Вернадская Мария Николаевна - Назначение женщины

СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ ПОКОЙНОЙ МАРІИ НИКОЛАЕВНЫ ВЕРНАДСКОЙ,
урожд. Шигаевой.

САНКТПЕТЕРБУРГЪ.
1862.

НАЗНАЧЕНІЕ ЖЕНЩИНЫ.

Что такое мужчина? Человѣкъ. Что такое женщина? Странный вопросъ: конечно, тоже человѣкъ. Но если такъ, если женщину рѣшаются признать за человѣка, то все человѣческое должно быть ей доступно, и доступпо въ дѣйствительности, женщина можетъ чувствовать, можетъ думать, можетъ жаждать просвѣщенія, ей можетъ быть понятно стремленіе принести какую-нибудь пользу; наконецъ женщина можетъ работать и трудиться для пользы собственной и пользы общей. Положимъ, что никто этого не отвергаетъ; но въ такомъ случаѣ развѣ должно придумывать для женщины особыя правила нравственности, чести, предписывать ей исключительныя обязанности, ограничивать ея образованіе, наконецъ, придавать ей даже нѣкоторыя исключительныя добродѣтели и пороки? Если женщина такой-же человѣкъ, какъ и мужчина, то правила чести и нравственности должны быть одинаковы для обоихъ. Нѣтъ пороковъ исключительно мужскихъ и исключительно женскихъ. Всѣхъ людей, какого бы они ни были пола, волнуютъ однѣ и тѣже страсти, и потому всѣ люди подвергаются однимъ и тѣмъ-же порокамъ, когда поддаются своимъ страстямъ, и -- имѣютъ одинаковыя добродѣтели, когда одерживаютъ побѣду надъ своими страстями. Хлопотать объ устройствѣ судьбы женщины, о томъ, чтобы она исполняла исключительныя обязанности, придуманныя для нея обществомъ, опредѣлить ея положеніе въ свѣтѣ, какъ бы это ни показалось странно, но это значитъ -- не признавать женщину за человѣка. Въ настоящее время такъ много говорепо было объ обязанностяхъ женщины, о томъ, какъ онѣ понимаютъ и исполняютъ эти обязанности, о ихъ назначеніи и т. д., что мы считаемъ не лишнимъ привести здѣсь то мнѣніе, которое вообще имѣютъ о женщинѣ, и перечесть тѣ обязанности, которыя ей предписываютъ.

Обязанности женщины -- обыкновенно говорятъ -- просты и немногосложны, но въ тоже время въ высшей степени важны, почтенны и даже святы. Безумными поэтому называютъ тѣхъ женщинъ, которыя бѣгутъ отъ своего естественнаго назначенія, стремятся къ какому-то, никогда недостижимому для нихъ, участію въ общественной жизни, и не видятъ тѣхъ обязанностей, которыя такъ высоки, такъ прекрасны, такъ легко могутъ быть ими исполнены, потому что сама природа указываетъ имъ на эти естественныя обязанности, и трудъ дѣлается для нихъ наслажденіемъ -- конечно, пока женщина не заражена вредными и ложными идеями; а между тѣмъ неисполненіе этого прямаго долга влечетъ страшное зло не только для настоящаго поколѣнія, по и для будущаго.

Теперь разберемъ, въ чемъ состоятъ эти обязанности, и можетъ-ли женщина ихъ исполнять и, мало того, всегда ли она должна ихъ исполнять.

Женщина... Но, да позволено будетъ намъ съ первыхъ же словъ сдѣлать маленькое отступленіе. Говоря о женщинахъ, нельзя не сказать нѣсколько слоръ о дѣвушкахъ, потому что женщина наконецъ не родитсяже замужней, и ея дѣвичьи жизнь, ея прежнія понятія, внушенныя ей съ дѣтства, не могутъ не играть важной роли въ ея жизни уже какъ замужней женщины. Мы не будемъ говорить о престарѣлыхъ дѣвушкахъ. О нихъ мало, кто думаетъ, хотя, кажется, онѣ такіеже люди, какъ и другіе; а, можетъ быть, многія изъ нихъ несравненно почтеннѣе многихъ замужнихъ дамъ. Но ограничимся только молодыми дѣвушками, которыя со временемъ должны выйти замужъ.

