Тургенев Александр Иванович - Из писем А.И.Тургенева 1830 г

Новое литературное обозрение, No 13, 1995

В. Мильчина

ЧАСТНАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ СЕН-СИМОНИСТОВ ГЛАЗАМИ РУССКОГО НАБЛЮДАТЕЛЯ

(Из писем А.И.Тургенева 1830 г.)

Александр Иванович Тургенев (1784--1845) по призванию и по долгу службы (с 1810 по 1824 г. он служил директором Департамента духовных дел иностранных вероисповеданий), а после отставки исключительно по воле сердца и ума живо интересовался религиозными убеждениями людей едва ли не всех европейских конфессий. Православный по воспитанию и по вере, он испытывал сочувственный интерес к протестантизму ("Мы не греки и не римляне, -- писал он 11 июня 1830 г. брату Николаю Ивановичу, -- а, вероятно, христиане, следовательно, по правилам протестантизма ближе к нему, нежели к греческому православию"1), исправно посещал в бытность свою в Париже проповеди и духовные беседы (conférences) всех католических священников, чем-либо прославившихся на ниве церковного красноречия, и, очевидно, считал своей миссией посредничество не только между светскими культурами России и Европы, но и между их религиями: наряду с новинками изящной словесности, истории и философии он постоянно пересылал в Россию религиозные сочинения разного рода, газеты, брошюры и проч. Внимание Тургенева привлекали не только "официальные" вероисповедания, но и возникавшие в Европе, в частности во Франции, новейшие ереси, такие, например, как Французская церковь аббата Шателя (1795-1857) и Французская апостольская церковь аббата Озу (1806--1881) -- некие "усовершенствованные" версии католического культа. Тургенев испытывает к ним влечение, в котором любопытство переплетается с гадливостью, и, несмотря на отвращение, посещает богослужения новой "церкви" неоднократно. "Но всего интереснее для меня и для будущего Франции -- новые храмы Шателя и Auzou! -- сообщает он 11 июня 1835 г. московскому приятелю почтдиректору А. Я. Булгакову. - Один, в наряде архиерейском и с посохом (crosse), проповедует себя и Христа называет только братом и законодателем, а старушки и многие красотки слушают его и припевают гимны, где славят разум и натура Другой, Auzou, отщепившись от Шателя для того якобы, что он не признает И<исуса> Х<риста> Богом, и нарядившись также в костюм католического священника, проповедует Беранже и выхваляет все народные слабости и пороки, начиная с танцев до пьянства и....., приводит тексты из Священного Писания о пляске Давида перед ковчегом, о свободе, где воду в вино обратили, -- и все с адскою насмешкою! <...> Никогда так кровь не кипела во мне негодованием..."7

В сен-симонистах, вслед за своим основателем настаивавших на своем желании создать "новое христианство", которое отменит старое, Тургенев видел такую же невежественную секту и с удовлетворением отмечал падение интереса к подобным еретикам среди французов. "К утешению благочестивых и к исправлению ошибочного мнения о теперешнем состоянии церкви французской и о расположении умов, особливо в Париже, -- писал он Вяземскому и Жуковскому из Парижа 22 февраля / 5 марта 1836 г.,-- должно заметить, что здесь не все сенсимонисты, не все шателисты и Озуисты; возникает какое-то чувство к християнству вообще и католицизму галликанской церкви в особенности. Между молодыми людьми -- множество любителей духовного; множество ученых, кои избрали предметом -- церковь, ее историю, ее учение в разные эпохи християнства"3.

Неприятие новых верований, однако, нисколько не уменьшало интереса Тургенева к ним. Ум Тургенева был устроен так, что едва ли не любое новое явление в сфере литературы, философии, религии немедленно привлекало его внимание. Поэтому уже в первый свой приезд в Париж в 1825--1826 гг. он, среди прочих новинок, присматривается и к сенсимонизму. "Промышленники: умом можно торговать точно так же, как промышленными товарами. Сен-Симон и журнал его "Производитель" -- главные распространители сей промышленности"4, -- записывает он в дневник 4/16 ноября 1826 г.

