Волконский Сергей Григорьевич - Бошняк.- Майборода.- Шервуд

Бошнякъ.-- Майборода.-- Шервудъ.

(По запискамъ декабриста кн. С. Г. Волконскаго).

I. Бошнякъ1).

1) О Бошнякѣ намъ извѣстно еще нѣсколько страницъ въ книгѣ X. Korczak-Branicki "Les Nationalits slaves". Paris. 1879 г.

Бошнякъ -- въ донесеніи слѣдственной комиссіи скрытый подъ названіемъ агента графа Витта -- былъ человѣкъ умный и въ свое время считался даже человѣкомъ передовымъ, онъ былъ помѣщикомъ Херсонской губерніи, жилъ въ своемъ имѣніи, невдали отъ Елисаветграда и былъ въ нѣкоторыхъ сношеніяхъ съ графомъ Виттомъ, командиромъ херсонскихъ военныхъ поселеній. Графъ Виттъ, человѣкъ весьма пронырливый, догадался о существованіи тайнаго общества и, разговаривая съ тѣми, кого полагалъ въ немъ участниками, открыто осуждалъ дѣйствія правительства Этимъ онъ надѣялся войти въ довѣрчивость и цѣлью его было вступить въ общество и разузнать составъ, цѣль и средства онаго, чтобы о всемъ донести правительству и черезъ то выслужиться у своего покровителя Аракчеева. Онъ пригласилъ Бошняка содѣйствовать ему въ достиженіи этой цѣли. Онъ догадывался, что служащій въ военныхъ поселеніяхъ генеральнаго штаба офицеръ Лихаревъ, человѣкъ молодой, образованный, пылкій душою -- принадлежалъ къ обществу. Онъ направилъ на него Бошняка, который, представляя изъ себя врага правительства, вкрался въ довѣріе Лихарева, предложилъ себя въ члены общества и былъ принятъ, въ началѣ 1825 г. Вступивъ въ такую тѣсную связь съ Лихаревымъ, Бошнякъ все болѣе и болѣе вкрадывался въ его довѣріе, показывалъ себя готовымъ на все и наконецъ объяснилъ, что Виттъ желаетъ войти въ общество и, командуя всѣмъ херсонскимъ военнымъ поселеніемъ, готовъ съ оружіемъ въ рукахъ содѣйствовать цѣли общества. Лихаревъ сообщилъ объ этомъ предложеніи Тульчинской думѣ, которая возъимѣла сильныя сомнѣнія въ искренности предложенія Витта, но вмѣстѣ съ тѣмъ приняла въ соображеніе всѣмъ извѣстное обстоятельство, что по южнымъ военнымъ поселеніямъ суммы весьма значительныя были Виттомъ не только неправильно израсходованы, но еще употреблены на собственныя нужды, что это воровство уже было извѣстно строгому и неумолимому Аракчееву, что Виттъ былъ поставленъ чрезъ то въ положеніе весьма затруднительное и долженъ быль питать справедливыя опасенія за свое будущее. Соображая все это, члены Тульчипскои думы предписали Лихареву затянуть дѣло принятія Витта, не оказывая ему явнаго недовѣрія и отсрочивая это принятіе до кіевскихъ контрактовъ 1826 іода, но такимъ образомъ, чтобы отсрочка эта не доказывала бы недовѣрія къ Витту и не подала бы повода броситься въ противоположную сторону, а между тѣмъ доставила бы обществу возможность убѣдиться въ большей или меньшей искренности его, слѣдя постоянно за нимъ.

Бошнякъ, содѣйствуя намѣреніямъ Витта, вошелъ въ сношенія съ однимъ изъ членовъ общества, капитаномъ вятскаго пѣхотнаго полка Майбородою.

Бошнякъ, полагаю, дѣйствовалъ изъ честолюбія. Ври его образованности, умѣ и жаждѣ дѣятельности, помѣщичій бытъ представлялъ ему кругъ слишкомъ тѣсный. Онъ хотѣлъ вырваться на обширное поприще -- и ошибся. Что съ нимъ стало впослѣдствіи -- мнѣ неизвѣстно.

ІІ. Майборода.

Майборода, сынъ херсонскаго помѣщика, изъ мелкопомѣстныхъ. началъ свою службу въ московскомъ гвардейскомъ полку. Офицеры этого полка принудили его перейти въ армію, причина мнѣ неизвѣстна, по само собою разумѣется не можетъ принести чести Майбородѣ. Онъ перешелъ въ вятскій пѣхотный полкъ, коимъ командовалъ тогда знаменитый Пестель. Майборода былъ человѣкъ весьма хитрый, весьма ловкій, весьма вкрадчивый и, въ качествѣ бывшаго гвардейца, былъ докою фрунтового дѣла. Пестель поручилъ ему первую гренадерскую роту, которую онъ поставилъ на прекрасную ногу по фрунтовой части. Желая вкрасться въ довѣренность Пестеля, онъ, въ управленіи своей ротой, съ величайшимъ тщаніемъ слѣдовала" правиламъ, человѣколюбія и нопечительности о солдатахъ, правиламъ, введеннымъ Пестелемъ въ вятскомъ полку. Поэтому онъ и былъ принятъ въ члены общества. Экономическія деньги вятскаго полка Пестель не клалъ себѣ въ карманъ, подобно большей части полковыхъ командировъ, а употреблялъ на благосостояніе нижнихъ чиновъ. Майборода, человѣкъ весьма разсчетливый, указалъ ему возможность увеличить сумму, столь благородно Пестелемъ употребляемую, слѣдующимъ средствомъ: принимать предназначенныя для полка вещи по срокамъ, но не въ балтской комиссаріатской комиссіи, къ коей приписалъ былъ вятскій пѣхотный полкъ, а въ московской комиссаріатской комиссіи. Онъ получилъ отъ Пестеля это порученіе, съ правомъ входить, въ Москвѣ, въ сдѣлки съ комиссіонерами и, принимая деньги, покупать по вольнымъ цѣнамъ... По возвращеніи Майбороды изъ Москвы, Пестель при осмотрѣ вещей и при разсмотрѣніи счетовъ открылъ плутни Майбороды и грозилъ отдать его подъ судъ. Майборода, чтобы избѣгнуть заслуженной кары, и зная объ отношеніяхъ общества къ Бошняку и къ Витту, вступилъ съ Виттомъ въ переговоры для открыты правительству существованія тайнаго общества. На совѣщаніи между Виттомъ, Бошнякомъ и Майбородою положено было, что Майборода отправитъ письменный доносъ государю, находившемуся тогда въ Таганрогѣ, а Виттъ напишетъ къ государю письмо, прося, дозволенія прибыть лично въ Таганрогъ, для сообщенія весьма важной тайны и для представленія необходимыхъ объясненій. Виттъ надѣялся, оказавъ своимъ предательствомъ столь важную услугу, обезпечить себя я ускользнуть изъ рукъ Аракчеева.

