РОМАНИЧЕСКАЯ ИСТОРІЯ
ИЗЪ ЭПОХИ III И IV СТОЛѢТІЙ.
ПРИЛОЖЕНІЕ КЪ ЖУРНАЛУ "ИСТОРИЧЕСКІЙ ВѢСТНИКЪ"
С.-ПЕТЕРБУРГЪ
Типографія А. С. Суворина. Эртелевъ пер., д. 13
1894
Исторія викинга Ивара рисуетъ картину дѣйствительной жизни скандинавскихъ вождей за тысячу шестьсотъ лѣтъ тому назадъ, а также обычаевъ, вѣрованій, мыслей и привычекъ подвластнаго имъ народа. Читатель этого разсказа получитъ полное понятіе о культурѣ тѣхъ сѣверныхъ витязей, которые доходили до воротъ Рима и селились въ Британіи, Галліи, Германіи, на берегахъ Средиземнаго моря и въ другихъ странахъ; онъ познакомится со всѣми подробностями того, какъ рождались, воспитывались, жили, воевали, странствовали и умирали викинги, а вмѣстѣ съ тѣмъ, какъ существовали витязи, бѣдные люди и рабы въ скандинавскихъ странахъ, причемъ пройдетъ передъ его глазами панорама религіозныхъ церемоній, празднествъ, пировъ, похоронъ, атлетическихъ игръ, свадебъ, охотъ, поединковъ и сценъ любви. Все это основано на подлинныхъ безспорныхъ свѣдѣніяхъ о той отдаленной эпохѣ, согласно сохранившимся письменнымъ памятникамъ, сагамъ, надписямъ на гробницахъ, и всякаго рода драгоцѣннымъ остаткамъ скандинавской старины, болѣе основательно и научно представленной мною въ вышедшей три года тому назадъ книгѣ: "Вѣкъ викинговъ".
Путешествуя по Норвегіи, которую я описалъ подъ общепринятымъ теперь названіемъ "Страны полуночнаго солнца", я мало-по-малу убѣдился, что завоевателями древней Англіи были не англо-саксонцы, какъ полагали такъ долго, а скандинавы, или норманы, такъ какъ всѣ видѣнныя мною древности въ мѣстныхъ музеяхъ вполнѣ соотвѣтствуютъ тѣмъ остаткамъ старины, которые называются антикваріями въ Англіи англо саксонскими и англо-римскими, а во Франціи -- франкскими. Всѣ эти факты навели меня на глубокія думы, и плодомъ ихъ былъ "Вѣкъ викинговъ". Въ этомъ трудѣ я доказалъ, что на берегахъ Балтійскаго моря жили тѣ сѣверные витязи и мореходцы, которыхъ римляне называли сначала свеонами, а потомъ саксонцами. Означенный фактъ вполнѣ подтверждается существующими доселѣ тысячами скандинавскихъ могилъ того времени, въ которыхъ находятъ не только предметы, сходные съ такими же предметами древней Англіи, но римскія монеты и греческія драгоцѣнности. Съ другой стороны ни на берегахъ Эльбы, гдѣ будто бы жили миѳическіе англо-саксонцы, или гдѣ бы то ни было внѣ Скандинавіи, мы не видимъ слѣдовъ многочисленнаго, воинственнаго и мореходнаго народа. Все это, повидимому, должно бы безспорно удостовѣрять, что предками нынѣшнихъ англичанъ были скандинавы, но моя книга подняла безконечные споры, и ученые не хотѣли вѣрить доказаннымъ мною фактамъ, какъ нѣкогда не вѣрили, что я видѣлъ въ нѣдрахъ центральной Африки гориллъ и расу пигмеевъ. Но какъ тогда, такъ и теперь, я нашелъ въ Англіи многихъ защитниковъ. Къ ихъ числу относительно происхожденія предковъ современныхъ англичанъ изъ Скандинавіи я могу съ гордостью отнести Гладстона, который написалъ мнѣ въ самый разгаръ полемики, поднятой моей книгой, слѣдующее письмо въ отвѣтъ на мою просьбу высказать свое мнѣніе объ этомъ вопросѣ:
"Любезный мистеръ Дю-Шалью.
"Вы оказали мнѣ большую честь, обратившись ко мнѣ, но я боюсь, что вы апеллировали къ человѣку пристрастному и не свѣдущему. Я предупрежденъ въ вашу пользу, но не имѣлъ еще времени вполнѣ изучить какъ ваши аргументы, такъ и доводы вашихъ противниковъ. Что касается до меня самого, то въ моихъ жилахъ течетъ исключительно шотландская кровь, и я принадлежу частью къ горной Шотландіи, а частью къ низменной. Но отрасль моей семьи переселилась въ Скандинавію, кажется, въ первой половинѣ XVII столѣтія.
"Когда я бывалъ въ Норвегіи, или въ Даніи, я чувствовалъ, что какой-то внутренній голосъ говорилъ мнѣ о моей близости къ обитателямъ этихъ странъ; особенно въ Норвегіи я не ощущалъ себя чужестранцемъ, и это чувство испытываетъ большинство англійскихъ путешественниковъ.
"Любовь къ свободѣ и порядку, которая служитъ характеристикой нашей страны, также присуща Норвегіи и Даніи. Я не говорю о Швеціи, потому что я никогда тамъ не бывалъ. Этнографія сѣверной Шотландіи и ея острововъ до самаго острова Мэна, а также ихъ исторія, доказываетъ сродство съ Скандинавіей.
"Однако все это только слабыя общія мѣста, и я надѣюсь, что когда буду имѣть болѣе времени, то основательнѣе изучу этотъ вопросъ. Все-таки даже и теперь, я считаю очень вѣскими аргументами соотвѣтствіе съ скандинавами нашего рыбачьяго населенія и любопытное сохраненіе скандинавскихъ окончаній словъ въ нѣкоторыхъ округахъ Англіи.
"Преданный вамъ
"В. Е. Гладстонъ".
Морякъ, идущій по Балтійскому морю и огибающій берега Готланда, видитъ на выдающемся мысѣ этого острова нѣсколько кургановъ и надгробныхъ камней, которые возвышаются надъ моремъ и окружающей ихъ страной. Этотъ мысъ былъ кладбищемъ семьи могучихъ викинговъ и правителей, господствовавшихъ надъ всѣмъ островомъ въ продолженіе нѣсколькихъ столѣтій до и по P. X. На самые выдающіеся изъ этихъ надгробныхъ камней указываютъ, какъ на могилы Хьёрварда и его сына Ивара, героя Настоящаго разсказа.
Событія, о которыхъ я буду говорить, касаются ихъ жизни и случились въ концѣ III и въ началѣ IV столѣтія, между 270 и 320 годами, т. е. 1600 лѣтъ тому назадъ.
Хьёрвардъ, "широко распространяющійся", названный такъ за его широко распространенныя морскія экспедиціи, былъ одинъ изъ наиболѣе извѣстныхъ викинговъ своего времени. Во всѣхъ своихъ экспедиціяхъ онъ одерживалъ успѣхъ и всегда выходилъ побѣдителемъ изъ битвъ, въ которыхъ принималъ участіе. Римскіе флоты никогда не смѣли нападать на его многочисленныя суда, съ которыми онъ дѣлалъ набѣги на различныя страны, находившіяся подъ господствомъ этой обширной имперіи.
Предки Хьёрварда, рядомъ съ которыми онъ теперь покоится, были великими воинами и мореходцами. Они плавали изъ Балтійскаго моря въ Каспійское, черезъ Финскій заливъ, а также ходили на западъ вдоль береговъ Фрисландіи, Галліи и Британіи до Средиземнаго моря. Суда, употребляемыя ими для рѣчныхъ и прибрежныхъ экспедицій, во время лѣтнихъ мѣсяцевъ, не походили на римскія и возбуждали удивленіе римлянъ. Даже въ первомъ вѣкѣ послѣдніе очень боялись этихъ сѣверянъ по причинѣ значительнаго числа ихъ судовъ и считали ихъ обитателями самыхъ сѣверныхъ морскихъ береговъ, гдѣ-то далеко въ нѣдрахъ океана. Они называли ихъ свеонами и все, что имъ было извѣстно о странѣ этихъ сѣверянъ, было основано на томъ, что свеоны говорили о о себѣ, такъ какъ Балтійское море не было извѣстно римлянамъ.
Хьёрвардъ отличался высокой родовитостью и, происходя отъ самого Одина, принадлежалъ къ той отрасли семьи Одина, которая, подъ названіемъ Инглингаръ, господствовала надъ Свитьёдомъ, страной, занимавшей большую часть теперешней Швеціи.
Его жена Сигрлинъ была красивая женщина и отличалась всѣми качествами высокаго рожденія. Она также происходила отъ Одина и была прямымъ потомкомъ Скьёльда, одного изъ сыновей Одина, и отъ котораго ведутъ свое начало Скьельдунгары, повелѣвавшіе частью страны, называемой теперь Даніей, но тогда называвшейся Готландомъ. Ея отецъ, по имени Халфданъ, жилъ въ Хлейдрѣ, близъ того мѣста, гдѣ теперь стоитъ Копенгагенъ, и былъ одинъ изъ могущественныхъ вождей сѣвера.
Не вдалекѣ отъ указанныхъ выше надгробныхъ камней находился Дамистадиръ, главный городъ и резиденція Хьёрварда. Оттуда открывалась длинная панорама береговъ и странъ до терявшагося въ туманѣ морского горизонта. Хьёрвардъ жилъ съ большимъ великолѣпіемъ. Зданія въ Дамистадирѣ считались лучшими на сѣверѣ, были различныхъ размѣровъ и разнообразной архитектуры; по обычаю же того времени они были изъ дерева. Крыши изъ драни покрыты были густымъ слоемъ смолы, черный цвѣтъ которой представлялъ пріятный контрастъ съ обнаженными деревянными стѣнами.
Всѣ многочисленныя зданія составляли громадный четыреугольникъ, среди котораго былъ расположенъ зеленый лугъ, называвшійся туномъ, или городкомъ. Изъ центра этого луга видъ былъ чрезвычайно живописенъ, такъ какъ не было двухъ зданій одинаковаго размѣра и вида. Одни были болѣе, а другія менѣе красивы, но всѣ отличались странной архитектурой; съ крышъ и съ угловъ стѣнъ выдавались стропила съ изображеніями смотрѣвшихъ во всѣ стороны, вверхъ и внизъ, головъ лошадей, драконовъ и различныхъ дикихъ звѣрей. Въ нѣкоторыхъ домахъ были башни, въ которыхъ помѣщались спальни, а во время войны оттуда наблюдали за приближеніемъ непріятельскихъ судовъ. Во многихъ постройкахъ находились житницы и кладовыя.
Двери значительнаго числа домовъ имѣли навѣсы, украшенные рѣзьбой, а въ другихъ были колокольни и темныя галлереи, на которыя вели приставныя лѣстницы; стѣны этихъ домовъ, повидимому, не боялись непогоды и времени, такъ какъ существовали по нѣскольку столѣтій. Одни изъ построекъ предназначались исключительно для женскихъ представительницъ семьи Хьёрварда, такъ какъ въ тѣ времена женщины имѣли особыя скеммы, или покои, для ихъ исключительнаго жилья. Тамъ онѣ принимали своихъ друзей и проводили время въ шитьѣ и вышиваньѣ. Нѣсколько залъ были предназначены для ежедневнаго обихода. Зимой среди нихъ разводился огонь, и дымъ выходилъ чрезъ отверстіе въ крышѣ, которое при необходимости можно было закрывать. Вокругъ стѣнъ тянулись длинныя скамьи, а передъ ними стояли столы. Свѣтъ проникалъ въ окна, которыя вмѣсто стеколъ были затянуты пузыремъ.
Ежедневная жизнь Хьёрварда была очень простая. Во время главной трапезы, или полдника, Сигрлинъ сидѣла налѣво отъ мужа; ближайшія къ нимъ обоимъ мѣста считались наиболѣе почетными. Мужчины, знатные, старые и мудрые, такъ какъ въ тѣ времена правители окружали себя мудрецами, знавшими старые обычаи, помѣщались налѣво отъ Хьёрварда, а женщины направо.
