Ломоносов Михаил Васильевич - Письма к И. И. Шувалову

Воронежская Бесѣда на 1861-й годъ.

Санктпетербургъ, 1861.

Письма Ломоносова къ И. И. Шувалову1).
Читанныя въ Обществѣ Любителей Россійской Словесности, 4-го Марта 1859 года.

За доставленіе этихъ писемъ редакція Ворон. Бесѣды приноситъ искреннюю благодарность П. И, Бартеневу, которому принадлежать всѣ примѣчанія.

1) Шуваловъ, любимецъ Имп. Елизаветы Петровны, жилъ въ это время, когда писано это письмо, въ Москвѣ. И. Б.

Что я письмами Вашего Превосходительства нынѣ не оставленъ, сіе служитъ мнѣ къ великому утѣшенію въ нынѣшнихъ обстоятельствахъ. Совѣтникъ Шумахеръ, пренебрегая то, что онъ отъ Его Сіятельства Г. Президента {Графа Кирилы Григорьевича Разумовскаго. П. Б.} присланнымъ ордеромъ о произведеніи публичнаго акта изобличенъ былъ въ своихъ неправедныхъ поступкахъ въ разсужденіи моей рѣчи {Которую Ломоносовъ долженъ былъ произнести въ годичномъ собраніи Академіи (2 Декабря). П. Б.}, употребилъ еще всѣ коварные свои происки для ея остановки. Правда, что онъ всегда былъ высокихъ наукъ, а едѣдов. и мой ненавистникъ), и всѣхъ профессоровъ гонитель и коварный и злохитростный приводчикъ въ несогласіе и враждованіе; однако нынѣ станъ еще вдвое, имѣя двойные интересы, т. е. прегордаго невѣжду, высокомысленнаго фарисея, зятя своего Тауберта. Всѣ нынѣ упражняющіеся въ наукахъ говорятъ: не дай Богъ, чтобъ Академія досталась Тауберту въ приданое за дочерью Шумахеровой: обоихъ равна зависть и ненависть къ ученымъ, которая отъ того происходитъ, что оба не науками, но чужихъ рукъ искусствомъ, а особливо профессорскимъ попраніемъ подняться ищутъ, и нынѣ профессоровъ одного на другаго подущать и ихъ несогласіемъ пользоваться стараются. Я о всемъ писалъ къ Кто Сіятельству Г. Президенту {Разумовскій тоже жилъ въ Москвѣ и весь дворъ. Петербургъ на цѣлый годъ запустѣлъ. По свидѣтельству однихъ современныхъ мемуаровъ, Петербургскія улицы поросли травою. П. Б.} нарочито пространно, и всепокорнѣйше просилъ, чтобы сдѣлать конецъ 20 лѣтнему бѣдному Академіи состоянію и избавить отъ приближающагося конечнаго разэорѣнія. Между тѣмъ Васъ, Милостиваго Государя и отца, слезно прошу учинить съ науками въ Россіи великую милость, чтобы какимъ вамъ заблагоразсудится образомъ, сіе общее благополучія ученыхъ препятствіе окончилось, воспослѣдовала бы уже давно отъ всѣхъ желаемая тишина и радость. По Вашего Превосходительства письмамъ разсуждаю, что Вы Графа К. Г. пристойнымъ образомъ, о леевъ къ нему письмѣ, знать дать можете, которое на прошлой почтѣ къ нему послано. Сила и важность вся въ томъ состоитъ, чтобы безъ вѣдома профессорскаго всѣ ученыя дѣла но отправлялись, и Его бы Сіятельство ничего не опробовалъ, что канцелярія безъ согласія собраній о томъ представитъ; ибо кромѣ сего на что профессорскія собранія? на что ихъ голоса, когда Шумахеръ все смыслитъ, когда ему все повѣрить можно? Все смыслить! Боже мой! но онъ и въ главной своей охотѣ, въ рисованьи толку не знаетъ. Посмотрите на изображеніе Е. И. В. {Ея Императорскаго Величества. П. Б.} что на Петербургскомъ планѣ. Ему все повѣрить можно! Правда: козлу капусту, овецъ волку. На него просили первые профессоры, призванные въ Россію Петромъ Великимъ, которыхъ онъ своими коварствами отсюду вытѣснилъ и наше отечество лишилъ великія пользы; на него просили студенты въ Правительсти. Сенатѣ, какъ я былъ за моремъ, за что ему былъ жестокой выговоръ; на него просили снова студенты и канцелярскіе служители съ Нартовымъ въ испроверженіи наукъ и въ распоряженіи казны, гдѣ онъ во многомъ изобличенъ и только знатнымъ предстательствомъ избавился; наконецъ просили на него и всѣ профессора общо, и для того поручено было имъ правленіе ученыхъ дѣлъ до Президента. При такъ великихъ примѣрахъ его злости, при толь великомъ множествѣ свидѣтелей разнаго состоянія, разныхъ народовъ и въ такъ разныя времена и обстоятельства, возможно ли сомнѣваться о безсовѣстномъ его поведеніи? Возможно ли ожидать цвѣтущаго наукъ состоянія? Возможно ли подумать, что все на него напрасно солгано за тѣмъ, что онъ неповиненъ? Сіе столько же его оправдать можетъ, какъ публикованнаго бездѣльника кн. Хованскаго {См. указъ объ немъ кн. Хованскомъ въ Полн. собр. законовъ. П. Б.}, который многократно судей и права умѣлъ употребить къ своему закрытію и избавленію отъ петли. Не довольно ли о семъ увѣряетъ внѣшнее и внутреннее Академіи бѣдное состояніе? Извнѣ почти однѣ развалины; внутрь нѣтъ ничего, чтобы Академіею и Университетомъ могло назваться, но примѣру иностранныхъ и по несравненному великодушію Монархини нашей. Я ожидаю, какъ отъ Его Сіят. Г. Президента; такъ и отъ В. Превосходительства скорой наукамъ полощи, и за должность мою къ отечеству и за несказанныя щедроты Всеммостив. Государыни положилъ твердое и непоколебимое намѣреніе, чтобы за благополучіе наукъ въ Россіи, ежели обстоятельства потребуютъ, не пожалѣть всего моего временнаго благополучія, съ чѣмъ остаюсь непремѣнно.

