Вернадская Мария Николаевна - Общественное значение экономических законов

СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ ПОКОЙНОЙ МАРІИ НИКОЛАЕВНЫ ВЕРНАДСКОЙ,
урожд. Шигаевой.

САНКТПЕТЕРБУРГЪ.
1862.

ОБЩЕСТВЕННОЕ ЗНАЧЕНІЕ ЭКОНОМИЧЕСКИХЪ ЗАКОНОВЪ.

Нѣтъ ни одного общества, точно также, какъ нѣтъ ни одного человѣка вполнѣ счастливаго я совершеннаго; однако всякій человѣкъ, какъ и всякое общество, стремится къ возможному улучшенію и возможному довольству. Къ чемуже привело насъ это стремленіе? Стали ли мы лучше и счастливѣе, чѣмъ были прежде?

Если отбросить поэтическую сторону прошедшаго, и изучить поглубже бытъ и нравы нашихъ предковъ, то вѣрно никто не станетъ отвергать, что теперь мы во многомъ стали и добрѣе, и умнѣе, а слѣдственно -- и счастливѣе. Счастливѣе сравнительно, что правда; по счастливы ли мы вполнѣ? Развѣ и теперь не видимъ на каждомъ шагу, въ каждомъ обществѣ, и слабости, и пороки? развѣ не видимъ постоянную борьбу истины съ ложью, добра со зломъ? Къ счастію, доброе начало часто побѣждаетъ злое, и истина торжествуетъ надъ ложью; по всегда ли побѣда остается на сторонѣ добра и правды? Сколько мы видимъ злоупотребленій и пороковъ, какъ въ общественной жизни людей, такъ и въ частной! Отъ одного поступка порочнаго человѣка страдаютъ иногда сотни людей. Все это очевидно и грустно; но какъ помочь этому? какъ искоренить зло?

Глубокое презрѣнье ко злу, и строгое наказаніе порочныхъ, вотъ первое средство, которое само собой представляется воображенію; по дѣйствительно ли оно? Презрѣніе ко злу всегда впуталось людямъ, а порочныхъ все-таки много. За проступокъ всегда было опредѣляемо наказаніе, а проступки все еще бываютъ. Значитъ, это средство не дѣйствительно. Страхъ наказанія не исправитъ: онъ заставитъ только хитрѣе и ловче вести свои дѣла. Положимъ даже, что, можетъ быть, исчезнетъ одинъ какой-нибудь видъ порока, но за то явится два другихъ, еще хуже прежнихъ.

Люди корыстолюбивы и жестокосерды. Богачъ тратитъ деньги на прихоти, и жалѣетъ копѣйку для бѣдняка. Какъ же заставить богатаго быть щедрымъ? Насильно, невозможно, потому что, если человѣкъ знаетъ, что можетъ по чужой волѣ лишиться того, что пріобрѣлъ иногда тяжкимъ трудомъ, и лишиться -- для кого же?-- очень часто для лѣнтяя и мота -- то не станетъ ни работать для пріобрѣтенія, ни сберегать. А какъ скоро исчезнетъ бережливость и трудолюбіе, то исчезнетъ и богатство. Бѣдные не станутъ богаче, а богачи сдѣлаются бѣдняками. Отъ этой перемѣны, конечно, никакое общество не станетъ счастливѣе.

Можно, конечно, дѣйствовать на богатаго убѣжденіемъ, доказывая ему, что пользоваться эгоистично своимъ добромъ дурно; по какая изъ этого будетъ польза? Во первыхъ, не всѣ убѣдятся, а во вторыхъ, всѣмъ извѣстно, что рѣдко даровыя деньги идутъ въ прокъ, даже напротивъ того, большей частію приносятъ подожительный вредъ, потому что пріучаютъ человѣка къ лѣпи и безпечности, и -- что еще гораздо хуже -- доводятъ его рано или поздно до презрѣнія къ самому себѣ. Можетъ ли человѣкъ, который знаетъ, что ѣстъ чужой хлѣбъ, носитъ чужое платье, живетъ въ чужомъ домѣ, и самъ по себѣ по можетъ доставать себѣ ни хлѣба, ни платья, ни жилья, который сознаетъ, что ни на что не годенъ, кромѣ того, чтобъ кланяться и съ благодарностію брать плоды чужихъ трудовъ, можетъ ли такой человѣкъ уважать себя? А чего можно ожидать отъ человѣка, который утратилъ чувство собственнаго достоинства?