Одним из основных тезисов доктрины Сен-Симона было утверждение, что управлять обществом и играть в нем главенствующую роль должны не те люди, которые получили богатство и титулы по наследству, но те, которые выказали себя способными к властной и созидательной деятельности; среди них Сен-Симон выделял промышленников, ученых и художников (людей искусства)5; это предпочтение, отдаваемое талантам, вкупе с человеколюбивыми декларациями на рубеже 1820--1830-х гг. привлекало к сенсимонизму многих французских литераторов, которые в большей или меньшей степени поддавались обаянию нового учения. Публикуемые фрагменты из писем Александра Ивановича Тургенева к брату, Николаю Ивановичу Тургеневу, находившемуся в это время в Англии, свидетельствуют о том, что А. И. Тургенев, в отличие от многих современников-французов, с самого начала не обольщался насчет "мнимой системы мнимой религии". Фрагменты эти - наиболее развернутые отзывы Тургенева о сен-симонизме, период же, когда они были написаны, октябрь -- ноябрь 1830 г., -- пора самого живого интереса Тургенева к последователям Сен-Симона. 23 декабря 1830 г. Александр Иванович уехал в Лондон6, а в следующий его приезд во Францию в 1835 году сен-симонистское движение хотя и не прекратилось, но, можно сказать, отошло в Париже на периферию общественного сознания. В России у сен-симонизма еще нашлись позднее, в конце 1830-х -- начале 1840-х годов, страстные поклонники и продолжатели, например, в лице петрашевцев7 или В.С.Печерина, но если последнему потребовалось пройти через многолетнее поклонение "святому Сен-Симону" для того, чтобы в конце жизни понять, что сен-симонизм -- "та же католическая церковь, только в новом виде" и что в нем "опять видна та неизлечимая любовь к крайней централизации и деспотизму, какою страждут французы"8, то Тургенев различил фальшь нового учения тотчас же. Его смутили даже не "диктаторские" потенции сен-симонизма, который, как любая утопическая теория, стремился полностью подчинить личность высшим интересам общества, но непросвещенность новых жрецов, их "шарлатанство". С самого начала он смог бы подписаться под "приговором", который вынес сен-симонизму в парижской корреспонденции I апреля 1836 г.: "Разве сен-симонисты не християнству обязаны тем, что в них было не нелепого?"9 Источник публикации -- РО ИРЛИ. Ф.309. No 314.

Примечания

1 Тургенев А.И. Политическая проза. М., 1989. С. 11.

2 РГАЛИ. Ф.79. Оп.1. No 48. Л.29-29 об.

3 РО ИРЛИ. Ф.309. No 1217. Л.21 об.

4 Тургенев А.И. Хроника русского. М.--Л., 1964. С. 436 (далее везде: Хроника).

5 О переоценке понятия "художник" в начале XIX века и об обретении им смысла сугубо положительного и даже сакрального см. : Bénichou P. Le sacre de Г écrivain. 1750--1830. Essai sur l'avènement d'un pouvoir spirituel laïque dans la France moderne. P., 1973. P.421--422. Краткую библиографию работ о связях крупнейших французских писателей XIX в. с сен-симонизмом см.: Walch J. Bibliographie du saint-Simonis me. P., 1967, по указ.

6 См.: РО ИРЛИ. Ф.309. No 314. Л. 212.

7 См., например: Первые русские социалисты-утописты: Воспоминания участников кружков петрашевцев в Петербурге. / Сост. Б.Ф.Егоров. Л., 1984. По указ.

8 Печерин B.C. Замогильные записки.-- Русское общество 30-х гг. XIX века. М., 1989. С.233.

9 Хроника. С.98.