Самое большое и выдающееся зданіе въ громадномъ четыреугольникѣ была большая банкетная зала, гдѣ принимались самые знатные гости, и происходили великолѣпные пиры. Эта зала въ Дамистадирѣ считалась шестой по красотѣ и величію во всей странѣ викинговъ, а также отличалась глубокой стариной. Съ обоихъ концовъ вели въ нее двѣ прекрасныя двери изъ толстаго дуба, съ желѣзными украшеніями, а широкія притолки были покрыты рѣзьбой, изображавшей сцены изъ религіозной жизни. Массивныя золотыя скобы виднѣлись на обѣихъ дверяхъ. Въ одну изъ нихъ входили мужчины, а въ другую женщины.
Внутренность банкетной залы представляла такое зрѣлище, которое трудно было забыть. Лучшіе артисты и рѣзчики всего сѣвера украсили стѣны своей замѣчательной работой, представлявшей подвиги предковъ Хьёрварда, и эта рѣзьба была такъ хороша, что ея не покрывали драгоцѣнной тканью, а самое дерево приняло съ теченіемъ времени изящный темный тонъ. По стѣнамъ висѣли щиты, самой разнообразной формы и блестящихъ оттѣнковъ, переливавшихъ золотомъ и серебромъ.
По тогдашнему обычаю зала была обращена на востокъ, ея длинныя стѣны смотрѣли на сѣверъ и югъ, а посреди ихъ находились другъ противъ друга два возвышенныя мѣста. Самая важная скамья помѣщалась на сѣверной стѣнѣ, и возвышенное мѣсто среди нея предназначалось хозяину, а противоположное мѣсто отводилось самому знатному изъ гостей. Эти оба мѣста были окружены перилами и двумя рѣзными столбами.
Оружіе Хьёрварда висѣло надъ его возвышеннымъ мѣстомъ, именно: саксъ, или односторонній мечъ, двухсторонній мечъ, щитъ, бринья, или кольчуга, и золотой шлемъ. Изъ нихъ двухсторонній мечъ, называемый хротти, имѣлъ украшенную золотомъ рукоятку и ножны; а лезвее было рѣдкое дамасковое. Въ мирное время мечъ всегда висѣлъ не только въ ножнахъ, но и обвитый такъ называемыми мирными лентами, развязать которыя могъ только самъ Хьёрвардъ при объявленіи войны.
Въ разныхъ мѣстахъ зала помѣщались трофеи морскихъ экспедицій Хьёрварда и его предковъ. Къ нимъ принадлежали римскіе мечи съ латинскими надписями, статуетки, бронзовые сосуды, коллекція римскихъ монетъ отъ Августа до современнаго императора, красивые греческіе кубки и чаши, стеклянные рога для питья и различные стеклянные сосуды, съ изображеніемъ дикихъ звѣрей, поединковъ силачей и сельскихъ сценъ.
У подножія Дамистадира лежала красивая, окаймленная землею бухта, гдѣ стояли на якорѣ суда Хьёрварда; на берегу находились навѣсы, подъ которыми сохранялись отъ непогоды другіе Корабли, а также эллинги, въ которыхъ постоянно ихъ строили и поправляли.
Лучшія изъ всѣхъ этихъ судовъ были дреки, или такъ называемыя драконки. Они считались самыми большими и могучими военными кораблями, а названіе ихъ происходило отъ того, что на носу и бортахъ красовались головы и хвосты драконовъ. Нѣкоторые изъ нихъ были покрыты толстыми золотыми листами, которые придавали имъ большую красоту, особенно при солнечномъ свѣтѣ. Величина же ихъ доходила до того, что нѣкоторыя помѣщали пятьсотъ и семьсотъ воиновъ.
Кромѣ драконокъ, были еще другія военныя суда: быстроходныя скейды на двѣсти и болѣе человѣкъ, болѣе мелкія снекьи, совершенно малыя, но легко маневрировавшія скуты, съ которыхъ воины легко могли спрыгивать на непріятельскіе корабли при абордажѣ, и т. д.
Всѣ эти суда, большія и малыя, имѣли одну мачту; но были и вовсе безъ мачтъ, стараго типа, гребныя суда, описанныя Тацитомъ; эти послѣднія были остроконечныя съ обѣихъ сторонъ, и имѣли восемьдесятъ футовъ длины и около десяти ширины. Двигались они посредствомъ тридцати, или тридцати двухъ веселъ, различной величины, но всего чаще въ двѣнадцать футъ длины. Двое, а иногда трое людей сидѣли за однимъ весломъ, а у самой уключины помѣщался воинъ со щитомъ. На кормѣ былъ руль, походившій на широкое весло. Но эти суда выходили изъ моды и быстро замѣнялись парусными, которыя также, какъ гребныя, строились изъ дубовыхъ досокъ, скрѣпленныхъ широкими желѣзными болтами.
Островъ Готландъ, надъ которымъ господствовалъ Хьёрвардъ, былъ очень Густо населенъ, а по своей величинѣ и географическому положенію составлялъ большой коммерческій центръ; благодаря своимъ военнымъ и торговымъ флотамъ, онъ занималъ въ То время такое же положеніе, какое занимаетъ въ наши дни Англія. Его обитатели отличались богатствомъ и вели обширную торговлю съ различными провинціями Рима, Греціей и странами, лежавшими по берегамъ Каспійскаго, Чернаго и Средиземнаго морей. Изъ этихъ отдаленныхъ мѣстностей они вывозили бронзовые сосуды, изящные стеклянные кубки, шелковыя и бархатныя матеріи, кожаныя издѣлія, вышитыя золотомъ и серебромъ, ткани, вино и многіе другіе предметы, которые высоко цѣнились богатыми людьми.
Въ ту эпоху страна викинговъ обнимала собой острова Балтійскаго моря, а также Большого и Малаго Вельта, большой полуостровъ, нынѣ занимаемый Швеціей и Норвегіей, и малый полуостровъ Ютландіи. Вся эта страна въ сущности была окружена моремъ. На южной оконечности Ютландіи, между двумя фіордами, возвышались большія укрѣпленія, которыя мѣшали вторженію непріятеля.
Крупные острова, конечно, пользовались наибольшимъ богатствомъ и морской силой. Всѣ племена имѣли одинаковое происхожденіе, обычаи, религію и языкъ, который называли норанейскимъ.
Викинги были совершенно изолированы отъ центральной и западной Европы, а потому составляли особый отдѣльный міръ, приходившій въ частыя столкновенія съ той страной, которая называется теперь Россіей. Отъ Рима ихъ отдѣляли непроходимыя болота и лѣса Германіи, населенные дикими, варварскими племенами. Великъ былъ контрастъ между викингами и германцами. Всѣ скандинавскія племена называли себя норманами, или сѣверными людьми; съ незапамятныхъ временъ они отличались военными доблестями и искусствомъ въ мореходствѣ. Память объ ихъ подвигахъ, совершенныхъ на морѣ, переходила изъ поколѣнія въ поколѣніе, благодаря гробницамъ героевъ и сохранившимся на скалахъ изображеніямъ морскихъ битвъ, служащимъ, подобно гіероглифамъ Египта, вѣчными памятниками прошедшаго.
Норманы III и IV вѣковъ употребляли только желѣзное оружіе, такъ какъ бронзовое было уже давно брошено, но они гордились своей прежней культурой и считали не малой для себя честью, что никто лучше ихъ предковъ не выдѣлывалъ оружія изъ бронзы.
Задолго до Хьбрварда страна не могла содержать своего населенія, и народъ былъ вынужденъ все болѣе и болѣе предпринимать набѣги на западныя страны. Благодаря ихъ частымъ путешествіямъ, они основательно познакомились съ берегами Фрисландіи, Галліи, Британіи и другихъ земель, гдѣ они искали себѣ новаго отечества. Ихъ суда сновали по всѣмъ морямъ, и ни одна страна не была безопасна отъ ихъ набѣговъ. Годъ за годомъ безконечные, непреодолимые отряды нормановъ наводняли Западную Европу и сдѣлались полными повелителями морей, а флотъ за флотомъ, возвращаясь въ Скандинавію, привозилъ громадные запасы добычи.
Эти экспедиціи предпринимались вождями, жившими въ различныхъ частяхъ страны, и народъ стекался отовсюду подъ ихъ знамена, какъ только они объявляли походъ на древній римскій міръ. Непобѣдимые норманы называли себя избранниками божьими, любимыми дѣтьми Одина и никогда не старались обращать въ свою вѣру другія націи, питая ко всѣмъ чуждымъ религіямъ такое же презрѣніе, какъ древніе евреи. Всюду, гдѣ они утверждали свое господство, мѣстный народъ подпадалъ подъ ихъ желѣзное иго. Смерть не возбуждала въ нихъ страха, такъ какъ Валгала, гдѣ обиталъ Одинъ, должна была сдѣлаться ихъ будущимъ жилищемъ. Кромѣ того, они вѣрили въ Ньёрда, Фрея, Тора, Фрею и другихъ боговъ и богинь.
Въ странѣ викинговъ было много людей разнаго положенія, и общественный строй состоялъ изъ разныхъ ступеней. Вся страна раздѣлялась на херады, или отдѣльныя области; нѣкоторыя изъ нихъ были большого объема и пользовались значительнымъ могуществомъ. Обыкновенно помѣстья, входившія въ составъ области, переходили изъ рукъ въ руки, по праву первородства. Надъ каждымъ херадомъ господствовалъ херсиръ, который былъ высшимъ наслѣдственнымъ лицомъ въ странѣ. Титулъ дрота, или повелителя, или первосвященника, перешедшій отъ временъ Одина, исчезъ и замѣнился херсиромъ, а титулъ государя или короля еще не былъ извѣстенъ. Въ каждомъ херадѣ былъ главный храмъ, гдѣ совершались ежегодныя жертвоприношенія за весь народъ.
Херсиръ былъ главою общины: онъ предводительствовалъ на войнѣ и вершилъ правосудіе; онъ былъ первосвященникомъ, заботился о храмѣ и руководилъ жертвоприношеніями. Онъ эксплоатировалъ фермы и земли, принадлежащія храму, а также принималъ налогъ на содержаніе храма и расходы по жертвоприношенію. Онъ предсѣдательствовалъ на общемъ народномъ собраніи, называемомъ тингомъ и которое созывалось нѣсколько разъ въ годъ. Благодаря своему положенію, онъ пріобрѣталъ значительное богатство и владѣлъ многими помѣстьями какъ дома, такъ и въ тѣхъ странахъ, которыя онъ или его предки подчинили себѣ. По временамъ онъ возбуждалъ войны, обагрялъ кровью землю и побѣждалъ враговъ, съ цѣлью господствовать въ большемъ числѣ странъ и увеличивать свои богатства. Однако, послѣ набѣговъ онъ щедро раздавалъ захваченные драгоцѣнные предметы своимъ воинамъ и скальдамъ.
Жена херсира была обыкновенно изъ Одинова рода, и ихъ дѣти, ходившія въ тонкомъ бѣльѣ и шелковыхъ одеждахъ, считались первыми въ странѣ.
Сыновья объѣзжали лошадей, гнули щиты, искусно владѣли копьемъ, ловко гребли, и имъ приписывали способность писать чудодѣйственныя руны для спасенія человѣческой жизни, притуплять остріе мечей, усмирять чарами бурное море, понимать языкъ птицъ, гасить огонь, читать мысли, утѣшать отъ горя и отличаться силой, или энергіей восьми человѣкъ. Ихъ главнымъ занятіемъ было воевать и побѣждать враговъ. Они отличались свѣтлыми кудрями, розовыми щеками и сверкавшими, какъ у змѣй, глазами.
Дочери херсира были нѣжными существами, съ длинными пальцами, мягкой кожей, добрыми сердцами и грудью бѣлѣе снѣга. Русыя и граціозныя, онѣ были одарены всѣми качествами высокорожденныхъ созданій.
Второе мѣсто послѣ херсира занимали хольды. Они жили на земельныхъ участкахъ, переходившихъ изъ поколѣнія въ поколѣніе. Они составляли главную силу населенія, и никакой херсиръ не могъ пользоваться властью безъ ихъ согласія.
Ихъ сыновья, придя въ возрастъ, научались владѣть щитомъ, дѣлать самострѣлы, стрѣлять изъ нихъ, бросать копья, ѣздить верхомъ, охотиться съ собаками, рубить мечемъ, плавать, писать руны, играть въ шахматы, бороться и принимать участіе во всѣхъ атлетическихъ играхъ. Они получали такое же воспитаніе, какъ дѣти херсира, а дочери, выходя замужъ, при вѣнчаніи надѣвали одинаковую бѣлую одежду съ фатой, какъ и дочери херсира.