Въ чемъ состоятъ обязанности дѣвушки? Вопросъ, кажется, очень простъ. Вѣдь, нѣтъ сомнѣнья, что у каждаго человѣка есть какія-нибудь обязанности; но точно и ясно опредѣлить обязанности дѣвушки не такъ легко, какъ это казалось бы съ перваго взгляда. Конечно, если взять этотъ вопросъ серьезно, то можно сказать очень многое; но сначала посмотримъ, какія именно обязанности большинство предписываетъ въ настоящее время дѣвушкамъ. Главной и первой обязанностью ихъ обыкновенно считаютъ быть -- хорошо одѣтой, и въ особенности быть съ утра въ корсетѣ (полезно ли это для здоровья, это другой вопросъ). Потомъ начинается исполненіе обыкновенныхъ ежедневныхъ обязанностей: принужденное игранье на фортепьяно и пѣніе, и потомъ -- безконечное вышиванье совсѣмъ ненужныхъ воротничковъ. Такъ зачѣмъ же ихъ вышивать -- спросите вы? А это за тѣмъ, что женщина всегда должна быть за работой, и рукодѣлье самое приличное для нея занятіе; нѣтъ ничего вреднѣе, когда дѣвушка цѣлый день ничего но дѣлаетъ. Прекрасно, по вѣдь трудъ хорошъ тогда, когда онъ производителенъ, а слѣдственно и полезенъ; а непроизводительный трудъ не только безполезенъ, но положительно вреденъ, и вреденъ вдвойнѣ: во-первыхъ, потому, что влечетъ за собой, хотябы самую незначительную, но всеже издержку; а во-вторыхъ, вреденъ въ нравственномъ отношеніи, потому что работать такимъ образомъ, значитъ обманывать или себя, или другихъ, или обоихъ вмѣстѣ. Въ такомъ случаѣ ужь лучше ничего не дѣлать: до крайней мѣрѣ не будетъ лишнихъ расходовъ и не будетъ обмана. Но неужели дѣвушка, если она одарена разумомъ, хорошо воспитана, образована, но можетъ найти по своимъ способностямъ какого-нибудь полезнаго для другихъ или по крайней мѣрѣ для себя занятія? Если нѣтъ, то должно признать ее совершенно безполезной на свѣтѣ, и смотрѣть на нее, какъ на будущую тягость, а не помощь для мужа. Но, скажутъ нѣкоторые, отчего же и не заняться музыкой: это можетъ быть занятіе полезное и пріятное для себя, и для другихъ; а тѣмъ болѣе отчего не заняться рукодѣльемъ: въ семейномъ быту это можетъ быть даже очень выгодно? Конечно такъ, если къ музыкѣ имѣютъ способности, и изучаютъ ее серьезно. Рукодѣлье полезное тоже не должно смѣшивать съ рукодѣльемъ совершенно безполезнымъ, которымъ занимаются большей частью.

Но чѣмъ же, наконецъ, можетъ заняться дѣвушка? Занятій очень много, была бы охота. Напримѣръ, отчего взрослой дѣвушкѣ не заняться воспитаніемъ своихъ младшихъ братьевъ и сестеръ? А если ихъ у нея нѣтъ, отчего ей не заняться изученіемъ педагогіи, науки, которая ей со временемъ, какъ матери-воспитательницѣ своихъ дѣтей, можетъ быть очень полезна? Отчего ей не заняться изученіемъ медицины,-- преимущественно изученіемъ дѣтскихъ и женскихъ болѣзней? То, и другое было бы но только полезно дѣвушкѣ, какъ будущей матери, но и многимъ другимъ, потому что женщина въ нѣкоторыхъ случаяхъ и болѣзняхъ всегда охотнѣе обратится къ женщинѣ, чѣмъ къ мужчинѣ, и бывали даже примѣры, что иногда болѣзнь развивалась вслѣдствіе того, что женщина посовѣстилась посовѣтоваться съ докторомъ, или не объяснила ему точно и подробно всѣхъ признаковъ своей болѣзни. Съ женщиной же никакого ложнаго стыда быть не можетъ: ей опишутъ всѣ мелочи своей болѣзни, и мнѣ кажется даже, что женщина, которая сама можетъ быть подвержена такого же рода страданіямъ, болѣе приметъ участія въ больной, чѣмъ докторъ, который и понятія объ этихъ страданіяхъ не имѣетъ.

