Вяземский Петр Андреевич - Речь, произнесенная князем П. А. Вяземским на юбилее своей пятидесятилетней литературной деятельности

П. А. Вяземскій

Рѣчь, произнесенная княземъ П. А. Вяземскимъ на юбилеѣ своей пятидесятилѣтней литтературной дѣятельности.

1861.

Вяземскій П. А. Полное собраніе сочиненій. Изданіе графа С. Д. Шереметева. T. 7.

Спб., 1882.

Первымъ чувствомъ и первымъ словомъ моимъ да будетъ глубочайшая моя благодарность Государю Императору и Государынѣ Императрицѣ за высочайшую милость, которою Ихъ Величества меня осчастливили.

Искренняя признательность моя и вамъ, милостивые государи, за благосклонное вниманіе, которымъ вы меня удостоили. Теперь позвольте мнѣ объяснить вамъ, какъ я сознаю и понимаю это вниманіе.

Къ сожалѣнію, литтературные юбилеи совершаются у насъ рѣдко. Смерть перебѣгаетъ имъ дорогу, и часто, еще далеко до цѣли, захватываетъ избранныхъ, которыхъ долгоденствіе было бы народной радостью и обогащеніемъ народной славы. Особенное тому исключеніе, встрѣченное вами съ лестнымъ вниманіемъ, пало на меня, на меня, который менѣе многихъ друтихъ заслуживалъ бы сей почести. Нынѣшнее собраніе и радушное привѣтствіе, которыми вы меня удостоиваете, служатъ доказательствомъ, во-первыхъ, моей живучести, за которую обязанъ я благодарить Провидѣніе, дозволившее мнѣ дожить до настоящаго праздничнаго дня; во-вторыхъ, доказательствомъ вашей памяти, не сухой, строго подводящей всему итоги, но драгоцѣнной памяти сочувствія и благоволенія. За нее не умѣлъ бы я вполнѣ и достаточно выразить мою глубочайшую благодарность. Тѣмъ болѣе тронутъ я находчивостью вашей памяти, что я съ своей стороны ничего не сдѣлалъ, чтобы облегчить ее и указать ей путеводительные слѣды. Я даже не кончилъ тѣмъ, чѣмъ многіе спѣшатъ начать, а именно, собраніемъ и напечатаніемъ полныхъ своихъ произведеній. И донынѣ еще не собраны грамоты моего авторскаго мѣстничества, моя метрика, мой литтературный послужной списокъ -- все у меня находится въ большомъ безпорядкѣ. Предстою предъ вами безъ документовъ на лицо, безъ полновѣсныхъ книгъ и книжекъ, получившихъ осѣдлость и право гражданства въ библіотекахъ и книжныхъ лавкахъ. Самъ почтеннйішій президентъ академіи, котораго ученая, разнообразная и богатая память можетъ замѣнить полнѣйшую энциклопедію и подробнѣйшій каталогъ; самъ управляющій публичною библіотекою, который привелъ наше народное книгохранилище въ такой удовлетворительный и блестящій порядокъ -- и они затруднились бы возстановить вполнѣ и въ хронологической послѣдовательности родословное древо моего авторскаго достоинства, если и могла бы здѣсь рѣчь идти о какомъ нибудь достоинствѣ. Это древо, въ теченіе многихъ пропущенныхъ десятилѣтнихъ давностей, разбросано по широкому полю отдѣльными вѣтками и листьями. Кто дастъ себѣ трудъ отыскать въ дѣлахъ давно минувшихъ лѣтъ, подъ полувѣковою пылью забытыхъ журналовъ и сборниковъ, эти затерянные зародыши, попытки и матеріалы, изъ коихъ многіе уже успѣли сдѣлаться развалинами? Впрочемъ, такой подвигъ, послѣ оказываемаго мнѣ вами, мм. гг., снисхожденія, мнѣ и не нуженъ. Вы довѣряете мнѣ, такъ сказать, на-слово; вы, по собственному побужденію вашего просвѣщеннато и дружелюбнаго сочувствія, мимо всѣхъ формальностей и законныхъ видовъ, вы меня удостоиваете лучшаго отличія. Высоко цѣню эту честь, не обольстительно возвышая себя предъ собою, но сердечно умиляясь предъ высотою награды вашей. Вмѣстѣ съ тѣмъ понимаю и вѣрное ея значеніе. Здѣсь придется мнѣ повторить себя: со стариками это часто бываетъ. Нѣсколько лѣтъ тому было мнѣ оказано въ Москвѣ вниманіе въ родѣ нынѣшняго, и тогда выразилъ я свое убѣжденіе. Съ тѣхъ поръ я въ глазахъ своихъ не выросъ; я только состарѣлся. Но съ тою же живою признательностію, съ тѣмъ же самосознаніемъ, какъ и