За хольдами слѣдовалъ еще классъ землевладѣльцевъ, называвшихся бонди. Они процвѣтали, обработывая землю, строили дома, дѣлали телѣги и плуги и пріучали къ работѣ воловъ. Ихъ дочери помогали матерямъ въ хозяйствѣ и носили ключи на поясѣ. При вѣнчаніи имъ также дозволялся бѣлый нарядъ, и онѣ дѣлили состояніе съ мужьями.
Существовалъ еще классъ свободныхъ людей, которые арендовали землю, но не были ея собственниками. Двери ихъ домовъ были всегда открыты настежь, среди пола горѣлъ огонь, на столѣ всегда виднѣлся густо замѣшанный хлѣбъ, а часто рядомъ съ нимъ стояли котелокъ съ супомъ и телячье жаркое, которое считалось въ тѣ времена за диковину.
Наконецъ послѣдній классъ свободныхъ людей также жилъ съ отворенными дверями своихъ жилищъ. Мужъ и жена безъ устали работали; онъ носилъ короткую бороду, волоса его опускались на лобъ, и рубашка плотно обхватывала тѣло. Жена пряла и ткала, ея головной уборъ доказывалъ, что она не дѣвушка; на шеѣ она носила платокъ, а платье закрѣплялось брошками на плечахъ.
Рабы составляли отдѣльную касту: они носили одежду изъ толстой, бѣлой шерстяной матеріи, и волоса ихъ были острижены для контраста съ длинными волосами свободныхъ людей. Они всегда были чужеземнаго происхожденія; ихъ самихъ или ихъ предковъ взяли въ плѣнъ, или купили въ отдаленныхъ странахъ, а рабство растлило ихъ; хотя имъ жилось недурно, но ихъ уродливыя лица, сгорбленныя спины и морщинистые лбы доказывали, что они были рабами изъ поколѣнія въ поколѣніе. Вся ихъ жизнь проходила въ томъ, чтобы терпѣть и выносить все, что было возможно: цѣлые дни они работали и носили тяжести. Ихъ жены возвращались по вечерамъ домой, изнемогая отъ усталости, съ пузырями на ногахъ отъ постоянной ходьбы и съ загорѣлыми руками отъ вѣчнаго нахожденія подъ лучами солнца. Все это, однако, не мѣшало рабамъ и рабынямъ жить счастливо съ ихъ дѣтьми, которыя пасли свиней и козъ, рубили деревья и копали торфъ.
Таковъ былъ внутренній строй населенія, обитавшаго въ странѣ викинговъ.
III.
Хьёрвардъ совѣтуется съ оракуломъ.
Не было человѣка съ болѣе благороднымъ и смѣлымъ сердцемъ, чѣмъ Хьёрвардъ. Онъ началъ свои военные подвиги пятнадцати лѣтъ. Многіе въ странѣ говорили, что свою славу онъ пріобрѣлъ безумной отвагой и крѣпостью своихъ мышцъ, но другіе полагали, что онъ наслаждался жизнью, совершая храбрыя дѣла. Онъ заслужилъ широкую извѣстность и посѣтилъ девять различныхъ странъ.
Подобно всѣмъ крупнымъ херсирамъ, у него было двѣнадцать витязей, составлявшихъ отрядъ его тѣлохранителей; они происходили изъ различныхъ сѣверныхъ земель: одни съ береговъ теперешней Норвегіи, другіе съ болтійскихъ острововъ, а двое изъ Свитьёда. Самые отважные люди желали служить подъ его начальствомъ, потому что ему везла удача на войнѣ, и онъ былъ не только добрымъ, радушнымъ предводителемъ, но и щедро дѣлилъ добычу. Быть старшимъ его витяземъ считалось лестнымъ для воиновъ, достичь же этого было не легко, такъ какъ въ странѣ было много удальцевъ, одинаково храбрыхъ, искусно владѣвшихъ оружіемъ и выказывавшихъ ловкость въ атлетическихъ играхъ. Тѣлохранители Хьёрварда часто во время мира ходили по странѣ и вызывали столь же извѣстныхъ воиновъ на поединки, которые происходили передъ глазами всего народа.
Витязи презирали кольчугу и все, что служило для защиты въ бою, какъ шлемы и щиты. Они даже часто дрались нагіе и по временамъ доводили себя до такого изступленія, что теряли всякое самообладаніе, не принимали въ соображеніе никакой опасности, бились съ деревьями и утесами, даже грызли свое оружіе.
Хьёрвардъ составилъ очень строгія правила для своихъ тѣлохранителей и воиновъ. Никто не могъ поступить подъ его знамя, если боялся смерти, вскрикивалъ отъ испуга при опасности или стоналъ, получивъ тяжелыя раны, которыя дозволялось перевязывать только на другой день послѣ полученія ихъ. Мечи ихъ не могли быть длиннѣе двухъ футовъ, но были тяжелѣе обыкновенныхъ, и удары, нанесенные ими, оставляли память о себѣ.
Въ своихъ набѣгахъ Хьёрвардъ обыкновенно останавливался со своими судами передъ выдающимися въ море мысами, такъ, чтобы всѣ ихъ видѣли. Ни на одномъ изъ нихъ не было навѣсовъ для защиты отъ непогоды. Во время бури онъ никогда не спускалъ парусовъ и на собственномъ суднѣ никогда не имѣлъ болѣе ста двадцати бойцовъ. Отличаясь рыцарской доблестью, онъ запрещалъ своимъ воинамъ заковывать въ цѣпи взятыхъ въ плѣнъ враговъ, оскорблять чужихъ женъ, брать ихъ дѣтей въ плѣнъ, а также, по его приказанію, они женились на молодыхъ дѣвушкахъ, съ согласія отцовъ и по уплатѣ выкупа.
Его военныя экспедиціи всегда увѣнчивались успѣхомъ, а потому всѣ желали въ нихъ участвовать, а онъ былъ очень строгъ въ выборѣ своихъ воиновъ. Никто моложе восемнадцати лѣтъ и старше пятидесяти не могъ слѣдовать за нимъ на войну, и каждый изъ его воиновъ долженъ былъ предварительно доказать свою силу, поднявъ большой камень, лежавшій передъ его жилищемъ. Всѣ вожди на Готландѣ признавали его господство, состояли съ нимъ въ родствѣ и по закону были обязаны поставлять ему въ случаѣ надобности извѣстное число судовъ и воиновъ.
Во время своей боевой жизни онъ подчинилъ себѣ нѣсколькихъ вождей на южныхъ берегахъ Балтійскаго моря, и они охотно платили ему дань, такъ какъ онъ не отличался корыстолюбіемъ и очень умѣренно пользовался своею властью; но каждый изъ нихъ долженъ былъ хоть однажды подвергнуться унизительной церемоніи, состоявшей въ томъ, что Хьёрвардъ ставилъ свою ногу на его шею, въ доказательство своей власти надъ вассаломъ.
Хотя Хьёрвардъ и Сигрлинъ были женаты много лѣтъ, но у нихъ не было дѣтей, и наконецъ готландскій херсиръ рѣшилъ поѣхать въ Свитьёдъ, самую могущественную изъ странъ викинговъ, испросить совѣта у боговъ, а также узнать свою судьбу въ Упсалирѣ, священнѣйшемъ мѣстѣ сѣверныхъ земель.
Онъ собралъ большой флотъ и, простившись съ женой, которая проводила его до корабля, отправился прямо въ тотъ фіордъ, въ концѣ котораго находится озеро Меларъ. Вѣтеръ былъ попутный, и на второй день они увидали землю. Берега были тутъ укрѣплены башнями и катапультами, для прегражденія пути непріятельскимъ судамъ, которымъ во время войны мѣшали двигаться и цѣпи, перекинутыя съ одной стороны на другую. При свѣтѣ полной луны, Хьёрвардъ продолжалъ ночью двигаться впередъ и наконецъ достигъ самаго узкаго мѣста фіорда, называемаго теперь Ваксгольмомъ. Проходя мимо могучихъ береговыхъ укрѣпленій, его воины говорили другъ другу: "не удивительно, что Упсалиръ считается неприступнымъ". Однако никто не мѣшалъ ихъ экспедиціи, такъ какъ на мачтахъ ихъ судовъ были прибиты бѣлые щиты, означавшіе миръ, и уже много лѣтъ не было войны между Готландомъ и Свитьёдомъ.
Въ недалекомъ разстояніи отъ озера Мелара вѣтеръ спалъ, и пришлось идти на веслахъ, при чемъ гребцы такъ усердно работали, что издали казались согнутыми пополамъ. Достигнувъ до конца фіорда, они миновали маленькіе островки, на которыхъ теперь выстроена большая часть Стокгольма, а тогда укрѣпленные многочисленными катапультами, защищавшими фарватеръ между ними. Наконецъ они вошли въ озеро, имѣющее семьдесятъ миль длины и усѣянное тысячью четыреста островами, покрытыми прекрасными лѣсами гигантскихъ дубовъ. Послѣ очень пріятнаго путешествія, Хьёрвардъ вышелъ на берегъ въ Упсалирѣ и былъ принятъ съ почетомъ его родственникомъ и повелителемъ Свитьёда, Ингви, который происходилъ отъ Одина по прямой линіи. Онъ устроилъ для гостя безконечный рядъ празднествъ.
Многія изъ зданій и жилищъ въ Упсалирѣ относились къ эпохѣ Фрея, наслѣдника Одина, а храмъ былъ, по разсказамъ, построенъ имъ самимъ. Этотъ храмъ отличался великолѣпіемъ и громадными размѣрами; его считали первой святыней на сѣверѣ. Со всѣхъ сторонъ его фантастичной и выдававшейся надъ стѣнами крыши простирались рѣзныя украшенія, какъ бы привѣтственно смотрѣвшія на толпы поклонниковъ. Вокругъ него шла галлерея, поддерживаемая столбами. Выстроенъ онъ былъ изъ громадныхъ красныхъ сосенъ, и его стѣны противостояли вліянію многихъ вѣковъ. Вся внутренность: потолки, стѣны и столбы, а также алтарь, на которомъ постоянно горѣлъ огонь, были покрыты тонкими листами краснаго золота. Одинъ только херсиръ Свитьёда могъ сидѣть въ этомъ храмѣ во время жертвоприношенія; всѣ остальные, пока не вкусятъ мяса принесеннаго въ жертву животнаго, должны были стоять.
Дверь храма была полукруглая, и удивительная рѣзьба на ней представляла Одина, приносившаго жертву. На каждомъ изъ окружавшихъ ее столбовъ стояла точеная кошка, а самая дверь отличалась желѣзными украшеніями и солидной золотой скобой. Не вдалекѣ отъ нея находился священный источникъ, куда бросали людей, приносимыхъ въ жертву Одину. Вокругъ на большомъ разстояніи всѣ земли считались священными. Ни одинъ храмъ въ странѣ не могъ соперничать съ храмомъ въ Упсалирѣ, ни одинъ не получалъ столько дохода отъ налоговъ и добровольныхъ приношеній, ни одинъ не имѣлъ такихъ большихъ и доходныхъ помѣстій. Народъ стекался сюда со всѣхъ сторонъ царства викинговъ, чтобъ видѣть жертвоприношенія, которыя тутъ происходили въ большихъ размѣрахъ, чѣмъ во всемъ сѣверѣ, а въ важныхъ случаяхъ всѣ вожди собирались сюда для принесенія жертвы богамъ и узнанія своей судьбы.
Тотчасъ послѣ своего прибытія Хьёрвардъ принесъ большія жертвы богамъ, въ видѣ нарочно для этого откормленныхъ черныхъ быковъ и лучшихъ лошадей. Стѣны храма извнѣ и внутри, а также херсиры и присутствовавшая толпа были обрызганы кровью этихъ животныхъ. Вслѣдъ за жертвоприношеніемъ стали вопрошать судьбу и для этого бросали въ воздухъ окропленныя кровью животныхъ священныя дощечки. Отвѣтъ получился благопріятный для Хьёрварда: судьбѣ было угодно даровать ему сына чрезъ годъ. На радостяхъ онъ тотчасъ уѣхалъ домой, чтобъ извѣстить жену о предстоящемъ счастливомъ событіи.
Въ ожиданіи этого благополучія, онъ уже не отлучался изъ Дамистадира и проводилъ время въ наблюденіи за сельскими работами въ своихъ обширныхъ помѣстьяхъ и за постройкой новыхъ судовъ, а для забавы сдѣлалъ нѣсколько красивыхъ дамасковыхъ мечей. Кромѣ того, онъ надзиралъ за рыбной ловлею, особенно за ловлею тюленей, которая была хорошей школой для моряковъ, охотился съ соколами и игралъ въ шахматы на доскѣ, квадраты которой были золотые и серебряные.