Доносъ Майбороды и письмо Витта получены были государемъ въ одно время. Онъ никому ихъ не сообщилъ, но послалъ Аракчееву, оставшемуся въ Петербургѣ, приказаніе пріѣхать въ Таганрогъ, куда велѣно было явиться и Витту. Ни тотъ, ни другой не успѣли исполнить этого повелѣнія. Аракчеевъ бѣсновался послѣ убіенія его дворовыми людьми жестокой съ ними любовницы его Анастасіи (извѣстной по всей Россіи подъ именемъ Наськи); Виттъ занемогъ горячкою и въ теченіе нѣсколькихъ дней находился при смерти, а вскорѣ скончался и государь, послѣ самой кратковременной болѣзни. Но смерти государя, бумаги, лежащія на его столѣ и получаемыя на его имя, были разсмотрѣны начальникомъ главнаго штаба барономъ Дибичемъ, который пригласилъ содѣйствовать ему въ этомъ разборѣ князя Петра Михайловича Болконскаго, состоявшаго при императрицѣ Елисаветѣ Алексѣевнѣ. Дибичь и Волконскій нашли и письмо Витта, и доносъ Майбороды и немедленно сообщили объ нихъ: въ Варшаву, великому князю Константину Павловичу, и въ Петербургъ, великому князю Николаю Павловичу. Они послали изъ Таганрога въ Тульчинъ, главную квартиру второй арміи, товарища начальника главнаго штаба, генералъ-адъютанта Чернышева (впослѣдствіи бывшаго военнымъ министромъ и предсѣдателемъ государственнаго совѣта), для арестованія Пестеля и маіора вятскаго полка Лорера. Чернышевъ поѣхалъ не прямо на Тульчппъ, а объѣздомъ черезъ Елисаветградъ и Умань. Цѣлію проѣзда его чрезъ Умань было узнать, что дѣлается въ этомъ мѣстечкѣ, въ коемъ находилась главная квартира первой бригады девятнадцатой пѣхотной дивизіи. Этою бригадою, состоявшею изъ полковъ азовскаго и днѣпровскаго, командовалъ генералъ-маіоръ князь Сергій Григорьевичъ Волконскій, одинъ изъ главныхъ членовъ общества и задушевный другъ Пестеля. Цѣлію проѣзда Чернышева чрезъ Елисаветградъ было свиданіе съ Вигтомъ. Чернышевъ имѣлъ съ собою нѣсколько фельдъ-егерей. Не доѣзжая до Тульчина, онъ остановился въ Гайсинѣ и послалъ агента-еврея, предварительно указаннаго ему Виттомъ, за Майбородою, рота коего расположена была въ близости Гайсина. Допросивъ Майбороду и взявъ его съ собою, Чернышевъ прибылъ въ Тульчинъ, гдѣ остановился у начальника штаба второй арміи, Павла Дмитріевича Киселева. Переговоривъ съ главнокомандующимъ арміею графомъ Петромъ Христіановичемъ Витгенштейномъ. Чернышевъ, какъ лицо облеченное полномочіемъ Дибича, принялъ слѣдующія мѣры. Графъ Витгенштейнъ вытребовалъ въ Тульчинъ, будто бы по дѣламъ службы, Пестеля, который жилъ въ главной квартирѣ вятскаго Полка, мѣстечкѣ Липцы, невдали отъ Тульчина. Между тѣмъ Чернышевъ и П. Д. Киселевъ поѣхали, будто-бы въ гости, къ шурину П. Д. Киселева, графу Ярославу Потоцкому, имѣніе коего находилось отъ Липецъ верстахъ въ пятнадцати. Они вытребовали къ себѣ маіора вятскаго полка Толпыгу. Потомъ Чернышевъ и П. Д. Киселевъ нагрянули въ Липцы, откуда Пестель, за нѣсколько часовъ передъ тѣмъ, отбылъ въ Тульчинъ, по вызову графа Витгенштейна. Чернышевъ и Л. Д. Киселевъ арестовали маіора Лорера и ввѣрили начальство надъ вятскимъ полкомъ Толпыгѣ. На квартирѣ у Пестеля произведенъ былъ подробнѣйшій обыска.: подняты были всѣ половицы половъ; бумаги его были опечатаны и, вмѣстѣ съ -- его деньщикомъ, отправлены въ Петербургъ, подъ конвоемъ офицера изъ дежурства второй арміи, Давыденки.

Пестель, между тѣмъ, прибылъ въ Тульчипъ и явился къ Витгенштейну, который арестовалъ его и отдалъ подъ караулъ дежурному генералу второй арміи, Ивану Ивановичу Байкову, на дому у коего Пестель и жилъ нѣсколько дней, до отправленія въ Петербургъ, куда повезли его два фельдъ-егеря.

Въ одно время съ Пестелемъ вытребованы были въ Тульчинъ командиры полковъ казанскаго и уфимскаго, Аврамовъ и Бурцовъ, и имъ велѣно было явиться въ Петербургъ, для объясненій по дѣламъ службы. По пріѣздѣ въ Петербургъ, они явились къ дежурному генералу, Алексѣю Николаевичу Потапову, который повезъ ихъ къ государю. На вопросы Аврамовъ отвѣчалъ съ достоинствомъ и былъ посаженъ въ Петропавловскую крѣпость, откуда его сослали въ Сибирь. Бурцовъ бросился на колѣни, плакалъ, изъявлялъ о раскаяніи, молилъ о пощадѣ, обнималъ ноги государя и не былъ сослалъ. У него только отняли полкъ и перевели его въ колыванскій полкъ, а оттуда на Кавказъ, гдѣ Паскесичъ, его любившій, скоро доставилъ ему команду и генеральскій чинъ. Бурцовъ былъ убитъ въ кампанію 1829 года.

