Книговод

Переходный момент нашей промышленности

Шелгунов Николай Васильевич


ПЕРЕХОДНЫЙ МОМЕНТЪ НАШЕЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ.

(Статья вторая.)

I.

   Въ настоящей статьѣ я хотѣлъ говорить о нашихъ естественныхъ богатствахъ, имѣющихъ для насъ большое значеніе, чѣмъ какая бы то ни была Калифорнія, и начну съ лѣсовъ и лѣсныхъ промысловъ.
   У насъ считается всѣхъ лѣсовъ казенныхъ и частныхъ около 170 милліоновъ десятинъ. Пространство дѣйствительно изумительное. Но къ сожалѣнію дѣло не въ пространствѣ, а въ томъ, что именно растетъ на этомъ пространствѣ.
   Я не стану порицать нашей преданности ко всему отжившему и отживающему,-- преданности, которую наши славянофилы возвели:шли въ какую-то исключительно русскую добродѣтель, незнакомую гнилымъ людямъ гнилого запада. Я скажу только, что съ экономической точки зрѣнія эта славянская добродѣтель есть не больше какъ помѣха нашему промышленному развитію, ибо она приковываетъ насъ къ преданіямъ, къ обычаямъ и міровоззрѣнію нашихъ отцовъ и дѣдовъ.
   Въ нашихъ лѣсныхъ промыслахъ насъ губитъ таже преданность преданію или, выражаясь менѣе деликатно, наша косность, наше неумѣнье понять требованіе новаго времени и тѣ новыя отношенія, въ которыхъ мы должны находиться къ Западной Европѣ.
   Было время, когда коснѣлъ и западъ, когда онъ шелъ впередъ черепашьимъ шагомъ. Это время для запада уже миновало: онъ пошелъ быстро; мы же по прежнему плетемся по черепашьи, возражая себя благодушно сказочнымъ исполиномъ въ семимилионныхъ сапогахъ.
   Въ это время всеобщей косности жизнь была проста и требованія ограниченны. Природа одолѣвала человѣка; а человѣкъ въ свою очередь эксплоатировалъ природу и, вообразивъ, что естественныя богатства неистощимы, и что добрая мать-природа его накормитъ, одѣнетъ, согрѣетъ и возраститъ все, что ему нужно, превращалъ себя добровольно изъ господина въ неразумнаго и робкаго раба.
   По отношенію къ лѣсамъ неразумный рабъ держалъ себя съ истинно близорукой неразсчетливостію. Онъ ихъ рубилъ и жегъ, точно все его спасенье и счастіе зависѣло отъ истребленія лѣсовъ. И такой порядокъ существовалъ во всемъ свѣтѣ.
   Но западнаго человѣка томило его безсиліе въ борьбѣ съ природой; онъ чувствовалъ свою человѣческую слабость; онъ сознавалъ, что въ этой неравной борьбѣ можетъ помочь ему только таже самая природа, съ которой онъ боролся, и онъ заставилъ ея силы служить себѣ въ образѣ машинъ.
   Съ этого момента начинается новый періодъ въ исторіи цивилизаціи человѣчества. Родъ человѣческій распался на двѣ большія группы -- на группу людей, вступившихъ въ рѣшительную борьбу съ природой при помощи новыхъ механическихъ средствъ и новыхъ знаній, и на группу людей, оставшихся во прежнему безсильными и безпомощными.
   Въ этомъ распаденіи человѣчества на двѣ группы Россія занимаетъ переходную ступень и то только въ лицѣ представителей своего интеллекта; что же касается до массы народа и неэкономическихъ производителей, то они остаются по прежнему неразумными рабами подавляющей ихъ природы.
   Когда западный человѣкъ, найдя себѣ помощника въ паровой машинѣ, понялъ свою силу; когда изученіе силъ природы и распространеніе въ массѣ реальныхъ знаній показало ему, что только энергія и разумный трудъ дѣлаютъ человѣка властелиномъ природы, то онъ убѣдился, что лѣса составляютъ лишь частичку уже побѣжденной природы, и такую частичку, борьба съ которой требуетъ менѣе всего силы и энергіи.
   Такъ въ Германіи только съ десятыхъ годовъ нынѣшняго столѣтія явилось раціональное лѣсоводство, и въ настоящее время въ тамошнихъ лѣсахъ нѣтъ не только ни одного болота, и растутъ деревья, исключительно сѣянныя и саженныя рукою человѣка, но и устроивается дренажъ.
   И мы почти съ того же времена принялись за лѣсоустройство, но наша лѣсоустроительная пѣсня пѣлась съ чужого голоса, и масса населенія не понимала этой иностранной пѣсни. Русскій человѣкъ не хотѣлъ, чтобы мѣшали его ндраву, и, думая умомъ своихъ дѣдовъ, воображалъ, что вѣкъ Олеарія и Герберштейна никогда не кончится.
   А между тѣмъ золотой вѣкъ Олеарія прошелъ невозвратно, и "Московія", представлявшая въ его время одинъ непрерывный лѣсъ, теперь богата не лѣсами дѣйствительными, а лѣсами по счету.
   Цифра площади лѣсовъ, приведеная мною выше, повторяется у васъ всѣми безъ всякой провѣрки со времени генеральнаго межеванія. Какъ же велика лѣсная площадь въ дѣйствительности, того никто не знаетъ. Даже министерство государственныхъ имуществъ, столь богатое землемѣрами и таксаторами, не знаетъ въ точности пространства лѣсовъ своего вѣдѣнія.
   Говорю я это не для того, чтобы укорять кого нибудь, а тѣмъ болѣе м. г. и., которое дѣйствительно дѣлало все, что было для него возможно, чтобы сообщить нашимъ почесаннымъ и грязнымъ лѣсамъ европейскую физіономію; но говорю для того, чтобы показать читателю, какъ мы еще малосильны предъ своей русской природой и какъ еще она насъ подавляетъ: въ то время, какъ нѣмцы знаютъ счетомъ каждое дерево своего лѣса и даже осушаютъ дренажемъ лѣсныя новины, мы мѣряемъ свои лѣса на глазомѣръ и не можемъ сказать даже съ приблизительной точностію -- 100,000,000 дес. у насъ лѣсовъ или 100, или даже и еще меньше.
   Одно только извѣстно намъ съ несомнѣнною положительностію, что лѣса у насъ распредѣлены въ высшей степени неравномѣрно.
   Такъ въ губерніяхъ архангельской, вологодской и олонецкой они занимаютъ отъ 0,90 до 0,93 всей площади губерній. Въ этихъ губерніяхъ лѣсная почва рѣшительно подавляетъ весь бытъ мѣстнаго обитателя своею массою и своими особенностями. Я уже не говорю про такія мелочныя досадности, какъ комары и мошки, о нихъ говорить даже смѣшно, когда гибнетъ въ борьбѣ съ природой половина человѣческаго труда.
   Повидимому, подавляющая природа должна бы возбуждать въ человѣкѣ энергію и настойчивость; но случилось напротивъ. Человѣкъ, чувствуя свое безсиліе, только оттерпливался и въ своей борьбѣ съ природой не шелъ дальше того, что держало его на минимумѣ удовлетворенія.
   Результатъ этого взаимодѣйствія вы можете наблюдать въ непроѣздныхъ и непроходимыхъ дорогахъ, въ дурнообработанныхъ пашняхъ, въ качкарныхъ и усѣянныхъ пнями сѣнокосахъ, въ постройкахъ кое-какъ, въ дурномъ уходѣ за скотомъ, въ замѣчательной копотливости и медленности, съ какою сѣверянинъ работаетъ при весеннихъ разливахъ.рѣкъ, прекращающихъ всякое сообщеніе. Люди, обтерпѣвшіеся и выросшіе въ привычкахъ низкаго уровня потребностей, относятся съ совершеннымъ равнодушіемъ къ окружающей ихъ скудости и бѣдности и утрачиваютъ до того способность экономическихъ соображеній и разсчета, что въ своей подчиненности суровой природѣ тратятъ больше половины своихъ силъ, которыя могли бы быть употреблены на полезную съ нею борьбу. Приведу одинъ примѣръ. Сѣверный край страдаетъ полнымъ бездорожьемъ. Устроиваются и поправляются, да и то кое-какъ, только большія почтовыя дороги. Ну пусть эти дороги не подъ силу инертному сѣверянину; дѣлаю уступку. Но кромѣ большихъ дорогъ есть множество мелкихъ, хозяйственныхъ, ведущихъ на пашни и сѣнокосы. И лѣсу, и камня вокругъ много, время у крестьянина тоже есть, а дорогу -- будь она даже въ одну версту, крестьянинъ ни на свой сѣнакосъ, ни на свою пашню не устроитъ. Спросите его почему? "Да, какъ ее устроишь?" отвѣтитъ онъ вамъ. Я вотъ, подчиняясь самъ дорогѣ, а не дорогу подчиняя себѣ, крестьянинъ вмѣсто большой четырехколесной телѣги устроиваетъ одноколку и вмѣсто того, чтобы привезти извѣстное количество сѣна или хлѣба на одномъ возу, съѣздитъ пять, шесть разъ.
   Я поди, такъ называемые образованные, родившіеся на сѣверѣ и выросшіе подъ вліяніемъ привычекъ и обычаевъ окружающаго ихъ населенія, обнаруживаютъ совершенно туже инертность, какъ и деревенское и городское простонародье. Ихъ не смущаетъ ни полуразвалившійся заборъ ихъ собственнаго дома, ни застои вонючихъ лужъ предъ ихъ окнами, ни грязь на дворѣ, мѣшающая имъ пройти сухо въ баню, на кухню, въ сарай. Я уже не претендую, чтобы у этихъ людей были при домахъ сады или полисадники, гдѣ бы можно было подышать лѣтомъ здоровымъ, живительнымъ воздухомъ. И не думайте, чтобы у этихъ людей не было средствъ на устройство себѣ здороваго, опрятнаго жилья. Деньги есть, потому что домашніе ихъ облачаются въ дорогія одежды, вовсе даже и не соотвѣтствующія окружающей ихъ грязи. У людей просто дурныя привычки и дремлющій интеллектъ; ихъ просто не пріучилъ никто съ молоду бороться съ природой и побѣждать ее. Поэтому они не выдернутъ крапивы, о которую ожигаютъ по десяти разъ въ день руки; а будутъ только сторожиться и обходить это зелье, вмѣсто того чтобы однимъ разомъ и на всегда съ нимъ покончить.
   Было время, когда губерніи, смежныя съ нашимъ лѣснымъ сѣверомъ, были также лѣсисты, какъ онъ. Теперь же въ губерніяхъ: костромской, нижегородской, казанской, вятской, пермской и оренбургской лѣса составляютъ нѣсколько менѣе половины всей площади.
   Въ губерніяхъ новгородской, с.-петербургской, псковской, витебской, могилевской, виленской, минской, ковенской, гродненской, подольской и волынской лѣса занимаютъ одну треть общаго пространства.
   Въ губерніяхъ эстляндской, лифляндской, курляндской, тверской, ярославской, Владимірской, московской, смоленской, калужской, тульской, орловской, черниговской, рязанской и тамбовской одну четверть.
   Въ пензенской, симбирской, самарской, саратовской, воронежской, харьковской, курской, полтавской, кіевской -- одну десятую.
   А губерніи астраханская, екатеринославская, таврическая, херсонская, бессарабская область и земля войска донского имѣютъ у себя лѣсовъ всего только 0,02.
   Для большей наглядности нѣкоторые изъ нашихъ лѣсоводскихъ писателей дѣлаютъ параллель съ заграничными государствами. Такъ они говорятъ, что группа, въ главѣ которой стоитъ губернія костромская, равна но лѣсистости герцогству Нассаускому. Слѣдующая за нею группа (губерніи новгородская и т. д.) -- Ваваріи и Бадену. Еще слѣдующая -- эстляндская и т. д.-- лѣсисты, какъ Пруссія. Въ губерніяхъ пензенской, симбирской и далѣе лѣсовъ столько же, какъ во Франціи. А послѣднюю группу приравниваютъ къ Англіи и Голландіи.
   Подобная параллель не даетъ ровно никакого понятія о націяхъ лѣсахъ и о качественномъ ихъ отношеніи къ лѣсамъ Западной Европы. Такъ, хотя тамбовская и рязанская губернія но пространству своихъ лѣсовъ и подходятъ къ Пруссіи, но Пруссія все-таки вдвое богаче лѣсомъ, потому что лѣса ея безъ болотъ, безъ гарей, безъ прогалинъ и заключаютъ въ себѣ однородныя полныя насажденія, тогда какъ рязанскіе и тамбовскіе рубятъ безъ всякаго толку и порядку и, не зная никакого хозяйства, идутъ въ полному истощенію. Кромѣ того Пруссія имѣетъ много суррогатовъ лѣса.
   Пруссаки строютъ дома каменные, а мы не знаемъ другихъ кромѣ деревянныхъ; у Пруссіи есть торфъ и каменный уголь, а тамбовцы и рязанцы не знаютъ другого топлива кромѣ дровъ.
   Этой разнокачественности насажденій и отсутствіемъ суррогатовъ опредѣляется лучше всего паша отсталость. Мы все хотимъ жить но старинѣ и ждемъ, чтобы надъ нами грянулъ громъ. Конечно, вынесемъ и эту бѣду, какъ выносили другія, намъ не привыкать голодать и жить въ грязи и лишеніяхъ; но, благосклонныя читатель, будьте разсудительны и скажите, не лучше ли предупредить бѣду, чѣмъ новымъ доказательствомъ подтвердить поговорку, что русскій человѣкъ только заднимъ умомъ крѣпокъ.
   Живя по старинѣ, мы воображаемъ, что очень богаты лѣсомъ; а между тѣмъ это только старое ошибочное заблужденіе. У насъ много лѣсной почвы, а лѣсовъ мало. Но, не смотря на свою лѣсную скудость, мы истощаемъ свои лѣсные запасы, точно до сихъ поръ живемъ, въ "Московіи", покрытой сплошнымъ лѣсомъ.
   Не понимая того переходнаго момента, который давно уже начался для насъ, и того рѣзкаго перелома въ промышленности, который наступилъ съ освобожденіемъ крестьянъ, мы хозяйничаемъ съ своими лѣсами, какъ хозяйничали съ ними блаженной памяти дѣды наши, рѣшительно не понимая того, что десятка черезъ два лѣтъ мы можемъ сдѣлаться нищими.
   Правда, наше хищническое обращеніе съ лѣсами, кромѣ нашего неразумія и косности, много зависитъ и отъ нашей бѣдности; но неразумность бѣдному неоправданіе, потому что и неразумный богачъ можетъ сдѣлаться нищимъ.
   При неразвитости народной промышленности лѣсное издѣліе и лѣсные промыслы я шлются довольно важнымъ подспорьемъ въ народномъ. хозяйствѣ. Такъ но недостатку каменной посуды нашъ крестьянинъ ѣстъ изъ деревянныхъ чашекъ и тарелокъ; но недостатку металлическихъ ложекъ, ѣстъ онъ деревянными и т. д., и для удовлетворенія всей этой потребности, потребности громадной, существуетъ цѣлая масса особыхъ производителей. Это тѣ же крестьяне земледѣльцы, живущіе по деревнямъ и посвящающіе разнообразнымъ видамъ лѣсного промысла свой зимній досугъ. Лѣтнія занятія лѣсными промыслами и издѣліями -- только исключеніе; и тотъ, кто посвятилъ бы себя спеціально этому занятію, превращается въ ремесленника и переѣзжаетъ въ городъ.
   При повсемѣстномъ распространеніи у насъ лѣсныхъ промысловъ и при огромномъ множествѣ народа, ими занятаго, они, какъ подспорье земледѣлію, не представляютъ особенно большихъ выгодъ и имѣютъ ту плѣнительную для крестьянина сторону, что онъ, не оставляя свою деревню, можетъ заработать на досугѣ нѣсколько копѣекъ себѣ на соль.
   Л не буду говорить о всѣхъ лѣсныхъ промыслахъ, потому что это безполезно удлиннило бы статью и навело бы тоску на читателя; но я укажу на болѣе главные изъ нихъ, которыми рѣзче всего опредѣляется промышленная переходность нашего времени.
   Наиболѣе распространенное лѣсное издѣліе есть безъ сомнѣнія деревянныя ложки. Самое огромное количество ихъ изготовляется въ губерніяхъ нижегородской, костромской и вятской. Въ дѣло идетъ осина, береза и кленъ. Березовыя считаются самыми дешевыми и продаются около 4 рублей за тысячу; осиновыя по 8, а кленовыя даже до 20 руб. за тысячу. Изъ этого читатель можетъ сообразить, что ложки -- товаръ очень дешевый; а какъ, съ другой стороны, они отличаются весьма малой прочностью, то и потребленіе ихъ должно быть очень велико. Считаютъ, что въ Россіи 30,000,000 человѣкъ, а вѣроятно и болѣе, ѣдятъ деревянными ложками; а какъ службу каждой ложки нельзя считать болѣе года, то слѣдовательно въ годъ Россія истребляетъ 30,000,000 ложекъ. Кромѣ того ложки отправляются въ киргизскія степи и въ Персію. Въ одной нижегородской губерніи изготовляется до 4,000,000 ложекъ въ годъ, а въ вятской и костромской нѣсколько болѣе, такъ что на три губерніи приходится удовлетвореніе половины потребности Россіи въ деревянныхъ ложкахъ. Лѣсъ на приготовленіе ложекъ привозится иногда изъ мѣстностей довольно отдаленныхъ. Такъ семеновскіе крестьяне, не имѣющіе вблизи кленоваго лѣса, закупаютъ его въ губерніяхъ калужской, смоленской и самарской.
   Конечно, заготовленіе ложекъ не грозитъ истребленіемъ нашимъ лѣсамъ, и одними ложками ихъ уничтожить невозможно. Но при отсутствіи у насъ лѣсного хозяйства промышленность эта во всякомъ случаѣ лѣсоистребительная, и нужно желать, чтобы ея не существовало.
   Деревянныя ложки могли бы быть легко замѣнены металлическими и очень дешевыми, напримѣръ лужеными желѣзными, какъ это водится между крестьянами остзейскихъ губерній; а изготовители деревянныхъ ложекъ могли бы превратиться въ мастеровъ ложекъ металлическихъ; но едва ли можно ожидать скоро подобнаго перехода, если обратить вниманіе на упорство, съ какимъ русскій человѣкъ держится своихъ старыхъ привычекъ.
   Рядомъ съ деревянными ложками пользуются большимъ вниманіемъ русскаго человѣка деревянныя чашки. Ихъ приготовляютъ преимущественно въ губерніяхъ нижегородской, костромской, вятской, пермской и отчасти Владимірской. Приготовляютъ ихъ изъ березы, осины, липы, клену, ветлы и осокоря. На изготовленіе чашекъ идетъ крупный лѣсъ, отъ 8 до 15 вершковъ толщиною и до пяти саженъ длиной, на мелкій сортъ идутъ деревья отъ трехъ до пяти вершковъ. Такъ какъ деревянная посуда гораздо прочнѣе ложекъ, то и потребность на нее въ лѣсѣ гораздо менѣе. Несмотря на то, все-таки нужно пожелать, чтобы деревянная посуда въ тѣхъ случаяхъ, когда это возможно, замѣнилась тарелками и чашками глиняными, и чтобы мастера деревянной посуды превратились въ гончаровъ.
   Не всѣ деревянныя издѣлія одинаково вредны для нашихъ лѣсовъ и многія изъ нихъ совершенно незамѣнимы: наприм. хомутные клещи, седельные орчаки, веретена, гребни, мялки, лопаты, корыта, трубки, и производство этихъ предметовъ можетъ процвѣтать у насъ совершенно благополучно еще многое множество лѣтъ. Но совсѣмъ иное дѣло такой промыселъ, какъ напримѣръ мочальныйМочальный промыселъ особенно развился у насъ въ губерніяхъ вятской, нижегородской, костромской, казанской, пермской, частью въ симбирской, пензенской, тамбовской, минской, могилевской и витебской. Для мочальнаго производства идетъ лубъ липы, изъ котораго изготовляются или цѣлыя лубяныя пластины, извѣстныя подъ названіемъ крышечныхъ, или ихъ дѣлятъ на множество тонкихъ лентъ, называемыхъ мочалами. Лубъ идетъ на застилку крышъ крестьянскихъ домовъ, на покрышу рѣчныхъ судовъ, на подстилку подъ товаръ, на приготовленіе саней, телѣгъ, коробовъ и т. п. Изъ мочалы же ткутъ циновки, рогожи и кули.
   Мочальный промыселъ истребляетъ очень много лѣсу, потому что деревья, требуемыя для него, должны имѣть не менѣе 4% саженъ до того мѣста, гдѣ верхушка становится тоньше 2 вершковъ. Слишкомъ старыя деревья въ дѣло нейдутъ.
   О количествѣ потребляемыхъ Россіею рогожъ, циновокъ и лубковъ не существуетъ точныхъ статистическихъ указаній, но если читатель обратитъ вниманіе на то, что рогожа составляетъ необходимую принадлежность каждаго крестьянскаго дома; что безъ рогожи не можетъ обойтись ни одинъ возчикъ; что весь перевозный хлѣбъ насыпается у насъ въ мочальные кули; что заграницу отправляется ежегодно немногимъ менѣе 2,000,000 рогожъ, то читатель конечно согласится, что истребленіе липы должно доходить у насъ до громадныхъ размѣровъ.
   Мочальный промыселъ не могъ бы, конечно, грозить бѣдою нашимъ лѣсамъ, если бы въ нихъ существовало какое нибудь хозяйство. Заведись подобное дѣло въ Германіи, оно, конечно, не грозило бы бѣдою тамошнимъ лѣсамъ, потому что вырубку липы для мочальнаго промысла подчинили бы извѣстнымъ правиламъ, у насъ же каждый рубитъ, гдѣ ему вздумается и что ему хочется, и выгоды, доставляемыя намъ мѣстными промыслами, достаются намъ на счетъ истребленія нашихъ лѣсовъ. Поэтому приходится жалѣть, что мочальный промыселъ существуетъ у насъ въ такихъ громадныхъ размѣрахъ и что у насъ не сдѣлано почти никакихъ попытокъ замѣнить кули льняными и пеньковыми мѣшками. А между тѣмъ у насъ есть мѣстности, гдѣ льняная ткань обходится дешевле дерева. Такъ въ вологодской губерніи можно имѣть парусину дешевле 4 коп. аршинъ, и ванну или бесѣдку гораздо выгоднѣе покрыть подобной парусиной, чѣмъ обшить досками. Слѣдовательно, есть полное основаніе предполагать, что пеньковые или льняные мѣшки могутъ соперничать съ мочальными кулями, а въ такомъ случаѣ можно смѣло утверждать, что даже и теперь наступило время, когда тканые мѣшки могли бы входить въ общее употребленіе; а парусина, выкрашенная масляной краской на подобіе клеенки, могла бы замѣнить рогожи, употребляемыя вощинами для покрытія товара. Въ этомъ случаѣ русскому человѣку мѣшаетъ только его косность, а вовсе не какія либо другія причины.
   Полезной мѣрой для замѣны кулей и рогожъ мѣшками и полотняной тканью могли бы служить лѣсоводственныя мѣры, которыми бы поднялась цѣна на всѣ мочальныя издѣлія. Правда, они дороги уже и теперь, и съ истощеніемъ липовыхъ лѣсовъ цѣна на нихъ должна значительно возвышаться. Но лучше предупредить кризисъ, и подготовить постепенный переходъ отъ мочала къ льняной и пеньковой ткани, чѣмъ дѣйствовать съ тою беззаботностью, какою мы отличаемся въ своихъ домашнихъ дѣлахъ, спокойно дожидаясь того времени, когда учителемъ нашего крестьянина явится горькій опытъ и трудно поправимая нужда.
   Много истребляется у насъ липы еще и на лапти; но этотъ промыселъ началъ уже упадать довольно быстро и въ большей части мѣстностей ношеніе лаптей считается позоромъ, такъ что недалеко то время, когда лапти выйдутъ уже совершенно изъ употребленія, и молодой линѣ перестанетъ грозить опасность, которая грозила ей при модѣ на лапотную обувь.
   Есть у насъ еще одинъ промыселъ, замѣчательный но своей лѣсоистребительности, на который не мѣшаетъ обратить серьезное вниманіе,-- рѣчное судостроеніе. Промыселъ этотъ поглощаетъ огромное количество лѣса и убыточенъ для нашихъ лѣсовъ особенно потому, что значительнѣйшая часть судовъ совершаетъ только одинъ рейсъ и затѣмъ поступаетъ въ ломъ. Изъ оффиціальныхъ отчетовъ видно, что но всѣмъ водянымъ путямъ находится ежегодно въ движеніи до 75,000 судовъ и изъ нихъ болѣе половины, по прибытіи на мѣсто, продаются на сломъ. Такъ какъ средній minimum цѣны судна 100 руб., то слѣдовательно ежегодно ломается судовъ на 7,500,000 рублей.
   Такую операцію слѣдуетъ назвать экономическимъ переливаніемъ изъ пустого въ порожнее, ибо трудъ строителей судовъ оказывается трудомъ на убыточное потребленіе. Конечно, рабочіе не провели своего времени праздно и получили за свой трудъ вознагражденіе. Но дѣло въ томъ, что суда, которыя они строили и которыя должны были сдѣлать всего только одинъ рейсъ, въ сущности не болѣе какъ дрова, потому что, по прибытіи на мѣсто, ихъ покупаютъ на топливо il слѣдовательно даютъ соотвѣтственную тому дѣну. А изъ этого слѣдуетъ, что, во-первыхъ, рабочій, строившій судно, получилъ плату слишкомъ высокую, если считать судно дровянымъ матеріаломъ, а во-вторыхъ, что всѣ убытки отъ продажи судна въ ломъ сплавщикъ возмѣщаетъ на цѣнѣ сплавляемаго имъ на суднѣ товара.
   Если бы всѣ суда, поступающія ныньче въ ломъ, строились для многолѣтняго плаванія, то, предполагая только десятилѣтнюю долговѣчность судна, вмѣсто 38,000 судовъ, поступающихъ ежегодно въ ломъ, могли строиться ежегодно 3,800 судовъ, и, слѣдовательно, 34,200 судовъ оставались бы въ экономіи, а на деньги -- экономія эта составляла бы 10,200,000 р.
   Суда наши дѣлаютъ одинъ рейсъ и затѣмъ поступаютъ въ ломъ только потому, что строются самимъ нелѣпымъ образомъ и по своей конструкціи не въ состояніи идти противъ теченія; а потому, чтобы сберечь лѣса и сдѣлать экономію въ самихъ судахъ, нужно, чтобы имъ сообщалась иная форма. Возможно-ли этого достигнуть? я знаю очень хорошо, что ни экономическая теорія, ни общественное мнѣніе не оправдываютъ никакихъ насильственныхъ средствъ. Но въ тоже время я знаю, что въ цѣломъ мірѣ и въ особенности въ прогрессивномъ Западѣ не считается насиліемъ, если общество принимаетъ мѣры для вразумленія своихъ членовъ, дѣйствующихъ въ убытокъ всему населенію. Если ждать, когда судостроители дойдутъ своимъ умомъ до правильнаго знанія условія судостроенія, то мы, можетъ быть, и никогда не дождемся судовъ хорошей конструкціи. А потому, весьма вѣроятно, принесло бы пользу лѣсамъ такое распоряженіе, которое бы обязывало судостроителей приготовлять суда, способныя для многолѣтняго плаванія и противъ воды.
   Я не настаиваю на безусловной правильности предлагаемой мною мѣры, да и сущность моего вопроса совсѣмъ не въ этомъ. А только хочу обратить вниманіе читателя на убыточность для нашихъ лѣсовъ существующаго у насъ судостроенія и вмѣстѣ съ тѣмъ думаю, что бѣда эта не только не непоправимая, но что при надлежащемъ вниманіи со стороны тѣхъ, кому дѣло это вѣдать надлежитъ, весьма нетрудно достигнуть того, чтобы наши самоучки строители знали бы свое дѣло лучше того, чѣмъ они знаютъ его теперь.
   Въ заключеніе я обращу вниманіе читателя на самое ужасное изъ нашихъ лѣсоистребленій,-- на истребленіе лѣса въ видѣ топлива. Предполагая населеніе Россіи въ 70,000,000 и считая каждую семью изъ 6 душъ, оказывается 11,000,000 семействъ или хозяйствъ. Каждое хозяйство сжигаетъ въ годъ не менѣе 4 кубическихъ саженъ дровъ, а слѣдовательно вся Россія 44,000,000 кубич. саженъ.