Спустя четырнадцать мѣсяцевъ послѣ возвращенія Хьёрварда изъ Упсалира, въ 275 году, совершилось въ Дамистадирѣ событіе, наполнившее радостью сердца готландскаго херсира и его жены. Жертва, принесенная Хьёрвардомъ, была милостиво принята богами, и Сигрлинъ родила сына. Вѣсть объ этомъ, онъ получилъ въ то время, когда онъ принималъ въ большой банкетной залѣ посѣтившихъ его знатныхъ родственниковъ и слушалъ скальда, который воспѣвалъ геройскіе подвиги предковъ.
При рожденіи его сына присутствовали замужняя сестра Хьёрварда, Одрупъ, нѣкоторыя высокорожденныя женщины Дамистадира и служанки; по мѣстному обычаю только женщины могли присутствовать при родахъ, и онѣ не удалялись до тѣхъ поръ, пока не видѣли ребенка у груди матери. Затѣмъ, согласно тому же обычаю, младенца клали на полъ въ ожиданіи отца.
Войдя въ комнату, Хьёрвардъ взялъ ребенка и покрылъ его краемъ своей одежды, что доказывало признаніе сына законнымъ. Потомъ онъ внимательно осмотрѣлъ младенца и, убѣдившись, что онъ крѣпкаго тѣлосложенія и безъ всякихъ органическихъ недостатковъ, рѣшилъ, что онъ можетъ оставаться въ живыхъ, потому что, подобно спартанцамъ, отцы на сѣверѣ были единственными судьями того, долженъ ли родившійся ребенокъ жить, или нѣтъ.
Тогда наступилъ важный и священный обрядъ наименованія ребенка, что соотвѣтствовало крещенію и состояло въ опрыскиваніи его водой. Хьёрварду подали сосудъ съ водой, и онъ, обливъ ею ребенка, громко сказалъ: "этотъ ребенокъ будетъ называться Иваромъ, подобно своему дѣду; онъ будетъ первымъ человѣкомъ въ странѣ, какъ потомокъ Одина; будетъ участвовать во многихъ битвахъ, будетъ походить на мать и сдѣлается достойнымъ сыномъ отца, воюя съ молодости и посѣщая отдаленныя страны". Послѣ этой церемоніи жизнь Ивара, какъ всѣхъ свободныхъ людей, считалась священной, и самъ отецъ не могъ отнять у него этой жизни, иначе какъ сдѣлавшись убійцей.
Совершивъ означенный обрядъ, Хьёрвардъ положилъ рядомъ съ ребенкомъ стебель чеснока, какъ символъ того, что Иваръ будетъ возвышаться надъ другими людьми, какъ чеснокъ возвы* шается надъ другой травой, а, кромѣ того, двухсторонній и односторонній мечъ, кольчугу, щитъ и серебряный шлемъ. Вмѣстѣ съ этимъ онъ пожаловалъ своему первенцу два помѣстья, а по мѣстному обычаю всѣ родившіяся въ этотъ день на землѣ Хьёрварда животныя со всѣмъ ихъ потомствомъ принадлежали маленькому Ивару.
Въ продолженіе слѣдовавшей за его рожденіемъ ночи во всемъ домѣ хранилось мертвое молчаніе, и не видно было нигдѣ свѣта. Ожидали также по старинному обычаю посѣщенія трехъ норниръ: Урды (прошедшее), Верданди (настоящее) и Скульды (будущее), которыя должны были предопредѣлить судьбу Ивара.
Эти три феи придавали всей жизни только что родившагося ребенка извѣстное направленіе, и даже боги не могли измѣнить предопредѣленной ими судьбы. Онѣ вырѣзали на деревянныхъ дощечкахъ то, что ожидало дѣтей въ ихъ послѣдующей жизни. Согласно вѣрованію норманъ онѣ составляли нераздѣльную тріаду, и хотя были независимы другъ отъ друга, но относительно предопредѣленія судьбы дѣтей дѣйствовали заодно.
Урда была очень величественна на видъ: ея развѣвавшіеся длинные волосы были бѣлы, какъ снѣгъ, а вся мудрость прошедшаго свѣтилась въ ея красивомъ лицѣ. Ея задумчивые глаза смотрѣли назадъ въ безконечную вереницу прошедшихъ вѣковъ, и она помнила все, что случилось на землѣ, съ тѣхъ поръ, какъ она возникла изъ великаго небытія. Въ ея памяти живо сохранялись всѣ перемѣны, которымъ подверглась вселенная, и она знала, что всѣ эти превращенія бытія служили къ добру.
Верданди смотрѣла съ любовью на Урду, такъ какъ настоящее не можетъ существовать безъ прошедшаго. Она сіяла красотой: ея длинные золотисто-каштановые волосы олицетворяли зрѣлую эпоху жизни и времени. Ея лицо отражало все, что было прекраснаго въ мірѣ, и только по временамъ оно принимало грустное выраженіе, такъ какъ ей было извѣстно, что горе, посѣщавшее людей, навлекалось ими самими на себя, а не было предопредѣлено йорнирами.
Скульда еще болѣе поражала своей чарующей прелестью, и вокругъ нея постоянно летали бабочки, такъ какъ она олицетворяла безсмертіе. Въ одной рукѣ она держала нить жизни всѣхъ человѣческихъ существъ; ея одежда блестѣла, какъ серебряное облако, а лучи свѣта распространялись изъ ея роскошныхъ волосъ. Съ безграничной радостью смотрѣла она въ будущее, зная, что оно безсмертно. Надеждами она утѣшала дѣтей и скрывала отъ нихъ тѣ преграды, о которыя разбивается столько жизней. Свободной рукой она готова была порвать нить жизни, которая отмѣряла число дней и часовъ, предназначенныхъ норнирами для жизни каждаго человѣка.
Норниры жили въ большой залѣ въ землѣ, у громаднаго ясеня, подъ сѣнью котораго боги ежедневно постановляли свои приговоры. Ясень величайшее и лучшее изъ деревьевъ, оно вѣчно зелено, его вѣтви поднимаются къ небу, а корни глубоко проникаютъ въ землю. Подъ однимъ изъ этихъ корней находится источникъ, въ которомъ скрытъ разумъ вселенной.
Въ полночь, когда всѣ спали, среди мертвой тишины въ домѣ Хьёрварда, явились, согласно народнымъ вѣрованіямъ, Урда, Верданди и Скульда, чтобы предопредѣлить судьбу маленькаго Ивара. Онѣ пожелали ему сдѣлаться храбрѣйшимъ изъ вождей и лучшимъ изъ правителей. Онѣ размотали золотую нить его судьбы и повѣсили ее на небесахъ, на востокѣ и на западѣ; онѣ скрыли ея концы и предсказали, что Иваръ будетъ владѣть землями среди этихъ крайнихъ пунктовъ; а Скульда набросила одну изъ нитей на сѣверъ, говоря, что онъ никогда не завоюетъ ни одной страны къ сѣверу отъ Готланда. И дѣйствительно впослѣдствіи всѣ его мечты о распространеніи своихъ владѣній къ сѣверу никогда не осуществились. Наконецъ онѣ пожелали ему понимать языкъ птицъ и удалились изъ дома Хьёрварда, направляя свой путь въ другія жилища, гдѣ были новорожденныя дѣти, ожидавшія предопредѣленія своей судьбы.
Иваръ росъ на радость родителей, и велико было счастье во всемъ домѣ, когда у него прорѣзался первый зубъ. Согласно древнему обычаю, отецъ подарилъ ему на зубокъ ножъ въ золотомъ чехлѣ, на кожаномъ поясѣ, вышитомъ золотомъ, и съ большою золотою пряжкою. Вмѣстѣ съ тѣмъ онъ подарилъ ему ферму близъ Дамистадира, гдѣ онъ могъ жить по достиженіи зрѣлаго возраста. Съ теченіемъ времени Иваръ становился все болѣе и болѣе красивымъ ребенкомъ, съ голубыми глазами и бѣлокурыми волосами; подобно всѣмъ дѣтямъ своего возраста, онъ любилъ играть, и ничто его такъ не забавляло, какъ пускать по морю маленькіе кораблики.
Когда ему минуло шесть лѣтъ, родители стали подумывать о томъ, куда его послать на воспитаніе, такъ какъ по мѣстному обычаю сыновья выдающихся въ странѣ людей никогда не воспитывались дома изъ боязни, чтобы они не сдѣлались слишкомъ изнѣженными. Ихъ посылали къ одному изъ друзей родителей, извѣстному своей храбростью, мудростью, жизненнымъ тактомъ и способностями, подъ руководствомъ котораго они могли получить достойное воспитаніе.
Хьёрвардъ и Сигрлинъ безгранично любили Ивара, и имъ было очень тяжело разстаться съ нимъ на нѣсколько лѣтъ, но они сознавали свой долгъ относительно его. Мало-по-малу ихъ мысли сосредоточились на человѣкѣ, который могъ достойно быть названнымъ отцомъ Ивара. Это былъ Гудбрандъ, названный братъ Хьёрварда, такъ какъ они вмѣстѣ воспитывались у отца перваго. Онъ былъ херсиромъ острова Энгель, который до сихъ поръ такъ называется и лежитъ въ Категатѣ, близъ южнаго берега Швеціи; онъ уже давно не предпринималъ экспедиціи въ отдаленныя страны и спокойно жилъ дома. Хьёрвардъ и Сигрлинъ глубоко его уважали и не могли найти лучшаго воспитателя для своего сына.
Въ молодости Гудбрандъ и Хьёрвардъ участвовали во многихъ морскихъ набѣгахъ, и подъ ихъ мечами погибло не мало римлянъ, галловъ и британцевъ. Хотя онъ не былъ такимъ могущественнымъ херсиромъ, какъ Хьёрвардъ и не обладалъ такими богатыми помѣстьями, но также происходилъ отъ Одина и находился въ родствѣ съ главными вождями полуострова, занятаго теперь Швеціей и Норвегіей.
Выбравъ его воспитателемъ своего сына, Хьёрвардъ и Сигрлинъ никому не сказали объ этомъ ни слова и рѣшили отправить къ нему гонцевъ съ приглашеніемъ посѣтить ихъ, не обнаруживая причины этого посѣщенія. Суда были уже готовы для этой экспедиціи, какъ случилось обстоятельство, благодаря которому ихъ отплытіе стало безполезнымъ. Утромъ, въ тотъ день, когда суда должны были двинуться въ путь, замѣчено было съ башни Дамистадира приближеніе цѣлаго флота. Медленно приблизился онъ къ берегу, и бѣлые, мирные щиты на мачтахъ обнаружили, что онъ не имѣлъ никакихъ враждебныхъ намѣреній. Впереди шла драконка, на мачтѣ которой развѣвался флагъ, вышитый золотомъ и съ орломъ въ центрѣ. По этому символу легко было узнать, что это былъ флотъ Гудбранда.
Хьёрвардъ и Сигрлинъ были внѣ себя отъ радости и сочли такой счастливый пріѣздъ Гудбранда, именно когда его было нужно,-- за хорошее предзнаменованіе для будущности ихъ сына.
Хьёрвардъ выѣхалъ въ лодкѣ навстрѣчу своему названному брату и радостно привѣтствовалъ его, такъ какъ они не видались около двухъ лѣтъ. Онъ повелъ его прямо въ большую банкетную залу и посадилъ на почетное мѣсто противъ себя. Начальники судовъ Гудбранда и его витязи заняли мѣста тамъ же, согласно своему рангу. Цѣлый день и до слѣдующаго утра пили безъ перерыва пиво и медъ въ серебряныхъ и золотыхъ рогахъ. Наконецъ, уже на зарѣ, Гудбрандъ былъ отведенъ въ приготовленное для него жилище, одно изъ лучшихъ въ Дамистадирѣ. На другой день онъ спокойно бесѣдовалъ въ банкетной залѣ съ витязями Хьёрварда, когда послѣдній подошелъ къ нему и незамѣтно посадилъ ему на колѣни своего сына Ивара. По древнему обычаю человѣкъ, на колѣни котораго былъ такимъ образомъ посаженъ ребенокъ, дѣлался его воспитателемъ до совершеннолѣтія. Всѣ присутствовавшіе громко одобрили этотъ выборъ своего предводителя, такъ какъ имъ хорошо были извѣстны всѣ достоинства Гудбранда.
