Книговод

Заговор Фиеско в Генуе

Шиллер Фридрих


  
   Вступительный этюдъ къ "Заговору Фіеско". А. А. Рейнгольдта
   Заговоръ Фіеско въ Генуѣ. Новый переводъ Виктора Крылова.
   Собраніе сочиненій Шиллера въ переводѣ русскихъ писателей. Подъ ред. С. А. Венгерова. Томъ I. С.-Пб., 1901

ЗАГОВОРЪ ФІЕСКО
въ ГЕНУѢ.

РЕСПУБЛЕКАНСКАЯ ТРАГЕДІЯ
въ пяти дѣйствіяхъ.

  

"ЗАГОВОРЪ ФІЕСКО".

   Исторія возникновенія первыхъ двухъ драмъ Шиллера ("Разбойники" и "Заговоръ Фіеско въ Генуѣ") находится въ связи съ идеями Ж. Ж. Руссо, съ которыми молодой поэтъ познакомился въ изложеніи Г. П. Штурца (Сочиненія, 1779 г.). Великое презрѣніе женевскаго философа къ человѣческой культурѣ и старому общественному устройству нашло пылкій отголосокъ въ первой драмѣ, гдѣ носителемъ этой идеи является Карлъ Мооръ. Мысли того же Руссо о нравственной природѣ человѣка дали Шиллеру толчекъ къ построенію драматической схемы его "Фіеско". Въ сочиненіи, представленномъ Шиллеромъ въ 1780 г., по случаю окончанія имъ курса въ военной академіи въ Штутгардтѣ ("О связи животной природы человѣка съ духовной"), приводится нѣсколько цитатъ изъ Руссо. Въ нихъ упоминается генуэзскій графъ Фіеско какъ благородная героическая личность, достойная кисти Плутарха. Поэта поразила мысль, что наиболѣе сильные, своеобразные характеры вырабатываются въ свободныхъ государствахъ. И вотъ ему захотѣлось, въ согласіи съ освѣщеніемъ Руссо, изобразить Фіеско не такимъ, какимъ знаетъ его исторія, а придать ему черты новаго Брута, освобождающаго республику отъ деспотизма Доріевъ. Все это имѣло свои корни въ личномъ настроеніи юноши. Въ то время Шиллеръ, воспитанникъ академіи герцога виртембергскаго Карла Евгенія, переживалъ свой Sturm und Drang; въ немъ бродили передовыя идеи вѣка, которыя созрѣвали подъ вліяніемъ личныхъ впечатлѣній -- его недовольства академическими порядками и отношеніемъ къ нему герцога.
   Столкновеніе съ послѣднимъ приняло особенно острую форму въ 1781 г., изъ-за журнальныхъ работъ Шиллера, а главное по поводу самовольной отлучки поэта въ Мангеймъ (гдѣ давались его "Разбойники"). Шиллеръ подвергся за это 14-дневному аресту. Но даже при самыхъ неблагопріятныхъ обстоятельствахъ наплывъ идей и сюжетовъ не даетъ ему покоя и одновременно съ разработкой "Фіеско" онъ задумываетъ другую пьесу: "Козни и любовь" ("Луиза Миллеръ") {Нѣкоторые біографы (Панеске, Вельрихъ) увѣряютъ, что Шиллеръ колебался между двумя героями трагедіи -- Конрадиномъ швабскимъ и Фіеско, но предпочелъ послѣдняго, какъ лицо болѣе интересное со стороны драматической интриги.}. Изъ предисловія къ печатному изданію "Фіеско" видно, какими источниками пользовался Шиллеръ для своей работы. У него имѣлись подъ рукой: Исторія правленія Карла V" Робертсона (нѣмецкій переводъ 1779 г.); "La conjuration du comte Jean Louis de Piesque" извѣстнаго кардинала Ретца (въ 4-мъ томѣ его "Мемуаровъ" изд. 1731 г.); "Histoire de la réspublique de Gênes", соч. de-Mailly (1697 r.). Кромѣ того Шиллеръ читалъ "Histoire générale des conjurations, conspirations et révolutions célèbres" par M. Duport (1763 r.), а для обрисовки быта и политическихъ условій Генуи онъ пользовался книгой Häberlin'а. "Gründliche historisch-politische Nachricht von der Republik Genua" (1747 г.). Работа надъ отдѣльными сценами шла урывками; впрочемъ, изъ письма Шиллера къ его покровителю барону Дальбергу (директору мангеймскаго Національнаго театра {Minor, Schiller. Sein Leben und seine Werke. Berlin, 1890 Томъ 2-й, стр. 24 и слѣд.}, помѣченнаго 1 апр. 1782 г., видно, что пьеса уже значительно подвинулась. Затѣмъ слѣдовали опять непріятности и, наконецъ, осенью 1782 г. Шиллеръ рѣшается бѣжать въ Мангеймъ. Онъ является туда съ неконченною рукописью "Фіаско". У него еще не улеглись разныя колебанія относительно драматической развязки. Его смущало противорѣчіе между Руссо и сообщеніями историковъ: у Руссо Фіеско является патріотомъ, Брутомъ, а по исторіи это второй Каталина. Точно также историческій Веррина вовсе не патріотъ и непреклонный республиканецъ, а тѣмъ менѣе Виргиній, какимъ онъ представлялся Шиллеру, а просто недовольный человѣкъ, которому нечего терять и который подговариваетъ Фіеско прогнать Доріевъ и завладѣть высшею властью {Minor, Schiller. Sein Leben und seine Werke. Berlin, 1890 Томъ 2-й, стр. 24 и слѣд.}. Другое сомнѣніе, о которомъ сообщаетъ другъ Шиллера, Штрейхеръ, вызывалъ вопросъ о гибели Фіеско: пасть ли ему отъ руки Веррины, или отъ ужаснаго сознанія, что онъ случайно убилъ свою страстно любимую жену? {Otto Brahm, Schiller Berlin, 1888 Томъ 1-й, стр. 239 и слѣд.}. Извѣстно, что, въ концѣ концовъ, Шиллеръ отступилъ и отъ Руссо и отъ историческихъ фактовъ, слѣдуя своему собственному художественному чутью. Въ ноябрѣ 1782 г. пьеса была дописана въ мѣстечкѣ Оггерсгеймъ и отправлена Дальбергу. Однако, переговоры съ послѣднимъ относительно постановки не привели къ конечному результату. Актеръ Иффландъ раскритиковалъ языкъ драмы и нѣсколько сценъ, и въ концѣ апрѣля 1783 г. Шиллеръ выпустилъ пьесу въ изданіи придворнаго книгопродавца Швана въ Мангеймѣ. Гонорара онъ получилъ по 1 луидору за листъ (всего 11 1/2 луидоровъ). Пьеса посвящена наставнику и другу автора -- профессору военной академіи Абелю {Уже въ 1784 г. "Фіеско" вышелъ вторымъ изданіемъ, а въ 1785 г. три первыя пьесы Шиллера ("Räaber" "Fiesco" "Kabale und Liebe") изданы вмѣстѣ, отдѣльной книжкой.}.
   Въ печати драма "Фіеско" появилась въ томъ видѣ, въ какомъ она вошла въ полныя собранія сочиненій Шиллера. Въ видахъ постановки на мангеймской сценѣ Дальбергъ предлагаетъ автору передѣлать конецъ пьесы. Такая передѣлка была сдѣлана, введены и другія измѣненія, но несомнѣнно, что первоначальная развязка, придуманная Шиллеромъ послѣ долгихъ колебаній, была сохранена для печатнаго изданія. Одно было ясно поэту съ самаго начала: въ интересахъ цѣльности драмы ему нельзя слѣдовать исторіи. Историческій Фіеско, возставшій противъ Доріевъ, погибаетъ совершенно случайно, уже побѣдителемъ: доска, по которой онъ бѣжитъ на адмиральскую галеру, опрокидывается, и заговорщикъ падаетъ въ воду, причемъ погибаетъ вслѣдствіе тяжести своего вооруженія. Но случайная катастрофа лишена главнаго условія трагизма: паденія человѣка въ борьбѣ нравственнаго чувства съ болѣе сильною страстью. Поэтому въ драмѣ Фіеско долженъ былъ погибнуть не вслѣдствіе несчастной случайности, а въ силу необходимости, въ силу высшаго нравственнаго правосудія. Долженъ былъ пасть честолюбецъ, который свои властолюбивыя, эгоистическія стремленія ставитъ выше народнаго блага. Такъ требовала теорія трагедіи и вотъ почему поэтъ, превративъ историческаго Веронну въ фанатика-республиканца, заставилъ его сыграть роль судьбы, орудія высшаго правосудія. Отъ его руки и гибнетъ Фіеско и эта гибель является неизбѣжнымъ результатомъ всего его безнравственнаго образа дѣйствій и его двойственнаго характера; въ немъ какъ бы двѣ души -- душа героя и душа преступника {Замѣтимъ кстати, что Плюмике, исковеркавшій "Разбойниковъ", (см. выше стр. 181). передѣлалъ для сцены также "Фіеско". У него Фіеско закалывается съ отчаянія, потому что нечаянно убилъ свою жену.}.
   Въ основной схемѣ пьесы Шиллеръ ближе всего примкнулъ къ Робертсону. Поэтому не лишне будетъ прослѣдить, въ общихъ чертахъ, нить разсказа англійскаго историка о заговорѣ графа Фіеско (1547 г.).
   Въ республикѣ Генуѣ, волнуемой междоусобіями аристократическихъ партій, огромное вліяніе Андрея Дорія основывалось на безкорыстномъ образѣ его дѣйствій и на его военныхъ заслугахъ: двадцать лѣтъ тому назадъ онъ отказался отъ предложеннаго ему сана герцога и дожа и остался главнокомандующимъ флотомъ. Но у него былъ внучатный племянникъ Джанеттино, котораго генуэзцы не любили за высокомѣріе и наглое неуваженіе къ сенату и закону. Племянникъ былъ любимцемъ старика и послѣдній втайнѣ подготовлялъ почву для того, чтобы молодому человѣку современемъ достался санъ дожа. Въ свою очередь Джанеттино держалъ себя крайне самоувѣренно, не какъ гражданинъ республики, а какъ будущій повелитель. Неудовольствіе росло какъ въ кругу аристократовъ, снѣдаемыхъ честолюбіемъ, такъ и въ средѣ менѣе состоятельныхъ гражданъ, не принимавшихъ участія въ управленіи. Такимъ образомъ, къ 1547 г., когда вся Италія, казалась охваченной духомъ возмущенія, въ Генуѣ также скопился горючій матеріалъ, который ждалъ только энергичнаго иниціатора, чтобы вспыхнуть. Эту роль принялъ на себя 23-лѣтній Джованни Луиджи Фіеско (de Fieschi), графъ Лаванья. Этотъ независимый и богатый вельможа обладалъ всѣми внѣшними данными обольстителя не только женскихъ сердецъ, но и людей вообще: онъ былъ красивъ, какъ Алкивіадъ, любезенъ, щедръ и великодушенъ. Хотя онъ и держалъ себя съ авторитетнымъ достоинствомъ, но былъ вообще доступенъ и охотно поддерживалъ сношенія съ людьми различныхъ партій. Но подъ личиной этихъ благородныхъ качествъ скрывалась ненасытная жажда власти и безумная отвага, которая не останавливалась ни передъ какою опасностью. Вполнѣ естественно, что для такого человѣка подвластное положеніе было нестерпимо.
   Фіеско былъ прирожденный заговорщикъ.
   И вотъ, пользуясь разладомъ партій, онъ замышляетъ устранить Доріевъ отъ власти, хотя бы путемъ кроваваго насилія. Сначала: ему приходитъ мысль заручиться поддержкой короля французскаго Франциска I; но Веррина, главный его сообщникъ, человѣкъ незнатнаго происхожденія, которому нечего было терять и готовый на все", совѣтуетъ ему не связывать себя обязательствами, а дѣйствовать самостоятельно. Онъ прямо предлагаетъ ему овладѣть Генуею. У молодого честолюбца закружилась голова, и въ собраніи заговорщиковъ было рѣшено убить обоихъ Доріевъ и знатнѣйшихъ членовъ ихъ партіи и возвести Фіеско въ герцогскій санъ. Для замаскированія этого плана графъ принялся играть продолжительную и сложную комедію. Онъ притворился распутникомъ и, казалось, утопалъ въ пошлыхъ развлеченіяхъ. Но онъ не терялъ времени. Онъ заручился обѣщаніемъ Франціи оказать ему поддержку, завязалъ сношенія съ герцогомъ пармскимъ и вооружилъ 4 галеры, купленныя у папы, якобы для похода противъ Турціи. Кромѣ того, графъ сформировалъ отрядъ изъ смѣлыхъ наемниковъ и стянулъ въ Геную своихъ подчиненныхъ. Съ. Доріями Фіеско все время поддерживалъ лицемѣрно-льстивыя отношенія, такъ что былъ обманутъ даже подозрительный и неискренній Джанеттино. Послѣ долгаго совѣщанія относительно способа умерщвленія обоихъ Доріевъ остановились на открытомъ нападеніи, причемъ временемъ выполненія умысла была избрана ночь съ 2 на 3 января 1547 г. Интересны нѣкоторыя подробности, характеризующія историческаго Фіеско. Заговорщики предложили убить Доріевъ въ соборѣ, во время торжественнаго богослуженія въ день св. Андрея. Но Фіеско съ ужасомъ отвергъ подобное святотатство. Тогда совѣтовали заколоть ихъ на пиру у Фіеско, гдѣ хотѣли праздновать бракосочетаніе сестры Джанеттино съ братомъ Элеоноры (у Шиллера -- Леонора) красавицы-жены графа. Но Джанеттино не могъ быть на праздникѣ и кромѣ того, по увѣренію Ретца, Фіеско возмутился такимъ гнуснымъ предательствомъ. Тогда было принято окончательное рѣшеніе. Дѣло въ томъ, что 1 января дожъ предыдущаго года слагалъ съ себя обязанности и 4 выбирался новый; поэтому, 3 января былъ удобный моментъ для переворота. Вечеромъ этого дня императорскій посолъ Суаресъ предупреждалъ Андрея о дошедшихъ до него слухахъ; но благодушный Андрей спокойно указалъ ему на беззаботно веселаго Фіеско, присутствовавшаго на этомъ вечерѣ у Доріевъ и даже игравшаго съ дѣтьми Джанеттино. Между тѣмъ Фіеско поспѣшилъ въ свой дворецъ, и его клевреты пригласили знатнѣйшихъ гражданъ къ нему "на пиръ". Но вмѣсто пира Фіеско сказалъ имъ горячую рѣчь, въ которой предложилъ помочь ему низвергнуть иго Доріевъ и возстановитъ республиканскую свободу. Подчиненные Фіеско привѣтствовали его, а прочая толпа невольно примкнула къ нему, очутясь въ положеніи соучастниковъ заговора. Отдавъ приказанія, графъ на минуту забѣжалъ къ своей женѣ Элеонорѣ, женщинѣ благородной и высокообразованной. Она поняла всю опасность предпріятія и умоляла мужа бросить свое ужасное намѣреніе. Но Фіеско выбѣжалъ изъ комнаты съ гордыми словами: Прощайте, или вы меня больше не увидите, или завтра вся Генуя будетъ лежать у вашихъ ногъ!" Въ полночь въ городѣ начались безпорядки, бунтовщики овладѣли воротами, а Веррина своею галерой заперъ выходъ изъ гавани, гдѣ стоилъ флотъ Дорія. Улицы огласились криками: Фіеско и свобода!" Когда шумъ приблизился къ дворцу Доріевъ, Джанеттино выскочилъ изъ постели и, вообразивъ, что возстали моряки, поспѣшилъ къ гавани, гдѣ и былъ заколотъ приверженцами Фіеско. Андрей Дорія во-время узналъ объ этомъ и спасся бѣгствомъ. Тѣмъ временемъ нѣсколько сенаторовъ собрались во дворцѣ Республики и согласились подчиниться Фіеско. Но послѣдняго уже не было въ живыхъ -- онъ утонулъ {Его трупъ былъ на&денъ черезъ 4 дня и спущенъ на морское дно.}. Его партія пыталась скрыть это обстоятельство, но необдуманное заявленіе брата погибшаго, Іеронима Фіеско, въ собраніи сенаторовъ испортило все дѣло. Партія Андрея успѣла сплотить свои силы, самъ Дорія возвратился вечеромъ 3 января въ Геную, и уже на слѣдующее утро городъ былъ спокоенъ.
   Остальными источниками Шиллеръ воспользовался для подробностей бытовой окраски, костюмовъ и характеристики Андрея, Джанеттино, Фіеско, а также другихъ заговорщиковъ -- Калканьо, Сакко, Бурпорьино. Нами уже указано выше, въ чемъ заключалось главное уклоненіе поэта отъ историческихъ событій -- въ измѣненіи развязки. Затѣмъ художественная концепція требовала, чтобы личность Фіеско стояла въ самомъ центрѣ драмы, а психологическая мотивировка -- чтобы идея цезаризма родилась въ его головѣ, чтобы Фіеско былъ не орудіемъ общественнаго недовольства, а дѣйствовалъ по собственной иниціативѣ, подъ давленіемъ честолюбія. Съ другой стороны, Шиллеръ очень искусно ввелъ въ пьесу два новыхъ лица: одно изъ нихъ -- живой образъ продувной бестіи -- мавра; другое -- дочь Веррины, Берта, обезчещенная развратнымъ Джанеттино. Для самаго хода дѣйствія послѣднее лицо не было необходимо, но судьба Берты прибавляетъ еще лишнюю мрачную черту къ суровой личности ея отца и тѣмъ усиливаетъ впечатлѣніе, производимое этимъ новымъ римляниномъ, когда онъ, для блага народнаго, твердою рукою губитъ того человѣка, котораго такъ страстно любилъ. Такой нѣсколько неожиданный для зрителя, но естественный финалъ тѣмъ болѣе эффектенъ, что вначалѣ предпріятіе Фіеско не предвѣщаетъ подобнаго конца. Въ концѣ 2-го акта самъ Фіеско еще колеблется между діадемой и гражданскимъ долгомъ. "Пади, тиранъ!" говоритъ онъ себѣ въ порывѣ благородства. "Будь свободна, Генуя, а я -- да буду твоимъ счастливѣйшимъ гражданиномъ!" Но уже въ первой сценѣ 3-го акта Веррина заявляетъ: "Фіеско долженъ умереть!" Онъ уже предвидитъ въ немъ еще болѣе опаснаго тирана, чѣмъ Дорія. И мы понимаемъ, что онъ правъ, что Фіеско не измѣнитъ своему тайному стремленію и что судьба неминуемо ведетъ его къ фатальному столкновенію съ Верриной;.. Послѣднія слова пьесы, слова Веррины: "Я иду къ Андрею", могутъ показаться не соотвѣтствующими его образу мыслей. На самомъ же дѣлѣ это не такъ. Веррина и его партія слишкомъ слабы, чтобы продолжать дѣло Фіеско. Еслибъ Фіеско остался живъ, то Генуя едва ли дождалась бы обѣщанной свободы. Теперь же, съ возвращеніемъ Андрея Дорія, несомнѣнно моіутъ наступить болѣе спокойныя времена, тѣмъ болѣе, что въ лицѣ убитаго Джанеттино устраненъ опасный элементъ деморализаціи. Такимъ образомъ, если съ точки политической драма Шиллера и не завершается опредѣленной перспективой, то со стороны общечеловѣческой и поэтической она вызываетъ въ зрителѣ глубокое чувство удовлетворенія. Нельзя, конечно, не согласиться съ критиками, что въ пьесу введено кое-что лишнее; портящее впечатлѣніе: къ этимъ неудачнымъ вставкамъ принадлежатъ сцена между Элеонорой и Калканьо (2-ой актъ), мало приличный для графини Джуліи {Она въ драмѣ заступаетъ мѣсто исторической Перреты Дорія, вдовы брата Элеоноры (рожденной де Чиби).} тонъ ея разговора (перебранки) съ Элеонорой (тамъ же) и убійство Элеоноры самимъ Фіеско (5-й актъ) {Въ театральной обработкѣ пьесы (си. ниже) эта сцена исключена; Элеонора остается жива. По исторіи Элеонора, вторично вышла замужъ за маркиза Вителли, а послѣ его смерти поступила въ монастырь, во Флоренціи. Умерла въ 1594 г.}. Попадаются и другія несообразности: такъ, напр., Фіеско съ презрѣніемъ отпускаетъ мавра, послѣ того какъ посвятилъ его въ свой умыселъ, вслѣдствіе чего Гассанъ предаетъ его Андрею. Далѣе Фіеско, пользуясь темнотою ночи, вызываетъ Андрея на балконъ и предостерегаетъ его отъ самого себя и т. д. Но всѣ эти ошибки нисколько не нарушаютъ общаго художественнаго строя пьесы. Въ ней масса душевнаго паѳоса, огня и подъема чувствъ; юношескій идеализмъ, увлеченіе идеей политической свободы и самопожертвованіе на пользу отечества составляютъ основной тонъ драмы. Драматическая техника свидѣтельствуетъ о большомъ мастерствѣ, а геніальное умѣнье распоряжаться историческимъ матеріаломъ придаетъ пьесѣ значеніе перваго крупнаго успѣха въ области исторической драматургіи. Въ это время Шиллеръ еще не успѣлъ вполнѣ уяснить себѣ законы историческаго развитія; вотъ почему борьба между деспотизмомъ и свободой представлялась ему скорѣе чѣмъ-то личнымъ, чѣмъ-то вродѣ политической интриги {Scherr, Schiller und seine Zeit, 1859, стр. 232.}. Онъ смотритъ на событіе 16-го вѣка чрезъ очки Руссо и его интересуютъ не столько политическіе мотивы событія сами по себѣ, сколько общечеловѣческое ихъ содержаніе {Brahm, I, стр. 236.}. Въ своемъ героѣ Шиллеръ отчасти отразилъ самого себя, свою геніальность, свою страстную натуру и пылкость воображенія. Въ сущности Фіеско вовсе не политическій характеръ {Kuno Fischer, Die Selbstbekenntnisse Schillers, Frankfurt. 1858.}. Въ трагедіи Шиллеръ видѣлъ высшую цѣль искусства, и, по его мнѣнію, цѣль эту можно достигнуть только путемъ изображенія моральной свободы человѣка {Gervinus, Geschichte der deutschen Dichtung.}. И если Шиллеръ въ своемъ "Фіеско" удалился отъ исторической правды, то это еще не лишаетъ его пьесу историческаго характера.
   До него не было исторической драмы въ широкомъ смыслѣ; надо было создать самую форму, самый стиль такой драмы. И Шиллеръ его создалъ. Новые пріемы драматической техники,новизна оборотовъ рѣчи, яркость и сжатость діалоговъ и широкій размахъ страстей -- вотъ чего нельзя отнять у этой первой исторической драмы Шиллера. Здѣсь уже были блестящіе задатки того, что впослѣдствіи обезсмертило автора: "Валленштейна" и Вильгельма Телля".
   Еще въ февралѣ 1783 г. Шиллеръ окончилъ новую драму "Луиза Миллеръ" (позднѣе озаглавленную Козни и любовь"), а переговоры съ бар. Дальбергомъ относительно постановки "Фіеско" на мангеймской сценѣ все еще не приходили къ концу. Дальбергъ предложилъ поэту званіе театральнаго поэта" съ жалованьемъ въ 300 гульденовъ и съ обязательствомъ до 1 сент. 1784 г. написать для театра 3 пьесы, причемъ конецъ "Фіеско" непремѣнно передѣлать. Опасная болѣзнь на время прервала работу, но къ серединѣ декабря пьеса была "приспособлена" для сцены {Шиллеръ взялся за передѣлку неохотно, но торопился окончить ое въ виду того, что упомянутый выше Илюмике намѣревался "обработать" "Фіеско" для берлинскаго театра.}.
   Въ эту пору жизни поэта въ немъ уже улеглись бурныя стремленія; наступилъ періодъ болѣе зрѣлой вдумчивости въ идеи демократизма. Въ головѣ Шиллера уже созрѣвалъ планъ Донъ-Карлоса". Въ связи съ этимъ драма "Фіеско" какъ будто выигрываетъ въ душевной теплотѣ, идеалистическомъ полетѣ; самъ Фіеско оказывается уже не будущимъ тираномъ, а героемъ, исполненнымъ чувства гражданскаго долга и стремленія къ самопожертвованію. На него поэтъ переноситъ историческій ореолъ Андрея Дорія, который, какъ мы уже знаемъ, за двадцать лѣтъ до заговора Фіеско отказался отъ предложеннаго ему сана дожа. Въ новой театральной редакціи Фіеско отказывается отъ достоинства герцога, и, неожиданно для Веррины, объявляетъ генуэзцамъ, что онъ желаетъ быть не ихъ монархомъ, а счастливѣйшимъ согражданиномъ. Соотвѣтственно такому коренному измѣненію идеи пьесы, понадобились и другія передѣлки. Вышла какъ бы совершенно новая драма. Мы вкратцѣ изложимъ ходъ ея дѣйствія, сравнительно съ первой редакціей, вошедшей во всѣ собранія сочиненій Шиллера! и давно уже одобренной всѣми сценами.
   Въ первомъ актѣ Ломеллино, клевретъ Доріевъ, совѣтуетъ Джанеттино жениться на Бертѣ Веррина, но потомъ все-таки соглашается помочь ему увезти ее. Во второмъ актѣ выпала первая сцена первоначальной редакціи (грубая пикировка между Джуліей и Элеонорой). Нѣсколько другихъ сценъ тоже исключены. Берта не обезчещена молодымъ Дорія, ей удалось спастись, но характеристика ея жениха Бургоньино, выказывающаго такое благородство въ первой редакціи пьесы, отъ этого ничего не выигрываетъ. Кончается дѣйствіе сценой, въ которой Веррина заявляетъ, что Фіеско долженъ умереть (1-я сцена 3-го акта первой редакціи). Изъ монолога Фіеско (1-я сцена! 3-го акта) осталась только небольшая; часть, именно отъ словъ: "Что я величайшій мужъ въ Генуѣ..." до фразы: "величайшій подвигъ -- украсть корону" {У Ротца эти слова говоритъ Веррина: "Le erime d' usurper uno couronne est si illustre, qu'il peut passer pour une vertue".}. Десятая сцена 3-го акта (разговоръ Фіеско съ Джанеттино) также сильно укорочена. 12-ое, 13-ое и 14-ое явленія 4-го акта (сцены, гдѣ Фіеско унижаетъ влюбленную въ него Джулію въ присутствіи своей жены) подробнѣе разработаны въ 9--11 явленіяхъ новой редакціи. Наконецъ, ночная бесѣда Фіеско съ Андреемъ, имѣющая въ первой редакціи (1-я сцена 5-го дѣйствія) лишь эпизодическое значеніе и даже мало мотивированная, получаетъ въ театральной обработкѣ особое значеніе, потому что нравственная доблесть Андрея, его увѣренность въ прочности народныхъ симпатій побуждаютъ Фіеско къ отреченію отъ самовластія. Затѣмъ Джанеттино падаетъ въ поединкѣ съ Бургоньино. Дѣйствіе 5-ое. Андрей покинулъ Геную, сенаторы провозглашаютъ Фіеско герцогомъ. Въ послѣдней сценѣ повторена борьба чувствъ въ душѣ яраго республиканца Веррины -- борьба между страстною привязанностью къ Фіеско и ненавистью къ будущему угнетателю народа. Онъ умоляетъ Фіеско не брать знаковъ власти изъ рукъ сенатора. Графъ все еще скрываетъ свое благородное намѣреніе и предлагаетъ ему свою дружбу. Тогда Веррина пытается нанести ему ударъ мечомъ, но Фіеско отражаетъ его, и сбѣжавшійся народъ хочетъ казнить злоумышленника. Но тутъ Фіеско беретъ скипетръ, ломаетъ его и бросаетъ куски къ ногамъ народа. Толпа въ восторгѣ падаетъ на колѣни. Веррина изумленъ. Фіеско называетъ его другомъ, обнимаетъ его и говоритъ народу: "Встаньте, генуэзцы! Монарха я вамъ дарю -- обнимите вашего счастливѣйшаго согражданина!"
   Легко, конечно,замѣтить, что эта уступка Дальбергу и общественнымъ вкусамъ не послужила на пользу художественной правдѣ драмы, такъ какъ трагедія характеровъ превратилась въ сантиментально-героическую пьесу обстановочнаго пошиба. Техническіе и психологическіе промахи этой редакціи невольно бросаются въ глаза. Такъ, личность Веррины теряетъ свой смыслъ съ того момента, когда Фіеско самъ рѣшается отречься отъ власти. Затѣмъ, великодушіе
   Фіеско повторяетъ собой великодушіе Андрея. Спрашивается: зачѣмъ послѣдній удаляется изъ Генуи, разъ онъ давно уже пользуется расположеніемъ народа и тоже не стремится къ власти? Чѣмъ Фіеско лучше Андрея Дорія? Съ другой стороны, также мало понятно отреченіе Фіеско въ виду существованія въ Генуѣ сильной партіи сторонниковъ единовластія.
   Но Дальбергъ былъ доволенъ, и 11 января 1784 г. на мангеймскомъ театрѣ состоялось первое представленіе "Фіеско". Веррину игралъ знаменитый Ифландъ. Нѣкоторыя сцены имѣли шумный успѣхъ. Но по свидѣтельству Штрейхера, "въ цѣломъ пьеса не могла согрѣть большинства публики". Ожидали потрясающихъ сценъ, ужасовъ, нѣчто вродѣ "Разбойниковъ". А вдругъ тутъ отважный заговорщикъ превращается въ добродѣтельнаго гражданина. Скучна на сценѣ добродѣтель. Въ предупрежденіе недоразумѣній Шиллеръ велѣлъ расклеить въ день спектакля "Напоминаніе автора "Фіеско" публикѣ", въ которомъ довольно подробно изложилъ свои взгляды на героя пьесы и старался оправдать свои измѣненія тѣмъ, что его Фіеско болѣе великъ душой, чѣмъ историческій. По этому поводу Шиллеръ провозглашаетъ право поэта приносить историческую вѣрность въ жертву своему вдохновенію, причемъ опирается на авторитетъ Лессинга {Разборъ драмы Вейссе "Ричардъ III". ("Гамб. Драматургія").}. Въ данномъ случаѣ взглядъ Шиллера совпадаетъ съ гордыми словами Гете: Для поэта ни одна личность не является историческою; онъ по своему усмотрѣнію рисуетъ нравственный міръ и для этой цѣли дѣлаетъ честь извѣстнымъ лицамъ исторіи, называя ихъ именами созданія своего воображенія".

А. Рейнгольдтъ.

  

Предисловіе Шиллера къ "Заговору Фіесцо".

Профессору Абелю въ Штутгартѣ.

   Исторію этого заговора я почерпнулъ главнымъ образомъ изъ "Conjuration du Comte Jean Louis de Fiesque" кардинала Реца, изъ "Histoire des Conjurations" и "Histoire de Gènes" и изъ третьей части Робертсоновской исторіи Карла V. Да проститъ мнѣ гамбургскій драматургистъ вольности, которыя я допустилъ въ обращеніи съ событіями, если онѣ мнѣ удались; если же нѣтъ, то думается, что больше пострадалъ вымыселъ моей фантазіи, чѣмъ самые факты. Катастрофа, которою закончился заговоръ, въ дѣйствительности заключалась въ томъ, что графъ погибъ совершенно случайно, уже достигнувъ цѣли своихъ желаній. Этотъ конецъ я долженъ былъ непремѣнно измѣнить, потому что въ драмѣ недопустима простая случайность или непосредственное вмѣшательство Промысла. Я бы очень изумлялся тому, что ни одинъ драматургъ не воспользовался такимъ сюжетомъ для трагедіи, если бы не видѣлъ причины этого именно въ недраматичности исхода заговора. Правящій духъ видитъ всѣ тонкія, какъ паутина, нити, связующія событія со всѣмъ строемъ мірозданія и прикрѣпляющія ихъ къ самымъ отдаленнымъ предѣламъ будущаго и прошедшаго; простой-же умъ видитъ только самый фактъ. Художникъ долженъ имѣть въ виду близорукій взоръ обыденнаго человѣчества, для назиданія котораго онъ пишетъ, а не проникновенность всемогущей силы, у которой онъ самъ учится.
   Въ моихъ "Разбойникахъ" я представилъ жертву чрезмѣрнаго чувства. Здѣсь я пытаюсь представить нѣчто противоположное, жертву интригъ и хитрости. Но какъ ни поразительна несчастная затѣя Фіеско въ исторіи, на сценѣ она можетъ и не произвести такого же впечатлѣнія. Если правда, что только чувство вызываетъ чувство, то думается, политическій герой по столько не годится для сцены, по сколько онъ долженъ отрѣшиться отъ своихъ человѣческихъ сторонъ, чтобы быть политическимъ героемъ. Не въ моей власти было бы поэтому вдохнуть въ мой вымыселъ живое пламя, сила котораго обусловлена болѣе возвышеннымъ элементомъ души -- воодушевленіемъ. Но связать холодный, безплодный политическій подвигъ съ человѣческимъ сердцемъ, изъ котораго онъ исходитъ, и тѣмъ самымъ прикрѣпить его къ человѣческому сердцу, осложнить человѣчность сердца политическимъ умомъ, извлечь изъ хитроумныхъ интригъ и положеній нѣчто общечеловѣческое -- это было въ моей власти. Мои отношенія къ жизни среднихъ людей дѣлаютъ меня большимъ знатокомъ сердецъ, нежели политическихъ комбинацій, но быть можетъ, неопытность въ дѣлахъ политическихъ составляетъ поэтическое качество.

  

  

Заговоръ Фіеско въ Генуѣ.

Республиканская трагедія въ пяти дѣйствіяхъ.

  

Дѣйствующія лица:

   Андреа Доріа, дожъ Генуи. Почтенный старикъ 82 лѣтъ. Слѣды пламеннаго темперамента. Главная черта: увѣренная въ себѣ и строго повелительная краткость.
   Джанеттино Доріа, его племянникъ. Претендентъ. Въ возрастѣ 26 лѣтъ. Грубый и необузданный въ рѣчи, походкѣ и манерахъ. Плебейски гордый. Образованіе получилъ урывками.
   (Оба Доріа носятъ пурпуръ).
   Фіеско, графъ ди Лаванья, глава заговора. Стройный, молодой человѣкъ 33 лѣтъ, цвѣтущей красоты,-- гордый съ достоинствомъ, привѣтливый съ величавостью, свѣтски покладистый и коварный.
   (Всѣ дворяне въ черномъ. Покрой платья древне-германскій).
   Веррина, республиканецъ -- заговорщикъ; 62 лѣтъ. Тяжелый, серьезный и мрачный; глубокія черты.
   Бургоньино, заговорщикъ, юноша 20 лѣтъ. Благородный и пріятный. Гордый, живой и естественный.
   Кальканьо, заговорщикъ. Худой, сластолюбивый, 30 лѣтъ. Услужливый и предпріимчивый.
   Сакко, заговорщикъ. 45 лѣтъ. Обыкновенная натура.
   Ломеллино, довѣренный Джанеттино. Изсохшій придворный.
   Центуріоне, Цибо, Ассерато. Недовольные.
   Романо, художникъ. Свободный, простой и гордый.
   Мюлей-Гассанъ, чисто Тунисскій мавръ. Продувная бестія. Физіономія полна оригинальной смѣси мошенничества и причуды.
   Нѣмецъ герцогской стражи тѣлохранителей. Честный простакъ. Стойкая храбрость.
   Три гражданина, разжигающіе толпу. Леонора, супруга Фіеско, 18 лѣтъ. Блѣдная и худенькая. Чувствительная я нѣжная. Очень привлекательная, но не особенно блестящая. Лицо полно мечтательной меланхоліи. Одежда черная.
   Джулія, графиня, вдова Имперіали, сестра Доріа. а 5 лѣтъ. Высокая и полная. Гордая кокетка. Красота, испорченная вычурностью. Ослѣпляющая, но не притягивающая. Выраженіе злой насмѣшки въ лицѣ. Черный костюмъ.
   Берта, дочь Веррины, невинная дѣвушка.
   Роза, Арабелла. Горничныя Леоноры.
   Дворяне, граждане, нѣмцы, солдаты, слуги, воры.

Мѣсто дѣйствія -- Генуя. Время -- 1547 г.

  

ПЕРВОЕ ДѢЙСТВІЕ.

Зала въ домѣ Фіеско. Вдали слышны музыка и оживленіе бала.

ПЕРВЫЙ ВЫХОДЪ.

Леонора замаскированная. Роза и Арабелла разстроенныя вбѣгаютъ на сцену.

   Леонора (снимая маску). Ни слова! ни слова больше! Все ясно... (бросается въ въ кресло). Меня это уничтожаетъ.
   Арабелла. Графиня...
   Леонора (вскакивая).На моихъ глазахъ! Кокетка, всему городу извѣстная кокетка! предъ лицомъ всего дворянства Генуи! (Грустно). Роза! Белла! и не смотря на мои слезы...
   Роза. Принимайте это за то, что въ самомъ дѣлѣ было -- за простую любезность.
   Леонора. Любезность? А быстрая игра ея глазъ, а какъ онъ тревожно ее поджидалъ? А долгій поцѣлуй, которымъ онъ замеръ на ея оголенной рукѣ выше кисти, такъ что даже слѣды его зубовъ остались на ней яркимъ краснымъ пятномъ? А! и этотъ воплощенный восторгъ, пристальная, глубокая оцѣпенѣлость, въ которую онъ погрузился, словно весь міръ смели вокругъ него, и онъ остался одинъ съ этой Джуліей въ пустотѣ вселенной? Любезность? Добрая душа, ты никогда не любила, не спорь со мной о любезности и любви!
   Роза. Тѣмъ лучше, Мадонна; потерять супруга значитъ выиграть десятокъ ухаживателей.
   Леонора. Потерять?-- Маленькое отклоненіе чувства -- и Фіеско потерянъ? Уйди, ядовитая болтунья, никогда мнѣ не показывайся на глаза!-- Онъ подразнить меня хотѣлъ; невинная шалость,-- можетъ быть одна вѣжливость? Не такъ ли, моя чуткая Белла?
   Арабелла. О, да, навѣрно это такъ.
   Леонора (задумчиво). А что если кокетка подумаетъ, что завоевала его сердце? что въ каждой мысли его пріютилось ея имя? звучитъ ему въ каждомъ движеніи природы? Что же это, однако, такое? До чего я дошла? Возможно ли, чтобъ весь чудный величавый міръ былъ для него не что иное, какъ прекрасный алмазъ, на которомъ вырѣзано ея изображеніе?-- чтобъ онъ любилъ ее?-- Джулію! О, дай мнѣ руку, поддержи меня, Белла.

(Пауза; снова слышна музыка).

   Леонора (оживляясь). Слышишь? Кажется, это голосъ Фіеско выдается среди общаго шума? Неужели онъ можетъ смѣяться, когда его Леонора плачетъ наединѣ? Нѣтъ, дитя мое, это былъ грубый голосъ Джанеттино Доріа.
   Арабелла. Да, Синьора! но пойдемте въ другую комнату.
   Леонора. Ты блѣднѣешь? Белла! Ты лжешь -- я читаю въ вашихъ глазахъ, на лицахъ генуэзцевъ что-то такое -- такое... О, конечно, эти генуэзцы знаютъ больше того, о чемъ подобаетъ слушать супругѣ.
   Арабелла. Ревность все преувеличиваетъ.
   Леонора (Съ грустной мечтательностью). Когда онъ былъ еще Фіеско -- въ померанцевой рощѣ, гдѣ мы дѣвушками весело прогуливались, онъ выступалъ, какъ блестящій Аполлонъ, слитый воедино съ мужественной красотой Антиноя. Онъ являлся и гордымъ, и прекраснымъ, словно вся свѣтлѣйшая Генуя покоилась на его плечахъ. Наши взоры воровато скользили за нимъ и судорожно отрывались, какъ пойманные въ святотатствѣ, когда къ намъ обращался его молніеносный взглядъ. Ахъ, Белла, какъ жадно глотали мы эти взгляды! какъ пристрастно боязливая зависть относила ихъ на счетъ сосѣдки. Они падали среди насъ, какъ золотое яблоко раздора; нѣжные глаза начинали дико пылать, тихая грудь бурно вздымалась, ревность разрывала наше единодушіе.
   Арабелла. Помню. Всѣ женщины Генуи взволновались изъ-за вашего чуднаго завоеванія.
   Леонора (воодушевленная). И вотъ, назвать его моимъ! отважное, страшное счастье! Величайшій мужъ Генуи -- мой! (Съ граціей). Онъ такъ законченно вышелъ изъ-подъ рѣзца неистощимой художницы природы, являя въ миломъ сліяніи все, что представляетъ великаго его полъ.-- Слушайте, дѣвушки! я таки не могу больше объ этомъ умолчать. Слушайте, дѣвушки, я вамъ кое-что открою, (таинственно) одну мысль: когда я стояла передъ алтаремъ подлѣ Фіеско, рука съ рукой, мнѣ пришла мысль, запретная для женщины: "Этотъ Фіеско, который теперь держитъ тебя за руку, твой Фіеско!-- но тише, чтобъ ни одинъ мужчина не подслушалъ, какъ мы гордимся обломками его совершенства,-- этотъ твой Фіеско,-- горе вамъ если такое чувство не возвыситъ васъ,-- Фіеско избавитъ Геную отъ тирана".
   Арабелла (изумленно). И такая мысль пришла дѣвушкѣ, и во время вѣнчанья?
   Леонора. Удивляйся, Белла; да невѣстѣ -- въ блаженную минуту свадебнаго дня! (Оживленнѣе). Я женщина, но я чувствую мою дворянскую кровь, я не могу терпѣть, что этотъ домъ Доріа хочетъ перерасти нашихъ предковъ. Пускай добродушный Андреа остается герцогомъ Генуи, ему. желать добра -- отрадно,-- но Джанеттино его племянникъ,-- его наслѣдникъ,-- и у Джанеттино наглое, высокомѣрное сердце. Генуя дрожитъ передъ нимъ, а Фіеско -- (опять печально) плачьте обо мнѣ:-- Фіеско любитъ его сестру.
   Арабелла. Бѣдная, несчастная синьора!
   Леонора. Идите теперь, любуйтесь этимъ полубогомъ генуэзцевъ,окруженнымъ безстыдными гуляками, да развратницами, какъ онъ щекочетъ ихъ уши шаловливымъ остроуміемъ, разсказывая имъ сказки про очарованныхъ принцессъ -- это Фіеско! Ахъ, дѣвушки! не одна Генуя потеряла своего героя,-- и я моего мужа.
   Роза. Говорите тише! кто-то идетъ по галлереѣ!
   Леонора (испуганно). Фіеско идетъ! Бѣгите! Бѣгите! мой видъ могъ бы минутно омрачить его. (Быстро скрывается въ сосѣдней комнатѣ. Дѣвушки за ней).
  

ВТОРОЙ ВЫХОДЪ.

Джанеттино Доріа въ маскѣ и зеленомъ плащѣ и мавръ вход, разговаривая.

   Джанеттино. Ты меня понялъ? Мавръ. Такъ.
   Джанеттино. Бѣлая маска.
   Мавръ. Такъ.
   Джанеттно. Я говорю -- бѣлая маска! Мавръ. Такъ! такъ! такъ! Джанеттинно. Слышишь?-- только въ этомъ мѣстѣ (указываетъ на грудь) ты можешь промахнуться.
   Мавръ. Не безпокойтесь. Джанеттино. И сильный ударъ. Мавръ. Останется доволенъ. Джанеттино. (ядовито). Чтобъ бѣдный графъ не долго страдалъ.
   Мавръ. Простите -- а сколько-бы, примѣрно, вѣсила его голова?
   Джанеттино. Сто цехиновъ.
   Мавръ (дунувъ сквозь пальцы). Фу! легче пуха!
   Джанеттино. Что ты тамъ ворчишь?
   Мавръ. Я говорю: легкая работа.
   Джанеттино. Твое дѣло. Этотъ человѣкъ какъ магнитъ: онъ всѣхъ притягиваетъ къ себѣ, всѣ неспокойныя головы. Помни же! хвати его хорошенько.
   Мавръ. Но, господинъ, послѣ этого мнѣ надо будетъ мигомъ летѣть въ Венецію.
   Джанеттино. Такъ возьми благодарность впередъ (кидаетъ ему вексель). Не далѣе какъ въ три дня онъ долженъ быть мертвецомъ. (Уходитъ).
   Мавръ (поднимая вексель). Вотъ это я называю кредитъ. Господинъ довѣряетъ моему мошенническому слову безъ росписки. (Уходитъ).
  

ТРЕТІЙ ВЫХОДЪ.

Кальканьо, за нимъ Сакко, оба въ черныхъ плащахъ.

   Кальканьо. Я замѣчаю, что ты слѣдишь за каждымъ моимъ шагомъ.
   Сакко. А я наоборотъ, что ты отъ меня каждый шагъ скрываешь. Слушай, Кальканьо, за послѣднія недѣли на твоемъ лицѣ играетъ что-то такое, что не совсѣмъ таки прямо относится къ отечеству.-- Я бы думалъ, братъ, мы съ тобой могли бы помѣняться тайна на тайну, и ни одинъ изъ насъ не былъ бы въ убыткѣ отъ такой контрабанды. Будешь ты откровеннымъ?
   Кальканьо. Такъ охотно, что если твоему слуху не угодно снизойти въ мою грудь, то сердце мое само встрѣтитъ его на полдорогѣ признаньемъ. Я люблю графиню Фіеско.
   Сакко (отступаетъ удивленно). Вотъ чего по меньшей мѣрѣ я бы не разобралъ, если бы даже сдѣлалъ генеральный смотръ всякимъ возможностямъ. Твой выборъ ставитъ въ тупикъ мою сообразительность и, если тебѣ посчастливится, ей совсѣмъ конецъ.
   Кальканьо. Говорятъ, графиня образецъ строгой добродѣтели.
   Сакко. Лгутъ. Она полное опроверженіе этой старой басни. Одно изъ двухъ, Кальканьо, откажись отъ твоей политической затѣи или отъ твоего сердца.
   Кальканьо. Графъ ей невѣренъ. Ревность самая плутовская сводня. Замыселъ противъ обоихъ Доріа долженъ держать графа въ напряженномъ состояній и допустить меня распоряжаться въ его дворцѣ. Пока онъ будетъ выпугивать волка изъ двора, куница заберется въ его курятникъ.
   Сакко. Безподобно, братъ. Спасибо. И съ меня ты сразу снимаешь обязанность краснѣть. О чемъ я стыдился и думать,-- теперь могу тебѣ громко сказать. Я -- нищій, если теперешнее правительство не развалится.
   Кальканьо. Такъ велики твои долги?
   Сакко. До того громадны, что если бы нить моей жизни сложить въ восемь разъ, такъ и то пришлось бы изъ за нихъ оборвать ее въ началѣ мотка. Я надѣюсь, что перемѣна правленія дастъ мнѣ просторъ. Если она мнѣ не поможетъ расплатиться, такъ хоть отобьетъ охоту у моихъ кредиторовъ быть требовательными.
   Кальканьо. Понимаю. А подъ конецъ, если при этихъ обстоятельствахъ Генуя сдѣлается свободной, Сакко провозгласитъ себя отцомъ отечества. Не разсказывай же мнѣ никто затасканную сказку о честности, когда благополучіе государства рѣшается банкротствомъ негодяя и похотью сластолюбца. Ей Богу, Сакко, я восхищаюсь въ насъ обоихъ тонкой механикой неба, которое въ тѣлѣ спасаетъ сердце нарывами другихъ его членовъ.-- Знаетъ Берри на о твоемъ замыслѣ?
   Сакко. Насколько должно быть извѣстно патріоту. Ты знаешь, Генуя для него ось, на которой въ желѣзной вѣрности вертятся всѣ его мысли. Его ястребиные взгляды теперь прикованы къ Фіеско. Попутно онъ надѣется, что и ты примешь участіе въ смѣломъ заговорѣ.
   КалькАньо. У него прекрасное чутье. Пойдемъ, отыщемъ его и давай раздувать наше общее свободомысліе. (Уходитъ).
  

ЧЕТВЕРТЫЙ ВЫХОДЪ.

Джулія разгоряченная, за нею поспѣшно Фіеско въ бѣломъ плащѣ.

   Джулія. Лакеевъ! Скороходовъ!
   Фіеско. Графиня, куда? что вы рѣшили?
   Джулія. Ничего, ровно ничего. (Прислугѣ). Подавать карету.
   Фіеско. Позвольте, этого нельзя. Тутъ оскорбленіе.
   Джулія. Пфа! конечно, нѣтъ. Прочь! вы рвете мнѣ отдѣлку платья. Оскорбленіе! Кто здѣсь можетъ оскорбить меня? Идите же.
   Фіеско (преклоняя колѣно). Не раньше, чѣмъ вы назовете мнѣ дерзкаго.
   Джулія (стоитъ неподвижно, держа руки на бедрахъ). Прелестно! прелестно! достойно, чтобы всѣ видѣли! Хоть бы кто позвалъ графиню ди-Лаванья взглянуть на эту плѣнительную сцену!-- Какъ, графъ? Какой! же вы супругъ? Это положеніе годится исключительно въ спальнѣ вашей жены, когда она, перелистывая списокъ вашихъ ласкъ, находитъ какой-нибудь недочетъ. Встаньте же. Идите къ дамамъ подешевле. Да встаньте же! Или вы хотите искупить вашими любезностями дерзости вашей супруги?
   Фіеско (вскакивая). Дерзости? Относительно васъ?
   Джулія. Вдругъ оборвать общій пиръ,-- оттолкнуть стулъ, повернуться спиной къ столуі... Да графъ, къ столу, за которымъ сидѣла -- я!
   Фіеско. Это непростительно!
   Джулія. И не болѣе того?-- ахъ, рожа! и моя-ли вина (самодовольно себя), что у графа есть глаза.
   Фіеско. Виновата ваша красота, мадонна, въ томъ, что глаза мои только ее одну и замѣчаютъ.
   Джулія. Безъ комплиментовъ, графъ, тамъ, гдѣ честь заставляетъ говорить. Я требую удовлетворенія. Найду ли я его у васъ? Или въ негодованіи герцога?
   Фіеско. Въ объятіяхъ любви, которая проситъ васъ простить выходку ревности.
   Ди улія. Ревности! ревности! чего же хочетъ эта головка? (Жестикулируя передъ зеркаломъ). Можетъ ли она ожидать лучшаго признанія своего вкуса, какъ то, что я его раздѣляю. (Гордо). Доріа и Фіеско? Не должна ли графиня ди-Лаванья считать для себя честью, что племянница герцога находитъ ея выборъ завиднымъ. (Ласково подавая графу руку для поцѣлуя). To-есть я, графъ, говорю въ предположеніи, что находила-бы васъ такимъ.
   Фіеско (оживленно).Жестокая, и все таки меня мучить! Я знаю, божественная Джулія, что я бы долженъ былъ чувствовать къ вамъ только почтительность. Мой разумъ велитъ мнѣ преклонить колѣно подданнаго передъ кровью Доріа, но мое сердце обожаетъ прекрасную Джулію. Моя любовь преступница и въ то же время героиня, въ ней достаточно храбрости, чтобъ разрушить стѣну высокаго сана и летѣть навстрѣчу палящаго солнца величества.
   Джулія. Большая, большая графская ложь, ходульная и хромающая. Его языкъ меня боготворитъ, его сердце млѣетъ подъ силуэтомъ другой.
   Фіеско. Скажите лучше, синьора, оно сердито отбивается отъ него и хочетъ его оттолкнуть. (Снимая повѣшенный на голубой лентѣ силуэтъ Леоноры и передавая ею Джуліи). Поставьте вашъ образъ на этотъ алтарь -- и вы уничтожите прежняго идола.
   Джулія (поспѣшной самодовольно прячетъ силуэтъ). Клянусь честью, великая жертва, заслуживающая моей благодарности. (Надѣваетъ ему на шею свой портретъ). Такъ, рабъ! носи цвѣта твоего господина. (Уходитъ).

Фіеско (горячо).

   Джулія меня любитъ! Джулія! Никакимъ богамъ я не завидую. (Ликуя ходитъ по залѣ). Пускай эта ночь будетъ праздничной ночью боговъ, радость должна свершить свой лучшій подвигъ. Эй! люди! (Множество слухъ). Пусть нектаръ Кипра зальетъ полъ моихъ комнатъ, пускай раскаты музыки прогонятъ свинцовую дремоту ночи, пусть тысячи яркихъ огней осмѣютъ утреннее солнце -- чтобы все веселилось, чтобъ отъ вакхической пляски шумно рухнуло царство смерти!
   (Быстро уходитъ. Музыка играетъ громкое Allegro, при звукахъ котораго поднимается средній занавѣсъ въ глубинѣ сцены, открывая иллюминованный залъ, гдѣ танцуетъ много масокъ. Но сторонамъ столы съ угощеньями и для игръ, вокругъ которыхъ толпятся гости).
  

ПЯТЫЙ ВЫХОДЪ.

Джанеттино полупьяный. Ломеллино, Цибо, Центуріоне, Веррина, Сакко, Кальканьо -- всѣ въ маскахъ. Нѣсколько дамъ и дворянъ.

   Джанеттино (шумливо). Браво! браво! эти вина превосходно скользятъ въ горло. Наши танцовщицы скачутъ à merveille. Иди кто-нибудь, разсыпать по Генуѣ извѣстіе, что я въ хорошемъ расположеніи духа, можно попировать, клянусь моимъ рожденіемъ! Они отмѣтятъ этотъ день въ календарѣ красной краской и подпишутъ: сегодня принцъ Доріа былъ веселъ!
   Гости (чокаясь). За процвѣтаніе республики! (Тушъ оркестра).
   Джанеттино (съ силой бросаетъ стаканъ на полъ). Въ дребезги!
   (Три черныя маски содрогаются и окружаютъ принца).
   Ломеллино (отводитъпринца къ авансценѣ). Синьоръ, вы на-дняхъ говорили мнѣ, что встрѣтили въ церкви Святого Лоренцо дѣвушку.
   Джанеттино. Встрѣтилъ, встрѣтилъ, малый, и долженъ съ нею познакомиться.
   Ломеллино. Я могу познакомить ее съ вашей милостью.
   Джанеттино (быстро). Можешь? можешь? ты? Ломеллино, ты недавно выражалъ желаніе получить званіе прокуратора,-- ты его получишь.
   Ломеллино. Милостивый принцъ, оно второе въ государствѣ, болѣе шестидесяти дворянъ ищутъ его, и всѣ они богаче и знатнѣе покорнаго слуги вашей милости.
   Джанеттино (надменно крикнувъ). Громъ и Доріа! Ты будешь прокураторомъ! (Три маски выступаютъ). Дворянство въ Генуѣ? Положи всѣхъ ихъ предковъ и гербы на одну чашку вѣсовъ и не больше, какъ одинъ волосъ изъ сѣдой бороды моего дяди перетянетъ сразу все дворянство Генуи. Я хочу, ты долженъ быть прокураторомъ, это все равно, что если бы за тебя были поданы всѣ голоса синьоріи.
   Ломеллино (тихо). Эта дѣвушка -- единственная дочь нѣкоего Веррины.
   Джанеттино. Она красива, и на смѣхъ всѣмъ чертямъ, она должна быть моею!
   Ломеллино. Милостивый господинъ! она единственное дитя заклятаго республиканца!
   Джанеттино. Убирайся въ адъ съ твоимъ республиканцемъ! Злоба какого-нибудь! вассала и моя страсть! Это все равно, что если бы башня маяка должна была развалиться оттого, что мальчишки бросаютъ въ нее раковинами. (Три черныя маски взволнованно подходятъ ближе). Развѣ затѣмъ герцогъ Андреа проливалъ свою кровь въ сраженіяхъ этой дрянной республики, чтобъ его племянникъ вымаливалъ себѣ благосклонность ея дѣтей и невѣстъ? Громъ и Доріа! Эту причуду они должны проглотить, или я вырощу надъ прахомъ моего дяди висѣлицу, на которой будетъ корчиться генуэзская свобода, пока не умретъ.
   (Три маски отступаютъ).
   Ломеллино. Теперь именно дѣвушка одна дома. Ея отецъ вонъ тамъ -- одна изъ трехъ масокъ.
   Джанеттино. Прекрасно. Ломеллино, сейчасъ веди меня къ ней.
   Ломеллино. Но вы разсчитываете найти ее податливой, а встрѣтите щепетильную чувствительность.
   Джанеттино. Насиліемъ лучше всего можно убѣдить. Веди меня сейчасъ туда; хотѣлъ бы я видѣть, какъ республиканская собака бросится на медвѣдя Доріа. (Фіеско встрѣчается ему въ дверяхъ). Гдѣ графиня?
  

ШЕСТОЙ ВЫХОДЪ.

Тѣ-же и Фіеско.

   Фіеско. Я посадилъ ее въ карету (хваг таетъ руку Джанеттино и прижимаетъ къ своей груди). Принцъ, я теперь вдвойнѣ къ вамъ привязанъ. Джанеттино властвуетъ надъ моею головой и Генуей,-- надъ моимъ сердцемъ его прелестная сестра.
   Ломеллино. Фіеско сдѣлался совсѣмъ эпикурейцемъ. Политическій міръ въ немъ много потерялъ.
   Фіеско. Но Фіеско ничего не потерялъ въ политическомъ мірѣ. Жить -- значитъ мечтать; быть мудрымъ, Ломеллино, значитъ мечтать пріятно. Гдѣ это лучше возможно: подъ грознымъ величіемъ трона, при раздирающемъ ухо вѣчномъ трескѣ колесъ правленія -- или на груди млѣющей женщины? Пускай Джанеттино Доріа властвуетъ надъ Генуей, Фіеско будетъ любить.
   Джанеттино. Пойдемъ, Ломеллино! Полночь наступаетъ. Время бѣжитъ. Лаванья, мы благодаримъ за твое гостепріимство. Я былъ доволенъ.
   Фіеско. Это все, чего я могу желать, принцъ.
   Джанеттино. Такъ доброй ночи. Завтра будетъ игра у Доріа, и Фіеско приглашенъ. Идемъ, прокураторъ.
   Фіеско. Музыку! Свѣчей!
   Джанеттино (идетъ упрямо на три маски, раздвигая ихъ). Дорогу имени герцога!
   Одна изъ трехъ масокъ (ворчитъ съ недовольствомъ). Въ адъ! Но въ Генуѣ -- никогда!
   Гости (въ движеніи). Принцъ уѣзжаетъ. Доброй ночи, Лаванья.

(Шумно расходятся).

  

СЕДЬМОЙ ВЫХОДЪ.

Три черныя маски и Фіеско. (Пауза).

   Фіеско. Я вижу, что эти гости не раздѣляютъ веселья моего праздника.
   Маски (недовольно бормочатъ почти вмѣстѣ). Ни одинъ.
   Фіеско (любезно). Можетъ ли мое доброе желаніе отпустить хоть одного генуэзца недовольнымъ? Живо, лакені возобновить балъ и налить бокалы! Я бы не хотѣлъ, чтобъ кто нибудь здѣсь скучалъ. Смѣю ли я позабавить глаза ваши фейерверкомъ?Хотите ли прослушать искусство моего арлекина? Можетъ быть васъ развлечетъ женское общество? Или засядемте за фараонъ и обманемъ время карточной игрой?
   Маска. Мы привыкли наше время оплачивать дѣломъ!
   Фіеско. Отвѣтъ достойный мужчины -- это Веррина!
   Пиррина (снимаетъ маску). Фіеско узнаетъ своихъ друзей подъ ихъ маской скорѣй, чѣмъ они Фіеско подъ его маской.
   Фіеско. Я этого не понимаю. Но зачѣмъ у тебя траурный флеръ на рукѣ? Развѣ Веррина недавно кого нибудь похоронилъ, и Фіеско объ этомъ ничего не знаетъ?
   Веррина. Печальныя вѣсти не вяжутся съ веселыми пирами, Фіеско.
   Фіеско. Кромѣ тѣхъ случаевъ, когда его призываетъ дружба. (Горячо пожимая его руку). Другъ души моей! кто умеръ для насъ обоихъ?
   Веррина. Обоихъ! обоихъ! о слишкомъ правдивыя слова! Но не всѣ сыны оплакиваютъ смерть своей матери.
   Фіеско. Твоя мать давно погребена.
   Веррина (значительно). Я вспоминаю, что Фіеско называлъ меня братомъ, оттого что мы сыны одного отечества.
   Фіеско (шутливо). А! вотъ что! ты хотѣлъ пошутить? Трауръ по Генуѣ! И это правда, Генуя въ самомъ дѣлѣ лежитъ при послѣднемъ издыханіи. Мысль оригинальна и нова. Нашъ братъ начинаетъ быть остроумнымъ малымъ.
   Кальканьо. Онъ говоритъ серьезно, Фіеско.
   Фіеско. Конечно! конечно! въ этомъ то и дѣло. Такой сухой тонъ и такъ слезливо. Шутка теряетъ силу, когда шутникъ самъ смѣется. Съ лицомъ воистину похороннаго вѣстника! Могъ ли я когда нибудь думать, что мрачный Веррина на старости лѣтъ, станетъ такимъ весельчакомъ.
   Сакко. Пойдемъ, Веррина, онъ никогда не будетъ нашъ.
   Фіеско. Ну,веселѣй,землякъ. Примемъ видъ хитрыхъ наслѣдниковъ,которые рыдая бредутъ за гробовой колесницей и тѣмъ сильнѣе смѣются въ носовой платокъ. Однако намъ слѣдовало бы за это получить жестокую мачеху. Пусть такъ, мы дадимъ ей ворчать и запируемъ.
   Веррина (въ сильномъ волненіи). Небо и земля! и ничего не будемъ дѣлать? До чего ты дошелъ, Фіеско? Какъ мнѣ разыскивать великаго ненавистника тирановъ? Я знаю время, когда одинъ взглядъ на корону приводилъ тебя въ содроганіе. Погибшій сынъ республики! Ты будешь отвѣчать, что я гроша не дамъ за безсмертіе моей души, если и ее можетъ изнашивать время.
   Фіеско. Ты вѣчно хандришь. Пускай Доріа засунетъ всю Геную себѣ въ карманъ и продастъ ее Тунисскому корсару, намъ что за дѣло? Мы пьемъ Кипрское вино и цѣлуемъ хорошенькихъ женщинъ.
   Веррина (смотритъ на него серьезно). Это твое искреннее, серьезное мнѣніе?
   Фіеско. Отчего-же нѣтъ, другъ? Развѣ ужъ такое блаженство быть ногой лѣниваго, многоногаго звѣря, именуемаго республикой? Благодари она того, кто ее окрыляетъ и оставляетъ ноги безъ дѣла. Джанеттино Доріа будетъ герцогомъ и изъ за заботъ о государственныхъ дѣлахъ мы тогда не состаримся.
   Веррина. Фіеско! это твое искреннее, серьезное мнѣніе?
   Фіеско. Андреа усыновитъ своего племянника и объявитъ его наслѣдникомъ своихъ имѣній, кто же будетъ такъ глупъ, чтобъ оспаривать у него наслѣдіе власти?
   Веррина (въ величайшемъ негодованіи). Идемте же, генуэзцы!
   (Быстро уходитъ, остальные слѣдуютъ за нимъ).
   Фіеско. Веррина! Веррина! Этотъ республиканецъ твердъ, какъ сталь!
  

ВОСЬМОЙ ВЫХОДЪ.

Фіеско и неизвѣстная маска.

   Маска. Есть у васъ минутка свободная, Лаванья?
   Фіеско (предупредительно). Для васъ хоть цѣлый часъ!
   Маска. Будьте же такъ милостивы пройтись со мной за городъ.
   Фіеско. Теперь ужъ безъ десяти минутъ полночь.
   Маска. Вы будете такъ милостивы, графъ.
   Фіеско. Я прикажу заложить лошадей.
   Маска. Это не нужно. Я вышлю впередъ одну лошадь, этого будетъ довольно, такъ какъ я надѣюсь, только одинъ изъ насъ долженъ вернуться.
   Фіеско (пораженный). Что?
   Маска. Отъ васъ потребуютъ кроваваго отвѣта за одну слезу.
   Фіеско. И эта слеза?
   Маска. Пролита графиней ли Лаванья. Я хорошо знаю ату даму, я желалъ бы уяснить себѣ, чѣмъ она заслужила, что ее приносятъ въ жертву шутовкѣ.
   Фіеско. Теперь я васъ понимаю. Смѣю ли я узнать имя того, кто мнѣ дѣлаетъ такой небывалый вызовъ?
   Маска. Это тотъ самый, который нѣкогда обожалъ дѣвицу ли Цибо и принужденъ былъ отступить передъ женихомъ Фіеско.
   Фіеско. Сципіо Бургоньино!
   Бургоньино (снимая маску). И который теперь является отстаивать свою честь, сторонившуюся отъ соперника настолько мелочнаго, что онъ мучаетъ кроткую женщину.
   Фіеско (горячо обнимаетъ его). Благородный юноша! Спасибо страданіямъ моей жены, они даютъ мнѣ такое дорогое знакомство. Я чувствую прелесть вашего негодованія, но я драться не буду.
   Бургоньино (отступая на шагъ). Неужели графъ ли Лаванья такой трусъ, что не отваживается противъ первыхъ попытокъ моей шпаги?
   Фіеско. Противъ всѣхъ силъ Франціи, Бургоньино, но не противъ васъ! Я уважаю атотъ милый, пылкій порывъ за еще болѣе милое существо. Побужденіе достойно лавровъ, но поступокъ былъ бы ребячествомъ.
   Бургоньино (взволнованно). Ребячествомъ, графъ? Обиженная женщина можетъ только плакать. Для чего же мужчина подлѣ нея?
   Фіеско. Необыкновенно хорошо сказано, но я драться не буду.
   Бургоньино (поворачивается къ нему спиной и хочетъ уйти). Я стану презирать васъ.
   Фіеско (оживленно). Нѣтъ, юноша, видитъ Богъ, не станешь! Даже если бы ты окончательно во всемъ разочаровался. (Задумчиво беретъ его за руку). Чувствовали ли вы когда нибудь ко мнѣ кое-что -- какъ бы это сказать? въ родѣ благоговѣнія?
   Бургоньино. Развѣ бы я отступилъ передъ кѣмъ-нибудь, еслибъ не считалъ его первымъ человѣкомъ въ мірѣ?
   Фіеско. Ну такъ, любезный другъ, я бы не торопился презирать человѣка, нѣкогда заслужившаго мое благоговѣніе. Я бы все таки думалъ: ткань мастера должна быть сдѣлана искуснѣе, чѣмъ то, что бросается такъ прямо въ глаза первому встрѣчному новичку. Идите домой, Бургоньино, и дайте себѣ время обсудить, зачѣмъ Фіеско дѣйствуетъ такъ, а не иначе. (Бургоньино безмолвно удаляется). Ступай, честный юноша, если такое пламя вспыхнетъ за отечество, посмотримъ, крѣпко ли устоятъ Доріа.

ДЕВЯТЫЙ ВЫХОДЪ.

Фіеско. Мавръ робко входитъ и заботливо осматривается кругомъ.

