Книговод

Записки русского морского офицера во время путешествия вокруг света в 1840, 1841 и 1842 гг

Бутаков Алексей Иванович


   

ЗАПИСКИ РУССКАГО МОРСКАГО ОФИЦЕРА ВО ВРЕМЯ ПУТЕШЕСТВІЯ ВОКРУГЪ СВѢТА ВЪ 1840, 1841 И 1842 ГОДАХЪ.

Отплытіе изъ Англіи.-- Тенерифъ.-- Переходъ черезъ Экваторъ.-- Мысъ-Доброй-Надежды.

   8-го ноября 1840 года мы вышли изъ Портсмута, а 13-го вошли въ Атлантическій-Океанъ. Мало-по-малу разсѣевались туманы и дожди нашего благословеннаго сѣвера; съ каждымъ градусомъ широты дѣлалось теплѣе; сѣрое небо превращалось въ синее, звѣзды блестѣли ярче; новыя созвѣздія появлялись надъ горизонтомъ, а Большая-Медвѣдица, родимое сѣверное созвѣздіе, все отставала далѣе-и-далѣе отъ своихъ удалявшихся поклонниковъ. Вода Атлантическаго-Океана гораздо-прозрачнѣе и чище нашихъ мелкихъ прибрежныхъ морей; благородный темносиній цвѣтъ ея -- доказательство неизмѣримой глубины, -- невольно приковываетъ къ себѣ взоры (въ-особенности въ тихія лунныя ночи), воображеніе разъигрываегся, населяетъ эти бездонныя пропасти фантастическими существами; иногда кажется, что изъ гладкой волны выглядываютъ два глаза, которые такъ и манятъ броситься въ эти прохладные, спокойные чертоги и не покидать ихъ для нашего суетнаго міра.
   По мѣрѣ приближенія къ тропикамъ, начали показываться аккулы, дельфины, бониты, дорады и летучія рыбки, которыя, испугавшись, вѣроятно, шума отъ движенія судна, цѣлыми стаями вылетали на воздухъ; но тамъ многія изъ нихъ дѣлались добычею прожорливыхъ океанскихъ птицъ, которыхъ множество носилось надъ волнами. Океанъ съ своими безчисленными обитателями составляетъ особый міръ. Сколько прелестнѣйшихъ акалефъ (морскихъ крапивъ) проносятся мимо судна! верхнія части нѣкоторыхъ выказываются изъ воды и въ ихъ прозрачной оболочкѣ солнечные лучи отражаются розовыми и фіолетовыми цвѣтами; другія моллюски плаваютъ въ видѣ звѣздъ, которыхъ фигура безпрестанно измѣняется отъ колебанія воды. Когда моллюску поймаютъ и положатъ въ банку соленой воды, она нѣкоторое время живетъ; сложеніе и оболочка ихъ чрезвычайно-нѣжны, такъ-что всѣ жизненные органы видны насквозь; въ банкѣ она дышетъ тяжело: ей тѣсно, душно въ этомъ заточеніи; она видимо начинаетъ чахнуть и вскорѣ умираетъ. Араго, въ своихъ "Souvenirs d'un aveugle", выразился справедливо: "Какимъ образомъ животное, обитающей въ неизмѣримомъ океанѣ, удовольствуется банкою воды?" Впрочемъ, съ моллюсками надобно быть осторожнымъ, потому-что и онѣ не лишены средствъ отмстить за себя -- прелестныя голубыя волокна, выходящія изъ нижней ихъ части, ядовиты; прикосновеніе ихъ производитъ сильный зудъ и оставляетъ по себѣ на нѣсколько дней значительную опухоль.
   Черезъ двѣ недѣли послѣ выхода изъ Англіи, мы прошли Мадеру, а два дня спустя увидѣли Тенерифъ. Какую ужасную темную массу волканическаго камня представляетъ Мадера! Вершина утесистыхъ береговъ его покрыта облаками, придающими острову еще болѣе мрачный видъ.
   Задолго до приближенія къ Тенерифу, мы увидѣли его знаменитый пикъ, который отличается отъ окружающихъ его облаковъ только тѣмъ, что не перемѣняетъ своего очерка. Обойдя восточную сторону острова, мы не вдругъ рѣшились считать городомъ бѣлыя пятнышки, едва замѣтныя на огромной массѣ темнаго камня: казалось, что это маленькая деревушка; подойдя ближе, мы убѣдились въ противномъ, и черезъ нѣсколько часовъ, при помощи лоцмана, положили якорь на сантакруцкомъ рейдѣ, 25 ноября, около полудня. Немедленно пріѣхалъ къ намъ el capilan del puerto на двѣнадцати-весельномъ катерѣ, и весьма-неловко присталъ къ борту; спросивъ насъ о состояніи здоровья и откуда мы идемъ, намъ разрѣшили имѣть сообщеніе съ берегомъ. Камень, сильно раскаляющійся отъ палящихъ лучей солнца, дѣлаетъ здѣсь лѣтніе жары несносными, а потому начальство Саита-Круца принимаетъ большія предосторожности противъ ввоза заразительныхъ болѣзней. Суда, приходящія, изъ какого бы ни было порта Средиземнаго-Моря, должны здѣсь выдерживать строгій карантинъ.
   Вслѣдъ за капитаномъ порта, подъѣхала лодка съ фруктами; четверо сухопарыхъ, грязныхъ, оборванныхъ, полунагихъ bateieros nelpadron или рулевой, сидѣвшій на кормъ какъ на облучкѣ, свѣсивъ обѣ ноги за бортъ, составляли рѣзкую противоположность съ неловкими гребцами капитана del puerto. Красная рубашка безъ рукавовъ, прихваченная между ногами, съ открытою грудью, и красный шерстяный колпакъ составляли весь нарядъ падрона; употребленіе нижняго платья считалъ онъ безполезною роскошью. Остальные лодочники были одѣты не болѣе его: на нѣкоторыхъ миѳъ панталонъ, недоходившихъ до колѣна, и шляпа изъ пальмовыхъ листьевъ; на другихъ красные колпаки, -- словомъ, ихъ нельзя было упрекнуть въ однообразіи одежды. Они пристали со всего разлета, и черезъ нѣсколько секундъ смуглыя головы высунулись черезъ бортъ съ предложеніями: "uficial, ulïeial, bananas, oranjos, sombreros!" и проч. Бронзовыя, грязныя лица, жидкіе, хотя и стройные члены, живость движеній, жаркая жестикуляція и черные огненные глаза, показывали ясно, что люди эти родились и выросли подъ африканскимъ солнцемъ. Какая разница съ жирными, гладко-выбритыми, опрятными, хладнокровными, тяжеловѣсными Британцами; а между-прочимъ, эти же "dirty beggars" (грязные нищіе) отбили высадку Нельсона, и вѣроятно подобные имъ защищали Сарагоссу. Каждый нищій покажетъ съ гордостью мѣсто, на которомъ Нельсонъ потерялъ руку.
   Донъ Педро Родригесъ вызвался быть нашимъ агентомъ, и я былъ отправленъ вмѣстѣ съ нимъ для засвидѣтельствованія нашего почтенія губернатору, и для условія о салютѣ. Мундиръ мой обратилъ на себя вниманіе цѣлой ватаги мальчишекъ, которая въ-мигъ окружила меня на пристани, и бѣгала за мной съ криками: "Senor, uno quartito! nada de comer", и т. п. {Сеньйоръ, квартито! нечего ѣсть!}. Донъ Педро едва успѣвалъ ихъ отгонять. Городокъ довольно-чистенькій; жара была нестерпимая, хотя донъ-Педро и увѣрялъ меня, что теперь зима. Отъ пристани налѣво недурная площадь la Plaza de la Constitucion, и на ней, въ честь Мадонны, мраморный монументъ, на пьедесталѣ котораго стоятъ по угламъ статуи четырехъ послѣднихъ владѣтелей Гуанчей, первобытныхъ жителей Тенерифа, до завоеванія его Европейцами. На площади и около монумента тьма нищихъ, больныхъ, грязныхъ, отвратительныхъ. Губернаторъ былъ въ присутствіи, и мы пошли туда. Присутственныя мѣста помѣщены въ прежде-бывшемъ бенедиктинскомъ монастырѣ, закрытомъ въ послѣднее время, какъ и большая часть монастырей Испаніи, правительствомъ de los liberales. Донъ-Антоніо де-Морено, генерал-капитанъ Канарскихъ-Острововъ, принялъ меня со всею кастильскою важностью и благосклонно выслушалъ привѣтственную рѣчь, которую я кое-какъ склеилъ изъ фразъ, выбранныхъ изъ "Донъ-Кихота". Губернаторъ обѣщалъ отвѣчать равнымъ числомъ выстрѣловъ на нашъ салютъ, и мы разстались.
   Островъ Тенерифъ, равно какъ и всѣ Канарскіе, носитъ на себѣ отпечатокъ волканическаго происхожденія. Огромныя, неправильныя, безобразныя массы темнокоричноваго камня обрисовываются рѣзкими ломаными чертами на чудесномъ тропическомъ небѣ; надъ ними возвышается бѣлый, покрытый снѣгомъ пикъ. При восхожденіи солнца, по мѣрѣ возвышенія его, цвѣтъ скалъ и пика постепенно измѣняется: сначала темныя скалы его получаютъ легкій розовый отблескъ; потомъ свѣтъ проникаетъ въ ущелія; тѣни на бѣломъ пикѣ и между скалами обозначаются рѣзче; тонкій утренній туманъ исчезаетъ; вмѣстѣ съ нимъ розовый цвѣтъ зари и черезъ нѣсколько минутъ африканское солнце, выйдя изъ-за острова Большой-Канаріи, освѣщаетъ его вполнѣ своими яркими лучами, и тогда, для разнообразія картины, проносящіяся надъ островомъ облака отбрасываютъ на него свои исполинскія тѣни, которыя проходятъ какъ привидѣнія. Ночи здѣшнія очаровательны. Мертвый штиль, чудесное темносинее небо, на которомъ простыми глазами можно видѣть звѣзды четвертой и пятой величинъ; освѣщенныя луною скалы и вѣчный шумъ прибоя -- все это такъ хорошо, во всемъ этомъ такое спокойствіе, такое величіе...
   Хорошъ Божій міръ! Но отъ-чего же человѣку непремѣнно надобно обращать въ адъ мѣста, созданныя для блаженства, мѣста, гдѣ богатая и щедрая природа даетъ ему все?
   Мирное племя Гуанчей жило счастливо и независимо на Канарскихъ-Островахъ; демонъ корысти принесъ туда Европейцевъ, и благочестивые Испанцы, изъ ревности къ вѣрѣ и любви къ деньгамъ, завоевали здѣшнія мѣста, наводнили ихъ монахами, ханжами, миссіонерами, учредили инквизицію: кровь полилась, костры запылали, и не стало первобытныхъ обитателей Канарскихъ-Острововъ!..