А. И. ТУРГЕНЕВ -- Н. И. ТУРГЕНЕВУ

10 октября 1830. <...>В полдень отправился я в улицу Taitbout, salle Taitbout же, где les Saint-Simoniens начинали сегодня свое сборище публичное и проповедь1. Все это время над ними и над их системою многие смеялись и в журналах ежедневных, и в брошюрах, и особливо нападали на них за то, что члены их записались и в число друзей народа2, но они заявляют, что сходство цели, общеполезной для народа, вовлекло их в сообщество с другим обществом. Меня впустили в залу, наполненную дамами и публикой мужской, и в зале на эстраде поставили кафедру, по сторонам коей сидели отцы, между коими одна мать, жена главного из отцов Mr Bazard3, ревностнейшего ученика Сен-Симона. Мне указали почетное место, и я спросил у провожавшего меня отца, лет в двадцать пять4, какова цель общества и верно ли освещена она в изданной ими в 1829 году доктрине Сен-Симона5, умершего в 1826 году6. Так как он сказал мне, что она там неполна и что лучше с их религией познакомиться в "Пропагатере", журнале, ими издаваемом7, и в<о> втором томе, который скоро издан будет, он начал объяснять мне новую свою религию, которая должна покорить мир и показать ничтожность всех других и падение слепого християнина. Из слов я заметил, что они настоящие пантеисты 8, то есть принимающие Творца и Творение заедино, так, как Спиноза, Лесинг и наш знакомец Шеллинг9. Но он начал еще более запутываться в объяснениях и утверждать, что они названия пантеистов не принимают, а только существо учения их, что Спиноза, Лесенж10, Гердер, Вико, Баланш11 темно угадывали, намекали о том, что Сен-Симон возвестил для спасения и для наставления всего мира; притом из некоторых слов показалось мне, что они и християнство принимают, и я сказал ему: Vous êtes donc chrétiens? -- Oh non, Monsieur! {Так вы христиане? -- О нет, сударь! (фр.).} -- вскричал мой сен-симонист; начал просить позволения прийти ко мне и доставить мне случай познакомиться с главными отцами их, и ввести меня завтра и в другие дни в другую залу, где они собираются в неделю два раза для объяснений своей доктрины, но вечером12. Приглашение принял, а от визита отнекался. Между тем час проповеди наступал, публика заняла все ложи и партер, и оратор13 с смешною важностию начал излагать системы всех религий, начиная с фетишей, политеизма, Моисея до Христа, о коем говорил с почтением и почти с энтузиазмом; представлял християнскую систему и всю доктрину Иисуса как непрочную и везде падающую и уступающую везде -- сен-симонизму: -- а их в Париже, в Тулузе и в Авиньоне всего-навсе<го> 500 -- и с устроителями14. В християнстве находил он главным недостатком -- что оно основано на одном спиритуализме 15, не объяснило всего в человеке, то есть и материи, столь же существенной части человеческой и Божеской натуры, как и спиритуальная. Порицал християнскую Троицу и составлял какую-то свою; так горячился, что пена была у рта и что, изложив доктрины предшествовавших религий, запил их водою с сахаром, перевел дух -- и начал излагать уже свой сен-симонизм, говоря и вздор и непонятные фразы, а иногда выскакивали фразы и красноречивые; заключил молитвою мистическою и воззванием к Святому Сен-Симону, коего поставлял выше Христа и проч. Нас называл сыновьями и дочерьми, а сидевших вокруг отцов братьями и отцами16. Все слушали с большою важностию, а у меня вырывалась усмешка. По окончании проповеди мой отец-юноша опять подсел ко мне и, как ни отрывали его другие, он не отступал от меня, толковал непонятную свою доктрину и все упрашивал войти со мною в прение. Я обещал только завтра прийти к ним в собрание. Я спросил, правда ли, что они проповедуют общину имений и жен17 и пр. Он отвечал, что нет, что это выдумали их противники, что, разделяя умы на перво- и второклассные, они полагают, что те, кои своими умственными средствами приобрели достаток, должны им и пользоваться, но что наследства передавать не могут18, или что-то подобное. Вильменя 19 поставил он во второй класс умов -- и будто бы он за это рассердился. Сказывают, что и между ними уже есть расколы20 и что отщепенцы собираются в другое время. В Англии подобных сект много, но здесь это еще редкость.

12 октября 1830. <...> Вчера ввечеру был я в заседании сен-симонистов. Перед началом чтения и прений тот же отец объяснял свою цель, религиозную и политическую: главное средство политического возрождения в отмене права наследства. В 8-м часу началось чтение одной из глав книги, где изложена доктрина, хотя еще не вполне, Сен-Симона: глава о методах, чтение коей из печатной и всем слушателям известной книги продолжалось более часу, содержит декламацию и неясные мысли о многом, но мало о методах: потом начались споры между отцами и слушателями, кои нападали за некоторые положения в учении С<ен>-Симона. Двое из отцов спорили не без таланта, но о мнениях философических: результат для меня был тот, что я убедился в их невежестве и что профессор немецкий лекциями эклектическими или энциклопедическими, то есть хорошей историей разных философских систем -- удержал бы Сен-Симона и его последователей от желания -- установить новую религию! Я ушел в половине десятого часа, но остановился у дверей, потому что услышал насмешки отца над Аристотелем, на коего ссылался один из слушателей, и одобрение сего же отца какого-то мнения Иисуса Хр<иста>, коего выдавал за более глубокомысленного человека. Tout chaud {по горячим следам (фр.).} передал я это Свечиной21 и ее салону и кончил вечер -- до полуночи, у St-Aulaire22, где штутгартский умный chargé d'affaires {поверенный в делах (фр.).} Hügel23 вторил мне и Ганцу24 в наших объяснениях невежества сенсимонистов. Вчера и Mme St-Aulaire и Mme Belloc25 были на их проповеди, но я не заметил их. Отец -- хотел непременно сегодня прийти ко мне и снабдить меня "Пропагатером" -- на путь грядущий! <...> Отец мешает продолжать: он пришел толковать мне о своей Доктрине.

