а между-тѣмъ по смерти моего отца у меня было недвижимаго имѣнія на милліонъ-восемьсотъ-тысячъ франковъ, и цѣнность этого имѣнія еще увеличилась съ-тѣхъ-поръ.
   Онъ опять сѣлъ и, опираясь локтемъ о столъ, впалъ въ глубокую задумчивость. Майеръ хотѣлъ вернуться къ прежнему; Амелія, молча плакавшая, сдѣлала ему знакъ не настаивать. Однако онъ продолжалъ:
   -- Хорошо, я остаюсь отвѣтственнымъ лицомъ въ кассѣ, но послушайте меня. Съ молоду я служу у васъ и кое-что отложилъ. Я прошу васъ взять взаймы эту сумму. Если не хотите быть обязаннымъ безжалостнымъ кредиторамъ, вы не откажете старому слугѣ въ милости, о которой онъ проситъ васъ... Я вамъ обязанъ всѣмъ; не позволите ли вы мнѣ помочь вамъ въ несчастьи, когда вы были такъ великодушны, благосклонны ко мнѣ, когда вы были счастливы?
   Честный человѣкъ, дѣлая это предложеніе, согнулся вдвое и сложилъ руки, какъ будто обращался съ просьбой къ своему хозяину. Ван-Бестъ схватилъ его за руки и крѣпко ихъ пожалъ.
   -- Благодарю, Майеръ, сказалъ онъ: -- у насъ пока деньги есть, но въ случаѣ надобности я вспомню о твоемъ предложеніи, обѣщаю тебѣ. Я вовсе не буду считать унизительнымъ, если буду тебѣ обязанъ, потому что уважаю тебя и люблю.
   -- Такъ почему же вамъ не принять сегодня же?
   -- Ничего не приму; вѣдь ты слышалъ, что по милости экономіи моей дочери въ домѣ есть еще пятьдесятъ франковъ.
   Угрюмое молчаніе, прерываемое только рыданіями Амеліи, царствовало нѣсколько минутъ въ комнатѣ. Майеръ не могъ рѣшиться оставить это огорченное семейство и стоялъ со шляпою въ рукѣ.
   Вдругъ раздался трескъ ракетъ. Это былъ сигналъ къ началу праздника. Ван-Бестъ задрожалъ.
   -- Слышите? закричалъ онъ съ новымъ порывомъ гнѣва: -- они веселятся!.. Они могутъ еще веселиться! Если въ кабакѣ согласятся въ послѣдній разъ отпустить имъ въ долгъ, они станутъ искать въ пѣніи, въ танцахъ и въ оргіи вознагражденія за вчерашнія и сегодняшнія страданія... Какое имъ дѣло до завтрашняго дня? Беззаботные и веселые, они заснутъ крѣпкимъ сномъ, не заботясь о пробужденіи; не больше ли ихъ достоинъ сожалѣнія я, хотя они мнѣ завидуютъ?
   -- Ахъ, папа! сказала Амелія: -- не вмѣняйте имъ въ преступленіе беззаботность, всегда такъ жестоко искупаемую. Притомъ, не можетъ ли случиться, что въ самую неожиданную минуту тотъ, кто управляетъ свѣтомъ, вдругъ превратитъ въ радость ихъ печаль и въ богатство нищету?
   Когда Амелія кончала эти слова, дверь отворилась и Гудула доложила по-фламандски, что какой-то господинъ желаетъ сейчасъ говорить съ Ван-Бестомъ по важному дѣлу.
   -- Ты его знаешь, Гудула? спросилъ Ван-Бестъ на томъ же языкѣ.
   -- Нѣтъ, онъ не здѣшній.
   -- Какое-нибудь новое несчастье! съ испугомъ сказала Амелія.
   -- Какой-нибудь приставъ изъ города, который захотѣлъ воспользоваться случаемъ и повеселиться на праздникѣ, продолжалъ Ван-Бестъ.
   -- Приставъ! повторилъ Майеръ съ живостью: -- приставу нечего здѣсь дѣлать въ воскресный день; онъ не имѣетъ права являться сюда въ праздникъ. Мы можемъ его прогнать. Господинъ Ван-Бестъ, прикажете вытолкать его въ дверь или выбросить въ окно? Я чувствую потребность выместить мой гнѣвъ на комъ-нибудь!
   Честный кассиръ, обыкновенно такой же спокойный, какъ его хозяинъ, принялъ задорливую позу.
   -- Я не зналъ, что ты такой забіяка, сказалъ Ван-Бестъ съ проблескомъ веселости:-- но однимъ приставомъ болѣе или менѣе разница не велика, и все-равно, въ воскресенье или въ другой день явится онъ. Узнаемъ, что ему нужно... Впусти его, Гудула... А ты, Майеръ, привыкай принимать вѣжливо приставовъ.
   Несмотря на этотъ совѣтъ, кассиръ застегнулъ сюртукъ и поправилъ очки, какъ-будто приготовляясь къ борьбѣ; въ ту же минуту Гудула ввела посѣтителя.
   

XII.
НЕОЖИДАННАЯ ПЕРЕМѢНА.

   Вошедшій человѣкъ дѣйствительно походилъ на пристава или, по-крайней-мѣрѣ, на стряпчаго низшаго разряда. Онъ былъ высокъ, худощавъ, одѣтъ опрятно, хотя съ очевиднымъ равнодушіемъ къ современнымъ модамъ. Онъ явился съ добродушнымъ видомъ; однако, легкое подергиванье губъ придавало его лицу что-то лукавое, способное внушить недовѣріе внимательному наблюдателю.
   Пріемъ, сдѣланный ему, не имѣлъ ничего лестнаго. Амелія только кивнула ему головой, не приподнимаясь съ мѣста. Майеръ окинулъ его взглядомъ съ ногъ до головы, плохо скрывая свое непріязненное расположеніе, а Ван-Бестъ сдѣлалъ ему поклонъ, исполненный сдержанности и любопытства.
   -- Господинъ Ван-Бестъ, владѣлецъ Полиньиской копи? холодно спросилъ посѣтитель.
   -- Это я; могу узнать?..
   -- Я долженъ говорить съ вами о важномъ дѣлѣ, продолжалъ незнакомецъ, снова кланяясь:-- угодно вамъ, чтобъ я при присутствующихъ изложилъ вамъ цѣль моего посѣщенія?
   -- Это моя дочь, отъ которой я не имѣю тайнъ, а это мой другъ и кассиръ, знающій мои дѣла такъ же хорошо, какъ и я... Вы можете говорить.
   Посѣтитель поклонился въ третій разъ. Можетъ быть, онъ ожидалъ, что ему предложатъ садиться, но Ван-Бестъ безстрастно стоялъ.
   Насмѣшливая улыбка незнакомца сдѣлалась замѣтнѣе.
   -- Если такъ, продолжалъ онъ:-- я долженъ прежде всего сообщить вамъ, кто я и кѣмъ присланъ.
   Онъ вынулъ изъ кармана бумагу, которую подалъ владѣльцу Полиньиской копи. Тотъ взялъ эту бумагу какъ-будто дотрогиваясь до раскаленнаго желѣза, потому что считалъ эту бумагу какимъ-нибудь исполнительнымъ приговоромъ. Онъ ошибался; ему подали письмо, запечатанное большой красной печатью.
   -- Стало быть вы не... сказалъ онъ, пристально смотря на таинственнаго посѣтителя.
   -- Читайте и вы узнаете, что я не... тотъ, за кого вы меня принимаете...
   Ван-Бестъ поспѣшилъ распечатать письмо; оно было коротко, и едва онъ прочиталъ его, какъ сказалъ со всей вѣжливостью, къ какой только былъ способенъ:
   -- Садитесь, садитесь, сдѣлайте одолженіе. Слишкомъ много чести для меня. Я никакъ не предполагалъ. Вы здѣсь дорогой гость.
   Бѣдный Ван-Бестъ, совершенно растерявшись, самъ подалъ стулъ, потомъ сказалъ измѣнившимся голосомъ дочери и кассиру:
   -- Прочти, Майеръ... Прочти и ты, мое дитя... Какъ можно ошибаться!
   Письмо, которое Майеръ и Амелія прочли въ свою очередь съ большимъ удивленіемъ, заключалось въ слѣдующемъ:
   "Господинъ Ван-Бестъ, господинъ Туссенъ, мой домашній секретарь, который вручитъ вамъ это письмо, изложитъ вамъ отъ имени моего и общества, котораго я служу представителемъ, нѣкоторыя идеи, которыя, можетъ быть, послужатъ къ нашей общей пользѣ. Вѣрьте всему, что онъ вамъ скажетъ, какъ будто я самъ говорилъ вамъ это.
   "Кланяюсь вамъ.

"Р***,
"Директоръ желѣзной дороги****.

   Глаза всѣхъ обратились на Туссена; недовѣрчивость перемѣнилась, но все еще существовала. Съ какимъ порученіемъ пріѣхалъ секретарь Р***? Привезъ ли онъ спасеніе или новое разочарованіе владѣльцу копи? О безкорыстной ли помощи шло дѣло, или о такой, которая сдѣлаетъ раззореніе еще глубже и полнѣе?
   Туссенъ понималъ очень хорошо безпокойство, возбуждаемое имъ, и для того, можетъ быть, чтобъ отмстить за полученный пріемъ, онъ продолжалъ это безпокойство. Онъ скрестилъ ноги, взялъ щепотку табаку изъ серебряной табакерки и не торопился сообщать о предметѣ своего посѣщенія. Ван-Бестъ вышелъ изъ терпѣнія и сказалъ:
   -- Господинъ Туссенъ, вы пріѣхали говорить со мною о двухъ тысячахъ тоннъ угля, который я обязался поставить для вашего общества, но неожиданная стачка моихъ работниковъ помѣшала мнѣ исполнить этотъ заказъ.
   -- Конечно, мы будемъ объ этомъ говорить; но сначала я долженъ говорить съ вами о дѣлахъ болѣе важныхъ, какъ вы увидите.
   Палачъ продолжалъ растирать табакъ, не переставая лукаво улыбаться. Однако, у него было столько такта, что онъ не могъ продолжать чрезъ мѣру этого тягостнаго положенія, и наконецъ рѣшился объяснить причину своего посѣщенія.
   -- Милостивый государь, сказалъ онъ протяжно и пріискивая слова:-- благородные люди, у которыхъ я служу, узнали по слухамъ такія затрудненія въ вашихъ дѣлахъ, что финансовая катастрофа кажется неизбѣжна... Обманули ли насъ слухи?
   -- Нѣтъ, отвѣтилъ Ван-Бестъ, потупивъ голову.
   Туссенъ подмигнулъ, какъ бы показывая, что отпирательство было бы безполезно и что онъ имѣетъ на этотъ счетъ очень твердое убѣжденіе.
   -- Стало быть, вамъ не покажется дурнымъ, продолжалъ онъ лукавымъ тономъ:-- если я передамъ вамъ нѣкоторыя предложенія, которыя могутъ поправить ваше положеніе и обезпечить Полиньисской копи новое благосостояніе?
   Это вступленіе могло возбудить интересъ присутствующихъ и они слушали сдерживая дыханіе.
   -- Мы знаемъ, продолжалъ Туссенъ:-- что настоящій кризисъ былъ произведенъ стачкою вашихъ работниковъ, требовавшихъ на десять процентовъ прибавки къ заработной платѣ. Вы не могли согласиться на эту прибавку, не сдѣлавъ вашего раззоренія неизбѣжнѣе и ужаснѣе. Съ другой стороны рабочіе не совсѣмъ были не правы, требуя такой же платы, какую получали углекопы окрестныхъ копей. Такимъ образомъ начался антагонизмъ интересовъ, результатъ котораго мы видѣли. Но этотъ кризисъ имѣетъ много другихъ, старыхъ причинъ; позвольте мнѣ исчислить ихъ.
   Въ то же время съ ясностью и увѣренностью, которыя доказывали совершенное знаніе Полиньиской копи, Туссенъ выставилъ разныя невыгоды этого заведенія. Главная невыгода состояла въ дурномъ качествѣ машинъ и неэкономическихъ способахъ, употребляемыхъ тутъ. Ван-Бестъ, несмотря на свою дѣятельность и умъ, былъ немножко рутинеръ. Менѣе знающій теорію, чѣмъ практику, онъ не усвоивалъ постоянныхъ усовершенствованій и обыкновенно говорилъ, что "его отецъ составилъ прекрасное состояніе безъ этихъ современныхъ утонченностей".
   Притомъ у него не было денегъ для возобновленія матеріаловъ и мало-по-малу онъ отсталъ отъ своихъ конкуррентовъ, которые могли продавать уголь дешевле его.
   Туссенъ показалъ эти причины съ большимъ тактомъ и очень осторожно, чтобы не оскорбить промышленника, потомъ доказалъ, какимъ образомъ можно бы уменьшить издержки. Ван-Бестъ дѣлалъ изрѣдка робкія возраженія, но дѣловой человѣкъ побѣдоносно ихъ опровергалъ, и слушатели, то-есть Амелія и Майеръ, одобряли его разсужденія очень ясными знаками.
   -- Изъ этого выходитъ, продолжалъ Туссенъ:-- что въ этой копи находятся громадные рессурсы и что разработка при новыхъ условіяхъ можетъ дать прекрасные барыши, даже если согласиться на плату, требуемую работниками. Но это еще не все. Въ вашей копи тонина слоевъ требуетъ вырывать много дорого стоящихъ галерей. А оказывается, что слой въ нѣсколько метровъ толщины, разработываемый прежде съ успѣхомъ и вдругъ исчезнувшій, можетъ быть найденъ...
   -- Кто это говоритъ? перебилъ Ван-Бестъ: -- вы говорите о Королевскомъ слоѣ? Онъ былъ засыпанъ обваломъ и, несмотря на поиски самыхъ искусныхъ инженеровъ при жизни моего отца, этотъ слой найти не могли. Это дѣйствительно былъ самый богатый слой въ нашей копи, и еслибъ можно найти его...
   -- Думаютъ, что это возможно и если вы начнете поиски по даннымъ нынѣшней науки, можетъ быть, вамъ удастся найти этотъ кладъ.
   Ван-Бестъ сдѣлалъ движеніе, выражавшее недовѣріе.
   -- Словомъ, куда же вы метите? сказалъ онъ съ нетерпѣніемъ.-- Вы расхваливаете Полиньискую копь, какъ будто хотите ее продать, и я могу только предположить, что вы имѣете намѣреніе купить ее...
   -- Еслибъ я хотѣлъ купить, господинъ Ван-Бестъ, возразилъ Туссенъ смѣясь: -- я не сталъ бы расхваливатъ ее. Нѣтъ, все, что я сказалъ о выгодахъ и неудобствахъ этой копи, имѣетъ только цѣлью дать вамъ понять необходимость радикальнаго преобразованія въ вашихъ способахъ разработки; мнѣ поручили предложить вамъ не уступку копи, а товарищество...
   -- Товарищество! Съ кѣмъ же и на какихъ условіяхъ?
   -- Съ Обществомъ той желѣзной дороги, гдѣ директоромъ г. Р***. Общество будетъ брать по биржевой цѣнѣ весь уголь, который вы станете разработывать. Сверхъ того, оно обязуется заплатить братьямъ Геренъ и другимъ кредиторамъ всѣ ваши долги и доставить необходимыя суммы для важныхъ перемѣнъ въ матеріалахъ разработки. Наконецъ, немедленно составитъ актъ товарищества и впередъ барыши будутъ дѣлиться пополамъ между вами и представителемъ компаніи, власть котораго будетъ равняться вашей.
   Ван-Бестъ подумалъ, какъ-будто боясь, что не такъ понялъ предложеніе Туссена.
   -- Это безподобно! вскричалъ онъ наконецъ: -- я лишался всего, а теперь сохраню хоть половину!
   -- И увѣряю васъ, что эта половина принесетъ больше выгоды, чѣмъ до-сихъ-поръ приносила вамъ вся копь.
   Майеръ пробрался къ своему хозяину и сказалъ ему шепотомъ:
   -- Берегитесь, это дѣло слишкомъ хорошо... Можетъ быть, тутъ скрывается засада.
   Это предостереженіе умѣрило энтузіазмъ Ван-Беста. Повѣренный ничего не слыхалъ, но угадалъ въ чемъ дѣло и молча улыбнулся.
   -- Могу я теперь узнать, продолжалъ Ван-Бестъ: -- какого товарища назначаетъ мнѣ Общество?
   -- Молодого инженера, племянника господина Р***, нашего уважаемаго директора. Онъ вышелъ первымъ изъ политехнической школы, а потомъ изъ инженернаго училища, и представляетъ своими познаніями, зрѣлостью своего ума и своимъ любезнымъ характеромъ такое ручательство, какого вы можете только пожелать.
   -- Понимаю, сказалъ Ван-Бестъ, все сохранявшій къ теоретикамъ, закоренѣлую непріязнь практическихъ людей: -- это одинъ изъ тѣхъ юношей, пропитанныхъ алгеброй, которые говорятъ только уравненіями и формулами, а не умѣютъ отличить желѣза отъ чугуна. Но это все-равно! Если господинъ Р*** разсчитываетъ, что я сформирую его племянника, что я покажу ему всю разницу, существующую между тѣмъ, чему научаются изъ книгъ, и тому, что встрѣчается въ дѣйствительности, онъ правъ, и моя опытность къ услугамъ вашего молодого инженера...
   -- Онъ не совсѣмъ новичокъ, возразилъ Туссенъ не безъ нѣкоторой ироніи: -- однако, господинъ Р*** будетъ вамъ благодаренъ за снисходительность къ его племяннику... Ну, продолжалъ Туссенъ совсѣмъ другимъ тономъ: -- мы кажется сошлись: если такъ, не угодно ли вамъ подписать временное условіе, уже одобренное господиномъ Р*** и вашимъ будущимъ товарищемъ. Впослѣдствіи это условіе будетъ замѣнено формальнымъ актомъ.
   Онъ вынулъ изъ портфеля гербовую бумагу, покрытую каракулями. Когда Ван-Бестъ протягивалъ руку, Майеръ опять сказалъ шепотомъ:
   -- Не подписывайте ничего, заклинаю васъ. Вы требуете важныхъ вещей, обратился онъ къ Туссену: -- мой хозяинъ не можетъ вступить въ обязательство безъ размышленія. Почему бы вамъ не оставить этой бумаги до завтра, чтобъ онъ на свободѣ разсмотрѣлъ ее?
   -- Очень хорошо, господинъ кассиръ, возразилъ Туссенъ нѣсколько насмѣшливымъ тономъ: -- вы исполнены усердія къ интересамъ вашего хозяина. Только преслѣдованія противъ дома Ван-Бестъ продолжаются, неблагопріятные слухи ходятъ въ публикѣ, и необходимо какъ можно скорѣе прекратить настоящій кризисъ... Вы еще болѣе убѣдитесь въ этомъ, если господинъ Ван-Бестъ согласится прочесть другую бумагу, которую я привезъ.
   Онъ вынулъ изъ своего бумажника распечатанное письмо, хотя оно было адресовано Ван-Бесту. Оно было отъ братьевъ Геренъ, монскихъ банкировъ, и собщало, что если владѣлецъ Полиньиской копи согласится на товарищество, копія съ условія котораго была имъ сообщена, они обязуются не только немедленно прекратить преслѣдованія противъ Ван-Веста, но даже откроютъ товариществу новый кредитъ въ триста тысячъ франковъ. Въ противномъ случаѣ они рѣшились немедленно предъявить свои права.
   Это письмо не уничтожило недовѣрія честнаго кассира, за то для Ван-Беста было какъ бы ударомъ шпоръ, подстрекающихъ благороднаго коня. Онъ поспѣшно взялъ отъ Туссена условіе и жадно пробѣжалъ его глазами.
   Въ этомъ условіи не заключалось ничего, кромѣ извѣстныхъ уже пунктовъ: оно было написано въ простыхъ и точныхъ выраженіяхъ, за которыми не могла скрываться тайная мысль. Дойдя до подписи, Ван-Бестъ вдругъ спросилъ:
   -- Кто этотъ Шарль де-Бокуръ, имя котораго стоитъ послѣ имени господина Р***?
   -- Вы не угадываете? Де-Бокуръ инженеръ, вашъ будущій товарищъ.
   -- Хорошо, кончимъ же; въ окончательномъ актѣ я выговорю кое-что, а пока могу принять эти условія.
   Онъ пошелъ къ столу взять перо; Майеръ удержалъ его за руку.
   -- Господинъ Ван-Бестъ, прошепталъ онъ: -- остерегайтесь перваго движенія; выговорите себѣ время, чтобы разсмотрѣть... Умоляю васъ, не подписывайте.
   Ван-Вестъ остановился въ нерѣшимости. Предостереженія Майера возбудили въ немъ тысячи неопредѣленныхъ опасеній. Онъ взглядывалъ поперемѣнно на своего кассира и Туссена. Тотъ принялъ холодный, равнодушный видъ и барабанилъ пальцами по столу. Въ отчаяніи, Ван-Бестъ взглянулъ на дочь, которая, полулежа на диванѣ, не проронила ни одного слова изъ этого разговора и не переставала наблюдать за разговаривавшими.
   -- Ну, а ты, дочь моя? спросилъ онъ:-- что ты думаешь объ этомъ? Я никогда не раскаивался, когда слѣдовалъ твоимъ совѣтамъ... Какъ ты думаешь, долженъ я подписать эту бумагу?
   -- Да, папа, съ твердостью отвѣтила Амелія, приподнимаясь: -- конечно у меня недостаетъ опытности въ дѣлахъ, но я чувствую, угадываю, что намѣренія имѣютъ къ вамъ благопріятныя.
   -- И вашъ деликатный инстинктъ не обманываетъ васъ, сказалъ Туссенъ, саркастическій голосъ котораго принялъ ласковое выраженіе: -- ваша женская проницательность оказалась болѣе полезна вамъ, чѣмъ опытность этимъ господамъ... Я не говорю, прибавилъ онъ улыбаясь: -- чтобы благородныя особы, представителемъ которыхъ я служу, не имѣли надежды сдѣлать выгодную сдѣлку; одно личное доброжелательство не могло заставить ихъ рисковать такимъ большимъ капиталомъ. Но выгоды новаго товарищества будутъ такъ значительны и такъ справедливо раздѣляемы, что обѣ стороны найдутъ въ нихъ пользу.
   -- Этого довольно, сказалъ Ван-Бестъ.
   Онъ подошелъ къ столу и рѣшительно подписалъ свое имя внизу условія, между-тѣмъ какъ Майеръ съ отчаяніемъ возвращался на свое мѣсто.
   Туссенъ съ очевиднымъ удовольствіемъ взялъ условіе, подписанное Ван-Бестомъ, и подалъ ему дубликатъ, уже подписанный его хозяевами, потомъ всталъ и приготовился къ отъѣзду. Ван-Бестъ, съ своей стороны, едва скрывалъ радость, возбужденную въ немъ этой неожиданной развязкой, и дружелюбно пригласилъ Туссена раздѣлить скромный семейный обѣдъ; повѣренный отказался.
   -- Мой кабріолетъ ждетъ меня у въѣзда въ деревнй, сказалъ онъ:-- и я сейчасъ поѣду въ городъ. Мнѣ хочется поскорѣе сообщить господину Р*** результатъ даннаго мнѣ порученія, и притомъ надо немедленно предупредить братьевъ Геренъ, потому что они способны прибѣгнуть къ самымъ непріятнымъ крайностямъ... Да и у васъ, господинъ Ван-Бестъ, много дѣла; надо, чтобы работы начались у васъ какъ можно скорѣе. Я оставилъ для васъ одно извѣстіе въ заключеніе: уголь поднялся въ цѣнѣ на бельгійскихъ и иностранныхъ рынкахъ, и ожидаютъ еще большаго повышенія въ концѣ мѣсяца... Вы должны воспользоваться этимъ.
   -- Я сейчасъ объявлю въ деревнѣ, что на прибавку, требуемую работниками, я согласенъ, найму работниковъ и заставлю ихъ работать въ копи и въ мастерскихъ. Работъ не было двѣ недѣли; можетъ быть, мы потеряемъ сутки на выкачиванье воды и уничтоженіе газа, накопившихся въ копи во время этой пагубной остановки; но надѣюсь, что завтра работники могутъ спуститься въ шахту.
   Туссенъ одобрилъ это распоряженіе и, условившись съ Ван-Бестомъ о разныхъ другихъ подробностяхъ, опять хотѣлъ уйти. Амелія, которая встала съ дивана, удержала его.
   -- Извините, пролепетала она, между-тѣмъ какъ яркая краска покрыла ея исхудалыя черты: -- довѣріе, оказываемое вамъ господиномъ Р***, заставляетъ меня думать, что вы можете вывести насъ изъ безпокойства на счетъ одного, молодого углекопа, которому покровительствуетъ господинъ Р*** и котораго зовутъ Леонаръ.
   -- Леонаръ? повторилъ Туссенъ, какъ бы припоминая.
   -- Ахъ! да, разсѣянно прибавилъ Ван-Бестъ: -- славный работникъ, степенный, понятливый трудолюбивый, онъ оказалъ большую услугу моей милой дочери въ несчастьѣ, недавно случившемся... Я назначаю Леонару важную должность, если онъ опять придетъ просить у меня работы.
   -- Папа правъ, сказала Амелія, становясь смѣлѣе: -- мосье Леонаръ спасъ мнѣ жизнь наканунѣ стачки работниковъ и находился въ самомъ опасномъ положеніи, когда его перенесли сюда; онъ еще не совсѣмъ выздоровѣлъ, когда какой-то человѣкъ, казавшійся его родственникомъ, пріѣхалъ за нимъ и увезъ его. Такъ какъ въ то время я сама была больна, я не могла съ нимъ проститься и поблагодарить его. Послѣ своего отъѣзда онъ не сообщалъ намъ извѣстій о себѣ и мы не знаемъ, что сдѣлалось съ нимъ.
   -- Кажется, я понимаю, о комъ вы говорите, сказалъ повѣренный съ своей хитрой улыбкой:-- этому Леонару дѣйствительно покровительствуетъ нашъ директоръ, и господинъ Ван-Бестъ хорошо сдѣлаетъ, если дастъ ему повышеніе. Я могу прекратить ваше безпокойство о Леонарѣ: онъ здоровъ и я не буду удивляться, если даже онъ уже вернулся въ Полиньи.
   -- Онъ вернулся? вскричала Амелія, почувствовавшая сильное потрясеніе въ сердцѣ и поспѣшившая опять вернуться на диванъ.
   Но никто не примѣтилъ ея волненія и Туссенъ ушелъ.
   Толстякъ Ван-Бестъ послѣ его ухода сдѣлалъ антрша, отъ котораго чуть оыло не обрушился потолокъ.
   -- Поцѣлуй меня, дочка! вскричалъ онъ:-- я думалъ, что обрушился на самое дно шахты, а вмѣсто того поднялся выше трубы!
   -- Дай Богъ, чтобы вамъ не пришлось упасть еще ниже! отвѣтилъ кассиръ.
   -- Полно! Развѣ я не выигрываю отъ этого условія? Я совершенно раззорился, и можетъ быть теперь разбогатѣю больше прежняго... Но надо увѣдомить работниковъ объ этой неожиданной перемѣнѣ. Какъ это сдѣлать, Майеръ? напиши крупными буквами объявленіе, которое я подпишу, и прибей къ воротамъ завода. Но вѣдь они не прочтутъ... Они вѣрно веселятся въ деревнѣ и никто не думаетъ идти сюда; веселости вскружили имъ головы!
   -- Веселость этихъ бѣдныхъ людей не можетъ быть велика, сказала Амелія съ живостью:-- она сдѣлается чистосердечнѣе, когда они узнаютъ извѣстіе, которые вы сообщите имъ... Почему бы вамъ нейти самому въ Полиньи, какъ вы ходите каждый годъ въ этотъ день. Вы скажете работникамъ нѣсколько добрыхъ словъ.
   -- Ты права; я одѣнусь и пойду въ Полиньи.
   -- Въ такомъ случаѣ, позвольте мнѣ пойти съ вами. Мнѣ будетъ пріятно видѣть радость этихъ бѣдныхъ людей, когда имъ сообщатъ, что время праздности и нищеты прошло, а пора труда и благоденствія начинается. Притомъ, я хочу навѣстить Гертруду и старушку Робенъ; послѣднее время я совсѣмъ у нихъ не была и онѣ должно быть очень страдали, такъ же какъ и я.
   -- Пойдемъ со мною, если хочешь, дитя мое, однако можетъ быть тебѣ не слѣдовало бы выходить. Ты еще такъ слаба! Сейчасъ тебѣ было трудно сдѣлать четыре шага по комнатѣ...
   -- Счастье возвратило мнѣ силы, милый батюшка, и уже вчера докторъ позволилъ мнѣ выходить. Опираясь о вашу руку, я дойду до деревни; притомъ, если устану, я отдохну гдѣ-нибудь.
   -- Хорошо; поспѣши приготовиться и чрезъ четверть часа я приду за тобою... А ты, Майеръ, напиши скорѣе объявленіе и убери на мѣсто эти счеты; на этотъ разъ они не поступятъ въ судъ. А! послушай, принеси мнѣ изъ кассы тысячу франковъ... Мнѣ теперь нечего совѣститься.
   -- Да, да, поспѣшно отвѣтилъ кассиръ.
   -- Изъ этой тысячи, продолжалъ Ван-Бестъ:-- пятьсотъ назначаются Амеліи и ея неумолимой кухаркѣ, а пятьсотъ остальныхъ принеси золотомъ и серебромъ, чтобы я могъ положить ихъ въ карманѣ; тамъ между голодными я съумѣю ихъ употребить.
   Ван-Бестъ громко захохоталъ, и вышелъ, потирая-себѣ руки.
   -- Превосходный человѣкъ! говорилъ Майеръ, отправляясь въ контору исполнить полученныя приказанія:-- но что выйдетъ изъ всего этого? Я ничего не понимаю; навѣрно тутъ таится что-нибудь... Но что же могу я сдѣлать, кромѣ того, чтобъ старательно наблюдать и предостеречь, когда наступитъ опасность? Я буду наблюдать.
   Чрезъ нѣсколько минутъ Амелія въ свѣжемъ нарядѣ вышла подъ руку съ отцомъ, который одѣлся весь въ черное; они шли медленно, но весело, къ деревнѣ, гдѣ праздникъ былъ въ полномъ разгарѣ.
   