   Цифра эта, конечно, очень почтенная, но важность совсѣмъ не въ томъ. Россія могла бы сжигать въ десять разъ больше, и ни одинъ любитель лѣсоводства этимъ бы не огорчился, если бы уничтожаемое составляло извѣстный постоянный процентъ съ лѣсного капитала. Въ дѣйствительности же этого то именно и нѣтъ, и расходъ на дрова составляетъ у насъ такое же убыточное потребленіе, какъ и рубка лѣса на суда, поступающія въ ломъ. Вся западная Европа съ ея громадными огнедѣйствующими фабриками и заводами поглощаетъ гораздо большее количество топлива, чѣмъ Россія; но никто тамъ этимъ не огорчается, потому что въ лѣсахъ существуетъ порядокъ, и рубки происходятъ не на глазомѣръ, не кое-какъ, а соотвѣтственно силамъ лѣсовъ. Мы же, истощая свои лѣсные запасы, дѣйствуемъ близоруко и съ полнымъ отсутствіемъ предусмотрительности, совершенно неприличными народу, претендующему на цивилизованность, О сбереженіи лѣсовъ мы только говоримъ и пишемъ краснорѣчиво, а для дѣйствительнаго ихъ сохраненія ничего не дѣлаемъ. Мы не устроиваемъ ни болѣе экономныхъ печей, не водворяемъ порядка въ своихъ лѣсахъ, ни стараемся замѣнить древесное топливо суррогатомъ. Все, что мы сдѣлали въ этомъ отношеніи, такая мизерность, что даже стыдно говорить.
   Такъ прославленныя наши каменноугольныя копи ковыряются до сихъ поръ прадѣдовскими способами, и въ теченіи 100 лѣтъ, мы не сумѣли дойти до знанія раціональной ихъ разработки. Во многихъ центрахъ нашей мануфактурной промышленности производства должны остановиться но недостатку или дороговизнѣ топлива; а мы попрежнему остроумничаемъ съ своими лѣсами, вырубая ихъ до тла, не умѣемъ извлечь изъ земли ни каменнаго угля, ни торфа, которыми такъ богаты.
   Въ отношеніи каменноугольной промышленности Россія въ ряду европейскихъ государствъ занимаетъ почти послѣднее мѣсто. Не говоря уже о громадной выработкѣ угля Англіей, составляющей болѣе 4-хъ милліардовъ пудовъ, мы выламываемъ совершенное ничтожество но сравненію даже съ маленькой Саксоніей.
   Саксонія выработываетъ ежегодно около 97,600,000 пудовъ, Россія же только 8,000,000. По сравненію съ западной Европой русская добыча угля составляетъ только 1/700 долю.
   Причина такого печальнаго состоянія нашей каменноугольной промышленности заключается частью въ нашей нераспорядительности и невѣжествѣ, а частью въ неудобствахъ географическаго положенія нашихъ каменноугольныхъ мѣсторожденій. Наконецъ нельзя скрыть итого, что нашъ каменный уголь, а въ особенности открытый въ центральной Россіи, далеко невысокаго качества.
   До сихъ поръ открыты и изслѣдованны у насъ только три каменно-угольныхъ бассейна: южный или донецкій, восточный или уральскій и центральный.
   Донецкій бассейнъ но своей величинѣ не имѣетъ себѣ равнаго въ Европѣ. Онъ занимаетъ площадь въ 24000 квад. верстъ и, по опредѣленію Мурчи сона, тянется въ длину на 345 вер. и въ ширину на 150 вер.
   Каменный уголь бахмутскаго уѣзда былъ извѣстенъ еще въ царствованіе Петра I-го. Его залежи, выступающія на поверхность земли, разработывались уже давно мѣстными жителями и употреблялись ими на домашнее топливо. Съ истребленіемъ лѣсовъ на югѣ было приступлено къ болѣе правильной разработкѣ каменнаго угля; а съ учрежденіемъ, въ царствованіе Екатерины II, чугуннолитейнаго луганскаго завода предположено пользоваться топливомъ изъ мѣстныхъ угольныхъ мѣсторожденій. Для открытія шахтъ каменнаго угля были выписаны даже шотландскіе рудокопы; но дѣло это не привело ни къ чему особенно замѣчательному, во 1-хъ, вслѣдствіе неудачъ на луганскомъ заводѣ, а во 2-хъ, и вслѣдствіе непригодности нѣкоторыхъ изъ каменноугольныхъ мѣсторожденій. Разработка угля производилась только изъ одной лисичанской копи, да и изъ той добывалось его въ годъ не бо.тѣе 300,000 пудовъ. Во все послѣдующее время разработка бахмутскаго угля шла очень неудачно: изъ 8-ми копей, въ которыхъ происходили работы въ 1839 году, было получено около 850,000 пудовъ; въ 1859 г. изъ тѣхъ же копей добывалось уже около 1,200,000 пудовъ: слѣдовательно въ теченіе 20 лѣтъ увеличеніе составило меньше 40%. Удачнѣе разработывался антрацитъ въ землѣ войска донскаго. Въ томъ же 1839 году его выработывалось около 15,000 пудовъ, а черезъ 20 лѣтъ 3,300,000 пудовъ, слѣдовательно, разработка увеличилась въ 220 разъ.
   Впрочемъ пусть читатель не увлекается этимъ кажущимся успѣхомъ. Грушевскіе рудники находятся въ положеніи довольно печальномъ, и какъ изъ нихъ можно свободно добыть и сбыть до 10,000,000 пудовъ въ годъ, то существующую разработку слѣдуетъ считать очень недостаточной. Не удовлетворяя вполнѣ мѣстной потребности въ топливѣ, существующая разработка ведетъ только къ повышенію на него цѣнъ и къ увеличенію ввоза заграничнаго угля. Прежде цѣна антрацита составляла 6 к. за пудъ, теперь же дошла до 12 к. на мѣстѣ добычи. Никто не сомнѣвается въ томъ, что донецкому каменному углю предстоитъ блестящее будущее. Но въ настоящее время, вслѣдствіе неудачныхъ мѣстныхъ мѣръ, запасы его не удовлетворяютъ ни мѣстнымъ нуждамъ, ни не въ состояніи вытѣснить заграничнаго соперничества. Разработка производится мѣстными жителями безъ знанія дѣла и безъ денежныхъ средствъ и обыкновенно до тѣхъ поръ, пока вода, заливши работу въ одномъ мѣстѣ, не принудитъ перейти на другое.
   Пресловутая русская артельность дала себя знать и въ этомъ случаѣ, Хозяева мелкихъ участковъ, которыми производилась разработка, толковали, спорили и никакъ не могли согласиться относительно совмѣстной общей осушки заливаемыхъ водою мѣстъ. Дѣло дошло дотого, что приходилось бросать работу. Къ счастью пришло на выручку распоряженіе высшей власти, которымъ постановлено отдавать участки большаго размѣра, чѣмъ это дѣлалось прежде. Тогда угле-промышленники забросили свои прежніе, залитые водою разработки и стали просить объ отводѣ имъ новыхъ участковъ. Въ 1-й годъ, по выходѣ новаго распоряженія (1858 г.), было отведено 254 новыхъ участка и мѣстная промышленность снова нѣсколько ожила. Добыча угля въ 1859 г. составляла 4,000,000 пудовъ.
   Постановленіе 1857 г. заслуживаетъ, конечно, похвалы, но оно во всякомъ случаѣ мѣра временная. Чтобы донецкій каменноугольный бассейнъ приносилъ Россіи всю ту пользу, какую онъ можетъ принести, нужно, чтобы каменно-угольная промышленность была организована систематически на иныхъ основаніяхъ.
   Для этого нужно двѣ очень простыя вещи: во-первыхъ, чтобы разработка угля перестала быть ковыряніемъ, какъ это теперь, и производилась бы правильно подъ надзоромъ нашихъ горныхъ инженеровъ до тѣхъ поръ, пока мѣстные каменноугольные промышленники не усвоятъ себѣ техническихъ пріемовъ; а во-вторыхъ, чтобы разработка, угля допускалась даромъ или по меньшей мѣрѣ, за самую ничтожную плату.
   Я вижу, что читатель приходитъ въ изумленіе, не умѣя понять, какимъ образомъ можно предоставить разработку угля даромъ. По мнѣнію читателя, на свѣтѣ даромъ ничего не дается. Но я позволю себѣ смѣлость усумниться въ основательности мнѣнія читателя и въ оправданіе свое приведу слѣдующіе факты.
   Изъ первой статьи читателю извѣстно, что для развитія у насъ хлопчато-бумажной промышленности, шерстянаго, свеклосахарнаго производства и т. д. министерство финансовъ оградила эти промышленности очень высокимъ тарифомъ. Запрещеніе ввоза иностранныхъ издѣлій уменьшало ежегодно таможенные доходы на нѣсколько милліоновъ. Съ 1823 г., когда началъ дѣйствовать высокій тарифъ, таможенное вѣдомство потеряло на пошлинѣ болѣе 100,000,000 р. Слѣдовательно очевидно, что промышленности, пользовавшіяся покровительствомъ, принесли казнѣ чистый убытокъ и развились у насъ только благодаря этому убытку. Конечно, потеря на пошлинѣ была только временной затратой, которой купилось благосостояніе вновь водворившейся у насъ промышленности. А если мы затратили сто милліоновъ ни развитіе хлопчато-бумажной, свекло-сахарной и шерстяной промышленностей, то спрашивается, за что же каменно-угольная промышленность должна составлять исключеніе. Я думаю, что каменноугольная промышленность должна пользоваться еще большимъ покровительствомъ, потому что лѣса въ промышленныхъ центрахъ почти совсѣмъ истреблены, и необходимо замѣнить ихъ болѣе дешевымъ топливомъ, ибо огнедѣйствующіе заводы и фабрики придется наконецъ закрыть. Слѣдовательно очевидно, что прежде чѣмъ заботиться объ устройствѣ фабрикъ, нужно подумать о томъ, чтобы было чѣмъ топить паровики. Съ этой точки зрѣнія, забота о топливѣ есть основная и самая важная забота, и странно было бы задумываться передъ затратой нѣсколькихъ милліоновъ, когда отъ этой затраты зависитъ все будущее благосостояніе нашей промышленности.
   Но читатель мнѣ можетъ возразить еще тѣмъ, что донецкій антрацитъ принадлежитъ донскому войску и что нельзя же заставить казаковъ отказаться отъ своихъ собственныхъ выгодъ; но я и не посягаю на выгоды казаковъ. Ничто не мѣшаетъ выплачивать имъ то, что они могутъ получать отъ отдачи въ арендное пользованіе своихъ каменноугольныхъ коней. Съ міру по ниткѣ -- бѣдному рубашка. Потеря, которую бы могли понести казаки въ случаѣ даровой отдачи разработокъ, выплатится имъ въ формѣ общаго налога на всю страну, который будетъ отданъ казакамъ казной въ вознагражденіе ихъ убытковъ. Справедливость, конечно, велитъ, чтобы казаки внесли бы тоже свою долю въ общую сумму. Однимъ словомъ, пусть на каменноугольной промышленности повторится та же покровительственная система, капая существовала и существуетъ теперь по отношенію къ другимъ промышленностямъ съ тою только разницею, что въ первомъ случаѣ мы защищали себя противъ внѣшняго врага въ видѣ англичанъ, французовъ и т. д., а въ каменноугольной промышленности будемъ сражаться съ собственной рутиной и косностью.
   Наша бѣда въ томъ, что во многихъ вопросахъ народнаго хозяйства у насъ не существуетъ той экономической правительственной централизаціи, какая необходима для ихъ процвѣтанія. Напримѣръ, мануфактурная промышленность находилась всегда въ главномъ вѣденіи министерства финансовъ и въ примѣненіи къ ней существовали всегда извѣстные экономическіе принципы, которыхъ и держалось финансовое вѣдомство. Въ то же время лѣсная промышленность, разработка каменнаго угля, торфа и т, д. не знали надъ собою никакого и ничьего покровительства и служили исключительно источникомъ и предметомъ государственнаго дохода. Фискальный взглядъ казенныхъ управленій, владѣвшихъ лѣсами, торфяниками и каменноугольными разработками и коммерческая точка зрѣнія въ тѣхъ случаяхъ, когда лѣса, торфяники и каменный уголь принадлежали частнымъ лицамъ и обществамъ, вели къ тому, что каждый владѣлецъ -- была ли то казна или частное лицо -- заботится объ извлеченіи изъ нихъ наибольшаго для себя дохода и такимъ образомъ промышленность, вмѣсто поощренія, встрѣчала только гнетъ. Понятно, что развитіе и процвѣтаніе оказывались невозможными.
   Поэтому нужно желать, чтобы всѣ наши -промышленности или находились подъ покровительствомъ и завѣдываніемъ одного вѣдомства, или же, если неизбѣжно, чтобы существовало нѣсколько хозяйственныхъ управленій, то чтобы они держались однихъ экономическихъ принциповъ и задавались бы одною общею цѣлью.
   Въ настоящее время каменноугольной промышленности мѣшаетъ сильно ввозъ англійскаго угля. Въ то время какъ во всей Россіи разработывается около 8 милліоновъ, пудовъ, изъ Англіи въ одинъ только Петербургъ привозится болѣе 15 милліоновъ пудовъ. Въ одесскій портъ и въ другіе порты Чернаго моря доставляется около 5 милліоновъ пудовъ, и мы своимъ дорого разработываемымъ углемъ не въ состояніи рѣшительно сдѣлать ничего противъ угля англійскаго, ибо англійскій уголь становится все дешевле и дешевле, тогда какъ нашъ все дороже и дороже.
   Объ остальныхъ каменноугольныхъ бассейнахъ говорить много не стоитъ. Напримѣръ уголь центральной Россіи былъ извѣстенъ еще около 1768 г., а между тѣмъ мы и до сихъ поръ не выработали еще окончательнаго мнѣнія о качествѣ и пространствѣ его залежи. Одни горные инженеры думаютъ, что подмосковная мѣстность богата мощными пластами; другіе же считаютъ главнымъ мѣсторожденіемъ каменнаго угля губернія тульскую и калу ясскую. Разработки этого бассейна такъ ничтожны, что объ нихъ не стоитъ и говорить.
   Восточный или уральскій бассейнъ считается тоже богатымъ, и запасы его опредѣляютъ въ 275,000,000 пудовъ; но мѣсто рожденія этого угля изслѣдовано всего только на пространствѣ 5 квадратныхъ верстъ, и постоянная выработка угля казною для заводовъ кайенскаго и екатеринбургскаго, открыта съ 1851 года. Вся добыча угля на казенныхъ и частныхъ разработкахъ составляетъ въ годъ около 500,000 пудовъ.
   Приведенныхъ фактовъ совершенно достаточно, чтобы убѣдить читателя въ той неподвижности, которой отличается наша каменно-угольная промышленность; а во вторыхъ, въ первостепенной общественной важности ея по отношенію не только къ промышленности вообще, но и къ домашнему быту всего населенія. Мы платимъ англичанамъ болѣе 2 милліоновъ ежегодно на каменный уголь, въ то время, какъ наша собственная промышленность въ теченіе ста лѣтъ не сдѣлала почти никакого успѣха. На частную иниціативу разсчитывать нечего; на широкія экономическія возрѣнія нашихъ мужиковъ-углекоповъ тоже, и пока насъ не спасетъ просвѣщенное вмѣшательство земства или финансоваго управленія, мы не выйдемъ изъ косности и застоя.
   Фискальныя ошибки еще виднѣе въ отношеніи торфянаго производства. Торфъ сдѣлался у насъ извѣстенъ еще въ концѣ прошедшаго столѣтія. Вольное экономическое общество назначило задачей на 179J годъ изслѣдованіе торфяниковъ и опредѣлило золотую медаль въ 12% червонцевъ тому, "кто наибольшее количество турфа, на сидѣніе горячаго вина, вареніе мыла, на выжиганіе поташа, на топленіе печей, на поваренномъ очагѣ, при прачечной и пр. ежегодно употребитъ и притомъ качество онаго турфа предъявитъ". Золотая медаль, конечно, ни къ чему не повела, и никто и ничего Вольному экономическому обществу но части торфа не предъявилъ.
   Около того же времени англичанинъ Мэддоксъ началъ разработку торфа въ гжатскомъ уѣздѣ смоленскаго намѣстничества. Онъ выработывалъ ежегодно около 50,000 кирпичей и разработка на мѣстѣ обходилась ему въ 2 р. ассигн. за кубическую сажень.
   Въ 1795 году была изслѣдована подъ Москвою мѣстность за Семеновскою заставой и открыта казенная разработка торфа. Заводъ этотъ существовалъ до 1810 г., и куб. сажень рѣзного торфа, обходившаяся казнѣ въ 1 р. 96 к. асс., продавалась частнымъ лицамъ по 4 р. 35 коп. асс., т. е. болѣе чѣмъ вдвое дороже.
   На этотъ фактъ я желаю обратить особенное вниманіе читателя, ибо только въ ошибочности той теоріи, по которой изъ едва возрождающейся промышленности желаютъ сдѣлать источникъ доходовъ, заключается причина, почему до сихъ поръ не развились у насъ ни каменноугольная, ни торфяная промышленность. На казенномъ заводѣ разработывалось тогда всего около 1000 куб. саж. и получалось отъ нихъ доходу всего 2000 р. асс. или понынѣшнему нѣсколько менѣе 600 р. сер. Эта ничтожная сумма, конечно, не фигурировала особенно блистательнымъ образомъ въ государственномъ бюджетѣ того времени и потому становится еще непонятнѣе, что изъ едва начавшейся торфяной разработки думали сдѣлать предметъ дохода и особенно въ такое время, когда не существовало нынѣшней дороговизны дровъ,
   Казенная разработка скоро покончила свои дни, и послѣ кампаніи 1812 года о торфяномъ производствѣ ничего уже не слышно. Новыя попытки начались въ тридцатыхъ годахъ и за торфяное дѣло принялись тогда, какъ за нѣчто совершенно новое и никогда неслыханное. Главнымъ дѣятелемъ этого возобновленнаго производства явился тверской помѣщикъ Кореневъ, принесшій дѣйствительную практическую пользу тѣмъ, что бралъ къ себѣ учениковъ безъ всякой платы для обученія ихъ торфяному производству. Въ теченіи 9 лѣтъ съ 1835 по 1843 годъ Кореневъ обучилъ 41 мальчика, присланныхъ къ нему помѣщиками разныхъ губерній. Его же учениками были начаты первыя разработки въ московской губерніи, открыты подъ Москвой десять мѣсторожденій торфа и положено начало развитія торфянаго промысла подъ Москвою.
   Мастныя условія были однако слишкомъ недостаточны, и возрастающая дороговизна дровъ въ Москвѣ побудила наконецъ правительство обратить вниманіе на торфяное производство. Въ 1840 году была учреждена особая коммисія, которая, не смотря на все свое усердіе, не принесла торфяному дѣлу особенной пользы. Коммисія, составляла очень широкіе проэкти и грандіозные планы; она пыталась знакомить фабрикантовъ и заводчиковъ съ употребленіемъ торфа; она хлопотала о томъ, чтобы казенныя зданія Москвы отоплялись торфомъ, а не дровами, и, не смотря на очевидныя выгоды отопленія торфомъ, топливо это не вошло въ употребленіе. Любопытенъ слѣдующій фактъ: на отопленіе алексѣевскихъ машинъ, мытищинскаго водопровода, выходило дровъ среднимъ числомъ около 1515 саженъ; въ 1840 году дрова эти обошлись водопроводу въ 9953 руб. 55 коп. въ 1842, 1843 и 1844 годахъ, когда отопленіе производилось торфомъ, расходовалось въ годъ 8625 руб., слѣдовательно, экономія составляла 12 1/2%. И, не смотря на эту очевидную выгоду, торфъ былъ оставленъ и снова принялись за дрова. Подобная же судьба постигала торфъ и на частныхъ фабрикахъ и заводахъ. Нужно было какое нибудь сильное побудительное обстоятельство, чтобы обратить на торфъ вниманіе фабрикантовъ, и этимъ обстоятельствомъ явилась невыносимая дороговизна дровъ.
   Съ 1858 года начинается для подмосковнаго торфяного производства новое время. Но этимъ я не хочу сказать, чтобы новое время ознаменовывало собою нѣчто очень блестящее,-- напротивъ. Когда съ 1858 года, московскіе фабриканты заявили полную готовность приняться за разработку торфяниковъ, арендная плата на торфяныя болота была возвышена въ такой степени, точно будто бы предполагалось совершенно убить это производство. Десятина торфяника, ходившая прежде отъ 10 до 15 руб. въ годъ, начала отдаваться въ наемъ до 800 руб. сер. и даже болѣе. Первый опытъ такого быстраго возвышенія цѣнъ былъ сдѣланъ удѣльнымъ вѣдомствомъ, которое при отдачѣ своихъ торфяниковъ въ аренду фабрикантамъ опредѣлило цѣну торфянику по кубическому содержанію въ немъ торфа, назначивъ плату съ каждой сажени отъ 30 до 60 коп. Такимъ образомъ торфяникъ глубиною въ 3 аршина, при цѣнѣ 50 коп. за сажень, обходился арендатору въ 1200 руб. сереб. за десятину въ годъ. Но видно, что недостатокъ въ топливѣ былъ уже слишкомъ великъ, когда явились охотники давать баснословно неслыханную цѣну.
   Удѣльное вѣдомство было, конечно, право и имѣло полное основаніе брать за торфъ, что ему вздумается, если являлись охотники платить. Но по отношенію къ развитію торфяного производства плата эта была все-таки слишкомъ высока и дѣйствовала тѣмъ болѣе задерживающимъ образомъ, что и министерство государственныхъ имуществъ усвоило ту же систему.
   Арендаторами могли явиться и явились въ дѣйствительности только фабриканты и то такіе, для которыхъ дрова обходились уже черезчуръ дорого, а торфяники лежали подлѣ фабрикъ. Что же касается до фабрикантовъ собственно Москвы и до московскихъ жителей, то для нихъ торфяное производство почти не существуетъ. Разработка торфа ведется почти исключительно фабрикантами для ихъ собственныхъ фабрикъ. Частныя же разработки на продажу почти не существуютъ, дай не могутъ существовать, потому что необычайное повышеніе цѣны на торфяники удѣльные и государственныхъ имуществъ оказалось весьма плѣнительнымъ для владѣльцевъ частныхъ торфяниковъ, которымъ тоже очень понравилось брать по рублю пятидесяти коп. и даже дороже за сажень сухаго торфа.
   Такимъ образомъ едва начавшая возникать торфяная промышленность встрѣтила сразу препятствіе въ дороговизнѣ арендной платы и, конечно, не поднимется до тѣхъ поръ, пока или совершенно не исчезнутъ московскія лѣса, или же пока арендная плата не понизится до размѣра болѣе христіанскаго. Подъ Москвою добывается ежегодно около 25,000 куб. саж. торфа, что составляетъ каплю въ морѣ, но сравненію съ расходомъ на дрова. Считаютъ, что московскія фабрики сжигаютъ ежегодно около 280,000 куб. саж. дровъ, да на домашнее отопленіе Москвы выходитъ до 232,000 куб. саж., всего только на городъ Москву и фабрики 512,000 куб. саж. или въ двадцать разъ больше торфа нынѣшней добычи торфа.
   Такой порядокъ вещей тѣмъ болѣе огорчителенъ, что въ основѣ его нельзя найти ни одного изъ тѣхъ широкихъ принциповъ, которые бы можно назвать принципами государственнаго хозяйства. Извѣстно, что изъ лѣсовъ московской губерніи, при сорокалѣтнемъ оборотѣ рубки, можно получать безъ истощенія только 222,000 куб. саж. дровъ ежегодно. Такимъ образомъ лѣса московской губерніи не въ состояніи, даже при хозяйственномъ ими пользованіи, удовлетворить потребностямъ одной Москвы. На какой же счетъ отапливаются московскіе уѣздные города, московскія фабрики и всѣ московскія деревни? Ясно, что они являются тою разрушающею силой, которая должна въ конецъ истребить московскіе лѣса.
   При такомъ печальномъ положеніи вещей слѣдовало бы принять всѣ мѣры, чтобы суррогатъ дровъ входилъ какъ можно скорѣе въ общее употребленіе. А суррогатомъ для московской губерніи является только торфъ по невозможности доставки каменнаго угля. Слѣдовательно очевидно, что торфяная промышленность въ такой мѣстности, какъ Москва, въ которой подготовлено все для ея развитія, должна бы пользоваться особымъ покровительствомъ, а покровительство это должно бы заключаться въ возможномъ пониженіи цѣны на сырой неразработанный торфъ.
   Возможное пониженіе цѣны на торфъ тѣмъ болѣе необходимо, что торфомъ нельзя топить печи обыкновенной конструкціи, неимѣющія колосниковъ. Прежде чѣмъ начать топить торфомъ, нужно передѣлать печи; а для рутинеровъ это такая жертва и такое неслыханное предпріятіе, на которыя ихъ можетъ побудить уже очень большая, очевидная денежная выгода. Поэтому ясно, что самой дѣйствительной мѣрой для поощренія торфоводства могла бы служитъ безденежная отдача торфяниковъ въ арендное содержаніе, или же, дѣлая уступку любителямъ прогрессивно возвышающихся доходовъ -- отдача торфяниковъ въ аренду невыше цѣнъ 1857 года.
   Подобное пониженіе цѣпъ необходимо еще и потому, что для пользованія торфомъ русскому человѣку пришлось бы не только перестроить свои печки, но и измѣнить всю систему своего домашняго хозяйства.
   Читателю, конечно, извѣстна такъ называемая руская печь, и, конечно, онъ смотритъ съ сожалѣніемъ на русскаго человѣка, придумавшаго такое безобразное чудовище. Но, являясь адвокатомъ русскаго человѣка, я доложу читателю, что на свѣтѣ не существуетъ другого нагрѣвательнаго снаряда, который бы но дешевизнѣ и простотѣ устройства, оказывалъ бы столько разнообразныхъ полезныхъ услугъ, сколько ихъ оказываетъ русская печь. Русская печь, истопленная одинъ разъ, утромъ, однимъ и тѣмъ же тепломъ нагрѣваетъ избу, нечетъ хлѣбъ, варитъ щи и кашу, паритъ квасъ, бучитъ бѣлье, кипятитъ воду и т. д. При такихъ выгодахъ русской печи бѣдному человѣку съ нею разстаться совершенно невозможно, и вотъ почему только особенно замѣчательная дешевизна топлива могла бы побудить русскаго человѣка передѣлать русскую печь въ снарядъ для топки торфомъ или каменнымъ углемъ.
   Читатель мнѣ возразитъ, что о томъ счастливомъ времени, когда русская печь изчезнетъ въ крестьянскихъ избахъ, не слѣдуетъ даже и мечтать. Но, говоря о русской печи, я вовсе не думаю о деревнѣ. Прежде чѣмъ торфъ сдѣлается нашимъ крестьянскимъ топливомъ, нужно. чтобы онъ сдѣлался топливомъ городскимъ. Топливомъ же городскимъ ему нельзя сдѣлаться даже и въ Москвѣ, гдѣ дрова продаются на вѣсъ золота, по той простой причинѣ, что къ дороговизнѣ заготовки торфа, зависящей отъ перемѣны погоды, присоединяется еще необычайно высокая арендная плата.
   А изъ всего этого слѣдуетъ тотъ неоспоримый выводъ, что на торфяное производство должно быть у насъ обращено очень серьезное вниманіе, и вниманіе это должно заключаться не въ газетныхъ похвалахъ торфяной промышленности, не въ учрежденіи комитетовъ для ознакомленія фабрикантовъ и жителей съ этимъ топливомъ новаго рода; а напротивъ въ активномъ поощреніи торфяной промышленности посредствомъ пониженія цѣны на торфъ.
   Пока не будутъ приняты мѣры подобнаго рода, не поможетъ ни обвиненіе русскаго народа въ рутинѣ и косности, ни краснорѣчивыя словоизліянія ученыхъ членовъ нашихъ сельско-хозяйственныхъ обществъ о выгодахъ торфянаго отопленія.
   И активная помощь намъ тѣмъ болѣе необходима, что всей Россіи на каменный уголь разсчитывать невозможно и что останется множество мѣстностей, для которыхъ суррогатомъ дровъ можетъ быть только торфъ. Къ числу такихъ мѣстностей принадлежитъ прежде всего Москва и ея уѣздъ, которые должны послужить для насъ примѣромъ въ этомъ новомъ дѣлѣ и отъ которыхъ должна будетъ учиться и вся остальная Россія, не богатая лѣсомъ и не имѣющая каменнаго угля.
   