Правительство непремѣнно хотѣло добыть проэктъ конституціи, составленный Пестелемъ и названный имъ Русскою Правдою. Эта конституція была республиканская-федеративная, между тѣмъ какъ конституція, составленная Никитою Михайловичемъ Муравьевымъ, была монархическая и провозглашала единство имперіи. Когда Пестель былъ арестованъ, Русская Правда находилась въ чтеніи у Крюкова младшаго и у Заикина, вмѣстѣ жившихъ въ Тульчинѣ. Они зарыли ее возлѣ деревни Хлѣбами, въ семи верстахъ отъ Тульчина. Но послѣ, во время суда, Заикинъ сдѣлалъ указаніе мѣстности, въ коей зарыта была Русская Правда, и Заикинъ отправленъ былъ изъ Петербурга, съ адъютантомъ Чернышева, Слѣпцовымъ и съ двумя жандармами въ Хлѣбань, чтобы вырыть драгоцѣнную рукопись и доставить ее въ Петербургъ, въ слѣдственную комиссію, что и было исполнено.

Ему тамъ дали полкъ, но вѣрный своимъ началамъ, онъ сталъ страшно воровать; это дошло до начальства; у него отняли командованіе полкомъ; нарядило слѣдствіе, и Майборода, видя бѣду неминуемую, перерѣзалъ себѣ горло бритвою {О Майбородѣ намъ извѣстна еще одна замѣтка И. А. Ильина въ "Русскомъ Вѣстникѣ" (1872 г., іюль, стр. 412--413 "Изъ событій на Кавказѣ").

"Въ 1812 году Апшеронскимъ полкомъ командовалъ полковникъ Симборскій. Почувствовавъ себя больнымъ, онъ испросилъ отпускъ на Пятигорскія воды и сдалъ полкъ старшему штабъ-офицеру полковнику Ясинскому, оставивъ сто тысячъ рублей ассигнаціями на сдачу полка въ случаѣ смерти своей, которая и послѣдовала въ томъ же году въ Пятигорскѣ. Ясинскій командовалъ около года, всѣ думали, что онъ будетъ утвержденъ командиромъ полка, какъ вдругъ читаемъ въ Высочайшихъ приказахъ: "Полковникъ Майборода назначается командиромъ Апшеронскаго полка".

Пріѣхалъ Майборода. Высокій ростъ, короткая талія и длинныя ноги дѣлали его некрасивымъ, хотя лицо было не дурно: но темная кожа лица, синія полосы отъ просвѣчивающей бороды на гладко выбритыхъ и лоснящихся щекахъ, строгій взглядъ, сухой тонъ разговора до крайности, медленность движеній и неуклюжесть ихъ, расположили къ нему всѣхъ антипатично.

Дома, во время обѣда, на который приглашались имъ офицеры, онъ былъ не разговорчивъ. Жена и свояченица его молчали во весь обѣдъ, не зная куда дѣвать глаза, когда кто-нибудь изъ насъ заговаривалъ съ ними, и офицеры, сострадая къ загнанному положенію женщинъ, какъ подозрѣвали они, чувствовали себя за обѣдомъ у Майбороды ничуть не веселѣе, какъ за столомъ на поминкахъ.

Майборода принималъ полкъ весьма медленно. Онъ находилъ недостаточными оставленные 100.000 руб. на сдачу полка, и къ полковнику Янишевскому изъявилъ какія-то претензіи, такъ что назначено было генераломъ Клугенау произведеніе учета хозяйственной части полка, и дѣло дошло до корпуснаго командира. Тутъ завязалась четырехмѣсячвая драка съ Шамилемъ, и окончательный пріемъ полка, въ хозяйственномъ отношеніи, затянулся.

Блокада поставила насъ къ Майбородѣ почти во враждебное положеніе. Мы не видали его на валу форштадта. Онъ былъ молчаливъ и медленъ одинаково, тогда какъ командиру полка было о чемъ похлопотать. На выручку Пассека и Ясинскаго онъ не пошелъ, и ре доставивъ баталіоны своего полка штабъ-офицеранъ.

Въ январѣ Пассекъ вступилъ въ командованіе полкомъ, и Майборода очистилъ богатый домъ командира полка, перейдя въ нанятую имъ на новомъ форштадтѣ небольшую квартиру".}.

III. Шервудъ.

Въ одной пустой книжонкѣ, изданной подъ заглавіемъ "Шервудъ" и подписанной: "генералъ-маіоръ Б. И." самъ Шервудъ будто-бы объясняетъ свое предательство, увѣряя, что онъ побужденъ былъ къ тому какими-то романическими обстоятельствами. Правда-ли это или ложь, не знаю, по во всякомъ случаѣ несомнѣнно, что Шервудъ, явился предателемъ изъ разсчета, и во всю жизнь свою дѣйствовалъ самымъ гнуснымъ образомъ. Пустая книжонка, о которой я упоминаю, наполнена ошибками явными и смѣшными, которыя доказываютъ въ составителѣ этой книжонки совершенное незнаніе и дѣйствующихъ -- лицъ, и подробностей происшествій.

Шервудъ, сынъ англичанина машиниста, поселившагося въ Москвѣ, поступилъ въ военную службу вольноопредѣляющимся въ третій украинскій уланскій полкъ и находился у полкового командира, полковника Кревса, на порученіяхъ гораздо болѣе домашнихъ, чѣмъ служебныхъ. Въ кинжонкѣ, о коей мы упомянули, сказано, будто Шервуду поручено было исправленіе водяпой мельницы въ Каменкѣ, имѣніи Давыдовыхъ, въ кіевской губерніи, будто онъ жилъ тамъ нѣкоторое время и успѣлъ подслушать происходившее въ еженедѣльныхъ, по субботамъ, собраніяхъ Южнаго Общества, въ коихъ Лихаревъ велъ протоколъ засѣданіямъ. Все это ложь: Лихаревъ никогда протоколовъ не велъ, по весьма простой причинѣ, что въ засѣданіяхъ Обществъ, и Южнаго, и Сѣвернаго, и Соединенныхъ Славянъ, протоколовъ никогда не было. Еженедѣльныхъ собраній въ Каменкѣ также никогда не бывало, да и быть не могло, по той причинѣ, что большая часть членовъ Южнаго Общества удержана была своими служебными занятіями, въ разныхъ губерніяхъ, и никакъ не могла съѣзжаться еженедѣльно. Мѣстныя подробности въ книжонкѣ перепутаны; никому нельзя было прокрасться въ комнаты Василія Львовича Давыдова, не бывъ замѣченнымъ, или гостями, или прислугою, которая, конечно, вытолкала бы Шервуда въ шею.. Шервудъ точно бывалъ въ Каменкѣ, по вотъ какимъ образомъ.