XIII.
ВОЗВРАЩЕНІЕ.

   Читатели помнятъ, что въ ту минуту, какъ Гертруда и Антоанъ Робенъ хотѣли начать свой скудный обѣдъ, кто-то постучался въ дверь комнаты. Антоанъ поспѣшилъ отворить и тотчасъ три крика удивленія и радости встрѣтили пришедшаго: это былъ Леонаръ.
   Молодой углекопъ былъ все въ томъ, же опрятномъ костюмѣ, который возбуждалъ восторгъ и зависть въ его товарищахъ. Онъ былъ еще немножко блѣденъ, но казался здоровъ и чистосердечная улыбка сіяла на его лицѣ.
   Антоанъ сжалъ его въ своихъ объятіяхъ.
   -- Ты возратился? вскричалъ онъ:-- гдѣ же ты былъ? Гдѣ ты скрывался? Зачѣмъ ты не увѣдомлялъ насъ о себѣ?.. У насъ столько было несчастій послѣ твоего отъѣзда! Поцѣлуй Гертруду, поцѣлуй матушку!.. Мы очень рады тебя видѣть!
   Гертруда не заставила себя просить, чтобы подставить щеку пришедшему, а старуха Робенъ подставила ему свой сморщенный лобъ. Леонара растрогалъ этотъ дружелюбный пріемъ.
   -- Мои добрые друзья, простите мнѣ мое продолжительное молчаніе, дружески сказалъ онъ, садясь на стулъ: -- когда за мною пріѣхали на заводъ, я находился въ весьма жалкомъ состояніи; я довольно долго лежалъ больной въ городѣ... Выздоровѣвъ, я долженъ былъ заняться важными дѣлами... Вотъ я теперь крѣпокъ и бодръ, и готовъ опять приняться за работу въ копи.
   -- Въ копи? повторилъ Антоанъ, вытаращивъ глаза:-- развѣ ты не знаешь? Или ты не слыхалъ, что съ того дня, какъ мы вышли изъ шахты, работа прекращена? Господинъ Ван-Бестъ раззорился, работники умираютъ съ голода, мы сами вотъ сейчасъ... Однако, не надо огорчать тебя. Только если надѣешься найти работу въ Полиньи, любезный Леонаръ, ты очень ошибаешься... Ты найдешь здѣсь только нищету.
   -- Это переходная минута, все устроится... Я увѣренъ, что для всѣхъ насъ наступятъ лучшія времена.
   -- Да услышитъ васъ Господь и Святая Водрю, господинъ Леонаръ! сказала старуха Робенъ съ глубокимъ вздохомъ:-- мы не знаемъ, какъ прожили эти двѣ недѣли, и я дала обѣщаніе, что сынъ мой пожертвуетъ вѣнокъ Черной Дѣвѣ, когда сойдетъ въ копь работать... Не закусите ли вы съ нами, господинъ Леонаръ?
   Мы съ сожалѣніемъ должны сказать, что это приглашеніе было сдѣлано довольно холоднымъ тономъ. Но Гертруда и Антоанъ горячо стали упрашивать.
   -- Охотно, отвѣтилъ Леонаръ:-- но такъ какъ вы меня не ждали и не разсчитывали на лишняго голоднаго человѣка, я распорядился, чтобы сюда принесли мой обѣдъ.
   Въ эту минуту снова постучались въ дверь и вошла служанка изъ гостинницы съ огромной корзиною. Она поставила на столъ холодную дичь, пирогъ, огромный хлѣбъ, нѣсколько бутылокъ вина и пива, потомъ ушла, оставивъ Антоана и обѣихъ женщинъ въ великомъ изумленіи.
   -- Это ты называешь обѣдомъ? сказалъ наконецъ Антоанъ, жадно смотря на аппетитныя кушанья, почти неизвѣстныя въ этомъ жалкомъ жилищѣ:-- тутъ могутъ наѣсться десять человѣкъ!
   -- Можно позволить себѣ лишнее въ праздничный день... Теперь сядемъ за столъ.
   -- Стало быть, вы богаты, мой милый? спросила старуха.-- Болѣзнь и шабашъ не раззорили васъ, какъ другихъ?
   -- Болѣзнь дала мнѣ только большій аппетитъ, а что касается шабаша, я кажется говорилъ вамъ, что имѣю кое-какія средства.
   -- Должно быть, продолжалъ Антоанъ:-- потому что ты оставилъ въ твоей квартирѣ въ деревнѣ большой чемоданъ, набитый платьемъ... или чѣмъ-нибудь другимъ...
   -- Антоанъ долженъ быть недоволенъ мною, сказалъ Леонаръ, дѣлая видъ, будто не слышалъ замѣчанія своего друга:-- за мое наружное равнодушіе къ нему во время этихъ непріятныхъ обстоятельствъ; но долго сердиться на меня онъ не станетъ и чистосердечно приметъ мои услуги.
   -- Не будемъ говорить объ этомъ, Леонаръ; если займу, какъ я отдамъ?
   -- Отдашь послѣ... когда захочешь. Видишь ли, товарищъ, мы провели непріятные часы, которые не забудешь, если придется прожить хоть сто лѣтъ. Давъ взаимно другъ другу такія доказательства привязанности, что не можемъ остаться чужими другъ для друга, поэтому я разсчитывалъ, что вы съ мадмоазель Гертрудой позволите мнѣ вмѣшаться въ ваши дѣла, и я имѣю нѣкоторые планы, для которыхъ попрошу согласія госпожи Робенъ.
   Антоанъ крѣпко пожалъ тонкую и сильную руку Леонара.
   -- Но въ капеллѣ Черной Дѣвы ты одинъ сдѣлалъ все, сказалъ онъ измѣнившимся голосомъ:-- а теперь ты хочешь...
   -- Полно, полно! мы послѣ поговоримъ о дѣлахъ... За столъ, потому что послѣ обѣда я не прочь посмотрѣть на праздникъ.
   Всѣ повиновались этому приглашенію и обѣдъ начался.. На этотъ разъ самое искреннее дружелюбіе господствовало на этомъ праздникѣ и лица всѣхъ сіяли. Однако Леонаръ, объявившій, что у него громадный аппетитъ, ѣлъ очень мало и очевидно боролся съ тайной озабоченностью. Наконецъ онъ спросилъ, потупивъ глаза и съ дурно-скрываемымъ замѣшательствомъ:
   -- Объясни мнѣ, Антоанъ, почему мадмоазель Ван-Бестъ, которая принимала такое сильное участіе въ твоемъ семействѣ, не помогала вамъ въ настоящемъ кризисѣ? Развѣ вы перестали видѣться съ нею?
   -- Нѣтъ, господинъ Леонаръ, отвѣтила старуха съ горечью:-- она насъ бросила. Говорятъ, что отецъ ея очень раздраженъ противъ работниковъ и, можетъ быть, запретилъ ей...
   -- Не то, матушка, не то! съ живостью перебилъ Антоанѣ:-- мадмоазель Амелія больна, я это знаю, потому что вижу, какъ докторъ Боагаръ каждый день ѣздитъ на заводъ; но только она дѣйствительно не была у насъ послѣ начала стачки.
   -- Она больна? спросилъ Леонаръ, вздрогнувъ: -- больна... Опасно?
   -- Нѣтъ; докторъ увѣряетъ, что она скоро будетъ въ состояніи выходить.
   -- Въ такомъ случаѣ, продолжалъ Леонаръ, повидимому, внимательно смотря на цвѣты, разрисованные на его фаянсовой тарелкѣ:-- какимъ образомъ никто изъ васъ, мадмоазель Гертруда, напримѣръ, не ходили освѣдомляться о ней?
   -- Это правда, сказала кружевница: -- нѣсколько разъ мнѣ приходило это въ голову, но я не смѣла. У насъ бывали непріятныя минуты, и барышня должна была это знать... Она подумала бы навѣрно, что я прихожу изъ интереса.
   -- Я понимаю эту совѣстливость, но были же способы... А я, съ своей стороны, очень бы желалъ положительно узнать о здоровьи этой бѣдной дѣвицы, которая раздѣляла наши опасности въ капеллѣ Черной Дѣвы.
   -- Ну. Леонаръ, сказалъ Антоанъ:-- когда мы кончимъ обѣдать, почему бы тебѣ не явиться самому на заводъ? Твое посѣщеніе показалось бы естественнымъ; ты оказалъ такую услугу барышнѣ и намъ, что можешь быть увѣренъ въ хорошемъ пріемѣ.
   -- Ты думаешь, Антоанъ? возразилъ Леонаръ мрачнымъ голосомъ:-- присутствіе человѣка, избавившаго насъ отъ опасности, когда этотъ человѣкъ принадлежитъ къ такому смиренному сословію, какъ наше, не можетъ ли быть докучливо? Ты способствовалъ столько же, какъ и я, къ спасенію Амеліи Ван-Бестъ, и между-тѣмъ видишь, въ какомъ забвеніи оставили тебя... Скажутъ, что мы исполнили только нашъ долгъ, подвергая опасности нашу жизнь для защиты двухъ молодыхъ дѣвушекъ, ввѣренныхъ нашимъ попеченіямъ, и безъ сомнѣнія, правы. А я въ одну изъ тѣхъ страшныхъ минутъ, когда общественныя различія изглаживаются, когда душа изливается при видѣ вѣрной смерти, высказалъ слишкомъ смѣлыя слова... Теперь, когда опасность далека, когда каждый занялъ свое мѣсто, я долженъ ожидать холодности, равнодушія.
   Антоанъ Робенъ слушалъ съ изумленіемъ. Въ чувствахъ, выраженныхъ его другомъ, было что-то превосходившее его понятія. Зато Гертруда отвѣчала:
   -- Мосьё Леонаръ, не судите такъ дурно о мадмоазель Ван-Бестъ; я знаю, что она не способна къ неблагодарности. Она не можетъ забыть такъ же, какъ и я, услуги вашей и Антоана, особенно вашей, и вы должны разсчитывать на ея признательность и на ея покровительство. Что же касается тѣхъ словъ, какія были сказаны въ ту несчастную минуту, можно ли сохранить о нихъ ясное воспоминаніе? Мы всѣ были чуть живы, и часто мнѣ кажется, что въ этомъпечальномъ приключеніи не было ничего дѣйствительнаго, что мнѣ только привидѣлся дурной сонъ.
   -- И мнѣ также кажется, сказалъ Антоанъ.
   Леопаръ устремилъ на обоихъ проницательный взглядъ, потомъ снова потупилъ голову и задумался.
   По окончаніи обѣда онъ вдругъ всталъ.
   -- Антоанъ, спросилъ онъ: -- не хочешь ли ты пойти на праздникъ вмѣстѣ со мною? Потомъ мы пойдемъ побродить около завода и постараемся узнать, что тамъ происходитъ... О! мы не войдемъ; я не посмѣю войти.
   -- Я не отказываюсь, Леонаръ, но... посмотри, какъ я одѣтъ.
   -- Надѣнь праздничное платье.
   Антоанъ, смутившись, долженъ былъ признаться, что онъ сдѣлалъ нѣсколько часовъ тому назадъ съ своимъ бархатнымъ платьемъ.
   -- Вотъ до чего ты дошелъ, печально возразилъ Леонаръ: -- это моя вина... Я долженъ былъ подумать... Мы завтра выкупимъ твое платье отъ закладчика, а пока, такъ какъ мы почти одного роста, ступай со мною на мою квартиру, и мы вѣрно найдемъ что-нибудь для того, чтобы тебѣ прилично одѣться.
   -- Ахъ! да, ты пороешься въ этомъ знаменитомъ чемоданѣ, изъ котораго вынимается столько разныхъ разностей!
   Леонаръ улыбнулся.
   -- Этотъ чемоданъ всегда тебя занималъ, сказалъ онъ весело: -- поэтому я обѣщаю тебѣ, что ты увидишь когда-нибудь все, что въ немъ заключается. Дружеская предупредительность дѣйствительно положила туда всѣ мелочи, какія мнѣ могутъ понадобиться.
   -- Предупредительность чья? спросила старуха.
   -- Моихъ родныхъ, лаконически отвѣтилъ Леонаръ.
   Оба молодые человѣка вышли.
   Прошло четверть часа послѣ ихъ ухода, кружевница приводила въ порядокъ маленькое хозяйство, когда дверь отворилась и вошла Амелія Ван-Бестъ.
   -- Милосердый Боже! вскричала Гертруда, всплеснувъ руками.
   -- Я такъ молилась святой Бодрю и Черной Дѣвѣ, сказала больная:-- что рѣшительно къ намъ возвращается счастье... Сейчасъ началось, а теперь вотъ и барышня!
   -- Дѣйствительно я слишкомъ неглижировала вами послѣднее время, отвѣтила Амелія дружескимъ тономъ: -- я должна признаться, что кромѣ моей болѣзни, такъ была раздражена и опечалена. Но я заставлю теперь забыть мои вины.
   Она сообщила имъ, что на другой же день начнутся работы въ копи.
   -- Папа пошелъ со мною въ деревню, продолжала Амелія:-- чтобы предупредить работниковъ; но я сама хотѣла лично сообщить вамъ объ этой счастливой перемѣнѣ.
   Невозможно изобразить радость тетки и племянницы.
   -- Слава Богу! вскричала Гертруда съ восторгомъ: -- наши страданія и наше смертельное безпокойство наконецъ приходятъ къ концу; у нашего Антоана будетъ работа!
   -- Благодарю, святая Бодрю! благодарю, Черная Дѣва! говорила старуха Робенъ, крестясь:-- стало быть, я права... Счастье вернулось къ намъ съ той минуты, когда этотъ превосходный человѣкъ Леонаръ опять вошелъ къ намъ.
   -- Леонаръ! повторила Амелія, вспыхнувъ:развѣ онъ воротился? Развѣ вы его видѣли?
   Гертруда разсказала ей, что Леонаръ пошелъ съ Антоаномъ на праздникъ.
   -- А! если онъ думаетъ о праздникѣ, сказала Амелія Ван-Бестъ съ легкой ироніей: -- это значитъ, что онъ совершенно выздоровѣлъ. Однако, ему слѣдовало бы узнать сначала... Ну, Гертруда, продолжала она, вставая: -- почему бы и вамъ не пойти на праздникъ? Я иду къ папа; пойдемте со мною.
   -- Я уже отлучалась сегодня утромъ, и мнѣ нельзя оставить тетушки.
   Но, къ великому удивленію Гертруды, больная сказала ей ласково:
   -- Ступай малютка; я позволяю тебѣ. Теперь я могу остаться одна, потому что мысли у меня веселыя. Ступай же, съ барышней. Антоанъ приведетъ тебя назадъ.
   Гертруда пролепетала еще нѣсколько возраженіи, основанныхъ на простотѣ ея костюма въ такой торжественный день; но Амеліи безъ сомнѣнія удалось ихъ опровергнуть, потому что кружевница, сдѣлавъ нѣсколько измѣненій въ своемъ тоалетѣ, объявила, что готова идти, и скоро обѣ молодыя дѣвушки полетѣли какъ птички, которымъ отворили клѣтку.
   Онѣ шли быстро къ той части деревни, гдѣ слышались голоса и музыка, когда Гертруда сказала Амеліи съ замѣшательствомъ:
   -- Не правда ли, барышня, если мы встрѣтимъ этого бѣднаго Леонара, вы хорошо примете его?
   -- Къ чему этотъ вопросъ, душа моя?
   -- Леонаръ сейчасъ говорилъ о васъ и боялся, что вы примете его не съ удовольствіемъ... не знаю почему; но я ему отвѣтила, что вы неспособны на такую неблагодарность.
   Амелія задумалась.
   -- Гертруда, спросила она наконецъ: -- вы знаете, съ намѣреніемъ ли работать въ копи вернулся Леонаръ въ Полиньи?
   -- Конечно; по какой причинѣ вернется онъ сюда, еслине изъ желанія заработывать пропитаніе трудомъ?
   -- Одновременность его возвращенія съ другимъ происшетвіемъ заставила меня подумать... Конечно, это безумство... Однако, если встрѣчусь съ этимъ молодымъ человѣкомъ, я непремѣнно должна съ нимъ говорить.
   Амелія Ван-Бестъ, безъ своего вѣдома можетъ былъ, выражала размышленія, занимавшія ее, и Гертруда посмотрѣла на нее съ изумленнымъ видомъ.Однако, такъ какъ волненіе, въ которомъ она находилась во время катастрофы въ копи, не дало ей примѣтить, что произошло между Амеліей и Леснаромъ, кружевница вообразила, что Амелія хочетъ только поблагодарить своего избавителя, можетъ быть, даже отдать ему денежную награду, и желаніе ея спутницы показалось ей очень естественнымъ.
   