13 октября 1830. <...> <вчера> Отец Ламуанье долго сидел у меня и старался всем возможным красноречием объяснений прямых начал своей мнимой религии убедить меня и привлечь к ней, но -- не успел. Он мне понравился, однако ж, терпением, с коим выслушал мои замечания и мои искренние сожаления, что отцы и братья и сыновья его -- о Св<ятом> Симоне -- не имели случая сделать полного курса философии, в коей нашли бы и свои мнения, и то, что они выдают за свое, и увидели бы неосновательность оных -- и свое глубокое невежество. Я обвинял Правительство, что оно по сию пору не завело во Франции ни порядочного университета, ни философской кафедры по немецкому масштабу26. Пора была уже к обеду, а он все убеждал меня и, отходя, просил позволения привести на помощь свою другого, более углубленного в учение Симона, и прийти сегодня с издаваемым им журналом и с отпечатанными листами второй части их лекций. Я согласился на его вторичное посещение, но еще не знаю, дождусь ли, ибо вижу, что нового он мне ничего не скажет. -- Ввечеру отправился к герцогине Броглио27 и нашел там Кузеня28 и гр<афа> Бонды29 (квестора камеры депутатов). -- Другой философ, Жофруа30, уходил от нее. Разговор начался о сен-симонистах -- ибо и все журналы о них теперь упоминают. Я рассказал, что слышал в двух заседаниях. Кузен высказал нам о своем знакомстве с самим С<ен>-Симоном и с его ревностными последователями, кои беспрестанно навязывались на него и -- Auguste Comte31, писатель не без ума, но теперь несколько помешавшийся, неоднократно упрашивал Кузеня, именем всех сен-симонистов, составить для них религию! -- ибо-де, они не имеют для сего довольно веры, а в Кузене этого материяла, нужного для сочинения религии, -- достаточно! Кузень уверял, что Сен-Симон был совершенный невежа, но с довольно блестящим умом, что жизнь его была почти развратная, что он два раза был женат32 и что в другой раз он кому-то предлагал жену свою для достижения какой-то цели33. Кузень, качаясь в креслах у столика, где лежал недочитанный Броглио Паскаль, начал толковать нам мнимую систему мнимого философа Сен-Симона, сравнивать его бредни с системами немецкими, говорил о Гегеле и Канте, о пантеизме, называл сен-симонистов полу пантеистами и полуматериалистами, соглашался со мною, что им нужен немецкий профессор философии, хотя сам он должен бы был заменить его. Оказалось, что и Бонди коротко знавал Сен-Симона: он почти ежедневно бывал у него, занимал деньги34 и пр. -- вошел сам Броглио, возвратившийся из Совета Корол<евско>го, пожал мне руку, удивившись моему пребыванию в Париже, ибо в первый раз удалось мне встретить его, и предмет разговора изменился.

14 октября 1830. <..,> Сен-симонист сидел у меня долго, оттого что при нем был и Полторацкий35, коего голова загорелась от бредней его. Они целовались, но я взял слово с сен-симониста, что он его вводить в общество не будет, ибо это могло бы ему повредить в России, и что первая его обязанность не об усовершенствовании рода человеческого думать, а о своих рабах и рабынях, коих Провидение ему вверило, и дать им со временем свободу, которую, по словам его, он уже обещал, не продав ни одной души и после проигрыша миллиона в Москве.