II.

   Обыкновенно принято думать, что дороже золота нѣтъ ничего на свѣтѣ. Но есть на свѣтѣ одинъ такъ называемый неблагородный металлъ, который оказываетъ человѣчеству пользу гораздо большую, чѣмъ чистое червонное золото, если бы оно было даже въ тысячу разъ дороже. Этотъ неблагородный металлъ есть желѣзо, и объ немъ я заговорилъ послѣ дровъ вовсе не безъ умысла. Разработка желѣза немыслима безъ топлива и если мы истребимъ свои лѣса и не сумѣемъ замѣнить ихъ во время каменнымъ углемъ и торфомъ, то нашему желѣзному производству грозитъ великая бѣда. А такъ какъ желѣзная промышленность и преимущественно машинное производство стоятъ во главѣ всѣхъ остальныхъ производствъ, то очевидно, что безъ развитія ихъ невозможно никакое фабричное и заводское дѣло.
   Если бы польза желѣза заключалась исключительно въ томъ, что оно шло на ковку лошадей и на шины къ телѣгамъ, то о желѣзѣ не стоило бы и говорить. Но важность желѣза не въ этихъ мелочахъ, важность его въ томъ, что создаетъ изъ него новѣйшее механическое знаніе.
   Желѣзо, какъ основной матеріалъ во всѣхъ механическихъ производствахъ, является настоящей культурной силой. Безъ желѣза были бы невозможны пароходы, желѣзныя дороги, телеграфы, машины. А эти изобрѣтенія двинули человѣчество въ полстолѣтіе настолько впередъ, насколько не двинули бы его никакія школы и книги въ тысячелѣтіе. Тирольское католическое духовенство было совершенно право, когда возставало противъ устройства желѣзныхъ дорогъ. Всюду, куда проходятъ желѣзныя дороги, проникаютъ новыя мысли и новыя знанія; жизнь бѣдняка становится разнообразнѣе и полнѣе, и сглаживаются общественныя различія, дѣлившія прежнее европейское общество на изолированные сдои. Этотъ нравственный переворотъ создало новѣйшее механическое искусство. Оно же сдѣлало то, что нынче и бѣдный человѣкъ можетъ пользоваться тѣмъ, чѣмъ прежде пользовался только богатый. Такъ сила, поднимающая 18 сороковыхъ бочекъ воды на Сухареву башню въ Москвѣ, стоитъ всего 3 копѣйки, и бѣдный москвичи можетъ наравнѣ съ богатымъ пользоваться теперь хорошей дешевой водой. Такого результата можно было достигнуть лишь помощью механическаго искусства.
   Не меньшую важность имѣютъ и машины-орудія. Машинамнорудіями называются такіе снаряды, которыми замѣняются руки при обработкѣ разныхъ металлическихъ вещей. Главная услуга этихъ механизмовъ заключается въ томъ, что помощью ихъ можно производить съ математическою точностью такія работы, ручное производство которыхъ требовало бы чрезвычайно развитаго искусства.
   Подобныя орудія имѣютъ особенное значеніе у насъ въ Россіи, потому что даютъ возможность приступить къ такимъ производствамъ съ нашими незнающими ничего рабочими, для какихъ въ противномъ случаѣ требовалось бы продолжительное подготовительное обученіе.
   Конечно, въ машинномъ дѣлѣ мы, вѣроятно, никогда не будемъ въ состояніи бороться съ англичанами, потому что у нихъ желѣзо стоитъ всего копѣйку за фунтъ, а топливо обходится въ восемь разъ дешевле желѣза; но намъ вовсе и незачѣмъ соперничать съ англичанами и снабжать ихъ своими желѣзными издѣліями; было бы хорошо и то, если бы мы выучились работать на самихъ себя и могли бы, наконецъ, обходиться безъ посторонней помощи.
   Правда, мы и ныньче имѣемъ уже немало своихъ механическихъ заведеній, на все это еще очень юно и слабо; а главное, что издѣлія нашихъ заводовъ отличаются необычайной дороговизной и многими техническими недостатками.
   Правда, что съ послѣднимъ развитіемъ промышленной дѣятельности, начавшимся вмѣстѣ съ освобожденіемъ крестьянъ, явились у насъ нѣкоторые механическіе заводы, заслуживающіе дѣйствительнаго вниманія, какъ напримѣръ заводъ гг. Шиповыхъ въ Костромѣ; но все это только еще начало, обѣщающее развитіе только въ будущемъ. Для прочнаго водворенія у насъ механическаго производства нужно создать внутреннюю побуждающую силу, которая бы создала потребности и спросъ на машины и на механическія издѣлія.
   Ближайшей подобной силой могутъ служить желѣзныя дороги, которыя уже но этому одному заслуживаютъ серьезнаго вниманія. Было время, когда мы должны были выписывать изъ-за границы рельсы для желѣзныхъ дорогъ и весь подвижной составъ, потому что не умѣли ни ковать тѣхъ сортовъ желѣза, которые нужны для желѣзныхъ дорогъ, ни приготовлять разныхъ металлическихъ частей, ни даже дѣлать и красить вагоновъ.
   Такая зависимость отъ нѣмцевъ и англичанъ, отъ которыхъ мы выписывали все, что намъ требовалось для постройки желѣзныхъ дорогъ, была, вопервыхъ, невыгодна въ денежномъ отношеніи, а вовторыхъ, представляла разныя другія неудобства. Такъ въ случаѣ поломокъ и поправокъ приходилось поломанныя или попортившіяся части посылать за границу и платить за это двойныя, тройныя деньги, не считая уже потери времени и другихъ неудобствъ, или же заводить подвижной составъ въ двойномъ комплектѣ, что оказывалось тоже убыточнымъ.
   Чтобы понять невыгоды подобной зависимости, конечно, не требуется геніальнаго ума и потому понятно, что съ началомъ постройки въ Россіи желѣзныхъ дорогъ явилась мысль о томъ, какимъ образомъ ихъ ремонтировать. Вопросъ этотъ разрѣшился тѣмъ, что явились дна завода, спеціально назначенные для починокъ и поправокъ желѣзныхъ дорогъ. Но заводы эти далеко по имѣютъ тѣхъ размѣровъ, какіе бы имъ слѣдовало имѣть и не въ состояніи работать съ тою дешевизною, какая бы намъ нужна. А потому мы попрежнему находимся въ рукахъ англичанъ и нѣмцевъ.
   Впрочемъ это обстоятельство не должно особенно смущать патріотическаго читателя, потому что наше машинное производство пользуется у насъ особеннымъ покровительствомъ правительства и потому еще, что находитъ сильнаго внутренняго двигателя въ нашихъ быстро строящихся желѣзныхъ дорогахъ.
   Маленькое препятствіе машинному производству представляетъ в настоящее время отсутствіе свободныхъ капиталовъ, частью-поглощенныхъ въ послѣднее время въ значительной степени внутренними займами. Но и это обстоятельство нельзя считать особенно серьезной помѣхой, ибо тѣ же самыя компаніи, которыя строятъ желѣзныя дороги, могутъ устроивать и необходимыя для нихъ механическія заведенія.
   Другимъ двигателемъ должно явиться наше сельское хозяйство. Сельско-хозяйственныя машины должны играть у насъ очень большую роль, не только въ хозяйствѣ землевладѣльцевъ, но и въ хозяйствѣ земледѣльцовъ. У первыхъ машины должны замѣнить недостатокъ рабочихъ рукъ, у вторыхъ -- недостатокъ силъ. Американскія и англійскія машины слишкомъ тяжелыя, сложныя и страдающія отсутствіемъ дерева, трудно примѣнимы къ русскимъ мѣстностямъ. Намъ нужны машины, которыя бы могъ чинить и поправлять всякій деревенскій кузнецъ и передвиженіе которыхъ было бы разсчитано на наши дороги и на нашихъ слабосильныхъ лошадей. А чтобы подобныя, примѣнимыя къ русскимъ мѣстностямъ машины могли у насъ явиться, требуются два обстоятельства: чтобы тамъ, гдѣ это возможно, дерево замѣняло чугунъ, и чтобы у насъ явились свои механики и изобрѣтатели.
   Если англичане строятъ свои машины только изъ чугуна и желѣза, то это происходитъ оттого, что чугунъ у нихъ очень дешевъ, а коксъ, на которомъ плавятъ чугунъ, стоитъ у нихъ, можетъ быть, десять разъ дешевле нашихъ дровъ. Поэтому понятно, что въ безлѣсной Англіи дешевый чугунъ вытѣснилъ въ машинахъ болѣе дорогое дерево. У насъ обстоятельства иныя, чугунъ дорогъ, а дерево дешево. А такъ какъ во многихъ случаяхъ дерево можетъ вполнѣ замѣнить чугунъ, то, очевидно, какъ выиграютъ наши сельскіе хозяева, ес.ты будутъ имѣть возможность пріобрѣтать машины изъ дешеваго матеріала, легкія, примѣнимыя къ русскимъ дорогамъ и полямъ и безъ затрудненія ремонтируемыя деревенскими кузнецами.
   Англичане уже поняли, что ихъ тяжелыя и дорогія машины не могутъ встрѣтить сбыта въ Россіи но своей непрактичности. Обративъ вниманіе на это обстоятельство, англичане стали уже подумывать о томъ, чтобы машины, строимыя ими для Россіи, достигали своего назначенія. Что англичане достигнутъ своей цѣли -- не подлежитъ никакому сомнѣнію. Для насъ же будетъ великій неразсчетъ, когда англичане придумаютъ для насъ и за насъ то, что намъ слѣдовало бы придумать самимъ. Слѣдовательно, очевидно, какъ важно для насъ пробудить въ себѣ способности къ механическому дѣлу и создать своихъ домашнихъ механиковъ.
   Факты убѣждаютъ насъ въ томъ, что русскій человѣкъ вовсе не лишенъ механическихъ способностей. Всѣмъ извѣстенъ геніальный Кулибинъ, умершій безслѣдно только потому, что онъ родился въ прошедшемъ столѣтіи и что, но неразвитію Россіи, ему пришлось израсходовать свои силы на приготовленіе часовъ и механическихъ бездѣлушекъ, не могшихъ имѣть никакого практическаго достоинства. Читателю извѣстно, что бѣдный чиновникъ Ползуновъ, даже и не подозрѣвавшій существованія Уатта и его машины, устроилъ въ 1765 году на одномъ изъ сибирскихъ заводовъ паровую машину. Читатель, вѣроятно, знаетъ и о бѣдномъ землемѣрѣ Зарубинѣ, придумавшемъ очень остроумные планиметры. Въ недавнее время наши инженеры нашли между Каширою и Тулою плотину, построенную крестьянами -- мельниками по американскому способу, хотя они объ этомъ способѣ ни отъ кого и ничего не слышали.
   Этихъ фактовъ совершенно достаточно, чтобы убѣдить читателя въ томъ, что русскій человѣкъ вовсе не лишенъ способностей къ механикѣ. Нужно только развить эти способности и дать имъ дѣйствительное примѣненіе.
   Для образованія механиковъ у насъ существуютъ, какъ кажется, только два заведенія: Технологическій институтъ въ Петербургѣ и Ремесленная школа въ Москвѣ. Заведенія эти принесли уже нѣкоторую пользу и выпущенные изъ нихъ механики, т. е. нѣкоторые, составили себѣ даже извѣстность какъ напримѣръ гг. Вазинскій и Цыгановъ, устроившіе заводъ гг. Шиповыхъ.
   Но школа не создаетъ готовыхъ людей и вполнѣ опытныхъ механиковъ. Слѣдовательно очевидно, что кромѣ обученія въ школѣ слѣдуетъ давать еще и практическое воспитаніе на самомъ дѣлѣ. Для механика лучшимъ практическимъ воспитательнымъ заведеніемъ можетъ быть только механическій заводъ, и потому понятно что механикъ, окончившій курсъ въ заведеніи, долженъ для окончательнаго своего сформированія провести нѣсколько лѣтъ на заводѣ подъ руководствомъ дѣльнаго практика.
   Подобное практическое воспитаніе правительство взять на себя не можетъ по той простой причинѣ, что у него нѣтъ механическихъ заведеній. Слѣдовательно, тутъ требуется частная иниціатива и содѣйствіе частныхъ заводчиковъ. Во Франціи, напримѣръ, существуетъ одинъ извѣстный заводъ, принимающій къ себѣ, для практическаго образованія учениковъ шалонской и анжерской техническихъ школъ. Молодые люди остаются на заводѣ годъ или болѣе, знакомятся съ производствомъ машинъ въ большихъ размѣрахъ и, довершивъ свое образованіе, ищутъ затѣмъ мѣста. Для заводчиковъ, принимающихъ къ себѣ учениковъ, заключается въ этомъ очевидная выгода. Наблюдая за молодыми людьми, они могутъ выбирать изъ нихъ самыхъ способныхъ и оставлять ихъ на службѣ у себя.
   Эта вполнѣ правильная мысль едва ли скоро найдетъ примѣненіе себѣ у насъ въ Россіи безъ содѣйствія правительства. На нашихъ заводчиковъ разсчитывать трудно, ибо они изображаютъ собою только капиталъ; что же касается до знаній, то ими они особенно бѣдны. За границей хозяинъ механическаго завода есть въ то же время и механикъ и даетъ механическое воспитаніе непремѣнно одному изъ своихъ сыновей, чтобы подготовить изъ него будущаго хорошаго управляющаго. У насъ же пока подобный порядокъ не установился, и хозяинъ завода, изображая изъ себя только капиталъ, отдается затѣмъ въ руки наемнаго управляющаго и механика обыкновенно изъ иностранцевъ.
   Современенъ, разумѣется, этого не будетъ; не будетъ и того, чтобы заводы не принимали къ себѣ молодыхъ механиковъ для практическаго образованія. Но, чтобы наступило скорѣе это лучшее будущее, нужно принять мѣры по возможности скорѣе и покончить съ переходнымъ моментомъ, который мы теперь переживаемъ.
   Не могу, чтобы не перейти еще разъ къ вопросу о лѣсахъ, играющему такую важную роль въ горно-заводской промышленности. Введеніе каменнаго угля въ желѣзное производство встрѣчало повсюду большія затрудненія. У насъ эти затрудненія еще больше, потому что лѣса наши еще не истреблены окончательно. Дорубая ихъ, мы еще не думаемъ о каменномъ углѣ и о торфѣ и для обработки металловъ употребляемъ матеріалъ, который долженъ уступить по качеству каменному углю. Такъ какъ производство машинъ находится въ прямой зависимости отъ производства желѣза, то понятно, какое вниманіе должно быть обращено у насъ на лѣсное хозяйство и на разработку каменнаго угля. Конечно, наши машино-строительные заводы употребляютъ часто чугунъ и каменный уголь, привозимые изъ-за границы, и потому, повидимому, они могли бы развиваться независимо отъ сырыхъ матеріаловъ внутренняго производства. По это только повидимому, ибо чугунъ и каменный уголь могутъ быть доставляемы удобно только въ портовыя мѣстности и на заводы петербургскіе, а никакъ не во внутрь государства. Намъ же нужно развитіе желѣзнаго производства внутри Россіи, чтобъ удешевить доставку и производство машинъ для внутренняго употребленія, а въ такомъ случаѣ нужно позаботиться о развитіи при-уральскихъ каменно-угольныхъ разработокъ и о развитіи уральскаго желѣзнаго производства.
   Я уже говорилъ читателю, что прогрессивными силами для нашего желѣзнаго производства и машинодѣлія явились строющіяся желѣзныя дороги и развивающееся сельское хозяйство. Вмѣстѣ съ тѣмъ и правительство взяло подъ свое покровительство нашу желѣзную промышленность. При такихъ трехъ сильныхъ вспомогательныхъ средствахъ мы можемъ смотрѣть съ надеждой на полное развитіе нашего желѣзнаго производства въ близкомъ будущемъ и безъ той боязни, отъ которой мудрено освободиться въ нашихъ другихъ промышленностяхъ, болѣе тѣсно и непосредственно связанныхъ съ народнымъ хозяйствомъ.
   Въ этомъ между прочимъ причина, почему я не вдавался особенно въ подробности о нашемъ русскомъ желѣзномъ дѣлѣ и почему я кончаю эту главу, чтобы перейти къ вопросу наибольшей важности но своему вліянію на весь бытъ русскаго простонародья.
   

III.

   Нигдѣ во всей Европѣ пивовареніе не находится въ такомъ печальномъ состояніи, какъ у насъ. Германія и особенно Баварія славились своимъ пивомъ еще въ XVI столѣтіи; Англія тоже. У насъ же пиво до послѣдняго времени было какимъ-то не цензурнымъ напиткомъ, подавлявшимся совершенно громаднымъ употребленіемъ водки. Между тѣмъ брага, народный напитокъ въ родѣ пива, извѣстна у насъ съ глубокой древности; а болѣе лучшее пиво и медъ составляли предметъ государственной регаліи еще при Алексѣѣ Михайловичѣ. Въ этомъ послѣднемъ обстоятельствѣ слѣдуетъ искать причину, почему пивовареніе не могло у насъ достигнуть такого развитія, какъ на западѣ. Здѣсь было худо не то, что пиво служило источникомъ государственныхъ доходовъ, ибо и повсюду оно было обложено налогомъ, а было худо то, что пиво отдавалось на жертву виннымъ откупщикамъ. Пиво обыкновенно составляло для казны предметъ самостоятельнаго дохода отъ вина и служило такимъ образомъ яблокомъ раздора между пивоварами и винными откупщиками; если же, какъ напримѣръ по откупнымъ условіямъ 1815 г., пивная продажа соединялась съ винною, то откупщики старались намѣренно подавить употребленіе пива, потому что торговля виномъ была для нихъ выгоднѣе и допускала большую возможность разнообразныхъ злоупотребленій.
   Былъ въ нашемъ пивовареніи однако очень непродолжительный періодъ, когда, казалось, ему дана была возможность развиться. Съ 1819 по 1827 годъ откупа были закрыты вслѣдствіе злоупотребленій, и пиво, и медовареніе были сдѣланы предметами свободной промышленности и торговли съ обложеніемъ только акцизомъ. Но съ 1827 года началась снова откупная продажа вина и откупщикамъ предоставлено право приготовлять безакцизное пиво иисшихъ сортовъ; пивовары же обязаны были варить пиво высшихъ сортовъ съ платежемъ акциза. Понятно, что конкуренція съ безакцизнымъ откупнымъ пивомъ была для пивоваровъ тяжела. Къ этому присоединились еще разныя притѣсненія со стороны откупщиковъ, такъ что пивовары должны были искать защиты правительства. На слѣдующее четырехлѣтіе правительство предоставило одинаковыя права пивоварамъ и откупщикамъ. Тогда въ свою очередь поднялись жалобы со стороны откупщиковъ, которые жаловались на подрывъ ихъ пивоварами и на обременительность акциза. Откупщики пошли еще дальше. Они просили освободить ихъ не только отъ акциза на пиво, но и предоставить имъ право

   

ПЕРЕХОДНЫЙ МОМЕНТЪ НАШЕЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ.
(Статья первая.)

I.