   Фіеско (пытливо и долго смотритъ на него). Что тебѣ надо и кто ты?
   Мавръ (какъ выше). Я рабъ республики.
   Фіеско. Рабство плохое ремесло. (Все еще глядя на него пристально). Чего ты ищешь?
   Мавръ. Господинъ,я честный человѣкъ.
   Фіеско. Держи ату вывѣску передъ твоимъ лицомъ, это будетъ не лишнее,-- но что тебѣ надо?
   Мавръ (старается подойти къ нему ближе, но Фіеско отступаетъ). Господинъ, я не мошенникъ.
   Фіеско. Хорошо, что ты это прибавляешь и -- все таки не хорошо. (Нсгпертъливо). Но что тебѣ надо?
   Мавръ (снова приближается къ нему). Вы ли графъ Лаванья?
   Фіеско (гордо). Въ Генуѣ слѣпые знаютъ, мою походку. На что тебѣ графъ?
   Мавръ. Будьте осторожны, Лаванья (близко подступаетъ къ нему).
   Фіеско (быстро переходитъ на другую сторону). Я остороженъ.
   Мавръ (какъ выше). Не доброе замышляютъ противъ васъ, Лаванья.
   Фіеско (снова отступая). Я это вижу.
   Мавръ. Берегитесь принца Доріа.
   Фіеско (довѣрчиво подходитъ къ нему). Другъ, я можетъ статься былъ къ тебѣ несправедливъ? Я въ самомъ дѣлѣ страшусь этого имени.
   Мавръ. Такъ бѣгите отъ этого человѣка. Можете вы читать?
   Фіеско. Нелѣпый вопросъ! ты ведешь знакомство съ кое-какимъ дворяниномъ. Есть у тебя что нибудь письменное?
   Мавръ.Ваше имя въ числѣ осужденныхъ на казнь. (Подаетъ ему записку вплотную около него. Фіеско подходитъ къ зеркалу и косится на мавра поверхъ бумаги. Мавръ обходитъ его, присматриваясь, наконецъ, вынимаетъ кинжалъ и хочетъ нанести ударъ).
   Фіеско (ловко повертывается и схватываетъ мавра за руку). Легче, каналья! (Вырываетъ у нею кинжалъ).
   Мавръ (дико топаетъ). Дьяволъ! прошу прощенья! (Хочетъ уйти).
   Фіеско (схватываетъ его и громко зоветъ). Стефано! Друлло! Антоніо! (Беретъ мавра за горло). Останься, дорогой другъ!-- Адское злодѣйство! (Слуги). Останься и отвѣчай! ты плохо сработалъ; отъ кого ты получаешь свой заработокъ?
   Мавръ (тщетно пытавшись вырваться, рѣшительно). Выше висѣлицы меня не повѣсятъ.
   Фіеско. Нѣтъ, утѣшься. И не на рога полумѣсяца; все таки довольно высоко, чтобъ тебѣ висѣлица показалась не больше зубочистки. Но твой выборъ слишкомъ ужъ обличаетъ государственныя соображенія, чтобъ тутъ подозрѣвать твое природное остроуміе. Говори-же, кто тебя подрядилъ?
   Мавръ. Вы господинъ, можете назвать меня мошенникомъ, но считать меня дуракомъ я не позволю.
   Фіеско. Вотъ такъ гордая бестія! Говори, бестія, кто тебя подрядилъ?
   Мавръ (обдумывая). Гм! такъ все таки я не одинъ останусь въ дуракахъ? Кто меня подрядилъ?-- и изъ-за жалкихъ сотни цехиновъ!-- кто подрядилъ меня?-- принцъ Джанеттино.
   Фіеско (возмущенный прохаживается взадъ и впередъ). Не болѣе сотни цехиновъ за голову Фіеско! (Зло). Стыдись наслѣдникъ Генуэзскаго престола. Спѣшитъ къ шкатулкѣ). Вотъ тебѣ тысяча -- и скажи своему; господину, что онъ убійца-скряга. (Мавръ разсматриваетъ его съ ногъ до головы).
   Фіеско. Ты задумался, негодяй? (Мавръ беретъ деньги, потомъ кладетъ ихъ назадъ, снова беретъ и осматриваетъ Фіеско съ возрастающимъ удивленіемъ).
   Фіеско. Что ты дѣлаешь?
   Мавръ (рѣшительно бросаетъ деньги на столъ). Нѣтъ, господинъ, этихъ денегъ я не заслужилъ.
   Фіеско. Глупая мошенническая башка! ты заслужилъ висѣлицу. Раздраженный слонъ давитъ человѣка, а не червей. Я бы велѣлъ тебя повѣсить, еслибъ для этого мнѣ пришлось сказать больше двухъ словъ.
   Мавръ (радостно поклонившись). Вы слишкомъ добры, господинъ.
   Фіеско. Избави Богъ, не относительно тебя. Меня тѣшитъ, что по моей прихоти мошенникъ, въ родѣ тебя, можетъ остаться чѣмъ нибудь или совсѣмъ исчезнуть и поэтому я тебя отпускаю на свободу. Пойми меня хорошенько. Твоя неловкость мнѣ порука небесъ въ томъ, что я предназначенъ для чего нибудь великаго и потому я милостивъ и отпускаю тебя на свободу.
   Мавръ (прямодушно). По рукамъ, Лаванья! одна честь стоитъ другой. Если на этомъ полуостровѣ чье нибудь горло для васъ лишнее, прикажите, я перерѣжу его, безплатно перерѣжу.
   Фіеско. Вѣжливая бестія! хочетъ отблагодарить меня чужимъ горломъ.
   Мавръ. Мы не принимаемъ никакихъ подарковъ, господинъ! У нашего брата тоже есть честь въ груди,
   Фіеско. Честь людей, перерѣзывающихъ горло.
   Мавръ. Она крѣпче закалена, чѣмъ честь вашихъ честныхъ людей: вы измѣняете вашимъ клятвамъ Богу,-- мы твердо держимъ наши клятвы -- дьяволу.
   Фіеско. Ты потѣшный плутъ.
   Мавръ. Я радъ, что вамъ нравлюсь. Испытайте меня, вы узнаете человѣка, который дѣйствуетъ безъ долгихъ сборовъ. Призовите меня. Я могу вамъ предъявить свидѣтельство всѣхъ мошенническихъ цеховъ отъ мельчайшихъ до самыхъ крупныхъ.
   Фіеско. Что ты говоришь! (Садится). Такъ и мошенники признаютъ свои законы и разряды. Разскажи мнѣ про мелкихъ.
   Мавръ. Фуй! милостивый господинъ, это презрѣнная толпа длиннорукихъ. Ихъ жалкое мастерство не высидѣло ни одного великаго человѣка. Оно работаетъ для плети и смирительнаго дома и въ крайнемъ случаѣ ведетъ развѣ къ висѣлицѣ.
   Фіеско. Прелестная цѣль. Ну-ка, разскажи теперь о высшемъ разрядѣ.
   Мавръ. Это шпіоны и пролазы. Значительные господа. Къ нимъ прислушиваются крупные и добываютъ у нихъ свое всезнаніе. Они, какъ піявки, прицѣпляются къ душѣ, высасываютъ ядъ изъ сердца и выплевываютъ его своему начальству.
   Фіеско. Я это знаю -- дальше.
   Мавръ. Слѣдующая степень -- это разбойники, отравители и всѣ тѣ, которые долго крадутся за своей жертвой и набрасываются на нее изъ засады. Часто это трусишки, но все таки уплачивающіе дьяволу за науку своей бѣдной душой. Тутъ ужъ правосудіе дѣлаетъ кое-что особенное: распяливаетъ ихъ косточки на колесѣ и насаживаетъ ихъ хитрыя головы на копья. Это третій разрядъ.
   Фіеско. Когда же придетъ твой, говори!
   Мавръ. Ударь меня молнія, милостивый господинъ! Въ этомъ то и штука. Я прошелъ по всѣмъ этимъ степенямъ. Мой геній рано пробрался чрезъ всѣ изгороди. Вчера вечеромъ я продѣлалъ мастерскую штуку въ третьемъ разрядѣ,-- часъ тому назадъ, я провалился въ четвертомъ.
   Фіеско. Такъ четвертый разрядъ?
   Мавръ (оживленно) Это люди (горячо), отыскивающіе свою жертву среди четырехъ стѣнъ, они прокладываютъ себѣ дорогу съ опасностью, подступаютъ прямо къ тѣлу и съ первымъ же поклономъ освобождаютъ человѣка отъ всякаго изъявленія благодарности за слѣдующій. Сказать между нами, ихъ называютъ экстра-почтой ада. Когда Мефистофелю придетъ охота, ему стоитъ только мигнуть, и онъ получитъ жаркое еще горячимъ.
   Фіеско. Ты прожженный грѣшникъ.Такого мнѣ давно недоставало. Я оставлю тебя у себя.
   Мавръ. Правда или шутка?
   Фіаско. Полнѣйшая правда. Я дамъ тебѣ тысячу цехиновъ ежегодно.
   Мавръ. По рукамъ. Лаванья! я вашъ, и чортъ побери мою частную жизнь. Пользуйтесь мною, для чего вамъ угодно. Быть ли вашей собакой-ищейкой или кусакой, вашей лисицей, вашей змѣей, сводней или живодеромъ. Я готовъ на всякія порученія, только ради всего -- не на честное: тутъ я окажусь неуклюжъ, какъ бревно.
   Фіеско. Не безпокойся! когда я хочу дарить ягненка, я не поручаю волку доставить его по назначенію. Такъ пошныряйже завтра утромъ по Генуѣ и изслѣдуй настроеніе народа. Разузнай хорошенько, какъ думаютъ о правительствѣ, что шепчутъ про домъ Доріа, да кстати позондируй, какъ смотрятъ мои сограждане на мою праздную жизнь и на мой любовный романъ. Залей ихъ моимъ виномъ, чтобы задушевныя мысли всплыли наружу. Вотъ тебѣ деньги. Раздай изъ нихъ ткачамъ.
   Мавръ (смотритъ на нею нерѣшительно) Господинъ...
   Фіеско. Бояться тебѣ нечего: тутъ ничего честнаго нѣтъ. Ступай, зови всю твою шайку на помощь. Завтра я прослушаю твои вѣсти. (Уходитъ).
   Мавръ (ему вслѣдъ). Положитесь на меня. Теперь четыре часа утра! Завтра къ восьми вы узнаете столько новостей, сколько могутъ раздобыть полтораста ушей.

(Уходитъ).


ЗАГОВОРЪ ФІЕСКО ВЪ ГЕНУѢ

ТРАГЕД. ВЪ 5 ДѢЙСТ.

Фридриха Шиллера.

Съ Нѣмецкаго.

Переводч. Разбойниковъ.

МОСКВА.

Въ Университетской Типографіи.

1830.

   

ПЕЧАТАТЬ ПОЗВОЛЯЕТСЯ
съ тѣмъ, чтобы по отпечатаніи представлены были въ Ценсурный Комитетъ три экземпляра. Москва, Октября 21 го дня 1829 года.
Ценсоръ, Ординарный Профессоръ, Статскій Совѣтникъ и Кавалеръ Левъ Цвѣтаевъ.

   
   Содержаніе сей трагедіи заимствовано мною преимущественно изъ Conjuration du Comte Jean Louis de Fiesque, Кардинала Реца; изъ Histoire des conjurations, Histoire de Gènes и 3-и части Робертсоновой Исторіи Карла V.-- Гамбургскій Драматургъ вѣрно извинитъ вольность, съ которою я располагалъ происшествіями, если только она удачна; въ противномъ случаѣ, по моему мнѣнію, лучше исказить произведеніе своего воображенія нежели, самыя facta. Истинную катастрофу сего заговора, въ которую, по нещастному случаю, Графъ погибаетъ при самой цѣли своихъ желаній, необходимо должно было измѣнить, ибо свойство драмы не терпитъ случайностей или непосредственнаго вліянія Провидѣнія. И въ этомъ-то самомъ не драматическомъ оборотѣ заключается причина, почему еще ни одинъ трагикъ не обработалъ сего предмета. Тонкія, паутинныя нити происшествій, пробѣгающія по всему пространству міросозданья и соединяющіяся, можетъ быть, съ отдаленными предѣлами прошедшаго и будущаго, видны для душъ высшихъ и тамъ, гдѣ человѣкъ не зритъ ничего, кромѣ голого дѣянія, свободно плавающаго въ неизмѣримости Эфира. Но художникъ творитъ для ограниченнаго зрѣнія человѣчества, которое желаетъ научить, а не для проницательнаго Всемогущества, которое научаетъ его самаго.
   Въ Разбойникахъ я представилъ жертву пылкости чувствъ и страстей;-- напротивъ здѣсь я вывожу жертву искуства и коварства.-- Неудачное предпріятіе Фіеско сдѣлалось замѣчательнымъ въ Исторіи, но на сценѣ, оно легко можетъ потерять всю свою занимательность. Если справедливо, что только одно чувство возбуждаетъ чувство, то мнѣ кажется, что Герой политической, тѣмъ менѣе приличенъ для сцены, чѣмъ болѣе удаляется отъ человѣчества, чтобъ содѣлаться Героемъ политическимъ. И такъ не въ моей власти было вдохнуть въ сіе сочиненіе тотъ животворный огнь, который разлитъ въ чистомъ произведеніи вдохновенія. Я могъ только выпутать изъ человѣческаго сердца хладное, безплодное политическое дѣйствіе, и именно тѣмъ снова привязать къ человѣческому сердцу; -- я могъ запутать мужа въ тонкостяхъ политики и изъ хитрой интриги извлечь картины для человѣчества -- и только. Отношенія къ свѣту гражданскому содѣлали меня знакомѣе съ сердцемъ, нежели съ кабинетомъ, и можетъ быть сія самая политическая слабость содѣлалась здѣсь Поэтическою добродѣтелью.
   

ДѢЙСТВУЮЩІЕ.

   1. АНДРЕИ ДОРІА, Дожъ Генуэзской. Почтенный, 80-лѣтній старецъ. Въ немъ видны еще слѣды прежней пылкости. Главная черта: важность и строгая, повелительная краткость.
   2. ДЖІАНЕТТИНО ДОРІА, племянникъ Андрея, ищущій самодержавія; 26 лѣтъ. Въ его разговорѣ, походкѣ и обращеніи замѣтны грубость, развращенность и нелѣпая гордость. Черты лица отвратительныя.

(Оба Доріа въ пурпурѣ.)

   3. ФІЕСКО ГРАФЪ ЛАВАГИСКІЙ, глаза заговорщиковъ, 2З лѣтъ. Строенъ и прекрасенъ собою. Гордъ -- съ приличіемъ; ласковъ -- безъ униженія; -- льстивъ, какъ придворный и также коваренъ.

(Всѣ Нобили въ терномъ, одежда древне-Германская.)

   4. ВЕРРИНА, заговорщикъ. Республиканецъ, 60 лѣтъ. Важенъ, угрюмъ и мраченъ. Черты рѣзкія.
   5. БУРГОНЬИНО, заговорщикъ. Юноша 20 лѣтъ; черты лица благородны и пріятны. Гордъ, пылокъ и натураленъ.
   6. КАЛКАНО, заговорщикъ. Изсохшій сластолюбецъ, 30 лѣтъ. Черты довольно приятныя; человѣкъ предпріимчивый.
   7. САККО, заговорщикъ, 45 лѣтъ, человѣкъ обыкновенный.
   8. ЛОМЕЛЛИНО, повѣренный Джіанеттино. Изсохшій придворный.
   9. ЦЕНТУРІОНЕ. 10. ЦИБО. 11. ACCEPATO. Недовольные.
   12. РОМАНО, живописецъ. Простъ, свободенъ и гордъ.
   13. МУЛЕЙ ГАССАНЪ. Арабъ Тунисской. Отъявленный мошенникъ. Черты лица: оригинальная смѣсь плутовства и шутливости.
   14. ГЕРМАНЕЦЪ, изъ тѣлохранителей Герцога. Честное простодушіе. Сила и храбрость.
   15, 16, 17. Три бунтовщика изъ гражданъ.
   18. ЛЕОНОРА, жена Фіеско, 18 лѣтъ. Блѣдна и томна. Нѣжна и чувствительна. Привлекательна, но не ослѣпительна. Въ лицѣ видна мечтательная задумчивость. Одежда черная.
   19. ЮЛІЯ, вдовствующая Графиня Имперіали. Сестра Джіанеттино, 25 лѣтъ. Женщина высокая, полная. Гордая кокетка. Красота испорченная жеманствомъ. Блистательна, но не пріятна. Лице злое, насмѣшливое. Одежда черная.
   20. БЕРТА, дочь Веррины. Невинная дѣвушка.
   21, 22. РОЗА и АРАБЕЛЛА. Горничныя Леоноры.
   НОБИЛИ, ГРАЖДАНЕ, ГЕРМАНЦЫ, СОЛДАТЫ, СЛУГИ, ВОРЫ.

(Мѣсто дѣйствія Генуя; время 1547 годъ.)

   

ДѢЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

Зала во дворца Фіески. Вдали слышна музыка и шумъ пирующихъ.

ЯВЛЕНІЕ I е.

Леонора, Роза и Арабелла (въ разстройствѣ спѣшатъ на сцену.)

   Леонора. (срывая маску.) Ни слова болѣе!-- Все ясно! (бросается въ креслы.) Это убиваетъ меня.
   Арабелла. Сударыня --
   Леонора. (вставая.) Въ моемъ присутствіи! всѣмъ извѣстную кокетку!-- Въ присутствіи всего Генуэзскаго Дворянства! (съ горестію.) Роза! Белла! при моихъ орошенныхъ слезами взорахъ!--
   Роза. Это была одна учтивость --
   Леонора. Учтивость?-- А страстные взгляды ихъ? А боязливость, съ которою взоры его слѣдовали за каждымъ ея движеніемъ? А этотъ продолжительный поцѣлуй, напечатлѣвшій огненное пятно на обнаженной рукѣ ея? А это безмолвное, неподвижное упоеніе, погруженный въ которое онъ сидѣлъ подобно живописному изображенію восторга? Казалось міръ исчезъ для него и онъ одинъ съ этой Юліей блаженствовалъ въ вѣчной, безпредѣльной пустотѣ?-- Учтивость?-- Добрая Роза, ты никогда не любила; не спорь со мною о любви и учтивости!--
   Роза. Тѣмъ лучше, Мадонна! Потерять супруга, значитъ пріобрѣсть десять Чичисбеевъ.
   Лсонара. Потерять?-- мгновенное остановленіе пульса чувствъ и Фіеско потерянъ? Удались, ядовитая лепетунья!-- никогда не кажись мнѣ на глаза!-- Это невинная шутка -- можетъ быть одна учтивость?-- Не такъ ли, добрая Белла?--
   Арабелла. О, безъ сомнѣнія!--
   Леонора. (погружаясь съ задумчивость) Но что если она царствуетъ въ его сердцѣ?-- если каждая мысль его неразлучна съ мыслію о прелестницѣ?-- если все въ природѣ говоритъ ему о ней?-- Боже! куда завлекаетъ меня страсть моя?-- Что если и цѣлый великолѣпный міръ для него одинъ прекрасный алмазъ, на которомъ начертанъ ея образъ -- одинъ ея образъ?-- Что если онъ любитъ ее?-- Юлію!-- О, Белла, дай мнѣ руку -- поддержи меня!-- (Молчаніе -- музыка снова раздается.)
   Леонора. (вдругъ) Слышишь ли? кажется это голосъ Фіески?-- И онъ можетъ смѣяться, когда его Леонора проливаетъ слезы?-- Нѣтъ, милая, это грубый голосъ Джіанеттино.
   Арабелла. Такъ, сударыня. Но пойдемте въ другую комнату.
   Леонора. Ты измѣняешся въ лицѣ Белла, ты лжешь -- Я читаю во взорахъ вашихъ -- во взорахъ всѣхъ Генуэзцевъ что-то такое -- что-то (закрываетъ лице руками.) О, навѣрное, эти Генуэзцы знаютъ болѣе, нежели сколько должна знать супруга.
   Роза. Ревность все увеличиваетъ.
   Леонора (мечтая). Прекрасный какъ Апполонъ, мужественный какъ Антиной, Фіеско впервые предсталъ очамъ моимъ въ померанцевой рощѣ, въ которую мы дѣвушки ходили гулять. Какъ величественъ, какъ прекрасенъ былъ онъ! Казалось мощная Генуя покоилась на юныхъ раменахъ его! Украдкою стремились за тімь глаза наши и боязливые, какъ уличенные въ святотатствѣ, потуплялись, когда встрѣчали его пламенные взоры. Ахъ, Белла! съ какою жадностію поглащали мы взоры его! Какъ пристрастно считала ихъ мучительная зависть подругъ! Они произвели между нами то же, что золотое яблоко раздора; нѣжные взоры пламенѣли, кроткія сердца бились сильнѣе,-- ревность расторгла наше согласіе.
   Арабелла. Помню. Всѣ Генуэзски жаждали блаженства пріобрѣсти любовь его.
   Леонора. (въ восторгѣ) И наконецъ назвать его моимъ!-- Дерзкое, ужасное благополучіе! Мой, величайшій мужъ Генуи!-- мужъ, который вышелъ совершеннымъ изъ-подъ рѣзца неистощимой художницы, который соединялъ все величіе своего пода въ одной невыразимой прелести!-- Послушайте, дѣвушки!-- Я не могу болѣе скрывать!-- я открою вамъ -- (таинственно) мысль, которая родилась въ умѣ моемъ когда я стояла рука въ руку съ моимъ Фіеско, предъ алтаремъ Всевышняго,-- мысль, о которой и думать запрещено женщинѣ.-- Этотъ Фіеско, думала я -- но тише, чтобъ ни одинъ мущина не подслушалъ какъ возвышаетъ души наши отблескъ его величія,-- твой Фіеско -- горе вамъ, если эта мысль не возвыситъ вашего духа!-- твои Фіеско -- освободитъ Геную отъ тирановъ!--
   Арабелла (въ изумленіи) И эта мысль родилось въ головѣ женщины, въ день брака?
   Леонора. Удивляйся, Роза!-- Такъ думала невѣста въ очаровательный день брака! (съ возрастающею живостію) Я женщина -- но я чувствую благородство крови моей, не могу терпѣть, чтобъ домъ Доріевъ возвышался надъ нашими предками. Пусть кроткій Андрей будетъ всегда Герцогомъ Генуи!-- сладостно любить его -- но развратный, жестокій Джіанеттино его племянникъ -- его наслѣдникъ. Генуя трепещутъ предъ нимъ, а Фіеско (съ горестію) Фіеско -- плачьте обо мнѣ!-- любитъ сестру его.
   Арабелла. Нещастная!--
   Леонора. Подите, посмотрите теперь на этаго полубога Генуэзцевъ; посмотрите какъ онъ сидитъ въ кругу безстыдныхъ сластолюбцевъ и прелестницъ, щекотитъ слухъ ихъ безнравственною остротою, разсказываетъ сказки объ очарованныхъ Принцессахъ -- Вотъ что теперь Фіеско!-- Ахъ, милые! не одна Генуя лишилась своего Героя -- и я потеряла супруга!
   Роза. Говорите тише, кто-то идетъ!
   Леонора. (содрогается) Фіеско!-- Сокроемся! сокроемся! Я не хочу, чтобы мой взоръ отравилъ хотя одну минуту его радости! (Спѣшатъ въ сосѣдственную комнату.)
   

ЯВЛЕНІЕ II.

Джіанеттипо Доріа (въ маскѣ и зеленой епанчp3;) и Арапъ.

   Джіанет. Понялъ ли ты меня?
   Арапъ. Понялъ.
   Джіанет. Бѣлая маска.
   Арапъ. Слышу.
   Джіанет. Бѣлая маска -- говорю я тебѣ.
   Арапъ. Слышу, слышу, слышу!
   Джіанет. (показывая на сердце) Не промахнись.
   Арапъ. Не безпокоитесь.
   Джіанет. Ударъ посильнѣе!
   Арапъ. Онъ будетъ доволенъ.
   Джіанет. (съ ядовитою усмѣшкою) Чтобъ бѣдный Графъ не долго мучился.
   Арапъ. Съ позволенія вашего -- сколько, напримѣръ, потянетъ голова его.
   Джіанет. Сто цехиновъ.
   Арапъ. (дуетъ сквозь пальцы) Не много..
   Джіанет. Что ты ворчишь?
   Арапъ. Я говорю, что эта работа не трудная.
   Джіанет. Это твоя забота.-- Этотъ человѣкъ магнитъ. Всѣ безпокойныя головы летять къ его полюсу. Смотрижь непромахнись.
   Арапъ. Но послѣ этого я долженъ тотчасъ бѣжать въ Венецію.
   Джіанет. Такъ возьми свою награду впередъ (бросаетъ ему деньги). Чрезъ три дня онъ непремѣнно долженъ лежать въ гробу. (Уходитъ)
   Арапъ. (поднимая деньги) Вотъ что я называю довѣренностію! Онъ вѣритъ моему мошенническому слову безъ расписки. (Уходитъ).
   

ЯВЛЕНІЕ III.

Калкано, за нимъ Сакко, (оба съ горныхъ епанчахъ.)

   Калкано. Я замѣчаю, что ты подсматриваешь за каждымъ моимъ шагомъ..
   Сакко. А я примѣчаю, что ты каждый отъ меня скрываетъ. Послушай, Калкано, съ нѣкотораго времени, на лицѣ пишемъ изображается что-то касающееся не до одного отечества. Братъ, я думаю намъ можно бы помѣняться тайнами, отъ этаго мы ничего не проиграемъ.-- Хочешь ли ты бытъ откровеннымъ.
   Калкано. Съ охотою,-- даже когдабъ твои уши и не захотѣли ниспуститься въ мою грудь, то сердцѣ мое на языкѣ, встрѣтило бы тебя на половинѣ дороги.-- Я люблю Графиню Фіеско.
   Сакко. (отступаетъ въ изумленіи назадъ) Еслибъ я пересмотрѣлъ весь реэстръ возможностей, то и тогда не отгадалъ бы этаго. Ты возбуждаешь мое остроуміе, но я откажусь отъ него совершенно, если любовь твоя увѣнчается успѣхомъ.
   Калкано. Говорятъ, она примѣрь строжайшей добродѣтели.
   Сакко. Врутъ. Она цѣлая диссертація объ этомъ глупомъ предметѣ. Калкано, одно изъ двухъ: оставь или свои исканія или свое сердце.
   Калкано. Графъ измѣнилъ ей. Ревность наилучшая помощница. Заговоръ противъ Доріевь отвлечетъ вниманіе Графа, а мнѣ доставитъ случай дѣйствовать въ его дворцѣ. И между тѣмъ какъ онъ будетъ выгонять полка изъ овчарни, лисица ворвется въ его курятникъ.
   Сакко. Прекрасно. Благодарю, братъ, ты избавляешь меня отъ глупой краски стыда. О чемъ я прежде и думать стыдился, то могу теперь высказать свободно. Я нищій, ежели не разрушатся настоящія постановленія Республики.
   Калкано. Неужели твои долги такъ велики?
   Сакко. Такъ непомѣрны, что еслибъ ты увосмерилъ нить моей жизни, то еще при первой десятой части она должна оборваться. Перемѣна въ правленіи, надѣюсь, облегчишь нѣсколько мое положеніе. Ежели она и не поможетъ заплатить; то по крайней мѣрѣ отниметъ у должниковъ охоту требовать.
   Калкано. Понимаю -- и наконецъ, когда Генуя, при случаѣ, освободится, то Сакко окрестишь себя въ отцы отечества.-- Теперь повѣрюль я этой скучной сказкѣ о честности, когда нищета негодяя и страсть сластолюбца рѣшаютъ счастіе цѣлаго Государства. Клянусь Богомъ, Сакко! Въ насъ я удивляюсь тонкому искуству неба, съ которымъ оно спасаетъ цѣлое посредствомъ вередовъ на членахъ.-- Знаетъ ли Веррина о твоемъ умыслѣ?--
   Сакко. Знаетъ, сколько нужно знать Патріоту. Тебѣ извѣстно, что Генуя есть веретено, около котораго всѣ мысли его вертятся съ желѣзною вѣрностію. Соколиный взоръ его устремленъ теперь на Фіеско.-- Онъ надѣется и тебя склонишь къ смѣлому заговору.
   Калкано. У него чудесное чутье. Пойдемъ, отыщемъ его и воспламенимъ его рвеніе къ свободѣ.-- (Уходятъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ IV.

Юлія (въ сердцахъ), Фіеско (въ бѣлой мантіи спѣшитъ за нею.)

   Юлія. Лакеи! скороходы!
   Фіеско. Куда, Графиня? Чего хотите вы?
   Юлія. Ничего. (входятъ слуги) Карету!
   Фіеско. Съ позволеніи вашего -- не надо. Вы обижены?
   Юлія. Обижена?-- Оставьте меня!-- Вы изорвете мое платье.-- Обижена?-- Кто можетъ здѣсь обижать?-- Оставьте меня, говорю я вамъ.
   Фіеско. (становится на одно колѣно) Нѣтъ!-- до тѣхъ поръ, пока вы не скажете, кто этотъ дерзновенный.--
   Юлія. Ахъ, какъ это прекрасно! какъ мило! Еслибъ кто нибудь пригласилъ Графиню Лавагна полюбоваться этой прелестной картиной!-- Какъ, Графъ? Гдѣжъ супругъ?-- Это положеніе безподобно для спальни вашей супруги, когда она перелистывая реэстры вашихъ лобзаніи, вдругъ встрѣтитъ пробѣлъ. Встаньте. Подите къ дамамъ, съ которыми вы можете сторговаться дешевле. Встаньте же. Или, не желаете ли вы загладишь своею учтивостію дерзости нашей супруги.
   Фіеско. (вскакивая) Дерзости? вамъ?
   Юлія. Вскочить, оттолкнуть стулъ, оборотится спиною къ столу -- къ столу, Графъ, за которымъ сижу я.
   Фіеско. Это неизвинительно.
   Юлія. И только?-- Безразсудная!-- виновата ли я, что у Графа есть глаза?
   Фіеско. Ваши прелести, Мадонна, виною тому, что они ничего не видятъ кромѣ васъ.
   Юлія. Графъ, къ чему эти ласкательства, когда дѣло идетъ о чести. Я требую Удовлетвореніи. Найду ли и его у висъ -- или въ громахъ Доріа?
   Фіеско Въ объятіяхъ любви, которая проситъ васъ извинить преступленіе ревности.
   Юлія. Ревности? Чего хочетъ эта глупенькая? (Жеманится передъ зеркаломъ.) Не оправдывается ли вкусъ ея, когда я признаю его и за свои? (Гордо) Доріа и Фіеско? Не должна ли Графиня Лавагна гордиться честію, которую ей дѣлаетъ племянница Герцога, находя выборъ ея завиднымъ? (Весело подавая Графу свою руку) Положимъ, Графъ, что я точно завидовала.
   Фіеско, (съ живостію) Жестокая! и не смотря на то терзать меня!-- Знаю, божественная Юлія, что я бы долженъ былъ чувствовать къ вамъ одно почтеніе. Разсудокъ мои повелѣваетъ преклонить колѣна, предъ кровію Доріа, но сердце мое обожаетъ прекрасную Юлію. Преступна любовь моя, но она въ то же время героиня. Она смѣло расторгаетъ преграды, возстановляемыя званіемъ и летитъ прямо къ пожирающему солнцу величія.
   Юлія. Ужасная Графская ложь, ковыляющая на костыляхъ. Его уста обожаютъ меня, а сердце бьется подъ силуэтомъ другой.
   Фіеско. Или лучше, оно бьется подъ нимъ съ негодованіемъ, желая отдалить его. (Снимаетъ силуэтъ Леоноры, висящій на голубой лентѣ, и отдаетъ его Юліи) Поставьте вашъ образъ на алтарь этотъ и онъ разрушитъ идола.
   Юлія. (съ поспѣшностію принимаетъ силуэтъ) Великая жертва. Клянусь честію, она заслуживаетъ благодарность (надѣваетъ на него свой силуэтъ) Невольникъ! носи цвѣтъ своего властелина. (Уходитъ.)
   Фіеско. (съ жаромъ) Юлія любитъ меня! Юлія! я не завидую и самимъ богамъ! (въ восторгѣ) эта ночь да будетъ ночью торжества и радости! Слуга!-- (множество слугъ) Да напоятся и самые полы моихъ чертоговъ нектаромъ Кипрскимъ, шумная музыка да пробудитъ полночь изъ свинцоваго сна, тысячи лампъ да потемнитъ солнце утреннее!-- Чтобъ всюду раздавались крики радости,-- и пляска Вакханская да разгромитъ Царство смерти въ кучу развалинъ! (спѣшитъ вонъ. При звукахъ шумнаго аллегро подымается средняя завѣса и открывается большая ярко освѣщенная зала. Множество масокъ maнцуютъ; по сторонамъ тянутся столы, за которыми сидитъ гости; одни играютъ въ карты, другіе пьютъ).
   

ЯВЛЕНІЕ V.

Джіанеттино (полупьяный), Ломелино, Цибо Центуріоне, Веррина, Сакко, Калкано (всѣ въ маскахъ), множество Дамъ и Нобилеи.

   Джіанет. Прекрасно! вины сами льются въ горло; наши танцовщицы прыгаютъ à merveille. Ступайте и разгласите въ Генуѣ, что я веселъ, что всякой можетъ веселиться. Клянусь моимъ рожденіемъ, этотъ день въ календарѣ замѣтятъ краснымъ кружкомъ и подъ нимъ подпишутъ: "сегодня Принцъ Доріа былъ веселъ."
   Гости. (ударяя стаканами) Республика! (Трубятъ рога.)
   Джіанет. (разбиваетъ стаканъ объ полъ) Вотъ черепки ея! (Три черныя маски вскакиваютъ и окружаютъ Джіанеттино.)
   Ломеллино. (отводитъ принца въ сторону) Принцъ, какъ-то не такъ давно ли говорили мнѣ о дѣвушкѣ, которую встрѣтили въ церкви Св. Лоренца.
   Джіанет. Да, и мнѣ непремѣнно надо съ нею познакомиться.
   Ломеллино. Въ этомъ я могу способствовать Вашему Величеству.
   Джіанет. Можешь? ты можешь?-- Ломеллино на дняхъ ты изъявилъ желаніе получить мѣсто Прокуратора. Ты получишь его.
   Ломеллино. Принцъ, это второе въ Государствѣ, его ищутъ болѣе 60 дворянъ и всѣ богаче и знатнѣе покорнаго раба Вашего Величества.
   Джіанет. (съ гордостію) Громы и Доріа! ты будешь Прокуратромъ! (Три маски приближаются) Генуэзское дворянство! Одинъ волосъ изъ бѣлой бороды моего дяди перетянетъ всѣ гербы и всѣхъ предковъ ихъ! Я хочу! и ты долженъ быть Прокураторомъ, и это сильнѣе всѣхъ голосовъ Синьоріи.
   Ломеллино. (тихо) Эта дѣвушка, единственная дочь Перрины,
   Джіанет. Дѣвушка прекрасна и не смотря на всѣ препоны, она будетъ въ моей власти.
   Ломеллино. Принцъ, единственная дочь упрямѣйшаго республиканца!
   Джіанет. Убирайся къ черту съ своимъ республиканцемъ!-- Гнѣвъ подданнаго и страсть Джіанеттино!-- Это значитъ: маякъ долженъ разрушишься отъ того, что мальчишки бросаютъ въ него раковинами. (три маски въ сильномъ движеніи подходятъ еще ближе) Развѣ Герцогъ Андрей для того сражался за этихъ подлыхъ республиканцевъ, для того украсилъ себя рубцами, чтобъ племянникъ его вымаливалъ благосклонность ихъ дѣтей и невѣстъ? Громы и Доріа! они должны терпѣть, или надъ могилой моего дяди я воздвигну висѣлицу, на конторой свобода Генуи затянется до смерти! (Три маски отступаютъ.)
   Ломеллино. Дѣвушка теперь одна. Отецъ ея здѣсь, въ числѣ этихъ трехъ масокъ.
   Джіанет. Прекрасно! Ломеллино, веди меня къ ней сію же минуту.
   Ломеллино. Но вы можетъ быть воображаете найти прелестницу и увидите мечтательницу.
   Джіанет. Сила есть самое лучшее краснорѣчіе. Веди меня сію же минуту. Я посмотрю, какая республиканская собака дерзнетъ напасть на медвѣдя. Доріа (Фіеско встрѣчаетъ его у дверей.] Гдѣ Графиня?
   

ЯВЛЕНІЕ VI.

Прежніе и Фіеско.

   Фіеско. Я посадилъ ее въ карету. (Схватываетъ руку Джіанеттино и прижимаетъ ее къ сердцу) Принцъ, теперь я вдвойне окованъ вашими узами. Джіанеттино повелѣваетъ моей головой и Генуей, а ваша прекрасная сестрица моимъ сердцемъ.
   Ломеллино. Фіеско сдѣлался совершеннымъ Эпикурейцемъ. Большой свѣтъ много потерялъ въ насъ.
   Фіеско. Но Фіеско ничего не потерялъ въ этомъ большомъ свѣтѣ. Жить значитъ мечтать; быть мудрымъ, Ломеллино, значитъ: мечтать пріятно. Гдѣжь лучшіе мечтать, какъ не на груди страстной женщины? Пусть Джіанеттино Доріа владѣетъ Генуей,-- Фіеско будетъ побить.
   Джіанет. Ломеллино, пора! Скоро полночь. Время летитъ. Лавагна, благодаримъ за угощеніе. Я доволенъ.
   Фіеско. Принцъ, это вѣнецъ всѣхъ моихъ желаній.
   Джіанет. И такъ доброй ночи. Завтра будетъ игра у Доріа, куда приглашается и Фіеско. Идемъ, Прокураторъ.
   Фіеско. Музыка! свѣчей!
   Джіанет. (съ гордостію проходя между трехъ масокъ) Мѣсто имени Герцога!
   Одна изъ 3 масокъ. (ворчитъ съ неудовольствіемъ) Въ аду! никогда въ Генуѣ.
   Гости. (въ движеніи) Принцъ удаляется. Доброй ночи, Лавагна! (удаляются.)
   

ЯВЛЕНІЕ VII.

Три черныя маски и Фіеско (молчаніе).

   Фіеско. Я примѣчаю здѣсь гостей, не раздѣляющихъ веселіи празднества моего.
   Маски. Ни одинъ!
   Фіеско. Неужели мое доброе расположеніе оставитъ хотя одного Генуэзца недовольнымъ? Слуги! скорѣй! возобновить пиршество, наполнить большіе покалы! Я не желалъ бы видѣть, что здѣсь скучаютъ. Не угодно ли я велю зажечь потѣшные огни?-- Не хотите ли послушать шутокъ моего арлекина? Можетъ быть вы найдете разсѣяніе у моихъ женщинъ? или, сядемъ за Фарао и убьемъ время игрою?
   Одна изъ масокъ. Мы привыкли вознаграждать его дѣлами.
   Фіеско. Отвѣтъ мужа и это Веррина.
   Веррина. (снимая маску) Фіеско узнаетъ своихъ друзей и въ маскахъ скорѣе, нежели они Фіеско подъ его странной замаскировкой.
   Фіеско. Я не понимаю этаго. Но что значитъ флеръ на рукѣ твоей?-- Неужели Веррина схоронилъ кого нибудь и Фіеско ничего не знаетъ?--
   Веррина. Вѣсти печальныя неприличны для веселыхъ пировъ Фіески.
   Фіеско. Но ежели другъ требуетъ? (жметъ руку его, съ чувствомъ) Другъ! кто умеръ для насъ обоихъ?
   Веррина. Для насъ обоихъ! Такъ!-- Но не всѣ сыны грустятъ о матери своей.
   Фіеско. Твоя мать давно уже истлѣла.
   Веррина. (значительно) Я помню, что Фіеско называлъ меня братомъ, потому что я былъ сыномъ его отчизны.
   Фіеско (шутя) А понимаю! это была шутка! Трауръ по Генуѣ! и справедливо, Генуя въ самомъ дѣлѣ находится при послѣднемъ издыханіи. Эта мысль нова и прекрасна. Нашъ старикъ начинаетъ острить.
   Калкано. Фіеско, онъ говоритъ не шутя.
   Фіеско. Знаю, знаю! Онъ сказалъ это такихъ печальнымъ, такимъ плаксивымъ голосомъ. Шутка теряетъ всю цѣну свою если тотъ, кто шутитъ, одобряетъ ее своимъ собственнымъ смѣхомъ. Нѣтъ, клянусь! я никогда не воображалъ, чтобъ мрачный, престарѣлый Веррина былъ такой проказникъ!
   Сакко. Пойдемъ, Веррина! онъ никогда не можешь быть нашимъ.
   Фіеско. Но веселѣе, землякъ. Будемъ, подражать хитрымъ наслѣдникамъ, которые идутъ за гробомъ испуская ужасные вопли радостной горести. Конечно за это мы можемъ я получить злую мачиху. Такъ что жъ, пусть ее щиплетъ и пресыщается.
   Веррина. (въ сильномъ движеніи) И мы будемъ смотрѣть на это сложа руки?-- Что стало съ тобой Фіеско? Падшій сынъ Республики! Ты будешь виною, если я не дамъ и полушки за свое безсмертіе, когда время можешь сокрушать и самый духъ!
   Фіеско. Ты вѣчный брюзга. Пусть онъ спрячетъ Геную въ карманъ и продастъ Тунисскому корсеру, какое намъ до этаго дѣло? Мы пьемъ нектаръ Кипрскій и цѣлуемъ прекрасныхъ дѣвушекъ.
   Веррина. (глядитъ на него пристально) И это твое настоящее, твое истинное мнѣніе?--
   Фіеско. Почемужь не такъ, други мои? Что за радость быть ногою лѣниваго, многочленнаго звѣря Республики? Поблагодаримъ того, кто придастъ ей крылья и освобождаетъ ноги отъ ихъ обязанностей. Джіанеттино Доріа будетъ Герцогомъ. Дѣла государственныя не будутъ уже украшать головъ нашихъ сѣдинами.
   Веррино. Фіеско!-- и это твое истинное мнѣніе?
   Фіеско. Андрей признаетъ племянника сыномъ и наслѣдникомъ; кто будетъ столько глупъ, чтобъ вздумалъ оспоривать у него наслѣдіе ему принадлежащаго могущества?--
   Веррина. (съ величайшимъ неудовольствіемъ) Идемъ, Генуэзцы! (поспѣшно удаляется вмѣстѣ съ Калкано и Сакко.)
   Фіеско. Веррина! Веррина! Этотъ республиканецъ твердъ какъ булатъ!
   

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Фіеско и неизвѣстная маска.

   Маска. Лавагна, не можете ли вы посвятить мнѣ одну минуту?
   Фіеско. Вамъ?-- хоть цѣлый часъ!
   Маска. И такъ неугодноли вамъ пройтиться со мною за городъ?
   Фіеско. Теперь 50 минутъ двѣнадцатаго.
   Маска. Графъ, я прошу васъ!
   Фіеско. Я велю заложишь карету.
   Маска. Ненужно. Я послалъ уже туда верховую лошадь, болѣе не надобно, ибо, надѣюсь, что изъ насъ воротится только одинъ.
   Фіеско. (въ изумленіи) Какъ?
   Маска. Отъ насъ потребуютъ кроваваго отчета за одну слезу.
   Фіеско, Эта слеза?
   Маска. Графини Лавагна. Мнѣ очень хорошо извѣстна эта дама и я желалъ бы знать, чѣмъ заслужила она быть жертвой женщины коварной, глупой?
   Фіеско. Теперь я понимаю васъ. Смѣю ли спроситъ имя этаго страннаго вызывателя.
   Маска. Онъ тотъ же самый, кто нѣкогда обожалъ дѣвицу Цибо и уступилъ ее счастливцу Фіеско.
   Фіеско. Сципіо Бургоньино!
   Бургоньино. (снимаетъ маску) И который пришелъ теперь отмстить за честь свою, поруганную соперникомъ, который такъ низокъ что не стыдится мучить женщину милую, кроткую.
   Фіеско. (обнимаетъ его, съ жаромъ) Благородный юноша! И такъ страданіямъ моей супруги обязанъ я симъ драгоцѣннымъ знакомствомъ. Чувствую всю прелесть вашего негодованія, но драться не стану.
   Бургоньино. (отступаетъ назадъ) Неужели Графъ Лавагна такъ робокъ, что не смѣетъ противустать первымъ ударамъ руки, еще неопытной?--
   Фіеско. Бургоньино! я готовъ стать противу всей силы Франціи, только не противъ тебя! Я уважаю этотъ прекрасный огнь, пылающій для предмета, еще прекраснѣйшаго. Желаніе это заслуживаетъ вѣнецъ лавровый, но самое дѣло было бы ребячеcтвомъ.
   Бургоньино. (вспыхнувъ) Ребячество, Графъ?-- Женщина обиженная можетъ только плакать.-- Для чегожь созданъ мущина?
   Фіеско. Прекрасно сказано, но я не стану драться.
   Бургоньино. (хочетъ идти) Я буду презирать насъ.
   Фіеско. (съ живостію) Юноша! клянусь Богомъ, ты не сдѣлаешь этаго, когда бъ унизилась и самая добродѣтель. (Беретъ его за руку) Ощущали ли вы когда нибудь ко мнѣ то, что называютъ -- какъ бы мнѣ выразить намъ?-- почтеніемъ?
   Бургоньино. Уступилъ ли бы я человѣку, котораго не почиталъ бы первѣйшимъ изъ людей?
   Фіеско. И такъ, другъ мой?-- человѣка, который нѣкогда заслуживалъ мое уваженіе, я не могъ и не рѣшился бы такъ поспѣшно обременить моимъ презрѣніемъ. Неужели ткань искуснаго художника непремѣнно, съ перваго взгляда, должна быть понятна для ученика, еще неопытнаго. Бургоньино! возвратитесь домой и подумайте отъ чего Фіеско поступаетъ такъ, а не иначе. (Бургоньино ходитъ въ молчаніи) Ступай, благородный юноша! ежели этотъ пламень возгорится въ пользу отечества, о, тогда берегитесь Доріи!
   

ЯВЛЕНІЕ IX.

Фіеско и Арапъ (входитъ боязливо, осматриваясь во всѣ стороны).

   Фіеско. (долго смотритъ на него пристально) Что тебѣ надобно и кто ты?
   Арапъ. Рабъ республики.
   Фіеско. Рабство ремесло низкое. (не спуская съ него глазъ) Чего ты ищешь?
   Арапъ. Государь мой, я честный человѣкъ.
   Фіеско. Напиши это на лбу своемъ; это не будетъ лишнимъ -- но что тебѣ надобно?
   Арапъ. Государь мои, и не мошенникъ. (Старается приблизиться къ Фіеско, но онъ отступаетъ.)
   Фіеско. Не худо если и это прибавить, и -- съ другой стороны дурно. (Нетерпѣливо) Но чего ты ищешь?
   Арапъ. (снова приближаемся къ нему) Вы ли Графъ Лавагна?
   Фіеско. (гордо) Въ Генуѣ и слѣпые знаютъ мою походку. На что тебѣ Графъ?
   Арапъ. Берегитесь, Лавагна! (подходитъ къ нему очень близко).
   Фіеско. (отскакиваетъ отъ него) Я это и дѣлаю.
   Арапъ. (опятъ подходитъ къ нему) На васъ имѣютъ дурные замыслы.
   Фіеско. (отступаетъ) Вижу.
   Арапъ. Берегитесь Доріа.
   Фіеско. (подходитъ къ нему съ довѣренностію) Другъ! неужели и ошибся въ тебѣ? Я въ самомъ дѣлѣ страшусь этого имени.
   Арапъ. Такъ убѣгайте того, кто носитъ его. Умѣете ли вы читать?
   Фіеско. Забавный вопросъ!-- Развѣ у тебя есть что нибудь письменное.
   Арапъ. Ваше имя у бѣдныхъ грѣшниковъ. (Подаетъ ему записку, Фіеско подходитъ къ зеркалу и смотритъ въ него черезъ записку. Арапъ ходитъ около его, наконецъ вынимаетъ кинжалъ, заноситъ) --
   Фіеско. (вдругъ оборачивается и схватываетъ Арапа за руку). Тише, бестія!-- (вырываетъ кинжалъ)
   Арапъ. (въ ярости топаетъ ногами) Чортъ! извините! (хочетъ бѣжать).
   Фіеско. Стефано! Друдо! Антоніо! (схватываетъ Арапа за горло) Останься, любезный! Адское мошенничество! (слуги) Останься и отвѣчай! Ты дурно исполнилъ свое препорученіе: отъ когожъ станешь теперь требовать награды своей?
   Арапъ. (послѣ многихъ тщетныхъ усилій освободиться, рѣшительно) Чтожъ, выше висѣлицы меня не вздернутъ.
   Фіеско. Нѣтъ, утѣшься! Тебя не повѣсятъ на рога мѣсяца, но все еще такъ высоко, что и самая висѣлица покажется тебѣ зубочисткою. Однако твой умыселъ слишкомъ важенъ, слишкомъ хитръ, чтобъ и могъ приписать его твоему природному остроумію. Говори, кто нанялъ тебя?
   Арапъ. Государь мой! вы можете ругать меня мошенникомъ, но прошу не безчестить глупцомъ.
   Фіеско. И это животное заражено еще гордостію? Говори, кто тебя нанялъ?
   Арапъ. (въ раздумьи) Чтожъ? Не я одинъ останусь въ дуракахъ?-- Кто меня нанялъ?.-- и только за юо тощихъ цехиновъ!-- Кто нанялъ меня?-- Принцъ Джіанеттино!
   Фіеско. (съ досадою ходитъ взадъ и впередъ) Сто цехиновъ -- и только за голову Фіески! (Съ злобною усмѣшкой) Стыдись наслѣдный Принцъ Генуи! (спѣшитъ къ шкатулкѣ). Вотъ 1000, возьми и скажи твоему Господину -- что онъ скупой убійца!

(Арапъ осматриваетъ его отъ головы до ногъ.)

   Фіеско. Чтожъ ты задумался?
   Арапъ. (Беретъ деньги, кладетъ ихъ на столъ, беретъ опять и смотритъ на него съ возрастающимъ вниманіемъ.)
   Фіеско. Что ты дѣлаешь?
   Арапъ. (бросаетъ деньги на столъ, рѣшительно) Я не заслужилъ этихъ денегъ.
   Фіеско. Глупецъ! ты заслужилъ висѣлицу. Разъяренный слонъ попираетъ людей, а не пресмыкающихся. Я бы велѣлъ тебя повѣсить, ежелибъ это стоило мнѣ хотя не много поболѣе двухъ словъ.
   Арапъ. (кланяясь радостно) Ваше Сіятельство слишкомъ милостивы,
   Фіеско. Только не къ тебѣ. Мнѣ приятно, что по прихоти своей я могу сдѣлать изъ мошенника, подобнаго тебѣ, все что мнѣ угодно, и потому ты свободенъ. Твоя неудача есть предвѣщаніе неба, что я предназначенъ для чего нибудь великаго, и потому я милостивъ, и ты свободенъ.
   Арпъ. (простодушно) Порукамъ, Лавагна! Одна честь стоитъ другой. Если на семъ полуостровѣ чье побудь горло покажется вамъ лишнимъ, прикажите, и я перехвачу его не требуя награды.
   Фіеско. Адское твореніе! ты хочешь отблагодарить мнѣ жизнію другихъ.
   Арапъ. Наше Сіятельство, мы не принимаемъ подарковъ. И у нашего брата нѣтъ недостатка въ чести.
   Фіеско. Чести горлорѣзовъ.
   Арапъ. Которая вѣрнѣе честности вашихъ честныхъ людей; они нарушаютъ клятвы свои предъ Богомъ, а мы свято сохраняемъ данныя дьяволу.
   Фіеско. Ты забавный мошенникъ.
   Арапъ. Радуюсь, что нравлюсь Вашему Сіятельству. Испытайте меня, и вы увидите человѣка, который знаетъ свое ремесло какъ самаго себя.-- Я могу показать вамъ свидѣтельство отъ каждаго мошенническаго цеха, начиная отъ низшаго до высшаго.
   Фіеско. (садится) Слѣдовательно и мошенники имѣютъ свои законы и разряды? Послушаемъ что ты скажешь о низшихъ.
   Арапъ. О, это презрѣнная ватага длиннорукихъ. Ремесло низкое, не образующее ни одного великаго человѣка; оно награждается плетьми и смирительнымъ домомъ и доводитъ только что до висѣлицы, и то въ самомъ крайнемъ случаѣ.
   Фіеско. Прекрасная цѣль! Далѣе.--
   Арапъ. За сими слѣдуютъ шпіоны и лазутчики. Люди значительные, имъ внемлютъ и вельможи, для которыхъ они служатъ источникомъ всезнанія. Они, подобно піявицамъ, впиваются въ душу, высасываютъ ядъ изъ сердца и потомъ выплевываютъ куда слѣдуетъ.
   Фіеско. Эти мнѣ извѣстны. Далѣе.--
   Арапъ. Теперь слѣдуютъ убійцы и отравители, однимъ словомъ, всѣ дѣйствующіе на жизнь тайно, изъ засады. Большая часть людей сего разряда подлые трусы, но всѣ они безъ исключенія платятъ долгъ діаволу своей грѣшной душою. И правительство изъявляетъ къ нимъ большее вниманіе, оно нанизываетъ ихъ косточки на колеса, а хитрыя головы на копья. Это третій цехъ.
   Фіеско. Да скажи, когда же придетъ твои?
   Арапъ. Я былъ во всѣхъ. Мой геній заблаговременно созрѣвалъ для каждаго. Вчера я сдѣлалъ образцовую штуку въ третьемъ, а за часъ, посрамился въ четвертомъ.
   Фіеско. И такъ четвертый.
   Арапъ. (съ жаромъ) Сюда принадлежатъ люди, которые отыскиваютъ своего человѣка, въ четырехъ стѣнахъ, которые пролагаютъ дорогу сквозь всѣ опасности идутъ на него лицемъ къ лицу и съ первымъ привѣтствіемъ избавляютъ его отъ благодарности за второе. Между нами, ихъ называютъ экстра-почтою ада. Ежели Мефистофель пожелаетъ, одно мгновеніе и онъ получаетъ жаркое еще теплымъ.
   Фіеско. Ты закоренѣлый грѣшникъ. Подобнаго мнѣ давно желалось имѣть въ своихъ услугахъ. Дай руку. Ты остаешся у меня.
   Арапъ. Вы шутите?
   Фіеско. Ни мало. Ты будешь ежегодно получать по 1000 цехиновъ.
   Арапъ. Лавагна, я вашъ! къ черту жизнь независимая, употребляйте меня ни все. Пусть я буду вашей гончей, борзой, лисицей, змѣей, вашимъ сводчикомъ и палачомъ. Препоручайте мнѣ все, кромѣ честнаго -- ибо въ послѣднемъ случаѣ я глупъ какъ деревяшка.
   Фіеско. Не безпокойся! Ежели я захочу подарить кому нибудь ягненка, то вѣрно не пошлю его съ волкомъ. И такъ завтра же пройди всю Геную и узнай какова погода въ городѣ. Развѣдай, какъ думаютъ о правленіи, что шепчутъ о Доріахъ, что говорятъ мои сограждане о моей бездѣйственной жизни, о моемъ любовномъ романѣ. Пои виномъ до тѣхъ поръ, пока не выплывутъ на бѣлый свѣтъ ихъ сокровеннѣйшія мысли. Вотъ тебѣ деньги, разсыпай ихъ между шелковыми торговцами.
   Арапъ (смотритъ на него въ недоумѣніи) Ваше Сіятельство --
   Фіеско. Не бойся. Тутъ ничего нѣтъ честнаго -- Ступай! собери на помощь всю свою шайку.-- Завтра я буду слушать твои новости! (Уходитъ.)
   Арапъ (вслѣдъ ему) Положитесь на меня. Теперь четыре часа утра, а завтра въ 8 часовъ вы услышите столько новостей, сколько ихъ взойдетъ въ дважды семдесятъ ушей. (Уходитъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ X.

Комната въ домѣ Веррины.

   Берта (сидитъ на софѣ, склонивъ голову на руку).
   Веррина (входитъ мрачный).
   Берта (вскакиваетъ въ ужасѣ) Боже! вотъ онъ!
   Веррина (останавливается и смотритъ на нее въ удивленіи) Дочь моя пугается отца своего!
   Берта. Удалитесь! Позвольте бѣжать мнѣ! Вы ужасны, батюшка!
   Веррина. Ужасенъ? для моей единственной дочери?
   Берта (обращаетъ на него горестные взоры) Нѣтъ! вы должны имѣть еще другую дочь.
   Веррина. Неужели тебѣ тягостна любовь моя?
   Берта. Батюшка! она давитъ меня въ могилу!
   Веррина. Что это значитъ?-- Прежде, когда я приду домой, моя Берта летитъ ко мнѣ на встрѣчу, улыбка моей Берты свѣвала съ груди моей горы огорченій.-- Приди, дочь моя, обойми отца своего!-- Сердце мое, оледенѣвшее при смертномъ одрѣ отчизны, снова разогрѣется на пылающей груди твоей. О дочь моя! сегодня я простился со всѣми радостями природы и (съ величайшею грустію) только ты одна осталась у меня.
   Берта. Нещастный отецъ!
   Веррина (обнимаетъ ее) Берта! единственная дочь моя! Берта! моя послѣдняя надежда -- погибла свобода Генуи -- Фіеско не существуетъ! (Сильнѣе прижимаетъ ее къ груди своей -- сквозь зубы) Да погибнетъ и твоя невинность!
   Берта (вырывается изъ его объятій) Боже! вы знаете?
   Веррина. (стоитъ въ трепетномъ ожиданіи) Что?
   Берта. Моя невинность --
   Веррина (съ яростію) Какъ?
   Берта. Въ эту ночь --
   Веррина. (въ бѣшенствѣ) Какъ?
   Берты. Насиліе! (упадаетъ на софу).
   Веррина (послѣ долгаго, ужаснаго молчанія могильнымъ голосомъ) Еще одинъ вздохъ, дочь моя и послѣдній! (Глухимъ, прерывающимся голосомъ) Кто?
   Берта. Горе мнѣ! ужасенъ этотъ мертвенно блѣдный гнѣвъ!-- Боже! слова замираютъ на устахъ его, онъ дрожитъ!
   Веррина. Я не могу знать -- дочь моя! Кто?
   Берта. Батюшка, любезный батюшка, успокойтесь!
   Веррина. Ради Бога!-- Кто? (Хочетъ упасть предъ нею на колѣни).
   Берта. Маска.
   Веррина (отступаетъ назадъ -- погружаясь въ ужасную думу) Нѣтъ! Это не можетъ быть! Не Всевышній вселилъ въ меня мысль эту! (Съ громкимъ смѣхомъ) Сѣдой глупецъ! неужели весь ядъ изливается изъ одной и именно изъ этой жабы? (Нѣсколько укрѣпившись обращается къ Бертѣ) Ростомъ съ меня, или ниже?
   Берта. Выше.
   Веррина (быстро) Волосы черные, курчавые?
   Берта. Черны какъ уголь и курчавы.
   Веррина. (отступаетъ отъ нее съ трепетомъ) Боже! голова моя! голова моя!-- Голосъ?
   Берта. Грубый, толстый.
   Веррина. (яростно) Какого цвѣта -- Но нѣтъ я не хочу ничего слышать!-- мантія -- цвѣту?
   Берта. Кажется зеленая.
   Веррина (закрываетъ лице руками и въ изнеможеніи упадаетъ на софу). Успокойся, дочь моя. у меня сдѣлалось головокруженіе. (руки его въ безсиліи опускаются -- лице какъ мертвое).
   Берта. (ломая руки) Боже милосердый! это не отецъ мой!--
   Веррина (послѣ нѣкотораго молчанія съ горестнымъ смѣхомъ) Такъ -- такъ трусъ Веррина! для тебя было еще мало, что этотъ негодяй попралъ святость законовъ! негодяй долженъ быль еще обезчестить кровь твою (вскакиваетъ). Скорѣй! позови Николо -- пороху и пуль -- или постой, постой! лучше -- подай мечь мой, читай отче нашъ (Схватываясь за голосу) Но что хочу я предпринять?
   Берта. Я трепещу, батюшка!
   Веррина. Сядь возлѣ меня. (Значительно.) Берта, разскажи мнѣ -- Берта, что сдѣлалъ тотъ сѣдовласый Римлянинъ, когда дочь его -- какъ выразить мнѣ это -- когда нашелъ дочь свою съ подобно прекрасномъ положеніи? Берта, что сказалъ Виргиній своей обезчещенной дочери?
   Берта. (въ трепетѣ) Не знаю.
   Верина. Глупая!-- Онъ ничего не сказалъ (вдругъ вскакиваетъ и схватываетъ мечъ) -- онъ обнажилъ мечь.--
   Берта. (въ ужасѣ бросается къ нему въ объятія) Боже! что хотите вы дѣлать?
   Верина. (бросаетъ мечь) Нѣтъ! есть еще правосудіе въ Генуѣ!--
   

ЯВЛЕНІЕ XI.

Сакко, Калкано и прежніе

   Калкано. Веррина, скорѣй! Собирайся. Нынѣшнимъ днемъ начинается Избирательная недѣля Республики. Мы спѣшимъ въ Синьорію избирать новыхъ Сенаторовъ. Улицы наполнены народомъ. Все дворянство стремится въ Сенатъ. Я думаю, ты пойдешь вмѣстѣ съ нами (насмѣшливо) наслаждаться торжествомъ нашей свободы.
   Сакко. На полу лежитъ мечь. Взоры Веррины пылаютъ. Глаза Берты заплаканы.
   Калкано. Въ самомъ дѣлѣ, теперь я и самъ замѣчаю это.-- Сакко, здѣсь случилось несчастіе.
   Веррина (становитъ два стула) Садитесь.
   Сакко. Другъ, ты ужасаешь насъ.
   Веррина. Въ такомъ положеніи я никогда не видалъ тебя. Еслибъ Берта не плакала, я спросилъ бы, не гибнетъ ли Генуя?
   Веррина (ужасно) Гибнетъ!-- Садитесь! (Садятся).
   Калкано (въ трепетѣ) Веррина, заклинаю тебя!
   Веррина. Слушайте!
   Калкано. Сакко, какое предчувствіе!
   Веррина. Генуэзцы -- вы оба знаете древность моего рода. Ваши предки носили шлейфы у одеждъ моихъ предковъ. Мои отцы проливали кровь въ битвахъ отечества. Мои матери были примѣромъ всѣхъ Генуэзокъ. Честь была нашимъ единственнымъ достояніемъ и сыны наслѣдовали ее отъ отцевъ своихъ. Кто усумнится въ справедливости словъ моихъ?
   Сакко. Никто!
   Калкано. Клянусь небомъ, никто!--
   Веррина. Я послѣдняя отрасль моего рода; жена моя лежитъ въ хладной землѣ. Послѣ нее мнѣ осталась только одна эта дочь. Генуэзцы! вамъ извѣстно, какъ я воспитывалъ ее. Кто дерзнетъ сказать, что я когда-либо пренебрегалъ ея образованіемъ?--
   Калкано. Твоя дочь служитъ образцомъ Генуэзокъ.
   Веррина. Друзья! я старъ. Лишась этой, я не могу надѣяться на другую. Память моя гаснетъ. (Ужаснымъ голосомъ) Я потерялъ ее! посрамлено поколѣніе мое!
   Калкано и Сакко (въ сильномъ движеніи) Избави Боже! (Берта въ отчаяніи мечется на соф 23;).
   Веррина. Нѣтъ! не отчаивайся, дочь моя! Эти мужи добры и храбры. Если они оплачутъ тебя, то не миновать кроваваго мщенія.-- Не изумляйтесь, друзья! (протяжно и значительно) Кто угнѣтаетъ Геную, тотъ въ состояніи обезчестить и невинную дѣвушку.
   Калкано и Сакко (вскакиваютъ и опрокидываютъ стулья) Джіанеттино Доріо?
   Берта. (вдругъ) Низринтесь на меня стѣны!-- Сципіо!--
   

ЯВЛЕНІЕ XII.

Бургоньино и прежніе,

   Бургоньино. Радуйся, Берта!-- Благородный Веррина, я пришелъ требовать отъ васъ мое блаженство. Давно люблю я дочь вашу, но не смѣлъ требовать руки ея, потому что все мое имущество плыло на невѣрныхъ доскахъ изъ Короманделя. Сей часъ моя Фортуна бросила якорь въ гавани и какъ говорятъ, наполнена несчетными сокровищами. Теперь и богатъ. Вручите мнѣ Берту и я сдѣлаю ее счастливой. (Берта закрываетъ лице руками -- молчаніе).
   Веррина. Молодой человѣкъ! естьли у тебя охота бросить свое сердце въ лужу?
   Бургоньино (хватается за мечь, но останавливается) Это сказалъ отецъ.--
   Веррина. Это говоритъ каждый мошенникъ въ Италіи. Согласны ли вы довольствоваться объѣдками другихъ.
   Бургоньино. Старикъ, не взбѣси меня!
   Калкано. Бургоньино, старикъ говоритъ правду!
   Бургоньино (съ яpoсmію бросается къ Бертѣ) Правду говоритъ онъ? меня дурачило созданіе развратное?
   Калкано. Бургоньино, Берта невинна!
   Бургоньино (останавливается въ изумленіи) Невинна и обезчещена!-- Клянусь Богомъ! я ничего не понимаю.-- Вы взираете другъ на друга и безмолвствуете. Какое-то ужасное преступленіе готово сорваться съ трепещущихъ устъ вашихъ. Заклинаю васъ!-- не терзайте меня неизвѣстностію! Она невинна?-- Кто сказалъ что она невинна?
   Веррина, Дочь моя невинна.
   Бургоньино. И такъ насиліе! (Схватываетъ мечь, лежавшій на полу) Генуэзцы!-- Клянусь всѣми грѣхами подлуннаго свѣта!-- Гдѣ, гдѣ найти мнѣ это чудовище?--
   Веррина. Тамъ же, гдѣ ты долженъ найти губителя Генуи.--
   (Бургоньино стоитъ съ ужасномъ оцѣпенѣніи. Веррино, погруженный въ размышленіе, ходитъ взадъ и впередъ; вдругъ онъ останавливается).
   Веррина. О Провидѣніе, если я понимаю таинственные пути Твои, то Ты хочешь спасти Генуіо чрезъ посредство моей Берты! (Подходитъ къ ней, снимаетъ флеръ съ рука своей, торжественно) Пока кровь Дорія не смоетъ съ тебя пятна безчестія, до тѣхъ поръ ни одинъ лучъ дневной не озаритъ ланитъ сихъ.-- До тѣхъ поръ -- (накидываетъ на нее флеръ) Ослѣпни!-- (Всѣ смотрятъ на него въ изумленіи -- молчаніе).
   Веррина (кладетъ руку на голову Берты, торжественно) Да будетъ проклятъ воздухъ, которымъ ты дышешь! и сонъ который освѣжитъ тебя! и все что облегчитъ твое страданіе!-- Сокройся подъ мрачные своды моего дома. Стенай, терзайся, останови полетъ времени своею горестію -- (голосъ его трепещетъ). Жизнь твоя да будетъ судоржнымъ усиліемъ умирающаго червя -- упорной сокрушительной распрей между бытіемъ и разрушеніемъ!-- Это проклятіе да тяготѣетъ надъ главой твоей до тѣхъ поръ, пока Джіанеттино не изрыгнетъ адской души своей. Если же мщеніе не постигнетъ изверга, то влачи его чрезъ цѣлую вѣчность до времени, когда отыщутъ мѣсто, гдѣ соединяются концы сего безконечнаго кольца.--
   (Глубокое молчаніе. На всѣхъ лицахъ ужасъ, Веррина глядитъ на нихъ твердымъ и проницательнымъ взоромъ.)
   Бургоньино. Жестокій отецъ! что сдѣлалъ ты? Обременишь симъ ужаснымъ проклятіемъ дочь невинную!
   Веррина. Не правда ли,-- мой нѣжный любовникъ? это ужасно!-- (Значительно) Кто изъ васъ будетъ теперь проповѣдывать о хладнокровіи и отсрочкѣ. Жребій Генуи палъ на мою Берту. Сердце родительское зависитъ отъ долга Гражданина. Кто изъ насъ станетъ медлить освобожденіемъ Генуи, зная что трусость его продолжитъ ужасныя страданія этой невинной жертвы? Клянусь Всемогущимъ! это не пустой наборъ словъ бѣснующагося. Я поклялся и не пожалѣю дочери, хотя бы долженъ былъ выдумывать всѣ адскія мученья! хотя бы долженъ былъ разможжить ее въ прахъ!-- Вы трепещете -- блѣдныя какъ смерть лица ваши въ оцѣпенѣніи устремлены на меня -- Еще разъ, Сципіо!-- она будешь для меня залогомъ, что мечь твой упьется кровію тирана. Этимъ узломъ я скрѣпляю твои, мои и ваши обязанности. Деспотъ падешь, или невинная погибнетъ въ отчаяніи. Клятва моя ненарушима.
   Бургоньино (упадаетъ къ ногамъ Берты) И онъ падетъ, падетъ за Геную, какъ волъ жертвенный! Клянусь, что этотъ мечь обручитъ Джіанеттино со смертію, обручитъ меня съ тобою! (Встаетъ.)
   Веррина. Первая чета, благословляемая фуріями! Соедините руки ваши. Твои мечь обручитъ тирана со смертію? Возьми ее -- она твоя!--
   Калкано (преклоняя колѣно) Еще одинъ Генуэзецъ преклоняетъ предъ тобой колѣна свои и повергаетъ къ ногамъ невинности лезвее убійственное. Да найдетъ Калкано дорогу къ блаженству также вѣрно, какъ этотъ мечь путь къ сердцу Доріа. (встаетъ).
   Сакко. Наконецъ и Рафаель Сакко преклоняетъ предъ тобой колѣна свои. Ежели эта сталь не отворитъ твоей темницы, то да затворитъ Всевышній слухъ свой къ послѣдней мольбѣ моей! (встаетъ).
   Веррина (съ радостію) Друзья, Генуя благодаритъ васъ чрезъ меня!-- Теперь ступай, дочь моя! Радуйся что содѣлалась великою жертвою отчизны.--
   Бургоньино (обнимаетъ ее) Ступай! Надѣйся на Бога и Бургоньино. Въ одинъ и тотъ же день освободятся и Генуя и Берта. --

(Берта уходитъ.)