Самъ же Гудбрандъ былъ очень тронутъ этимъ доказательствомъ довѣрія къ нему названнаго брата, а потому обѣщалъ воспитать маленькаго Ивара по мѣрѣ своихъ способностей и знаній.
-- Ты знаешь, Хьёрвардъ,-- прибавилъ онъ,-- что старики говорили: "нельзя надѣяться на посѣянное поле и на ребенка, такъ какъ то и другое еще не дало плода". Ты знаешь также, что норниры не равно предопредѣляютъ судьбу всѣхъ; не многимъ онѣ обезпечиваютъ счастливую жизнь, а большему числу предопредѣляютъ невеселое существованіе. Къ тому же онѣ иногда даютъ богатому человѣку сердце скупца, а щедрому добряку безграничную бѣдность; тогда какъ слѣдовало бы напротивъ щедрому и доброму человѣку быть богатымъ, а скупому -- бѣднымъ. Часто поэтъ долженъ мирить славу съ нищетой, но таковы ужъ приговоры норниръ, и никто не можетъ ни понять ихъ, ни уклониться отъ ихъ исполненія.
Много пили и веселились въ Дамистадирѣ до отъѣзда Гудбранда. Не одинъ храбрый воинъ выпилъ болѣе, чѣмъ ему слѣдовало; но въ тѣ времена этого никому не ставили въ упрекъ, и гостепріимство было обязательно для всѣхъ.
Вечеръ за вечеромъ проходилъ въ веселой бесѣдѣ и въ слушаніи скальдовъ, которые пѣли о военныхъ подвигахъ какъ Хьёрварда и Гудбранда, такъ и ихъ предковъ. Въ свитѣ Гудбранда находился одинъ великій поэтъ, по имени Ульфъ, который никогда не говорилъ иначе, какъ стихами. Слава о немъ распространялась по всей странѣ, но, не смотря на всѣ приглашенія самыхъ могущественныхъ вождей, онъ не хотѣлъ покинуть Гудбранда, котораго очень любилъ.
Однажды вечеромъ Хьёрвардъ, по уходѣ гостей, остался одинъ съ Ульфомъ, и тотъ немедленно сочинилъ поэму о подвигахъ отца Хьёрварда, который былъ такъ тронутъ этой импровизаціей, что на другой день позвалъ своего управляющаго и спросилъ его, какъ достойнѣе вознаградить Ульфа.
-- Не дать ли ему два торговыхъ корабля?-- прибавилъ онъ.
-- Это слишкомъ много,-- отвѣчалъ управляющій.
-- Другіе вожди даютъ дорогіе подарки: хорошіе мечи или золотые браслеты, за подобныя импровизаціи скальдовъ,-- сказалъ Хьёрвардъ,-- а повелитель Готланда выше и богаче другихъ херсировъ.
Послѣ долгихъ совѣщаній было наконецъ рѣшено, что Ульфъ получитъ торговый корабль, красный плащъ, золотой мечъ и тяжелый золотой браслетъ; кромѣ того, онъ былъ приглашенъ пріѣхать въ Дамистадиръ на цѣлый годъ. Ульфъ поблагодарилъ Хьёрварда и отвѣчалъ, что не можетъ вернуться ранѣе двухъ лѣтъ, такъ какъ собирается навѣстить родственниковъ въ Британіи.
Проживъ три недѣли у своего названнаго брата, Гудбрандъ сталъ поговаривать объ отъѣздѣ, но Сигрлинъ всячески уговаривала его остаться долѣе, подъ предлогомъ, что не готово приданое для сына, хотя въ сущности она только желала отсрочить разлуку съ ребенкомъ, и это ей удалось сдѣлать на недѣлю.
Наконецъ наступилъ день, когда Иваръ долженъ былъ покинуть своихъ родителей и отправиться на воспитаніе въ чужой домъ. Сигрлинъ не спала въ эту ночь и такъ цѣловала, такъ обнимала спящаго ребенка, что онъ невольно просыпался. Но утромъ она встала, и на лицѣ ея не было ни малѣйшихъ слѣдовъ горя, такъ какъ изъ гордости она не хотѣла обнаруживать его передъ другими.
Послѣ утренней трапезы начались приготовленія къ отъѣзду Гудбранда. Пили прощальные кубки и забирали драгоцѣнные подарки, данные Хьёрвардомъ не только названному брату, но и всей его свитѣ. Когда наступилъ полдень, то уже всѣ суда отчалили, кромѣ корабля Гудбранда. Этого послѣдняго и маленькаго Ивара провожали до берега Хьёрвардъ съ женой и всѣми домочадцами. Ребенокъ рылъ очень веселъ, радуясь ожидавшей его перемѣнѣ въ жизни. У сходни корабля родители простились съ нимъ; Гудбрандъ приказалъ поднять якорь и поставить паруса. Корабль медленно удалился. Сигрлинъ долго стояла на высокомъ береговомъ холмѣ и слѣдила, пока корабль не исчезъ на горизонтѣ, потомъ она вернулась въ свою комнату и тамъ наединѣ долго, безутѣшно рыдала.
Вѣтеръ былъ попутный, и черезъ три дня флотъ Гудбранда достигъ до Храфнисты, его резиденціи на островѣ Энгелѣ. Жена1 его Сигридъ была очень рада, что мужъ взялъ на воспитаніе Ивара, такъ какъ ребенокъ былъ благонравный и красивый. Она приготовила для него комнату рядомъ со своей спальней и вмѣстѣ съ мужемъ порѣшила воспитать его со всевозможной заботливостью и любовью, потому что велика была отвѣтственность, принятая ими на себя. Въ продолженіе нѣсколькихъ дней Иваръ тосковалъ по своимъ родителямъ, товарищамъ и старомъ жилищѣ, но мало-по-малу онъ привыкъ къ новой жизни и сталъ любить своихъ названныхъ родителей.
У Гудбранда и Сигридъ былъ сынъ, котораго называли Хьялмаръ; онъ былъ на годъ старше Ивара, и родители рѣшили воспитывать Ивара вмѣстѣ съ нимъ, такъ, чтобы они сдѣлались названными братьями. Съ теченіемъ времени мальчики сильно подружились, стали неразлучными товарищами и всегда защищали другъ друга въ играхъ и спорахъ съ другими дѣтьми.
Воспитаніе ихъ приняло серьезный характеръ, какъ только они достаточно для этого выросли, и оба они дѣлали значительные успѣхи. Ихъ учили играть въ мячь, бороться, бѣгать, прыгать, плавать, ѣздить верхомъ, грести, управлять рулемъ, поднимать и спускать паруса, строить корабли. Наибольшее вниманіе такимъ образомъ было обращено на ихъ физическое развитіе, которое тогда считалось необходимымъ для воина и, кромѣ того, обезпечивало человѣку здоровье.
Но вмѣстѣ съ тѣмъ ихъ учили писать и читать руны, чтобы они могли посылать и получать вѣсти, которыя оставались невѣдомыми необученнымъ людямъ, такъ какъ въ тѣ времена только человѣкъ высокаго происхожденія отличался грамотностью. Они выводили руническіе знаки на тонкихъ слояхъ березовой коры, походившихъ на папирусъ, а также вырѣзывали ихъ на деревѣ, камнѣ, золотѣ, серебрѣ и желѣзѣ. Письмена существовали на сѣверѣ съ незапамятныхъ временъ, и предполагалось, что Одинъ научилъ ему своихъ поклонниковъ; во всякомъ случаѣ въ ту эпоху, когда жилъ Иваръ, римляне, греки и норманы были единственными грамотными народами въ Европѣ.
Съ годами оба мальчика стали атлетами и превосходили въ ловкости всѣхъ своихъ сверстниковъ. Они плавали, какъ тюлени, хотя въ полномъ вооруженіи, мѣтко бросали копье, и одинаково искусно обѣими руками владѣли мечемъ, сѣкирой и щитомъ. Они стрѣляли изъ лука, не давая промаха и столь же ловко метали камень изъ пращи. Но Иваръ выказывалъ особенное искусство въ прыганьѣ впередъ и назадъ, такъ что въ этомъ отношеніи не только остальные юноши, но и его названный братъ не могли съ нимъ сравняться.
Оба они постоянно практиковались въ морскомъ дѣлѣ, а такъ какъ викингамъ необходимо было понимать языки различныхъ странъ, куда они предпринимали свои экспедиціи, то Ивара и Хьялмара обучали языкамъ тѣхъ странъ, куда главнымъ образомъ ходили ихъ современники. Наконецъ имъ преподавали правила стихосложенія, и они писали поэтическія импровизаціи, но, конечно, поэтическій талантъ скальдовъ не могъ быть переданъ имъ ученьемъ, а былъ врожденнымъ. Еще слѣдуетъ упомянуть, что ихъ научили играть въ шахматы, которые были въ большомъ почетѣ на сѣверѣ.
Гудбрандъ съ дѣтскихъ лѣтъ вселялъ въ ихъ умы любовь къ славѣ, разсказывая о своихъ экспедиціяхъ, предпринятыхъ вмѣстѣ съ Хьёрвардомъ, или распѣвая сложенныя скальдами эды о подвигахъ древнихъ витязей.
Чѣмъ Иваръ становился старше, тѣмъ онъ болѣе обнаруживалъ любознательности и задавалъ своему воспитателю всевозможные вопросы. Однажды, подойдя къ Гудбранду на берегу, онъ неожиданно спросилъ:
-- Названный отецъ, скажи мнѣ, какъ начался свѣтъ?
-- Ты знаешь, что наша религія самая истинная,-- отвѣчалъ Гудбрандъ,-- мы принадлежимъ Одину, и онъ, а вмѣстѣ съ нимъ и другіе боги насъ любятъ. До сотворенія міра ничего не было, и царила зіяющая пустота. Съ обѣихъ сторонъ этой пустоты были двѣ области: холода на сѣверѣ и тепла на югѣ. Та часть пустоты, которая была обращена на сѣверъ, состояла изъ льда, инея и града, а на противоположномъ концѣ дули вѣтры, и отъ близости огненной области тамъ было тепло. Отъ соединенія холода и тепла явился Имиръ. Онъ жилъ, когда не было еще ни моря, ни земли, ни травы, ни неба.
-- Но чѣмъ же онъ жилъ?-- спросилъ Иваръ.
-- Изъ капель инея произошла корова Одумія, и ея молокомъ, которое лилось четырьмя потоками, питался Имиръ. Чтобъ достать себѣ пищи, Одумія лизала камни, покрытые инеемъ, и въ первый день подъ ея языкомъ оказались волоса человѣка, во второй -- его голова, въ третій -- его туловище. Его назвали Бури, и онъ былъ красивый, большой, могучій. Сынъ его Боръ имѣлъ трехъ сыновей: Одина, Вили и Бе. Говорятъ, что они убили Имира, и что изъ его ранъ натекло столько крови, что все потомство Имира было потоплено въ ней, и только Бельгермиръ и его жена спаслись въ хлѣбномъ ларѣ. Отъ нихъ пошла новая раса хримтурсаровъ.
-- Какъ же созданъ былъ міръ?-- спросилъ Иваръ.
-- Земля создалась изъ плоти Имира, море изъ его крови, горы изъ его костей, деревья изъ его волосъ, а небо изъ его черепа. Тріада боговъ нашла на землѣ Аска и Эмблу, которые не имѣли ни дыханія, ни крови, ни ума, ни движенія. Одинъ далъ имъ дыханіе, Хениръ -- умъ, Лодуръ -- кровь; а отъ нихъ пошло все человѣчество.
По временамъ отецъ Ивара заходилъ со своимъ флотомъ въ Храфнисту и съ радостью видѣлъ, что его сынъ преуспѣвалъ физически и умственно, а разъ въ два года навѣщала Ивара мать и съ любовью прижимала его къ своему сердцу.
VI.
Совершеннолѣтіе Ивара.
Въ послѣдній день шестой недѣли (у скандинавовъ недѣля состояла изъ пяти дней) того мѣсяца, который соотвѣтствовалъ нашему сентябрю, Ивару минуло четырнадцать лѣтъ, и по закону онъ сдѣлался совершеннолѣтнимъ. Въ это утро Гудбрандъ подарилъ ему прекрасный корабль подъ названіемъ Элиди, на которомъ было припасено оружія на двѣсти сорокъ человѣкъ. Поднятое на мачтѣ золотое знамя, вышитое его названною матерью, было наименовано побѣдоноснымъ, и много чаръ, много заклинаній произнесено при его изготовленіи, съ цѣлью, чтобы побѣда всюду сопровождала его. Длина Элиди была сто восемьдесятъ футовъ, и на немъ находилось двадцать пять скамеекъ для гребцовъ. Кромѣ своего имени, это судно носило еще поэтическое прозвище Коня Морского Прибоя. Хьялмаръ также получилъ въ подарокъ прекрасный корабль на двѣсти сорокъ человѣкъ по имени Трани и по поэтическому прозвищу Оленя Морского Прибоя.
