Т. Г. Цявловская. Неизвестные письма к Пушкину -- от Е. М. Хитрово
Однажды в Центральном Государственном архиве литературы и искусства я просматривала известные письма Е. М. Хитрово к Пушкину, которые хранятся в одной папке с ее письмами к Вяземскому1.
И вдруг вижу новое, никому не известное письмо...
Оно адресовано Пушкину.
Письмо чрезвычайно волнующего содержания... Оно на французском языке, как велась вся переписка поэта с Хитрово и с другими женщинами. И Н. Гончаровой писал он по-французски до тех пор, пока она не стала его женой. Светское общество говорило тогда по-французски.
Помните в "Евгении Онегине"?
Я должен буду, без сомненья,
Письмо Татьяны перевесть.
Она по-русски плохо знала,
Журналов наших не читала,
И выражалася с трудом
На языке своем родном,
Итак, писала по-французски...
Что делать! повторяю вновь:
Доныне дамская любовь
Не изъяснялася по-русски,
Доныне гордый наш язык
К почтовой прозе не привык (VI, 63).
Вскоре студенты, знакомившиеся с архивной работой и разбиравшие письма Н. А. Полевого, просят меня перевести одно из писем Полевого, написанное на французском языке
-- На французском?! Полевой?! Прозванный Вяземским Грипусье! -- так перевел он слова gris poussière (пыльно-серого цвета) в подписи, сопровождавшей французские картинки мод (дело в том, что расчетливый Полевой, не надеясь на коммерческий успех предпринятого им "Московского телеграфа, журнала литературы, критики, наук и художеств", прилагал к нему "Летописи мод" на французском и русском языках, а также и самые картинки парижских мод).
Смотрю письмо.
-- Почему же это Полевой? Что же общего в этих нервных каракулях с тонким выработанным почерком Полевого?! Это почерк Елизаветы Михайловны Хитрово! Смотрите сами!
Читаем. Адреса на письме нет. Но по тону и по содержанию видно, что оно обращено к Пушкину. Случайно, при разборе огромного фонда Вяземских, письмо попало не в ту обложку.
Так, в один и тот же день, 18 апреля 1961 года, были обнаружены два неопубликованных письма к Пушкину. Оба от Хитрово.
Любимая дочь известного полководца Кутузова, Елизавета Михайловна родилась в 1783 году. Вышла замуж в 1802 году за флигель-адъютанта графа Федора Ивановича Тизенгаузена, скончавшегося в 1805 году от ран, полученных им под Аустерлицем.
От этого брака у Елизаветы Михайловны были две дочери-красавицы.
В 1811 году Елизавета Михайловна вышла замуж вторично -- за Николая Федоровича Хитрово, бывшего в 1815--1817 годах русским поверенным в делах во Флоренции, где он и скончался в 1819 году.
Старшая дочь ее, гр. Екатерина Федоровна Тизенгаузен (1803--1888), замуж не вышла. Младшая, Дарья Федоровна, или Долли, как ее называли (1804--1863), вышла семнадцати лет за дипломата, графа Карла-Людвига Фикельмона (1777--1857). Он был в это время австрийским посланником во Флоренции, а затем -- с 1829 по 1839 год -- в Петербурге.
Вернулась на родину Елизавета Михайловна в 1826 году во время коронационных торжеств2. В 1827 году она обосновывается в Петербурге. Когда же спустя два года зять ее Фикельмон приехал с женой в Петербург в качестве посланника, Хитрово со старшей дочерью поселяется вместе с ними. Дом их делается одним из первых в столице.
"В летописях Петербургского общежитья, -- вспоминал об Елизавете Михайловне Вяземский, -- имя ее осталось так же незаменимо, как было оно привлекательно в течение многих лет. Утра ее (впрочем продолжавшиеся от часу до четырех пополудни) и вечера дочери ее, графини Фикельмонт, неизгладимо врезаны в памяти тех, которые имели счастие в них участвовать. Вся животрепещущая жизнь, европейская и русская, политическая, литературная и общественная, имела верные отголоски в этих двух родственных салонах. Не нужно было читать газеты, как у афинян, которые также не нуждались в газетах, а жили, учились, мудрствовали и умственно наслаждались в портиках и на площади. Так и в двух этих салонах можно было запастись сведениями о всех вопросах дня, начиная от политической брошюры и парламентской речи французского или английского оратора и кончая романом или драматическим творением одного из любимцев той литературной эпохи. Было тут и обозрение текущих событий; был и premier Pétersbourg с суждениями своими, а иногда и осуждениями, был и легкий фельетон, нравоописательный и живописный. А что всего лучше, эта всемирная, изустная, разговорная газета издавалась по направлению и под редакцией двух любезных и милых женщин. Подобных издателей не скоро найдешь"3.
Пушкин познакомился с Елизаветой Михайловной Хитрово в 1826 году в Москве или весной 1827 года в Петербурге.
Сорокачетырехлетняя вдова, полная, некрасивая, похожая на своего отца, любила оголять свои округлые плечи, которыми она гордилась. Эту анекдотическую черту постоянно высмеивали ее друзья.
Вот эпиграмма, которую приписывали Пушкину, однако никаких серьезных оснований к этому нет:
Лиза в городе
жила С дочкой Долинькой.
Лиза в городе слыла
Лизой голенькой.
Нынче Лиза en gala
У австрийского посла.
Не по-прежнему мила
Но по-прежнему гола4.
3 июня 1830 года Вяземский пишет жене из Петербурга: "Все на даче, и все уже здесь по летнему, даже и плечи Ерминии, которые закрыты, как алебастровые вазы, чтобы мухи не загадили"5.
