Матэ В. В. - Письмо к И. С. Тургеневу

Тургеневский сборник. Материалы к полному собранию сочинений и писем И. С. Тургенева

М.-Л., "Наука", 1964

ТУРГЕНЕВ И В. В. МАТЭ

(1880-1883. ПО НЕОПУБЛИКОВАННЫМ МАТЕРИАЛАМ)

Несомненен большой интерес Тургенева к изобразительному искусству. О нем свидетельствует увлечение писателя коллекционированием живописи, его постоянные хлопоты об устройстве художественных выставок, многолетняя дружба с известными коллекционерами живописи братьями Третьяковыми, а также активная деятельность в "Обществе взаимного вспоможения и благотворительности русских художников в Париже", которую один из учредителей "Общества", художник А. П. Боголюбов, охарактеризовал так: "Иван Сергеевич Тургенев увековечил себя еще тем, что был секретарем нашего парижского О-ва русских художников, где он состоял и основателем и, конечно, являлся самою крупною единицей на всех наших вечерних собраниях, которые он любил посещать с полным простодушием своей богатой натуры".1 В этой деятельности органически сочетался беспримерный альтруизм Тургенева, стремившегося материально поддержать русскую учащуюся молодежь в Париже, с высокой целью популяризации русского искусства на Западе. С момента организации "Общества" (декабрь 1877 г.) более тесными становятся связи писателя с художниками.

Истории отношений Тургенева с русскими художниками посвящены работы И. С. Зильберштейна "Репин и Тургенев" (М.-- Л., 1945) и "Выставка художника В. В. Верещагина" (Лит. насл., т. 73, кн. 1, стр. 291--336), а также небольшая статья Н. П. Лощинина "Тургенев и русские художники" ("Художник", 1964, No 5, стр. 41--45).

Несколько дополнительных штрихов в эту тему вносит неизданная переписка В. В. Матэ, хранящаяся в Государственной Третьяковской галерее.2 Это письма из Парижа 1880--1883 гг., адресованные преимущественно невесте В. В. Матэ -- И. Р. Мадинг. Особый интерес представляет хранящееся там же письмо В. В. Матэ Тургеневу 1880 г.

Василий Васильевич Матэ (1856--1917), крупнейший мастер офорта и создатель целой граверной школы в России, встретился с Тургеневым в переломный период своей жизни. Направленный в качестве пенсионера в 1880 г. по окончании Академии художеств в Париж для совершенствования в искусстве гравюры, Матэ упорно искал в это время новые пути в технике ксилографии. В одном из писем к невесте 1880<?> г. Матэ рассказывал о трудностях, которые он испытывал, вырабатывая собственную, оригинальную манеру гравюры: "Я вообще думаю совсем новую манеру гравирования ввести в России. Как на дереве, особенно же по меди и офортам. Вот почему меня не любят и не понимают. Но об этом я не тужу. Моя работа все-таки пользу принесет в свое время, может, когда меня уже не будет. Да и я доволен, что меня понимают лучшие и высшие силы Парижа, а ведь они дают звук первый в наше искусство. Также любят меня и ценят лучшие художники России и писатели, как Тургенев, Анненков и др.".3

Встрече Матэ с Тургеневым содействовал верный покровитель молодых талантливых художников -- В. В. Стасов. Он так вспоминал об этом: "В <...> 1880 году Тургенев приехал ко мне в гости, в Париже<....> Я ему рекомендовал молодого нашего гравера, В. В. Матэ, только что присланного для усовершенствования в своем деле Академией художеств, и просил его позволить Матэ снять с себя и награвировать портрет. Я ручался, что портрет выйдет очень даровит и изящен. Тургенев согласился, и скоро потом начались сеансы, на даче у Тургенева, в Буживале".4 Портрет Тургенева был награвирован Матэ в 1883 г. по наброскам, сделанным с натуры в 1880 г.