Если дѣвушка можетъ надѣяться имѣть со временемъ въ своихъ рукахъ землю, отчего ей не заняться основательнымъ изученіемъ агрономіи и сельскаго хозяйства -- что тоже можетъ быть для нея, и для ея будущаго семейства, совсѣмъ не лишнимъ? Вотъ уже приведено нѣсколько занятій для примѣра, по высчитывать всѣ тѣ занятія, которыя вполнѣ доступны женщинамъ, значило бы повторить тоже самое, что уже было высказано въ "Женскомъ трудѣ."

Теперь взглянемъ на нравственныя обязанности дѣвушки. Первая, главная, и единственная ея обязанность -- притворство во всѣхъ отношеніяхъ. Притворство, это, по общему понятію, идеалъ женской добродѣтели! Конечно, съ этимъ не согласятся съ перваго раза; но разберемъ нравственныя обязанности дѣвушки, и я думаю, что многіе согласятся, что только посредствомъ этого притворства она можетъ выполнить тѣ обязанности, которыя на нее налагаютъ. Дѣвушка должна быть всегда въ одинаковомъ расположеніи духа, всегда привѣтлива, весела, любезна, всегда изящна и въ своемъ костюмѣ, и въ своихъ движеніяхъ, и въ своихъ выраженіяхъ; она даже страдать нравственнымъ и физическимъ образомъ можетъ только изящно. Напримѣръ, если она плачетъ, то она не должна забывать во-время закрыть лице платкомъ, потому что когда человѣкъ плачетъ, то почти всегда дѣлаетъ непріятную гримасу, а это не должно случаться съ дѣвушкой. Физически страдать она можетъ тоже -- только отъ извѣстнаго рода болѣзней: у нея можетъ болѣть голова, быть маленькая лихорадка, по она никакъ не можетъ быть подвержена неизящнымъ болѣзнямъ,-- Развѣ это не притворство?

Внушаютъ ли дѣвушкѣ понятіе, и сама она имѣетъ ли понятіе о томъ, что должно по возможности, на сколько дано намъ отъ Бога силъ, бороться съ нашими страстями, подавлять слабости, развивать то, что въ насъ есть прекраснаго, наконецъ не огорчаться пустяками, и не падать совершенно подъ бременемъ перваго горя?

Нѣтъ, этого не внушаютъ дѣвушкамъ, и немногія изъ нихъ сознаютъ это сами; а имъ практичныя матушки толкуютъ: "не плачь изъ пустяковъ: вотъ расплачешься не кстати, придутъ гости и подумаютъ, что у насъ вышла какая-нибудь исторія, и притомъ же можетъ быть сегодня зайдетъ къ намъ N. N., а у тебя глаза и носъ будутъ красны,-- ты будешь неавантажна." И эти слова заставляютъ дѣвушку удержаться отъ слезъ не потому, чтобъ она поняла, что не изъ чего было плакать, или утѣшилась -- нѣтъ! она остается также разсержена или огорчена, какъ и прежде -- по но плачетъ дли того, чтобъ одни по узнали, что у ней съ матерью бываютъ ссоры, а другіе не знали бы, что она слезлива, имѣетъ обыкновеніе плакать из-за всякаго вздора, и что отъ слезъ у нея краснѣютъ носъ и глаза. Развѣ это не притворство? развѣ не прямой обманъ людей, непосвященныхъ въ семейныя тайны? Дѣло по въ томъ, чтобъ въ семействѣ былъ миръ, а чтобъ другіе думали, что миръ; дѣло но въ томъ, чтобъ стать выше мелкихъ житейскихъ непріятностей, а чтобъ другіе думали, что мы стоимъ выше этихъ непріятностей. Развѣ все это во обманъ и не притворство?

Ровный характеръ -- прекрасное качество, когда дѣйствительно это качество существуетъ, а не тогда, когда это не болѣе, какъ нравственныя румяна. Цвѣтъ лица чрезвычайно украшаетъ, по румяна не только не красятъ, по даже портятъ, и, какъ всякій обманъ, могутъ производить пріятныя дѣйствія не долго, а затѣмъ необходимо должно слѣдовать разочарованіе. Не можетъ быть человѣкъ всегда въ одинаковомъ расположеніи духа; для этого должно, чтобъ онъ пересталъ быть человѣкомъ. Покорить свое настоящее чувство на нѣкоторое время можно, но какъ же это назвать, сели опять-таки не притворствомъ?