И 2 марта 1837 года Вяземский пишет А. О. Смирновой: "Это -- истина совсем голая, как плечи нашей приятельницы. Глядя на нее, Василий Перовский сказал однажды: пора бы уже давно набросить покрывало на прошедшее"6 (Елизавете Михайловне было уже 54 года).
Совершенно по-своему говорит о том же Баратынский в замечательном -- по неожиданному и трагическому повороту темы -- стихотворении:
Филида с каждою зимою,
Зимою новою своей,
Пугает большей наготою
Своих старушечьих плечей.
И, Афродита гробовая,
Подходит, словно к ложу сна,
За ризой ризу опуская,
К одру последнему она.
Первая записка Пушкина к ней относится к лету 1827 года. Он отвечает на несохранившееся ее письмо, присланное с человеком ему на дом.
"Не знаю, сударыня, как выразить вам свою благодарность за участие, которое вам угодно было проявить к моему здоровью; мне почти совестно чувствовать себя так хорошо. Одно крайне досадное обстоятельство лишает меня сегодня счастья быть у вас. Прошу принять мои сожаления и извинения, равно как и выражение моего глубокого уважения.
Пушкин
18 июля.
Госпоже Хитровой" (XIII, 332 и 563 -- перевод).
Второе и третье письма Пушкина к Хитрово написаны в феврале 1828 года. Пушкин отзывается на ее письма. Так у них сложилось. Активна была она.
Письмо -- без обращения.
"Как это мило с вашей стороны, что вы захотели рассеять скуку моего заточения своим вниманием! Разные заботы, огорчения, неприятности и т. д. более чем когда-либо удерживали меня вдали от света, и я узнал о несчастном случае с графиней7 только уже будучи болен сам8.
Арнт9 был так добр, что дал мне сведения о ней и сообщил, что ей гораздо лучше.
Как только позволит состояние моего здоровья, я надеюсь немедленно засвидетельствовать вам свое почтение. А покамест я скучаю, лишенный даже такого развлечения, как физическое страдание.
Пушкин
Понедельник.
Беру на себя смелость послать вам только что вышедшие 4 и 5 части Онегина10. От всего сердца желаю, чтобы они вызвали у Вас улыбку" (XIV, 1--2 и 384 -- перевод).
Спустя четыре дня после этого письма Пушкин получает новое -- она предлагает приехать за ним ухаживать.
"Такой скучный больной, как я, вовсе не заслуживает столь любезной сиделки как вы, сударыня. Но я весьма признателен вам за это, чисто христианское и поистине очаровательное милосердие.
Я в восхищении, что вы покровительствуете моему другу Онегину; ваше критическое замечание столь же справедливо как и тонко, как все, что вы говорите; я поспешил бы придти и выслушать все остальные, если бы не хромал еще немного и не боялся лестниц.
Пока что я разрешаю себе бывать только в нижних этажах.
Благоволите принять, сударыня, выражение моей благодарности и совершенного уважения.
Пушкин
Пятница" (XIV, 2 и 385).
"В числе сердечных качеств, отличавших Елизавету Михайловну Хитрову, -- писал Вяземский, -- едва ли не первое место должно занять, что она была неизменный, твердый, безусловный друг друзей своих. Друзей своих любить немудрено, но в ней дружба возвышалась до степени доблести. Где и когда нужно было, она за них ратовала, отстаивала их, не жалея себя, не опасаясь за себя неблагоприятных последствий, личных пожертвований от этой битвы не за себя, а за другого" 11.
Редкостная доброта Елизаветы Михайловны к любому из друзей, доброта, доходящая до самоотвержения, удесятерялась, когда дело касалось Пушкина. Перед ним она преклонялась и как перед поэтом, и как перед человеком. Она жаждала служить ему.
Вероятно, именно эти искренние пламенные чувства и побуждали Пушкина постоянно у нее бывать.
Дружба из благодарности, дружба вынужденная хороша, когда человек свободен. Но... Пушкин влюбляется в двадцатилетнюю девушку, веселую, пылкую, своенравную. Это -- Оленина.
Он изливает свои чувства в поэзии.
Ты и Вы
Пустое вы сердечным ты
Она, обмолвясь, заменила
И все счастливые мечты
В душе влюбленной возбудила.
Пред ней задумчиво стою,
Свести очей с нее нет силы;
И говорю ей: "Как вы милы!"
И мыслю: "Как тебя люблю!"
Об Олениной писал он тогда же и в стихотворении "Ее глаза":
Какой задумчивый в них гений,
И сколько детской простоты,
И сколько томных выражений,
И сколько неги и мечты!..
Потупит их с улыбкой Леля --
В них скромных граций торжество;
Поднимет -- ангел Рафаэля
Так созерцает божество.
(III, 108)
Это май 1828 года.
В рукописях появляются записи: Eninelo, Ettenna Eninelo -- ее имя и фамилия, прочитанные с конца. Он окружает начертание милого имени виньеткой. Annette Olenine, пишет он и заменяет ее фамилию своей: Annette Pouchkine u.
Запись выдает его мечту... Но в том же мае поэт создает мрачнейшие стихи -- на свой день рождения.
26 мая 1828
Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?..
(III, 104)
В бумагах Пушкина сохранился листок с этим стихотворением. Оно написано рукой Елизаветы Михайловны Хитрово.
А на полях пушкинский рисунок -- первый набросок портрета Олениной13, которую он будет рисовать и рисовать, задумываясь о ней.
Тут же, сбоку, несколько строк, мелко-мелко написанных поэтом. Первая строка непонятна14. А далее две строки, тут же зачеркнутые: