Ядринцев Николай Михайлович - Сибирь на московской выставке

СИБИРЬ НА МОСКОВСКОЙ ВЫСТАВКѢ.

(Письма изъ Москвы).

II.

Продолжаю свои странствія на московской выставкѣ и ищу славы своей родины. Безпорядочное странствіе изъ отдѣла въ отдѣлъ, по системѣ распорядителей выставки, доводило до головокруженія, а горный отдѣлъ, гдѣ, вмѣсто ископаемыхъ богатствъ нашей Калифорніи, я отыскалъ только лодыжку, навелъ на меня уныніе. Я рѣшился эмансипироваться отъ проводника-централиста, отдалъ ему провинціальную контрибуцію въ 60 коп. и пошелъ на проломъ къ областной цѣли. Прежде всего я вышелъ на чистый воздухъ, во внутренность двора, куда можно проникнуть изъ каждаго отдѣленія, благодаря замкнутому круглому фасаду выставки. Предо мной открылся роскошно украшенный клумбами дворъ, четыре живописныхъ фонтана били освѣжительной струей, въ ротондѣ гремѣлъ оркестръ музыки, весели рѣяли флаги, въ окружавшемъ зданіи изъ каждой двери сверкали пестрыя краски кіосковъ и витринъ. Куда было двинуться? Я прошелъ чрезъ дворъ, миновалъ финляндскій отдѣлъ и польскій, и очутился прямо въ отдѣлѣ заводскомъ: "что же, думалось мнѣ, вѣдь и у насъ существуетъ заводская промышленность". Я былъ опять среди пестраго мануфактурнаго блестящаго рынка, гдѣ все было перемѣшано поэтической фантазіей выставочнаго комитета. Красивыя пирамиды бѣлоснѣжныхъ стеариновыхъ свѣчей ослѣпляли меня, парафинъ блестѣлъ нѣжными красками, колоссальныя плиты мыла лежали, чтобы представить грандіознѣе произведенія искусства; а какія это были мраморно-чистыя мыла, эссенція послѣдняго искусства! далѣе сверкали и благоухали въ витринахъ туалетныя воды, духи, помады, туалетный уксусъ, чередовались съ душистой пудрой, румянами и всевозможными косметическими принадлежностями. Здѣсь несло гостиной и будуаромъ, цѣлые тропическіе сады благоухали, изящные флаконы сверкали въ витринахъ. Я люблю хорошіе цвѣты и духи, но я не смѣлъ остановиться здѣсь и искалъ родного запаха. Эти вещи еще слишкомъ роскошны для насъ, думалъ я {На выставкѣ мы впослѣдствіи узнали, что въ Тарѣ, Тобольск. губ., былъ основанъ прекрасный заводъ ароматическаго мыла технологомъ Багаевымъ. Почему оно не появилось на выставкѣ, не можетъ-ли объяснить Тарскій исправникъ.}. Наши купчихи, лѣтъ десять назадъ, для своей косметики употребляли свинцовыя бѣлила съ ирбитской ярмарки и я помню, что у нихъ были черные порченные зубы.