Человѣкъ боленъ, или по крайней мѣрѣ не совсѣмъ здоровъ: должно-ли отъ него требовать, чтобъ онъ былъ изященъ? Конечно, этого можно достигнуть, но посредствомъ такаго нравственнаго усилія, что, естественно, въ другихъ случаяхъ, несравненно болѣе важныхъ, не достанетъ силъ для борьбы, и -- стоило-ли на это издержать всѣ свои силы?

Притворяться всегда и во всемъ невозможно; должноже наконецъ человѣку дать себѣ нравственный отдыхъ, и чѣмъ болѣе было усиліе, тѣмъ сильнѣе бываетъ реакція. Отъ этого такъ часто происходитъ, что дѣвушки, которыя такъ милы, такъ добры, такъ ласковы, такъ изящны въ обществѣ, являются очень часто совсѣмъ другими въ своемъ семействѣ. Очень естественно: онѣ устали отъ трудной роли, разыгрываемой для публики, и натура требуетъ отдыха; а такъ какъ дѣвушка смотритъ на свои обязанности главнымъ образомъ, какъ на роль, то понятно, что она въ антрактѣ между однимъ представленіемъ и другимъ дастъ себѣ несравненно болѣе воли, чѣмъ сколько могла бы себѣ позволить, еслибъ вообще была болѣе естественна. Въ семейномъ кругу, когда мы можемъ надѣяться, что насъ никто не увидитъ и не услышитъ, мы себѣ позволимъ и надуть губы, и нахмурить брови, и рѣзко, а иногда почти и грубо отвѣчать братьямъ и сестрамъ и вообще всѣмъ домашнимъ: это -- свои люди, слѣдственно съ ними церемониться нѣчего. Значитъ, любезность и утонченная вѣжливость, и ровность характера, все это было не болѣе, какъ церемонія, то есть притворство.

Повторимъ еще разъ, что всякій человѣкъ долженъ неусыпно бороться съ своими слабостями и страстями, и не долженъ извинять себя тѣмъ, что нѣтъ достаточно силъ для борьбы, потому что и нравственныя силы могутъ крѣпнуть, какъ и мускулы, вслѣдствіе постояннаго упражненія; по это должно дѣлаться по убѣжденію, что главная обязанность человѣка -- улучшить себя нравственно, потому что такъ, какъ все человѣчество состоитъ изъ отдѣльныхъ лицъ, то, если каждый будетъ заботиться о своемъ собственномъ улучшеніи -- черезъ улучшеніе каждаго все человѣчество будетъ лучше. Но улучшеніе это должно быть истинное, а не притворное; а до сихъ поръ гонятся только за тѣмъ, чтобъ казаться лучше, чѣмъ есть въ самомъ дѣлѣ, слѣдственно обманывать другихъ, и въ тоже время растрачивать на это притворство силы, которыя съ пользой моглибы быть употреблены на дѣйствительное улучшеніе.

Но о дѣвушкахъ мы сказали уже довольно много. Теперь предположимъ, что дѣвушка, жившая до сихъ поръ такъ, какъ мы описали, выходитъ замужъ, и займемся ею уже, какъ замужней женщиной.

Мы не будемъ говорить о настоящихъ обязанностяхъ женщины, или, лучше сказать, человѣка -- обязанностяхъ, которыя преимущественно состоятъ въ томъ, чтобы, по мѣрѣ своихъ силъ и способностей, принести такимъ, или другимъ образомъ какъ можно болѣе пользы себѣ самому, своему семейству и всему обществу, потому что все это въ связи. Каждый отдѣльный человѣкъ составляетъ часть семейства, всякое семейство -- часть общества, всякое общество -- часть всего человѣчества; а потому никто не можетъ сдѣлать вреда самому себѣ, но принося черезъ это извѣстной доли вреда всему человѣчеству, и -- обыкновенная отговорка: "кому какое до этого дѣло, я дѣлаю вредъ только самому себѣ" -- совершенно несправедлива; но повторимъ ходячія мнѣнія объ обязанностяхъ женщины.

