Стихотворения Татищев Леонид Леонидович Русалка(Из альбома Т. М. Б.) Симеоном крещён, по прозванью Валёк, И певун, и плясун, и на шутки ходок, Залихватский ямщик в тарантасе дремал... Вдоль речных камышей его путь убегал. Под высокой дугой колокольчик чуть-чуть Свою песню, ленясь, неохотно звенел. Этой песне в ответ извивавшийся путь Под ногами коней, осердяся, гудел. Тихо месяц всплывал и верста за верстой Тройка мерила путь в перевалку рысцой... Чуя близкий покой, ржал гнедой коренник, Но не слышал коня утомлённый ямщик. Вдруг плеснуло в реке... к камышам пробежал По зеркальной воде зазмеившийся вал. Раздались камыши и, сияя красой, -- Дочь студёной реки замерла над водой. Тройку страх обуял от русалочьих глаз, Осадила она, подвернув тарантас, Поджимаясь, храпя, сбила на бок дугу И топталась, дрожа и косясь на реку. "Аль впервой на пути, али что невдомёк". Закричал на коней, просыпаясь, Валёк. И вожжами тряхнул молодецкой рукой, Но в оглоблях присел и упёрся гнедой... "Что неволишь коней, удалой молодец! Погоди, загубил ты немало сердец, Но русалки речной не изведал любви: Подойди! я зажгу тебе пламя в крови." На русалку взглянул, как безумный Валёк, Бросил вожжи коням и на мокрый песок, Подбежав, перед ней на колени упал; И за руки русалку, за белые взял. Притянул, обхватил и, от страсти горя, В ее алые губы губами впился, Жадно в очи глядел, не расслышав в тиши, Как, ломаясь, звенят и трещат камыши. И по пояс в воде -- не заметил Валёк, Как чешуйчатый хвост захлестнулся вкруг ног И всё ближе к лицу подступала река... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . К берегам, разбегались, волнуясь круги, На песке под покровом студёной реки За русалки любовь без креста схоронён, Разметавшись, лежит Божий раб Симеон. Сон(Из альбома Т. М. Б.) Вижу я свою усадьбу, Всё знакомый мне народ, Вижу, призрачную тройку Мёртвый Гриша подаёт. Слышу я, скрипят полозья, Чуть рокочат бубенцы; -- Извиваются, как змеи, На пристяжках жеребцы. "С Богом в путь" и сорвались -- Захлебнулись бубенцы. Очи снегом закидали Удалые жеребцы. Понесли меня, как птицы, Мимо кладбищ и церквей, Чрез бездонные овраги Снежной родины моей. Занялось в груди дыханье, Закружилась голова. Закричал я: "Тише, Гриша!". И в ответ его слова: "Знай сиди, чего робеешь, Недалече до ворот, Не сумел живой, так мёртвый Гришка к счастью привезёт"... Столица и усадьба. -- 1914. -- No 11 (1 июня).