На слѣдующій день Гудбрандъ съ обоими юношами поплылъ къ материку и, выйдя на берегъ, отправился съ ними въ большой дубовый лѣсъ.
Раскинувъ станъ, онъ на слѣдующее утро оставилъ Ивара и Хьялмара однихъ, а самъ удалился съ собаками. Къ вечеру онъ не вернулся. Прошелъ еще день, и его все-таки не было. На третье утро юноши услыхали собачій лай, а затѣмъ мимо нихъ пробѣжали два волка; наконецъ, явился Гудбрандъ съ большимъ волкомъ, котораго онъ убилъ двумя стрѣлами.
Отдохнувъ немного, Гудбрандъ вскрылъ волка и заставилъ юношей выпить его крови, а затѣмъ вынулъ сердце, изжарилъ его на огнѣ и, разрѣзавъ на двѣ части, приказалъ имъ съѣсть каждому по части. По древнему обычаю молодой витязь, выпивъ крови и отвѣдавъ сердца волка, никогда не трусилъ, выказывалъ въ бою лютость звѣря и понималъ языкъ птицъ.
-- Теперь я увѣренъ, что вы никогда не побѣжите отъ опасности, или вражескаго оружія,-- сказалъ Гудбрандъ,-- и будете также храбры, какъ ваши предки.
Затѣмъ они вернулись домой.
Гудбрандъ и Сигридъ любили Ивара не менѣе своего сына и рѣшили подѣлить свое наслѣдіе между ними поровну, но подобный актъ, называвшійся принятіемъ чужого лица въ наслѣдники, долженъ былъ совершаться публично, съ согласія естественныхъ наслѣдниковъ и по опредѣленной закономъ формѣ.
Поэтому назначенъ былъ день для торжественнаго принятія Ивара въ семью при свидѣтеляхъ и законныхъ наслѣдникахъ. Заблаговременно наварили пива изъ трехъ мѣръ зерна и закололи трехгодовалаго быка, а съ его правой задней ноги, надъ копытомъ, содрали шкуру и изъ нея сшили башмакъ. Во время церемоніи Гудбрандъ, въ присутствіи своего прямого наслѣдника Хьялмара, пригласилъ Ивара встать въ этотъ башмакъ. А послѣ того приказалъ Хьялмару исполнить то же, что онъ и сдѣлалъ съ полной охотой.
Когда вслѣдъ за этимъ названный отецъ и названная мать поцѣловали Ивара, Гудбрандъ сказалъ въ присутствіи свидѣтелей:
-- Я назначаю этого человѣка, Ивара Хьёрвардсона, моимъ наслѣдникомъ, совмѣстно съ моимъ сыномъ Хьялмаромъ, и я дѣлаю это съ согласія всѣхъ моихъ родственниковъ, которые могутъ быть моими наслѣдниками.
Вмѣстѣ съ этимъ онъ напомнилъ Ивару, что онъ долженъ чрезъ каждыя двадцать лѣтъ объявлять публично о своихъ наслѣдственныхъ правахъ, пока не воспользуется ими. На это Иваръ отвѣчалъ, что онъ очень благодаренъ за родительскія заботы своего названнаго отца, но надѣется, что онъ еще долго будетъ самъ пользоваться своею собственностью.
Вскорѣ послѣ этого событія Иваръ и Хьялмаръ рѣшили вооружить свои суда и отправиться въ первую морскую экспедицію. Прежде всего намѣревались пойти въ Дамистадиръ, а затѣмъ навѣстить нѣкоторыхъ родственниковъ, правившихъ въ различныхъ мѣстностяхъ сѣвера.
Прежде чѣмъ они отправились въ путь, Гудбрандъ спросилъ ихъ:
-- Взяли ли вы съ собою дорогіе подарки?
-- Нѣтъ,-- отвѣчали они.
-- Такъ надо взять; я никогда не видалъ человѣка, который не принялъ бы съ удовольствіемъ подарка, какъ бы онъ богатъ и гостепріименъ ни былъ. Друзья всегда должны мѣняться оружіемъ или одеждой. Подарокъ, данный съ добрымъ сердцемъ и добрыми пожеланіемъ, поддерживаетъ дружбу.
Съ этими словами онъ пошелъ въ одну изъ своихъ кладовыхъ и вынесъ оттуда нѣсколько мечей, украшенныхъ золотомъ, дорогихъ чужестранныхъ одеждъ и прекрасныхъ золотыхъ браслетъ, брошекъ и ожерелій.
-- Все это вы подарите,-- сказалъ онъ,-- высокорожденнымъ мужчинамъ и женщинамъ.
Наканунѣ выхода въ море юношей Гудбрандъ позвалъ ихъ къ себѣ и произнесъ:
-- Я хочу дать вамъ нѣсколько совѣтовъ, которые могутъ вамъ пригодиться. Раздѣляя трапезу съ чужестранцами, будьте молчаливы, или говорите мало, а слушайте и смотрите вокругъ себя. Если же вы пожелаете вступить въ бесѣду, то говорите лишь о полезныхъ предметахъ, и тогда никто не станетъ упрекать васъ въ дурномъ воспитаніи. Никогда не смѣйтесь надъ гостями, или странниками. Помните, что нѣтъ такихъ добродѣтельныхъ людей, которые не ошибались бы, и нѣтъ такихъ дурныхъ людей, у которыхъ не было бы добраго качества. Не издѣвайтесь надъ стариками, потому что старики часто говорятъ хорошо и умно. Помните, что любима та дверь, которая отворяется для всѣхъ нуждающихся. Будьте щедры, а то вамъ будутъ желать всякихъ несчастій.
Въ тотъ же вечеръ Гудбрандъ позвалъ одного своего сына Хьялмара и сказалъ ему:
-- Мое сердце радуется при мысли, что на твою голову никогда не наступитъ ничья нога, но тебѣ придется преодолѣть много опасностей. Вотъ возьми мечъ, который называется Драгвандиль и всюду всегда побѣждалъ; мой отецъ взялъ его у убитаго имъ Бьерна Сине-Зубаго. У меня есть еще другое замѣчательное оружіе, могучее копье, которое я самъ отбилъ у Харека, но имъ владѣть можетъ только человѣкъ, достигшій полнаго развитія своихъ физическихъ силъ.
Прежде чѣмъ пуститься въ путь, названные братья принесли обильную жертву Фрею, богу временъ года, а въ самый день отплытія Гудбрандъ и Сигридъ проводили ихъ до кораблей и тамъ нѣжно простились съ ними.
Послѣ пріятнаго и благополучнаго перехода они достигли Дамистадира, гдѣ Хьёрвардъ и Сигрлинъ приняли ихъ съ великою радостью. Они гордились своимъ сыномъ, который очень возмужалъ, а съ Хьялмаромъ также обошлись очень любезно, какъ съ названнымъ братомъ ихъ любимаго дѣтища.
Все обстояло хорошо и мирно на Готландѣ; жатва созрѣла на поляхъ, и народъ дѣятельно занимался ея уборкой. Витязи Хьёрварда не были дома; они предприняли, съ большимъ числомъ кораблей, набѣги на Галлію и Британію. Юноши проводили большую часть своего времени въ атлетическихъ играхъ, а Иваръ не только посѣщалъ своихъ родственниковъ, жившихъ на островѣ, но и старался еще болѣе развить свои знанія въ судостроеніи, такъ какъ желалъ впослѣдствіи завести себѣ лучшіе въ странѣ корабли. Вмѣстѣ съ тѣмъ онъ любилъ хорошихъ лошадей и выѣзжалъ ихъ. Его два верховые коня славились во всѣхъ окрестныхъ мѣстностяхъ, а четверка лошадей, которыхъ онъ запрягалъ въ красивую четырехколесную повозку, блестѣли великолѣпной упряжью, украшенной золотомъ.
Среди подобныхъ занятій и развлеченій Иваръ и его названный братъ провели три года въ Дамистадирѣ.
VII.
Первая экспедиція Ивара.
Находясь въ Дамистадирѣ, Иваръ достигъ восемнадцати-лѣтняго возроста, когда молодые люди уже могли участвовать въ военныхъ набѣгахъ. Спустя нѣсколько дней послѣ этого, Хьёрвардъ, сидя на отцовскомъ курганѣ противъ своего дома, позвалъ Ивара и сказалъ ему:
-- Отсюда съ кургана, гдѣ покоится твой дѣдъ, подвиги котораго извѣстны на всемъ сѣверѣ и будутъ вѣчно воспѣваться поэтами, ты можешь видѣть вокругъ себя могилы многихъ своихъ родичей, перешедшихъ въ Валгалу. Каждый изъ нихъ умеръ славной смертью. Здѣсь, окруженный ими, я хочу дать тебѣ тѣ же мудрые совѣты, которые мнѣ далъ отецъ по достиженіи мною твоего возроста. Я нашелъ ихъ очень полезными въ жизни, и они также принесутъ тебѣ пользу, если ты будешь ихъ соблюдать.
Онъ смолкъ на минуту, а потомъ продолжалъ:
-- Родичъ, слушай меня. Съ незапамятныхъ временъ сыновья вождей всегда отправляются на войну и сами пріобрѣтаютъ себѣ славу и богатства; движимое имущество никогда не переходитъ у насъ отъ отца къ сыну, а сожигается, или зарывается въ могилу вмѣстѣ съ покойникомъ. Хотя сыновья получаютъ землю и помѣстья, но они не могутъ сохранять отцовскаго титула и отцовской власти, если они сами не заслужили на войнѣ славы и не пріобрѣли богатствъ, идя по стопамъ своихъ предковъ.
-- Ищи славы въ добрыхъ дѣлахъ, которыя никогда не умираютъ и сохранятся вѣчно въ памяти людей. Многіе люди со времени созданія міра одиноко проводили свою жизнь въ добываніи богатства и сдѣлались подъ конецъ скупцами. Ихъ сердца только радовались при видѣ золота. Но никого изъ нихъ не помнитъ потомство; ихъ имена и богатства исчезли, но слава скальдовъ и людей, совершившихъ великія дѣла, будетъ вѣчно жить, хотя бы по предопредѣленію норниръ они жили и умерли въ бѣдности. Поэтому, сынъ мой, раздавай щедро свои богатства и полученной данью пріобрѣтай преданность побѣжденныхъ тобой. Твори добрыя дѣла. Люди храбрые и великодушные живутъ на свѣтѣ лучше всѣхъ, а только глупцы боятся всего. Самый вѣрный другъ человѣка -- здравый смыслъ.
-- Поранивъ врага и повергнувъ его къ своимъ ногамъ, никогда не наноси ему еще раны: это уже убійство. Впрочемъ, этотъ совѣтъ излишенъ, тебѣ подскажетъ его твоя собственная доблесть. Если ты умрешь въ бою, то значитъ Одинъ захотѣлъ взять тебя къ себѣ, а если ты одержишь побѣду надъ врагомъ, то значитъ Одинъ даровалъ ее тебѣ; въ томъ и другомъ случаѣ ты долженъ быть счастливъ. Сіяющая Валгала служитъ пріютомъ для храбрыхъ воиновъ, погибшихъ въ бою, и Одинъ ежедневно дѣлаетъ выборъ среди убитыхъ съ оружіемъ въ рукахъ. Эту залу убитыхъ легко узнать: ея кровля изъ стрѣлъ, стѣны изъ щитовъ, скамьи покрыты кольчугами. Въ ней пятьсотъ сорокъ дверей, и заразъ приходятъ въ нихъ восемьсотъ избранниковъ. Волкъ виситъ надъ главнымъ входомъ Валгалы. Старайся, чтобъ тебя встрѣтили тамъ съ большей честью, чѣмъ всѣхъ прежнихъ вождей, и войди въ Валгалу, обагренный кровью многихъ славныхъ подвиговъ. Одинъ дастъ побѣду своимъ сынамъ, богатство многимъ, краснорѣчіе и мудрость нѣкоторымъ, поэтическій даръ скальдамъ, удачу въ любви достойнымъ, побѣдоносное оружіе своимъ любимцамъ и попутный вѣтеръ мореходцамъ. Пора тебѣ идти на войну и сдѣлаться равнымъ по славѣ своимъ предкамъ.