Александръ Львовичъ Давыдовъ, женатый на дочери герцога де-Грамопъ, былъ, какъ всѣмъ извѣстно, большой гастрономъ и охотникъ до устрицъ. Однажды, разговаривая съ командиромъ третьяго украинскаго уланскаго полка, полковникомъ Гревсомъ, коего полкъ стоялъ въ Новомиргородѣ, верстахъ въ шестидесяти отъ Каменки, онъ изъявилъ ему сожалѣніе, что не можетъ послать въ Крымъ за устрицами на курьерскихъ, прибавляя, что охотно заплатилъ бы прогоны. Гревсъ отвѣчалъ ему: "не горюйте, я вамъ доставлю человѣка, который съ казенной подорожною слетаетъ въ Крымъ. Вы ему дайте только прогоны и кой-что подарите, а меня попотчуйте устрицами съ шампанскимъ". Давыдовъ съ радостью согласился. Гревсъ прислалъ къ нему Шервуда, коему Давыдовъ далъ прогоны, денегъ на покупку устрицъ и денегъ на водку: Шервудъ слеталъ въ Крымъ и возвратился въ Каменку съ устрицами.

Что-же касается до съѣздовъ Южнаго Общества, то они происходили два раза въ годъ: въ ноябрѣ мѣсяцѣ въ Каменкѣ, въ Чигиринскомъ уѣздѣ, кіевской губерніи, и январѣ мѣсяцѣ въ Кіевѣ на контрактахъ, и члены Южнаго Общества съѣзжались на нихъ по возможности. Для явнаго доказательства, что еженедѣльныхъ съѣздовъ быть не могло, я назову здѣсь членовъ Южнаго Общества по азбучному порядку и съ означеніемъ служебныхъ занятій ихъ. Кстати упомяну и о постигшей ихъ участи.

Аврамовъ {Печатая списки декабристовъ съ біографическими о нихъ данными, мы обращаемъ вниманіе читателей на то, что они составлены кн. П. Долгоруковымъ на основаніи опросовъ многихъ декабристовъ и провѣрены кн. С. Волконскимъ. Это придаетъ спискамъ кн. Долгорукова огромный интересъ и значеніе.}, Павелъ Васильевичъ, полковникъ и командиръ казанскаго пѣхотнаго полка; былъ сосланъ въ Читу; мотомъ на Петровскій заводъ; впослѣдствіи поселенъ за рѣкѣ Ононѣ.

Аврамовъ, Иванъ Борисовичъ, поручикъ генеральнаго штаба во второй арміи. Сосланъ въ Читу; потомъ поселенъ въ Туруханскѣ, гдѣ отравленъ мѣстнымъ засѣдателемъ, желавшимъ овладѣть его небольшимъ капиталомъ.

Барятинскій, князь Александръ Петровичъ, лейбъ-гусарскаго полка штабсъ-ротмистръ и адъютантъ главнокомандующаго второю арміею графа П. X. Витгенштейна. Сослалъ въ Чигу; потомъ въ Петровскій заводъ; наконецъ, поселенъ близъ Тобольска, и тамъ умеръ въ 1844 году.

Басаргинъ, Николай Васильевичъ, поручикъ лейбъ-егерскаго полка и старшій адъютантъ главнаго штаба второй арміи. Сосланъ въ Читу, потомъ на Петровскій заводъ; впослѣдствіи поселенъ въ Ялуторовскѣ; женился на Ольгѣ Ивановнѣ Мендель; возвращенъ въ 1850 году {Скончался въ 1861 г. Кн. Долгоруковъ.}.

Бестужевъ-Рюминъ, Михаилъ Павловичъ, подпоручикъ полтавскаго пѣхотнаго полка; повѣшенъ въ Петербургѣ 13 іюня 1826 года, двадцати двухъ лѣтъ отъ роду.

Бобрищевъ-Пушкинъ, Павелъ Сергѣевичъ и Николай Сергѣевичъ, оба находились поручиками; генеральнаго штаба во второй арміи; оба сосланы были въ Читу потомъ на Петровскій заводъ; наконецъ, поселены близь Тобольска. Возвращены но восшествіи на престолъ нынѣшняго государя {Т. е. императора Александра II.} прежде коронаціи, по болѣзненному своему состоянію {О возвращеніи Бобрищевыхъ-Пушкиныхъ имѣлъ благородство ходатайствовать тульскій губернскій предводитель дворянства Александръ Николаевичъ Арсеньевъ. Кн. Долгоруковъ.}.

Булгари, графъ, поручикъ лейбъ-кирасирскаго полка, лишенъ правъ состоянія и сослалъ въ крѣпостную работу.

Бурцевъ, Иванъ Григорьевичъ, см. выше въ статьѣ о Майбородѣ.

Вадковскій, Ѳедоръ Ѳедоровичъ, прапорщикъ нѣжинскаго конно-егерскаго полка, не задолго передъ тѣмъ переведенный въ этотъ полкъ изъ кавалергардскаго за стихи на Александра I. Сославъ въ Читу; потомъ на Петровскій заводъ; поселенъ въ селѣ Айокѣ, въ тридцати верстахъ отъ Иркутска, и тамъ умеръ.

Болконскій, князь Сергій Григорьевичъ, генералъ-маіоръ и командиръ первой бригады девятнадцатой пѣхотной дивизіи. Сосланъ въ нерчинскіе рудники; потомъ въ Читу; потомъ въ Петровскій заводъ; поселенъ въ селѣ Урикѣ, въ девятнадцати верстахъ отъ Иркутска. Возвращенъ въ 1856 году. Супруга его Марія Николаевна, дочь знаменитаго генерала Раевскаго, сопровождала его всюду и была съ нимъ неразлучною.

Вольфъ, Фердинандъ Богдановичъ, штабъ-лѣкарь при главной квартирѣ второй арміи. Сосланъ въ Читу; потомъ на Петровскій заводъ; поселенъ въ селѣ Урикѣ, потомъ получилъ разрѣшеніе жить въ Иркутскѣ.

Враницкій, полковникъ квартирмейстерской части во второй арміи. Сосланъ, съ лишеніемъ нравъ состоянія, въ Курганъ, гдѣ и умеръ.

Давыдовъ, Василій Львовичъ, бывшій лейбъ-гусаръ, полковникъ въ отставкѣ. Сосланъ въ нерчинскіе рудники; потомъ въ Читу; потомъ на Петровскій заводъ; наконецъ, поселенъ въ Красноярскѣ, гдѣ умеръ въ 1855 году. Супруга его, Александра Ивановна Татаринова, сопровождала его въ Сибирь и возвратилась оттуда лишь послѣ кончины мужа.