XIV.
ПРАЗДНИКЪ.

   Ван-Бестъ, разставшись съ дочерью, выказавшей сильное нетерпѣніе посѣтить своихъ протежэ, старуху Робенъ и Гертруду, пошелъ по большой полиньиской улицѣ. Добрякъ застегнулъ свой широкій черный сюртукъ, который едва прикрывалъ его огромный животъ, и съ тростью тѣ рукѣ, съ слегка надвинутой на ухо шляпой съ широкими полями, шелъ съ веселымъ и торжествующимъ видомъ. Гуляющихъ было немного въ этой сторонѣ и, какъ мы сказали, дома по большей части были заперты. Однако, нѣсколько дверей и оконъ отворились, когда проходилъ Ван-Бестъ, и показались блѣдныя лица, выражавшія какое-то отупѣніе. Ван-Бесту молча кланялись, только точно будто спрашивали, не оскорбленіемъ ли служитъ это посѣщеніе для несчастныхъ деревенскихъ жителей.
   Ван-Бестъ не хотѣлъ, безъ сомнѣнія, чтобы продолжалось такое заблужденіе. Примѣтивъ знакомаго ему работника, онъ позвалъ его и въ короткихъ словахъ увѣдомилъ о томъ, что работы начнутся. Работникъ не вѣрилъ своимъ ушамъ и въ эту минуту жена одного углекопа, вся въ лохмотьяхъ, подошла поклониться владѣльцу коли. Тотъ повторилъ извѣстіе и серебряныя монеты, которыя онъ подарилъ обоимъ, не оставили въ нихъ никакого сомнѣнія относительно этого неожиданнаго возвращенія счастливыхъ обстоятельствъ.
   Съ этой минуты счастливое извѣстіе распространилось съ быстротой пороховой дорожки. Шумная толпа вышла изъ домовъ, недавно столь мрачныхъ и безмолвныхъ. Хотя извѣстіе это уже повторялось всѣми, Ван-Бестъ долженъ былъ сообщать его каждому отдѣльно. Безумные восторги раздавались со всѣхъ сторонъ. Одни смѣялись, другіе плакали, но всѣ высказали хозяину самую чистосердечную признательность. Его осыпали благословеніями, хватали его руки, цѣловали одежду. Его смущала эта овація и крупныя слезы текли по его полнымъ щекамъ.
   Наконецъ, однако, ему удалось проложить себѣ путь сквозь эту восторженную толпу; всѣ спѣшили сообщить радостную вѣсть отцамъ, братьямъ, мужьямъ, и всѣ разбѣжались въ разныя стороны отыскивать ихъ. Только небольшое число составило свиту Ван-Бесту, продолжавшему свой путь; но чѣмъ болѣе подвигался Ван-Бестъ впередъ, тѣмъ болѣе увеличивалась свита и тѣмъ шумнѣе становилась.
   На площади, работники всякаго сорта, плотники, углекопы, механики, собирались группами совѣщаться. Веселости были прерваны, танцы прекратились, акробаты остались неподвижны на подмосткахъ, прекративъ свою варварскую музыку. Слышенъ былъ только страшный шумъ и одна радость была причиною этого народнаго волненія.
   Скоро Ван-Бестъ былъ окруженъ всѣми полиньискими работниками и ихъ семьями. Это фламандское народонаселеніе, обыкновенно столь степенное и молчаливое, точно будто опьянѣло въ эту минуту; однако, оно могло быть пьяно только отъ воды.. Самые старшіе работники въ копи, наиболѣе преданные хозяину, между которыми находились старикъ Топферъ и Николай, стали около Ван-Беста, чтобы защитить его на сколько возможно отъ слишкомъ шумныхъ демонстрацій.
   Для Ван-Беста сдѣлалось необходимо сказать рѣчь толпѣ и услужливые тотчасъ принесли скамью, на которую просили его стать. Ван-Бестъ не былъ ораторомъ и очень недовѣрялъ своему краснорѣчію. Однако, уступая просьбамъ окружающихъ, увлеченію обстоятельствъ, онъ влѣзъ на скамью и показалъ движеніемъ руки, что хочетъ говорить.
   Тотчасъ водворилась глубокая тишина; нѣсколько женщинъ и" дѣтей, замолчавшихъ недовольно скоро, получили грубый выговоръ отъ своихъ ближайшихъ сосѣдей.
   -- Друзья мои, началъ Ван-Бестъ, весь красный и въ поту:-- вы знаете уже, въ чемъ дѣло... Я согласенъ на требуемую прибавку и завтра же работы начнутся въ копи.
   Продолжительныя рукоплесканія приняли это извѣстіе. Толстякъ Ван-Бестъ продолжалъ гораздо непринужденнѣе:
   -- Видите ли, друзя мои, если вы нужны мнѣ, то и я нуженъ вамъ, и намъ не надо быть слишкомъ требовательными другъ къ другу. Теперь, когда мы сошлись, если нѣкоторымъ изъ васъ нужно что-нибудь впередъ, они могутъ завтра пойти въ кассу и Майеръ дастъ имъ кое-что впередъ. Сверхъ того, такъ какъ каждый годъ я имѣю привычку давать вамъ награду въ этотъ праздникъ, я отдамъ деньги Николаю и Топферу, чтобы они раздали ихъ вамъ сейчасъ.
   Новый взрывъ рукоплесканій прервалъ его. Онъ прибавилъ громкимъ голосомъ:
   -- Если вы напьетесь сегодня, постарайтесь протрезвиться къ завтрему.
   Потомъ, истощивъ все свое краснорѣчіе, онъ слѣзъ съ скамьи и исчезъ между зрителями.
   Эта родительская рѣчь имѣла самый блистательный успѣхъ; громкіе ура раздались со всѣхъ сторонъ. Хотѣли тріумфально нести Ван-Беста на рукахъ и, можетъ быть, привели бы въ исполненіе это намѣреніе, еслибъ раздача денегъ, порученная Топферу и Николаю, не отвлекла отъ этого. Высокій Леопольдъ, пробравшійся въ самую средину толпы, говорилъ своимъ сосѣдямъ съ значительнымъ видомъ:
   -- Ну, товарищи, справедливо я говорилъ, что Ван-Бестъ согласится? Видите ли у меня есть чутье, хотя я человѣкъ чистосердечный... Хозяевамъ надо зубы показать, тогда они образумятся, а угождайте имъ и говорите любезности, они станутъ насмѣхаться надъ вами... Однако, друзья, развѣ намъ ничего не достанется въ этомъ денежномъ дождѣ? Я презираю богачей, которые жирѣютъ отъ нашихъ трудовъ, но было бы глупо не воспользоваться этимъ, я хочу моей доли.
   Онъ началъ работать локтями, прокладывая себѣ путь, безжалостно толкая бѣдняковъ послабѣе его, и по милости своего высокаго роста и геркулесовской силы подвигался быстро и скоро добрался бы до раздавателей, какъ вдругъ остановился. Между нимъ и той группой, центръ которой занималъ Ван-Бестъ, появились Леонаръ и Антоанъ Робенъ.
   Антоанъ взялъ для этого случая изъ гардероба своего друга очень приличный костюмъ, выгодно замѣнившій его разорванную блузу и даже столь оплакиваемый бархатный сюртукъ. Шляпа съ широкими полями скрывала, на сколько возможно, угрозы, которыми было испещрено его лицо.
   У Высокаго Леопольда было много причинъ для избѣжанія этой встрѣчи. Однако его обычное безстыдство не измѣнило ему. Принявъ веселый видъ, онъ подошелъ къ обоимъ углекопамъ.
   -- Здравствуй, Леонаръ, сказалъ онъ тономъ искренняго дружелюбія:-- вотъ ты выздоровѣлъ и вернулся къ намъ. Ты подоспѣлъ въ счастливую минуту. Не очень-то бодръ былъ ты въ тотъ день, когда мы подняли тебя изъ шахты, и порядочныхъ трудовъ стоило намъ вытащить тебя изъ проклятаго прокопа Черной Дѣвы. Не думай, старикашка, что я сержусь на тебя за то, что мы побранились и подрались; я незлобивѣе цыпленка! Вотъ и Антоанъ поссорился со мною сегодня, а я и на него не сержусь. Вотъ тебѣ моя рука, Робенъ!
   Онъ протянулъ Антоану руку. Тотъ отступилъ на шагъ.
   -- А! а! сказалъ онъ гордымъ тономъ:-- ты начинаешь вилять. Леонаръ воротился, а онъ не боится тебя. Онъ не позволитъ тебѣ поносить господина Ван-Веста, какъ ты дѣлалъ это сейчасъ при мнѣ. Совѣтую тебѣ не поднимать хохла такъ высоко! Леонаръ слышалъ также какъ и я два удара топоромъ...
   -- Молчи, Антоанъ, молчи! перебилъ Леонаръ повелительнымъ тономъ:-- о вещахъ такихъ важныхъ нельзя говорить такъ легкомысленно; но если когда-нибудь наши подозрѣнія подтвердятся, виновный долженъ держать ухо остро. Мнѣ не нужны ни твоя дружба, ни твоя ненависть, Высокій Леопольдъ; я не забочусь о первой и не опасаюсь второй. Ты сдѣлалъ много вреда полиньискимъ работникамъ и, можетъ быть, мнѣ слѣдовало бы разсказать о тебѣ все господину Ван-Бесту; но ты такой же углекопъ, какъ и мы, ты долженъ жить работой и мнѣ было бы непріятно заставить выгнать тебя, какъ ты этого заслуживаешь. Только будь остороженъ впередъ въ словахъ и поступкахъ, потому что если ты опять примешься за свои происки, если опять дашь волю твоимъ дурнымъ побужденіямъ, я заставлю тебя раскаяться... Ты хорошо меня понялъ, не правда ли?.. Прощай же. Вотъ все, что я хотѣлъ тебѣ сказать...
   Развѣдчикъ, обыкновенно столь дерзкій, былъ пораженъ. Не говоря ни слова, онъ потупилъ голову и исчезъ въ толпѣ. Въ ту же минуту Ван-Бестъ, задыхаясь отъ доказательствъ привязанности, которыми его осыпали, успѣлъ наконецъ высвободиться и очутился лицомъ къ лицу съ обоими друзьями.
   Онъ встрѣтилъ Леонара съ фамильярнымъ добродушіемъ, пожалъ ему руку и съ участіемъ освѣдомился о его здоровья. Леонаръ отвѣтилъ очень скромно на эти благосклонныя заявленія и Ван-Бестъ громко продолжалъ:
   -- Ты пришелъ опять работать въ копи?
   -- Непремѣнно, если только вы имѣете надобность въ моихъ услугахъ.
   -- Твои услуги будутъ мнѣ полезнѣе прежняго и я намѣренъ осуществить важные планы, для исполненія которыхъ разсчитываю на тебя. Я хочу дать тебѣ особенную должность; я назначаю тебя распорядителемъ работъ. Ты будешь получать приказанія отъ инженера или отъ меня... Ты внушаешь мнѣ полное довѣріе и я увѣренъ, что ты не обманешь его.
   Эта милость, оказанная такъ торжественно самому младшему работнику въ копи, не возбудила ни неодобренія, ни зависти въ другихъ углекопахъ; вмѣсто того, чтобъ удивить ихъ или оскорбить, она внушила имъ восторженное удовольствіе.
   -- Леонаръ это заслужилъ, сказалъ старикъ Топферъ:-- онъ искусенъ во всемъ. Конечно, онъ учился по книгамъ; не наберешься учености, когда всю жизнь выкапываешь уголь или ставишь подставки.
   -- Да, онъ ученый, сказалъ Николай въ свою очередь:-- къ тому же онъ честенъ и хорошо совѣтуетъ... Не говоря о томъ, какъ онъ спасъ барышню изъ капеллы Черной Дѣвы, многіе несчастные ѣли въ это время черствый хлѣбъ, когда могли бы ѣсть другое, еслибъ послушали его... Теперь, господинъ Ван-Бесіъ, въ копи дѣло пойдетъ славно; предсказываю вамъ!
   -- Я думаю, что пойдетъ! вскричалъ Антоанъ съ наивной радостью:--Леонаръ одинъ знаетъ больше всѣхъ... Онъ умѣетъ считать, рисовать, чертить планы... Ну, Леонаръ, теперь ты нашъ начальникъ, ты не будешь гордиться предъ нами? И когда ты будешь любить меня по прежнему? прибавилъ онъ съ безпокойствомъ.
   Леонаръ казался очень взволнованъ. Хотя до-сихъ-поръ онъ не выказывалъ никакого особеннаго честолюбія, онъ тѣмъ не менѣе былъ польщенъ блистательнымъ отличіемъ, оказаннымъ его услугамъ. Радость сіяла на его лицѣ; онъ осматривался вокругъ, какъ будто искалъ какого-нибудь свидѣтеля его торжества. Можетъ быть, его ожиданіе не было обмануто, потому что въ эту минуту Амелія Ван-Бестъ, подъ руку съ Гертрудой, подошла къ своему отцу.
   Амелія, узнавъ Леонара, очень покраснѣла и прижалась къ своей спутницѣ. Однако она тотчасъ оправилась и съ необыкновеннымъ присутствіемъ духа поздравила съ выздоровленіемъ и съ возвращеніемъ. Узнавъ отъ отца, на какой важный постъ былъ возведенъ молодой углекопъ, она выразила удовольствіе; но въ ея словахъ были очевидная сдержанность и холодность. Горделивое выраженіе на лицѣ новаго распорядителя работъ скоро пропало и онъ могъ только, безсвязно отвѣчать на поздравленія Амеліи.
   Впрочемъ, обстоятельства не позволяли разговоровъ болѣе короткихъ. Отца и дочь продолжали окружать; они оба не знали кого слушать. Бургомистръ, пріятель Ван-Беста, отвлекъ ихъ вниманіе, узнавъ, что хозяинъ копи удостоилъ своимъ присутствіе полиньисскій праздникъ; онъ прибѣжалъ просить его присутствовать при стрѣльбѣ изъ лука и ружья, которая будетъ происходить нѣсколько минутъ спустя на сосѣднемъ полѣ. Наконецъ, музыка акробатовъ, оправившихся отъ изумленія, раздалась теперь съ новой силой и какъ-будто хотѣла своей разладицей сдѣлать невозможнымъ частные разговоры.
   Ван-Бесту не хотѣлось не исполнить желанія бургомистра: притомъ политика требовала его присутствія на праздникѣ, гдѣ находились его работники съ своими семействами. Эти веселости, въ которыхъ участвовали всѣ вмѣстѣ, должны были утвердить ихъ примиреніе. Ван-Бестъ принялъ приглашеніе, только онъ отказался идти съ муниципальнымъ судьей между двумя рядами стрѣлковъ съ барабаннымъ боемъ и съ развѣвающимся знаменемъ на мѣсто стрѣльбы; обѣщая находиться тамъ въ одно время съ шествіемъ, онъ пошелъ подъ руку съ дочерью въ одну сторону, между-тѣмъ какъ бургомистръ съ своей шумной свитой удалялся въ другую.
   Во время этихъ переговоровъ и всей этой суматохи Леонаръ былъ забытъ и предавался печальнымъ размышленіямъ, которыя возбудилъ въ немъ холодный пріемъ Амеліи. Онъ не отвѣчалъ на вопросы, предлагаемые ему, и не думалъ слѣдовать за Ван-Бестомъ, когда тотъ сказалъ ему дружелюбнымъ тономъ:
   -- Пойдемъ съ нами, Леонаръ; я долженъ поговорить съ тобою кое-о-чемъ; мы будемъ разговаривать дорогой.
   Онъ молча повиновался, а такъ какъ Амелія съ другой стороны просила кружевницу не оставлять ее, Гертруда и Антоанъ шли рядомъ съ Леонардомъ. Всѣ трое пошли вслѣдъ за Ван-Бестомъ и его дочерью, которые старались отдѣлиться отъ толпы.
   Стрѣльба была устроена за четверть лье отъ Полиньи, у подножія разрушенной стѣны, которая должна была служить мишенью стрѣламъ и пулямъ. Туда вели двѣ дороги: одна большая, по которой пошла толпа; другая извилистая, или лучше сказать тропинка, проложенная между густыми изгородями и зрѣлыми полями. По этой-то тропинкѣ пошли Ван-Бестъ и его дочь, чтобы избавиться овацій, начинавшихъ дѣлаться для нихъ нестерпимыми.
   Надежда ихъ не была обманута. Очень небольшое число изъ этой докучливой толпы пошло съ ними въ эту сторону и держалось въ почтительномъ отдаленіи. Амелія и отецъ ея начали испытывать пріятное чувство. Ихъ не оглушалъ безпрерывный шумъ, онъ могли дышать свободно. Барабанный бой затихалъ вдали и уступалъ мѣсто жужжанью пчелъ, крикамъ кузнечиковъ, пѣнію малиновокъ и зябликовъ.
   Мы сказали уже, что погода была великолѣпна и солнце сіяло на лазурномъ небѣ. Подъ этимъ ослѣпительнымъ блескомъ ландшафтъ, немножко. однообразный, принималъ веселый видъ, который долженъ былъ восхищать бѣдныхъ углекоповъ, привыкшихъ къ мрачному зрѣлищу подземныхъ галерей. Шли мимо изгородей изъ бузины и бирючины въ цвѣтахъ, къ которымъ жимолость примѣшивала свои фестоны. Дорога извивалась между желтѣвшей жатвой, усѣянной, кромѣ васильковъ и мака-самосѣйки, пурпурными чернушками, розовыми вьюнками, желтымъ златоцвѣтомъ. Воздухъ не былъ помраченъ въ этотъ праздничный день вѣчнымъ угольнымъ дымомъ и былъ пропитанъ живительными испареніями зелени и цвѣтовъ. Восхитительный вѣтерокъ сгибалъ вершины колосьевъ и тихо шумѣлъ въ деревьяхъ, тамъ-и-сямъ нарушавшихъ однообразіе своими зелеными пирамидами.
   Можетъ быть, испаренія этой роскошной земли, таинственное вліяніе сельской мѣстности въ полномъ ея развитьи произвели тайное дѣйствіе на Леонара и Амелію. Они инстинктивно искали глазами другъ друга, но тотчасъ потупляли глаза съ замѣшательствомъ.
   Ван-Бестъ, повидимому, не примѣчалъ ни ихъ смущенія, ни ландшафта. Когда отошли на нѣкоторое разстояніе отъ Полиньи, онъ сдѣлалъ знакъ Леонару, державшемуся нѣсколько поодаль, чтобы онъ подошелъ къ нему.
   -- Я долженъ сообщить тебѣ нѣчто очень важное, мой милый, сказалъ онъ.-- Сдѣлавъ тебя распорядителемъ работъ, я имѣлъ цѣлью не только вознаградить твою преданность къ моей дочери, но думалъ также, что ты можешь попытаться на предпріятіе, успѣхъ котораго очень близокъ моему сердцу. Говорятъ, что ты былъ во французской школѣ, гдѣ образовываютъ превосходныхъ работниковъ; сверхъ того, ты видѣлъ многія другія копи и пріобрѣлъ замѣчательную ловкость; наконецъ, увѣряютъ, что ты особенно изучилъ полиньискую копь. Отвѣчай же мнѣ добросовѣстно, находишь ли ты возможнымъ найти Королевскій слой, потерянный такъ давно?
   Леонаръ съ минуту не отвѣчалъ, какъ-будто старался отвлечь свои мысли совсѣмъ отъ другого. Наконецъ онъ отвѣтилъ скромно:
   -- Я дѣйствительно хорошо изучилъ вашу копь, господинъ Ван-Бестъ, и убѣжденъ, что предпріятіе, о которомъ вы говорите, можетъ имѣть успѣхъ.
   -- Такъ почему же оно не имѣло успѣха при жизни моего отца?
   -- Можетъ, быть въ то время не знали свойствъ угольныхъ копей, какъ знаютъ ихъ теперь. Усовершенствованные способы, которыми располагаютъ нынѣ, безъ сомнѣнія, могутъ имѣть лучшій результатъ.
   -- Итакъ, по твоему мнѣнію, надо прорыть галереи, шахты, словомъ, сдѣлать большія издержки?
   -- Можетъ быть, достаточно будетъ испробовать нѣкоторыя мѣста.
   -- Ну, Леонаръ, продолжалъ Ван-Бестъ съ необыкновенной живостью: -- хочешь распоряжаться новыми розысками? Всѣ мои работники, всѣ мои инструменты будутъ въ твоемъ распоряженіи, и если ты добьешься успѣха, моя признательность не будетъ имѣть границъ.
   Леонаръ приподнялъ голову и посмотрѣлъ на Ван-Беста и Амелію.
   -- Я простой работникъ, сказалъ онъ: -- а подобные розыски гораздо лучше сдѣлаетъ опытный инженеръ.
   -- Инженеръ! инженеръ! съ нетерпѣніемъ повторилъ Ван-Бестъ.-- Теперь думаютъ, что въ словѣ инженеръ заключается все. Однако отецъ мой, устроившій эту копь, развѣ былъ инженеръ? Знай, мой милый, что ихъ науки не стоятъ нѣсколькихъ лѣтъ, проведенныхъ въ копи; теорія ничего не значитъ въ подобныхъ вещахъ, а все значитъ практика. Каждый разъ, какъ начинали отыскивать Королевскій слой, ученые становились втупикъ. Бернье, нынѣшній мой инженеръ, заставилъ меня истратить значительныя суммы для этой цѣли. Правда, этотъ бѣдный Бернье уже состарѣлся и слыветъ партизаномъ старинныхъ методъ... Тебѣ, Леонаръ, я довѣряю: ты немножко знаешь новыя науки, потому что учился въ школахъ; въ особенности же ты имѣешь опытность, находчивость, настойчивость: стало быть задача, которую я тебѣ поручаю, будетъ не свыше твоихъ силъ.
   Леонаръ, несмотря на свою озабоченность, началъ сильно интересоваться этимъ разговоромъ.
   -- Но для чего вы хотите непремѣнно мнѣ поручить такую важную работу? спросилъ онъ.
   -- Я буду говорить съ тобою, откровенно; выслушай же меня. Чрезъ нѣсколько дней у меня будетъ товарищемъ молодой французскій инженеръ, власть котораго будетъ равняться моей въ этой копи. Этотъ господинъ слыветъ ученымъ, воспитанъ въ политехнической школѣ, имѣетъ патенты, и мало ли еще что! Вѣроятно, этотъ молокососъ захочетъ все перевернуть здѣсь вверхъ дномъ и приметъ со мою покровительственный видъ. Увѣряютъ, что онъ надѣется отыскать Королевскій слой и обогатить насъ въ одинъ мигъ. Я не знаю, какъ онъ могъ получить необходимыя свѣдѣнія, чтобы говорить съ такой самоувѣренностью, но это все-равно... Теперь, любезный Леонаръ, ты долженъ понять, почему я такъ сильно желаю, чтобы ты успѣлъ въ этомъ предпріятіи; твой успѣхъ нѣсколько собьетъ гордость съ этого кабинетнаго ученаго. Онъ узнаетъ, что для отысканія угля не нужно столько формулъ и уравненій; онъ будетъ скромнѣе и, безъ сомнѣнія мы лучше съ нимъ уживемся.
   Улыбка мелькнула на губахъ Леонара.
   -- Конечно, спросилъ онъ: -- вы говорите о де-Бокурѣ, племянникѣ господина Р.?
   -- Какъ! развѣ ты его знаешь? Дѣйствительно, тебѣ протежируетъ господинъ Р. и ты навѣрно слышалъ объ его племянникѣ, моемъ новомъ товарищѣ... Какой это человѣкъ? Такъ ли онъ свѣдущъ, какъ говорятъ?
   -- Я не знаю, отвѣтилъ Леонаръ.
   -- Полно! Ты не хочешь объясниться категорически относительно его... Мы увидимъ!.. Готовъ ли ты приняться за это предпріятіе?
   -- Хорошо; я дѣйствительно собралъ нѣкоторыя свѣдѣнія...
   -- И ты будешь имѣть успѣхъ... Не правда ли, ты будешь имѣть успѣхъ?
   -- Я надѣюсь, но не смѣю утверждать. Въ подобныхъ вещахъ результатъ можетъ опровергнуть всѣ предположенія.
   -- Конечно, конечно; но съ знаніемъ, съ волею, а можетъ быть также и съ нѣкоторымъ счастьемъ, успѣхъ вѣроятенъ. У меня у самого есть нѣкоторыя идеи, которыя я тебѣ сообщу... Ну, Леонаръ, нечего терять времени; де-Бокуръ, удерживаемый во Франціи своими дѣлами, не можетъ быть въ Полиньи прежде недѣли; въ это время ты долженъ отыскать Королевскій слой.
   -- Недѣли очень мало.
   -- Тебѣ дадутъ всѣхъ работниковъ, какіе будутъ нужны, и въ моихъ совѣтахъ ты не будешь имѣть недостатка. Если ты хочешь, станутъ развѣдывать въ нѣсколькихъ пунктахъ вдругъ. Какая слава для тебя въ случаѣ успѣха! Ты, простой углекопъ, подрѣжешь траву подъ ногами ученаго французскаго инженера!... А твою награду послѣ успѣха ты назначишь самъ, и даю тебѣ слово, что я исполню все, чего ты отъ меня потребуешь.
   Лоонаръ вздрогнулъ; его пылающіе зрачки устремились на промышленника.
   -- Возможно ли это, господинъ Ван-Бестъ? сказалъ онъ взволнованнымъ голосомъ: -- если мнѣ посчастливится отыскать потерянный стой, дѣйствительно ли вы исполните все, чего я отъ васъ потребую?.. А если я потребую отъ васъ... многаго?
   Ван-Бестъ, увлекаемый до-сихъ-поръ желаніемъ сыграть злую штуку съ своимъ будущимъ товарищемъ, боялся, что слишкомъ далеко зашелъ, видя, какъ Леонаръ воспламенился.
   -- Поймемъ хорошенько другъ друга, продолжалъ онъ:-- конечно, ты потребуешь только благоразумнаго, того, что я могу тебѣ дать, не компрометируя моихъ интересовъ и не вредя моей чести...
   -- Мое честолюбіе можетъ быть велико, но я неспособенъ потребовать чего-нибудь противнаго вашей чести.
   -- Я тебѣ вѣрю и даю полномочіе... Когда намѣренъ ты приняться за дѣло?
   -- Какъ можно скорѣе... Ахъ! теперь я тороплюсь больше васъ.
   Ван-Беста могло бы испугать это нетерпѣніе, но онъ соразмѣрялъ честолюбіе молодаго углекопа съ его ничтожнымъ состояніемъ и не думалъ брать назадъ даннаго слова. Когда онъ хотѣлъ разспросить Леонара о способахъ привести въ исполненіе общій планъ, разговоръ, откровенный снова, сдѣлался невозможенъ. Дошли до того мѣста, гдѣ должна была происходить стрѣльба, и опять очутились среди толпы.
   Были приготовлены двѣ мишени, какъ мы сказали, у подножія разрушенной стѣны, остатка стараго феодальнаго жилища. Веревки и пикеты сдерживали зрителейи не пускали ихъ въ ограду, отведенную для стрѣлковъ. Стрѣлки столпились подъ большими деревьями, предохранявшими ихъ отъ солнца. Палатка изъ ковровъ и листьевъ назначалась для бургомистра и его гостей. Въ палаткѣ были разложены призы, назначенные побѣдителямъ, призы, показавшіеся бы очень скромными, еслибъ честь побѣды не возвышала существенной цѣнности этихъ призовъ въ глазахъ конкуррентовъ.
   Несмотря на простоту, мы скажемъ даже бѣдность этихъ приготовленій, картина, по пришествіи Ван-Беста и его дочери, представляла всю веселость, все одушевленіе картинъ Ван-Остаде или Теньера. Эта плодоносная мѣстность, съ обширнымъ горизонтомъ, съ яркимъ солнцемъ, съ подвижными группами въ пестрой одеждѣ, эта зелень, эти знамена составляли живописную картину, достойную кисти одного изъ тѣхъ великихъ живописцевъ, которыми гордится Фландрія.
   Какъ только появились Ван-Бестъ и Амелія, бургомистръ любезно подошелъ пригласить ихъ занять мѣста въ палаткѣ.
   Амелія выпросила эту милость и для Гертруды, а Леонаръ и Антоанъ хотѣли уйти, когда хозяинъ ихъ сказалъ бургомистру съ своей обычной непринужденностью:
   -- Позвольте этимъ молодымъ людямъ пойти вмѣстѣ со мною.
   Бургомистръ искоса посмотрѣть на обоихъ углекоповъ; его жена и дочь, разряженныя, сидѣли въ палаткѣ, и несмотря на добродушіе фламандскихъ нравовъ, ему непріятно было допустить простыхъ работниковъ въ офиціальную трибуну. Однако ему не хотѣлось отказать могущественному владѣльцу полиньиской копи и онъ далъ просимое позволеніе; но между-тѣмъ какъ Ван-Бестъ и Амелія заняли мѣста въ первомъ ряду, Гертруда сѣла нѣсколько позади, а Леонаръ и Антоанъ стали у входа въ палатку, весьма мало польщенные, повидимому, оказанною имъ милостью.
   Скоро началась стрѣльба изъ ружья.
   Мы не будемъ входить въ подробности. Послѣ каждаго выстрѣла барабанный бой объявлялъ толпѣ хорошій или дурной результатъ попытки. Неистовые крики привѣтствовали удачные выстрѣлы, насмѣшки и хохотъ выстрѣлы неловкіе. Все это становилось немножко однообразно, но стрѣльба изъ ружья и лука была для зрителей національнымъ увеселеніемъ и они чрезвычайно ею интересовались. Даже Ван-Бестъ увлекся этою борьбой; зная большую часть конкуррентовъ, онъ желалъ выиграть то тому, то другому, и скоро забылъ важные интересы, такъ волновавшіе его утромъ. Высунувшись изъ палатки, онъ смѣялся громче и апплодировалъ сильнѣе всѣхъ каждый разъ, какъ пуля попадала или не попадала въ цѣль.
   Амелія скоро показала, что не раздѣляетъ энтузіазма своего отца. Въ палаткѣ жаръ былъ очень сильный; сначала перенося мужественно удушливую атмосферу, Амелія почувствовала потребность подышать чистымъ воздухомъ. Она сказала объ этомъ своему отцу, который во всякихъ другихъ обстоятельствахъ поспѣшилъ бы самъ проводить ее. Но добрякъ былъ занятъ въ это время соперничествомъ двухъ ловкихъ стрѣлковъ, оспаривавшихъ титулъ царя стрѣльбы; онъ разсѣянно кивнулъ головой и Амелія пошла къ выходу изъ палатки. Гертруда, повидимому, находившая также большое удовольствіе въ этой борьбѣ, хотѣла встать и идти за нею; Амелія просила ее остаться, потомъ, пройдя мимо Антоана и Леонара, она спустилась со ступеней и очутилась на свѣжемъ воздухѣ.
   Въ этой сторонѣ мѣстность была совершенно пуста; еслибъ не ружейные выстрѣлы, барабанный бой и крики толпы, можно было бы считать себя очень далеко отъ многочисленнаго собрцнія. Кругомъ разстилались поля медунки и пшеницы, на которыхъ жужжали милліоны насѣкомыхъ. Свѣжій вѣтерокъ умѣрялъ солнечный жаръ и Амелія съ наслажденіемъ дышала этимъ живительнымъ воздухомъ.
   Однако, одинъ ли жаръ заставилъ ее выйти изъ палатки? Амелія, воспитанная очень сдержанно, была'кроткая и честная дѣвушка, чуждая всякаго лукавства; но даже въ самой кроткой и самой честной есть какая-то хитрость, которой она не сознаетъ сама. Можетъ быть, Амелія Ван-Бестъ уступила какой-нибудь тайной мысли, ища такимъ образомъ уединенія. Какъ бы то ни было, она начала медленно прохаживаться, удаляясь отъ шумной веселости, отголоски которой доносились до нея.
   Доски лѣстницы заскрипѣли отъ нерѣшительныхъ шаговъ. Амелія продолжала свою прогулку, не оглядываясь, однако она очень хорошо знала, кто вышелъ изъ палатки. Дѣйствительно, когда наконецъ обернулась, она примѣтила Леонара.
   Молодой человѣкъ остановился съ смущеннымъ видомъ, держа шляпу въ рукѣ, тревожно наблюдая за выраженіемъ лица Амеліи. Онъ не зналъ, оставаться ему или уйти, говорить или молчать. Амелія знакомъ подозвала его къ себѣ; они съ минуту шли молча.
   Леонаръ чувствовалъ легкій трепетъ и, можетъ быть, Амелія, хотя выказывала большое спокойствіе, была не менѣе взволнована. Когда они отошли на нѣкоторое разстояніе отъ палатки, Леонаръ прошепталъ очень тихо:
   -- Ахъ, вы забыли все!
   -- Напротивъ, я ничего не забыла, отвѣтила Амелія, голосъ которой невольно измѣнился:-- я буду помнить до послѣдняго дня моей жизни, что вашему мужеству, вашему хладнокровію и вашей преданности Гертруда, Антоанъ и я были обязаны жизнью въ капеллѣ Черной Дѣвы. Нѣтъ, я не неблагодарна и не могу забыть вашихъ услугъ. Говоря моему отцу о вашихъ достоинствахъ, о вашемъ благородномъ и великодушномъ характерѣ, я уговорила его дать вамъ мѣсто, которое, несмотря на вашу молодость, ставить васъ выше всѣхъ работниковъ въ копи.
   -- Благодарю, съ горечью отвѣтилъ Леонаръ:-- дѣйствительно, я долженъ бы довольствоваться этой наградой и конечно я одинъ заслуживаю упрекъ въ неблагодарности... Ахъ, зачѣмъ я не умеръ въ шахтѣ!
   Амелія колебалась, какъ бы не желая приступить къ тягостному объясненію; наконецъ она сказала:
   -- Не стану притворяться, будто не понимаю васъ, и если ужъ необходимо, мы воротимся къ нѣкоторымъ обстоятельствамъ... Но, ради Бога, прибавила она, бросая вокругъ тревожный взглядъ:-- не будемъ стоять на одномъ мѣстѣ.
   Они продолжали прогулку медленно и молча. Скоро Амелія продолжала такимъ тихимъ тономъ, что ее съ трудомъ можно было разслышать:
   -- Я знаю, на что вы намекаете; я не забыла признаній, вырвавшихся у васъ въ ту минуту, какъ вы подвергались для меня ужасной смерти... Можетъ быть, и я, въ пылу моей признательности, среди волненія, возбуждаемаго во мнѣ обширностью опасности, произнесла нѣсколько словъ... Но теперь къ чему напоминать эту безумную мечту?
   -- Итакъ, это было только одна мечта? Драгоцѣнныя слова, пророненныя вами...
   -- Развѣ я знаю, что могла вамъ сказать въ экзальтаціи лихорадки, въ бреду страха? Въ подобныя минуты разсудокъ мутится, губы не выражаютъ мысли... Леонаръ, еслй я не уклонилась отъ разговора, это потому, что я хотѣла показать вамъ тщету нѣкоторыхъ надеждъ. Я не могу располагать собою; я совершенно завишу отъ моего отца, котораго уважаю и люблю. А отецъ мой никогда не отдастъ руки своей дочери такому простому работнику, какъ вы, несмотря на ваши достоинства и услуги. Онъ гордится всѣмъ, что относится ко мнѣ, и я увѣрена... Леонаръ, вы должны дать мнѣ слово отказаться отъ вашихъ безумныхъ мыслей... Скажите, Леонаръ, обѣщаете ли вы мнѣ это?
   -- А если и обѣщаю, развѣ зависитъ отъ меня вырвать изъ моего сердца воспоминанія и сожалѣнія, наполняющія его?
   -- Когда такъ, можетъ быть, вы сдѣлаете хорошо, если какъ можно скорѣе оставите Полиньи, съ твердостью сказала Амелія.-- Воспоминанія и сожалѣнія, о которыхъ вы говорите, сдѣлаются для васъ нестерпимою мукой и я буду огорчаться страданіями моего спасителя...
   -- Вы будете огорчаться! Ахъ, еслибъ вы имѣли ко мнѣ малѣйшую нѣжность, никакое препятствіе не остановило бы меня и, можетъ быть, я преодолѣлъ бы сопротивленіе господина Ван-Беста!
   -- Я угадала вашъ планъ, бѣдный Леонаръ, сказала Амелія, качая головой:-- я сейчасъ слышала обѣщаніе, данное моимъ отцомъ необдуманно. Вы надѣетесь отыскать исчезнувшій Королевскій слой; вы сказали себѣ, что послѣ успѣха придете съ радостью и торжествомъ потребовать исполненія даннаго вамъ слова, потребовать въ награду себѣ моей руки. Неужели вы такъ дурно знаете моего отца? Онъ не имѣетъ ни малѣйшаго подозрѣнія о вашихъ намѣреніяхъ и вотъ почему онъ такъ чистосердечно далъ вамъ слово, но какъ только вы произнесете мое имя, онъ войдетъ въ страшный гнѣвъ, прогонитъ васъ и будетъ способенъ... Леонаръ, Леонаръ, заклинаю васъ, и для васъ и для меня, послушайтесь голоса разсудка. Предпріятіе, на которое вы рѣшаетесь, не можетъ быть увѣнчано успѣхомъ, а еслибъ даже успѣхъ и былъ возможенъ, отецъ мой скорѣе позволитъ разорвать себя на куски, чѣмъ согласится на вашу просьбу.
   Во время этого разговора Амелія и Леонаръ не переставали прохаживаться медленными шагами. Они говорили очень тихо и время отъ времени удостовѣрялись, что никто не подсматриваетъ за ними. Вдругъ громкіе крики и рукоплесканія привлекли ихъ вниманіе.
   -- Вотъ испытаніе кончилось, сказала поспѣшно Амелія Ван-Бестъ:-- станутъ раздавать призы и назначатъ царя стрѣльбы, толпа хлынетъ въ эту сторону, и не надо, чтобы насъ видѣли вмѣстѣ... Ну, Леонаръ, отказываетесь ли вы отъ надеждъ, которыя кончатся, безъ сомнѣрія, горестнымъ разочарованіемъ?
   -- Повторяю вамъ опять, не отъ меня зависитъ вырвать изъ моего сердца чувства, бросившія въ немъ глубокіе корни; я перестану васъ любить только когда перестану жить. О! послушайте, Амелія, скажите мнѣ только, что если мнѣ удастся преодолѣть сопротивленіе господина Ван-Беста, вы сопротивляться не станете съ вашей стороны исполненію моихъ самыхъ дорогихъ желаній... Скажите мнѣ это, и вы увидите, какія чудеса я сдѣлаю, чтобъ заслужить и получить вашу руку.
   Амелія колебалась.
   -- Нѣтъ, сказала она наконецъ твердымъ тономъ:-- я не должна поддерживать пагубныя мечты.
   Потомъ, видя горесть, изобразившуюся на лицѣ Леонара, она прибавила болѣе кроткимъ тономъ:
   -- Я васъ удивляю и оскорляю, безъ сомнѣнія. Мы, фламандки, дочери сѣвера, привыкли подчинять наши впечатлѣнія разсудку и долгу; такимъ образомъ мы избавляемъ себя отъ многихъ несчастій и проступковъ... Хотя вы станете обвинять меня въ холодности и неблагодарности, я подчиняюсь закону моего рода и моей страны. Вмѣсто того, чтобы порицать меня, вамъ слѣдовало бы подражать мнѣ, Леонаръ. Если у васъ недостаетъ силъ преодолѣть мимолетное и безразсудное чувство, уѣзжайте сейчасъ... Вы воротитесь современемъ, когда восторжествуете надъ собою, и тогда...
   Въ эту минуту крики возобновились, барабаны заиграли маршъ, въ палаткѣ сдѣлалось большое движеніе.
   -- Вы не знаете, чего требуете отъ меня, съ отчаяніемъ сказалъ Леонаръ:-- для интересовъ вашего отца и вашихъ я долженъ остаться, хотя буду страдать... Прежде чѣмъ мы разстанемся, скажите слово, одно слово, которое ободрило бы меня...
   -- Ничего не ждите отъ меня, перебила Амелія;-- останьтесь если вы этого желаете; но послѣ этого объясненія, которое я считала необходимымъ, всѣ сношенія должны прекратиться между нами. Вы будете для меня главнымъ работникомъ моего отца; я буду считать оскорбленіемъ малѣйшій знакъ, взглядъ, которые напомнятъ ваши безумныя желанія... Не забудьте этого и прощайте!.. прощайте!
   Она поспѣшила войти въ палатку, между тѣмъ какъ Леонаръ, разстроенный, внѣ-себя, бѣжалъ по полямъ, чтобы не встрѣтиться съ толпою.
   Амелія, съ своей стороны, можетъ быть, не испытывала стоическихъ чувствъ, выказываемыхъ ею во время предыдущаго разговора. Когда вошла въ палатку, она чувствовала, какъ ноги подгибались подъ нею. Машинально уцѣпилась она за занавѣски. Гертруда, Антоанъ и самъ Ван-Бестъ тотчасъ подбѣжали и подхватили ее.
   Къ счастью, ея обморокъ продолжался не долго; его приписали усталости и недавней болѣзни Амеліи.
   Но Леонаръ не видѣлъ этого и не показывался цѣлый день. Только вечеромъ Антоанъ пошелъ его отыскивать и нашелъ лежащимъ подъ тѣнью изгороди въ пустынномъ мѣстѣ. Глаза его покраснѣли отъ слезъ и онъ дико бормоталъ:
   -- Она не любитъ меня! Какая мнѣ нужда до всего остального!
   