   

ЯВЛЕНІЕ XIII.

Прежніе кромѣ Берты.

   Калкана. Генуэзцы! еще одно слово прежде нежели приступимъ къ дѣлу.
   Веррина. Я догадываюсь.
   Калкано. Достаточно ли будетъ четырехъ сыновъ отечества, чтобъ разгромить могущую гидру Деспотизма? -- Не возмутить ли чернь?-- Не привлечь ли на нашу сторону Дворянство?
   Веррина. Понимаю! И такъ знайте, что я давно нанялъ живописца, расточающаго все свое искуство, чтобъ написать паденіе Аппія Клаудія. Фіеско обожаетъ живопись, воспламеняется при взглядѣ на предметы возвышенные. Мы велимъ отнести картину къ нему и посмотримъ какое она произведетъ на него впечатленіе.-- Можетъ быть она пробудитъ павшій духъ его -- можетъ быть --
   Бургоньино. Къ чему это?-- Удвояй опасности, а не помощниковъ, говоритъ Герой.-- Давно уже я чувствовалъ въ груди своей что-то непонятное, ничѣмъ неукротимое.-- Теперь я вдругъ узналъ что это значитъ!--
   

ДѢЙСТВІЕ II.

Зала во дворцѣ Фіески.

ЯВЛЕНІЕ I.

Леонора и Арабелла.

   Арабелла. Нѣтъ, увѣряю васъ, вы ошиблись! Ревность во всемъ видитъ одну измѣну.
   Леонора. Нѣтъ, не увѣряй! Это былъ живой портретъ Юліи. Мой силуетъ висѣлъ на голубой лентѣ, а эта пламеннаго цвѣта. Участь моя рѣшена!
   

ЯВЛЕНІЕ II.

Прежнія и Юлія.

   Юлія (входитъ жеманно) Я желала видѣть торжественное шествіе въ Сенатъ, и Графъ предложилъ мнѣ для этаго свой дворецъ. Время идетъ чрезвычайно медленно. Я соскучусь. Между тѣмъ, какъ приготовляютъ шеколадъ, займите меня чѣмъ нибудь. (Белла уходитъ и тотчасъ возвращается).
   Леонора. Ежели угодно, я приглашу сюда гостей?
   Юлія. Совсѣмъ не кстати. Развѣ я за тѣмъ сюда приѣхала? Вы, Графиня, разсѣете мою скуку -- (гордо прохаживается по комнатъ), ежели вы можете, потому что отъ этаго я ничего не теряю.
   Арабелла (насмѣшливо) Зато сколькихъ побѣдъ лишается этотъ драгоцѣнный глазетъ! Подумайте, Синьора, какъ жестоко лишить сего прекраснаго зрѣлища лорнеты молодыхъ франтовъ? А эта ослѣпительная игра перловъ -- клянусь небомъ, вы кажется собрали на себѣ все богатство Оксана!
   Юлія (передъ зеркаломъ) Можетъ быть для тебя это кажется рѣдкостію?-- Но послушай, милая, развѣ Графиня наняла и языкъ твой?-- Прекрасно, сударыня!-- привѣтствовать гостей чрезъ своихъ служанокъ!
   Леонора. Я такъ несчастлива, Синьора, что дурное расположеніе моего духа уменьшаетъ удовольствіе, доставляемое вашимъ присутствіемъ.
   Юлія. Не несчастіе, а дурная привычка дѣлаетъ васъ такъ необходительною, неловкою. Будте живы, развязны и остроумны. Вотъ способъ, которымъ вы можете привязать къ себѣ мужа.
   Леонора. Я знаю только одинъ, а вашъ, Графиня, пусть останется симпатическимъ средствомъ.
   Юлія (не обращая вниманія на слова Леоноры) И какъ вы держите себя?-- И на тѣло свое вы должны обращать поболѣе вниманія. Прибѣгните къ искуству, если природа не во всемъ была къ вамъ доброй матерью. Покройте румянами эти безцвѣтныя щеки, на которыхъ видны слѣды болѣзненныхъ страстей. Бѣдненькая, въ этомъ видѣ лице ваше никогда не найдетъ покупщика.
   Леонора (обращаясь къ Беллѣ, весело) Белла, радуйся вмѣстѣ со мною! Нѣтъ, я не лишилась моего Фіески, а если и лишилась, то ничего не потеряла.

(Приносятъ шеколадъ, Белла разливаетъ.)

   Юлія. Вы говорите что-то о потерѣ? Но, Боже мой! какъ пришла вамъ въ голову трагическая мысль выдти за Фіеско? За чѣмъ взбираться на эту высоту, гдѣ вы необходимо должны быть въ виду, въ сравненіи?-- Клянусь честію, моя милая, что тотъ, кто сосваталъ васъ за Фіеско, былъ или плутъ или совершенный глупецъ. (Беретъ ее за руку, съ видомъ состраданія) Бѣдненькая! человѣкъ, который терпимъ въ обществахъ хорошаго тона, никогда не могъ быть для тебя приличной партіей.
   Леонора (съ улыбкою Беллѣ) Или, онъ никогда бы не захотѣлъ быть терпимымъ въ этихъ домахъ хорошаго тона.
   Юлія. Графъ недуренъ собой -- человѣкъ свѣтскій -- имѣетъ вкусъ.-- Графъ имѣлъ счастіе приобрѣсти знакомства значительныя. Графъ темперамента пылкаго. Разгоряченный, онъ вырывается изъ круга деликатнѣйшаго; приходитъ домой -- жена встрѣчаетъ его буднишнею нѣжностію; -- охлаждаетъ пылкость его холоднымъ поцѣлуемъ, отмѣриваетъ ему свои ласки такъ бережливо, какъ нахлѣбнику. Бѣдный супругъ! Тамъ ему улыбается цвѣтущій идеалъ -- тушъ надоѣдаетъ плаксивая чувствительность. Скажите, Синьора, не долженъ ли онъ лишиться ума или избрать...
   Леонора (поднося ей чашку) Васъ, сударыня, если онъ лишился его.
   Юлія. Хорошо! Эта насмѣшка отзовется въ твоемъ собственномъ сердцѣ. Трепещи, но прежде краснѣй!
   Леонора. Неужели послѣднее извѣстно и вамъ, Синьора? Но почему же нѣтъ? Вѣдь это туалетная хитрость.
   Юлія. Прошу покорно! Надобно разсердить это милое созданье, чтобъ возбудить въ немъ искру природнаго остроумія. Но довольно!-- Графиня! Это была шутка. Дайте руку въ знакъ примиренія.
   Леонора (дастъ ей руку -- значительно) Имперіали -- вы напрасно страшитесь моего гнѣва.
   Юлія. Признаюсь, это великодушно. Но развѣ и я не могу возблагодарить тѣмъ же? (Протяжно) Графиня, если я ношу чье ни будь изображеніе, то не слѣдуетъ ли изъ этого, что подлинникъ для меня драгоцѣненъ? Или -- какъ вы объ этомъ думаете?
   Леонора (краснѣетъ, въ смущеній) Что вы говорите? Кажется это заключеніе слишкомъ поспѣшно.
   Юлія. Я также думаю. Сердце никогда не призываетъ въ помощь чувствъ. Истинное чувство никогда не скроется подъ украшеніями.
   Леонора. Боже! Какимъ образомъ дошли вы до сей истины?
   Юлія. Состраданіе -- одно только состраданіе.-- И вы не лишились своего Фіеско? (съ злобною усмѣшкою подаетъ ей силуетъ).
   Леонора. Мой силуетъ? Вамъ? (въ горести упадаетъ на стулъ) Жестокой!
   Юлія (торжествуя.) Не отомстила ли я?-- Чтожъ, сударыня, неужели у васъ нѣтъ въ запасѣ ни одной колкости? (Громко) Карету! мое дѣло сдѣлано. (Леонорѣ трепля ее по щекѣ) Утѣшься, моя милая! Онъ далъ мнѣ его въ припадкѣ безумія! (Уходитъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ III.

Калкано и Леонора.

   Калкано (входя) Что это значитъ? Имперіали вышла отсюда съ пылающими взорами; -- а вы, Мадонна, въ волненіи.
   Леонора. Нѣтъ! это невѣроятно!
   Калкано. Боже! вы кажется плачете?
   Леонора. Другъ безчеловѣчнаго?-- Оставите меня!--
   Калкако. Какого безчеловѣчнаго?-- Вы пугаете меня!
   Леонора. Моего мужа -- нѣтъ!-- Фіески.--
   Калкано. Что услышу я?
   Леонора. Поступокъ очень обыкновенный вамъ, мущинамъ!
   Калкано (беретъ ее за руку съ жаромъ) Сударыня, у меня есть сердце для плачущей добродѣтели.
   Леонора. Вы мущина -- оно не для меня.
   Калкано. Совершенно для васъ -- оно полно нами, еслибы вы знали, какъ сильно --
   Леонора. Ты лжешь -- ты увѣряешь прежде нежели дѣйствуешь.
   Калкано. Клянусь!
   Леонора. Нарушить клятву!-- Перестань!-- Вы утомляете руку, записывающую ваши клятвы. О мущины, мущины! еслибъ всѣ ваши клятвы превратились въ діаволовъ, то они могли бы возстать противу Неба и поплѣнишь всѣхъ Ангеловъ Свѣта.
   Калкано. Вы мечтаете, Графиня!-- Огорченіе дѣлаетъ васъ несправедливою. Неужели цѣлый полъ долженъ отвѣтствовать за преступленіе единаго?
   Леонора (устремивъ на него взоры) Цѣлый полъ обожала я въ этомъ единомъ; не должна ли я въ немъ и ненавидѣть его.
   Калкано. Графиня!-- вы впервые ошиблись въ своемъ выборѣ -- -- Попробуйте еще -- я знаю человѣка, который --
   Леонора. Вашъ лживый языкъ въ состояніи изгнать и самаго Творца изъ среды Его творенія -- Я не слушаю тебя.--
   Калкано. Еще ныньче же вы отреклись бы отъ этаго мнѣнія въ моихъ объятіяхъ.--
   Леонора (внимательно) Договаривай! Въ твоихъ?
   Калкано. Въ моихъ объятіяхъ, готовыхъ примять оставленную, вознаградить любовь потерянную.
   Леонора (смотритъ на него проницательно) Любовь?
   Калкано. Такъ! уже сказано!-- Любовь, Мадонна! Жизнь и смерть паритъ въ звукахъ устъ вашихъ. Если страсть моя преступленіе, то пусть соединится концы добродѣтели и порока; пусть небо и адъ сольются въ одно проклятіе!
   Леонора (отступаетъ съ негодованіемъ -- величественно) Такъ это-то было причиною твоего соучастія, коварный!-- Однимъ колѣнопреклоненіемъ ты измѣняешь и дружбѣ и любви!-- Удались навсегда!-- Коварный полъ! до сихъ поръ я думала, что ты обманываешь только однѣхъ женщинъ -- До сихъ поръ я не знала, что ты измѣняешь и самому себѣ.
   Калкано. Графиня --
   Леонора. Недовольно, что онъ сорвалъ священную печать довѣренности, и самое чистое зеркало добродѣтели онъ хочетъ потемнить своимъ заразительнымъ дыханіемъ; хочетъ научить мою невинность вѣроломству!
   Калкано (быстро) Мадонна! вы только не нарушаете клятвъ.
   Леонора. Понимаю. И мое огорченіе должно было обольститъ мои чувства?-- -- Ты не зналъ (съ гордостію), что и самое возвышенное несчастіе, стенать отъ Фіески, благородствуетъ сердце женщины. Удались! униженіе Фіески не возвысить съ глазахъ моихъ ни однаго Калкано, но -- унизитъ человѣчество! (Ухолитъ съ поспѣшностію).
   Калкано (неподвижно смотритъ за нею въ слѣдъ, потомъ уходитъ, ударяя себя по лбу) Глупецъ!
   

ЯВЛЕНІЕ IV.

Фіеско и Арапъ.

   Фіеско. Кто сей часъ вышелъ отсюда?
   Арапъ. Мархеза Калкано.
   Фіеско. На софѣ остался этотъ платокъ. Моя жена была здѣсь.
   Арапъ. Сей часъ я встрѣтилъ ее въ величайшемъ волненіи.
   Фіеско. Платокъ мокръ. (Прячетъ его) Калкано здѣсь? Леонора въ сильномъ волненіи?-- (Послѣ небольшого молчанія) Повечеру я спрошу у тебя, что здѣсь происходило.
   Арапъ. Белла любитъ когда хвалятъ ея бѣлокурые волосы. Я буду отвѣчать.
   Фіеско. Исполнилъ ли ты мое препорученіе?
   Арапъ. Вполнѣ.
   Фіеско (садится) И такъ скажи, что говорятъ о Доріахъ, о правленіи?
   Арапъ. Все скверное. Одно слово Доріа! трясетъ ихъ какъ лихорадка. Джіанеттино ненавидятъ. Всѣ ропщутъ. Французы, говорятъ они, были Генуэзскими крысами, котъ Доріа переѣлъ ихъ, а теперь довольствуется мышами.
   Фіеско. Это можетъ быть справедливо -- но не знаютъ ли они на этаго кота доброй собаки?
   Арапъ. Весь городъ бормочетъ о какомъ то -- какомъ то -- чортъ возьми -- неужели я позабылъ его имя?
   Фіеско. (встаетъ) Глупецъ! его такъ же легко упомнить какъ трудно было приобрѣсть. Развѣ Генуя имѣетъ болѣе одного?
   Арапъ. Развѣ она имѣетъ болѣе одного Графа Лавагна?
   Фіеско. (садится) Это другое дѣло! А что шепчутъ о моей разгульной жизни?
   Арапъ. Послушайте, Графъ Лавата! По всему видно, что Генуи много объ васъ думаетъ. Никто не можетъ понять, какъ отрасль первѣйшаго дома, человѣкъ съ дарованіями, съ головой,-- человѣкъ пылкой, имѣющій большее вліяніе -- владѣлецъ четырехъ миліоновъ -- Княжеской крови -- человѣкъ, подобный Фіескѣ, къ которому по одному мановенію устремились бы всѣ сердца.--
   Фіеско (отворачивается съ презрѣніемъ) И это слышать отъ мошенника!
   Арапъ. Какъ можетъ величайшій человѣкъ въ Генуѣ проспать великое паденіе Генуи? Многіе сожалѣютъ, многіе насмѣхаются надъ вами, большая чаешь проклинаешь.-- Всѣ сожалѣютъ о Государствѣ, которое лишилось васъ. Только одинъ Езуитъ пронюхалъ, что подъ шлафрокомъ скрывается лисица,
   Фіеско. Лиса лису слышатъ по духу. Что говорятъ о моемъ романѣ съ Графиней Имперіали?
   Арапъ. То, чего вѣрно я не осмѣлюсь повторить,
   Фіеско. Говори смѣло. Чѣмъ дерзостнѣе, тѣмъ лучше. Чтожъ бормочутъ объ этомъ?
   Арапъ. Не бормлчутъ, но во всѣхъ кофейняхъ, трактирахъ, на гульбищахъ, на площади, на биржѣ кричатъ громко --
   Фіеско. Что?-- я приказываю тебѣ?
   Арапъ (отступая) Что вы -- глупецъ.
   Фіеско. Хорошо. Возьми цехинъ за это извѣстіе.-- Дурацкой колпакъ надѣтъ, Генуэзцы заняты мною;-- онъ слетитъ и они запляшутъ по моей дудкѣ. Какъ приняли мои подарки шелковые торговцы?
   Арапъ. Глупецъ, какъ бѣдные грѣшники --
   Фіеско. Глупецъ?-- ты съ ума сошелъ.
   Арапъ. Простите, мнѣ хотѣлось получишь еще нѣсколько цехиновъ.
   Фіеска (смѣясь, даетъ ему цехинъ) Какъ бѣдные грѣшники?--
   Арапъ. Всходившіе на висѣлицу и вдругъ услышавшіе прощеніе. Они преданы вамъ и душой и тѣломъ.
   Фіеско. 3то мнѣ пріятно. Они составляютъ главную и сильнѣйшую чаешь Генуэзскаго народа.--
   Арапъ. Надобно было видѣть эту картину! Чортъ возьми! еще немного и мнѣ понравилось бы великодушіе. Они бросались ко мнѣ и обнимали какъ беснующіеся; дѣвки, казалось, влюбились въ мой отцовскій цвѣтъ, съ такимъ жаромъ лобызали онѣ мое лунное затмѣніе. Всемогущее золото! подумалъ я, ты и Арапа м src="http://az.lib.ru/img/s/shiller_i_k/text_1901_fiesko_oldorfo/sh11.jpg" width="727"/>

ДЕСЯТЫЙ ВЫХОДЪ.

Комната у Веррины.

Берта лежитъ спиной къ зрителю, закинувъ руку подъ голову. Входитъ Веррина, мрачный.

   Берта (испуганно). Господи! вотъ онъ.
   Beррина (останавливается и смотритъ на нее съ удивленіемъ). Дочь моя испугалась своего отца?
   Берта. Уйдите, или дайте мнѣ убѣжать! Вы мнѣ ужасны, отецъ мой!
   Веррина. Моему единственному ребенку?
   Берта (печально глядя на него). Нѣтъ, у васъ должна быть другая дочь.
   Веррина. Развѣ моя нѣжность слишкомъ тяжело давитъ тебя?
   Берта. Совсѣмъ къ землѣ, мой отецъ.
   Веррина. Что? такъ-то ты меня встрѣчаешь? Бывало, когда я приходилъ домой съ тяжкимъ камнемъ на сердцѣ, ты выпархивала мнѣ навстрѣчу и смѣхомъ сдувала его прочь. Иди, обними меня, дочка! На твоей горячей груди я опять отогрѣю, мое сердце, замерзающее у смертнаго одра; отечества. О, дитя мое, сегодня я покончилъ счеты со всѣми радостями жизни (крайне грустно),и только ты мнѣ осталась.
   Берта (смѣриваетъ его долгимъ взглядомъ). Несчастный отецъ!
   Веррина (сжимая ее въ объятіяхъ). Берта! единственное дитя мое, Берта! моя одна послѣдняя надежда! Свобода Генуи погибла, Фіеско не существуетъ болѣе. (Сильнѣе сжимая ее, сквозь зубы). Остается только, чтобъ и ты стала распутницей!
   Берта (вырываясь изъ его объятій). Боже всесильный! Вы знаете?
   Веррина (стоитъ съ дрожью въ тѣлѣ). Что?
   Берта. Моя дѣвичья честь!
   Веррина (бѣшенно). Что?!
   Берта. Въ эту ночь...
   Веррина (въ изступленіи). Что?!
   Берта. Насиліе. (Падаетъ на софу).
   Веррина (послѣ долгой томительной паузы глухимъ голосомъ). Еще одно слово -- дочь -- послѣднее! (Разбитымъ голосомъ). Кто?
   Берта. Горе мнѣ! какая смертельная блѣдность! Помоги мнѣ, Боже! онъ дрожитъ и еле можетъ говорить.
   Веррина. Такъ я не узнаю, дочь моя,-- кто?
   Берта. Спокойнѣй! спокойнѣй! милый, дорогой отецъ!
   Веррина. Ради Господа Бога -- кто? (Готовъ упасть передъ нею на колѣни).
   Берта. Маска.
   Веррина (отступаетъ, послѣ бурнаго размышленія). Нѣтъ! это не можетъ быть! не Богъ даетъ мнѣ эти мысли. Съ дикимъ смѣхомъ). Старый шутъ! Какъ будто весь ядъ брызжетъ изъ одной и именно изъ этой жабы?! (Бертѣ сдержаннѣе). Его ростъ былъ въ родѣ моего или меньше?
   Берта. Больше.
   Веррина (быстро). Волосы черные? вьются?
   Берта. Черные какъ уголь и вьются.
   Веррина (качаясь, отступаетъ отъ нея). Господи! голова моя... голова... Его голосъ?
   Берта. Грубый, басовой.
   Веррина (рѣзко). Какого цвѣта? Нѣтъ, я ничего больше не хочу слышать!... его плащъ... какого цвѣта?
   Берта. Мнѣ показалось -- зеленый.
   Веррина (закрываетъ лицо руками и падаетъ на софу). Будь спокойна, дочь моя... у меня только закружилась голова. (Опускаетъ руки, лицо его какъ у мертвеца).
   Берта (ломая руки). Милосердое небо! это не отецъ мой.
   Веррина (послѣ паузы съ горькимъ смѣхомъ). Такъ тебѣ и надо, трусъ Веррина! Негодяй ворвался въ святыню законовъ,-- этотъ вызовъ былъ для тебя слишкомъ ничтоженъ; надо было, чтобы негодяй ворвался въ святыню твоей крови (вскакиваетъ). Скорѣй, позови Николо... свинецъ и порохъ!...или стой! стой! дай сюда мой мечъ, молись, читай Отче Нашъ. ( за голову). Но чего-же я хочу?
   Берта. Мнѣ очень страшно, отецъ.
   Веррина. Поди, сядь ко мнѣ, (съ удареніемъ, подчеркивая). Берта, разскажи мнѣ, Берта, что сдѣлалъ тотъ сѣдовласый римлянинъ, когда онъ нашелъ свою дочь въ такомъ-же, какъ назвать?-- ну... въ такомъ-же благопристойномъ положеніи? свою дочь... Слушай, Берта, что сказалъ Виргиній своей опозоренной дочери?
   Берта (съ ужасомъ). Я не знаю, что онъ сказалъ.
   Веррина. Глупая, ничего онъ не сказалъ. (Внезапно схватываетъ мечъ). Онъ схватилъ ножъ.
   Берта (бросается, испуганная въ ею объятья). Великій Боже! что вы хотите сдѣлать?
   Веррина (бросаетъ мечъ на полъ). Нѣтъ, есть еще правосудіе въ Генуѣ.
  

ОДИННАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

Тѣ-же и Сакко и Кальканьо.

   Кальканьо. Веррина, скорѣй! будь готовъ! Сегодня начинается недѣля выборовъ. Мы рано утромъ пойдемъ въ синьорію выбирать новыхъ сенаторовъ. Улицы переполнены народомъ. Все дворянство стремится въ ратушу. Ты, вѣдь, пойдешь съ нами (насмѣшливо) любоваться торжествомъ свободы.
   Сакко. Въ залѣ валяется мечъ, Веррина глядитъ дикимъ взглядомъ, у Берты глаза красные.
   Кальканьо. Видитъ Богъ! и я это замѣчаю... Сакко, тутъ произошло несчастье.
   Веррина (ставитъ два стула). Садитесь.
   Сакко. Другъ, ты насъ пугаешь.
   Кальканьо. Такимъ я тебя не видалъ никогда, другъ. Еслибъ Берта не плакала, я-бы спросилъ: погибаетъ Генуя?
   Веррина (ужасно). Погибаетъ! садитесь, садитесь.
   Кальканьо (испугани, пока оба садятся). Веррина, заклинаю тебя!
   Веррина. Слушайте.
   Кальканьо. Что я предчувствую, Сакко?
   Веррина. Генуэзцы, вы оба знаете древность моего имени. Ваши предки носили у моихъ подолъ мантіи, Мои дѣды сражались въ битвахъ за государство. Женщины въ нашемъ роду были образцомъ для генуэзокъ. Честь была нашимъ единственнымъ капиталомъ и наслѣдовалась сыномъ отъ отца.-- Или кто знаетъ что-нибудь другое?
   Сакко. Никто.
   Кальканьо. Какъ живъ Господь въ небѣ, никто.
   Веррина. Я послѣдній въ моемъ роду. Моя жена умерла. Эта дочь есть все, что она завѣщала мнѣ. Генуэзцы! вы свидѣтели, какъ я ее воспиталъ. Выступитъ-ли кто съ обвиненіемъ, что я не заботился о моей Бертѣ?
   Кальканьо. Твоя дочь -- примѣрная дѣвушка всей страны.
   Веррина. Друзья! я старикъ. Потеряй я эту,-- на другую у меня надежды нѣтъ. Моя память гаснетъ. (Съ ужасомъ). Я потерялъ мою Берту. Мой родъ опозоренъ.
   Оба (въ волненіи). Избави Богъ!
   (Берта мечется со стономъ по софѣ).
   Веррина. Нѣтъ! не отчаивайся, дочь! Эти мужчины храбры и добры. Будутъ они тебя оплакивать, такъ гдѣ-нибудь прольется кровь. Не смотрите такими пораженными, мужи! (Медленно съ удареніемъ). Кто порабощаетъ Геную, можетъ легко изнасиловать дѣвушку.
   Оба (вскакиваютъ,опрокидываютъ стулья). Джанеттино Доріа.
   Берта (съ крикомъ). Обрушивайтесь на меня стѣны! Мой Сципіо!
  

ДВѢНАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

Тѣ-же и Бургоньино.

   Бургоньии о (разгоряченный). Веселись, милая! радостныя вѣсти. Честный Веррина, я жду отъ вашего слова небеснаго счастья. Давно ужъ я люблю вашу дочь, но никогда не осмѣливался просить ея руки, потому что все мое состояніе плыло на невѣрныхъ доскахъ изъ Короманделя. Сейчасъ корабли моей фортуны входятъ въ гавань и, какъ говорятъ, приносятъ мнѣ несмѣтныя сокровища. Я богатъ. Отдайте мнѣ Берту, я ее сдѣлаю счастливой.
   (Берта скрываетъ лицо; большая пауза).
   Веррина. Развѣ вамъ хочется, молодой человѣкъ, бросить свое сердце въ грязь?
   Бургоньино (схватывается за шпагу, потомъ отнимаетъ отъ нея руку). Это сказалъ отецъ...
   Веррина. Это скажетъ всякій проходимецъ въ Италіи. Довольствуетесь-ли вы остатками чужого пиршества?
   Бургоньино. Не доводи меня до сумасшествія, сѣдая голова!
   Кальканьо. Бургоньино, сѣдая голова говоритъ правду.
   Бургоньино (вспыльчиво бросаясь къ Бертѣ). Правду говоритъ онъ? меня одурачила распутная дѣвчонка?
   Кальканьо. Бургоньино, это не такъ. Дѣвушка чиста, какъ ангелъ.
   Бургоньино (останавливается удивленный). Какъ такъ? Клянусь моимъ спасеньемъ! Чиста и обезчещена! Я этого не понимаю. Вы смотрите другъ на друга и молчите. Какой то ужасъ злодѣйства сказывается въ вашей дрожащей рѣчи. Умоляю васъ: не забавляйтесь, переворачивая весь мой разсудокъ. Чиста? Кто сказалъ чиста?
   Веррина. Мое дитя не виновато.
   Бургоньино. Такъ насиліе! (Схватываетъ мечъ съ пола). Генуэзцы! Во имя всѣхъ грѣховъ подлуннаго міра! гдѣ найду я разбойника?!
   Веррина. Именно тамъ, гдѣ ты найдешь вора Генуи (Бургоньино пораженъ. Веррина ходитъ взадъ и впередъ, потомъ останавливается).
   Веррина. Если я понимаю твой намекъ, божественное Провидѣніе, такъ ты хочешь посредствомъ моей Берты освободить Геную. (Онъ подходитъ къ ней, медленно снимаетъ траурный флеръ съ руки и говоритъ торжественно). Прежде, чѣмъ кровь изъ сердца Доріа не омоетъ твою честь, ни одинъ лучъ солнца не долженъ упасть на твое лицо. До того времени (накидываетъ на нее флеръ) -- ослѣпни.
   (Пауза. Остальные смотрятъ на него молча, пораженные).
   Веррина (торжественно кладетъ руку на голову Берты). Проклятье воздуху, которымъ ты дышишь, проклятье сну, освѣжающему твои силы, проклятье каждому человѣческому слѣду, когда онъ будетъ съ участіемъ приближаться къ твоему бѣдствію! Сойди подъ нижній сводъ моего дома. Страдай, оглашай стонами жилище, убивай время твоею скорбью. (Прерываетъ рѣчь отъ ужаса, потомъ продолжаетъ). Пусть твоя жизнь напоминаетъ корчи умирающаго червя; пусть будетъ она упорной, разъѣдающей борьбой между бытіемъ и уничтоженіемъ. Пускай это проклятье тяготѣетъ на тебѣ, пока Джанеттино не прохрипитъ свое послѣднее дыханіе. Если нѣтъ,-- неси это проклятье въ вѣчность, пока не узнаютъ, гдѣ она смыкаетъ свое кольцо.
   (Долгое молчаніе. Ужасъ на всѣхъ лицахъ. Веррина смотритъ на всѣхъ твердымъ, проницательнымъ взглядомъ).
   Бургоньино. Чудовищный отецъ! что ты сдѣлалъ? такое страшное, отвратительное проклятье своей невинной дочери?
   Веррина. Не правда-ли это ужасно, нѣжный женихъ? (Съ удареніемъ). Кто изъ васъ теперь еще выступитъ съ рѣчью о хладнокровіи и отсрочкѣ? Жребій Генуи брошенъ на мою Берту. Мое родительское сердце ввѣрено моему гражданскому долгу. Кто изъ насъ теперь настолько трусъ, чтобы еще оттягивать освобожденіе Генуи, когда знаетъ, что его малодушіе покупается цѣною безконечной скорби этого невиннаго агнца? Видитъ Богъ, это не было болтовней глупца! Я далъ клятву и не сжалюсь надъ моимъ ребенкомъ, пока хоть одинъ Доріа трепещетъ на землѣ,-- если бы даже мнѣ пришлось, какъ палачу, изобрѣтать утонченную муку и раздавить "ту невинную овечку на канибальской скамьѣ пытки. Они дрожатъ, ихъ смущенныя лица блѣдны, какъ у привидѣній. Сципіо, еще разъ! Я спрячу ее какъ залогъ того, что ты убьешь тирана. На этой дорогой нити держу я крѣпко твой, мой, нашъ общій долгъ. Деспотъ Генуи долженъ пасть или эта дѣвушка погибнетъ въ отчаяньи. Я не откажусь отъ моихъ словъ.
   Бургоньино (броса ногамъ Берты). И онъ падетъ, падетъ для Генуи, какъ жертвенный быкъ. Этотъ мечъ поверну я въ сердцѣ Доріа, и это такъ же вѣрно, какъ то, что я запечатлѣю на твоихъ губахъ мой поцѣлуй жениха. (Встаетъ).
   Ввррина. Вотъ первая пара, получающая благословеніе отъ фурій. Подайте другъ другу руки. Въ сердцѣ Доріа повернешь ты мечъ?-- Бери Берту,-- она твоя.
   Кальканьо (преклоняя колѣно). Здѣсь преклоняетъ колѣно еще одинъ генуэзецъ и кладетъ свою грозную сталь къ ногамъ невинности. Такъ же вѣрно хотѣлъ бы Кальканьо найти дорогу къ небу, какъ эта шпага найдетъ путь къ жизни Доріа. (Встаетъ).
   Сакко. Наконецъ не съ меньшей рѣшимостью преклоняетъ колѣно и Сакко. Если это мое свѣтлое желѣзо не отопретъ темницы Берты, пускай слухъ Всевышняго замкнется передъ моей послѣдней молитвой. (Встаетъ).
   Ввррина (обрадованный).. Черезъ меня Генуя благодарятъ васъ, друзья. Иди же, дочь, радуйся, что ты великая жертва за отечество.
   Бургоньино (обнимая ее). Иди. Уповай на Бога и Бургоньино. Въ одинъ и тотъ же день освободятся и Берта и Генуя.

(Берта уходитъ).

ТРИНАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

Тѣ-же безъ Берты.

   Кальканьо. Прежде чѣмъ мы разойдемся, еще одно слово, генуззцы.
   Веррина. Я его угадываю.
   Кальканьо. Довольно-ли четырехъ патріотовъ, чтобъ низвергнуть могучую гидру тираніи? Не надо-ли взбунтовать народъ, привлечь дворянство къ нашей партіи?
   Веррина. Я понимаю. Такъ слушайте. Я давно поддерживаю одного живописца, который тратитъ все свое искусство, чтобъ написать картину паденія Аппія Клавдія. Фіеско обожаетъ искусство и легко разгорячается возвышенными сценами. Мы снесемъ картину въ его дворецъ и посмотримъ, какъ онъ къ ней отнесется. Можетъ быть, видъ ея снова разбудитъ его духъ. Можетъ быть...
   Бургоньино. Прочь его! удваивай опасность, говоритъ герой, а не помощниковъ. Я уже давно почувствовалъ въ груди кое-что ничѣмъ ненасытимое. Теперь я сразу узналъ, что это было (съ движеніемъ героическимъ). Тиранъ у меня въ груди.

Занавѣсъ падаетъ.

  

ВТОРОЕ ДѢЙСТВІЕ.

Аванъ-зала во дворцѣ Фіеско.

  

ПЕРВЫЙ ВЫХОДЪ.

Леонора и Арабелла.

   Арабелла. Нѣтъ, говорю вамъ, вы ошиблись. Вамъ ревность затуманила глаза.
   Леонора. Это была живая Джулія. Не разувѣряй меня. Мой силуэтъ висѣлъ на свѣтло-голубой лентѣ, эта же была красная, цвѣта пламени. Моя судьба рѣшена.
  

ВТОРОЙ ВЫХОДЪ.

Тѣ-же и Джулія.

   Джулія (входитъ аффектированно). Графъ предложилъ мнѣ свой дворецъ, чтобъ смотрѣть шествіе въ ратушу. Я могу соскучиться. Займите меня, мадамъ, пока сварятъ шоколадъ.
   (Белла удаляется, но вскорѣ снова приходитъ).
   Леонора. Прикажете позвать сюда гостей?
   Джулія. Еще что! Словно мнѣ нужно ихъ искать здѣсь. Вы будете меня развлекать. (Прохаживается, охорашиваясь). Если только вы это можете, madame, потому что я и безъ этого ничего не теряю.
   Арабелла (ядовито). Тѣмъ болѣе потеряетъ драгоцѣнная матерія вашего платья, синьора. Подумайте, какъ жестоко лишить лорнеты молодыхъ щеголей такого зрѣлища? Ахъ! и блестящая игра жемчуга; отъ нея просто глаза разгораются. Боже всемогущій! да вы опустошили все море!
   Джулія (передъ зеркаломъ).Тебѣ,конечно, это рѣдкость, мамзель! Но слушай, мамзель, развѣ ты подрядилась тоже замѣнять и языкъ твоей госпожи? (Леонорѣ). Прелестно, madame, такою любезностью слугъ привѣтствовать своихъ гостей.
   Леонора. Къ несчастью, синьора, мое дурное расположеніе духа умаляетъ мнѣ удовольствіе быть въ вашемъ обществѣ.
   Джулія. Это невѣжливость, дѣлающая васъ тяжелой и смѣшной. Живо! будьте веселы и остроумны! Не такимъ путемъ прикуете вы къ себѣ вашего супруга.
   Леонора. Я знаю только одинъ путь, графиня. Предоставлю вамъ прибѣгать къ инымъ средствамъ.
   Джулія (не обращая вниманія на ея слова). И какъ вы одѣваетесь, madame, фуй! Обращайте тоже больше вниманія и на вашу внѣшность; прибѣгайте къ помощи искусства тамъ, гдѣ природа была для васъ мачехой. Подкрасьте эти щечки, на нихъ выступаетъ болѣзненная страсть. Бѣдное существо! въ такомъ видѣ ваше личико никогда не найдетъ покупателя.
   Леонора ( весело Арабеллѣ). Пожелай мнѣ счастья, Белла! Невозможно, чтобъ я потеряла моего Фіеско, или я въ немъ ничего не потеряла.
   (Приносятъ шоколадъ. Белла наливаетъ).
   Джулія. Вы что-то лепечете про потерю? Но, Боже мой! Какъ это явилась вамъ трагическая прихоть выйти за Фіеско? Зачѣмъ на такую высоту, дитя мое, гдѣ васъ нельзя не замѣтить? гдѣ васъ сравниваютъ съ другими? По чести, мое сокровище, съ Фіеско сводилъ васъ или плутъ, или дуракъ (соболѣзнуя беретъ ее за руку). Добрая звѣрушка, человѣкъ, котораго допускаютъ въ дома лучшаго тона, никогда не могъ быть твоей партіей... (Беретъ чашку).
   Леонора (усмѣхаясь Арабеллѣ) Или онъ не захотѣлъ бы самъ, чтобъ его допускали въ эти дома лучшаго тона.
   Джулія. Графъ человѣкъ представительный, свѣтскій, со вкусомъ. Графъ былъ такъ счастливъ, что сдѣлалъ знакомство высшаго ранга. У графа есть темпераментъ, огонь. Вотъ онъ возбужденный уходитъ изъ самой утонченный среды. Онъ приходитъ домой. Его супруга привѣтствуетъ его будничной нѣжностью, гаситъ его пламя сырымъ, холоднымъ поцѣлуемъ и экономно отпускаетъ ему свои ласки, точно обѣдъ нахлѣбнику. Бѣдный супругъ! Тамъ блеститъ передъ нимъ цвѣтущій идеалъ,-- здѣсь томитъ его тоскливая чувствительность. Синьора, ради Бога, какъ тутъ не потерять разсудка, или что тутъ выбирать?
   Леонора (подаетъ ей чашку). Васъ, madame, если ужъ онъ потерялъ разсудокъ.
   Джулія. Хорошо. Этотъ уколъ попадетъ въ твое собственное сердце. Страшись этой насмѣшки, но прежде, чѣмъ ты дрогнешь,-- краснѣй.
   Лео нора. Эта способность извѣстна и
   вамъ, синьора? Впрочемъ, отчего-же нѣтъ? это вѣдь туалетная уловка.
   Джулія. Смотрите, пожалуйста, надо разсердить червяка, когда хочешь вызвать у него хоть искорку остроумія. Пока довольно, это была шутка. Madame! дайте мнѣ вашу руку на примиренье.
   Леонора (даетъ ей руку съ многозначительнымъ взглядомъ). Имперіали! моего гнѣва не бойтесь.
   Джулія. Во всякомъ случаѣ -- великодушно! Но отчего же мнѣ и бояться (медленно и присматриваясь). Если я ношу при себѣ силуэтъ человѣка, это, вѣдь, еще не значитъ, что и онъ самъ мнѣ дорогъ? или вы какъ полагаете?
   Леонора (краснѣя и смущаясь). Что вы говорите? я надѣюсь, что такое заключеніе слишкомъ поспѣшно.
   Джулія. Я и сама такъ думаю. Сердце никогда не призываетъ на помощь разумъ. Истинное чувство никогда не укрывается за украшеньями.
   Леонора. Боже великій! какъ вы дошли до этой истины?
   Джулія. Изъ сожалѣнія, только изъ сожалѣнія, потому что, видите-ли, въ обратномъ смыслѣ это тоже вѣрно,-- и вашъ Фіеско еще при васъ.
   (Даетъ ей, ея силуэтъ и злобно смѣется).
   Леонора, (съ горечью). Мой силуэтъ? вамъ? (Полна страданья падаетъ въ кресло). О, безбожный!
   Джулія (радостно). Отплатила-ли я? отплатила? Ну, madame, не приготовлено у васъ больше булавочныхъ уколовъ? (Громко за сцену). Карету! Мое дѣло сдѣлано. (Леонорѣ, поглаживая ея подбородокъ). Утѣшьтесь, дитя мое, онъ далъ мнѣ силуэтъ въ припадкѣ безумія.

(Уходитъ).

ТРЕТІЙ ВЫХОДЪ.

Входитъ Калькамьо.

   Кальканьо. Имперіали вышла такой разгоряченной, и вы въ волненіи, мадонна?
   Леонора (съ тяжелымъ страданьемъ). Нѣтъ, это неслыхано!
   Кальканьо. Небо и земля! не плачетеже вы, синьора?
   Леонора. Вы другъ безчеловѣчнаго! прочь съ глазъ моихъ.
   Кальканьо. Безчеловѣчнаго? вы меня пугаете.
   Леонора. Моего мужа!-- нѣтъ,-- другъ Фіеско.
   Кальканьо. Что мнѣ приходится слышать?!
   Лвоно pa. О, только мерзость! это такъ обычно у васъ, мужчинъ.
   Кальканьо ( крѣпко схватываетъ ееза руку). Синьора, мое сердце участливо къ плачущей добродѣтели.
   Леонора (серьезно). Вы мужчина -- это не для меня.
   Кальканьо. Весь для васъ, полонъ вами, еслибъ вы знали, какъ сильно, какъ безконечно...
   Леонора. Мужчина, ты лжешь: ты увѣряешь прежде, чѣмъ дѣйствуешь.
   Кальканьо. Клянусь вамъ.
   Леонора. Клятвопреступленіе! Перестань! Вы притупляете Божеское перо, записывающее ваши грѣхи. Мужчины! мужчины! еслибъ всѣ ваши клятвы обратились въ дьяволовъ, они бы могли возстать противъ неба и низвести плѣнниками ангеловъ свѣта.
   Кальканьо. Вы увлекаетесь, графиня. Ваше огорченіе дѣлаетъ васъ несправедливой. Долженъ-ли весь нашъ полъ отвѣчать за преступленіе одного.
   Леонора (оглядываетъ его съ головы до ногъ). Мужчина! я молилась всѣмъ вамъ въ лицѣ одного вашего представителя,-- какъ же мнѣ въ немъ васъ всѣхъ не возненавидѣть?
   Кальканьо. Попытайтесь, графиня.Въ первый разъ вы ошибочно отдали свое сердце.
   Я знаю для васъ мѣсто, гдѣ оно было бы сбережено.
   Леонора. Вашей ложью вы Творца можете изгнать изъ міра. Я ничего не хочу отъ тебя слышать.
   Кальканьо. Синьора,сегодня-же вы должны бы взять назадъ это проклятье въ объятіяхъ моихъ.
   Леонора (внимательно).Высказывай все. Въ твоихъ?
   Кальканьо. Въ моихъ объятіяхъ, открытыхъ покинутой женщинѣ, чтобъ вознаградить ея потерянную любовь.
   Леонора (проницательно смотритъ на него). Любовь?
   Кальканьо (склоняясь передъ ней, горячо). Да, оно сказано. Любовь, мадонна. Отъ вашего слова зависитъ моя жизнь или смерть.! Если моя страсть -- грѣхъ, пускай добродѣтель и порокъ сольются въ одно, пускай погибнутъ и небо и адъ подъ однимъ проклятьемъ.
   Леонора (отступаетъ съ негодованіемъ). Вотъ куда направлялось твое участье, лукавецъ! Въ единомъ колѣнопреклоненьи ты предаешь и дружбу, и любовь. Прочь съ глазъ моихъ навсегда! О! отвратительные мужчины! до сихъ поръ я думала, что вы обманываете только женщинъ, я никогда не знала, что вы предатели другъ для друга.
   Кальканьо (встаетъ пораженный). Синьора...
   Леонора. Мало ему, что онъ сломалъ святую печать довѣрія, этотъ лицемѣръ дышитъ чумой и на чистое зеркало добродѣтели, хочетъ научить меня клятвопреступленію.
   Кальканьо. Оно не съ вашей одной стороны, мадонна.
   Леонора. Понимаю: моя чувствительность должна была подкупить для тебя мое чувство. Ты не зналъ (величаво), что ужъ одно великое горе гибнуть изъ-за Фіеско облагораживаетъ женское сердце. Ступай! Позоръ Фіеско не подымаетъ въ глазахъ моихъ какого-нибудь Кальканьо, а унижаетъ человѣчество. (Быстро уходитъ).
   Кальканьо (ошеломленный смотритъ ей вслѣдъ, потомъ уходитъ, ударяя себя по лбу). Дуракъ!
  

ЧЕТВЕРТЫЙ ВЫХОДЪ.

Мавръ и Фіеско.

   Фіеско. Кто это тамъ вышелъ?
   Мавръ. Маркизъ Кальканьо.
   Фіеско. На софѣ остался носовой платокъ. Здѣсь была моя жена.'
   Мавръ. Она только что встрѣтилась мнѣ въ сильномъ волненіи.
   Фіеско. Платокъ мокрый Кальканьо здѣсь? Леонора въ сильномъ волненіи... (Подумавъ, мавру). Вечеромъ я тебя спрошу, что здѣсь случилось.
   Мавръ. Мамзель Белла любитъ, когда хвалятъ ея бѣлокурые волосы. Я доставлю отвѣтъ.
   Фіecко. И вотъ прошло тридцать часовъ. Исполнилъ ты мое порученіе?
   Мавръ. Іота въ іоту, мой повелитель.
   Фіеско (садится). Говори-же, что говорятъ про Доріа и про теперешнее правленіе?
   Мавръ. О, пфуй! отвратительныя вещи. Ужъ отъ одного слова Доріа трясетъ всѣхъ, какъ въ лихорадкѣ. Джанеттино ненавидятъ до смерти. Всѣ ропщутъ, говорятъ такъ: французы были крысы въ Генуѣ, котъ Доріа ихъ сожралъ и теперь пожелалъ кушать мышей.
   Фіеско. Это, можетъ быть, и правда, а неизвѣстна-ли имъ собака, чтобы унять кота?
   Мавръ (небрежно). Городъ очень много болтаетъ про нѣкоего... нѣкоего... вотъ-те разъ! Да неужели я забылъ его имя?
   Фі Е ско (встаетъ).Глупецъ! его такъ-же легко запомнить, какъ трудно было создать. Развѣ въ Генуѣ, кромѣ единственнаго, есть и еще кто нибудь.
   Мавръ. Такъ-же мало, какъ нѣтъ двухъ графовъ ли Лаванья.
   Фіеско (садится). Это ужъ кое-что! А что поговариваютъ о моей веселой жизни?
   Мавръ (глядитъ на нею во всѣ глаза). Слушайте, графъ ли Лаванья! Генуя должна быть высокаго мнѣнія о васъ. Никто не можетъ переварить, что дворянинъ перваго дома, полный таланта и ума, въ разгарѣ силъ и вліянія, обладатель четырехъ милліоновъ ливровъ, съ княжеской кровью въ жилахъ, что дворянинъ, какъ Фіеско, навстрѣчу которому полетятъ всѣ сердца по первому призыву...
   Фіеско (отворачивается отъ него съ презрѣніемъ). Слышать это отъ мошенника!
   Мавръ. Что великій герой Генуи проспитъ великое паденіе Генуи. Многіе жалѣютъ, очень многіе насмѣхаются, большинство васъ проклинаетъ. Всѣ оплакиваютъ государство, которое васъ потеряло. Одинъ іезуитъ пронюхалъ, что подъ халатомъ прячется лисица.
   Фіеско. Лисица чуетъ лисицу. Что говорятъ про мой романъ съ графиней Имперіали?
   Мавръ. То, что уже я лучше не рѣшусь повторить.
   Фіеско. Говори прямо.Чѣмъ наглѣе,тѣмъ пріятнѣе. Что шепчутъ?
   Мавръ. Ничего не шепчутъ. Во всѣхъ кофейняхъ, билліардныхъ, гостиницахъ, на прогулкахъ, на базарѣ, на биржѣ громко кричатъ.
   Фіеско. Что? я приказываю тебѣ!
   Мавръ (отступая). Что вы дуракъ.
   Фіеско. Хорошо. Вотъ тебѣ цехинъ за это извѣстіе. Я надѣлъ теперь дурацкій колпакъ, чтобы генуэзцы надо мной смѣялись; я скоро обрѣю себѣ голову, чтобы играть съ ними шута. Какъ отнеслись ткачи шелковыхъ матерій къ моимъ подаркамъ?
   Мавръ. Дуракъ, они приняли видъ присужденныхъ къ казни, которые...
   Фіеско. Дуракъ?-- ты съ ума спятилъ, плутъ?
   Мавръ. Простите! мнѣ хотѣлось получить еще нѣсколько цехиновъ.
   Фіеско. (смѣется и. даетъ ему цехинъ). Ну, присужденныхъ къ казни, которые...
   Мавръ. Будто ужъ лежатъ на плахѣ и слышатъ, что имъ даруютъ прощеніе.'Они ваши душой и тѣломъ.
   Фіеско. Это меня радуетъ. Они ободряютъ рѣшимость генуэзской черни.
   Мавръ. Вотъ такъ была комедія! не много недоставало, чортъ меня возьми, чтобъ я получилъ вкусъ къ великодушію. Они вѣшались мнѣ на шею, какъ безумные. Дѣвчонки, казалось, сразу влюбились въ мой родовой цвѣтъ кожи, такъ горячо омѣ набрасывались на мое лунное затменіе. Золото всемогуще, думалось мнѣ, оно и мавра можетъ обѣлить.
   Фіеско. Твоя мысль была лучше, чѣмъ навозная куча, изъ которой она выросла. Ты мнѣ доложилъ хорошія адова, но выйдутъ-ли изъ нихъ дѣла?
   Мавръ. Какъ отъ покашливанья неба разражается гроза. Головы наклоняются къ головамъ; люди собираются въ кучки, предостерегаютъ другъ друга восклицаніемъ гм! когда кто посторонній прошмыгнетъ. По всей Генуѣ царитъ какой-то удушливый зной. Это недовольство виситъ надъ республикой, какъ мрачная непогода. Одинъ порывъ вѣтра,-- заблеститъ молнія и повалится градъ.
   Фіеско. Тише! слушай! что это за безпорядочный гулъ?
   Мавръ (бросается къ окну). Это крики множества людей, выходящихъ изъ ратуши.
   Фіеско. Сегодня выбираютъ прокуратора. Вели подать лошадь. Не можетъ быть, чтобы засѣданіе уже кончилось. Я туда отправлюсь. Невозможно, чтобы оно кончилось законно! Шпагу и плащъ! Гдѣ мой орденъ?
   Мавръ. Господинъ, я укралъ его и заложилъ.
   Фіеско. Ты меня радуешь.
   Мавръ. Ну и какъ-же? скоро я получу награду?
   Фіеско. За то, что ты не укралъ и плаща?
   Мавръ. За то, что я открылъ вора.
   Фіеско. Шумъ долетаетъ и сюда. Слушай! это не крики одобренія. (Бистро). Скорѣй отопри ворота! у меня предчувствіе. Доріа дерзокъ до безумства. Все государство покачивается на остріѣ иглы. Бьюсь объ закладъ, что этотъ шумъ начался въ синьоріи.
   Мавръ (у окна кричитъ). Что это такое? вдоль улицы Бальби -- тысячныя шайки... блестятъ алебарды... шпаги... ой, ой! сенаторы бѣгутъ сюда.
   Фіеско. Это бунтъ! Бѣги въ толпу. Назови мое имя. Постарайся, чтобъ они сюда кинулись. (Мавръ убѣгаетъ). Что муравей-разумъ трудолюбиво собираетъ въ кучи, то вѣтеръ случайности разгоняетъ въ одинъ мигъ.

ПЯТЫЙ ВЫХОДЪ.

Фіеско, Центуріоне, Цибо, Ассерато, шумно вбѣгаютъ въ комнату

   Циво. Графъ, простите, что негодованье заставило насъ войти безъ доклада.
   Центуріоне. Я обезчещенъ, смертельно обезчещенъ племянникомъ герцога, передъ лицомъ всей синьоріи.
   Ассерато. Доріа запятналъ золотую книгу, листы которой -- генуэзскіе дворяне.
   Центуріоне. Вотъ почему мы здѣсь. Все дворянство въ моемъ лицѣ получило вызовъ. Все дворянство должно мстить вмѣстѣ со мной. Чтобы за мою личную честь отмстить, я едва-ли бы звалъ помощниковъ.
   Циво. Все дворянство раздражено въ его лицѣ. Огонь и пламя должно быть въ дыханьи каждаго дворянина.
   Ассерато. Права націи разрушены. Республиканская свобода получила смертельный ударъ.
   Фіеско. Вы возбуждаете все мое вниманіе.
   Циво. Онъ былъ двадцать девятымъ среди избирателей и приготовилъ свой золотой шаръ для выбора прокуратора, Двадцать восемь голосовъ было собрано. Четырнадцать высказалось за меня, столько же за Ломеллино. Голосъ Доріа и его голосъ еще не были поданы.
   Центуріоне (быстро вмѣшиваясь въ его слова). Не были поданы. Я избираю Цибо, Доріа... чувствуйте рану моей чести... Доріа...
   Ассерато (перебивая его). Ничего подобнаго никто не переживалъ за все время, какъ океанъ бурлитъ у подножія Генуи.
   Центуріоне (горячо продолжаетъ). Доріа вынимаетъ шпагу, спрятанную подъ его пурпурнымъ плащомъ, протыкаетъ ею мой избирательный листъ и кричитъ собранью...
   Циво. "Сенаторы, онъ не годится, онъ проткнутъ,-- Ломеллино выбранъ прокураторомъ!"
   Центуріоне. "Ломеллино -- прокураторъ", и бросилъ шпагу на столъ.
   Ассерато. И крикнулъ: "онъ не годится", и бросилъ шпагу на столъ.
   Фіеско (послѣ молчанія). На что вы рѣшились?
   Центуріоне. Республику поразили въ сердце. На что мы рѣшились?
   Фіеско. Центуріоне, тростникъ склоняется и отъ дыханія, но для дубовъ нужна буря. Я спрашиваю, что вы рѣшили?
   Циво. Мнѣ кажется надо спросить, на что рѣшилась Генуя.
   Фіеско. Генуя? Генуя? прочь ее, она дряблая, разваливается при первомъ прикосновеніи. Вы разсчитываете на патриціевъ? Можетъ быть оттого, что они дѣлаютъ кислыя лица, да плечами пожимаютъ, когда зайдетъ рѣчь о государственныхъ дѣлахъ! Прочь ихъ! Въ нихъ геройскій огонь! проявляется изъ-за тюковъ Левантинскихъ товаровъ, ихъ души робко порхаютъ во: кругъ ихъ остъ-индскаго флота.
   Центуріоне. Цѣните лучше нашихъ: патриціевъ. Едва совершился дерзкій поступокъ Доріа, какъ сотни изъ нихъ по; летѣли въ разодранной одеждѣ на базарную! площадь. Синьорія разбѣжалась.
   Фіеско (насмѣшливо). Какъ разлетаются голубки, когда въ голубятню налетаетъ ястребъ.
   Центуріоне (бурно). Нѣтъ, какъ бочки пороха, когда въ нихъ попадаетъ зажженный фитиль.
   Циво. Народъ тоже бунтуетъ! Чего! только не въ силахъ сдѣлать подстрѣленный кабанъ?
   Фіеско. Народъ! слѣпой, безпомощный колоссъ; онъ сперва гремитъ неуклюжими костями, грозитъ поглотить зіяющей пастью большихъ и малыхъ, близкихъ и дальнихъ, а подъ конецъ спотыкается о протянутую нитку... Напрасно, генуэзцы! Время морского владычества -- миновало. Генуя пала ниже своего имени. Генуя теперь то, что былъ непобѣдимый Римъ, когда онъ какъ воланъ попалъ на отбойникъ нѣжнаго мальчика Октавія. Генуя ужъ не можетъ быть свободной. Генуя должна быть согрѣта монархомъ. Генуя нуждается въ государѣ,-- такъ и присягайте сумасброду Джанеттино.
   Центуріоне (вскипая). Когда примирите враждующія стихіи и сѣверный полюсъ соединится съ южнымъ. Идемъ, товарищи.
   Фіеско. Останьтесь! останьтесь! О чемъ вы задумались, Цибо?
   Цибо. Ни о чемъ, или о комедіи, яко-бы изображающей землетрясеніе.
   Фіеско ( одводя его къ статуѣ). Взгляните на эту фигуру.
   Центуріоне. Это Флорентинская Венера. При чемъ она тутъ?
   Фіеско. Но она вамъ нравится?
   Цибо. Надѣюсь, иначе мы были бы плохіе итальянцы. Какъ можете вы объ этомъ спрашивать теперь?
   Фіеско. Ну, такъ поѣзжайте по всѣмъ частямъ свѣта и отыщите самое счастливое изъ всѣхъ воплощеній живой женской красоты, чтобъ въ немъ сливались всѣ прелести этой Венеры, созданной воображеніемъ.
   Циво. И что мы получимъ-за наши старанія?
   Фіеско. Вы тогда обличите фантазію рыночной шумихи.
   Центурюне (нетерпѣливо). Дальше что?
   Фіеско. Будетъ выигранъ старинный процессъ природы съ художниками.
   Центурюне (разгоряченно). И тогда?
   Фіеско. Тогда? тогда? (Начинаетъ смѣяться). Тогда вы забудете думать о томъ, что свобода Генуи гибнетъ!

(Центуріоне, Цибо и Ассерато уходятъ).

  

ШЕСТОЙ ВЫХОДЪ.

Фіеско.

(Шумъ вокругъ дворца усиливается).

   Прекрасно! прекрасно! солома республики объята пламенемъ. Огонь захватилъ уже дома и башни. Разгорайся! разгорайся! чтобъ пожаръ былъ всеобщимъ. Злорадный вѣтеръ, раздувай огонь опустошенія.
  

СЕДЬМОЙ ВЫХОДЪ.

Мавръ (впопыхахъ) и Фіеско.

   Мавръ. Толпы за толпами.
   Фіеско. Широко растворяй ворота! Дай ворваться всѣмъ, у кого есть ноги.
   Мавръ. Республиканцы! республиканцы! тащатъ въ ярмѣ свою свободу, задыхаются какъ вьючное животное подъ своимъ аристократическимъ великолѣпіемъ.
   Фіеско. Глупцы! воображаютъ, что Фіеско ли Лаванья будетъ продолжать то, чего Фіеско ли Лаванья не начиналъ! Возмущенье приходитъ кстати, но заговоръ долженъ быть мой. Они ворвались на лѣстницу.
   Мавръ (за сцену). Эй! эй! ихъ вѣжливость разнесетъ весь домъ.

(Народъ врывается, разломавъ двери).

  

ВОСЬМОЙ ВЫХОДЪ.

   Фіеско. Двѣнадцать ремесленниковъ.
   Всѣ. Мщеніе дому Доріа! Мщеніе Джанеттино.
   Фіеско. Потише, поспокойнѣе, сограждане! Ваша готовность служить мнѣ свидѣтельствуетъ о вашемъ добромъ сердцѣ. Но у меня такой нѣжный слухъ.
   Всѣ (бурно). Свергнуть Доріа! свергнуть и дядю, и племянника.
   Фіеско (посмѣиваясь пересчитываетъ ихъ). Двѣнадцать человѣкъ -- важное войско!
   Нѣкоторые. Прогнать Доріа! государству нужно другое правленіе!
   Первый ремесленникъ. Нашихъ мировыхъ судей сбрасывать съ лѣстницы! сбрасывать мировыхъ судей!
   Второй. Подумайте только, Лаванья, внизъ съ лѣстницы, когда они ему оказали противодѣйствіе на выборахъ.
   Всѣ. Это не должно быть терпимо! Не смѣетъ быть терпимо!
   Третій. На засѣданіе взять съ собой оружіе!
   Первый. Мечъ! знакъ войны! въ комнату мира!...
   Второй. Войти въ сенатъ въ пурпурѣ! не въ черномъ, какъ другіе члены.
   Первый. Разъѣзжать по нашему городу съ упряжью въ восемь лошадей!
   Всѣ. Онъ тиранъ! Онъ измѣнникъ странѣ и отечеству.
   Второй. У императора купилъ себѣ двѣсти нѣмцевъ въ тѣлохранители!
   Первый. Чужеземцевъ противъ сыновъ отечества! Нѣмцевъ противъ итальянцевъ! Солдатъ рядомъ съ закономъ!
   Всѣ. Государственная измѣна! мятежъ! Погибель Генуи!
   Первый. На своей каретѣ выставлять гербъ республики!
   Второй. Поставить статую Андреа посрединѣ двора синьоріи!
   Всѣ. Расколоть Андреа! Въ тысячу кусковъ, и каменнаго, и живого!
   Фіеско. Генуэзцы, зачѣмъ вы мнѣ все это говорите?
   Первый. Вы не должны все это терпѣть! вы должны его осадить!
   Второй. Вы умный человѣкъ и не должны это терпѣть, вы должны за насъ думать.
   Первый. Вы дворянинъ получше его и должны ему это внушить и не должны терпѣть.
   Фіеско. Ваше довѣріе мнѣ очень льститъ. Могу ли заслужить его дѣломъ?
   Все. Бей! Рази! Освобождай!
   Фіеско. Но доброе словечко вы еще выслушаете?
   Нѣкоторые. Говорите, Лаванья.
   Фіеско (садится). Генуэзцы! однажды въ царствѣ звѣрей произошло броженіе, партіи воевали съ партіями, и собака мясника овладѣла трономъ. Ей было привычно пригонять убойную скотину къ топору, она хозяйничала по собачьи въ царствѣ, лаяла, кусалась и грызла кости своего народа. Звѣри роптали, смѣлѣйшіе сговорились и задушили властительнаго пса. Тогда собрался совѣтъ, чтобъ рѣшить великій вопросъ: какое правленіе самое счастливое? Голоса раздѣлились натри части. Генуэзцы" въ пользу которой бы вы порѣшили?
   Первый. За народъ! всѣ за народѣ.
   Фіеско. Народъ и одолѣлъ. Правленіе стало демократическое. Каждый гражданинъ подавалъ голосъ. Все рѣшалось по большинству. Прошло нѣсколько недѣль и новоиспеченному свободному государству человѣкъ объявилъ войну. Конь, левъ, тигръ, медвѣдь, слонъ и носорогъ выступили и громко заревѣли: Къ оружію! Вотъ дошла очередь до остальныхъ. Овца, заяцъ, олень, оселъ, все царство насѣкомыхъ и птицъ, вся громада рыбъ, трепещущихъ передъ человѣкомъ -- тоже явились и завизжали: миръ! Видите ли, генуэзцы: трусовъ было больше, чѣмъ храбрецовъ. Большинство взяло верхъ. Звѣриное, царство положило оружіе и человѣкъ обложилъ данью свои владѣнія. Итакъ это правленіе было отвергнуто! Генуэзцы, къ чему бы теперь вы были склонны?
   Первый и второй. Къ выборному правленію! конечно, къ выборному!
   Фіеско. Это мнѣніе понравилось! Дѣла государства были распредѣлены между нѣсколькими палатами. Волки заботились о финансахъ, лисицы были ихъ секретарями. Голуби вели уголовный судъ, тигры заключали имущественные договоры, козлы улаживали брачныя тяжбы. Солдатами были зайцы; львы и слоны оставались при обозѣ: оселъ былъ посланникомъ государства, а кротъ главнымъ наблюдателемъ надъ администраціей. Генуэзцы, чего вы ожидаете отъ такого мудраго распредѣленія? Гдѣ волкъ не рвалъ силой, тамъ лисица хватала обманомъ. Кто избѣгалъ ея, того изводилъ глупостями оселъ. Тигръ губилъ невинность, а воровъ и убійцъ миловалъ голубь, и подъ конецъ, когда должности сдавались, кротъ находилъ, что всѣ онѣ исполнялись безупречно. Звѣри возмутились. Они воскликнули единогласно: выберемъ монарха, у котораго были бы когти и разумъ, и только одинъ желудокъ -- и одному повелителю присягнули всѣ, генуэзцы -- но (выступая среди нихъ величаво) -- это былъ левъ.
   Всѣ (рукоплещутъ, кидаютъ шапки въ воздухъ). Браво! браво! это они умно сдѣлали.
   Первый. И Генуя должна имъ подражать, и у Генуи ужъ есть подходящій человѣкъ.
   Фіеско. Я о немъ ничего не знаю. Идите по домамъ. Думайте про льва. (Граждане шумно уходятъ). Все идетъ, какъ желалось.
   Народъ и сенатъ за Фіеско. Народъ и сенатъ противъ Доріа. Гассанъ! Гассанъ! Этимъ настроеніемъ надо пользоваться. Гассанъ! Гассанъ! надо усилить эту ненависть! ободрить это участіе! Иди, Гассанъ! адское отродье! Гассанъ! Гассанъ!
  

ДЕВЯТЫЙ ВЫХОДЪ.

Входитъ мавръ. Фіеско.

   Мавръ (дико). У меня еще горятъ подошвы. Что опять надо?
   Фіеско. Что я прикажу.
   Мавръ (вкрадчиво). Куда мнѣ сперва бѣжать? куда послѣ?
   Фіеско. Бѣготню на этотъ разъ я тебѣ дарю. Тебя потащатъ. Сейчасъ же приготовься. Я разглашу про твою попытку предательски меня убить и передамъ тебя связаннымъ уголовному суду.
   Мавръ (отступая на шестъ шаговъ). Господинъ -- это противъ уговора.
   Фіеско. Будь совсѣмъ спокоенъ. Это не больше, какъ комедія. Въ настоящую минуту необходимо вывести на свѣжую воду, что Джанеттино покушался на мою жизнь. Тебя станутъ допрашивать.
   Мавръ. Я сознаюсь или буду отрицать?
   Фіеско. Будешь отрицать. Тебя подвергнутъ пыткѣ. Первую степень ты выдержишь. Это тебѣ пойдетъ въ зачетъ расплаты за то, что ты меня хотѣлъ убить. При второй степени ты сознаешься.
   Мавръ (задумчиво качаетъ головой). Дьяволъ хитеръ. Господа могутъ позадержать меня изъ-за своего обѣда и тогда я буду колесованъ ради пустой комедіи.
   Фіеско. Ты благополучно отдѣлаешься. Ручаюсь тебѣ моей графской честью. Я выпрошу, какъ удовлетворенія, чтобъ мнѣ было предоставлено назначить наказаніе и тогда прощу тебя передъ глазами всей республики.
   Мавръ. Я согласенъ; они мнѣ порастянутъ суставы. Это дѣлаетъ болѣе прыткимъ.
   Фіеско. Такъ надрѣжь мнѣ скорѣй руку кинжаломъ, чтобъ кровь показалась.-- Я сдѣлаю видъ, какъ будто только что схватилъ тебя на мѣстѣ преступленія. Хорошо. (Со страшнымъ крикомъ). Убійца! убійца! убійца! занять всѣ выходы! запереть ворота! (Онъ тащитъ мавра за горло со сцены. Прислуга пробѣгаетъ по сценѣ).
  

ДЕСЯТЫЙ ВЫХОДЪ.

Леонора и Роза вбѣгаютъ испуганныя.

   Леонора. Убійство! кричали убійство! Отсюда былъ слышенъ шумъ!
   Роза. Навѣрно только пустая тревога, какъ каждый день въ Генуѣ.
   Леонора. Кричали: убійство! и въ народѣ ясно пробѣжало имя Фіеско. Жалкіе обманщики! они хотѣли пощадить мои глаза, но мое сердце ихъ перехитрило. Скорѣй, бѣги за ними, посмотри, скажи мнѣ, куда они его тащатъ.
   Роза. Придите въ себя: Белла тамъ.
   Леонора. Белла еще увидитъ его умирающій взглядъ! Счастливая Белла! Горе мнѣ, его убійцѣ!-- еслибъ Фіеско могъ меня любить, никогда бы Фіеско не бросился въ свѣтъ на кинжалы завистниковъ! Белла идетъ! прочь! не говори, Белла!
  

ОДИННАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

Тѣ-же и Белла.

   Белла. Графъ живъ и здоровъ. Я видѣла, какъ онъ скакалъ по городу. Никогда я не видала нашего господина такимъ прекраснымъ. Вороной конь красовался подъ нимъ и гордымъ копытомъ разгонялъ отъ знатнаго сѣдока толпившійся народъ. Графъ увидалъ меня, когда летѣлъ мимо, милостиво улыбнулся, кивнулъ головой въ эту сторону и послалъ три поцѣлуя. (Ядовито). Что мнѣ съ ними дѣлать, синьора?
   Леонора (съ восторгомъ). Вѣтреная болтунья! снеси ихъ ему назадъ.
   Роза. Ну, вотъ видите: теперь опять густая краска разлилась по вашему лицу.
   Леонора. Онъ кидаетъ свое сердце развратницамъ, а я гоняюсь за однимъ его взглядомъ?-- о женщины! женщины! (Уходятъ).
  

ДВѢНАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

Во дворцѣ Андреа.

Джанеттино и Ломеллино входятъ поспѣшно.

   Джанеттино. Дай имъ поревѣть о своей свободѣ, какъ львицѣ о своемъ щенкѣ Я рѣшенія не измѣню.
   Ломеллино. Все-таки, синьоръ...
   Джанеттино. Къ чорту съ вашимъ "все таки", трехчасовой прокураторъ! Я не отступлю ни на волосъ. Пускай Генуэзскія башни качаютъ головами и бурливое море проворчитъ "нѣтъ!" -- я этой шайки не боюсь.
   Ломеллино. Чернь, конечно, не что иное какъ горящія дрова, но дворянство раздуваетъ ихъ вѣтромъ. Вся республика въ волненіи. Народъ и патриціи.
   Джанеттино. Такъ я буду стоять на горѣ, какъ Неронъ, и любоваться потѣшнымъ пожаромъ.
   Ломеллино. Пока вся масса мятежниковъ не кинется къ одному изъ партіи, достаточно тщеславному, чтобъ собрать жатву въ разгромѣ.
   Джанеттино. Вздоръ! пустяки! я знаю только одного, который бы могъ быть опаснымъ, но о немъ ужъ позаботились.
   Ломеллино. Его свѣтлость...
   (Входитъ Андреа. Оба низко кланяются).
   Андреа. Синьоръ Ломеллино, моя племянница желаетъ выѣхать.
   Ломеллино. Я буду имѣть честь сопровождать ее (уходитъ).
  

ТРИНАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

Андреа и Джанеттино.

   Андреа. Слушай, племянникъ! Я тобой очень недоволенъ.
   Джанеттино. Свѣтлѣйшій дядюшка, угодно ли вамъ будетъ выслушать...
   Андреа. Самаго отрепаннаго нищаго въ Генуѣ, если онъ того достоинъ. Негодяя никогда, будь онъ даже моимъ племянникомъ. Довольно милости и въ томъ, что я являюсь тебѣ дядей; ты заслужилъ, чтобъ тебя допрашивалъ герцогъ и его синьорія.
   Джанеттино. Одно слово только, государь...
   Андреа. Послушай сперва, что ты сдѣлалъ, и потомъ оправдывайся. Ты разрушилъ зданіе, которое я заботливо строилъ впродолженіе полустолѣтія -- мавзолей твоего дяди -- его единственную пирамиду -- любовь генуэзцевъ. Это легкомысліе Андреа прощаетъ тебѣ.
   Джанеттино. Мой дядя и герцогъ...
   Андреа. Не прерывай меня. Ты испортилъ прекраснѣйшее художественное созданіе правленія, добытое мною самимъ для генуэзцевъ у неба, стоившее мнѣ столькихъ безсонныхъ ночей, столько опасности и крови. Передъ цѣлой Генуей ты замаралъ мою княжескую честь тѣмъ, что не почтилъ моего учрежденія. Кому оно будетъ свято, когда мой крбвный племянникъ его презираетъ? Эту глупость прощаетъ тебѣ твой дядя.
   Джанеттино (обидчиво). Государь, вы готовили меня въ герцоги Генуи.
   Андреа. Молчи,-- ты государственный измѣнникъ: ты ранилъ отечество въ самое сердце. Замѣть себѣ это, мальчикъ! Оно называется -- подчиненіе. Если пастухъ подъ вечеръ рабочаго дня отошелъ отъ стада, ты ужъ воображаешь, что стадо покинуто? Ты топочешь надъ законами, какъ уличный мальчишка, оттого, что у Андреа побѣлѣли волосы?
   Джанеттино (дерзко).Потише,герцогъ. И въ моихъ жилахъ кипитъ кровь Андреа, передъ которымъ дрожала Франція.
   Андреа. Молчи, я тебѣ приказываю.-- Я привыкъ, чтобы море прислушивалось, когда я говорю. Ты оплевалъ монаршее правосудіе въ самомъ его храмѣ. Знаешь ли, какъ за это наказываютъ, мятежникъ?-- Теперь отвѣчай.
   (Джанеттино молча и упорно глядитъ на полъ).
   Андреа. Несчастный Андреа! въ твоемъ собственномъ сердцѣ вскормилъ ты червя, подтачивавшаго твои заслуги. Я построилъ генуэзцамъ домъ, который могъ издѣваться надъ всесокрушающимъ временемъ, и я самъ сунулъ туда пожаръ -- вотъ этого! Благодари, безумецъ, мою старую бѣлую голову, которая хочетъ, чтобъ ее похоронили родственныя руки. Благодари мою безумную любовь, что я не бросаю головы мятежника съ эшафота оскорбленному народу. (Быстро уходитъ).

ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

Ломеллино задыхаясь, испуганный. Джанеттино молча и съ разгорѣвшимися глазами смотритъ вслѣдъ герцогу.

   Ломеллино. Что я.видѣлъ! что слышалъ! Теперь бѣгите, принцъ! теперь все потеряно!
   Джанеттино (злобно). Что было терять?
   Ломеллино. Геную, принцъ! Я только что съ рынка. Народъ тѣснился вокругъ мавра, его тащили связаннаго веревками; графъ ли Лаванья и до трехъ сотъ дворянъ слѣдовали за нимъ въ самое зданіе суда, гдѣ пытаютъ преступниковъ. Мавръ былъ схваченъ въ ту минуту, какъ онъ покушался убить Фіеско.
   Джанеттино (топая ногой). Что? или сегодня всѣ дьяволы разгулялись?
   Ломеллино. Строго допрашивали, кто его подкупилъ. Мавръ не сознался ни въ чемъ. Его подвергли первой пыткѣ. Онъ ни въ чемъ не сознался. Его подвергли второй. Онъ признался, онъ признался... Принцъ, о чемъ вы думали, когда вы свою честь отдавали въ распоряженіе негодяя?
   Джанеттино (дико и рѣзко). Не спрашивай меня ни о чемъ!
   Ломеллино. Слушай дальше. Едва было произнесено слово "Доріа",-- лучше бы мнѣ прочитать свое имя на скрижаляхъ дьявола, чѣмъ слышать ваше,-- тотчасъ Фіеско показался народу. Вы знаете его, этого человѣка, повелительно умоляющаго, этого человѣка, берущаго такіе ростовщическіе проценты съ расположенія къ нему толпы. Всѣ собравшіеся затаили дыханіе и замерли, слушая съ ужасомъ. Онъ говорилъ мало, но поднялъ окровавленную руку, и народъ дрался изъ-за падавшихъ капель, какъ изъ-за святыни. Мавра передали въ его распоряженіе и Фіеско -- убійственный ударъ для насъ -- Фіеско пощадилъ его. Тутъ тишина превратилась въ безумный, дикій ревъ; каждое дыханіе уничтожало Доріа, и Фіеско отнесли домой при крикахъ тысячной толпы.
   Джанеттино (съ глухимъ смѣхомъ). Хоть бы мятежъ поднялся мнѣ до самого горла!.. Императоръ Карлъ! этими двумя словами я ихъ низвергну такъ, что во всей Генуѣ ни одинъ колоколъ больше не зазвонитъ.
   Ломеллино. Богемія далеко отъ Италіи, если Карлъ поспѣшитъ, то онъ еще, пожалуй, успѣетъ попасть послѣ вашихъ похоронъ на поминки.
   Джанеттино (вынимаетъ письмо съ большой печатью). Стало быть довольно счастливо, что онъ ужъ здѣсь. Ломеллино удивленъ! Развѣ онъ считалъ меня настолько безумно дерзкимъ, чтобъ я сталъ дразнить бѣшеныхъ республиканцевъ, еслибы они не были ужъ проданы и преданы?
   Ломеллино (пораженный). Я не знаю, что думать.
   Джанеттино. А я думаю кое-что, чего ты не знаешь. Мое рѣшеніе твердо. Послѣ завтра падутъ двѣнадцать сенаторовъ, Доріа будетъ монархомъ, и императоръ Карлъ его защититъ. Ты отшатнулся.
   Ломеллино. Двѣнадцать сенаторовъ! мое сердце не настолько обширно, чтобъ вмѣстить двѣнадцать разъ кровавую вину.
   Джанеттино. Дурачекъ, у трона ее сбрасываютъ. Видишь ли, я обдумалъ съ министрами Карла, что у Франціи есть еще въ Генуѣ сильная партія, и она во второй разъ можетъ связать его руки, если ее не вырвать съ корнемъ. Это раздражило стараго Карла. Онъ подписалъ мое предложеніе, а ты напишешь, что я тебѣ продиктую.
   Ломеллино. Я еще не знаю...
   Джанеттино. Садись! пиши.
   Ломеллино. Но что-же я буду писать? (садится).
   Джанеттино. Имена двѣнадцати кандидатовъ. Франческо Центуріоне.
   Ломеллино (пишетъ). Въ благодарность за его поведеніе на выборахъ онъ начинаетъ похоронную процессію.
   Джанеттино. Корнеліо Кальва.
   Ломеллино. Кальва.
   Джанеттино. Микеле Цибо.
   Ломеллино. Чтобъ охладить желанье быть прокураторомъ.
   Джанеттино. Томазо Ассерато съ тремя братьями.

(Ломеллино останавливается).

   Джанеттино (съ удареніемъ). Съ тремя братьями.
   Ломеллино (пишетъ). Дальше.
   Джанеттино. Фіеско ли Лавакья.
   Ломеллино. Берегитесь берегитесь. Вы еще объ итогъ чёрный камень сломите себѣ шею.
   Джанеттино. Сципіо Бургоньнио.
   Ломеллино. Пускай справляетъ свадьбу ч въ другомъ мѣстѣ.
   Джанеттино. Гдѣ я буду дружкой. Рафаэль Сакко.
   Ломкллнно. Этому бы я долженъ выхлопотать помилованіе, пока онъ не.уплатитъ мнѣ мои пять тысячъ осуди. (Пишетъ). Смертью онъ расквитается.
   Джанеттино. Виченце Кальканьо.
   Ломеллино. Кальканьо. Двѣнадцатаго я напишу на мой страхъ, или нашъ смертельный врагъ забытъ.
   Джанеттино. Все хорошо,что хорошо кончается. Джузеппе Веррина,
   Ломеллино. Это голова змѣи. (Встаетъ, сыплетъ на рукопись песокъ, пробѣгаетъ ее и передаете Джанеттино). Смерть устраиваетъ послѣ завтра великолѣпный праздникъ -- и пригласила на него двѣнадцать знатнѣйшихъ генуэзцевъ.
   Джанеттино (подходитъ къ столу и подписываетъ). Дѣло сдѣлано. Черезъ два дня выборы дожа. Когда синьорія соберется, грянетъ внезапный залпъ по сигналу платкомъ и уложитъ этихъ двѣнадцать, а въ то же время мои двѣсти нѣмцевъ шумно займутъ ратушу. Когда все это кончится, войдетъ въ залу Джанеттино Доріа и заставитъ присягнуть себѣ. (Звонитъ).
   Ломеллино. А Андреа?
   Джанеттино (презрительно). Онъ старъ! (Входитъ слуга). Если герцогъ спроситъ, я въ церкви у обѣдни. Слуга уходитъ). Дьяволъ, овладѣвшій мною, можетъ скрыться только подъ маской благочестія.
   Ломеллино. Но этотъ списокъ, принцъ?
   Джанеттино. Возьмешь ты и пустишь его циркулировать въ нашей партіи. Это письмо надо послать экстра-почтой въ Леванто; оно извѣщаетъ обо всемъ Спинолу и призываетъ его прибыть въ столицу завтра утромъ въ восемь часовъ. (Хочетъ идти).
   Ломеллино. Принцъ, бочка течетъ: Фіеско больше не является въ сенатъ.
   Джанеттино (обернувшись). Такъ, вѣдь, будетъ-же въ Генуѣ еще хоть одинъ мятежникъ?-- я объ этомъ позабочусь. (Уходитъ въ боковую дверь, Ломеллино въ другую).
  

ПЯТНАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

Аванзала у Фіеско.

Фіеско, съ письмами и бумагами, и мавръ.

   Фіеско. Итакъ,четыре галеры прибыли?
   Мавръ. Благополучно стоятъ на якорѣ въ Дарсенѣ.
   Фіеско. Чего я и желалъ. Откуда нарочные?
   Мавръ. Изъ Рима, Пьяченцы и Мантуи.
   Фіаско (вскрываетъ письма и пробѣгаетъ ихъ). Милости просимъ въ Геную, милости просимъ. (Въ прекрасномъ расположеніи духа). Курьеровъ угостить по-княжески.
   Мавръ. Гмъ (хочетъ идти).
   Фіаско. Стой! стой! у меня множество работы для тебя.
   Мавръ. Что прикажете? носъ ищейки или жало скорпіона?
   Фіаско. На этотъ разъ только приманчивое пѣніе птички. Завтра утромъ двѣ тысячи человѣкъ прокрадутся переодѣтые въ городъ ко мнѣ на службу. Распредѣли твоихъ ребятъ около всѣхъ воротъ и прикажи, чтобъ внимательно присматривались ко входящимъ. Одни явятся гурьбой пилигримовъ, отправляющихся въ Лоретто на богомолье, другіе монахами или савоярами, комедіантами, третьи мелкими торговцами или труппой музыкантовъ; большинство отставными солдатами, ищущими пропитанія въ Генуѣ. Каждый чужеземецъ долженъ быть спрошенъ, гдѣ онъ остановится? Кто отвѣтитъ у "золотой змѣи", того дружески привѣтствовать и привести въ мой домъ. Слышишь ты! я, вѣдь, разсчитываю на твою сметку.
   Мавръ. Какъ на мою злость, господинъ. Ускользни отъ меня хоть одна прядь волосъ, такъ зарядите моими глазами духовое ружье и стрѣляйте потомъ изъ него по воробьямъ. (Хочетъ идти).
   Фіеско. Стой. Еще порученье. Галеры будутъ сильно бросаться въ глаза народу. Замѣть, что слѣдуетъ о нихъ говорить. Если кто-нибудь тебя спроситъ,-- такъ до тебя, молъ, доходили дальніе слухи, что твой господинъ хочетъ въ этихъ галерахъ поохотиться на турокъ. Понимаешь?
   Мавръ. Понимаю. Бороды обрѣзанцевъ видны наружу, а что внутри въ корзинѣ, такъ одинъ чортъ знаетъ. (Хочетъ уйти).
   Фіеско. Тише. Еще одна предосторожность. У Джанеттино теперь есть новое основаніе меня ненавидѣть и подъ меня подкапываться. Иди, наблюдай за своими товарищами, не почуешь ли гдѣ убійства. Доріа бываетъ въ подозрительныхъ домахъ. Липни къ дѣвамъ радости. Кабинетныя тайны охотно прячутся въ складкахъ женской юбки; обѣщай имъ расточительныхъ посѣтителей. Обѣщай твоего господина. Ничто для тебя не должно быть слишкомъ почтенно, все можешь окунуть въ это болото, пока не почувствуешь твердаго дна.

   Мавръ. Стойте! вотъ что! я вхожъ у нѣкой Діаны Бонони, и слишкомъ годъ доставлялъ ей гостей. Третьяго дня я видѣлъ, что прокураторъ Ломеллино выходилъ изъ ея дома.
   Фіеско. Какъ на заказъ. Ломеллино именно и есть главный ключъ ко всѣмъ сумасбродствамъ Доріа. Завтра же утромъ иди туда. Можетъ статься, нынѣшнею ночью онъ будетъ Эндиміономъ этой цѣломудренной луны.
   Мавръ. Еще одно обстоятельство, синьоръ. Если меня генуэзцы спросятъ,-- и чортъ возьми, они спросятъ, навѣрно,-- если меня теперь спросятъ, что придумалъ Фіеско для Генуи?-- будете-ли вы еще дальше носить вашу маску, или что мнѣ отвѣтить?
   Фіеско. Отвѣтить?-- погоди. Плоды ужъ созрѣли, потуги предвѣщаютъ роды. Отвѣтить, что Генуя лежитъ на плахѣ -- и что твоего господина зовутъ Джованни-Лодовико Фіеско.
   Мавръ (радостно потягиваясь). Какъ я поработаю! въ чистоту! клянусь моей подлой честью! Ну-же, весело впередъ, другъ Гассанъ! прежде всего въ винный погребокъ! У моихъ ногъ полны руки работы -- надо приласкать мой желудокъ, чтобъ онъ за меня замолвилъ словечко у ногъ. (Спѣшить, но быстро возвращается). А propos! чуть было этого не прозѣвалъ. Вамъ очень хотѣлось знать, что происходило между Кальканьо и вашей супругой?-- Ему подали карету, господинъ,-- вотъ и все. (Убѣгаетъ).
  

ШЕСТНАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

   Фіеско (одинъ). Жалѣю, Кальканьо -- ужъ не думали-ли вы, что я-бы оставилъ на произволъ судьбы такую чувствительную статью, какъ мое брачное ложе, еслибъ добродѣтель моей жены и мое собственное достоинство не служили мнѣ достаточнымъ ручательствомъ? Но милости просимъ въ родство. Ты хорошій солдатъ. Это мнѣ присоединитъ твою руку на погибель Доріа. (Твердыми шагами ходитъ взадъ и Теперь, Доріа, со мной на поле битвы! Всѣ машины великаго, отважнаго дѣла -- въ ходу. Всѣ инструменты для страшнаго концерта -- настроены. Не остается ничего, какъ только сорвать съ себя маску и показать Фіеско патріотамъ Генуи. (Слышитъ шаги). Кто-бы это могъ меня безпокоить?
  

СЕМНАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

Тотъ-же и Веррина, Романо съ картиной, Сакко, Бургоньино и Кальканьо. Всѣ кланяются Фіеско.

   Фіеско (очень веселый имъ на встрѣчу). Добро пожаловать, мои почтенные друзья! Какія важныя событія приводятъ васъ въ полномъ составѣ ко мнѣ?-- И ты тутъ, дорогой братъ Веррина? Я-бы скоро пересталъ тебя узнавать, еслибъ въ мысляхъ моихъ ты не являлся чаще, чѣмъ передъ глазами. Не съ послѣдняго-ли бала я лишенъ моего Веррины?
   Веррина. Не считайся съ нимъ, Фіеско. За эти дни тяжелое бремя пригнуло его сѣдую голову. Но довольно объ этомъ. Фіеско. Не довольно для любознательной любви. Ты долженъ мнѣ сказать больше, когда мы останемся одни. (Бургоньино). Добро пожаловать, юный герой! Наше знакомство еще зелено, но моя дружба уже созрѣла. Измѣнили вы къ лучшему ваше мнѣніе обо мнѣ?
   Бургоньино. Я на пути къ тому.
   Фіеско. Веррина, мнѣ говорятъ, что этотъ молодой дворянинъ долженъ сдѣлаться мужемъ твоей дочери. Прими мое полное сочувствіе такому выбору. Я съ нимъ говорилъ только одинъ разъ и все таки я-бы гордился считать его своимъ зятемъ.
   Веррина. Это мнѣніе заставляетъ меня гордиться дочерью.
   Фіеско (другимъ). Сакко? Кальканьо? Все рѣдкія явленія въ моемъ домѣ! Я-бы почти могъ стыдиться моей готовности быть услужливымъ, если ужъ благороднѣйшіе представители Генуи ея избѣгаютъ. И вотъ привѣтствую я еще пятаго гостя, мнѣ правда, незнакомаго, но за него достаточно ручается эта почтенная среда.
   Романо. Я простой живописецъ, синьоръ, по имени Романо, питающійся воровствомъ у природы: у меня нѣтъ никакого: герба, кромѣ моей кисти, и въ настоящее время (съ низкимъ поклономъ) я въ поискахъ за контурами лица Брута.
   Фіеско. Вашу руку, Романо. Ваше художество родня моему дому. Я братски люблю его. Искусство -- правая рука природы. Она создала только существо -- искусство создало людей. Но что вы пишете, Романо?
   Романо. Сцены сильныхъ моментовъ древности. Во Флоренціи находится мой умирающій Геркулесъ, моя Клеопатра -- въ Венеціи, бѣшенный Аяксъ -- въ Римѣ, гдѣ герои древняго міра вновь возстаютъ въ Ватиканѣ.
   Фіеско. А въ настоящее время чѣмъ занята ваша кисть?
   Романо. Она брошена, синьоръ, Огонь творчества встрѣчаетъ меньше пищи, чѣмъ огонь жизни. Послѣ извѣстнаго предѣла; горитъ ужъ только одна бумага, поддерживающая свѣчу. Вотъ моя послѣдняя работа.
   Фіеско (весело). Она не могла явиться болѣе кстати дли меня, Я сегодня совсѣмъ необыкновенно веселъ, все мое существо наслаждается какимъ-то героическимъ спокойствіемъ и вполнѣ открыто для красоты природы. Покажите вашу картину. Я себѣ этимъ доставлю истинный праздникъ. Станьте кругомъ, друзья мои. Отдадимся вполнѣ художнику. Поставьте вашу картину.
   Веррина (тихо другимъ). Ну, замѣчайте, генуэзцы!
   Романо (ставитъ картину). Свѣтъ долженъ ударять съ той стороны. Подымите ту занавѣсь, а эту опустите. Такъ. (Отходитъ въ сторону). Это исторія Виргиніи и Ann ія Клавдія. (Долгая выразительная пауза. Всѣ смотрятъ на картину).
   Веррина (вдохновленный). Рази, сѣдовласый отецъ! ты трепещешь, тиранъ? какими блѣдными стоите вы, чурбаны римляне. За нимъ, римляне! ножъ блеститъ. За мной, чурбаны генуэзцы! Долой Доріа! долой! долой! (Ударяетъ по воздуху въ сторону картины).
   Фіеско (улыбаясь, художнику). Требуете ли вы большаго успѣха? Ваше искусство дѣлаетъ этого старика безбородымъ мечтателемъ.
   Веррина (измученный). Гдѣ я? куда всѣ дѣвались? пропали какъ мыльные пузыри! ты здѣсь, Фіеско? тиранъ еще живъ, Фіеско?
   Фіеско. Вотъ какъ! ты до того жадно засмотрѣлся, что проглядѣлъ глаза. Ты находишь восхитительной эту Римскую голову?-- Прочь ее! Взгляни сюда на дѣвушку. Какое мягкое выраженіе лица! какъ женственно! какая прелесть даже въ блѣднѣющихъ губахъ! какая нѣга въ угасающемъ взглядѣ! Неподражаемо! божественно, Романо! и эта бѣлая, ослѣпительная грудь! какъ красиво поднимается она послѣдними волнами дыханія! Побольше такихъ нимфъ, Романо,-- и я преклоню колѣна передъ вашими фантазіями и дамъ отставку природѣ.
   Бургоньино. Веррина,такого-ли прекраснаго впечатлѣнія ты ожидалъ?
   Веррина. Не падай духомъ, сынъ. Господь отвергъ руку Фіеско, но на наши руки Онъ можетъ разсчитывать.
   Фіеско (художнику). Да, это ваша послѣдняя работа, Романо. Этой картиной ваше творчество истощилось. Вы больше не дотронетесь до кисти. Но восхищаясь художникомъ, я забываю воспринять его созданье. Я могъ-бы тутъ стоять и глазѣть и прозѣвать землетрясеніе. Возьмите прочь вашу картину. Еслибъ мнѣ пришлось платить за эту головку Виргиніи, я-бы долженъ былъ отдать въ закладъ всю Геную. Возьмите прочь.
   Романо. Художнику уплачиваютъ честью. Я вамъ дарю картину (хочетъ идти).
   Фіеско. Минуту терпѣнья, Романо. (Онъ ходитъ по комнатѣ величавымъ шагомъ и повидимому, думаетъ о чемъ-то великомъ. Нѣсколько разъ взглядываетъ на другихъ быстро и рѣзко, наконецъ, беретъ художника за руку и подводитъ его къ картинѣ). Подойди сюда, живописецъ. (Крайне гордо и съ достоинствомъ). Съ какимъ самодовольствомъ стоишь ты здѣсь, потому что лицемѣрно изображаешь жизнь на мертвомъ полотнѣ -- и безъ большихъ жертвъ увѣковѣчиваешь великія дѣянія. Ты кичишься поэтическимъ жаромъ, безжизненной, кукольной игрой фантазіи безъ сердца, безъ силы, согрѣвающей дѣянья; низвергаешь тирановъ на картинѣ, а самъ ты жалкій рабъ! Освобождаешь республики кистью и не можешь разорвать собственныя цѣпи. (Сильно и повелительно). Ступай! твоя работа -- фокусничество! Видимость должна отступать передъ дѣломъ. (Величаво и опрокидывая картину). Я сдѣлалъ то, что ты только рисовалъ!
   Всѣ потрясены. Романо пораженный уноситъ свою картину.
  

ВОСЕМНАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

Фіеско. Веррина. Бургоньино. Сакко. Кальканьо.

   Фіеско (прерывая паузу удивленія). Не думали-ли вы, что левъ спитъ, потому что онъ не рычитъ? Были-же вы настолько тщеславны, чтобъ увѣрить себя, что вы одни чувствуете цѣпи Генуи, что единственно вы хотите ихъ разорвать! Прежде, чѣмъ вы только издали услыхали ихъ звонъ -- Фіеско ужъ ихъ разрушилъ. (Отпираетъ шкатулку, вынимаетъ пакетъ писемъ, которыя кидаетъ на столъ). Вотъ солдаты изъ Пармы, вотъ французское золото, вотъ четыре галеры отъ папы. Чего еще недостаетъ, чтобъ загонять тирана въ его логовищѣ? О чемъ можете вы еще напомнить? (Такъ какъ они молчатъ въ оцѣпенѣніи, онъ отходитъ отъ стола съ чувствомъ собственнаго достоинства). Республиканцы, вы искуснѣе умѣете проклинать тирановъ, чѣмъ взрывать ихъ на воздухъ.
   (Всѣ, кромѣ Веррины, безмолвно падаютъ къ ногамъ Фіеско).
   Веррина. Фіеско, моя душа преклоняется передъ твоею, мои колѣна не могутъ гнуться. Ты великій человѣкъ; но встаньте, генуэзцы.
   Фіеско. Вся Генуя сердилась на нѣженку Фіеско. Вся Генуя проклинала развращеннаго плута Фіеско. Генуэзцы, генуэзцы! Мое волокитство обмануло хитрѣйшаго деспота, мое безумство скрыло отъ вашей проницательности мою опасную мудрость. Поражающее дѣло заговора росло въ пеленкахъ роскоши. Довольно. Генуя знаетъ меня въ вашемъ представительствѣ. Мое пламеннѣйшее желаніе удовлетворено.
   Бургоньино (съ негодованіемъ бросается въ кресло). Такъ я больше ничего не значу?
   Фіеско. Но перейдемте скорѣй отъ намѣреній къ дѣлу. Все готово. Я могу штурмовать городъ съ сухого пути и съ моря. Римъ, Франція и Парма защищаютъ насъ. Дворянство тяжело на подъемъ. Сердца народа -- мои. Тирановъ я убаюкалъ. Республика созрѣла къ передѣлкѣ. Счастье намъ было благопріятно. У насъ есть все... но Веррина задумался...
   Бургоньино. Погодите. Я знаю словцо, отъ котораго онъ скорѣе встрепенется, чѣмъ отъ трубнаго гласа въ день свѣтопреставленія. (Подходитъ къ Верринѣ и съ удареніемъ окликаетъ его). Отецъ, проснись! Твоя Берта въ отчаяніи. ожешь сдѣлать бѣлымъ.--
   Фіеско. Твоя мысль лучше нежели парникъ, въ которомъ она созрѣла. Эти толки предвѣщаютъ и самое дѣйствіе.
   Арапъ. Какъ нахмуренное небо близкую грозу.-- Вездѣ перешептываются, толпится, покашливаютъ, когда проходитъ иноземецъ. Во всей Генуѣ царствуетъ какое-то глухое броженіе. Неудовольствіе нависло надъ Республикой какъ черная туча;-- дунетъ вѣтеръ и застучитъ градъ и заблещетъ молнія!
   Фіеско. Тише! слышишь ли? Что значитъ этотъ шумъ?
   Арапъ (полбѣгаетъ къ окну) Множество народу съ крикомъ стремится изъ Совѣта.
   Фіеско. Нынче избраніе Прокуратора. Вели подать мою коляску. Не можетъ быть, чтобы оно окончилось, какъ должно.-- Шпагу и мантію.-- Гдѣ мой орденъ?
   Арапъ. Я укралъ и заложилъ его.
   Фіеско. Радуюсь.
   Арапъ. Чтожъ, Ваше Сіятельство, награжденіе?
   Фіеско За то, что не укралъ и мантіи.
   Арапъ. За то, что отыскалъ вора.
   Фіеско. Шумъ приближается. Слышишь ли? Это не клики восторга! (быстро) Скорѣе отопри ворота! Я предчувствую -- Доріа дерзокъ до безумія. Государство колеблется на остріѣ иголки. Въ Сенатѣ вѣрно произошелъ шумъ.
   Арапъ. Что это?-- По улицѣ Баль6и стремится множество народа -- блестятъ аллебарды -- мечи -- Сенаторы бѣгутъ сюда.--
   Фіеско. Это возмущеніе! Спѣши въ толпу. Провозглашай мое имя. Старайся, чтобъ о ни обратились сюда. (Арапъ убѣгаетъ) Что муравей-разсудокъ съ трудомъ собираетъ въ кучку, то вихрь случая сгоняетъ въ одно мгновеніе.
   

ЯВЛЕНІЕ V.

Фіеско, Центуріоне, Цибо, Ассерато (съ шумомъ вбѣгаютъ въ комнату.)

   Цибо. Графъ, простите нашему гнѣву, что мы вошли безъ докладу.
   Центуріоне. Я обезчещенъ, ужасно обезчещенъ племянникомъ Герцога, въ присутствіи всего Сената!
   Ассерато. Доріа осквернилъ золотую книгу, въ которой каждый листъ есть дворянинъ Генуэзскій.
   Центуріоне. И это причина нашего прихода. Во мнѣ обезчещено все дворянство. Все дворянство должно раздѣлить мое мщеніе. Мстишь за собственную честь я не потребовалъ бы помощниковъ.
   Цибо. Въ немъ оскорблено все дворянство. Все дворянство должно дышать огнемъ и пламенемъ.
   Ассерато. Попраны права націи. Попрана свобода Генуи.
   Фіеско. Вы возбуждаете мое любопытство.
   Цибо. Онъ былъ 29 изъ числа избирателей и вынулъ золотой шаръ для выбора Прокуратора. 28 Голосовъ было собрано, 14 Были въ мою пользу и 14 въ пользу Ломеллино. Дорій и онъ не подавали еще голосовъ.
   Центуріоне (быстро перебивая его) Не подавали.-- Я подалъ голосъ въ пользу Цибо.-- Доріа -- чувствуете ли вы всю силу обиды! Доріа --
   Ассерато (перебивая его) Съ тѣхъ поръ, какъ Океанъ волнуется около Генуи -- этого никогда не бывало!
   Центуріоне (продолжаетъ еще съ большимъ жаромъ) Доріа выхватилъ мечь, который былъ скрытъ подъ его пурпуровой мантіей, наткнулъ на него мой шаръ и закричалъ:
   Цибо. "Сенаторы! онъ проколотъ! онъ не имѣетъ дѣйствительности! Ломеллино Прокураторъ!" --
   Центуріоне. "Ломеллитго Прокураторъ!" и бросилъ на столъ мечь свой.
   Ассерато. "Онъ не дѣйствителенъ!" -- вскричалъ онъ и бросилъ мечь на столъ.
   Фіеско (nocлѣ нѣкотораго молчанія) На чтожъ вы рѣшились?
   Центуріоне. Республика попрана. На что мы рѣшились?
   Фіеско. Центуріоне! былинка ломается отъ дыханія. Дубы жаждутъ бурь. А спрашиваю, что хотите вы предпринять?--
   Цибо. Я думаю надобно бы спросить: что хочетъ предпринять Генуя?--
   Фіеско. Генуя? Оставте ее въ покоѣ; она устарѣла, рушится, съ которой стороны ни возмешь. Вы полагаетесь на Патриціевъ?-- Можетъ быть потому, что они морщатъ лица, пожимаютъ плечами, когда заходитъ рѣчь о дѣлахъ Государственныхъ? Напрасно. Ихъ геройство погребено въ кипахъ Левантскихъ товаровъ, ихъ души боязливо парятъ за Остъ-Индскими флотами.
   Центуріоне. Вы не знаете нашихъ Патриціевъ. Едва только Дорія обнаружилъ свою дерзость, какъ они, раздирая платья, толпами полетѣли ни площадь. Совѣтъ разошелся --
   Фіеско (насмѣшливо) Какъ разлетаются голуби, когда влетитъ въ голубятню ястребъ.
   Центуріоне. Нѣтъ, какъ пороховыя бочки, когда попадаетъ въ лихъ искра.
   Цибо. Народъ бунтуетъ, а чего не сдѣлаетъ разъяренный вепрь?
   Фіеско. Слѣпой, нелѣпый колоссъ, который въ началѣ гремитъ уродливыми костями, грозитъ поглотишь зіяющею пастью высокое и низкое, близкое и отдаленное и наконецъ -- падаетъ, запнувшись за былинку. Все тщетно, Генуэзцы! Промчалась эпоха обладателей морей. Генуя пала -- Генуя теперь подобна непобѣдимому Риму, когда онъ, какъ мячикъ упалъ въ руки изнѣженнаго ребенка Октавія. Генуя не можетъ быть свободною. Генуя должна согрѣваться Монархомъ. Генуя имѣетъ нужду въ Государѣ, и такъ покоритесь бѣшеному Джіанеттино.
   Центуріоне (съ яростію) Когда прекратятся распри бунтующихъ стихій, когда Сѣверный полюсъ соединится съ Южнымъ!-- Идемъ, друзья!--
   Фіеско. Останьтесь!-- Цибо, что замышляете вы?
   Цибо. Ничего, или комедію, которую называютъ землетрясеніемъ.--
   Фіеско (подводитъ ихъ къ одной изъ статуй) Посмотрите на это изваяніе.
   Центуріоне. Это Флорентинская Венера. Но къ чему это?
   Фіеско. Она вамъ нравится?
   Цибо. Я думаю. Въ противномъ случаѣ мы были бы дурными Италіянцами.
   Фіеско. Такъ ступайте и ищите по всѣмъ странамъ вселенной, между всѣми живыми слѣпками, этаго образца женской красоты, такой, который бы соединялъ въ себѣ всѣ прелести этой идеальной Венеры.--
   Цибо. И тогда?--
   Фіеско. Тогда вы опровергнете фантазію площадныхъ крикуновъ.
   Центуріоне. И чтожъ выиграемъ?
   Фіеско. Выиграете старинную тяжбу природы съ художниками.
   Центуріоне (съ горячностію) И тогда?
   Фіеско, Тогда, тогда?-- (смоется) Тогда вы позабудете, что свобода Генуи погибаетъ!--
   

ЯВЛЕНІЕ VI.

Фіеско (одинъ шумъ; около дворца увеличивается)

   Прекрасно! прекрасно!-- Солома Республики запылала. Огонь охватилъ и домы и башни!-- Сильнѣй! сильнѣй, воздымайся пламя! Раздувай, злобный вѣтеръ, пожаръ и опустошенье!--
   

ЯВЛЕНІЕ VII.

Арапъ и Фіеско.

   Арапъ (вбѣгая) Толпы за толпами!--
   Фіеско. Раствори всѣ ворота! Пусть все, что имѣетъ ноги, стремится сюда.--
   Арапъ. Ай республиканцы!-- Тянутъ подъ ярмомъ свою свободу, крехтятъ, какъ волы подъ бременемъ своей аристократической славы.--
   Фіеско. Глупъ тотъ, кто подумаетъ, что Фіеско Лавагнскій довершитъ то, чего Фіеско не предпринималъ. Возмущеніе вспыхнуло само собою; но заговоръ будетъ моимъ дѣломъ. Они стремятся сюда!
   Арапъ (бѣжитъ вонъ) Они весь домъ поставятъ вверхъ дномъ. (Народъ тѣснится въ залу -- двери разламываются.)
   

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Фіеско и 12 Ремесленниковъ.

   Всѣ. Мщеніе Дорію! Мщеніе Джіанеттино!
   Фіеско. Потише, любезные сограждане. Это рвеніе, съ которымъ вы стремитесь ко мнѣ, показываетъ ваше доброе сердце. Но уши мои понѣжнѣе.
   Всѣ (съ возрастающею яростію) Гибель Доріямъ! Гибель и дядѣ и племяннику!--
   Фіеско (пересчитавъ ихъ, съ улыбкою) Двѣнадцать человѣкъ -- ужасное войско!--
   Нѣкоторые. Прочь Доріевъ! Государство должно быть преобразовано!
   1. Ремесл, Сшолкашь съ крыльца нашихъ мирныхъ судей -- съ крыльца -- мирныхъ судей!
   2. Ремесл. Вообразите, Лавагна, съ крыльца! за то, что они противились его выбору.--
   Всѣ. Это не пройдетъ такъ! это не должно быть терпимо!
   Третій. Принести мечь въ Совѣтъ --
   Первый. Мечь! Символъ войны! въ комнату мира!
   Второй. Явиться въ Совѣтъ въ пурпурѣ, а не въ черномъ, подобно прочимъ Сенаторамъ!--
   Первый. Ѣздить въ нашей столицѣ въ 8 лошадей.
   Всѣ. Онъ тиранъ! Измѣнникъ!--
   Второй. Купить у Императора 200 Нѣмцевъ и сдѣлать ихъ своими тѣлохранителями!
   Первый. Иностранцевъ противу сыновъ Отечества! Нѣмцевъ противу Италіанцевъ! солдатъ противъ законовъ!
   Всѣ. Измѣна! Гибель Генуи!
   Первый. Написать на карстѣ гербъ Республики!--
   Второй. Поставишь статую Андрея на дворѣ Совѣта!
   Всѣ. Разгромимъ Андрея! Разгромимъ и каменнаго и жисаго!
   Фіеско. Но, Генуэзцы, для чего вычислять мнѣ это?
   Первый. Вы не должны терпѣть этаго! Вы должны возстать противъ этаго!
   Второй. Вы умный человѣкъ, вы не должны терпѣть этаго -- Вы должны дѣйствовать за насъ --
   Первый. Вы знатный дворянинъ. Вы должны отплатить ему, вы не должны сносить этаго!--
   Фіеско. Меня радуетъ ваша довѣренность. Могу ли оправдать се самымъ дѣломъ.
   Всѣ (съ шумомъ) Низвергай! Громи! Спаси!--
   Фіеско. Прежде послушайте, что я разскажу вамъ.
   Нѣкоторые. Говори, Лавагна!--
   Фіеско (садится) Генуэзцы -- однажды царство животныхъ возмутилось; начались междоусобныя распри, и собака, жившая у мясника, овладѣла престоломъ. Привыкши гонятъ на ножъ своего хозяина животныхъ, опредѣленныхъ на убои, она и на тропѣ правила по собачьи: лаяла, кусала и глодала кости своего народа. Народъ ропталъ, смѣлѣйшіе изъ онаго собрались и задавили царственную собаку. Послѣ этаго о ни собрали совѣтъ, чтобъ рѣшить трудный вопросъ, какое правленіе лучше? Голоса раздѣлились на три части. Генуэзцы! въ чью пользу рѣшили бы вы?--
   Первый ремес. Въ пользу народа! Все для народа!--
   Фіеско. Народъ одержалъ верхъ. Правленіе сдѣлалось Демократическимъ. Каждый гражданинъ подавалъ свои голосъ. Большниство рѣшало. Черезъ нѣсколько недѣль человѣкъ объявилъ войну сей новоиспеченной Республикѣ. Государство собралось. Конь, левъ, тигръ, медвѣдь, слонъ и носорогъ громко ревѣли;, къ оружію!" овца, заяцъ, олень, оселъ, все царство насѣкомыхъ, птицъ и робкихъ рыбъ громко вопіяло: "миръ!" Видите ли, Генуэзцы! трусливыхъ и глупыхъ было болѣе, нежели храбрыхъ и умныхъ. Большинство голосовъ рѣшило. Царство животныхъ положило оружіе и человѣкъ разграбилъ ихъ владѣнія. И такъ этотъ образъ правленія былъ отвергнутъ. Генуэзцы! какое предпочли бы вы теперь?--
   Первый и второй. Избирательное. Разумѣется избирательное.
   Фіеско. Это мнѣніе понравилось. Государственныя дѣла раздробились на многія отдѣленія. Волки управляли финансами, лисицы опредѣлены къ нимъ секретарями. Голуби завѣдывали уголовными дѣлами, тигры совѣстными судами; козлы разбирали брачныя тяжбы. Зайцы подѣланы солдатами а львы и слоны оставлены при обозѣ. Оселъ сдѣлался Государственнымъ посломъ, а кротъ главнымъ Инспекторомъ надъ всѣ.мы должностями. Генуэзцы, что должно было ожидать отъ сего мудраго распредѣленія? Кого не раздиралъ полкъ f того обирала лисица.-- Кто избавлялся отъ лисицы, того сбивалъ съ ногъ оселъ. Тигры подавляли невинность, голубь миловалъ воровъ и убійцъ и наконецъ, когда наступало время слагать должности, кротъ находилъ, что всѣ онѣ были исправляемы безпорочно. Животные возмутились. Изберемъ монарха! воскликнули они единогласно, который бы имѣлъ когти, мозгъ и одинъ только желудокъ -- и всѣ покорились единому повелителю -- единому, Генуэзцы -- но (становится посреди ихъ -- величественно) это былъ Левъ!--
   Всѣ (бьютъ въ ладоши и бросаютъ вверхъ шляпы) Славно! славно!-- Они поступили какъ нельзя лучше!--
   Первый. И Генуя сдѣлаетъ то же и Генуя имѣетъ уже напримѣтѣ человѣка!--
   Фіеско. Я не хочу знать его имени! Ступайте по домамъ. Подумайте о Львѣ! (Граждане выходятъ съ шумомъ) Все идетъ прекрасно! Народъ и Сенатъ возбужденъ противъ Доріевъ. Народъ и Сенатъ за Фіеско!-- Гассанъ! Надобно увеличить эту ненависть, надобно еще болѣе занять ихъ мною. Гассанъ! Изчадье ада! Гассанъ!--
   

ЯВЛЕНІЕ IX.

Арапъ и Фіеско.

   Арапъ (съ сердцемъ) У меня горятъ еще подошвы! Что еще надобно?--
   Фіеско. Что я прикажу.
   Арапъ (съ покорностію) Куда бѣжать мнѣ прежде, куда послѣ?--
   Фіеско. На этотъ разъ тебя избавятъ отъ бѣганья. Тебя потащутъ. Соберись съ духомъ, я сей часъ разглашу твой злодѣйскій умыселъ и связаннаго предамъ въ руки правосудія.--
   Арапъ (отступая назадъ) Графъ -- это противъ условія.
   Фіеско. Успокойся. Это будетъ одна только комедія. Въ эту минуту все зависитъ отъ извѣстности Доріева злоумышленія на жизнь мою. Тебя станутъ допрашивать.--
   Арапъ. И я сознаюсь, или отпираюсь.
   Фіеско. Отпирается. Тебя подвергнутъ пыткѣ. Первую степень ты вытерпишь. Это истязаніе пойдетъ на счетъ твоего убійства. При второй ты сознается.
   Арапъ (въ раздумьѣ качаетъ головой) Дьяволъ коваренъ -- эти господа могутъ задержать меня и колесовать изъ одной шутки.
   Фіеско, Ты выдешь здравъ и невредимъ. Клянусь честью. По моей прозьбѣ твое наказаніе предоставятъ мнѣ, а я прощу тебя предъ глазами всей Республики.
   Арапъ. Я согласенъ. Они не много пораздвигаютъ члены мои, тѣмъ лучше, это придастъ мнѣ болѣе проворства.
   Фіеско. Скорѣй же царапни кинжаломъ по рукѣ моей, чтобъ потекла кровь. Хорошо. (Кричитъ) убійцы! убійцы! держите! держите! заприте вороты!-- (Тащитъ Арапа за горло вонъ изъ комнаты. Слуги бѣгутъ черезъ сцену.)
   

ЯВЛЕНІЕ X.

Леонора и Роза (вбѣгаютъ въ ужасѣ).

   Леонора. Убійство! кричали они -- убійство! крики раздавались отсюда!
   Роза. Вѣроятно пустая тревога, какія ежедневно случаются въ Генуѣ.
   Леонора. Убійство! кричали они, и я слышала, явственно слышала имя Фіески, произносимое народомъ. Нѣтъ, меня не обманутъ! Они хотятъ пощадить взоры мой, но сердце!-- о, отъ него ничто не скроется! Скорѣе, Роза, бѣги, посмотри, узнай куда влекутъ они его?
   Роза. Успокойтесь, Белла побѣжала за ними.
   Леонора. Белла узритъ его угасающій взоръ! Счастлива" Белла!-- Горе мнѣ, убійцѣ его!-- Еслибъ Фіеско любилъ меня, никогда не бросился бы онъ въ бурное море свѣта, на кинжалы зависти! Белла идетъ! Уйдемъ!-- Не говори ни слова, Белла!
   

ЯВЛЕНІЕ XI.

Прежнія и Белла.

   Белла. Графъ живъ. Я видѣла какъ онъ скакалъ по городу. Конь крутился подъ нимъ и копытами отгонялъ народъ, тѣснящійся къ его величавому сѣдоку. Проѣзжая мимо онъ замѣтилъ меня, улыбнулся, показалъ сюда и послалъ три поцѣлуя. (Лукаво) Синьора, что мнѣ дѣлать съ ними?
   Леонора (въ восхищеніи) Легкомысленная лепетунья! отнеси ихъ къ нему назадъ.
   Роза. Видите ли, теперь лице ваше опять покрылось румянцемъ.
   Леонора. Онъ бросаетъ свое сердце прелестницамъ, а я жажду одного взора? О женщины, женщины! (Уходятъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ XII.

(Дворецъ Андрея.)

Джіанеттино и Ломеллино (входятъ съ поспѣшностію)

   Джіанеттино. Пусть ихъ ревутъ о свободѣ, какъ львица, о дѣтяхъ своихъ. Я поставлю на своемъ!
   Ломеллино. Но, Ваше Величество --
   Джіанет. Убирайся къ чорту съ своимъ проклятымъ но, трехчасный Прокураторъ!-- Я не уступлю ни на волосъ. Пусть башни Генуи закачаютъ глазами и ярое море зареветъ: Нѣтъ! Я не страшусь этой сволочи!--
   Ломеллино. Конечно народъ есть пылающее дерево, но дворяне какъ вѣтеръ раздуваютъ это пламя. Вся Республика въ волненіи. Народъ и Патриціи --
   Джіанет. А я, подобно Нерону, стою на горѣ и любуюсь этимъ забавнымъ пожаромъ.
   Ломеллино. А между тѣмъ вся эта бунтующая сволочь покорится какому нибудь искателю приключеній, который воспользуется смятеніемъ --
   Джіанет. Вздоръ! Я знаю только одного, который могъ бы сдѣлаться страшнымъ: но и на счетъ его я уже успѣлъ обезпечить себя.--
   Ломеллино. Его Величество! (Андрей входитъ, оба низко кланяются.)
   Андрей. Синьоръ Ломеллино, племянница желаетъ ѣхать со двора.
   Ломеллино. Я буду имѣть честь сопровождать Ея Сіятельство!

(Уходитъ.)

   

ЯВЛЕНІЕ XIII.

Андрей и Джіанеттино.

   Андрей. Племянникъ! я недоволенъ тобой!
   Джіанет. Выслушайте мое оправданіе.
   Андрей. Я выслушаю послѣдняго нищаго въ Генуѣ, ежели онъ только достоинъ этаго. Негодяя -- никогда; хотя бы онъ былъ мой племянникъ. Я еще довольно милостивъ, что говорю съ тобой какъ дядя: ты заслуживаешь видѣть предъ собой Герцога и Сенатъ его.
   Джіанет. Одно слово --
   Андрей. Выслушай прежде свои преступленія и потомъ оправдывайся.-- Ты разрушилъ зданіе, надъ сооруженіемъ котораго я трудился цѣлыя полвѣка.-- Ты разрушилъ мавзолей своего дяди -- его единственную пирамиду -- любовь Генуэзцевъ.-- Это легкомысліе тебѣ прощаетъ Андрей.
   Джіанет. Дядюшка! Герцогъ!
   Андрей. Не прерывай меня. Ты посмѣялся надъ правленіемъ, которое я самъ похитилъ съ неба, которое стоило мнѣ многихъ ночей, опасностей и крови. Въ присутствіи всей Генуи ты унизилъ мое Царское Величіе, не уваживъ его постановленія. Дли когожъ будетъ оно священно, когда имъ презираетъ собственная кровъ моя. Эту глупость прощаетъ тебѣ дядя.
   Джіанеттино (обижаясь) Государь! ты самъ назначилъ меня преемникомъ твоего Величія.--
   Андрей. Молчи, ты измѣнникъ! ты поразилъ Государство въ самой источникъ его жизни. Замѣть, юноша! этотъ источникъ называется -- покорностію!-- Пастырь почилъ ввечеру отъ дневныхъ трудовъ и ты возмнилъ, что стадо осталось безъ защиты? Власы Андрея убѣлялись, и ты осмѣлился какъ ребенокъ попирать законы ногами?--
   Джіанеттино (надменно) Герцогъ! и въ моихъ жилахъ течетъ кровь Андрея, передъ которымъ трепетала Франція.
   Андрей. Молчи!-- Я повелѣваю тебѣ! Я привыкъ, чтобъ и клокочущее море внимало словамъ моимъ. Ты поругался надъ правосудіемъ въ самомъ храмѣ его. Возмутитель! знаешь ли какъ наказывается подобное преступленіе?
   Джіанет. (стоитъ безмолвно, потупивъ взоры.)
   Андрей. Несчастный Андрей! на собственномъ сердцѣ ты вскормилъ гибель своимъ заслугамъ.-- Я построилъ Генуэзцамъ домъ, который долженъ былъ противустать всѣмъ усиліямъ времени и самъ бросаю въ него факелъ разрушеньи!-- Безразсудный! только сѣдинамъ этой главы, которая желаетъ быть погребена руками родственными -- только моей беззаконной любви обязанъ ты, что голова возмутителя не летитъ съ эшафота къ ногамъ оскорбленнаго Государства. (Уходитъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ XIV.

Джіанеттино (съ яростію смотришь вслѣдъ за Герцогомъ

   Ломеллино (сбѣгаетъ въ величайшемъ ужасѣ),
   Ломеллппо. Что видѣлъ я? Что слышалъ?-- Спасайтесь, Принцъ! Все потеряно.
   Джіанет. (съ яростію) Что еще потеряно?--
   Ломеллино. Генуя, Принцъ. -- Я иду по площади, вдругъ вижу ужасная толпа народа влечетъ какого-то Арапа, за нею слѣдовали Графъ Лавагна и болѣе трехсотъ Нобилей -- и прямо въ судъ, гдѣ пытаютъ преступниковъ. Арапа схватили въ то самое время, когда онъ хотѣлъ убить Фіеско.
   Джіанет. (топая ногами) Какъ? Неужели весь адъ противъ меня!
   Ломеллино, Арапа строго допрашивали, кто его нанялъ онъ не признавался. Его подвергнули первой степени пытки; Арапъ, ни слова. Подвергнули второй -- и онъ открылъ -- открылъ все.-- Принцъ! какъ можно, такъ необдуманно ввѣрять честь свою негодяю?
   Джіанет. (яростно) Не спрашивай ничего!
   Ломеллино. Слушайте далѣе. Едва онъ произнесъ имя Доріа -- я лучше бы согласился видѣть свое на доскѣ діавола, нежели услышать тутъ ваше!-- лишь только онъ произнесъ его и Фіеско показался народу. Вы знаете этого идола Генуэзцевъ. Все собраніе въ ужасныхъ группахъ смотрѣло на него едва переводя дыханіе. Онъ говорилъ мало, но поднялъ окровавленную руку и народъ дрался за падающіе капли, какъ за мощи.-- Арапа отдали на произволъ его и Фіеско -- ударъ для насъ убійственный!-- Фіеско -- простилъ его. Тутъ безмолвіе, прежде царствовавшее въ народѣ, превратилось въ одно ужасное восклицаніе, каждое дыханіе проклинало Доріа. При шумномъ да здраствуетъ! на рукахъ понесли Фіеско во дворецъ его.
   Джіанет. (съ злобною усмѣшкою) Бунтуйте! бунтуйте! я не страшуся васъ!-- Императоръ Карлъ! -- Однимъ этимъ словомъ я воцарю мертвое молчаніе въ Генуѣ!--
   Ломеллино. Богемія далека отъ Италіи; -- Если Карлъ и поспѣшитъ, то поспѣетъ развѣ только на ваши поминки.--
   Джіанет, (вынимаетъ письмо съ большою печатью) Къ счастію онъ уже здѣсь!-- Ты удивляешся?-- Неужели Ломеллино могъ подумать, что я такъ безуменъ, что сталъ бы дразнить этихъ бѣшеныхъ республиканцевъ, еслибъ они не были уже проданы?--
   Ломеллино. Я не понимаю, какъ --
   Джіанет. Чего ты не понимаешь, то понимаю я.-- Рѣшено. Послѣ завтра падутъ 12 Сенаторовъ.-- Доріа взойдетъ на престолъ; Императоръ Карлъ будетъ его защитникомъ -- Ты ужасаешся?--
   Ломеллино. 12 Сенаторовъ! Мое сердце не такъ велико, чтобъ могло вмѣстишь вдругъ двѣнадцать кровавыхъ преступленій.
   Джіанет. Глупецъ! они осуждены Императоромъ. Я извѣстилъ его Министровъ, что Франція имѣетъ еще въ Генуѣ многихъ приверженцевъ, что если они не будутъ совершено искоренены, то Республика снова впадетъ во власть Французовъ. Это обезпокоило стараго Карла. Онъ подписалъ мое предложеніе, а ты пишешь что я буду говорить.
   Ломеллино. Я еще не знаю --
   Джіанет. Садись, пиши.
   Ломеллино. Чтожъ писать мнѣ? (садится).
   Джіанет. Имена 12 Кандидатовъ -- Францъ Центуріоне.
   Ломеллино (пишетъ) Въ вознагражденіе за его голосъ, назначается предводителемъ погребальнаго шествія.
   Джіанет. Корнеліо Калва.
   Ломеллино. Калва.
   Джіанет. Михаилъ Цибо.
   Ломеллино. Для охлажденія его ревности къ Прокураторству.
   Джіанет, Томасъ Лесерато съ тремя братьями.
   Ломеллино (останавливается).
   Джіанет. Съ тремя братьями.
   Ломеллино (пишетъ) Далѣе.
   Джіанет. Фіеско Лаватскій.
   Ломеллино. Берегитесь, чтобъ не сломить шеи, запнувшись за этотъ черный камень.
   Джіанет. Сципіо Бургоньино.
   Ломеллино. Пусть его женится въ другомъ мѣстѣ.
   Джіанет. Гдѣ я буду сватомъ. Рафаилъ Сакко.
   Ломеллино. Этаго я попросилъ бы оставить въ покоѣ, онъ долженъ мнѣ 5000 скуди -- но (пишетъ) смерть все заглаживаетъ.
   Джіанет. Винцентъ Калкано.
   Ломеллино. Калкано.-- Двѣнадцатаго я отгадываю -- или вы позабыли нашего смертельнаго врага?--
   Джіанет. Конецъ вѣнчаетъ дѣло. Іосифъ Веррина.
   Ломеллино. Глава всей этой змѣи, (встаетъ, засыпаетъ пескомъ, пробѣгаетъ глазами написанное и отдаетъ бумагу Принцу.) Послѣ завтра смерть дѣлаетъ великолѣпный пиръ и приглашаетъ на оный 12 Генуэзскихъ Князей.
   Джіанет. (подходитъ къ столу и подписываетъ) Рѣшено -- черезъ два дни будетъ избраніе Дожа. Когда Совѣтъ соберется, подадутъ знакъ бѣлымъ платкомъ и эти двѣнадцать падутъ отъ однаго выстрѣла. Въ это же время 200 Германцевъ займутъ Сенатъ; тогда Джіанеттино Доріа пойдетъ въ собраніе и заставитъ признать себя Государемъ. (Звонитъ.)
   Ломеллино. А Андрей?
   Джіанет. (презрительно) Старецъ. (Входитъ слуга) Если Герцогъ меня спроситъ, то сказать, что я у обѣдни. (Слуга уходитъ.) Дьяволъ, поселившійся въ груди моей, можетъ скрыться только подъ личиной набожности.
   Ломеллино. А эта бумага, Принцъ?
   Джіанет. Остается у тебя. Ты покажешь ее всѣмъ нашимъ приверженцамъ. Это письмо пошли съ эстафетой съ Лепанто. Имъ я увѣдомляю обо всемъ Синноллу и приказываю, чтобъ онъ быль здѣсь въ 8 часовъ утра. (Идетъ.)
   Ломеллино. Принцъ, ошибка въ расчетѣ. Фіеско не бываетъ въ Совѣтѣ.
   Джіанет. (въ дверяхъ) Въ Генуѣ вѣрно найдется еще одинъ убійца!-- Это моя забота. (Уходитъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ XV.

(Дворецъ Фіеско)

Фіеско, съ письмами и векселями и Арапъ.

   Фіеско. И такъ четыре галеры прибыли?--
   Арапъ. Счастливо бросили якори въ Дарсенѣ.
   Фіеско. Прекрасно!-- Откуда нарочные?--
   Арапъ. Изъ Гима, Піаченцы и Франціи.
   Фіеско (распечатываетъ письма и читаетъ) Милости просимъ, милости просимъ! (весело) Посланныхъ угостить какъ можно лучше.
   Арапъ. Гмъ! (хочетъ идти.)
   Фіеско. Постой, тебѣ еще много работы.
   Арапъ. Что тебѣ надобно? носъ ли лазутчика, или жало скорпіона?
   Фіеско. Завтра поутру прокрадутся въ городъ 2000 человѣкъ, переодѣтыхъ солдатъ. Разставь по всѣмъ заставамъ товарищей и прикажи имъ хорошенько смотрѣть на всѣхъ входящихъ. Нѣкоторые будутъ переодѣты пилигримами, идущими въ Лоретто, другіе монахами, Савоярдами, комедіантами, музыкантами, большая же часть отставными солдатами, желающими служить Генуѣ. Каждаго чужестранца спрашивать, гдѣ остановится; если онъ скажетъ: у золотой зміи, то привѣтствовать его дружески и показать мой дворецъ. Я полагаюсь на твою расторопность.--
   Арапъ. Будьте въ ней увѣрены также, какъ и въ злобѣ моей. Если отъ меня укроется хотя одинъ клочекъ волосъ, то зарядите моими глазами духовое ружье и стрѣляйте воробьевъ. (Хочетъ идти.)
   Фіеско. Постой, еще не все. Галеры подадутъ народу поводъ къ различнымъ толкамъ. Замѣчай, что будутъ говорить. Ежели кто нибудь спроситъ тебя, то скажи, что ты слышалъ, будто я хочу крейсировать противъ Турокъ. Понимаешь?
   Арапъ. Понимаю. Бороды Евнуховъ лежатъ на верху, а что внутри, то знаетъ одинъ чортъ! (Хочетъ идти.)
   Фіеско. Постой!-- Еще одна предосторожность.-- Джіанеттино имѣетъ теперь новую причину меня ненавидѣть. Примѣчай за своими товарищами, не пронюхаешь ли гдѣ злоумышленія на мою жизнь. Доріа посѣщаетъ подозрительные домы; прилѣпись къ дѣвамъ радости. Тайны Кабинета часто скрываются въ складкахъ женскаго платья.-- Обѣщай имъ золотыя горы -- обѣщай даже своего господина. Нѣтъ ничего почтеннаго, чего бы ты не могъ погрузить въ это тинистое болото до тѣхъ поръ, пока не найдешь настоящаго дна.
   Арапъ. Постойте!-- я вхожъ къ одной Діанѣ Бонони, которой служилъ слишкомъ годъ. Третьяго дни я видѣлъ, что Прокураторъ Ломеллино вышелъ изъ ея дому.
   Фіеско. Прекрасно! этотъ Ломеллино виновникъ всѣхъ глупостей Доріа. Завтра же поутру ты долженъ побывать у ней.-- Можетъ быть нынѣшнюю ночь онъ служитъ Эндиміономъ этой цѣломудренной Діанѣ.
   Арапъ. Графъ, еще одно обстоятельство.-- Ежели Генуэзцы спросятъ -- и, клянусь адомъ, они непремѣнно спросятъ:-- что думаетъ Фіеско о Генуѣ?-- Сбросите ли вы личину, или -- что отвѣчать мнѣ?
   Фіеско. Отвѣчать? постой!-- Плодъ еще не созрѣлъ; потуги предвѣщаютъ роды -- говори, что Генуя лежитъ на плахѣ, а господинъ твой Іоаннъ Людвигъ Фіеско.
   Арапъ (весело) Клянусь мошенническою честью, все это будетъ обработано какъ не льзя лучше!-- Ну, другъ Гассанъ! теперь лети -- но прежде забѣжимъ выпить винца! Ноги и руки полнехоньки дѣла. Надобно приласкать желудокъ, чтобъ онъ понукалъ ноги! (спѣшитъ вонъ, но тотчасъ ворочается) A propos! я было и забылъ! Вы желали знать что происходило между вашей женой и Калкано?-- Онъ изъяснился въ любви -- и получилъ отказъ. (Убѣгаетъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ XVI.

Фіеско (одинъ).

   Сожалѣю, Калкано!-- Неужели вы думаете, что я оставилъ бы на произволъ случая чувствительную статью моего брака, еслибъ не былъ увѣренъ въ добродѣтели моей жены и въ собственномъ своемъ достоинствѣ? впрочемъ люби, ищи!-- Ты хорошій солдатъ: любовь вооружитъ твою руку на погибель Доріа!-- (Ходитъ по комнатъ) Теперь, Доріа, выступай на мѣсто битвы! Всѣ пружины этаго великаго предпріятія приведены въ дѣйствіе. Всѣ инструменты настроены для сего ужаснаго концерта. Теперь остается только сбросишь личину и показать Генуѣ патріота Фіеско. (Слышны шаги идущихъ) Кто-та идетъ!
   

ЯВЛЕНІЕ XVII.

Фіеско, Веррина, Романо (съ картиною), Сакко, Бургоньино, Калкано.

   Фіеско (идетъ къ нимъ навстрѣчу, весело) Здравствуйте, друзья мои! Какое важное обстоятельство привело васъ сюда всѣхъ вмѣстѣ?-- И ты здѣсь, почтенный Веррина! Я бы скоро забылъ тебя, еслибъ мысли мои не занимались тобою ревностнѣе взоровъ. Кажется мы не видались съ послѣдняго бала?--
   Веррина. Не напоминай мнѣ о немъ. Фіеско, съ того времени ужасное бремя налегло на главу мою. Но довольно объ этомъ.
   Фіеско. Не довольно для моего любопытнаго дружества. Ты мнѣ откроешь все, когда будемъ наединѣ. (Обращаясь къ Мургеньино). Здраствуй, юный герой! Можно сказать, что знакомство наше еще зелено, но за то зрѣло мое дружество. Перемѣнили ль мы теперь свое обо мнѣ мнѣніе?--
   Бургоньино. Думаю.
   Фіеско. Веррина! Я слышалъ, что ты выдаешь дочь свою за этаго благороднаго юношу. Поздравляю съ прекраснымъ выборомъ. Я говорилъ съ нимъ только одинъ разъ и гордился бы родствомъ его.
   Веррина. Этотъ отзывъ заставляетъ меня радоваться счастію моей дочери.
   Фіеско (обращаясь къ другимъ) Сакко! Калкано!-- Все рѣдкія явленія во дворцѣ моемъ. Я начинаю почти стыдиться моего гостепріимства, когда цвѣтъ Генуи чуждается онаго. А здѣсь я привѣтствую еще пятаго гостя. Онъ незнакомъ мнѣ, но сообщество сихъ благородныхъ Генуэзцевъ заставляетъ меня желать вашего знакомства,
   Романо. Графъ, я просто живописецъ, мое имя Романо. Я прокармливаюсь, скрадывая природу; не имѣю другаго герба, кромѣ моей кисти, и пришелъ сюда (кланяясь), чтобъ найти высокую черту къ головѣ Брута.
   Фіеско. Дайте руку, Романо! Наша богиня близка моему дому. Я люблю ее какъ сестру. Искусство правая рука природы. Природа творитъ, а искуство образуетъ людей. Предметъ вашей кисти, Романо?
   Романо. Сцены маститой древности. Во Флоренціи выставленъ мой умирающій Геркулесъ, въ Венеціи, моя Клеопатра, а въ Римѣ, гдѣ герои временъ протекшихъ возстаютъ въ Ватиканѣ, мой яростный Аяксъ.
   Фіеско. А теперь надъ чѣмъ трудится кисть ваша?
   Романо. Я бросилъ ее, Графъ. Свѣтъ Генія находитъ пищи менѣе, нежели свѣтъ жизни. Нѣкоторые предметы блестятъ только подъ бумажною короной. Вотъ моя послѣдняя работа.
   Фіеско (весело) Вы пришли очень кстати. Я сегодня необыкновенно веселъ; все существо мое наслаждается какимъ-то героическимъ спокойствіемъ. Я готовъ совершенно предаться прелестямъ природы. Поставьте вашу картину! Друзья, посвятимъ себя совершенно художнику.
   Веррина. (товарищамъ) Теперь, Генуэзцы, замѣчайте!
   Романо (устанавливаетъ картину) Свѣтъ долженъ падать съ этой стороны! Подымите эту завѣсу. Опустите эту! Хорошо. (Отходятъ въ сторону) Это Виргинія и Аппій Клаудій. (Продолжительное, поразительное молчаніе.)
   Веррина (въ восторгѣ) Пламенѣй, сѣдовласый отецъ!-- Ты трепещешь тиранъ? Что стоите вы въ ужасѣ, угнѣтенные Римляне!-- За нимъ, Римляне!-- Блеститъ ножъ жертвенный!-- За иной, трусы Генуэзцы!-- Гибель Дорію! Гибель, гибель! (махаетъ мечемъ.)
   Фіеско (улыбаясь, живописцу) Какая похвала можешь быть лучше этой? Ваше искуство содѣлало старца безбородымъ мечтателемъ.
   Веррина (въ изнеможеніи) Гдѣ я? Куда сокрылись они? исчезли какъ мечты! Ты здѣсь Фіеско? Тиранъ живъ еще, Фіеско!
   Фіеско. Старикъ! ты долго смотрѣлъ и не видалъ лучшаго. Ты удивляешся этой Римской головѣ? Оставь ее; посмотри на эту дѣву. Какъ нѣжно, какъ дѣвственно это выраженіе! Какай прелесть и въ самыхъ увядающихъ устахъ! Какое сладострастіе съ этомъ угасающемъ взорѣ!-- Неподражаемо!-- Божественно, Романо!-- А эта бѣлая, ослѣпительная грудь -- какъ прелестно воздымается она послѣднею полною дыханія!-- Романо, еще нѣсколько подобныхъ прелестей и я преклоню колѣна предъ вашимъ воображеніемъ, и прощусь съ природой!--
   Бургоньино. Веррина, гдѣжь надежды твои?--
   Веррина. Сынъ, мужайся! Всевышній отринулъ руку Фіески. Онъ избралъ наши!
   Фіеско (живописцу) Такъ, Романо! это послѣднее произведеніе ваше. Ваши силы истощены. Вы не должны снова браться за кисть. Но -- удивляясь художнику, я забылъ о его произведеніи. Я могъ бы стоять здѣсь, перелившись въ одно зрѣніе и не чувствовать землетрясенія. Возьмите вашу картину. Заплатить за нее, недостанетъ и всѣхъ сокровищъ Генуи. Возьмите ее.
   Романо. Честь -- награда художника. Я дарю ее вамъ. (Хочетъ идти.)
   Фіеско. Подождите, Романо! (ходитъ величественно по комнатѣ и кажется думаетъ о чемъ-то великомъ. По временамъ посматриваетъ на другихъ бѣглымъ, но проницательнымъ взоромъ, наконецъ беретъ Романо за руку и позволитъ къ картинѣ) Подойди сюда, живописецъ! (Съ гордостію и величіемъ) Ты гордишься, что можешь оживотворять мертвый холстъ, можешь безъ большихъ усилій увѣковѣчивать дѣянія великія!-- Ты величаешься поэтическимъ жаромъ, бездушной кукольной комедіей фантазіи, безъ сердца, безъ силы, воспламеняющей къ дѣяніямъ великимъ!-- Ты низвергаешь тирановъ на холстѣ -- а самъ презрѣнный рабъ!-- Однимъ почеркомъ кисти освобождаешь Республики -- и не можешь разсторгнуть собственныхъ цѣпей своихъ! (Повелительно) Иди? Работа твоя ничтожная игрушка. Призракъ исчезаетъ предъ дѣяніемъ. (Роняетъ картину -- величественно) Я сдѣлалъ, что ты только написалъ!-- (Всѣ въ изумленіи. Романо въ смущеніи уноситъ картину.)
   

ЯВЛЕНІЕ XVIIL

Фіеско, Веррина, Бургоньино, Калкано, Сакко.