Загорѣцкій, Николай Васильевичъ, поручикъ квартирмейстерской части во второй арміи. Сосланъ былъ въ Читу, потомъ на Петровскій заводъ; поселенъ въ деревнѣ Бу рейтѣ, близъ Александровскаго завода на рѣкѣ Ангарѣ. Просился ѣхать солдатомъ на Кавказъ, гдѣ храбростью выслужилъ офицерскій чинъ; уволенъ въ отставку и живетъ въ Тульской губерніи.--

Заикинъ, подпоручикъ квартирмейстерской части во второй арміи. Лишенъ правъ состоянія и сосланъ на поселеніе.

Ивашевъ, Василій Петровичъ, отставпой ротмистръ кавалергардскаго полка; бывшій адъютантъ главнокомандующаго второю арміей. Сосланъ въ Читу, куда пріѣхала Эмилія Петровна Ледантю, чтобы выйти за него замужъ; переведенъ потомъ на Петровскій заводъ; наконецъ, поселенъ въ Туринскѣ, гдѣ и онъ, и супруга его скончалось.

Корниловичъ, Александръ Осиповичъ, гвардейскаго генеральнаго штаба штабсъ-капитанъ, поступилъ въ общество весьма незадолго до 14-го декабря. Сославъ въ Читу; тамъ, ночью схваченный жандармами, отвезенъ въ Шлиссельбургъ, безъ всякой на то извѣстной причины. Нѣсколько лѣтъ просидѣлъ въ Шлиссельбургской крѣпости, а потомъ выпущенъ былъ на свободу,

Крюковъ, Николай Александровичъ, отставной поручикъ квартирмейстерской части. Сосланъ въ Читу, потомъ на Петровскій заводъ; наконецъ, поселенъ въ Минусинскѣ; тамъ женился и умеръ.

Крюковъ, Александръ Александровичъ, младшій братъ предыдущаго, поручикъ кавалергардскаго полка и адъютантъ главнокомандующаго второю арміей. Сосланъ въ Читу, потомъ на Петровскій заводъ; поселенъ въ Минусинскѣ; тамъ женился; возвращенъ въ 1856 году.

Лихаревъ, Владиміръ Николаевичъ, подпоручикъ квартирмейстерской части во второй арміи. Сосланъ въ Читу; потомъ поселенъ въ Курганѣ, откуда отпросился въ солдаты на Кавказъ, и на Кавказѣ умеръ. Былъ женатъ, и жена его въ Сибирь не поѣхала.

Лореръ, Николай Ивановичъ, маіоръ вятскаго пѣхотнаго полка. Сосланъ въ Читу; потомъ на Петровскій заводъ; переведенъ солдатомъ на Кавказъ; храбростью выслужился въ офицеры и уволенъ въ отставку.

Муравьевъ-Апостолъ, Матвѣй Ивановичъ, отставной подполковникъ. Приговоренъ къ каторгѣ, но сосланъ на поселеніе въ Якутскъ, откуда переведенъ въ Семипалатинскъ, гдѣ женился, и, наконецъ, въ Ялуторовскъ. Возвращенъ въ 1856 году; живетъ въ Твери.

Муравьевъ-Апостолъ, Сергѣй Ивановичъ, братъ предыдущаго, подполковникъ черниговскаго пѣхотнаго полка. Повѣшенъ въ Петербургѣ 13 іюня 1826 года.

Муравьевъ-Апостолъ, Ипполитъ Ивановичъ, младшій бралъ двухъ предыдущихъ, прапорщикъ квартирмейстерской части; убитъ въ сраженіи подъ Устиновкою 9 января 1826 года.

Муравьевъ, Артамонъ Захарьевичъ, находясь въ Петербургѣ полковникомъ кавалергардскаго полка, былъ членомъ Сѣвернаго общества, а съ назначеніемъ своимъ полковымъ командиромъ ахтырскаго гусарскаго полка перешелъ въ Южное Общество. Сосланъ въ нерчинскіе рудники, потомъ въ Читу; потомъ на Петровскій заводъ; наконецъ, поселенъ въ селѣ Большой Развозной, въ пятнадцати верстахъ отъ Иркутска, и тамъ умеръ. Жена его, Вѣра Алексѣевна Горяйнова, за нимъ въ Сибирь не поѣхала.

Норовъ, Василій Сергѣевичъ, отставной подполковникъ. Лишенъ правъ состоянія и сосланъ въ Бобруйскъ въ крѣпостную работу.

Пестель, Павелъ Ивановичъ, полковникъ и командиръ вятскаго пѣхотнаго полка. Повѣшенъ въ Петербургѣ 13 іюля 1826 года.

Повало-Швейковскій, Иванъ Семеновичъ, полковникъ и командиръ саратовскаго пѣхотнаго полка. Сосланъ въ Читу, потомъ на Петровскій заводъ; наконецъ, поселенъ въ Курганѣ, гдѣ умеръ.

Поджіо, Александръ Викторовичъ, отставной подполковникъ. Сосланъ въ Читу, потомъ на Петровскій заводъ; наконецъ, поселенъ въ селѣ Ускудѣ, на рѣкѣ Ангарѣ, въ двадцати-шести верстахъ отъ Иркутска; женился на одной изъ классныхъ дамъ дѣвичьяго института восточной Сибири. Возвращенъ въ 1856 году.

Поджіо, Іосифъ Викторовичъ, братъ предыдущаго, штабсъ-капитанъ въ отставкѣ. Лишенный нравъ состоянія, восемь лѣтъ просидѣлъ въ Шлиссельбургской крѣпости: потомъ отправленъ на поселеніе въ село Ускуду. Умеръ въ Иркутскѣ. Жена его въ Сибирь не поѣхала и вышла замужъ за князя Ал. Ив. Гагарина, того самого, который, находясь генералъ-губернаторомъ кутаисскимъ, убитъ былъ княземъ Дадишкиліаномъ.

Поливановъ, полковникъ въ отставкѣ, умеръ въ Петропавловской крѣпости во время слѣдствія.