XV.
РАЗВѢДЧИКИ.

   Мы должны теперь оставить солнце, мураву и полевые цвѣты и спуститься въ копь.
   Прошли три дня послѣ праздника и въ копи Ван-Беста дѣятельно производились работы. Всѣ горны зажжены, всѣ машины приведены въ движеніе. Углекопы опять вступили во владѣніе своей подземной областью и ихъ веселыя пѣсни смѣшивались съ стукомъ вагоновъ, съ журчаніемъ воды, съ шумомъ жирокъ, ломающихъ тяжелыя массы угля.
   Ван-Бестъ, желая сдѣлать возможными розыски и облегчить работникамъ доступъ къ Черной Дѣвѣ, столь уважаемой ими, приказалъ расчистить обвалъ, загромоздившій доступъ въ верхнюю галерею. Для того, чтобы дѣлошло скорѣе, двѣ группы работниковъ въ одно время принялись за груду земли и скалъ, между тѣмъ какъ одни работники у наклонной галереи, другіе, войдя въ прокопъ чрезъ шахту лѣстницъ, исполняли то же съ противоположной стороны.
   Въ тотъ день, съ котораго мы опять продолжаемъ нашъ разсказъ, Леонаръ и Ван-Бестъ, осматривая эти работы, остановились въ томъ прокопѣ, гдѣ случился взрывъ. Несмотря на подпорки, недавно поставленныя, чтобы не допустить разрушенія, прокопъ этотъ находился еще въ томъ состояніи, въ какомъ мы описали его. Двери еще не были вставлены, но воздухъ съ трудомъ проходилъ по этимъ опаснымъ пещерамъ и пламя безопасныхъ фонарей приняло синеватые оттѣнки зловѣщаго предзнаменованія.
   Хозяинъ и его первый работникъ остановились, какъ мы сказали, среди хаоса и внимательно осматривались вокругъ. Но осмотръ этотъ произвелъ на каждаго противоположное впечатлѣніе, потому что Леонаръ остановился печально и задумчиво, между тѣмъ какъ Ван-Бестъ пришелъ въ восторгъ.
   -- Какой чудный слой, мой любезный Леонаръ, сказалъ онъ: -- и какъ справедливо назвали его Королевскимъ. Посмотри, больше двухъ метровъ толщины и уголь перваго сорта! А нижніе слои, напротивъ, такъ тонки, что надо трогать стѣну и крышу, чтобы вынимать уголь, а это значительно увеличиваетъ издержки... А! понимаю, какъ отецъ мой разбогатѣлъ, разработывая этотъ слой, между тѣмъ какъ я раззоряюсь въ узкихъ слояхъ, наполненныхъ камнями... Но подобное сокровище не можетъ навсегда быть потеряно для насъ. Да, Леонаръ, мы найдемъ его, не правда ли? Мы найдемъ его, можетъ быть, даже сегодня!
   Леонаръ молчалъ.
   -- О чемъ же ты думаешь? продолжалъ Ван-Бестъ съ удивленіемъ: -- но ты навѣрно вспомнилъ, что на этомъ самомъ мѣстѣ пожертвовалъ своей жизнью для спасенія моей дочери. Дѣйствительно, этимъ поступкомъ ты можешь гордиться.
   -- Я думалъ, отвѣтилъ Леонаръ съ глубокимъ вздохомъ: -- что хорошо бы сдѣлалъ, еслибъ умеръ здѣсь.
   Ван-Бестъ посмотрѣлъ на него разинувъ ротъ; углекопъ прибавилъ совсѣмъ другимъ тономъ:
   -- Извините... я былъ въ разсѣянности... Пора пойти посмотрѣть, гдѣ наши развѣдчики, хотя я не ожидаю многаго отъ ихъ розысковъ въ этой сторонѣ.
   Ван-Бестъ, озабоченный своими личными интересами, не примѣтилъ дикости, проглядывавшей въ словахъ молодого человѣка. Оба вошли въ галерею, на концѣ которой слышался шумъ машинъ, показывавшій, что шли работы.
   -- Итакъ, Леонаръ, ты думаешь, что наши розыски не произведутъ ничего хорошаго? продолжалъ Ван-Бестъ.
   -- Смѣю сказать, что я увѣренъ въ этомъ. Эти розыски, конечно, производятся въ горизонтальномъ направленіи и наравнѣ съ галереей, а по моему мнѣнію, прекращеніе слоя произошло отъ обвала, потомъ того переворота въ слояхъ, который происходилъ въ нѣдрахъ земли въ неизвѣстныя эпохи. Вы знаете, что часто слои, по необъяснимымъ причудамъ, вдругъ повышаются или понижаются. Слѣдовательно, Королевскій слой надо искать не въ этой галереѣ, а гораздо выше или гораздо ниже. Въ подобномъ случаѣ одинъ англійскій инженеръ отыскалъ слой на сто футовъ выше того мѣста, гдѣ онъ исчезъ.
   -- А! ты слѣдишь за тѣмъ, что дѣлаютъ англійскіе инженеры? Если ты говоришь правду, то надо начать вертикальныя развѣдки, или на поверхности земли, или въ копи; это было бы и слишкомъ продолжительно, и слишкомъ дорого.
   -- Съ вашего позволенія, я употреблю способъ болѣе простой и болѣе скорый.
   -- Какой же это?
   -- Я внимательно разсмотрю прослойку въ шахтѣ лѣстницъ, которая находится близко отсюда; когда найду оба слоя, служащіе крышей и стѣной Королевскому слою, я открою галерею, которая непремѣнно доведетъ меня до слоя, котораго мы ищемъ.
   -- Слыхалъ ли кто когда подобныя вещи? Угадать мѣсто, гдѣ находится слой, котораго никто никогда не видалъ! При жизни моего отца въ такія тонкости не пускались... А дѣлать наблюденія въ шахтѣ лѣстницъ не легко, потому что вся шахта обшита лѣсомъ.
   -- Достаточно будетъ снять нѣсколько досокъ, и тогда я могу удостовѣриться...
   -- Ба, ба! перебилъ Ван-Бестъ съ нѣкоторымъ нетерпѣніемъ:-- ты слишкомъ полагаешься на то, чему тебя учили въ школѣ... Посмотримъ лучше, что дѣлаютъ развѣдчики.
   Они дошли въ эту минуту до конца галереи, гдѣ работали четыре человѣка. Двое вертѣли колесо, приводившее, въ движеніе зондъ, родъ длиннаго бурава. Эти два человѣка были простые чернорабочіе, но двое другихъ, наблюдавшіе за зондомъ, принадлежали къ высшей категоріи. Это были Высокій Леопольдъ и Антоанъ Робенъ, и мы должны сказать, что тотъ и другой, несмотря на свои недавнія ссоры, исполняли свое дѣло усердно и дѣятельно.
   -- До какой глубины достигъ зондъ? спросилъ Ван-Бестъ.
   Высокій Леопольдъ поспѣшилъ удостовѣриться въ этомъ.
   -- Около двѣнадцати футовъ, отвѣчалъ онъ.
   -- И вы дошли до почвы другого свойства? спросилъ Ленаръ въ свою очередь съ любопытствомъ.
   -- Я думаю, потому что теперь почва уже не такъ тверда... Я полагаю, что мы коснулись угля.
   -- Это невозможно! вскричалъ Леонаръ, разсматривая жидкую грязь, вынутую изъ отверзтія:-- пробуравленная почва нисколько не показываетъ близости угля... Что ты скажешь, Антоанъ?-- Ты правъ, мы дошли до песчаника и уголь долженъ быть далеко.
   -- А я говорю, возразилъ Высокій Леопольдъ:-- что мы дошли до угля. Я ничего не понимаю въ хитростяхъ ученыхъ, но хозяинъ долженъ же знать толкъ.
   -- Ну, сказалъ Ван-Бестъ:-- узнаемъ сейчасъ, кто правъ и кто неправъ... Выньте зондъ и посмотримъ, съ какой почвой имѣемъ мы дѣло.
   Высокій Леопольдъ поспѣшилъ повиноваться и на его почернѣвшемъ лицѣ виднѣлось какое-то выраженіе злой насмѣшливости. Когда зондъ былъ вынутъ, старательно разсмотрѣли частички, вытащенныя имъ. Между этими частичками очень ясно виднѣлись блестящія крупинки каменнаго угля.
   -- Побѣда! закричалъ Ван-Бестъ:-- это продолженіе Королевскаго слоя... Беру всѣхъ васъ въ свидѣтели, что честь этого открытія принадлежитъ мнѣ одному. Мнѣ пришла въ голову мысль впустить здѣсь зондъ, вопреки мнѣнію Леонара и... я нашелъ Королевскій слой!
   Работники поздравили хозяина: Высокій Леопольдъ болѣе всѣхъ другихъ осыпалъ его похвалами и напыщенными комплиментами. Однако Антоанъ и Леонаръ не раздѣляли этого энтузіазма. Наклонившись къ зонду, они продолжали разсматривать крупинки и тихо сообщали другъ другу свои замѣчанія.
   -- Милостивый государь, сказалъ наконецъ Леонаръ, приподнимая голову:-- мнѣ жаль нарушить вашу радость, но только одинъ недостойный обманъ можетъ объяснить существованіе каменнаго угля въ этомъ мѣстѣ. Мы прошли слой песчаника и доходимъ до слоя водопроводныхъ песковъ, а рѣшительно невозможно, чтобы слой каменнаго угля, будь онъ такъ тонокъ, какъ листъ бумаги, помѣстился между ними обоими.
   -- А! ты не хочешь признать себя побѣжденнымъ! отвѣтилъ Ван-Бестъ довольно колко:-- но то, что мы видимъ, это уголь или нѣтъ?
   -- Конечно, это уголь... Но развѣ нѣтъ примѣровъ, что кусокъ угля могъ случайно проскользнуть въ отверзтіе зонда или былъ сунутъ туда умышленно?
   Говоря такимъ образомъ, онъ устремилъ пытливый взглядъ на Высокаго Леопольда. Тотъ не могъ скрыть нѣкотораго безпокойства и хотѣлъ возражать, когда Леонаръ прибавилъ:
   -- Я не обвиняю никого... однако подобный обманъ часто встрѣчается въ копяхъ; бывали развѣдчики, которые, для того, чтобы побудить продолжать поиски, или по какой-нибудь другой причинѣ, украдкой всовывали уголь въ зондъ.
   -- Развѣ меня считаютъ способнымъ?... сказалъ Высокій Леопольдъ, стараясь принять видъ оскорбленнаго достоинства.
   -- Я тебя не обвиняю, съ твердостью повторилъ Леонаръ:-- потому что на этотъ разъ опять не имѣю никакихъ доказательствъ. Я предпочитаю предположить, что обломокъ угля случайно попался въ зондъ. Впрочемъ, господинъ Ван-Бестъ, этотъ слой, еслибъ даже это былъ слой, не можетъ быть Королевскій, потому что онъ имѣетъ только нѣсколько сантиметровъ толщины.
   -- Ты завидуешь моему успѣху, вовразилъ Ван-Бестъ:-- а это нехорошо. Зондъ вынули въ ту самую минуту, какъ онъ уткнулся въ слой; если станутъ продолжать, уголь найдутъ въ изобиліи.
   -- Съ вашего позволенія, возразилъ Леонаръ почтительнымъ, но рѣшительнымъ тономъ: -- если станутъ продолжать работу, вода брызнетъ чрезъ пять минутъ, потому что, повторяю вамъ, мы дошли до слоя водопроводныхъ песковъ.
   -- Твоя дерзость заслуживаетъ урока, рѣзко перебилъ Ван-Бестъ: -- мы посмотримъ. Вложите зондъ и продолжайте работу.
   Высокій Леопольдъ колебался.
   -- Если мы нашли уголь, сказалъ онъ тономъ досады:-- для чего же идти дальше?
   -- Для того, чтобы убѣдить этого упрямца, возразилъ Ван-Бестъ:-- принимайтесь за работу!
   Высокій Леопольдъ повиновался съ очевиднымъ отвращеніемъ. Леонаръ безцеремонно оттолкнулъ его.
   -- Постой, сказалъ онъ:-- я хочу самъ вложить зондъ.
   -- Что, я развѣдчикъ или нѣтъ? возразилъ высокій Леопольдъ съ гнѣвомъ:-- или я не знаю моего ремесла?
   -- Еще бы! Ты находишь даже то, чего нѣтъ... Подожди, это не долго будетъ.
   Онъ старательно вытеръ зондъ; удостовѣрившись, что въ немъ не заключается ничего, онъ самъ вложилъ его въ отверзтіе.
   -- Теперь продолжай, сказалъ онъ.
   Высокій Леопольдъ съ гнѣвомъ, все болѣе и болѣе очевиднымъ, принялся за дѣло. Но если у него и было какое-нибудь намѣреніе обмануть, онъ не могъ привести его въ исполненіе, потому что Леонаръ и Ван-Вестъ наблюдали за его малѣйшими движеніями. Скоро зондъ дотронулся до дна отверзтія и работники, стоявшіе у колеса, снова привели его въ движеніе.
   Прошло нѣсколько минутъ. Ван-Бестъ казался очень внимателенъ; его выгоды и его самолюбіе равно зависѣли отъ этого опыта.
   Самъ Леонаръ, хотя нисколько не сомнѣвался относительно результата, наблюдалъ за работою съ особеннымъ стараніемъ; особенно прислушивался онъ къ звуку зонда. Безъ сомнѣнія, этотъ звукъ имѣлъ для него положительное значеніе, потому что онъ скоро улыбнулся и шепнулъ нѣсколько словъ Антоану, который взялъ какую-то небольшую вещь изъ угла галереи.
   Шумъ дѣйствительно перемѣнился; зондъ, вмѣсто сопротивленія, буравилъ чрезвычайно легко. Въ тоже время что-то глухо клокотало внутри скалы.
   -- Это вода, сказалъ Леонаръ:-- остановитесь!
   Внутреннее клокотаніе дѣлалось сильнѣе по мѣрѣ того, какъ вынимали зондъ, и уже вода изобильно вырывалась изъ отверзтія. Вдругъ молодой углекопъ закричалъ:
   -- Будь внимателенъ, Антоанъ!.. а вы, господинъ Ван-Бестъ, берегитесь!
   Струя воды, силу которой ничѣмъ нельзя передать, вырвалась словно изъ артезіанскаго колодезя и окатила всѣхъ зрителей, грозя погасить огни въ ихъ металлической стеклянной оболочкѣ. Въ нѣсколько минутъ вся галерея наполнилась бы водою, но предосторожности были приняты. Антоанъ съ проворствомъ, происходившимъ отъ привычки, воткнулъ въ отверзтіе деревянную втулку, которую держалъ въ рукѣ, а Леонаръ, ударивъ по втулкѣ зондомъ, крѣпко ее вколотилъ, и наводненіе вдругъ прекратилось. Пока работники прикрѣпляли брусья, чтобы не допустить новаго наводненія, Леонаръ обернулся къ Ван-Бесту, который съ досадой отиралъ лицо, и сказалъ ему просто:
   -- Ну что?
   -- Чортъ тебя побери! Я весь промокъ и надо поскорѣе идти переодѣваться... Да это вода, сомнѣваться нельзя; но она можетъ происходить отъ угольнаго слоя точно такъ же, какъ и отъ песчанаго; и въ угольномъ слоѣ есть вода.
   Вмѣсто отвѣта, Леонаръ указалъ ему на осадокъ, принесенный водою; это былъ крупный красный песокъ; смѣшанный съ голышами, безъ малѣйшаго признака угля. Доказательство было рѣшительное и Ван-Бестъ состроилъ гримасу; однако, онъ мужественно покорился очевидности.
   -- Ну, сказалъ онъ:-- я долженъ признать себя побѣжденнымъ ты слишкомъ для меня хитеръ. Теперь дѣйствуй какъ знаешь, я вмѣшиваться не стану... Находи Королевскій слой какъ хочешь, только найди, я отстраняю себя потому, что промокъ до костей и похожъ на мокрую курицу.
   -- Итакъ вы мнѣ позволяете снять нѣсколько досокъ въ шахтѣ лѣстницъ?
   -- Это помѣшаетъ ли работамъ?
   -- Я постараюсь, чтобы работы не прерывались... Впрочемъ, прибавилъ Леонаръ съ легкой улыбкой:-- мы не можемъ терять времени, если хотимъ отыскать Королевскій слой до пріѣзда вашего товарища; вы кажется мнѣ сказали, что онъ будетъ здѣсь дней чрезъ пять?
   Это соображеніе преодолѣло всю нерѣшительность хозяина.
   -- Правда! правда! возразилъ онъ:-- и если онъ узнаетъ о нашей неудачѣ, онъ непремѣнно приметъ видъ превосходства... Послушай, Леонаръ, употребляй способы какіе сочтешь нужными; употребляй, если вздумаешь, гадательную палочку, которую употребляли древніе для открытія копей и источниковъ, это твое дѣло... А я пойду сушиться.
   Онъ схватилъ свой фонарь, и дрожа всѣми членами, пошелъ къ шахтѣ лѣстницъ, не примѣчая заглушаемаго хохота, которымъ работники провожали его.
   Пока, подъ начальствомъ Антоана, работники окончательно трудились, чтобы не допустить новаго наводненія, Леонаръ отвелъ въ сторону высокаго Леопольда.
   -- Могу я узнать, спросилъ онъ строго: -- для чего ты секретно вложилъ въ отверзтіе зонда нѣсколько кусковъ угля? Кого ты хотѣлъ обмануть и какая была твоя цѣль?
   Высокій Леопольдъ сначала хотѣлъ было отпереться, но судя по твердому тону своего молодого начальника, что отпирательство ни къ чему не послужитъ, онъ отвѣтилъ съ насмѣшкой:
   -- Ну что-жъ такое? Что за бѣда сыграть шуточку съ хозяиномъ? Надо же немножко посмѣяться... Хозяева хотятъ мѣшаться во все. Нашъ хозяинъ, потому что у него есть деньги, приходитъ мѣшать намъ здѣсь; пусть остается себѣ въ конторѣ считать свои денежки... Ты вѣдь изъ нашихъ, Леонаръ, неужели ты бросишь твоихъ друзей, для того чтобы подличать предъ богачами? Хотя ты учился, какъ увѣряютъ, ты не долженъ бы принимать сторону этихъ гордецовъ, которые выѣзжаютъ на насъ.
   -- Я пристану къ той сторонѣ, къ какой захочу, возразилъ Леонаръ рѣзко:-- и не спрашиваю твоихъ совѣтовъ... Но одно ли желаніе сыграть шуточку съ хозяиномъ, какъ ты говоришь заставило тебя сунуть этотъ уголь въ отверзтіе зонда? Не оттого ли скорѣе, что видя милость, какою меня удостоиваетъ добрѣйшій господинъ Ван-Бестъ, и несогласіе, случившееся между нимъ и мною относительно этой пробы, ты надѣялся поссорить меня съ нимъ? И право, прибавилъ онъ:-- не будь этого благопріятнаго обстоятельства, этотъ гнусный разсчетъ съ твоей стороны удался бы!
   На губахъ Высокаго Леопольда опять появилась злая улыбка, но онъ повторилъ клятвенно, что эта была только шутка.
   -- Хорошо! продолжалъ Леонаръ: -- однако не возобновляй подобныхъ шутокъ, потому что тебѣ придется плохо... Я тебя предупредилъ, что стану за тобою наблюдать.
   -- Что мнѣ за дѣло! Я ничего не боюсь, возразилъ развѣдчикъ дерзкимъ тономъ: -- долго ли ко мнѣ станутъ приставать съ одними и тѣми же глупостями? Если я виновенъ, пусть на меня донесутъ, и я отвѣчу.
   -- Я считаю тебя очень хитрымъ, но берегись, въ самую неожиданную минуту истина можетъ обнаружиться.
   -- Для чего ты мнѣ не скажешь, какъ эти суевѣрные дураки, что мнѣ отмститъ Черная Дѣва? возразилъ Высокій Леопольдъ, смѣясь и пожимая плечами:-- ты, ученый, знаешь много разныхъ разностей, неужели ты можешь вѣрить такимъ вракамъ?
   -- Я знаю, что Богъ можетъ наказать нечестивость и преступленіе, холодно отвѣтилъ Леонаръ.
   Въ капеллѣ. Черной Дѣвы послышался шумъ шаговъ и голосовъ. Леонаръ, предполагая, что случилось какое-нибудь происшествіе, о которомъ работники хотятъ ему сообщить, пошелъ къ нимъ на встрѣчу, а Высокій Леопольдъ послѣдовалъ за нимъ изъ любопытства.
   Проходя мимо прокопа, въ которомъ случился взрывъ, они встрѣтили шестерыхъ работниковъ, разговаривавшихъ съ оживленнымъ видомъ. Одинъ изъ нихъ, плотникъ Паскаль, держалъ въ рукѣ топоръ съ сломанной рукояткой. Когда они узнали развѣдчика, они замолчали и мрачно посмотрѣли на него. Однако никто не смѣлъ заговорить съ нимъ и Паскаль обратился къ Леонару съ видомъ замѣшательства.
   -- Я наконецъ нашелъ мой топоръ... знаете, тотъ, который взялъ у меня Высокій Леопольдъ.
   -- Гдѣ же онъ былъ?
   -- Среди обвала... Разрывая обломки, мы нашли его.
   -- И это точно твой?
   -- Онъ служилъ мнѣ такъ давно, что я не могу его не узнать, хотя рукоятка сломалась.
   Наступило глубокое молчаніе. Высокій Леопольдъ, несмотря на свою обычную смѣлость, дрожалъ всѣми членами.
   -- Мы надѣялись встрѣтить здѣсь господина Ван-Беста, продолжалъ Николай, находившійся въ этой группѣ:-- и просить его освободить насъ какъ можно скорѣе отъ нѣкоторыхъ негодяевъ... Мы не хотимъ имѣть убійцъ въ Полиньиской копи!
   -- Господинъ Ван-Бестъ ушелъ, отвѣтилъ Леонаръ: -- но о какихъ убійцахъ говоришь ты, Николай? Между нами нѣтъ убійцъ!
   -- Вы думаете это? Ну, оглянитесь-ка назадъ.
   Энергическимъ движеніемъ руки указалъ онъ на развѣдчика, поза котораго, впрочемъ, не показывала спокойной совѣсти.
   -- Его надо прогнать, продолжалъ Паскаль: -- а то никто изъ насъ не захочетъ здѣсь работать.
   -- Мы сами его прогонимъ, подхватилъ другой:-- мы не хотимъ брататься съ злодѣемъ.
   Высокій Леопольдъ былъ, повидимому, пораженъ этими вспышками ненависти и гнѣва; однако съ трудомъ пролепеталъ:
   -- О чемъ идетъ дѣло? Я ничего не понимаю... Я всегда былъ хорошимъ товарищемъ, преданъ друзьямъ...
   -- Представляйся невиннымъ! запальчиво перебилъ Николай:-- сначала мы точно думали, что тебя обвиняли напрасно и защищали тебя, но теперь сомнѣваться нельзя. Въ тотъ день Паскаль видѣлъ, какъ ты взялъ его топоръ; чрезъ нѣсколько минутъ Леонаръ, Антоанъ Робенъ и дѣвицы слышали стукъ топора, теперь подъ обломками нашелся топоръ Паскаля. Ясно ли это? Ты вѣрно хотѣлъ отмстить Леонару, который такъ славно отколотилъ тебя при всѣхъ. Не ты причиною, что столько человѣкъ чуть не погибли подъ обваломъ? Ты заслуживаешь, чтобъ тебѣ раскроили черепъ топоромъ, который ты укралъ!
   Всѣ работники, привлеченные шумомъ, выразили свое негодованіе такимъ же энергичнымъ образомъ. Высокій Леопольдъ, не имѣя возможности иначе оправдаться, говорилъ свирѣпымъ тономъ:
   -- Никто меня не видалъ... Это заговоръ богачей противъ меня.
   Леонаръ продолжалъ спокойно:
   -- Не спѣшите, мои друзья, произносить приговоръ въ подобномъ дѣлѣ. Топоръ Паскаля, найденный подъ обваломъ, очень серьезная улика противъ Высокаго Леопольда, я согласенъ съ этимъ; но взглянемъ на это съ другой стороны. Я допускаю, что Леопольдъ, въ припадкѣ слѣпого гнѣва, хотѣлъ мнѣ отмстить; но не было ли бы безумствомъ, еслибъ онъ изъ мщенія могъ быть причиною катастрофы, которой самъ могъ сдѣлаться жертвой?
   Высокій Леопольдъ съ изумленіемъ посмотрѣлъ на Леонара, не понимая, какимъ образомъ помощь можетъ подоспѣть къ нему съ этой стороны; однако, онъ поспѣшилъ воспользоваться аргументомъ въ свою пользу.
   -- Я уже это говорилъ! вскричалъ онъ:-- надо быть пошлымъ дуракомъ...
   -- Мы разсмотрѣли все, перебилъ Николай: -- и очень хорошо поняли, какъ все случилось. Обвалъ сдѣлался въ два раза, или лучше сказать, были два отдѣльныхъ обвала. Вы помните, Леонаръ, что при входѣ въ капеллу Черной Дѣвы находилось каменное кружало, которое считали довольно крѣпкимъ, чтобы поддерживать крышу галереи и прокопа спереди и сзади. Негодяй сталъ за этимъ кружаломъ, чтобы сломать подставки, уже сгнившія, какъ всѣмъ извѣстно. При первомъ ударѣ топора, балки треснули и обвалъ сдѣлался въ капеллѣ. Негодяй, отступивъ на нѣсколько шаговъ, могъ считать себя въ безопасности; но вдругъ позади него, съ другой стороны кружала, крыша галереи, потрясенная движеніемъ земли, угрожала также обвалиться. Предупрежденный трескомъ, камнями, валившимися сверху, онъ поспѣшилъ бросить топоръ и убѣжать. Онъ чуть-было не попался, но все-таки успѣлъ спастись. Видите ли, Леонаръ, меня тамъ не было, но я положу руку въ огонь, что дѣло происходило такимъ образомъ. Слѣды двухъ обваловъ еще видны, и мы нашли топоръ Паскаля именно подъ кружаломъ. Еслибъ негодяй былъ чистосердеченъ, онъ самъ согласился бы съ справедливостью нашихъ предположеній.
   Леонаръ имѣлъ особыя причины допускать эти объясненія. Онъ вспомнилъ, что въ минуту катастрофы слышалъ другой обвалъ послѣ перваго, а топоръ, найденный на этомъ мѣстѣ, могъ только подтвердить предположенія Николая. Однако, онъ холодно продолжалъ.
   -- Что тамъ ни говори, это не доказано. Какъ Паскаль ни увѣряетъ, что онъ узналъ свой топоръ, я позволяю себѣ сомнѣваться на этотъ счетъ: всѣ топоры здѣшніе одной формы; у этого рукоятка сломана, и мнѣ кажется ошибиться очень легко... Стало быть, вы не имѣете достаточныхъ причинъ обвинять вашего товарища въ гнусномъ преступленіи:
   Услышавъ, что Леонаръ оправдываетъ Высокаго Леопольда, присутствующіе пришли въ изумленіе. Этотъ приговоръ, выраженный человѣкомъ, благоразуміе и справедливость котораго были имъ извѣстны, привелъ ихъ въ большую нерѣшимость. Однако, они еще не соглашались и Николай; одинъ изъ самыхъ оживленныхъ, продолжалъ съ досадой:
   -- Чего еще вамъ нужно, Леонаръ? Развѣ злодѣйство не ясно какъ день? Не вы ли первый подозрѣвали истину, и еслибъ Высокому Леопольду удалось, гдѣ были бы вы теперь?
   -- Именно потому, что я чуть было не погибъ отъ этого несчастья, надо остерегаться моего перваго впечатлѣнія. Повторяю еще разъ, что случайное стеченіе обстоятельствъ могло быть причиною происшествія, которое вы приписываете преступленію.
   Убѣжденіе работниковъ поколебалось.
   -- Право, Леонаръ, сказалъ Антоанъ:-- я тебя не понимаю.Не говорилъ ли ты мнѣ самъ...
   -- Я ошибался, любезный Антоанъ, возразилъ Леонаръ, бросая на своего друга значительный взглядъ:-- ты довѣряешь мнѣ, вѣрь же, когда я увѣряю тебя, что не существуетъ достаточныхъ причинъ для обвиненія Высокаго Леопольда.
   -- Если ты увѣряешь это, Леонаръ, такъ должно быть потому, что ты знаешь все.
   Антоанъ отошелъ нѣсколько поодаль, какъ будто отказывался отъ всякой подозрительной мысли противъ виновнаго. Работники также не смѣли упорствовать въ своемъ мнѣніи и молчали.
   -- Слышите, товарищи, продолжалъ Леонаръ въ ту минуту, когда они удалялись:-- чтобы не распространять въ копи непріятныхъ слуховъ о Высокомъ Леопольдѣ... Работнику нужна репутація; если онъ лишится ее, онъ умретъ съ голода, потому что никто не захочетъ его нанять.
   Николай и его товарищи сдѣлали одобрительный знакъ.
   -- А если кто-нибудь позволитъ себѣ важничать со мною, прибавилъ Высокій Леопольдъ, которому вдругъ вернулась его самоувѣренность:-- я переломаю ему ребра.
   Работники ушли, разговаривая тихо между собою. Оставшись одинъ съ распорядителемъ работъ, Высокій Леопольдъ сказалъ ему, потирая руки:
   -- Ты добрый малый Леонаръ, ты образумилъ этихъ дураковъ. Я не боюсь ни одного, ни десятерыхъ; но еслибъ они напали на меня всѣ вмѣстѣ, конечно я не могъ бы сладить съ ними. Итакъ спасибо; не хочешь ли выпить чарочку у старухи Бишетъ?
   -- Пить съ тобою, негодяй! возразилъ Леонаръ глухимъ голосомъ:-- я скорѣе умру отъ жажды... Теперь мнѣ не остается никакихъ сомнѣній на счетъ твоего преступленія.
   Высокій Леопольдъ вздрогнулъ.
   -- Однако, пролепеталъ онъ:-- ты говорилъ сейчасъ и убѣдилъ другихъ...
   -- Это люди простодушные и честные, они повѣрили мнѣ наслово; но неужели ты воображаешь, что королевскій прокуроръ или жандармы будутъ такъ легковѣрны?
   Высокій Леопольдъ не могъ удержаться отъ легкаго трепета; Леонаръ продолжалъ:
   -- Топоръ Паскаля, найденный подъ обваломъ, улика рѣшительная. Ты злодѣй и я долженъ бы предоставить тебя правосудію, по-крайней-мѣрѣ твоихъ товарищей, но я все еще надѣюсь, что раскаяніе тронетъ твое сердце, и хотѣлъ избавить насъ всѣхъ отъ тягостныхъ сценъ, которыя возбудило бы открытіе измѣны. Наконецъ, такъ какъ я болѣе всѣхъ пострадалъ отъ твоихъ преступныхъ умысловъ, я счелъ себя въ правѣ выказать великодушіе... Вотъ почему сейчасъ я старался отклонить справедливыя подозрѣнія, направленныя противъ тебя. Однако мое снисхожденіе не дойдетъ до того, чтобы оставить тебя между нами; ты долженъ уйти отсюда въ самомъ непродолжительномъ времени... Такимъ образомъ ты не будешь обезславленъ и, можетъ быть, найдешь работу въ какой-нибудь другой копи.
   -- А сколько еще времени позволите вы мнѣ остаться здѣсь? смиренно спросилъ Высокій Леопольдъ.
   -- Недѣлю, не болѣе. До-тѣхъ-поръ старайся не оскорблять никого твоей дерзостью, потому что углекопы очень раздражены противъ тебя. Можетъ быть, даже они не потерпятъ тебя здѣсь и недѣли.
   Высокій Леопольдъ не смѣлъ проронить слова. Леонаръ прибавилъ совсѣмъ другимъ тономъ:
   -- Теперь бери свой зондъ и ступай на работу. Одинъ Антоанъ будетъ помогать мнѣ въ новыхъ розыскахъ, за которые я принимаюсь.
   -- Но вамъ вѣдь еще придется дѣлать развѣдки, возразилъ Высокій Леопольдъ сладенькимъ тономъ, какъ будто ничего не случилось между нимъ и Леонаромъ:-- въ такомъ случаѣ вы можете положиться на меня. Не надо сердиться на меня за шуточку которую я сейчасъ сыгралъ съ хозяиномъ... Это только такъ для смѣха... Во-первыхъ, я всегда сержусь на хозяина, но друзьямъ я преданъ.
   -- Мнѣ не нужны твои услуги, сухо сказалъ Леонаръ.
   Повернувшись къ нему спиною, онъ пошелъ къ Антоану. Оставшись одинъ, Высокій Леопольдъ не воздерживался болѣе.
   -- Недѣлю! пробормоталъ онъ съ ругательствомъ:-- а потомъ убираться... Мы увидимъ! До-тѣхъ-поръ я успѣю смастерить кое-что... Первый разъ мнѣ не удалось, но я лучше приму предосторожности, еслибъ пришлось разстаться съ своей шкурой, я отмщу всѣмъ моимъ врагамъ.
   