   Черезъ день послѣ прихода въ Санта-Круцъ, я поѣхалъ на берегъ съ двумя товарищами. Остановившись въ soi-disant французскомъ трактирѣ, мы велѣли дать себѣ закусить и заказали верховыхъ лошадей, чтобъ съѣздить въ Лагуну (Lahuna), небольшой городокъ во внутренности Теперифл; намъ принесли рыбы и una tortilla или яичницу, изжаренныя на постномъ маслѣ. Не привыкши къ испанской кухнѣ, мы потребовали банановъ и настоящаго тенерифскаго вина, а потомъ, взявъ верховаго arriero или проводника, сѣли на коней и поѣхали въ Лагуну. До нѣкоторой высоты, дорога была еще довольно-сносна, но далѣе я полагаю, что никакое животное, кромѣ верблюда и горской лошади или здѣшнихъ муловъ и ословъ, не въ состояніи сдѣлать шага, не переломивъ себѣ всѣхъ четырехъ ногъ. Объ экипажахъ нечего и думать. Дорога идетъ по застывшей лавѣ; по сторонамъ огромные кусты алоя раскидываютъ свои широкія листья; кактусы, дикія фиговыя деревья и виноградъ растутъ изъ ущелій, куда заброшено нѣсколько наносной земли. По-временамъ пролетали надъ головами цѣлыя стаи дикихъ канареекъ, а кругомъ возвышались скалы, на которыхъ изрѣдка показывались кусты терновника и алоя. Недалеко отъ Лагуны, встрѣтили мы поѣздъ путешествующаго семейства: впереди шелъ верблюдъ, нагруженный всякаго рода пожитками; за нимъ двое пѣшихъ arriérés вели подъ устцы муловъ, изъ которыхъ на одномъ сидѣла мать, а на другомъ дочь, хорошенькая быстроглазая брюнетка; шествіе заключалъ мальчикъ, ѣхавшій на ослѣ. Но всего интереснѣе смотрѣть, какъ навьюченные верблюды съ своими добрыми физіономіями поднимаются въ гору. Чтобъ облегчить себѣ крутизну всхода, они идутъ по дорогѣ не прямо, а лавируютъ по ней; шагъ ихъ вѣренъ, остороженъ -- можно быть твердо убѣждену, что они не сдѣлаютъ faux pas. Наконецъ, послѣ трудной и утомительной ѣзды, мы пріѣхали въ Лагуну и остановились подлѣ сада, нѣкогда ботаническаго. Городокъ маленькій; на пустынныхъ улицахъ встрѣчались только нищіе съ своимъ неизмѣннымъ "nada da comer", да кое-гдѣ толстые священники. На главной площади, Plaza Mayor, готическая церковь и ратуша красивой архитектуры, напоминающія времена благополучнѣе теперешнихъ. Воздухъ въ Лагунѣ прелестный; возвышенное положеніе города даетъ ему свѣжесть и прохладу, которой не имѣетъ Санта-Круцъ. Садъ Лагуны былъ разведенъ съ тою цѣлью, чтобъ пріучать тропическія растенія къ болѣе-умѣренному климату и потомъ, когда они перейдутъ и выдержатъ одну степень, т. е. климатъ Лагуны, который можно полагать среднимъ между испанскимъ и тропическимъ, тогда переносить ихъ въ Испанію. Садовникъ и его семья приняли насъ съ самымъ искреннимъ радушіемъ, угощали насъ апельсинами, бананами, виноградомъ, разспрашивали насъ откуда мы и что такое Россія? Радости ихъ не было предѣловъ, когда они узнали, что я читалъ "Донъ-Кихота", любимую книгу всей Испаніи. Я говорилъ по-испански на-пропалую, увѣрялъ ихъ, что въ Россіи есть звѣрь, который называется un medvied, que soce sus lapas, и тому подобный вздоръ. Хозяева остались нами совершенно-довольны, мы ими, и чего же больше? Наконецъ, пробесѣдовавъ часа полтора съ нашими добрыми хозяевами, мы пустились въ обратный путь. Сначала, мы проѣхали нѣкоторое разстояніе по дорогѣ отъ Лагуны къ Оротавѣ, городку находящемуся въ сѣверной части острова, на которой растетъ лучшій виноградъ. За Лагуной природа принимаетъ совершенно-другой видъ: растительность является здѣсь въ болье-роскошномъ видѣ; на обширной полянѣ, окруженной высокими горами, растутъ бананы, пальмы, виноградъ, апельсинныя, лимонныя и фиговыя деревья; мѣстами видны чудесные луга и поля маиса; только окружающія голыя скалы напоминаютъ о волканическомъ происхожденіи острова. Вообще, внутренность Тенерифа прекрасна и плодородна, хотя снаружи островъ представляетъ только мрачныя, безобразныя громады, выдвинутыя подземнымъ огнемъ изъ безднъ океана.
   Было уже поздно, время не дозволяло намъ углубляться далѣе во внутрь острова, и мы нехотя поворотили назадъ. Съ изгиба дороги отъ Лагуны къ Санта-Круцу, съ высоты около 3,500 футовъ, открывается единственный видъ: подъ ногами Санта-Круцъ и его рейдъ, на которомъ стояло нѣсколько большихъ купеческихъ судовъ и множество полякръ и фелуккъ самой идеальной постройки, плавающихъ между Канарскими-Островами; далѣе, Атлантическій-Океанъ, а на горизонтѣ острова Большая-Канарія и Ферро, обрисовывающіеся нѣжными, едва-замѣтными очерками на чистомъ тропическомъ небѣ. Чудесно!..
   Отдохнувъ немного и освѣжившись мороженымъ, сдѣланнымъ на снѣгѣ съ тенерифскаго пика, мы пошли гулять по Plaza de la Constitucion. Вечеромъ, площадь оживляется: прекрасныя Испанки, въ темнаго цвѣта платьяхъ и черныхъ, обшитыхъ кружевомъ и граціозно накинутыхъ на голову мантильяхъ (las sayas), прохаживаются медленными шагами взадъ-и-впередъ, помахивая вѣеромъ и стрѣляя на оба борта взглядами отъ которыхъ "вспыхнулъ бы и ледъ". Вслѣдъ за синьйорами и синьйоритами, завернувшись въ синіе суконные плащи, выступали ихъ мужья, родственники, а можетъ-быть и обожатели, и не совсѣмъ-благопріятно смотрѣли на старанія сѣверныхъ варваровъ обратить на себя благосклонные взгляды своихъ милыхъ спутницъ.
   Вечеръ мы заключили визитомъ къ голландскому консулу дону-Антоніо де-Беруффо (какъ его называютъ здѣсь), или по просту мейнгэру Фан-Берюффу. Его не было дома, и насъ приняла его жена, Испанка, неговорящая ни на какомъ языкѣ, кромѣ своего. Я ораторствовалъ съ нею съ горемъ по-поламъ, отвѣчалъ, часто невпопадъ, но, къ счастію моему, вскорѣ пришелъ донъ-Антоніо. Онъ очень-добрый, гостепріимный и, по-видимому, умный человѣкъ; между-прочимъ, онъ одинъ изъ начальниковъ масонской ложи на Канарскихъ-Островахъ. По его словамъ, масоны имѣютъ большое вліяніе на управленіе Канарскихъ-Острововъ: они составляютъ умѣренную партію, которая умѣетъ благоразумно отдѣлываться отъ крутыхъ мѣръ Эснартеро и отъ прокламацій и стараній карлистовъ. Какъ бы то ни было, однако междоусобія Испаніи имѣли значительное вліяніе на состояніе ея колоній. Нужда въ деньгахъ, а можетъ-быть и либеральныя идеи христіанскаго правительства были причиною закрытія испанскихъ монастырей и обращенія въ казну ихъ имѣній. Въ прежніе годы, число монаховъ въ Санта-Круцѣ равнялось числу нищихъ: теперь не встрѣтите на улицахъ ни одного. Впрочемъ, закрытіе монастырей не уменьшило набожности здѣшнихъ жителей. На другой день послѣ нашего прибытія, въ Санта-Круцѣ праздновали день вознесенія Божіей Матери. Съ восходомъ солнца, всѣ суда иллюминовались флагами и крѣпость встрѣтила торжественный день салютомъ изъ пятнадцати орудій. Потомъ былъ крестный ходъ, котораго мнѣ, однако, не удалось видѣть, гдѣ Мадонну представляла прелестнѣйшая изъ цѣлаго Санта-Круца дѣвица, а вечеромъ, при закатѣ солнца, опять раздался громъ пятнадцати выстрѣловъ. Здѣсь каждый лодочникъ, нищій или погонщикъ, поетъ канты въ честь Пречистой или прославляетъ св. Якова: "San Yago es el padron de Esparia", раздается на самыхъ разнородныхъ голосахъ, на всѣхъ улицахъ, на каждой рыбачьей лодкь.
   Губернаторъ здѣшняго архипелага не принадлежитъ собственно ни къ какои политической партіи, но благоразумно повинуется той, которая имѣетъ въ своихъ рукахъ бразды правленія. Незадолго до нашего прихода, отдѣлился отъ Испаніи островъ Большая-Канарія, и многіе упрекаютъ губернатора въ томъ, что онъ не принялъ надлежащихъ мѣръ для удержанія его въ повиновеніи; впрочемъ, по правдѣ сказать, онъ бы и не могъ ничето сдѣлать, потому-что въ его распоряженіи нѣтъ никакой сухопутной или морской силы: даже караулы Санта-Круца, главнаго города Канарскихъ-Острововъ, содержатся милиціей.
   Берюффъ сказывалъ мнѣ, между-прочимъ, что онъ со-дня-на-день ожидаетъ прибытія двухъ большихъ голландскихъ судовъ, назначенныхъ для перевоза въ Батавію верблюдовъ, которыхъ на Тенерифѣ множество, съ тѣмъ, чтобъ на Явѣ развести этихъ полезныхъ животныхъ.
   Вино и кошениль -- главныя произведенія острова, но торговля ими, по врожденной Испанцамъ лѣни, находится въ рукахъ Англичанъ. Лучшіе виноградники, около Оротавы, принадлежатъ англійскому торговому дому Наслея и комп., который собираетъ лучшее вино. Всѣ мои старанія узнать что-нибудь о Гуанчахъ были напрасны: г. Берюффъ говоритъ, что о нихъ врядъ-ли кто въ состояніи дать какое-нибудь удовлетворительное свѣдѣніе: благочестивые Испанцы истребили все, что бы могло даже напомнить о существованіи Гуанчей.
   Поздно вечеромъ возвратились мы на транспортъ.