Необыкновенно эмоциональный рассказ о первом посещении Буживаля и знакомстве с писателем содержит письмо Матэ к И. Р. Мадинг:5

"Милая, славная моя Добричка! Очень взволнован и в страхе. Ведь я сегодня отправляюсь к Ивану Сергеевичу Тургеневу! Слава богу! В 12 часов спустился с лестницы (110 ступенек вниз), вижу от Добрички письмо, которое я сунул в карман и хотел прочесть не раньше как приеду на дачу в Буживаль, у Тургенева. <...> Буживаль -- чудеснейшее место в окрестностях Парижа <...> Буживаль лежит на берегу Сейны. Какие там растения?! Абрикосы, персики, груши и яблоки, да виноград <...> Я отправился к даче Ивана Сергеевича. Тут же, неподалеку, вилла его. Вошел я, ворота тут же, у консьержки спрашиваю, дома ли Т<ургенев>, гов<орит> дома. Вот я поднимаюсь по чудесной аллее вверх довольно высоко. Знаете, Добричка, если бы нам с Вами в таком месте жить, мы бы также сделались поэтами. Действительно, такое настроение дает это таинственное чудесное место. Далеко! далеко! можно видеть из этого дома. Тихо, претихо. Я надолго отдохнул от безобразного шума Парижа, а в особенности от шума Vaugirard, где каждый день бывают драки.

"А главное все еще впереди! Вот вхожу я, наконец, в барский дом, очень красивую, роскошную комнату. Мебель и все из красного венецианского цвета материи, да какие чудесные наст<оящие> персидские ковры. Принял меня очень любезно. Опять сколько пользы и питание к дальнейшей жизни получил. Добричка, да я совсем другим сделаюсь, если бог даст у него побывать частенько. Какие разговоры! Иван Сергеевич Тургенев: это, представьте себе, фигура, которая гораздо выше меня. Очень широкоплечий, полноту нужную имеет к своему высокому росту. Но еще лучше всего его чудная, умная, красивая голова. Удивительна вся его фигура в профиль. Сам еще очень бодрый, сильный, живой во время разговора. А какое доброе лицо, в особенности глаза!

"Ах, как он вкладывает человеку в душу глубоко то, что говорит. Шел разговор о поэзии, литературе, о жизни человека. Это все сравнивал с природой и историей всемирной. О искусстве. Для меня, собственно, он дал полное заключение тому, насчет чего я много сил употребил и, наконец, на этом остановился. Но не случись сегодняшний день, меня бы легко было с этой дороги сбить. Т. е., Добричка, Вы меня тут, я думаю, очень хорошо понимаете. Помните, как я всегда бился за всякой новой работой? Помните, как я всегда рылся, искал чего-то в гравюрах? И наконец, не найдешь ничего! Да помните, как я старался каждую работу другой манерой делать? Вообще, Вы помните, как трудно мне было! А теперь тем паче труднее. Но через сегодняшний день я больше не боюсь этой трудности, как выше сказал, я уже до разговора с Тургеневым чувствовал, что преодолел пока мозгом (или теоретически) эту трудность.

"Не думайте, что я это Тургеневу сказал, что мне так трудно было. Ничуть не бывало. Это выработалось само собой. Вот слова Тургенева: Молодой юноша или человек черезчур6 самонадеян и не довольно самонадеян. Что это значит? Что молодой человек очень самонадеян и не учится так сильно и много, как нужно ему. Молодой человек но довольно самонадеян на самого себя. Он не пробует сам что создать, а все любит подражать. Он еще детальнее это сказал: молодой человек должен учиться сколько только возможно, даже больше. Технический, грамматику ли, словесность литературы, живописи, музыки или держать штрихель. Браво, Иван Сергеевич! Вот. Когда Вы, наконец, то другое и т<ак> дальше изучили до того, что это больше не есть для Вас какая-то грамматика или теория, т. е. когда вы вполне владеете инструментом или литературой, музыкой и т. д. Вот тогда, он говорит, Вы возьмите сядьте, да скажите: Ну, теперь начну свое делать. Еще раз браво, Тургенев! Вот с этого пути меня больше никто не своротит <...>

"Теперь я действительно не так страшно смотрю на будущее время. Я все же очень серьезно над собою работаю, и не думайте, что оно так легко дается.