XVI.
ОТКРЫТІЯ.

   На другой день новое обстоятельство возбудило любопытство работниковъ и конторщиковъ. Щегольская карета, запряженная двумя великолѣпными лошадьми, въѣхала на дворъ и остановилась у павильона, занимаемаго хозяиномъ. Изъ кареты вышелъ человѣкъ изящной наружности, съ орденомъ въ петлицѣ. Ван-Бестъ, обыкновенно такой спокойный и безцеремонный, подбѣжалъ къ двери и принялъ гостя съ чрезвычайной вѣжливостью; но вмѣсто того, чтобы ввести его въ контору, онъ ввелъ его въ гостинную перваго этажа, гдѣ никто не могъ слышать ихъ разговора. Скоро громкими криками позвали Гудулу и велѣли ей принести бутылку мадеры и пирожковъ для этого незнакомаго гостя.
   Человѣкъ, котораго Баи-Бестъ принималъ такъ вѣжливо, долженъ былъ имѣть нѣкоторую важность; поэтому но заводу скоро распространились слухи, что гость этотъ былъ де-Бокуръ. Эта увѣренность такъ вкоренилась во всѣхъ, что каждую минуту ожидали появленія Ван-Беста подъ руку съ его новымъ товарищемъ, который станетъ осматривать конторы и мастерскія. Конторщики уже спрашивали себя не пойти ли имъ переодѣться въ праздничное платье, а работники радовались мысли о наградѣ, которую новый хозяинъ навѣрно дастъ имъ въ честь своего пріѣзда.
   Но эти предвидѣнія, эти надежды не осуществились. Послѣ двухъ часовъ секретнаго разговора, Ван-Бестъ и мнимый де-Бокуръ явились, все разговаривая съ веселымъ видомъ и дружеской короткостью. Гость подошелъ къ каретѣ, въ послѣдній разъ пожалъ руку хозяину завода, сѣлъ въ карету и уѣхалъ.
   Волненіе, возбужденное этимъ происшествіемъ, утихло; предположили, что незнакомецъ былъ какой-нибудь владѣлецъ фабрики и пріѣхалъ сдѣлать заказъ каменнаго угля.
   Ван-Бестъ, воротившись въ павильонъ, былъ чрезвычайно взволнованъ, хотя въ этомъ волненіи не виднѣлось безпокойства. Онъ ходилъ взадъ и впередъ, отдавалъ приказанія конторщикамъ, потомъ сталъ отыскивать дочь, свою обычную совѣтницу и повѣренную. Не находя ее, онъ пошелъ къ террасѣ, возлѣ комнаты дочери, гдѣ Амелія иногда работала въ хорошую погоду. Терраса эта, очень узкая, украшалась фаянсовой статуей, представлявшей молодаго садовника, стоявшаго на каменномъ пьедесталѣ, потомъ четырьмя тощими, липами составлявшими бесѣдку. Хотя садовникъ былъ въ розовомъ камзолѣ и, желтыхъ панталонахъ, и опирался на заступъ, эмблему своего ремесла, онъ очень походилъ на углекопа, до того почернѣлъ отъ дыма сосѣднихъ трубъ. На липахъ же едва показывалось нѣсколько листиковъ весною, и когда Амелія желала сѣсть въ ихъ тѣни, старая Гудула была принуждена очищать ихъ своей метлой отъ угольной пыли. Однако, такъ какъ съ этой террасы былъ прекрасный видъ на окрестности, Амелія Ван-Бестъ не теряла случая приходить подышать чистымъ воздухомъ на этомъ мѣстѣ.
   Она и въ эту минуту находилась тутъ, занимаясь какимъ-то шитьемъ. Погруженная въ глубокія размышленія, она не заботилась о продолжительномъ отсутствіи отца, она даже не слыхала, какъ захрустѣлъ песокъ подъ тяжелыми тагами Ван-Беста, когда онъ подошелъ къ ней. Наклонивъ голову на грудь, она плакала.
   Видъ этихъ слезъ вывелъ изъ себя честнаго фламандца, который обожалъ свою дочь. Онъ подбѣжалъ къ ней и сѣлъ на скамейку возлѣ нея, говоря съ жаромъ:
   -- Что съ тобою, малютка? Что тебѣ сдѣлали? Что случилось? Я хочу знать.
   Онъ обнялъ ее и поцѣловалъ въ лобъ. Амелія поспѣшила отереть глаза.
   -- Это ничего, пролепетала она, усиливаясь улыбнуться:-- увѣряю васъ, ничего.
   -- Ничего, ничего, однако ты плачешь... Я хочу узнать отъ чего.
   -- Боже мой! Милый папа, мы молодыя дѣвушки часто плачемъ безъ причины... Говорятъ, что это разстройство нервъ.
   -- Полно, ты добрая дѣвушка, ты такимъ пустякамъ не поддаешься... У тебя есть какая-то тайна, которую ты скрываешь отъ меня... Я хочу знать, откуда происходитъ твое горе... Согласись, дѣвочка, что тебѣ скучно. Конечно, твой образъ жизни не очень веселъ. Вѣчно въ конторѣ со счетами, какое тутъ не селье для молодой и хорошенькой дѣвушки... Но послушай: у меня будетъ товарищъ, и тогда мнѣ легко будетъ отлучаться иногда; я повезу тебя въ городъ, мы можемъ даже съѣздить въ Парижъ или Брюссель, по твоему выбору... Можетъ быть, также тебѣ хочется нарядныхъ платьевъ, новую шляпку? Если такъ, признайся откровенно, я напишу, чтобы тебѣ прислали... Но я не хочу, чтобы ты плакала, слышишь ли? Нѣтъ, я этого не хочу.
   Амелія обняла отца, поблагодарила его за предложеніе и повторила, что у ней нѣтъ никакого горя. Она выражалась такъ рѣшительно, что Ван-Бестъ наконецъ былъ убѣжденъ въ ея искренности. Однако, онъ сказалъ, качая головой:
   -- Какъ женщины смѣшны! Плакать, потому что такъ хочется!.. Но такъ какъ ты ничего не желаешь, не будемъ больше говорить объ этомъ.
   Потомъ онъ продолжалъ своимъ обыкновеннымъ добродушнымъ тономъ:
   -- Ты не знаешь, Амелія, какой гость былъ у меня сегодня?
   -- Гость, папа? съ удивленіемъ спросила Амелія.
   -- Какъ! развѣ ты не видала сейчасъ кареты на дворѣ? Гдѣ же у тебя были глаза?
   -- Я вѣрно была въ разсѣянности; но какой же былъ у васъ гость?
   -- Никто иной, какъ господинъ Р***, директоръ желѣзной дороги. Онъ мнѣ насказалъ... очень странныхъ вещей.
   -- А! Разскажите мнѣ.
   -- Любопытница!... Можетъ быть, я неправъ, но я не умѣю ничего отъ тебя скрывать, съ тобою я думаю вслухъ... Ну, Амелія, теперь мнѣ понятны нѣкоторыя обстоятельства, которыя и тебя должны были заставить призадуматься. Не была ли ты удивлена, напримѣръ, когда дѣла мои находились въ отчаянномъ положеніи, когда мнѣ оставалось только объявить себя банкротомъ, что неожиданное, почти чудесное вмѣшательство возвратило мнѣ мое состояніе?
   -- Правда, милый папа, и мы должны горячо благодарить провидѣніе, которое спасло насъ отъ этой опасности.
   -- Будемъ благодарить провидѣніе, я съ этимъ согласенъ, но мы также должны благодарить тѣхъ, которыхъ оно употребляло для совершенія этаго чуда... А знаешь ли ты, кто это, Амелія?
   -- Вѣрно самъ господинъ Р***
   -- Очень хорошо, но господинъ Р*** самъ такъ занятъ и не могъ наблюдать за дѣлами такого частнаго человѣка, какъ я, чтобы явиться ко мнѣ на помощь въ минуту опасности, еслибы его не побуждало дѣятельное и сильное вліяніе... Ну, я не стану заставлять тебя отгадывать загадки... Помнишь балъ въ Монской ратушѣ, на которой я возилъ тебя въ прошлую зиму?
   -- Конечно помню, папа.
   -- Между молодыми людьми, которые толпились около тебя и приглашали тебя танцовать, развѣ ни одинъ не обратилъ на себя твоего вниманія?
   -- Ни одинъ, отвѣчала Амелія, покраснѣвъ.
   -- Точно?... Впрочемъ, ихъ было много и ты не знала ихъ. Однако, душа моя, между тѣми, которые приглашали тебя на польки и кадрили, находился де-Бокуръ, племянникъ Р*** и мой теперешній товарищъ.
   -- Возможно ли? Постойте, я кажется вспоминаю... Нѣтъ, нѣтъ, я не помню никакого обстоятельства, относящагося къ де-Бокуру.
   -- Ну, малютка, это неблагодарность съ твоей стороны, потому что онъ тебя не забылъ; онъ былъ нашъ покровитель у своего дяди. Узнавъ о моихъ финансовыхъ затрудненіяхъ, онъ въ первый разъ доставилъ мнѣ заказъ двухъ тысячъ тоннъ угля; послѣ, узнавъ неизвѣстно какимъ образомъ о моемъ наступающемъ банкротствѣ, онъ вздумалъ предложить господину Р*** товарищество, которое не только спасаетъ меня отъ раззоренія, но еще можетъ сдѣлать меня богачомъ. Поэтому, когда этотъ славный молодой человѣкъ, находящійся теперь, какъ говорятъ, во Франціи, пріѣдетъ въ Полиньи, я намѣренъ принять его какъ можно лучше, не смотря на то, что онъ инженеръ.
   -- И я также, папа, потому что онъ дѣйствительно оказалъ намъ большую услугу... Но какимъ образомъ Бокуръ могъ такъ хорошо разузнать о нашихъ затрудненіяхъ и вмѣшаться такъ кстати?
   -- Гмъ! Я кое-что подозрѣваю... Этотъ Леонаръ кажется порядочно таинствененъ и, безъ сомнѣнія, это онъ сообщалъ ему обо всемъ.
   -- Не предполагайте, милый папа, съ живостью возразила Амелія:-- что Леонаръ могъ играть въ этомъ дѣлѣ, или въ какомъ бы то ни было другомъ, роль недостойную благороднаго человѣка... Онъ спасъ мнѣ жизнь, прибавила она сдержанно:-- и я не могу строго о немъ судить.
   -- Кто же говоритъ о немъ дурное? Ты можешь думать о немъ не лучше меня. Развѣ это дурно, что онъ увѣдомилъ господина Р*** или Бокура объ ужасныхъ затрудненіяхъ, которыя мы должны были преодолѣвать?.. Но дѣло идетъ не о немъ... Я съ удовольствіемъ вижу, дочь моя, твое хорошее расположеніе къ Бокуру. Я имѣлъ нѣкоторое предубѣжденіе относительно его, но оно теперь не существуетъ. Я собиралъ о немъ свѣдѣнія; онъ не гордъ и не спѣсивъ, и я увѣренъ, что мы съ нимъ сойдемся. Съ твоей стороны, если ты найдешь его не дурнымъ собою и такимъ любезнымъ, какъ говорятъ...
   Амелія вдругъ приподняла голову.
   -- Мнѣ-то что до этого? спросила она:-- что за нужда до моего мнѣнія о вашемъ товарищѣ?
   -- Хорошо! Однако, Амелія, тебѣ скоро минетъ двадцать лѣтъ, ты слишкомъ хороша для того, чтобы остаться въ старыхъ дѣвахъ; я не эгоистъ и надѣюсь...
   -- Объяснитесь, папа, сказала Амелія, видя, что онъ остановился: -- что такое происходило между вами и господиномъ Р***?
   -- Ничего... Что такое могло происходить? Только мы скоро примемъ здѣсь молодого человѣка, богатаго; образованнаго, изъ хорошей фамиліи и съ прекраснымъ обращеніемъ; если ты вспомнишь, что этотъ молодой человѣкъ будетъ моимъ товарищемъ, равнымъ мнѣ, и что онъ уже влюбленъ въ тебя, будетъ о чемъ призадуматься, признайся.
   -- Это все, папа? Ваши мысли, кажется мнѣ, такъ измѣнились въ нѣсколько часовъ...
   -- Скрываться предъ тобой нельзя, у тебя такое пылкое воображеніе... Ну, сознаюсь, господинъ Р*** показалъ мнѣ, какъ выгоденъ былъ бы для всѣхъ насъ твой бракъ съ его племянникомъ; итакъ, если мой новый товарищъ понравится тебѣ...
   -- Батюшка, узнайте сейчасъ же мои мысли, съ пылкостью перебила Амелія: -- я не хочу разстаться съ вами, я никогда не выйду замужъ. А что касается человѣка, о которомъ вы горите, хотя онъ вдругъ сдѣлался образцомъ всѣхъ человѣческихъ совершенствъ, я никогда не полюблю его и во сто разъ предпочту смерть подобному браку!
   Въ тоже время слезы ея полились опять и громкія рыданія вырвалась изъ груди.
   Ван-Бестъ вовсе не понялъ этой вспышки горести; онъ осыпалъ дочь ласками и старался ее успокоить.
   -- Полно, дурочка, что это пришло тебѣ въ голову? говорилъ онъ дружескимъ тономъ: -- подумаешь, точно будто бракъ этотъ рѣшенъ и что я насильно выдаю тебя за этого жениха, какъ дѣлаютъ отцы въ комедіяхъ. Если Бокуръ тебѣ не понравится, я не стану принуждать тебя выходить за него; ты будешь властна въ твоемъ выборѣ... Притомъ, Амелія, благоразумно ли раздражаться такимъ образомъ противъ молодого человѣка, котораго ты никогда не видала, или котораго не помнишь, какъ призналась сама? И если его хорошія качества, услуги, которыя онъ намъ оказалъ и которыя можетъ быть окажетъ еще, наконецъ тронутъ твое сердце, не будешь ли ты первая сожалѣть о твоемъ несправедливомъ предубѣжденіи?
   -- Я не зна ю Бокура, возразила Амелія, съ усиліемъ удерживаясь отъ слезъ: -- можетъ быть, онъ одаренъ всѣми достоинствами, которыя ему приписываютъ, и я не отказываю ему въ признательности, на которую онъ имѣетъ право съ вашей стороны и моей. Но я не могу идти дальше, папа, и заклинаю васъ не идти далѣе.
   -- Въ такомъ случаѣ мой товарищъ долженъ довольствоваться тѣмъ, что ты можешь ему дать... Но, право, малютка, судя по горячности твоего отказа, можно предположить, что ты уже сдѣлала выборъ, не говоря никому.
   Амелія вспыхнула.
   -- Папа, продолжала она: -- повторяю вамъ, что я не разстанусь съ вами... Что будетъ съ вами безъ меня? Что касается моего выбора, какъ вы говорите, вѣроятно ли и возможно ли это? Мы живемъ въ совершенномъ уединеніи, единственно занимаясь дѣлами копи, и не принимаемъ никого.
   -- Причина дѣйствительно благовидная... Какъ бы то ни было, дитя мое, я не стану никогда принуждать тебя. Я могу противиться твоему предпочтенію, но не стану навязывать тебѣ моего.
   -- Благодарю, папа... И вы увѣряете меня, что не дали слова господину Р***?
   -- Нѣтъ, я сдѣлалъ видъ, будто не понимаю его, и мы ограничились общими мѣстами.
   -- Онъ конечно опять вернется къ этому и тогда...
   -- Ты сама продиктуешь мнѣ отвѣтъ... Но, ради Бога, прежде чѣмъ пренебрегать моимъ новымъ товарищемъ, узнай, косые ли у него глаза и кривой ли носъ.
   -- Будь онъ красивъ какъ Адонисъ, я буду ненавидѣть его... Я уже его ненавижу и убѣдительно прошу васъ, папа, не говорить о немъ.
   Ван-Бестъ началъ весело подтрунивать надъ дочерью, хотя легко было видѣть, что предубѣжденія Амеліи противъ Бокура были ему не по вкусу. Полное согласіе возстановилось между отцомъ и дочерью, когда Леонаръ показался у двери, выходившей на террасу, и приблизился къ нимъ быстрыми шагами.
   Молодой углекопъ пришелъ изъ копи и былъ въ рабочемъ костюмѣ, но по обыкновенію успѣлъ предохранить отъ пыли свои бѣлыя и нѣжныя руки, свое красивое и благородное лицо. Впрочемъ, въ эту минуту онъ вовсе не думалъ о своемъ костюмѣ; даже присутствіе Амеліи не возбудило въ немъ ни удивленія, ни замѣшательства. Черты его выражали радость и гордость. Снявъ свою кожанную фуражку, онъ сказалъ Ван-Бесту, между тѣмъ какъ глаза его обращались на Амелію:
   -- Мнѣ удалось. Королевскій слой отысканъ!
   При этомъ важномъ извѣстіи, которое сдѣлало бы Ван-Беста счастливымъ нѣсколько дней тому назадъ, онъ остался холоденъ.
   -- Въ-самомъ-дѣлѣ? отвѣтилъ онъ: -- съ. которой стороны?
   -- Въ шахтѣ лѣстницъ, какъ я предвидѣлъ.
   -- Конечно, наравнѣ съ прежнимъ слоемъ?
   -- Нѣтъ, на тридцать метровъ выше и вотъ почему въ старину не могли его найти. Въ эпоху, которую опредѣлить нельзя, сдѣлалась трещина въ слояхъ земли и часть этихъ слоевъ была приподнята внутренней силой. Поэтому новый слой не продолжается тамъ, гдѣ прежній слой разработывался при жизни вашего отца; но ошибиться нельзя, это тотъ самый.
   -- Хорошо, сказалъ Ван-Бестъ, сдѣлавъ гримасу:-- ты опять принялся за геологію, которую я ненавижу... Но тебѣ удалось, и это самое главное... Какія средства употребилъ ты?
   -- Самыя простыя; я, какъ и говорилъ, только снялъ нѣсколько досокъ въ шахтѣ; осмотръ слоевъ доказалъ мнѣ существованіе Королевскаго.
   -- Стало быть, онъ очень виденъ?
   -- Напротивъ, очень мало; едва виднѣется тонкая жилка угля.
   -- Ты насмѣхаешься надо мною? Какимъ же образомъ тотъ слой, о которомъ ты говоришь, можетъ быть продолженіемъ Королевскаго, который имѣлъ по-крайней-мѣрѣ два метра толщины?
   -- Ошибиться невозможно; этотъ слой будетъ такъ же богатъ, какъ первый.
   Леонаръ говорилъ съ увѣренностью. Ван-Бестъ пришелъ въ негодованіе.
   -- Ты мнѣ кажешься очень смѣлъ, сказалъ онъ: -- молодые люди ни въ чемъ не сомнѣваются. Надо будетъ узнать, подтвердитъ ли дѣйствительность твои великолѣпныя предположенія.
   -- Какъ! папа, вмѣшалась Амелія съ одушевленіемъ:-- такъ-то вы принимаете извѣстіе объ этомъ важномъ событіи! Такимъ-то образомъ благодарите вы мосье Леонара за его успѣхъ въ этомъ трудномъ предпріятіи? Развѣ открытіе Королевскаго слоя не есть большое счастье для васъ и вашихъ товарищей? Неужели вы не боитесь, выражая подобное сомнѣніе, выказывая подобное равнодушіе, что мосье Леонаръ будетъ имѣть право обвинить васъ въ неблагодарности? А я не знаю, чѣмъ восхищаюсь болѣе. Его ли необыкновеннымъ знаніемъ, или странной случайностью, которая дала ему прямое участіе во всемъ, что съ нами случается счастливаго.
   На этотъ разъ Амелія Ван-Бестъ прямо устремила глаза на распорядителя работъ, и глаза эти, въ которыхъ выражались восторгъ и признательность, были влажны.
   -- Благодарю, пролепеталъ Леонаръ задыхающимся голосомъ:-- вотъ самая сладостная моя награда!
   Ван-Бестъ, на минуту оглушенный энтузіазмомъ дочери, скоро весело заговорилъ:
   -- Вотъ я уличенъ въ черной неблагодарности, потому что позволилъ себѣ не повѣрить безъ доказательствъ чудесному, почти невѣроятному обстоятельству... Но успокойся, Леонаръ, прибавилъ онъ дружелюбнымъ тономъ, обернувшись къ углекопу:-- я не такъ равнодушенъ, какъ воображаетъ моя дочь. Обѣщанная награда будетъ тебѣ дана; но докажи мнѣ не одними изустными увѣреніями и учеными выраженіями, которыхъ я не понимаю, что ты дѣйствительно нашелъ слой угля и что этотъ слой именно знаменитый Королевскій, столь богатый, столь желаемый. Когда я увижу его собственными глазами, когда дотронусь пальцемъ до него, тогда будетъ время радоваться, благодарить тебя и наградить, какъ ты заслуживаешь!
   Леонаръ улыбнулся.
   -- Если вы хотите вѣрить только очевидности, сказалъ онъ:-- даете ли вы мнѣ позволеніе прорыть немедленно галерею, которая позволитъ удостовѣриться въ богатствѣ и направленіи новаго слоя?
   -- Согласенъ; ты слишкомъ благоразуменъ для того, чтобы подвергать меня безполезнымъ издержкамъ. Длинна будетъ эта галерея?
   -- Достаточно будетъ нѣсколькихъ метровъ глубины. Проработавъ дня три, я покажу вамъ мое открытіе.
   -- Хорошо... Чрезъ три дня я самъ буду судить о полученныхъ тобою результатахъ... Будешь ты готовъ?
   -- Даю торжественное обязательство.
   -- Сдѣлайте это, мосье Леонаръ, сказала Амелія съ необыкновенной радостью: -- сдѣлайте это, и когда ученый инженеръ, о скоромъ пріѣздѣ котораго насъ извѣстили, станетъ осматривать работы, онъ найдетъ конченнымъ то важное дѣло, для котораго онъ сюда ѣдетъ.
   Леонаръ, повидимому, старался угадать смыслъ этихъ словъ.
   -- Какъ ты предубѣждена противъ моего бѣднаго товарища, Амелія! сказалъ Ван-Бестъ: -- однако онъ ни въ чемъ не виноватъ предъ тобою.
   -- Милый папа, я еще испытываю тѣ самыя чувства, которыя вы сами испытывали нѣсколько часовъ тому назадъ.
   Ван-Бестъ смѣясь погрозилъ дочери пальцемъ.
   -- Ты не забудешь, Леонаръ, сказалъ онъ: -- вырывая галерею, принять предосторожность, чтобы не затронуть прочности шахты. Деревянная обшивка стара, сгнила въ нѣсколькихъ мѣстахъ и малѣйшая неосторожность можетъ причинить обвалъ.
   -- Я усмотрѣлъ опасность и сдѣлаю все для того, чтобы предупредить ее. Деревянная обшивка въ шахтѣ лѣстницъ дѣйствительно находится въ дурномъ состояніи и необходимо возобновить ее.
   -- Это будетъ большая, очень большая издержка... Не лучше ли тебѣ, Леонаръ, посовѣтоваться съ Бернье, нашимъ бывшимъ инженеромъ? Правда, я уже ему отказалъ, чтобы не раздражить моего товарища, но онъ человѣкъ добрый, онъ прекрасно знаетъ Полиньискую копь и не откажетъ тебѣ въ своихъ совѣтахъ.
   -- Съ вашего позволенія я беру все на себя. Я дорожу честью одинъ распоряжаться этимъ предпріятіемъ.
   -- Ты берешь на себя большую отвѣтственность, и прини. мая во вниманіе твою молодость, мнѣ слѣдовало бы можетъ быть...
   Въ эту минуту одинъ изъ конторщиковъ пришелъ за хозяиномъ. Надо было что-то подписать въ конторѣ.
   -- Подождите меня, сказалъ Ван-Бестъ распорядителю работъ:-- я сейчасъ вернусь.
   Онъ ушелъ съ конторщикомъ, оставивъ Амелію съ Леонаромъ однихъ на террасѣ.
   Сначала они не смѣли заговорить. Наконецъ Амелія сказала тихимъ голосомъ и съ сильнымъ волненіемъ:
   -- Мужайтесь, мосье Леонаръ! Теперь я вѣрю успѣху вашего предпріятія, потому что у васъ столько же знанія и умѣнія, сколько преданности.
   -- Какъ вы добры! Вы возвращаете мнѣ надежду, которой я лишился. Вы недавно были такъ строги и холодны со мною. Однако вы знаете почему я такъ желаю успѣть въ этомъ предпріятіи и какой драгоцѣнной награды потребую я послѣ успѣха?
   -- Леонаръ, отвѣтила Амелія, вздыхая:-- вы странно ошибаетесь на счетъ моего отца. Онъ въ нѣкоторыхъ случаяхъ можетъ быть непреклоненъ какъ желѣзо. Разговоръ, который я имѣла съ нимъ сейчасъ, доказалъ мнѣ, какъ онъ далекъ отъ нѣкоторыхъ мыслей.
   -- Но онъ такъ васъ любитъ, съ жаромъ возразилъ Леонаръ:-- вы имѣете на него такое вліяніе; развѣ вы не скажете нѣсколько словъ въ мою пользу, когда настанетъ минута? Ахъ! еслибы я могъ надѣяться, что вы присоедините ваши усилія къ моимъ, для того, чтобы побѣдить сопротивленіе господина Ван-Беста, я съ увѣренностью ждалъ бы наступающаго испытанія.
   -- Что могу я сдѣлать? отвѣтила Амелія съ уныніемъ:-- я не могу идти противъ воли моего отца; съ другой стороны разсудокъ говоритъ мнѣ, что бездна, вырытая свѣтомъ, существуетъ и все будетъ существовать между нами... Однако, Леонаръ я не остаюсь нечувствительна къ благородной привязанности, которую вы показываете ко мнѣ, я не забуду вашихъ услугъ... Я хочу возобновить здѣсь обязательство, которое я дала вамъ въ минуту увлеченія и когда вы не могли слышать меня: если я не должна принадлежать вамъ, то никогда не буду принадлежать другому... Даю торжественную клятву!
   Неописанная радость изобразилась на чертахъ Леонара. Онъ схватилъ руку, которую Амелія, поднявъ къ небу, опустила, и покрылъ ее поцалуями.
   -- Ахъ! прошепталъ онъ: -- несмотря на мою бѣдность и смиренное званіе, вы можете меня любить?
   -- Не знаю, прошептала Амелія, смутившись и отнимая руку:-- но сердце у меня разрывается, когда я подумаю, что вы несчастны.
   Въ эту минуту Ван-Бестъ показался на террасѣ; молодые люди съ живостью удалились другъ отъ друга, какъ преступники; по Ван-Бестъ былъ слишкомъ разсѣянъ, чтобы примѣтить эту короткость. Онъ опять началъ повторятъ распорядителю работъ о предосторожностяхъ въ новой галереѣ, и Амелія убѣжала, дрожа и бросая на Леонара взглядъ, выражавшій: "Мужайтесь и вамъ поможетъ Богъ!"
   