   Когда, въ послѣднее время, мы почувствовали себя способными заниматься разнообразными широкими соображеніями и когда, въ тоже время, неблистательное состояніе нашего денежнаго рынка заставило насъ подумать о причинахъ экономическаго неустройства, то читающая русская публика была конечно изумлена изобиліемъ, разнообразіемъ и остроуміемъ проектовъ, которыми полагалось возвести Россію на высшую точку экономическаго изобилія и благосостоянія.
   Въ каждомъ проектѣ обобщалась какая нибудь частная, отдѣльная мысль и спеціальному рецепту придавалась универсальная цѣлебная сила.
   Со времени лекціи Молинари и ученаго покровительства, оказаннаго бельгійскому филистеру Московскими Вѣдомостями, универсальное изцѣленіе ставили исключительно въ зависимость отъ свободной торговли.
   Впрочемъ историческое безпристрастіе заставляетъ замѣтить, что въ красивыхъ возгласахъ бельгійскаго профессора не заключалось достаточно убѣдительной силы, чтобы произвести необходимый переворотъ въ экономическомъ настроеніи русскаго интеллекта и привести на практикѣ къ какимъ нибудь дѣйствительно полезнымъ результатамъ.
   Счастливѣе Молинари оказался г. Мичель, записка котораго о торговыхъ отношеніяхъ Россіи къ Англіи была представлена англійскому парламенту, а копія съ нея сообщена оффиціально русскому императорскому правительству.
   Сила этой записки заключается частію въ убѣдительности представляемыхъ ею фактовъ, а частію,-- въ поддержкѣ, оказанной ей общественнымъ мнѣніемъ Англіи.
   Признавая за запиской г. Мичеля неоспоримое достоинство, нельзя не видѣть однако, что но отношенію къ экономическому вопросу Россіи она изображаетъ собою только частное изслѣдованіе, съ англійской точки зрѣнія.
   Такъ какъ записка Мичеля придала новую силу изобрѣтательной сообразительности нашихъ экономистовъ и увеличила ихъ усердіе въ составленіи спасительныхъ проектовъ, то я считаю совершенно необходимымъ познакомить читателя съ основною ея мыслію.
   Всю экономическую бѣду Россіи Мичель видитъ въ нашей торговой политикѣ. Въ этомъ же, по его мнѣнію,-- причина, что кредитъ и капиталъ, разливающійся изъ Великобританіи во всѣ концы Европы, не исключая даже Турціи, уклоняются отъ Россіи, и русскія финансовыя предпріятія не имѣютъ никакого успѣха на лондонскомъ рынкѣ. "Въ теченіи послѣднихъ немногихъ лѣтъ, говоритъ Мичель, первостепенные англійскіе дома, принуждены были отказываться отъ заключенныхъ ими въ Россіи предварительныхъ обязательствъ, къ крайнему ихъ прискорбію и, разумѣется, къ немалому вреду для всѣхъ будущихъ русскихъ предпріятій. Предполагать, что успѣху русскихъ финансовыхъ плановъ въ Лондонѣ препятствовала какая либо политическая вражда, значило бы обнаруживать совершенное незнаніе законовъ, которыми управляется движеніе капитала. Единственное вѣрное объясненіе этого факта есть то, что та же торговая политика, подъ вліяніемъ которой финансы имперіи приходятъ съ каждымъ годомъ въ болѣе трудное положеніе, и которая привела торговлю страны къ застою, если не къ положительному упадку, породила также и встрѣчаемое Россіею недовѣріе"....
   Естественный выводъ изъ всего этого тотъ, что Россія въ торговыхъ дѣлахъ должна держаться безусловно либеральной системы или иначе открыть свои границы для свободнаго провоза всѣхъ англійскихъ издѣлій. Мичель даже увѣряетъ, что обращеніе русскаго правительства въ внутреннему займу съ выигрышами служитъ лучшимъ доказательствомъ справедливости его мнѣнія, ибо къ такому займу побудила будто бы боязнь встрѣтить недовѣріе на иностранной биржѣ и что будто бы гг. Ротшильды, принявшіе на себя заемъ 1862 г., не хотѣли имѣть никакого участія въ займѣ 1864 г., не смотря на то, что онъ предлагался на болѣе выгодныхъ условіяхъ.
   Не отрицая нѣкоторой справедливости указываемыхъ Мичелемъ фактовъ, слѣдуетъ однако замѣтить, что причины этого обстоятельства не слѣдуетъ обращать въ исключительную вину русскихъ. Самъ же г. Мичель приводитъ въ другомъ мѣстѣ другой фактъ, убѣждающій въ достаточно сильномъ и узкомъ своекорыстіи англійскихъ промышленныхъ людей.
   Такъ, до послѣдняго развитія желѣзныхъ дорогъ и улучшенія вообще путей сообщенія, внѣшняя торговля Россіи находилась главнѣйшимъ образомъ въ рукахъ англичанъ въ Петербургѣ и въ немногихъ другихъ портовыхъ городахъ, но большей части потомковъ основателей и агентовъ учрежденной въ XVI столѣтіи русской торговой компаніи. Лондонскіе корреспонденты этихъ купцовъ и ихъ агенты, извѣстные къ Англіи подъ названіемъ балтійскихъ торговцевъ, занимали высокое положеніе въ лондонскомъ Сити и очень старались способствовать благоденствію своихъ домовъ въ Россіи поддержаніемъ кредита имперіи и содѣйствіемъ развитію ея огромныхъ естественныхъ средствъ. Для Россіи выгода такихъ отношеній заключалась въ томъ, что ея государственные займы встрѣчали сильную поддержку въ "бальтійскихъ торговцахъ", и что, слѣдовательно, русскими бумагами очень дорожили. Такъ какъ бумаги эти, до разстройства нашихъ торговыхъ сношеній съ Англіей, т. е. до начала крымской войны, нашли себѣ помѣщеніе преимущественно въ рукахъ наиболѣе вліятельныхъ англійскихъ банкировъ, то естественно, что, заботясь о поддержаніи цѣнъ на находящіяся у нихъ бумаги, они смотрятъ неблагопріятно на выпуски новыхъ русскихъ фондовъ, которые своею массою или цѣною могли дѣйствовать невыгодно на цѣны находившихся у нихъ уже ранѣе бумагъ.
   Такимъ образомъ читатель можетъ усмотрѣть, что обвиненіе г. Мичеля должно утратить половину своей важности, и что, не отрицая значенія факта объ ослабѣвшемъ довѣріи къ русскимъ бумагамъ на англійской биржѣ, вину этого обстоятельства нужно искать не въ одномъ отсутствіи достаточной либеральности русской торговой политики.
   Конечно, обвиненіе англичанъ не оправдываетъ русскихъ, и разстройство нашихъ денежныхъ связей съ Англіей происходитъ отъ нѣсколько иныхъ торговыхъ и промышленныхъ комбинацій, наступившихъ послѣ крымскій войны для Россіи.
   Наша торговая политика и до крымской войны не отличалась особеннымъ либерализмомъ; почему же тогда наши торговыя отношенія къ Англіи были шире, чѣмъ теперь, когда сдѣлано уже столько либеральныхъ измѣненій въ тарифѣ? Очень просто потому, что во время крымской войны и Россіи, и Англіи пришлось устраивать новыя связи, отыскивать предметы мѣны въ другихъ странахъ и, слѣдовательно, вступать въ иныя комбинаціи. Правильность этой мысли подтверждается фактомъ необычайнаго развитія транзитной торговли черезъ Пруссію и вообще усиленія нашихъ торговыхъ сношеній на западной границѣ.
   Русская торговая политика, которой руководствовалось наше отечество съ 1823 года, имѣла, но словамъ г. Мичеля, цѣлью поставить страну въ такое положеніе, чтобы она была страною исключительно вывозящею, или проще, чтобы за русское суровье получать отъ иностранцевъ только золото.
   Подобная система, разумѣется, не можетъ имѣть безусловнаго примѣненія, потому что найдется всегда весьма много предметовъ, безъ которыхъ обойтись невозможно, и которые, слѣдовательно, заставятъ отступить отъ принятой системы.
   Такимъ образомъ, охранительную или, какъ г. Мы челъ называетъ, запретительную систему, которой держалась Россія, слѣдуетъ считать стремленіемъ къ изолированію себя отъ всего остальнаго промышленнаго міра; исходомъ своей цѣли эта система имѣетъ полнѣйшее промышленное и торговое обособленіе.
   Но подобное неестественное промышленное положеніе, исключающее всякую солидарность интересовъ, во первыхъ, невозможно потому, что не существуетъ на земномъ шарѣ такой страны, гдѣ бы произрастали всевозможныя травы и растенія, имѣлись бы всевозможныя минеральныя богатства и богатства животнаго царства, такъ что народъ каждой страны могъ бы имѣть и производить все то, что имѣетъ и производитъ другой народъ; а во вторыхъ, желаніе упроченія китайской изолированности ведетъ только къ тому, что установленіе истинно-правильныхъ экономическихъ отношеній должно искать себѣ незаконныхъ путей или, проще, должно выразиться въ усиленіи и водвореніи контрабандныхъ сношеній.
   Г. Мичель, но поводу русской контрабандной торговли, разсказываетъ ужасы, дѣйствительно заслуживающіе вниманія.
   Такъ онъ говоритъ, что въ то время, какъ весь законный привозъ бумажныхъ товаровъ простирается до 6,301,452 руб. (937,527 ф. ст.), конфискованный того же рода товаръ выручилъ громадную сумму 773,587 р. (103,145 ф. ст.), равняющуюся приблизительно одной трети всѣхъ полученныхъ въ періодъ 1860 по 1864 г. таможенныхъ пошлинъ съ бумажныхъ товаровъ. Второе мѣсто въ контрабандной торговлѣ занимаютъ шерстяные товары. Въ тотъ же періодъ 1860--1864 годъ конфискаціею и продажею шерстяныхъ товаровъ выручена сумма, равная 10% съ суммы дѣйствительно полученныхъ таможенныхъ пошлинъ. Кромѣ ткацкихъ издѣлій остальные конфискованные товары -- съѣстные припасы, напитки и разнаго рода вещи, составляютъ нѣсколько менѣе половины всего количества обнаруживаемой контрабанды. Изъ этого видно, что число неоткрываемыхъ случаевъ контрабанднаго ввоза должно составлять такую пропорцію къ случаямъ открываемымъ, чтобы контрабандистъ могъ производить свой промыселъ съ приличною прибылью, ибо иначе контрабанда была бы невозможна. Какъ же поэтому велика должна быть контрабанда?
   Но это еще не все. Кромѣ контрабанднаго обмана существуетъ еще много другихъ мелочныхъ таможенныхъ надувательствъ, напр. въ таможенной очисткѣ товаровъ подъ ложными деклараціями, тайное укрывательство множества мелкихъ предметовъ,-- поэтому minimum цѣны контрабандныхъ товаровъ, привезенныхъ въ Россію съ 1860--1864 г., г. Мичель опредѣляетъ въ 10,000,000 фунт. стерл. или 75,000,000 рублей.
   Если бы контрабанда у насъ не существовала, то очевидно, что этотъ провозъ, превратившійся изъ тайнаго въ явный, при 15% пошлинѣ, принесъ бы таможенному вѣдомству но 2,500,000 рублей ежегодно.
   Но кромѣ денежнаго убытка, контрабандная система приноситъ странѣ еще и другой вредъ, который хотя и нельзя оцѣнить на деньги, но который отъ того не становится меньше. Развращаются не только контрабандистъ, его агентъ и потворствующій имъ таможенный чиновникъ, но и весь тотъ обширный торговый слой, который приходитъ съ ними въ прямое или косвенное соприкосновеніе. Всѣ стараются лгать, хитрить и обманывать:
   Для честныхъ торговцевъ, пропитанныхъ чувствомъ купеческаго достоинства, какъ напр. англійскіе значительные мануфактуристы Манчестера, Брадфорда, Глазгоу, надувательная система торговли не можетъ представлять ничего привлекательнаго и потому нечего удивляться, что богатые англійскіе производители избѣгаютъ прямыхъ коммерческихъ сношеній съ Россіей и что только очень немногимъ изъ нихъ, и то въ видѣ исключенія, извѣстенъ русскій рынокъ. Самое обыкновенное, что англійскіе товары идутъ къ намъ черезъ посредство торговыхъ домовъ въ Кенигсбергѣ и другихъ нѣмецкихъ портахъ. Англійскіе товары грузятъ на корабли и затѣмъ они идутъ въ Пруссію, а оттуда черезъ руки прусскихъ купцомъ вступаютъ въ Россію. Такимъ образомъ оказывается, что русскій рынокъ почти неизвѣстенъ въ англійскихъ промышленныхъ центрахъ, и англійскій товаръ, сбываемый производителями въ руки англійскихъ или нѣмецкихъ посредниковъ, доходитъ до Россіи и русскихъ потребителей какими-то секретными, таинственными путями.
   При такихъ печальныхъ обстоятельствахъ, но отзывамъ англійскихъ купцовъ, проживающихъ въ Петербургѣ, привозъ англійскихъ товаровъ, обложенныхъ таможенною пошлиною, не представляетъ уже выгоднаго и честнаго занятія и мѣсто англійскихъ значительныхъ домовъ, имѣвшихъ прежде непосредственное сношеніе съ англійскими производителями, заступили агенты контрабандныхъ домовъ, учрежденныхъ въ Пруссіи, или агенты, занимающіеся доставкою товаровъ подъ ложными деклараціями.
   Г. Мичель говоритъ, что ни одинъ англійскій домъ не занимается привозомъ мануфактурныхъ англійскихъ издѣлій въ сколько нибудь широкихъ размѣрахъ. Очень немногіе только привозятъ каменный уголь, машины, хлопокъ, желѣзо и кой-какіе другіе громоздкіе предметы, не способные къ привозу контрабандой. Одинъ изъ значительнѣйшихъ англійскихъ домовъ въ Петербургѣ бросилъ даже ввозъ чая, убѣдившись, что при конкуренціи контрабанднаго ввоза честная торговля этимъ товаромъ не даетъ никакой выгоды. "Старинные торговые дома пустились въ разнаго рода предпріятія: въ сооруженіе желѣзныхъ дорогъ, бумаго-прядильное и бумаготкацкое дѣло, устройство газоваго освѣщенія, пивовареніе, фабрикацію свѣчъ и проч., совсѣмъ отказываясь отъ ввоза англійскихъ мануфактурныхъ издѣлій, который все болѣе и болѣе обращается исключительно въ контрабандный промыселъ.
   Отъ этого перевѣса сухопутной и контрабандной торговли страдаетъ прежде и больше всего торговля морская; а упадокъ морской торговли отражается на цѣнѣ русскихъ продуктовъ по слѣдующей и очень простой причинѣ.
   Англійскіе корабли, отправляющіеся въ Россію за русскимъ товаромъ, не имѣя для доставки къ намъ англійскихъ произведеній, должны грузиться или настоящимъ баластомъ, или замѣняющими его предметами, напр. англійскій каменный уголъ. Фрахтъ на эти предметы должны платить русскіе производители сырья, которымъ будутъ нагружены корабли, пришедшіе къ намъ съ баластомъ. Наконецъ и русскіе купцы, торгующіе одними русскими продуктами, должны брать свой барышъ исключительно съ этихъ продуктовъ, вмѣсто того чтобы получить его частью съ привоза, и частью съ вывоза.
   Морскую торговлю подрываетъ еще и диференціальная пошлина, учрежденная первоначально для уравненія издержекъ сухопутнаго и морскаго ввоза.
   Главную причину, почему сложился такой убыточный для Россіи порядокъ отношеній къ западной Европѣ, г. Мичель видитъ въ нашемъ тарифѣ и въ тѣхъ запретительныхъ основаніяхъ, которымъ не нанесли роковаго удара перемѣны въ таможенной пошлинѣ, сдѣланныя въ 1857 г.
   Тарифъ этотъ, распубликованный въ маѣ 1865 г., распредѣляетъ всѣ предметы ввоза на товары безпошлинные -- 59 статей, товары, обложенные пошлиною 237 статей, и товары, къ привозу запрещенные -- 5 статей; всего 301 статья.
   Тарифъ этотъ, хотя и значительно пониженный противъ прежняго и вообще отличающійся большею либеральностью, не удовлетворялъ ни англійскихъ, ни нѣмецкихъ торговцевъ вслѣдствіе того, что оцѣнки, производимыя нашими таможнями ввознымъ товарамъ, совершенно расходятся съ мѣстными оцѣнками иностранцевъ. Отъ этого происходитъ то, что малая по русскому разсчету пошлина по нѣмецкому и англійскому разсчету превращается въ пошлину высокую.
   Такъ, напримѣръ, изъ сравненія великобританскихъ и русскихъ отчетовъ о торговлѣ за 1863 годъ видно, что тонна соли въ Англіи оцѣнена въ 11 шиллинговъ 6 пенсовъ, въ русскихъ же "Видахъ внѣшней торговли" тонна соли показана въ 83 шиллинга или на 621% выше. Чай у англичанъ оцѣненъ въ одинъ шиллингъ 6 пенсовъ фунтъ, у насъ же, при пропускѣ его черезъ границу, онъ оцѣнился зъ 3 шиллинга два песа или на 111% выше. Сахаръ оцѣненъ при отпускѣ изъ Англіи въ 28 шиллинговъ за центнеръ, у насъ въ 48 шиллинговъ или на 71% выше. Красильное дерево оцѣнено англичанами тонна въ 6 ф. стер., у насъ 16 фунтовъ 10 шиллинговъ или на 175% выше.
   Еще виднѣе подобный разсчетъ изъ слѣдующей сравнительной таблицы оцѣнокъ русской, англійской и нѣмецкой.

Отношеніе пошлины къ цѣнѣ.

Названіе товаровъ

Оцѣнка русская.

Англійская.

Нѣмецкая.

   Сахаръ сырецъ

60%

88%

103%

   Сахаръ рафинадъ

75

115

127

   Чай

30

105

92 и 122

   Кофе

21

97

43

   Сыръ

36

46

87

   Рисъ

15

37

--

   Инбирь

24

29

--

   Табакъ выдѣланный .

30

76

161

   Очень можетъ быть, что эти цифры не имѣютъ безусловной математической точности; но это обстоятельство въ сущности ровно ничего не значитъ, ибо основная мысль оттого не измѣняется. Остается совершенно вѣрнымъ то, что русская оцѣнка далеко выше оцѣнки англичанъ и нѣмцевъ, и что поэтому наша пошлина, невидимому незначительная, въ сущности ложится тяжелымъ налогомъ на потребителей и дѣлаетъ выгодною контрабандную торговлю.
   Русскому читателю будетъ понятнѣе этотъ вопросъ, если я ему укажу прямыми цифрами, насколько именно обходятся ему дороже многія иностранныя вещи. Такъ англійскіе пикули, особенно преслѣдуемые тарифомъ 1857 г., очищаются пошлиною въ 4 руб. 40 к. съ пуда. Отъ этого цѣпа банки, стоющей въ Англіи въ розничной продажѣ 10 пенсовъ или 30 к, стоятъ въ Петербургѣ 1 рубль. Сыръ, оплачивающій пошлину отъ 46 до 87% съ цѣны, обходится тоже очень дорого русскимъ потребителямъ. Напримѣръ, глочестерскій сыръ, продающійся въ Англіи помелочно по 10 пенсовъ за фунтъ или 30 коп., въ Россіи продается за 70 коп.
   Читатель можетъ мнѣ замѣтить, что отъ этой высокой пошлины не предвидится никакой бѣды для Россіи, ибо пикули и глочестерскій сыръ -- предметы роскоши. Возраженіе это впрочемъ неособенно сильно, ибо лично я бы желалъ, чтобы пикули и глочестерскій сыръ потреблялись нетолько вами, благосклонный читатель, но, пожалуй, и всякимъ русскимъ крестьяниномъ. А потому я полагаю, чѣмъ будетъ ниже пошлина на съѣстные предметы, тѣмъ будетъ лучше и вамъ, и мнѣ, и третьему, и десятому.
   Но кромѣ мелочей, о которыхъ мы сейчасъ говорили, несоставляющихъ предмета общаго потребленія, тарифъ обнимаетъ и статьи весьма серьезной важности. Сюда, напримѣръ, принадлежатъ различныя фабричныя издѣлія.
   Чтобы не пестрить статью цифрами, вообще не пользующимися вниманіемъ русскихъ читателей, я скажу, что тоже самое, о чемъ мы говорили выше, повторяется и но отношенію къ фабричнымъ издѣліямъ. Такъ, въ "Видахъ внѣшней торговли", отношеніе пошлины къ цѣнѣ хлопчато-бумажныхъ товаровъ показано въ 21 3/4 и до 46 3/4 процентовъ, между тѣмъ какъ комитетъ германскаго коммерческаго съѣзда опредѣляетъ это отношеніе въ 58% и до 132%. Германской оцѣнкѣ слѣдуетъ дать преимущество въ вѣрности, потому что она совершенно сходится съ оцѣнкой англійской, составленной по другимъ источникамъ. Что же касается до оцѣнки русской, то преувеличенность ея видна уже изъ того, что департаментъ таможенныхъ сборовъ обратилъ на нее свое вниманіе.
   Эта высокая оцѣнка и вообще высокая пошлина имѣютъ тѣмъ болѣе убыточное вліяніе какъ на русскую промышленность, такъ и на русскихъ потребителей, что, во первыхъ, она порождаетъ усиленную контробандную торговлю; во вторыхъ, не защищаетъ русскихъ производителей, съ которыми конкурируютъ не иностранные честные негоціанты, а польскіе и нѣмецкіе контрабандисты, и, въ третьихъ, что русская промышленность отъ этого нисколько не улучшается, и только терпитъ потребитель, которому приходится платить за все вдвое.
   Такъ, по фабрикаціи плотныхъ бумажныхъ тканей бѣлыхъ, кременныхъ и набивныхъ, разность въ стоимости производства въ маѣ 1865 года составляла около 32% въ выгоду Манчестера или около 20% въ невыгоду Россіи, и при всемъ томъ, для покрытія этой малой разности въ стоимости производства, тарифомъ 1857 года постановлена пошлина, равняющаяся 57% съ цѣны, т. е. на 31% выше той пошлины, которая была бы дѣйствительно нужна для огражденія русскихъ хлопчато-бумажныхъ фабрикантовъ.
   И если бы этотъ излишній процентъ доставался въ выгоду русскимъ производителямъ, то бѣда была бы только въ половину. Но, къ сожалѣнію, фабриканты должны отказаться отъ него, ибо съ ними конкурируютъ контрабандисты, которые, подавляя ихъ массою своего дешеваго товара, принуждаютъ нашихъ Фабрикантовъ понижать цѣну своихъ издѣлій.
   Такимъ образомъ, охранительный тарифъ является не охранителемъ нашихъ фабрикантовъ, а только охранителемъ интересовъ контрабандистовъ, и дѣйствуетъ неблагопріятно на цифру таможеннаго дохода. Слѣдовательно очевидно, что наиболѣе выгодный исходъ долженъ заключаться въ пониженіи тарифной потливы ровно настолько, чтобы пресѣчь контрабанду, не убивая въ тоже время и русской фабричной производительности. Относительно хлопчато-бумажныхъ и шерстяныхъ издѣлій это тѣмъ больше возможно, что, по отзывамъ самихъ англичанъ, со многими изъ русскихъ издѣлій англійскіе соперничать не могутъ. Вотъ, напримѣръ, подлинный отзывъ комитета но полотняной торговлѣ, при бельфастской торговой палатѣ, на разсмотрѣніи котораго были образцы полотна съ московской выставки 1865 года: "Изъ цѣнъ приложенныхъ къ образчикамъ, должно заключить, что эти товары производятся въ Россіи но такой цѣнѣ, что въ нѣкоторыхъ случаяхъ они могутъ съ выгодою состязаться съ издѣліями нашихъ фабрикантовъ; а въ другихъ случаяхъ самой незначительной пошлины было бы достаточно для полнаго огражденія русскаго фабриканта, тѣмъ болѣе что фрахтъ и застрахованіе составляютъ весьма немаловажную сумму, ложащуюся на цѣну нашихъ товаровъ. Мы полагаемъ, что пошлина въ 10% съ цѣны была бы совершенно достаточна въ видахъ покровительства русской промышленности, и что она въ очень значительной степени увеличила бы сумму пошлиннаго сбора; а между тѣмъ съ пониженіемъ пошлины уничтожилась бы и сильная приманка контрабандѣ, всегда связанная съ слишкомъ высокимъ размѣромъ пошлинъ".
   Подобные же отзывы были даны и о другихъ ткацкихъ издѣліяхъ, отзывы тѣмъ болѣе для насъ пріятные, что изъ нихъ можно усмотрѣть, въ какой степени возвысилось у насъ мануфактурное дѣло подъ вліяніемъ охранительнаго тарифа 1823 года.
   Но если русскій потребитель долженъ терпѣть убытки на издѣліяхъ, достигшихъ въ Россіи высокаго совершенства, то что же приходится сказать о бѣдственности его положенія относительно такихъ предметовъ, которыхъ въ Россіи производить не умѣютъ, какъ, напримѣръ, о стальномъ и ножевомъ товарѣ.
   Въ Англіи, какъ извѣстно читателю, славятся шефильдскія издѣлія этого рода, но вслѣдствіе высокой диференціальной пошлины хорошихъ шефильдскихъ издѣлій мы не получаемъ; и привозятъ и продаютъ у насъ только низко сортный и второсортный товаръ, который одинъ и въ состояніи конкурировать съ товаромъ контрабанднымъ и нѣмецкими издѣліями, снабженными фальшивыми клеймами шефильдскихъ заводчиковъ. Напримѣръ, въ Гагенѣ, близь Дюссельдорфа, на Рейнѣ, выдѣлывается огромное количество желѣзныхъ издѣлій, продаваемыхъ за англійскія подъ англійскими клеймами и ярлыками. Серпы, напильники и пилы, привозимые въ Россію изъ Германіи подъ названіемъ англійскихъ, вообще издѣлія очень посредственныя, но они многимъ дешевле шефильдскихъ. Настоящія англійскія косы, напримѣръ, производятся по цѣнѣ отъ 5 шилинговъ (6 пен. до 6 шил. 6 пес. дюжина; тогда какъ нѣмецкіе заводчики производятъ ихъ по 3 ш. дюжина и ниже; трехъ-гранные напильники производятся въ Германіи по цѣнѣ, около одного шил. 7 пенс. дюжина, между тѣмъ какъ въ Шефильдѣ они не могутъ быть выдѣлываемы для продажи въ Россіи дешевле 2 шил. 5 пен. дюжина. Огромныя партіи нѣмецкихъ издѣлій, извѣстныхъ въ торговлѣ подъ названіемъ "Голландскаго товара", и снабженныхъ маркою "I. К." (Джонъ Киннеръ) привозятся въ Россію и продаются 20% дешевле настоящихъ издѣлій знаменитаго заводчика, котораго заводская марка въ нихъ такъ безсовѣстно поддѣлана.
   Причину этого зла, падающаго прямымъ убыткомъ только на русскихъ потребителей, нужно искать въ диференціальной пошлинѣ. Ужь если мы настолько не развиты, что не въ состояніи производить хорошаго стальнаго товару и должны получать его изъ заграницы, то я рѣшительно не понимаю, зачѣмъ предпочитать дурное нѣмецкое хорошему англійскому. Было бы для всѣхъ выгоднѣе, если бы диференціальной пошлины совсѣмъ не существовало, и установленное равенство шансовъ дало бы намъ возможность устроить прямыя сношенія съ Англіей или вообще получать изъ всякой страны только самое лучшее и но достоинству самое дешевое.
   Изложенныхъ фактовъ, я полагаю, совершенно достаточно, чтобы убѣдить читателя, что мы не находимся въ особенно выгодныхъ торговыхъ отношеніяхъ къ западной Европѣ и что мы служимъ только для эксплуатаціи насъ нѣмецкими и польскими контрабандистами.
   Это обстоятельство тѣмъ болѣе печально, что наша внутренняя фабричная производительность вовсе по нуждается въ покровительствѣ ея исключительно запретительной системы. Вотъ факты, убѣждающіе въ этомъ.
   Когда послѣ крымской войны явилась мысль о пониженіи тарифа, то наши фабриканты и ткачи пришли въ неисходное смущеніе, ожидая окончательнаго раззоренія. Ихъ крики не пропали даромъ, и въ тарифѣ 1857 г. имъ была сдѣлана уступка. Но вотъ тарифъ вступилъ въ свое дѣйствіе, отмѣна крѣпостнаго права разшатала тоже наше экономическое положеніе, затѣмъ послѣдовалъ жестокій коммерческій кризисъ, далѣе паденіе денежнаго курса и наконецъ американская война. И всѣ эти грозныя обстоятельства, соединившись въ одно почти время, нисколько не потрясли нашего хлопчато-бумажнаго производства. Про другія ткацкія фабрики я уже ne говорю. Что же доказываетъ это, какъ не то, что наша хлопчато-бумажная промышленность окрѣпла уже совершенно и нисколько не нуждается въ покровительствѣ. Наконецъ, самое главное, она даже и не пользуется выгодами, представляемыми ей запретительною системой, ибо если не встрѣчаетъ свободной конкуренціи иностранныхъ торговцевъ, производящихъ честный торгъ, отъ которыхъ заперты наши рынки, то съ нею конкурируютъ контрабандисты, заставляющіе фабрикантовъ скидывать 30% съ той прибыли, какую повидимому имъ обезпечиваетъ высокій тарифъ.
   Изъ всего этого слѣдуетъ почти непреложный выводъ, что для подавленія контрабанды, наносящей вредъ потребителямъ и государственному казначейству, необходимо понизить тарифъ до такого размѣра, чтобы существованіе контрабанды оказалось невозможнымъ.
   Г. Мичель, представляя цѣлый рядъ самыхъ убѣдительныхъ фактовъ, часть которыхъ я указалъ выше, съ разсудительностью, свойственной всякому порядочному англичанину, не простираетъ своихъ заявленій далѣе предѣловъ возможности. Очень хорошо зная, какая сильная оппозиція могла бы возстать противъ высказываемаго имъ мнѣнія, если бы онъ вздумалъ требовать полной отмѣны охранительной пошлины, онъ очень скромно предлагаетъ понизить пошлину до такого размѣра, чтобы нашему фабриканту оставалась еще премія 15% или 20% передъ его заграничными соперниками.
   Умѣреннѣе и справедливѣе едва ли можно быть, и какъ мнѣніе г. Мичеля должно найти сочувствіе между всѣми мыслящими русскими, то остается только желать, чтобы проэктъ т. Мичеля принятъ былъ скорѣе въ соображеніе при измѣненіи существующаго тарифа.
   Но какъ я уже говорилъ въ началѣ статьи, измѣненіе тарифа есть только полъ-дѣла, если только не менѣе, потому что тарифъ, покровительствующій фабрикамъ, боящимся иностраннаго соперничества, имѣетъ только внѣшнее отношеніе къ общенародной экономической производительности. Всякая запретительная система есть система тепличная; она поддерживаетъ и развиваетъ не то, что можетъ существовать само собою и своими собственными силами, а только то, для развитія чего нужна внѣшняя поддержка. Благодѣтельныя послѣдствія этой системы достаются только на долю немногихъ избранныхъ, обнаруживая малое вліяніе на общее народное хозяйство. Поэтому приписывать тарифу могущественное вліяніе на весь экономическій битъ страны будетъ слишкомъ односторонне, а тѣмъ болѣе въ примѣненіи къ такому государству, какъ Россія, и къ такому народу, какъ русскій.
   Предположите, что съ пониженіемъ тарифа мы станемъ пріобрѣтать очень дешевыя бумажныя и всякихъ другихъ родовъ ткани, получимъ очень дешевые хорошіе напильники, серны, косы и другіе инструменты; но какое вліяніе все это будетъ имѣть на развитіе нашихъ естественныхъ богатствъ, на систему производства сырья, на улучшеніе производствъ и вообще на возвышеніе промышленнаго народнаго интеллекта.
   Чтобы страна цвѣла экономической силой и здоровьемъ, нужно, чтобы каждый отдѣльный ея производитель обладалъ тоже сильнымъ здоровьемъ; нужно, чтобы онъ умѣлъ пользоваться всѣми окружающими его дарами природы и чтобы только въ тѣхъ случаяхъ обращался къ содѣйствію иностранцевъ, когда собственная его природа отказала ему въ своей помощи. Зачѣмъ странѣ, напримѣръ, не имѣющей ароматическихъ растеній, усиливаться создать у себя добываніе духовъ или ароматическихъ маслъ, когда то и другое можетъ быть получено изъ другой страны гораздо дешевле. Страна, стремящаяся къ тому, чтобы производить у себя дома рѣшительно все, что производится на земномъ шарѣ, будетъ очень похожа на сельскаго хозяина, который на своей исключительно суглинистой почвѣ захотѣлъ бы производить и рожь, и картофель, и ананасы, и персики и апельсины. Такому сельскому хозяину можно предсказать только раззореніе. Подобный же конецъ грозитъ и цѣлой странѣ или государству, если оно, вздумавъ гоняться за тѣмъ, что производятъ другіе народы, оставитъ безъ вниманія разработку своихъ естественныхъ богатствъ.
   Такимъ образомъ, перенося вопросъ на почву болѣе широкую, мы скажемъ, что кромѣ устройства болѣе раціональныхъ внѣшнихъ торговыхъ отношеній, долженствующихъ принести намъ несомнѣнно большую пользу, намъ гораздо нужнѣе обратить вниманіе на наши собственныя естественныя богатства и научиться пользоваться ими съ помощію нашихъ собственныхъ средствъ.
   Когда мы этого достигнемъ, намъ нечего будетъ утруждать себя изобрѣтеніями разныхъ проэктовъ, потому что мы будемъ уже очень богаты. Но чтобы достигнуть этого богатства, нужно все-таки знать, чего у насъ не достаетъ и чѣмъ мы не умѣемъ пользоваться. Объ этомъ-то я и буду говорить въ слѣдующихъ главахъ, въ которыхъ я думаю разсмотрѣть частью наши естественныя богатства, а частью наши естественныя промышленности.
   

II.