   29 ноября, снялись мы съ санта-круцскаго рейда и сначала имѣли почти постоянно легкіе NW вѣтерки.
   6 декабря мы отпраздновали день Державнаго Именинника. Въ день Николы-съ-гвоздемъ, температура воздуха въ тѣни была 27о тепла, а воды 22о.
   7 декабря, въ 17о сѣв. широты, получили NO пассадъ, съ которымъ шли до 11 декабря. Тогда мы вступили въ полосу штилей и перемѣнныхъ вѣтровъ; ничего нѣтъ скучнѣе этого чрезполоснаго участка между двумя царствующими пассадами. Вѣтра или вовсе нѣтъ, или легкія полоски его перемѣняются безпрестанно: то налетитъ шквалъ съ теплымъ проливнымъ дождемъ, и черезъ какихъ-нибудь пять минутъ опять все тихо, и вертикальные лучи солнца принимаются высушивать промокшихъ людей, паруса и палубу, такъ-что видно, какъ отъ платьевъ и досокъ поднимается легкій паръ,-- а черезъ нѣсколько минутъ опять все сухо и опять жара нестерпимая. Тропическіе дожди даставляли намъ сначала необыкновенное наслажденіе, какъ новинка послѣ непрерывныхъ жаровъ; но потомъ они надоѣли, какъ и все на свѣтѣ. Въ штилевой полосѣ мы пробыли до полудня 19 декабря; тогда, въ шир. 2о, 19' N, встрѣтилъ насъ SO пассадъ, и мы снова расправили крылья и пошли по 6, 7 и даже 8 узловъ.
   21 декабря мы пересѣкли экваторъ въ 21о, 22' западной отъ Гринвича долготы. День вступленія въ столицу Нептуна отпраздновался у насъ должнымъ образомъ. Въ прежніе годы, у благочестивыхъ Испанцевъ и Португальцевъ, отправлявшихся съ недостаточными астрономическими и навигаціонными пособіями въ неизвѣстныя моря {Por mares, nunca antes naregados, говоритъ Камоэнсъ въ своей "Лузіадѣ".}, когда суевѣрныя воображенія были напуганы разсказами объ ужасахъ и сверхъестественныхъ явленіяхъ и опасностяхъ океана, -- день перехода черезъ экваторъ былъ посвященъ молитвамъ и посту. Страхъ, неизвѣстность будущаго, слабая надежда возвратиться на родину, побуждали набожныхъ моряковъ приготовляться религіею къ предстоящимъ трудамъ и подвигамъ; они исповѣдывались, каялись въ своихъ грѣхахъ, и, подкрѣпленные вѣрою, продолжали опасный путь. Теперь же, когда всякій знаетъ куда идетъ, когда каждый почти увѣренъ, что черезъ извѣстное время онъ снова будетъ нюхать сладкій дымъ отечества,-- опасеній уже не существуетъ и уродливый церемоніалъ при переходѣ черезъ экваторъ, предполагаемую столицу бога морей, служитъ только развлеченіемъ мореходцамъ, утомленнымъ однообразіемъ плаванія. Матросы готовятся къ этому торжеству заранѣе: обдумываютъ и приготовляютъ рѣчи, костюмы, обряды и наконецъ, когда имъ дадутъ знать, что судно перешло черезъ завѣтный Рубиконъ, начинается церемоніалъ. У насъ онъ совершился вотъ какимъ образомъ: подшкиперъ съ сѣдою бородою и волосами, сдѣланными изъ пеньки, въ жестяной коронѣ, съ трезубцемъ въ рукѣ, представлялъ Нетуна; роль Амфитриды игралъ матросъ съ самой некрасивой физіономіей, какую только можно было найдти на нашемъ суднѣ,-- да такихъ врядъ-ли наберется много и въ природѣ; его нарумянили приличнымъ образомъ, выкрасили усы и волосы краснымъ, надѣли на шею ожерелье изъ хрѣна и картофеля, на стыдливыя прелести прикрыли краснымъ флагомъ. Первое лицо въ свитѣ Нептуна былъ бородобрѣй, съ аршинною деревянною бритвой, ведромъ сажи, разведенной на водѣ и огромною кистью; длинная борода, высокій синій колпакъ съ бѣлыми звѣздами и накинутый черезъ плечо темносиній съ бѣлыми звѣздами американскій гюйсъ, довершали его нарядъ, въ которомъ онъ скорѣе походилъ на волхва или жреца Зороастра. Бородобрѣй былъ единственный старый дальновояжный матросъ, и потому удостоился своей почетной должности. Потомъ, тутъ были двѣ русалки съ разрумяненными щеками, разрисованными грудями и зелеными волосами, секретарь Нептуна, въ вывороченной мѣхомъ вверхъ лисьей шубѣ, и наконецъ нѣсколько чертей и водяныхъ, совершенно-нагихъ, разрисованныхъ самымъ смѣшнымъ образомъ красною, желтою, зеленою, бѣлою и черною красками, и украшенныхъ рогами, лягушками, ящерицами, раками, рыбами и т. п. Передъ началомъ церемоніи, всю команду вызвали на верхъ, матросы вынесли всѣ возможные мусикійскіе инструменты: барабанъ, тарелки, бубны, треугольники, кастрюли, и пипку съ форсированнаго пожарнаго бранспойта, которая издавала звукъ, нѣсколько подобный трубному. Команда усѣлась на ростры, а Нептунъ со свитою забрался подъ бакъ; оттуда онъ окликнулъ въ рупоръ: "какое судно осмѣлилось задѣть килемъ по носу его супругу и куда оно идетъ?"
   -- Изъ Кронштадта въ Камчатку.
   "Знаю, слыхалъ: это изъ той дрянной лужи, которая у васъ называется Балтійскимъ Моремъ."
   Послѣ опроса, Нептунъ и Амфитрида усѣлись въ украшенную флагами ванну; два чорта съ дикимъ визгомъ выбѣжали впередъ въ качествѣ скороходовъ; водяные и русалки впряглись въ колесницу; пѣсельники грянули: "Полоса моя полосынька", тарелки, бубны, барабанъ, треугольники, бранспойтная пипка -- все это заиграло вдругъ, кто во что гораздъ; все это вмѣстѣ слилось въ самое оглушительное фортиссимо, и процессія тронулась съ бака на шканцы, гдѣ ожидали Нептуна капитанъ и офицеры. Обѣщавъ капитану попутныхъ вѣтровъ и обнадеживъ въ своей милости, если онъ исполнитъ его постановленія {Постановленія Нептуна заключались, разумѣется, въ томъ, чтобъ для радости командѣ было раздано по липшей чаркѣ водки.}, а въ противномъ случаѣ угрожая ему бурями и всею тяжестью своего гнѣва, Нептунъ потребовалъ списокъ команды, и секретарь началъ ему перекликать всѣхъ по очереди, начиная съ капитана и насъ. Мы отдѣлывались отъ бритья и купанья обѣщаніями дать командѣ по чаркь водки, но наконецъ дошло дѣло до матросовъ и Нептунъ, находя ихъ всѣхъ весьма-неопрятными, повелѣвалъ ихъ брить и мыть. Для мытья стояла на шканцахъ ванна, завѣшенная парусомъ. Онъ грозно командовалъ: "Купи его!" (т. е. купай его: -- богъ морей, изволите видѣть, плохо говорилъ по-русски, потому-что онъ рѣдко видалъ Русскихъ за рубежомъ своихъ владѣній). Тотчасъ же русалки и водяные схватывали адепта, съ воемъ и кривляньемъ сажали его на положенную поперегъ ванны дощечку и закрывали ему глаза; бородобрѣй обмакивалъ въ сажу свою огромную кисть, намазывалъ ему всю физіономію и скоблилъ ее своею деревянною бритвой; послѣ этого, дощечка выдергивалась изъ-подъ него и онъ летѣлъ въ ванну кверху ногами. Пока онъ изъ нея выкарабкивался, черти и русалки окачивали его въ три бранспойта. Надобно было видѣть, съ какимъ религіознымъ почтеніемъ каждый подставлялъ свою рожу подъ кисть и бритву, и съ какою гордостью отправлялись обмываться на бакъ тѣ, которые уже были посвящены въ американы. Торжественный день кончился радостію веліею.
   Много говорили и писали о восходѣ и закатѣ солнца подъ экваторомъ, и дѣйствительно, тамъ эти зрѣлища неописанно-очаровательны. Въ тропическихъ странахъ, горизонтъ почти-всегда бываетъ покрытъ облаками: измѣненія ихъ положеній, различные цвѣта и освѣщенія, получаемые ими отъ послѣднихъ лучей заходящаго солнца, составляютъ главную прелесть, главное разнообразіе картины. Когда солнце уже значительно понизится, облака въ противоположной ему части горизонта дѣлаются мѣднокрасными, и это освѣщеніе бываетъ такъ ярко, что отражается на водѣ. Остальныя облака мало-по-малу темнѣютъ и походятъ на клубы густаго дыма, какъ при сильномъ пожарѣ; часто они принимаютъ какой-то зловѣщій видъ. Положенія ихъ чрезвычайно-разнообразны; иногда они представляютъ собою разныя фантастическія исполинскія фигуры, которыя, разумѣется, надобно нѣсколько дополнять воображеніемъ. Наконецъ, солнце начинаетъ "погружаться въ волны", не блѣдное и не такъ медленно, какъ на "сѣверѣ угрюмомъ", а быстро, въ полномъ багровомъ сіяніи, отбрасывая на раздающіяся передъ нимъ облака самые чудные отблески: надъ солнцемъ, у горизонта, они кажутся огненными островками на яркомъ золотомъ морѣ; выше они располагаются въ видѣ розовыхъ огненныхъ слоевъ; по сторонамъ солнца, нѣсколько-далѣе, густыя темныя массы облаковъ окрашиваются багровымъ огнемъ; еще далѣе, красноватый цвѣтъ переходитъ въ коричневый, и наконецъ въ темно-сѣрый. Въ это время, небо около зенита получаетъ чистѣйшій свѣтло-фіолетовый цвѣтъ, который къ восточной сторонъ горизонта переливается въ малиновый, а къ западной въ свѣтло-голубой, зеленоватый и ярко-золотистый. По мѣрѣ догаранія зари, фіолетовый цвѣтъ неба разливается ближе къ западному горизонту, а оттуда, по небу, постепенно переходящему отъ зеленоватаго къ чистѣйшему голубому, обозначается нѣсколько чудеснѣйшихъ широкихъ розовыхъ лучей, какъ-будто посылаемыхъ солнцемъ въ утѣшеніе сиротѣющей безъ дневнаго свѣта природѣ. Верхнія части этихъ лучей сливаются съ фіолетовымъ цвѣтомъ неба, на которомъ прежде всего показываются планеты и звѣзды первой величины.
