Ядринцев Николай Михайлович - Необыкновенный арестант и кушающая Фемида

НЕОБЫКНОВЕННЫЙ АРЕСТАНТЪ И КУШАЮЩАЯ ѲЕМИДА.

(ИЗЪ НЕДАВНЯГО ПРОШЛАГО).

Среди бѣлоснѣжной пустыни, пролегающей отъ Березова, окруженныя морозной мглою, неслись остяцкія сани, запряженныя парой бѣлыхъ какъ снѣгъ оленей. Подлѣ остяка-проводника сидѣлъ закуржавѣвшій усастый мужчина, а въ саняхъ, закутавшись въ шубахъ, лежала важная особа. Вотъ олени прибавили шагу и понеслись по твердому пасту къ жилью, занесенному снѣгомъ, откуда видны были ползущія къ небу струйки дыма. Олени быстро влетѣли во дворъ земской станціи. Это было село, лежавшее на пути отъ Березова къ Самарову. Усастый человѣкъ слѣзъ съ козелъ и началъ отряхаться. Вышедшій на улицу хозяинъ узналъ пріѣзжаго. Когда они вошли въ избу, изъ мохнатой шубы и воротника вылупился земскій казакъ, сбрасывая сосульки съ закуржавѣвшихъ усовъ.

-- Кого везешь? Начальство?-- спросилъ хозяинъ.

-- Молчи, не твое дѣло!-- сказалъ казакъ.

-- Что же онъ нейдетъ въ избу, вѣдь замерзнетъ, надо разбудить! Ишь стужа-то!...-- замѣтилъ опять хозяинъ.

-- Не твое дѣло!-- повторилъ казакъ:-- давай чарку водки да щей, а тамъ... чтобы остяки живо запрягали перемѣнныхъ!-- Хозяинъ пошелъ распорядиться, хозяйка накрыла столъ: Воротившись, хозяинъ опять обратился къ казаку.

Да скажи же, кумъ, кого везешь?

Но казакъ не моргнулъ, сталъ, крякнулъ, обтеръ усы и спросилъ!-- Готово?

-- Олени стоять!-- сказалъ хозяинъ. Казакъ надѣлъ совикъ, закутался съ головой, вышелъ, сѣлъ на нарты и сказалъ.

-- Пошелъ!-- Олени взвились.

-- Что за притча!-- сказалъ хозяинъ, не видавшій гостей, которые бы не входили въ такой морозъ въ избу.

-----

Олени мчались день и ночь. Казакъ изрѣдка перекусывалъ, остяки мѣнялись.

-- Бачка, чего ты его не выпускаешь?-- говорилъ остякъ, кивая на закутаннаго проѣзжаго.

-- Молчи! не приказано, арестантъ!

-- Бачка, онъ у тебя замерзнетъ, надо юрта погрѣть, озябнетъ!-- говорилъ остякъ, жалобно посматривая.

-- Чорта! замерзнетъ!... Знай вези, не твое дѣло!

И опять тундра, и бѣлая безконечная пелена стелется съ клубами снѣга, вздымаемаго бойкими копытами быстролетныхъ оленей.

-----

Наконецъ, и Самарово, большое село на Оби, съ чернѣющими избами и церковью.

Также бойко подкатили парты съ проѣзжимъ и казакомъ къ станціи. Казака и здѣсь узнали. Народу вывалило видимо-невидимо. Даже отецъ Нипатъ пришелъ полюбопытствовать.

-- Кого везете?-- спрашивали знакомые самарскіе обыватели казака.

-- Не приказано, дѣтушки, сказывать. Давайте водки!

-- Развѣ не пойдетъ чиновникъ въ избу!

-- Не положено ему выходить!

-- Что за оказія!-- дивились жители.

-- Развѣ секретный какой? Государственный?-- переспросилъ отецъ Нипатъ, припоминавшій, что бывали въ Березовѣ и Меньшиковъ, и Долгорукіе.

-- Не могу сказать,-- отвѣтилъ казакъ:-- хоть зарѣжьте!

-- Ну, Богъ съ тобой!-- сказалъ отецъ Нипатъ.

Долго смотрѣли, открывъ рты, самаровцы, когда, здорово выпивъ и закусивъ, старый бёрезовскій служака, взгромоздившись на парты, далъ для ободренія въ шею остяку и олени скрылись изъ виду въ морозномъ воздухѣ. Обыватели стояли открывъ рты, да такъ и остались.

Быстролетныя нарты были уже подъ Тобольскомъ, пять дней мчались они безъ отдыха съ таинственнымъ проѣзжимъ, пока влетѣли во дворъ одного дома въ городѣ и предстали предъ лицо суроваго, блюстителя правды. Казакъ быстро соскочилъ съ саней и явился въ прихожую, подавъ толстый пакетъ.

