Блещутъ воды рѣки,
Въ нихъ весеннее солнце играетъ
И скользятъ челноки,
Какъ скорлупки легки,
A порою и ледъ набѣгаетъ.
Съ непривѣтной зимой
Позабыты и холодъ, и муки:
Людъ пестрѣетъ толпой
И гремятъ надъ рѣкой
Звонкихъ пѣсенъ широкіе звуки.
И проносится ледъ...
Я смотрю: одинокая льдинка
Вся подъ снѣгомъ плыветъ,
Снѣгъ слѣдинки несетъ,--
Тутъ зимой пролегала тропинка.
Но разорванъ тотъ путь,
Безъ конца, безъ начала несется...
Навсегда гдѣ нибудь
Отъ трудовъ отдохнуть
И растаять тропинкѣ придется...
Различилъ по слѣдамъ
Я крестьянскихъ лаптей отпечатокъ...
Несъ-ли за рѣку тамъ
Въ кабачекъ по зарямъ
Нашъ работникъ свой скудный достатокъ?
Иль, усталый, домой
Возвращался онъ вьюгой ненастной
И замерзъ, не хмѣльной,
Надъ родимой рѣкой,
Гдѣ онъ игрывалъ въ юности ясной?
Не отъ мужа-ль тайкомъ
Здѣсь молодушка съ парнемъ сходилась?
И луна надо льдомъ
Имъ мерцала лучомъ,
И боязнью ихъ сердце томилось?..
Илъ съ топорикомъ тутъ
Молодецъ пробирался порою?..
Струйки шепчутъ, бѣгутъ...
Льдины мчатся... Плывутъ
Мимо новыя льдины толпою.
А куда-жъ подъ напоромъ воды
Одинокія льдины умчались?
Гдѣ растаютъ слѣды
И любви, и бѣды,
Что надъ ними въ тиши совершались?..
Ахъ, не то-ли съ людьми? и не то-ли со мной?
Гдѣ вы мчитесь, родимыя льдины?
И несете-ль съ собой
Вы слѣды надъ водой
Нашей общей ненастной судьбины?
Гдѣ растаяте вы на-всегда?
Гдѣ слѣды эти сгинутъ навѣки?
Унесутся-ль они безъ слѣда,
Какъ весенней порою вода,
Уходя въ безконечныя рѣки?
Или съ теплымъ, весеннимъ лучомъ
Вы, растаявъ, взлетите до неба,
Соберетесь въ воздушную тучку на немъ
И оттуда спадете на землю дождемъ,
И поля оросите для хлѣба?
Л. Оболенскій.
Ночь адская! не громъ, не отблескъ молній,
Не буря страшная напомнили мнѣ адъ.
Нѣтъ: міръ заснулъ, душистый и безмолвный;
На липахъ даже листья не дрожатъ.
Въ моемъ мозгу тотъ адъ невыносимый,
Тѣ пытки страшныя, когда съ самимъ собой
Одинъ останешься и вдругъ неумолимо
Вся жизнь возстанетъ предъ тобой.--
Та жизнь, погибшая безплодно, безвозвратно,
Безплоднѣе истоптанной травы...
Да, задавили вы легко, и вамъ пріятно,
Но каково тому, надъ кѣмъ играли вы!
Да, каково тому, кто, сваленный копытомъ,
Лежитъ въ грязи изломанный, больной:
Нѣтъ силъ кричать, подняться, а въ разбитомъ
Клокочетъ мысль недремлющей волной.
И жизнь кипитъ кругомъ, какъ океанъ могучій;
И солнце и цвѣты, и небо дразнятъ взглядъ,
А смерть подвинулась безмолвной, черной тучей,
И силы нѣтъ вернуть прошедшее назадъ...
Л. Оболенскій.
Сквозь тюремную рѣшетку наблюдаю я природу,
Вижу солнце, вижу зелень и мечтамъ даю свободу...
О, когда съ небесъ высокихъ ярко свѣтитъ солнце это,
Сердце будто отдыхаетъ, свѣтомъ ласковымъ согрѣто.
Вижу я, что вновь я дома, у окна,-- окно открыто;
Въ тепломъ воздухѣ вечернемъ благовоніе разлито,
Вся въ туманѣ, рѣчка дремлетъ, дремлетъ синій лѣсъ за нею,
Небо темное за лѣсомъ все краснѣе да краснѣе...
Соловей вдали защелкалъ... Вдругъ полоской огневою
Показался мѣсяцъ красный; лугъ заискрился росою;
Листья липъ затрепетали... Рядомъ въ комнатѣ съ тоскою
Полились рояля звуки, разсыпаясь надъ рѣкою...
Вотъ замолкли... шелестъ платья: ты идешь ко мнѣ уныло;
Ты такъ нѣжно прошептала: "Какъ люблю тебя, мой милый!"
Стукъ раздался... О, проклятье!., предо мной рѣшетка снова,
Стѣны мрачныя... Мнѣ слышенъ мѣрный окликъ часового.
И въ умѣ мечты иныя поднялися съ новой силой!
Дрожь волной прошла по тѣлу; замеръ духъ, въ груди заныло.