Во первыхъ, каждая женщина должна быть хороша собой и здорова -- требованіе странное: кажется, красота и здоровье даются отъ Бога, и сами себѣ мы ихъ не можемъ присвоить; а между тѣмъ дурныя и больныя женщины наказываются за свое несчастье какъ будто за какое-нибудь преступленіе. Не разъ случалось слышать всякому подобныя слова: "Ну, можно ли его (какого-нибудь супруга) винить, что онъ ее (т. е. свою жену) пересталъ любить? Вѣдь, когда онъ на ней женился, она все же на человѣка была похожа, а теперь она стала настоящая обезьяна. Ну, можно ли ее любить, посудите сами: вѣдь она вѣчно больна". Вотъ какъ судятъ о женщинахъ, и, вмѣсто состраданія, онѣ за свои несчастія получаютъ только обвиненія, и кто же обвиняетъ? Еслибы обвиняли мужчины, еще было бы понятно, а то обвиняютъ преимущественно женщины-же.

Итакъ о женщинахъ больныхъ и дурныхъ, точно также какъ о старыхъ дѣвахъ, говорить не стоитъ, конечно по общепринятымъ понятіямъ, потому что въ дѣйствительности иногда бываетъ, что дурныхъ любятъ несравненно болѣе, чѣмъ красивыхъ, а больныхъ болѣе, чѣмъ здоровыхъ. Но обратимся къ обязанностямъ женщины, такъ какъ ихъ понимаютъ.

Женщина прежде всего должна заботиться о сохраненіи молодости и красоты, а потому заниматься какъ можно болѣе нарядами; она всегда должна быть одѣта изящно и причесана къ лицу. Женщина должна быть отличной хозяйкой и даже имѣть понятіе о приготовленіи кушанья, потому что, когда обѣдъ дуренъ, въ этомъ винятъ не столько кухарку, сколько хозяйку; а одна изъ первыхъ обязанностей женщины -- заботиться о томъ, чтобъ мужъ былъ доволенъ обѣдомъ; издерживать какъ можно менѣе, но въ тоже время всегда быть одѣтой но только изящно, по еще сообразно съ своимъ положеніемъ въ свѣтѣ; не бросать изящныхъ искусствъ, какъ напримѣръ музыку, а напротивъ заниматься ими какъ можно болѣе; поддерживать свѣтское знакомство, и -- въ тоже время быть домосѣдкой; быть другомъ и совѣтницей своего мужа (а для этого, разумѣется, должно быть образованной) и наконецъ, каждая женщина должна быть отличной матерью, т. е. превосходной нянькой, хорошей гувернанткой, и постоянно слѣдить за своими дѣтьми, какъ говорится, глазъ съ нихъ не спускать.

Все это прекрасно, но, по совѣсти, можетъ-ли какая нибудь женщина исполнить всѣ эти обязанности? Разумѣется, не можетъ. Еслибъ у ней было даже сто рукъ и сто глазъ, и тогда невозможно было бы выполнить и половины такихъ разнородныхъ обязанностей. Что же изъ этого вы ходитъ? Постоянное обвиненіе на женщинъ, что онѣ не понимаютъ своихъ обязанностей и не исполняютъ ихъ. Дѣйствительно не исполняютъ потому, что нѣтъ физической возможности ихъ исполнять, и потому остается выбрать одно изъ двухъ: или очень поверхностно исполнять эти обязанности, слѣдственно и очень дурно, или просто заняться исключительнымъ исполненіемъ одной изъ женскихъ обязанностей, т. е. изяществомъ своего костюма, И право, чуть ли это не лучше, въ томъ отношеніи, что по крайней мѣрѣ ни себя, ни другихъ въ обманъ не вводятъ: не портятъ дѣтей дурно направленнымъ первоначальнымъ воспитаніемъ, не надоѣдаютъ кухаркѣ безтолковымъ вмѣшательствомъ въ кухонныя распоряженія, и не имѣютъ права убаюкивать свою совѣсть тѣмъ, что будтобы исполнены всѣ обязанности.