   Фіеско (послѣ нѣкотораго молчанія) Не ужели вы думали, что левъ спитъ, потому что не слышно его реву?-- Не ужели вы были такъ тщеславны, что подумали будто одни чувствуете, одна желаете свергнуть бремя оковъ Генуи. Прежде нежели звуки ихъ достигли до вашего слуха, они были уже разрушены мною!-- (Открываетъ шкатулку, вынимаетъ связку писемъ и разбрасываетъ ихъ по столу) Вотъ, солдаты изъ Пармы -- вотъ, Французское золото -- вотъ, 4 галеры отъ Папы. Чего недостаетъ еще, чтобъ спугнутъ тирана съ гнѣзда его?-- Говорите! (Всѣ безмолвствуютъ, Фіеско приближается къ нимъ съ чувствомъ самодовольствія) Республиканцы! вы умѣете проклинать, но не низвергать тирановъ. (Всѣ, кромѣ Веррины, упадаютъ предъ нимъ на колѣна.)
   Веррина. Фіеско!-- Мой духъ преклоняется предъ твоимъ -- мои колѣна не могутъ этаго сдѣлать!-- Ты великій человѣкъ -- но -- встаньте Генуэзцы!
   Фіеско. Вся Генуя ропщетъ на сластолюбца Фіеско. Вся Генуя проклинала распутнаго Фіеско! Генуэзцы, мое распутство обмануло хитраго деспота, мое безуміе скрыло отъ вашего любопытства мою опасную мудрость! Великій заговоръ былъ скрытъ въ пеленахъ роскоши.-- Довольно. Генуя знаетъ меня въ васъ. Удовлетворено мое величайшее желаніе.
   Бургоньино (бросается на стулъ) Не ужели теперь я ничего не значу!
   Фіеско. Но перейдемъ скорѣе отъ мыслей къ самымъ дѣламъ. Все приготовлено. Я могу осадить городъ съ моря и земли. Римъ, Парма и Франція защищаютъ меня. Дворянство ропщетъ. Народъ преданъ мнѣ. Я усыпилъ тирановъ. Республика готова къ преобразованію. Счастіе намъ благопріятствуетъ. Ничего недостаетъ -- но Веррина погрузился въ думу?
   Бургоньино. Потерпите. Я знаю слово, которое возбудитъ его скорѣе, нежели труба страшнаго суда. (Подходитъ къ Верринѣ) Отецъ! твоя Берта въ отчаяніи!
   Веррина. Кто сказалъ это? Генуэзцы, къ дѣлу!
   Фіеско. Подумайте объ исполненіи нашего предпріятія. Уже ночь; -- Генуя спитъ. Тиранъ, утомленный отъ дневныхъ преступленій, палъ на ложе.-- Бодрствуйте за обоихъ!
   Бургоньино. Прежде нежели разстанемся, укрѣпимъ сей великій союзъ объятіемъ (обнимая другъ друга, они составляютъ кругъ.) Здѣсь соединились пять величайшихъ мужей Генуи, чтобъ рѣшить участь своей отчизны (сжимаютъ другъ друга сильнѣе) Разрушится строеніе міровъ, гласъ трубный разорветъ всѣ связи крови и любви, но не расторгнется сей союзъ священный!
   Веррина, Когда же мы опять соберемся?
   Фіеско. Завтра въ полдень я выслушаю ваши мнѣнія.
   Веррина. И такъ завтра въ полдень! Доброй ночи, Фіеско. Бургоньино, идемъ! Ты услышишь то, чего не воображаешь. (Уходитъ.)
   Фіеско (прочимъ) Вы, чтобъ не замѣтили шпіоны Доріа, ступайте черезъ задній дворъ. (Всѣ удаляются.)
   

ЯВЛЕНІЕ XIX.

   Фіеско (ходитъ по комнатъ въ задумчивости.) Какое волненіе въ груди моей! Какое тайное стремленіе мыслей!-- Какъ подозрительные братья, которые выходя на черное дѣло, крадутся и боязливо потупляютъ въ землю свои пламенныя лица, такъ точно увиваются роскошные призраки около души моей?-- Остановитесь! Помедлите! Дайте мнѣ взглянуть на ваши лица!-- Добрая мысль укрѣпляешь сердце мужа и не страшится лучей дня!-- О, я знаю васъ!-- Это ливрея вѣчнаго лжеца -- Исчезните! (Молчаніе, потомъ съ возрастающею живостію) Фіеско республиканецъ? Фіеско Герцогъ?-- Остерегись -- передъ тобой зіяетъ бездна, гдѣ исчезаетъ добродѣтель, гдѣ раздѣляются между собою небо и адъ.-- Здѣсь спотыкались Герои, здѣсь падали Герои, и свѣтъ проклиналъ имена ихъ!-- Здѣсь Герои приходили въ сомнѣніе, и Герои дѣлались полубогами!-- (съ большею живостію) Moи сердца Генуэзцовъ! Въ моей власти грозная Генуя!-- О, какъ коваренъ порокъ!-- каждаго діавола онъ заслоняетъ Ангеломъ.-- Гибельное славолюбіе! Древняя прелестница! Ангелы забывали въ твоихъ объятіяхъ свое небо, и смерть выскочила изъ твоего чрева! (Съ ужасомъ) Ангеловъ ты лишаешь безсмертія своимъ Сиренинымъ пѣніемъ! людей ты прельщаешь золотомъ, женщинами и вѣнцами! (Послѣ нѣкотораго молчанія) Завоевать корону -- величественно!-- Отвергнуть ее -- божественно!-- (Рѣшительно) Гибни, злодѣй! будь свободна Генуя!-- а я -- (въ восхищеніи) твой счастливѣйшій гражданинъ!--
   

ДѢЙСTВIЕ III.

Ужасная пустыня.

ЯВЛЕНІЕ I.

Веррина и Бургоньино.

   Бургоньино (останавливаясь) Отецъ? куда ведешь ты меня? Мрачная горесть, съ которою ты вызванъ меня, еще и теперь отзывается въ этомъ тяжкомъ, прерывистомъ дыханіи. Прекрати это ужасное молчаніе. Говори, и не пойду далѣе.
   Веррина. Мы на мѣстѣ.
   Бургоньино. Ужаснѣйшемъ?-- Родитель? у меня волосы станутъ дыбомъ, если то, что я услышу, подобно мрачности этой пустыни.
   Веррина. Но все это ничто въ сравненіи съ мрачностію души моей.-- Слѣдуй за мной туда, гдѣ тлѣніе пожираетъ трупы, гдѣ грозная смерть пируетъ за своей страшной трапезой,-- туда, гдѣ стоны душъ погибшихъ увеселяютъ діаволовъ, гдѣ неблагодарныя слезы горести текутъ чрезъ рѣшето вѣчности -- туда сынъ мой, гдѣ измѣняется свѣтъ, гдѣ исчезаетъ милосердіе Творца.-- Тамъ я буду говорить тебѣ судорожными движеніями и ты со скрежетомъ будешь внимать словамъ моимъ.
   Бургоньино. Говори, заклинаю тебя!
   Веррина. Юноша! я боюсь -- еще алѣетъ кровь твои -- твое тѣло нѣжно! это заставляетъ тебя чувствовать по-человѣчески -- сострадать бѣдствіямъ; это тихое пламя чувствительности растапливаетъ ледъ моей мудрости. Еслибъ хладъ старости или свинцовое бремя горести подавили радостное волненіе страстей твоихъ -- еслибъ черная, густая кровь содѣлала твое сердце равнодушнымъ къ страждущей природѣ, тогда ты могъ бы понимать языкъ моей горести, могъ бы удивляться моему предпріятію.
   Бургоньино. Говори! оно будетъ и моимъ.
   Веррина. Нѣтъ, сынъ мой!-- Веррина пощадитъ твое сердце.-- Сципіо! ужасное бремя тяготитъ грудь эту -- предпріятіе ужасное, какъ безсвѣтная ночь -- предпріятіе, могущее растерзать грудь мужа.-- И одинъ свершу его;-- но еще долѣе скрывать въ груди моей -- не могу.-- Еслибъ я былъ гордъ, я могъ бы сказать: мученіе быть единственнымъ, великимъ человѣкомъ.-- Величіе и самому Творцу сдѣлалось тягостнымъ, и Онъ содѣлалъ духовъ своими повѣренными -- слушай Сципіо!
   Бургоньино. Моя душа поглощаетъ слова твои.
   Веррина. Слушай, но не возражай. Слышишь ли, ни слова!-- Фіеско долженъ умереть!
   Бургоньино (въ изумленіи) умереть! Фіеско!
   Веррина. Умереть!-- Боже! Благодарю тебя!-- Спала тяжесть съ груди моей.-- Сынъ мой! Фіеско долженъ умереть -- умереть отъ руки моей!-- Теперь ступай.-- Есть дѣла, не подвергающіяся сужденіямъ человѣческимъ -- которымъ судія небо!-- И это одно изъ нихъ. Ступай! я не хочу слышать ни хулы, ни похвалы твоей; и знаю, чего стоитъ мнѣ это предпріятіе. Довольно. Но, постой, можетъ быть ты будешь ломать надъ этимъ голову до безумія.-- И такъ -- видѣлъ ли ты какъ веселился онъ вчера нашимъ смущеніемъ? Человѣкъ, котораго улыбка привела въ заблужденіе цѣлую Италію, будетъ ли терпѣть въ Генуѣ себѣ подобныхъ? Ступай! Фіеско низвергнетъ тирана, это вѣрно! Фіеско содѣлается опаснѣйшимъ тираномъ, это еще вѣрнѣе! (Уходитъ поспѣшно, Бургоньино въ безмолвномъ изумленіи смотритъ за нимъ вслѣдъ, потомъ идетъ за нимъ медленно.)
   

ЯВЛЕНІЕ II.

Зала во дворцѣ Фіеско. Взади большая стеклянная дверь.-- Разсвѣтъ.

Фіеско (стоитъ у окна).

   Что это значитъ?-- Мѣсяцъ зашелъ, пламенная денница подымается изъ моря -- а безпокойныя мечты все еще гонятъ сонъ отъ глазъ моихъ.-- Все существо мое перелилось въ одно чувство.-- Мнѣ надо подышать чистымъ воздухомъ. (Отворяетъ стеклянную дверь. Городъ и море позлащены утреннею зарею. Фіеско ходитъ большими шагами по комнатѣ.) Если я величайшій человѣкъ въ Генуѣ, то неужели низшія души не должны покориться высшей?-- Но я отдалюсь отъ стези добродѣтели! (Останавливается) Добродѣтели?-- Человѣкъ возвышенный подверженъ искушеніямъ, отличнымъ отъ тѣхъ, которымъ подвергается существо обыкновенное; -- неужели онъ долженъ раздѣлять добродѣтели сего послѣдняго?-- Панцырь, который жметъ тощее тѣло Пигмея, неужели долженъ быть впору Гиганту? (Солнце восходитъ надъ Генуей) Этотъ великолѣпный городъ -- (спѣшитъ къ дверямъ съ отверстыми объятіями) мой! -- Какое величіе управлять имъ -- блестѣть надъ нимъ подобно царственному дню -- погрузить въ этотъ бездонный океанъ всѣ клокочущія страсти -- всѣ ненасытимыя желанія!-- Такъ! если остроуміе обманщика и не облагородить обмана, то по крайней мѣрѣ цѣль онаго облагородитъ обманщика. Постыдно опустошить полный кошелекъ -- дерзко похитишь милліонъ,-- но велико, неизъяснимо велико похитить корону!-- Стыдъ уменьшается съ возрастаніемъ преступленія. (Молчаніе, потомъ выразительно) Повиноваться!-- Властвовать!-- Ужасная, бездонная пропасть!-- Повергните въ нее все, что только человѣкъ имѣетъ драгоцѣннаго, наши побѣды -- завоеватели, ваши безсмертныя произведенія -- художники, ваше сластолюбіе -- Эпикурейцы, ваши моря и острова -- мореплаватели!-- Повиноваться и властвовать, Существовать и несуществовать!-- Какое неизмѣримое пространство! (Величественно) Какое блаженство стоитъ на этой ужасно возвышенной точкѣ!-- Взирать на бурную пучину человѣчества, гдѣ колесо слѣпой обманщицы коварно вертитъ судьбою людей!-- Какой восторгъ испить первому изъ чаши радости,-- управлять по желанію закономъ -- этимъ грознымъ исполиномъ! Какое величіе укрощать тонкою уздою неукротимыя страсти народа -- однимъ,-- однимъ дуновеніемъ превращать въ прахъ воздымающуюся гордость Вассала -- осуществлять творческимъ скипетромъ Царя и самыя мечты свои! О, эта картина возноситъ духъ выше предѣловъ его! Одна минута Царя поглотитъ весь цвѣтъ существованія! Не поприще жизни, но то, что на поприщѣ составляетъ достоинство бытія!-- Раздроби громъ на простые звуки, и ты усыпишь имъ дѣтей; слей ихъ въ одинъ внезапный ударъ, и величественный звукъ потрясетъ всю вселенную -- Рѣшено! (Уходитъ величественно).
   

ЯВЛЕНІЕ III.

Фіеско и Леонора (входитъ съ замѣтною боязливостію).

   Леонора. Извините, Графъ. Я боюсь, не помѣшала ль я вашему утреннему спокойствію?
   Фіеско (въ смущеніи отступаетъ назадъ) Въ самомъ дѣлѣ, Графиня, вы изумляете меня довольно страннымъ образомъ.
   Леонора. Этого не случается только съ любовниками.
   Фіеско. Прелестная Графиня, вы подвергаете свои прелести вредоносному дѣйствію утренняго воздуха.
   Леонора. Не знаю для чего должна я беречь небольшой остатокъ ихъ для горести.
   Фіеско. Для горести, моя милая.-- Я до сихъ поръ полагалъ, что только нежеланіе преобразовывать Государства можно назвать душевнымъ спокойствіемъ?
   Леонора. Можетъ быть. Но я чувствую, что моя женская грудь раздирается этимъ душевнымъ спокойствіемъ.-- Графъ, я пришла обезпокоить васъ незначительною просьбою, если вы только удѣлите для меня нѣсколько минутъ. Въ теченіи 7 мѣсяцевъ, въ какомъ то странномъ снѣ, я мечтала быть Графинею Лавагна. Теперь этотъ сонь исчезъ.-- Онъ разстроилъ мою голову. Чтобъ избавить воображеніе отъ этаго живаго призрака, я должна припомнить всѣ невинныя наслажденія моего дѣтства, и потому позвольте мнѣ возвратиться въ объятія моей доброй матери.
   Фіеско (въ смущеніи) Графиня!
   Леонора. Вы должны имѣть состраданіе къ моему сердцу; оно слабо, изнѣжено и самое малѣйшее воспоминаніе о мечтѣ моей можетъ разстроить еще болѣе мое болѣзненное воображеніе,-- и потому я возвращаю вамъ послѣдніе оставшіеся залоги. (Кладетъ на столъ драгоцѣнности) И этотъ кинжалъ, пронзившій мое сердце! (кладетъ его любовное письмо). И этотъ -- и -- (удаляется рыдая), я не оставляю у себя ничего, кромѣ раны!
   Фіеско (растроганный, спѣшитъ за нею -- останавливаетъ) Леонора! Ради Бога! Что это значишь?
   Леонора. Я не заслужила быть вашей супругою; но супруга ваша должна бы заслуживалъ уваженіе. Съ какимъ торжествомъ взираютъ теперь на меня Генуэзски! Съ какою ядовитою насмѣшливостію нашептываютъ онѣ другъ другу на ухо: -- "Посмотрите, какъ увядаетъ тщеславная, возмнившая обладать Фіеской!" -- Жестокое наказаніе за мою надмѣнность. Я презирала весь полъ свой, когда Фіеско подвелъ меня къ брачному алтарю.
   Фіеско. Графиня! ей Богу! эта сцена начинаетъ становишься довольно странною.
   Леонора. Онъ блѣднѣетъ -- краснѣетъ! Смѣлость моя возрастаетъ.--
   Фіеско. Подождите только два дни и тогда обвиняйте меня.
   Леонора. Пожертвована -- прелестницѣ.-- Нѣтъ, супругъ мой, не отвращай отъ меня взоровъ своихъ! Неужели взоры, которые приводишь въ рабскій трепетъ цѣлую Геную, страшатся слезъ женщины: --
   Фіеско (въ смущеніи). Ни слова болѣе, Синьора! Ни слова!
   Леонора (съ горестію и вмѣстѣ съ небольшою колкостію). Какое благородство терзать сердце слабой женщины!-- Я упала въ объятія мужа. Всѣ женскія слабости мои въ сладострастномъ упоеніи прильнули къ могущему. Я отдала ему все небо мое и великодушный мужъ отдаешь его хитрой --
   Фіеско (въ сильномъ движеніи прерываетъ слова ея) Леонора, милая Леонора! ты ошибается.
   Леонора. Милая Леонора?-- Благодарю Всемогущій! Это голосъ прежней любви. Коварный! я бы должна ненавидѣть тебя -- и съ жадностію поглощаю остатки твоей нежности!-- Ненавидишь? Ненавидѣть Фіеско? О, нѣтъ!-- не вѣрь этому! Твоя измѣна научитъ меня умереть, и не ненавидѣть. Мое сердце обмануто. (Слышенъ голосъ Арапа.)
   Фіеско. Леонора, исполните одну дѣтскую просьбу?
   Леонора. Все, Фіеско только не равнодушіе!-- Всё, что вамъ угодно!
   Фіеско (значительно) До тѣхъ поръ, пока Генуя не постарѣетъ еще двумя днями, не спрашивайте, не осуждайте! (уводитъ ее въ другую комнату).
   

ЯВЛЕНІЕ IV.

Арапъ (запыхавшись), Фіеско.

   Фіеско. Откуда въ такомъ волненіи?
   Арапъ. Скорѣе, Графъ!
   Фіеско. Не попалось ли чего въ твои сѣти?
   Арапъ. Читайте это письмо. Я такъ бѣжалъ, что, кажется, Генуя сдѣлалась 12-ю улицами меньше, или мои ноги во столько разъ длиннѣе. Вы блѣднѣете? Да, они играютъ головами и ваша проигрывается. Какъ вамъ это нравится?
   Фіеско (съ ужасомъ бросаетъ письмо на столъ) Дьяволъ, какъ завладѣлъ ты этимъ письмомъ?
   Арапъ. Почти также, какъ Ваше Сіятельство Республикой! Нарочный долженъ былъ отвезти его въ Леванто. Я пронюхалъ, засѣлъ въ глухомъ мѣстѣ; бацъ -- куница упала и курица въ нашихъ рукахъ.
   Фіеско. Да будетъ кровь его на тебѣ!-- За это письмо нельзя заплатить золотомъ.
   Арапъ. Я буду благодаренъ и за серебро. (Значительно) Графъ Лавагна! недавно я имѣлъ злоумышленіе на вашу жизнь (показывая на письмо), этимъ я бы могъ довершишь неудавшееся. Теперь я думаю, Ваше Сіятельство и мошенникъ расчитались. За дальнѣйшее вы можете благодаришь добраго пріятеля, (подаетъ ему другую бумагу) Нумеръ 2 й.
   Фіеско (беретъ бумагу, съ удивленіемъ.) Не взбѣсился ли ты?
   Арапъ. Нумеръ 2 й. (становится подлѣ него, избоченясь, съ надмѣнностію). Левъ не сглуповалъ, что простилъ мышь! (Лукаво). Онъ поступилъ расчетливо, иначе, кто бы освободилъ его изъ сѣтей?-- Какъ вамъ это нравится?
   Фіеско. Скажи, сколько дьяволовъ находится у тебя съ услугахъ?
   Арапъ. Одинъ -- да и тотъ на Графскомъ корму.
   Фіеско. Подписано собственною рукою Доріа! Гдѣ досталъ ты этотъ листъ?
   Арапъ. У моей любезной Бонони. Еще въ прошедшую ночь я отправился къ ней; началъ разсыпать предъ нею ваши красныя слова и еще прекраснѣйшіе цехины.-- Послѣдніе тронули ея чувствительное сердце и мнѣ приказано явиться въ 6 часовъ утра. Являюсь. Графъ, какъ вы говорили, былъ точно тамъ, и заплатилъ этой бумагой за входъ въ запрещенное царство наслажденіи.
   Фіеско (съ презрѣніемъ) Подлые рабы женщинъ! Хотятъ низвергать республики, и не могутъ умолчать передъ женщиной! Изъ этихъ бумагъ видно, что Доріи и приверженцы его сговорились умертвить меня и 12 Сенаторовъ и провозгласитъ Джіанеттино Самодержавнымъ Герцогомъ.
   Арапъ. И притомъ поутру въ день избранія Дожа.
   Фіеско (быстро) Эта ночь умертвитъ утро еще въ утробѣ матери.-- Скорѣе, Гассанъ! У меня все готово -- Собери заговорщиковъ -- Мы предупредимъ ихъ кровавымъ пиромъ!-- Спѣши, Гассанъ!
   Арапъ. Мнѣ еще надо выгрузитъ сумму извѣстій: 2000 человѣкъ проведены счастливо. Я помѣстилъ имъ у Капуциновъ, гдѣ не откроетъ ихъ и самый лучь солнечный. Они горятъ нетерпѣніемъ увидѣть своего повелителя и всѣ молодецъ къ молодцу.
   Фіеско. За каждаго тебѣ готовится по скуди. Что говорятъ въ Генуѣ о моихъ галерахъ?
   Арапъ. Эта статья забавнѣе всего. Болѣе 400 искателей приключеній, которыхъ миръ между Испаніей и Франціей посадилъ на мѣль, привязались къ моимъ товарищамъ и осыпали ихъ просьбами, чтобъ они исходатайствовали позволеніе идти съ вами противъ невѣрныхъ. Я велѣлъ имъ ввечеру явиться къ вамъ во дворецъ.
   Фіеско (съ радостію) Мошенникъ! Я скоро буду принужденъ обнять тебя. Это образцовое дѣло! 400 человѣкъ, говоришь ты?-- Генуѣ нѣтъ спасенія! Ты пріобрѣлъ еще 400 скуди.
   Арапъ (откровенно) Въ самомъ дѣлѣ, Фіеско? Мы двое такъ перевернемъ Геную, что законы можно будетъ выметать щеткою!-- Я еще не говорилъ вамъ, что и въ здѣшнемъ гарнизонѣ у меня есть люди, на которыхъ могу положиться, какъ на будущее путешествіе въ адъ. Моимъ стараніемъ у каждыхъ воротъ у насъ будетъ по крайней мѣрѣ по 6 человѣкъ, которыхъ довольно, чтобъ занять и потопить въ винѣ всѣ пять чувствъ остальныхъ солдатъ. И такъ если вамъ угодно отважиться этою ночью на какое-либо предпріятіе, то вы найдете всѣхъ караульныхъ пьяными.
   Фіеско. Ни слова болѣе. До сихъ поръ я ворочалъ громадами безъ всякой человѣческой помощи и близь самой цѣли долженъ пристыдить меня негоднѣйшій изъ смертныхъ? Твою руку! чего не вознаградитъ тебѣ Графъ, то вознаградитъ Герцогъ.
   Арапъ. Еще письмо отъ Графини Имперіали. Она увидала меня изъ окна, подозвала къ себѣ и съ насмѣшкою спросила: "не случилось ли съ Графиней припадка желтухи?" -- Ваше Сіятельсільо вѣрно спрашиваете о здоровьѣ?-- сказалъ я.
   Фіеско (прочитавъ письмо бросаетъ его) Чтожь она отвѣчала?
   Арапъ. Отвѣчала, что сожалѣетъ о судьбѣ бѣдной вдовы и готова сдѣлать ей удовлетвореніе и запретить Вашему Сіятельству дѣлать ей учтивости.
   Фіеско (насмѣшливо) Которыя конечно можно отсрочить до втораго пришествія. Обь этомъ не стоило и говорить.
   Арапъ. Женскія дѣла слѣдуютъ тотчасъ за государственными.
   Фіеско. О конечно, а особливо эти! Что это у тебя за бумажка?
   Арапъ. Такъ бездѣлка!-- Эти порошки дала мнѣ Синьора, приказавъ подсыпать каждый день въ лимонадъ нашей супруги,
   Фіеско (блѣднѣетъ) Дала тебѣ?
   Арапъ. Донна Юлія, Графиня Имперіали.
   Фіеско (вырываетъ у него порошки) Ты лжешь, бездѣльникъ! Я велю приковать тебя живаго къ флюгеру башни Св. Лоренцо, гдѣ вѣтеръ въ одно мгновеніе повернетъ тебя девять разъ!-- Эти порошки?
   Арапъ (нетерпѣливо) Я долженъ всыпать въ шеколадъ вашей супруги; -- такъ приказала Донна Юлія Имперіали.
   Фіеско (внѣ себя) Чудовище, чудовище!-- Умертвить это невинное созданіе! Неужели въ сердцѣ женщины можетъ скрываться столько злости?-- Но я забылъ благодарить тебя, о Провидѣніе, что ты разрушило этотъ адскій умыселъ -- разрушило еще злѣйшимъ дьяволомъ! Неисповѣдимы пути твои. (Арапу) Обѣщай повиноваться и молчать.
   Арапъ. Съ охотою; а особливо послѣднее; она заплатила мнѣ за это.
   Фіеско. Этой запиской она приглашаетъ меня къ себѣ. Я буду, сударыня!-- Я уговорю васъ, пожаловать сюда. Хорошо. Теперь| бѣги какъ можно скорѣе и созови всѣхъ заговорщиковъ
   Арапъ. Я напередъ зналъ, что вы это прикажете и потому каждому назначилъ быть здѣсь ровно въ 10 часовъ.
   Фіеско. Идутъ. Это они. Ты стоишь особенной висѣлицы, на которой еще не мучился ни одинъ изъ потомковъ Адама. Ступай въ переднюю; если будешь надобенъ я позову.
   Арапъ (уходя) Арапъ сдѣлалъ свое дѣло, Аралъ можетъ идти.
   

ЯВЛЕНІЕ V.

Всѣ заговорщики.

   Фіеско (встрѣчая ихъ). Гроза близка! Тучи находятъ. Тише. Заприте дверь.
   Веррина. Я заперъ за собою 8 комнатъ. Подозрѣніе не проникнетъ сюда.
   Бургоньино. Здѣсь нѣтъ измѣнника, если не содѣлается имъ страхъ нашъ.
   Фіеско. Страхъ не переступитъ въ порогъ моего дома. Привѣтствую всѣхъ, кто не перемѣнился со вчерашняго дня. Садитесь.

(Садятся).

   Бургоньино. Я не люблю сидѣть, когда думаю о разрушеніи.
   Веррина. Ты предложилъ намъ подумать о томъ, какъ умертвить тирана. Спрашивай. Мы готовы отвѣчать тебѣ.
   Фіеско. Прежде позвольте спросить: кто долженъ пасть? (Всѣ молчатъ).
   Бургоньино (облокотясь на стулъ Фіеско -- значителѣно) Тираны.
   Фіеско. Прекрасно, тираны. Но прошу вникнуть въ значеніе этаго слова. Кто болѣе тиранъ? Тотъ ли, кто имѣетъ намѣреніе, или кто имѣетъ силу попрать свободу?
   Веррина. Я ненавижу перваго, страшусь послѣдняго. Смерть Андрею!
   Калкано (въ движеніи) Андрею, престарѣлому Андрею, который, можетъ быть, послѣ завтра разочтется съ Природою?
   Сакко. Андрею, кроткому Андрею?
   Фіеско. Сакко! ужасна кротость этаго старца! Бѣшенная дерзость Джіанеттино только смѣшна.-- Смерть Андрею Доріа! Веррина, это гласъ твоей мудрости!
   Бургоньино. Желѣзныя или шелковыя цѣпи -- все цѣпи!-- Смерть Андрею!
   Фіеско (подходя къ столу) И такъ, рѣшена судьба и дяди и племянника. Подписывайте, (Всѣ подписываются.) Кто долженъ пасть -- извѣстно. (Садятся.) Теперь какъ?-- Говорите, Калкано.
   Калкано. Два способа исполнить это предпріятіе, или подобно воинамъ, или подобно убійцамъ. Первое опасно, потому что заставитъ насъ имѣть многихъ соучастниковъ, дерзко, потому что мы еще неувѣрены въ сердцахъ народа.-- Для втораго довольной пяти кинжаловъ. Черезъ три дня будетъ торжественная служба въ церкви Св. Лоренца. Оба Дорія будутъ тамъ. Въ присутствіи Всевышняго исчезаетъ и боязнь тирановъ. А все сказалъ.
   Фіеско (отвращаясь) Калкано! ужасно ваше мудрое мнѣніе.-- Рафаель Сакко?
   Сакко. Доводы Калкано убѣждаютъ меня, образъ исполненія ужасаетъ. Лучше пригласить обоихъ Доріевъ на пиръ. Тогда за скатертью браной негодованіе всей Республики принудить ихъ вкусить смерть отъ нашихъ кинжаловъ или въ хорошемъ Кипрскомъ. По крайней мѣрѣ это средство удобно.
   Фіеско (съ ужасомъ) Сакко, что ежели въ часъ смерти, капля вина, которая бы должна освѣжить уста ваши, превратится въ кипящую смолу -- предвкушеніе ада? Что тогда, Сакко? Нѣтъ, этотъ совѣтъ ужасенъ! Говори Веррина.
   Веррина. Откровенное сердце не страшится опасности, убійство породнитъ насъ съ каждымъ бандитомъ. Мечь въ рукѣ признакъ героя. По моему мнѣнію, мы подадимъ знакъ къ возмущенію и громогласно воззовемъ сыновъ отечества ко мщенію! (Вскакиваетъ со стула. Всѣ дѣлаютъ то же. Бургоньино обнимаетъ его).
   Бургоньино. И вооруженною рукою присудимъ счастіе благопріятствовать намъ? Это голосъ чести и мой!
   Фіеско. И мой! (Обращаясь къ Сакко и Выкано) Стыдитесь, Генуезцы! Счастіе и безъ того много для насъ сдѣлало, и намъ самимъ должно потрудиться.-- И такъ, Генуезцы, бунтъ, и еще въ эту ночь! (Веррина и Бургоньино съ изумленіи, Калкано и Сакко съ ужасѣ.)
   Калкано. Какъ? въ эту ночь? Еще сильны тираны, еще малочисленны наши приверженцы!
   Сакко. Въ эту ночь? у насъ еще ничего не приготовлено, а солнце садится!
   Фіеско. Ваше сомненіе основательно; но прочтите эти бумаги. (Подаетъ имъ письмо Джіанеттино; съ то время какъ они читаютъ, онъ ходитъ по комнатѣ съ насмѣшливымъ видомъ). Гаснетъ звѣзда твоя, надмѣнный Доріа!-- Ярко блистала она на небосклонѣ Генуи. Ты видѣлъ, что и солнце оставляетъ лазурный сводъ неба и раздѣляетъ власть надъ свѣтомъ съ блѣдною луною. Ты видѣлъ это и въ гордости не полагалъ предѣловъ своему величію. Прости, Дорій, яркая звѣзда.
   Погибъ и Патроклъ могущій,
   А онъ былъ выше тебя!
   Бургоньино (прочитавъ бумагу) Это ужасно!
   Калкано. Двѣнадцать, однимъ выстрѣломъ!
   Веррина. Завтра въ Совѣтѣ!
   Бургоньино. Дайте мнѣ эту бумагу. Я поскачу съ нею по всей Генуѣ и камни оживотворятся и собаки завоютъ: Разбой!
   Всѣ. Мщеніе! мщеніе! еще въ нынѣшнюю ночь!
   Фіеско. И такъ, вы согласны. Къ вечеру я созову значительнѣйшихъ изъ числа недовольныхъ, а именно: всѣхъ означенныхъ на этомъ смертномъ листѣ, и сверхъ того Сауліевъ, Гешпидіевъ Вивальди и Везодимари, они всѣ смертельные враги Доріевъ; но Джіанеттино забылъ объ нихъ. Они съ радостію примутъ мое предложеніе.
   Бургоньино, Въ этомъ я не сомнѣваюсь.
   Фіеско Прежде всего намъ должно овладѣть моремъ. Галеры и матросы у меня есть. 20 Кораблей Доріа не оснащены, безъ войска, овладѣть ими не трудно, устье Дарсены запремъ и тѣмъ отнимемъ всю надежду на бѣгство. Если мы овладѣемъ гаванью, то Генуя въ оковахъ.
   Веррина. Безъ сомнѣнія.
   Фіеско. Потомъ приступимъ и займемъ городскія укрѣпленія. Важнѣйшее изъ оныхъ вороты Св. Ѳомы, ведущія къ морю; взятіе оныхъ соединитъ наши сухопутныя силы съ морскими. На обоихъ Доріевъ нападутъ и убьютъ во дворцахъ ихъ. По всѣмъ улицамъ бить тревогу, чтобъ граждане присоединились къ намъ сражаться за свободу. Если счастіе намъ поблагопріятствуетъ, то дальнѣйшее вы услышите въ Совѣтѣ.
   Беррина. Планъ хорошъ. Приступимъ къ распредѣленію должностей.
   Фіеско (значительно) Генуезцы! вы добровольно избрали меня главою заговора. Будете ли исполнять мои поселѣнія?
   Веррина. Если они полезны.
   Фіеско. Веррина! понимаешь ли ты значеніе слова: подчиненность? Изъясните ему, Генуезцы!-- Если я не буду имѣть полной свободы управлять этими головами; -- если я не буду полнымъ властелиномъ этаго заговора, то онъ лишится одного Члена.
   Беррина. Жизнь свободная вознаградитъ два часа рабства. Мы повинуемся!
   Фіеско. И такъ, теперь оставьте меня. Одинъ изъ васъ долженъ обойти городъ и донесть мнѣ о силѣ и слабости укрѣпленныхъ мѣстъ. Другой узнаетъ пароль. Третій вооружитъ галеры. Четвертый проведетъ въ мой замокъ 2000 солдатъ. По вечеру я осмотрю все самъ, и если пощастливится, то сорву банкъ въ Фарао. Ровно въ 9 часовъ всѣ должны быть здѣсь, чтобъ принять мои повелѣнія. (Звонитъ.)
   Беррина. Я беру на себя гавань. (Уходитъ.)
   Бургоньино. А я солдатъ. (Уходитъ.)
   Калкано. Я пароль. (Уходитъ.)
   Сакко. Я обойду городъ. (Уходитъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ VI.

Фіеско, потомъ Арапъ.

   Фіеско (садится къ столу и пишетъ.) Они бились около слова подчиненность, какъ бабочка на булавкѣ. Но ужъ поздно, Республиканцы!
   Арапъ (входить) Графъ!
   Фіеско (встаетъ, отдавая ему записку) Всѣхъ, чьи имена здѣсь написаны, пригласи ко мнѣ на вечерній спектакль.
   Арапъ. Въ которомъ вѣрно и они будутъ дѣйствующими, а за входъ платить головами.
   Фіеско. (презрительно) Когда это будетъ исполнено, я не стану удерживать тебя въ Генуѣ. (Уходя, роняетъ за собою кошелекъ). Это будетъ твоя послѣдняя работа. (Уходитъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ VII.

   Арапъ (поднимая медленно кошелекъ, съ изумленіемъ смотритъ ему въ слѣдъ). Так
   Веррина. Кто это сказалъ? Къ дѣлу, генуэзцы!
   Фіеско. Обдумайте планъ дѣйствія, Вотъ мы заговорились до поздней ночи. Генуя спитъ. Тиранъ свалился, истомленный грѣхами дня. Будьте бдительны за обоихъ.
   Бургоньино. Прежде ч ѣмъ разойдемся -- укрѣпимте нашъ союзъ клятвеннымъ объятіемъ.(0нм становятся въ руки). Здѣсь срослись пять самыхъ великихъ Генуэзскихъ сердецъ, чтобы рѣшить великую судьбу Генуи. (ОбниКогда распадется мірозданіе и приговоръ послѣдняго суда разорветъ узы крови и любви -- этотъ геройскій пятилиственникъ останется неизмѣннымъ. (Расходятся)
   Веррина. Когда мы снова соберемся?
   Фіеско. Завтра въ полдень я буду съ вами совѣтъ держать.
   Веррина. Итакъ, завтра въ полдень. Покойной ночи, Фіеско. Пойдемъ, Бургоньино! Ты услышишь кое-что странное! (Оба уходятъ).
   Фіеско (другимъ). Выходите задними дверьми, чтобъ шпіоны Доріа васъ не замѣтили. (Всѣ уходятъ).
  

ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

Фіеско (задумчиво ходитъ взадъ и впередъ).

   Какое волненіе въ моей груди! Какой таинственный полетъ мыслей! Какъ сообщники, выступающіе на темное дѣло, неслышно скользятъ, боязливо опуская свои раскраснѣвшіяся лица, такъ заманчивыя видѣнья крадутся вокругъ моей души. Остановитесь! остановитесь, дайте мнѣ освѣтить ваши лица! Добрая мысль закаляетъ сердце мужчины и геройски показываетъ себя при дневномъ свѣтѣ. А! я знаю васъ! это ливрея предвѣчнаго духа лжи! Сгиньте. (Снова, кодами оживленнѣе). Республиканецъ Фіеско?
   Фіеско? Тише -- здѣсь страшный обрывъ, гдѣ замыкается гробница добра, гдѣ небо расходится съ адомъ; здѣсь именно спотыкались герои и падали, и міръ покрылъ ихъ имена проклятьемъ,-- именно здѣсь герои колебались, и останавливались и дѣлались полубогами. (Быстрѣе). Мои-ли они, сердца Генуи? Дастъ-ли моимъ рукамъ страшная Генуя водить себя на помочахъ? О, лукавый грѣхъ, выставляющій Ангела передъ каждымъ дьяволомъ. О злополучная жажда возноситься! Издавній развратъ! Ангелы въ твоихъ объятьяхъ теряли небо среди поцѣлуевъ, и твое чрево рождало смерть. (Потрясенный ужасомъ). Ангеловъ изловилъ ты пѣніемъ сирены о вѣчности, мужчинъ выуживаешь ты золотомъ, женщинами и коронами! (Послѣ паузы задумчивости, твердо). Завоевать вѣнецъ -- великое дѣло! отбросить его -- дѣло божественное! (Рѣшительно). Гибни, тиранъ! Генуя, будь свободна! а я буду (растроганно) твоимъ счастливѣйшимъ гражданиномъ.

Занавѣсъ падаетъ.

  

ТРЕТЬЕ ДѢЙСТВІЕ.

Страшное, пустынное мѣсто.

  

ПЕРВЫЙ ВЫХОДЪ.

Веррина и Бургоньино входятъ. Ночь.

   Бургоньино (останавливается). Но куда ты меня ведешь, отецъ? Тупое горе, съ которымъ ты отозвалъ меня еще чувствуется въ твоемъ тяжеломъ дыханьи. Прерви это грозное молчанье. Говори. Я дальше не пойду.
   Веррина. Тутъ и есть мѣсто.
   Бургоньино. Самое страшное, какое ты " могъ отыскать. Отецъ, если то, что ты здѣсь предпримешь, отвѣчаетъ мѣсту,-- у меня волосы станутъ дыбомъ.
   Веррина. Все таки здѣсь цвѣтущее мѣсто сравнительно съ ночью моей души. Слѣдуй за мной туда, гдѣ тлѣніе разъѣдаетъ гниль труповъ, и гдѣ смерть справляетъ свой ужасный пиръ; гдѣ визгъ погибшихъ душъ веселитъ дьявола, и гдѣ напрасныя слезы горя текутъ сквозь дырявое рѣшето вѣчности,-- туда мой сынъ, гдѣ міръ мѣняетъ свое рѣшеніе, и Божество разбиваетъ! свой всемилостивый щитъ -тамъ,содрагаясь, я буду говорить тебѣ, и ты станешь слушать меня со скрежетомъ зубовнымъ.
   Бургоньино. Слушать? что? умоляю тебя.
   Веррина. Юноша, я боюсь,-- юноша, у тебя чистая, алая кровь и нѣжное гибкое тѣло: такія природныя свойства заставляютъ чувствовать человѣчно и мягко; передъ этимъ впечатлительнымъ пламенемъ таетъ моя грозная мудрость. Еслибы холодъ старости или тяжелое, какъ свинецъ, горе остановили порывы твоей радостной души, еслибъ черная, сгущенная кровь болѣзни загородила путь къ твоему сердцу,-тогда бы ты съумѣлъ понять языкъ моего горя и удивляться моему рѣшенію.
   Бургоньино. Я его прослушаю, и оно станетъ моимъ.
   Веррина. Не затѣмъ, сынъ мой, говорю я; отъ этого Веррина пощадитъ твое сердце. О, Сципіо, тяжелое бремя налегло на моё сердце, мысль ужасная, какъ черная ночь,-- настолько ужасная мысль, что она въ состояніи разорвать грудь мужчины. Видишь ли? я ее выполню одинъ, но носить ее одинъ не могу. Еслибъ я былъ гордъ, Сципіо, я бы сказалъ, о, какая это мука быть единственнымъ великимъ человѣкомъ. Величіе было тягостно даже Творцу, и Онъ довѣрился духамъ небеснымъ. Слушай, Сципіо.
   Бургоньино. Я всей душой жду твоихъ словъ.
   Веррина. Слушай,но ничего не возражай. Ничего, юноша, слышишь? ни слова ты на это не долженъ отвѣтить:-- Фіеско долженъ умереть!
   Бургоньино (пораженный). Умереть? Фіеско?
   Веррина. Умереть! Благодарю тебя, Боже! Слово сказалось. Фіеско умретъ, сынъ мой, умретъ отъ моей руки! А теперь иди. Бываютъ дѣянья, не подлежащія сужденью человѣка, для нихъ является судьею только небо. Богъ это одно изъ такихъ. Иди. Мнѣ не нужно ни порицанія твоего, ни одобренія. Я знаю, что мнѣ стоитъ мое рѣшеніе -- и довольно. Но слушай, ты можешь съ ума сойти думая объ этомъ; слушай, видѣлъ ты, какъ онъ вчера любовался собой, когда мы стояли пораженные. Можетъ-ли человѣкъ, который своимъ смѣхомъ обманулъ всю Италію, терпѣть въ Генуѣ себѣ подобнаго? Да, Фіеско низвергнетъ тирана, это несомнѣнно! Фіеско сдѣлается опаснѣйшимъ тираномъ Генуи -- это еще болѣе несомнѣнно. (Онъ быстро уходитъ. Бургоньино смотритъ ему вслѣдъ безмолвно и удивленно, потомъ тихо идетъ за нимъ).
  

ВТОРОЙ ВЫХОДЪ.

Зала во дворцѣ Фіеско. Въ серединѣ, противъ зрителя, большая стеклянная дверь, въ которую видны море и Генуя. Утренняя заря.

   Фіеско (у окна). Что это такое? мѣсяцъ скрылся. Блестящее утро встаетъ изъ моря. Дикія фантазіи разволновали мой сонъ. Все! мое существо трепетно сосредоточилось на одной мысли. Надо подышать свѣжимъ воздухомъ. (Отворяетъ стеклянную дверь. Море и городъ пылаютъ въ пурпурѣ утренней зари. Фіеско ходитъ взадъ и впередъ твердыми шагами). Я первый человѣкъ въ Генуѣ! Какъ же маленькимъ душамъ не собираться подъ покровительство великой души?-- Но я ocкорбляю добродѣтель! (Останавливается). Добродѣтель? У возвышенной души не тѣ испытанія, какъ у обыденной, такъ должна ли она подчиняться тѣмъ же обыденнымъ правиламъ добродѣтели? Подойдутъ-ли къ тѣлу великана латы, прикрывающія мелкую фигуру пигмея. (Солнце восходитъ надъ Генуей). Этотъ величественный городъ (раскрываетъ объятія по. направленію къ Генуѣ) -- мой! И засвѣтиться надъ нимъ, какъ царственный день! О немъ заботиться съ властью монарха -- топить въ этомъ бездонномъ океанѣ всѣ кипучія стремленія, всѣ ненасытныя желанія?-- Конечно, если ловкость обманщика не облагораживаетъ обмана, то достигнутый результатъ облагораживаетъ обманщика. Вытащить кошелекъ изъ чужого кармана -- позоръ; растратить чужой милліоны -- дерзость, но безпредѣльное величіе въ томъ, чтобы украсть корону. Стыдъ уменьшается съ возростаніемъ грѣха (Пауза, потомъ съ удареніемъ). Повиноваться! Властвовать! Какая глубокая, головокружительная пропасть посрединѣ! Бросайте въ нее, что есть дорогого у человѣка,-- завоеватели ваши побѣды, художники ваши безсмертныя созданія, эпикурейцы ваши любовныя наслажденья, кругосвѣтные путешественники ваши моря и острова! Повиноваться и властвовать! Быть и не быть. Только тотъ можетъ измѣрить этотъ полетъ, кто перенесется черезъ ошеломляющую пропасть, которая отдѣляетъ послѣдняго Серафима отъ Предвѣчнаго. (Въ возвышенномъ тонѣ). Стоять на этой страшной, величественной высотѣ; презрительно смотрѣть внизъ на быстрый водоворотъ человѣческой жизни, гдѣ слѣпая богиня счастья перемѣшиваетъ судьбы людскія; быть первымъ у кубка радости; глубоко подъ собой вести на поводу закованнаго въ латы великана -- законъ; смотрѣть на его неотомщенныя раны, когда его немощная злоба спотыкается о загородки власти монарха; мягкимъ движеніемъ поводьевъ смирять, какъ неугомонныхъ коней, необузданныя страсти народа; единымъ словомъ, единымъ -- низвергать во прахъ гордость вассаловъ, стремящихся возвыситься,-- й въ то-же время могучимъ жезломъ властителя вызывать къ жизни даже грезы царственныхъ мечтаній. А! мысль объ этомъ кружитъ вихремъ цѣпенѣющій разумъ. Одна минута высшей власти поглощаетъ всю суть существованія. Не толчея жизни; а ея содержаніе опредѣляетъ ея достоинство. Разбей громъ на его мелкіе составные звуки, и они будутъ убаюкивать ребенка; слей ихъ въ единый, внезапный ударъ, и властительный раскатъ потрясетъ небо. Я рѣшился. (Величественно ходитъ взадъ и впередъ).
  

ТРЕТІЙ ВЫХОДЪ.

Фіеско. Леонора (входитъ видимо боязливая).

   Леонора. Простите, графъ, я боюсь, что рано тревожу вашъ утренній покой.
   Фіеско (отступаетъ въ крайнемъ удивленіи). Правда, синьора, вы очень меня удивляете.
   Леонора. Этого не случается только у людей, любящихъ другъ друга.!
   Фіеско. Прелестная графиня, вы предаете вашу красоту враждебному ей утреннему вѣтерку.
   Леонора. Не знаю, зачѣмъ мнѣ и беречь ея остатокъ для моего горя.
   Фіеско. Горя, моя милая! Неужели я заблуждался: я думалъ, что гдѣ нѣтъ желанія переворачивать государство, тамъ душевное спокойствіе.
   Леонора. Можетъ быть. Но я чувствую, что подъ такимъ душевнымъ спокойствіемъ разрывается мое женское сердце. Я прихожу, синьоръ, потревожить васъ совсѣмъ ничтожной просьбой, если вы захотите пожертвовать мнѣ минуту вашего времени. Семь мѣсяцевъ бредила я странной мечтой, что я графиня ли Лаванья. Мечта исчезла. Голова моя отъ этого страдаетъ. Я должна буду призвать назадъ всѣ радости моего невиннаго дѣтства, чтобъ исцѣлить душу отъ этого живого привидѣнья. Поэтому позвольте мнѣ вернуться въ объятія моей доброй матери.
   Фіеско (сильно пораженный). Графиня!
   Леонора. У меня слабое изнѣженное сердце; вы должны быть къ нему снисходительны. Малѣйшія воспоминанія о моей мечтѣ могли бы повредить моему больному воображенію. Поэтому я отдаю обратно послѣдніе оставшіеся у меня залоги ихъ законному владѣльцу. (Она кладетъ нѣсколько роскошныхъ бездѣлушекъ на столикъ). И этотъ кинжалъ, пронзившій мое сердце (его любовное письмо) и этотъ -- и -- (съ громкимъ плачемъ, стремясь уйти) я не оставляю себѣ ничего, кромѣ раны.
   Фіеско (потрясенный спѣшитъ за нею и удерживаетъ ее). Леонора! что за выходка! Ради Бога!
   Леонора (безсильно падетъ ему на руки). Я не заслуживаю быть вашей супругой, но ваша супруга заслуживаетъ уваженія. Какъ они шипятъ теперь, злые языки! Какъ косятся на меня дамы и дѣвушки Генуи! "Смотрите, она отцвѣтаетъ, самообольщенная женщина, обвѣнчавшаяся съ Фіеско!" Грозное возмездіе за мое женское тщеславіе! я презрительно смотрѣла на всѣхъ женщинъ, когда Фіеско повелъ меня къ брачному алтарю.
   Фіеско. Нѣтъ, право, мадонна, это странная сцена.
   Леонора. А! вотъ что мнѣ и было нужно: онъ блѣднѣетъ и краснѣетъ. Теперь я чувствую мужество.
   Фіеско. Только два дня, графиня, и тогда судите меня.
   Леонора. Я принесена въ жертву! Какъ мнѣ это высказать передъ тобой, утренній, дѣвственный разсвѣтъ,-- въ жертву развратницъ. Нѣтъ, смотрите на меня, мой супругъ. По истинѣ, глаза, повергающіе въ рабскій трепетъ всю Геную, должны опускаться передъ слезами женщины.
   Фіеско (сильно смущенный). Довольно! синьора! ни слова больше.
   Леонора (печально и съ нѣкоторой горечью). Растерзать слабое женское сердце! О, это такъ достойно васъ, мужчинъ! Я бросилась въ объятья этого человѣка, всѣ мои женственныя слабости блаженно приковались къ его силѣ! Я передала ему все мое небо. Великодушный мужчина даритъ его какой-то...
   Фіеско (рѣзко перебивая ее). Нѣтъ, моя Леонора!
   Леонора. Моя Леонора! благодарю тебя небо! Это былъ снова яркій, чистый возгласъ любви. Я бы должна ненавидѣть тебя, измѣнникъ, но жадно бросаюсь на крохи твоей нѣжности. Ненавидѣть? я сказала ненавидѣть, Фіеско? О, не вѣрь этому, твое клятвопреступленіе зоветъ меня къ смерти, а не къ ненависти. Мое сердце обмануто. (Слышны шаги мавра).
   Фіеско. Леонора,исполните мою маленькую, ребяческую просьбу.
   Леонора. Все, Фіеско, только не требуй равнодушія.
   Фіеско. Что хотите, что хотите (значительно). Пока Генуя не будетъ старше на два дня, не спрашивайте ничего и не проклинайте. (Онъ медленно, съ достоинствомъ ведетъ ее въ другую комнату).
  

ЧЕТВЕРТЫЙ ВЫХОДЪ.

Мавръ, задыхаясь. Фіеско.

   Фіеско. Откуда такъ впопыхахъ?
   Мавръ. Скорѣй, милостивый господинъ...
   Фіеско. Что-нибудь въ сѣть попалось?
   Мавръ. Прочтите это письмо. Неужели я въ самомъ дѣлѣ ужъ тутъ? Мнѣ показалось, что Генуя на двѣнадцать улицъ стала короче или мои ноги настолько же длиннѣе. Да, они играютъ головами и ваша козырная. Какъ вамъ это нравится?
   Фіеско (потрясенный бросаетъ письмо на столъ). Десять чертей! какъ къ тебѣ попало это письмо, курчавая голова?
   Мавръ. Почти такъ же, какъ къ вамъ республика. Съ нимъ былъ посланъ нарочный въ Леванто. Я почуялъ жатву, подстерегъ его въ пустынномъ мѣстѣ -- пафъ! куница пала, и курица въ нашихъ рукахъ.
   Фіеско. На тебя падетъ его кровь! Это письмо золотомъ не оплатишь.
   Мавръ. Но я благодарю и за серебро. (Серьезно и важно). Графъ ди Лаванья, на дняхъ я добивался до вашей головы (показываетъ на письмо). Здѣсь я ее возвращаю. Теперь я думаю: милостивый господинъ и бездѣльникъ -- расквитались. За дальнѣйшее вы можете отблагодарить добраго друга (подаетъ ему другую бумагу). Номеръ второй.
   Фіеско (беретъ бумагу съ удивленіемъ). Ты съ ума сошелъ?
   Мавръ. Номеръ второй. (Онъ дерзко становится подлѣ него и подбоченивается). Левъ не очень таки глупо поступилъ, что простилъ мышь (лукаво) -- не правда-ли? Онъ поступилъ хитро? Иначе-то кто-жъ бы выгрызъ его изъ сѣтей? Ну? какъ вамъ это по вкусу?
   Фіеско. Шельма! сколькихъ чертей ты содержишь?
   Мавръ. Къ вашимъ услугамъ -- одного только, и онъ на графскомъ иждивеніи.
   Фіеско. Собственноручная подпись Доріа! Откуда ты досталъ этотъ листъ?
   Мавръ. Тепленькимъ изъ ручекъ моей Бонони. Я пробрался туда еще прошлой ночью, зазвенѣлъ вашими прекрасными словами и вашими еще болѣе прекрасными цехинами. Эти подѣйствовали. Мнѣ приказано было снова толкнуться утромъ въ шесть часовъ. Графъ Ломеллино, дѣйствительно, былъ тамъ, какъ говорили, и уплатилъ предательствомъ за входъ къ контрабандному небу.
   Фіеско (вспыливъ). О, бабьи прислужники! Хотятъ низвергать республику и не могутъ ничего скрыть отъ продажной дѣвки. Я вижу изъ этихъ бумагъ, что Доріа и его приверженцы сговорились убить меня и одиннадцать сенаторовъ и провозгласить Джанеттино герцогомъ.
   Мавръ. Не иначе, и это въ самое утро выборовъ дожа, третьяго числа мѣсяца.
   Фіеско (быстро). Наша проворная ночь задушитъ это утро во чревѣ матери. Скорѣй, Гассанъ! Мое дѣло готово, зови другихъ -- мы предупредимъ ихъ кровавымъ скачкомъ. Торопись, Гассанъ.
   Мавръ. Мнѣ еще надо выпотрошить вамъ мой карманъ новостей. Двѣ тысячи человѣкъ благополучно пробрались. Я ихъ устроилъ въ монастырѣ капуциновъ, гдѣ ихъ не выслѣдитъ никакой нескромный солнечный лучъ. Они сгораютъ любопытствомъ увидѣть своего господина, и это все.отличные ребята.
   Фіеско. Изъ каждой головы разцвѣтетъ для тебя одинъ скуди. Что говоритъ Генуя про мои галеры?
   Мавръ. Это особенно потѣшно, синьоръ. Болѣе четырехсотъ искателей приключеній, сѣвшихъ на мель послѣ мира между Франціей и Испаніей, пристали къ моимъ ребятамъ съ усиленной просьбой, замолвить за нихъ доброе словечко у васъ, чтобъ вы ихъ послали сражаться съ невѣрными. Я велѣлъ имъ къ вечеру собраться, на дворѣ вашего дворца.
   Фіеско (радостно). Мнѣ скоро прядется броситься тебѣ на шею, негодяй! Мастерское дѣло! Ты говоришь четыреста? Теперь Генуѣ не спастись. Четыреста скуди -- твои.
   Мавръ (чистосердечно). Не правда-ли, Фіеско? Мы двое такъ разнесемъ 'Геную, что законы ея придется подметать метлой. Вотъ чего еще я вамъ никогда не. говорилъ: у меня и среди здѣшняго гарнизона есть гуляки, на которыхъ я могу разсчитывать, какъ на то, что буду въ аду. Ну, я устроилъ такъ, чтобъ у каждыхъ воротъ было въ караулѣ, по крайней мѣрѣ по шести моихъ креатуръ, которыя-бы могли другихъ заговорить и залить виномъ ихъ пять чувствъ. Такъ если вамъ будетъ угодно нынѣшней ночью отважиться на какую нибудь штуку, вы найдете караульныхъ пьяными.
   Фіеско. Не говори больше ничего. До сихъ поръ я безъ посторонней помощи тащилъ эту громадную плиту. Теперь, подойдя близко къ цѣли, я долженъ стыдиться: меня перегналъ самый негодный парень въ округѣ. Твою руку, малый! что графъ тебѣ задолжалъ, уплатитъ герцогъ.
   Мавръ. Сверхъ того еще письмецо отъ графини Имперіали. Она меня поманила къ себѣ съ улицы и насмѣшливо спросила: не случилось-ли съ графиней ли Ливанья желчнаго припадка? Ваша милость, сказалъ я,-- вы спрашиваете только насчетъ одного здоровья? сказалъ я...
   Фіеско (прочитавъ письмо, бросаетъ его). Прекрасно сказано. Она отвѣтила?
   Мавръ. Отвѣтила, что все таки она опечалена участью бѣдной вдовы; а еще, что постарается дать ей удовлетвореніе и впредь запретитъ вашей милости любезничанія.
   Фіеско (ядовито). Которыя, конечно, еще до свѣтопреставленія должны прекратиться. Тутъ всѣ твои новости, Гассанъ?
   Мавръ (зло). Есть еще дамскія дѣла, синьоръ, важнѣйшія послѣ политическихъ...
   Фіеско. О, разумѣется, и эти во всякомъ случаѣ. Но что тамъ у тебя за бумажка?
   Мавръ. Это чтобы выскоблить одну чертовщину -- другой. Синьора дала мнѣ порошокъ, чтобъ ежедневно подмѣшивать его въ шоколадъ вашей супруги.
   Фіеско (блѣднѣя отступаетъ). Дала! тебѣ?
   Мавръ. Донна Джулія, графиня Имперіали.!
   Фіеско (вырывая у него изъ рукъ бумажку, рѣзко). Если ты лжешь, каналья, я велю тебя живымъ приковать къ флюгеру, башни святого Лоренцо, гдѣ вѣтромъ тебя въ одно мгновеніе повернетъ разъ девять.-- Ну, и порошокъ?...
   Мавръ (нетерпѣливо). Долженъ я дать проглотить вашей супругѣ въ шоколадѣ, вотъ что приказала донна Джулія Имперіали.
   Фіеско (внѣ себя). Чудовище! чудовище! такому прелестному созданью? Неужели въ женской душѣ такъ просторно для адскихъ замысловъ? Но я забылъ благодарить тебя, небесное Провидѣніе, уничтожающее ихъ, уничтожающее помощью сквернѣйшаго дьявола. Твои пути неисповѣдимы. (Мавру). Ты графинѣ обѣщаешь исполнить и будешь молчать.
   Мавръ (съ удовольствіемъ). Молчать я могу, она заплатила мнѣ чистоганомъ.
   Фіеско. Ея записка приглашаетъ меня къ ней. Я приду, madame! Я васъ заговорю такъ, чтобъ вы сюда за мной послѣдовали. Хорошо. Теперь бѣги, спѣши, насколько можешь, созови всѣхъ заговорщиковъ.
   Мавръ. Я предчувствовалъ этотъ приказъ и потому самовольно пригласилъ каждаго ровно къ десяти часамъ.
   Фіecко. Я слышу шаги. Это они. Шельма, ты заслуживаешь совсѣмъ особенную висѣлицу, на которой еще не корчился ни единый потомокъ Адама. Ступай, будь въ прихожей, пока я не позвоню.
   Мавръ (уходя). Мавръ сдѣлалъ свое дѣло, мавръ можетъ идти.
  

ПЯТЫЙ ВЫХОДЪ

Всѣ заговорщики.

   Фіеско (имъ навстрѣчу). Гроза приближается, Тучи набѣгаютъ. Входите тихо. Заприте замокъ на оба поворота.
   Beррина. Восемь комнатъ заперъ я за нами. Подозрѣніе не можетъ подойти на сто мужскихъ шаговъ,
   Бургоньино. Здѣсь нѣтъ предателей, если страхъ насъ не выдастъ.
   Фіеско. Страхъ не переступитъ моего порога. Милости просимъ всякаго, кто не измѣнился со вчерашняго дня. Садитесь. (Садятся).
   Бургоньино (ходитъ по комнатѣ). Я не люблю сидѣть, когда готовлю разрушеніе.
   Фіеско. Генуэзцы, это замѣчательный часъ.
   Веррина. Ты призвалъ насъ обдумать планъ убійства тирана: спрашивай насъ. Мы собрались, чтобъ высказаться.
   Фіеско. Итакъ, сперва вопросъ довольно поздній, оттого онъ и странно звучитъ: кто долженъ пасть?

(Всѣ молчатъ).

   Бургоньино (опираясь на кресло Фіеско, съ удареніемъ). Тираны.
   Фіеско. Хорошо сказано -- тираны. Прошу васъ очень внимательно поразмыслить обо всей важности этого слова. Одинъ имѣетъ видъ губителя свободы, другой гнететъ; кто изъ нихъ больше тиранъ?
   Беррина. Я ненавижу перваго и страшусь второго. Андреа Доріа падетъ.
   Кальканьо (оживленно), Андреа? отжившій Андреа? Можетъ быть послѣ завтра покончатся его счеты съ природой.
   Сакко. Андреа, кроткій старикъ?
   Фіеско. Ужасна кротость этого старика, мой Сакко! Безумная наглость Джанеттино только смѣшна. Андреа Доріа падетъ! Это сказала твоя мудрость, Веррина.
   Бургоньино. Цѣпи изъ стали или изъ шелка, все равно -- цѣпи, и Андреа Доріа падетъ.
   Фіеско (идя къ столу). Стало быть, и дядя и племянникъ приговорены къ смерти! подпишитесь (всѣ подписываются). Кто падетъ -- постановлено. Перейдемъ къ вопросу столько-же важному: какъ это сдѣлать? Говорите вы сперва, другъ Кальканьо.
   Кальканьо. Мы можемъ сдѣлать это какъ солдаты или какъ убійцы. Первое опасно, потому что заставляетъ посвятить въ тайну многихъ; рискованно, потому что еще не всѣ сердца народа на нашей сторонѣ,-- для второго достаточно пяти хорошихъ кинжаловъ. Черезъ три дня -- торжественная обѣдня въ церкви святого Лоренцо. Оба Доріа приходятъ туда молиться. Вблизи Всевышняго засыпаетъ и боязнь тирановъ. Я все сказалъ.
   Фіеско (отвернувшись). Кальканьо, ваше разумное мнѣніе -- отвратительно. Рафаэль Сакко?
   Сакко. Съ доводами Кальканьо я согласенъ, но его средство меня возмущаетъ. Лучше пускай Фіеско пригласитъ дядю и племянника на обѣдъ, гдѣ они подъ давленіемъ гнѣва республики могутъ сами избрать себѣ смерть или отъ нашихъ кинжаловъ, или въ хорошемъ Кипрскомъ винѣ. По крайней мѣрѣ, это удобный способъ.
   Фіеско (съ ужасомъ). Сакко, а если на ихъ коснѣющемъ языкѣ капля вина превратится въ кипучую смолу, какъ предвкушеніе ада?-- что тогда, Сакко? Прочь, этотъ совѣтъ! говори, Веррина.
   Веррина. Открытое сердце идетъ съ открытымъ челомъ. Убійство братается съ разбойниками. Мечъ въ рукахъ обличаетъ героя. Мое мнѣніе:мы громко дадимъ сигналъ къ возстанію и стремительно призовемъ патріотовъ Генуи къ мщенію! (вскакиваетъ со стула. Остальные тоже. Бургоньино кидается ему на шею).
   Бургоньино. И вооруженной рукой заставимъ счастье быть къ намъ благосклоннымъ. Это голосъ чести -- и мой.
   Фіеско. И мой. Стыдитесь, генуэзцы! (Къ Кальканьо и Сакко). Счастье и такъ ужъ слишкомъ много для насъ сдѣлало, мы еще должны и себѣ задать работу -- стало быть возстаніе и даже въ эту ночь, генуэзцы! (Веррина и Бургоньино удивляются. Остальные пугаются).
   Кальканьо. Что? въ эту ночь? еще тираны слишкомъ сильны, и наша партія слишкомъ мала.
   Сакко. Ужъ въ эту ночь? еще ничего не сдѣлано, а ужъ солнце начинаетъ заходить.
   Фіеско. Ваша нерѣшительность основательна, но прочтите эти листки. (Онъ подаетъ имъ списокъ, подписанный Джанеттино,и съ лукавымъ видомъ ходитъ взадъ и впередъ, пока они читаютъ съ жаднымъ любопытствомъ). Теперь, добраго пути, Доріа, звѣзда прекрасная! Ты стояла гордо и побѣдоносно, словно завладѣла всѣмъ горизонтомъ Генуи,-- а, вѣдь, все таки видѣла, что и солнце покидаетъ небо и дѣлитъ съ мѣсяцемъ владычество надъ міромъ. Добраго пути, Доріа, звѣзда прекрасная! И Патроклъ скончался тоже, а онъ больше былъ,чѣмъ ты.
   Бургоньино (прочивъ листки). Это ужасно!
   Кальклньо. Двѣнадцать -- однимъ залпомъ!
   Веррина. Завтра въ синьоріи.
   Бургоньино. Дайте мнѣ списокъ. Я поскачу во весь опоръ черезъ Геную и буду такъ держать его, что камни побѣгутъ вслѣдъ за мной, и собаки завоютъ о разбоѣ.
   Всѣ. Мщеніе! Мщеніе! мщеніе! и въ эту же ночь!
   Фіеско. Теперь вы таковы, какими я васъ желалъ. Какъ только наступитъ вечеръ, я приглашу знатнѣйшихъ недовольныхъ къ себѣ на пиръ; именно всѣхъ, стоящихъ въ спискѣ Джанеттино -- и сверхъ того дворянъ Саули, Джентили, Вивальди и Везодимари, всѣхъ непримиримыхъ враговъ дома Доріа, которыхъ убійца забылъ опасаться. Они съ открытыми объятьями примутъ мое предложеніе. Я въ этомъ не сомнѣваюсь.
   Бургоньино. Я въ этомъ не сомнѣваюсь.
   Фіеско. Прежде всего мы должны обезпечить себя со стороны моря. Галеры и моряки у меня есть. Двадцать кораблей Доріа не оснащены, не готовы къ бою, на нихъ легко напасть врасплохъ. Мы загородимъ устье Дарсены; всякая надежда на бѣгство будетъ преграждена. Если гавань въ нашихъ рукахъ -- Генуя на привязи.
   Веррина. Несомнѣнно.
   Фіеско. Тогда будутъ взяты и заняты всѣ укрѣпленныя мѣста города. Самое главное изъ нихъ -- ворота Ѳомы подлѣ гавани, онѣ соединятъ нашу власть на морѣ и на сушѣ. Мы нападемъ на обоихъ Доріа и убьемъ ихъ въ ихъ дворцахъ. По всѣмъ улицамъ станемъ бить тревогу; ударимъ въ набатъ, будемъ призывать гражданъ, чтобы они примкнули къ нашей партіи и шли сражаться за свободу Генуи. Будетъ счастье къ намъ благосклонно, тогда остальное узнаете въ синьоріи.
   Веррина. Планъ хорошъ. Скажи, какъ, мы распредѣлимъ роли?
   Фіеско (съ удареніемъ). Генуэзцы, вы добровольно ставите меня во главѣ заговора. Будете-ли вы послушны и дальнѣйшимъ моимъ приказаніямъ?
   Веррина. Насколько они будутъ наилучшими.
   Фіеско. Веррина, знаешь-ли ты словечко, скрѣпляющее людей подъ однимъ знаменемъ?-- скажите ему про это словечко, генуэзцы! оно называется; субординація. Если я не могу повертывать эти головы, какъ я хочу,-- поймите меня хорошенько,-- если я не властелинъ заговора, то онъ потеряетъ одного изъ своихъ участниковъ.
   Веррина. Ради свободной жизни можно потерпѣть нѣсколько часовъ рабства. Мы повинуемся.
   Фіеско. Такъ оставьте меня теперь. Одинъ изъ васъ осмотритъ городъ и донесетъ мнѣ о томъ, насколько сильны или слабы укрѣпленныя мѣста. Другой разузнаетъ пароль. Третій позаботится о приведеніи галеръ въ боевой порядокъ. Четвертый соберетъ двѣ тысячи человѣкъ во дворѣ моего дворца. Я самъ вечеромъ приведу все въ порядокъ, да еще сверхъ того, если счастью будетъ угодно, сорву банкъ за игрой въ фараонъ. Ровно въ девять часовъ всѣ должны быть во дворцѣ, чтобы принять мои послѣднія приказанія. (Звонитъ).
   Веррина. Я беру на себя гавань. (Уходитъ).
   Бургоньино. Я -- солдатъ. (Тоже уходитъ).
   Кальканьо. Я подслушаю пароль. (Уходитъ).
   Сакко. Я обойду городъ. (Уходитъ).
  

ШЕСТОЙ ВЫХОДЪ.

Фіеско, потомъ мавръ.