   Здѣсь не бываетъ продолжительной зари; вслѣдъ за уходомъ солнца подъ горизонтъ, окружавшія его при закатѣ облака темнѣютъ, фіолетовый цвѣтъ неба постепенно переходитъ въ чудеснѣйшій темносиній, звѣзды горятъ ярче; метеоры начинаютъ пересѣкать небо огненными струями, и блѣдная "царица нощи" постепенно водворяетъ свое тихое владычество надъ безконечными пустынями океана.
   И днемъ и ночью тропическое небо невыразимо-хорошо. Что можетъ сравниться съ этимъ чистѣйшимъ, неизмѣримо-глубокимъ куполомъ, въ центрѣ котораго ослѣпительно горитъ солнце, исторгающее невольную дань поклоненія отъ изнемогающихъ подъ его вертикальными лучами земныхъ тварей!
   27 декабря, въ широтѣ 13о 9' S мы потеряли SO пассадъ и продолжали подаваться впередъ къ югу съ перемѣнными вѣтрами. Въ южномъ полушаріи, въ-особенности за тропиками, мы встрѣчали гораздо-больше птицъ, нежели въ сѣверномъ. Албатросы, фрегаты, глупыши и петрели или бурныя птицы, носились около насъ безпрестанно, особенно передъ крѣпкимъ вѣтромъ: тогда больше всѣхъ суетились бурныя птички. Полетъ ихъ довольно-быстръ, но неправиленъ, и если можно такъ выразиться, суетливъ: онѣ не поднимаются высоко на воздухъ, но носятся надъ самою водою, слегка ударяя по ней лапками; на водѣ онѣ сидятъ недолго. Самыя красивыя изъ океанскихъ птицъ фрегаты: онѣ стройнѣе албатросовъ, граціознѣе въ своихъ движеніяхъ, и летаютъ быстрѣе; но зато полетъ албатросовъ величественнѣе: раскинувъ свои огромныя крылья (отъ 10 до 12 футъ между оконечностями), они плавно несутся надъ волнами, слѣдуя за ихъ движеніемъ въ самомъ близкомъ разстояніи, и только изрѣдка касаясь воды кончиками своихъ крыльевъ. Вытянувъ шею и нагнувъ нѣсколько голову, албатросъ смотритъ впередъ съ хищническимъ вниманіемъ, и горе моллюскѣ или летучей рыбкѣ, которая попадется ему на голодный клювъ!
   1841 годъ мы встрѣтили въ южномъ Атлантическомъ-Океанѣ. 12 января видѣли двухъ китовъ въ значительномъ разстояніи отъ нашего транспорта. Во все время перехода отъ Тенерифа къ Мысу-Доброй-Надежды, намъ попалось навстрѣчу только четыре судна, и въ томъ числѣ, кажется, одно военное, англійскій брикъ, крейсирующій около Гвинейскаго-Залива, для перехватыванія негрёровъ. Послѣднее попавшееся намъ судно прошло мимо насъ довольно-близко; не видавъ никого въ-продолженіе почти двухъ мѣсяцевъ, мы очень обрадовались этой находкѣ; вся команда вылѣзла наверхъ поглядѣть на людей, какъ на невидальщину. Это можетъ показаться страннымъ, но оно справедливо: въ однообразіи длиннаго перехода всякая новинка доставляетъ развлеченіе.
   Наконецъ, около полудня 23 января, раздался съ фор-салинга вождѣленный крикъ: "берегъ видѣнъ!" Какая живительная гармонія заключается для моряка въ этихъ двухъ простыхъ словахъ, послѣ длиннаго перехода! Скука и однообразіе двухмѣсячнаго плаванія забыты; лица сіяютъ радостью, всѣ взоры устремлены на далекій, едва-замѣтно въ туманѣ обрисовывающійся берегъ; воображеніе украшаетъ его всѣми возможными прелестями; свѣжая пища, зелень, фрукты, представляются въ заманчивой перспективѣ голоднымъ зубамъ, долго жевавшимъ сухари и солонину, а наконецъ -- и это дѣло не послѣднее -- зрѣніе, останавливавшееся въ-продолженіи двухъ мѣсяцевъ только на загорѣлыхъ лицахъ своихъ спутниковъ, усладится видомъ красоты, потому-что, безъ сомнѣнія, Мысъ-Доброй-Надежды населенъ не иначе, какъ красавицами.
   Къ ночи, мы уже достаточно приблизились къ Cabo das Tormendas {Мысъ Бурь, такъ назвалъ его Португалецъ Бартоломе Ліазъ, открывшій Мысъ-Доброй-Надежды въ 1492 году.}, но изъ предосторожности, въ особенности необходимой около береговъ Южной-Африки, и не смотря на довольно-свѣжій попутный вѣтръ, мы на ночь привели въ бейдевиндъ, взяли у марселей два рифа и продержались такимъ образомъ до слѣдующаго утра.
   Въ-продолженіе ночи стихло, и передъ разсвѣтомъ сдѣлалась мертвая тишь. Дикія, каменистыя горы Мыса-Доброй-Надежды обрисовывались неправильными громадами на чистомъ небѣ; албатросы, бакланы, чайки, летали вокругъ насъ или спокойно сидѣли на огромныхъ кустахъ морской капусты, которой множество у береговъ и острововъ, омываемыхъ Южнымъ-Моремъ. Было совершенно-свѣтло, хотя солнце еще не показалось изъ-за горъ; стоявшія въ Столовой-Бухтѣ суда казались едва-замѣтными точками, покрытыми розовымъ туманомъ, отражавшимся также на горахъ сѣверо-восточнаго берега бухты. По мѣръ возвышенія солнца, верхи горъ обрисовывались рѣзче на кебѣ, принявшемъ въ это время какой-то золотисто-зеленоватый цвѣтъ; наконецъ, изъ-за одной изъ самыхъ мрачныхъ скалъ показалось солнце: въ одно мгновеніе ока, хотя только тонкій край солнца едва успѣлъ выйдти изъ-за горы, лучи его ослѣпительно отразились на гладкихъ волнахъ, и уже ни горъ, ни берега, ничего не было видно -- все затмилось. Когда солнце уже значительно возвысилось надъ горами, можно было снова ихъ разсмотрѣть, но уже прежній разительный эффектъ пропалъ невозвратно. Зрѣлище это было невыразимо-великолѣпно!
   Подвигаясь мало-по-малу впередъ и не отдавая рифовъ, какъ директорія Ост-Индской Компаніи предписываетъ своимъ судамъ, мы обогнули Грин-Пойнтъ и вошли въ Столовую-Губу. Тогда открылась во всемъ своемъ мрачномъ величіи Столовая-Гора и такіе же, какъ она, дикіе и безплодные сосѣди ея съ правой стороны, Львиная-Голова съ Львинымъ-Хребтомъ, а съ лѣвой Чортовъ-Пикъ или Чортова-Голова.
   Одно изъ первыхъ и не самыхъ утѣшительныхъ впечатлѣній произвелъ на насъ видъ шести или семи разбитыхъ судовъ разной величины, выброшенныхъ на песчаный берегъ къ западу отъ Грин-Пойнта. Нѣкоторые изъ нихъ были до половины разломаны прибоемъ и руками человѣческими; отъ другихъ едва оставались днища. Въ-послѣдствіи, я узналъ, что около половины этихъ судовъ разбилось отъ-того, что они были застрахованы въ хорошихъ цѣнахъ въ Лондонѣ.
   Вскорѣ пріѣхалъ къ намъ капитанъ надъ портомъ и, опросивъ о состояніи здоровья команды, привелъ насъ къ якорному мѣсту. Удивительно необыкновенное множество рыбы въ Столовой-Бухтѣ: мѣстами, вода просто казалась кипящею какъ въ котлѣ. Сначала, мы думали, что это сильный сулой при перемѣнѣ теченія, однако потомъ убѣдились, что причиною этого движенія воды дѣйствительно рыба. Больше всего здѣсь попадается щукъ, снука (snook), есть также форели и болѣе нѣжныя рыбы. Иногда, появленіе между ними аккулъ, касатокъ или дельфиновъ, даетъ какъ-будто электрическій толчекъ миріадѣ рыбъ, которая не знаетъ куда броситься отъ прожорливыхъ враговъ; тьма албатросовъ, баклановъ, чаекъ и другихъ морскихъ птицъ, съ пронзительнымъ крикомъ носится надъ водою и пользуется легкою добычей. Китовъ здѣсь уже не видать: ихъ изгнало въ болѣе-безопасныя страны просвѣщеніе со своими китоловами и судами.
   Послѣ отъѣзда капитана надъ портомъ, пристало къ намъ множество лодокъ съ чудеснѣйшимъ капскимъ виноградомъ и довольно-плохими яблоками и персиками, съ рыбой, морскими раками, пингвиновыми шкурками, раковинами, строусовыми яйцами, и т. п. На лодкахъ были большей-частію Малайцы, мозамбикскіе негры, Арабы, метисы и проч.
   Между-тѣмъ, вершины Столовой-Горы и Чортова-Пика начали покрываться бѣлыми облаками, которыя, скопляясь болѣе-и-болѣе, накрыли парикомъ Чортову-Голову и скатертью весь столъ; наконецъ, переваливая черезъ темя горы, облака, въ видѣ огромныхъ хлопьевъ хлопчатой бумаги, начали обрушаться внизъ, на расположенный у подошвы горы городъ. Надобно было видѣть, какъ засуетились лодочники: "the South-Easter comes!" {"Зюйд-остовый идетъ!"} раздались испуганные голоса, и въ нѣсколько минутъ всѣ отвалили, и кто на сильной греблѣ, кто подъ парусами, старались какъ-можно-скорѣе добраться до берега. И было изъ чего хлопотать, потому-что вѣтеръ дѣйствительно вдругъ перемѣнился, скрѣпчалъ и съ ужасными порывами заревѣлъ отъ юго-востока; стоя на 7 саженяхъ глубины, мы едва отстаивались на 90 саженяхъ цѣпнаго каната. Столовая-Гора имѣла въ это время самый зловѣщій видъ: облака спускались водопадомъ паровъ почти до половины ея высоты; въ городѣ поднялась пыль столбомъ, и хотя мы стояли довольно-далеко отъ берега, песокъ доносило до насъ, такъ-что на бакѣ нельзя было стоять обратясь лицомъ къ берегу.
   Столовая Губа представляетъ самые странные метеорологическіе феномены: въ одно и то же время, въ ней бываетъ нѣсколько различныхъ вѣтровъ, такъ-что здѣсь часто случается видѣть суда, идущія противными курсами съ попутнымъ вѣтромъ. Около Грин-Пойнта и къ западу отъ него, дуетъ тихій сѣверо-западный или западный вѣтеръ; въ нѣсколькихъ стахъ саженяхъ оттуда, жестокій юго-восточный; въ сѣверозападной части губы, по отраженію отъ берега, NO; далѣе NW и т. п. Такія явленія здѣсь ежедневны.