Но неужели въ дѣйствительности положеніе женщинъ такъ безотрадно? Неужели, дѣйствительно онѣ способны быть только нарядными куклами, одаренными способностью говорить (но не разсуждать), или поставлены въ такое безвыходное положеніе, что могутъ только казаться полезны, могутъ только притворяться будто исполняютъ свои обязанности? Это было бы ужасно; но, по счастію, положеніе женщинъ гораздо лучше, или, вѣрнѣе сказать, отъ самихъ женщинъ зависитъ улучшить свое положеніе; по правда, для этого должно отбросить много предразсудковъ, должно проститься съ многими пріятными привычками лѣпи, беззаботности, должно промѣнять многое пріятное на полезное.

Обязанности женщины, истинно понятыя, совсѣмъ не такъ многосложны и не такъ трудны. Во первыхъ, женскихъ именно обязанностей и не существуетъ: есть обязанности общечеловѣческія. Каждый человѣкъ, какого бы онъ ни былъ пола, обязанъ быть полезенъ; но быть полезнымъ не легко: для этого надо много надъ собой работать. Мало того, что должно обогатить умъ свой познаніями, необходима еще постоянная борьба съ своими страстями, съ своими дурными наклонностями, которыя есть болѣе или менѣе у каждаго человѣка; должно изучить себя и, смотря по своимъ способностямъ и вкусамъ, избрать себѣ занятіе, полезное для семейства и для общества. Только тогда, когда человѣкъ истинно полезенъ, когда трудъ его приноситъ дѣйствительную выгоду обществу -- только тогда онъ можетъ имѣть права въ обществѣ, и можетъ надѣяться на независимость и самостоятельность, потому что только тогда онъ ихъ достоинъ. Безполезные же члены общества, какого бы они ни были пола, всегда будутъ болѣе или менѣе въ подчиненіи, и, сказать правду, это совершенно справедливо.

Но, чтоже дѣлать женщинамъ? Учиться, работать, проникнуться желаніемъ пользы, не отворачиваться отъ тѣхъ трудовъ, которые имъ доступны; а поприще дѣятельности, открытое для женщинъ, и теперь довольно обширно, а со временемъ можетъ быть еще болѣе; а главное -- перестать презирать трудъ, клеветать самимъ на себя и прививать себѣ искусственные недостатки.

Когда же женщины клевещутъ на себя и какіе недостатки себѣ прививаютъ?-- могутъ насъ спросить. Разумѣется, клевещутъ, когда говорятъ, что у нихъ слишкомъ слабъ характеръ, слабы нервы, что онѣ слишкомъ чувствительны, а ихъ воображеніе слишкомъ пылко, и т. д.-- нѣчто въ родѣ сознанія, что онѣ ни къ чему неспособны, тѣмъ болѣе, что это совершенно несправедливо, какъ это можно доказать фактами. Вспомните первыя времена христіанства: какъ вели себя тогда женщины? Возьмите святцы, и множество именъ святыхъ мученицъ сами за себя отвѣтятъ вамъ; прочтите житія нѣкоторыхъ святыхъ женщинъ, и вы убѣдитесь, что женщины въ то время нисколько не уступали мужчинамъ ни въ твердости воли, ни въ силѣ убѣжденія. Какъ вели себя женщины въ страшную эпоху французской революціи?-- Возьмите исторію, и вы убѣдитесь, что и тутъ женщины въ нравственномъ отношеніи нисколько не уступали мужчинамъ. Обратимся къ нашему времени, къ нашей частной жизни, и вѣрно почти всякій можетъ припомнить нѣсколько случаевъ, когда при тяжкихъ обстоятельствахъ, напримѣръ, внезапной опасной болѣзни, смерти близкихъ людей, въ тягостныя минуты разлуки съ любимыми людьми, женщины оказывали гораздо болѣе присутствія духа, и выносили свои страданія даже съ большей твердостью, чѣмъ мужчины. Вспомнимъ, наконецъ, нашихъ акушерокъ и сидѣлокъ. Сколько терпѣнья, сколько присутствія духа, сколько власти надъ собой онѣ выказываютъ въ критическія минуты!

