Певислад и Зора Востоков Александр Христофорович Александр Христофорович Востоков. Певислад и Зора. Древняя повесть, в пяти идиллиях. I. "Собирайтесь, люди Киевски, Перед холм священный Боричев Поклонитися богам своим И почтить святую силу их Благочестным приношением, Пированием и тризнищем"! - Так взывал Баянов громкий хор, С холма поле озираючи, В звонки гусли ударяючи. А гадатели и ведьмы там В покровениях таинственных, И священные жрецы богов Окрест храмов суетятся все, Носят жертвенны орудия, Сулеи и чары сребрены И кадилы драгоценные, Точат светлые ножи свои На порогах белокаменных, Сготовляючись к Велику дню. Певислад один, Грудыев сын, Оставляет многогласный хор. Он, который из Баянов всех, Как соловьюшик из птиц лесных, Приумолк и занят мыслями, Отнял персты от дрожащих струн: Взял, понес под мышкой гусельцы, Шагом медленным сквозь всю толпу Пробираясь - от Предхрамия В рощу заднюю - туда идет, Где поставлен образ Ладин был. Там, под древом сенолиственным, Опершись на гусли звонкие И взирая на кумир святой, Благовидный молит юноша С тихим вздохом: "Ладо красная! Долго власти я не знал твоей, На свободе думал век прожить Без зазнобы в ретивом сердце. Ах! Жестоко отомстила ты Победительными прелестьми Черноглазой, милой девицы. Где теперь мое спокойствие? Где веселость? не до песен мне, Не до пиршеств и до славных дел; Только то и на уме теперь, Как бы свидеться с душой моей, С черноглазой, милой девицей, Без которой я с тоски умру. Но какое неразумие! В неизвестную влюбился я... Где найти ее, и кто она? Кто любви моей сосватает?.. О, всесильна Матерь Лелина! - О твоем священном имени Я пойду ко граду Киеву Поискать моей возлюбленной; А не сыщется и в Киеве - Предо мною вся святая Русь: Я пойду от моря до моря, И препнет ли что в пути меня? - Через все боготекущие Реки вплавь, в леса и на горы Занесусь - и успокоюся На груди моей возлюбленной, Либо... в матери сырой земле! Если, Ладо, ты Белбогу дщерь,- Умились, услышь мольбу мою, Покажи мне деву сужену! Ах! и сделай, чтоб она ко мне Нежным сердцем преклонилася." Между тем Баянов громкая Песнь лилася с высоты холма: Собирайтесь, люди Киевски, Перед холм священный Боричев Поклонитися богам своим! Звуком труб и гусель вторилось: Поклонитеся богам своим! Собирались люди Киевски Все пред холм священный Боричев, От Подола, от Погория И от всех пределов Киевских. Все в понявы благоцветные Наряжались красны девицы; Заплетали косы лентами, Украшали грудь цветочками И лазоревы венки плели, Чтобы праздновать Великий день. Раздались по стогнам Киева Восклицания ликующих, Раздалися гласы празднества, И мольбы, и славословие - Всякой просит о своем богов. Пастырь Велесу овна несет, Чтобы стадо было в целости. О погоде земледелатель Молит сильного Царя ветров И плода начатки каждого Полагает он с усердием Пред Купалу благотворного (Сей бо древле во един народ Созвал дики племена в степях, Научил их земледелию, Дал смягченным их сердцам вкусить Мир, и сладость общежития). Многу честь приял и светлый Зничь И Триглава со Святовичем. Хорса , хмелем увенчанного, Вся Поляница удалая Ублажает над корчагами Сладка меду, пива пьяного И над кубком зелена вина. Идут к Ладе все любовники, А замужние к Дидилии ( то есть Додоле). Всякий просит о своем богов. II. Изо всех девиц и красных жен; Кои к празднику стекалися, Красота блистала Зорина. Дочь тысяцкого Станимира, Зора, только что пятнадцатой За собою год оставила И не ведала иных еще Удовольствий, кроме детских игр. Накануне Дня великого Зора с юными подругами В лес по ягоды гулять пошла И, наполнивши корзиночку Земляникой и малиною, Вышла из лесу на ровной луг Весь в цветах и в мягкой зелени. "О подружки, - говорит она, - Посмотрите, как приятно здесь! Не нарвать ли нам цветов себе... Мы покроем сладку ягоду Всю душистыми цветочками И сплетем еще венки себе!" Все подружки похвалили то, И корзинки вмиг поставили На траву, и с удовольствием Сами в травку побросалися. Расцветают середи цветов Там играющие девушки - Лебедь, Ива и Малушинька, И Грудива, телом стройная... Но не Лада всецветущая Между Милицами13) райскими - Ты стоишь между подругами, Свет Станимировна Зорушка! Долго девушки там пробыли, Проклажаяся под тению, Дружно, весело беседуя; А как день склонился к вечеру, Собрались они домой идти, Но Станимирова дочь тогда, Сговорясь с любезной Лебедью, Удержала их и молвила: "Ой вы, дочери отецкие! Я еще скажу вам дельное: Непригоже нам домой идти, Не омывшись во святом Днепре, Да и надобно же к завтрему Приочиститься нам, девушкам, - До реки отсель близехонько." "Дельно! - Ива ей ответствует, - Но чтоб не было опасности, Чтобы люди не увидели..." Тут Малушинька прервала речь, Изяславна милоокая, Всех резвее и моложе всех: "Нет опасности, поверьте мне, - Здесь вблизи на берегу крутом Роща, Чуру14) посвященная, - Место свято искони времен. Мне показывала матушка Образ Чуров тамо - камень бел. Из-под камня бьет родник во Днепр, Там мы, девушки, умоемся." С словом сим она вперед бежит, Прочих манит за собою же. Все пустились за Малушею: Прежде Лебедь и Грудива-свет С развеваемой одеждою, А потом и Ива с Зорою - Как случилося, особыми Все бегут они тропинками. Зора в лес когда густой вошла, Потеряла прочих из виду, Только слышала шагов их шум И журчание Днепра вдали. Тишина сия и мрак святой На нее наводят думушку. Робкой ланию идет она; Остановится и слушает, Ступит шаг и озирается; Часто твердит имя Чурово - От напастей ограждение. Между тем все идучи вперед, Не встречает никого в лесу: И уж лес густой редеется И сквозь ветви засинелся Днепр. Зора с берегу сойти спешит, Чтоб подруг найти и с ними бы После зною тамо дневного Бело тело освежить свое. Но, сходя крутой тропинкою Между чащею кустарника, Смотрит в сторону и видит там - Что? не волка ли? - нет - юношу, Он на мягкой мураве дремал, А пред ним лежали гусельки, На златом ремне висевшие Через статное плечо его. III. Столь нечаянное зрелище В диво тысяцкого дочери. Отойти ли ей, приближиться ль... Потихоньку приближается Не без робости и трепету И, наклоншись, смотрит пристально. Вдруг беда - невесть от шороху, Иль от мошек, или сам собой Он проснулся - растворил глаза На любезную красавицу, Устремившуюсь внезапно вспять. "Ах, куда, - воскликнул нежно он К оробевшей, - ты куда спешишь! Заплати мне, красна девица, Что нарушила мой сладкой сон, Заплати мне дорогой ценой! Ты мне ягоды вкусить своей Дай сама за то из белых рук!" Виноватая, в смущении, Закрасневшись и потупив взор, Подала ему малины горсть. Он не столько-то малине рад, Сколько ручке белой, кругленькой, Поднесенной ко устам его. Вмиг вся ягода снята была, Но уста - прильнули к рученьке!