-- Если ты достигнешь извѣстности, то не будь надменнымъ и не кичись ею, потому что извѣстность даруется народомъ, и нѣтъ основанія гордиться передъ тѣми, кому ты всѣмъ обязанъ. Спокойное, скромное поведеніе никому не принесетъ вреда, а всѣ смѣются надъ гордецами. Многихъ людей успѣхъ дѣлаетъ дураками. Человѣкъ высокаго происхожденія и достигшій славы не долженъ никогда гордиться.
Съ этими словами Хьёрвардъ далъ Ивару мечъ Ангрвадиль съ прекраснымъ дамасковымъ лезвеемъ и золотомъ украшенной рукояткой. Этотъ мечъ славился на всемъ сѣверѣ своимъ совершенствомъ, и поэты называли его: "пламенемъ Одина", "блескомъ побѣды", "рушителемъ щитовъ", "предводителемъ побѣдъ".
-- Ангрвадиль,-- продолжалъ отецъ, пока Иваръ любовался мечемъ:-- находился въ нашей семьѣ много поколѣній и сегодня столь же хорошъ, какъ въ былые дни. Твой дѣдъ и я владѣли имъ въ шестидесяти бояхъ, и онъ всегда выходилъ побѣдителемъ. Никогда не отдавай его изъ семьи, потому что горе посѣтитъ ее, если этотъ мечъ не будетъ находиться въ рукахъ нашихъ родичей. Онъ не видалъ пораженія и,-- продолжалъ Хьёрвардъ, указывая на таинственныя золотыя буквы у самой рукоятки: -- смерть слѣдуетъ за причиненной имъ раной. Мой собственный же мечъ, Хротуи, ты получишь послѣ моей смерти.
Иваръ поблагодарилъ отца и сказалъ, что этотъ подарокъ ему нравится болѣе, чѣмъ груды золота или большія помѣстья, и прибавилъ, что онъ не зналъ предопредѣленной ему норнирами судьбы, но надѣялся умереть на полѣ брани послѣ побѣды; онъ также поблагодарилъ отца за его добрые совѣты и заявилъ, что будетъ стараться слѣдовать его примѣру.
Отъ отца онъ прямо пошелъ къ матери и спросилъ у нея:
-- Покажи мнѣ тѣ плащи, которые много лѣтъ тому назадъ сивила Хейда сдѣлала моему отцу.
Сигрлинъ открыла большой комодъ и отвѣчала:
-- Вотъ они; время почти не испортило ихъ.
Иваръ выбралъ изъ нихъ самые два большіе плаща съ рукавами и капюшонами, которые даже закрывали лицо; ихъ считали неуязвимыми для мечей и стрѣлъ, такъ какъ при шитьѣ ихъ произносились заклинанія и совершались всевозможныя чары.
На слѣдующій день Иваръ пошелъ къ отцу съ своимъ названнымъ братомъ и сказалъ:
-- Объясни намъ отецъ, который изъ викинговъ по твоему мнѣнію самый могучій и храбрый.
-- Вы молодые люди думаете, что никто не можетъ противостоять вамъ,-- отвѣчалъ Хьёрвардъ:-- но я знаю двухъ викинговъ, Сигурда и Сигмунда, которые великіе витяви.
-- Много у нихъ кораблей?
-- Тридцать и на каждомъ сто двадцать людей.
-- Гдѣ они живутъ?
-- Въ южной части Свитьёда; зимой они остаются дома, а лѣтомъ ходятъ по свѣту на своихъ судахъ.
-- Мы найдемъ ихъ и вступимъ съ ними въ бой,-- воскликнули въ одинъ голосъ названные братья: -- тогда увидимъ, кто первые викинги въ странѣ.
Вскорѣ вернулись витязи Хьёрварда, съ богатой наживой, захваченной ими въ римскихъ провинціяхъ, и Хьёрвардъ просилъ нѣкоторыхъ изъ нихъ принять участіе въ экспедиціи сына, который, по его словамъ, былъ еще неопытенъ въ дѣлѣ войны.
Названные братья дѣятельно принялись за подготовку своего флота, на что потребовалось немного времени. Иваръ помѣстилъ на своемъ кораблѣ "Елиди" двѣсти сорокъ избранныхъ по силѣ и ловкости витязей. Хьялмаръ также вооружилъ свое судно "Трани" искусными стрѣлками изъ лука и метальщиками изъ пращей. Они оба подняли свои флаги на мачтахъ, и когда все было готово къ отплытію, то Иваръ пошелъ объявить объ этомъ отцу.
-- Скажи мнѣ,-- произнесъ онъ,-- какія по-твоему предзнаменованія говорятъ въ пользу успѣха морской экспедиціи.
-- Много предзнаменованій существуетъ для людей, которые умѣютъ читать въ нихъ судьбу,-- отвѣчалъ Хьёрвардъ: -- полетъ чернаго ворона обѣщаетъ побѣду, а ни одинъ витязь не долженъ сражаться при послѣднихъ лучахъ солнца. Если, выѣзжая на бой, твоя лошадь спотыкнется, или ты упадешь, то тебя ожидаетъ опасность. Если, собравшись въ дорогу, ты увидишь передъ собой волковъ, то это хорошій признакъ. Вотъ часть предзнаменованій, могущихъ предостеречь тебя. Но, кромѣ того, я еще хочу тебѣ дать нѣсколько совѣтовъ. Не легко предводителю людей добиться мудрости и славы. Въ битвахъ важнѣе всего зоркій взглядъ, а тотъ, кто хочетъ добыть богатства, долженъ вставать рано. Рѣдко сонный волкъ достаетъ добычу, или сонный витязь одерживаетъ побѣду. Храбрость выше всякаго оружія, и я видалъ, какъ храбрецы побѣждали тупыми мечами. Вообще въ битвѣ полезнѣе быть храбрымъ, чѣмъ трусомъ, и настоящему витязю слѣдуетъ быть не только храбрымъ и смѣлымъ, но также осмотрительнымъ и осторожнымъ. Дураки думаютъ, что они будутъ жить вѣчно, если избѣгаютъ битвы, но старость вмѣсто стрѣлы или меча все-таки уноситъ ихъ въ могилу.
Потомъ Хьёрвардъ проводилъ молодыхъ людей до ихъ судовъ и нѣжно простился съ ними.
Сначала они шли на парусахъ, но потомъ вѣтеръ спалъ, и пришлось взяться за весла. Когда изъ глазъ исчезла земля, то надъ кораблями пролетѣлъ воронъ, громко каркая. Иваръ посмотрѣлъ на него, а Хьялмаръ спросилъ:
-- Это значитъ что нибудь?
-- Да,-- отвѣчалъ Иваръ.
Вскорѣ пролетѣлъ и другой воронъ, и Хьялмаръ такъ заглядѣлся на него, что едва не выпустилъ изъ рукъ весла.
-- Ты что-то очень озабоченъ карканьемъ ворона,-- сказалъ Иваръ:-- ты понимаешь его смыслъ?
-- Не совсѣмъ.
-- А я понимаю,-- произнесъ Иваръ, когда пролетѣлъ третій воронъ съ такимъ же карканьемъ, но гораздо ближе, чѣмъ первые два:-- это предзнаменованіе, что мы одержимъ побѣду надъ викингами, противъ которыхъ теперь идемъ. Отецъ мнѣ объяснилъ, что таково значеніе полета ворона надъ отправляющимся въ экспедицію кораблемъ.
Чрезъ нѣсколько времени они подошли къ берегу Свитьёда и бросили якорь противъ высокаго мыса. Они разбили палатки на палубѣ для ночлега, но прежде чѣмъ спать, стали при свѣтѣ фонаря играть въ шахматы. Корабельныя шахматныя доски имѣли отверстіе въ каждомъ квадратѣ, а фигуры были снабжены шпиньками, такъ что качка не могла помѣшать игрѣ. Наконецъ, утомившись игрой, они легли на свои кожаные мѣшки и крѣпко заснули.
На слѣдующее утро Иваръ вышелъ на берегъ, чтобы собрать свѣдѣнія, но никого и ничего не видѣлъ передъ собой. Только пройдя чрезъ весь мысъ на противоположную сторону, онъ очутился передъ цѣлымъ флотомъ изъ тридцати кораблей, стоявшихъ на якорѣ близъ берега. Всѣ воины съ этихъ судовъ предавались на землѣ атлетическимъ играмъ: одни боролись, другіе бѣгали и прыгали, а третьи стрѣляли изъ луковъ въ цѣль, или рубились на мечахъ.
Этимъ флотомъ командовали Сигмундъ и Сигурдъ, тѣ самые викинги, о которыхъ Хьёрвардъ говорилъ названнымъ братьямъ.
Иваръ тотчасъ вернулся съ этой доброй вѣстью.
-- Что намъ дѣлать?-- спросилъ Хьялмаръ.
-- Мы раздѣлимъ нашихъ людей и корабли на два равныхъ отряда,-- отвѣчалъ Иваръ:-- ты съ однимъ изъ нихъ обогнешь мысъ и поднимешь боевой крикъ, выставивъ красный щитъ на мачтѣ, а я высажу на берегъ съ этой стороны двѣ трети моихъ воиновъ и также подниму боевой крикъ. Быть можетъ, ихъ поразитъ наше неожиданное появленіе, и они уйдутъ въ лѣсъ, чѣмъ все и покончится.
Хьялмаръ и Иваръ поступили согласно этому плану, но Сигмундъ и Сигурдъ, услыхавъ боевые крики на водѣ и землѣ, нимало не смутились, а ихъ воины продолжали свои игры. Тогда Хьялмаръ вышелъ на берегъ и, встрѣтивъ Ивара, сказалъ ему:
-- Они не обращаютъ никакого вниманія на насъ,-- что мы теперь будемъ дѣлать?
-- Очень просто,-- отвѣчалъ Иваръ:-- мы не нападемъ на нихъ врасплохъ, а подождемъ дозавтра.
На слѣдующее утро названные братья высадили на берегъ всѣхъ своихъ воиновъ и двинулись на Сигмунда и Сигурда, которые, выстроивъ своихъ людей, ожидали боя.
Увидавъ приближеніе Хьялмара и Ивара, Сигмундъ и Сигурдъ пошли къ нимъ навстрѣчу. Сигурдъ былъ очень родовитый и могущественный викингъ. Онъ предпринималъ далекія экспедиціи и видѣлъ много странъ, неизвѣстныхъ большинству его соплеменниковъ; онъ былъ небольшаго роста, и въ волосахъ его пробивалась сѣдина, такъ что онъ былъ старшій изъ четырехъ сошедшихся витязей.
Сигмундъ былъ моложе его, но старше Ивара и Хьялмара, и также принадлежалъ къ высокому роду.
-- Кто вашъ предводитель?-- спросилъ Сигурдъ у молодыхъ людей.
-- У насъ не одинъ предводитель,-- отвѣчалъ Иваръ.
-- Какъ тебя зовутъ?-- спросилъ Сигмундъ.
-- Мое имя -- Иваръ и я сынъ Хьёрварда изъ Дамистадира, а это мой названный братъ -- Хьялмаръ, сынъ Гудбранда, съ острова Энгеля.
-- Зачѣмъ вы пришли сюда?
-- Я хочу знать, кто изъ насъ сильнѣе.
-- Сколько у васъ кораблей?
-- Двадцать,-- отвѣчалъ Иваръ:-- а у васъ сколько?
-- Тридцать,-- отвѣчалъ Сигурдъ.
-- Значитъ на вашей сторонѣ перевѣсъ.
-- Воины съ нашихъ десяти судовъ не примутъ участія въ битвѣ,-- сказалъ Сигурдъ: -- и мы будемъ драться одинъ противъ одного.
-- Это честный бой,-- отвѣчалъ Иваръ:-- и такъ слѣдуетъ сражаться храбрымъ людямъ.
Немедленно обѣ стороны выстроились другъ противъ друга, и начался бой, который длился цѣлый день. Съ наступленіемъ ночи подняли мирный щитъ, и Сигурдъ спросилъ Ивара:
-- Какого ты мнѣнія о сегодняшней битвѣ?
-- Я очень доволенъ ею.
-- Хочешь завтра продолжать игру?
-- Да, я никогда не видывалъ такихъ достойныхъ противниковъ. Мы возобновимъ бой съ разсвѣтомъ.
На ночь воины той и другой стороны удалились въ свои палатки, и раненнымъ была оказана помощь.