   Мѣстность Капштата есть главная причина отличительныхъ свойствъ его климата и метеорологическихъ явленій. Городъ расположенъ въ долинѣ, образуемой Столовою-Горою, Чортовымъ-Пикомъ и Львинымъ-Хребтомъ. Горы эти составляютъ естественную границу между двумя климатами: заслоняя городъ лѣтомъ (южнаго полушарія въ декабрь, январь, февралѣ до апрѣля) отъ юго-западныхъ вѣтровъ, прохлаждаемыхъ испареніями океана, онъ вполнѣ предоставляютъ его палящему зною, усиливающемуся отраженіемъ солнечныхъ лучей отъ раскаленныхъ горъ. За то морскія испаренія, напирая на останавливающую ихъ преграду, скопляются, густѣютъ, и наконецъ, переваливая черезъ темя Столовой-Горы и Чортова-Пика, появляются надъ ними въ видѣ небольшаго бѣлаго облачка, ближе къ сторонѣ Чортова-Пика. Мало-по малу, облако усиливается, покрываетъ собою вершины обѣихъ горъ (тогда говорится, что столъ накрытъ скатертью, а Чортова-Голова парикомъ), и густыя массы паровъ начинаютъ быстро спускаться на городъ, угрожая раздавить его; но, достигая половины высоты горы, они разлагаются и по-видимому уничтожаются совершенно. Небо въ это время совершенно-ясно, и только вершина горы закрывается густымъ слоемъ облаковъ отъ солнечныхъ лучей. Съ появленіемъ облачка надъ теменемъ горы, воздухъ дѣлается прохладнѣе; вскорѣ потомъ, начинаются жестокіе порывы, столь бѣшеные, что суда срываетъ съ якорей, по улицамъ города невозможно ходить, и, не смотря на запертые двери, окна и ставни, тонкая пыль, крутящаяся вихремъ, проникаетъ даже въ коммоды и чемоданы.
   Бури эти, продолжающіяся по три дня, и весьма-частыя лѣтомъ (въ-особенности между январемъ и апрѣлемъ), изсушаютъ землю до такой степени, что почти мѣшаютъ ея растительной силѣ. Навѣтренныя стороны садовъ и огородовъ ограждены здѣсь крѣпкими заборами, но молодыя деревья, на-перекоръ этимъ предосторожностямъ, не пускаютъ вѣтвей съ навѣтренной стороны и всегда растутъ наклонно по направленію вѣтра. Вообще, здѣсь трудно воспитывать растенія. Юго-восточные вѣтры господствуютъ лѣтомъ по всему берегу Южной-Африки; Левальянъ говоритъ, что, въ его путешествіе, порывы ихъ нерѣдко опрокидывали самыя тяжело-нагруженныя фуры и принуждали привязывать ихъ къ деревьямъ. Обыкновенная продолжительность этихъ бурь около трехъ дней, иногда долѣе; часто случается, что онъ прекращаются вдругъ, и тогда жаръ бываетъ нестерпимъ. Если въ-продолженіе трехъ мѣсяцевъ ихъ главной силы случится, что онѣ прекратятся такимъ образомъ нѣсколько разъ, то непремѣнно надобно ожидать многихъ бользней. Иногда случается, что облака не спускаются на городъ, а во время SO вѣтра только бѣлое облако покрываетъ темя горы: тогда вѣтръ свирѣпствуетъ на рейдѣ, а въ городѣ почти-тихо.
   Причины этихъ штормовъ очевидны: сырыя испаренія, переваливаясь съ трудомъ черезъ предстоящую имъ высокую преграду, спустившись по пути, охлаждаютъ вокругъ себя воздухъ. Сгущенный холодный воздухъ, пришедъ въ соприкосновеніе съ накалившеюся изрѣженною атмосферой Капштадта и рейда, стремится расшириться и такимъ образомъ производитъ эти ужасные порывы.
   Юго-восточные вѣтры приносятъ городу одну существенную пользу: они очищаютъ воздухъ его отъ вредныхъ испареній, собирающихся на взморьѣ.
   Дождливое время года начинается около конца апрѣля. Дожди чаще и сильнѣе въ городѣ, нежели въ его окрестностяхъ; это весьма-естественно: тучи, гонимыя сѣвернымъ и с-западнымъ вѣтрами, проходя надъ городомъ, останавливаются Столовою-Горою, Чортовымъ-Пикомъ и Львинымъ Хребтомъ. Тогда въ Капштатѣ дожди безпрестанны, а между-тѣмъ, за нѣсколько миль въ окрестности, небо ясно и погода сухая. Иногда, дождь идетъ по всему пространству между Столовою и Фальшивою Бухтами, къ востоку отъ цѣпи высокихъ горъ, протягивающихся до самаго Мыса-Доброй-Надежды. Еслибъ двое сговорились идти изъ города къ Фальшивой-Бухтѣ, и одинъ пошелъ бы по восточную, а другой по западную сторону Столовой-Горы, то первый прійдетъ на мѣсто свиданія иззябшій и промокшій отъ дождя, а другой задыхаясь отъ жара и промокшій отъ пота.
   Большая часть бѣдствій на капскомъ рейдѣ, sur cette rade de malheur, какъ говоритъ Араго {Souvenirs d'un Aveugle. Voyage autour du inonde, par Jacques Arago.}, случается въ зимніе мѣсяцы, во время господствованія сѣверо-западныхъ вѣтровъ, дующихъ здѣсь съ ужасною силой и разводящихъ огромное волненіе; посему большая часть судовъ заходитъ зимою въ Фальшивую-Бухту (False-Bay), обширный заливъ, заключающійся между Мысомъ-Доброй-Надежды и южнымъ берегомъ Африки. Юго-восточные вѣтры, хотя въ сущности сильнѣе сѣверо-западныхъ, но не разводятъ волненія, потому-что дуютъ отъ берега; и если, что часто случается, и чему я самъ нѣсколько разъ былъ свидѣтелемъ, они срываютъ суда съ якорей, то уносятъ ихъ въ море, а не выбрасываютъ на берегъ, какъ сѣверо-западные.
   Первые три дня нашей стоянки прошли въ работахъ; послѣ окончанія ихъ, я при первомъ случаѣ съѣхалъ на берегъ съ Б. Отъ деревянной пристани, омываемой прибоемъ, около которой насъ встрѣтила цѣлая толпа людей всѣхъ цвѣтовъ и возрастовъ, мы прошли черезъ большой плацпарадъ, обсаженный деревьями, наклоненными отъ юго-восточныхъ вѣтровъ въ противную сторону. Потомъ, мы отправились бродить по чистымъ прямымъ улицамъ, Капштадта; каждая стройная талія или легкая походка заставляли насъ прибавлять ходу или сворачивать въ сосѣднюю улицу; но какъ часто случалось, что вмѣсто прелестной Англичанки или Голландки, которую воображеніе рисовало молодою, голубоокою, съ шелковыми свѣтлорусыми кудрями,-- разочарованнымъ глазамъ представлялась черномазая фигура съ лоснящеюся кожей, курчавыми, съ большимъ усиліемъ приглаженными волосами, со вздернутымъ широкимъ носомъ, и огромнымъ, сладко-улыбающимся ртомъ!
   Гуляя по Капштату, видишь себя совершенно въ европейскомъ городѣ: домы, экипажи, лавки, трактиры -- все европейское; одна только Столовая-Гора и ея сосѣди, показывающіе свои дикія, голыя вершины надъ строеніями, и разноцвѣтныя лица, попадающіяся на каждомъ шагу, напоминаютъ Южную-Африку. Иногда встрѣчается тяжелая фура, запряженная десятью, двѣнадцатью, даже, иногда, восемнадцатью или двадцатью огромными быками, по два въ рядъ; подлѣ передовыхъ стоитъ босой мальчишка, а у фуры Малаецъ, Готтентотъ или стройный мозамбикекій негръ съ длиннѣйшимъ бичомъ, котораго бамбуковая трость около 20 футовъ длины, да самая плеть, свитая изъ воловьихъ кишокъ, не короче 30 или 50 футовъ. Погонщики дѣйствуютъ этимъ поощрительнымъ орудіемъ съ неимовѣрною ловкостью: разсѣвшись на козлахъ фуры, они безошибочно выхлестываютъ по крутымъ бедрамъ передовыхъ быковъ, и помощью бича и голоса, безъ вояжей, управляютъ движеніями всего цуга. Разсказываютъ, что нѣкоторые изъ нихъ такъ искусны, что застегиваютъ на-лету птицъ. Фуры, запряженныя быками, употребляются для путешествій во внутренность Африки: обширныя песчаныя степи, окружающія Капштадтъ, и весьма-частыя въ капской колоніи, не дозволяютъ употребленія другаго родо экипажей.
   Все цвѣтное племя ходитъ здѣсь босикомъ; презабавно видѣть какого-нибудь негра, наряженнаго во фракъ, въ красномъ шейномъ платкѣ, повязанномъ огромными бантами, съ длинными жабо, въ жилетѣ и круглой шляпѣ, прогуливающагося босикомъ и напѣвающаго, помахивая тросточкой, мозамбикскіе романсы.
   Нагулявшись вдоволь, мы зашли въ George Hotel, находящійся на Ileerengrachl, главной улицѣ Капштадта, съ канавой въ серединѣ, обсаженной по обѣимъ сторонамъ высокими дубовыми деревьями. Въ трактирѣ, мы встрѣтились съ капитаномъ Джонсономъ, долго служившимъ въ остиндскихъ войскахъ и возвращавшемся въ Европу. За бутылкой вина онъ разговорился и разсказывалъ намъ, что служилъ въ Испаніи подъ начальствомъ Веллингтона; потомъ былъ въ гарнизонѣ на Островѣ-Св.-Елены, когда тамъ содержался Наполеонъ; наконецъ, что онъ участвовалъ въ послѣднемъ походѣ Англичанъ въ Афганистанъ, откуда возвратился по болѣзни и за ранами. Разговорившись, онъ признавался откровенно, что служба въ британскихъ войскахъ представляетъ только
   
   "А constant chance of death and no promotion" (*),
   (*) "Постоянные случаи къ смерти и никакихъ къ производству", (Лордъ Байронъ).
   
   и разсказывалъ, какую бы пользу и какимъ бы поощреніемъ было для англійскихъ офицеровъ, матросовъ и солдатъ, еслибъ ихъ награждали за военные подвиги орденами и медалями. Въ пылу восторга и негодованія на своихъ неблагодарныхъ соотчичей, когда онъ услышалъ отъ насъ, какъ въ Россіи награждаютъ храбрыхъ воиновъ, онъ воскликнулъ: "Вы рѣшительно первая нація въ свѣтѣ! и знаете ли еще почему?-- потому-что вы сожгли Москву; Англичане не сожгли бы своего закоптѣлаго Лондона, -- нѣтъ, никогда!"