Много во всякомъ обществѣ есть темныхъ сторонъ; вездѣ много горя, много страданіи: всѣхъ не пересчитать, точно также, какъ не пересчитать и всѣхъ тѣхъ мѣръ, которыя употреблялись для облегченія этихъ страданій, для уничтоженія зла. Достигли ли эти мѣры желаннаго результата? Нѣкоторыя достигли, большинство -- нѣтъ, а если и достигли, то только на время, замазали, если можно такъ выразиться, нѣкоторыя злоупотребленія, но не уничтожили ихъ: сѣмя осталось, и черезъ нѣсколько времени снова дастъ ростокъ. Отчего же происходитъ недѣйствительность этихъ мѣръ?

Причинъ, конечно, много; но одна изъ самыхъ сильныхъ это та, что большею частію возстаютъ противъ какого-нибудь одного рода злоупотребленія, забывая, что это не болѣе, какъ вѣтви, которыя, сколько не руби, все-таки будутъ, пока существуетъ невредимымъ стволъ. Къ этому-то стволу всѣхъ пороковъ и злоупотребленій и должно обратиться, рѣшивъ, какъ вырвать его съ корнемъ изъ земли, какъ уничтожить, какія необходимы для этого орудія, и кто изобрѣтетъ ихъ. Они изобрѣтены уже давно, по мы не только не хотимъ употреблять ихъ, а напротивъ того, часто отталкиваемъ ихъ отъ себя, видя въ нихъ орудія гибели, а не спасенія? Орудія эти, могущія вырвать корень зла изъ общества -- раздѣленіе труда и свобода торговли.

Для многихъ это можетъ показаться страннымъ, и даже просто неидущимъ къ дѣлу; но, въ дѣйствительности, оно такъ. Нѣкоторые скажутъ: какое дѣло до свободы торговли женѣ, у которой пьяница или деспотъ мужъ? какое дѣло ребенку, котораго сѣкутъ или оставляютъ нѣсколько часовъ одного въ темной комнатѣ? Мать, которая плачетъ надъ больнымъ ребенкомъ, станетъ ли думать объ экономическихъ истинахъ, да и чѣмъ онѣ могутъ помочь ея горю? Лакей или крестьянинъ, съ которымъ дурно обращается господинъ, или который доходитъ до крайней бѣдности, потому что нѣкоторое время остается безъ мѣста или безъ работы, какое имѣетъ отношеніе къ раздѣленію труда? Какое наконецъ дѣло до свободы торговли хорошенькой дѣвушкѣ, которая собиралась на балъ, и должна была остаться дома, потому что портниха не принесла ей во время платье?

Какъ бы ни показалось это страннымъ, а всѣ эти лица не имѣлибы такихъ непріятностей, еслибъ свобода торговли и раздѣленіе труда примѣнялись въ болѣе широкомъ объемѣ. Этими двумя законами объусловливается не только вся паша общественная жизнь, по они проникаютъ даже въ малѣйшіе оттѣнки нашей частной жизни. Они имѣютъ вліяніе на нашъ обѣдъ, на воспитаніе нашихъ дѣтей, на ихъ книги, игрушки, на наши парады, на наши удовольствія, наше расположеніе духа, и наконецъ даже на наше семейное счастье. На этихъ двухъ законахъ основывается не только матеріальное благосостояніе всѣхъ народовъ, но ихъ благосостояніе нравственное, то есть -- счастье.

Все это отчасти можно доказать примѣромъ. Въ какой странѣ всего болѣе примѣненъ законъ раздѣленія труда, и гдѣ меньше всего стѣснена торговля? Въ Англіи. Какой народъ пользуется относительно большимъ благосостояніемъ, а слѣдственно и нравственнымъ довольствомъ? Англичане. Они умны, образованы, богаты, дѣятельны, и кромѣ того одарены также и физической силой. Но отчего же произошли всѣ эти качества? Все-таки -- отъ раздѣленія труда и свободы торговли.

