Островский Александр Николаевич - По поводу проекта "Правил о премиях императорских театров за драматические произведения"

А. Н. Островский

По поводу проекта "Правил о премиях императорских театров за драматические произведения"

Речи 1859-1886

ГИХЛ, М., 1952

Составитель тома Г. И. Владыкин

Подготовка текста и комментарии К. Д. Муратовой

{* Печатаем текст чернового автографа.}

"Разница петербургских актеров от московских: игра премьеров и неразвитость, необразованность актеров. Актеры-писатели: Каратыгин и Григорьев (борьба их против реальности и противупоставление водевиля с остротами)".

Запись о Савиной и Васильевой:

"Nessun maggior do lore, che ricordarsi del tempo filice nella miseria" {"Нет более ужасного страданья, как вспоминать о светлых временах в несчастье" ("Божественная комедия", песнь пятая).}, -- говорит Дант. Сердце сжимается и невольно выступают слезы, когда вспомнишь, что было 20 лет тому назад и что стало теперь. Тогда в Москве не было примирующих актрис, но были вот какие силы: Васильева, Медведева, две Бороздины и Колосова. Савина более всего напоминает Колосову, с тою только разницей, что у Колосовой, как у актрисы, прошедшей школу, было несравненно больше живости и ловкости на сцене: она играла с блеском мольеровские роли и в комедиях Шекспира, прекрасно исполняла главные роли в "Воспитаннице" и "Воеводе", особенным же совершенством отличалось исполнение ею роли дворничихи в пьесе "На бойком месте", которая при всей верности действительности была проникнута необыкновенной грацией.

Тогда московская труппа отличалась замечательной полнотой: кроме Колосовой, для комедии на более серьезные роли была Васильева; умная, образованная женщина, с большим разнообразным талантом, она была лучшей исполнительницей в комедиях Скриба и современных французских писателей: с ней в первый раз была поставлена "Бедная невеста" (1853 г.). Роль Марьи Андреевны была ее торжеством; такое исполнение смело можно назвать совершенством; вот уж 30 лет прошло со дня первого представления "Бедной невесты", десятки актрис переиграли роль Марьи Андреевны с успехом, но ни одна из них не только не сравнялась, но даже близко не подошла к такому полному и всестороннему олицетворению этого лица, в каком оно явилось в исполнении Васильевой. Ее же несравненной игре в роли Мамаевой, конечно при отличном исполнении своих ролей и прочими артистами, я обязан небывалым успехом пьесы "На всякого мудреца довольно простоты". Я не говорю о многих других ролях, в которых игра ее до сих пор памятна для всех. Васильева, обладая богатыми природными средствами, отлично подготовленная школой, не отказывалась ни от одной роли и играла везде, где ее участие могло принести пользу пьесе. Она играла Корделию в Лире. По возвращении с мужем из Парижа, куда он ездил лечить глаза, она играла с ним, Шуйским и Живокини одноактный водевиль "Тайна женщины (Из мира студентов и гризеток)". Этот одноактный водевиль публика смотрела с таким же удовольствием, как и большую пьесу; сами французы удивлялись верности и живости исполнения парижских типов.

Васильева играла царицу Марфу в "Самозванце" и старую няньку в "Воеводе"; у нее был хороший голос, и пела она с большим уменьем, а в "Испанском дворянине" (Don Cesar de Basan) она играла цыганку Маритану и танцовала качучу, как танцовщица. Одной роли она никогда не разыгрывала -- это примирующей актрисы.

Были и еще как подспорье для комедии два блестящих таланта: симпатичная водевильная актриса Бороздина 1-я, с прекрасной наружностью, с полным голосом, она постоянно вносила на сцену веселость и оживление; в случае надобности она пела и в русской опере, например в "Марте". Сестра ее -- Бороздина 2-я, увековечившая роли Липочки в комедии "Свои люди -- сочтемся" и Варвары в "Грозе". Везде, где нужно было в бойкой, рискованной роли не выйти из пределов грации и приличия, она была незаменима; ее стройная фигура, выразительное лицо и серебряное контральто до сих пор памятны всем ее видевшим. К этому женскому персоналу были и хорошие дублерки, например красавица Воронова Никифорова и др.".

К стр. 216, посвященной провинциальным актерам относится запись:

"Актеру, долго игравшему в провинции, стоит огромного труда выучить роль, -- это мы видели в Москве на Берге а в Петербурге на Виноградове, актере талантливом и очень полезном. Полтавцев готовил роль Чацкого и все-таки роли не знал и ему подсказывали из кресел; оказалось, что публика знала роль лучше артиста".

К стр. 205 была сделана следующая запись:

"Когда труппа держится на премьере, а остальные артисты посредственны, публика и восхищается ими, а не пьесами. Говорят: "Мы идем смотреть Мартынова, Самойлова или Ольриджа, Ристори, Росси, Сальвини": для публики все равно, в какой бы они пьесе ни играли. Когда хороша вся труппа, тогда публика идет смотреть пьесу и наслаждаться пьесой. Эту мысль высказал Гете, когда управлял Веймарским театром, да мы и без него это знаем и чувствуем. Когда труппа основана на премьере (как это всегда было в Петербурге), то публика в спектакле одного примирующего актера и вызывает после каждого действия, забывая часто о пьесе и об авторе. Когда вся труппа слажена и полна, когда вторые и третьи роли исполняются артистически, как это было в Москве, пьеса становится правдивой, как сама жизнь. Тогда после каждого акта публика вызывает "всех" и непременно автора; после нескольких вызовов "всех" публика начинает разбираться и вызывает актеров поодиночке.

А было и так со мной: публика не дает артистам кончить акта и вызывает автора в середине действия {А. Н. Островский вспоминает о премьере "На всякого мудреца довольно простоты" в Малом театре 6 ноября 1868 г.}; тут уже, видимо, действует пьеса, а не роль какая-нибудь.

При таком исполнении, при таком успехе молва о пьесе расходится быстро и проникает всюду, ее пересмотрят все, кто только имеет возможность быть в театре.

И при слабой труппе игра хорошего актера в первых ролях, конечно, доставляет много эстетического удовольствия, но такое удовольствие доступно немногим, чтобы его испытывать, нужно иметь развитой изящный вкус и способность критики. Пьеса же, разыгранная полной хорошо слаженной труппой, доставляет наслаждение непосредственное, она захватывает душу видимой, осязаемой правдой, такое наслаждение одинаково доступно всей публике, снизу доверху. Особенное наслаждение доставляет такое исполнение публике свежей, вкус которой еще не пресыщен и не забит разнообразием художественных впечатлений сомнительного достоинства, и такое наслаждение не бесплодно, оно действует на свежие души, улучшая их и облагораживая. Эту публику преимущественно и должны иметь в виду императорские театры, они должны привлечь эту публику, укрепить ее за собой, сделать свои спектакли для нее необходимостью, так как главное назначение их воспитательное. Не для забавы же и не для развлечения праздных людей существуют императорские театры, только в видах нравственного преуспеяния можем не жалеть тех затрат, которые падают на драматические театры".