XVII.
НАГРАДА ЗА УСПѢХЪ.

   Въ три дня, послѣдовавшіе за этими событіями, Ван-Бестъ рѣдко видѣлъ Леонара и нарочно не разспрашивалъ его о Королевскомъ слоѣ. Можетъ быть, хозяинъ былъ не такъ терпѣливъ, не такъ свѣдущъ на этотъ счетъ, какъ казалось, но онъ не выказывалъ своихъ впечатлѣній, и распорядитель работъ имѣлъ полную свободу вести къ желаемому концу свое важное предпріятіе.
   Утромъ въ тотъ день, когда Ван-Бестъ долженъ былъ спуститься въ копь съ Леонаромъ, чтобы удостовѣриться въ дѣйствительности открытія, онъ получилъ письмо съ увѣдомленіемъ о пріѣздѣ въ Полиньи де-Бокура и его дяди Р***. Слѣдовательно, надо было приготовить на заводѣ комнату; но Амелія выразила нежеланіе заняться этимъ и Ван-Бестъ хлопоталъ съ Гудулой, чтобы Бокуръ не могъ* пожаловаться на его гостепріимство, когда Леонаръ, все въ рабочемъ костюмѣ, явился къ нему.
   -- Я жду вашихъ приказаній, скромно сказалъ онъ: -- вы готовы?
   Глаза Ван-Беста засверкали и ему очень хотѣлось сдѣлать какой-то вопросъ молодому углекопу, но онъ воздержался и отвѣтилъ съ притворнымъ спокойствіемъ:
   -- Хорошо... Я иду.
   Онъ отдалъ послѣднія приказанія Гудулѣ, наскоро переодѣлся и пошелъ за Леонаромъ.
   Они спустились въ большую шахту. Всѣ работники, узнавъ о прибытіи хозяина, находились на своихъ мѣстахъ и приняли его съ почтительнымъ уваженіемъ. Однако, вниманіе ихъ болѣе привлекалъ Леонаръ, который шелъ позади Ван-Беста. Эти добрые люди дѣйствительно могли оцѣнить опытность, дѣятельность, высокій умъ распорядителя работъ; его недавнее открытіе еще увеличило энтузіазмъ, который онъ внушилъ имъ послѣ приключенія въ капеллѣ Черной Дѣвы. Они считали его человѣкомъ геніальнымъ въ ихъ профессіи и гордились, что онъ ихъ товарищъ. Поэтому Леонаръ пріобрѣлъ право на большую часть уваженія, которое оказывали его хозяину. Одинъ Высокій Леопольдъ, одиноко работавшій въ отдѣльной копи, бросилъ на нихъ мрачный взглядъ, когда они проходили мимо него. Но Ван-Бестъ и Леонаръ не примѣтили этого, съ нетерпѣніемъ стремясь достигнуть цѣли своей прогулки.
   Они прошли такимъ образомъ всю копь до шахты лѣстницъ; тамъ въ короткое время совершилось нѣсколько перемѣнъ. Мы знаемъ, что слой былъ найденъ въ тридцати метрахъ выше капеллы Черной Дѣвы, то-есть на полтораста футъ выше перевозной галереи; поэтому новыя работы начались на этомъ возвышеніи.
   Чтобы сдѣлать эти работы возможными, надо было снять тамъ и сямъ нѣсколько досокъ -- операція опасная вслѣдствіе ветхости этой обшивки и нетвердости нѣкоторыхъ слоевъ земли. Для предупрежденія несчастій, Леонаръ велѣлъ сдѣлать подставки во всей нижней части шахты до слоя недавно найденнаго, и эти подставки вмѣстѣ съ лѣстницами и трубами едва позволяли теперь примѣчать бѣлую звѣздочку, показывавшую на громадной высотѣ дневной свѣтъ.
   Ван-Бестъ остановился и тихо свисталъ, разсматривая все это.
   -- Ты принялъ предосторожности, сказалъ онъ довольнымъ тономъ:-- и я спрашиваю себя, какимъ образомъ въ такое короткое время ты могъ сдѣлать такъ много.
   -- Я старался всѣми силами, отвѣтилъ Леонаръ:-- но дѣло было очень трудное... Доски еще болѣе сгнили, чѣмъ я думалъ.
   -- Ихъ возобновятъ, если тебѣ удалось... какъ я предполагаю.
   -- Будете сами судить, отвѣтилъ Леонаръ, рѣшительно поднимаясь на первую лѣстницу, которая вела въ шахту.
   Ван-Бестъ пошелъ за нимъ не колеблясь; однако это было для него довольно затруднительно: лѣстницы были сыры, скользки, а Ван-Бестъ, тучный и тяжелый, могъ опираться только на одну руку, потому что въ другой несъ фонарь. Легко представить себѣ, какъ онъ усталъ; на каждой изъ маленькихъ деревянныхъ площадокъ, отдѣляющихъ одну лѣстницу отъ другой, онъ останавливался, подъ предлогомъ, будто хочетъ разсмотрѣть обшивку, но на самомъ дѣлѣ для того, чтобы перевести духъ и отереть лобъ, орошенный потомъ. Однако, онъ не жаловался, и когда Леонаръ предложилъ поддержать его, онъ съ гордостью отказался. Впрочемъ, эта часть копи казалась пуста, тамъ слышался только шумъ воды, едва нѣсколько фонарей сіяли тамъ-и-сямъ, какъ свѣтляки среди густой темноты.
   Наконецъ дошли. На вершинѣ одной изъ длинныхъ лѣстницъ вдругъ примѣтили правильный прокопъ и Ван-Бестъ поспѣшилъ войти туда.
   Галерея была узка, не высока и Ван-Бестъ вдругъ наткнулся на ведро; онъ наклонился и не могъ удержаться отъ радостнаго восклицанія: ведро это было полно каменнаго угля. Леонаръ улыбаясь сдѣлалъ ему знакъ идти впередъ и они дошли скоро до глубины галереи.
   Тамъ восхитительное зрѣлище скоро обрадовало глаза хозяина. Онъ находился въ центрѣ угольнаго слоя, слоя широкаго и обильнаго; уголь былъ черный, сплошной, съ радужнымъ отливомъ. Нѣсколько работниковъ, которые подъ начальствомъ Антоана работали въ галереѣ, весело встрѣтили Ван-Беста и его спутника.
   Хозяинъ былъ неспособенъ говорить; онъ былъ ослѣпленъ, очарованъ, онъ задыхался отъ радости. Пока онъ стоялъ неподвижно и безмолвно, Леонаръ спросилъ съ любопытствомъ:
   -- Ну, Антоанъ, какое направленіе беретъ слой?
   -- Все идетъ вверхъ, но богатство не измѣняется... Если не ошибаюсь, онъ не истощится и въ десять лѣтъ.
   -- Онъ все идетъ вверхъ, повторилъ Леонаръ, обращаясь къ Ван-Весту: -- тѣмъ лучше. Новая шахта, которую мы должны сдѣлать, будетъ стоить не дорого.
   Къ Ван-Бесту возвратился наконецъ голосъ.
   -- Это великолѣпно! вскричалъ онъ въ восторгѣ.-- Это именно Королевскій слой, тотъ драгоцѣнный слой, которому мой отецъ обязанъ своимъ благосостояніемъ! Какое изобиліе! Какой прекрасный уголь, жесткій, сухой и блестящій какъ алмазъ! Можно дѣлать прокопы во всѣ стороны... Не сказалъ ли ты, Антоанъ, что слой имѣетъ два метра толщины?
   -- Два метра съ половиной. Во всѣхъ окрестностяхъ не найдется подобнаго.
   -- И тебѣ, любезный Леонаръ, обязанъ я этимъ сокровищемъ! вскричалъ Ван-Бестъ съ восторгомъ и со слезами на глазахъ:-- поди, я обниму тебя... Ты геніальный человѣкъ... Ты уже не работникъ мой, ты мой другъ, ты мой сынъ!
   Онъ раскрылъ объятія молодому углекопу, который бросился ему нашею, воскликнувъ:
   -- Вашъ сынъ! Ахъ, господинъ Ван-Бестъ, вспомните это слово... Я, можетъ быть, скоро напомню его вамъ.
   Антоанъ, гордясь торжествомъ своего друга, вскричалъ въ свою очередь:
   -- Вы правы, господинъ Ван-Бестъ: славный человѣкъ нашъ Леонаръ! Ему не нужно видѣть, онъ всё знаетъ, все угадываетъ, онъ заранѣе скажетъ вамъ, что случится... Какой инженеръ на свѣтѣ можетъ сравняться съ нимъ?
   -- Инженеръ! вскричалъ Ван-Бестъ, возвращаясь къ своему предубѣжденію противъ людей науки: -- ну да, полагайтесь на ихъ ученіе! Бернье лопнетъ отъ зависти... Потомъ, мнѣ хочется поскорѣе показать этому Бокуру, который пріѣдетъ сегодня вечеромъ, нашъ прекрасный слой и сказать ему: "-- Этотъ кладъ нашелъ человѣкъ не ученый, а простой работникъ, не употребившій другихъ способовъ, кромѣ своей опытности, здраваго смысла, своей удивительной проницательности..." Но ты мнѣ еще не сказалъ, Леонаръ, прибавилъ онъ съ новымъ восторгомъ: -- какой награды ты потребуешь за подобную услугу... Скажи мнѣ сейчасъ, и я исполню твою просьбу, если даже это будетъ половина всего моего состоянія!
   Антоанъ и работники слушали разинувъ ротъ. Энтузіазмъ Ван-Беста не удивлялъ ихъ, потому что они понимали и даже можетъ быть преувеличивали обширность оказанной услуги. Леонаръ то блѣднѣлъ, то краснѣлъ, и отвѣтилъ задыхающимся голосомъ:
   -- Не здѣсь; я попрошу многаго, и можетъ быть...
   -- Ты не можешь попросить многаго, повторяю тебѣ.. Ну мы воротимся наверхъ, потому что я съ нетерпѣніемъ желаю сообщить моей дочери твою удивительную находку. Притомъ Бокуръ и его дядя могутъ пріѣхать съ минуты на минуту. Пойдемъ же со мною. А вы, друзья мои, обратился онъ къ работникамъ:-- получите награду вмѣстѣ съ другими работниками въ копи, чтобы раздѣлить нашу радость.
   Это привело въ восторгъ всѣхъ присутствующихъ и они стали благодарить распорядителя работъ такъ же горячо, какъ и самъ хозяинъ. Тогда Ван-Бестъ и Леонаръ стали спускаться съ лѣстницы въ сопровожденіи Леонара, которому поручено было объявить работникамъ о получаемой ими наградѣ.
   Когда они вошли въ перевозную галерею, направляясь къ большой шахтѣ, они вдругъ услыхали большой шумъ, точно будто крики гнѣва и проклятія. Они искали объясненія этого происшествія, когда при входѣ въ галерею встрѣтили Николая и другихъ работниковъ, которые направлялись къ капеллѣ Черной Дѣвы. Баи-Бестъ остановилъ ихъ.
   -- Что тамъ такое? спросилъ онъ.
   -- Ахъ, сударь! отвѣтилъ Николай, запыхавшись: -- опять Высокій Леопольдъ выкинулъ штуку. Когда насъ освободятъ отъ этого негодяя? Его обвиняютъ въ ужасныхъ гнусностяхъ...
   -- Онъ не долго останется здѣсь, Николай, это я обѣщаю тебѣ, отвѣчалъ Леонаръ:-- но что еще сдѣлалъ онъ?
   -- Сейчасъ тамъ въ прокопѣ бѣдный Паскаль побранился съ нимъ. Можетъ быть, Паскаль былъ немножко крутъ, что же дѣлать? Мы не любимъ развѣдчика и къ нему пристаютъ, чтобы заставить его оставить копь. Тогда этотъ грубіянъ вѣроломно бросился на Паскаля и ударилъ его рукояткой кирки, такъ что плотникъ упалъ за-мертво. Мы всѣ бросились на Высокаго Леопольда, но онъ убѣжалъ, и мы хотимъ его поймать, чтобы расквитаться съ нимъ.
   Разсказъ этотъ былъ подтвержденъ свидѣтельствомъ всѣхъ присутствующихъ углекоповъ.
   -- Этому негодяю слѣдовало бы давно отказать, сказалъ Ван-Бестъ -- онъ всѣхъ здѣсь бунтуетъ и я лично имѣю противъ него серьезную причину къ неудовольствію.
   -- Я уже принялъ мѣры, отвѣтилъ Леонаръ: -- но въ какую сторону бѣжалъ Высокій Леопольдъ? прибавилъ онъ, обращаясь къ Николаю.
   -- Онъ побѣжалъ къ высокой галереѣ, а такъ какъ теперь капелла Черной Дѣвы совершенно расчищена, то онъ вѣрно опять будетъ стараться спрятаться въ какомъ-нибудь темномъ углу, какихъ тамъ много.
   -- Въ капеллу Черной Дѣвы! повторилъ Леонаръ тономъ безпокойства.
   Однако Леонаръ уговорилъ работниковъ прекратить ихъ погоню; онъ увѣрилъ ихъ, что низко преслѣдовать такимъ образомъ всѣмъ одного, потомъ сообщилъ имъ о щедрости ихъ хозяина, и это извѣстіе болѣе всего развлекло ихъ гнѣвъ.
   Пока они испускали радостные крики, Леонаръ обернулся къ Антоану.
   -- Мнѣ не нравится, сказалъ онъ тихо:-- что Высокій Леопольдъ шатается около нашихъ лѣсовъ; мы съ тобою знаемъ на что онъ способенъ; особенно въ эту минуту, когда онъ раздраженъ, онъ можетъ послѣдовать самымъ гибельнымъ побужденіямъ. Я прошу тебя пойти въ капеллу Черной Дѣвы и посмотрѣть, что онъ дѣлаетъ тамъ. Не довѣряй ему и не теряй его изъ вида. Не допускай дурно съ нимъ обойтись, но слѣди за нимъ... понялъ ты меня?
   -- Совершенно, отвѣтилъ Антоанъ:-- и будь спокоенъ, я буду наблюдать за нимъ.
   Онъ направился къ капеллѣ Черной Дѣвы, между-тѣмъ какъ Леонаръ и хозяинъ продолжали путь къ большой шахтѣ.
   Чрезъ нѣсколько минутъ Ван-Бестъ и Леонаръ сидѣли въ столовой хозяина. На столѣ предъ нимъ стояли бутылки, не съ пивомъ, а съ прекраснымъ виномъ, и графинъ съ самымъ лучшимъ ромомъ. Ван-Бестъ, куря изъ красивой пенковой трубки, недавній подарокъ Амеліи, принуждалъ своего гостя пить, и когда гость, поднеся стаканъ къ губамъ, оставлялъ его полнымъ, добрякъ, безъ сомнѣнія для того, чтобы подать ему примѣръ, безпрерывно опорожнивалъ свой стаканъ.
   Радость Ван-Беста не уменьшилась; напротивъ, чѣмъ болѣе онъ размышлялъ о важности открытія, тѣмъ болѣе его восторгъ, можетъ быть при помощи вина и рома, увеличивался. Онъ говорилъ очень много, онъ указывалъ способы успѣшно разработать новый слой, такъ чтобы имѣть въ годъ двѣсти тысячъ франковъ барыша. Толстый фламандецъ предавался золотымъ мечматъ и, попивая, куря и разглагольствуя, не примѣчалъ совершенно различнаго расположенія духа Леонара.
   Молодой человѣкъ отвѣчалъ односложными словами и некстати, когда къ нему прямо обращались. Иногда онъ отиралъ лобъ, орошенный потомъ, какъ будто его томила тайная тоска. Ван-Бесть наконецъ примѣтилъ это безпокойство.
   -- Что это? сказалъ онъ, наполняя свой стаканъ:-- я говорю тебѣ о себѣ и о своихъ планахъ, а пора заняться тобою. Ты еще мнѣ не сказалъ, какой награды требуешь... Объяснись же; я не хочу, чтобы ты принялъ меня за гасконца.
   Леонаръ, чтобы придать себѣ мужества, проглотилъ нѣсколько глотковъ вина; но могътолько пролепетать голосомъ, прерывавшимся отъ волненія:
   -- Я намѣренъ просить у васъ многаго... и боюсь...
   -- Не бойся ничего; если ты намѣренъ просить многаго, я намѣренъ дать многой, слѣдовательно, мы должны сойтись... Если ты такъ робокъ, я тебѣ помогу; что ты скажешь, напримѣръ если я куплю тебѣ гдѣ-нибудь въ деревнѣ землю, на которой велю тебѣ выстроить хорошенькій домикъ? Я меблирую его заново, снабжу всѣмъ нужнымъ для хозяйства, потомъ подарю тебѣ все это... Что ты думаешь о подобномъ подаркѣ?
   -- Это осуществило бы мечту многихъ бѣдныхъ работниковъ... А я потребую большаго.
   -- Хорошо. Ты человѣкъ положительный и предпочитаешь деньги. Въ такомъ случаѣ пренебрежешь ли ты суммою въ десять, двѣнадцать тысячъ франковъ, которою можешь, располагать по произволу?.. Однако, прибавилъ Ван-Бестъ:-- я попрошу тебя подождать, потому что я не при деньгахъ въ настоящую минуту... Но я дамъ тебѣ росписку и буду платить проценты пока.
   -- Такая сумма была бы богатствомъ для любого углекопа... но мнѣ ее мало...
   -- Чортъ побери! Тебѣ трудно угодить, продолжалъ Ван-Бестъ, закусивъ губы: -- вижу! Ты хочешь долю прибыли въ томъ слоѣ, который ты отыскалъ, не такъ ли? Къ несчастью, у меня есть товарищъ и я не имѣю права распоряжаться его долей, но я могу удѣлить тебѣ изъ моей собственной доли... Восьми, десяти процентовъ изъ моей доли будетъ ли для тебя достаточно? Я не скрываю, что если мои ожиданія сбудутся, ты получишь хорошую сумму чрезъ нѣсколько лѣтъ.
   -- Вы щедры какъ король, господинъ Ван-Бестъ, отвѣтилъ Леонаръ съ возрастающимъ замѣшательствомъ: -- но я честолюбивъ до сумасбродства... Я не денегъ прошу въ награду за мои услуги.
   -- Чего же, чортъ побери! Я ничего больше не могу придумать и не знаю, что тебѣ предложить.
   Леонаръ понялъ, что настала минута объявить свои притязанія и что болѣе продолжительная нерѣшимость можетъ серьезно разсердить отца Амеліи. Онъ вооружился мужествомъ и сказалъ:
   -- Вы найдете меня очень гордымъ, очень смѣлымъ, господинъ Ван-Бестъ: я люблю вашу дочь любовью безмѣрной и смиренно прошу ея руки.
   Ван-Бестъ сдѣлалъ запальчивое движеніе, но тотчасъ успокоился и, медленно положивъ трубку на столъ, сказалъ:
   -- Ты говоришь слишкомъ тихо; я вѣрно не хорошо разслышалъ... чего ты просишь?
   Лдонаръ чувствовалъ, что это наружное спокойствіе полно угрозъ; но онъ слишкомъ далеко зашелъ, чтобы отступать назадъ, и повторилъ свою просьбу. Онъ хотѣлъ подкрѣпить ее горячими убѣжденіями, когда Ван-Бестъ вскочилъ.
   Этотъ, сію минуту столь спокойный, любезный и доброжелательный человѣкъ, вдругъ преобразился. Его широкое лицо побагровѣло.
   -- Дерзкій! закричалъ онъ голосомъ, дрожавшимъ отъ гнѣва:-- ты смѣлъ поднять глаза... Ты, простой работникъ, запачканный углемъ, имѣешь дерзость добиваться руки моей дочери, моей Амеліи, такой кроткой, деликатной, прелестной! И ты думалъ, что такъ какъ ты хорошій работникъ, понимаешь разработку угля, такъ какъ тебѣ посчастливилось отыскать слой, который нашли бы и безъ тебя, что я буду имѣть глупость принять твое предложеніе? Ты грезишь что ли, или сошелъ съ ума? Ты вѣрно не знаешь, что наша фамилія принадлежитъ къ самому старинному фламандскому дворянству! Одинъ изъ нашихъ предковъ присутствалъ при взятіи Іерусалима съ Готфридомъ Бульонскимъ... Отецъ мой и я, хотя зянялись промышленностью, всегда занимали первое мѣсто въ этой провинціи, а моя дочь, если все пойдетъ хорошо, получитъ въ наслѣдство милліонъ... Надо лишиться разсудка, чтобы въ такомъ ничтожномъ положеніи мѣтить такъ высоко. Послушай, Леонаръ, продолжалъ Ван-Бестъ, съ усиліемъ возвращаясь къ своей обычной кротости:-- сознайся, что ты поддался минутному головокруженію, что мое необдуманное обѣщаніе помутило твои мысли, набило голову химерами; съ своей стороны я постараюсь забыть, до какой степени смѣлости увлекло тебя воображеніе... Я обязуюсь даже сохранить это втайнѣ, потому что если истина обнаружится, ты сдѣлаешься смѣшонъ.
   Эта снисходительность была искренна и Ван-Бесту потребна была большая власть надъ самимъ собою, чтобъ преодолѣть свой гнѣвъ, свою оскорбленную гордость. Однако Леонаръ не хотѣлъ отступать теперь, когда первый шагъ былъ сдѣланъ. Высоко поднявъ голову, онъ продолжалъ твердымъ тономъ:
   -- Еще разъ напоминаю вамъ слово, данное свободно и торжественно. Я не стану напоминать вамъ услугъ, которыя я имѣлъ счастье вамъ оказать, но если вы подумаете...
   -- А! ты настаиваешь? вскричалъ Ван-Бестъ съ бѣшенствомъ:-- когда я далъ это обѣщаніе, могъ ли я предполагать, что ты станешь требовать въ награду за твои услуги руку моей единственной дочери? Я сказалъ, что согласенъ на всякую разсудительную просьбу, а эта, напротивъ, чудовищно нелѣпа! Если ты потребуешь въ силу моего обѣщанія, чтобы я сдѣлалъ сумасбродство или преступленіе, развѣ я обязанъ повиноваться? Но довольно. Послѣ подобной выходки я не могу сохранить хладнокровія въ своемъ присутствіи. Уходи и не возвращайся.
   Горесть и униженіе изображались на лицѣ Леонара.
   -- Вы меня прогоняете? сказалъ онъ тономъ раздирающей душу горести:-- такъ вотъ признательность, которую вы выражали мнѣ сейчасъ, когда вы меня называли "вашимъ сыномъ"!
   -- Безъ этой признательности могъ ли бы я воздерживаться такъ долго? Могъ ли бы я устоять противъ искушенія?.. Уйди, говорю тебѣ, и не показывайся мнѣ на глаза. Я не беру назадъ ни одного моего предложенія. Сообщи мнѣ письменно, которое ты принимаешь, и я поспѣшу осуществить его; если тебѣ нужны деньги, чтобы искать счастья въ другомъ мѣстѣ, моя касса открыта для тебя... Но освободи меня отъ твоего присутствія, потому что когда подумаю о твоемъ оскорбительномъ предложеніи, я чувствую себя способнымъ къ самой сильной крайности.
   Ван-Бестъ быль внѣ-себя и съ угрожающимъ видомъ подошелъ къ Леонару. Тотъ остался неподвиженъ.
   -- Увѣрены ли вы, сказалъ онъ медленно:-- что ваша дочь одобритъ ваше постыдное обращеніе съ мною?
   Ван-Вестъ топнулъ ногой.
   -- Что ты хочешь сказать? вскричалъ онъ: -- осмѣлишься ли ты намекать, что моя дочь...
   -- Я думаю, что ея признательность ко мнѣ не можетъ быть такъ эгоистична и такъ корыстна какъ ваша.
   На этотъ разъ Ван-Бестъ бросился, чтобы ударить его. Леонаръ посмотрѣлъ на него съ такимъ достоинствомъ, что отецъ Амеліи остановился и опустилъ руку.
   -- Негодяй! воскликнулъ онъ:-- ты клевещешь на мадмоазель Ван-Бестъ... Неужели ты хочешь намекнуть, что она могла отличить такого человѣка какъ ты? Когда она никогда не дѣлала ни одного поступка, не произносила ни одного слова противнаго разсудку и прямотѣ... Она! мой другъ, моя совѣтница, моя повѣренная, такая благочестивая, раба своихъ обязанностей...
   -- Мадмоазель Амелія дѣйствительно такова, какъ вы говорите, отвѣтилъ Леонаръ:-- она обладаетъ всѣми добродѣтелями и всѣми совершенствами... а все-таки она узнаетъ не безъ сожалѣнія ваши несправедливые и запальчивые поступки со мною.
   -- Кой чортъ! я узнаю, по неблагоразумію или иначе дала она тебѣ право выражаться такимъ образомъ. Я это узнаю сейчасъ... и ты будешь уличенъ въ ея присутствіи.
   Онъ отворилъ, дверь въ смежную комнату и позвалъ дочь. Безъ сомнѣнія, Амелія была недалеко, потому что тотчасъ прибѣжала. Она нѣсколько была блѣдна, но сохранила твердость, которую внушаетъ чистая совѣсть.
   -- Дочь моя, сказалъ Ван-Бестъ:-- я хочу сказать тебѣ, до какой степени этотъ негодяй простеръ свою дерзость...
   -- Батюшка, перебила Амелія кротко, но съ большимъ достоинствомъ:-- не произносите этихъ оскорбленій; они не могутъ обращаться къ мосье Леонару, которому мы такъ много обязаны. Я угадываю въ чемъ дѣло,-- и если онъ виновенъ въ вашихъ глазахъ, можетъ быть, и мы съ вами не безупречны, потому что сами были причиною смѣлости, раздражающей васъ.
   Ван-Бестъ отступилъ съ изумленіемъ.
   -- Что вы говорите, сударыня? вскричалъ онъ:-- вы защищаете его? Неужели я долженъ думать.
   -- Я знала намѣреніе мосье Леонара, папа, и если не поощряла, то по-крайней-мѣрѣ не очень отговаривала. Леонаръ спасъ мнѣ жизнь; моя признательность къ нему тѣмъ сильнѣе, что она подкрѣпляется уваженіемъ и восторгомъ. Поэтому онъ возымѣлъ нѣкоторыя надежды, которыя я не раздѣляла, но которыя была не въ силахъ осуждать слишкомъ сурово. Вы съ вашей стороны, папа, дали неблагоразумное обязательство, позвольте мнѣ сказать вамъ, объявивъ, что этотъ молодой человѣкъ можетъ самъ выбрать себѣ награду, когда найдетъ Королевскій слой. Все это могло воспламенить пылкую голову, а теперь, когда Леонару удалось это предпріятіе и онъ пришелъ просить награды, выбранной имъ, вы имѣете право отказать ему, но не имѣете права обращаться съ нимъ съ гнѣвомъ и презрѣніемъ.
   Самыя бурныя чувства бушевали въ душѣ Ван-Беста, пока его дочь говорила такимъ образомъ. Амелія, не ожидая его, отвѣта, обернулась къ Леонару, который благодарилъ ее улыбкой.
   -- Я уже предвидѣла этотъ результатъ, продолжала онъ:-- и только одно ваше упрямство было причиною... Но просите другой награды за ваши услуги у моего отца; я ручаюсь, что онъ согласится.
   -- Я не хочу ни просить, ни принять никакой другой... Если мнѣ откажутъ въ той, которая одна имѣетъ цѣну въ моихъ глазахъ, господинъ Ван-Бестъ, безъ сомнѣнія, никогда не найдетъ случая расплатиться со мною.
   Ван-Бестъ наконецъ опомнился отъ изумленія.
   -- А! такъ вы сговорились? продолжалъ онъ, смотря поперемѣнно на Леонара и Амелію.-- Ты, вѣтрогонъ, смѣлъ показать моей дочери твои смѣшные планы! А ты, негодная, могла слушать подобныя глупости! Какъ при первомъ произнесенномъ имъ словѣ ты не прогнала его съ негодованіемъ, не сказала мнѣ о его дерзости? Мало того, теперь защищаешь его, извиняешь!
   Амелія хотѣла отвѣчать, когда вдругъ послышался глухой и величественный шумъ, точно будто подземный громъ. Шумъ продолжался нѣсколько минутъ, потомъ пронзительные крики, походившіе на крики ужаса, поднялись вдали и какъ-будто повторились подъ навѣсами завода.
   Во всякихъ другихъ обстоятельствахъ Ван-Бестъ, Леонаръ и даже Амелія обратили бы большое вниманіе на это обстоятельство. Они замолчали и прислушались, какъ бы по инстинкту; но шумъ и крики скоро прекратились, и никто, не выказалъ, что слышалъ ихъ.
   -- Папа, грустно продолжала Амелія: -- Леонаръ признался мнѣ въ чувствахъ, которыя оскорбляютъ васъ, въ страшную минуту, когда смерть глядѣла намъ въ лицо, когда души наши были глубоко взволнованы. Избѣгнувъ опасности посредствомъ его чудесной преданности, могла ли я грубо заставить замолчать моего избавителя? Однако, я не отчаявалась убѣдить его сдѣлать великодушное усиліе надъ собою и оставить заводъ, когда ваше обѣщаніе оживило всѣ его мечты, всѣ его надежды... Могла ли я быть увѣрена, что въ порывѣ вашей признательности вы не согласитесь дать ему награду, которой онъ добивается?
   -- Очень хорошо, съ ироніей сказалъ Ван-Бестъ: -- я одинъ въ этомъ виноватъ; этотъ молодчикъ, спекулирующій такимъ образомъ на двусмысленное слово, не заслуживаетъ никакого порицанія; а что касается вашего необдуманнаго поведенія, я скажу вамъ въ другое время, что думаю о немъ... А пока объявите мосье Леонару, что вы не участвуете въ его дерзкомъ предложеніи и что вы порицаете его, скверные поступки.
   Леонаръ ждалъ съ тоскою рѣшенія Амеліи; онъ, повидимому, занимался гораздо болѣе впечатлѣніями дочери, чѣмъ грознымъ бѣшенствомъ отца. Амелія сохраняла свою почтительную, но самоувѣренную позу.
   -- Нѣтъ, возразила она: -- я не скажу такихъ оскорбительныхъ словъ моему спасителю... повторяю еще разъ, вы можете отвергнуть его просьбу, но никто не имѣетъ права оскорблять его.
   -- А! вы, сударыня, даете мнѣ уроки и возмущаетесь противъ моей власти! Почему вы не скажете мнѣ также, что я долженъ принять предложеніе, которымъ насъ удостаиваетъ этотъ углекопъ?
   -- Заклинаю васъ, папа, оставьте этотъ гнѣвный и ироническій тонъ, который раздираетъ мнѣ душу... Я покоряюсь вашей волѣ и надѣюсь, что Леонаръ съумѣетъ покориться неумолимой необходимости... Зато онъ можетъ быть увѣренъ, прибавила она, бросивъ на углекопа значительный взглядъ:-- что я останусь тверда въ моемъ намѣреніи.
   -- Въ вашемъ намѣреніи! запальчиво повторилъ Ван-Бестъ:-- какое же намѣреніе приняли вы, позвольте узнать?
   -- Только то, папа, что я никогда не выйду замужъ.
   -- А! а! я теперь понимаю, почему сегодня утромъ вы съ такимъ пренебреженіемъ отвергли выгоднаго жениха, котораго я вамъ предлагалъ... Но надо кончить... Воротитесь въ вашу комнату, сударыня... а вы, сударь, спѣшите убираться отсюда и не являйтесь мнѣ на глаза, или я заставлю васъ раскаяться.
   Амелія медленно пошла къ двери, но Леонаръ не болѣе прежняго обращалъ вниманія на угрозы хозяина. Не трогаясь съ мѣста, онъ слѣдилъ глазами за молодой дѣвушкой съ выраженіемъ признательности, удовлетворенной гордости и нѣжности. Когда Амелія выходила, отецъ ея вскричалъ громовымъ, голосомъ, обращаясь къ Леонару:
   -- Слышите ли вы, или вѣрно мнѣ придется употребить силу, чтобы быть хозяиномъ въ своемъ домѣ?
   Онъ опять поднялъ руку и Амелія бросилась, чтобы не допустить его ударить Леонара; но въ эту минуту дверь отворилась и нѣсколько работниковъ, между которыми находился Николай, вошли съ испуганнымъ видомъ.
   -- Несчастье! вскричалъ Николай:-- страшное несчастье случилось въ копи!
   -- Несчастье? повторили Ван-Бестъ и Леонаръ.
   -- Что такое случилось? спросилъ хозяинъ.
   -- Вы знаете, отвѣтилъ Николай:-- что надо было снять часть досокъ въ шахтѣ лѣстницъ для отысканія Королевскаго слоя... Должно быть, доски сгнили, потому что несмотря на предосторожности, принятыя господиномъ Леонаромъ, всѣ подставки обрушились. И земля и скалы, все обвалилось, такъ что шахта испорчена на полтораста футъ выше перевозной галереи, и чудо будетъ, если обшивка въ верхней части также не обвалится... Къ довершенію несчастья, говорятъ, многіе работники раздавлены, и слышны стоны, показывающіе, что другіе ранены.
   Теперь Леонаръ и Ван-Бестъ поняли причину страшнаго шума, который привлекъ ихъ вниманіе.
   -- Это ты виноватъ! вскричалъ раздраженный Ван-Бестъ, обращаясь къ молодому углекопу:-- я тебя предупреждалъ о дурномъ состояніи обшивки. Я имѣлъ къ тебѣ слѣпое довѣріе и оно было обмануто... Ты столько же упрямъ, сколько самонадѣянъ, и потому что разъ смѣлость тебѣ удалась...
   -- Господинъ Ван-Бестъ, съ твердостью перебилъ Леонаръ: -- клянусь вамъ честью, что я ничѣмъ не пренебрегъ, чтобъ предупредить подобное несчастье. Я самъ разсматривалъ съ особеннымъ вниманіемъ каждую подставку; только одно неизвѣстное обстоятельство, котораго невозможно было предвидѣть, могло быть причиною этого несчастья... Извѣстно, кто сдѣлался жертвою этого несчастнаго случая? обратился онъ къ работникамъ.
   -- Говорятъ, много кочегаровъ, потомъ негодяй Высокій Леопольдъ, потомъ бѣдный Антоанъ Робенъ...
   -- Антоанъ! вскричалъ Леонаръ съ горестнымъ удивленіемъ:-- мой бѣдный Антоанъ! Спустимся скорѣе въ шахту, товарищи, и постараемся спасти хоть нѣкоторыхъ. Въ подобныхъ случаяхъ бываетъ, что углекопъ чудесно спасается и, можетъ быть, вотъ минута для всѣхъ выказать мужество, преданность, а у углекоповъ нѣтъ недостатка ни въ томъ, ни въ другомъ, когда дѣло идетъ о томъ, чтобы спасать, своихъ друзей. Ахъ, еслибъ намъ удалось спасти нашего милаго Антоана!
   Одинъ изъ работниковъ сказалъ, что углекопы уже работаютъ въ кони; однако всѣ присутствующіе намѣревались послѣдовать за распорядителемъ работъ, когда Ван-Бестъ закричалъ повелительнымъ тономъ:
   -- Леонаръ, ваши услуги здѣсь больше не нужны. Я самъ пойду распоряжаться спасеніемъ. Или лучше пускай пойдутъ за господиномъ Бернье, съ которымъ, я поступилъ несправедливо... А ты вернись откуда пришелъ и никогда не показывайся мнѣ на глаза; ты порядочно надѣлалъ здѣсь бѣдъ, въ сравненіи съ той немногой пользой, которую принесъ.
   Леонаръ принялъ умоляющій видъ.
   -- Господинъ Ван-Бестъ, сказалъ онъ:-- повторяю вамъ, обстоятельство, еще необъясненное, покажетъ, что я не заслуживаю никакихъ упрековъ, а пока вы не можете помѣшать мнѣ подать помощь несчастнымъ, которые еще могутъ быть спасены. Въ подобныхъ случаяхъ принимаютъ помощь отъ перваго встрѣчнаго... Я требую моего права помогать спасенію моихъ товарищей, особенно моего милаго Антоана, который такъ меня любилъ... Это единственное право, котораго я пока требую отъ васъ.
   Ван-Бестъ чувствовалъ, несмотря на свой гнѣвъ, что Леонаръ правъ.
   -- Хорошо, отвѣтилъ онъ угрюмымъ тономъ:-- ступай, если хочешь; у тебя руки сильныя, но я прикажу, чтобы слушались другихъ распоряженій, а не твоихъ... Ну, пойдемте въ большую шахту... Пусть всѣ принимаются за работу.
   Когда они выходили, Амелія подошла къ нимъ.
   -- Папа, мосье Леонаръ, прошептала она:-- не слишкомъ подвергайтесь опасности, подумайте...
   Но Ван-Бестъ велѣлъ ей замолчать, между тѣмъ какъ Леонаръ сдѣлалъ ей знакъ, выражавшій горесть и нѣжность.
   