На слѣдующее утро бой возобновился и продолжался до ночи. Тогда снова былъ поднятъ мирный щитъ, и снова Сигурдъ спросилъ Ивара, доволенъ ли онъ второй битвой.
-- Да,-- отвѣчалъ юноша.
-- Что же, ты хочешь продолжать бой на третій день?
-- Да, но на третій день покончимъ бой.
Услыхавъ это, Сигурдъ, человѣкъ очень разсудительный, сказалъ:
-- А что, если мы побѣдимъ, то найдемъ ли большую добычу на вашихъ судахъ?
-- Никакой,-- отвѣчалъ Иваръ: -- мы въ это лѣто не добыли ничего.
-- Въ такомъ случаѣ я никогда не видалъ такихъ дураковъ, какъ мы четверо. Оказывается, что мы сражаемся изъ одного самолюбія.
-- Что же ты предлагаешь?
-- Сдѣлаемся названными братьями, потому что мы всѣ одинаковой доблести.
-- Хорошо сказано,-- отвѣчали Иваръ и Хьялмаръ въ одинъ голосъ:-- если мы сдѣлаемся названными братьями, то станемъ величайшими викингами въ странѣ, что, конечно, принесетъ большую пользу каждому изъ насъ.
На слѣдующее утро были сдѣланы приготовленія для торжественнаго обряда, которымъ, согласно древнему обычаю, заключались вѣчныя узы дружбы между названными братьями, которые обязывались стоять всю жизнь другъ за друга и дѣлить общія опасности.
Прежде всего четыре викинга вырѣзали три полукруглыхъ слоя торфа, одинъ конецъ которыхъ прикрѣпили, къ землѣ, а другой къ высокому копью, которое водрузили въ землю; такимъ образомъ подъ эти слои торфа могли подойти братающіеся викинги.
Всѣ воины съ обѣихъ сторонъ были собраны для этой церемоніи. День былъ прекрасный, лѣтній; солнце ярко сіяло, природа улыбалась, птицы пѣли въ рощахъ, бабочки и пчелы перелетали съ цвѣтка на цвѣтокъ. Никому бы не вошла въ голову мысль при видѣ этой картины, что въ предыдущіе дни тутъ происходилъ кровавый бой.
Среди общаго молчанія Сигурдъ вышелъ впередъ и, обращаясь къ остальнымъ тремъ викингамъ, сказалъ:
-- Вамъ извѣстно, что съ незапамятныхъ временъ люди, братающіеся между собой, обязываются мстить другъ за друга?
-- Да,-- отвѣчали въ одинъ голосъ Хьялмаръ, Иваръ и Сигмузндъ.
Затѣмъ всѣ четверо подошли подъ слои торфа и, пустивъ себѣ кровь изъ ладони, дозволили ей свободно течь въ углубленіе, сдѣланное у ихъ ногъ и наполненное мягкой землей; когда достаточно смѣшалось крови и земли, они встали на колѣни и поклялись Одиномъ, Фреемъ, Ньордомъ и другими богами, что свято сохранятъ братскій союзъ, въ удостовѣреніе чего крѣпко пожали другъ другу руки.
Вмѣстѣ съ тѣмъ новые названные братья обязались никогда не грабить торговцевъ, и если, въ случаѣ войны, понадобится силой взять у нихъ припасы, то уплатить ихъ стоимость, а также никогда и ни подъ какимъ видомъ не грабить женщинъ, какъ бы онѣ богаты ни были, и не приводить ихъ помимо желанія на свои корабли. Если же послѣднее обязательство было бы не исполнено, и кто нибудь изъ нихъ или ихъ воиновъ оказался бы въ этомъ виновнымъ, то онъ лишался жизни.
Кромѣ того, они порѣшили, что будутъ владѣть сообща захваченной въ своихъ экспедиціяхъ добычей, и что тотъ, кто будетъ изъ нихъ дольше жить, похоронитъ остальныхъ и скроетъ въ ихъ могилахъ такое количество сокровищъ, какое найдетъ достойнымъ ихъ званія.
Здѣсь не лишне сказать, что до самой своей смерти всѣ четыре названныхъ брата нѣжно любили другъ друга и не нарушили ни одного изъ взятыхъ на себя обязательствъ.
Первымъ дѣломъ, которое порѣшили сообща совершить новые названные братья, было посѣщеніе Гудмунда, отца Сигурда, который былъ могущественный херсиръ и господствовалъ надъ большимъ островомъ, называемымъ теперь Оландомъ и лежащимъ близъ нынѣшней Швеціи. Они подняли паруса на своихъ судахъ и послѣ непродолжительнаго, пріятнаго путешествія, бросили якорь въ бухтѣ, на берегу которой находится въ настоящее время мирный городокъ Боргольмъ, а тогда жилъ Гудмундъ въ мѣстечкѣ, окруженномъ могилами его предковъ.
Названнымъ братьямъ былъ устроенъ радушный пріемъ, и они много пировали, много пили; при этомъ Ивару было отведено на празднествахъ второе почетное мѣсто.
Спустя недѣлю, они собрались въ путь съ цѣлью навѣстить Гудбранда и увѣдомить его о заключеніи братскаго союза. Передъ отплытіемъ судовъ, Гудмундъ проводилъ своихъ гостей до берега и подарилъ своему сыну, Сигурду, три знаменитыя стрѣлы, украшенныя золотомъ.
-- Эти стрѣлы,-- сказалъ онъ: -- твой прадѣдъ Кетиль-Хенгъ отнялъ у Гузи, повелѣвавшаго финнами. Онѣ принадлежатъ глубокой старинѣ и бьютъ безъ промаха въ цѣль.
Сигурдъ поблагодарилъ отца и прибавилъ, что никакой подарокъ не могъ быть для него пріятнѣе этого.
Отправившись въ путь, названные братья вскорѣ поровнялись съ красивой бухтой и, выйдя на берегъ, увидали большое стеченіе народа. Оказалось, что тамъ должна была произойти ордалія, или божій судъ. Одна рабыня, по имени Хьерка, сказала Вемунду, мѣстному херсиру, что она видѣла, какъ его жена Гунвора гуляла съ неизвѣстнымъ человѣкомъ. Вемундъ очень любилъ жену и потому сильно загрустилъ; но, прежде чѣмъ отомстить измѣнницѣ, онъ хотѣлъ убѣдиться въ справедливости словъ рабыни и сказалъ женѣ, въ чемъ онъ ее подозрѣваетъ. Та пришла въ ярость и отчаяніе.
-- Я приму какую угодно клятву, что никогда ни съ кѣмъ не гуляла,-- воскликнула она:-- а въ доказательство, что слова рабыни клевета, подвергни ее ордаліи и вызови Хальфдана, повелителя Зеландіи, для освященія кипящаго котла.
Названные братья подоспѣли во время, чтобы видѣть этотъ божій судъ. Хальфданъ, въ присутствіи сотенъ свидѣтелей, освятилъ, кипѣвшую въ котлѣ, воду знаменіемъ молотка Тора и опустилъ въ него святой бѣлый камень, который обвиняемый, или обвиняемая должны были вынуть, при чемъ они признавались виновными, если рука ихъ выходила ошпаренной изъ воды.
Когда все было готово, Гунвора громко сказала:
-- Я не могу призвать своихъ братьевъ для отомщенія за клевету противъ меня, потому что они всѣ умерли, но я клянусь, что невинна. Пусть Хьерка вынетъ изъ котла камень въ доказательство справедливости своего обвиненія.
Хьерка опустила руку въ кипятокъ и выдернула ее совершенно ошпаренную. Народъ единогласно призналъ ее виновной въ клеветѣ и предалъ смерти, утопивъ въ грязной лужѣ.
На слѣдующій день дядя Сигурда, Кнутъ, дряхлый старикъ, чувствовавшій приближеніе смерти и не желавшій умереть въ постели, рѣшилъ броситься въ море съ высокаго утеса. Этотъ, повидимому, странный поступокъ объяснялся тѣмъ, что по древнему вѣрованію въ Валгалу попадалъ только витязь, убитый въ бою, или добровольно бросившійся въ море. Вся семья послѣдовала за старикомъ на берегъ моря, и онъ тамъ, при общей радости, совершилъ роковой прыжокъ. Всѣ превознесли до небесъ его мужество, и его похоронили подъ высокимъ курганомъ.
Послѣ этихъ двухъ событій, названные братья продолжали свое путешествіе вдоль береговъ Скандинавскаго полуострова. Спустя нѣсколько дней они бросили якорь въ устьѣ рѣки, противъ острова Энгеля, такъ какъ не стоило заѣзжать въ Храфнисту, гдѣ не было въ то время Гудбранда и его жены, которые поѣхали навѣстить друзей на берега теперешняго фіорда Христіаніи.
Тамъ господствовалъ храбрый херсиръ, по имени Готрекъ Старый, который когда-то былъ могущественнымъ и славнымъ викингамъ, но ужъ давно, по старости, пересталъ ходить на войну. У него было девять сыновей, которые всѣ пріобрѣли себѣ славу въ битвахъ и умерли въ бою.
Въ честь названныхъ братьевъ и ихъ воиновъ былъ устроенъ Готрекомъ великолѣпный пиръ, а его прекрасная дочь, явившись въ банкетную залу, въ сопровожденіи нѣсколькихъ молодыхъ дѣвушекъ, подошла къ Ивару, который занималъ почетное мѣсто противъ хозяина, и, подавъ ему золотой рогъ съ медомъ, сказала:
-- Да здравствуетъ Иваръ, сынъ Хьёрварда, и да здравствуютъ всѣ, прибывшіе съ нимъ, витязи и воины!
Три дня продолжались пиры у Готрека, а затѣмъ его гости отправились далѣе. Вскорѣ поднялась буря, и флотъ названныхъ братьевъ искалъ убѣжища въ устьѣ рѣки, теперь извѣстной подъ названіемъ Хамсъ. Конечно, предварительно на мачтахъ были выставлены мирные щиты.
Этой страной правилъ херсиръ Арифидъ и, увидавъ флагъ на кораблѣ Ивара, призналъ въ немъ сына Хьёрварда, своего товарища по оружію и названнаго брата, а потому тотчасъ послалъ гонцовъ пригласить къ себѣ прибывшихъ витязей.
Но прежде чѣмъ принять это предложеніе, Иваръ, обратясь къ своимъ товарищамъ, сказалъ:
-- Остережемся слишкомъ большого употребленія крѣпкихъ напитковъ. Въ дорогѣ человѣку всего дороже сохранить здравый смыслъ, а ничто такъ гибельно не дѣйствуетъ на него, какъ пьянство. Крѣпкіе напитки и распри причиняютъ всего болѣе горя людямъ. Все-таки отъ предлагаемой чарки отказаться нельзя, но надо пить умѣренно.
Послѣ этого Иваръ и его товарищи въ праздничныхъ одеждахъ сошли на берегъ, и ихъ повели въ банкетную залу, гдѣ Арифидъ устроилъ въ честь ихъ великолѣпный пиръ.
У него была дочь, славившаяся красотой и талантами, по имени Ингегерда. Она явилась въ валу въ богатой, привезенной ея отцомъ съ береговъ Каспійскаго моря, красной шерстяной одеждѣ, вышитой золотомъ и украшенной треномъ въ нѣсколько футъ длины. Ея волосы граціозно ниспадали на плечи, а на ея лбу красовался богатый золотой вѣнчикъ. На бѣлоснѣжной шеѣ виднѣлось ожерелье изъ мелкихъ золотыхъ бусъ; золотой поясъ придавалъ еще большую красоту ея тонкой таліи; на ея рукахъ были два тонкихъ спиральныхъ золотыхъ браслета, а на одномъ изъ пальцевъ правой руки виднѣлось также спиральное кольцо, оканчивавшееся головой змѣи и нѣкогда принадлежавшее ея матери.
Прежде чѣмъ начался пиръ, Арифидъ бросилъ жребій насчетъ того, съ кѣмъ изъ красивыхъ подругъ его дочери сидѣть каждому изъ гостей. Ивару досталась сама Ингегерда, и съ ней ему пришлось весь вечеръ сидѣть и пить.
Помѣщаясь рядомъ съ нимъ, Ингегердъ гордо произнесла:
-- На что ты годишься, юноша? Ты никогда не кормилъ волковъ горячей кровью, никогда не слыхалъ, какъ вороны каркаютъ на полѣ битвы, никогда не бывалъ тамъ, гдѣ скрещиваются мечи.
Этими словами она хотѣла сказать, что Иваръ никогда не бывалъ на войнѣ, а потому недостоинъ сидѣть рядомъ съ ней.