Чародейка Трефолев Леонид Николаевич ЧАРОДѢЙКА. Современная идиллія.(Посвящается Нилу Петровичу Колюпанову. ) Весна катитъ, Зиму валитъ; Поютъ птички Со синички, Хвостомъ машутъ И лисички. Тредіаковскій. Зашумѣли ручьи. Наступила весна. Вотъ и первый подснѣжникъ... ...Здорово, Мать-природа! въ объятіяхъ зимняго сна Ты лежала полгода. Сурово Злой морозъ по деревнямъ ходилъ и знобилъ Не паломниковъ нашихъ парижскихъ,-- Онъ рукою своей леденящей убилъ Много душъ православныхъ ревизскихъ... ... Но теперь благоденствуй, россійскій народъ! Кто остался въ живыхъ, тѣхъ весна обезпечитъ; Добродушное земство накормитъ сиротъ И народныя язвы залѣчитъ. ... "На гумнѣ -- ни снопа, въ закромахъ -- ни зерна!" (Мнѣ припомнилась пѣсня поэта.) Но да будетъ надеждѣ отчизна вѣрна, Чародѣйкой-весною согрѣта! * * * Такъ, пріятно мечтая, иду я селомъ. Вдругъ урядникъ попался на встрѣчу. На лицѣ его пасмурномъ, зломъ, Я, бывало, "опасность" замѣчу. Такъ и видишь, бывало, что ночью и днемъ Онъ мечтаетъ упечь васъ въ Пинегу. Но весной замѣчаю я въ немъ Благодушіе, милость и нѣгу. Какъ пріятно лицо! Какъ улыбка ясна! Онъ теперь состоитъ не на-стражѣ... ... О, весна, чародѣйка-весна, Ты плѣнила урядника даже! * * * На него я смотрю и не вѣрю глазамъ, И въ невольномъ смущеніи трушу, Удивляясь, что чудный весенній бальзамъ Могъ смягчить эту черствую душу. Онъ -- урядникъ -- съ букетомъ весеннихъ цвѣтовъ! Онъ -- урядникъ -- ихъ нюхаетъ!... ... Гдѣ я? Не во снѣ ли я вижу?... ... Божиться готовъ, Что считалъ я его за злодѣя. Онъ не крупный злодѣй: онъ села не спалитъ, Не убьетъ человѣка въ задорѣ, Или такъ... "по любви" (con amore); Но крестьянское горе его веселитъ,-- Обыдённое, мелкое горе. * * * ... Украдутъ у бобылки въ селѣ новину: Не задремлетъ урядникъ нашъ пылкой И, на всѣхъ мужиковъ возлагая вину, Все село перессоритъ съ бобылкой. ... Запоютъ мужики: цѣломудренъ, но яръ, Онъ и въ пѣснѣ предчувствуетъ звѣрство, Забывая, что славный одинъ "циркуляръ" Сочинило у насъ министерство: Чтобъ урядникъ не смѣлъ всѣхъ поющихъ стращать И, казня либерала негоднаго, Въ пѣснѣ русской отнюдь не дерзалъ запрещать Проявленье блаженства народнаго! ...Въ кабачкѣ подрались Селиверетъ да Пахомъ. Что за важность?-- Сосѣдское дѣло. А урядникъ, какъ вихорь, примчится верхомъ, Предвкушая здѣсь "мертвое тѣло". Судитъ, рядитъ, бранится.-- Побои. Арестъ.-- Ратоборцы готовы мириться И охотно цѣлуютъ въ томъ крестъ, Что желаютъ властямъ покориться. -- "Къ мировому бы насъ. Добрый баринъ, простой... Онъ по совѣсти судитъ... въ халатѣ, Зачастую безъ цѣпи своей золотой..." Нѣтъ, народъ горемычный, маленько постой,-- Судъ назначенъ въ судебной палатѣ Отъ деревни за триста-четыреста верстъ. (Для свидѣтелей -- случай трагическій!) Ахъ, зачѣмъ въ кабачкѣ ты, бобыль Селивёрстъ, Поступилъ какъ "злодѣй политическій"!? * * * . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . * * * Мы сошлись и урядникъ пытливо спросилъ, Прикоснувшися вѣжливо въ кепи: -- "На прогулку пошли, какъ невольникъ безъ силъ, Нѣкимъ чудомъ сорвавшійся съ цѣпи? Извините мою кудреватую рѣчь: Мы въ "риторикѣ" тоже учились, И, какъ вы, чтобъ плохое здоровье сберечь, На прогулку отъ дѣлъ отлучились. Надоѣли дѣла, надоѣли весьма. Слава Богу, дождался весны я! А зимою хлопотъ для урядника -- тьма: Пѣсни, драки, порубки лѣсныя... Безпощадно крестьяне рубили лѣса У казны и дворянъ благородныхъ. Но тепло даровали опять небеса -- И не будетъ избёнокъ холодныхъ, И не буду я слышать весной (Чудеса!...) Громкихъ стоновъ и воплей народныхъ. Поражаютъ они, какъ кинжалъ,-- Доложу вамъ по чести, безъ фальши..." Гуманисту я руку пожалъ И... отправился дальше. * * * Миновавши пустой (слава Богу!) кабакъ (Мы трезвѣемъ весной понемножку),-- Вижу я, что сѣдой пришекснинскій рыбакъ Собираетъ, для ловли, мерёжку. -- "Что, пріятель, работать идешь на Шексну? Въ добрый часъ!" -- "Благодарствую, милый!" -- "Разскажи, ты любовно ли встрѣтилъ весну Послѣ зимушки, всѣмъ опостылой?" -- "Да, ты вѣрное слово сказалъ. Надоѣла зима-лиходѣйка! " И рукой на погостъ указалъ, Гдѣ его пріютилась семейка. -- "Тамъ ребята мои. На могилки взгляни! А хорошіе были парнишки, И къ рыбацкому дѣлу привыкли они, И читали въ училищѣ книжки... Зазнобились зимой. Дорогоньки дрова, Да и хлѣбъ, и лѣкарства-то дороги! Затрещали у насъ на Шекснѣ съ Покрова Холода, наши лютые вороги. Для ребятъ я въ казенную рощу побрёлъ: Отъ меня-де она не умалится,-- Вѣдь казна, какъ могучій и сытый орёлъ, Надъ птенцами озябшими сжалится... Прихожу я въ лѣсокъ, а урядникъ -- какъ тутъ! И попался я въ лапы безбожника: Онъ меня, за охапку валёжника, Къ "мировому" отправилъ на судъ. Просидѣлъ я двѣ цѣлыхъ недѣли; А ребята болѣли, худѣли -- И теперь... челобитье несутъ На урядника Господу Богу... Нашъ урядникъ зимой больно врутъ И пристрастье имѣетъ къ острогу. Особливо свирѣпъ онъ бываетъ зимой, По-веснѣ же... маленько покротче..." --"Такъ-то такъ, старина! Человѣкъ ты прямой!" Самъ же думаю: "Господи Отче! Ты, Который создалъ небеса, Ты, пославшій намъ Сына-Спасителя, Сотвори намъ еще чудеса -- Обуздай пришекснинскаго жителя: Чтобы онъ, подъ вѣтвистымъ зеленымъ шатромъ, Позабылъ наши "были" тиранскія И, для жалкихъ мальчишекъ своихъ, топоромъ Не рубилъ наши рощи дворянскія! Это -- первое чудо. Второе еще Сотвори (я прошу дерзновеннѣе): Чтобъ урядникъ любилъ мужика горячо И зимой, и во время весеннее!" . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . А рыбакъ продолжалъ заунывную рѣчь: --"Осудили меня, какъ воришку... На-бѣду я успѣлъ отъ морозовъ сберечь Одного мальчугана-сынишку..." --"Какъ же такъ, на-бѣду?" -- "Потому, братецъ мой, Что наказанъ я милостью Божьей: Паренёкъ, мой послѣдышъ, глухой и нѣмой И къ рыбацкому дѣлу негожій. Отъ него я подспорья не жду впереди..." --"Гдѣ же онъ?" -- "Гдѣ-нибудь забавляется. На погостѣ церковномъ, поди, На могилкахъ у братьевъ валяется. Больно ихъ онъ любилъ! Самъ Создатель печать Положилъ на уста у Ванюшки... А какъ умерли братья, я сталъ замѣчать, Онъ таскаетъ куда-то игрушки. Поглядѣлъ я за нимъ. Онъ къ моимъ сиротамъ На кладбище умчался безъ шапки Да на свѣжихъ могилкахъ и выставилъ тамъ, По дурачеству дѣтскому, бабки. Онъ мычитъ, словно звѣрь; онъ тоскуетъ, реветъ, А сказать хоть словечко -- нѣтъ силы. Словно братьевъ умершихъ Ванюшка зоветъ: "Вылѣзайте играть изъ могилы!" ...Я не тронулъ его. Я ему не сказалъ, Чтобъ не смѣлъ баловаться при гробѣ! Ужь его безъ меня самъ Господь наказалъ (Божья воля!) у матки въ утробѣ. Грѣхъ великій роптать: дастъ мнѣ рыбки Шексна..." И ушелъ онъ да плёсо широкое... ...О, весна, чародѣйка-весна, Ты смягчаешь и горе жестокое! * * * На кладбище идти, или въ рощу?-- Вопросъ... Всюду зелень, вездѣ есть "природа". Но, по лѣности старой, какъ истинный Россъ, Не люблю я "большого похода". А до рощи далеко. Тамъ ландышей тьма, Тамъ и воздухъ смолистѣй, и чище... Но дорога въ кладбищу гладка и пряма... Рѣшено: я иду на кладбище. * * * Я окинулъ тоскующимъ взглядомъ Божью ниву. Она возросла. Тамъ и здѣсь, въ отдаленьи и рядомъ -- Все кресты да кресты... безъ числа! Сколько ихъ -- сосчитаетъ статистика; Но изъ книжки моей записной, Очарованный чудной весной, Съ этой цѣлью не вырву я листика: Пусть сочтетъ эти гробы иной!... Жаль, не слышно здѣсь голоса дѣтскаго: Бѣдный Ваня уснулъ. Ни гу-гу! ... Здѣсь спокойно поэта нѣмецкаго Прочитать очень кстати могу. Слишкомъ плохи мои переводы. (Другъ-читатель, сего не забудь!) Но "въ объятьяхъ царицы-природы" О "веснѣ" пропою какъ-нибудь 1). "Вотъ -- весна, и бѣднякъ горемычный Вѣритъ вновь, что природа нѣжна, Что рукою, къ щедротамъ привычной, Разсыпаетъ "блаженство" она. Каждый солнечный лучъ, проникающій Сквозь дырявую крышу въ избу, Говоритъ человѣку-рабу: "Успокойся же, рабъ унывающій, И не смѣй клеветать на судьбу! Милосердье съ собой приношу я..." ... Переводъ, сознаюсь, плоховатъ. Но подъ дубомъ могильнымъ пишу я, Потому-то и стихъ дубоватъ. Не смущайтесь плохимъ каламбуромъ: Обитая на сѣверѣ хмуромъ, По-неволѣ Россіи сыны На кладбищѣ народномъ должны Успокоить себя... каламбуромъ, Видя только... чудесные сны. * * * Я не сплю; но нѣмецкія грёзы (Знать, мнѣ такъ суждено на-роду) Безъ таможни, сквозь русскія слёзы, Я у Мейсснера жадно краду.