тогда, скажу, мм. гг. и вамъ: вы во мнѣ радупшо привѣтствуете и ласково провожаете живое и не чуждое сочувствіямъ вашимъ преданіе. Вы въ моемъ лицѣ празднуете умилительную тризну славнымъ покойникамъ, которыхъ нѣкогда былъ я питомцемъ, современникомъ и товарищемъ. Не мои дѣла, не мои труды, не мои побѣды празднуете вы. Вы заявляете сердечное слово, вы подаете ласковую руку простому рядовому, который уцѣлѣлъ изъ побоища смерти и пережилъ многихъ знаменитыхъ сослуживцевъ. На поприщѣ гражданина имѣлъ я также одинъ поэтическій и достопамятный день, который означаетъ особенною отмѣткой обыкновенную жизнь человѣка. Много ли насчитается нынѣ на лицо изъ тѣхъ, которые были хотя и незамѣтными, но присутствующими участниками въ великой, эпической Бородинской битвѣ? Не ищите имени моего въ лѣтописи этой битвы; но я подъ ядрами находился въ сей день при Милорадовичѣ. Въ ушахъ моихъ еще звучитъ повелительный голосъ его; предъ глазами моими еще рисуется его спокойное и мужественное лице. На литтературномъ поприщѣ равно я живое воспоминаніе великой эпохи. Я напоминаю вамъ, милостивые государи, имена ея, имена Карамзина, Жуковскаго, Пушкина и нѣкоторыхъ другихъ знаменитыхъ ея дѣятелей, сихъ воиновъ мирнаго, но побѣдительнаго слова. Я пережилъ ихъ, какъ пережилъ и многихъ изъ своихъ Бородинскихъ товарищей. Это не заслуга, но это право на сочувственное вниманіе ваше. Вы вмѣняете мнѣ въ заслугу счастіе, которое сблизило и сроднило меня съ именами, вамъ любезными и съ блескомъ записанными на скрижаляхъ памяти народной. Вы любите настоящее: вы горячо живете его жизнію, его заботами, успѣхами и надеждами. Но вы не отрекаетесь отъ минувшаго и не остаетесь равнодушными къ тому и къ тѣмъ, которые честно отживаютъ. Вы сочувствуете и радуетесь новымъ дарованіямъ, новымъ труженикамъ науки, слова и искусства, которые нынѣ обогащаютъ литтературу нашу. Но вы того мнѣнія, что все новое хорошее, изящное, честное не должно насильственно замѣщать и уничтожать изящное и честное старое, а служить ему развитіемъ и пополненіемъ. Любовь, во всѣхъ возвышенныхъ и духовныхъ примѣненіяхъ къ явленіямъ жизни и дѣйствительности, есть чувство безсмертное и слѣдовательно всеобъемлющее. Ограничивать любовь единовременнымъ пристрастіемъ къ тому, что есть, къ тому, что на глазахъ и подь рукою, значитъ унижать ее. Нѣтъ, любовь къ просвѣщенію, любовь къ добру, къ человѣчеству, объемлетъ и то, что есть, и то, что было, а безсмертнымъ предчувствіемъ и то, что будетъ. Все прекрасное, все доброе совмѣщается для нея въ одно разумное и стройное цѣлое, которое имѣетъ корни въ минувшемъ и незримые и таинственные зародыши и побѣги въ будущемъ. Любви не чужды ни колыбели потомковъ, ни могилы предвовъ. Она, заботясь объ обязанностяхъ дня сего, привѣтствуетъ упованія завтрашняго, но вмѣстѣ съ тѣмъ свято дорожитъ памятью и вчерашняго дня. Если не ошибаюсь, таковы значеніе и сокровенное чувство избраннаго и разнообразнаго общества, которое здѣсь собралось и удостоиваетъ меня честью, далеко превосходящею мои литтературныя заслуги. Во мнѣ, пока еще живомъ, спѣшите вы, милостивые государи, заплатить долгъ любви и признательности нашимъ общимъ наставникамъ и друзьямъ, уже отжившимъ. За себя и за тѣхъ, которыхъ вы во мнѣ почтили, благодарю васъ отъ полноты умиленной и сладостно взводнованной души. Благодарю васъ и за настоящее поколѣніе, которое съ юными силами и мужественнымъ одушевленіемъ служить благородному дѣлу слова, искусства и истины. Оно также въ свою очередь уступитъ мѣсто молодому племени, которое, по слѣдамъ его, будетъ продолжать и довершать святую задачу просвѣщенія. Пускай изъ моего примѣра и нынѣшняго собранія почерпнетъ оно отрадное убѣжденіе, что общество, увлекаемое потокомъ настоящаго, умѣетъ съ благодарностію поминать и прошедшее.