Тизенгаузенъ, Василій Карловичъ, полковникъ и командиръ полтавскаго пѣхотнаго полка. Сосланъ въ Читу; потомъ на Петровскій заводъ; наконецъ, поселенъ въ Ялуторовскѣ. Въ 1855 году, по ходатайству князя Ал. Аркад. Суворова, возвращенъ, и въ самый день пріѣзда къ семейству, несчастный страдалецъ, съ радости пораженъ былъ умственнымъ разстройствомъ.

Фалленбергъ, Петръ Ивановичъ, подполковникъ и старшій адъютантъ главнаго штаба второй арміи по квартирмейстсрской части. Сослалъ въ Читу, потомъ на Петропавловскій заводъ; наконецъ, поселенъ въ деревнѣ Шушѣ, въ Минусинскомъ уѣздѣ, Енисейской губерніи. Въ 1858 году не захотѣлъ возвратиться и остался въ Сибири. Жена его за нимъ въ Сибирь не поѣхала и вышла за другого.

Фогтъ, Иванъ Федоровичъ, штабсъ-капитанъ азовскаго пѣхотнаго полка. Лишенный правъ состоянія, поселенъ въ Курганѣ, гдѣ и умеръ.

Черкасовъ, баронъ Алексѣй Ивановичъ, поручикъ по квартирмейстерской части во второй части. Сосланъ въ Читу, потомъ на Петровскій заводъ; затѣмъ поселенъ въ Курганѣ; переведенъ солдатомъ на Кавказъ, гдѣ выслужилъ офицерскій чинъ.

Юшневскій, Алексѣй Петровичъ, генералъ-интендантъ второй арміи. Сосланъ въ Читу, потомъ на Петровскій заводъ; наконецъ, поселенъ въ деревнѣ Малой Развозной въ трехъ верстахъ отъ Иркутска. Пріѣхавъ въ село Аноку на похороны своего друга Ѳ. О. Вадковскаго, Юшневскій. въ церкви, во время отпѣванія тѣла, внезапно упалъ мертвымъ. Схороненъ въ селѣ Большой Развозной, гдѣ на его могильномъ камнѣ вырѣзала любимая поговорка его: "мнѣ и здѣсь хорошо". Супруга его Марія Казиміровна Кругликовская поѣхала за нимъ въ Сибирь. Задушевный другъ Пестеля, Юшневскій былъ человѣкомъ высокаго ума, благороднѣйшей души, энергическій и безкорыстный. Когда онъ зналъ въ несчастіе, правительство всѣми силами старалось отыскать какіе-нибудь безпорядки въ интендантскомъ управленіи второй арміи, и не нашло ничего, къ чему-бы могло привязаться. Столь строгою честностью отличался Юшневскій {Кромѣ Юшневскаго и Артамона Зах. Муравьева въ Большой Развозной схоронены оба брата Борисовы, Андрей Ивановичъ и Петръ Ивановичъ, которые были поселены въ деревнѣ Малой Развозной. По истинѣ трогательная судьба этихъ двухъ братьевъ, одаренныхъ замѣчательнымъ умомъ и прекраснѣйшими качествами. Андрей Ивановичъ помѣшался въ разсудкѣ: Петръ Ивановичъ ухаживалъ за нимъ и берегъ его; вдругъ, въ 1854 году, Петръ Ивановичъ заболѣлъ и умеръ; несчастный сумасшедшій,при видѣ бездыханнаго трупа своего брата, зажегъ домъ и сгорѣлъ живой вмѣстѣ съ братнимъ трупомъ!

Деревня Малая Развозная находится въ 3 верстахъ отъ Иркутска на востокъ, по дорогѣ въ Байкалу. Талъ былъ поселенъ нѣкоторое вредя Александръ Ивановичъ Якубовичъ, впослѣдствіи переведенной въ какую-то деревню на берегу Енисея, близъ нынѣшнихъ золотыхъ пріисковъ, гдѣ и умеръ.

Въ 12 верстахъ отъ деревни Малой Развозной, по той же дорогѣ къ Байкалу, находится село Большая Развозная, а еще въ 8 верстахъ далѣе Лосевскій хуторъ, на коемъ нѣкоторое время поселенъ былъ Николай Алексѣевичъ Пановъ.

Къ сѣверу отъ Иркутска, по подорогѣ въ Якутскъ, находится, въ 22 верстахъ отъ Иркутска, деревня Хомутовка, гдѣ нѣкоторое время поселены были Сутгофъ и и Андр. Андр. Быстрицкій. 8 верстъ далѣе, по Якутской же дорогѣ, село Айока, гдѣ схороненъ Оед. Ѳед. Вадковскій, и гдѣ нѣкоторое время поселенъ былъ кн. Серг. Петр. Трубецкой.

Въ 19 верстахъ отъ Иркутска, на сѣверо-западъ по дорогѣ жъ Александровскому заводу, лежитъ село Урикъ, гдѣ схороненъ былъ Никита Михайловичъ Муравьевъ, и гдѣ поселены были кн. Сѣрг. Григ. Волконскій и Ф. Б. Вольфъ. Тѣмъ-же поселенъ былъ Мих. Серг. Лунинъ, который, написавъ записки свои на французскомъ языкѣ, отправилъ ихъ печатать въ Парижъ. Объ этомъ узнало русское посольство въ Парижѣ, подкупило типографщика, достало рукопись, и Лунинъ, въ ночь на страстной четвергъ 1811 года, былъ схваченъ и отведенъ въ Акатуй, гдѣ умеръ. Въ ту самую ночь, когда схватили Лунина. Никита Муравьевъ, изъ предосторожности, сжегъ свои записки и свои комментаріи на Сводъ Законовъ. Отъ Урика до Хомутовой прямою дорогою 12 верстъ, а до Аноки прямою дорогою отъ Урики 16 верстъ.

Въ 7 верстахъ на западъ отъ Урика, на берегу Ангары, лежитъ село Ускуда, гдѣ нѣкоторое время поселены были Петръ Ал. Мухановъ (сперва находившійся на поселеніи въ Братскомъ острогѣ) и оба брата Поджіо. Далѣе по Ангарѣ къ сѣверу находится Тельминская суконная фабрика, гдѣ нѣкоторое время поселенъ былъ кн. Ал. Ив. Одоевскій, скоро переведенный въ Курганъ, гдѣ умеръ.

Въ Иркутскѣ схоронены: на православномъ кладбищѣ: Петръ Ал. Мухановъ и Ник. Алексѣевичъ Поповъ: на католическомъ кладбищѣ Іосифъ Виктор. Поджіо; въ иркутскомъ дѣвичьемъ монастырѣ. княгиня Екатерина Павловна Трубецкая.