XVIII.
МЩЕНІЕ ЧЕРНОЙ ДѢВЫ.

   Воротимся къ той минутѣ, когда Антоанъ по приказанію Леонара пошелъ отыскивать Высокаго Леопольда.
   Антоанъ, съ фонаремъ въ рукѣ, дошелъ до галереи, которая вела въ верхній этажъ, хотя эта часть опять оставалась пуста послѣ окончанія работъ для развѣдки. Поэтому углекопъ, не встрѣтивъ никого, дошелъ до капеллы Черной Дѣвы. Тамъ исчезли всѣ слѣды обвала. Вездѣ были сдѣланы подставки. Никакая опасность не угрожала уже посѣтителю; можно было безпрепятственно приблизиться къ уважаемому изображенію, которое всегда стояло въ угольной копи, мрачныя украшенія которой гармонировали съ темнотой.
   Однако, у входа въ капеллу Антоанъ остановился съ нерѣшительнымъ видомъ; онъ боялся какой-нибудь засады со стороны негодяя, который, какъ говорили, убѣжалъ въ эту сторону и за которымъ емупоручили надзирать; успокоенный тишиной, продолжавшей царствовать около него, онъ подошелъ къ мадоннѣ; потомъ, поставивъ свой фонарь на алтарь, онъ по обычаю преклонилъ колѣно и прочелъ краткую молитву.
   Пока онъ исполнялъ эту наивную набожность, послышался хохотъ и кто-то сказалъ презрительнымъ тономъ:,
   -- Дуракъ!
   Антоанъ вскочилъ, ожидая можетъ быть увидѣть злого духа старинныхъ легендъ. Дѣйствительно, человѣкъ, весь черный и высокаго роста, вышелъ изъ-за столба, хотя шумъ шаговъ его не былъ слышенъ. Но поспѣшимъ сказать, что это былъ Высокій Леопольдъ, который шелъ босикомъ и безъ фонаря, держа въ рукахъ сломанную подставку.
   Пока Антоанъ оправлялся отъ испуга, возбужденнаго въ немъ этимъ появленіемъ, Высокій Леопольдъ сказалъ ему съ презрѣніемъ:
   -- Ты опять кривляешься надъ этимъ кускомъ угля? Честное слово, можно помереть со смѣху. Всѣ здѣшніе идіоты.
   -- Берегись, робко отвѣтилъ Леопольдъ:-- тебя слушаетъ Черная Дѣва... А я не могу забыть, какъ она защитила насъ въ тотъ день, когда ты... въ день обвала.
   -- Ха-ха-ха! Ты ей приписываешь ваше невѣроятное счастье въ этомъ дѣлѣ? Воля твоя... Однако мнѣ очень хочется приколотить тебя сію минуту, хоть бы только для того, чтобы доказать тебѣ, что Черная Дѣва этому не помѣшаетъ.
   Онъ замахалъ подставкой, которую держалъ въ рукѣ. Испуганный Антоанъ сталъ въ оборонительное положеніе.
   -- Не бойся, продолжалъ развѣдчикъ: -- я на тебя не сержусь... Ты просто дуралей... Я уже отколотилъ тебя, большаго ты не стоишь... А что касается другихъ, это другое дѣло.
   -- Послушай, Высокій Леопольдъ, кротко продолжалъ Антоанъ:-- не надо имѣть такихъ мыслей... Ты слишкомъ задорливъ, слишкомъ скоро готовъ драться и это раздражаетъ другихъ... Будь хорошимъ товарищемъ и тебя перестанутъ мучить.
   -- Плевать мнѣ на гнѣвъ этихъ гусятъ! Я отсюда уйду, но прежде хочу, чтобы многимъ непоздоровилось. Однако, что ты здѣсь дѣлаешь? Для чего ты не работаешь въ новомъ слоѣ?
   -- Ты видишь, я пришелъ прочесть молитву Черной Дѣвѣ.
   -- Ты пришелъ подсматривать за мною, грубо возразилъ Высокій Леопольдъ:-- а я не люблю шпіоновъ, это извѣстно, убирайся-ка отсюда!
   Антоанъ, повидимому, намѣревался повиноваться, но ему не хотѣлось, потому что Высокій Леопольдъ очевидно замышлялъ что-то недоброе.
   -- Не могу же я оставить тебя безъ огня, отвѣтилъ онъ.-- Гдѣ твой фонарь?
   -- Мой фонарь? Или ты хотѣлъ, чтобы я оставилъ его, чтобы привлечь за собою бѣшеную шайку, гнавшуюся за мною сейчасъ? Я спряталъ его вонъ, тамъ въ углу и всталъ за столбомъ, чтобъ укокошить перваго, кто подвернется... Къ счастью для тебя, я тебя узналъ, пока ты тутъ кривлялся предъ этой статуей, а то раскрошилъ бы тебѣ черепъ.
   Антоанъ задрожалъ, узнавъ, отъ какой новой опасности онъ избавился, и бросилъ взглядъ признательности на Черную Дѣву.
   -- Высокій Леопольдъ, сказалъ онъ:-- не довольно ли зла сдѣлалъ ты сегодня? Можетъ быть, бѣдный Паскаль не оправился отъ удара, который ты ему нанесъ...
   -- Тѣмъ хуже для него... Когда со мною ссорятся, я умѣю защищаться... Теперь убирайся отсюда; если боязнь оставить меня въ темнотѣ удерживаетъ тебя здѣсь, ты сейчасъ увидишь, что ты мнѣ не нуженъ.
   Онъ тихими шагами пошелъ къ своему, фонарю, который поставилъ въ впадину за мусоромъ. Онъ взялъ фонарь и, надѣвъ обувь, которая также была спрятана, сказалъ Антоану:
   -- Доволенъ ты? Ты видишь, что я не сломаю себѣ шеи, хотя очень могу ходить и безъ огня во всѣхъ частяхъ копи, гдѣ работаю десять лѣтъ... Убирайся и чортъ съ тобою!
   Онъ палкой указывалъ на галерею. Еслибъ бѣдный Антоанъ послѣдовалъ своему желанію, онъ какъ можно скорѣе оставилъ бы такого опаснаго собесѣдника, но обращеніе Высокаго Леопольда все болѣе и болѣе возбуждало въ немъ недовѣріе.
   -- Ну, а ты? спросилъ онъ съ замѣшательствомъ:-- въ какую сторону идешь?
   -- Тебѣ какое дѣло?.. Я уже тебѣ сказалъ, что не люблю шпіоновъ.
   -- Я иду въ новый слой, гдѣ господинъ Ван-Бестъ и Леонаръ, и мнѣ показалось короче пройти капеллой Черной Дѣвы.
   -- Что ты говоришь? спросилъ развѣдчикъ:-- Ван-Бестъ и... тотъ еще въ Королевской галереѣ?
   Антоанъ воспользовался первымъ пришедшимъ ему въ голову предлогомъ, чтобы оправдать свое присутствіе въ этомъ мѣстѣ. Видя, какъ заинтересовали Высокаго Леопольда его слова, онъ повторилъ свое увѣреніе. Однако, отвѣтъ его былъ, вѣроятно, не совсѣмъ ясенъ, потому что развѣдчикъ выказалъ подозрѣніе.
   -- Какъ ты смѣешь говорить мнѣ пустяки? закричалъ онъ раздраженнымъ тономъ: -- ты распоряжаешься работами въ новой галереѣ, какъ же ты позволилъ бы себѣ уйти оттуда, еслибъ Ван-Бестъ и твой знаменитый пріятель находились тамъ?
   -- Я тебѣ скажу: господинъ Ван-Бестъ былъ такъ доволенъ открытіемъ Леонара, что роздалъ награду всѣмъ работникамъ. Я поспѣшилъ сообщить имъ это пріятное извѣстіе и оно было принято съ радостью.
   Въ тонѣ честнаго углекопа было еще что-то способное возбудить сомнѣніе въ его правдивости; къ счастью, мысли Высокаго Леопольда приняли другое направленіе.
   -- Я теперь понимаю, сказалъ онъ съ мрачнымъ видомъ: -- почему они перестали гнаться за мною. Они обрадовались милостынѣ, брошенной имъ... Въ воскресенье они будутъ пировать въ кабакѣ старухи Бишетъ и напьются за здоровье дурака Ван-Беста и его милаго Леонара, а я... Ну, грубо прибавилъ онъ:-- убирайся откуда пришелъ! Мнѣ не нравится, что ты гоняешься за мною по пятамъ.
   -- Но для чего ты принуждаешь меня къ длинному и утомительному обходу, когда здѣсь я нахожусь только въ нѣсколькихъ шагахъ отъ мѣста моей работы? Я не поспѣю принять приказанія отъ господина Ван-Беста и Леонара.
   -- Поспѣешь... Слушай, не шевели мнѣ желчь! Ты мнѣ надоѣлъ!
   Онъ началъ махать подставкой съ такимъ угрожающимъ видомъ, что молодой углекопъ, неспособный одинъ бороться съ такимъ колоссомъ, поспѣшилъ отступить къ галереѣ.
   Однако, Антоанъ отошелъ недалеко. При первомъ поворотѣ галереи онъ остановился подумать. Сознаніе опасности возбудило его умственныя способности и для него было достаточно нѣсколькихъ минутъ, чтобы составить планъ.
   "Надо слѣдить за Высокимъ Леопольдомъ, думалъ онъ: "рискуя подвергнуться его ударамъ. Если онъ можетъ идти босикомъ и безъ огня, почему же не могу и я?"
   Онъ снялъ обувь, задулъ фонарь подъ своей одеждой, по обычаю углекоповъ, такъ какъ эти фонари нельзя тушить, не подвергаясь опасности произвести взрывъ. Потомъ ощупью и босикомъ вернулся къ капеллѣ Черной Дѣвы.
   Онъ добрался туда не безъ труда и скоро снова увидалъ Высокаго Леопольда. Тотъ, подождавъ съ минуту, чтобы дать время Антоану удалиться, пошелъ по галереѣ, ведущей въ шахту лѣстницъ; фонарь, который онъ несъ, позволялъ наблюдать за всѣми его движеніями.
   Высокій Леопольдъ шелъ большими шагами, какъ будто торопился исполнить какое-то тайное намѣреніе, и эта скорость увеличивала затрудненія и опасности его невидимаго спутника. Протянувъ руки впередъ, устремивъ глаза на отдаленный свѣтъ, такъ быстро убѣгавшій, тогда какъ нельзя было терять его изъ вида, Антоанъ каждую минуту натыкался на слишкомъ низкій сводъ, на выдавшееся бревно. Къ счастью, Высокій Леопольдъ, торопясь дойти, не думалъ ни оглядываться, ни прислушиваться. Антоанъ иногда падалъ, но спѣшилъ встать и удерживалъ свои стоны. Чрезъ нѣсколько минутъ честный углекопъ совсѣмъ запыхался, былъ весь въ поту и покрытъ ушибами. Однако, онъ не унывалъ и говорилъ себѣ: "Высокій Леопольдъ подвергается такимъ же опасностямъ и усталостямъ, чтобы намъ отмстить, какъ же мнѣ не перенести ихъ съ хорошимъ намѣреніемъ?.. Святая Черная Дѣва, защити меня!"
   Галерея скоро сдѣлалась прямою и гладкою. Антоану нечего уже было опасаться ушибовъ и увѣренность мало-по-малу вернулась къ нему. Но вдругъ свѣтъ, служившій ему маякомъ, исчезъ. Антоанъ не остановился, надѣясь, что на поворотѣ галереи свѣтъ опять покажется, но онъ не показывался и Антоанъ остался въ глубокой темнотѣ.
   Тутъ онъ вспомнилъ о двери, которую они съ Леонаромъ выбили когда-то и которая недавно была вставлена. Безъ сомнѣнія, Высокій Леопольдъ прошелъ въ нее и заперъ за собою, что и помѣшало видѣть руководительный свѣтъ. Дѣйствительно, углекопъ скоро нашелъ дверь, тихо отворилъ ее и вошелъ въ старый прокопъ, гдѣ происходилъ взрывъ рудничнаго газа, и какъ предвидѣлъ, снова увидалъ Высокаго Леопольда съ фонаремъ.
   Антоанъ проскользнулъ среди мусора, наваленнаго въ этомъ мѣстѣ. Удвоивая предосторожности по мѣрѣ того, какъ приближался къ Высокому Леопольду, онъ легъ ничкомъ, чтобы лучше подстерегать за человѣкомъ, котораго онъ имѣлъ столько причинъ подозрѣвать.
   Вторая дверь вставлена не была, оттуда виднѣлись лѣса, недавно поставленные въ шахтѣ лѣстницъ. Высокій Леопольдъ присѣлъ на краю шахты и внимательно разсматривалъ скалу, о которую опирались большія подставки. Скоро онъ приподнялся и его вниманіе обратилось на самую шахту.
   Ясно слышались перекликавшіеся голоса; одинъ работникъ пѣлъ, поднимаясь на лѣстницы. Нѣсколько огней сіяло тамъ и сямъ между балками, особенно же при входѣ въ Королевскій слой, находившійся очень высоко. Это какъ будто обрадовало развѣдчика; его черное лицо скорчило улыбку. Онъ отсточилъ назадъ и, обернувшись къ невидимому Антоану, высѣкъ огня. Антоанъ ничего не. понималъ. "Чего онъ хочетъ? думалъ онъ: неблагоразумный! въ этихъ прокопахъ есть еще рудничный газъ и онъ можетъ..."
   Вдругъ страшное подозрѣніе возникло въ его умѣ. Высокій Леопольдъ зажегъ трутъ и, держа его въ рукѣ, направился къ скалѣ, поддерживавшей лѣса. Тотчасъ пламя сверкнуло въ темнотѣ.
   -- Злодѣй! вскричалъ Антоанъ и вскочилъ.
   Онъ угадывалъ, что это пламя зажжетъ какую-нибудь мину, тайно подведенную Высокимъ Леопольдомъ, и бросился тушить, рискуя своей жизнью. Въ ту же минуту развѣдчикъ, съ своей стороны, спѣшилъ уйти, чтобы избавиться отъ опасности взрыва. Они наткнулись другъ на друга съ такою силою, что свалились на край шахты, въ двухъ шагахъ отъ трута, все горѣвшаго; когда они лежали, еще оглушенные паденіемъ, мина взорвалась.
   Скала треснула и выбросила кучу камней и пламени съ страшнымъ шумомъ. Антоанъ и Леонаръ чувствовали, какъ страшные метательные, снаряды летали около нихъ со всѣхъ сторонъ.
   Но это еще ничего. Балка, опиравшаяся о скалу и составлявшая главную опору лѣсовъ, шаталась нѣсколько секундъ, потомъ свалилась въ бездну. Обвалъ, начатый такимъ образомъ, быстро распространился и сдѣлался всеобщимъ. Верхніе лѣса, не имѣя опоры, упали на нижніе, доски, лѣстницы -- все обрушивалось. Страшный шумъ продолжался съ минуту, а когда прекратился, шахта была наполнена до самого прокопа Черной Дѣвы.
   Но Антоана и Высокаго Леопольда, гнуснаго виновника несчастья, тутъ не было, чтобы воспользоваться этимъ временнымъ спокойствіемъ. Пока они валялись на землѣ, неспособные двигаться и даже думать, земля разверзлась подъ ними и оба свалились въ пропасть.
   Когда пришли Леонаръ и Ван-Бестъ, работники собравшіеся въ перевозной галереѣ, перестали работать, не зная какъ приняться за опасную расчистку. Входъ въ галерею былъ совершенно заваленъ и за эту кучу обломковъ надо было приняться съ верху шахты; но для этого было необходимо поставить аппараты и машины, дѣло медленное и трудное.
   Поэтому ограничились пока спасеніемъ кочегаровъ, которые были заперты кругомъ паденіемъ обломковъ въ той галереѣ, гдѣ находился костеръ. Ихъ вытащили по одному и теперь ждали, распоряженій, чтобы дѣйствовать всѣмъ сообща и съ энергіей, требуемой обстоятельствами.
   Углекопы столпились около Ван-Беста и Леопольда; но восторгъ и довѣріе, внушаемые прежде распорядителемъ работъ, исчезли; всѣ отворачивались отъ него, съ замѣшательствомъ. Новое преступленіе Высокаго Леопольда еще не было извѣстно. Работники, какъ и самъ Ван-Бестъ, приписывали это несчастье нерадѣнію, или по-крайней-мѣрѣ незнанію Леонара, и это было причиною холодности почти непріязненной, которую показывали ему.
   -- Друзья мои, спросилъ Ван-Бестъ:-- была ли перекличка? Много ли погибло?
   Нѣсколько голосовъ повторили, что Высокій Леопольдъ, Антоанъ Робенъ и два другихъ работника исчезли.
   -- Будемъ надѣяться, сказалъ Ван-Бестъ:-- что кто-нибудь успѣлъ спастись, но въ случаѣ несчастья вдовы и семья будутъ имѣть право разсчитывать на меня.
   -- Навѣрно ли извѣстно, съ сильнымъ безпокойствомъ спросилъ Леонаръ: -- что мой милый Антоанъ погибъ въ этомъ обвалѣ? Сейчасъ оставивъ насъ, онъ шелъ въ капеллу Черной Дѣвы отыскивать Высокаго Леопольда; никто не ходилъ въ ту сторону?
   -- Я прошелъ съ двумя товарищами въ капеллу Черной Дѣвы, сказалъ старикъ Топферъ:-- а мы не встрѣтили ни Антоана, ни Высокаго Леопольда. Вѣрно они поднимались по лѣстницѣ, когда случился обвалъ по винѣ... Чьей? Это можетъ сказать тотъ, кто ученѣе меня.
   Леонаръ сдѣлалъ видъ, будто не примѣчаетъ этого косвеннаго упрека, и подошелъ осмотрѣть обломки.
   Обвалъ представлялъ сплошную массу и состоялъ въ особенности, какъ мы сказали, изъ лѣсовъ, подставокъ, лѣстницъ, прихотливо перемѣшавшихся въ паденіи; другіе матеріалы, земля и скалы, занимали незначительную долю. Въ немъ было также много пустоты, куда могъ проскользнуть человѣкъ, но подобная попытка была бы очень смѣла, потому что малѣйшее прикосновеніе могло разстроить равновѣсіе еще висящихъ массъ.
   Леонаръ и Ван-Бестъ съ быстротою взгляда, которую даетъ привычка, тотчасъ увидали, что расчищать обломки невозможно съ этойстороны. Распорядитель работъ рѣшился пойти въ верхній этажъ копи, чтобы удостовѣриться, такъ же ли это трудно съ той стороны. Можетъ быть, онъ также надѣялся найти слѣды Антоана; но прежде чѣмъ исполнить свой планъ, онъ хотѣлъ удостовѣриться, нѣтъ ли въ нижней части обвала какой-нибудь жертвы.
   Между двумя огромными досками находилось узкое отверзтіе. Леонаръ съ смѣлостью, заставившій задрожать углекоповъ, проскользнулъ въ эту впадину и съ фонаремъ старательно осмотрѣлъ внутренность.
   Гнѣвъ Ван-Беста далеко не уменьшился; однако, видя, что Леонаръ подвергается такъ беззаботно подобной опасности, хозяинъ сказалъ рѣзко:
   -- Уйдите оттуда... уйдите скорѣе... Если вамъ пришла фантазія умереть, я желаю, чтобъ вы сдѣлали это не въ моемъ присутствіи.
   Вмѣсто того, чтобы повиноваться, Леонаръ остался съ минуту неподвиженъ, потомъ вылѣзъ изъ впадины съ поспѣшностью, которая чуть-было не сдѣлалась для него гибельна.
   -- Тише! сказалъ онъ:-- тутъ стонетъ какой-то несчастный.
   Всѣ притаили дыханіе и прислушались.
   Дѣйствительно, слабый стонъ послышался подъ обломками. Нѣкоторые работники еще сомнѣвались, но стонъ повторился громче и явственнѣе.
   -- Ну, друзья мои, рѣшительно сказалъ Леонаръ:-- одинъ изъ нашихъ товарищей еще живъ, его надо вытащить оттуда.
   -- Что это вы? возразилъ Ван-Бестъ:-- чтобы никто не трогался съ мѣста... Это вѣрно послѣдній вздохъ какого-нибудь бѣдняги, смертельно пораженнаго.
   -- Это можетъ быть, но мы знаемъ также, какимъ удивительнымъ образомъ углекопы были спасаемы въ подобныхъ случаяхъ; почему же намъ не попробовать совершить такое же чудо?.. Послушайте, эти крики показываютъ, что человѣкъ этотъ еще сильный.
   Дѣйствительно жалобный голосъ покрывалъ теперь говоръ толпы.
   -- Боже мой! не Антоанъ ли зоветъ? продолжалъ Леонаръ съ возрастающимъ волненіемъ:-- но никому не надо подвергать себя опасности... Я одинъ пойду... Нельзя ли дать мнѣ домкратъ?
   Въ прокопѣ было нѣсколько домкратовъ, и при первой тревогѣ работники принесли эту полезную машину. Леонаръ взялъ ее въ одну руку, фонарь въ другую и снова подошелъ къ впадинѣ. Присутствующіе были, поражены ужасомъ.
   -- Это сумасбродство! кричали со всѣхъ сторонъ: -- онъ непремѣнно будетъ раздавленъ... Мы не должны этого допустить...
   -- Нѣтъ, нѣтъ, я этого не допущу, повторилъ Ван-Бестъ:-- я запрещаю тебѣ! Сумасшедшій... что ты хочешь дѣлать?
   -- Я хочу спасти Антоана, съ твердостью сказалъ Леонаръ;-- и если я умру, господинъ Ван-Бестъ, кто-то будетъ оплакивать меня!..
   Онъ проскользнулъ въ впадину съ своей машиной.
   Чрезъ нѣсколько шаговъ огромное бревно преградило ему путь и соединенныя силы ста человѣкъ не могли бы сдвинуть этого бревна. Зато налѣво, въ части самой близкой къ шахтѣ, находилась новая пустота, еще уже первой. Леонаръ сунулъ туда свой фонарь, но не увидалъ ничего, кромѣ другихъ впадинъ, причудливо простиравшихся во всѣ стороны и недоступныхъ.
   Стоны сдѣлались теперь явственнѣе и ближе. Леонаръ, стараясь узнать, откуда они раздаются, спросилъ громко:
   -- Кто это стонетъ?
   Должно быть, словъ этихъ не слыхали или не поняли, и стоны продолжались.
   -- Гдѣ вы? повторилъ Леонаръ еще громче: -- какимъ образомъ можно вамъ помочь?
   На этотъ разъ наконецъ голосъ, который никакъ нельзя было узнать, отвѣчалъ съ усиліемъ:
   -- Я здѣсь... Я ужасно страдаю... Я задыхаюсь... Помогите мнѣ...
   Леонаръ, подстрекаемый этими мольбами, пытался опять пролѣзть въ пустоту; ему это не удалось; онъ вложилъ домкратъ между двумя бревнами, чтобы расширить проходъ. Ему не удался этотъ маневръ. Бревна, о которыя опиралась машина, громко трещали, но оставались неподвижны, какъ скала.
   Несчастный невидимка продолжалъ:
   -- Поторопитесь, поторопитесь; у меня всѣ члены разбиты, тѣло сжато, какъ въ тискахъ, тяжесть лежитъ на груди и становится все тяжелѣе... Скорѣе, скорѣе, или будетъ слишкомъ поздно.
   Леонару не нужно было этого настоятельнаго зова, чтобы удвоить стараніе. Такъ какъ его усилія оставались безуспѣшны, онъ приложилъ домкратъ въ другое мѣсто и налегъ всей своей тяжестью, чтобы приподнять огромное бремя. Въ эту минуту другой работникъ доползъ до него на колѣнахъ и на рукахъ; это былъ старикъ Топферъ, худощавая и тщедушная фигура котораго могла пролѣзть въ узкій проходъ.
   -- Не могу ли я вамъ помочь, господинъ Леонаръ? спросилъ онъ..
   -- Нѣтъ, нѣтъ, Топферъ, уйдите отсюда. Для чего безполезно подвергать опасности вашу жизнь?
   -- Вы подвергаете же вашу.
   Впрочемъ, Топферъ не одинъ хотѣлъ помогать въ этомъ опасномъ спасеніи. Примѣръ Леонара воспламенилъ углекоповъ; теперь всѣ горѣли желаніемъ отличиться, но въ пустомъ пространствѣ было едва мѣсто для двухъ человѣкъ, и Топферъ долженъ былъ ограничиться тѣмъ, что свѣтилъ своему товарищу, между-тѣмъ какъ тотъ съ трудомъ дѣйствовалъ домкратомъ.
   Между тѣмъ неизвѣстный человѣкъ, котораго хотѣли освободить, пересталъ стонать и прислушивался къ человѣческимъ голосамъ, раздававшимся такъ близко отъ него. Онъ продолжалъ болѣе твердымъ и внятнымъ тономъ:
   -- Продолжайте такимъ образомъ... Мнѣ легче... Но кто это помогаетъ мнѣ?
   Леонаръ, занятый своимъ труднымъ дѣломъ, говорить не могъ; старикъ Топферъ отвѣтилъ:
   -- Это Леонаръ и я, Топферъ.
   -- Леонаръ! повторилъ неизвѣстный, который казался сильно взволнованъ, несмотря на свои страданія:-- развѣ онъ не былъ раздавленъ въ Королевскомъ слоѣ вмѣстѣ съ Ван-Бестомъ?
   -- Господинъ Ван-Бестъ и Леонаръ здравы и невредимы, слава Богу! А ты кто?
   Вмѣсто отвѣта на этотъ вопросъ послышалось страшное ругательство, а потомъ болѣзненный вздохъ.
   -- Это негодяй Высокій Леопольдъ, сказалъ Топферъ: -- я узналъ, его голосъ.
   -- Что за нужда! возразилъ Леонаръ: -- онъ въ опасности.
   Онъ продолжалъ дѣйствовать домкратомъ, но безъ сомнѣнія матеріалы осѣли, потому что Высокій Леопольдъ началъ страшно кричать и продолжалъ съ бѣшенствомъ:
   -- Остановитесь... Я задыхаюсь... Злодѣи, развѣ вы хотите доканать меня?
   Леонаръ не зналъ, какъ облегчить несчастнаго, котораго онъ не могъ видѣть, настоящаго положенія котораго не зналъ. Онъ поспѣшилъ повернуть домкратъ въ другую сторону, но это, вмѣсто того, чтобы прекратить страданія развѣдчика, повидимому, сдѣлало ихъ еще нестерпимѣе. Его крики сдѣлались такъ громки, что ихъ слышно было далеко въ перевозной галереѣ.
   -- Помогите! дико кричалъ Высокій Леопольдъ:-- меня убиваютъ... Ко мнѣ, углекопы! Неужели мнѣ дадутъ умереть такимъ образомъ?.. Ко мнѣ, друзья! меня убиваютъ!.. Это заговоръ богачей... Они всѣ соединились противъ меня!.. Помогите!
   -- Гмъ! пробормоталъ старикъ Топферъ: -- голова разстроилась... Бѣднягѣ очень худо!
   Леонаръ утвердилъ домкратъ въ такомъ положеніи, какое полагалъ самымъ благопріятнымъ для развѣдчика, и пріискивалъ въ своемъ воображеніи какой-нибудь способъ спасенія болѣе дѣйствительный. Страданія Высокаго Леопольда не уменьшились, безъ сомнѣнія, потому что онъ скоро продолжалъ страннымъ голосомъ:
   -- Ахъ, мнѣ говорили, что Черная Дѣва отмститъ! Она спасаетъ другихъ, а меня душитъ, давитъ... Освободите же меня... Черная Дѣва, оставь меня... не гляди на меня пылающими глазами!.. О, еслибъ у меня были свободны руки!.. Она все тутъ... Эта глыба угля давитъ меня, тащитъ... Я хочу... Тысяча чертей! Ай! ай!
   Голосъ замеръ. Въ ту же минуту послышался трестъ и домкратъ сломался подъ страшнымъ натискомъ верхнихъ массъ.
   Леонаръ опять хотѣлъ употребить сломанный инструментъ, но Топферъ сказалъ ему печально:
   -- Это безполезно; Высокій Леопольдъ совершенно раздавленъ.
   Леонаръ не былъ убѣжденъ и нѣсколько разъ позвалъ Высокаго Леопольда; онъ не получилъ никакого отвѣта, даже стоны прекратились.
   -- Для этого все кончено, продолжалъ Топферъ: -- но можетъ быть есть другіе, которымъ нужна помощь.
   -- Правда, сказалъ Леонаръ: -- можетъ быть, Антоанъ находится въ такомъ же положеніи; будемъ искать его скорѣе..
   Онъ рѣшился наконецъ выйти изъ этого прохода, гдѣ каждую минуту можно было погибнуть раздавленнымъ, какъ погибъ развѣдчикъ. Когда блѣдный, утомленный, съ окровавленными руками Леонаръ вернулся къ перевозной галереѣ, всѣ углекопы стояли на колѣнахъ и молились за своего умершаго товарища. Они слышали, что говорилъ Высокій Леопольдъ во время, своей жестокой кончины, и съ ужасомъ повторяли:
   -- Онъ оскорбилъ Черную Дѣву, нашу покровительницу. Черная Дѣва отмстила!
   Ван-Бестъ не могъ не выразить восторга къ преданности молодого углекопа.
   -- Ты не боишься смерти, сказалъ онъ: -- и еслибъ ты съумѣлъ обуздать твои сумасбродныя идеи... Впрочемъ, прибавилъ онъ тотчасъ, вспомнивъ причину неудовольствія на распорядителя работъ: -- это несчастье случилось по твоей винѣ и ты долженъ же былъ подвергнуться какой-нибудь опасности, чтобъ спасти жертвъ твоего неблагоразумія.
   -- Вы можетъ быть, правы, господинъ Ван-Бестъ, отвѣтилъ Леонаръ: -- и потому позвольте мнѣ попытаться съ другой стороны... Побѣжимъ теперь къ верхнимъ прокопамъ.
   

XIX.
ОПРАВДАНІЕ.

   Внимательно осмотрѣли всѣ углы и закоулки въ капеллѣ Черной Дѣвы. Тамъ нашли обувь и погашенный фонарь Антоана; но эти вещи не имѣли никакого отличительнаго признака, по. которымъ можно было бы узнать ихъ хозяина. Леопаръ не унывалъ. Онъ шелъ впереди всѣхъ съ лихорадочнымъ жаромъ, и такова была его озабоченность, что онъ чуть-было не свалился въ пропасть, образовавшуюся на концѣ галереи..
   Примѣтивъ наконецъ опасность, онъ остановился и началъ разсматривать перемѣны, происшедшія въ этомъ мѣстѣ. Одна особенность привлекла его вниманіе: весьма явная примѣта мины на скалѣ, на краю шахты лѣстницъ. Съ другой стороны, легкій дымъ съ сѣрнымъ запахомъ носился еще въ неподвижной атмосферѣ прокоповъ, хотя болѣе часа прошло послѣ катастрофы.
   -- Вы обвинили меня въ самонадѣянности и нерадѣніи, господинъ Ван-Бестъ, съ жаромъ вскричалъ Леонаръ:-- и я самъ спрашивалъ себя, не пренебрегъ ли я какими-нибудь важными предосторожностями! Теперь я могу оправдаться въ глазахъ вашихъ и всѣхъ моихъ товарищей. Несчастье, оплакиваемое нами, есть результатъ неосторожности не моей... а можетъ быть и преступленія.
   Тутъ онъ объяснилъ, какимъ образомъ обрушился главный брусъ лѣсовъ, упиравшійся въ скалу, которая была взорвана, и какимъ образомъ всѣ лѣса должны были послѣ этого обрушиться другъ на друга. Это обстоятельство казалось неопровержимо; отверзтіе мины еще виднѣлось въ галереѣ, обломки камней, почернѣвшихъ отъ пороха, были разбросаны вокругъ и показывали недавній взрывъ. Углекопы примѣтили эти подробности и, повидимому, разговаривая шепотомъ между собою, раздѣляли мнѣніе распоряди теля работъ; но хозяинъ не заблагоразсудилъ согласиться съ этимъ мнѣніемъ.
   -- Леонаръ очень искусенъ, возразилъ онъ съ колкостью: -- и ловко умѣетъ пользоваться всѣми обстоятельствами, чтобъ снять съ себя отвѣтственность... Какимъ образомъ между моими работниками могъ найтись человѣкъ такой глупый или такой преступный, чтобы сдѣлать мину въ этомъ мѣстѣ и взорвать ее?
   -- Сохрани меня Богъ, возразилъ Леонаръ: -- оклеветать мертваго, когда онъ получилъ наказаніе за свою вину; но вспомните глубокую ненависть углекоповъ къ Высокому Леопольду и его непріязненность къ нимъ, ко мнѣ и даже къ вамъ.Этотъ человѣкъ, я имѣю на это доказательство, былъ уже виновникомъ обвала въ капеллѣ Черной Дѣвы; поэтому я не скрывалъ своего презрѣнія и велѣлъ ему оставить копь въ самомъ непродолжительномъ времени. Сейчасъ вамъ докладывали о ссорѣ, случившейся между нимъ и плотникомъ Паскалемъ, и вслѣдствіе этой ссоры онъ убѣжалъ въ эту сторону... Если вы подумаете о желаніи мщенія, которое долженъ былъ чувствовать Высокій Леопольдъ противъ насъ всѣхъ, вы легко поймете.
   -- Хорошо, перебилъ Ван-Бестъ сухимъ тономъ: -- Высокій Леопольдъ не можетъ защищаться. Если взрывъ мины былъ причиною обвала, то этотъ взрывъ должны были слышать; кто-нибудь изъ васъ слышалъ ли этотъ взрывъ?
   Работники должны были сознаться, что они въ нижнемъ этажѣ не слыхали никакого шума.
   -- Взрывъ могъ быть слышенъ только въ шахтѣ лѣстницъ, отвѣтилъ Леонаръ: -- а всѣ тѣ, которые находились въ шахтѣ лѣстницъ, погибли.
   -- Повторяю еще разъ, у мертвыхъ спина крѣпка и вы можете приписывать имъ всѣ ваши неосторожности, всѣ ваши глупости... а я знаю, что думать объ этихъ объясненіяхъ.
   -- О, я увѣренъ, что истина обнаружится! вскричалъ Леонаръ:-- и Господь не допуститъ, чтобы я остался обвиненъ предъ моими товарищами и предъ моей собственной совѣстью въ такомъ тяжеломъ проступкѣ!
   Мнѣнія, повидимому, раздѣлились между присутствующими работниками; однако, нравственное, вліяніе хозяина на этихъ простыхъ людей произвело реакцію неблагопріятную для Леонара. Молодой человѣкъ, это понялъ и молчалъ, когда вдругъ одинъ углекопъ, наклонившійся къ пропасти, сказалъ съ волненіемъ:
   -- Тише! Тамъ еще кто-то стонетъ.
   Всѣ сдѣлались внимательны. Тогда изъ глубины шахты поднялся голосъ такой слабый, такой странный, что суевѣрные углекопы сочли это голосомъ сверхъестественнаго существа, можетъ быть душой умершаго работника, требовавшей молитвъ, и всѣ набожно перекрестились.
   Но Леонаръ не раздѣлялъ подобныхъ вѣрованій; въ свою очередь оіъ наклонился надъ пропастью и спросилъ, приложивъ ко рту обѣ руки:
   -- Кто зоветъ? Кто вы? Гдѣ вы?
   Отвѣтъ не заставилъ себя ждать.
   -- Леонаръ, любезный Леонаръ, ты ли это? Я тебя ждалъ... Поспѣши вытащить меня отсюда.
   Сильная радость изобразилась на чертахъ углекопа.
   -- Это Антоанъ! вскричалъ онъ.
   Потомъ, снова наклонившись къ шахтѣ, онъ сказалъ:
   -- Ободрись другъ мой, я тебя не оставлю...
   -- Я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой, и чувствую боль во всемъ тѣлѣ... Я лежу на мягкой землѣ, но не смѣю пошевелиться, потому что эта земля проваливается подо мною при малѣйшемъ движеніи.
   -- Хорошо, отвѣтилъ Леонаръ: -- имѣй терпѣніе.
   Онъ обернулся къ работникамъ.
   -- Есть ли у васъ веревки? спросилъ онъ.
   Одинъ изъ присутствующихъ подалъ ему толстую веревку, которую принесли на всякій случай. Леонаръ поспѣшилъ обвязать одинъ конецъ вокругъ своего тѣла.
   -- Что еще намѣренъ ты теперь дѣлать? спросилъ Ван-Бестъ.
   -- Вы видите, я хочу спуститься въ шахту и вытащить моего друга Антоана.
   -- Спуститься въ шахту... Ты не спасешь своего товарища и самъ погибнешь.
   На этотъ разъ дѣйствительна предпріятіе Леонара казалось безумнымъ поступкомъ.
   Мы знаемъ, что куча обломковъ обвала была гораздо выше прокоповъ Черной Дѣвы; но эти обломки оставляли между собою много пустыхъ мѣстъ, какъ въ нижнемъ этажѣ копи. Огромныя массы оставались на воздухѣ и отважиться между нихъ представляло опасность гораздо болѣе тѣхъ, которымъ подвергался уже Леонаръ.
   Ванъ-Бестъ и работники старались отговорить его, онъ не хотѣлъ ихъ слушать; по его указаніямъ, на краю шахты положили крѣпкую перекладину, на которой укрѣпили веревку, поддерживавшую его; потомъ онъ воткнулъ въ шляпу свой фонарь и, давъ послѣднія наставленія своимъ товарищамъ, велѣлъ имъ спустить его.
   Сначала онъ скользилъ въ пустомъ пространствѣ, образовавшемся отъ обвала въ галереѣ; тутъ вѣроятно и Антоанъ свалился въ пропасть и отсюда, по всей вѣроятности, можно было добраться до него. Чрезъ нѣсколько метровъ глубины Леонаръ очутился висящимъ въ вертикальной разщелинѣ. заваленный досками и обломками всякаго сорта. Ему надо было огибать эти препятствія съ чрезвычайными предосторожностями, потому что ихъ паденіе могло раздавить того, кого онъ хотѣлъ спасти. Однако, онъ не унывалъ и безостановочно кричалъ работникамъ, чтобы спускали веревку.
   Эта неустрашимость, этотъ героизмъ должны были имѣть на граду. Скоро Леонаръ былъ остановленъ препятствіями значительнѣе предыдущихъ и, осмотрѣвшись вокругъ, онъ примѣтилъ бѣднаго Антоана Робена.
   Въ этомъ мѣстѣ была масса бревенъ и досокъ, засыпанная землею. Антоанъ лежалъ подъ этой землей, которой онъ былъ, безъ сомнѣнія, обязанъ тѣмъ, что не былъ разбитъ обваломъ. Нѣсколько бревенъ, упавъ поперекъ, составили нѣчто въ родѣ свода надъ головой его и предохранили его отъ новыхъ ушибовъ. Однако несчастный углекопъ казался въ самомъ плачевномъ состояніи, онъ былъ покрытъ кровью и совершенно неспособенъ оказать себѣ помощь.
   При видѣ Леонара, его блѣдное лицо засіяло радостью и надеждой.
   -- Ты наконецъ нашелъ меня! сказалъ онъ съ усиліемъ:-- я зналъ, что ты придешь! Но поторопись, потому что я умираю!
   -- Не предавайся подобнымъ мыслямъ, мой добрый Антоанъ, возразилъ Леонаръ одобрительнымъ тономъ: -- подумай о твоей матери, подумай о Гертрудѣ... Я вытащу тебя отсюда или самъ останусь съ тобою.
   Въ тоже время онъ велѣлъ работникамъ въ галереѣ не спускать больше веревки, и поставивъ ноги на платформу, на которой лежалъ его другъ, старался приподнять его; но при первомъ прикосновеніи Антоанъ вскрикнулъ отъ боли.
   -- А! ты сильно ушибся, печально сказалъ Леонаръ.
   Затрудненіе его было очень велико; онъ взялъ съ собою тонкую веревку, чтобы привязать Антоана къ своей спинѣ; но какъ осуществить этотъ планъ, когда при малѣйшемъ движеніи ушибенный испытывалъ такія жестокія страданія? Леонаръ не имѣлъ времени обдумать, потому что опасность положенія вдругъ сдѣлалась еще ужаснѣе. Безъ сомнѣнія, тяжесть Леонара разстроила равновѣсіе досокъ, составлявшихъ платформу; Антоанъ, несмотря на свое глубокое уныніе, закричалъ съ испугомъ:
   -- Поддержи меня; я падаю...
   Дѣйствительно земля, на которой онъ лежалъ, пришла въ движеніе и, обрушивалась, увлекая Антоана за собою.
   Леонаръ не колебался болѣе; не слушая страшныхъ криковъ Робена, онъ схватилъ его твердою рукою и поспѣшилъ привязать къ своимъ плечамъ. Къ счастью, по прошествіи первой минуты Антоанъ не сопротивлялся болѣе, потому что сильная боль привела его въ полную безчувственность.
   Великодушный молодой человѣкъ не терялъ времени и закричалъ работникамъ, чтобы поднимали веревку, что и было исполнено со всѣми предосторожностями, требуемыми благоразуміемъ.
   Однако, спасеніе совершалось не безпрепятственно. Нѣкоторыя отверзтія были слишкомъ узки для двухъ человѣкъ, связанныхъ такимъ образомъ другъ съ другомъ; иногда веревка за цѣплялась за уголъ скалы или бревна, надо было отцѣплять ее съ неслыханными усиліями. Однако, Леонаръ своимъ хладнокровіемъ, ловкостью и необыкновенной силой успѣлъ восторжествовать надъ всѣми этими затрудненіями и добрался наконецъ съ своимъ спутникомъ до уровня галереи.
   Тотчасъ нетерпѣливыя руки схватили ихъ, развязали и положили на обломки, чтобы дать прійти въ себя.
   Леонаръ казался почти также боленъ, какъ и бѣдный Антоанъ. Его истощили сверхъестественныя усилія, оглушили ушибы, полученные имъ. Однако отдохнувъ нѣсколько минутъ, онъ оживился и привсталъ.
   -- Подумайте объ Антоанѣ, сказалъ онъ голосомъ, возвратившимъ уже свой обычный звукъ:-- надо поскорѣе поднять его на свѣтъ.
   -- Я послалъ за носилками, отвѣчалъ Ван-Бестъ:-- бѣднягу донесутъ до шахты. А что касается тебя, какъ ни велики твои проступки съ другой стороны, надо признаться, что ты молодецъ.
   Всѣ присутствующіе углекопы также наперерывъ осыпали Леонара похвалами. Леонаръ дружелюбно поблагодарилъ ихъ и скоро былъ въ состояніи встать и дѣйствовать.
   Антоанъ, съ своей стороны, опомнился по милости водки, которую одинъ услужливый работникъ поднесъ къ его губамъ. Онъ осмотрѣлся кругомъ, какъ бы желая узнать, гдѣ находится, и глаза его устремились съ выраженіемъ ужаса на разбитую скалу, находившуюся въ нѣсколькихъ шагахъ отъ него. Леонаръ примѣтилъ его озабоченность.
   -- Что такое, Антоанъ? спросилъ онъ:-- чего ты желаешь, мой милый?
   Антоанъ не могъ говорить, однако успѣлъ дать себя понять.
   -- Высокій Леопольдъ... гдѣ Высокій Леопольдъ? сказалъ онъ.
   Леонаръ колебался сказать ему о смерти развѣдчика, боясь, чтобы это извѣстіе не сдѣлало на него сильнаго впечатлѣнія въ эту минуту. Ван-Бестъ не былъ такъ совѣстливъ.
   -- Высокій Леопольдъ умеръ, сказалъ онъ: -- его раздавило.
   Антоанъ взволновался.
   -- По дѣломъ ему! сказалъ онъ.-- Злодѣй! Это онъ причиною этого несчастья!
   -- Что ты говоришь? спросилъ Леонаръ:-- развѣ Высокій Леопольдъ, какъ я предполагалъ, сдѣлалъ мину въ этой скалѣ и произвелъ обвалъ?
   -- Это онъ... онъ одинъ... Я видѣлъ!
   Антоанъ разсказалъ въ нѣсколькихъ словахъ, что случилось, на этомъ самомъ мѣстѣ нѣсколько часовъ тому назадъ.
   Леонаръ былъ внѣ-себя отъ радости.
   -- Господинъ Ван-Бестъ, друзья мои! вскричалъ онъ: -- слышите ли вы? Будете ли вы еще обвинять меня въ незнаніи и нерадѣніи? Я зналъ, что только одно преступленіе могло быть причиною этого несчастья... Благодарю, Антоанъ, прибавилъ онъ съ душевнымъ изліяніемъ:-- если я, можетъ быть, спасъ тебѣ жизнь, ты спасъ мнѣ честь и я у тебя въ долгу.
   Пока работники наивно изъявляли ему сожалѣніе, что несправедливо судили о немъ, принесли носилки, на которые положили ушибеннаго, и всѣ поспѣшили оставить эту часть копи. Уже не было никакой надежды спасти другихъ жертвъ; было уже неопровержимо, что подъ обваломъ находились только трупы.
   Пока проходили прокопы, Ван-Бестъ, который шелъ возлѣ Леонара, сказалъ ему благосклонно:
   -- Я долженъ сознаться въ моей несправедливости къ тебѣ. Я ошибся на твой счетъ и случившееся несчастье нельзя приписать тебѣ. Если ты захочешь образумиться и отказаться отъ твоихъ безумныхъ грезъ...
   -- Никогда! отвѣтилъ Леонаръ съ странной улыбкой, но съ большой твердостью.
   Ван-Бестъ, уже протягивавшій ему руку, отвернулся съ раздраженнымъ видомъ.
   

