Васильковская Н. - "В комнате, где с утра..."

"Васильки"

Сборникъ стихотвореній и Миніатюръ.

Н. Васильковской.

КУРСКЪ.

* * *

Въ комнатѣ, гдѣ съ утра до поздней ночи въ теченіи долгой зимы собирались люди, въ комнатѣ, гдѣ никогда не звучала музыка и не слышалось пѣнія, выставили раму и открыли окно.

Волны жизни и звуковъ ворвались.

Люди, зимой посѣщавшіе комнату, говорили: одни -- монотонно, уныло, другіе горячо и страстно; но съ не свой и тѣ, и другіе ушли и не возвращались.

Куда они ушли?

Одни въ даль, голубоватую, зовущую, всегда обѣщающую...

Другіе слились съ пестро-разряженной толпой...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Горячимъ потокомъ рванулось солнце въ окно...

По синему бездонному небу беззвучно плыли облака, а свѣтло-зеленые, едва распустившіеся, клейкіе листья тополя что-то шептали за окномъ безсвязнымъ дѣтскимъ лепетомъ...

Пѣли колокола...

На фонѣ густого баса монастырскаго колокола плавно звучалъ альтъ другихъ колоколовъ и переливчато звонко заливались дисканта сосѣдней церкви.

Волны звуковъ плыли надъ городомъ и таяли въ бездонной глубинѣ лазури.

Внизу по тротуару сновали люди со смѣхомъ, говоромъ и бранью; дребезжали пролетки, цокали лошадиныя подковы, шуршали шины по песку...

Гдѣ-то однообразно, настойчиво шарманка играла мачишъ.

Колокола... Мачишъ!..

Да, это люди -- въ ихъ цѣломъ!..

"Горѣ имѣемъ сердца!. и пьяная пѣсня, плачъ избитаго ребенка...

Фабричная труба дышитъ въ небо черными клубами копоти... Они вырываются изъ ея разинутаго горла, взвиваются спиралью и расползаются грязными, рваными клочьями...

Отбросы концентрированной физической силы массъ, кристаллизаціи мяса, костей и душъ человѣческихъ -- въ золото...

На сосѣднемъ дворѣ плачутъ дѣти...

Блѣдные, рахитичные отпрыски людского рода, незнающіе лепета, которымъ привѣтствуютъ весну молодые листья тополя.

Полдень дѣлаетъ паузу...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Передъ вечеромъ солнце заходитъ за сосѣдніе дома.

Снова, теперь уже тоскливо рыдаетъ шарманка...

Простоналъ паровозъ на вокзалѣ...

На площади, сверкая огнями и блестками мишуры, подъ звуки барабана и фальшиво играющей скрипки, крутится карусель...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Еще позднѣй...

Замирая, вдали стихаетъ шумъ города...

Внизу, подъ окномъ, сидя на лавочкѣ, чей-то деньщикъ, искажая мотивъ, играетъ на гармоникѣ "лезгинку"...

Играетъ долго, однообразно...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Глухая тоска, безотрадная, тяжелая, подползаетъ вмѣстѣ съ мракомъ нависающей надъ городомъ ночи...

Кто-то враждебный и злой, насмѣхаясь надъ жалкой пародіей истинной жизни, заглядываетъ въ окна...

Глядитъ и напѣваетъ мотивъ солдатской лезгинки, какъ люди -- жизнь, исказившую вольный напѣвъ далекихъ горъ!..