   Въ предыдущей главѣ я упоминалъ чаще всего о бумаго-ткацкомъ товарѣ и съ этой промышленности я хочу начать спой обзоръ.
   На русской почвѣ хлопчато-бумажная промышленность составляетъ вполнѣ экзотическое растеніе. Она началась у насъ въ сельскихъ мѣстностяхъ и прежде всего въ селѣ Ивановѣ (Владимірской губ.), гдѣ въ концѣ прошлаго столѣтія мѣстные жители изучили первоначальные пріемы набивки бумажныхъ матерій подъ руководствомъ мастеровъ, вызванныхъ изъ Германіи. То было скромное домашнее производство, не способное выдерживать соперничества съ машиннымъ производствомъ, начавшимся въ западной Европѣ, и до того слабое по своимъ размѣрамъ, что его нельзя было назвать настоящей промышленностью. При существовавшихъ въ началѣ нашего столѣтія экономическихъ воззрѣніяхъ было очень естественно, что правительство обратило на это дѣло свое вниманіе, и плодомъ этого вниманія была императорская александровская мануфактура, на которой еще въ 1805 г. началось механическое пряденіе. Однако выгоды, получаемыя мануфактурой, были не такого размѣра чтобы плѣнять частныхъ капиталистовъ, и потому примѣръ оставался долго, безъ подражателей. Наконецъ, въ 1822 году явился покровительственный, отчасти запретительный тарифъ, и съ этихъ поръ въ Россіи начинаетъ организоваться хлопчато-бумажная промышленность.
   Въ 1824 году явилось уже двѣ частныхъ прядильни, одна -- въ Петербургѣ, другая -- въ Москвѣ; а въ 1835 году основалась даже мануфактура на акціяхъ.
   Впрочемъ до 1842 г. дѣло это шло очень печально, ибо въ Англіи существовало запрещеніе на вывозъ бумагопрядильныхъ снарядовъ. Поэтому приходилось выписывать машины изъ Бельгіи и Франціи, а тамошніе заводчики отправляли къ намъ порядочную дрянь и снабжали насъ механиками, плохо знавшими свое дѣло. Англійскіе рабочіе, выписываемые нашими фабрикантами, худо управляли незнакомыми имъ снарядами, и все это отражалось самымъ неблагопріятнымъ образомъ на развитіи русскаго бумаго-прядильнаго дѣла.
   Съ 1842 г. обстоятельства измѣнились, во первыхъ потому, что явились машины изъ Англіи, а во вторыхъ, что снова была поднята пошлина на привозную пряжу съ 5 руб. до 6 р. 50 к. Оба эти обстоятельства привлекли къ хлопчато-бумажному производству новые капиталы и дали сильный толченъ бумаго-пряденію, такъ что въ 184 О г. существовало уже 40 бумаго-прядиленъ.
   Понятное дѣло, что по мѣрѣ фабричнаго машиннаго производства разширялись патріархальныя домашнія занятія ткачей. Прежде работали обыкновенно хозяинъ съ членами своего семейства въ своей жилой крестьянской избѣ; теперь же вмѣсто избъ явились просторныя свѣтелки съ 10, 20 и болѣе станками, на которыхъ работали большею частію наемные люди.
   Бумаго-пряденіе, развиваясь постепенно, достигло наконецъ той силы, что могло легко выносить кризисы, поражавшіе западную Европу, и превосходно выдержало въ 1857 г. послѣдовавшее пониженіе пошлины съ 5 руб. на 3 р. 50 коп. Пониженіе это не только не уменьшило производства, но напротивъ того имѣло благодѣтельное вліяніе на его улучшеніе, ибо заставило фабрикантовъ лучше сообразоваться съ желаніями потребителей.
   Въ настоящее время Россія обработываетъ болѣе 2,500,000 пудовъ пряжи, и стоимость всей хлопчато-бумажной промышленности оцѣняется почти въ 90,000,000 рублей. Число рабочихъ доходить тоже до изумительной величины. Общее число рабочихъ на фабрикахъ около 250,000 и кромѣ того внѣ фабрикъ занято 750,000, всего 1,000,000 или семидесятая часть населенія Россіи.
   Этотъ изумительный размѣръ долженъ убѣдить читателя въ томъ, что хлопчато-бумажное производство въ Россіи составляетъ одну изъ важнѣйшихъ сторонъ народнаго хозяйства, давая средство существованія цѣлому милліону народа, и при всемъ томъ приходится жалѣть, что этотъ милліонъ народа добываетъ себѣ средства къ существованію такой искусственно созданной промышленностью, не вытекающей непосредственно изъ естественныхъ условій страны.
   Читатель видѣлъ, что развитію у насъ хлопчато-бумажнаго производства помогло необычайное возвышеніе цѣнъ на хлопчато-бумажную пряжу и издѣлія. Ото обстоятельство привлекло искусственнымъ образомъ большіе капиталы къ выгодному для нихъ помѣщенію и помогло хлопчато-бумажной промышленности разниться на счетъ обработки русскаго сырья.
   Было еще одно обстоятельство, помогшее развитію хлопчато-бумажнаго производства, именно сравнительная легкость всѣхъ его процессовъ. Бумажный хлопокъ родится почти вполнѣ готовымъ къ производству и не нуждается ни въ какихъ подготовительныхъ сельскихъ операціяхъ. Со всѣмъ не то со льномъ, пенькою и шерстью. Поэтому всѣ машины были изобрѣтены первоначально для обработки хлопка и дошли вскорѣ до такого совершенства, что въ настоящее время идти дальше уже некуда. Между тѣмъ для пряденія и обработки льна и пеньки требуются машины болѣе сложныя, управляться съ ними гораздо труднѣе и на заведеніе ихъ необходимъ почти двойной капиталъ. Поэтому понятно, что когда запретительный тарифъ обезпечилъ свободнымъ капиталамъ огромную выгоду, то наши капиталисты нашли выгоднѣе строить бумаго-прядильни, чѣмъ заводить фабрики для обработки льна, пеньки и приготовленія шерстяныхъ тканей. Къ этому нужно присоединить еще и ту легкость, съ какою ткутся, набиваются и красятся бумажныя матеріи, сравнительно съ льняными и пеньковыми.
   Какъ все это ни справедливо, а тѣмъ не менѣе все-таки печально, ибо едва ли выгоды, доставленныя намъ искусственнымъ развитіемъ хлопчато-бумажнаго производства, въ состояніи покрыть наши потери отъ пренебреженія своихъ сирыхъ произведеній.
   Хлопчато-бумажной промышленности въ Россіи должно необходимо грозить бѣдой иностранное соперничество, ибо безъ болѣе или менѣе покровительственнаго тарифа, промышленности этой у насъ существовать невозможно. Она чисто экзотическое растеніе, для котораго понадобилось привести извнѣ все, чтобы оно могло рости и существовать. Хлопокъ мы получаемъ изъ Америки, машины изъ Англіи, краски, масла и всѣ остальные вспомогательные матеріалы изъ разныхъ другихъ странъ, и остается у насъ своего всего только рабочія руки. Понятно, что всякій ложный или правдивый слухъ о грозящей этой промышленности опасности приводитъ въ волненіе милліонъ народу, существующаго исключительно хлопчато-бумажнымъ дѣломъ, и кромѣ внутреннихъ причинъ, подвергающихъ риску нашихъ рабочихъ, они находятся въ зависимости отъ всѣхъ неблагопріятнихъ вліяній чисто внѣшняго характера, какъ напримѣръ неурожая хлопка, денежнаго кризиса въ западной Европѣ, войны и т. д.
   Сдѣлать рѣзкій переходъ отъ этой искусственной промышленности къ разработкѣ нашихъ естественныхъ богатствъ рѣшительно невозможно, ибо всякій экспериментъ будетъ отражаться на желудкахъ нашихъ бѣдныхъ ткачей. Тѣмъ не менѣе разумная политика требуетъ, чтобы ткацкіе стайки, занятые изготовленіемъ бумажныхъ издѣлій, занялись бы тканьемъ льна, пеньки и шерсти русскаго производства, а бумаго-прядильни обратились бы въ фабрика для обработки льна и пеньки. Переходъ этотъ долженъ совершиться, разумѣется, медленнымъ образомъ, почти безъ всякаго потрясенія экономическаго быта рабочихъ. Поэтому понятно, что подобная промышленная революція должна идти возможно постепенно и можетъ, окончиться только въ весьма продолжительный срокъ.
   Также понятно, что каждая мѣра, которая будетъ способствовать и облегчать переходъ отъ хлопчато-бумажной промышленности къ обработкѣ русскаго сырья, будетъ великимъ экономическимъ благодѣяніемъ для всего народа.
   Такъ какъ подобный переходъ рано или поздно совершенно неизбѣженъ, то въ настоящее время остается только пожалѣть о томъ, что наши производительныя силы въ теченіе 45 лѣтъ шли ошибочнымъ путемъ, и что были затрачены громадные капиталы на дѣло пробное и въ сущности убыточное. Если бы тѣ же самыя силы и тѣ же капиталы были направлены на разработку нашихъ естественныхъ богатствъ, то конечно мы теперь пользовались бы не тѣмъ экономическимъ благосостояніемъ, какимъ пользуемся.
   Куда же слѣдовало намъ обратить наши силы и наши капиталы?
   

III.

   Я не берусь указывать читателю съ математической точностью, въ какомъ именно порядкѣ намъ слѣдовало бы разработывать тѣ или другія наши естественныя богатства. Да и порядокъ въ этомъ случаѣ, по крайней мѣрѣ въ настоящемъ теоретическомъ изложеніи, не представляетъ особенной важности, тѣмъ болѣе, что намъ приходится теперь начинать не вновь, а измѣнять и поправлять старое. Поэтому рѣшительно все равно, начнемъ ли мы сначала съ шерстяной промышленности или съ гончарной, или съ свеклосахарной, ибо коренная сущность вопроса заключается въ направленія нашихъ силъ и капиталовъ на обработку своего собственнаго сырья и на, развитіе своего сельскаго хозяйства.
   Я не берусь исчерпывать настоящаго вопроса вполнѣ, ибо для этого пришлось бы писать не статью, а цѣлую книгу; но я укажу читателю главнѣйшіе отдѣлы русскаго сельскаго хозяйства, имѣющіе ближайшую связь съ промышленностью. Начну съ шерстяной.
   Въ шерстяной промышленности мы замѣчаемъ обратный порядокъ относительно промышленности хлопчато-бумажной.
   Хлопчато-бумажная промышленность развивалась у насъ преимущественно поощрительными мѣрами кроткаго характера; шерстяная же -- мѣрами преимущественно принудительными.
   Начало шерстяной промышленности положилъ Петръ I. Онъ первый обратилъ серьезное вниманіе на наше овцеводство и сукнодѣліе и, по его же повелѣнію, были заведены въ Москвѣ- первыя суконныя фабрики. Для большаго поощренія Петръ повелѣлъ, чтобы для обмундированія войскъ покупать но преимуществу русскія сукна- Но результаты Петровской дѣятельности не были особенно счастливы и едва образовавшееся сукнодѣліе было по своему размѣру далеко недостаточно для удовлетворенія потребности войскъ.
   Для развитія овцеводства Петръ выписалъ изъ Полыни и изъ Силлезіи искусныхъ овчаровъ и отправилъ ихъ въ Кіевскую и Азовскую губерніи. Особенное вниманіе Петра было обращено на Малороссію, выписаны Силезскія овцы и приказано раздавать ихъ тамошнимъ помѣщикамъ, особенно многовотчиннымъ. Съ свойственною Петру I энергіею, при раздачѣ овецъ, нисколько не соображались съ желаніемъ помѣщиковъ и навязывали силой всякому, если по овцеводственнымъ соображеніямъ воеводъ и губернаторовъ такая насильственная мѣра казалась необходимою.
   Естественнымъ послѣдствіемъ такого распорядка было то, что помѣщики оказывали явное противодѣйствіе нововведенію и даже сами власти не были на сторонѣ Петра І-го.
   Дѣло кончилось тѣмъ, что выписали овчаровъ изъ Силезіи, а вмѣстѣ и новыхъ силезскихъ овецъ, потому что, какъ доносила малороссійская коллегія, "за неумѣніемъ малороссійскихъ обывателей въ содержаніи къ размноженію доброй шерсти, овцы перевелись."
   Послѣ Петра Перваго, начатое имъ дѣло шло уже нѣсколько успѣшнѣе, но система поощренія оставалась таже. Такъ подъ страхомъ конфискаціи запрещена была продажа солдатскихъ суконъ въ частныя руки; разрѣшено было отбирать ихъ у торговцевъ въ казну но опредѣленнымъ цѣнамъ; суконныя посессіонныя фабрики обязывались выдѣлывать только солдатское сукно и ставить его въ казну но опредѣленной цѣнѣ; частныя фабрики обязывались поставлять тоже извѣстное количество солдатскихъ суконъ; фабриканты не смѣли красить толстыя сукна въ другія цвѣта, кромѣ темнозеленаго и чернаго.
   Подобныя принудительныя мѣры продолжались до начала нынѣшняго столѣтія. Съ 1808 года система измѣнилась и принудительныя мѣры замѣнились поощреніемъ: -- фабрикантамъ выдавались въ ссуду деньги, объявлялись монаршія благоволѣнія, жаловались похвальныя грамоты за высочайшимъ подписаніемъ, давались подарки, медали, чины, наконецъ установлено званіе мануфактуръ-совѣтника.
   Но видно эти кроткія мѣры не обнаруживали достаточно магической силы, ибо недостатокъ въ сукнахъ былъ все-таки великъ, и приходилось выписывать большія партіи солдатскихъ суконъ изъ Англіи.
   Только съ 1822 года русскія фабрики оказались въ силѣ удовлетворить всей потребности въ солдатскихъ сукнахъ. А такъ какъ подобное отрадное обстоятельство явилось ровно черезъ сто лѣтъ послѣ того, какъ Петръ I устроилъ первую суконную фабрику, то очень понятно, что для огражденія поставщиковъ отъ конкуренціи были приняты особыя мѣры. Такъ было постановлено чтобы къ подряду въ казну суконъ допускать только дѣйствительныхъ фабрикантовъ и устранить отъ участія новыя фабрики. Цѣны опредѣлялись не съ торговъ, а по особому соглашенію между правительствомъ и фабрикантами. Наконецъ, тарифомъ 1822 года наложены высокія пошлины на заграничныя сукна, а потомъ и на иностранную шерсть.
   Всѣ эти мѣры, вмѣстѣ съ поощреніемъ овцеводству, оказались настолько полезными, что по подряду 1850 года было поставлено болѣе 13,000,000 аршинъ, и что къ 1800 г. считалось уже у насъ 431 суконная фабрика.
   Но пусть читатель не увлекается этимъ кажущимся успѣхомъ, не смотря даже на удивительныя издѣлія фабрикъ Бермана и Штиглица, ибо наша шерстяная промышленность настолько, насколько она находится въ связи съ народнымъ хозяйствомъ, изображаетъ нѣчто очень печальное.
   Наше овцеводство распадается на овцеводство домашнее и заводское. Домашнее овцеводство, но размѣрамъ своимъ, самое громадное и вмѣстѣ съ тѣмъ самое дурное. На улучшеніе домашнихъ породъ у насъ но обращается никакого вниманія; овцы растутъ и плодятся, какъ имъ вздумается, А между тѣмъ у насъ есть нѣкоторыя дѣйствительно превосходныя породы, которыя даже при самомъ маленькомъ за ними уходѣ могли бы дать шерсть высокаго достоинства, напримѣръ Карачаевская. Порода эта даетъ бѣлую, глянцевитую, довольно длинную шерсть, которая, при хорошемъ уходѣ за овцами, могла бы соперничать съ шерстью ленчестерской. Не смотря на все достоинство карачаевской овцы, руно ея, присланное съ Кавказа на первую лондонскую всемірную выставку, цѣнилось не очень высоко, потому что нельзя было отдѣлить механическимъ образомъ тонкую шерсть отъ грубой. Пухъ же совершенно утратилъ свою цѣну, потому что отъ ненастья и вліянія зноя, которому подвергалась овца, обратился въ чистый войлокъ. На ту же выставку было доставлено руно еще другой породы съ Кавказа, обратившее на себя вниманіе знатоковъ. По отзыву экспертовъ, изъ этой овцы, при надлежащемъ уходѣ, можно образовать драгоцѣнное племя, потому -что шерсть ея длинноволокна, чрезвычайно шелковиста, и имѣетъ глянецъ ангорской шерсти. Одинъ только недостатокъ былъ найденъ въ ней, такъ называемый собачій волосъ, не принимающій краски.
   Обстоятельства эти указываютъ читателю на то существенное зло, до устраненія котораго невозможно ожидать у насъ правильнаго развитія шерстяной промышленности. Недостатокъ этотъ есть отсутствіе всякаго удода за овцами и отсутствіе знанія въ обращеніи съ шерстью.
   Изъ простыхъ шерстей, обращающихся у насъ въ торговлѣ, болѣе извѣстны ордышеа, очень грубая, жесткая, проростающая волосами и образующая родъ войлока; далѣе руно степныхъ овецъ, шерсть симбирская, саратовская, лучшіе сорты который подъ именемъ тумы идутъ преимущественно на солдатскія сукна. Самыми же лучшими изъ простыхъ шерстей считается донская, а за ней битюгская.
   Въ такой же степени, какою отличается невниманіе къ породѣ, является и невниманіе къ сбору, мытью и сортировкѣ шерсти, что, можетъ быть, болѣе всего вредитъ намъ вънашихъ сношеніяхъ съ иностранцами и нашему сукнодѣлію.
   Въ этомъ отношеніи нате заводское хозяйство мало чѣмъ отличается отъ крестьянскаго, ибо исполнителемъ въ первомъ тотъ же крестьянинъ, упорно стоящій на рутинѣ и не желающій убѣдиться, что то, чему его учатъ, лучше того, что онъ привыкъ дѣлать.
   Не смотря однако на это близкое сходство заводскаго и крестьянскаго хозяйства, существенное различіе въ нихъ есть:-- Въ первомъ дѣлается хотя что нибудь, во второмъ -- рѣшительно ничего.
   Впрочемъ иностранцы не дѣлаютъ различія между нашимъ заводскимъ и домашнимъ овцеводствомъ и не относятся особенно уважительно къ искусству и знанію русскихъ шерстоводовъ.
   Такъ шерсть, производимая въ нашемъ южномъ краѣ, не признается англичанами годною для суконъ, потому что у нея нѣтъ ни силы, ни крѣпости; наша шерсть суха, пуста внутри и содержитъ въ себѣ всевозможныя нечистоты, не исключая сѣна и репейника. Кромѣ того къ ней подмѣшиваютъ нарочно вещества совершенно постороннія, напримѣръ нитки. А отъ этого русскую шерсть чрезвычайно трудно обработывать и нельзя употреблять на тонкія издѣлія. Англичане говорятъ, что съ того времени, когда наша шерсть явилась на иностранныхъ рынкахъ, она сдѣлалась не лучше, а хуже, вслѣдствіе дурной браковки стадъ и скверной сортировки. Что хотя но достоинству паша шерсть равняется богемской и венгерской, но что по цѣнамъ она стоитъ ниже германской шерсти на 10%--25%. Что наша перегонная шерсть очень невыгодна, потому что послѣ фабричнаго мытья утрата оказывается до 45%. Что по своей недоброкачественности русская шерсть годится только на коротко-шерстныя ткани, нетребующія отдѣлки. Сукна же изъ нея хороши только въ началѣ, а потомъ измѣняются не только въ носкѣ, но даже послѣ лежанія въ магазинѣ. Они теряютъ глянецъ и волосъ на нихъ но дни мается. Англичане полагаютъ, что слабый полосъ русской шерсти и сравнительно малый вѣсъ рука происходитъ отъ того, что за русскими овцами нѣтъ ровно никакого ухода, преимущественно во время зимы. Остальные же недостатки ея для фабричнаго производства зависятъ отъ крайне небрежной сортировки и отъ никуда негоднаго мытья. На первой всемірной лондонской выставкѣ англичане выразили мнѣніе, что было бы гораздо лучше, если бы одесская шерсть шла къ нимъ немытой и несортированной.
   И такое суровое мнѣніе было высказано но поводу шерсти, въ которой -заводская занимаетъ, можетъ быть, болѣе воловины. Что же нужно сказать о нашей собственно крестьянской шерсти? Читателю очень хорошо извѣстенъ уходъ нашихъ крестьянъ вообще за животными, и потому я не стану описывать ни внѣшность нашихъ деревенскихъ овецъ, ни тѣхъ по истинѣ ужасныхъ помѣщеній, въ которыхъ ихъ держатъ зимою.
   Въ крестьянскомъ овцеводствѣ не существуетъ у насъ совершенно никакой системы и порядка, и наши бабы рѣшительно не имѣютъ никакого понятія о мытьѣ, стрижкѣ и сортировкѣ шерсти. Но права и баба въ своемъ невѣдѣніи. Кому научить ее? Кому показать ей, какъ стричь, сортировать и мыть? Единственными наставниками могли бы быть скупщики; но они едва ли не глупѣе деревенскихъ бабъ, съ которыми имъ приходится имѣть дѣло. Скупщикъ имѣетъ въ виду только одно, чтобы купить шерсть изъ первыхъ рукъ какъ можно дешевле и продать ее какъ можно дороже.
   Они ходятъ но деревнямъ и закупаютъ шерсть по клочкамъ, но фунтикамъ, платя зачастую не деньгами, а солью, дегтемъ или какими нибудь бездѣлушками. Кругозоръ русской бабы не слишкомъ широкъ, и о техническихъ условіяхъ шерстяной промышленности и фабрикаціи она знаетъ такъ же много, какъ о Китаѣ. Поэтому очень естественно, что она выстрижетъ и наберетъ свою шерсть кое-какъ, а пожалуй для выгоды подмѣшаетъ чего нибудь неподходящаго. Скупщикъ, но своему кругозору, та же деревенская баба и отличается отъ нея только большею плутоватостью. Поэтому сваливая въ кучу все, что онъ наберетъ по клочкамъ, скупщикъ перепродаетъ то, что онъ набралъ, другому скупщику -- болѣе гуртовому, тотъ третьему, четвертому и т. д., и наконецъ шерсть достигаетъ благополучно или портоваго города или до русскаго фабриканта. Понятно, какъ велико должно быть изумленіе знающихъ людей, когда къ нимъ поступитъ эта удивительная смѣсь шерсти всякихъ сортовъ и цвѣтовъ со всякою грязью и нечистотами. Нужда заставляетъ фабриканта превратиться въ сортировщика и мойщика. Не останавливать же фабрики: и приходится заниматься дѣломъ постороннимъ.
   А между тѣмъ въ улучшеніи нашего крестьянскаго овцеводства заключается вся сущность вопроса. Насъ не спасутъ ни мериносы, ни лучшія породы испанскихъ овецъ, выписываемыхъ въ наши степи, которыя никогда не могутъ сдѣлаться предметомъ крестьянскаго хозяйства. Поэтому хотя и нельзя назвать нашихъ усилій завести улучшенныя породы овецъ ошибкой громадной, тѣмъ не менѣе это все-таки ошибка. Англичане давно уже дошли до убѣжденія, что порода улучшается не выпиской иностранныхъ овецъ, а тщательнымъ уходомъ за своими домашними, и надо согласиться, что англичане совершенно правы.
   Едва ли что нибудь можетъ быть благодарнѣе почвы, изображаемой овцою, если только овцу можно назвать почвой. Кормите овцу хорошей здоровой пищей, держите ее въ опрятныхъ помѣщеніяхъ, съ здоровымъ и чистымъ воздухомъ, и вы не узнаете ее даже уже въ третьемъ поколѣніи.
   Что овцеводство есть предметъ собственно крестьянскаго одиночнаго хозяйства, читатель можетъ убѣдиться тѣмъ, что всѣ наши попытки къ разведенію тонкоруннаго овцеводства, не смотря даже на нѣсколько милліоновъ тонкорунныхъ овецъ, существующихъ у же въ Россіи, не подняли нашей шерсти въ глазахъ иностранцевъ. Я скажу даже болѣе -- овцеводство только при огромныхъ пустыхъ пространствахъ не занятой земли, какими богатъ нашъ югъ и приволжскій край, можетъ существовать въ такихъ размѣрахъ -- въ какихъ оно у насъ существуетъ. У насъ есть стада, какъ напримѣръ наслѣдниковъ Рувье и Вассаля, въ которыхъ считается болѣе 100,000 головъ. Но, по мѣрѣ развитія населенія и сельско-хозяйственной культуры, огромные пустыри будутъ смѣняться пашнями и небольшими хозяйствами, такъ что выгоны для овецъ должны будутъ уменьшаться все больше и больше, и огромнымъ стадамъ будетъ пастись уже негдѣ. Слѣдовательно въ самыхъ условіяхъ земледѣлія заключается уже невозможность вести вѣчно громадное овцеводство немногими богатыми людьми и вмѣстѣ съ тѣмъ является непремѣнная необходимость перехода заводскаго овцеводства въ мелочное Домовое. Какъ бы отдѣльные овцеводы ни были богаты и какъ бы стада ихъ ни были огромны, они не въ состояніи конкурировать съ цѣлымъ населеніемъ страны. Напримѣръ, у насъ считается 8,000,000 тонкорунныхъ овецъ, принадлежащихъ значительнымъ капиталистамъ. Цифра эта совершенно ничтожна при сравненіи съ числомъ овецъ крестьянскихъ, потому что, предполагая только по двѣ овцы на душу, ихъ окажется 140,000,000.
   Есть и еще обстоятельство, но которому заводское овцеводство не можетъ соперничать съ крестьянскимъ. Фабриканты жалуются на дурное мытье шерсти въ степной мѣстности, гдѣ нѣтъ ни капли воды и съ стадомъ въ 100,000 головъ управиться совершенно не возможно. Между тѣмъ какъ баба, имѣющая двухъ, трехъ, даже до 10 овецъ, можетъ ихъ мыть превосходно въ корытѣ или даже въ чашкѣ.
   Слѣдовательно, если дѣлать изъ овцеводства вопросъ народнаго хозяйства, то нужно обратить вниманіе на то, чтобы нашъ крестьянинъ научился надлежащему уходу за своею овцею и улучшилъ бы качества ея рука, что для народнаго благосостоянія гораздо важнѣе, чѣмъ всякіе мериносы и пифаншадо, пасущіеся въ степныхъ имѣніяхъ немногихъ богатыхъ наводчиковъ.
   Если читатель согласенъ съ моею мыслью, то онъ пожелаетъ знать, существуютъ ли какія нибудь средства -- научить нашего мужика уму разуму. А думаю, что средство это есть и средство даже очень простое. При надлежащей настойчивости оно бы принесло, и даже въ скорое время, полезные плоды.
   Солдатскія сукна приготовляются у насъ исключительно изъ русской шерсти. Какъ видите, читатель, русская порода вовсе не дурна и при надлежащемъ обращеніи съ руномъ могла бы давать шерсть хорошаго достоинства. А между тѣмъ наши солдатскія сукна чрезвычайно грубы и волосисты. Хотя и были дѣлаемы опыты наведенія на нихъ ворса, но они оказались неудачными по грубости шерсти, дурно отобранной и сортированной. Но какъ въ тоже время въ этой неудачѣ виновата не сама шерсть, а русская небрежность, то очевидно, что улучшеніе русскаго солдатскаго сукна не представляетъ неразрѣшимой задачи. Мундирное сукно можно бы приготовлять гораздо высшаго достоинства и съ ворсомъ, а для шинельнаго измѣнить ткань, такъ чтобы оно выходило въ родѣ драпа. Но чтобы это все могло случиться, необходимо вопервыхъ, чтобы фабрикація солдатскихъ суконъ потеряла свою исключительность, и чтобы она не опиралась на одну только казенную поставку. Къ настоящее время солдатскія сукна употребляются исключительно арміей; народу они неизвѣстны. Крестьянинъ носитъ или свою домашнюю сермягу, или въ праздники облачается въ синій кафтанъ фабричнаго издѣлія, сравнительно довольно высокой доброты, покрайней мѣрѣ но отношенію къ сукну солдатскому. Но этотъ праздничный кафтанъ сотканъ изъ той же русской, доморощенной шерсти и, можетъ быть, на томъ же заводѣ, который лѣтъ 30 тому назадъ умѣлъ едва ткать солдатское сукно. А изъ всего сказаннаго слѣдуетъ тотъ неоспоримый выводъ, что если изъ русской шерсти можетъ быть приготовляемо сукно для праздничнаго кафтана русскаго крестьянина, то точно также можетъ быть приготовляемо болѣе добротное сукно и для русскаго солдата. А для этого нужно, чтобы сукно для войска заготовлялось бы не но установленнымъ постояннымъ образцамъ, опредѣляющимъ minimum качества -- небольше. Въ послѣднемъ случаѣ фабриканту были бы совершенно развязаны руки улучшать свое издѣліе, и добротность солдатскаго сукна поднялась бы значительно выше. Какъ только это бы случилось и возникло бы требованіе на шерсть болѣе высокаго достоинства и хороню сортированную, поставщики шерсти, скупающіе ее отъ мелочныхъ торговцевъ и отъ крестьянъ, заявили бы требованіе на болѣе высокій сортъ; а это понудило бы и крестьянъ заниматься болѣе тщательной мойкой, стрижкой и сортировкой. Возвышеніе требованія на шерсть высшаго достоинства заставило бы крестьянъ заботиться и объ улучшеніи ухода за овцами и о выборѣ лучшаго приплода. А какъ только крестьянинъ хоть разъ обратилъ бы вниманіе на свое овцеводство, прогрессъ его былъ бы несомнѣненъ. Этого только и нужно.
   Въ какой степени поставки для арміи могутъ имѣть вліяніе на возвышеніе фабричныхъ производствъ, убѣждаетъ Франція и въ особенности промышленная политика Наполеона І-го, а потому доказывать пользу подобнаго вліянія едвали есть какая ни будь необходимость.
   

IV.