На Петровскомъ заводѣ схоронены: Ал. Сем. Пястовъ и Александра Григорьевна Муравьева, рожденная графиня Чернышева, супруга Никиты Муравьева. Надъ ея могилою выстроена часовня.

Въ Красноярскѣ схоронены Вас. Льв. Давыдовъ, Мих. Фотьевичъ Митьковъ и Мих. Матвѣевичъ Спиридовъ.

Въ Тобольскѣ схоронены Сем. Григ. Краснокутскій и Ал. Мих. Муравьевъ, умершій за нѣсколько дней до присылки бумаги о дозволеніи возвратиться.

Въ Курганѣ схоронены Ив. Сем. Повало-Швейковскій и Ив. Фед. Фохтъ. Въ Курганѣ же находились на поселеніи: Ал. Фед. Фоцъ-деръ-Бригенъ, Мих. Мих. Нарышкинъ, кн. Ал. Ив. Одоевскій, Петръ Ник. Свистуновъ и баронъ Алексѣй Ивановичъ Черкасовъ.

Въ Ялуторовскѣ схороненъ Вильгельмъ Карловичъ Кюхельбекеръ: тамъ же находились на поселеніи: Ник. Вас. Басаргинъ, кн. Евг. Петр. Одоевскій (сперва поселенный въ деревцѣ Ятангѣ за Байкаломъ). Ив. Пв. Пущинъ, Вас. Карловичъ Тизенгаузенъ, Ив. Дм. Якушкинъ, и Андр. Вас. Янтальцовъ (прежде бывшій на поселеніи въ Березовѣ).

Вас. Петр. Ивашевъ и супруга его схоронены въ Туринскѣ. Ив. Бор. Абрамовъ и Ник. Влад. Лисовскій схоронены въ Туруханскѣ. гдѣ были отравлены тамошнимъ засѣдателемъ. Ник. Ал. Бестужевъ и Конст. Петр. Торсонъ схоронены въ Селенгинскѣ.

Мозгодевскій, Ник. Ал. Крюковъ и Алексѣй Ив. Тютчевъ схоронены въ Минусинскѣ.

Мих. Карловичъ Кюхельбекеръ схороненъ въ Баргузинѣ: Петръ Ѳед. Громницкій, въ деревнѣ Бѣликѣ, иркутской губерніи; Сухиновъ на нерчинскихъ рудникахъ, гдѣ онъ удалился въ тюрьмѣ, ночью передъ тѣмъ днемъ, въ который его хотѣли провести сквозь строй за намѣреніе бѣжать: намѣреніе, принятое имъ вмѣстѣ съ другими каторжными (не илъ декабристовъ) и открытое начальству однимъ изъ участниковъ, наканунѣ самаго дня исполненія.

Мих. Ник. Глѣбовъ, другъ Рылѣева, поселенный въ какой-то деревнѣ за Байкаломъ, былъ отравленъ мужемъ своей любовницы, и тамъ схороненъ.

Ник. Петр. Рѣпина и Андреева везли на поселеніе въ Енисейскую губернію. Въ дорогѣ, ночью, разбойники зажгли избу, гдѣ они ночевали, и оба сгорѣли.

Нѣкоторые декабристы не захотѣли возвратиться въ 1861 году, и остались въ Сибири, а именно: Мих. Ал. Бестужевъ -- въ Селенгинскѣ, Влад. Ал. Бечасновъ -- въ Иркутскѣ. Дм. Иринарх. Завалишинъ въ Читѣ, Петръ Пв. Фалленбергъ и Ал. Филипповичъ Фроловъ, бывшій на поселеніи вмѣстѣ съ Фалленбергомъ. Кн. Долгоруковъ.}.

Янтальцевъ, Андрей Васильевичъ, подполковникъ и командиръ 27-й конно-артиллерійской роты. Сосланъ въ Читу; потомъ на Петровскій заводъ; вслѣдъ затѣмъ поселенъ въ Березовѣ, наконецъ, переведенъ въ Ялуторовскъ. Супруга его Александра Васильевна Лисовская была съ нимъ въ Сибири.

Прочитавъ этотъ списокъ, можно убѣдиться, что еженедѣльныхъ съѣздовъ въ Каменкѣ не было и быть не могло.

Село Каменка, въ Чигиринскомъ уѣздѣ Кіевской губерніи, принадлежало Екатеринѣ Николаевнѣ Давыдовой, сестрѣ извѣстнаго екатерининскаго генералъ-прокурора графа Самойлова. Екатерина Николаевна была въ первомъ бракѣ за Раевскимъ и была матерью знаменитаго полководца Ник. Ник. Раевскаго. Овдовѣвъ, она вышла за Льва Денисовича Давыдова и была матерью Петра, Александра и Василія Львовичей Давыдовыхъ. Василій Львовичъ былъ однимъ изъ членовъ Южнаго общества. Ежегодно, къ 24 ноябрю, дню именинъ старушки Екатерины Николаевны, члены Южнаго Общества съѣзжались въ Каменку, гдѣ проводили нѣсколько дней; обѣдали ежедневно у Екатерины Николаевны, и вечеромъ собирались для своихъ бесѣдъ и переговоровъ, въ комнатахъ Василія Львовича, во флигелѣ, куда ни Шервудъ, и никто незванный не нашелъ бы никакой возможности доступа. Пробывъ нѣсколько дней въ Каменкѣ и обсудивъ свои дѣла, они отправляли одного изъ членовъ посломъ въ Москву и Петербургъ, для переговоровъ съ членами Сѣвернаго общества. Этотъ посолъ возвращался къ 15-му январю въ Кіевъ, куда, подъ предлогомъ веселиться на кіевскихъ контрактахъ, съѣзжались члены Южнаго общества.

Первое понятіе получилъ, или, правильнѣе говоря, впервые догадался Шервудъ о существованіи тайнаго общества, въ Харьковѣ; изъ неосторожнаго съ нимъ разговора графа Булгари, отца декабриста. Молодой Булгари, декабристъ, плѣненный возгласами Шервуда противъ правительства и въ пользу свободы, далъ ему письмо въ Курскъ къ Вадковскому, коего вышеупомянутая книжонка ошибочно называетъ артиллеристомъ. Въ декабристской исторіи замѣшано было двое Вадковскихъ. Одинъ, подпоручикъ 17-го егерскаго полка, весьма поверхностно слышалъ о заговорѣ и наказанъ лишь мѣсяцемъ крѣпости и переводомъ въ моздокскій гарнизонный баталіонъ. Другой, Ѳедоръ Ѳедоровичъ Вадковскій, къ коему Шервудъ имѣлъ письмо отъ Булгари, былъ человѣкъ молодой, замѣчательнаго ума, большой энергіи, отлично образованный. Онъ переведенъ былъ изъ кавалергардскаго полка, за стихи на....., тѣмъ же чиномъ въ нѣжинскій конноегерскій полкъ, стоявшій въ Курскѣ. Онъ сдѣлался немедленно членомъ Южнаго Тайнаго Общества и однимъ изъ заговорщиковъ самыхъ дѣятельныхъ и самыхъ вліятельныхъ.