XX.
ТОВАРИЩЪ.

   Нѣсколько минутъ спустя, когда вагонъ съ ушибеннымъ поднялся на поверхность земли, большая толпа наполняла не только зданіе шахты, но и дворъ и мастерскія. Извѣстіе о несчастьи распространилось по деревнѣ и окрестностямъ; женщины, дѣти, старики прибѣжали освѣдомиться о дорогихъ имъ людяхъ, которые могли погибнуть въ этомъ несчастьи. Съ безпокойствомъ разспрашивали выходившихъ изъ шахты, звали, волновались; повсюду виднѣлись испуганныя лица. Часто находили мужа, отца, сына, которыхъ считали погибшими, и горячо обнимались. Однако, три семейства не должны были увидать живыми тѣхъ, отсутствіе которыхъ они оплакивали: это были семейства Высокаго Леопольда и двухъ углекоповъ, раздавленныя тѣла которыхъ нашли впослѣдствіи подъ обломками.
   Когда сказали, что поднимаютъ въ вагонѣ ушибеннаго, сильное волненіе обнаружилось въ толпѣ.
   -- Кто это? Кто это? спрашивали со всѣхъ сторонъ.
   Имя Антоана Робена повторялось матерями, сестрами, невѣстами.
   -- Антоанъ! застоналъ чей-то голосъ:-- Боже мой! что скажетъ тетушка? Что будетъ со мною? Гдѣ мой бѣдный Антоанъ?
   Гертруда, растолкавъ зрителей, вбѣжала въ зданіе шахты.
   Но уже докторъ Боагаръ успѣлъ осмотрѣть ушибеннаго и говорилъ Ван-Бесту и Леонару, которые съ безпокойствомъ ждали его приговора:
   -- Ничего опаснаго... Два простыхъ перелома, а грудной сводъ не тронутъ. Дней чрезъ сорокъ, надѣюсь, все пройдетъ.
   Антоанъ имѣлъ силы улыбнуться своей родственницѣ, которая расточала ему самыя дружескія утѣшенія.
   Стали переносить его домой. Леонаръ хотѣлъ проводить его, но его остановило новое обстоятельство. Голосъ безпокойный, опять женскій поднялся въ толпѣ.
   -- Гдѣ мосье Леонаръ? Видѣлъ его кто-нибудь? Съ нимъ ничего непріятнаго не случилось?
   Амелія Ван-Бестъ подошла въ сопровожденіи мужчины съ изящной наружностью, который нѣсколько дней тому назадъ возбудилъ любопытство углекоповъ, и который въ эту минуту тоже, повидимому, раздѣлялъ всеобщее безпокойство.
   Но Леонаръ смотрѣлъ только на Амелію и поблагодарилъ ее за участіе краснорѣчивымъ взглядомъ. Ван-Бестъ сурово потрясъ за руку дочь.
   -- Дура! сказалъ онъ ей тихо:-- какъ ты смѣешь прямо показывать... Тебѣ слѣдовало бы краснѣть! Ты даже не подумала спросить обо мнѣ!
   -- Папа, отвѣтила Амелія съ замѣшательствомъ: -- я была увѣрена, что вы не станете подвергаться серьезнымъ опасностямъ; но онъ такъ смѣлъ... и притомъ, я узнала... когда вы узнаете... Посмотрите на нихъ?
   Она указала на Леонара и господина Р***, которые крѣпко обнимались въ нѣсколькихъ шагахъ.
   Ван-Бестъ такъ былъ пораженъ, что не сталъ разспрашивать дочери и подошелъ поклониться своему знаменитому посѣтителю. Леонаръ и Р*** начали разговаривать съ большимъ одушевленіемъ и не примѣчали присутствія Ван-Беста.
   -- Повторяю тебѣ, говорилъ Р***, не заботясь о томъ, что его слушаютъ:-- я не намѣренъ болѣе допускать этихъ глупостей, этого ребячества... Пора кончить. Мѣсяцъ тому назадъ ты вернулся къ намъ въ самомъ печальномъ состояніи, разбитый, чуть живой. Теперь опять ты покрытъ кровью и ушибами. Я не долженъ позволять.
   Леонаръ шепотомъ о чемъ-то убѣдительно его просилъ.
   -- Надо остерегаться, приготовить, говоришь ты? вскричалъ Р*** съ нетерпѣніемъ:-- къ чему тутъ остерегаться и приготовлять? Я не хочу, чтобы ты лишился жизни въ этой гадкой забавѣ; это значило бы не держать обѣщанія, которое я далъ моей бѣдной умирающей сестрѣ... Ты самъ назначилъ этотъ день срокомъ всѣхъ этихъ таинственностей; нечего пятиться назадъ.
   Ван-Бестъ, въ сопровожденіи своей дочери, прятавшейся за него, рѣшился наконецъ подойти къ Р*** и сказать ему обычныя привѣтствія. Онъ не совсѣмъ слышалъ предыдущій разговоръ, но уловилъ умоляющій взглядъ, брошенный Леонаромъ на директора желѣзной дороги. Видя смущеніе ихъ обоихъ, онъ сказалъ разсѣянно.
   -- Какъ! господинъ Р***, вы одни. Что же вы не привезли, какъ мы условились, вашего племянника, господина де-Бокура?
   -- Мой племянникъ найдется, отвѣтилъ Р*** и насмѣшливымъ, и сердитымъ тономъ.
   Ван-Бестъ не зналъ, что думать; самъ все болѣе и болѣе смущаясь, онъ продолжалъ, указывая на Леонара:
   -- Ахъ! любезный другъ, вы мнѣ рекомендовали, мальчика что называется золотого; хотя я немножко на него сердитъ; это самый искусный, самый дѣятельный и въ то же время самый мужественный работникъ.
   -- Работникъ! работникъ! съ ироніей повторилъ Р***:-- откуда вы возьмете такихъ работниковъ, Ван-Бестъ? Знаете ли, что мы съ вами сумасброды: я въ томъ, что согласился на ребяческую хитрость, а вы въ томъ, что поддались ей. Вашъ мнимый работникъ, нѣчто въ-родѣ переодѣтаго принца Гарун-аль-Рашида, ищущій приключеній и встрѣчающій больше дурныхъ, чѣмъ хорошихъ. Пора наконецъ сказать вамъ правду: у углекопа Леонара есть другое имя, кромѣ того, подъ которымъ вы его знаете; его зовутъ Леонаръ-Шарль де-Бокуръ; онъ инженеръ, мой племянникъ, мой наслѣдникъ, мой пріемный сынъ и вашъ товарищъ въ Полиньисской копи.
   Никакія выраженія не могутъ передать удивленія Ван-Беста. Въ обыкновенныхъ житейскихъ событіяхъ добрякъ, какъ мы уже говорили, не блисталъ присутствіемъ духа и быстротой соображенія; пусть же судятъ, въ какое состояніе привело его обстоятельство столь новое, столь неожиданное, столь невѣроятное.
   -- Возможно ли это? пролепеталъ онъ наконецъ:-- Леонаръ инженеръ и мой товарищъ... де-Бокуръ... Я готовъ потерять разсудокъ, клянусь всѣми чертями! прибавилъ онъ, топнувъ ногою:-- къ чему эти секреты, это переодѣванье?
   -- Я сдѣлаю вамъ полное признаніе, продолжалъ Р***;-- и потомъ вы будете имѣть право разбранить меня,какъ я заслуживаю того. Мосье Шарль употребляетъ во зло слабость дяди къ нему, и получивъ дипломъ въ ученой школѣ, посѣтивъ изъ любопытства угольныя копи во Франціи и въ Англіи, выразилъ мнѣ желаніе осмотрѣть копи здѣшнія. Такъ какъ я имѣлъ намѣреніе пристроить его въ этой сторонѣ, я не видѣлъ никакого неудобства въ удовлетвореніи этого желанія. Но Шарль увѣрялъ, будто для того, чтобы управлять копью и присоединить практику къ теоріи, онъ долженъ прожить нѣсколько времени между работниками, работать вмѣстѣ съ ними, раздѣлять ихъ усталость и опасность. "--Я буду умѣть приказывать", говорилъ онъ мнѣ: "когда научусь повиноваться". По-крайней-мѣрѣ, на этотъ предлогъ сослался онъ, чтобы получить мое согласіе на его странные планы. Онъ признался мнѣ впослѣдствіи, что у него была другая цѣль, и если вы вспомните предложеніе, которое я сдѣлалъ вамъ отъ его имени... Теперь вы понимаете мое вмѣшательство въ ваши дѣла и причины, руководившія мною. Одно не совсѣмъ ясно и для меня и для васъ; это -- какимъ образомъ мой вѣтренникъ могъ сохранить свое инкогнито до этой минуты. Я подчинился этой прихоти, какъ подчинялся многимъ другимъ; но такъ какъ мой племянникъ усердно старался сгорѣть, искалѣчиться, разбиться, терзать себя всѣми возможными способами, я прекратилъ комедію... рискуя подвергнуться какимъ бы то ни было послѣдствіямъ.
   Шарль де-Бокуръ -- такъ какъ мы теперь знаемъ настоящее имя Леонара -- взялъ руку господина Р*** и почтительно поднесъ ее къ губамъ.
   -- Дядюшка, сказалъ онъ:-- вы самый добрый, самый снисходительный человѣкъ на свѣтѣ... Что касается моего инкогнито, то его предписывало мнѣ мое положеніе, и если я продолжилъ его нѣсколько долѣе, чѣмъ бы слѣдовало, то потому, что я находилъ большое наслажденіе, прибавилъ онъ, бросивъ взглядъ на Амелію Ван-Бестъ:-- внушать уваженіе и сочувствіе, несмотря на мое ничтожное положеніе.
   -- Тебѣ слѣдовало бы родиться во времена странствующихъ рыцарей, сказалъ ему смѣясь дядя:-- ты странствовалъ бы но свѣту въ шлемѣ съ забраломъ, для пріобрѣтенія славы и для побѣжденія сердецъ знатныхъ и могущественныхъ дѣвицъ... Но ты родился слишкомъ поздно; вмѣсто шлема съ забраломъ тебѣ надо довольствоваться маской изъ угля.
   Ван-Бестъ немножко опомнился отъ удивленія.
   -- Ты знала все это, тихо сказалъ онъ дочери:-- и вмѣсто того, чтобы сострадательно предупредить меня, злая, ты позволяла мнѣ дѣлать глупость за глупостью.
   -- Милый папа, отвѣтила Амелія:-- я узнала это только нѣсколько минутъ назадъ. Пріѣхавъ сюда, господинъ Р*** узналъ о несчастьи, случившемся въ шахтѣ лѣстницъ, и его смертельное безпокойство о племянникѣ не позволило ему хранить болѣе тайны. Я уже давно узнала, что мосье Леонаръ не обыкновенный работникъ, и какой-то инстинктъ говорилъ мнѣ....
   -- Довольно, рѣшительно перебилъ Ван-Бестъ:-- надо же покориться необходимости.
   Онъ подошелъ къ мнимому Леонару.
   -- Любезный мой товарищъ, дружелюбно сказалъ онъ:-- мы многое должны взаимно простить другъ другу. Если я осмѣлюсь порицать васъ за то, что вы пробрались ко мнѣ подъ чужимъ именемъ, какъ бы честны ни были ваши намѣренія, вы съ своей стороны можете напомнить мнѣ, какъ грубо обошелся я съ вами нѣсколько часовъ тому назадъ. Слѣдовательно, лучше всего забыть наши взаимные проступки и имѣть другъ къ другу чувства довѣрія, уваженія и дружелюбія, необходимыя для товарищей... Хотите, господинъ де-Бокуръ?
   -- Отъ всего сердца, господинъ Ван-Бестъ, и вы увидите, что несмотря на ваше предубѣжденіе противъ инженеровъ, я буду другомъ не плохимъ.
   -- Хорошо; вы уже бросаете камни въ мой садъ, сказалъ Ван-Бестъ съ небольшой гримасой:-- отъ моихъ предубѣжденій я отрекаюсь; вы мнѣ дали жестокій урокъ и онъ не пропадетъ даромъ... Но для чего сегодня утромъ, когда я имѣлъ глупость постыдно васъ прогонять, не назвали вы себя и не предъявили вашего права распоряжаться въ Полиньи?
   -- Вы могли замѣтить, возразилъ мнимый Леонаръ, коварно улыбаясь:-- что я не расположенъ былъ уходить. Слишкомъ крѣпкія узы удерживали меня здѣсь... Притомъ, прибавилъ онъ серьезнымъ тономъ:-- какъ же. я могъ, господинъ Ван-Бестъ, назвать себя въ ту минуту, когда несчастье въ шахтѣ лѣстницъ могло быть приписано моему незнанію или нерадѣнію? Прежде всего мнѣ должно было смыть съ себя безславный упрекъ, и еслибъ мнѣ это не удалось, у меня, можетъ быть, достало бы мужества удалиться навсегда.
   -- Чертъ побери! вы очень щекотливы... Ну, надо же васъ заставить отказаться отъ вашего инкогнито.
   Ван-Бестъ схватилъ Леонара за руку.
   -- Что вы хотите дѣлать? съ удивленіемъ спросилъ молодой инженеръ.
   -- Вы увидите.
   Работники и семейства ихъ еще не ушли со двора завода и изъ зданія шахты, широкая дверь котораго была отворена. Когда увидали, что Ван-Бестъ, дочь его, Леонаръ и господинъ Р*** дружески разговариваютъ, отошли поодаль, чтобы не мѣшать ихъ разговору; но какъ только хозяинъ выступилъ впередъ съ распорядителемъ работъ, всѣ замолчали.
   -- Друзья мои! закричалъ Ван-Бестъ громкимъ голосомъ:-- вы знаете и любите Леонара; вамъ извѣстно, какія огромныя услуги оказалъ онъ мнѣ; вамъ извѣстно, какъ онъ искусенъ въ нашемъ ремеслѣ и какъ онъ никогда не колебался подвергнуть опасности свою жизнь для спасенія товарища...
   -- Правда, правда! закричали со всѣхъ сторонъ.-- Да зравствуетъ Леонаръ! Ура, Леонаръ!
   Ван-Бестъ напрасно старался заставить умолкнуть эти порывы энтузіазма.
   -- Подождите... подождите! кричалъ онъ, махая рукою:-- я еще долженъ вамъ сказать...
   Съ трудомъ успѣлъ онъ добиться тишины.
   -- Теперь, добрые люди, этотъ Леонаръ, котораго мы всѣ уважаемъ и любимъ, перемѣняетъ имя и званіе... Онъ будетъ называться господинъ де-Бокуръ; онъ инженеръ, онъ мой товарищъ, вашъ хозяинъ такъ же, какъ и я, онъ мой другъ, мой...
   -- Вашъ сынъ, господинъ Ван-Бестъ, перебилъ мнимый Леонаръ:-- этого драгоцѣннаго названія я добиваюсь болѣе всего!
   Они обнялись, между тѣмъ какъ толпа рукоплескала.
   Въ тотъ же вечеръ Р*** и его племянникъ обѣдали въ павильонѣ съ Ван-Бестомъ и Амеліей. Мнимый Леонаръ навсегда разстался съ одеждой углекопа; теперь на немъ былъ щегольской костюмъ, выставлявшій его прекрасную фигуру и природное изящество. Обѣдъ былъ очень веселъ, однако отецъ и дочь иногда съ удивленіемъ взглядывали на своего новаго гостя, какъ будто не могли еще привыкнуть къ преобразованію, совершившемуся въ нѣсколько часовъ. Когда встали изъ-за стола, Ван-Бестъ и Р*** какъ будто вздумали сказать что-то по секрету другъ другу и отошли въ амбразуру окна, а молодые люди, напротивъ, остались на свободѣ разговаривать тихимъ голосомъ.
   Они воспользовались данною имъ свободою и скоро до того были поглощены своимъ разговоромъ, что даже громовой ударъ не былъ бы въ состояніи отвлечь ихъ вниманія. Въ концѣ этого задушевнаго разговора Амелія сказала, потупивъ глаза:
   -- Все это не объясняетъ мнѣ, мосье Леонаръ, зачѣмъ вы такъ долго скрывались подъ чужимъ именемъ. Вы говорите, что полюбили меня съ того дня, когда встрѣтили на балѣ въ монской ратушѣ, и въ особенности съ цѣлью приблизиться ко мнѣ явились вы простымъ углекопомъ въ Полиньискую копь; очень хорошо... Какъ ни безразсудна эта мысль, я могу ее понять... но впослѣдствіи, когда вы видѣли мою горячую признательность къ вашей преданности, когда я сказала вамъ, что различіе сословій должно воздвигнуть между нами въ глазахъ моего отца непреодолимую преграду, для чего вы не сказали мнѣ?...
   Леонаръ улыбнулся съ замѣшательствомъ.
   -- Извините меня, отвѣтилъ онъ: -- но, несмотря на положительныя науки, которыми я занимался до-сихъ-поръ, во мнѣ существуетъ романическая сторона, для которой я долженъ просить о вашемъ снисхожденіи. Затерянный въ толпѣ вашихъ обожателей въ Монской ратушѣ, я не привлекъ вашего вниманія, и еслибъ въ подобныхъ обстоятельствахъ открыто просилъ вашей руки, не долженъ былъ бы я опасаться, что съ одной стороны воля вашего отца, а съ другой тиранство приличій заставили бы васъ отдать мнѣ вашу руку безъ любви?... А я болѣе всего добивался вашей любви, Амелія, и думалъ, что чѣмъ болѣе мое званіе покажется вамъ ничтожнымъ, тѣмъ болѣе ваша любовь, если я успѣю ее добиться, будетъ чиста, благородна и продолжительна. Одно время я было сомнѣвался въ успѣхѣ, когда, поддаваясь преувеличенному чувству долга, вы принуждали меня удалиться и отказаться отъ васъ; но скоро я съумѣлъ различить причины, которымъ вы повиновались, можетъ быть, безъ вашего вѣдома. Тогда, по мѣрѣ того, какъ подвигались событія, мнѣ захотѣлось узнать, устоитъ ли эта любовь, въ которой я не могъ уже сомнѣваться, отъ нѣкоторыхъ испытаній, не уступитъ ли она убѣжденіямъ и угрозамъ вашего отца... Опытъ удался свыше моихъ надеждъ и благодарю васъ, Амелія, за счастье и гордость, которыя вы внушили мнѣ!
   -- Испытаніе могло не удасться, отвѣтила Амелія, улыбаясь въ свою очередь.-- Инженеръ де-Бокуръ, человѣкъ свѣтскій, принадлежащій къ благородной фамиліи, ничего не выигрывалъ, являясь въ холстинной одеждѣ, подъ слоемъ каменнаго угля, еслибъ во мнѣ самой не было, хотя я фламандка, той романической стороны, въ которой вы себя обвиняете... Слѣдовательно, какъ сейчасъ папа говорилъ вашему дядѣ, мы должны взаимно простить другъ другу наши вины.
   Въ эту минуту къ нимъ подошелъ Ван-Бестъ.
   -- Я вижу, дѣти, сказалъ онъ весело: -- что вы согласны во всемъ. Помнишь, дочка, что я почти обѣщалъ твою руку племяннику господина Р***, инженеру де-Бокуру?
   -- А я, папа, лукаво отвѣтила Амелія: -- дала слово не выходить ни за кого, кромѣ моего мужественнаго спасителя Леонара.
   -- Ну что-жъ, это можно уладить, сказалъ Р***.
   Два мѣсяца спустя въ полиньиской церкви совершался двойной бракъ: Шарль де-Бокуръ вѣнчался съ дочерью своего товарища, а Антоанъ Робенъ съ Гертрудой. Обѣ четы праздновали вмѣстѣ свою свадьбу; такъ хотѣли Леонаръ и Амелія. Антоанъ былъ еще немножко блѣденъ и небольшая хромота напоминала страшные ушибы, полученные имъ въ послѣдней катастрофѣ, но онъ сіялъ радостью въ своемъ красивомъ подвѣнечномъ костюмѣ, ведя подъ руку Гертруду въ бѣломъ платьѣ, и оба имѣли свою долю въ восклицаніяхъ которыми всѣ углекопы и всѣ жители деревни привѣтствовали свадебное шествіе.
   По выходѣ изъ церкви господинъ и госпожа де-Бокуръ захотѣли сами помѣстить Антоана и его молодую жену въ чистенькомъ домикѣ, меблированномъ заново. Больную старуху уже перенесли туда, и когда они пришли, она засѣдала на прекрасной кровати орѣховаго дерева, въ шелковой мантильѣ, которою не мало гордилась. Амелія снабдила домъ всѣмъ необходимымъ для ея друзей, и показавъ Гертрудѣ шкапы, наполненные бѣльемъ, а кладовую провизіей, она сказала ей нѣсколько дружелюбныхъ словъ, отъ которыхъ радостныя слезы потекли но щекамъ кружевницы.
   Съ своей стороны Шарль де-Бокуръ говорилъсвоему бывшему товарищу:
   -- Ты не можешь, любезный Антоанъ, быть въ копи простымъ работникомъ, какъ прежде; мы съ господиномъ Ван-Бестомъ рѣшили поручить тебѣ надзоръ за всѣми работниками; другими словами, ты будешь моей правою рукою, моимъ адъютантомъ, и долженъ исполнять мои распоряженія для благоденствія нашего промышленнаго заведенія. Господину Майеру даны инструкціи на счетъ твоего жалованья и я надѣюсь, что ты останешься доволенъ своимъ новымъ положеніемъ.
   Антоанъ былъ очень разстроенъ.
   -- Благодарю, господинъ... господинъ де-Бокуръ, пролепеталъ онъ:-- это уже слишкомъ; я не заслуживаю... Но по-крайней-мѣрѣ, прибавилъ онъ, зарыдавъ:-- буду ли я еще твоимъ другомъ?
   -- Всегда, Антоанъ! горячо отвѣтилъ инженеръ:-- для тебя я всегда останусь Леонаромъ!
   Онъ обнялъ его.
   Гертруда, тоже расплаканная, подошла къ Амеліи и вскричала, захлопавъ въ ладоши:
   -- Какое счастье! мой бѣдный Антоанъ не будетъ уже принужденъ пачкать себѣ лицо и руки въ прокопахъ и я не должна буду прогонять его, когда стану плести кружева... Какою признательностью обязаны мы нашимъ покровителямъ! Мы обвѣнчаны, богаты, счастливы...
   -- Благодарите господина и госпожу де-Бокуръ, дѣти, сказала больная суровымъ тономъ, приподнимаясь на постели:-- и пусть благословеніе старухи, спокойствіе которой на всю остальную жизнь они обезпечили, присоединится къ вашему!.. Но не забывайте также, чѣмъ вы обязаны Богу, святой Бодрю и Черной Дѣвѣ!
   Нынѣ Полиньиская копь самое цвѣтущее промышленное заведеніе въ этихъ окрестностяхъ. Ван-Бестъ, сознавая высокія способности своего товарища, передалъ ему распоряженіе работами, а самъ занимается только коммерческой частью. Молодой инженеръ спѣшитъ пользоваться всякимъ выгоднымъ изобрѣтеніемъ, всякой новой экономической машиной, и благодаря столькимъ усиліямъ и столькимъ дарованіямъ, издержки въ разработкѣ Полиньиской копи быстро понизились и счастливые владѣльцы этой копи сдѣлались обладателями нѣсколькихъ милліоновъ.
   Работники также имѣютъ долю въ барышахъ хозяевъ. Основаны пенсіонныя кассы для обезпеченія ихъ старости, куплены обширныя земли въ окрестностяхъ копи и раздѣлены на участки, на которыхъ построены хорошенькіе домики, достаточные для одной семьи. Углекопы, уплачивая нѣсколько лѣтъ умѣренную цѣну, становятся окончательными владѣльцами дома и сада, принадлежащаго къ нему.
   Это еще не все: конкурренція не позволяетъ много увеличить заработную плату и потому на заводѣ устроили магазинъ съ провизіей и товарами всякаго сорта, купленными изъ первыхъ рукъ. Провизія и товары продаются за настоящую цѣну конторщикамъ и работникамъ. Такимъ образомъ, хотя жалованье не увеличивается, издержки уменьшаются и выгоды для работниковъ остаются тѣ же. Пожелаемъ, чтобы подобныя учрежденія размножились для благоденствія хозяевъ и рабочихъ.

Конецъ.

   
   
   
Ко всем произведениям автора К списку авторов