   Фіеско (садится за столъ и пишетъ). Ужъ какъ-же подергивало ихъ отъ словечка "субординація", точно гусеницу отъ укола булавки! Но теперь ужъ поздно, республиканцы!
   Мавръ (входитъ). Синьоръ...
   Фіеско (встаетъ и даетъ ему записку). Всѣхъ, кто состоитъ въ этомъ спискѣ, ты пригласишь сегодняшней ночью на представленіе комедіи.
   Мавръ. Вѣроятно, чтобъ принять участіе въ ея исполненіи. Цѣна входного билета -- глотка.
   Фіеско (не слушая его, презрительно). Когда это будетъ исполнено, я тебя больше не стану удерживать въ Генуѣ. ( и бросаетъ, не глядя, кошелекъ съ золотомъ). Пусть это будетъ твоя послѣдняя работа (уходитъ).
  

СЕДЬМОЙ ВЫХОДЪ.

Мавръ медленно поднимаетъ съ полу кошелекъ и съ изумленіемъ глядитъ вслѣдъ Фіеско.

   Мавръ. Такъ-то мы относимся другъ къ другу? Не стану тебя больше удерживать въ Генуѣ! Это, въ переводѣ съ христіанской рѣчи на языческую, значитъ: когда я буду герцогомъ, я прикажу повѣсить добраго друга на Генуэзской висѣлицѣ. Хорошо.
   Я знаю его плутни, такъ онъ заботится, чтобы его честь не соскочила съ моей морды, когда онъ будетъ герцогомъ. Полегче, господинъ графъ! послѣдніе шаги еще надо обдумать. Теперь, старый Доріа, твоя шкура къ моимъ услугамъ. Если я тебя не остерегу, ты пропалъ. Если я теперь пойду къ нему и донесу про заговоръ, я спасу Генуэзскому герцогу не меньше, какъ жизнь и герцогство, и его благодарность должна быть не меньше, какъ груда золота, верхомъ насыпанная въ эту шляпу. (Хочетъ идти, но внезапно останавливается). Не торопись, другъ Гассанъ! ты, пожалуй, на пути къ глупому дѣлу. Что, если бы вся эта рѣзня теперь была бы отмѣнена -- и вышло бы изъ этого что-нибудь хорошее. Фуй! фуй! какую дьявольскую штуку хочетъ разыграть со мной моя жадность. Гдѣ будетъ больше зла? Когда я надую этого Фіеско? Когда я Доріа подведу подъ ножъ? Дайте-ка мнѣ на это отвѣтъ, мои хитрые дьяволы! Выдержитъ Фіеско,-- Генуя можетъ подняться. Прочь! это невозможно. Ускользнетъ этотъ Доріа,-- все останется попрежнему и, въ Генуѣ будетъ миръ,-- это было-бы еще сквернѣе! Но какое зрѣлище, когда головы мятежниковъ полетятъ въ харчевню палача! (Переходитъ на другую сторону). А забавная рѣзня этой ночи, когда задушатъ ихъ свѣтлости по лукавству мавра? Нѣтъ, нѣтъ, изъ этого сумбура пускай выворачивается христіанинъ, язычнику такая загадка слишкомъ мудрена. Пойду спросить одного ученаго. (Уходитъ).
  

ВОСЬМОЙ ВЫХОДЪ.

Зала у графини Имперіали.

Джулія въ négligé. Джанеттино входитъ очень взволнованный.

   Джанеттино. Добраго вечера, сестра.
   Джулія (встаетъ). Должно быть, что нибудь особенное приводитъ наслѣдника Генуэзскаго престола къ его сестрѣ.
   Джанеттино. Около тебя-то, сестрица, роятся все мотыльки, а около меня все осы. Какъ тутъ быть? Сядемъ.
   Джулія. Ты скоро выведешь меня изъ терпѣнія.
   Джанеттино. Сестра, когда въ послѣдній разъ посѣтилъ тебя Фіеско?
   Джулія. Еще что? Стану я помнить такіе пустяки!
   Джанеттино. Я это долженъ знать непремѣнно.
   Джулія. Ну, онъ вчера былъ здѣсь.
   Джанеттино. И откровенно высказывался?
   Джулія. По обыкновенію.
   Джанеттино. И все еще фантазируетъ по прежнему?
   Джулія (оскорбленная). Братъ!
   Джанеттино (громче). Отвѣчай. Все еще по прежнему фантазируетъ?
   Джулія (встаетъ, выведенная изъ себя). За кого вы меня считаете, братъ?
   Джанеттино (остается сидѣть, насмѣшливо). За кусокъ женскаго тѣла, завернутаго въ большой, въ огромный дворянскій патентъ. Говорю такъ между нами, сестра -- вѣдь, никто не подслушиваетъ.
   Джулія (вспыливъ). Между нами,-- вы полоумная, дерзкая обезьяна, и вы выѣзжаете на кредитѣ своего дяди.-- Говорю такъ, потому что, вѣдь, никто насъ не подслушиваетъ.
   Джанеттино. Сестрица, сестрица, зачѣмъ такъ зло,-- я только веселъ, потому что Фіеско еще по прежнему фантазеръ. Я хотѣлъ въ этомъ убѣдиться. Прощай (хочетъ уходить).

ДЕВЯТЫЙ ВЫХОДЪ.

Входитъ Ломеллино.

   Ломеллино (цѣлуетъ руку Джуліи). Простите мою смѣлость, синьора. (Къ Джанеттино). Нѣкоторыя дѣла, не терпящія отлагательства.
   Джанеттино (отводитъ его въ сторону, Джулія сердитая отходитъ кг клавесину и играетъ бурное Allegro),Все приготовлено къ завтрашнему дню?
   Ломеллино. Все, принцъ. Но курьеръ, отправленный сегодня рано утромъ въ Леванто, не вернулся и Спидолы тоже нѣтъ. Что если курьера поймали? Я въ величайшемъ смущеніи.
   Джанеттино. Не заботься ни о чемъ. Списокъ, вѣдь, у тебя въ рукахъ?
   Ломеллино (въ замѣшательствѣ). Синьоръ, этотъ списокъ... Я не знаю... Онъ вѣрно остался въ карманѣ моего вчерашняго платья.
   Джанеттино. Ладно. Только-бы Спинола вернулся. Завтра утромъ найдутъ Фіеско мертвымъ въ постели,-- я сдѣлалъ распоряженіе.
   Ломеллино. Но это произведетъ ужасное впечатлѣніе!
   Джанеттино. Въ этомъ-то и вся наша безопасность, любезный.. Обычныя преступленія волнуютъ кровь, обиженныхъ, и человѣкъ способенъ на все. Необыкновенныя злодѣйства, холодятъ ее ужасомъ -- и человѣкъ уничтожается. Знакома тебѣ сказка про голову Медузы? Одинъ взглядъ превращаетъ все въ камень -- чего только не успѣешь сдѣлать, мой любезный, пока камни разогрѣются!
   Ломеллино. Сдѣлали вы синьорѣ какой нибудь намекъ?
   Джанеттино. Вотъ еще, съ ней надо обращаться осторожнѣй, когда дѣло идетъ о Фіеско. Но, когда она войдетъ во вкусъ плодовъ, ей стерпятся и всѣ издержки. Пойдемъ! я сегодня вечеромъ жду еще подкрѣпленій изъ Милана и долженъ дать приказанія стражѣ у воротъ. Ну, сестра, скоро ты выбренчишь твой гнѣвъ?
   Джулія. Уходите, вы грубый гость. (Джанеттино хочетъ уйти и сталкивается съ Фіеско).
  

ДЕСЯТЫЙ ВЫХОДЪ.

Входитъ Фіеско.

   Джанеттино (отшатнувшись). А!
   Фіеско (предупредительно и любезно). Принцъ, вы освобождаете меня отъ посѣщенія, которое я только что намѣревался сдѣлать.
   Джанеттино. И мнѣ, графъ, тоже ничего не могло быть такъ желательно, какъ встрѣча съ вами.
   Фіеско (подходитъ къ Джуліи и почтительно цѣлуетъ ея руку). У васъ привыкаешь, синьора, всегда встрѣчать свои ожиданія превзойденными.
   Джулія. Полноте! въ домѣ другой это звучало-бы двусмысленно.. Но я пугаюсь, что еще въ такомъ négligé простите, графъ. (Хочетъ уйти въ свой кабинетъ).
   Фіеско. О,останьтесь, прелестная синьора! женщина никогда не бываетъ такъ прекрасна, какъ въ ночной одеждѣ (усмѣхнувшись),-- это нарядъ ея ремесла. Эти подхваченные кверху волосы -- позвольте мнѣ ихъ совсѣмъ распустить.
   Джулія. Какъ вы, мужчины, любите приводить въ безпорядокъ!
   Фіеско (невинно къ Джанеттино). Волосы и республики! не правда-ли? это для насъ одно и тоже... И ваша лента неправильно приколота. Садитесь, прелестная графиня. Ваша Лаура умѣетъ обманывать глаза, но не сердца. Позвольте мнѣ быть вашей горничной. (Она садится, онъ поправляетъ ея туалетъ).
   Джанеттино (дернувъ Ломеллино). Несчастный, беззаботный бѣднякъ!
   Фіеско (приводитъ въ порядокъ платье на груди Джуліи). Видите, это я мудро прячу. Чувства должны быть всегда слѣпыми курьерами -- они не должны знать о сдѣлкѣ фантазіи съ природой.
   Джулія. Это легкомысленно сказано.
   Фіеско. Нисколько,-- потому что видите ли, самая лучшая новость теряетъ интересъ, когда дѣлается сказкой города -- наши чувства это только сидящая на днѣ гуща нашей внутренней республики. Дворянство ими питается, но возносится надъ ихъ плоскимъ вкусомъ. (Онъ кончилъ ея туалетъ и подводитъ ее къ зеркалу). Ну, клянусь честью! этотъ нарядъ будетъ завтра моднымъ въ Генуѣ. (Хитро). Позволите мнѣ пройти съ вами по городу, графиня?
   Джулія. Вотъ хитрецъ! какъ онъ искусно постарался ложью затянуть меня въ свои желанья. Но у меня голова болитъ, и я останусь дома.
   Фіеско. Простите, графиня, вы можете поступить, какъ вамъ угодно, но вамъ это не будетъ угодно. Сегодня въ полдень пріѣхало сюда цѣлое общество флорентинскихъ актеровъ и вызвалось играть въ моемъ дворцѣ. Ну, я не могъ помѣшать, чтобъ большинство благородныхъ дамъ -- явилось зрительницами, и это меня ставитъ въ большое затрудненіе. Я не знаю, кого посадить въ главную ложу, не обижая никого изъ моихъ щепетильныхъ гостей. Только одинъ исходъ возможенъ (съ глубокимъ поклономъ) -- если-бы вы были такъ милостивы, синьора.
   Джулія (краснѣетъ и быстро уходитъ въ кабинетъ). Лаура!
   Джанеттино (подходя къ Фіеско). Графъ, вы помните о непріятной исторіи, случившейся на-дняхъ между нами?
   Фіеско. Я бы желалъ, принцъ, чтобы мы оба о ней позабыли. Люди относятся другъ къ другу, какъ кто кого знаетъ,-- и чья-же вина, если, не моя, что мой другъ Доріа не вполнѣ меня зналъ?
   Джанеттино. По крайней мѣрѣ я никогда объ этомъ не буду думать безъ того, чтобъ отъ всего сердца не просить у васъ прощенья.
   Фіеско. А я никогда безъ того, чтобъ отъ всего сердца не простить.

(Джулія возвращается нѣсколько переодѣтая).

   Джанеттино. Мнѣ сейчасъ приходитъ на умъ, графъ: вы собираетесь крейсировать противъ турокъ?
   Фіеско. Сегодня вечеромъ мы снимемся съ якоря. И поэтому я въ хлопотахъ; мой другъ, Доріа, могъ бы меня въ нихъ выручить.
   Джанеттино (крайне вѣжливо). Съ большимъ удовольствіемъ. Повелѣвайте всѣмъ моимъ вліяніемъ.
   Фіеско. Приготовленія къ отправкѣ вечеромъ, пожалуй, соберутъ толпу народа у гавани и у моего дворца. Герцогъ, вашъ дядя, могъ бы объяснить это въ дурную сторону.
   Джанеттино (искренно). Въ этомъ дѣлѣ положитесь на меня. Дѣйствуйте съ Богомъ, и я желаю вамъ много удачи въ предпріятіи.
   Фіеско (сдержанно). Я вамъ очень обязанъ.
  

ОДИННАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

Тѣ-же и солдатъ нѣмецкой стражи тѣлохранителей.

   Джанеттино. Что надо?
   Нѣмецъ. Я проходилъ въ ворота Ѳомы и видѣлъ тамъ множество вооруженныхъ солдатъ, они спѣшили къ Дарсенѣ и приготовляли къ отплытію галеры графа ли Лаванья.
   Джанеттино. Ничего болѣе важнаго нѣтъ? Дальше докладывать не нужно.
   Нѣмецъ. Слушаю. Тоже изъ монастырей капуциновъ толпой выходитъ подозрительный сбродъ -- и крадется черезъ рынокъ; ихъ видъ и походка заставляютъ предполагать, что это солдаты.
   Джанеттино (сердито). Ахъ, ужъ мнѣ это дурацкое усердіе! (Къ Ломеллино увѣренно) это мои миланцы.
   Нѣмецъ. Прикажете, ваша милость, ихъ арестовать?
   Джанеттино (громко къ Ломеллино). Осмотрите ихъ, Ломеллино. (Рѣзко нѣмцу). Ступай! хорошо. (Къ Ломеллино). Объясните нѣмецкому быку, чтобъ онъ держалъ языкъ за зубами (Ломеллино уходитъ съ нѣмцемъ).
   Фіеско (который все это время пошучивалъ съ Джуліей, украдкой косясь на говорящихъ). Нашъ другъ чѣмъ-то недоволенъ? Смѣю я узнать причину?
   Джанеттино. Не удивительно. Вѣчные дѣла и доклады (стремительно уходитъ).
   Фіеско. И насъ ждетъ спектакль. Позвольте предложить вамъ руку, синьора.
   Джул ія. Не торопитесь. Я должна еще надѣть накидку. Но, вѣдь, не трагедію вы мнѣ покажете, графъ? печальное я вижу и во снѣ.
   Фіеско (коварно). О, тутъ, можно будетъ умереть со смѣху, графиня.

Занавѣсъ падаетъ.

  

ЧЕТВЕРТОЕ ДѢЙСТВІЕ.

Ночь. Внутренній дворъ дворца Фіеско. Зажигаютъ фонари, приносятъ оружіе. Одинъ изъ флигелей замка ярко освѣщенъ.

  

ПЕРВЫЙ ВЫХОДЪ.

Бургоньино вводитъ солдатъ.

   Бургоньино, Стой! къ большимъ воротамъ четверо часовыхъ. По два къ каждой двери дворца (часовые занимаютъ свои мѣста). Впускать всѣхъ, кто захочетъ войти. Не выпускать никого. Кто прибѣгнетъ къ силѣ -- заколоть. (Уходитъ съ остальными въ замокъ. Часовые прохаживаются. Пауза).
  

ВТОРОЙ ВЫХОДЪ.

   Часовые (у главныхъ воротъ окликаютъ). Кто идетъ? (Входитъ Центуріоне).
   Центуріоне. Другъ Лаванья. (Идетъ наискось черезъ дворъ къ воротамъ дворца справа). Часовые (тамъ). Назадъ!
   Центуріоне (изумляется и идетъ къ воротамъ слѣва).
   Часовые (слѣва). Назадъ!
   Центуріоне (останавливается пораженный. Пауза. Потомъ, обращаясь къ часовому слѣва). Другъ, гдѣ мнѣ пройти; смотрѣть комедію?
   Часовой. Не знаю.
   Центуріоне (ходитъ взадъ и впередъ съ возрастающимъ недоумѣніемъ, потомъ часовому справа). Другъ, когда начнутъ играть комедію?
   Часовой. Не знаю.
   Центуріоне (изумленный прохаживается, видитъ оружіе; пораженъ). Другъ, что это значитъ?
   Часовой. Не знаю.
   Центуріоне (испуганно кутается въ плащъ). Странно.
   Часовые (у главныхъ воротъ окликаютъ). Кто идетъ?
  

ТРЕТІЙ ВЫХОДЪ.

Тѣ-же и Цибо входитъ.

   Цибо (входя). Другъ Лаванья.
   Центуріоне. Цибо, гдѣ мы?
   Цибо. Что?
   Центуріоне. Оглядись кругомъ, Цибо.
   Цибо. Гдѣ? Что?
   Центуріоне. У всѣхъ дверей часовые.
   Цибо. Тутъ лежитъ оружіе.
   Центуріоне. Никто ничего не объясняетъ.
   Цибо. Это удивительно.
   Центуріоне. Который часъ?
   Цибо. Восемь ужъ пробило на башнѣ.
   Центуріоне. Фу! чертовски холодно.
   Цибо. Восемь часовъ назначенное время.
   Центуріоне (покачавъ головой). Тутъ что то не ладно.
   Цибо. Фіеско затѣялъ какую нибудь шутку.
   Центуріоне. Завтра выборы дожа. Цибо, тутъ что-то не ладно.
   Цибо. Тише! тише! тише!
   Центуріоне. Правый флигель замка ярко освѣщенъ.
   Цибо. Ты ничего не слышишь? ничего?
   Центуріоне. Глухой говоръ внутри и вмѣстѣ съ тѣмъ...
   Цибо. Неясные звуки; словно латы ударяются о латы.
   Центуріоне. Ужасно! ужасно!
   Цибо. Карета останавливается у воротъ.
   Часовые (у главныхъ воротъ окликаютъ). Кто идетъ?
  

ЧЕТВЕРТЫЙ ВЫХОДЪ.

Тѣ-же и четверо Ассерато.

   Ассерато (входя). Другъ Фіеско.
   Цибо. Это четверо Ассерато.
   Центуріоне. Добраго вечера, землякъ.
   Ассерато. Мы идемъ смотрѣть комедію.
   Циво. Счастливаго пути.
   Ассерато. Вы развѣ не идете съ нами?
   Центуріоне. Ступайте впередъ. Мы еще подышемъ свѣжимъ воздухомъ.
   Ассерато. Скоро начнется. Пойдемте (идутъ дальше).
   Часовой. Назадъ!
   Ассерато. Что такое? это изъ рукъ вонъ!
   Центуріоне (смѣясь). Нѣтъ, вонъ изъ дворца!
   Ассерато. Тутъ недоразумѣніе.
   Цибо. Очевидно. (Музыка въ правомъ флигелѣ).
   Ассерато. Слышите симфонію? должно быть, комедія начинается.
   Центуріоне. Мнѣ сдается, что она уже началась,-- и мы разыгрываемъ въ ней роль дураковъ.
   Цибо. Не слишкомъ-то тутъ жарко. Я уйду.
   Ассерато. Здѣсь оружіе.
   Цибо. Пустяки! театральная бутафорія.
   Центуріоне. Чтожъ намъ здѣсь стоять, какъ дуракамъ у Ахерона? Пойдемте въ кофейную! (Всѣ шестеро идутъ къ воротамъ).
   Часовые (рѣзко кричатъ). Назадъ!
   Центуріоне. Убійство и смерть! мы попались въ западню.
   Цибо. Мой мечъ говоритъ: не на долго.
   Ассерато. Вложи назадъ! вложи! графъ честный человѣкъ.
   Цибо. Проданы! преданы! комедія была саломъ для приманки; за мышенкомъ захлопнулась крышка.
   Ассерато. Не дай Богъ. Мнѣ страшно подумать, чѣмъ это разыграется.
  

ПЯТЫЙ ВЫХОДЪ.

   Часовые. Кто идетъ? (Веррина и Сакко входятъ).
   Веррина. Друзья дома. (Входятъ семъ другихъ дворянъ).
   Цибо. Его довѣренные. Теперь все объяснится.
   Сакко (продолжая разговаривать съ Верриной). Какъ я вамъ сказалъ, у воротъ Ѳомы въ караулѣ Лескаро, лучшій офицеръ Доріа, преданный ему слѣпо.
   Веррина. Это меня радуетъ.
   Циво (къ Верринѣ). Вы приходите кстати, Веррина, чтобъ всѣхъ насъ вывести изъ заблужденія.
   Веррина. Какъ это? какъ?
   Центуріоне. Мы приглашены смотрѣть комедію.
   Веррина. Такъ у насъ одна дорога.
   Центуріоне (нетерпѣливо). Дорога въ могилу. Она мнѣ извѣстна. Вы видите, у всѣхъ дверей часовые! зачѣмъ это?
   Цибо. Зачѣмъ тутъ оружіе?
   Центуріоне. Мы здѣсь стоимъ, какъ подъ висѣлицей.
   Веррина. Графъ придетъ самъ.
   Центуріоне. Онъ могъ-бы поторопиться. Мое терпѣнье готово лопнуть. (Дворяне вглубинѣ прохаживаются).
   Бургоньино (выйдя изъ дворца). Какъ дѣла въ гавани Веррина?
   Веррина. Всѣ благополучно посажены на корабли.
   Бургоньино. Дворецъ Фіеско тоже набитъ солдатами.
   Веррина. Теперь ужъ скоро девять часовъ.
   Бургоньино. Графъ очень долго ведетъ дѣло.
   Веррина. Все-таки слишкомъ быстро для своихъ надеждъ. Бургоньино, я холодѣю, какъ ледъ, когда мнѣ иныя мысли приходятъ въ голову.
   Бургоньино. Отецъ, не торопись.
   Веррина. Тамъ нѣтъ торопливости, гдѣ невозможно медлить. Если я не выполню второго убійства, я никогда не прощу себѣ перваго.
   Бургоньино. Но когда долженъ умереть Фіеско?
   Веррина. Когда Генуя освободится,-- Фіеско умретъ!
   Часовые. Кто идетъ?
  

ШЕСТОЙ ВЫХОДЪ.

Тѣ же. Фіеско.

   Фіеско (входя). Другъ Часовые отдаютъ честь). Добро пожаловать, дорогіе гости! Вы вѣрно негодовали, что хозяинъ дома такъ долго заставилъ себя ждать. Простите (тихо Веррин 23;). Готово?
   Веррина (ему на ухо). Какъ нельзя лучше.
   Фіеско (Бургоньино). Ну?...
   Бургоньино. Все какъ надо.
   Фіеско (Сакко). Ну?...
   Сакко. Все хорошо.
   Фіеско. А Кальканьо?
   Бургоньино. Еще не пришелъ.
   Фіеско (громко часовымъ). Запереть ворота! (Снимаетъ шляпу и съ непринужденной важностью выступаетъ впередъ къ собравшимся). Господа! я позволилъ себѣ пригласить васъ на спектакль, но не какъ зрителей, а для того, чтобы распредѣлить между вами роли. Друзья мои, мы довольно долго сносили дерзости Джанеттино Доріа и надменность Андреа. Если мы хотимъ спасти Геную, друзья, времени терять нечего. Какъ вы думаете, для чего двадцать галеръ заполняютъ нашу гавань? Для чего это Доріа заключаютъ политическіе союзы? Для чего чужестранное войско привлечено въ: самое сердце Генуи? Теперь ужъ нечего больше роптать и проклинать. Чтобъ все спасти;-- надо на все отважиться. Отчаянная болѣзнь требуетъ смѣлаго лѣкарства. Есть-ли въ вашемъ собраньи хоть одинъ, кто былъ-бы настолько безразличенъ, чтобы равнаго себѣ признать надъ собой господиномъ? (Ропотъ). Здѣсь нѣтъ ни одного, предки котораго не окружали колыбель Генуи. Чѣмъ!-- ради всего святого,-- чѣмъ? чѣмъ выдаются эти два гражданина, что они дерзкимъ полетомъ поднимаются надъ нашими головами? (Сильный ропотъ). Каждый изъ васъ торжественно призывается вести дѣло Генуи противъ ея угнетателей. Ни одинъ изъ васъ ни на волосъ не можетъ поступиться своими правами, не предавая въ то-же время основъ всего государства. (Бурное движеніе слушателей прерываетъ, потомъ онъ продолжаетъ). Вы это чувствуете? Стало быть, все выиграно. Я уже сдѣлалъ приготовленія къ тому, чтобы проложить дорогу къ славѣ. Хотите слѣдовать за мной? Я готовъ вести васъ. Вы только что съ ужасомъ взглянули на эти приготовленія,-- теперь они должны возбудить въ васъ смѣлый, геройскій духъ. Дрожь страха должна перейти въ горячее, славное рвеніе быть съ этими патріотами и со мной за одно, и окончательно низвергнуть тирановъ. Успѣхъ будетъ благопріятствовать отважной попыткѣ, потому что мои приготовленія хороши. Задуманное справедливо, потому что Генуя страдаетъ. Замыселъ этотъ сдѣлаетъ насъ безсмертными, потому что онъ опасенъ и великъ.
   Центуріоне (въ бурномъ волненіи). Довольно! Генуя будетъ свободна! Съ этимъ лозунгомъ -- хоть противъ ада.
   Цибо. И кого это не разбудитъ отъ его дремоты, тотъ задыхайся галернымъ каторжникомъ у весла, пока не освободитъ его труба страшнаго суда.
   Фіеско. Вотъ рѣчь достойная мужа! Теперь только вы заслужили, чтобъ я сказалъ вамъ объ опасности, висѣвшей надъ вами и Генуей (подаетъ имъ списокъ мавра). Посвѣтите, солдаты. (Дворяне толпятся у факела и читаютъ). Все шло, какъ я желалъ, другъ.
   Веррина. Но не говори такъ громко. Тамъ на лѣвомъ крылѣ я видѣлъ, какъ у иныхъ поблѣднѣли лица и задрожали колѣна.
   Центуріоне (съ бѣшенствомъ). Двѣнадцать сенаторовъ! Адскій замыселъ! Всѣ беритесь за мечи!

(Всѣ схватываютъ приготовленное оружіе, кромѣ двоихъ).

   Цибо. Бургоньино, твое имя тоже тутъ написано.
   Бургоньино. И сегодня-же, по волѣ Господа, оно будетъ запечатлѣно на глоткѣ Доріа.
   Центуріоне. Два меча еще лежатъ.
   Цибо. Что? что?!
   Центуріоне. Двое не взяли мечей.
   Ассерато. Мои братья не могутъ видѣть крови. Пощадите ихъ.
   Центуріоне (запальчиво). Что? что? не; могутъ видѣть крови тирановъ? Разорвите трусовъ! выбросьте ихъ вонъ изъ республики, этихъ выродковъ ея! (Нѣкоторые изъ присутствующихъ злобно бросаются на братьевъ Ассерато).
   Фіеско (останавливаетъ ихъ). Стойте! стойте! рабамъ ли должна быть благодарна Генуя за свою свободу? Потеряетъ ли наше золото свой ясный звонъ изъ-за этого дрянного металла? (Онъ освобождаетъ ихъ). Вы, господа, должны довольствоваться одной изъ комнатъ моего дворца, пока не разрѣшится наше дѣло. (Часовымъ). Вотъ два арестанта! вы за нихъ отвѣчаете! Двухъ часовыхъ при нихъ поставить. (Ихъ уводятъ).
   Часовые (у воротъ). Кто тамъ? (Стучатъ въ ворота за сценой).
   Кальканьо (кричитъ боязливо). Отоприте! я другъ! отоприте, ради Бога!
   Бургоньино. Это Кальканьо. Что значитъ его ради Бога"?
   Фіеско. Отворите ему, солдаты.

СЕДЬМОЙ ВЫХОДЪ.

Тѣ-же. Кальканьо, испуганный и задыхающійся.

   Кальканьо. Кончено! кончено! спасайся, кто можетъ! все погибло!.
   Бургоньино. Что погибло? Развѣ они отлиты изъ мѣди? развѣ наши мечи прутья?
   Фіеско. Одумайся, Кальканьо! недоразумѣніе тутъ было бы непростительно.
   Кальканьо.Мыи реданы. Адская правда. Мерзавецъ вашъ мавръ, Лаванья! я только что изъ дворца синьоріи. Онъ былъ на аудіенціи у герцога.

(Всѣ дворяне блѣднѣютъ, даже Фіеско мѣняется въ лицѣ).

   Веррина (рѣшительно часовымъ у воротъ). Солдаты, протяните ко мнѣ ваши аллебарды, я не хочу умереть отъ руки палача. (Всѣ дворяне пораженные разбѣгаются).
   Фіеско (спокойнѣе). Куда? что вы дѣлаете? Провались въ адъ, Кальканьо! Это былъ слѣпой страхъ, господа! (Къ Кальканьо). Баба! какъ можно это было говорить передъ этими мальчишками?-- и ты, Веррина? Бургоньино, и ты?-- куда ты?
   Бургоньино (горячо). Домой, убить мою Берту и вернуться сюда.
   Фіеско (разражается хохотомъ). Останьтесь! стойте! таково ли мужество тѣхъ, кто собирается убить тирановъ? Ты мастерски сыгралъ свою роль, Кальканьо! Вы не замѣтили, что гта новость явилась по моему распоряженію? Кальканьо, говорите, не я-ли вамъ приказалъ испытать этихъ римлянъ?
   Веррина. Ну, если ты можешь смѣяться, я готовъ вѣрить или никогда больше не буду считать тебя человѣкомъ.
   Фіеско. Стыдитесь, мужи! попасться въ такомъ мальчишескомъ испытаньи! Беритесь опять за оружіе. Вы пойдете въ бой, какъ медвѣди, чтобы сгладить всякій слѣдъ этой зазубрины. (Тихо Кальканьо). Были вы сами тамъ?
   Кальканьо. Я протиснулся между драбантами, чтобы узнать пароль у герцога, согласно порученью; когда я уходилъ, привели мавра.
   Фіеско (громко). Итакъ, старикъ въ постели! Мы его поднимемъ съ пуховика барабаннымъ боемъ. (Тихо Кальканьо). Долго говорилъ онъ съ герцогомъ?
   Кальканьо. Мой внезапный страхъ и близость опасности для васъ не позволили мнѣ остаться тамъ больше двухъ минутъ.
   Фіеско (громко и весело). Смотри-ка, какъ наши земляки еще дрожатъ!
   Кальканьо. Вамъ-бы тоже не слѣдовало такъ скоро высказываться. Но, ради Бога, графъ, что мы выиграемъ отъ вашей хитрости?
   Фіеско. Время -- другъ! и потомъ первый страхъ теперь миновалъ. (Громко). Эй! принести вина! (Тихо). И что же герцогъ, поблѣднѣлъ? (Громко). Веселѣй, братья, мы еще выпьемъ въ честь пляски нынѣшней ночи. (Тихо). И что же герцогъ, поблѣднѣлъ?
   Кальканьо. Должно быть первое слово мавра было: "заговоръ" -- старикъ отступилъ назадъ бѣлѣе снѣга.
   Фіеско (смущенный). Гм! гм! дьяволъ хитеръ, Кальканьо! Мавръ ничего не предалъ, пока не приставили ножа къ ихъ глоткамъ. Теперь онъ, конечно, ихъ Ангелъ-хранитель. Мавръ хитеръ. (Ему подаютъ бокалъ вина, онъ обращается къ собранію и пьетъ). За наше доброе счастье, товарищи! (Стучатъ въ ворота за сценой).
   Часовые. Кто тамъ?
   Голосъ (до сценой). По приказу герцога. (Дворяне въ отчаяньи мечутся по двору).
   Фіеско (бросается къ нимъ). Нѣтъ, дѣти, не пугайтесь! не пугайтесь! я тутъ. Живо! уберите прочь оружіе, будьте мужчинами, прошу васъ. Этотъ посланный даетъ мнѣ надежду, что Доріа еще сомнѣвается. Войдите въ домъ. Успокойтесь. Отоприте, солдаты. (Всѣ уходятъ. Ворота отворяютъ).
  

ВОСЬМОЙ ВЫХОДЪ.

Фіеско какъ бы только что выйдя изъ дворца. Три нѣмца, ведущіе связаннаго мавра.

   Фіеско. Кто звалъ меня во дворъ?
   Нѣмецъ. Проведите насъ къ графу.
   Фіеско. Графъ здѣсь. Что вамъ надо?
   Нѣмецъ (отдаетъ ему честь). Герцогъ желаетъ вамъ добраго вечера. Онъ передаетъ вашей милости этого мавра связаннымъ. Мавръ безстыдно наболталъ на васъ. Остальное скажетъ вамъ записка.
   Фіеско (беретъ равнодушно записку). Не пророчилъ-ли я тебѣ еще сегодня -- быть на галерѣ? (Нѣмцу). Хорошо, другъ. Передай мое почтеніе герцогу.
   Мавръ (нѣмцу вслѣдъ). И мое тоже... Да скажи ему, герцогу,-- если-бъ онъ прислалъ сюда не осла, такъ узналъ-бы, что въ замкѣ спрятаны двѣ тысячи солдатъ. (Нѣмцы уходятъ, дворяне возвращаются).
  

ДЕВЯТЫЙ ВЫХОДЪ.

Фіеско. Заговорщики. Мавръ съ дерзкимъ видомъ посрединѣ.

   Заговорщики (отступаютъ трепещущіе при видѣ мавра). А! что такое?
   Фіеско (прочитавъ записку, съ затаенной злобой). Генуэзцы, опасность миновала,-- но и заговоръ тоже.
   Веррина (восклицаетъ въ изумленіи). Что? Развѣ оба Доріа умерли?
   Фіеско (въ сильномъ волненіи). Видитъ Богъ, я былъ готовъ встрѣтить всю военную силу республики,-- но къ этому я не былъ приготовленъ! Слабый старикъ четырьмя строками разбиваетъ полторы тысячи человѣкъ. (Безсильно опускаетъ руки). Доріа разбиваетъ Фіеско!
   Бургоньино. Такъ говорите-же. Мы просто оцѣпенѣли.
   Фіеско (читаетъ). "Лаванья, мнѣ сдается, что у васъ со мной одна судьба: за ваши благодѣянія васъ награждаютъ неблагодарностью. Этотъ мавръ предостерегаетъ меня отъ заговора. Я посылаю его къ вамъ связаннаго обратно и нынѣшней ночью буду спать безъ тѣлохранителей". (Роняетъ бумагу, всѣ оглядываются другъ на друга).
   Веррина. Ну, Фіеско?
   Фіеско (съ благородствомъ). Доріа можетъ побѣдить меня въ великодушіи? Чтобъ одной изъ добродѣтелей недоставало въ родѣ графовъ Фіеско? Нѣтъ! такъ же вѣрно этого не будетъ, какъ то, что я -- я. Разступитесь вы! я пойду туда и во всемъ сознаюсь! (Хочетъ бѣжать изъ воротъ).
   Веррина (останавливая его). Что ты обезумѣлъ, что-ли? Развѣ мы собирались устроить какое нибудь мошенничество? Какъ? или не было это дѣло всего отечества? какъ? или ты хотѣлъ убить только Андреа, а не тирана? Стой! говорю я!-- я арестовываю тебя, какъ измѣнника страны.
   Заговорщики. Вяжите его! Валите на землю.
   Фіеско (вырываетъ у одною изъ нихъ мечъ и прокладываетъ себѣ дорогу). Осторожнѣй! Кто первый наброситъ узду на тигра? Видите, господа, я свободенъ, могъ бы пройти, куда мнѣ угодно. Теперь я хочу остаться, потому что я передумалъ.
   Бургоньино. Обдумали вашъ долгъ?
   Фіеско (вспыхнувъ гордо). А! мальчикъ учитесь хорошенько понимать вашъ долгъ относительно меня, а мнѣ его никогда не указывайте! Успокойтесь, господа, все останется попрежнему. (Мавру, которому разрѣзалъ веревки). Заслуга твоя въ томъ, что ты далъ поводъ совершиться великому дѣлу -- бѣги!
   Кальканьо (сердито). Что? что? язычникъ будетъ жить? жить за то, что онъ всѣхъ предалъ?
   Фіеско. Жить за то, что онъ вамъ всѣмъ нагналъ страху. Бѣги, негодяй! По! старайся, чтобъ Генуя была у тебя за плечами. Могутъ, пожалуй, на тебѣ выместить недостатокъ своего мужества.
   Мавръ. Это значитъ, что дьяволъ шельму не погубитъ. Покорный слуга, господа! Я ужъ вижу, что въ Италіи не растетъ веревки для меня. Надо мнѣ поискать ее, гдѣ нибудь въ другомъ мѣстѣ. (Убѣгаетъ со смѣхомъ).
  

ДЕСЯТЫЙ ВЫХОДЪ.

Входитъ слуга. Тѣ-же безъ мавра.

   Слуга. Графиня Имперіали три раза уже спрашивала о вашей милости.
   Фіеско. Чортъ возьми! комедія должна таки начаться! Скажи графинѣ, что я тотчасъ буду тамъ. Погоди, ты попросишь мою жену войти въ концертную залу и тамъ ожидать меня за занавѣсью. (Слуга уходитъ). Я здѣсь на бумагѣ росписалъ вамъ всѣ ваши роли. Только бы каждый исполнилъ свою -- больше говорить нечего. Веррина прежде всего пойдетъ въ гавань, когда корабли будутъ взяты, онъ дастъ сигналъ къ возстанію пушечнымъ выстрѣломъ. Я иду! меня ждетъ еще одно важное дѣло. Вы услышите звонъ колокольчика, и всѣ вмѣстѣ сойдетесь въ концертной залѣ. А пока войдите въ домъ и прошу отвѣдать моего Кипрскаго. (Расходятся).
  

ОДИННАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

Концертное зало.

Леонора. Арабеллла. Роза. Всѣ въ страхѣ.

   Леонора. Фіеско обѣщалъ придти въ концертное зало и не приходитъ. Одиннадцать часовъ пробило. Дворецъ гудитъ отъ толпы людей и оружія, а Фіеско не приходитъ.!
   Роза. Вы должны спрятаться за занавѣсью. Зачѣмъ только это понадобилось графу?
   Леонора. Онъ этого хочетъ, Роза, и съ меня довольно, чтобъ быть послушной; довольно, Белла, чтобъ не было во мнѣ; никакого страха,-- и все таки я такъ дрожу, Белла, и сердце мое бьется ужасно. Ради Бога, милыя, не отходите ни одна отъ меня.
   Белла. Не бойтесь ничего. Наша боязнь держитъ на сторожѣ нашъ разумъ.
   Леонора. Куда я ни взгляну, все мнѣ встрѣчаются незнакомыя лица, какъ привидѣнія, туманныя, изнуренныя. Кого я окликаю, тотъ дрожитъ, какъ пойманный, и убѣгаетъ во мракъ ночи, въ это ужасное пристанище нечистой совѣсти. Если кто и отвѣчаетъ, такъ таинственнымъ полузвукомъ, который колеблется, едва осмѣливаясь сорваться съ дрожащаго языка. Фіеско?-- я не знаю, что тутъ куютъ, какіе ужасы,-- только моего Фіеско (граціозно складывая руки) укройте, небесныя силы!
   Роза (испуганно). Христе Боже! въ галлереѣ слышенъ шорохъ.
   Белла. Это тамъ ходитъ часовой (Часовой кричитъ за сценой: "идетъ?" ему отвѣчаютъ).
   Леонора. Сюда идутъ! скорѣй за занавѣсь! (Онѣ прячутся).
  

ДВѢНАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

Джулія и Фіеско разговаривая.

   Джулія (очень взволнованная). Перестаньте, графъ! Теперь ужъ не равнодушный слухъ встрѣчаетъ ваши любезности, а кипучая кровь. Гдѣ я? здѣсь нѣтъ никого, кромѣ обольстительной ночи! куда ваши разговоры заманили мое беззаботное сердце?
   Фіеско. Туда, гдѣ робкая страсть дѣлается смѣлѣй, и увлеченіе свободнѣй бесѣдуетъ съ увлеченіемъ.
   Джулія. Остановись, Фіеско, во имя всего святого не иди дальше! Если-бъ ночь не была такъ темна, ты бы увидалъ, какъ разгорѣлись мои щеки и сжалился бы надо мной.
   Фіеско. Очень ошибаешься, Джулія! Тогда-то именно мое чувство, увидавъ огненное знамя твое, тѣмъ смѣлѣе перешло бы къ нему. (Горячо цѣлуетъ ея руку).
   Джулія. Фіеско, твое лицо горитъ, какъ въ лихорадкѣ, и твоя рѣчь тоже. Горе! я и въ себѣ чувствую дикій, преступный огонь. Пойдемъ въ освѣщенную комнату, прошу тебя. Возбужденныя чувства могли бы замѣтить опасный намекъ этого мрака. Уйди. Эти расходившіеся мятежники могли бы свершить свои безбожныя дѣянья за спиной стыдливаго дневного свѣта. Уйди къ людямъ, умоляю тебя.
   Фіеско (настойчивѣе). Какъ ты напрасно безпокоишься, моя милая. Когда-же властительница боялась своего раба?
   Джулія. О, вы мужчины -- и это вѣчное противорѣчіе! Какъ будто вы не самые опасные побѣдители, когда вы отдаетесь плѣнниками нашему самолюбію. Должна-ли я тебѣ во всемъ признаться, Фіеско? Въ томъ, что только мой порокъ охранялъ мою добродѣтель? что только моя гордость осмѣивала твое ухаживанье? что только изъ-за этого устояли мои принципы? Ты отчаиваешься въ своей хитрости и ищешь защиты въ крови Джуліи. Тутъ мои принципы меня покидаютъ.
   Фіеско (легкомысленно-дерзко). И что ты потеряла въ этомъ?
   Джулія (взволнованно и горячо). Но если я отдамъ ключъ къ моей женственной святынѣ и этимъ ты заставишь меня краснѣть со стыда, если хочешь? Могу-ли я потерять что-нибудь меньше, чѣмъ все? Хочешь-ли ты больше знать, насмѣшникъ? Ты хочешь слышать признаніе, что вся наша женская, таинственная мудрость только жалкое приготовленіе, чтобы отстоять слабѣйшую сторону нашего существа, которая все таки въ концѣ концовъ осаждается вашими клятвами, и (сознаюсь въ этомъ краснѣя) такъ охотно желала-бы быть побѣжденной, такъ часто измѣннически отдается врагу при первомъ-же взглядѣ добродѣтели въ сторону. И всѣ-то наши женскія уловки воюютъ изъ-за этой беззащитной игры, какъ на шахматной доскѣ офицеры отстаиваютъ беззащитнаго короля! Нападешь ты врасплохъ на него -- матъ! и кончена игра. (Послѣ паузы, серьезно). Вотъ тебѣ картина нашего хвастливаго убожества -- будь великодушенъ.

   Фіеско. И все таки, Джулія, гдѣ-же лучше можешь ты сложить это сокровище, какъ не въ моей безконечной страсти.
   Джулія. Конечно. Нигдѣ лучше и нигдѣ хуже. Слушай,Фіеско, какъ долго протянется эта безконечность? Ахъ, я и такъ ужъ слишкомъ несчастливо вела игру, чтобы не прибавить еще и послѣдняго. Я твердо вѣрила моей красотѣ, что она покоритъ тебя, но я не довѣряю ея всемогуществу, чтобъ удержать тебя... Ахъ, что же я такое говорю? (Отступаетъ и закрываетъ лицо руками).
   Фіеско. Два грѣха единымъ дыханьемъ! Тутъ недовѣріе къ моему вкусу и оскорбленіе величества для твоей привлекательности. Что изъ двухъ труднѣе простить?
   Джулія (утомленная, подавленная, растроганная). Ложь есть оружіе ада, она для Фіеско больше не нужна, чтобъ побѣдить его Джулію. (Она падаетъ обезсиленная на софу,-- потомъ послѣ паузы торжественно). Слушай, дай тебѣ сказать еще словцо, Фіеско: пока мы еще увѣрены въ своей добродѣтели -- мы героини, когда мы за нее боремся -- мы дѣти... (глядитъ на него рѣзко и въ упоръ) -- но мы фуріи, когда мы за нее мстимъ. Слушай -- а что, если ты хладнокровно душишь меня, Фіеско?
   Фіеско (сердитымъ тономъ). Хладнокровно? Ну, клянусь Богомъ! чего-же еще требуетъ ненасытное тщеславіе женщины, когда оно видитъ передъ собою пресмыкающагося мужчину и все таки сомнѣвается?-- А, онъ вполнѣ опять пробуждается, я это чувствую. (Принимая холодный тонъ). ъ вотъ въ какихъ отношеніяхъ мы съ тобою находимся? "Я не стану удерживать тебя въ Генуѣ." Ежели это перевести съ Христіанскаго на мой языческій, то выдетъ: когда я буду Герцогомъ, то велю вздернуть добраго пріятеля на Генуэзскую висѣлицу. Хорошо. Зная, что мнѣ извѣстны его тайны, онъ боится, чтобъ я не проболтался когда онъ будетъ Герцогомъ. Тише, Графъ! о послѣднемъ можно бы подумать.
   Теперь, старикъ Доріа! жизнь твоя въ моей власти. Ты погибъ, если я не предостерегу тебя. Ежели я теперь пойду и открою заговоръ, то сохраню Герцогу Генуэзскому жизнь и Герцогство, и благодарность его, по крайней мѣрѣ, наполнитъ эту шляпу по самые края золотомъ. (Хочетъ идти, но вдругъ останавливается) Постой, не спѣши, другъ Гассанъ, не дурачишься ли ты?-- Что если вся эта рѣзня кончится ни чѣмъ, и въ добавокъ изъ этаго выдетъ что нибудь доброе. Корыстолюбіе проказитъ со мною дьявольски! Что больше произведетъ бѣдствій? Гибель Фіеско, или гибель Доріа? Адъ! помоги мнѣ разгадать эту дьявольскую загадку. Если предпріятіе Фіески исполнится, Генуя возстанетъ. Нѣтъ! этаго не можетъ быть! Спасется Дорій, все останется по прежнему, и въ Генуѣ будетъ царствовать миръ.-- Это еще хуже!-- Но забавное зрѣлище, когда головы бунтовщиковъ полетятъ въ харчевню палача?-- Но веселая сѣча этой ночи, когда будутъ давить ихъ Величества по соизволенію простаго Арапа? Нѣтъ, изъ этаго лабиринта выберется только одинъ Христіанинъ, а для язычника эта загадка слишкомъ мудрена.-- Пойду, спрошу ученаго. (Уходитъ).
   

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Зала во дворцѣ Графини Имперіали.

Юлія (въ неглиже), Джіанеттино (входитъ разстроенный).

   Джіанет. Здраствуй, сестра!
   Юлія (встаетъ) Вѣрно случилось что нибудь необыкновенное, что Наслѣдный Принцъ Генуи посѣтилъ сестру свою?
   Джіанет. Сестра, ты всегда окружена бабочками, а я осами; кто отвяжется отъ нихъ? Сядемъ.
   Юлія. Ты скоро сдѣлаешь меня нетерпѣливою.
   Джіанет. Сестра, когда былъ у тебя Фіеско?
   Юлія. Странно, какъ будто я должна помнишь подобные вздоры!
   Джіанет, Мнѣ непремѣнно должно знать это.
   Юлія. Вчера.
   Джіанет. И былъ откровененъ?
   Юлія. Какъ обыкновенно.
   Джіанет. И все прежній сумазбродъ?
   Юлія (обижаясь) Братъ!
   Джіанет. (возвыся голосъ) Слышишь ли, все также сумазброденъ?
   Юлія (встаетъ съ негодованіемъ) Братъ! за кого принимаешь ты меня?
   Джіанет. (сидя, насмѣшливо) За кусокъ женскаго мяса, завернутый въ большую -- большую дворянскую грамату!-- Это между нами, сестра, потому что никто не подслушиваетъ.
   Юлія (вспыльчиво) Вы дерзкая обезьяна, которая выѣзжатъ на заслугахъ своего дяди, какъ ребенокъ на палкѣ. Это между нами братъ, потому что никто не подслушиваетъ.
   Джіанет. Не сердись, сестра! не сердись! Я радуюсь, что Фіеско прежній сумазбродъ. Мнѣ хотѣлось узнать это. Прощай! (хочетъ идти).
   

ЯВЛЕНІЕ IX.

Ломеллино и прежніе.

   Ломеллино (цѣлуя руку Юліи) Извините мою смѣлость, Графиня! (обращаясь къ Джіанеттино) Дѣло, не терпящее отсрочки.
   Джіанет. (отводитъ его въ сторону -- Юлія подходитъ къ фортопьянамъ и играетъ аллегро) Все ли готово къ завтрему?
   Ломеллино. Все, Принцъ. Но курьеръ, посланный сегодня поутру въ Лепанто, не возвратился. Спинола также не бывалъ. Что если его перехватили? Я въ величайшемъ безпокойствѣ.
   Джіанет. Не безпокойся. У тебя ли списокъ?
   Ломеллино. (въ смущеніи) Списокъ -- Принцъ -- Я не знаю, вѣрно я забылъ его дома.
   Джіанет. Все хорошо. Еслибъ только Спинола возвратился. Завтра по утру Фіеско найдутъ мертвымъ въ постелѣ.
   Ломеллино. Но это надѣлаетъ много шуму.
   Джіанет. Тѣмъ лучше. Обыкновенныя преступленія приводятъ кровь обиженнаго въ волненіе и тогда для человѣка все возможно. Преступленія ужасныя леденятъ кровь и тогда человѣкъ ничтоженъ. Извѣстна ли тебѣ сказка о головѣ Медузы? Одинъ видъ ея превращалъ людей въ камни.-- А сколько можно сдѣлать пока камни разогрѣются.--
   Ломеллино. Предувѣдомилиль вы Графиню?
   Джіанет. Для чего? Фіеско близокъ ея сердцу; надо пощадить ея чувствительность. Пойдемъ, я ожидаю въ этотъ вечеръ солдатъ изъ Милана. Надобно отдать приказы, чтобъ ихъ впустили. (Юліи) Ну что, сестра, пробренчала ли ты гнѣвъ свой?
   Юлія. Подите, вы слишкомъ дерзки! (Джіанеттино хочетъ идти, но съ дверяхъ встрѣчается съ Фіеско.)
   

ЯВЛЕНІЕ X.

Фіеско и прежніе.

   Джіанет. (отступая). А?
   Фіеско. Принцъ, вы освобождаете меня отъ посѣщенія, которое я хотѣлъ вамъ сдѣлать.
   Джіанет. Графъ, для меня также нѣтъ ничего пріятнѣе вашего сообщества.
   Фіеско (подходитъ къ Юліи и съ почтеніемъ цѣлуетъ у ней руку). Синьора, вы всегда превосходите мои ожиданія.
   Юлія. Перестаньте, другая приняла бы это за двусмысленность; но я стыжусь своего- неглиже. Извините, Графъ! (хочетъ бѣжать въ свои кабинетъ),
   Фіеско, О, останьтесь, прелестная Графиня! Женщина никогда не бываетъ такъ прекрасна, какъ въ спальномъ уборѣ. (Улыбаясь) Это одежда ея занятій. Къ чему эта принужденная прическа?-- Позвольте, я разстрою ее.
   Юлія. Вы мущины любите все разстроивать.
   Фіеско (беззаботно обращаясь къ Джіанеттино) Волосы и Республики!-- Не правда ли, для насъ все равно?-- И эта лента не такъ приколота!-- Сядьте, прелестная Графиня -- ваша Лаура умѣетъ обманывать взоры, но не сердца. Позвольте мнѣ быть вашей горничною? (Она садится, Фіеско поправляетъ уборъ ея.)
   Джіанет. (Ломеллино) Бѣдный, безпечный ребенокъ!
   Фіеско (занимаясь около Юліиной груди) Это я скрываю съ намѣреніемъ. Чувства должны быть всегда слѣпыми вѣстниками и никогда не должны знать, что дѣлаютъ другъ съ другомъ природа и воображеніе.
   Юлія. Это несправедливо.
   Фіеско. Очень справедливо!-- Согласитесь, что и самая лучшая новость теряетъ свое достоинство, когда разнесется по всему городу. Наши чувства суть только осадки нашей внутренной республики. Дворянство живетъ ими, однакожъ возвышается надъ ихъ низкимъ вкусомъ. (Подводитъ ее къ зеркалу) Клянусь честію, эта уборка завтра же будетъ модой во всей Генуѣ. (Учтиво) Графиня, согласитесь проѣхать со мною въ этомъ нарядѣ по городу?
   Юлія. Хитрецъ! Чего не наговорилъ онъ, чтобы склонить меня на свое желаніе. Но у меня болитъ голова и я остаюсь дома.
   Фіеско. Извините, Графиня,-- вы этаго не сдѣлаете. Не захотите отказать мнѣ въ этомъ!-- Сегодня прибыла въ Геную труппа Флорентинскихъ актеровъ и назвалась играть въ моемъ дворцѣ. Большая часть знатнѣйшихъ дамъ Генуи изъявили желаніе быть зрительницами, и я теперь въ крайнемъ недоумѣніи, кѣмъ замѣстить главную ложу, не посрамивъ себя передъ собраніемъ чувствительныхъ гостей моихъ. Осталось только одно средство -- (съ почтительнымъ поклономъ) Не откажите, Синьора.--
   Юлія, (покраснѣвъ, спѣшитъ въ кабинетъ) Лаура!
   Джіанет. (подходя къ Фіеско) Графъ, вы помните непріятность, недавно случившуюся между нами?
   Фіеско. Принцъ! я желаю, чтобъ мы забыли о ней оба.-- Мы люди, поступаемъ другъ съ другомъ, смотря потому какъ мы другъ друга знаемъ. И ктожъ, какъ не я, виноватъ, что другъ мой Доріа не зналъ меня совершенно?
   Джіанет. По крайней мѣрѣ я никогда не вспомню этаго, не попросивъ у васъ отъ души прощенія.
   Фіеско. И я никогда, не простивъ вамъ отъ души.

(Юлія сходитъ нѣсколько переодѣвшись.)

   Джіанет. Вы, Графъ, кажется, намѣрены пуститься противъ Турокъ?
   Фіеско. Сего дня вечеромъ поднимутъ якори -- и это, признаюсь, приводитъ меня въ небольшое безпокойство, отъ которого меня могъ бы избавить другъ мой Доріа.
   Джіанет. (учтиво) Съ величайшимъ удовольствіемъ. Располагайте моимъ вліяніемъ.--
   Фіеско. Снаряженіе и отплытіе галеръ, можетъ быть, по вечеру произведетъ большое стеченіе народа около моего дворца и гавани. Герцогъ, вашъ дядюшка, можетъ быть, приметъ это въ дурную сторону?
   Джіанет. Въ этомъ положитесь на меня. Я желаю счастія вашему предпріятію.
   Фіеско. Я вамъ много обязанъ!
   

ЯВЛЕНІЕ X.

Прежніе и Германецъ изъ числа тѣлохранителей.

   Джіанет. Что тебѣ надобно?
   Германецъ. Множество вооруженныхъ солдатъ спѣшатъ къ Дарсенѣ; галеры Графа Лавагны оснащиваются.
   Джіанет. Только?-- Это мнѣ извѣстно.
   Германецъ. Изъ Капуцинскихъ монастырей выбираются, также подозрительные люди и крадутся черезъ площадь; походка и видъ ихъ обнаруживаютъ солдатъ.
   Джіанет. (съ гнѣвомъ) Проклятая услужливость глупца! (Ломеллино) Это твои Миланцы?
   Германецъ. Ваше Величество, не прикажите ли задержать ихъ?
   Джіанет. (громко) Ломеллино, развѣдайте объ этомъ пообстоятелѣнѣе. (Германцу съ гнѣвомъ) Ступай! (Ломеллино) Скажите этому Германскому быку, чтобъ онъ держалъ языкъ на привязи. (Ломеллино уходитъ съ Германцемъ).
   Фіеско. (шутившій до сихъ поръ съ Юліею и изрѣдка посматривавшій на прочихъ) Нашъ другъ не веселъ. Осмѣлюсь узнать причину?
   Джіанет. И неудивительно. Вѣчные доклады! (Уходитъ.)
   Фіеско. И насъ ожидаетъ спектакль. Графиня, смѣю ли предложить вамъ руку?
   Юлія. Потерпите! мнѣ надобно надѣть мантію. Но, Графъ, не трагедію ли будутъ играть? Мнѣ приснится во снѣ.
   Фіеско (коварно) О, нѣтъ, Графиня, вы умрете со смѣху.
   

ДѢЙСТВІЕ IV.

Ночь. Большой дворъ въ замкѣ Фіеско. Зажигаютъ фонари. Приносятъ оружіе. Часть дворца освѣщена.

ЯВЛЕНІЕ L

Бургоньино ведетъ солдатъ.

   Бургоньино. Стой! Къ главнымъ воротамъ четверыхъ. По два къ каждой двери, ведущей въ замокъ. (Часовые становятся по мѣстамъ) Кто захочетъ войти, впускать. Отсюда не выпускать никого. Кто употребитъ насиліе, колоть. (Уходитъ съ остальными солдатами въ замокъ -- Часовые холятъ взадъ и впередъ.-- Молчаніе.)
   

ЯВЛЕНІЕ II.

Часовые у воротъ. Кто идетъ?

   Центуріоне. Другъ Лавагны! (Идетъ черезъ дворъ къ правому входу во дворецъ).
   Часовые у праваго входа. Назадъ!
   Центуроне (изумляется -- идетъ къ лѣвому входу).
   Часовые у лѣваго входа. Назадъ!
   Центуріоне (останавливается въ изумленіи. Молчаніе.-- Потомъ обращаясь къ часовому у праваго входа) Другъ, гдѣ пройти въ театръ?
   Часовой. Не знаю.
   Центуріоне (ходитъ взадъ и впередъ съ возрастающимъ неудовольствіемъ, потомъ подходитъ къ часовому у лѣваго входа) Другъ, когда начнется спектакль?
   Часовой. Не знаю.
   Центуріоне (ходитъ взадъ и впередъ съ безпрестанно увеличивающимся удивленіемъ. Вдругъ усматриваетъ оружіе. Въ смущеніи) Другъ, къ чему это?
   Часовой. Не знаю.
   Центуріоне (въ ужасѣ завертывается въ эпанчу) Странно.
   Часовые у главныхъ воротъ. Кто идетъ?
   

ЯВЛЕНІЕ III.

Прежніе и Цибо.

   Цибо (входя) Другъ Лавагны!
   Центуріоне Цибо, гдѣ мы?
   Цибо. Какъ, гдѣ?
   Центуріоне. Посмотри вокругъ себя.
   Цибо. Чтожь?
   Центуріоне. У всѣхъ дверей часовые.
   Цибо. Здѣсь лежитъ оружіе?
   Центуріоне. Никто не объясняетъ причины.
   Цибо. Странно.
   Центуріоне. Который часъ?
   Цибо. Девятый.
   Центуріоне. Какой холодъ!
   Цибо, Въ восемь часовъ назначено собираться.
   Центуріоне (качая головою) Здѣсь что-то не ладно.
   Цибо, Фіеско вздумалъ подшутитъ надъ нами.
   Центуріоне. Завтра избраніе Дожа. Цибо, здѣсь что-то не ладно.
   Цибо. Тише! тише!
   Центуріоне. Правой флигель освѣщенъ.
   Цибо, Слышишь ли?
   Центуріоне. Глухой шумъ, какъ будто отъ множества голосовъ и --
   Цибо. Звукъ, какъ кажется, оружій --
   Центуріоне. Ужасно!
   Цибо. Кто-то ѣдетъ! Останавливается у воротъ!
   Часовые у главныхъ воротъ. Кто идетъ?
   

ЯВЛЕНІЕ IV.

Прежніе и 4 брата Ассерато.

   Ассерато (входя) Другъ Фіеско.
   Цибо. Это братья Ассерато.
   Центуріоне. Добраго вечера, землякъ.
   Ассерато. Мы идемъ въ театръ.
   Цибо. Счастливый путь!
   Ассерато. А вы чтожь?
   Центуріоне. Ступайте. Мы хотимъ прежде подышатъ свѣжимъ воздухомъ.
   Ассерато. Спектакль скоро начнется". Пойдемте. (Плутъ).
   Часовые. Назадъ!
   Ассерато. Что это значитъ?
   Центуріоне (смѣясь) Не пускаютъ.
   Ассерато. Здѣсь недоразумѣніе.
   Цибо. Ужасное! (въ правомъ флигель играетъ музыка.)
   Ассерато, Слышите ли, увертюра? Комедія скоро начнется.
   Центуріоне. Мнѣ кажется, что она уже началась и мы играемъ въ ней роли глупцовъ.
   Цибо. Я прозябъ! прощайте! (хочетъ идти).
   Ассерато. Оружіе!
   Цибо. Пустое -- это театральныя принадлежности.
   Центуріоне. Не ужели мы будемъ здѣсь стоять, какъ дураки у Ахерона? Пойдемъ въ кофейную! (всѣ шестеро спѣшатъ къ воротамъ).
   Часовые. Назадъ!
   Центуріоне. Адъ и проклятіе! мы заключены!
   Цибо. Мой мечь говоритъ: ненадолго.
   Ассерато. Вложи -- вложи мечь свой! Графъ благородный человѣкъ.
   Цибо. Измѣна! адская измѣна! Комедія была пустая приманка, и за мышью захлопнулись двери.
   Ассерато. Избави Боже! Я трепещу! Чѣмъ-то это кончится?
   Часовые (у воротъ) Кто идетъ?
   

ЯВЛЕНІЕ V.

Прежніе, Веррина, Сакко и 7 другихъ Нобилей.

   Веррина. Друзья!
   Цибо. Его повѣренные! Теперь все объяснится.
   Сакко (разговаривая съ Верриною) Какъ я говорю, къ воротамъ Св. Ѳомы назначенъ Лескаро, лучшій офицеръ Доріа, и слѣпо ему преданный.
   Веррина. Радуюсь.
   Цибо (Верринѣ) Вы кстати пришли, Веррина, чтобъ вывести насъ изъ довольно страннаго положенія.
   Веррина. Какъ?
   Центуріоне. Мы приглашены на спектакль.
   Веррина. Такъ намъ одна дорога.
   Центуріоне (нетерпѣливо) Въ вѣчность? Эта мнѣ извѣстна! Вы видите, что у всѣхъ входовъ и выходовъ часовые; для чего это?
   Цибо. Для чего часовые?
   Центуріоне. Мы стоимъ здѣсь какъ подъ висѣлицей.
   Веррина. Графъ придетъ самъ.
   Центуріоне. Еще ждать. Я выхожу изъ терпѣнія (Всѣ Побили прохаживаются въ глубинѣ сцены).
   Бургоньино (изъ замка) Что въ гавани, Веррина?
   Веррина. Все готово.
   Бургоньино. Дворецъ полонъ солдатъ.
   Веррина. Скоро 9 часовъ.
   Бургоньино. Г рафъ очень медлитъ.
   Веррина Все слишкомъ скоро для надеждъ его. Бургоньино, я леденѣю, когда вспомню о предпріятіи моемъ.
   Бургоньино. Отецъ! не поступи слишкомъ опрометчиво.
   Веррина. Гдѣ не возможно медлить, тамъ не льзя поступить опрометчиво. Если я не сдѣлаю втораго убійства, то никогда не оправдаюсь въ персомъ.
   Бургоньино. Когда же долженъ умереть Фіеско?
   Веррина. Когда Генуя освободится, тогда умретъ Фіеско!
   Часовые. Кто идетъ?
   

ЯВЛЕНІЕ VI.

Прежніе и Фіеско.

   Фіеско (сходя) Другъ! (Всѣ кланяются, яасовые отдаютъ честь) Привѣтствую васъ друзья мои. Извините, что я такъ долго заставилъ дожидаться. (Тихо Верринѣ) Готово?
   Веррина (тихо) Все.
   Фіеско (тихо Бургоньино) А у васъ?
   Бургоньино. Исполнено.
   Фіеско (къ Сакко) Вы?
   Сакко. Все сдѣлано.
   Фіеско. А Калкано?
   Бургоньино. Не приходилъ еще.
   Фіеско (громко часовымъ) Запереть вороты! (Снимаетъ шляпу и торжественно вступаетъ въ среду собранія)
   Господа!
   Я осмѣлился пригласить васъ на спектакль -- но не для того, чтобъ быть зрителями, а чтобы предложить вамъ быть дѣйствующими. Друзья! довольно долго сносили мы киченіе Джіанеттино Дорія и несправедливыя требованія Андрея.-- Если вы желаете спасти Геную, то не должно терять времени! Для чего полагаете вы эти 20 галеръ осаждаютъ отечественную за папъ? Для чего союзы, заключенные Доріями? Для чего вноситъ онъ въ сердце Генуи оружіе иноземное? Теперь ропотъ и проклятія -- безполезны. Чтобъ спасти все, должно на все рѣшиться. Болѣзнь отчаянная требуетъ и средствъ героическихъ. Есть ли въ семъ собраніи хотя одинъ, который бы могъ быть столько равнодушнымъ, что призналъ бы споимъ властелиномъ человѣка ему равнаго?-- (ропотъ). Здѣсь нѣтъ ни одного, чьи предка не стояли бы около колыбели Генуи. Чѣмъ превзошли насъ эти два гражданина, что осмѣливаются дерзскимъ полетомъ возвышаться надъ глазами нашими? (ропотъ увеличивается) Каждый изъ васъ обязанъ защищать Геную отъ утѣснителей! Ни одинъ изъ васъ не можетъ уступить и самомалѣйшаго права, не измѣнивъ своему Государству! (Шумныя движенія слушателей перебиваютъ его. Послѣ нѣкотораго молчанія Фіеско продолжаетъ) Мы тронуты -- Генуя торжествуетъ! Я проложилъ уже дорогу къ славѣ. Хотите ли слѣдовать? Я готовъ предводительствовать вами. Эти приготовленія, на которыя вы еще взираете съ ужасомъ, должны вдохнуть въ васъ новое мужество. Этотъ боязливый трепетъ долженъ преобратиться въ пламенное желаніе соединиться со мною и сими вѣрными сынами Отечества на гибель тирановъ. Предпріятіе должно удаться, ибо мои приготовленія вѣрны. Оно справедливо, потому что Генуя страждетъ. Мысль объ немъ сдѣлаетъ насъ безсмертными; ибо оно опасно и ужасно.
   Центуріоне. Довольно? Генуя будетъ свободна! Съ этимъ восклицаніемъ идемъ противъ ада!
   Цибо, И кого не пробудятъ слова эти, тотъ пусть кряхтитъ за весломъ до втораго пришествія!
   Фіеско. Это голосъ мужа. Теперь вы заслуживаете узнать опасность, нависшую надъ Генуей и вами, (Подаетъ имъ записку Арапа), Солдаты, посвѣтите! (Нобили тѣснятся около факела и читаютъ) Другъ! Все идетъ по желанію.--
   Веррина. Но не говори еще такъ громко. Я видѣлъ съ лѣвой стороны нѣкоторые блѣднѣли и трепетали.
   Центуріоне (съ яростію) 12 Сенаторовъ. Адски! Друзья! къ оружію! (Всѣ выключая двухъ, бросаются къ оружію).--
   Цибо. Бургоньино, и твое имя въ спискѣ.
   Бургоньнио. И еще ныньче, если Богъ поможетъ, оно пройдетъ съ мечемъ въ грудь Доріа.
   Центуріоне. Еще два меча остались.
   Ассерато. Мои братья боятся крови. Пощадите ихъ.
   Центуріоне (съ яростію) Какъ! боятся крови Доріа? Друзья! гибель трусамъ! Да исчезнутъ они изъ среды истинныхъ сыновъ Республики! (Нѣкоторые съ яростію бросаются на братьевъ.)
   Фіеско (разнимая ихъ) Остановитесь! Не ужели Генуя должна быть обязана своей свободою рабамъ? Не ужели наше золото должно потерять чистый звукъ свои отъ примѣси этаго подлаго металла? (Освобождая ихъ) Господа, вы пробудете въ моемъ дворцѣ до исполненія нашего предпріятія. (Часовымъ) Два арестанта! Вы отвѣчаете за нихъ! Двое часовыхъ къ дверямъ ихъ комнаты! (ихъ уводятъ).
   Часовые у главныхъ воротъ. Кто тамъ? (стучатся,)
   Калкано. Отоприте! Другъ! Ради Бога, отоприте!
   Бургоньино. Это Калкано. Что значитъ это: Ради Бога?
   Фіеско. Впустить.
   

ЯВЛЕНІЕ VII.

Прежніе и Калкано (внѣ себя отъ ужаса).