15 октября 1830. <...> Шуберт36 зашел ко мне сегодня поутру, и я повел его завтракать в Palais-R <...> Шуберт рассказывал мне много о Сен-Симоне, коего знавал лично: он тратил миллионы и был идеал сладострастия, сенсуальности. Строил, содержал б... и два раза был женат: во второй раз он женился на вдове нашего генерала Бауера, умной женщине-авторе37; но с тем, чтобы уступить ее академику Пуасону38 для опытов, то есть для того, чтобы видеть, какой результат будет от сочетания славного математика с умною женщиной. Он сам предлагал Пуасону быть мнимым ее мужем и отдать ему ее для употребления. И этот муж -- ставится выше Христа!

7 ноября 1830. <...> Вчера, вместо обеда, в сильный дождь, пошел к симонистам. Вся зала и галерея и ложи были полны слушателями и слушательницами, занявшими весь партер. Тот же проповедник, коего я и прежде слышал, говорил и вчера, с лишком два часа, четыре раза отдыхая от своей декламации и утирая большую пену с губ своих. Все это ненатурально, и аффектация видна как в слоге, так и в декламации; но вчера точно заметил я талант в ораторе, хотя он, в похвале женщине, коя была предметом его проповеди, не сказал ничего нового, а сильно нападал на римскую церковь, обветшалую и упадшую, за то, что она женщин не возвысила на ту степень в гражданской иерархии, на которую возведет ее сен-симонизм; с омерзением говорил он о таинствах церкви, о причастии, и женщины-католички если не спокойно, то по крайней мере молчаливо это слушали. Выхвалял Jeanne d'Arc, Madme Roland и особенно Mad de Staël39, в коей видел предтечу Сен-Симона. Зять ее, Броглио, слушал его и улыбался40. После проповеди мы встретились с ним в толпе сен-симонистов и их последователей, и он успел только сказать мне: "C'est un peu plus bête que je ne Tai cru!" {Это чуть более глупо, чем я ожидал (фр.).} -- все комплименты его теще не произвели на него иного убеждения, несмотря на то, что Лерминье, адвокат и автор, protégé его, в числе ревностнейших сен-симонистов41. -- После проповеди я остался в зале, желая прислушаться к толкам различным тех, кои или спорили или соглашались с отцом и с единственною матерью (Mad Bazard), сошедшими со своих мест к публике. Лерминье подошел ко мне и заговорил о своих неудачах в министерство Броглио, не доставившего ему кафедры юридической, или philosophie de droit {философия права (фр.)}, как он называет естественное право, о коем, впрочем, имеет темное понятие, и не сделавшего ничего для юридического факультета, еще более упавшего выходом Пардесю42 и других роялистов-профессоров, не давших присяги новому королю. Броглио должен бы был, по мнению Лерминье, начать par les ordonnances {с помощью ордонансов <актов, издаваемых правительством и имеющих силу закона> (фр.).} устроение кафедр юридических, хотя предварительное, и потом основать их законом. Мера сия была бы популярна -- и необходима для успехов наук законоведческих и самого законодательства. -- Что-то сделает министр-адвокат либерал Мерилью43? Разговорившись с Лерминье о деле, -- я дошел и до безделья: "Зачем, -- сказал я ему дружески и пожав руку, -- теряете вы золотое время и, например, целое утро и вечера, в кои вы сами проповедуете, на эту ветошь? Неужели вы не видите, что все это вздор, что никакой новой религии тут нет, что ничего из того выйти не может и что с помощью протестантского просвещения все сии бредни и доктрины давно могли бы упасть и в умах немногих сериозно симониз-мом занимающихся ?"-- Тут начал Лерминье объяснять мне мнимую систему своей мнимой религии, защищать ее, цитовать немцев -- превозносить Сен-Симона над християнством, и я увидел, что он и невежа, и несколько шарлатан, и дал ему почувствовать, что если бы ему дана была кафедра, то и он бы, как Вильмень и Cousin, не подумал бы искать знаменитости между сен-симонистами. Нас многие слушали; между тем и Mme Bazard, увещевавшая других дам соединиться с нею, начала обращать внимание на наш спор; я прекратил его и пошел в новую читальню <...>

Примечания

1 Сен-симонисты публично проповедовали свои доктрины с декабря 1828 г., однако эти собрания (в залах на улицах Таранн и Монсиньи) были рассчитаны на очень небольшую аудиторию; гораздо большее число слушателей могло вместить помещение на улице Тебу, где проповеди начались 10 октября 1830 г. и продолжались до 22 января 1832 г., когда их пришлось прекратить по требованию властей.

2 "Друзья народа" -- общество, основанное молодыми республиканцами во главе с Годфруа Кавеньяком (1801-1845) сразу после Июльской революции; недовольные умеренной политикой новой власти, они требовали социальных реформ и проповедовали принципы, близкие к социалистическим; заседания их общества, вначале открытые для всех желающих, проходили в манеже Пельтье и продолжали традиции клуба якобинцев времен Великой французской революции.

3 Базар Сент-Аман (1791--1832) был в эпоху Реставрации одним из создателей французских тайных обществ карбонариев для борьбы против власти Бурбонов, но в середине 1820-х годов, разочаровавшись в революционной политике, стал, вместе со своей женой Клер, адептом сен-симонизма как более перспективного способа переустройства общества.

4 Ниже Тургенев называет этого "отца", пытавшегося обратить его в сен-симонист-скую веру, отцом Ламуанье. Человека с такой фамилией среди активно действовавших в описываемый период сен-симонистов не значится; по всей вероятности, Тургенев имел дело с Шарлем Лемонье (1806--1891), который в 1827--1831 гг. учился праву, а затем (с 1833 г.) стал адвокатом в Бордо и активным проповедником сен-симонизма (известна, в частности, произнесенная им перед тулузскими сен-симонистами речь "О будущем женщины"); см.: Dictionnaire biographique du mouvement ouvrier franèais. Publ. sous la direction de Jean Maitron. P., 1965. P.l. T.2. P.490--491. В 1859 г. Лемонье выпустил трехтомные "Избранные сочинения" Сен-Симона, куда включил собственный очерк доктрины и много неизданных текстов ее основоположника.

5 "Doctrine de Saint-Simon. Exposition. Premiere année, 1829" -- сборник бесед-проповедей, разъясняющих сущность учения Сен-Симона, вышедший в 1830 (рус. пер. см. в кн.: Изложение учения Сен-Симона. М, 1961). Согласно "Dictionnaire des ouvrages anonymes" Барбье (Т.1. Col. 1105), автором этой книги был Э. Барро (см. о нем ниже в примеч. 13). В следующем, 1831 году вышло краткое изложение "доктрины", сочиненное Ипполитом Карно: Doctrine saint-simonienne. Résumé général de l'exposition faite en 1829 et 1830.

6 На самом деле Сен-Симон скончался 19 мая 1825 года.

7 Журнала или газеты под таким названием сен-симонисты не выпускали; в 1825--1826 гг. они издавали газету "Producteur"; в 1829--1831 г. их печатным органом была газета (journal) "Organisateur", a также (с И ноября 1830 по 20 апреля 1832 г.) -- газета "Globe".

8 Сен-симонистский "символ веры" гласил: "Бог един. Бог есть все сущее; все существует в Боге, все существует посредством Бога, все есть Бог. Бог, существо бесконечное, всеобщее, воплощенное в живом и деятельном единстве, есть бесконечная, всеобщая Любовь, являющая себя нам в двух основных формах -- в виде духа и в виде материи, или в виде ума и в виде силы, в виде мудрости и в виде красоты" (Weill G. L'école saint-simonienne. Son histoire. Son influence jusqu'à nos jours. P., 1896. P.30).

9 Тургенев познакомился с великим немецким философом в августе 1825 г. на водах в Карлсбаде; он высоко ценил труды Шеллинга, Шеллинг же отличал в нем одного из редких читателей, вполне постигших суть его учения (см.: А. И. Тургенев и Шеллинг: По неизданным материалам / Публикация, предисловие и примечания К. М. Азадовского и А. Л. Осповата. -- Вопросы философий. 1988. No 7. С.152-164).

10 Очевидно, Тургенев воспроизводит (нарочно выделяя курсивом) французский вариант произношения фамилии немецкого просветителя Готхольда Эфраима Лессинга (1729--1781), чье "Воспитание рода человеческого" (1775--1780) сенсимонисты высоко ценили (одному из них, Э.Родригу, принадлежит первый перевод этой книги на французский язык, опубликованный в 1829 г.); в Лессинге сен-симонисты видели своего предшественника, поскольку он писал о новом евангелии, которое явится на смену евангелию христианскому.