   Свеклосахарная промышленность производитъ у насъ болѣе 3,000,000 пудовъ сахару; основной капиталъ, положенный въ заводы, составляетъ болѣе 25,000,000 рублей, а товару даютъ заводы на 20,000,000.
   Этихъ цифръ совершенно достаточно, чтобы убѣдить читателя въ важномъ значеніи свеклосахарной промышленности. Значеніе это еще увеличится болѣе, если представить себѣ ясно отношеніе свеклосахарнаго производства къ сельскому хозяйству.
   Свеклосахарная промышленность не есть собственно промышленность фабричная, но она находится въ непосредственной связи съ сельскимъ хозяйствомъ, потому что открываетъ сбытъ огромной массѣ сельскихъ продуктовъ и ведетъ къ улучшенію земледѣлія. Въ послѣднемъ отношеніи, она изображаетъ изъ себя чисто культурную силу. Свекла, какъ извѣстно читателю, есть растеніе корнеплодное, для взрощенія котораго требуется глубокое паханіе. Это обстоятельство содѣйствуетъ утолщенію растительнаго слоя, а выпалываніе корней на столько разрыхляетъ почву и въ такой степени облегчаетъ доступъ воздуха, что зерновые хлѣба родятся послѣ свекловицы лучше, чѣмъ послѣ свѣжаго удобренія, но такіе выгодные результаты даются нелегко, потому что воздѣлываніе земли подъ свекловицу требуетъ болѣе усиленнаго труда и улучшенныхъ орудій. Соха и борона -- это единственныя орудія русскаго земледѣльца, при воздѣлываніи свекловицы теряютъ все свое значеніе. Оказывается необходимымъ замѣнять ихъ плугами, экстирпаторами, желѣзными боронами, сѣяльными машинами, т. е. измѣнять всю систему сельскаго хозяйства. Чтобы явилось такое улучшеніе, нужно однако, чтобы посѣвъ свекловицы былъ введенъ въ полевой сѣвооборотъ.
   Конечно, для этого требуются достаточныя средства, ибо заведеніе усовершенствованныхъ орудій потребуетъ средствъ, превышающихъ силы нашихъ крестьянъ. Вотъ почему усовершенствованное орудіе и посѣвъ свѣкловицы въ поляхъ существуютъ только у помѣщиковъ. Напротивъ того, крестьяне сѣютъ свекловицу или на особыхъ поляхъ, или въ огородахъ, обыкновенно изъ года въ годъ на одномъ и томъ же мѣстѣ. Крестьянскую систему можно пожалуй считать даже вредною полеводству, потому что, употребляя все свое удобреніе на свекловичные огороды, они лишаютъ его свои поля.
   Но это обстоятельство не должно приводить никого въ смущеніе, ибо служитъ доказательствомъ только того, что у крестьянина нѣтъ денегъ; значитъ, чтобы явилась ему возможность завести у себя усовершенствованныя орудія, ему нужно сдѣлаться богаче, чѣмъ онъ есть. А богатство ему дастъ опять таже самая свекловица.
   Свекловица разводится у насъ преимущественно въ такихъ мѣстностяхъ, гдѣ землядѣльческій трудъ очень дешевъ, гдѣ крестьяне нуждаются въ заработкахъ и гдѣ не существуетъ путей сообщенія. При такихъ условіяхъ выгодныя цѣны на свекловицу должны обнаружить вліяніе на увеличеніе благосостоянія крестьянъ, въ чемъ читатель можетъ убѣдиться изъ слѣдующаго разсчета: табакъ, растеніе вообще очено выгодное, давалъ прежде по 20 коп. съ пуда; но мѣрѣ же того, какъ началось разведеніе свекловицы, цѣна на табакъ поднялась до 50 к. (разсчетъ этотъ дѣлается для черниговской губерніи). Такимъ образомъ десятина табаку даетъ доходу 50 руб., а десятина свекловицы 00 р.
   Подобныя значительныя выгоды, которыхъ не можетъ дать разведеніе хлѣба, естественно, должны улучшить положеніе крестьянъ, а улучшеніе быта необходимо отразится и на полеводствѣ. Но чтобы все это могло случиться, нужно, чтобы наша свеклосахарная промышленность сала въ уровень съ свеклосахарнымъ производствомъ на западѣ Европы.
   У насъ свеклосахарная промышленность началась въ концѣ прошлаго столѣтія. Первый заводъ былъ устроенъ генералъ-маіоромъ Блапкельнагелемъ, которому правительство дало въ суду 50,000 рублей ассигнаціями. Затѣмъ вслѣдствіе поддержки, оказываемой правительствомъ возвышеніемъ пошлины съ привознаго песку, число заводовъ увеличилось съ значительной быстротой. Такъ въ 1819 г. была пошлина съ пуда 75 к., въ 1821 г. она возвышена до одного рубля, въ 1852 г. до 1 р. 50 к., въ 1823 г. до 2-хъ р. 50 к., въ 1831 г. до 2-хъ р. 80 к... а, въ 1841 г. до 3-хъ р. 80 к.
   Поэтому понятно, что при тогдашнемъ крѣпостномъ бытѣ, дававшемъ даровую рабочую силу, являлось ежегодно много охотниковъ на постройку свеклосахарныхъ заводовъ. Въ настоящее время ихъ считается около 450.
   Но обиліе заводовъ вовсе не доказываетъ, чтобы они дѣйствовали раціонально, и чтобы производители обладали познаніями, необходимыми для выгоднаго веденія дѣла. Говоря о выгодѣ, я подразумѣваю не выгоду заводчиковъ -- иначе они не стали бы заниматься сахоровареніемъ -- а выгоду всей страны, всего русскаго населенія. Въ справедливости этого замѣчанія читателя убѣдятъ слѣдующіе факты.
   Свеклосахарное производство на заводѣ Бланкельнагеля шло, какъ и слѣдовало ожидать, очень слабо. Только съ переходомъ этого завода къ Мальцову и Герарду явились нѣсколько большіе успѣхи, вмѣстѣ съ улучшеніемъ механической части производства. Выгоды, полученныя этими заводчиками, а вмѣстѣ съ тѣмъ и похвалы, расточаемыя въ журналахъ того времени свеклосахарной промышленности, и сулимыя ими золотыя горы привлекли новыхъ охотниковъ. Между тѣмъ производство было въ совершенномъ младенчествѣ. У людей, бравшихся за дѣло, имѣлось только сильное желаніе къ наживѣ, но не доставало необходимыхъ знаній. Въ какой степени было несовершенно производство, читатель можетъ судить изъ того, что изъ берковца свекловицы получалось отъ десяти до 14 фунтовъ желтаго или отъ 5 до 6 фунтовъ бѣлаго песку. Но эти позорно слабые успѣхи продолжались не слишкомъ долго и въ 1863 г. на заводѣ барона Котца получили 12 фунтовъ бѣлаго песку изъ берковца.
   Прогрессъ однако на этомъ не остановился. Около того же времени Давыдовъ придумалъ новый способъ вымочки, по которому предполагалось получать до 30 фунтовъ. 11 дѣйствительно на заводѣ г-жи Давыдовой получали 27 1/2 фунт. бѣлаго песку.
   Другіе заводы дѣйствовали съ меньшимъ успѣхомъ, такъ что средній итогъ за три года собирать акцизъ съ пивоваровъ. Просьба откупщиковъ была уважена и въ новыхъ откупныхъ условіяхъ съ 1835 по 1839 годъ всѣ ихъ желанія были исполнены. Не ограничившись стѣсненіемъ пивоваровъ, откупщики сжали и сельское населеніе. Безакцизное вареніе пива въ деревняхъ допускалось только въ корчагахъ для домашняго употребленія. Правда, что откупщики дозволяли крестьянамъ варить пиво, но за это дозволеніе брали по 10 коп. съ души. Кромѣ того они не пренебрегали обманомъ и, давъ крестьянамъ дозволеніе, преслѣдовали ихъ потомъ, какъ за корчемство. Хотя съ 1839 но 1843 г., по ходатайству министра государственныхъ имуществъ, крестьянамъ предоставлялось право свободнаго варенія пива на домашнее употребленіе, но заводскому пивоваренію льготъ никакихъ оказано не было. Съ слѣдующаго четырехлѣтія пивовареніе было стѣснено снова. Акцизъ для столичныхъ портерныхъ лавокъ былъ положенъ: съ распивочныхъ въ 300 руб. сер., на выносъ въ 150 р., а съ лавокъ на выносъ въ прочихъ городахъ въ 90 руб. Какъ ни тяжелъ былъ этотъ акцизъ, грозившій убить совершенно пивную торговлю, но откупщикамъ казалось мало и этого. Они жаловались на раздоръ и соперничество пивоваровъ, будто бы подрывающихъ совершенно продажу вина, и увѣряли, что они платятъ пивоварамъ большія деньги только за то, чтобы тѣ не варили пива. Нашелся даже и такой рѣшительный откупщикъ, который предложилъ увеличить число кабаковъ по одному на 490 жителей, наложить акцизъ на дрожжи въ деревняхъ и возвысить акцизъ на пиво. Откупщики добивались одного, чтобы убить совершенно производство и употребленіе пива и пріучить народъ къ водкѣ.
   Но самый роковой ударъ пивоваренію нанесъ проектъ Кокорева, вслѣдствіе котораго на пиво былъ наложенъ еще большій акцизъ и постановлены разныя стѣснительныя правила относительно торговли пивомъ. Однако откупщикамъ показались малыми и эти стѣсненія. Они начали брать съ пивоваровъ кромѣ узаконеннаго акциза еще дополнительный, ими самими придуманный. О размѣрѣ итого незаконнаго побора читатель можетъ судить изъ того, что въ 1855 году откупщиками было взыскано въ московской губерніи лишняго акцизу 118,492 рубля. Понятно, что при такомъ порядкѣ вещей, пивовареніе должно было находиться въ совершенномъ упадкѣ и число пивоваренныхъ заводовъ становилось все меньше и меньше.
   О стѣсненіи пивоваренія нужно жалѣть, тѣмъ болѣе, что, вопервыхъ, народъ искусственнымъ образомъ пріучали къ водкѣ, потому что продажное пиво было дурно и дорого, а домашняго варить почти не позволяли. Кромѣ того и сельское хозяйство въ отсутствіи пивоваренія лишалось значительнаго подспорья.
   Мы пользуемся всѣми благопріятными условіями для хорошаго пивоваренія и въ то же время принимали всѣ мѣры для того, чтобы не дать развиться пивоваренной промышленности. У насъ есть превосходная вода, дешевый ячмень, хмѣль ростетъ или по крайней мѣрѣ можетъ рости повсюду и не доставало только свободы пользоваться подобными благопріятными обстоятельствами. Если бы пивовареніе получило возможность полнаго и свободнаго развитія, то этимъ, во-первыхъ, открылся бы новый источникъ сбыта сельскохозяйственныхъ продуктовъ; а во-вторыхъ, могла бы развиться особая отрасль сельской промышленности въ видѣ разведенія хмѣля, продукта вообще очень цѣннаго. Кромѣ этихъ выгодъ, приготовленіе дешеваго пива, напитка вообще очень здороваго, помогло бы уменьшенію пьянства и доставило бы много остатковъ, годныхъ для употребленія въ сельскомъ хозяйствѣ. Такъ остатки ячменя и солоду, легкія зерна, ростки, шелуха, могли бы идти въ кормъ скоту, а остатки хмѣля на удобреніе.
   У насъ существуетъ мнѣніе, будто бы простой народъ имѣетъ пристрастіе исключительно къ водкѣ и пива пить не станетъ. Но это мнѣніе опровергается прежде всего тѣмъ простымъ фактомъ, что народъ постоянно стремился къ нраву свободнаго пивоваренія, и тѣмъ, что ни одинъ крестьянскій праздникъ не обходится безъ нива. Если простой народъ не пьетъ пива и въ обыкновенные дни и не сдѣлалъ изъ него домашній напитокъ въ родѣ кваса, то только потому, что этому мѣшала постоянно существовавшая у насъ откупная система. Кромѣ того пусть читатель обратитъ вниманіе на усилившееся употребленіе простымъ народомъ нива въ Петербургѣ и въ Москвѣ и онъ согласится съ тѣмъ, что нашъ народъ пьетъ мало пива совсѣмъ не потому, чтобы не принимала его натура, а что до сихъ поръ онъ не имѣлъ никакой возможности пріобрѣтать дешево этотъ напитокъ.
   Когда была задумана новая система питейнаго сбора и уничтоженіе откуповъ, то было обращено вниманіе на пивовареніе. Но, къ сожалѣнію, новыя правила не оказали благопріятнаго вліянія на эту промышленность. Я укажу только на нѣкоторыя неудобства постановленія 1861 г., тѣмъ болѣе, что правила эти дѣйствовали только до 1863 года. Новыя правила были разсчитаны на производство высокой степени совершенства, что для Россіи было немалой ошибкой. Отъ этого акцизъ, невидимому очень низкій, превращался въ высокую плату только потому, что пивовары плохо знали свое дѣло. Далѣе акцизъ съ каждаго пивовареннаго завода долженъ былъ представляться заводчикамъ не менѣе какъ за 15 дней разрѣшеннаго производства. Разсрочекъ во взносѣ акциза не допускалось, и въ случаѣ несвоевременнаго взноса заводъ запечатывался. Такое постановленіе было тяжело потому во-первыхъ, что требовало уплаты сразу значительной суммы, въ то время какъ выручка дѣлается но мелочамъ. Пивовареніе на заводахъ производится обыкновенно съ января до мая, а между тѣмъ наибольшій сбытъ пива бываетъ лѣтомъ. Такимъ образомъ заводчикъ, уплачивая акцизъ зимою, во время періода пивоваренія, долженъ былъ затрачивать большой капиталъ, на возвратъ котораго онъ могъ разсчитывать только черезъ нолгода. Наконецъ акцизъ вносится за все пиво и даже за то, которое впослѣдствіи портилось, и окисало и не могло поступить въ употребленіе. Весь затраченный такимъ образомъ капиталъ возмѣщался съ пава хорошаго, поступавшаго въ продажу; слѣдовательно, пиво становилось дороже и уменьшалось число охотниковъ. Наконецъ, мѣшали развитію пивоваренной промышленности привиллегіи, допущенныя въ пользу помѣщиковъ нѣкоторыхъ губерній и Остзейскаго края.
   Невыгодное вліяніе новаго положенія обнаружилось очень скоро закрытіемъ пивоваренныхъ заводовъ. Такъ въ полтавской губерніи изъ 56 заводовъ послѣ новаго положенія закрылась половина: въ черниговской изъ 40 осталось три; въ харьковской изъ 45 -- 12 и т. д.
   Недостатки новаго положенія были однако скоро замѣчены и для пересмотра его была учреждена особая коммисія, результатомъ трудовъ которой было новое положеніе, вступившее въ силу съ 1804 г. Положеніе это лучше стараго, но позволительно желать, чтобы оно было и еще лучше. Этимъ я хочу сказать, что желательно, чтобы сельскому населенію была предоставлена безусловная свобода варенія пива для домашняго обихода. Въ настоящее же время крестьянамъ дозволяется варить пиво только на томъ условіи, чтобы де были возводимы никакія особенныя, постоянныя постройки, чтобы вывариваемое пиво по было пускаемо для распитья въ другія деревни, чтобы пивовареніе въ котлахъ производилось для храмовыхъ и мѣстныхъ сельскихъ праздниковъ, для свадебъ и такъ называемыхъ помочей во время полевыхъ работъ.
   Право свободнаго пивоваренія въ деревняхъ не можетъ грозить никакою опасностью ни заводскому пивоваренію, ни казенному акцизу, потому что заводское пиво, продаваемое въ городахъ, не покупается въ деревни; а деревенское не ввозится въ города. Для сельскаго жителя заводское пиво еще слишкомъ дорогой напитокъ, и крестьянинъ охотнѣе выпьетъ на 5 коп. водки, чѣмъ заплатитъ 10 коп. за бутылку пива. Слѣдовательно, недоступность пива но цѣнѣ совершенно закрываетъ сбытъ ему въ сельскихъ мѣстностяхъ и пиво еще надолго должно остаться чисто городскимъ напиткомъ. Въ настоящее время крестьянами на праздники и при другихъ торжественныхъ случаяхъ варится круглымъ числомъ около 20 милліоновъ ведеръ, заводами же изготовляется всего около 8 милліоновъ ведеръ. Ужь однѣ эти цифры убѣждаютъ въ томъ, что заводское и деревенское пиво стоятъ совершенно независимо одно отъ другого и другъ друга не подавляютъ, что совершенно понятно, ибо городской житель, получивши вкусъ къ хорошему ниву, не станетъ пить деревенскую бурду или брагу, предлагаемую вмѣсто пива.
   Между тѣмъ свободное разрѣшеніе деревенскаго пивоваренія, кромѣ непосредственной пользы, которую бы оно принесло сельскому хозяйству, имѣло бы еще косвенное, нравственное вліяніе. Ныньче, когда вареніе пива но случаю разныхъ сельскихъ торжествъ изображаетъ собою нѣчто необычайное, оно служитъ только подспорномъ водкѣ для наливанія до безчувственности возможно дешевымъ образомъ. Когда же было бы допущено свободное пивовареніе, то пиво потеряло бы свой торжественный характеръ и сдѣлалось бы обыкновеннымъ напиткомъ. Сдѣлавшись же обыкновеннымъ напиткомъ, оно, вѣроятно, изъ 20 милліоновъ ведеръ дошло бы скоро до сорока, а съ развитіемъ потребленія развился бы нт, народѣ вкусъ, дурное пиво перестало бы удовлетворять нашего крестьянина, пивовареніе улучшилось бы и съ устройствомъ въ сельскихъ мѣстностяхъ пивоваренныхъ заводовъ наступило бы время и для акцизной пошлины.
   Если прежде откупщики стѣсняли сельское пивовареніе, то причина этого понятна, ибо они хотѣли, чтобы крестьяне напивались только откупной водкой. При акцизной системѣ такая цѣль немыслима, а слѣдовательно и не существуетъ той опасности, которая грозила откупамъ.
   Если такимъ образомъ общее примиреніе возможно и легко достижимо, то остается только желать, чтобы было дозволено крестьянамъ свободное пивовареніе и чтобы пиво сдѣлалось домашнимъ повседневнымъ напиткомъ крестьянъ. Пьянство уменьшится неизбѣжно.
   Читатель, обратившій вниманіе на тѣ притѣсненія, которыя доставались на долю пивоваренія со стороны откупщиковъ, вѣроятно, предложилъ себѣ вопросъ: почему же оказывалось такое вниманіе вину передъ пивомъ, и не должны ли существовать какія нибудь основательныя, серьезныя причины, почему финансовое управленіе не только у насъ, по и въ западной Европѣ обращало и обращаетъ серьезное вниманіе на производство и торговлю водкой.
   Вино принадлежитъ дѣйствительно къ числу такихъ продуктовъ, которые кромѣ разнообразной и большой пользы сельскому хозяйству оказываютъ каждому государству большую финансовую поддержку. Напримѣръ, въ 1803--1864 г. было выкурено у насъ 27 милліоновъ ведеръ безводнаго спирта и на нихъ употреблено 8,090,000 четвертей хлѣба и корнеплодныхъ растеній, а именно: муки ржаной, овсяной, ячменной, кукурузной, просяной, пшеничной, гречневой, гороховой, полбяной; солода сухого, зеленаго; картофеля, свекловицы, свеклосахарныхъ остатковъ, патоки. Въ томъ числѣ одного картофеля израсходовано около 20 милліоновъ пудовъ. Въ тотъ же періодъ отпущено по европейской торговлѣ за границу 7,483,000 четвертей разнаго хлѣба или на 607,000 менѣе, чѣмъ на внутреннее производство вина. Эти цифры указываютъ лучше всего, какимъ выгоднымъ источникомъ сбыта для продуктовъ сельскаго хозяйства составляетъ винокуреніе. Но читатель получитъ еще болѣе выгодное понятіе о винокуренной промышленности, если я ему укажу на тотъ сбытъ, который оно представляетъ картофелю. Картофель продуктъ выгодный, ибо не требуетъ особенно хорошей почвы, и продуктъ урожайный. Перевозка его въ сыромъ видѣ на значительное разстояніе -- дѣло почти невозможное и единственную возможность сбыта въ большомъ размѣрѣ представляетъ только картофель въ измѣненной формѣ. Наиболѣе выгодная форма, конечно,-- превращеніе картофеля въ вино. Превращаясь въ новый, цѣнный продуктъ, онъ допускаетъ и очень цѣнную перевозку. Кромѣ того, изъ картофеля получается спиртъ въ значительно большемъ количествѣ, чѣмъ изъ другихъ хлѣбовъ и единственно ему Остзейскія губерніи обязаны своимъ огромнымъ перекуромъ.
   Если винокуреніе тѣсно связано съ сельскимъ хозяйствомъ и не имѣетъ чисто фабричнаго характера, то оно даетъ возможность держать большое количество скота при недостаткѣ искусственныхъ или естественныхъ хорошихъ луговъ; даетъ барду на кормъ скоту; усиливаетъ земледѣліе, открывая легкій сбытъ громоздкимъ земледѣльческимъ продуктамъ, обыкновенно малоцѣннымъ при недостаткѣ путей сообщенія, и наконецъ, продукты земледѣлія, превращенные въ вино, являются выгоднымъ предметомъ даже для внѣшней торговли. Послѣднее обстоятельство особенно важно для насъ, потому что, имѣя возможность при дешевомъ хлѣбѣ производить дешевое вино, намъ выгоднѣе сбывать свой хлѣбъ за границу въ видѣ дорогого спирта, чѣмъ въ видѣ дешеваго хлѣба. По вычисленію Тенгоборскаго, мы могли бы отправлять ежегодно за границу до 23 милліоновъ ведеръ безводнаго спирта; между тѣмъ какъ теперь мы отправляемъ не болѣе 200,000 ведеръ. Такое обстоятельство тѣмъ болѣе для насъ невыгодно, что голландцы и англичане курятъ у себя водку изъ нашего хлѣба. А потому читатель, конечно согласится, что было бы разсудительнѣе и для нашего сельскаго хозяйства выгоднѣе, если бы тотъ хлѣбъ, который превращается въ водку въ Англіи и Голландіи, превращался бы въ спиртъ у насъ дома. Во-первыхъ, въ нашу выгоду осталась бы болѣе удешевленная перевозка, а во-вторыхъ -- барда.
   Кромѣ этихъ, чисто сельско-хозяйственныхъ выгодъ, винокуреніе имѣетъ огромное значеніе и для государственной казны, потому что вино есть очень удобный предметъ для обложенія налогомъ и способно выносить его въ самомъ высокомъ размѣрѣ, Лучшимъ доказательствомъ этого служитъ наше отечество, ибо во время откуповъ были мѣстности, гдѣ ведро вина, стоившее заводчику 80 к., поступало въ руки потребителей за 15 руб. и охотниковъ нить все-таки не убавлялось. Для большаго убѣжденія читателя въ этомъ я представлю ему еще слѣдующія статистическія данныя. Въ Австріи напримѣръ государственные доходы съ напитковъ составляютъ около 18 милліоновъ рублей или 10% всѣхъ остальныхъ государственныхъ доходовъ. Въ Великобританіи 102 милліона или 24%; въ Швеціи и Норвегіи 10 милліоновъ или 24%, въ Россіи 127 милліоновъ или 46%.
   Понятно, что если вино играетъ такую важную роль въ народномъ и государственномъ хозяйствѣ, то правительства должны обращать на него повсюду большое вниманіе. Понятно также и то что если вино становится главнымъ источникомъ государственныхъ доходовъ, а система обложенія его налогомъ находится въ прямой зависимости отъ взглядовъ правительства, то весьма естественно, что финансовые интересы должны приходить въ столкновеніе ст, интересами народнаго хозяйства.
   Такъ какъ новой акцизной системой наше правительство разорвало всю традиціонную связь съ существовавшей прежде откупной системой, то мы можемъ смѣло и безбоязненно говорить о прошломъ. А говорить объ немъ непремѣнно слѣдуетъ, ибо только одно оно можетъ уяснить намъ причины того пьянаго безпутства, которымъ укоряютъ русскій народъ.
   Употребленіе хлѣбнаго вина въ Россіи началось, конечно, послѣ того, какъ западъ придумалъ его добываніе. Въ XVI столѣтіи у насъ существовали уже казенные кабаки, а въ XVII продажа водки составляла исключительное право казны. При Алексѣѣ Михайловичѣ кабаки были или въ казенномъ управленіи, или отдавались на откупъ. Уже и тогда откупная система, а, можетъ быть, и другія причины привели къ такому пьянству, что при содѣйствіи патріарха и митрополитовъ въ 1652 году были составлены для кабаковъ новыя правила. Правила эти, составленныя преимущественно съ нравственною цѣлью, разрѣшали содержаніе кабаковъ только въ городахъ и большихъ дворцовыхъ селахъ. Ими постановлялось не отпускать одному "питуху" больше одной чарки водки и не продавать вина въ долгъ подъ закладъ. Запрещалось давать вино лицамъ священническаго и иноческаго чина и продавать водку во время постовъ, но воскресеньямъ, средамъ, пятницамъ, а въ остальные дни до обѣдни. Мѣры эти, превосходныя по своей цѣли, не привели однако ровно ни къ какимъ полезнымъ результатамъ. Вмѣсто того чтобы уменьшить пьянство, они создала только корчемство. Тогда правительство измѣнило совершенно свою систему и, оставивъ преслѣдованіе нравственной цѣли, начало смотрѣть на водку исключительно съ фискальной точки зрѣнія. Повернувъ круто, правительство вмѣсто прежняго запрещенія отпускать одному "питуху" болѣе одной чарки, указало новыя облегчительныя правила для продажи водки, заботясь только о томъ, "чтобы питуховъ съ кружечныхъ дворовъ не отогнать."
   Откупная система, начавшаяся въ такое отдаленное время, совершенствовалась и развивалась до того, что сдѣлалась наконецъ ненавистной народу и правительству и, сказавъ свое послѣднее слово и ограбивъ народъ, покончила въ 1861 году свои позорные дни.
   Во все это продолжительное существованіе откуповъ былъ только короткій періодъ (съ 1819--1827 г.), когда казалось, что откупамъ наступаетъ конецъ. По, со вступленіемъ въ управленіе министерствомъ финансовъ графа Канкрина, откупная система ожила снова и даже получила небывалое до того развитіе. Во всеподданнѣйшемъ докладѣ, въ маѣ 1820 года, графъ Канкринъ писалъ: "было бы желательно, чтобы между простолюдинами увеличилось умѣренное употребленіе вина, потому что послѣ сильнаго сокращенія заграничнаго хлѣбнаго торга въ Россіи, гдѣ земледѣліе составляетъ главное занятіе, хлѣбъ можетъ найти свои сбытъ только употребленіемъ его на выдѣлку вина".
   Акцизную систему, существовавшую до того времени, графъ Каикринъ считалъ неудобною, потому что она сопряжена съ ложнымъ казеннымъ управленіемъ и "отвратительнымъ фискальствомъ". Кромѣ того графу Канкрину казалось, что откупа убьютъ вредный классъ винопродавцевъ, поглощавшій вмѣстѣ съ чиновниками до 24 милліоновъ въ годъ. Съ своей точки зрѣнія графъ Канкринъ былъ правъ, потому что основывался на невѣрныхъ статистическихъ данныхъ. Акцизное управленіе дѣйствительно оказывалось невыгоднымъ, потому что подъ его завѣдываніемъ продажа вина ежегодно все уменьшалась. Такъ въ 1819 году было продано вина 18 милліоновъ ведеръ, а въ 1826 году только 12 милліоновъ. Это уменьшеніе продажи или, правильнѣе говоря, продажи собственно казенной, происходившее отъ злоупотребленій чиновниковъ, помогавшихъ развитію корчемства, показалось графу Канкрину бѣдствіемъ, грозившимъ нашей хлѣбной торговлѣ. Между тѣмъ какъ дѣло объяснялось очень просто: графъ Катеринъ зналъ только о количествѣ вина, проданнаго законнымъ порядкомъ; но онъ не зналъ того, что было выкурено и продано порядкомъ незаконнымъ. Далѣе ему хотѣлось избавиться отъ казенной акцизной продажи и отъ злоупотребленій, производимыхъ чиновниками. Подъ вліяніемъ мрачнаго взгляда на существовавшее, онъ нарисовалъ въ своемъ воображеніи откупа такой розовой краской, какая была для нихъ совершенно неприлична. Вотъ почему ему показалось, будто бы при откупахъ должно усилиться "умѣренное употребленіе вина между простолюдинами". Правда, въ то же время другой государственный человѣкъ, адмиралъ Мордвиновъ, въ запискѣ своей, представленной Государю, защищалъ свободу винокуренія и продажи вина и возставалъ противъ откуповъ. Онъ писалъ между прочимъ: "винокуреніе исключать изъ числа прочихъ, входящихъ въ составъ свободныхъ промысловъ, нѣтъ никакой основательной причины, и потому свобода, доставленная сему промыслу, какъ одному изъ главныхъ въ Россіи, обратится на пользу общественную и казенную. Правительство съ уничтоженіемъ откуповъ и единоторжечества, всегда вреднаго во всякомъ родѣ промышленности, и съ полученіемъ значительнаго дохода, могущаго усовершенствованіемъ винокуреннаго производства увеличиваться, уничтожитъ нынѣ существующій винный уставъ, имѣющій цѣлью размноженіе пьянства въ Россіи, какъ сіе свидѣтельствуютъ правила, въ томъ уставѣ изложенныя". Проэктъ графа Канкрина взялъ перевѣсъ и откупа были утверждены.
   Съ этой поры начинается систематическое развитіе всѣхъ откупныхъ злоупотребленій и постоянный слезный плачъ откупщиковъ; розыгрывавшихъ роль волковъ въ овечьей шкурѣ. Желая всѣми средствами подобрать къ своимъ рукамъ всю промышленность, въ которую входили прямо или косвенно спиртъ, они, откупщики, еще въ 1835 г. просили отдать имъ всю водочную промышленность и предоставить право раздавать трактиры по ихъ усмотрѣнію людямъ благонадежнымъ и честностью извѣстнымъ. Далѣе они жаловались на подрывъ, дѣлаемый имъ пивоваренными заводчиками, и просили о допущеніи въ кабакахъ разныхъ удобствъ. Этимъ, какъ они говорили, они думали отвлечь народъ отъ трактировъ и гостинницъ, гдѣ, но увѣренію откупщиковъ, русскій мужикъ привыкаетъ къ роскоши, къ чаю, къ винограднымъ питьямъ, но предъ нравственности и въ раззореніе семействъ. Такимъ образомъ откупщики думали сдѣлаться воспитателями русскаго народа въ нравственности и пожалуй даже въ благочестіи. Но противная сторона, т. е. тѣ, кто пилъ, говорили нѣсколько иначе. Такъ государственные крестьяне говорили, что употребленіе водки увеличилось ш. такой степени, что пропились не только они сами, но и ихъ жены.
   Всѣ ухищренія, принимаемыя откупщиками для усиленія своихъ выгодъ, не удовлетворяли ихъ жадность къ наживѣ и когда, повидимому, они выпросили у правительства всѣ для себя льготы и просить болѣе ничего не оставалось, явился человѣкъ, который вдохнулъ въ откупа новую жизнь. Этимъ геніальнымъ реформаторомъ былъ Е. Л. Кокоревъ. Кокоревъ, бывшій тогда (въ 1844 г.) только купеческимъ сыномъ, управлявшій однимъ изъ откуповъ, составилъ новый проэктъ, въ которомъ между прочимъ доказывалъ, что откупа идутъ невыгодно отъ дурного ихъ устройства и потому, что часть денегъ остается невыбранною изъ капитала, изобильно обращающагося въ народѣ. "Дѣломъ этимъ, писалъ онъ, я занимаюсь только съ 1843 года, смотрю на дѣло и дѣлаю его современно, не имѣю нисколько вѣрованія въ стародавнія формы откупныя и не держусь тѣхъ обвѣтшалыхъ правилъ, посредствомъ коихъ управляясь, откупа шли когда-то хорошо, а нынѣ идутъ очень худо, потому что правила эти въ большомъ разладѣ съ современностью... Въ откупахъ, управляемыхъ но стародавнимъ формамъ, не дано этому дѣлу торговаго этого приманчиваго и увлекательнаго направленія, а отъ того и остается часть денегъ невыбранною изъ капитала, обращающагося въ народѣ... Средства къ увеличенію доходовъ объясняются коротко и просто. А именно: дать дѣлу утонченно торговый видъ, уничтожить соперничество, встрѣчаемое откупами отъ нѣкоторыхъ торговлей, отсѣчь возможность имѣть второстепеннымъ служителямъ въ откупахъ питейные безпроигрышные доходы и оградить откупа отъ погибели прахомъ присвоенныхъ имъ доходовъ. Замѣчанья мои, я смѣю думать, ваше высокопревосходительство, изволите найдти такими, которыя могутъ откупной доходъ возвысить, не измѣняя коренныхъ править въ откупныхъ условіяхъ и не обремѣняя новымъ налогомъ, ибо они увеличатъ выборъ денегъ изъ народнаго капитала, потому что торговля питіями получитъ ту ципилизацію въ отношеніи роскоши, которая теперь усвоилась для всякой другой торговли. Объяснивъ вашему высокопревосходительству мысли мои съ откровенностью, свойственною юному поколѣнію и желанію чистому и безкорыстному раскрывать вето подробность дѣла, я всепокорнѣйше прошу обратить вниманіе"... и проч... Хотя комитетъ, разсматривавшій нроэктъ г. Кокорева, нашелъ его систему отдачей на откупъ злоупотребленій; тѣмъ не менѣе г. Кокореву отдали для производства откупныхъ экспериментовъ городъ Орелъ. Эксперименты г. Кокорева оказались до того выгодными, что его систему сначала ввели въ неисправныхъ откупахъ, а наконецъ проэктъ его, подвергшійся правда измѣненіямъ, явился въ видѣ закона подъ названіемъ положенія объ акціи по-откупномъ коммисіонерствѣ. Система эта дѣйствовала всемогущимъ образомъ съ 1847 по 1869 годъ.
   Чтобы не обремѣнять читателя подробностями въ изображеніи печальныхъ слѣдствій геніальнаго высасыванія изъ народа всѣхъ его средствъ системой г-на Кокорева, я приведу только отзывъ одного откупщика, конечно, знавшаго свое дѣло, о той роли, какую игралъ кабакъ. "Не только обычные посѣтители кабаковъ, ни самъ этотъ откупщикъ, но и тѣ, кто изъ любопытства или для компаніи переступалъ порогъ этихъ центровъ разврата, ловко вводились и увлекались въ соблазнъ: начиная отъ балалайки и шарманки до публичныхъ женщинъ, все составляло освященное обычаемъ средство, для того чтобы вербовать и тѣшить посѣтителей. Кому, продолжаетъ тотъ же авторъ, не приводилось слышать, какъ, въ особенности въ праздничные дни, неистовые крики, пѣсни, пляски, оканчивавшіеся нерѣдко дракою и убійствомъ, оглашали эти заведенія не только днемъ, но и напролетъ всѣ ночи? Всякое подобное беззаконіе составляло для откупа, продающаго право на оное дорогою цѣною, особую доходную статью. Если принять, сколько здоровый человѣкъ, привыкшій къ употребленію простаго вина, долженъ выпить такъ называемой бѣлой водки или другого какого напитка, приготовляемаго и преимущественно продаваемаго откупомъ, для того чтобы сколько нибудь почувствовать дѣйствіе онаго, какъ онъ при этомъ долженъ поплатиться за вино, за предлагаемыя ему тутъ же яства и различныя увеселенія, и наконецъ на сколько во всемъ этомъ участвуютъ его собственное сознаніе и воли и въ какой мѣрѣ онъ подчиняется окружающему его, оглушающему и затмѣвающему соблазну, то нельзя не сознать съ чувствомъ глубокой скорбя и негодованія, до какой степени пагубны въ нравственномъ и матеріальномъ отношеніяхъ результаты этой пагубной обстановки".
   Такъ дѣйствовалъ откупъ въ тѣхъ случаяхъ, когда, по словамъ Кокорева сообщалась торговлѣ питіями цивилизація въ отношеніи роскоши и когда откупа извлекали народный капиталъ изъ кармана народа пріятнымъ образомъ, прельщая его кабацкими прелестями. Но умѣя быть пріятнымъ, откупъ умѣлъ быть и ужаснымъ. Въ этихъ случаяхъ онъ являлся безпощаднымъ палачемъ и раззорялъ народъ съ истинно-адскимъ хладнокровіемъ.
   Въ разныхъ губерніяхъ водка продавалась по разнымъ цѣнамъ, а потому для огражденія выгодъ откупщиковъ и для прегражденія вывоза вина изъ дешевой мѣстности въ мѣстность дорогую, откупщикамъ было предоставлено право преслѣдовать корчемство своею стражею. Это право явилось страшнымъ бичомъ народа, потому что откупщики пользовались имъ не только для пресѣченія корчемства, но и какъ орудіемъ личной мести, долженствовавшемъ внушить почтеніе и страхъ къ всемогущей откупной власти. "Крестьянинъ, имѣвшій несчастіе навлечь на себя неудовольствіе откупа или откупной стражи, слѣдуя но своей надобности съ возомъ хлѣба, сѣна или другой клади, внезапно окружался откупною стражею; онъ не успѣлъ еще оглянуться, какъ возъ его разметанъ и разбросанъ, и къ величайшему его удивленію изъ него вытаскиваютъ нѣсколько штофовъ вина; его задерживаютъ вмѣстѣ съ лошадью, ведутъ подъ арестъ; посылается объявленіе мѣстной полицейской власти; отдаленное ея пребываніе и занятіе другими дѣлами даетъ этой власти возможность и право медлить, насколько это будетъ совмѣстно съ выгодами всегда признательнаго откупа; а между тѣмъ бѣдный крестьянинъ томится подъ арестомъ и томится, быть можетъ, въ самую горячую нору; ему грозятъ острогомъ, Сибирью, штрафами и всякими напастями; счастливъ онъ, если, до прибытія власти и до начатія формальнаго письменнаго производства, онъ умилостивитъ своихъ обличителей и сойдется съ ними въ цѣнѣ; если кто либо изъ его домашнихъ успѣетъ явиться на выручку съ обильною данью. Проникнутый надлежащимъ страхомъ и уваженіемъ къ дѣятелямъ откупнаго управленія, онъ безъ оглядки спѣшитъ домой и хотя по большой части приходитъ уже безъ воза, пѣшій и обобранный до гола; но тѣмъ не менѣе радостный, что избавился отъ острога, кандаловъ, допросовъ и суда безконечнаго". "Случится-ли помѣщику, особенно же неважному, возбудить противъ себя неудовольствіе откупа, онъ также не можетъ считать себя въ безопасности; первая посылка за откупную границу воза съ какою либо кладью, можетъ подарить его уголовнымъ процессомъ".
   Другой такой же компетентный судья въ откуй немъ дѣлѣ писалъ: "Питейный откупъ безъ злоупотребленій -- вещь невозможная... Въ откупахъ все отъ начала до конца основано на обманѣ. Откупщикъ обманываетъ казну, обходя откупныя условія или даже совершенно не исполняя ихъ и вѣчно жалуясь на недовыручку; онъ обманываетъ повѣренныхъ и сидѣльцевъ, возвращая себѣ штрафами жалованье, которое онъ имъ даетъ; онъ обманываетъ народъ, продавая ему полугаръ подъ названіемъ водокъ и очищеннаго вина съ значительнымъ возвышеніемъ цѣнъ. Повѣренные обманываютъ хозяевъ, заводя связи съ сидѣльцами. Сидѣльцы обманываютъ хозяевъ и народъ, разбавляя вино водою, поддѣлывая печатный разливъ и обсчитывая покупателей. Въ довершеніе всего обмана и для полученія возможности безнаказанно оный производить откупщики даютъ и должны давать жалованье всѣмъ мѣстнымъ полиціямъ и многимъ другимъ властямъ". Однимъ словомъ, ложь проникала весь общественный организмъ; все обманывало другъ друга, гоняясь за наживой, народъ спаивался, развращался и раззорялся; откупная торговля создавала цѣлую массу торговцевъ, систематически обучавшихся лжи и обману и возводившихъ свою ложь и надувательство въ принципъ житейской мудрости. Наконецъ, откупъ съ чисто адской изобрѣтательностію умѣлъ устранять все, что хотя на волосокъ грозило его интересамъ. Откупу между прочимъ мы одолжены, что наше кавказское вино было невозможно пить, и что кавказскому винодѣлію была закрыта дорога къ улучшенію. Вотъ что говорятъ объ этомъ люди знающіе: "Вино, купленное на кавказской линіи, купцы нагружали на суда и отправляли вверхъ по Волгѣ въ Петербургъ. Предъ нагруженіемъ на суда, вливали въ каждую бочку небольшое количество спирта, для предохраненія его отъ скисанія. При проходѣ судовъ чрезъ нижній-Новгородъ и другіе губернскіе города по Волгѣ, откупщики заставляли владѣльцевъ покупать у нихъ спиртъ и опять вливать въ вино. Чтобы не терпѣть задержки и не подвергать вино испытанію, купецъ но необходимости выполнялъ такое требованіе откупщиковъ. По доставкѣ въ Петербургѣ, повторялась таже исторія, но въ болѣе крупныхъ размѣрахъ: при несогласіи купца взять у тамошняго откупщика огромное количество спирта для влитія въ вино, приглашались члены физиката для его разложенія, причемъ, конечно, открывалась въ немъ примѣсь спирта и купцу предстоялъ судъ за корчемство. Само собою разумѣется, что купецъ не допускалъ себя до угрожающей ему отвѣтственности: бралъ назначенное количество спирта и при повѣренномъ отъ откупа, разливалъ его но бочкамъ. Вино чрезъ это обходилось очень дорого, а между тѣмъ измѣняло свое качество и продавалось но низкой цѣнѣ".
   Все это, повидимому, старыя исторіи и невозвратно пережитое, о чемъ нынче и говорить безполезно. Но такое разсужденіе неправильно. Очень можетъ быть, что мы никогда не воротимся къ системѣ откуповъ; но недостаточно, чтобы вредъ отъ откуповъ знали только люди власти, нужно чтобы и вся публика, весь народъ знали, чѣмъ Россія обязана столько лѣтъ владычествовавшей у насъ откупной системѣ. Откупъ систематически развращалъ и спаивалъ народъ и если насъ укоряютъ въ безобразномъ пьянствѣ, то мы должны благодарить за это но преимуществу откупъ. Онъ мѣшалъ нашей промышленности, мѣшалъ сельскому хозяйству, онъ разстроивалъ народное здравіе, онъ имѣлъ даже вліяніе на умственныя способности нарождающихся поколѣній. Я не преувеличиваю, ибо цѣлью откупа было извлечь, посредствомъ усиленія пьянства, какъ можно больше денегъ отъ народа. Слѣдовательно очевидно, что онъ изображалъ изъ себя не добрую, а злую силу, для которой было выгоднѣе имѣть дѣло съ народомъ, легко отдающимся безнравственнымъ увлеченіямъ, чѣмъ съ поборниками добродѣтели. Гражданскія и общественныя доблести были не во вкусѣ откупа, вотъ почему онъ старался деморализировать всякаго, съ кѣмъ ему приходилось имѣть дѣло, чтобы ловить ловчѣе въ мутной водѣ.
   Только тотъ, кто понимаетъ все зло, принесенное Россіи откупомъ, будетъ въ состояніи оцѣнить благодѣяніе для народа новой акцизной системы. Конечно, эта система не безъ недостатковъ; но она благодѣяніе уже только потому, что не нуждается ни въ спаиваніи, ни въ развращеніи народа.
   По новому положенію доходъ казны получается въ видѣ акциза съ производства спиртныхъ напитковъ и въ видѣ патентнаго сбора съ заводовъ для ихъ приготовленія и съ заведеній для продажи. Напитки, оплаченные акцизомъ, составляютъ уже предметъ вольнаго промысла. Такимъ образомъ акцизная система сдѣлала торговлю виномъ совершенно свободною и превратила вино въ такой же товаръ, какъ и всякій другой предметъ мѣны.
   Акцизную систему можно упрекнуть Только въ одномъ, что акцизъ взимается не но дѣйствительному выходу, а но нормальному. Я знаю очень хорошо, что этимъ имѣли въ виду пріучить заводчиковъ къ хозяйственному разсчету и къ болѣе совершенному производству. Но я знаю также и то, что эта мѣра оторвала винокуреніе отъ сельскаго хозяйства и сдѣлала его заводскимъ производствомъ. Новая система только покровительствуетъ большимъ капиталистамъ и усовершенствованному производству и подавляетъ заводы домашніе. Въ 1862 году у насъ было 4041 винокуренный заводъ, а въ 1865 г. осталось только 3,306 или на 838 менѣе. И такое сильное сокращеніе въ три года! Конечно, усовершенствованные заводы для добыванія спирта вещь хорошая, но нельзя забывать и той роли, какую играетъ въ сельскомъ хозяйствѣ домашнее винокуреніе. Мы еще не богъ -- вѣсть какіе сельскіе хозяева и не богъ -- вѣсть какіе скотоводы, чтобы имѣть право приносить своихъ земледѣльцевъ въ жертву промышленникамъ-винокурамъ. Наконецъ подобная регламентація несогласна и съ тѣмъ экономическимъ принципомъ, который былъ положенъ въ основу акцизной системы. По этой системѣ торговля виномъ была сдѣлана совершенно свободной промышленностью; винокуреніе же регламентировано и лишено свободы дѣйствія. Совершенно справедливо, что послѣднее обстоятельство было допущено съ очень хорошею цѣлью; но было бы все-таки лучше, если бы эта хорошая цѣль не убила нашихъ домашнихъ винокуренъ и находила себѣ оправданіе въ условіяхъ нашего земледѣлія. А такого оправданія она именно и ненаходитъ. Напримѣръ въ полтавской губерніи изъ 350 заводовъ должны были закрыться 180, потому что не могли курить даже и но установленной нишей нормѣ. Причина этого заключается исключительно въ свойствѣ хлѣба. Хлѣбъ въ полтавской губерніи созрѣваетъ иногда въ одинъ день и обыкновенно въ очень короткое время. Отъ этого зерно бываетъ большею частью закаленное и такое обстоятельство устранить совершенно невозможно. Чтобы имѣть солому съ проростомъ травы, годную въ кормъ скота, хлѣбъ снимаютъ незрѣлымъ, до жаровъ, иначе трава пропадаетъ. Измѣнить этотъ обычай тоже невозможно. Чтобы имѣть такую солому, крестьяне обработываютъ и землю такъ, что въ хлѣбѣ есть всегда сорныя травы. Очистить хлѣбъ отъ травъ, заводчики не имѣютъ средствъ; не имѣютъ они средствъ и для того, чтобы платить крестьянамъ дороже за хлѣбъ очищенный. Очень часто молочко изъ хлѣба еще на нивахъ высасываютъ милліоны жучковъ, и такое бѣдствіе устранить тоже невозможно. Наконецъ жучки выѣдаютъ въ хлѣбѣ сердцевину въ то время, когда онъ хранится въ амбарахъ. Подобный хлѣбъ содержитъ всегда въ себѣ мало крахмала и слѣдовательно для винокуренія гораздо менѣе выгоденъ, чѣмъ хлѣбъ хорошій. Ненадобно забывать еще и того, что въ тѣхъ мѣстностяхъ, гдѣ но недостатку дровъ приходится употреблять солому, процессъ выхода спирта затягивается и все производство идетъ менѣе равномѣрно. Этихъ причинъ нельзя устранить регламентаціей), и закрытіе заводовъ, ею вызываемое, можетъ быть, выгодное для большихъ, сильныхъ винокуренъ, вліяетъ очень худо на сельское хозяйство. Заводчики подобныхъ мѣстностей, какъ полтавская губернія, предоставленные сами себѣ, конечно, современемъ сумѣли бы устроить возможно выгодное производство и безъ форсированныхъ мѣръ; улучшеніе это пришло бы незамѣтно, безъ всякаго потрясенія и разстройства мѣстнаго хозяйства. Вотъ почему было бы гораздо выгоднѣе, если бы у насъ была оставлена теорія перекура и если бы по примѣру германскихъ государствъ, акцизъ брался по размѣру заторнихъ чановъ.
   Это обстоятельство коренной важности, имѣющее большое сельское хозяйственное значеніе, ускользнуло отъ вниманія нашей образованной публики, и съ отмѣной откуповъ общественное мнѣніе было встревожено обстоятельствами, въ сущности не имѣющими ровно никакого значенія. Такъ, съ одной стороны, испугались того, что русскій народъ сопьется на дешевой водкѣ; съ другой, огорчило слишкомъ высокое содержаніе акцизныхъ чиновниковъ. Уменьшенія пьянства думали достигнуть возвышеніемъ цѣны на водку. Очевидно, что откупной опытъ пропалъ для насъ даромъ, по крайней мѣрѣ для той части публики, которая разсуждала такимъ образомъ. Кажется 10--15 рублей за ведро водки, которые бралъ откупъ, цѣна весьма почтенная, однако пьянство у насъ при откупной системѣ не только не уменьшалось, но увеличивалось. Для устраненія пьянства не продавать же водку въ аптекахъ по аптечной таксѣ. И опытъ нашъ и опытъ Англіи убѣждаютъ въ томъ, что пьянству способствуетъ не дешевизна, а напротивъ дороговизна водки, и что напротивъ того, чѣмъ водка дешевле и чѣмъ она доступнѣе для повседневнаго употребленія, тѣмъ пьянства становится меньше. Впрочемъ объ этимъ обстоятельствѣ говорить въ настоящее время пожалуй и нѣтъ особенной нужды, ибо ошибочное мнѣніе публики уже давно опровергнуто самимъ народомъ, который уже пересталъ нить съ тѣмъ азартомъ, который онъ было проявилъ въ первое время по закрытіи откуповъ. Поэтому мы можемъ теперь относиться къ этому вопросу не только совершенно объективно, а напротивъ, даже желать чтобъ русскій народъ милъ водки больше и чтобы она сдѣлалась наконецъ повседневнымъ напиткомъ въ томъ видѣ, какъ это существуетъ въ Англіи, во Франціи, въ Германіи, да и вообще за границей, гдѣ хотя и много пьютъ водки, вина и нива, а пьянства все-таки нѣтъ. Будетъ и у насъ такой порядокъ вещей; черезчуръ легкомысленно полагать, что народъ, который развращался откупной системой въ теченіи 200 лѣтъ, въ 2 года разстанется съ своими привычками.
   Что же касается до слишкомъ высокаго жалованья откупнымъ чиновникамъ, то дай Богъ, чтобы Россія была въ состояніи давать такое содержаніе всѣмъ своимъ чиновникамъ.
   