Представимъ себѣ какую-нибудь идеальную страну, жители которой наслаждаются всѣми благами цивилизаціи: личной свободой, хорошими путями сообщеніи, пароходами, желѣзными дорогами, дорогими матеріями, изящной мебелью, произведеніями искусствъ и художествъ. Въ этой странѣ процвѣтаютъ науки, женщины не только не угнетены, напротивъ имѣютъ почти одинаковыя права съ мужчинами, но расширеніи этихъ правъ заботятся многіе; съ дѣтьми и подчиненными обращаются кротко; различіе сословій, а слѣдственно и взаимная ненависть и презрѣніе одного сословія къ другому, постоянно уменьшается и сглаживается. Возьмемъ такую страну и обнесемъ ее крѣпкими стѣнами. Никакая перемѣна не оказываетъ вдругъ своего вліянія, а потому въ нашемъ идеальномъ государствѣ сначала все идетъ по прежнему, и жители могутъ поздравить другъ друга съ тѣмъ, что они богаты по прежнему, но теперь богаты своимъ собственнымъ добромъ, и совершенно не зависитъ отъ другихъ народовъ.

Черезъ нѣсколько времени, однако, начинаютъ являться нѣкоторыя неудобства: чай, сахаръ, кофе быстро исчезаютъ, и потому, чтобъ сохранить на возможно долгое время, цѣны на нихъ возвышаются съ каждымъ днемъ, и эти предметы становятся доступными только очень богатымъ людямъ, а бѣднымъ приходится довольствоваться молокомъ. Кушанья не приправлены болѣе прянностями, и отъ этого, конечно, далеко не такъ вкусны, какъ были прежде. Матеріи не такъ уже красивы, потому что не достаетъ многихъ красокъ, которыя прежде привозились изъ очень далекихъ странъ. На мѣсто мебели изъ краснаго дерева начинаетъ являться дубовая. Богаче не сталъ никто, но зато многіе стали гораздо бѣднѣе, потому что цѣны на нѣкоторые предметы сильно поднялись.

Предположимъ, что въ этой странѣ почва чрезвычайно плодородна, что въ ней много золота и серебра, но мало желѣза. Это вещь очень возможная: нѣтъ такой страны, которая изобиловала бы рѣшительно всѣмъ; всегда чего-нибудь да недостаетъ. Сломались или попортились рельсы на желѣзной дорогѣ, испортилась машина на какой-нибудь фабрикѣ, надо желѣзо, а такъ какъ его мало, то оно стоитъ дорого; что же дѣлать? Уменьшить линіи желѣзныхъ дорогъ, которыя, но случаю дороговизны желѣза, стоятъ болѣе, чѣмъ сколько приносятъ дохода, и замѣнить на фабрикахъ машинную работу ручной. Оно и кстати: по случаю прекращенія внѣшней торговли, число различнаго рода торговцевъ уменьшилось, осталось много свободныхъ рукъ, и они могутъ найти себѣ работу на фабрикахъ. Конечно, не всякій можетъ быть хорошимъ фабричнымъ, и отличный купецъ можетъ быть плохимъ работникомъ; но что же дѣлать? все же лучше, чѣмъ сидѣть, сложа руки, и слѣдственно не пріобрѣтать средствъ къ существованію.

Ручная работа, даже при большемъ количествѣ работниковъ, идетъ гораздо медленнѣе, а между тѣмъ каждый работникъ долженъ ѣсть и не станетъ работать, если его не будутъ кормить, если не дадутъ ему жалованья; а чѣмъ больше работниковъ, тѣмъ больше издержекъ на содержаніе ихъ. Выработывается менѣе, слѣдственно вещи становятся дороже, и черезъ это трудно вывести заключеніе, чтобъ жители стали богаче,

Кромѣ того, ручная работа имѣетъ еще ту невыгоду, что часто требуетъ большой физической силы. Машину иногда можетъ привести въ дѣйствіе женщина и даже ребенокъ, а по физической слабости многія ручныя работы недоступны женщинамъ; и вотъ -- множество женскихъ рунъ остаются безъ дѣла, женщина утрачиваетъ возможность пріобрѣтать своимъ трудомъ средства въ жизни, и черезъ это становится въ зависимое положеніе отъ того, кто физически сильнѣе и можетъ работать. Кругъ дѣятельности женщины стѣсняется все болѣе и болѣе; на нее начинаютъ смотрѣть, какъ на обузу въ жизни, какъ на рабу, или какъ на игрушку. Изъ этого выходитъ презрѣнье къ женщинѣ, и не только угнетеніе, но совершенное порабощеніе ея.