Къ нему то. Ѳедору Ѳедоровичу Вадковскому, явился Шервудъ съ письмомъ отъ графа Булгари. Ловкій, хитрый, вкрадчивый, Шервудъ представилъ себя гонимымъ судьбою, любителемъ свободы и готовымъ на все, чтобы произвести революцію. Онъ объяснилъ Вадковскому, что бывалъ въ Каменкѣ. умалчивая. что дѣло шло лишь о покупкѣ устрицъ въ Крыму, намекая на свои мнимыя сношенія съ главнѣйшими лицами заговора, и такъ ловко умѣлъ направлять рѣчи, что Вадковскій, не совсѣмъ ему высказываясь, имѣлъ однако неосторожность сообщить разныя подробности, о коихъ вовсе не слѣдовало говорить Шервуду: напримѣръ, онъ признался Шервуду, гдѣ находятся ею важнѣйшія бумаги. Вадковскій былъ страстнымъ музыкантомъ и весьма хорошо игралъ на скрипкѣ. У него была отличная, дорогая скрипка, въ большомъ футлярѣ, въ коемъ сдѣланъ былъ потаенный ящикъ, и въ этомъ ящикѣ хранились его вѣрнѣйшія бумаги, его переписка и списокъ заговорщиковъ. Когда Вадковскаго арестовали, правительство, руководимое доносомъ Шервуда, овладѣло скрипкой и нашло тамъ всѣ эти бумаги, которыя мною содѣйствовали розысканіямъ слѣдственной комиссіи.

По доносу Шервуда. Вадковскій былъ арестованъ въ самыхъ послѣднихъ дняхъ жизни Александра Павловича и отправленъ въ ІІІлиссельбургь, откуда, тотчасъ послѣ 11-го декабря, перевезенъ въ Петропавловскую крѣпость.

Заключеніе Вадковскаго въ Шлиссельбургскую крѣпость по именному повелѣнію Александра I подаетъ поводъ предполагать, что Александръ не далъ бы тайнымъ обществамъ: Южному. Сѣверному. Соединенныхъ Славянъ и Польскому, той гласности, которая дана имъ была Николаемъ, и вѣроятно главныхъ членовъ всѣхъ этихъ обществъ заключилъ бы въ Шлиссельбургскую крѣпость, куда при немъ иногда заключали людей на всю жизнь.

При Александрѣ I было много узниковъ въ Шлиссельбургѣ. Почти въ началѣ его царствованія тутъ былъ посаженъ Ярошинскій, рѣзко выразившій свои мнѣнія на дворянскихъ выборахъ въ Каменецъ-Подольской губерніи. Послѣ 1815 года въ Шлиссельбургъ же былъ заключенъ полковникъ Бокъ, за свои смѣлыя дѣйствія противъ остзейскаго генералъ-губернатора маркиза Паулуччи и за рѣзкія письма къ государю.

Возвратимся къ Шервуду. Императоръ Николай вызвалъ его въ Петербургъ: велѣлъ себѣ представить, пожаловалъ поручикомъ лейбъ-драгунскаго полка, наградилъ значительною суммою денегъ и велѣлъ потомственно называться Шервудомъ-вѣрнымъ. Но его прозвали Шервудомъ-сквернымъ. Видя себя всѣми оттолкнутымъ. Шервудъ просилъ о переводѣ своемъ въ жандармскій корпусъ. Его опредѣлили по жандармской части въ Смоленскую губернію. Тамъ, вѣрный своему характеру, онъ продолжалъ играть роль доносчика. Въ Смоленскѣ жилъ старикъ Иванъ Борисовичъ Пестель, бывшій генералъ-губернаторъ Сибири и бывшій членъ государственнаго совѣта. Шервудъ донесъ, что у старика хранятся бумаги сына его Павла Ивановича и хранится копія Русской Правды. По доносу Шервуда, къ старику Пестелю нагрянула полиція; произведенъ былъ строжайшій обыскъ -- ничего не найдено. Другіе доносы еще дѣланы были Шервудомъ -- и оказались ложными. Правительство отчислило его отъ должности, и онъ, съ чиномъ полковника, былъ назначенъ состоять по жандармскому корпусу.

Возвратился Шервудъ въ Петербургъ въ концѣ 1838 г. За нѣсколько лѣтъ вередъ тѣмъ, богатый заводчикъ Баташовъ умеръ, оставивъ сыновей отъ перваго брака и малолѣтняго сына отъ второго брака съ своею крѣпостною женщиною. Сыновья отъ перваго брака старались уничтожить доказательства второго брака, чтобы лишить правъ на наслѣдство своего малолѣтняго единокровнаго брата, коего записали въ дворовые. Объ этомъ узналъ Александръ Дмитріевичъ Балашовъ, который въ то время уже утратилъ, свое прежнее вліяніе при дворѣ, но все еще, въ чинѣ генерала отъ инфантеріи и въ званіи генералъ-адъютанта, засѣдалъ въ государственномъ совѣтѣ и владѣлъ огромнымъ состояніемъ. Онъ принялъ молодого Баташова подъ свое покровительство, повелъ его дѣло и выигралъ, а между тѣмъ поселилъ молодого человѣка у себя въ домѣ, пріучилъ его вести большую игру: вмѣстѣ съ Шервудомъ поилъ его, опаивалъ, обыгрывалъ и заставлялъ подписывать векселя. Сдѣланъ былъ доносъ: произведено слѣдствіе: Балашовъ въ 1834 году уволенъ отъ службы, а Шервудъ посаженъ въ эту самую Петропавловскую крѣпость, въ которую, за девять лѣтъ предъ тѣмъ, столь многіе почтенные люди заключены были по его доносу...

Что потомъ стало съ Шервудомъ -- никто не знаетъ.

"Вѣстникъ Всемірной Исторіи", No 1, 1901