IV.

   Какой же выводъ изъ всего сказаннаго нами въ этихъ двухъ статьяхъ? Выводъ очень простой. Лѣтъ двѣсти назадъ одинъ экономическій новаторъ сказалъ: "бѣденъ народъ,-- бѣденъ король бѣдно государство. Богатъ народъ,-- богатъ король, богато и государство". 1000 лѣтъ понадобилось намъ, чтобы дожить до поворота къ лучшей экономической жизни. Все прошлое наше было построено на началахъ крѣпостного нрава и вся наша промышленность сложилась при условіяхъ выгодныхъ для одного сословія и въ ущербъ всѣмъ другимъ. Въ этомъ читатель могъ убѣдиться изъ изложенія отдѣльныхъ промышленностей въ настоящей статьѣ. Отмѣна крѣпостного права уничтожила сразу все то, что мѣшало нашему правильному экономическому развитію. Новыя условія, въ которыя стало все населеніе Россіи, потребовали и иныхъ экономическихъ комбинацій. Но своей русской нетерпѣливости мы хотимъ, чтобы то зло, которое существовало тысячелѣтіе, исчезло бы въ одинъ моментъ. Мы хотимъ изъ бѣдняковъ сдѣлаться сразу богачами и вслѣдствіе недостатка экономическаго воспитанія думаемъ, что эфемерными попытками, биржевой игры и финансовыми проэктами можно сдѣлать страну богатою. Времена фокусовъ давно уже миновали и никакой Пинетти не въ состояніи создать богатства изъ ничего. Богатство страны есть богатство ея народа; много денегъ можетъ имѣть страна только въ такомъ случаѣ, когда производитъ много полезныхъ вещей. Такого же результата нельзя достигнуть въ какіе нибудь 10 лѣтъ. Намъ нужны прочные успѣхи, а не воздушные замки, и слѣдовательно наша промышленная политика должна быть направлена на то, чтобы между промышленностью и земледѣліемъ устроилась бы прочная связь и чтобы богатѣлъ народъ. Намъ нужно солидное, спокойное, разумное экономическое развитіе безо, порывовъ и потрясеніи, и, когда мы станемъ твердо на этомъ пути, ничто уже не помѣшаетъ пройдти въ одно столѣтіе къ тому благосостоянію, которымъ отличается Западъ и на которое мы смотрѣли до сихъ поръ только завистливымъ окомъ, сидя съ сложенными руками и устремляя взоры на небо. Въ настоящее время намъ особенно тяжело, потому что мы переживаемъ какъ разъ моментъ экономическаго перелома, перелома спасительнаго и къ лучшему. А переходное время не бываетъ никогда легко.
   Можетъ мнѣ сдѣлать читатель еще одинъ вопросъ. Изъ описанія промышленностей читатель видѣлъ, что у насъ характеръ вовсе не промышленно-коммерческій, а но преимуществу диллетантскій. Сущность перелома заключается частію въ невозможности существованія впередъ промышленнаго диллетантизма, подрѣзаннаго освобожденіямъ крестьянъ; а частію въ томя, что промышленности, по преимуществу народныя, основанныя на рутинныхъ пріемахъ, скоро, не будутъ въ состояніи существовать по истощенію топлива, истребленію лѣсовъ и по отсутствію соотвѣтственныхъ, современныхъ техническихъ знаній. Но справедливость этихъ истинъ сознаетъ у насъ далеко еще не всякій. Даже очень образованные люди, т. е. такъ себя воображающіе -- люди съ вліяніемъ и голосами не понимаютъ всей важности экономическаго момента, переживаемаго въ настоящее время Россіей. Понятно, что простому человѣку и самъ Богъ велѣлъ не понимать въ этомъ дѣлѣ ничего. Кто же научитъ простого человѣка экономическому уму-разуму; кто вдохнетъ въ него сознаніе; кто поможетъ ему вступить на новый путь экономическо-промышленной жизни? Конечно, все это можетъ сдѣлать время. Но знаете ли, читатель, что значитъ время? Время -- это неисходныя нужды; время -- промышленный кризисъ; время -- экономическое потрясеніе, создающее милліоны людей, внѣзапно постигнутыхъ почти голодной смертью. Такого наставника намъ не нужно. Не лучше ли, если мы предупредимъ этого страшнаго наставника и предотвратимъ частные кризисы, предстоящіе каждой нашей промышленности, и въ особенности тѣмъ изъ нихъ, которыми живетъ народъ? Читатель говоритъ -- лучше. А въ такомъ случаѣ кому же взяться за такое предупрежденіе? Могли бы годиться для этого разныя сельско-хозяйственныя и экономическія общества; во къ сожалѣнію русскія общества этого рода показали уже давно свою неспособность для широкихъ экономическихъ предпріятій обще-народнаго характера. Остается надежда на земство. Не поможетъ и оно -- сдѣлаетъ свое дѣло время, а будущее поколѣніе обвинитъ справедливо насъ въ отсутствіи предусмотрительности и въ непониманіи своего экономическаго положеніи. Не было бы у насъ и теперешняго безденежья, если бы въ свое время мы знали, что мы дѣлаемъ и куда должны придти. Мыслящему человѣку служитъ наставникомъ не время, а его собственная личная предусмотрительность. Бѣда же учитъ однихъ дураковъ.

Н. Шелгуновъ.