Какъ скоро является преимущество грубой силы и презрѣнье къ женщинѣ, благоразумное воспитаніе дѣтей становится невозможнымъ. Человѣкъ, который смотритъ на женщину, какъ на рабу, необходимо долженъ самовольно обращаться и съ своимъ ребенкомъ. Ребенокъ слабъ, еще слабѣе женщины, и потому въ подобномъ обществѣ пользуется еще меньшими нравами. Родительская власть, или, лучше сказать, отцовская власть доходитъ постепенно до того, что отецъ считаетъ себя вправѣ располагать будущностію и даже жизнью своихъ дѣтей!

Возможна-ли при такомъ порядкѣ вещей личная свобода? Не является ли на каждомъ шагу зависимость одного лица отъ другаго, рабство женщины въ отношеніи къ мужчинѣ, рабство дѣтей въ отношеніи къ отцу, рабство слабаго въ отношеніи къ сильному? Можно-ли допустить мысль, чтобы при такомъ положеніи дѣлъ процвѣтали науки и искусства? Они невозможны: во-первыхъ, никому они не нужны, а во-вторыхъ, отъ грубой работы и грубыхъ нравовъ тупѣетъ умъ, и -- въ-третьихъ, нельзя же рисовать безъ красокъ!

Вотъ къ чему привели насъ эти стѣны, которыми мы обнесли наше величественное государство! Нельзя сказать, чтобъ результаты были очень блестящи, и -- стремиться къ нимъ наврядъ ли кто захочетъ. Такъ не лучше-ли разрушить эти стѣны, и авось-либо къ намъ возвратится прежняя цивилизація со всѣми ея благодѣяніями?

Это не болѣе, какъ вымыселъ, правда; но онъ очень близко подходитъ къ дѣйствительности, и примѣромъ этого отчасти можетъ служить Китай. А вѣдь мы только говорили о свободѣ торговли, и даже не коснулись раздѣленія труда. Что же было бы, еслибъ мы не только обнесли стѣнами идеальное государство, но еще поставилибы въ законъ всѣмъ жителямъ, чтобъ каждый былъ самъ для себя и плотникъ, и докторъ, и сапожникъ, и ученый, и токарь, и каменщикъ и т. д. Тогда до какихъ результатовъ дошли бы мы? Но оставимъ вымыселъ, и обратимся къ дѣйствительности.

Раздѣленіе труда и свобода торговли имѣютъ вліяніе, безъ исключенія, на всѣхъ и на всс. У матери боленъ любимый ребенокъ: раздѣленіе труда и свобода торговли имѣютъ вліяніе и на это, и дѣйствительно могутъ утѣшить бѣдную мать. Раздѣленіе труда дастъ возможность нѣкоторымъ людямъ заняться спеціально изученіемъ дѣтскихъ болѣзней, а слѣдственно и отыскать средство къ исцѣленію, а свобода торговли доставитъ изъ самыхъ отдаленныхъ странъ цѣлебныя травы и минералы. Жена терпитъ отъ дурнаго поведенія мужа; по и тутъ утѣшить ее могутъ раздѣленіе труда и свобода мѣны: благодаря имъ, развивается просвѣщеніе, а вмѣстѣ съ невѣжествомъ исчезаетъ и грубость.

Кромѣ того, чѣмъ сильнѣе раздѣленіе труда, и чѣмъ менѣе стѣснена торговля, тѣмъ скорѣе человѣкъ можетъ найти себѣ занятіе по вкусу, и слѣдственно, не быть празднымъ и пріобрѣсть себѣ большее благосостояніе.

А сколько несправедливостей и домашнихъ ссоръ бываетъ часто по причинѣ бѣдности! Дайте нѣсколько больше благосостоянія, и въ домѣ водворится миръ и любовь, и -- сколько непріятностей можно было бы избѣжать, еслибы въ каждомъ семействѣ было правильное раздѣленіе занятій!

Съ помощью этихъ двухъ экономическихъ истицъ, люди могутъ избирать себѣ спеціальныя занятія какъ въ ремеслахъ, такъ и въ наукахъ. Займутся ли спеціально воспитаніемъ дѣтей, то докажутъ, что дѣтей сѣчь не должно, и спеціалисты-доктора это подтвердятъ. Вотъ и до ребенка касается раздѣленіе труда; а -- свобода мѣны доставитъ ему полезныя книги и игрушки.

Нѣтъ ни одного случая въ жизни, какъ въ общественной, такъ и въ частной, въ которомъ не играло бы главную роль раздѣленіе труда и свобода мѣны. При нихъ -- цивилизація и возможное счастье, безъ нихъ -- невѣжество и порокъ, а слѣдственно и страданія.