Спб. Ноября 1 дня 1753 года.

II.

Ежели бы не вчерашнія строчки, которыя Ваше Превосходительство въ отвѣтъ на мое письмо прислать изволили, знакомъ непремѣнной Вашей ко мнѣ милости, неутолили внезапнаго моего смущенія, тобъ я пришелъ въ отчаяніе, не ради своего какого преступленія, но ради опасности отъ несчастій. Вашему Превосходительству не безъизвѣстенъ гнѣвъ на меня нѣкоторой знатной особы, положенный на меня первое для того, то зачалъ было я дѣлать фарфоровыя пробы, и второе конечно, какъ я думаю, что ему противна была Ваша ко мнѣ милость и мое въ Васъ исканіе; ибо онъ всѣхъ тѣхъ ненавидитъ, которые кромѣ его другихъ благодѣтелей находятъ. Нынѣ нашелъ онъ случай учинить мнѣ великое поврежденіе. Присланныя Сибирскія серебрянныя руды по пробѣ, учиненной въ лабораторіи, явились съ нарочитыми признаками серебра; а какъ я слышу отъ достовѣрныхъ людей, то по пробамъ, учиненнымъ на монетныхъ дворахъ въ Москвѣ и здѣсь, весьма мало, иди и ничего серебра не явилось. Я сперва былъ спокоенъ, зная, что операція мною произведена точно, по всѣмъ химическимъ правиламъ, которыя и весьма немноги и нетрудны и мнѣ довольно извѣстны; но какъ я вчерась во весь день изслѣдовалъ приборной развѣсъ и пробные вѣски, которые здѣсь на монетномъ дворѣ дѣланы, то нашелъ въ нихъ неисправности, и для того не могу противъ своей совѣсти спорить, чтобъ въ моихъ пробахъ также не были какія неисправности, а онъ, какъ я слышалъ, хочетъ еще пробовать ихъ при свидѣтеляхъ и съ ихъ подпискою подать Всемидост. Государынѣ, чтобы тѣмъ меня привести въ бѣду; и хотя я въ семъ дѣлѣ по совѣсти своей чистъ, однако мнѣ ничего тяжелѣе въ жизни быть не можетъ, какъ ежели наша Всемилост. Монархиня хотя подумаетъ, чтобъ я въ наукѣ своей былъ не искусенъ. Что я прежде пробованія вѣсковъ не изслѣдовалъ и на нихъ положился, тому кромѣ другихъ больше всего причиною было понужденіе отъ Кабинета и отъ Академической канцеляріи, чтобъ пробу сдѣлать скорѣе не для золота и не для серебра, но для всякихъ другихъ металловъ и минераловъ, чего бы по послѣдней мѣрѣ въ 3 мѣсяца сдѣлать нельзя было, за тѣмъ, что 3-ей пробы должно бы было пробовать но 20 разъ и больше. Въ такихъ обстоятельствахъ прибѣгаю къ Вашему Превосходительству, какъ въ извѣстному милостивому моему покровителю и всепокорнѣйше прошу предварить мое неблагополучіе Вашимъ предстательствомъ и ожидая смущеніямъ моимъ отрады и проч.