Вотъ уже, кажется, достаточно доказательствъ нравственной силы женщинъ; а что касается до ихъ ума, то доказательствомъ его могутъ служить сочиненія многихъ женщинъ, ловкость, съ которою нѣкоторыя женщины ведутъ свои дѣла, правятъ хозяйствомъ, воспитываютъ дѣтей. Слабость нервовъ, изящная чувствительность, пылкость воображенія -- не болѣе, какъ недостатки привитые. Возьмите двухъ дѣтей, мальчика и дѣвочку, почти изъ любаго семейства. Какія понятія имъ внушаютъ? Мальчику безпрестанно твердятъ, что онъ мужчина, что ему стыдно плакать, что ему стыдно трусить, что онъ долженъ оказывать твердость воли, потому что онъ мужчина; а дѣвочкѣ, напротивъ того, ставятъ въ заслугу чувствительность, такъ что дѣвочка начинаетъ считать чувствительность добродѣтелью, и становится слезлива, постоянно умиляется, и дѣйствительно доводитъ себя до какой-то нервной чувствительности. Ктоже въ этомъ виноватъ, природа или воспитаніе?

Тоже самое бываетъ и съ воображеніемъ. По какому-то странному предразсудку, въ дѣвочкѣ преимущественно развиваютъ воображеніе; но воспитывайте дѣвочку также, какъ мальчика, внушайте ей необходимость твердости воли, развивайте ея воображеніе и разсудокъ, и эти привитые недостатки исчезнутъ сами собой.

По вѣрно скажутъ намъ многіе: все это хорошо, но ктоже станетъ смотрѣть за хозяйствомъ и лелѣять дѣтей, когда женщины станутъ заниматься другимъ дѣломъ?-- Займутся воспитаніемъ дѣтей и хозяйствомъ тѣ женщины, которыя къ этому способны.

А. что же будетъ съ тѣми хозяйствами и тѣми дѣтьми, которыхъ матери найдутъ себя неспособными воспитывать?-- На этотъ вопросъ можно, кажется, отвѣтить тоже вопросомъ: а развѣ въ настоящее время мало хозяйствъ, дурно веденныхъ и дѣтей, воспитанныхъ самымъ нелѣпымъ образомъ? Подумайте, и вѣрно сейчасъ же вамъ представится нѣсколько примѣровъ. Что же потеряютъ эти хозяйства и эти дѣти, если ихъ перестанутъ портить безтолковымъ вмѣшательствомъ? Я думаю, что не только они ничего не потеряютъ, но напротивъ того выиграютъ; а между тѣмъ эти дурныя хозяйки и дурныя матери могли бы сдѣлаться прекрасными артистками, медиками, купцами, учеными, и, вмѣсто тягости, приносить дѣйствительную пользу обществу. Почти всѣ мужскія занятія доступны женщинамъ, и женщины въ оправданіе свое не могутъ приводить даже своей физической слабости, потому что, благодаря успѣхамъ цивилизаціи, достоинство и даже необходимость физической силы постоянно слабѣютъ. Женщина, хотя бы даже очень слабая, у которой въ рукахъ хорошій револьверъ, можетъ смѣло одержать побѣду надъ самымъ сильнымъ лекаремъ, вооруженнымъ только томагавкомъ. Женщина, сидя въ покойномъ и красивомъ вагонѣ, скорѣе доѣдетъ до назначеннаго мѣста, чѣмъ самый сильный мужчина верхомъ на конѣ.

Со временемъ цивилизація еще болѣе ослабитъ достоинство грубой силы; а въ нравственномъ отношеніи женщины и теперь равны мужчинамъ, и если только проникнуться убѣжденіемъ, что онѣ должны быть полезны, должны работать, что онѣ созданы но для удовольствія, а для труда, то женщины займутъ въ обществѣ мѣсто, равное мужчинамъ, и будутъ имѣть такіяже права, какъ они, потому что -- кто работаетъ, кто приноситъ пользу, тотъ всегда можетъ занять въ обществѣ положеніе, сообразное своимъ услугамъ. Но напрасно женщины стали бы ждать, чтобъ мужчины устроили ихъ положеніе въ обществѣ. Этого никогда быть не можетъ, потому что до тѣхъ поръ, пока женщины не въ состояніи будутъ сами о себѣ заботиться, онѣ будутъ не болѣе, какъ нравственныя лѣта, а извѣстное дѣло, дѣти должны повиноваться старшимъ, т. е. тѣмъ, кто поумнѣе да посильнѣе.

Не пора ли же послѣ этого женщинамъ выйти изъ младенчества, и занять своими трудами то положеніе въ обществѣ, котораго онѣ достойны?