"Дѣло", No 9, 1867

   
былъ на нихъ около 10 фунт. бѣлаго сахару.
   Не смотря на такое несовершенство производства, заводы всетаки давали большіе выгоды, такъ что процентъ съ оборотнаго капитала составлялъ отъ 17%% до 20% въ годъ.
   При такихъ значительныхъ выгодахъ было нетрудно платить необычайно высокія цѣны за свекловицу. Такъ, тотъ же баронъ Котцъ платилъ крестьянамъ но 57 коп. за берковецъ, а тѣмъ, кто привозилъ ее далѣе чѣмъ за 100 верстъ, по 86 коп. Но чтобы побудить крестьянъ производить большіе посѣвы, тѣмъ изъ нихъ, которые доставляли ему свекловицу въ большомъ количествѣ, онъ платилъ до 1 руб. сер. за берковецъ.
   Ужъ одна возможность перевозки свекловицы за 100 верстъ съ выгодою для производителя доказываетъ лучше всего, какъ была выгодна свеклосахарная промышленность. Поэтому не слѣдуетъ удивляться, что заводчики неособенно заботились объ улучшеніи пріемовъ, потому что и при худыхъ имъ жилось хорошо. А что заводчикамъ жилось дѣйствительно хорошо и что большія выгоды привлекали много охотниковъ заняться тѣмъ же дѣломъ, убѣдятъ читателя слѣдующія цифры.
   
   Въ 1825 г. считалось 7 заводовъ.
   -- 1830 " " 20 "
   -- 1836 " " 57 "
   -- 1840 " " 143 "
   -- 1844 " " 206 "
   -- 1851 " " 382 "
   -- 1855 " " 403 "
   -- 1858 " " 425 "
   -- 1860 " " 432"
   
   Въ періодъ съ 1844--1860 годъ строились заводы преимущественно въ губерніяхъ юго-западныхъ и малороссійскихъ. Съ этого же времени начали заводиться заводы но преимуществу въ губерніяхъ среднихъ.
   Какія выгоды- доставлялись заводами ихъ владѣльцамъ и какую громадную премію обезпечивалъ за ними высокій тарифъ, читатель увидитъ изъ слѣдующей таблицы:


   Изъ этой таблицы читатель можетъ усмотрѣть, что въ то время какъ англичанинъ платилъ около 3 руб. за пудъ песку, мы русскіе, вслѣдствіе высокой таможенной пошлины, составлявшей 3 р. 80 к. съ пуда, должны были платить за товаръ того же качества отъ 8--9 рублей, или втрое.
   Такое обстоятельство тѣмъ болѣе прискорбно, что цѣны на сахарный песокъ, установлявшіяся въ Петербургѣ, давали тонъ цѣнамъ во всѣхъ остальныхъ мѣстностяхъ, потому что странно было бы довольствоваться небольшимъ процентомъ, если явилась возможность получать безобидно громадную выгоду. Поэтому даже и тѣ заводы, на которыхъ добыча сахару обходилась довольно дешево, приноравляясь къ петербургскимъ цѣнамъ, брали цѣны довольно высокія, напримѣръ: на заводахъ полтавской губерніи цѣпа за песокъ на мѣстѣ была 3 р. 50 к. до 5 р. за пудъ, и тотъ же самый песокъ продавался въ Москвѣ до 6 р. 35 к.
   Читатель мнѣ возразитъ, что въ этомъ случаѣ цѣпа зависѣла отъ дороговизны перевозки, что совершенно справедливо. Но пусть онъ обратитъ вниманіе на то, что кромѣ отдаленныхъ заводовъ существуютъ еще заводы близкіе къ Москвѣ и Петербургу, для которыхъ перевозка обходится значительно дешевле. Напримѣръ, изъ Кіевской губерніи въ Москву перевозка стоитъ до одного рубля, а изъ подмосковныхъ заводовъ отъ 30--40 коп. Слѣдовательно, московскій заводчикъ имѣетъ передъ кіевскимъ 60 к. прибыли на одной только перевозкѣ.
   Покровительственная система, доставлявшая такія громадныя выгоды свеклосахарнымъ заводчикамъ, отразилась очень печально на нашемъ таможенномъ доходѣ, потому что когда въ 1842 году, не смотря на пошлину и безъ того уже чрезвычайно высокую, набавленъ былъ еще одинъ рубль, т. е. стали взимать съ пуда привознаго песку 3 р. 80 к., таможенный доходъ упалъ весьма зшь чительно. Тогда былъ установленъ акцизъ съ внутренняго производства но GO коп. съ пуда. Такимъ образомъ въ пользу нашихъ заводчиковъ оставалась все еще премія въ 3 р. 20 к.
   Чрезвычайное возвышеніе таможенной пошлины приносило нашей свеклосахарной промышленности скорѣе вредъ, чѣмъ пользу, ибо при самомъ дурномъ производствѣ заводчикъ могъ пользоваться по меньшей мѣрѣ 10%, что, конечно, представляло капиталу превосходное помѣщеніе. Но здѣсь слѣдуетъ обратить вниманіе еще на одно обстоятельство. Въ помѣщичьихъ хозяйствахъ, при готовой уже землѣ и при даровой рабочей силѣ, заводы являлись дѣломъ еще болѣе выгоднымъ, и потому очень естественно, что свеклосахарная промышленность, за исключеніемъ немногихъ случаевъ, превратилась въ промышленный диллетантизмъ. Каждый, плѣнившійся легкой наживой, строилъ или на свои деньги или еще чаще на занятой капиталъ кое-какой заводъ и работалъ на немъ кое-какъ. Выборъ мѣстности бывалъ точно также въ большей части случаевъ очень неудаченъ, и потому нѣтъ ничего удивительнаго, что значительная часть заводовъ работала плохо, немногое число дней въ году, а другіе и совсѣмъ должны были прекращать производство. Напримѣръ въ 1855 и 1856 году изъ 403 заводовъ, не дѣйствовало 54; въ 1859 и 1860 г. изъ 432 не дѣйствовало 43.
   Чтобы сахарное производство улучшалось въ техническомъ отношеніи, нужно, чтобы заводчики перестали пользоваться такой высокой преміей, какая имъ предоставлена тарифомъ. Только тогда они перестанутъ работать кое-какъ и примутся за улучшенія; а ближайшими. послѣдствіемъ этого будетъ то, что сахаръ внутри имперіи подешевѣетъ, увеличится на него запросъ; съ возвышеніемъ запроса должно будетъ усилиться производство, а съ увеличеніемъ производства расширится воздѣлываніе свекловицы. Такимъ образомъ наше сельское населеніе только отъ этой одной мѣры пріобрѣтетъ двойную выгоду: во первыхъ, оно получитъ возможность покупать дешевый сахаръ и станетъ нить больше чаю, что, конечно, лучше, чѣмъ пить водку; а но вторыхъ, усилитъ засѣвы свекловицы и получитъ отъ своего земледѣльческаго труда гораздо больше выгоды, чѣмъ получается имъ отъ него теперь.
   Изъ слѣдующей таблицы читатель увидитъ, до какихъ скромныхъ размѣровъ доходитъ у насъ потребленіе сахару. Въ Великобританіи приходится на каждаго человѣка 30 1/10 фунта, въ Голландіи 19 5/10, во Франціи 12 2/10, въ Германіи 9 5/10 даже въ бѣдной Австріи приходится на человѣка 3 7/10, а у насъ, въ богатой Россіи, только 1 4/10 фунта въ годъ на человѣка.
   Кромѣ таможенной пошлины доставляетъ нашимъ заводчикамъ премію еще и неправильный разсчетъ акциза. Но разнымъ родамъ заводовъ установленъ у насъ и различный акцизъ. По акцизному уставу выходъ сахару изъ берковца свекловицы принимается въ 12 фунтовъ или въ три процента, а между тѣмъ при хорошей свекловицѣ хорошій заводъ добываетъ 30 фунтовъ или 7 1/2%. Такимъ образомъ вмѣсто 60-копѣечнаго акциза заводчикъ плати тъ въ сущности гораздо меньше. Напримѣръ, въ періодъ 1860--1831 года было у насъ заводовъ, платящихъ но 60 копѣекъ,-- 264, по 45 к.-- 37, по 110 к.-- 62 и вовсе не платящихъ -- 35.
   По нормальному исчисленію должны были оплатить:
   Первые 838,402 к.
   Вторые 92,078 "
   Третіе 289,514 "
   Четвертые 101,623 "
   
   въ дѣйствительности же было получено:
   
   На 1-хъ 2.500,000
   " 2-хъ .... 265,000
   " З-хъ 845,000
   " 4-хъ 300,000
   
   Акцизный сборъ, исчисленный но нормальному выходу, составилъ только 023,261 руб., что на нормальное количество сахару составляетъ только 47 коп. съ пуда. Слѣдовательно льгота, предоставленная заводамъ, съ одной стороны, уменьшаетъ цифру акциза, а съ другой, совершенно напрасно увеличиваетъ премію заводчиковъ.
   За границей это дѣло иначе.
   Въ Германіи, напримѣръ, премія въ пользу свеклосахарной промышленности составляетъ всего около 45 коп. съ пуда; у насъ же 2 р. 80 к. или почти въ 7 разъ больше. Далѣе возможность заниматься свеклосахарнымъ производствомъ кое-какъ привела у насъ къ слабосильнымъ заводамъ, такъ что напримѣръ въ 1860 и 18G1 году нашими паровыми заводами было выработано каждымъ около 20,000 пудовъ, а огневыми только до 2,700 пудовъ. Такимъ образомъ песокъ, приготовленный нашими 223 огневыми заводами, могъ бы быть приготовленъ 30 паровыми того средняго размѣра, какіе у насъ существуютъ.
   Изъ всего этого слѣдуетъ то, что для благополучія населенія Россіи было бы полезно понизить тарифъ на привозный сахаръ и вообще обезпечить наши заводы только такою преміею, которая дала бы имъ возможность соперничать съ сахаромъ иностраннымъ. Пониженіе преміи заставитъ нашихъ заводчиковъ превратиться изъ диллетантовъ въ настоящихъ производителей и позаботиться объ улучшеніи пріемовъ. Улучшеніе же пріемовъ возвыситъ добычу и увеличитъ прибыль, пониженную уменьшеніемъ преміи. Конечно прибыль эта не будетъ уже такъ велика, какой она была въ золотой вѣкъ свеклосахарной промышленности; но, спрашивается, почему шесть или восемь процентовъ на капиталъ не могутъ удовлетворить русскаго человѣка, когда для нѣмцевъ, французовъ, англичанъ и 3% считаются хорошею прибылью.
   Если съ пониженіемъ заводской прибыли нѣкоторые заводы и закроются, то вѣдь это докажетъ только ихъ безсиліе и неспособность работать улучшенными способами. Россія отъ этого не проиграетъ, потому что они могутъ обратить свои капиталы на дѣла, болѣе соотвѣтствующія ихъ умственнымъ силамъ. Но за то у насъ явится естественное положеніе свеклосахарной промышленности, созданной искусственнымъ образомъ, и которой поэтому не избѣгнуть кризиса. Кризисъ этотъ впрочемъ частью уже и наступилъ, ибо реформами новаго времени созидается новый порядокъ и слагаются новыя экономическія отношенія, при которыхъ промышленному диллетантизму дѣлать будетъ нечего. Золотой вѣкъ барышей проходитъ и наступаетъ пора медленнаго, солиднаго прогресса. Теперь уже будутъ невозможны подобные свекло-сахарные заводы, какой напримѣръ, благодаря поощреніямъ, былъ заведенъ гг. Яхненко и Симиренко. Заводъ, ими основанный въ 1842 г., въ 1861 прекратилъ свои платежи. Оборотный капиталъ дома составлялъ 3,000,000 руб. Чистая прибыль составляла 10% на капиталъ. А между тѣмъ въ 1861 г. заводъ далъ убытку 331,000 р. Конечно хорошихъ управляющихъ нельзя имѣть за малыя деньги; но и самый либеральный читатель согласится, что денежный либерализмъ гг. Яхненко и Симиренко доходилъ уже до крайности. Не говоря про множество техническихъ промаховъ, расходы дома увеличивались безполезно громаднымъ содержаніемъ служащихъ. Такъ, управляющій дѣлами г. Симиренко получалъ 12,000 р. вознагражденія и 8,000 руб. на пріемъ гостей. K. М. Яхненко, завѣдывавшій хозяйствомъ, получалъ 12,000 р. С. С. Яхненко, закупавшій песокъ -- 8,000 р. Храпаль, продававшій рафинадъ,-- 8,000 руб. Если такой богатый домъ долженъ былъ прекратить свои платежи при всѣхъ тѣхъ благопріятныхъ условіяхъ, какія доставлялись промышленностью, то очевидно, что дѣла дома не велись солидно, и что все это блестящее дѣло, надѣлавшее много шуму, было въ сущности блестящей фантасмагоріей.
   Я говорю о предпріятіи гг. Яхненко и Симиренко совсѣмъ не для того, чтобы произнести позорную хулу этому почтенному дому, а потому, что дѣло ихъ даетъ Россіи полезный экономическій урокъ и даетъ поводъ къ назидательнымъ соображеніямъ.
   Когда съ реформами послѣдняго времени у насъ явилась горячка разныхъ акціонерныхъ и другихъ предпріятій, то мы никакъ не могли понять той великой истины, что въ свѣжіе мѣха нужно вливать новое вино. Мы хотѣли новыя стремленія облечь въ старую форму, и не понявъ смысла явленій, думали дѣйствовать но старому. А между тѣмъ новыя условія общежитія требовали и новыхъ комбинацій прежнихъ отношеній, потому что только при этомъ условіи и оказывался возможнымъ экономическій прогрессъ.
   Всѣ наши новыя предпріятія организовались по методу, лежавшему въ основаніи предпріятій гг. Яхненко и Симиренко. Мы думали, что импонированіе и внѣшній блескъ въ состояніи замѣнить дѣйствительную силу и дѣйствительную сущность. Придавая значеніе несущественному, мы затрачивали огромныя суммы на ненужное; мы не умѣли локализировать нашихъ предпріятій и, увлекаясь пространственностью, думали учиться новымъ для насъ дѣламъ на дѣлахъ громаднаго размѣра. Результатъ былъ тотъ, что громадное дѣло приносило громадные убытки; и опытъ, который на такомъ дѣлѣ могъ быть купленъ дешевой цѣной, на большомъ обходился намъ слишкомъ дорого.
   Простодушно думая, что самоувѣренность можетъ замѣнить знаніе, мы только рыли себѣ ямы, въ которыхъ погибали массы неправильно направленныхъ народныхъ силъ и масса капиталовъ. Думая богатѣть, мы становились бѣднѣе. Все это было остатками заблужденій добраго стараго времени, когда жилось легко и весело безъ знаній и размышленій, и когда крѣпостное право но всѣхъ его развѣтвленіяхъ давало нашимъ экономическимъ народнымъ силамъ совершенно неестественное, ложное направленіе. Наша главная ошибка заключается въ томъ, что мы не давали настоящаго значенія народному труду и думали, что можно производить огромныя промышленныя дѣла съ бѣднымъ, неразвитымъ народомъ. Но преданіе насъ обмануло, а пространственномъ сбила съ толку. Мы привыкли считать себя богатой страной, потому что у насъ много земли, много посѣвовъ, много минеральныхъ богатствъ. Но когда намъ пришлось взглянуть ближе въ сущность своего экономическаго положенія, то оказалось, что земли у насъ дѣйствительно много, но земли некультированной, что населеніе у насъ точно велико, но оно невѣжественно и бѣдно; что лѣсныхъ пространствъ у насъ дѣйствительно много, но ни дровъ, ни строеваго лѣсу -- нѣтъ; что желѣзной и всякой другой руды великое изобиліе, но мы не умѣемъ изготовлять даже серповъ и пилъ, а о приготовленіи машинъ не смѣемъ даже и подумать; что вся наша промышленность, созданная искусственнымъ путемъ, подъ вліяніемъ отношеній крѣпостнаго быта, превратилась въ какой-то промышленный диллетантизмъ и не можетъ существовать при правильныхъ свободныхъ экономическихъ отношеніяхъ.
   Не понявъ этого, мы не были въ состояніи обуздать свою промышленную горячку и, очертя голову, кинулись на дѣла, приносившія намъ только убытокъ.
   Теперь наступило уже время, когда мы можемъ совершенно объективно относиться къ своему недавнему прошлому и изъ только-что купленнаго опыта извлечь для себя полезный урокъ. Если мы хотимъ быть сильны и богаты, то, не дожидаясь того, когда экономическій переломъ приведетъ насъ къ роковому кризису, намъ нужно предупредить это печальное время и заранѣе, предусмотрѣвъ опасность, отвести отъ нея народныя силы.
   Мы уже видѣли, какую огромную экономическую ошибку сдѣлала Россія искусственнымъ развитіемъ хлопчато-бумажной промышленности; мы видѣли, какія потери приносилъ намъ свеклосахарный диллетантизмъ, который кончился наконецъ тѣмъ, что къ 1865 году вмѣсто 432 заводовъ, бывшихъ въ 1860 г., осталось только 336. Теперь же мы приступимъ къ разсмотрѣнію другихъ нашихъ промышленностей, находящихся въ непосредственной связи съ народнымъ хозяйствомъ и читатель убѣдится, какой громадный переломъ у же начинаетъ совершаться въ области народнаго хозяйства и какъ мало удовлетворяетъ насъ старая рутина и распорядки, установившіеся при нашихъ дѣдахъ и отцахъ.
   Промышленность, о которой я стану прежде всего говорить, хотя и не играетъ особенно замѣтной роли въ народной экономіи, но она важна тѣмъ, что на ней легче увидѣть необходимость того новаго направленія, котораго требуютъ народныя силы. Промышленность эта гончарная.
   

V.

   У насъ есть нѣсколько хорошихъ фабрикъ фарфоровой и фаянсовой посуды. Но объ этихъ фабрикахъ я говорить не стану, потому что онѣ удовлетворяютъ потребности малаго числа людей. Собственно же народъ, т. е. главная масса населенія, издѣліями этихъ фабрикъ не пользуется. Для насъ гораздо важнѣе народная гончарная промышленность, и въ этомъ отношеніи заслуживаетъ особеннаго вниманія такъ называемая Гжель.
   Гжелью называется мѣстность или часть бронницкаго уѣзда, въ которой сосредоточена главная масса русскихъ посудныхъ заводовъ. Гжельская посуда пользуется у насъ большою извѣстностью и составляетъ главнѣйшую часть нашей посудной торговли.
   Посудная промышленность сложилась тамъ случайнымъ образомъ: одинъ изъ мастеровъ завода Гарднера, оставивъ его заводъ и вернувшись на свою родину, основалъ тамъ первое фарфоровое заведеніе, послужившее родоначальникомъ нынѣшней гжельской промышленности. Съ легкой руки основателя, начали строить заводы и другіе крестьяне, такъ что въ настоящее время въ Гжели считается болѣе 120 заводовъ.
   Конечно, первоначальному успѣху дѣла много способствовали благопріятныя мѣстныя условія. Въ Гжели была очень хорошая глина, цѣна на посуду стояла въ Москвѣ высокая, а лѣсъ былъ дешевъ, гжеляне, какъ народъ предпріимчивый и смышленый, воспользовались этими благопріятными обстоятельствами и настойчиво продолжали свое дѣло.
   Къ гжельскому производству нельзя относиться слишкомъ строго, потому что виноваты въ этомъ не мастера, а потребители. При общемъ неразвитіи народнаго вкуса, у насъ удовлетворяетъ болѣе пестрота, чѣмъ правильная форма и хорошій рисунокъ. Тѣ фасоли и рисунки, которые оставлены на фабрикахъ уже болѣе 30 лѣтъ, у гжельцевъ до сихъ поръ въ ходу, потому что на нихъ еще не прошла мода въ тѣхъ мѣстностяхъ, для которыхъ гжеляне готовятъ посуду; такъ для Персіи, Бухары приготовляется особый сортъ товара, извѣстнаго подъ названіемъ азіатскаго или персидскаго. Напримѣръ, чашки приготовляются очень маленькія, кругленькія въ видѣ кофейныхъ. Чайники дѣлаются съ каской. Подобный же товаръ, т. е. близко-подходящій къ азіатскому, отправляется и въ Казань. Въ Тулу, Орелъ и Новгородъ идутъ чашки долгія, съ гранью; въ Малороссію -- дулькой; въ Польшу требуются блюдца бѣлыя безъ живописи съ золотою обводкою. Изъ этого читатель видитъ, что бросать укоромъ въ гжелянъ за дурные фасоны и скверную живопись несправедливо, ибо даже и хорошіе заводчики должны дѣлать уступку народному вкусу, т. е. работать хуже того, чѣмъ они могутъ.
   Это обстоятельство даетъ мнѣ поводъ возвратиться еще разъ къ моей любимой темѣ, именно, что народное благосостояніе и народная потребность служитъ краеугольнымъ камнемъ, на которомъ зиждется все промышленное развитіе страны. Неужели вы думаете, что гжеляне не съумѣли бы добывать новые фасоны и не нашли бы хорошихъ рисовальщиковъ, если бы главная масса потребителей требовала хорошихъ издѣлій. По этого именно и нѣтъ. Люди богатые изъ купеческаго сословія, имѣющіе средства пріобрѣтать хорошія вещи, воспитавъ свои потребности на низкомъ уровнѣ, удовлетворяются всѣмъ самымъ простымъ и нехитростнымъ. У нихъ есть для пріема гостей двѣ, три парадныя комнаты и дюжина порядочныхъ чашекъ, а сами же они, когда ничто не возбуждаетъ въ нихъ чувства тщеславія, живутъ такимъ патріархальнымъ образомъ, который составляетъ основу жизни нашего деревенскаго мужика. И такихъ людей у насъ милліоны, и для такихъ-то людей и работаютъ гжеляне. Если вкусъ и потребность этихъ людей возвысятся, то понятно, что фабриканты и заводчики, удовлетворяющіе ихъ нуждамъ, станутъ изготовлять товаръ инаго качества. Пока же этого но случится, нечего требовать отъ нашихъ производителей приготовленья такого товара, который не будетъ имѣть сбыта. А изъ этого, слѣдуетъ тотъ безусловно-неопровержимый выводъ, что если вы хотите имѣть хорошее производство, создайте хорошихъ потребителей.
   Для нашихъ потребителей гжеляне хлопочутъ не о томъ, чтобы создать что нибудь порядочное, а чтобы была только нестрога, да дешевизна, и надобно сказать правду, что въ этомъ отношеніи гшеляне достигли удивительныхъ результатовъ. Напримѣръ, дюжина полу фаянсовыхъ тарелокъ продается около 30 -- 35 коп. и даже дешевле. Правда, тарелки эти очень скверныя, но потребитель гонится не за качествомъ, а за дешевизной и ее находитъ. Значитъ -- всѣ довольны и всѣмъ хорошо.
   По увы! гжельская промышленность начинаетъ упадать и въ настоящее время тамъ не производится и половины того, что производилось прежде. Причины этого не въ дурныхъ качествахъ товара, а въ томъ, что измѣнились мѣстныя условія, а производители этого не понимали и никто не потрудился имъ это растолковать.
   Крайняя централизація производства повела къ истребленію лѣсовъ и слѣдовательно къ дороговизнѣ топлива; глина, какъ мѣстная, такъ и глуховская, стала тоже дороже и все это отразилось на цѣнѣ производства. Прежде гжельская посуда была хороша тѣмъ, что была дешева, теперь же она не можетъ быть дешевой и слѣдовательно выйдетъ дурна.
   Въ гжельскомъ гончарномъ производствѣ проявилась та несчастная стадность, которая ведетъ къ рутинѣ и застою и на каждомъ шагу мѣшаетъ прогрессу и цивилизаціи. Одинъ человѣкъ, болѣе смѣтливый, началъ дѣло, получилъ выгоду, плѣнилъ выгодой другихъ и всѣ принялись подражать ему. Теперь же, когда обстоятельства измѣнились, когда выгодъ уже тѣхъ нѣтъ, когда приходится закрывать половину заводовъ, добродушные люди разинули рты отъ удивленія и, почесывая въ затылкахъ, недоумѣваютъ, какъ бы помочь бѣдѣ. А между тѣмъ помочь, бѣдѣ очень просто. У васъ нѣтъ дровъ, найдите суррогатъ, и суррогатъ у васъ подъ руками въ тѣхъ массахъ торфа, которыми такъ богата даже и московская губернія. Вамъ нуженъ вѣрный и легкій сбытъ и вѣрная хорошая выгода, зачѣмъ же вы всѣ столпились въ одну мѣстность и, ведя хищническое хозяйство на лѣса и глину, уничтожаете въ конецъ естественное богатство страны и въ тоже время дѣлаете свой дешевый товаръ необычайно дорогимъ для отдаленныхъ мѣстностей Россіи, увеличивая дальной перевозкой накладные расходы.
   Россія не такая страна, гдѣ бы были выгодны громадныя фабричныя учрежденія и централизація производствъ. За что напр. бѣдный Иркутскъ платитъ 50 коп. за фунтъ стеариновыхъ свѣчей и 8 руб. за дюжину тарелокъ, продающихся въ Москвѣ за 1 руб. lia что каждый житель нашихъ отдаленныхъ губерніи долженъ платить въ трое за гжельскую посуду, благодаря только тому, что отъ дурныхъ дорогъ, дальней перевозки и скверной укладки, придетъ на мѣсто цѣлой только одна треть?
   Ничего бы этого не было, если бы вмѣсто грандіозныхъ и скученныхъ предпріятій я вмѣсто милліонныхъ заводовъ мы бы устроили у себя въ удобныхъ мѣстностяхъ небольшія фабричныя заведенія для разработки мѣстныхъ естественныхъ богатствъ и для удовлетворенія мѣстныхъ потребностей возможно дешевымъ образомъ. Тогда то, что требуетъ для своего производства дровъ, помѣстилось бы тамъ, гдѣ дешево топливо; что нуждается въ дешевомъ транспортѣ, помѣстилось бы на сплавной рѣкѣ. У насъ же, напримѣръ, ни съ того ни съ сего, въ безлѣсной мѣстности учреждается 120 гончарныхъ заводовъ, разсылающихъ свою посуду гужемъ за 1000 верстъ, вмѣсто того чтобы раскинуться имъ по всѣмъ губерніямъ, причемъ въ каждой явилось бы своихъ три, четыре завода, и было бы выгоднѣе какъ для производителей, такъ и для потребителей. Или въ Кіевской губерніи учреждается свеклосахарное производство, а сахаръ на мѣстѣ не приготовляется, потому что рафинадные заводы находятся въ Москвѣ, да въ Петербургѣ. И сахаръ для кіевлянъ обходится вдвое дороже, потому что онъ, т. е. сахаръ, долженъ пропутешествовать сперва въ Москву въ видѣ песку и затѣмъ путешествовать обратно въ видѣ рафинада.
   Гжельская промышленность не дожила бы до своего кризиса, если бы русская подражательность соединялась бы съ дальнозоркой предпріимчивостью. Но какъ этого не случилось, то и пришлось дожить до кризиса, который отразится вреднымъ вліяніемъ не только на мѣстныхъ производителей, но и на всѣхъ потребителей, не говоря уже про то страшное лѣсоистребленіе, которое они создали въ московской губерніи.
   Теперь гжелянамъ одно спасеніе. Имъ нужно разселиться и въ Сибирь, и на Востокъ, и на Сѣверъ и устроить тамъ заводи, и такимъ образомъ снасти и самихъ себя и доставить выгоды всей Россіи. Если не найдется никого, кто бы могъ подвинуть гжелянъ на это дѣло, то ихъ но спасетъ и московскій торфъ, потому что общее экономическое развитіе Россіи создаетъ гжельцамъ соперниковъ и въ другихъ мѣстностяхъ Россіи, и рано или поздно гжельскому производству не избѣжать кризиса.
   Въ слѣдующей статьѣ я буду говорить о нашихъ важнѣйшихъ естественныхъ богатствахъ, составляющихъ нашу истинную Калифорнію, и съ которыми не могутъ сравниться никакіе золотые рудники и алмазные камни -- о желѣзѣ, лѣсахъ и лѣсной промышленности.

Н. Шелгуновъ.

"Дѣло", No 8, 1867

   
Ко всем произведениям автора К списку авторов