Марта 3 дня 1755

въ С. Пбгѣ.

III.

Хотя я къ В. Прев--ву сегодня поутру и намѣренъ былъ Вамъ засвидѣтельствовать мое почтеніе и освѣдомиться о Вашемъ здоровьѣ; однако сіе отложилъ для того, чтобы Васъ не обезпокоить моимъ неудовольствіемъ въ разсужденіи моихъ нынѣшнихъ обстоятельствъ: второе, боюсь, чтобы мнѣ гдѣ нибудь Тепловъ {Григорій Николаевичъ Тепловъ. Адъюнктъ Академіи, пользуясь своею близостью къ Президенту гр, Разумовскому, въ сущности правилъ Академіею. П. Б.} не встрѣтился. И такъ, что я Вамъ на словахъ по могу со слезами донести, на письмѣ всепокорнѣйше прошу послушать:

1) Споръ и ссора начались не въ то собраніе, когда разошлись, но въ самое первое, гдѣ о послѣднемъ пунктѣ регламента разсужденіе было. Коварникъ говорилъ, что я хочу отнять власть и полномощество Президента; я отвѣчалъ, что я желаю снять съ него беремя, которое выше силъ -- одного человѣка, каковъ бы онъ ни билъ, но должно общимъ согласіемъ всему производиться, а особливо, что Президентъ не Владѣющіе Государи имѣютъ своихъ сенаторовъ и другихъ чиновныхъ людей, которыхъ они, хотя самодержцы, совѣты принимаютъ; то можно ли тому быть въ наукахъ, которыя не въ одномъ государствѣ, но во весь свѣтъ простираются. 2) Въ полномощество Президентское мы не знаемъ что дѣлать, или нѣтъ. Мы знаемъ то.... и говоримъ многое время; вдругъ повелѣніе: не быть такъ. 3) Лукавецъ говоритъ: Сенатской де указъ потому не гласитъ, ни регламентъ: что регламентъ указами не былъ никогда не перемѣненъ. Я говорю, что онъ сто разъ былъ указами перемѣненъ президентскими, и тутъ былъ пустой споръ о томъ, что президентскіе указы, указы или не указы. 4) Я въ первомъ собраніи генерально оговорился, чтобъ никто не думалъ, когда я говорю о Президентѣ, яко бы я говорилъ о Графѣ К. Г., но разсуждаю о Президентѣ генерально въ вѣчные роды: мы всѣ смертны. Однако ничто не помогло. Онъ все натягивалъ на нынѣшнее состояніе; помогалъ всѣмъ рукамъ, какъ диктаторъ; всѣ боялися и готовы его только слушать.

Много еще остается, что В. Пр--ву донести я долженъ, какъ милостивѣйшему моему защитнику и несравненному благодѣтелю, однако оставляю на будущее время, не хотя Васъ утрудить; особливо въ нынѣшнемъ Вашемъ состояніи. Прошу отъ Всевышняго Господа Бога, чтобъ благоволилъ возвратить и умножить прежнюю Вашу крѣпость и бодрость для защиты бѣдныхъ и для ободренія наукъ и покрова.