Выйдя изъ ароматическаго отдѣла, я остановился передъ огромною юфтевою кожею. Ну, вотъ она, желанная отечественная промышленность! Это была кожа г. Колмакова изъ Ялуторовска. Далѣе, Колмагоровъ, Филипъ Степановичъ, изъ Тобольска, представилъ выдѣланныя подошвы, Иванъ Михайловичъ Лаврентьевъ изъ Балагаискаго округа тоже кожи, Останина, Марья Алексѣевна, изъ Иркутской губерніи юфть. Рѣшетниковъ, Иванъ Егорычъ, кожи. Ну, вотъ спасибо! Толщинъ изъ Енисейской губерніи, Шурановъ изъ Ялуторовскаго округа. Спасибо! Спасибо! Въ самомъ дѣлѣ, вѣдь вотъ и у насъ заводы процвѣтаютъ. Я началъ утѣшаться, хотя и не находился болѣе въ ароматической атмосферѣ, а больше какъ будто не то около полушубковъ, не то около квашеной капусты. Не ароматична ты, родная промышленность! Не будучи знатокомъ кожъ, я прислушался къ разговору двухъ чуекъ, повидимому знатоковъ дѣла, стоявшихъ около кожъ г. Колмагорова.-- Не красива, да прочна! говорили они. Что же, подумалъ я, отзывъ не дуренъ. "Некрасива!" да, какъ наша вся родина, какъ карымы, какъ мѣстная жизнь, какъ наша суровая обстановка. "Некрасива, да прочна!" Прочна, а стало быть и имѣетъ задатки. Но вдругъ при этомъ я услышалъ дополненіе. Злодѣй мастеръ прибавилъ.-- "А все не то, что у Алафузова, тамъ, братъ, почище да побольше заготовляютъ!" Это меня встревожило и я кинулся искать нашего соперника. Экспонеты Ивана Ивановича Алафузова дѣйствительно эатмѣвали наши, отъ нихъ несло уже цѣлыми бочками квашеной капусты. Въ каталогѣ есть примѣчанія, смотрю размѣры нашихъ заводовъ. Рабочихъ оказывается 30, 35 чел., даже у И. Е. Рѣшетникова только 90, а у г. Васютина изъ Минусинска всего 3 рабочихъ. Маловато! Операція 5 и 6,000 р., рѣдкіе 70 и 100,000 р. Только у Рѣшетникова тысячъ на 300. Сравниваю соперника Алафузова и оказывается, что производство у нихъ въ Казани на два милліончика съ половиной, т.-е. ровно столько даетъ одинъ заводъ, сколько вся тюменская промышленность. Однако! У И. И. Алафузова есть и паровая машина въ 40 силъ и до 1,000 рабочихъ. Это не по нашему! Сравнилъ я наше салотопенное производство, наши вонючія свѣчи, да еще кое-гдѣ маканыя, и задумался. Рядомъ стояла пирамида плитъ прелестнаго стеарина гг. Крестовниковыхъ, -- закупка матерьяла въ Сибири, производство на 4 милліона рублей. Вотъ это производство! Далѣе красовались стеариновыя свѣчи Губбартъ, Эджертонъ и Ко изъ Екатеринбурга, заводъ съ паровымъ двигателемъ въ 150 силъ. Производство 1.400,000 р. "Закупка матеріала и сбытъ въ Сибирь", стояло въ каталогѣ. Я почувствовалъ смущеніе и угрызеніе совѣсти. Самая обширная, самая совершенная выдѣлка по части кожъ, мыла, свѣчъ производится въ Екатеринбургѣ и Казани, а у насъ "закупка и сбытъ". Да вѣдь это цѣлая кабала, переводя на мѣстный языкъ! Сибирь до сихъ поръ не создала ни одного стеариноваго завода, не произвела ни одного куска душистаго мыла! О позоръ! О стыдъ! Вѣдь большинство нашихъ гражданъ сидитъ при маканыхъ свѣчахъ и при подмыльѣ {Подмыльемъ называются квашенныя кишки, употребляемыя вмѣсто мыла.}. Съ чѣмъ же мы явились на выставку? О, г. Ботовъ изъ Тобольска, о, г. Василій Колмаковъ изъ Ялуторовска, о, г. Серебрянниковъ изъ Томска, о, г. Скажутинъ изъ Тобольска (сальныя свѣчи 5 р. 60 к. пудъ), о, г. Шведовъ изъ Кургана (мыло изъ сала 4 р. 20 к.), ну, гдѣ же намъ затмить гг. Крестовника, Гоббартъ, Эжертона, Жукова и т. д.! А пока мы не затмимъ ихъ, нечего и показываться! Скроемся пока, господа, въ туясъ, въ туясъ! Мнѣ было очень грустно! какъ говорилъ одинъ прокуроръ. Сквозь слезы я смотрѣлъ на каучуковыя и гуттаперчевыя произведенія, клеенки, несгораемыя ткани и брезенты, сознавая какъ намъ далеко еще до нихъ. Я шелъ равнодушно между издѣлій изъ тряпья, мимо кровельнаго толя, всевозможныхъ образцовъ картона и бумаги, зная, что у насъ нѣтъ ни одной бумажной фабрики, хотя эту бумагу производитъ ничуть не въ лучшихъ условіяхъ Вятская и Пермская губерніи. (О, когда-то эти строки будутъ начертаны на собственной бумагѣ, я полагаю, что на ней пріятнѣе будетъ даже выругаться!) Заглядывая въ химическіе продукты (классъ 54, группа VII), я могъ только припомнить, что мы, сибиряки, не умѣемъ выдѣлывать поташъ, когда изъ нашего навоза (и назему) копятся горы и сама природа кристаллизуетъ его. Въ этомъ химическомъ отдѣлѣ я, къ изумленію, нашелъ картофельный крахмалъ г. Балакшина изъ Кургана и соду Матвѣя Богдановича Пранга изъ Барнаула. Къ сожалѣнію, въ знаменитомъ каталогѣ московской выставки не. было упомянуто, что этотъ содовый заводъ единственный въ Россіи, онъ какъ тропическій цвѣтокъ расцвѣлъ на нашей негостепріимной почвѣ и могъ бы составить нашу гордость {Изъ красильныхъ веществъ были еще 3 киргизскихъ экспонета, но полагаю, что эти киргизскія коренья не могутъ засвидѣтельствовать нашихъ химическихъ знаній.}. Но и здѣсь слава родины нашей была скрыта! узнали мы и еще казусъ. На выставку былъ представленъ прекрасный кристальный клей изъ Сибири, кажется г Пилинскаго, клей удостоившійся ранѣе медали, но клей этотъ вмѣстѣ съ тюменскими экспонетами пролежалъ подъ дождемъ на платформѣ выставки и размокъ. И тутъ несчастье!