-- Ну, что арестовалъ?-- спросилъ сурово служитель Ѳемиды.

-- Точно такъ, въ саняхъ!

-- А что же, ты его напоилъ?

-- Точно такъ, в-діе, какъ стельку напоилъ, всю дорогу не просыпался!

-- Хорошо! Развязать и внести на кухню. Арестанта внесли уже два мѣстныхъ казака и хозяинъ.

Бѣдный арестантъ былъ безмолвенъ, веревки крѣпко стягивали его тѣло, началось разматываніе оленьяго мѣха и шубы. Арестантъ молчалъ какъ убитый.

А гостиная и зала хозяина наполнилась между тѣмъ вицъ-мундирами и гостями самаго дѣловитаго вида.

-- Да, господа, дѣльце!-- говорилъ хозяинъ, потирая руки:-- я нарочно призвалъ васъ, чтобы начать при свидѣтеляхъ. Садитесь, Анемподистъ Карпычъ!

Всѣ слушали со вниманіемъ. Хозяинъ предложилъ сигаръ. Всѣ закурили.-- Дѣльце-съ!-- повторилъ онъ съ разстановкой.-- Послалъ предписаніе и въ 5 дней арестовали и привезли!

-- По 1744 статьѣ?-- кто-то принялъ участіе въ судебномъ разъясненіи.

-- Да и по продолженію... И представьте -- въ 5 дней! Отлично исполнилъ казакъ, награды стоитъ. Привезли связаннаго!

-- Преступленіе по какому отдѣлу уложенія -- смѣю спросить

-- Молчите, все разберемъ! Пойдемте смотрѣть! Всѣ -- послѣдовали за хозяиномъ.

На кухнѣ стояла кухарка нѣсколько съ изумленнымъ и застѣнчивымъ видомъ. Въ сторонѣ почтительно стояли, вытянувшись, 3 казака. Въ двери заглядывали обыватели. На столѣ лежалъ арестантъ. Всѣ вошли и изумились.

-- Такъ вотъ что!-- воскликнули гости, устремляя жадные взоры на привезеннаго преступника.-- Такъ вотъ что за сюрпризъ!

На столѣ лежало большое тѣло, тѣло было скользко, слизко, оно занимало всю длину стола, оно поджало хвостъ, какъ бы чувствуя свою подсудимость, но глаза его были злодѣйски налиты кровью и въ то же время безсмысленно пьяны. Они стояли неподвижно, ротъ или пасть была глупо полуотворена. По тѣло начинало шевелиться, ибо было поглажено теплой тряпкой.

Такимъ представился арестантъ взору гостей. Это былъ огромный осетръ, въ ростъ человѣка.

-- Я приказалъ его арестовать, налить ему въ глотку водки, завязать въ шкуры и мѣха и привезти, и вы видите -- живехонекъ! Каково!-- коментировалъ мѣстный принципалъ {Такъ имѣютъ обыкновеніе въ Сибири консервировать рыбу, чтобы провезти ее живой нѣсколько тысячъ верстъ.}.

-- Ха-ха-ха! да это чудо!-- воскликнули гости.

-- Вы понимаете, что это сюрпризъ къ Татьянину дню. Не можемъ же мы остаться равнодушными къ alma mater! Vivat Universitas!

Да это былъ сюрпризъ для бывшихъ студентовъ, готовившихъ торжественное пиршество.

Величественный и изукрашенный лаврами явился въ знаменательный день на столъ сей арестантъ, подъ нимъ были подложены листы изъ стараго свода. Лимонъ выражалъ около него уксусъ жизни, доставшійся на его долю. Гарниръ переливался и неукоснительно дрожжалъ. Гости апплодировали и гоготали. Хозяинъ произнесъ надъ нимъ вердиктъ по 1747 статьѣ.

Всѣ встали и взяли ножи! Ура! ура!-- раздалось кругомъ.

Затѣмъ послѣдовалъ хоръ:

Какъ у дяди у Петра, да поймали осетра,

Ой калина, ой малина!

Хлопали пробки, звенѣла посуда, слышались несвязныя юридическія рѣчи, все ликовало, а пьяный осетръ лежалъ и смотрѣлъ пьяными глазами, какъ его ѣли пьяные люди.

"Дѣло объ арестѣ пьянаго осетра" осталось въ лѣтописяхъ исторіи; подъ такимъ же заголовкомъ хранится это дѣло вмѣстѣ съ "Дѣломъ объ отысканіи Франклинова экипажа", "Слѣдствіемъ надъ бѣлымъ медвѣдемъ по нарушенію имъ питейнаго устава", какъ и многими другими дѣлами, коими наполнены полки сибирскаго архива.

Съ подлиннымъ вѣрно!

Добродушный Сибирякъ.

"Восточное Обозрѣніе", No 8, 1887