"Вернувшись от Тургенева полный впечатлительности и очень воодушевленный, начал Вам писать".

Как видно из приведенного письма, встреча с Тургеневым была очень значительным событием в жизни Матэ.

Это определило взволнованный стиль письма, внимание художника ко всему, что окружало писателя, интерес к внешнему облику Тургенева. Но наиболее важным для Матэ было, естественно, содержание беседы с великим писателем, его советы о необходимости совершенствования технического мастерства как основы всякого искусства.

Большой разговор об искусстве, о художественном творчестве предполагает интерес Тургенева к собеседнику, вызванный при первом знакомстве. О положительном впечатлении, произведенном Матэ на писателя, можно судить по письму последнего к В. В. Стасову от 1 (13) августа 1880 г.: "Матэ был у меня; он очень милый малый -- художническая душа -- но о портрете еще не было речи. Полагаю, что послезавтра (в воскресенье) он опять ко мне завернет".7

Однако следующий визит Матэ в Буживаль произошел не в воскресенье, а в субботу -- 2 (14) августа 1880 г. Это следует из сопоставления двух неопубликованных писем -- недатированного письма Матэ к Тургеневу и письма писателя к Ж. Этцелю от 2 (14) августа 1880 г. Приводим полностью письмо Матэ:

"Премногоуважаемый
Иван Сергеевич!

В субботу же застал г-на Hetzel'я. Мне он казался очень добрым хорошим стариком; просил зайти между 10 и 15 сентября за работой, чему я очень рад, ибо успею еще немного технику изучить. Авось и духом к этому времени соберусь! А то... -- Гоголя читаю с таким полным наслаждением, какого еще никогда не чувствовал и не питался подобным. Прошу принять за все, вез очень большое спасибо от почитающего Вас

В. Матэ." 8

Матэ, как большинство пенсионеров Академии художеств в Париже, испытывал материальные затруднения. И посещение им известного парижского издателя Жюля Этцеля связано со стремлением Тургенева помочь художнику. Об этом свидетельствует письмо Тургенева к Ж. Этцелю от 2 (14) августа 1880 г., приходившегося на субботу. Он писал: "Позволю себе убедительно рекомендовать Вам этого молодого человека. Его зовут Матэ...". Он просил дать последнему работу в одном из многочисленных иллюстрированных изданий Этцеля, выражал уверенность в том, что гравер с этой работой справится, и характеризовал его следующим образом: "Это гравер "с очень большим будущим -- вы можете судить об этом по нескольким его работам, которые он вам покажет...".9

К сожалению, из сохранившихся сведений не составить полной картины того, как протекала работа Матэ над портретом Тургенева, повторялись ли сеансы в Буживале и когда именно были сделаны наброски, с которых в 1883 г. был награвирован портрет.

Но очень скоро Матэ стал широко известен в Париже как мастер гравюры и офорта, вошел в близкую Тургеневу среду художников, стал посетителем собраний "Общества взаимного вспоможения и благотворительности русских художников в Париже". В неопубликованных воспоминаниях "Боголюбов в Париже. 1896 г." Матэ писал: "Много русских талантливых литераторов, музыкантов побывало здесь. Устраивались между собою выставки, давались концерты и вечера, на которых часто читал свои новые произведения Иван Сергеевич Тургенев...".10

Работы Матэ, заслужившие высокие оценки И. Е. Репина, В. В. Стасова, Л. Бонна, Э. Мейссонье и др., экспонировались на выставках в Салоне. Об одной из таких выставок, отмечая среди ее посетителей Тургенева, Матэ писал 11 (23) февраля 1882 г. И. Р. Мадинг: "Наша выставка открылась. Подробно вы прочтете в газете где-нибудь. Но выставка очень хорошая. Французы с большим удовольствием ходят ее смотреть и учиться. При открытии был Тургенев, великий князь, Орлов и масса аристократии".11

3 октября 1883 г. на станции Северной железной дороги Париж прощался с Тургеневым. На гроб великого писателя были возложены серебряный венок и доска с выгравированными на ней славянскими буквами именами русских друзей в Париже; среди этих имен было имя Матэ. В письме к невесте от 3 октября 1883 г. Матэ рассказывал о скорбных событиях этого дня:

"Сегодня был я на прощанье, на отпевании тела покойного великого Ивана Сергеевича Тургенева. Я о нем не буду распространяться, ибо Вы читаете, я думаю, ежедневно о нем в газетах и будете его наверное провожать на могилу. Я надеюсь, что весь Питер пойдет за ним и много тысяч народу других городов приедут.

"Вот это был человек действительно великий, достойный всего этого. Сам лично я его страшно люблю как человека. А как деятеля, пожалуй, и еще не понимаю его сильное значение для России".12

Отношения Тургенева и Матэ -- лишь эпизод многочисленных творческих связей писателя с представителями русского искусства. Он подтверждает многое из известного о Тургеневе: его интерес ко всякому несомненному проявлению таланта, его отзывчивость и умение помочь начинающему художнику.

Вместе с тем, поддержка Матэ -- художника, по определению В. В. Стасова, примыкающего к передвижникам, создателя новой школы в русском гравировальном искусстве,-- свидетельствует об умении Тургенева увидеть ростки нового в искусстве, понять их и поддержать.

Превосходный знаток мирового изобразительного искусства, в том числе искусства современного, Тургенев особенно пристально следил за каждым новым проявлением русского искусства, страстным и неутомимым поборником которого на Западе он был.

Л. И. Кузьмина

1 А. П. Боголюбов. Записки моряка-художника. (ГПБ, фонд 82, ед. хр. 1, л. 163).

2 ГТГ, отдел рукописей, ф. 57.

3 Там же, No 7.

4 В. В. Стасов. Двадцать писем Тургенева и мое знакомство с ним. "Северный вестник", 1888, No 10, стр. 160.

5 ГТТ, отдел рукописей, ф. 57, No 16. -- Письмо без даты, но по сопоставлению его с письмом И. С. Тургенева к В. В. Стасову от 1 (13) августа 1880 г. (см. ниже, стр. 319) его можно датировать около 1 (13) августа 1880 г. Отрывок из письма приведен в работе И. Лазаревского "Василий Васильевич Матэ" (М., 1948, стр. 12).

6 Сверху надписано: слишком 318

7 В. В. Стасов. Двадцать писем Тургенева и мое знакомство с ним, стр. 177.

8 ГТГ, отдел рукописей, ф. 57, No 36.

9 Подлинник письма хранится в частном собрании внучки Ж. Этцеля, Катрин Боныье де ля Шапель (г. Севр, Франция; фотокопия: ИРЛИ, P. I, on. 29, No 309. -- Полностью будет опубликовано: Письма, т. XII). Цитируется в переводе с французского. -- К этому времени Матэ был автором гравированных портретов А. П. Брюллова, А. Ф. Писемского, гравюр с фрагментов картины А. Иванова "Явление Христа народу" -- "Голова апостола Андрея", "Этюд головы Иоанна Крестителя" и др.

10 ГРМ, отдел рукописей, ф. 14, ед. хр. 78, л. 2 об. -- Отрывок из воспоминаний приведен в работе: М. Андроникова. Боголюбов. Изд. "Искусство", М., 1962, стр. 17.

11 ГТГ, отдел рукописей, ф. 57, No 9.

12 Там же, No 26.