   Переночевавъ въ трактирѣ, мы на другое утро возвратились на транспортъ, искусанные до-нельзя мускитосами, которымъ, повидимому, весьма понравилась русская благородная кровь. Въ жаркомъ климатѣ нѣтъ ничего несноснѣе этихъ маленькихъ враговъ, которые съ особеннымъ ожесточеніемъ нападаютъ на Европейцевъ. Всѣ кровати ограждены здѣсь кисейными пологами, и прежде чѣмъ ложиться спать, надобно стараться выгнать всѣхъ мускитосовъ. Но это удается рѣдко: коварное насѣкомое притаится въ складкахъ простыни или подъ подушкою и какъ-будто нарочно выжидаетъ время, когда его будущая жертва начнетъ засыпать. Только-что сонъ смежитъ усталыя вѣки, надъ самымъ ухомъ раздается звонкое жужжанье: думая уничтожить докучливое животное, треснешь себя изо всѣхъ силъ по уху; на нѣсколько минутъ мускитосъ притихнетъ снова, но лишь-только успокоишься въ сладкой надеждѣ на грядущій сонъ, онъ опять начинаетъ жужжать, и въ то же время слетаетъ на лицо и кусаетъ его немилосердно. Взбѣсившись, ворочаешься съ-боку-на-бокъ, махаешь руками и ногами, бьешь себя, но ничто не помогаетъ: проклятое животное продолжаетъ жужжать и кусать, и наконецъ, когда, уставъ воевать съ нимъ, кое-какъ заснешь, то на слѣдующее утро встаешь не выспавшись, искусанный, утомленный, съ распухшимъ лицомъ и тѣломъ.
   Вскорѣ послѣ прихода въ Капъ, мы получили отъ полковаго командора и офицеровъ 25 пѣхотнаго полка приглашеніе на обѣдъ, къ 9 февраля нов. ст., къ 7 1/2 часамъ вечера. Въ назначенный день, нѣсколько нашихъ офицеровъ, въ томъ числѣ и я, поѣхали на берегъ и, нарядившись въ виц-мундиры, отправились по приглашенію. Англійскіе офицеры встрѣтили насъ чрезвычайно-вѣжливо, и послѣ нѣкоторыхъ questions de rigueur, какъ, на-нримѣръ: "You are going to Kamtskatka?" -- Yes.-- "Yery cold there?" -- Yes или no, мы пошли въ столовую. Столъ былъ сервированъ очень-богато: его украшали огромные серебряные канделабры, прекрасный сервизъ, отличное столовое бѣлье и хрусталь; лакеи были въ бѣлыхъ шелковыхъ чулкахъ и башмакахъ съ пряжками, въ чистыхъ перчаткахъ, -- все это вмѣстѣ служило пріятнымъ дополненіемъ къ роскошному обѣду, пзъпсканнымъ винамъ, радушному гостепріимству хозяевъ и искренней ихъ любезности. За обѣдомъ, полковые музыканты играли "God save the Queen" и русское "Боже, Царя храни". "Не купи себѣ домъ, а купи сосѣда", говоритъ русская пословица; судьба ниспослала мнѣ весьма-пріятнаго, г. Мензіеса, втораго судью колоніи, человѣка умнаго и образованнаго, въ домѣ котораго я въ-послѣдствіи познакомился. Тутъ же, на обьдѣ, я познакомился съ подполковникомъ Чемберсомъ, командиромъ 25-го полка; прекрасная наружность и свѣтскость обращенія показываютъ въ немъ настоящаго джентльмена, а свѣтлый, образованный умъ, благородство мыслей и вѣрный, чисто-философическій взглядъ на вещи, внушаютъ невольное къ нему уваженіе. Прощаясь съ нимъ и съ англійскими офицерами, мы получили убѣдительнѣйшее приглашеніе посѣщать ихъ какъ-можно-чаще и разстались весьма-довольные другъ другомъ.
   Но самое драгоцѣнное мое знакомство въ Капѣ, оставившее во мнѣ глубокое впечатлѣніе, было съ барономъ Лудвигомъ, добрѣйшимъ старикомъ, извѣстнымъ въ ученомъ міръ своими трудами на поприщѣ естественныхъ наукъ и въ-особенности ботаники. Собственный его ботаническій садъ, въ которомъ собраны всѣ африканскія и множество индійскихъ и ново-голландскихъ растеній, принадлежитъ къ числу первыхъ знаменитостей Капштадта и пользуется въ Европѣ заслуженною извѣстностію; онъ тѣмъ болье замѣчателенъ, что разведенъ иждивеніемъ частнаго человѣка, безъ всякаго пособія со стороны правительства. Желаніе испросить позволеніе видѣть его садъ, было поводомъ къ первому визиту, который мы ему сдѣлали съ Б., моимъ неизмѣннымъ спутникомъ въ береговыхъ крейсерствахъ. Почтенный старикъ принялъ насъ со всевозможнымъ радушіевъ, велѣлъ заложить для насъ свою коляску и послалъ съ нами, въ качествѣ чичероне, своего зятя, доктора остиндскихъ войскъ, расположенныхъ въ Мадрасѣ, пріѣхавшаго въ Капъ вмѣстѣ съ женою и сыномъ для свиданія съ старымъ барономъ.
   Садъ расположенъ за городомъ, въ сторонѣ, наименѣе-подверженной вліянію юго-восточныхъ вѣтровъ; онъ весьма-обширенъ и содержится въ величайшемъ порядкѣ. Въ немъ собраны всѣ любопытныя африканскія растенія и множество индійскихъ, океанійскихъ и ново-голландскихъ; нѣсколько родовъ пальмъ, также лучшіе европейскіе фрукты и прекраснѣйшіе всѣхъ странъ свѣта цвѣты, которыхъ (замѣчу мимоходомъ) намъ разрѣшалось рвать и ѣсть сколько угодно. Всѣ ботаники и натуралисты, отправляющіеся въ Южную-Африку, пользуются совѣтами и опытностью барона Лудвига; всѣ естествоиспытатели, возвращающіеся въ Европу изъ Океаніи, Индіи и Новой-Голлаидіи, считаютъ долгомъ снабжать почтеннаго старика рѣдкими сѣменами и любопытными экземплярами растеній, а онъ, въ свою очередь, вознаграждаетъ ихъ произведеніями южно-африканской флоры. Растенія жаркаго климата, перевозимыя моремъ и даже берегомъ въ другія страны, запираются вмѣстѣ съ землею въ родъ подвижныхъ парниковъ и тщательно закрываются отъ вліянія внѣшняго воздуха.
   Въ саду, я видѣлъ двухъ живыхъ молодыхъ леопардовъ, отправляемыхъ барономъ въ Англію, къ герцогу девонширскому. Онъ разсказывалъ мнѣ, что нѣсколько лѣтъ тому назадъ онъ послалъ герцогу живую пальму съ плодами; можно судить, чего стояла она и ея доставка въ Англію, когда за то только, чтобъ перевезти ее изъ Лондона въ загородный замокъ герцога, было заплачено около 1,000 фунт. стерл. (около 22,500 руб. асс.). Перевозка хищныхъ и другихъ звѣрей обходится также не дешево: для каждаго леопарда нужно въ день по три фунта свѣжей баранины, а чтобъ дать мѣсто длинной шеѣ зебра, приходилось прорубить палубу и сдѣлать надъ нею особаго рода надстройку. Но англійскіе богачи, у которыхъ теперь явилась страсть къ звѣринцамъ и ботаническимъ садамъ, не жалѣютъ денегъ для удовлетворенія своихъ прихотей.
   Въ Капѣ, могутъ расти на открытомъ воздухѣ всѣ возможныя растенія, не исключая и самыхъ нѣжныхъ; но природа имѣетъ здѣсь странное качество: она слишкомъ-дѣятельна въ началѣ и слишкомъ-скоро истощается. Растеніе, пересаженное сюда или посѣянное здѣсь, возрастаетъ часто скорѣе и выше, нежели въ настоящемъ своемъ климатѣ, но за то питательность почвы, истощаемая этимъ неестественнымъ усиліемъ, дѣлается недостаточною для поддержанія растенія, и оно увядаетъ. Вотъ почему чужеземныя растенія требуютъ здѣсь величайшаго вниманія и самаго осторожнаго ухаживанія.
   Въ-послѣдствіи, я часто посѣщалъ добраго барона и всегда съ большимъ удовольствіемъ; старикъ полюбилъ меня, и я никогда не забуду его умной, оживленной необыкновеннымъ добродушіемъ и занимательной бесѣды, которой я обязанъ многими любопытными свѣдѣніями о Южной-Африкѣ и состояніи колоніи. Онъ подарилъ мнѣ, въ знакъ памяти, много разныхъ рѣдкостей, тьму сѣменъ и при всякомъ удобномъ случаѣ присылалъ мнѣ на судно лучшихъ цвѣтовъ и фруктовъ изъ своего сада.
   Каждый четверткъ бываетъ въ капштадтскомъ публичномъ саду гулянье, на которомъ играетъ полковая музыка. Для публики предоставлена одна только длинная прямая аллея, обсаженная дубами. По обѣимъ сторонамъ ея отгорожены заборомъ фруктовой садъ и огородъ губернатора колоніи. Во время владычества въ Капѣ Голландцевъ, все это пространство, вмѣстѣ съ главною аллеей, было занято ботаническимъ садомъ, котораго Англичане не считали нужнымъ поддерживать. Въ саду, по четверткамъ, гуляетъ много публики, между которою встрѣчается изрѣдка нѣсколько хорошенькихъ личиковъ; англійскіе пѣхотные офицеры франтятъ на-пропалую; но меня больше всего занимала толпа, собиравшаяся вокругъ оркестра. Мужчины, женщины и дѣти всѣхъ цвѣтовъ и возрастовъ составляли преинтересный кругъ: тутъ стояли Малайцы въ коническихъ, сплетенныхъ изъ пальмовыхъ листьевъ шляпахъ, надѣтыхъ сверхъ пестрыхъ платковъ, которыми они повязываютъ себѣ головы, съ вольною посадкой, умными и исполненными глубокой меланхоліи глазами; мозамбикскіе негры, стройные, курчавые, съ толстыми губами и черными лоснящимися лицами; метисы, бастеры {Baster, bastaard -- такъ называютъ здѣсь племя, происшедшее отъ смѣси бѣлыхъ или негровъ съ Готтентотами.}, Гиндусы, прислужники пріѣхавшихъ изъ Ост-Индіи Англичанъ. Физіономіи Гиндусовъ выразительны; черты лица правильны и рѣзки; они носятъ усы и бороды; одежда ихъ опрятна и красива: на головѣ чалма большей частію бѣлая, бѣлый ахалукъ или халатъ, голая шея, широкіе шаровары; обуви они не употребляютъ. Гордый, всегда-серьёзный взглядъ величавые жесты, темнобронзовый цвѣтъ лица -- все это рѣзко отличаетъ ихъ отъ негровъ, Малайцевъ, метисовъ и даже Европейцевъ, у которыхъ просвѣщеніе привело всѣ лица къ одному безхарактерному знаменателю. Зять барона Лудвига, привезшій съ собою двухъ индійскихъ прислужниковъ, не могъ нахвалиться ихъ честностью, и, въ случаѣ хорошаго обхожденія съ ними, привязанностью. Живущіе въ Индіи Англичане совершенно довѣряются имъ; все хозяйство въ ихъ рукахъ, и весьма-рѣдки случаи, чтобъ хозяева домовъ имѣли причины въ томъ раскаиваться. Индіанка, нянька его маленькаго сына, любитъ его, какъ свое родное дитя и не спускаетъ его съ глазъ. Она держитъ себя весьма-серьёзно, одѣвается просто, но, весьма-живописно: какая-то особеннаго рода хламида драпируется на ней самымъ классическимъ образомъ.