Площадь. Тысячи народа полудикаго и злого
Въ серединѣ, на телѣжкѣ тихо движусь я... Родного
Нѣтъ лица въ толпѣ угрюмой. Кровожадныя проклятья
Мнѣ блестящими очами мечутъ люди, люди-братья!
Хорошо, что я привязанъ... я такъ слабъ... О, братья братья!
Если-бъ знали вы, кому вы посылаете проклятья!
Если бъ знали вы, какою къ вамъ любовью непритворной...
Но въ глазахъ мутнѣй, темнѣе... все слилося въ призракъ черный;
Ружья, лица, барабаны и толпы кровавой взгляды
И телѣга, и солдаты, и домовъ, домовъ громады...
Л. Оболенскій.
Въ открытыя окна душистымъ дыханьемъ
Томительно вѣетъ весна;
Склонившись надъ длиннымъ и труднымъ вязаньемъ,
Весь день ты сидишь у окна.
Сидишь ты съ утра и до ночи глубокой,
А кашель все душитъ сильнѣй,
И грудь, замирая въ тоскѣ одинокой,
Все ноетъ больнѣй и больнѣй.
Но черные глазки сверкнутъ на мгновенье,
Съ тоскою засмотрятся вдаль...
И въ сердцѣ иное промчится волненье,
И сладкая боль и печаль...
Къ вязанью опять наклоняясь скорѣе,
Ты снова сидишь такъ блѣдна...
А солнце все блещетъ сильнѣй и сильнѣе;
Томительно вѣетъ весна.
Л. Оболенскій.
Въ конурѣ темной и сырой,
Всѣ дни нагнувшись надъ работой.
Сидитъ онъ блѣдный, чуть живой,
Разбитый жизнью трудовой,
Чахоткой, пьянствомъ и ломотой.
А было время... Молодой
Отвагой взоры загорались
И пѣсни звонкія порой.
Обдавъ васъ удалью, тоской,
Бывало, цѣлый день пѣвались.
Но онъ женился. Ничего,
Сначала весело жилося;
Сынокъ явился у него,
Потомъ другой, и оттого
Работать вдвое привелося.
И вотъ изъ комнаты гнилой,
Чтобъ спину разогнуть немного,
Отъ плача чадъ, отъ ссоръ съ женой
Сталъ часто бѣгать онъ зимой...
Куда?-- въ кабакъ: одна дорога!
Теперь сынишка съ нимъ рядкомъ
Ужъ что-то шиломъ ковыряетъ,
Стучитъ тяжелымъ молоткомъ,
И на лицѣ его худомъ
Румянецъ дѣтства не играетъ.
На головѣ его больной,
Колодкою отцомъ разбитой,
Сочатся струпья и тупой
Блуждаетъ взоръ кругомъ съ тоской...
И все ворчитъ отецъ сердитый:
"Опять глядятъ по сторонамъ?
"Учись! не долго жить мнѣ съ вами!
"Учись! не то, какъ смраднымъ псамъ,
"Придется съ маткой вмѣстѣ вамъ
"Ходить подъ окнами съ сумами!"
А кашель душитъ все сильнѣй;
Жена въ углу дѣтей ругаетъ;
Ребенокъ крикомъ вторитъ ей,
А мальчикъ блѣдный все быстрѣй
Подошву шиломъ ковыряетъ.
Л. Оболенскій.
Поетъ соловей за рѣкою,
Ложатся вечернія краски,--
Сошлись вы въ саду и сверкаютъ
Твои шаловливые глазки.
Я слышу и смѣхъ серебристый
И лепетъ веселый и нѣжный.
Душистыя липы склонились
Надъ вами съ истомой небрежной.
А мать подъ окошкомъ въ волненьи
Ждетъ пьянаго мужа уныло...
Ей думалось: "въ этотъ-же садикъ,
Бывало, она выходила.
И эти же старыя липы,
Качая густыми вѣтвями,
Ихъ слушали пламенный шопотъ
И ихъ осыпали цвѣтами."
Ей думалось: "будущимъ лѣтомъ,
Къ окошку ты сядешь съ ней рядомъ
Ждать пьянаго мужа съ тоскою,
И слезы покатятся градомъ."
Л. Оболенскій.
Въ пыльномъ городѣ, подъ крышею высокою,
Средь каморки душной и гнилой,
Наклонившись надъ постелью бѣдною,
Я сидѣлъ измученный, больной.
Въ забытьи, съ растрепанными косами,
Съ воспаленнымъ, мертвеннымъ лицомъ
Угасала тихо ты... Безумная
Возникала мысль въ мозгу моемъ больномъ.
Я шепталъ: "моя больная дѣвочка,
Унесу тебя я на рукахъ
Далеко, въ деревню, въ глушь лѣсистую,
Положу средь сосенъ на цвѣтахъ.
Чтобы солнце свѣтомъ кроткимъ, ласковымъ
Согрѣвало сладко грудь твою,
Чтобы птички, бабочки веселыя
Усыпили бѣдную мою...
Не однимъ же въ роскоши взлелѣяннымъ
Данъ природой кроткій свѣтъ луны,
Плескъ волны и пѣсни соловьиныя,