   Калкано. Копчено! Копчено!-- Спасайся, кто можетъ! Все кончено!
   Бургоньино. Что кончено? Развѣ тѣло ихъ булатъ, развѣ мечи наши тростникъ?-- Фіеско. Опомнитесь, Калкано! Недоразумѣніе здѣсь не простительно.
   Калкано. Намъ измѣнили. Это адская истина! Вашъ Арапъ, Лавата. Я сей часъ изъ дворца Синьоры. Онъ говорилъ съ Герцогомъ. (Всѣ Нобили блѣднѣютъ, самъ Фіеско измѣняется въ лицѣ.)
   Веррина (спѣшитъ къ воротамъ -- часовымъ рѣшительно) Вонзите въ эту грудь копья ваши!-- Я не хочу умереть отъ руки палача! (Всеобщее смятеніе.)
   Фіеско (собравшись съ духомъ) Куда? Что вы дѣлаете! -- убирайся въ адъ, Калкано!-- Господа, вашъ страхъ напрасенъ!-- Женщина! Сказать это дѣтямъ!-- И ты Веррина? Бургоньино, и ты?-- Куда?
   Бургоньино. Домой, умерщвлю Берту и въ то же мгновеніе возвращусь сюда.
   Фіеско (хохочетъ) Останьтесь! Это ли мужество губителей тирановъ?--
   Калкано, ты отлично съигралъ роль свою.-- Не ужели вы не догадываетесь, что все это сдѣлано по моему наущенію?-- Калкано, говорите, не и ли приказалъ вамъ испытать сихъ Римлянъ?
   Веррина. Если ты можетъ смѣяться -- я вѣрю, или никогда не почту тебя человѣкомъ.--
   Фіеско. Стыдитесь, мужи! Не выдержать и этаго дѣтскаго испытанія! Возьмите опять свое оружіе. Чтобы смыть это постыдное пятно вы должны драться подобно львамъ! (Тихо Калкано) Вы сами были тамъ?
   Калкано. Я продрался сквозь толпу тѣлохранителей, чтобъ узнать пароль.-- Лишь только я успѣлъ исполнить мое препорученіе, какъ приводятъ Арапа --
   Фіеско (громко) И такъ старикъ уже въ постелѣ? Мы пробудимъ его! (Тихо) Долго ли говорилъ онъ съ Герцогомъ?
   Калкано. Испугъ и ваша близкая опасность не позволили мнѣ пробыть тамъ и двухъ минутъ.
   Фіеско (громко и весело) Посмотри, какъ трепещутъ еще друзья наши! Вы слишкомъ рано появились.
   Калкано (тихо) Но ради Бога, Графъ! Къ чему этотъ обманъ?
   Фіеско. Чтобъ выиграть время, и тогда первый страхъ пройдетъ. (Громко) Вина! (Тихо) И вы видѣли, что Герцогъ поблѣднѣлъ? (Громко) Смѣлѣй, друзья, встрѣтимъ пиромъ кровавый пиръ этой ночи! (Тихо) И вы видѣли, что Герцогъ поблѣднѣлъ?
   Калкано. Вѣроятно первое слово Арапа было: Заговоръ. Старикъ поблѣднѣлъ какъ снѣгъ.
   Фіеско (въ смущеніи) Калкано, коваренъ этотъ дьяволъ! Онъ молчалъ до тѣхъ поръ, пока гибель Дорісвъ не содѣлалась неизбѣжною. Теперь, конечно онъ Ангелъ хранитель ихъ. (Приносятъ вино -- Фіеско беретъ бокалъ, простираетъ его къ собранію и выпиваетъ) Наше счастіе, товарищи! (Стучатся у воротъ.)
   Часовые. Кто тамъ?
   Голосъ. Посланный отъ Герцога. (Нобили въ отчаяніи бѣгаютъ по двору).
   Фіеско. Не страшитесь, друзья! Я здѣсь!-- Скорѣе уберите оружіе. Будьте мужами! Прошу васъ!-- Это посланіе заставляетъ меня надѣяться, что Герцогъ еще сомнѣвается. Войдите во дворецъ. Укрѣпитесь!-- Часовые! впустите. (Всѣ удаляются. Отпираютъ вороты.)
   

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Фіеско (какъ будто выходитъ изъ дворца), три Германца съ связаннымъ Арапомъ.

   Фіеско. Кто звалъ меня?
   Германецъ. Отведите меня къ Графу.
   Фіеско, Графъ передъ тобой. Что тебѣ надобно?
   Германецъ (отдаетъ честь) Его Величество, Герцогъ, посылаетъ къ вамъ этаго Арапа. Онъ проболтался. Остальное узнаете изъ этой записки.
   Фіеско (равнодушно беретъ записку) Не сего дня ли я обѣщалъ сослать тебя на галеры? (Германцу) Хорошо, мой другъ. Мое почтеніе Герцогу.
   Арапъ (кричитъ имъ въ слѣдъ) И мое также!-- Да скажите ему -- Герцогу -- что еслибъ онъ не послалъ осла, то узналъ бы, что во дворцѣ скрываются 2000 солдатъ. (Германцы уходятъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ IX.

Фіеско, Заговорщики и Арапъ (стоить среди ихъ съ кичливою гордостію).

   Заговорщики (съ трепетомъ отскакиваютъ назадъ, увидѣвъ Арапа) Что это значитъ?
   Фіеско (прочитавъ записку, съ скрытою яростію) Генуэзцы! опасность миновалась -- а съ нею и заговоръ.
   Веррина (въ изумленіи) Какъ? Не ужели Доріи не существуютъ?
   Фіеско (въ сильномъ движеніи) Клянусь Всевышнимъ! Я готовъ былъ противостать всѣмъ войскамъ Республики, но не противъ этаго. Слабый старецъ четырьмя строчками побуждаетъ полторы тысячи человѣкъ! (Опускаетъ руки въ безсиліи) Доріа побѣждаетъ Фіеско!
   Бургоньино. Такъ говорите же! Мы ужасаемся!
   Фіеско (читаетъ) "Лавагна! ваши участь, кажется, подобна моей. Благодѣянія награждаются неблагодарностію. Этотъ Арапъ предостерегаетъ меня отъ заговора. Я посылаю его къ вамъ связаннаго, и въ эту ночь буду спать безъ тѣлохранителей." (Онъ роняетъ записку, всѣ смотрятъ въ удивленіи другъ на друга)
   Веррина. Чтожь, Фіеско?
   Фіеско Доріа превзойдетъ меня великодушіемъ?-- Одной добродѣтели не достанетъ въ поколѣніи Фіеско? Нѣтъ! клянусь бытіемъ моимъ, этаго никогда не будетъ! Заговоръ конченъ. Я иду -- и признаюсь во всемъ! (хочетъ идти).
   Веррина (останавливая его) Человѣкъ, ты бѣснуешься! Развѣ предпріятіе наше дѣтская шалость? Остановись! Не любовь ли къ отечеству собрала насъ здѣсь? Остановись! Или ты желалъ гибели Андрея, а не тирана? Остановись!-- Я арестую тебя, какъ Государственнаго измѣнника.
   Заговорщики. Свяжите его! Свяжите его!
   Фіеско. (вырываетъ мечь и прочищаетъ себѣ дорогу) Тише! Кто первый изъ васъ наложитъ узду на тигра? Я свободенъ! могъ бы пробиться -- но теперь остаюсь, потому что рѣшился на другое,
   Бургоньино, Исполнить долгъ свой?
   Фіеско. (съ гнѣвомъ и гордостію) Ребенокъ, научись прежде исполнять свой въ отношеніи ко мнѣ и никогда не дерзай укорять меня!-- Успокойтесь, господа. -- Все остается по прежнему.-- (Арапу, разсѣкая веревки) Ты былъ поводомъ къ великому дѣлу -- Бѣги!
   Калкано (съ яростію) Какъ? жить долженъ этотъ язычникъ? Жить и снова измѣнить намъ?
   Фіеско. Жить -- напугавъ васъ всѣхъ. Бѣги Генуи, можетъ быть, пожелаютъ на тебѣ оправдать свое мужество.
   Арапъ. Это значитъ: дьяволъ не оставитъ ни одного плута.-- Господа! Вашъ покорнѣйшій слуга. Я замѣчаю, что въ Италіи еще не свили для меня веревки. Надобно поискать ее въ другомъ мѣстѣ! (убѣгаетъ со смѣхомъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ X.

Прежніе безъ Арапа.

   Слуга (входитъ) Ваше Сіятельство! Графина Имперіали уже три раза насъ спрашивала.
   Фіеско. И такъ, комедія должна начаться! Скажи, что я сію же минуту буду.-- Постой!-- Скажи моей женѣ, чтобъ она дожидалась меня въ концертной залѣ, за панелью. (Слуга уходитъ.) Вотъ ваши роли (подаетъ имъ бумаги); если каждый исполнитъ свою, то нечего и говорить.-- Веррина прежде всѣхъ отправится въ гавань и когда овладѣетъ кораблями, то подастъ знакъ къ возмущенію пушечнымъ выстрѣломъ. Меня отзываетъ еще одно важное дѣло. Когда вы услышите звонъ колокольчика, то пойдете всѣ въ концертную залу -- между тѣмъ ступайте во дворецъ и наслаждайтесь моимъ Кипрскимъ. (Всѣ расходятся)
   

ЯВЛЕНІЕ XL

Концертная зала.

   Леонора, Арабелла и Роза (всѣ въ боязни).
   Леонора. Сюда хотѣлъ придти Фіеско, и нейдетъ. Пробило 11 ть. Дворецъ стонетъ отъ людей и оружія, а Фіеско нейдетъ!
   Роза. Вы должны спрятаться за панель,-- что это значитъ?
   Леонора. Роза, онъ этаго хочетъ, и я довольно знаю, чтобъ повиноваться. Довольно, чтобъ не страшится -- и не смотря на то, я дрожу, Белла!-- Сердце мое бьется такъ трепетно! Ради Бога, не отходите отъ меня!
   Белла. Не опасайтесь этаго. Страхъ оковываетъ наше любопытство.
   Леонора. Взоры мои вездѣ встрѣчаютъ лица чуждыя, мрачныя, блѣдныя, какъ привидѣнія. Кого ни спрошу -- дрожитъ, какъ преступникъ и скрывается во мракъ ночи, это ужасное прибѣжище не чистой совѣсти! Отвѣты ихъ -- глухіе, таинственные полузвуки, замирающіе на трепетныхъ устахъ, Фіеско?-- Я не знаю, что-то ужасное замышляютъ здѣсь!-- Только моего Фіеско (сложивъ руки) сохраните, силы небесныя!
   Роза (съ трепетѣ) Боже, кто-то шевелится въ галлереѣ!
   Белла. Это часовой.
   Часовой (въ галлереѣ) Кто идетъ? (отвѣчаютъ).
   Леонора. Идутъ! Скорѣе за панель! (Прячутся.)
   

ЯВЛЕНІЕ XII.

Юлія и Фіеско (разговаривая).

   Юлія (въ разстройствѣ) Перестаньте, Графъ!-- Ваши учтивости поражаютъ уже не безпечный слухъ; онѣ волнуютъ кипящую кровь!-- Гдѣ я? Здѣсь нѣтъ никого кромѣ соблазнительной ночи! Куда вы завлекли мое беззащитное сердце?
   Фіеско. Туда, гдѣ робкая страсть содѣлывается смѣлѣе, гдѣ свободнѣе говорятъ волненія съ волненіями.
   Юлія. Остановись, Фіеско! Умоляю всѣмъ, что свято для тебя, остановись! Еслибь ночь не была такъ мрачна, ты увидѣлъ бы пламень ланитъ моихъ -- и сжалился.
   Фіеско. Ошибаешся, Юлія! Тогда пламень чувствъ твоихъ еще болѣе воспламенилъ бы меня! (съ жаромъ цѣлуетъ руку ея).
   Юлія. Фіеско, твое лице горитъ Горе мнѣ!-- Я чувствую -- и меня пожираетъ дикой, преступной пламень! Прошу тебя, выведи меня изъ этаго мрака! Воспламененныя чувства могутъ воспользоваться гибельной темнотою. Оставь меня! Эти неукротимыя возмутители всемогущи въ отсутствіи стыдливаго дня. Заклинаю тебя, оставь меня!
   Фіеско. Напрасныя опасенія, милая Юлія! Неужели повелительница должна страшиться своего невольника?
   Юлія. О мущины! вы вѣчно противорѣчите себѣ.. И ты не знаешь, что вы опаснѣйшіе побѣдители когда покоряетесь нашему самолюбію?-- Фіеско, не ужели я должна признаться, что только мои пороки охраняли мою добродѣтель; что только моя гордость посмѣивалась надъ твоими усиліями? До сихъ поръ правила мои не оставляли меня. Ты отчаялся успѣть хитростію -- ты вооружилъ противъ меня собственныя чувства мои -- и они оставили меня.
   Фіеско. И чтожь потеряла ты отъ этаго?
   Юлія. (съ жаромъ) Если ты похищаешь у меня ключъ къ женскому святилищу, которымъ всегда можешь пристыдить меня, то не теряю ли я всего? Коварный! ты хочешь еще болѣе узнать, ты хочешь вынудить отъ меня сознаніе, что вся тайная мудрость нашего пола -- ничтожное усиліе скрыть слабую сторону, которая не смотря на то, наконецъ стѣсняется вашими клятвами, которая, признаюсь со стыдомъ,-- желаетъ быть побужденною, и при первомъ уклоненіи добродѣтели измѣннически принимаетъ врага своего!-- Что всѣ наши хитрости устремлены на защищеніе этой беззащитной стороны, какъ въ шахматахъ всѣ офицеры защищаютъ беззащитнаго Короля. Ты побѣдилъ его -- матъ! (Послѣ нѣкотораго молчанія значительно) Вотъ картина нашей хвастливой нищеты -- Будь великодушенъ!
   Фіеско. И итожь, Юлія -- повѣрьте это сокровище моей безконечной страсти.
   Юлія. Фіеско, какъ долго продолжится эта безконечность?-- Ахъ, я играла слишкомъ несчастливо! Не ужели я должна поставишь на игру и мое послѣднее?-- Фіеско, я была твердо увѣрена что прелести мои плѣнятъ тебя; -- но я не надѣялась, чтобъ онѣ могли удержать -- Боже, что я сказала! (закрываетъ лице руками.)
   Фіеско. Два преступленія въ одно мгновеніе. Недовѣрчивость къ моему вкусу и къ могуществу твоихъ прелестей.-- Что непростительнѣе?
   Юлія (трогательно) Ложь -- оружіе ада. Оно не нужно болѣе для Фіеско, чтобъ погубить свою Юлію.-- (Она упадаетъ въ изнеможеніи на софу; послѣ нѣкотораго молчанія торжественно) Фіеско!-- Мы героини, когда увѣрены въ безопасности своей добродѣтели;-- дѣти, когда защищаемъ ее -- (съ дикою злобою) фуріи, когда отмщаемъ за лишеніе оной!-- Фіеско, если ты съ равнодушіемъ погубить меня --
   Фіеско (съ гнѣвомъ) Равнодушно?-- Чего требуетъ еще ненасытное тщеславіе женщины, когда она видитъ мужа, пресмыкающагося у ногъ ея, и еще сомнѣвается? Но я чувствую, онъ пробуждается! (холодно) Еще во время открываются глаза мои! Что вымаливалъ я?-- И самомалѣйшее униженіе мужа не вознаградится и величайшею благосклонностію женщины! (съ холоднымъ поклономъ) успокоитесь, сударыня, теперь вы безопасны.
   Юлія (въ изумленія) Графъ, какой переходъ?
   Фіеско (съ величайшимъ равнодушіемъ) Такъ, сударыня! Вы совершенно правы, и моя и ваша честь находились въ опасности. (Учтиво цѣлуетъ руку ея) Я буду имѣть удовольствіе изъявить вамъ мое почтеніе въ обществѣ. (Хочетъ идти.)
   Юлія (останавливая его) Остановись! Ты бѣснуешься! Останься!-- Неужели я должна сказать то, чего всѣ мущины на колѣняхъ -- со слезами, не могли бы вырвать изъ души моей?-- Горе мнѣ! мракъ, окружающій насъ, не въ силахъ скрыть пламени, разливаемаго этимъ признаніемъ по щекамъ моимъ!-- Фіеско!-- О, я пронзаю сердце всего пола моего -- весь полъ мои будетъ вѣчно ненавидѣть меня -- Фіеско, я обожаю тебя! (падаетъ предъ нимъ на колѣни).
   Фіеско (отступаетъ нѣсколько шаговъ, со смѣхомъ) Сожалѣю, Синьора! (Звонитъ въ колокольчикъ, поднимаетъ панель и выводитъ Леонору) Вотъ моя супруга, она Ангелъ! (упадаетъ въ объятія Леоноры.)
   Юлія (вскакивая) Ахъ! обманута!
   

ЯВЛЕНІЕ XIII.

Заговорщики, множество дамъ (входятъ вдругъ съ разныхъ сторонъ), Фіеско, Леонора и Юлія,

   Леонора. Супругъ мой, это слишкомъ жестоко!
   Фіеско. Сердце коварное не заслуживаетъ состраданія. Я долженъ былъ сдѣлать это удовлетвореніе твоимъ слезамъ. (Къ собранію) Нѣтъ, Генуэзцы, я не привыкъ, подобно ребенку, воспламенятся при каждомъ поводѣ. Глупости людей долго еще увеселяютъ меня, прежде нежели раздражатъ. Это коварное созданіе заслуживаетъ всю силу моего тѣла; она хотѣла отравить этаго Ангела! (показываетъ ядъ -- всѣ отступаютъ въ ужасѣ).
   Юлія (подавляя ярость) Хорошо, хорошо! (хочетъ идти)
   Фіеско (останавливаетъ ее) Повремените, сударыня. Мы еще не совсѣмъ разочлись.-- Это собраніе можетъ быть пожелаетъ узнать, почему я отрицался отъ здраваго разсудка, играя этотъ глупой романъ съ глупѣйшею женщиной Генуи.
   Юлія. Это нестерпимо!-- Но трепещи, злодѣй! Доріа гремитъ въ Генуѣ, а я -- сестра его!
   Фіеско. И это послѣдняя опора вашей злобы?-- Къ сожалѣнію я долженъ извѣстить васъ, что Фіеско, Графъ Лавагна, свилъ веревку изъ похищенной короны вашею Свѣтлѣйшаго братца, которою онъ въ эту же ночь намѣренъ удавить губителя республики! (Юлія блѣднѣетъ -- Фіеско со смѣхомъ) Это ужасно -- вы не ожидали этаго?-- (Продолжаетъ съ колкостію) И для того я почелъ за нужное занять проницательную злобу вашего дома, и для того я скрылъ намѣренія свои (показывая на нее) подъ этой шутовскою страстію, и потому (показывая на Леонору) терзалъ этого Ангела, и моя жертва попала въ сѣти. Синьора, благодарю за вашу благосклонность и возвращаю это театральное украшеніе (отлаетъ ей съ поклономъ силуетъ ея.)
   Леонора (умоляющимъ голосомъ) Людовико, она плачетъ! тебя умоляетъ трепещущая Леонора!
   Юліл (съ яростію) Молчи, ненавистная!
   Фіеско (слугѣ) Подай руку этой дамѣ. Они желаетъ посмотрѣть мою государственную темницу. Ты будешь отвѣчать мнѣ, если кто ни будь обезпокоитъ Мадонну. На дворѣ непогода, буря, которая въ нынѣшнюю ночь раздробитъ родовое дерево Доріень, можетъ легко -- разстроишь ея прическу.
   Юлія (рыдая) Гибель тебѣ, коварный, адскій обольститель! (съ яростію Леонорѣ) Не радуйся торжествомъ своимъ! онъ погубитъ и тебя и себя и умретъ въ отчаяніи (бросается вонъ).
   Фіеско (гостямъ) Вы были свидѣтелями -- Оправдайте честь мою передъ Генуей! (Заговорщикамъ) Вы придете за мною, когда загремитъ вѣстовая пушка. (Всѣ удаляются.)
   

ЯВЛЕНІЕ XIV.

Леонора и Фіеско.

   Леонора (подходитъ къ нему, боязливо) Фіеско!-- Фіеско!-- Я еще не совсѣмъ понимаю васъ, но уже начинаю трепетать.
   Фіеско (значительно) Леонора! нѣкогда я видѣлъ, что вы шли по лѣвую сторону Генуэзски -- я видѣлъ, что въ обществахъ вы довольствовались вторымъ привѣтствіемъ кавалеровъ.-- Леонора!-- видѣть это мнѣ было больно. Я положилъ, чтобъ этаго не было -- и этаго не будетъ болѣе. Слышите ли вы воинственный шумъ, раздающійся въ стѣнахъ моего дворца?-- Чего вы страшились, то сбудется.-- Теперь успокоитесь, Графиня. Завтра я пробужу Герцогиню.
   Леонора (всплеснувъ руками, упадаетъ на стулъ) Боже! мое предчувствіе! Я погибла!
   Фіеско (величественно) Выслушай меня, милая! Двое изъ моихъ предковъ носили тройную корону. Кровь Фіесковъ течетъ свободно только подъ пурпуромъ. Не ужели вашъ супругъ долженъ блистать однимъ наслѣдственнымъ блескомъ? (Съ возрастающею живостію) Не ужели онъ долженъ благодаришь за все величіе свое слѣпую игру судьбы, которая въ веселый часъ изъ тлѣющихъ заслугъ составила Іоанна Людвига Фіеско? Нѣтъ, Леонора! Я слишкомъ гордъ, чтобъ сталъ принимать въ подарокъ то, что самъ могу пріобрѣсти. Нынѣшнею ночью я возвращу заемное украшеніе въ могилу моихъ предковъ. Отрасль Графовъ Лавагнскихъ -- кончилась, начинаются Князья.--
   Леонора (въ отчаяніи качая головою). Я вижу, мой супругъ падаетъ отъ глубокихъ, смертельныхъ ранъ. (Тихо) Безмолвно несутъ ко мнѣ растерзанное тѣло супруга! (вскакиваетъ въ ужасѣ) Первая пуля пробиваетъ сердце Фіеско!
   Фіеско (беретъ ее за руку) Успокойся, милая! Пуля не пробьетъ сердца Фіеско.
   Леонора (смотришь на него съ грустію) И Фіеско съ такою самоувѣренностію вызываетъ противъ себя небо? Когда бъ изъ тысячи бѣдствій было возможно только одно, то развѣ не можетъ это самое одно обрушишься надъ главой твоей?-- И тогда погибъ супругъ мой! Подумай, Фіеско, ты становишь на игру небо свое. Когда билліонъ удачъ гибнетъ отъ одной ошибки, то не ужели ты будешь такъ смѣлъ, что захочешь играть жребіемъ -- войти въ дерзкую распрю съ Богомъ? Нѣтъ, Фіеско, гдѣ становится на игру все, тамъ каждый шагъ -- богохуленіе.--
   Фіеско (улыбаясь) Не безпокойся. Счастіе мнѣ благопріятствуетъ.--
   Леонора. И ты говоришь это -- когда видѣлъ губительную игру, которую вы называете времяпрепровожденіемъ; когда видѣлъ какъ коварная манила своего любимца небольшими выигрышами, до тѣхъ поръ, пока онъ разгорячился, вскочилъ, думалъ взорвать банкъ и оставилъ его съ отчаяніемъ?-- О супругъ мой! ты идешь не для того, чтобъ показать себя Генуэзцамъ, и быть обожаему. Возбудить Республиканцевъ отъ усыпленія, напомнить коню о копытахъ его, не пустая, веселая прогулка! Фіеско, не полагайся на возмутителей; умные, которые тебя возбуждаютъ -- страшатся тебя; глупые -- обожаютъ, но безполезны. Ахъ! куда ни обращу я взоры, всюду зіяетъ гибель Фіески!
   Фіеско (ходитъ большими шагами по комнатѣ) Малодушіе величайшая опасность. Величіе требуетъ жертвъ.
   Леонора. Величіе, Фіеско? О, почто духъ твой стремится растерзать сердце мое.-- Если счастіе и послужитъ тебѣ, то горе мнѣ, злополучнѣйшей изъ женъ. Я несчастна, если предпріятіе твое рушится! А еще несчастнѣе, если оно удастся! Тутъ нѣтъ выбора. Ты погибъ, когда не достигнешь цѣли своей. Погибъ супругъ мой, когда я обойму Герцога!
   Фіеско. А не понимаю тебя.
   Леонора. Фіеско! подъ бурнымъ небосклономъ престола вянетъ нѣжный цвѣтокъ любви. Сердце человѣка, еслибъ это былъ и самъ Фіеско, тѣсно для двухъ божествъ -- божествъ противныхъ другъ другу. Любовь можетъ проливать слезы, можетъ понимать слезы; взоры властолюбія -- желѣзо; они никогда не оросятся чувствительностію. Любовь имѣетъ только одно сокровище -- она не жаждетъ ничего болѣе; властолюбіе алчетъ -- пожирая всю природу. Властолюбіе рушитъ міръ цѣпями; любовь и въ пустынѣ находитъ элизіи. Ты хотѣлъ бы успокоишься на груди моей -- киченіе вассала гонитъ отъ тебя успокоеніе. А бы желала броситься съ твои объятія -- но боязливость тирана представляетъ твоему воображенію убійцу и гонитъ тебя изъ комнаты въ комнату. Наконецъ все увеличивающее подозрѣніе заразитъ и самое домашнее спокойствіе.-- Когда тпоя Леонора поднесетъ тебѣ чашу, чтобъ утолить жажду твою -- ты оттолкнешь ее съ судорожнымъ движеніемъ и нѣжность мою назовешь отравительницею.
   Фіеско (останавливается съ ужасомъ) Перестань! Эта картина ужасна! Мостъ уже поднятъ за мною.
   Леонора (устремляетъ на него томные взоры свои, нѣжно и нѣсколько лукаво) Нѣкогда ты клялся, что моя красота разрушила всѣ твои предпріятія -- льстивый! ты измѣнилъ клятвѣ своей, или красота моя отцвѣла преждевременно? Спроси свое сердце, кто виноватъ? (Съ жаромъ обнимая его) Возвратись, приди въ себя! Отрекись! Любовь вознаградитъ тебя. Если сердце мое не утолитъ жажды твоей, то корона будетъ еще безсильнѣе.-- Я заучу всѣ твои желанія, солью всѣ прелести природы въ одномъ поцѣлуѣ, чтобы удержать невѣрнаго въ этихъ райскихъ узахъ!-- Безпредѣльны сердце я любовь Фіески. Осчастливишь бѣдное созданіе, живущее одной твоей любовію -- не ужели это оставишь пустоту въ твоемъ сердцѣ?
   Фіеско (потрясенный) Леонора, что сдѣлала ты со мною! (упадаетъ въ безсиліи на грудь ея) Теперь я не перенесу взоровъ ни одного Генэузца.
   Леонора (съ радостію, быстро) Бѣжимъ, Фіеско! оставимъ это блистательное ничтожество, сокроемся въ объятія природы, будемъ жить для одной любви! (прижимаетъ его къ сердцу -- въ восторгѣ) Тогда души наши -- чистыя, какъ свѣтлая лазурь неба, не потеинятся чернымъ дыханіемъ горести. Тогда жизнь наша -- гармонія небесъ, польется въ безмятежномъ потокѣ къ Творцу -- (пушечный выстрѣлъ. Фіеско вырывается изъ объятій ея. Всѣ заговорщики входятъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ XV.

   Заговорщики. Время!
   Фіеско (Леонорѣ -- твердо) Прости! На вѣки -- или завтра же Генуя повергнется къ ногамъ твоимъ. (Хочетъ идти.)
   Бургоньино. Графиня лишается чувствъ! (Леонора въ безпамятствѣ. Всѣ подбѣгаютъ къ ней, Фіеско на колѣнахъ.)
   Фіеско (въ отчаяніи) Леонора! Спасите! Ради Бога, спасите! (Роза, Белла прибѣгаютъ) Она открываетъ глаза! (вскакиваетъ -- рѣшительно). Теперь идемъ -- закрыть ихъ Дорію! (Заговорщики уходятъ)
   

ДѢЙСТВІЕ V.

Полночь -- большая, улица въ Генуѣ -- мѣстами, у домовъ горятъ фонари, которые мало по малу угасаютъ; въ глубинѣ театра видны ворота Св. Ѳомы; они еще заперты. Въ проспективномъ отдаленіи море. Нѣсколько человѣкъ съ фонарями проходятъ черезъ сцѣну -- рунтъ и патрули. Все покойно, только море волнуется.

ЯВЛЕНІЕ I.

Фіеско идетъ вооруженный, потомъ Андрей.

   Фіеско (останавливается, передъ дворцемъ Доріа) Старикъ сдержалъ свое слово.-- Всѣ огни во дворцѣ погашены. Стража удалена. Я позвоню. (Звонитъ) Проснись, Доріа! проснись бѣдный, оставленный Доріа! проснись!
   Андрей (появляется на балконъ) Кто звонилъ?
   Фіеско (перемѣнивъ голосъ) Не спрашивай. Гаснетъ звѣзда твоя, Герцогъ! Генуя возстаетъ противъ Андрея, близки палачи твои! И ты можешь спать, Андрей?
   Андрей (величетвенно) Я помню какъ ярое море грозило гибелью моей Беллонѣ, трещалъ киль, рухнула главная мачта -- а Доріа спалъ покойно. Кто посылаетъ палачей?
   Фіеско. Человѣкъ ужаснѣйшій твоего яраго моря! Іоаннъ Людвигъ Фіеско.
   Андрей (смѣется) Другъ, ты шутишь! но для этаго есть день -- а не полночь.
   Фіеско. Ты смѣешься надъ своимъ предохранителемъ.
   Андрей. Я благодарю его -- и иду спать. Фіеско усыпленъ роскошью и не имѣетъ времени думать о Доріахъ.
   Фіеско. Несчастный старецъ!-- Не вѣрь этой змѣѣ! семь цвѣтовъ извиваются на ея скользкой выѣ;-- ты приближается -- и вдругъ влечетъ тебя смертоносная пучина. Ты пренебрегаешь предостереженіемъ измѣнника. Не презирай совѣтомъ друга! Осѣдланная лошадь стоитъ на дворѣ твоемъ. Бѣги! Не презирай совѣтомъ друга!
   Андрей. Фіеско благороденъ. Я никогда не обижалъ его, и Фіеско никогда не измѣнитъ мнѣ.
   Фіеско. Онъ благороденъ и измѣнилъ тебѣ, и доказалъ тебѣ и то и другое.
   Андрей. Такъ у меня есть тѣлохранители, которыхъ не побѣдитъ ни одинъ Фіеско, ежели только подъ его начальствомъ не служатъ херувимы.
   Фіеско (насмѣшливо) Я бы желалъ поговорить съ ними, чтобъ послать письмо въ вѣчность.
   Андрей (величественно) Ничтожный Насмѣшникъ! Развѣ ты никогда не слыхалъ, что Андрею 80 лѣтъ, и Генуя счастлива? (удаляется?)
   Фіеско (не подвижно смотритъ въ слѣдъ ему) И я долженъ сперва низвергнуть этаго мужа, а потомъ узнать, какъ трудно съ нимъ сравниться? (въ задумчивости ходятъ взадъ и впередъ) Нѣтъ!-- Я проткну полагалъ величіе величію!-- Мы разочлись, Андрей! И теперь да начнется гибель! (онъ спѣшитъ въ дальнѣйшую улицу -- всюду барабанный бой -- Жаркая сѣча у воротъ Св. Ѳомы. Вороты разламываются -- открывается гавань, въ которой видны корабли освѣщенные факелами.)
   

ЯВЛЕНІЕ II.

Джіанеттино Доріа (въ пурпуровой мантіи), Ломеллино и впереди слуги съ факелами.

   Джіанет. Кто приказалъ бить тревогу?
   Ломеллино. На галерахъ выстрѣлили изъ пушки.
   Джіанет. Невольники разорвутъ свои цѣпи! (перепалка у воротъ Св. Ѳомы.)
   Ломеллино. Тамъ битва!
   Джіанет. Вороты отворены! Караулъ въ волненіи! (Слугамъ) Скорѣй, негодяи, въ гавань! (спѣшатъ къ воротамъ Св. Ѳомы).
   

ЯВЛЕНІЕ III.

Прежніе. Бургоньино съ Заговорщиками отъ воротъ Св. Ѳомы.

   Бургоньино. Себастіанъ Лескаро храбръ.
   Центуріоне. Онъ защищался, какъ левъ до послѣдней минуты.
   Джіанет. (въ смущеніи отступаетъ назадъ) Что я слышу? Стойте!
   Бургоньино. Кто тамъ съ факелами?
   Ломеллино. Принцъ! это враги. Бѣжимъ влѣво!
   Бургоньино (кричитъ) Кто тамъ съ факелами?
   Центуріона. Стоите! пароль?
   Джіанет. (выхватывая мечь) Покорность и Доріа.
   Бургоньино (въ ужаснѣйшей ярости) Губитель отчизны и моей невѣсты! (Къ заговорщикамъ, бросаясь на Доріа) Друзья, одну минуту!-- Сами дьяволы выдаютъ сего изверга! (закалываетъ его).
   Джіанет. (падая) убійство, убійство! Отмсти за меня, Ломеллино!
   Ломеллино (и слуги бѣгутъ) Помогите! убійцы! убійцы!
   Центуріоне (кричитъ) Джіанеттино мертвъ! Остановите Графа! (Ломеллино схватываютъ.)
   Ломеллино (на колѣняхъ) Пощадите меня! я перейду на вашу сторону.
   Бургоньино. Еще живо это подлое твореніе? Трусъ можетъ спастись бѣгствомъ. (Ломеллино убѣгаетъ.)
   Центуріоне. Ворота Св. Ѳомы наши! Джіанеттино мертвъ!-- Скорѣй! увѣдомте Фіеско!
   Джіанет. (приподымаясь съ судорожнымъ движеніемъ) Адъ!-- Фіеско!-- (умираетъ.)
   Бургоньино (вырывая мечь изъ трупа) Генуя свободна! свободна моя Берта!-- Центуріоне! дай мнѣ мечь твой, а этотъ, окровавленный снеси къ моей невѣстѣ. Ея оковы рушились! Я тотчасъ буду за тобой. (Спѣшатъ въ разныя стороны.)
   

ЯВЛЕНІЕ IV.

Андрей Доріа и Германцы.

   Германецъ. Битва отдалилась въ ту сторону. Герцогъ, скорѣе на лошадь!
   Андрей. Дайте еще разъ взглянуть на башни и небо Генуи!-- Нѣтъ! это не сонъ!-- Андрею измѣнили!
   Германецъ. Враги кругомъ! Бѣгите!
   Андрей (бросается на трупъ племянника) Здѣсь окончу я жизнь свою! Не говорите о бѣгствѣ. Здѣсь лежитъ опора моей старости! Конченъ путь мой! (Вдали Калкано съ заговорщиками.)
   Германецъ. Убійцы спѣшатъ сюда! Бѣги, старецъ! (барабанный бои),
   Андрей. Слышите ли, иноземцы? Слышите ли?-- Это Генуэзцы, освобожденные мною отъ рабства! (закрывай, лицв) Такъ ли вознаграждаютъ и въ вашемъ отечествѣ?
   Германецъ. Бѣги! спасайся! между тѣмъ, какъ мечи ихъ будутъ ломаться о кости Германскія! (Калкано приближается).
   Андрей. Оставьте меня! Спасайтесь сами и ужасните Государства извѣстіемъ: что Генуэзцы убили отца своего!
   Германецъ. Нѣтъ! до убійства еще далеко! Товарищи, окружите Герцога! (обнажаютъ мечи) Наши мечи внушатъ этимъ Италіанскичь собакамъ почтеніе къ сѣдинамъ!
   Калкано (приближаясь) Стой! Что это?--
   Германцы. Удары Германскіе! (Берутъ съ собою трупъ Джіанеттино и уходятъ сражаясь.)
   

ЯВЛЕНІЕ V.

Леонора (въ мужскомъ платьѣ) и Арабелла (крадутся боязливо).

   Арабелла. Воротитесь, сударыня! Ради Бога, воротитесь!
   Леонора. Тамъ свирѣпствуетъ битва!-- Слышишь ли? Не стонъ ли это умирающаго?-- Горе мнѣ!-- Они окружаютъ его!-- На сердце Фіеско обращены всѣ смертоносныя орудія!-- на мое сердце, Белла!-- Они стремятся -- остановитесь! Это супругъ мой! (простираетъ руки).
   Арабелла. Ради Бога --
   Леонора. Фіеско! Фіеско!-- Они оставляютъ его!-- Вѣрность бунтовщиковъ сомнительна. (Въ ужасѣ) Бунтовщиками предводительствуетъ супругъ мой?-- Боже! мои Фіеско возмутитель!
   Арабелла. О, нѣтъ, Синьора! вашъ Фіеско освободитель Генуи!
   Леонора. Въ самомъ дѣлѣ -- и Леонора трепетала?-- Первѣйшаго изъ республиканцевъ обнимала трусливѣйшая изъ республиканокъ? Оставь меня, Арабелла!-- Когда мужи дерутся за отчизну, то и жены должны чувствовать достоинство свое. (Барабанный бой) Я брошусь въ среду сражающихся.
   Арабелла (всплеснувъ руками) Боже милосердый!
   Леонора. Что это?-- Мантія, шляпа, мечь! (поднимая его) Какъ тяжелъ!-- но у меня есть еще довольно силы, чтобъ тащишь его за собою, и мечь не обезчеститъ своего владѣльца! (бьютъ набатъ).
   Арабелла. Слышите ли? Этотъ звонъ несется съ колокольни Доминиканцевъ. Боже умилосердись! Какъ ужасно!
   Леонора (съ восторгѣ) Скажи, какъ восхитительно!-- Этимъ звукомъ мои Фіеско говоритъ съ Генуей. (Барабанный бой увеличивается) Ура! Ура!-- Какая музыка сравнится съ этой?-- II эти барабаны оживляетъ мои Фіеско!-- Какъ воздымается грудь моя!-- Возстаетъ ней Генуя -- наемники стремятся въ слѣдъ за его именемъ! неужели жена его будетъ трепетать?-- (Еще на трехъ башняхъ раздается набатъ) Нѣтъ, Героиню обойметъ мой Герой -- Римлянку обойметъ мой Брутъ! (Надѣваетъ шляпу и мантію Джіанеттино) Я Порція!
   Арабелла. Сударыня! вы не знаете, вы не чувствуете, какъ ужасно воспламенено наше воображеніе!
   Леонора. Нещастная! и эти звуки не окриляютъ твоего воображенія?-- Эти камни готовы лишь слезы, что не могутъ летѣть въ слѣдъ за моимъ Фіеско!-- Эти дворцы негодуютъ на строителей, которые приковали ихъ къ землѣ, такъ твердо, что они не могутъ летѣть въ слѣдъ за моимъ Фіеско!-- Брега, еслибъ могли, оставили бы долгъ свой, остави ли бы Геную на жертву ярому морю и помчались бы въ слѣдъ за звукомъ барабановъ моего Фіеско!-- Неужели и то, что пробуждаетъ смерть изъ глубокаго сна, не можетъ пробудить твоего мужества?-- Оставь меня! Я одна найду дорогу!
   Арабелла. Боже! неужели вы хотите осуществить странныя мечты свои?
   Леонора (съ гордостію) Я должна!-- (съ жаромъ) Туда, гдѣ сильнѣй свирепѣетъ сѣча!-- Туда, гдѣ бьется мой Фіеско!-- Кто этотъ могучій? спрашиваютъ всѣ.-- Кто этотъ непреодолимый, несущій гибель губителямъ Генуи?-- Не Лавагна ли это?-- Генуэзцы! скажу я: -- это онъ, это мой супругъ! и я проливаю кровь за Геную! (Сакко съ заговорщиками).
   Сакко. Доріа или Фіеско?
   Леонора (вдохновенно) Фіеско и слобода! (Спѣшитъ въ другую улицу. Народъ сбѣгается и оттѣсняетъ Селлу отъ Леоноры.)
   

ЯВЛЕНІЕ VI.

Сакко (съ толпою), Калкано (съ другою навстрѣчу).

   Калкано. Андрей Доріа спасся!
   Сакко. Это не порадуетъ Фіеско.
   Калкано. Проклятые Германцы, стали вокругъ старика, какъ утесы. И даже не могъ и видѣть его. Девять нашихъ легли. Мнѣ самому оцарапали лѣвое ухо. Чортъ возьми! съ какоюжь непоколебимостію должны они защищать своихъ собственныхъ Государей, когда съ такою твердостію дерутся за чуждаго!
   Сакко. Наша сторона получила значительное приращеніе. Всѣ заставы наши.
   Калкано. Въ замкѣ я слышалъ идешь ужасная сѣча.
   Сакко. Тамъ Бургоньино.-- Что дѣлаетъ Веррина?
   Kалкано. Залегъ между Генуей и моремъ, какъ Церберъ и не пропускаетъ ни одного комара.
   Сакко. Я велю бишь тревогу въ предмѣстіяхъ.
   Калкано, Я пойду черезъ Піацце Сарцане.

(Уходятъ съ барабаннымъ боемъ.)

   

ЯВЛЕНІЕ VII.

Арапъ (и толпа мошенниковъ съ факелами.)

   Арапъ. Знайтежь, что я заварилъ эту кашицу, а мнѣ не удѣлили и ложечки. Хорошо же. Мы начнемъ жечь и грабить. Тамъ они дерутся за Герцогство, а мы зажжемъ здѣсь церкви...

(Разсыпаются по окрестнымъ домамъ)

   

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Бургоньино и Берта (переодѣтая).

   Бургоньино. Отдохни, милый! Ты здѣсь въ безопасности. Не раненъ ли ты?
   Берта (переменяя голосъ) Нѣтъ.
   Бургоньино (съ живостію) Такъ встань! Я поведу тебя туда, гдѣ пожинаютъ раны, сражаясь за Геную -- раны, прекрасныя, какъ эта!-- (обнажаетъ руку).
   Берта (въ ужасѣ) Боже!
   Бургоньино. Ты трепещешь? Ты еще слишкомъ молодъ. Сколько тебѣ лѣтъ?
   Берта. Пятнадцать.
   Бургоньино. Жаль! Для этой ночи, тебѣ недостаетъ еще пяти -- Отецъ твой?
   Берта. Лучшій гражданинъ Генуи.
   Бургоньино. Юноша, я знаю только одного и дочь его, моя невѣста. Знаешь ли ты домъ Веррины?
   Берта. Кажется.
   Бургоньнмо (быстро) Знаешь и его божественную дочь?
   Берта. Бертой зовутъ дочь его.
   Бургоньино (съ жаромъ) Ступай же сію минуту, и отдай ей это кольцо. Скажи ей, что это кольцо обручальное, что голубое перо развевается! Прощай! Я долженъ спѣшить туда. Опасность еще не миновалась! (Нѣсколько домовъ занимаются пламенемъ.)
   Берта (нѣжно) Сципіо!
   Бургоньино (останавливается въ изумленіи) Клянусь мечемъ! мнѣ знакомъ этотъ голосъ!
   Берта (упадая въ его объятія) Сципіо!
   Бургоньино. Берта! (Набатъ съ предмѣстіяхъ, народъ сбѣгается. Бургоньино и Берта исчезаютъ въ народѣ.)
   

ЯВЛЕНІЕ JX.

Фіеско, Цибо, Солдаты, Народъ.

   Фіеско (съ гнѣвомъ) Кто бросилъ пламя въ эты домы?
   Цибо. Замокъ взятъ.
   Фіеско. Кто бросилъ огонь?
   Цибо (дастъ знакъ солдатамъ) Отыскать виновника!
   Фіеско (яростно) Неужели они хотятъ сдѣлать меня зажигателенъ? Скорѣй, тушите пожаръ! (всѣ спѣшатъ исполнить его приказаніе) Схватили ль Джіанеттино?
   Цибо. Говорятъ.
   Фіеско (съ яростію) Говорятъ только?-- Кто говоритъ это?-- Цибо! заклинаю васъ честію, скажите, неужели онъ спасся?
   Цибо Если и долженъ вѣрить собственнымъ глазамъ, болѣе нежели словамъ однаго Дворянина, то Джіанеттино живъ.
   Фіеско (въ бѣшенствъ) Цибо! подумайте, что вы говорите?
   Цибо. Еще не прошло и 8 минутъ, какъ я видѣлъ его живаго въ пурпуровой мантіи и съ желтымъ перомъ.
   Фіеско (внѣ себя) Адъ и проклятіе!-- Цибо! Я велю укоротишь Бургоньино цѣлой головой!-- Спѣшите Цибо! Всѣ заставы запереть -- всѣ Фелуки сцѣпить, чтобъ онъ не могъ спастись водою!-- Этотъ бриліантъ, Цибо! первый во всей Генуѣ, Луккѣ, Венеціи и Низѣ -- тому, кто первый скажетъ мнѣ: Джіанеттино мертвъ! (Цибо уходитъ) Летите Цибо!
   

ЯВЛЕНІЕ X.

Фіеско, Сакко, Арапъ и солдаты.

   Сакко. Мы схватили этого Арапа, въ то самое время, когда онъ хотѣлъ бросить въ монастырь Езуитовъ лукъ зажженной соломы.
   Фіеско. Я простилъ твою измѣну, потому что она касалась только меня. Зажигателямъ петля. Повѣсить его сію же минуту на воротахъ монастыря.
   Арапъ. Это скверно. Не льзя ли посмягчить это наказаніе?
   Фіеско. Нѣтъ!
   Арапъ. Попробуйте,-- пошлите меня на галеры.
   Фіеско (Сдаетъ знакъ) На висѣлицу!
   Арапъ. Такъ я сдѣлаюсь Христіаниномъ.
   Фіеско. Церковь благодаритъ за оспу язычества.
   Арапъ. Такъ по крайней мѣрѣ пошлите меня въ вѣчность пьянаго!
   Фіеско. Трезваго.
   Арапъ. Только не вѣшайте меня на Христіанскую церковь!
   Фіеско. Слово благороднаго человѣка неизмѣнно. Я обѣщалъ тебѣ особенную висѣлицу.
   Сакко (съ неудовольствіемъ) Къ чему эти вздоры, язычникъ? Намъ и безъ тебя еще много дѣла.
   Арапъ. Но... если какимъ нибудь случаемъ веревка оборвется?
   Фіеско (обращаясь къ Сакко) Свить ее въ двое.
   Арапъ (рѣшительно) Такъ и быть -- пусть же дьяволъ выбираетъ себѣ другаго слугу! (солдаты уводятъ его и вѣшаютъ въ нѣкоторомъ отдаленіи.)
   

ЯВЛЕНІЕ XI.

Фіеско, Леонора (появляется сзади его въ пурпуровой мантіи Джіанеттино)

   Фіеско (увидѣвъ ее -- отскакиваетъ назадъ -- съ яростію) Кажется мнѣ знакомо это перо и мантія? (устремляется къ ней) Такъ!-- (съ яростію вонзаетъ мечь въ грудъ Леоноры) Если у тебя три жизни, то возстань снова! (Леонора падаетъ съ глухимъ стономъ. Вдали раздается побѣдный маршъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ XII.

Фіеско, Калкано, Сакко, Центуріоне, Цибо, Солдаты съ барабаннымъ боемъ и съ распущенными знаменами.

   Фіеско (съ торжественнымъ видомъ идетъ къ нимъ навстрѣчу) Генуэзцы!-- Все кончено!-- Вотъ чернь, точившій мое сердце -- ужасная пища моей ненависти. Подымите мечи! Это Джіанеттино!
   Калкано. Двѣ трети Генуи приняли нашу сторону и присягнули знаменамъ Фіеско.
   Цибо. Черезъ меня, Веррина привѣтствуетъ насъ съ Адмиральскаго корабля. Гавань и море наши.
   Центуріоне. А черезъ меня, градоправитель вручаетъ вамъ свой жезлъ и ключи отъ города.
   Сакко. Въ лицѣ моемъ (преклоняя коліна) большой и малой Совѣтъ Республики преклоняютъ колѣна передъ повелителемъ своимъ и молятъ о пощадѣ и милости.
   Калкано. Да буду я первый, который привѣтствуетъ побѣдителя въ стѣнахъ его города!-- Преклоните знамена!-- Да здравствуетъ Герцогъ Генуи!
   Всѣ (снимая шляпы) Да здравствуетъ Герцогъ Генуи! (музыка, барабанный бой.)
   Фіеско (стоитъ, склонивъ голову на грудь -- погруженный, въ думу.)
   Калкано. Народъ и Сенатъ жаждутъ видѣть своего повелителя въ Царскомъ украшеніи. Герцогъ! повели начать торжественное шествіе въ Сенатъ!
   Фіеско. Прежде позвольте мнѣ исполнить долгъ моего сердца.-- Я принужденъ былъ оставить въ болѣзненномъ ожиданіи существо для меня драгоцѣнное, существо, которое должно раздѣлить со мною славу этой ночи! (Съ чувствомъ) Сдѣлайте одолженіе, проводите меня къ вашей прелестной Герцогинѣ! (хочетъ идти).
   Калкано. Неужели это чудовище должно остаться здѣсь, скрыть позоръ свои въ этомъ углу?
   Центуріоне. Наткните его голову на копье!
   Цибо. Выметите наши улицы его разтерзаннымъ трупомъ! (къ трупу подносятъ факелы)
   Калкано (въ ужасѣ -- тихо) Генуэзцы! Клянусь Всемогущимъ, это не Джіанеттино! (Всѣ въ оцѣпенѣніи смотрятъ на трупъ.)
   Фіеско (не трогаясь съ мѣста бросаетъ на него проницательный взоръ и потомъ съ ужаснымъ содроганіемъ, медленно отвращаетъ его.) Нѣтъ!-- Это не Джіанеттино! (дико блуждаютъ взоры его) Генуя моя, говорите вы?-- Моя?-- (съ ужаснѣйшимъ крикомъ) Адъ!-- Это жена моя!-- (падаетъ, какъ громомъ пораженный. Заговорщики стоятъ въ ужасныхъ групахъ. Мертвое молчаніе).
   Фіеско (встаетъ въ безсиліи,-- могильнымъ голосомъ) Генуэзцы!-- Неужели я убилъ жену мою?-- Заклинаю васъ, не взирайте, подобно блѣднымъ привидѣніямъ, на эту ужасную игру природы.-- Благодарю Всевышній!-- Есть случаи, которыхъ человѣкъ не можетъ страшиться, потому что онъ человѣкъ. Кому отказано въ восторгахъ Божественныхъ, тому неужели суждено терпѣть мученія дьявольскія?-- (съ ужаснымъ спокойствіемъ) Нѣтъ, Генуэзцы! Этого не можетъ быть!
   

ЯВЛЕНІЕ XIII.

Прежніе и Арабелла,

   Арабелла (боязливо) Пусть они убьютъ меня, мнѣ нечего уже терять!-- Мужи! сжальтесь надо мной!-- Здѣсь и оставила мою госпожу и теперь нигдѣ не могу найти се.
   Фіеско (приближается къ ней; тихимъ трепетнымъ голосомъ) Леонорой звали госпожу твою?
   Арабелла. Ахъ какъ я рада, что вы здѣсь, любезный, добрый господинъ мой!-- Не сердитесь на насъ! мы не могли воспрепятствовать --
   Фіеско. Чему? ненавистная!
   Арабелла. Ея желанію. Она бросилась --
   Фіеско (съ возрастающею яростію) Молчи!-- Куда?
   Арабелла. Въ толпу.
   Фіеско. Да превратится языкъ твой въ крокодила! Одежда?--
   Арабелла. Пурпуровая мантія.
   Фіеско (въ бѣшенствѣ устремляется къ ней, колеблясь) Ступай въ бездну адскую!-- Мантія?--
   Арабелла. Лежала здѣсь.--
   Нѣкоторые изъ заговорщиковъ. Здѣсь былъ убитъ Джіанеттино.
   Фіеско (отступаетъ въ ужаснѣйшемъ изнеможеніи; Арабеллѣ) Твоя госпожа найдена!-- (Арабелла уходитъ съ г i> Еще во-время у меня глаза открылись. Что-же это я вымаливалъ сейчасъ, какъ милостыню! Вѣдь малѣйшее униженіе мужчины есть расточительность въ сравненіи даже съ величайшей благосклонностью женщины. (Съ низкимъ холоднымъ поклономъ). Ободритесь, madame, теперь я вамъ не опасенъ.
   Джулія (поражена). Графъ! что это значитъ!
   Фіеско (крайне равнодушно). Нѣтъ, madame, вы совершенно правы, мы оба только одинъ разъ можемъ играть нашей честью. (Вѣжливо поцѣловавъ у нея руку). Я буду имѣть удовольствіе засвидѣтельствовать вамъ мое почтеніе въ гостинной (хочетъ быстро уйти).
   Джулія (за нимъ, не пуская его). Останься! ты обезумѣлъ, что-ли? останься! Стало быть должна я сказать... Сказать то, чего бы не вынудилъ у моей гордости весь родъ мужской на колѣняхъ... въ слезахъ... подъ пыткой? Горе! и эта глубокая тьма еще слишкомъ свѣтла, чтобъ скрыть пожаръ на моихъ щекахъ, вызванный моимъ признаньемъ! Фіеско! О, это пронзитъ сердца всѣхъ женщинъ. Весь мой полъ будетъ вѣчно меня ненавидѣть. Я боготворю тебя, Фіеско! (Бросается къ его ногамъ).
   Фіеско (отступаетъ три шага, оставляетъ ее лежатъ и торжествуя смѣется). Я жалѣю объ этомъ, синьора! (Онъ подымаетъ занавѣсъ и выводитъ Леонору). Вотъ моя жена -- она божественная женщина. (Обнимаетъ Леонору).
   Джулія (съ крикомъ вскакиваетъ). А! какой неслыханный обманъ!
  

ТРИНАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

Заговорщики, входящіе сразу. Дамы съ другой стороны. Фіеско, Леонора и Джулія.

   Леонора. Супругъ мой, это было слишкомъ строго.
   Фіеско. Дурное сердце заслуживаетъ не меньшаго наказанія. Я обязанъ былъ дать это удовлетвореніе твоимъ слезамъ. (Собравшимся). Нѣтъ, милостивые господа и дамы, я не привыкъ при всякомъ случаѣ вспыхивать трескучимъ, дѣтскимъ пламенемъ. Людскія глупости долго меня забавляютъ, прежде чѣмъ разсердить. Эта женщина заслужила весь мой гнѣвъ, потому что она примѣшивала вотъ этотъ порошокъ этому ангелу. (Онъ показываетъ ядовитый порошокъ собранію. Всѣ съ отвращеніемъ отступаютъ).
   Джулія (въ бѣшенствѣ кусая губы). Хорошо! хорошо! синьоръ! очень хорошо! (Хочетъ уйти).
   Фіеско (приводитъ ее за руку назадъ). Имѣйте терпѣніе, madame, я еще не кончилъ; это собраніе ужъ очень хотѣло-бы знать, почему я отрекся отъ моего разума, разыгрывая романъ съ величайшей шутихой Генуи.
   Джулія (дрогнувъ). Я этого не могу выдержать! но берегись! (Съ угрозой). Доріа грозно повелѣваетъ въ Генуѣ,-- и я его сестра.
   Фіеско. Очень плохо, если это послѣднее проявленіе вашей злости. Къ сожалѣнію, я долженъ извѣстить васъ, что Фіеско ли Лаванья свилъ веревку изъ украденной вашимъ свѣтлѣйшимъ братомъ діадемы -- и намѣревается нынѣшней-же ночью на этой веревкѣ повѣсить вора республики. (Она блѣднѣетъ, онъ злобно сміъется). А! вы этого не ожидали, и видите-ли (ядовито продолжаетъ), оттого-то я и нашелъ нужнымъ занять чѣмъ нибудь непрошенные глаза вашей семьи; оттого-то и наряжался (указывая на нее) въ это арлекинское платье; оттого-то (указывая на Леонору) я терзалъ это сокровище.-- и вотъ дикій звѣрь благополучно ринулся въ блестящую ловушку. Благодарю за вашу услужливость, синьора, и сбрасываю мои театральныя украшенія. (Передаетъ ей ея силуэтъ съ поклономъ).
   Леонора (съ умоляющимъ видомъ льнетъ къ Фіеско). Мой Лодовико, она плачетъ. Ваша Леонора смѣетъ-ли робко просить васъ?
   Джулія (надменно). Молчи ты, ненавистная!
   Фіеско (одному изъ слугъ). Будь любезенъ, другъ, предложи руку этой дамѣ; ей угодно взглянуть на мою тюрьму для государственныхъ преступниковъ. Ты отвѣчаешь за то, что мадонна никѣмъ не будетъ потревожена. Въ воздухѣ этой ночи сильная непогода. Буря, которая сломитъ родословное дерево Доріа, легко могла бы попортить прическу синьоры.
   Джулія (рыдая). Чума на тебя! черная душа, коварный лицемѣръ! (Леонорѣ злобно). Не радуйся своему торжеству, и тебѣ дастъ онъ горе -- и себѣ -- и погибнетъ... (быстро уходитъ).
   Фіеско (гостямъ). Вы были свидѣтелями -- спасите мою честь въ Генуѣ. ворщикамъ). Вы придете за мной, когда прогремитъ пушка. (Всѣ расходятся).
  

ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

Леонора. Фіеско.

   Леонора (подходитъ къ нему боязливо). Фіеско! Фіеско! я только наполовину понимаю васъ, но ужъ мнѣ дѣлается страшно.
   Фіеско (важно). Леонора, я однажды видѣлъ, что вы шли подлѣ другой генуэзской женщины съ лѣвой стороны; я видѣлъ, какъ въ собраніяхъ дворянства вы довольствовались тѣмъ, что рыцари цѣловали вашу руку, какъ второй дамѣ. Леонора, мнѣ было больно глядѣть на это. Я рѣшилъ: это не должно такъ продолжаться, это прекратится. Слышите воинственный шумъ во дворѣ моего дворца? То, чего вы страшитесь -- правда. Идите спать, графиня, Завтра я приду разбудить герцогиню.
   Леонора (всплеснувъ руками, падаетъ въ кресла). Боже! мое предчувствіе! я погибла!;
   Фіеско (спокойно и съ достоинствомъ). Дайте мнѣ высказаться, милая. Двое изъ моихъ предковъ носили папскую корону. Кровь всѣхъ Фіеско течетъ здорово только подъ пурпуромъ. Долженъ-ли вашъ супругъ блестѣть однимъ унаслѣдованнымъ блескомъ? (Оживленнѣе). Какъ? Долженъ-ли онъ за все свое величіе быть благодарнымъ колеблющейся случайности, которая въ минуту полумилостивой причуды создала нѣкоего Джіованни Лодовико Фіеско изъ ветшающихъ достоинствъ? Нѣтъ, Леонора, я слишкомъ гордъ, чтобы принимать въ подарокъ то, чего самъ добыть не въ состояніи. Нынѣшней ночью брошу я обратно въ могилу моихъ предковъ занятое у нихъ украшеніе. Графы ли Лаванья вымерли, герцоги начинаютъ жить.
   Леонора (покачивая головой въ тихой мечтательности). Я вижу моего мужа падающимъ на землю въ тяжелыхъ, смертельныхъ ранахъ; (глуше) я вижу, что молчаливые носильщики несутъ мнѣ навстрѣчу изрубленное тѣло моего супруга. (Испуганно вскрикиваетъ). Вижу, какъ первая и единственная пуля пронзаетъ душу Фіеско!
   Фіеско (беретъ ее съ любовью за руку). Успокойся, дитя мое, этой единственной пули не будетъ.
   Леонора (серьезно смотритъ на него). Такъ увѣренно бросаетъ Фіеско вызовъ небу? И еслибы тысяча тысячный случай былъ только возможенъ -- всетаки тысяча тысячный случай могъ бы свершиться, и мой мужъ бы погибъ. Подумай, ты затѣялъ бы игру за обладаніе небомъ, Фіеско!-- если бы при билліонѣ выигрышей выпала только одна ошибка, неужели ты осмѣлился бы схватить игральныя кости и начать дерзкій споръ съ Богомъ. Нѣтъ, мой супругъ, если все ставишь на карту, то каждый ходъ есть богохульство.
   Фіеско. Не безпокойся, я лучше лажу со счастьемъ.
   Леонора. Ты говоришь это, а видѣлъ передъ собой разрушающую разумъ карточную игру -- вы называете это времяпрепровожденіемъ,-- видѣлъ, какъ обманщица фортуна заманивала своего любимца нѣсколькими картами, мелочнымъ выигрышемъ, пока онъ не разгорался, не требовалъ всего банка,-- и какъ она покидала его въ минуту отчаяннаго шага. О, мой супругъ, ты идешь туда не затѣмъ, чтобъ показать себя генуэзцамъ и встрѣтить ихъ благоговѣніе. Разбудить республиканцевъ отъ сна, напомнить коню о силѣ его подковъ, это не увеселительная прогулка, Фіеско. Не довѣряйся мятежникамъ. Умные, подзадоривающіе тебя,-- боятся тебя. Въ глупыхъ, которые тебя боготворятъ, тебѣ мало пользы, и куда я ни взгляну -- Фіеско погибъ.
   Фіеско (твердыми шагами ходитъ по комнатѣ). Малодушіе есть величайшая опасность. Величіе требуетъ жертвъ.
   Леонора. Величіе, Фіеско? Какъ твой геній раздираетъ мое сердце! Допустимъ, что я довѣряю твоему счастью, что я хочу сказать: ты побѣдишь. Горе тогда мнѣ, несчастнѣйшей изъ женщинъ! Несчастна при неудачѣ, при удачѣ еще несчастнѣй! Тутъ нѣтъ выбора, мой возлюбленный! Если Фіеско не сдѣлается герцогомъ -- онъ погибъ. Когда-же я буду въ объятіяхъ герцога, я потеряю супруга.
   Фіеско. Этого я не понимаю.
   Леонора. И все-таки это такъ, мой Фіеско! нѣжный цвѣтокъ любви сохнетъ въ! бурной атмосферѣ трона. Въ сердцѣ человѣка, даже такого человѣка, какъ Фіеско, слишкомъ тѣсно для двухъ всемогущихъ боговъ, для боговъ, которые такъ враждебны другъ другу. У любви есть слезы: любовь можетъ понимать слезы! У властолюбія желѣзные глаза, и ихъ никогда не увлажаетъ слеза чувства. У любви только одно владѣніе, она отрекается отъ всего прочаго въ мірѣ. Властолюбіе ненасытно въ завоеваніи всей природы. Властолюбіе обращаетъ міръ въ жилища, гдѣ гремятъ цѣпи;-- любовь во всякой пустынѣ создаетъ себѣ рай воображеніемъ. Ты бы хотѣлъ прильнуть къ моей груди, но строптивый вассалъ врывается въ твое государство; хотѣла-бы я броситься въ твои объятья, но твой страхъ деспота услыхалъ бы, что подъ занавѣсью крадется убійца, и ты торопливо побѣжалъ бы изъ комнаты въ комнату. Многоглазая подозрительность поджигаетъ, наконецъ, даже семейное согласіе. Еслибъ твоя Леонора при этомъ подала тебѣ освѣжительный напитокъ, ты бы судорожно оттолкнулъ бокалъ и назвалъ бы нѣжность отравительницей.
   Фіеско (останавливается въ ужасѣ). Леонора, перестань. Это дурныя мысли!
   Леонора. И все-таки картина не полна. Жертвуй величію любовью, жертвуй спокойствіемъ, если только Фіеско останется прежнимъ. Господи! это страшный ударъ палача при колесованіи. Рѣдко вступали Ангелы на тронъ, еще рѣже сходили съ него Ангелы. Кому не нужно бояться людей, тотъ будетъ-ли къ людямъ жалостливъ? Кто можетъ проявить каждое желаніе громовой стрѣлой, тотъ найдетъ-ли нужнымъ дать ему въ спутники ласковое слово? (Останавливается, потомъ тихо подходитъ къ нему, беретъ его за руку,съ утонченной горечью). Властители, Фіеско, эти неудачныя предначертанія природы, не осилившей своихъ желаній, властители стремятся стать между Божествомъ и человѣчествомъ; это нечестивыя созданья -- это еще худшіе созидатели!
   Фіеско (въ безпокойствѣ мечется по комнатѣ). Леонора, перестань! мостъ за моей спиной снятъ.
   Леонора (глядитъ на него съ нѣгою). Но почему, мой супругъ? Только то, что сдѣлано, нельзя уничтожить. (Съ большой нѣжностью и нѣсколько лукаво). Ты когда-то клялся мнѣ, что моя красота сгубила всѣ твои предначертанія;это была я живая клятва, лицемѣръ, или красота моя рано отцвѣла. Спроси свое сердце, чья тутъ вина? (Горячѣе, обнимая его обѣими руками). Вернись! мужайся! откажись! Любовь вознаградитъ тебя. Если ужъ сердце мое не въ состояніи насытить твой ужасный голодъ, о Фіеско! вѣнецъ властителя будетъ еще безсильнѣе. (Съ нѣжной лаской). Слушай, я выучу наизусть всѣ твои желанья, я солью въ одномъ поцѣлуѣ любви всѣ чары природы, чтобы навѣки сохранить величаваго бѣглеца въ этихъ небесныхъ узахъ; твое сердце безконечно -- но и любовь тоже,-- Фіеско! (Крайне мягко). Сдѣлать счастливымъ бѣдное созданье, находящее небесное блаженство на твоей груди,-- неужели это не заполнитъ твоего сердца!
   Фіеско (совсѣмъ потрясенный). Леонора, что ты сдѣлала? (Обезсиленный бросается ей на шею). Я больше не покажусь ни одному генуэзцу на глаза!
   Леонора (радостно, быстро). Бѣжимъ, Фіеско, бросимъ во прахъ все это хвастливое ничто. Станемъ жить въ очаровательномъ сельскомъ уединеніи, вполнѣ отдаваясь любви. (Она восторженно прижимается къ его груди). Наши души будутъ чисты, какъ веселая лазурь покрывающаго насъ неба,-- Мы не допустимъ къ себѣ мрачнаго дыханія горя, наша жизнь понесется тогда къ Богу, какъ мелодично журчащій ручеекъ... (Слышенъ пушечный выстрѣлъ. Фіеско вырывается изъ ея объятій. Всѣ заговорщики входятъ въ залу).
  

ПЯТНАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

   Заговорщики. Часъ насталъ!
   Фіеско (Леонорѣ твердо). Прощай!-- навѣки -- или завтра Генуя будетъ лежать у твоихъ ногъ. (Хочетъ уйти).
   Бургоньино (вскрикиваетъ). Графинѣ дурно!...

(Леонора падаетъ въ обморокъ. Ее поддерживаютъ. Фіеско бросается къ ея ногамъ.

   Фіеско (хватающимъ за сердце голосомъ). Леонора! Спасите! Ради Господа! спасите! (Роза и Белла входятъ помочь Леонорѣ). Она открываетъ глаза. (Встаетъ рѣшительно). Пойдемте закрыть ихъ обоимъ Доріа. (Заговорщики быстро уходятъ изъ зала). Занавѣсъ падаетъ.
  

ПЯТОЕ ДѢЙСТВІЕ.

Время послѣ полуночи; большая улица въ Генуѣ; тутъ и тамъ свѣтятъ фонари передъ домами; они одинъ за другимъ погасаютъ. Въ глубинѣ сцены ворота Ѳомы, еще запертыя. Въ перспективѣ море. Иногда люди проходятъ съ ручными фонарями, потомъ является патруль. Все стихаетъ, только слышенъ прибой моря.

  

ПЕРВЫЙ ВЫХОДЪ.

Фіеско входитъ въ вооруженіи и останавливается передъ дворцомъ Андреа Доріа. Потомъ Андреа.

   Фіеско. Старикъ сдержалъ слово. Во дворцѣ всѣ огни погашены. Часовые отосланы, я позвоню (звонитъ). Эй! проснись, Доріа! Преданный, проданный Доріа, проснись! эй! эй! просыпайся!
   Андреа (появляется на балконѣ). Кто звонилъ?
   Фіеско (измѣнивъ голосъ). Не спрашивай! иди за мной! твоя звѣзда закатилась, герцогъ, Генуя возстала на тебя! Близки твои палачи, а ты можешь спать, Андреа?
   Андреа (съ достоинствомъ). Я помню, какъ сердитое море ссорилось съ моимъ кораблемъ "Беллона". Киль трещалъ и главную мачту сломило, а Андреа сладко спалъ. Кто присылаетъ палачей?
   Фіеско. Человѣкъ, болѣе страшный, чѣмъ твое сердитое море,-- Джіованни Лодовико Фіеско.
   Андреа (смѣется).Ты шутишь, другъ! забавляйся днемъ, полночь для этого неудобное время.
   Фіеско. Ты издѣваешься надъ тѣмъ, кто тебя остерегаетъ.
   Андреа. Благодарю его и ложусь въ постель. Фіеско усыпленъ веселой, роскошной жизнью, у него нѣтъ лишняго времени для Доріа.
   Фіеско. Несчастный старикъ! не довѣряй змѣѣ. Семь цвѣтовъ отсвѣчиваютъ на ея лоснящейся кожѣ -- ты подходишь и вдругъ стягиваютъ тебя убійственныя кольца. Ты осмѣялъ намекъ измѣнника, Не осмѣивай совѣта друга. Во дворѣ у тебя приготовлена осѣдланная лошадь. Бѣги, пока еще есть время. Не осмѣивай друга.
   Андреа. Фіеско человѣкъ честныхъ правилъ. Я его никогда не оскорблялъ, и Фіеско меня не предастъ.
   Фіеско. Онъ честныхъ правилъ и все таки предастъ тебя,-- онъ являлъ тебѣ примѣры и того и другого.
   Андреа. Такъ у меня стоятъ тѣлохранители, которыхъ не свалитъ никакой Фіеско, если только не ангелы у него на службѣ.
   Фіеско (иронически). Хотѣлъ-бы я поговорить съ этими тѣлохранителями, чтобъ они передали письмо на тотъ свѣтъ.
   Андреа (иронично). Несчастный насмѣшникъ! развѣ ты никогда не слыхалъ, что Андреа Доріа восемьдесятъ лѣтъ -- и что Генуя счастлива. (Уходитъ балкона).
   Фіеско (смотритъ ему вслѣдъ съ удивленіемъ). Надо-же было мнѣ погубить этого человѣка прежде, чѣмъ узнать, что труднѣе быть такимъ, какъ онъ. ( ходитъ нѣсколько шаговъ взадъ и впередъ въ глубокой задумчивости). Ну, я заставилъ величіе съ величіемъ посчитаться -- мы покончили, Андреа, и теперь, погибель, иди своимъ путемъ.
   (Онъ спѣшитъ въ заднюю улицу. Со всѣхъ сторонъ барабанный бой. Сильная рукопашная схватка со стороны воротъ Ѳомы. Ворота взламываютъ, и открывается видъ на гавань, гдѣ стоятъ корабли, освѣщенные факелами).
  