   Выбравъ свободный день, мы съ Б., по совѣту барона Лудвига, поѣхали въ Фигекраль (Vygekraal), мѣсто жительства англійскаго пастора г. Фрайя (M-r Fry), корреспондента лорда Дерби, для звѣринца котораго. онъ собираетъ всѣхъ возможныхъ рѣдкихъ звѣрей. Баронъ далъ мнѣ рекомендательное письмо къ пастору и разсказалъ, какъ надобно ѣхать; мы сѣли на коней и часовъ въ 11 утра выѣхали изъ города. У шлагбаума, гдѣ надобно было платить за шоссе, сборщикъ, Голландецъ, протянулъ руку за деньгами, но догадавшись, что мы иностранцы, потому-что мы не знали, сколько должно было заплатить, онъ весьма-равнодушнымъ тономъ спросилъ: "French?" -- No, Russian officers.-- "Ah! Russians", и онъ вѣжливо снялъ шляпу и сладко осклабилъ свое загорѣвшее лицо: "bad times, дурныя времена!", прибавилъ онъ со вздохомъ, когда мы поворотили лошадей. По шоссе мы проскакали около пяти верстъ, послѣ чего поворотили влѣво, около древнѣйшаго кабачка подъ вывѣскою трехъ кубковъ, едва-ли не современнаго колонизаціи Капа. Тутъ путь пролегалъ по такъ-называемымъ Cape Flats, песчанымъ пустынямъ, поросшимъ степною травой; здѣсь каждый день прокладываются новыя дороги, потому-что каждый день вѣтромъ заноситъ старыя. Въ городѣ, мнѣ казалось непостижимымъ, зачѣмъ здѣсь запрягаютъ отъ 10 до 20 быковъ въ фуры, по соразмѣрности не весьма-большія; но здѣсь, въ капскихъ степяхъ, сомнѣнія исчезли: я видѣлъ, что 16 быковъ, при сильномъ поощреніи неизмѣримо-длиннаго бича, едва тащили фуру, по-видимому, легко нагруженную; колеса уходили въ песокъ выше ступицы, а огромные быки едва передвигали свои усталыя ноги. Кругомъ насъ были глубокіе пески, мѣстами кружившіеся бѣлыми облаками отъ налетавшихъ порывовъ вѣтра; назади возвышались огромныя, мрачныя массы Столовой-Горы и Чортова-Пика, а впереди красивыя, покрытыя фіолетовымъ туманомъ Тигровыя-Горы, высокій хребетъ въ 6,000 и 8,000 футовъ высоты. Съ песчаныхъ холмиковъ, съ которыхъ можно было обозрѣвать окрестность, видны были разсѣянные далеко одинъ отъ другаго, какъ оазисы, небольшіе клочки плодородной земли, и на нихъ бѣлые уединенные домики, окруженные деревьями.
   Полагаясь на то, что "языкъ доведетъ до Кіева", и на свою память, я не взялъ проводника, какъ намъ совѣтовалъ баронъ, а "языка" взять было не откуда; это привело насъ сначала въ недоумѣніе, которое, впрочемъ, длилось недолго: мы рѣшились ѣхать къ ближайшему оазису, чтобъ спросить о дорогъ. Взявъ на него курсъ, мы черезъ холмы и ямы вскорѣ пріѣхали къ запеленгованному пункту. Я слѣзъ съ коня и отправился добывать языка; но каково же было наше положеніе, когда оказалось, что домъ былъ совершенно покинутъ жителями: облака песка свободно входили въ разбитыя окна и носились по пустымъ комнатамъ! Я было-потерялъ всякую надежду отъискать кого-нибудь, но наконецъ, въ какомъ-то сараѣ, отъискалъ сидѣвшую на землѣ женщину, кажется, Готтентотку, кормившую грудью маленькаго черномазаго ребенка. Она показала рукою, куда надобно ѣхать, и мы направили путь къ показанному румбу. Но тутъ опять вышло недоумѣніе: на румбѣ было два оазиса, расположенные довольно-далеко одинъ отъ другаго, куда править? Основываясь на теоріи вѣроятностей, мы поѣхали къ тому, который показался намъ Фигекралемъ и, къ-счастью, не ошиблись. Намъ отперли ворота, поставили въ конюшню лошадей, и потомъ ввели насъ въ тихое жилище пастора и его старушки-матери. Въ комнатахъ истинно-голландская опрятность: все просто, удобно, но безъ всякой лишней роскоши. Въ кабинетѣ пастора, котораго, къ-сожалѣнію, не было дома, стояли шкапы съ книгами -- богословскими и классическими сочиненіями на латинскомъ и англійскомъ языкахъ; на стѣнахъ висѣло нѣсколько старинныхъ эстамповъ съ картинъ Рафаэля, Доминикина, Фан-Дейка и Рубенса: все дышало здѣсь такимъ безмятежнымъ спокойствіемъ; уединенное жилище натуралиста-священника было исполнено такой тишины, простоты и добродушія, что мы невольно взглянули другъ на друга и невольно задумались. Въ этомъ домикѣ нѣтъ мѣста бурнымъ страстямъ и несбыточнымъ желаніямъ; обитатели его прожили достаточно, чтобъ убѣдиться въ суетѣ того, за чѣмъ люди гоняются съ такимъ жаромъ; они умрутъ такъ же тихо, какъ жили, и если жизнь и смерть ихъ останутся одинаково незамѣченными, то на ихъ долю достанется нѣсколько искреннихъ слезъ, и память ихъ не омрачится проклятіями многихъ, часто сопровождающими въ могилу великихъ сего міра, вмѣстѣ съ траурными каретами, факелами, пѣвчими и холодными лицами. Но всему своя пора: мудрено отказаться отъ всего, что перспектива будущности представляетъ въ такихъ заманчивыхъ видахъ воображенію, когда кровь еще кипитъ, умъ и душа требуютъ бурной дѣятельности, а зрѣніе далеко не обезопасено ахроматическими стеклами опытности отъ радужныхъ цвѣтовъ, окружающихъ предметы, и въ-особенности отдаленные. А потому -- впередъ! время убавитъ рыси и наконецъ застопоритъ полный ходъ паровой машины высокаго давленія, называемой молодостью!..
   Старушка-мать пастора, большая пріятельница барона Лудвига, приняла насъ со всевозможнымъ радушіемъ, и велѣла Тому, молодому человѣку лѣтъ 18, довольно-благородной наружности, показать намъ всѣхъ звѣрей. На лужайкѣ передъ домомъ, прогуливались на-свободѣ два строуса; огромная черепаха грѣлась на солнцѣ, и вмѣстѣ съ коровою и баранами дружно паслись двѣ квагги {Квагга, Quagga -- южно-африканскій полосатый дикій оселъ.}, нѣсколько гну {Гну, Gnoo -- животное, ростомъ съ жеребенка, съ лошадинымъ туловищемъ, гривой и хвостомъ, бычачьею головою, съ рогами и раздвоенными копытами,} и сернъ, называемыхъ колонистами springbocken, чрезвычайно-легкихъ и стройныхъ. Потомъ мы пошли на дворикъ, гдѣ въ маленькихъ сараяхъ заключались другіе звѣри, птицы и звѣрки. Въ первомъ были въ клѣткахъ три орла, одинъ съ Вандименовой-Земли и два африканскіе, изъ числа которыхъ одинъ пойманъ въ окрестностяхъ Капа. Орлы, по-видимому, сильно тосковали по свободѣ, въ-особенности черный африканскій, пойманный недавно: онъ кричалъ, бросался на всѣхъ и будто не хотя ѣлъ лежавшее подлѣ него сырое мясо; другіе два его товарища сохраняли больше спокойствія и съ гордымъ величіемъ переносили свое заточеніе. Какой благородный, смѣлый и быстрый взглядъ у царя пернатыхъ! онъ смотритъ прямо въ глаза, не смигнетъ, и, кажется, хочетъ пронзить своимъ взоромъ; всѣ движенія его величественны, а огромные, могучіе когти ясно доказываютъ, что владыка воздуха не нуждается въ союзникахъ для упроченія своей грозной власти надъ пернатымъ племенемъ. Въ этомъ же сараѣ лежалъ больной полумертвый шакалъ; далѣе, четыре синіе ост-индскіе голубя съ пушистыми, свѣтло-голубыми султанами на головахъ (columbia coronata); два копчика изъ Порт-Наталя, которые безпрестанно бились и кричали въ своей клѣткѣ; два цибета, муравьеѣдъ и кротъ. Томъ, не смотря на свою грязную наружность, имѣетъ понятіе о зоологіи и орнитологіи; онъ называлъ по-латинѣ и описывалъ довольно-подробно каждый экземпляръ своихъ питомцевъ. Въ слѣдующемъ сарайчикѣ, сидѣли два секретаря или адъютанта, птицы орлиной породы, которыя отличаются отъ орловъ только длинными ногами и находящимися у нихъ назади головы нѣсколькими желтыми перьями, довольно-длинными и мягкими. Секретари-непримиримые и самые опасные враги змѣй и другихъ ядовитыхъ гадовъ. Послѣ того, Томъ показалъ намъ другіе экземпляры сернъ, нѣсколько баклановъ, журавлей и обезьянъ. Больше всего насъ удивило то, что онъ отказался отъ денегъ, предложенныхъ ему нами въ вознагражденіе за его труды.