Марта 12 1755.

IV.

Вашему Высокопревосх. довольно извѣстно, что Александръ Сергѣевичъ {Гр. Строгановъ, тогда еще баронъ, женатый на дочери Канцлера Воронцова, которая приходилась двоюродной племянницей Импер. Елизаветѣ Петровнѣ. П. Б.} весьма жалуетъ Миллера, который нигдѣ не пропускаетъ случая, чтобъ какое нибудь зло противъ меня веѣять; того ради неудивлялся я Александра Сергѣевича издавна холодности, вмѣсто которой во мнѣ, для любленія наукъ, долженъ былъ ожидать такой горячности, какую Вы оказали ко мнѣ и Его Сіятельство Романъ Ларіоновичъ {Воронцовъ братъ канцлера. П. Б.}, пріѣхавъ изъ Москвы. Имѣя охоту къ Россійскихъ словеснымъ наукамъ и къ манерамъ, какъ бы можно было пренебрегать меня, сели бы отъ Миллера предъ- увѣреніе не усилилось. Къ сему присовокупилось еще новое неудовольствіе, что я печатать отсовѣтываю французскую рѣчь, но ради того, что она весьма нескладна, но для того, что всѣ учиненныя въ ней похвалы для Россіи, тѣмъ самымъ опровергаются, что онъ, не зная Россійскаго языка, разсуждаетъ о Россійскихъ стихотворцахъ и ставитъ тѣхъ въ параллель, которые въ параллелѣ стоять не могутъ. Ваше Превоеход. правильно разсуждаете по его тихимъ поступкамъ, чтобы могъ кого изобидѣть; и я самъ вчерась браннымъ словамъ его не вѣрилъ, пока великой перемѣны въ глазахъ и во всемъ его лицѣ не увидѣлъ. Всю процессію югу, съ Вашего Высокопревосходительства позволенія, при немъ на словахъ представить. Я сожалѣю сердечно, что Васъ принужденъ представленіемъ утруждать о моей неповинности, а особливо, видя изъ Вашего письма, что Вы уже моего обидчика защищаете, едва принимаю смѣлость послать къ Вамъ сіи строки: иначе бы не послалъ, есть ли меня общая польза отечества къ тому не побуждала. Мое единственное желаніе состоитъ въ томъ, чтобы привести въ вожделѣнное теченіе Гимназію и Университетъ, откуда могутъ произойти многочисленные Ломоносовы, и для того Ваше Высокопрсв. всеуниженно прошу постараться, чтобъ изъ Конференціи, при Дворѣ учрежденной, данъ былъ формуляръ привилегіи по прошенію Его Сіятельства, Академіи Наукъ Г. Президента, чего при семъ копіи {Этихъ копій мы не имѣемъ. П. Б.} сообщаю, Сіе будетъ большее всѣхъ благодѣяніе, которое Ваше Высокопревосходительство мнѣ въ жизнь сдѣлали. По окончаніи сего только хочу искать способа и мѣста, гдѣ бы чѣмъ рѣже, тѣмъ лучше видѣть было персонъ высокородныхъ, которые мнѣ низкою моею породою подпрекаютъ, видя меня какъ бѣльмо на глазѣ, по даннымъ мнѣ отъ Бога талантамъ, трудолюбіемъ и терпѣніемъ крайней бѣдности добровольно для ученій. И хотя я отъ Александра Сергѣевича могъ бы по справедливости требовать удовольствія за такую публичную обиду, однако уже оное имѣю чрезъ то, что при томъ посторонніе люди сказали, чтобы я причелъ его молодости, и его пріятель тогдажъ говорилъ, что я напрасно обиженъ; я больше всего тѣмъ я оправданъ, что онъ попрекая недворянстно, самъ поступилъ не но дворянски; и такъ, все позабывая, еще всеуниженно прошу Вашимъ предстательствомъ для пользы учащихся Россіянъ споспѣшествовать Университетской привилегіи, которая можетъ быть и для Московскаго Университета нѣсколько послужить.

Апрѣля 17 дня