ВТОРОЙ ВЫХОДЪ.

Джанеттино Доріа въ красномъ плащѣ. Ломеллино. Впереди слуги съ факелами. Всѣ суетятся.

   Джанеттино (останавливается). Кто велѣлъ бить тревогу?
   Ломеллино. На галерахъ раздался пушечный выстрѣлъ.
   Джанеттино. Галерные невольники станутъ рвать свои цѣпи. (Выстрѣлы у воротъ Ѳомы).
   Ломеллино. Тамъ стрѣльба. Джанеттино. Ворота отворены; часовые взбунтовались! (Прислугѣ) Живо, негодяи, свѣтите къ сторонѣ гавани. (Быстро идутъ къ воротамъ).
  

ТРЕТІЙ ВЫХОДЪ.

Тѣ-же. Бургоньино съ заговорщиками идутъ отъ воротъ Ѳомы.

   Бургоньино. Севастіанъ Лескаро -- бравый солдатъ.
   Центуріоне. Защищался, какъ раненый медвѣдь, пока не палъ.
   Джанеттино (возвращается пораженный). Что я слышу? стойте!
   Бургоньино. Кто тамъ съ факеломъ?
   Ломеллино. Это враги, принцъ, ускользните влѣво.
   Бургоньино (разгоряченный окликаетъ). Кто тамъ съ факеломъ?
   Центуріоне. Стойте! вашъ лозунгъ?
   Джанеттино (вынимаетъ, упрямо). Подчиненіе и Доріа!
   Бургоньино (съ пѣной у рта, въ бѣшенствѣ). Губитель республики и моей невѣсты! (Заговорщикамъ, накидываясь на Джанеттино). Удачная встрѣча, братья! его дьяволы сами выдаютъ намъ его! (Закалываетъ Джанеттино).
   Джанеттино (падая съ дикимъ крикомъ). Убійство! убійство! убійство! Отомсти за меня, Ломеллино.
   Ломеллино и слуги (разбѣгаясь). Спасите! убійство! убійство!
   Центуріоне (громкимъ голосомъ). Онъ убитъ. Хватайте графа!

(Ломеллино схватываютъ).

   Ломеллино (на колѣняхъ). Пощадите мою жизнь. Я перейду на вашу сторону.
   Бургоньино. Эта гадина еще жива. Убѣгай, трусъ. (Ломеллино убѣгаетъ).
   Центуріоне. Ворота Ѳомы наши. Джанеттино умираетъ. Бѣгите скорѣй, сколько силъ хватитъ, скорѣй! скажите объ этомъ Фіеско.
   Джанеттино (судорожно приподымается). А! чума на васъ! Фіеско! (Умираетъ).
   Бургоньино (вынимаетъ мечъ изъ трупа). Свободна Генуя и моя Берта! Дай твой мечъ, Центуріоне. Этотъ-же окровавленный снеси моей невѣстѣ. Ея тюрьма разрушена. Я приду слѣдомъ за тобой съ моимъ поцѣлуемъ жениха.

(Быстро расходятся въ разныя улицы).

  

ЧЕТВЕРТЫЙ ВЫХОДЪ.

Андреа Доріа. Нѣмцы.

   Нѣмецъ. Буря пронеслась туда. Садитесь на коня, герцогъ.
   Андреа. Дайте мнѣ еще разъ взглянуть на башни Генуи и на ея небо. Нѣтъ, это не сонъ: Андреа преданъ.
   Нѣмецъ. Кругомъ все враги! прочь отсюда! бѣгите за границу!
   Андреа (бросается на трупъ своею племянника). Здѣсь я покончу жизнь. Никто не говори о бѣгствѣ. Здѣсь лежитъ сила моей старости. Мой путь пройденъ. (2?г отдаленіи появляется съ заговорщиками).
   Нѣмецъ. Тамъ убійцы! убійцы! бѣгите, престарѣлый князь!
   Андреа (слыша возобновившійся барабанный бой). Слушайте, иноземцы! слушайте! Это возстали генуэзцы, которыхъ я спасъ отъ ига! (Закутывается). Такъ-ли вознаграждаютъ въ вашей странѣ?
   Нѣмцы. Скорѣй! скорѣй! прочь отсюда! А мы пока зазубримъ ихъ мечи нѣмецкими костями. (Кальканъо приближается).
   Андреа. Спасайтесь! оставьте меня! ужасайте народы страшнымъ извѣстіемъ: "Генуэзцы убили своего отца!"
   Нѣмцы. Прочь отсюда! до убійства еще есть время. Товарищи, окружимъ герцога! Постоимъ за него. Въ плети этихъ итальянскихъ собакъ! Вбивайте имъ уваженіе къ сѣдой головѣ.
   Кальканьо (окликаетъ). Кто тамъ? что тутъ такое?
   Нѣмцы (ударяя мечами). Нѣмецкіе удары! (Уходятъ, сражаясь. Трупъ Джанеттино уносятъ).
  

ПЯТЫЙ ВЫХОДЪ.

Леонора въ мужскомъ платьѣ. Арабелла за нею. Обѣ выступаютъ, боязливо крадучись.

   Арабелла. Вернитесь, синьора, идите-же.
   Леонора. Тамъ бушуетъ мятежъ. Слушай! Кажется, стонъ умирающаго. На сердце Фіеско направлены ихъ зіяющіе ружейные стволы -- на мое сердце. Белла, они спускаютъ курокъ. Остановитесь! это мой супругъ! (Въ увлеченіи простираетъ впередъ руки).
   Арабелла. Но ради Бога...
   Леонора (все еще въ дикомъ безуміи, кричитъ въ разныя стороны). Фіеско! Фіеско! Фіеско! Его сторонники убѣгаютъ за его спиной! Вѣрность мятежниковъ не прочна. (Въ сильномъ испугѣ). Мой мужъ ведетъ мятежниковъ? Белла! силы небесныя! Мой Фіеско сражается какъ мятежникъ?
   Арабелла. Нѣтъ, синьора, какъ грозный рѣшитель судебъ Генуи.
   Леонора (внимательно). Такое дѣло, а Леонора боится? Перваго республиканца обнимала самая трусливая республиканка? Когда мужчины бьются изъ-за государства, должна и женщина чувствовать свою силу. (Снова барабанный бой). Я брошусь въ битву.
   Арабелла (всплеснувъ руками). Милосердное небо!
   Леонора. Осторожнѣй! на что это я наступила? Тутъ шляпа и плащъ. Мечъ лежитъ подлѣ (пробуетъ тяжесть меча); тяжелый мечъ, моя Белла, но я могу его тащить, и мечъ не устыдитъ того, кто его носитъ.

(Бьютъ въ набатъ).

   Арабелла. Слышите! слышите! это гудитъ съ башни Доминиканцевъ. Помилуй Богъ, какъ страшно!
   Леонора (восторженно). Скажи лучше, какъ восхитительно! Этимъ набатнымъ колоколомъ мой Фіеско разговариваетъ съ Генуей. (Барабанный бой сильнѣе). Ура! ура! никогда флейты не звучали такъ сладко. Мой Фіеско воодушевляетъ эти барабаны;-- какъ увлекается мое сердце выше и выше. Вся Генуя отдается веселью, наемниковъ приводитъ въ восторгъ его имя, а его жена будетъ робѣть? (Набатъ на трехъ другихъ башняхъ). Нѣтъ, мой герой долженъ обнимать героиню; мой Брутъ -- обнимать римлянку. (Она надѣваетъ шляпу и набрасываетъ пурпурный плащъ). Я римлянка Порція.
   Арабелла. Синьора, вы не знаете, какъ ужасны ваши мечтанія! нѣтъ, вы не знаете!

(Набатъ и барабанный бой).

   Леонора. Жалкая ты, если слышишь все это и не увлекаешься. Эти плиты готовы заплакать, что не могутъ бѣжать за Фіеско. Эти дворцы негодуютъ на строителя, который пригвоздилъ ихъ къ землѣ,-- они хотятъ бѣжать за Фіеско. Берега моря, еслибъ могли, покинули бы свое назначеніе, отдали бы волнамъ Геную и ликовали бы подъ громъ его барабановъ. А твою бодрость не разбудитъ и то, что можетъ самую смерть вырвать изъ ея оцѣпенѣнія. Ступай. Я найду мою дорогу.
   Арабелла. Великій Боже! неужели вы приведете въ исполненіе вашу затѣю?
   Леонора (гордо и героически). Полагаю, что приведу, глупая. (Горячо). Гдѣ сильнѣй всего свирѣпствуетъ бой, гдѣ мой Фіеско лично сражается,-- я слышу, спрашиваютъ: это Лаванья? тотъ, кого никто не можетъ побѣдить? кто бросаетъ желѣзныя кости, чтобы выиграть Геную?-- это Лаванья. Генуэзцы, скажу я,-- это онъ, и онъ мой супругъ! и я тоже ранена.

(Сакко и заговорщики).

   Сакко (окликая). Кто тамъ? Доріа или Фіеско?
   Леонора (воодушевленно). Фіеско и свобода!

(Бросается въ боковую улицу. Смятеніе. Беллу толпа увлекаетъ съ собой).

  

ШЕСТОЙ ВЫХОДЪ.

Сакко съ небольшой толпой, Кальканьо ему навстрѣчу также съ нѣсколькими сторонниками.

  
   Кальканьо. Андреа Доріа бѣжалъ,!
   Сакко. Это тебѣ плохая рекомендація въ глазахъ Фіеско.!
   Кальканьо. Звѣри эти нѣмцы! стали! вокругъ старика, какъ скалы, я за ними его и не видѣлъ. Девятеро изъ нашихъ прикончены. Мнѣ самому разрубили лѣвое ухо. Если ужъ они такъ отстаиваютъ чужихъ тирановъ, чортъ возьми, какъ-же они должны охранять своихъ властителей!
   Сакко. У насъ уже есть сильное подкрѣпленіе, и всѣ ворота наши.
   Кальканьо. Я слышалъ, нѣмцы сильно обороняются въ укрѣпленномъ замкѣ.
   Сакко. Бургоньино между ними. Что дѣлаетъ Веррина?
   Кал ьканьо. Залегъ между Генуей и моремъ, какъ Церберъ, такъ что тамъ едва ли проскользнетъ и маленькая рыбка.
   Сакко. Я прикажу бить тревогу въ городѣ.
   Кальканьо. Я проведу своихъ черезъ площадь Сарцана. Бей тревогу, барабанщикъ!
   (Идутъ дальше съ барабаннымъ боемъ).
  

СЕДЬМОЙ ВЫХОДЪ.

Мавръ. Группа воровъ съ фитилями.

   Мавръ. Знайте, мошенники, я заварилъ эту кашу, и мнѣ не даютъ ложки, чтобъ ее расхлебывать. Хорошо. Вотъ такая сумятица мнѣ по нраву. Давайте поджигать и грабить. Тамъ пустили въ ходъ кулаки изъ-за герцогства, а мы такъ нажаримъ церкви, что замерзшіе апостолы отогрѣются.

(Бросаются въ сосѣдніе дома).

  

ВОСЬМОЙ ВЫХОДЪ.

Бургоньино и Берта, переодѣтая мальчикомъ.

   Бургоньино. Отдохни здѣсь, милый мальчикъ. Ты въ безопасности. Ты раненъ?
   Берта (измѣнивъ голосъ). Нѣтъ, нисколько.
   Бургоньино (оживляясь). Такъ вставай-же, стыдись! я поведу тебя туда, гдѣ пожинаютъ раны за Геную,-- прекрасныя! видишь, вотъ какъ эта (показываетъ рану на рукѣ).
   Берта (отшатнувшись). О, Господи!
   Бургоньино. Ты пугаешься, миленькій мальчикъ? Слишкомъ рано поспѣшилъ сдѣлаться мужчиной,-- сколько тебѣ лѣтъ?
   Берта. Пятнадцать.
   Бургоньино. Плохо! на пять лѣтъ нѣжнѣе, чѣмъ нужно для нынѣшней ночи. Кто твой отецъ?
   Берта. Лучшій гражданинъ Генуи.
   Бургоньино. Скромнѣе, мальчикъ! лучшій только одинъ, и его дочь -- моя невѣста. Знаешь ты домъ Веррины?
   Берта. Кажется.
   Бургоньино (быстро). И знаешь ты его божественную дочь?
   Берта. Бертой зовутъ его дочь.
   Бургоньино (горячо). Ступай скорѣй и передай ей это кольцо. Скажи ей, что оно можетъ служить обручальнымъ -- и что ея избранникъ съ голубыми перьями ведетъ себя храбро. Ну иди съ Богомъ! я долженъ туда! еще опасность не миновала.

(Нѣкоторые дома горятъ).

   Берта (зоветъ его нѣжнымъ голосомъ). Спиціо!
   Бургоньино (останавливается пораженный). Клянусь моимъ мечемъ! я знаю этотъ голосъ.
   Берта (бросаясь ему на шею). Клянусь моимъ сердцемъ! я очень знакома тебѣ.
   Бургоньино (вскрикиваетъ). Берта!

(Звонъ набата во предмѣстья. Суматоха. Берта и Бургоньино теряются въ толпѣ, обнявшись).

  

ДЕВЯТЫЙ ВЫХОДЪ,

Фіеско входитъ разгоряченный. Цибо и свита.

   Фіеско. Кто поджегъ дома?
   Цибо. Крѣпость взята.
   Фіеско. Кто поджегъ дома?
   Цибо (дѣлаетъ знакъ окружающимъ). Послать патруль, разыскать виновныхъ. (Нѣкоторые уходятъ).
   Фіеско (гнѣвно). Они хотятъ меня сдѣлать поджигателемъ? Скорѣй, пожарный насосъ и кадки съ водой! (Свита его уходитъ). Но, вѣдь, Джанеттино убитъ?
   Цибо. Такъ говорятъ,
   Фіеско (въ бѣшенствѣ). Только говорятъ? Кто-же это только говоритъ? Цибо! вашей честью заклинаю васъ: онъ убѣжалъ?!
   Циво (обдумывая). Если мои глаза столько-же значатъ, сколько показанія дворянина -- Джанеттино живъ.
   Фіеско (вскипѣвъ). Ты головой отвѣчаешь за свои слова, Цибо!
   Цибо. Повторяю вамъ -- восемь минутъ назадъ я видѣлъ его расхаживающимъ съ желтымъ пучкомъ перьевъ и въ пурпурномъ плащѣ.
   Фіеско (внѣ себя).Адъ и небо! Цибо! я велю снести голову Бургоньино. Бѣгите, Цибо! прикажите запереть всѣ ворота города, прострѣлить всѣ мелкія суда, чтобъ онъ на нихъ не могъ ускользнуть. Вотъ алмазъ, драгоцѣннѣе его не найдешь ни въ Генуѣ, ни въ Луккѣ, ни въ Венеціи, ни въ Пизѣ,-- я отдамъ этотъ алмазъ тому, кто принесетъ мнѣ вѣсть, что Джанеттино мертвъ! (Цибо поспѣшно уходитъ). Спѣшите, Цибо!
  

ДЕСЯТЫЙ ВЫХОДЪ.

Фіеско. Сакко. Мавръ. Солдаты.

   Сакко. Мы захватили мавра въ то время, какъ онъ бросалъ зажженный фитиль въ іезуитскій соборъ.
   Фіеско. Твое предательство тебѣ прошло даромъ, потому что оно касалось меня. За поджигательство -- веревка. Уведите его, повѣсьте на церковныхъ воротахъ.
   Мавръ. Фуй! фуй! фуй! это мнѣ неловко! Нельзя-ли что-нибудь выторговать?
   Фіеско. Ничего.
   Мавръ (интимно). Пошлите меня для пробы на галеру.
   Фіеско (дѣлаетъ знакъ окружающимъ). На висѣлицу!
   Мавръ (нагло). Такъ я приму христіанство!
   Фіеско. Церковь не нуждается въ болячкахъ язычества!
   Мавръ (заискивая). По крайней мѣрѣ пошлите меня въ вѣчность пьянымъ.
   Фіеско. Трезвымъ.
   Мавръ. Такъ не вѣшайте меня на христіанской церкви.
   Фіеско. Рыцарь долженъ держать свое слово. Я обѣщалъ тебѣ особую, собственную висѣлицу.
   Сакко (ворчитъ), Не растабарывай долго язычникъ. У насъ еще много дѣла.
   Мавръ. Но если вдругъ веревка оборвется?
   Фіеско (Сакко). Взять двойную.
   Мавръ (покорившись судьбѣ). Ну, будь по вашему, и пускай дьяволъ приготовляется къ исключительному случаю. (Уходитъ съ солдатами, которые вѣшаютъ ею въ отдаленіи).
  

ОДИННАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

Фіеско. Леонора появляется въ глубинѣ въ пурпурномъ плащѣ Джанеттино.

   Фіеско (видитъ ее,, отходитъ и злобно шепчетъ). Знакомы-ли мнѣ эти перья и плащъ? (Подходитъ, рѣзко). Мнѣ знакомы и плащъ и перья. (Бѣшено на нее набрасывается и закалываетъ ее). Если тебѣ даны три жизни,-- вставай снова и ходи! (Леонора падаетъ со стономъ. Слышенъ побѣдный маршъ. Барабаны, трубы и гобои).
  

ДВѢНАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

Фіеско. Кальканьо. Сакко. Центуріоне. Цибо. Солдаты входятъ съ музыкой и знаменами.

   Фіеско (идетъ къ нимъ навстрѣчу, торжествующій). Генуэзцы,-- игра выиграна. Здѣсь лежитъ змѣя, глодавшая мнѣ душу, пища моей ненависти. Подымите высоко мечи! (Указывая на трупъ), Джанеттино.
   Кальканьо. И я прихожу вамъ сказать, что двѣ трети Генуи сдѣлались вашими сторонниками и присягаютъ вашему знамени.
   Цибо. А чрезъ меня посылаетъ вамъ Веррина свой привѣтъ и господство надъ гаванью и моремъ.
   Центуріоне.Чрезъ меня губернаторъ города шлетъ свой жезлъ и ключи Генуи.
   Сакко. Въ моемъ лицѣ Большой и Малый Совѣты республики (падаетъ на колѣна) бросаются колѣнопреклоненные передъ своимъ повелителемъ и покорно умоляютъ о милости и пощадѣ.
   Кальканьо Я первый привѣтствую великаго побѣдителя въ стѣнахъ его города.-- Слава вамъ! преклоняйте низко знамена передъ герцогомъ Генуи.
   Всѣ (снимая шляпы). Слава! слава герцогу Генуи! (Знамена дефилируютъ).
   Фіеско ( все время стоитъ, задумчиво опустивъ голову на грудь).
   Кальканьо. Народъ и сенатъ хочетъ видѣть своего повелителя въ царственномъ нарядѣ, чтобъ его привѣтствовать. Позвольте намъ, свѣтлѣйшій герцогъ, торжественно проводить васъ въ синьорію.
   Фіеско. Позвольте мнѣ прежде удовлетворить мое сердце. Я былъ принужденъ покинуть дорогое мнѣ существо въ боязливомъ предчувствіи; женщину, которая: раздѣлитъ со мной величіе этой ночи. (Растроганно). Будьте добры, проводите меня къ вашей прелестной герцогинѣ. (Хочетъ идти).
   Кальканьо. Оставлять-ли тутъ валяться злодѣя? Въ этомъ углу, что ли, будетъ онъ скрывать свой стыдъ?
   Центуріоне. Наткните его голову на алебарду!
   Цибо. Пускай его разрубленное тѣло промететъ нашу мостовую. (Свѣтитъ на трупъ).
   Кальканьо (испуганный, подавленнымъ голосомъ). Смотрите сюда, генуэзцы! Видитъ Богъ, это не лицо Джанеттино.

(Всѣ упорно смотрятъ на трупъ).

   Фіеско (останавливается, бросаетъ испытующій взглядъ, потомъ въ оцѣпенѣніи отводитъ его судорожнымъ движеніемъ лица). Нѣтъ, дьяволъ, нѣтъ это не лицо Джанеттино, коварный дьяволъ! (Съ блуждающими глазами). Вы говорите, что Генуя моя? моя? (Съ бѣшенымъ порывомъ и страшнымъкрикомъ). Адское ослѣпленіе!-- это моя жена! (Падаетъ какъ пораженный громомъ, на землю. Заговорщики стоятъ вокругъ него въ мертвомъ молчаніи съ ужасомъ на лицѣ).
   Фіеско (поднимается обезсиленный, глухимъ голосомъ). Я мою жену убилъ, генуэзцы? умоляю васъ, не глядите такими блѣдными, какъ у привидѣній, лицами на эту игру природы. Хвала Господу! бываютъ испытанія судьбы, которыхъ человѣку нечего страшиться, потому что онъ только, человѣкъ. Кому не дано испытать божественное блаженство, тому не даются и дьявольскія муки. А тутъ было бы еще нѣчто болѣе ужасное. (Съ ужасающимъ успокоеніемъ). Генуэзцы! Слава Богу! это не могло случиться.
  

ТРИНАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

Тѣ-же; входитъ Арабелла.

   Арабелла. Пусть бы они убили меня, что мнѣ теперь еще терять? Сжальтесь надо мною; здѣсь я оставила мою синьору и нигдѣ не найду ее.
   Фіеско (подходитъ къ ней; тихимъ, дрожащимъ голосомъ). Леонорой зовутъ твою госпожу?
   Арабелла (радостно). Какое счастье, что вы тутъ, добрый, хорошій господинъ! Не гнѣвайтесь на насъ, мы никакъ не могли ее удержать.
   Фіеско ( глухо и злобно ей). Отъ чего удержать, ненавистная?
   Арабелла. Чтобъ она не убѣжала.
   Фіеско (злѣе). Молчи! куда не убѣжала?
   Арабелла. Въ толпу.
   Фіеско (бѣшено). Превратись въ крокодила языкъ твой! Какъ была она одѣта?
   Арабелла. На ней былъ пурпуровый плащъ...
   Фіеско (въ безуміи набрасывается на нее). Исчезни въ глубинѣ ада! Гдѣ она взяла плащъ?
   Арабелла. Онъ лежалъ здѣсь на землѣ.
   Нѣкоторые заговорщики (вполголоса). Джанеттино былъ здѣсь убитъ.
   Фіеско (мертвенно обезсиленный, качаясь отступаетъ. Арабеллѣ). Твоя госпожа найдена. (Арабелла уходитъ боязливо. Фіеско оглядываетъ толпу дико глазами и говоритъ тихимъ, постепенно возвышающимся до крика голосомъ). Это правда! правда? и я игрушка этого безпредѣльнаго злодѣйства. (Звѣрски ударяя мечемъ себя). Отойдите прочь! вы человѣческія лица! (Оскаливъ зубы и дерзко обращаясь къ небу). А! если-бы у меня въ зубахъ было все мірозданіе, я чувствую, я былъ-бы готовъ изгрызть и истерзать всю природу, пока бы она не приняла вида моихъ страданій. (Къ остальнымъ, трепетно стоящимъ вокругъ него). Люди! жалкія существа! какъ они стоятъ тутъ, благословляя себя и считая себя блаженными, что они не я! что не я! (Впадая въ тупую дрожь). Я одинъ получилъ этотъ ударъ. (Скорѣе и болѣе дико). Я? почему я? отчего вмѣстѣ со мной и не эти? Отчего мои страданья не должны сглаживаться подлѣ страданій другихъ существъ, такихъ-же какъ я?
   Кальканьо (боязливо). Мой дорогой герцогъ.,
   Фіеско (наступаетъ на него съ ужасающей радостью). А! добро пожаловать! Вотъ слава Богу, еще одинъ, кого раздавилъ этотъ громъ! (Бѣшено обнимая Кальканьо). Братъ по страданью, прими это проклятье! она умерла! ты ее тоже любилъ! (Онъ заставляетъ его приблизиться къ Леонорѣ и прижимаетъ его голову къ ней). Терзайся! она умерла! (Съ неподвижнымъ домъ, прикованнымъ къ одному мѣсту). А! еслибъ стоялъ я у входа къ проклятымъ, и глаза мои могли бы видѣть жестокія пытки замысловатаго ада, и уши мои впивали-бы визгливые стоны грѣшниковъ,-- кто знаетъ, можетъ быть тогда-бы я перенесъ мои страданія. (Съ ужасомъ идя къ трупу). Моя жена лежитъ здѣсь убитая,-- нѣтъ этимъ мало сказано! (Съ удареніемъ). Я, злодѣй, убилъ мою жену! О, нѣтъ! для ада и это пустая шутка! онъ сперва возноситъ меня до крайнихъ, скользкихъ, головокружительныхъ высотъ радости, доводитъ меня до порога неба и тогда внизъ -- тогда -- о, еслибъ мое дыханье могло заразить чумой счастье человѣческихъ душъ -- тогда я убиваю мою жену. Нѣтъ, адская выдумка еще тоньше; тогда опрометчиво обманываютъ меня (презрительно) два глаза -- и -- (съ ужаснымъ удареніемъ) я убиваю -- мою жену. (Съ язвительнымъ смѣхомъ). Вотъ мастерское дѣло! (Всѣ заговорщики потрясены, опираются на свое оружіе.. Нѣкоторые вытираютъ слезы. Пауза).
   Фіеско (истомленный, оглядывая всѣхъ кругомъ). Рыдаетъ здѣсь кто-нибудь изъ васъ? Да, клянусь Богомъ, люди, задушившіе герцога, плачутъ. (Въ тихомъ горѣ). Говорите, плачете вы объ этомъ высшемъ предательствѣ смерти или о трусости моей души! (Печально и трогательно глядя на трупъ Леоноры). Гдѣ въ теплыхъ слезахъ смягчались твердыя какъ скала души убійцъ, тамъ Фіеско съ отчаяніемъ проклиналъ. (Падая въ слезахъ около трупа). Леонора, прости, небо нельзя привести къ раскаянью злобой. (Мягко и съ грустью). Многіе годы назадъ, Леонора, предвкушалъ я праздникъ того часа, когда я представлю генуэзцамъ ихъ герцогиню. Я ужъ заранѣе видѣлъ тогда, съ какою прелестью ты стыдливо краснѣешь, какъ царственно прекрасно вздымается твоя грудь подъ серебрянымъ покрываломъ одежды, какъ пріятно твой нѣжный голосъ прерывается отъ восхищенья. (Оживленнѣе). Ахъ! какъ опьяняюще ужъ долетало до меня гордое, восторженное привѣтствіе толпы, какъ въ поникшей зависти отражалось торжество моей милой! Леонора, часъ насталъ,-- твой Фіеско -- герцогъ Генуи, но послѣдній Генуэзскій нищій задумается промѣнять свое ничтожество на мои мученья и пурпуръ. (Трогательнѣе). Жена дѣлитъ съ нимъ его горе,-- съ кѣмъ раздѣлю я мое величіе? (Онъ плачетъ сильнѣе и приникаетъ лицомъ къ трупу. Всѣ окружающіе тронуты)
   Кальканьо. Это была прекрасная женщина.
   Цибо. Только народу еще не слѣдуетъ сообщать объ этой тяжелой утратѣ. Она отниметъ мужество у нашихъ и передастъ! его врагамъ.
   Фіеско (встаетъ сдержанный и твердый). Слушайте, генуэзцы, Провидѣнье, на сколько я понимаю намекъ его, нанесло! мнѣ этотъ ударъ, чтобъ испытать мое сердце въ его приближеніи къ величію. Это было отчаянное испытаніе! Теперь ужъ я не боюсь ни страданій, ни восторговъ. Идемте!! Вы сказали мнѣ, что Генуя меня ждетъ? Я подарю Генуѣ властителя, какого еще не было видано нигдѣ въ Европѣ. Идемте! этой несчастной герцогинѣ я устрою такія похороны, что жизнь потеряетъ своихъ поклонниковъ, и смерть заблеститъ, какъ невѣста. Слѣдуйте за вашимъ герцогомъ! (Уходитъ, сопровождаемый знаменами).
  

ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

Андреа Доріа. Ломеллино.

   Андреа. Тамъ они ликуютъ.
   Ломеллино. Счастье ихъ опьянило. Ворота сорваны. Все устремляется въ синьорію.
   Андреа. Конь пугался только моего племянника. Мой племянникъ умеръ. Слушайте, Ломеллино.
   Ломеллино. Что? еще, еще вы надѣетесь, герцогъ?!
   Андреа (серьезно). Дрожи за свою жизнь, называя меня насмѣшливо герцогомъ, если я даже не смѣю надѣяться.
   Ломеллино. Милостивый господинъ, на вѣсахъ жизни въ чашѣ Фіеско цѣлый, бурливый народъ, что-же въ вашей?
   Андреа (величаво и тепло). Небо.
   Ломеллино (ядовито и пожимая плечами). Съ тѣхъ поръ, какъ изобрѣтенъ порохъ, Ангелы въ битвы не вмѣшиваются.
   Андреа. Жалкая обезьяна тотъ, кто у отчаивающагося старика отнимаетъ его Бога! (Серьезно и повелительно). Иди, объяви, что Андреа еще живъ! Андреа, скажешь ты, проситъ своихъ дѣтей, чтобъ они все-таки не гнали его на восьмидесятомъ году его жизни къ чужеземцамъ, которые никогда не простятъ ему процвѣтанія его родины. Скажи имъ это, а также, что Андреа проситъ у своихъ дѣтей только такой клочекъ земли его родины, гдѣ бы онъ могъ сложить свои старыя кости.
   Ломеллино. Я повинуюсь, но сомнѣваюсь въ успѣхѣ. (Хочетъ идти).
   Андреа. Слушай! захвати съ собой эту сѣдую прядь волосъ; ты скажешь, что она была послѣдняя на моей головѣ и спала въ третью январьскую ночь, когда Генуя оторвалась отъ моего сердца; что восемьдесять лѣтъ держались эти волосы, что на восьмидесятомъ году они спали съ лысой головы; волосы дряблы, но довольно еще крѣпки, чтобъ застегнуть ими пурпурную мантію стройному юношѣ. (Уходитъ, закрывъ лицо руками. Ломеллино спѣшитъ въ противоположную улицу. Слышны шумные радостные крики, среди звуковъ трубъ и литавръ).
  

ПЯТНАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

Веррина пришелъ изъ гавани; Берта и Бургоньино.

   Веррина. Тамъ ликуютъ. Въ честь кого?
   Бургоньино. Они, вѣроятно, провозглашаютъ Фіеско герцогомъ.
   Берта (боязливо прижимается къ Бургоньино). Мой отецъ смотритъ такъ страшно Сципіо!
   Веррина. Оставьте меня одного, дѣти,-- о Генуя! Генуя!
   Бургоньино. Чернь боготворитъ его и ревѣла, требуя пурпура. Дворянство съ ужасомъ къ этому прислушивалось и не смѣло сказать "нѣтъ".
   Веррина. Сынъ мой,я все мое имущество превратилъ въ золото и велѣлъ перенести его на твой корабль. Возьми твою жену и немедленно отправляйся въ море. Можетъ быть, и я за тобой послѣдую потомъ. Можетъ быть,-- никогда. Плывите въ Марсель и (съ тяжелымъ чувствомъ ихъ обнимая) помоги вамъ Господи! (Быстро уходитъ).
   Берта. Ради Бога! что задумалъ отецъ?
   Бургоньино. Поняла ты отца?
   Берта. Бѣжать! о, Господи! бѣжать въ день брака!
   Бургоньино. Такъ онъ приказалъ, и мы будемъ послушны. Оба уходятъ къ гавани).
  

ШЕСТНАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

Веррина. Фіеско въ одѣяніи герцога. Оба встрѣчаются ли къ лицу.

   Фіеско. Веррина! желанная встрѣча. Я только что вышелъ искать тебя.
   Веррина. И я шелъ за этимъ.
   Фіеско. Не замѣчаетъ Веррина никакой перемѣны въ своемъ другѣ?
   Веррина (сдержанно). Я бы никакой не желалъ.
   Фіеско. Но никакой и не видишь?
   Веррина (не смотря на него). Я надѣюсь никакой не видѣть.
   Фіеско. Я спрашиваю: не находишь ты никакой?
   Веррина (послѣ бѣглаго взгляда). Я никакой не нахожу.
   Фіеско. Ну, видишь-ли, стало быть это правда, что власть не дѣлаетъ тирановъ. Съ тѣхъ поръ, какъ мы разстались, я сталъ герцогомъ Генуи, и Веррина (обнимая его) встрѣчаетъ такія-же горячія объятія мои, какъ прежде.
   Веррина. Тѣмъ хуже, что онъ на нихъ долженъ отвѣчать холодностью. Видъ Величества падаетъ, какъ разсѣкающій ножъ, между мной и герцогомъ. Джіованни Лодовико Фіеско былъ обладателемъ широкихъ областей въ моемъ сердцѣ,-- теперь, вѣдь, онъ завоевалъ Геную, и я беру назадъ мое владѣнье.
   Фіеско (пораженный). Не дай Богъ! такая расплата за герцогство была-бы слишкомъ жидовской цѣной.
   Веррина (бормочетъ мрачно). Гм! такъ ужъ, вѣрно, свобода настолько вышла изъ моды, что прикидываютъ республики первому встрѣчному за безцѣнокъ.
   Фіеско (кусая губы). Этого никому не говори, кромѣ Фіеско.
   Веррина. О, конечно, выдающаяся должна быть голова, отъ которой правда отходитъ безъ пощечины. Но жаль! Хитрый игрокъ просмотрѣлъ только одну карту. Онъ разсчитывалъ на то, что не возбудитъ никакой зависти, но остроумный хитрецъ, къ несчастью, выпустилъ изъ виду патріотовъ. (Очень значительно). А сдѣлалъ-ли угнетатель свободы ходы, чтобъ побѣждать и римскую добродѣтель? Клянусь Богомъ живымъ, скорѣе соберутъ мои кости на колесѣ палача, чѣмъ станутъ потомки отрывать ихъ на кладбищѣ герцогства.
   Фіеско (беретъ его ласково за руку). Даже еслибы герцогъ былъ твоимъ братомъ? еслибъ онъ сдѣлалъ свое владѣніе исключительно сокровищницей благотворительности, для которой до сихъ поръ надо было прибѣгать къ нищенскому выпрашиванію? Веррина, и тогда нѣтъ?
   Веррина. И тогда нѣтъ! Подарокъ изъ награбленнаго еще не спасъ ни одного вора отъ висѣлицы. Сверхъ того со мной такое великодушіе неумѣстно. Я-бы еще могъ допустить, чтобъ мой согражданинъ мнѣ сдѣлалъ какое добро: съ моимъ согражданиномъ я-бы надѣялся разсчитаться. Подарокъ властителя есть милость,-- а милости я принимаю только отъ Бога.
   Фіеско (сердясь). Легче бы мнѣ было оторвать Италію отъ Атлантическаго моря, чѣмъ этого упрямца отъ его заблужденій.
   Веррина. А все-таки ты искусно умѣешь отрывать; агнецъ республики можетъ много разсказать о томъ, какъ ты вырвалъ его изъ пасти волка Доріа, чтобъ сожрать самому. Но довольно.-- А вотъ что, между прочимъ, скажи мнѣ, герцогъ, въ чемъ провинился бѣднякъ, котораго вы прицѣпили къ воротамъ іезуитскаго собора?
   Фіеско. Каналья поджигалъ Геную.
   Веррина. Но, вѣдь, законы каналья оставилъ въ цѣлости?
   Фіеско. Веррина разбиваетъ мою дружбу.
   Веррина. Прочь съ дружбой! Я же говорю тебѣ, что я тебя больше не люблю; клянусь тебѣ, что я тебя ненавижу, ненавижу, какъ змѣю рая, принесшую первое зло въ мірозданіе, отчего уже пятое тысячелѣтіе льется кровь. Слушай, Фіеско, не какъ подвластный съ властителемъ, не какъ другъ съ другомъ, а какъ человѣкъ съ человѣкомъ говорю я съ тобой. (Рѣзко и сильно). Ты провинился передъ величіемъ истиннаго Бога тѣмъ, что воспользовался руками добродѣтели для мошенничества, патріотами Генуи для разврата. Фіеско, еслибъ я тоже былъ въ числѣ честныхъ глупцовъ, не замѣчающихъ плута, Фіеско, клянусь всѣми ужасами вѣчности, я-бы готовъ былъ свить веревку изъ моихъ собственныхъ жилъ и удавиться ею, чтобъ моя отлетающая душа обливала тебя отравой. Царственное злодѣйство, конечно, разбиваетъ золотую чашу на вѣсахъ человѣческихъ грѣховъ, но ты насмѣялся надъ небомъ и отвѣтишь на Страшномъ судѣ. (Фіеско, пораженный, молча глядитъ но него большими глазами).

   Веррина. Не обдумывай никакого отвѣта. Мы покончили. (Пройдясь взадъ и впередъ). Герцогъ Генуи, я познакомился на корабляхъ вчерашнихъ тирановъ съ породой несчастныхъ существъ, которыя пережевываютъ свою издавнюю вину каждымъ взмахомъ весла и льютъ свои слезы въ океанъ, а онъ слишкомъ богатъ, чтобъ считать такія капли. Хорошій властитель начинаетъ свое правленіе милосердіемъ. Хочешь-ли ты рѣшиться освободить каторжниковъ на галерахъ?
   Фіеско (ядовито). Пусть будутъ они первыми жертвами моей тирайніи. Иди, освободи ихъ всѣхъ.
   Веррина. Дѣло будетъ сдѣлано только вполовину, если не увидишь радости, которую оно доставитъ. Испытай это и пойди самъ. Большіе господа такъ рѣдко бываютъ свидѣтелями своего зла, должны-ли они и добро дѣлать за своей спиной? Я бы думалъ, что чувства даже послѣдняго нищаго не могутъ быть ничтожны для герцога.
   Фіеско. Веррина, ты ужасенъ; но, не знаю, почему, я долженъ за тобой слѣдовать. (Оба идутъ къ морю).
   Веррина (останавливается съ грустью). Но еще разъ обними меня, Фіеско! здѣсь, вѣдь нѣтъ никого, кто бы видѣлъ, что Веррина плачетъ и властелинъ растроганъ (искренно обнимаетъ его). Конечно, никогда не бились два такихъ сильныхъ сердца одно подлѣ другого; мы же такъ горячо любили другъ друга (Сильно плача на груди Фіеско). Фіеско, Фіеско, ты освобождаешь въ моемъ сердцѣ мѣсто, которое не займетъ человѣчество трижды взятое.
   Фіеско (очень растроганный). Будь моимъ другомъ!
   Веррина. Сбрось этотъ ненавистный пурпуръ,-- и я буду другомъ! Первый властитель былъ убійца и ввелъ пурпуръ, чтобъ скрыть въ этомъ кровавомъ цвѣтѣ пятна своихъ дѣяній. Слушай, Фіеско, я воинъ, я мало знакомъ съ заплаканными глазами; Фіеско, это мои первыя слезы,-- сбрось этотъ пурпуръ!
   Фіеско. Молчи!
   Веррина (сильнѣе). Фіеско, положи на одну сторону всѣ короны міра въ награду,-- на другую всѣ пытки, для устрашенія,-- и прикажи мнѣ преклонить колѣно передъ смертнымъ -- я не соглашусь. Фіеско! (падая къ его ногамъ) это мое первое колѣнопреклоненіе: сбрось этотъ пурпуръ!
   Фіеско. Встань и не раздражай меня больше.
   Веррина (рѣшительно). Я встаю и больше тебя не раздражаю. (Они стоятъ подлѣ доски, служащей мостикомъ на галеру). Герцогъ идетъ впереди. (Идутъ по доскѣ).
   Фіеско. Зачѣмъ ты дергаешь мой плащъ?.. Онъ падаетъ!
   Веррина (со страшной насмѣшкой). Ну, если пурпуръ падаетъ, и герцогъ долженъ падать за нимъ! (сбрасываетъ его въ море).
   Фіеско (кричитъ на волнѣ). Спаси меня, Генуя! спаси, спаси своего герцога... (тонетъ).
  
   СЕМНАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

Кальканьо. Сакко. Цибо. Центуріоне. Заговорщики. Народъ. (Всѣ въ боязливой поспѣшности).

   Кальканьо (кричитъ). Фіеско, Фіеско. Андреа вернулся! половина Генуи бѣжитъ къ нему на встрѣчу. Гдѣ Фіеско?
   Веррина (твердымъ голосомъ). Утонулъ!
   Центуріоне. Кто отвѣчаетъ? адъ или домъ сумасшедшихъ?
   Веррина. Утопленъ, если это лучше звучитъ.-- Я иду къ Андреа. (Всѣ стоятъ группами неподвижно).

Занавѣсъ падаетъ.

  

Примѣчанія къ "Заговору Фіеско"

   Эпиграфъ въ трагедіи: Nam id facinus inprimis ego memorabile existimo sceleris atque periculi novitate взять изъ книги Саллюстія о заговорѣ Каталины (VI, 4) и значитъ: "Ибо это злодѣяніе я почитаю особенно достопамятнымъ по необычайности преступленія и опасности".
  

ПРЕДИСЛОВІЕ.

   Стр. 267. Яковъ Фридрихъ Абель (1751--1829), которому посвящена трагедія, былъ не только профессоромъ, но и другомъ поэта.
   Гамбургскій дроматургистъ -- авторъ "Гамбургской драматургіи", Г. Э. Лессингъ, который въ своемъ замѣчательномъ критическомъ трудѣ не разъ обращается къ вопросу, въ какой степени поэтъ имѣетъ право отступать отъ исторической истины.
  

ПЕРВОЕ ДѢЙСТВІЕ.

ПЕРВЫЙ ВЫХОДЪ.

   Стр. 270. Блестящій Аполлонъ, слитый съ мужественной красотою Антиноя: странная ошибка -- красота Антиноя должна скорѣе считаться женственной.
   Фіеско избавитъ Геную отъ тирана: послѣ избавитъ надо вставить еще слова долженъ избавитъ (Боксбергеръ).
  

ВТОРОЙ ВЫХОДЪ.

   Стр. 270. Только въ этомъ мѣстѣ ты можешь промахнуться; вѣрнѣе было бы: ошибиться. Слова Джанеттино значатъ: въ мѣстѣ, куда ударить, ты можешь ошибиться, но не въ особѣ того, кого долженъ убить.
  

ТРЕТІЙ ВЫХОДЪ.

   Стр. 272. Если тебѣ посчастливится, ей (моей сообразительности) совсѣмъ конецъ, т.-е. такъ это невѣроятно.
  

ЧЕТВЕРТЫЙ ВЫХОДЪ.

   Стр. 273. Силуэтъ Леоноры -- анахронизмъ, такъ какъ силуэты появились лишь въ 1767 году.
  

ПЯТЫЙ ВЫХОДЪ.

   Стр. 273. Званіе прокуратора -- коллегія прокураторовъ, правившихъ городомъ, состояла изъ восьми членовъ; два раза въ годъ избирались два новыхъ члена на два года.
  

ВОСЬМОЙ ВЫХОДЪ.

   Стр. 276. Фіеско: Даже если бы ты окончательно во всемъ разочаровался; въ оригиналѣ: "Даже если бы добродѣтель пала въ цѣнѣ".
  

ДЕВЯТЫЙ ВЫХОДЪ.

   Стр. 277. Фіеско: Я бы велѣлъ тебя повѣсить, если бы для этого мнѣ пришлось сказать больше двухъ: если бы это не было такъ легко.
  

ДЕСЯТЫЙ ВЫХОДЪ.

   Стр. 280. Веррина: Что сказалъ Виргиній своей опозоренной дочери? Веррина хочетъ убить свою обезчещенную дочь; но онъ ошибается: Виргиній (см. въ словарѣ), чтобы предотвратить позоръ, убилъ свою дочь до того, какъ она была опозорена.
  

ВТОРОЕ ДѢЙСТВІЕ.

ЧЕТВЕРТЫЙ ВЫХОДЪ.

   Стр. 286. Мавръ: Французы были крысы въ Генуѣ и т. д.: Французы были всесильны въ Генуѣ при Францискѣ I. Андрей Доріа изгналъ ихъ въ 1528 г.
  

ПЯТЫЙ ВЫХОДЪ.

   Стр. 288. Цибо: Онъ былъ двадцать девятымъ среди избирателей и приготовилъ свой золотой шаръ. Въ выборахъ прокуратора принимали участіе не всѣ дворяне, но лишь тридцать изъ нихъ по жребію: избирателемъ былъ тотъ, кто вынималъ изъ урны золотой шаръ.
   Фіеско: мальчика Октавія: вѣрнѣе Октавіана (Августа).
  

СЕДЬМОЙ ВЫХОДЪ.

   Стр. 289. Первый ремесленникъ: Нашихъ мировыхъ судей и т. д.; это собственно но мировые судьи, но такъ называемые conservatores legum: (хранители законовъ), на обязанности которыхъ лежало наблюденіе за правильностью выборовъ. Шиллеръ по ошибкѣ смѣшалъ ихъ съ conservatores pacis (хранителями мира), разбиравшими мелкія драки, дѣла брачныя и т. д.
  

ДВѢНАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

   Стр. 291. Джанеттино: я буду стоять на горѣ, какъ Неронъ. По разсказамъ историковъ, Неронъ любовался пожаромъ Рима не съ горы, а съ крыши дома.
  

ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

   Стр. 294. Ломеллино: Берегитесь. Вы еще объ этотъ черный камень сломите себѣ шею: игра словъ -- Lavagna по-итальянски значитъ шиферъ, аспидъ.
  

ПЯТНАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

   Стр. 294. Дарсена -- генуэзскій портъ.
  

СЕМНАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

   Стр. 296. Романо: Огонь творчества встрѣчаетъ меньше пищи, чѣмъ огонь: теперь его занимаетъ больше тяжелая судьба отечества, чѣмъ искусство. Въ поискахъ за контурами лица Брута онъ ищетъ не модели, а спасителя родины отъ тирана.
  

ТРЕТЬЕ ДѢЙСТВІЕ.

ВТОРОЙ ВЫХОДЪ.

   Стр. 300. Фіеско: Но безпредѣльное величіе въ томъ, чтобы украсть корону. У Реца, служившаго матеріаломъ для Шиллера, Веррина говоритъ: "Украсть корону -- такое замѣчательное преступленіе, что оно можетъ сойти за добродѣтель. Жалкій пиратъ, кравшій маленькія лодки во времена Александра, былъ сочтенъ гнуснымъ воромъ, а великій завоеватель, опустошавшій цѣлыя государства, до сихъ поръ считается героемъ".
  

ТРЕТІЙ ВЫХОДЪ.

   Вся сцена написана подъ вліяніемъ сцены между Цезаремъ и Порціей въ "Юліѣ Цезарѣ" Шекспира (II, 2).
  

ПЯТЫЙ ВЫХОДЪ.

   Стр. 301. У Реца и Робертсона также говорится о двухъ предложенныхъ заговорщиками и отвергнутыхъ Фіеско способахъ убить обоихъ Доріа. Слова Фіеско -- И Патроклъ скончался тоже -- стихъ изъ Иліады (XXI, 107).
  

ОДИННАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

   Рецъ разсказываетъ: "Въ условленный день онъ, чтобы отклонитъ отъ себя всякое подозрѣніе, посѣтилъ нѣсколькихъ лицъ, былъ во дворцѣ Доріа, гдѣ, встрѣтивъ дѣтей Джанеттино, ласкалъ и цѣловалъ ихъ въ его присутствіи. Затѣмъ онъ попросилъ его приказать командирамъ галеръ пропустить безпрепятственно его суда, которыя черезъ нѣсколько часовъ отправляются противъ туровъ. Майльи прибавляетъ, что Фіеско просилъ еще Джанеттино передать объ этомъ его дядѣ, чтобы ме возбудить въ герцогѣ какого-либо подозрѣнія, когда онъ объ этомъ узнаетъ. Поздно вечеромъ комендантъ Генуи явился къ герцогу съ докладомъ, что большинство караульныхъ покинуло свои посты, а въ домъ Фіеско со всѣхъ сторонъ стекаются вооруженные люди. Джанеттино назвалъ его обманщикомъ и успокоить дядю, разсказавъ ему свой разговоръ съ Фіеско".
  

ЧЕТВЕРТОЕ ДѢЙСТВІЕ.

ШЕСТОЙ ВЫХОДЪ.

   Стр. 312. Монологъ Фіеско почти дословно взятъ Шиллеромъ у Реца. Милостивое освобожденіе братьевъ Ассерато также упомянуто у Реца.
  

ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ ВЫХОДЪ.

   Стр. 319. Рецъ разсказываетъ: "Затѣмъ Фіеско отправился въ покои своей супруги, чтобы открыть ей свою тайну. Онъ старался разсѣять ея страхи всѣми возможными доводами, указывалъ на то, что возврата нѣтъ, что дѣло зашло слишкомъ далеко. Ни слезы, ни мольбы ея не подѣйствовали, равно какъ увѣщанія его воспитателя Паоло Паза".
  

Русскіе переводы "Заговора Фіеско".

   1. Заговоръ Фіеско въ Генуѣ. Трагедія г. Шиллера, въ 5 д. Переводъ Г. и А. М. 1803.
   2. Заговоръ Фіеско въ Генуѣ. Трагедія въ 5 дѣйствіяхъ Фридриха Шиллера. Съ нѣмецк. Переводчика "Разбойниковъ" (H. X. Кетчера). М. 1830.
   3. Заговоръ Фіеско въ Генуѣ. Переводъ Н. В. Гербеля. ("Шиллеръ въ переводѣ русскихъ писателей" изд. Гербеля). Спб. 1859 и позднѣе. Отд. изд. Спб. 1859.
   4. Заговоръ Фіеско въ Генуѣ. Трагедія въ 5 д. Пер. съ нѣм. Изд. Ф. А. Іогансона. Кіевъ. 1892.
   5. Заговоръ Фіеско въ Генуѣ. Перевелъ для настоящаго изданія В. А. Крыловъ, при участіи Ф. Ф. Фидлера.
  
рустію -- дико блуждаютъ взоры Фіеско по собранію; послѣ нѣкотораго молчанія, тихимъ и трепещущимъ голосомъ, который мало по малу переходитъ въ ужасныя восклицанія ярости) Такъ, это справедливо. -- Справедливо!-- И я орудіе этихъ адскихъ козней!-- (въ остервененіи махаетъ мечемъ) Прочь, прочь, лица человѣковъ!-- (подымая взоры къ небу -- со скрежетомъ) О, еслибы Его міросозданье попалось въ мои челюсти!-- Я чувствую себя расположеннымъ истерзать всю природу въ ужасное страшилище, чтобъ она уподобилась моему мученію! (обращаясь къ окружающимъ его) Человѣкъ!-- Съ какою радостію стоитъ теперь это гнусное порожденіе и благословляетъ судьбу свою, что она не подобна моей!-- (съ трепетомъ, глухимъ голосомъ) На одного меня обратилась вся злоба ада! (съ возрастающею яростію) На меня! За чѣмъ на меня?-- За чѣмъ вмѣстѣ со мною и не на нихъ?-- Почему мученія мои не должны притупиться о муки мнѣ подобнаго созданія?
   Калкано (боязливо) Герцогъ --
   Фіеско (бросаясь къ нему съ дикою радостію) Братъ!-- Благодарю тебя, Всемогущій!-- Здѣсь есть еще одинъ, котораго также разможжилъ громъ этотъ! (съ яростію прижимаетъ его къ груди своей) Братъ, растерзанный! насладись этой забавной игрою судьбы!-- Она умерла!-- Ты также любилъ ее!-- (влечетъ его къ трупу и насильственно прижимаетъ къ нему его голову) Терзайся! Она умерла!-- (устремляетъ неподвижный взоръ въ одну сторону) О, если бы я могъ стоять теперь у вратъ проклятія -- если бъ мой взоръ, могъ видѣть разнообразныя муки изобрѣтательнаго ада -- если бы мой слухъ могъ упиться стонами терзаемыхъ грѣшниковъ -- если бъ я могъ видѣть ихъ -- кто знаетъ? можетъ быть я перенесъ бы свои собственныя муки! (съ трепетомъ подходитъ къ трупу) Здѣсь умерщвлена жена моя -- нѣтъ! это слабо!-- Я, чудовище, убилъ жену свою!-- О, что можетъ сравниться съ изобрѣтательностію ада!-- Сперва, онъ возноситъ меня на послѣднюю, скользкую вершину радости, къ предѣламъ самаго неба -- и потомъ долой -- потомъ -- о, еслибы мое дыханіе могло заразить все твореніе!-- лотомъ -- потомъ и умерщвляю жену мою!-- Нѣтъ!-- Его остроуміе было еще утонченнѣе!-- Потомъ осматриваются (презрительно) два глаза и -- (съ ужасною выразительностію) я убиваю жену мою!-- (съ дикимъ смѣхомъ) Это образецъ искуства!--

(Всѣ заговорщики растроганные стоятъ склонившись на оружіе, нѣкоторые отираютъ слезы -- молчаніе.)

   Фіеско (съ трепетомъ окидываетъ взорами окружающихъ) Кто то плачетъ?-- Такъ, клянусь Всемогущимъ! цареубійцы плачутъ! (переливается въ тихую горесть)
   Скажите, что извлекаетъ слезы изъ глазъ вашихъ?-- Смерть ли этаго Ангела? или унизительное паденіе моего духа?-- (стоитъ передъ трупомъ) Сердца убійцъ, твердыя, какъ утесы, смягчились слезами горючими, а отчаяніе Фіески выражалось проклятіями! (Со слезами упадаетъ передъ трупомъ) Леонора, прости!-- Гнѣвомъ не выразишь раскаянія. (Съ тихою грустію) Леонора! годы назадъ, я уже наслаждался торжественной минутой, когда представлю Генуэзцамъ ихъ Герцогиню -- я видѣлъ, какъ цвѣтились твои ланиты прелестью стыдливости, какъ величественно подымалась грудь твоя подъ серебряной дымкой, я слышалъ, какъ сладостный голосъ твои отказывался выразишь восторгъ, волновавшій все существо твое!-- (съ возрастающею живостію) Какъ очаровывали слухъ мой восклицанія народа; какъ ярко отражалось торжество любви моей въ угасающей ненависти!-- Леонора! этотъ часъ пришель -- твой Фіеско Герцогъ Генуи -- и послѣдній нищій въ Генуѣ не промѣняетъ своей нищеты на его пурпуръ и мученія!-- (трогательно) Грусть свою раздѣляетъ онъ съ супругою -- съ кѣмъ же раздѣлю я мое величіе? (Рыдая, скрываетъ лице свое на трупѣ. Состраданіе на всѣхъ лицахъ.)
   Калкано. Она была рѣдкая женщина!
   Цибо. Это ужасное происшествіе надобно скрыть отъ народа. Оно лишитъ его мужества и возбудитъ оное въ непріятеляхъ.
   Фіеско (встаетъ, укрѣпившись -- рѣшительно) Генуэзцы! Провидѣніе, если я понимаю пути его; нанесло мнѣ этотъ ударъ, чтобъ испытать и приготовить меня къ близкому величію. Испытаніе было ужасно!-- Теперь я не боюсь ни мученій, ни восторговъ. Идемъ!-- Генуя ожидаетъ меня, говорили вы?-- Я подарю Генуѣ Государя, какого никогда еще не зрѣлъ ни одинъ Европеецъ! Идемъ!-- Этой несчастной Государынѣ я сдѣлаю, такое погребеніе, что и самая жизнь лишится своихъ обожателей, и тлѣніе заблеститъ, какъ невѣста.-- Теперь слѣдуйте за вашимъ Герцогомъ! (Уходятъ съ барабаннымъ боемъ и музыкой.)
   

ЯВЛЕНІЕ XIV.

Андрей Доріа и Ломеллино,

   Андрей, Туда помчалась клики- восторга!
   Ломеллино. Счастіе упоило ихъ. Всѣ вороты оставлены безъ защиты. Все стремится къ Сенату.
   Андрей, Они страшились только моего племянника. Онъ умеръ. Послушайте, Ломеллино.--
   Ломеллино. Какъ, Герцогъ? вы еще надѣетесь?
   Андрей. Трепещи за жизнь свою, потому что ты насмѣхается, называя меня Герцогомъ, когда я не могу даже и надѣяться.
   Ломеллино. Государь. -- Цѣлая нація на сторонѣ Фіески! Что жь на нашей?
   Андрей (величественно) Небо.--
   Ломеллино. Съ тѣмъ поръ, какъ изобрѣли порохъ, Ангелы не сходитъ уже ратоборствовать на землю.
   Андрей. Отвратительная обезьяна! ты хочешь лишить отчаяннаго старца и вѣры въ Бога! (повелительно) Поди! Объяви, что Андрей живъ -- что восьмидесятилѣтній Андрей проситъ ихъ не выгонять его къ иноземцамъ, которые никогда не простятъ Андрею за цвѣтущее состояніе его отчизны. Скажи имъ, что Андрей проситъ удѣлить ему только небольшой клочекъ земли родственной -- для могилы.
   Ломеллино. Я повинуюсь -- но отчаяваюсь! (можетъ идти).
   Андрей Постой, возьми этотъ серебряный локонъ -- скажи имъ, что онъ отпалъ въ третью ночь Генваря, когда Генуя оторвалась отъ моего сердца; что онъ держался 80 лѣтъ и на 80 оставилъ обнаженную главу мою!-- Онъ высохъ, но еще довольно крѣпокъ, чтобъ держать пурпуръ на раменахъ стройнаго юноши. (Удаляется закрывая лице. Ломеллино спѣшитъ съ проитвоположную улицу. Слышны громкія, радостныя восклицанія, звуки, барабановъ и трубъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ XV.

Веррина (отъ гавани), Берта и Бургоньино.

   Веррина. Что значутъ эти радостные клики?
   Бургоньино. Они провозглашаютъ Фіеско Герцогомъ.
   Берта (боязливо прижимастся къ Бургоньино) Мой отецъ ужасенъ, Сципіо!
   Веррина. Дѣти, оставьте меня одного!-- О Генуя! Генуя!
   Бургоньино. Народъ обоготворяетъ его, и съ бѣшенымъ крикомъ требовалъ пурпура. Съ ужасомъ внимало дворянство и не дерзало сказать: нѣтъ!
   Веррина. Сынъ мой, я обратилъ все мое имущество въ золото и перенесъ на твой корабль. Возьми жену свою и немедля поднимите якорь. Можетъ быть я послѣдую за вами.-- Можетъ быть и -- нѣтъ. Поѣзжайте въ Марсель. (Обнимая ихъ съ величайшею грустію) Да сопутствуетъ вамъ благословеніе Божіе! (быстро удаляется).
   Берта. Ради Бога, что замышляетъ отецъ мой?
   Бургоньино. Поняла ли ты слова отца?
   Берта. Бѣжать! О, Боже! Бѣжать въ день брака!
   Бургоньино. Такъ сказалъ онъ -- и мы должны повиноваться. (Оба спѣшатъ къ гавани)
   

ЯВЛЕНІЕ XVI.

Веррина и Фіеско (съ разныхъ сторонъ).

   Фіеско (въ Герцогскомъ орнатѣ) Веррина!-- А я искалъ тебя.
   Веррина. А я тебя.
   Фіеско. Не замѣчаешь ли, Веррина, какой нибудь перемѣны въ своемъ другѣ?
   Веррина. Я не желалъ бы этаго.
   Фіеско. Но не видишь ли какой?
   Веррина (несмотря на него) Надѣюсь, что нѣтъ!
   Фіеско. Я спрашиваю, не замѣчаешь ли ты какой-либо перемѣны?
   Веррина (взглянувъ бѣглымъ взоромъ) Я ненахожу никакой.
   Фіеско. И такъ, стало быть справедливо, что власть не дѣлаетъ еще тираномъ. Въ продолженіи того времени, какъ мы разстались, я сдѣлался Герцогомъ Генуи и Веррина (прижимая его къ груди своей) находитъ, что мои объятія также пламенны, какъ и прежде.
   Веррина. Тѣмъ хуже -- потому что я долженъ отвѣчать на оныя холодно. Видъ величія простираетъ острый ножъ между мною и Герцогомъ!-- Іоаннъ Людвигъ Фіеско владѣлъ моимъ сердцемъ -- теперь онъ завоевалъ Геную и я беру назадъ мою собственность.
   Фіеско (въ изумленіи) Не дай Боже! Требовать за Герцогство такую непомѣрную Цѣну было бы несправедливо.
   Веррина (мрачно) Г-мъ! Неужели свобода такъ понизилась, что первому встрѣчному бросаютъ республики за ничтожную плату.
   Фіеско (закусываетъ губы) Не говори этаго никому, кромѣ Фіеско.
   Веррина. О, это очень естественно! Кто не вознаграждаетъ истины пощечинами, тотъ непремѣнно долженъ быть человѣкомъ отличнымъ.-- Но къ сожалѣнію, хитрый игрокъ, осмотрѣлся въ одной картѣ. Онъ перечелъ всю игру зависти, но утонченный остроумецъ къ несчастно пропустилъ патріотовъ. (Значительно) Удержалъ ли, угнетатель, въ своей памяти хотя нѣкоторыя черты Римской добродѣтели? Клянусь Всемогущимъ, что потомство прежде, нежели выкопаетъ кости мои съ кладбища какого-либо Герцогства, должно будетъ собрать ихъ съ колеса.
   Фіеско (съ чувствомъ беретъ его за руку) И когда Герцогъ будетъ братомъ твоимъ, и когда Герцогство свое содѣлаетъ казнохранилищемъ своей благотворительности, которая до сихъ поръ, отъ хозяйственной нищеты, ходила по міру? И тогда, Веррина?
   Веррина. И тогда. Возвращеніе похищеннаго никогда еще не спасало вора отъ висѣлицы. Кромѣ того это великодушіе не касалось бы Веррины --
   Фіеско (съ Апсалою) Скорѣе отторгнетъ Италію отъ Средиземнаго моря, нежели этаго упрямца отъ его предубѣжденія!
   Веррина. А отторганіе не послѣднее изъ искуствъ твоихъ; объ этомъ знаетъ Республика -- ягненокъ, котораго ты вырвалъ изъ пасти полка Доріа, чтобъ самому пожрать его. Но довольно.-- Скажите, Герцогъ, за что нацѣпили вы этаго бѣдняка на церковь Езуитовъ?--
   Фіеско. Этотъ мошенникъ зажегъ Геную.
   Веррина. Однакожь этотъ мошенникъ оставилъ законы неприкосновенными?
   Фіеско. Веррина употребляетъ во зло мое дружество.
   Веррина. Я не желаю этаго дружества. Я сказалъ тебѣ, что пересталъ любить тебя. Клянусь, что я ненавижу тебя -- ненавижу, какъ губителя рая, который первый бросилъ факелъ гибели въ среду міросозданья, который былъ первою причиной; крови, обагряющей уже пятое тысячелѣтіе!-- Послушай, Фіеско! и говорю тебѣ не такъ, какъ подданный своему властелину -- не такъ, какъ другъ своему другу; но какъ человѣкъ -- человѣку!-- Ты посмѣялся надъ Величіемъ Истиннаго Бога, употребивъ для достиженіи своей низкой цѣли руки невинности, заставивъ истинныхъ сыновъ Генуи -- рушить Геную!-- Фіеско, еслибъ и я былъ изъ числа этихъ честно-глупыхъ, которые не замѣтили твоихъ тайныхъ козней, то, клянусь всѣми ужасами вѣчности, я свилъ бы веревку изъ собственныхъ внутренностей моихъ и задавилъ бы ею себя и отлетающая душа моя обрызнула бы тебя ядовитою пѣною. Конечно, это Царское мошенничество, разламываетъ золотыя вѣсы грѣховъ смертныхъ, но ты посмѣялся надъ самимъ Творцомъ и эта тяжба будетъ судишься на страшномъ судѣ. (Фіеско въ изумленіи безмолвствуетъ, устремляя на него взоры) Не ищи отвѣта. Теперь мы разсчитались съ тобой!-- (Прошелъ нѣсколько разъ 63аль у впередъ.) Герцогъ Генуи! на корабляхъ вчерашняго тирана я узналъ родъ бѣдныхъ созданій, которыя съ каждымъ ударомъ весла пережевываютъ давносвершенныя преступленія и льютъ слезы въ Оксанъ, который, какъ богатый Господинъ, почитаетъ за низость считать ихъ. Хорошій Государь начинаетъ свое правленіе прощеніями. Не хочешьли освободить галерныхъ невольниковъ?--
   Фіеско. Они будутъ первенцами моей -- тираніи.-- Поди и объяви имъ всѣмъ свободу.
   Веррина. Такимъ образомъ ты лишаешь себя возвышеннаго удовольствія насладиться восторгами несчастныхъ. Поди самъ!-- Великія міра сего такъ рѣдко бываютъ тамъ, гдѣ дѣлаютъ зло; неужели и доброе они должны творить изъ засады?-- Мнѣ кажется, что Герцогъ не можетъ быть слишкомъ великъ ни для какого чувства и послѣдняго нищаго.
   Фіеско. Веррина, ты ужасенъ!-- Но я не знаю, для чего идти мнѣ съ тобой? (оба идутъ къ морю.)
   Веррина (останавливается съ горестію) Фіеско! обойми меня еще одинъ разъ!-- Здѣсь нѣтъ никого, кто бы могъ замѣтить слезы Веррины, и чувствительности герцога!-- (Съ чувствомъ прижимаетъ его къ груди своей) Никогда не бились такъ близко два величайшія сердца. Мы любили другъ друга такъ братски!-- (рыдаетъ на груди Фіески) Фіеско! Фіеско! ты оставляешь въ груди моей пустоту, которой не наполнитъ и все человѣчество, втрое взятое!--
   Фіеско (растроганный) Будь моимъ другомъ!--
   Веррина. Сбрось этотъ ненавистный пурпуръ и я буду твоимъ другомъ!-- Первый властелинъ былъ убійца, и ввелъ въ употребленіе пурпуръ, чтобъ скрыть слѣды своего преступленія подъ этимъ кровавымъ цвѣтомъ.-- Послушай, Фіеско!-- Я воинъ!-- Я не умѣю плакатъ!-- Фіеско!-- Это первыя слезы -- Сбрось этотъ пурпуръ!
   Фіеско. Молчи!
   Веррина (еще съ большимъ жаромъ) Фіеско!-- Положи въ награду всѣ короны сего міра! Собери въ наказаніе всѣ муки онаго -- чтобъ я преклонилъ колѣна передъ смертнымъ?-- я непреклоню ихъ!-- Фіеско!-- (падаетъ на колѣна) Это въ первый разъ!-- Сбрось этотъ пурпуръ!
   Фіеско. Встань! и не раздражай меня болѣе.
   Веррина (рѣшительно) Я встаю и не раздражаю тебя болѣе. (они стоятъ у доски, ведущей на одну изъ галеръ) Герцогъ долженъ идти впередъ. (Идутъ по доскѣ.)
   Фіеско. За чѣмъ тянешь ты мою мантію?-- Она падаетъ!
   Веррина (ужаснымъ голосомъ) А когда падаетъ пурпуръ, то за нимъ долженъ пасть и Герцогъ! (толкаетъ его въ море.)
   Фіеско (изъ волнъ) Генуя, спаси! спаси своего Герцога! (утопаетъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ XVII.

Калкано, Сакко, Цибо, Центуріоне, Заговорщики, Народъ, (всѣ спѣшатъ въ ужасѣ.)

   Калкано (кричитъ) Фіеско! Фіеско! Андрей возвратился! Половина Генуи обратилась къ Андрею!-- Гдѣ Фіеско?
   Веррина (твердо) Утонулъ.
   Центуріоне. Адъ или домъ безумныхъ отвѣчаетъ?
   Веррина. Утопленъ, если это слово благозвучнѣе!-- Я иду къ Андрею.

(Всѣ стоятъ въ ужасномъ окаменѣніи.)

   
   
   
Ко всем произведениям автора К списку авторов