Гдѣ сгоритъ, а гдѣ подмочутъ,

Гдѣ забудутъ, гдѣ пропьютъ,

Славу бѣдную Сибири

Патріоты не найдутъ!

Глядя на красивый фарфоръ, фаянсъ и опакъ, я не могъ, конечно, поднять высоко голову, видя полубѣлое стекло Ивана Степановича Колмагорова изъ Тобольска. Чѣмъ тутъ похвастаешься! Оставался еще въ этомъ отдѣлѣ спиртъ, вина братьевъ Бутиныхъ и махорка изъ Сибири. Знаю я, что у насъ много водки и махорку куримъ, но если водки достаетъ, то махорку все-таки изъ Пройти подвозимъ. Производство г. Бутина давно извѣстно, но ему слѣдуетъ дать медаль собственно не за вино, а за барду, которую онъ продаетъ окружнымъ крестьянамъ по умѣренной цѣнѣ; къ сожалѣнію этой барды онъ не представилъ на выставку. При убогости нашей промышленности долженъ былъ меня привести еще въ восхищеніе развѣ Петръ Ивановичъ Трусовъ изъ Тюмени, онъ выставилѣ русское шампанское въ 60 коп. бутылку. Тюмень -- страна виноградниковъ, претендующая сдѣлаться Шампаньей. Это недурно! Что за; нужда, что Тюмень не можетъ еще сравняться съ Казанью по выдѣлкѣ кожъ! Я охотно возрадовался однако, если-бы г. Трусовъ своимъ шампанскимъ отбилъ охоту у нашихъ земляковъ пить шампанское въ 6 руб. бутылка. Пьютъ его въ Сибири много, мѣшаютъ съ водкой и закусываютъ кислой капустой. При этомъ я вообразилъ, каково должно быть это тюменское шампанское! Можетъ быть это не болѣе какъ то шампанское, про которое говорятъ, что "имъ ворота подпираютъ". Меня не утѣшило въ этомъ отдѣлѣ даже внезапное открытіе "Колыванской шлифовальной фабрики съ ея произведеніями". Я по своей глупости искалъ ее въ горномъ отдѣлѣ. Но теперь кажется пріобрѣтаю опытность и надѣюсь произведеніе салаирскаго кряжа и сибирскій каменный уголь найти въ отдѣлѣ сыровъ и закусокъ. Такова идея московской нейтралистской выставки! Колыванская фабрика выставила роскошную вазу изъ зелено-волнистой яшмы въ 31,631 р., не надо забывать только, что эта ваза дѣлалась чуть не 5 лѣтъ и только ея одну и дѣлала фабрика; содержаніе фабрики стоить 200,000 руб. въ годъ, можно представить себѣ, во что обходятся эти вещицы. Другія двѣ вазы оцѣнены въ 8,000 и 25,000 р. Маленькій пресъ-папье съ дупелемъ стоитъ 250 р. Подобныя вещицы инженерская фабрика дѣлаетъ цѣлые годы. Конечно, какъ частное предпріятіе, она не даетъ никакой выгоды и идетъ въ прямой битокъ. Во всей Сибири нельзя найти ни одной печатки съ этой фабрики. Фабрика эта выгодна только однимъ алтайскимъ инженерамъ, но на ихъ знамени время уже написало приговоръ, ревизія"! Я вспомнилъ при этомъ величественный Киргонъ съ его бѣлками, вспомнилъ роскошныя алтайскія долины, богатѣйшіе кряжи, хранящіе мѣдь, желѣзо, серебро и золото. Господи, вѣдь если бы здѣсь была допущена частная дѣятельность, чего бы не представилъ этотъ край, онъ бы изумилъ міръ производительностью. А теперь все тамъ мертво! Молчаливая пустыня лежитъ, синѣютъ вершины горъ, подергиваясь дымкой тумановъ, да одинокіе орлы хищники кружатся надъ этими долинами.

Я стоялъ въ грустномъ размышленіи, доносившаяся музыка вырывала какіе-то меланхолическіе звуки. Оставалось одно -- кинуться съ горя къ Лопашову. Это былъ выставочный ресторанъ. При самомъ входѣ въ него я увидѣлъ огромную красную фигуру въ сапогахъ, бутылками она отирала потъ и дула пиво, которое щедро подливали собесѣдники. Боже мой, да вѣдь это нашъ Кондратъ Кондратъ, пропивающій свою промышленность. Противъ него сидѣли два торговца, скупившіе въ Сибири сало и кожи по дешевой цѣнѣ.

-- Кондратъ, ты ли это! воскликнулъ растроганно я. Кожи-то! Алафузовъ! Крестовниковъ!.. всхлипывая отрывочно передавалъ я ему свою исповѣдь.

-- Про-пи-ваемъ!.. безсмысленно лепеталъ сибирскій негоціантъ, заключая меня въ богатырскія объятія. Я чувствовалъ, какъ пахучіе уста и всклокоченная борода касались моего лица! Ну, вотъ и землячекъ!

Сибирскій репортеръ.

"Восточное Обозрѣніе", No 18, 1882 г.