Вильмен Абель-Франсуа - Двор Альфонса IV в Палермо, в 1453 году

Дворъ Альфонса IV въ Палермѣ, въ 1453 году.

(Отрывокъ изъ Виллеменя).

...Приближаясь къ Палермѣ, Италіянцы и Греки не могли воздержаться отъ улыбки, сравнивая слабые памятники новѣйшаго Искуства съ развалинами Селинонта. Вошедъ полуденными воротами, проводники ихъ остановились подлѣ огромнаго дворца странной архитектуры, построеннаго въ разные вѣки Готѳами, Норманнами и Арабами. Входы сего дворца были обставлены, вмѣсто всякаго украшеніе, тяжелыми чугунными пушками, грозившими городу: то было Королевское мѣстопребываніе Альфонсл. Испанскіе тѣлохранители стояли у воротъ; мѣстами замѣтны были слѣды казней, которыя шаткій и неспокойный нравъ жителей навлекъ на себя. Греки вошли съ нѣкоторымъ отвращеніемъ въ сію цитадель Испанскаго завоевателя, но ихъ ожидали, чтобы представишь Королю. Ихъ ввели въ пространную залу, представлявшую взорамъ самую странную пестроту. По сводамъ были развѣшены разодранныя знамена, оружія, знамена, отбитыя у Мавровъ Тунисскихъ, у Генуэзцевъ и Венеціянъ. Посреди сихъ трофеевъ, изображенъ былъ на щитѣ странный девизъ Короля: разогнутая книга {Сей девизъ, о которомъ говоритъ Антоній Палермскій, былъ выбитъ на многихъ медаляхъ Альфонсова царствованія.}. На большомъ мраморномъ столѣ, разложены были нѣсколько древнихъ медалей, изъ временъ Цесарей; въ ящикѣ изъ слоновой кости -- нѣсколько астрономическихъ инструментовъ, еще грубыхъ и несовершенныхъ; подлѣ нихъ -- многія рукописи, покрытыя дщицами изъ золота или благовоннаго дерева, и застегнутыя крѣпкими стальными скобками. На обширныхъ стѣнахъ залы, расписаны были сраженія и замѣчательнѣйшія приключенія А іьфонсовы. Здѣсь онъ представленъ былъ, въ торжествѣ своего муропомазанія, посреди великолѣпнаго Двора Аррагонскаго. На другой картинѣ являлся онъ въ Марсели, взятой приступомъ, когда воздерживалъ свирѣпство солдатъ и отвергъ богатые дары, предлагаемые знатными женщинами города. Далѣе изображенъ онъ былъ побѣжденнымъ, но еще болѣе великимъ, нежели въ побѣдѣ, плѣнникомъ на Генуэзскомъ кораблѣ предъ островомъ Неніею, когда, съ опасностію жизни, отринулъ онъ предложеніе, принудить къ сдачѣ воиновъ, сражавшихся за него въ городѣ; наконецъ -- являлся онъ побѣдоноснымъ при вступленіи въ Неаполь, съ торжествомъ древнихъ тріумфаторовъ Римскихъ.

Зала сія была также украшена нѣсколькими статуями, которыя Король взялъ въ разныхъ своихъ завоеваніяхъ, и которыя совершенствомъ своимъ давали понятіе о высокихъ Искуствахъ Греціи, среди сего дворца, полу-дикаго по своему зодчеству. Греки почувствовали минутную радость при семъ видѣ. Въ углубленіи залы, сидѣлъ Король, окруженный нѣкоторыми изъ знаменитыхъ людей, коими славилась тогда Италія; подлѣ него былъ Подже, мужъ глубокой учености, но коего Европа знаетъ только но шутливымъ его сказкамъ; Антоній Палермскій, ученѣйшій изъ Сицилійцевъ; Энеи Сильвій, котораго любовь къ Наукамъ и краснорѣчіе возвысили до престола Папскаго, и многіе другіе, нынѣ уже забытые.

Альфонсъ держалъ въ рукѣ жизнь Александра Великаго, и разговаривалъ о семъ твореніи съ учеными своими наперсниками, которые составляли весь Дворъ его. Лице сего Государя было отмѣнно умно и воинственно: лѣта убѣлили его волосы, но станъ его былъ высокъ и величественъ; глаза, быстрые и пламенные, бросали повсюду выразительные взгляды и придавали ему всю живость молодыхъ лѣтъ. На немъ была короткая мантія и воинское одѣяніе Испанцевъ. Любимый его девизъ былъ изображенъ на рукояткѣ его сабли, а на груди его была перевязь, полученная имъ отъ Люкреціи Аланіи, послѣдняго предмета непостоянной его любви. Въ сіе то мѣсто, къ сему то Королю Греки были введены, почти какъ преступники. "Посмотрите вокругъ себя," прежде всего сказалъ имъ Альфонсъ: "вы не на враждебной землѣ."

Однако жъ, какъ онъ самъ съ большимъ вниманіемъ давалъ судъ своимъ подданнымъ, то развернулъ донесенія Намѣстника Кашанскаго, и хотѣлъ узнать отъ Ласкариса всѣ подробности того событіи, которое привело къ нему Грековъ. Выслушавъ сіе повѣствованіе, онъ совершенно увлекся сильнымъ любосытствомъ, возбужденнымъ въ немъ прибытіемъ сихъ чужеземцевъ, и горько сожалѣлъ о гибели Константинополя. "Несчастные Христіане!" говорилъ онъ: "Зачѣмъ "мы терзаемъ другъ друга безпрерывными воинами, когда варвары ежедневно далѣе вторгаются въ Европу!"

"Какое для насъ предвѣстіе во взятіи Константинополя!" Вслѣдъ за тѣмъ Король спрашивалъ, какіе памятники Искуствъ, какія книги спасены? Казалось, онъ столько же ими занимался, какъ и паденіемъ Имперіи. "Зачѣмъ не могъ я," говорилъ Альфонсъ: "ополчиться за сіе святое дѣло! но я былъ въ войнѣ съ Флоренціею, которая теперь предлагаетъ мнѣ выгодный миръ; остается мнѣ еще отмстить Венеціи и Генуѣ. Но старость ко мнѣ уже приходитъ; однако жъ, я надѣюсь, на зло ей, собраться еще съ силами, чтобы перевѣдаться съ варварами на Босфорѣ, какъ побѣдилъ ихъ въ Тунисѣ. Я пробужу Государей Христіанскихъ, вызову Франковъ изъ за горъ. А вы заплатите мнѣ за гостепріимство; разсѣйте ваши Науки въ моихъ владѣніяхъ; у насъ есть училища въ Неаполѣ, въ которыя часто хожу я слушать мужей ученыхъ. Останьтесь у насъ, Греки! Римъ васъ оставилъ; но я принимаю васъ, и хочу за васъ отмстить."

Тутъ же Король велѣлъ принести даръ, посланный къ нему вельможами Флорентинскими и обезоружившій весь гнѣвъ его: то была драгоцѣнная рукопись Тита Ливія {Тирабоски, T. 6-й.}. Счастливыя времена, когда можно было купить миръ за одну книгу!...

Съ Франц. С.

"Сѣверная Пчела", No 109, 1826