   Простившись со старушкой, мы снова сѣли на коней и отправились цѣликомъ, черезъ степи и кусты, въ Констанцію. Въ Винбергѣ, недоѣзжая Констанціи, какой-то добрый человѣкъ указалъ намъ путь и черезъ нѣсколько времени ѣзды по прекрасной дорогѣ, окруженной чудесными видами, мы очутились передъ домомъ г. Фан-Ренена, хозяина Верхней-Констанціи. Домъ осѣненъ столѣтними дубами; въ сторонѣ, маленькій прудъ, обсаженный плакучими ивами, которыхъ длинныя вѣтви красиво склонялись до самой воды; все тихо, спокойно, все дышетъ изобиліемъ. Негренокъ взялъ нашихъ лошадей, и какой-то молодой человѣкъ, введя насъ въ комнаты, просилъ подождать хозяина. Комнаты отдѣланы просто, но со вкусомъ и комфортомъ; вездѣ величайшая, истинно-голландская опрятность. Черезъ нѣсколько минутъ, вошелъ, не снимая шляпы мёнгеръ Фан-Рененъ, человѣкъ лѣтъ 50-ти, высокаго роста, дородный, съ важною осанкой; получивъ, вѣроятно, не весьма-высокое понятіе о важности нашихъ особъ, судя по запыленной наружности {Жара заставила насъ нарядиться въ бѣлыя куртки и соломенныя шляпы.}, онъ очень-холодно спросилъ насъ: "Чего вамъ надобно?" -- Мы русскіе офицеры... "Русскіе офицеры!" и доброе лицо его засіяло радушнымъ привѣтомъ; онъ снялъ шляпу и вѣжливо пригласилъ насъ сѣсть и выпить рюмку констанцскаго. Принесли вина и чудеснѣйшаго винограда, и мы пустились бесѣдовать, разумѣется, о политикѣ -- это уже всеобщая страсть въ отдаленныхъ колоніяхъ, особенно англійскихъ и голландскихъ. Фан-Рененъ бранилъ Англичанъ на-пропалую: "Эти проклятые Джоны-Булли ограбили меня совершенно-даромъ на 2,000 фунтовъ стерлинговъ, не говоря уже о другихъ убыткахъ. Я за своихъ негровъ заплатилъ чистыми деньгами 3,000 фунтовъ стерлинговъ, а мнѣ, при освобожденіи ихъ, выдали только тысячу, да и за тою я долженъ былъ ѣхать въ Европу, и теперь у меня даромъ пропадаетъ множество земли, потому-что ее некому обработывать. Вы, Русскіе, сильны: что бъ хоть вамъ избавить насъ отъ этихъ раздутыхъ портеромъ пожирателей ростбифа! Да, говорятъ, что вы и пришли-то сюда не затѣмъ ли, чтобъ высмотрѣть, какъ бы удобнѣе прибрать къ рукамъ Капъ, ге?" И онъ отъ души разсмѣялся и былъ чрезвычайно-счастливъ своею политическою догадливостью. Послѣ непродолжительнаго разговора, освѣжаемаго превосходнымъ констанцскимъ, Фан-Рененъ повелъ насъ по своимъ виноградникамъ и заведеніямъ, подлѣ дома стоитъ древнѣйшій дубъ, между раскидистыми вѣтвями котораго устроена бесѣдка, снаружи вовсе-незамѣтная. Виноградники оберегаются отъ пернатыхъ, четвероногихъ и двуногихъ браконьеровъ часовыми съ ружьями; виноградъ, совершенно-созрѣвшій, былъ необыкновенно вкусенъ. Потомъ мы вошли въ большой сарай, гдѣ стоятъ огромные чаны, въ которые выжимается искрометный сокъ, и цѣлый рядъ бочекъ, наполненныхъ драгоцѣнною влагою. Кончивъ обзоръ владѣніи нашего гостепріимнаго хозяина и вкусивъ еще винограда и констанцскаго, мы наконецъ выпили по прощальной рюмкѣ и разстались весьма-довольные другъ другомъ. Между-прочимъ, Фан-Рененъ показывалъ намъ въ одной изъ своихъ комнатъ отлично-хорошо-сдѣланную чучелу тигра, убитаго на его собственности; онъ говорилъ, что за нѣсколько дней до насъ, недалеко отъ его дома, былъ убитъ большой тигръ.
   Уже смерклось. Единственнымъ нашимъ оружіемъ были хлысты, а потому, еслибъ какому-нибудь тигру вздумалось выскочить изъ лѣса, положеніе наше было бы далеко незавидно: испуганныя лошади бросились бы въ сторону, мы, плохіе ѣздоки, полетѣли бы въ другую, и тогда африканскому тигру не стояло бы ни малѣйшаго труда полакомиться мясомъ православныхъ. Все это держало насъ на сторожѣ и заставляло крѣпче держаться въ сѣдлѣ. Молча ѣхали мы шагомъ по дубовымъ аллеямъ, за которыми была непроходимая чаща, и которыхъ густыя вѣтви совершенно заслоняли отъ насъ послѣдній свѣтъ вечерней зари. Вскорѣ совершенно стемнѣло. Каждый былъ погруженъ въ раздумье; кругомъ все тихо, таинственно, никакой звукъ, ни даже шелестъ листьевъ, не нарушали окружавшаго насъ безмолвія; по-временамъ, между вѣтвями проглядывало чудесное африканское небо, и сиріусъ или канопъ показывались на нѣсколько мгновеній и сверкали своими чудными разноцвѣтными огнями. Наконецъ, выѣхали мы на открытую дорогу; черныя массы Столовой-Горы и Чортова-Пика угрюмо обрисовывались на темносинемъ, усѣянномъ звѣздами небѣ, и слабо освѣщались блѣдными лучами рождающейся луны, которой тонкій серпъ разливалъ едва замѣтное сіянье. Пріударивъ коней, мы черезъ нѣсколько времени прискакали къ своему джорж-отелю, усталые и голодные.
   Черезъ нѣсколько дней, я собрался отправиться на Столовую-Гору. Поднявшись въ 4 часа утра и видя, что гора не накрыта "скатертью", я нагрузилъ яхташъ провизіей, взялъ охотничью сулейку съ джиномъ и отправился на берегъ вмѣстѣ съ Т.; запасы положено было нести поочереди. Сначала, погода была хороша, и мы, проходя мимо садовъ и дачь, по дорогѣ довольно-отлого шедшей въ гору, вскорѣ пришли къ ея подошвѣ; но въ это время отъ сѣверо-востока начали скопляться тучи, пошелъ дождь и подниматься далѣе уже не было возможности. Къ-счастію, на одной четверти высоты горы есть какой-то запустѣлый, полуразрушенный домикъ: тамъ, закусывая, мы рѣшились переждать дурную погоду. Мало-по-малу, тучи начали разсѣиваться, и мы пошли далѣе. Около половины горы, по гранитному ложу, течетъ ручей чистой воды, снабжающій городъ. Путь вверхъ пролегаетъ по ущелью, заваленному, какъ и подошва горы, огромными обломками скалъ, отторгаемыхъ или, лучше сказать, оттачиваемыхъ дождями отъ крутой закраины столообразнаго темени горы. Обломки эти низвергаются съ громомъ, раздающимся во всемъ городѣ, разбиваютъ большіе камни, нагроможденные въ ущельи и на подошвѣ горы, и наконецъ, встрѣ

ЗАПИСКИ РУССКАГО МОРСКАГО ОФИЦЕРА ВО ВРЕМЯ ПУТЕШЕСТВІЯ ВОКРУГЪ СВѢТА ВЪ 1840, 1841 И 1842 ГОДАХЪ.

   

Отплытіе изъ Манилы.-- Камчатка (*).

(*) Двѣ первыя статьи изъ записокъ русскаго морского офицера помѣщены были въ XXVII (мартъ 1843) и XXXIII (мартъ 1844) томахъ "Отечественныхъ Записокъ".

   22 іюля, въ исходѣ пятаго часа утра, мы снялись съ якоря, пользуясь легкимъ береговымъ вѣтеркомъ, который, однако, вскорѣ перемѣнился, задулъ съ моря и заставилъ насъ лавировать, такъ-что мы вышли изъ Манильской-Губы только на слѣдующее утро.
   До 9 августа, безвѣтрія смѣнялись легкими противными вѣтерками и мы съ большимъ трудомъ миновали Башійскіе-Острова, нѣсколько голыхъ камней волканическаго происхожденія, только изрѣдка посѣщаемыхъ рыбаками. 9 числа задулъ крѣпкій вѣтеръ, и хотя барометръ не показалъ значительной перемѣны, однако по всѣмъ признакамъ должно было ожидать шторма, почему мы спустили брам-стеньги на найтовы, закрѣпили марсели, нижніе паруса и остались подъ грот-триселемъ и штормовою бизанью. Вскорѣ вѣтръ превратился въ настоящій штормъ, развелъ огромное волненье, которымъ у насъ сорвало съ кормовыхъ боканцевъ гичку {Гичка -- узкая и длинная шлюпка: въ нашемъ флотѣ, онѣ бываютъ шести- или четырех-весельныя; боканцы -- брусья, служащіе для подъема гребныхъ судовъ съ воды.}, и продолжался съ равною жестокостью до 12 числа. Тогда стихло и опять начался длинный рядъ мертвыхъ штилей и маловѣтрій, сопровождаемыхъ нестерпимыми жарами, которые доходили до 40о и 45о на солнцѣ. Потъ лился градомъ; вся кожа покрылась красною сыпью, такъ-что нельзя было ни сидѣть, ни облокотиться безъ того, чтобъ не чувствовать по всему тѣлу ощущенія, какъ-будто его кололи булавками. Купанье не могло освѣжать усталыхъ членовъ, потому-что вода рѣдко была холоднѣе 27о или 25о; по той же причинѣ, вода не могла утолять мучившей насъ нестерпимой жажды. Жары эти производили свое тягостное вліяніе не на одно тѣло -- подъ ихъ гнетомъ изнемогали и духъ и умъ; вся физическая и нравственная бодрость подавлялась такимъ разслабленіемъ, что тяжело было не только дѣлать что-нибудь, но даже о чемъ-нибудь думать. Не было отдыха ни днемъ ни ночью, потому-что хотя ночью температура и была нѣсколькими градусами прохладнѣе дневной, но зато въ каютахъ было такъ душно, что сонъ, приходившій наконецъ, послѣ долгаго ожиданія, на нѣсколько часовъ, немогъ уже подкрѣплять силъ. Палуба, не смотря на то, что ее ежечасно окачивали водою, накалялась такъ, что въ башмакахъ больно было ходить по ней. Такимъ-образомъ, съ небольшими промежутками противныхъ вѣтерковъ и включая четыре дня шторма, прошли сорокъ-два дня, въ-продолженіе которыхъ мы едва успѣли сдѣлать тысячу миль разстоянія по прямому пути.
   Если въ аду есть наказаніе особеннаго рода для осужденныхъ на вѣчную муку моряковъ, то врядъ-ли найдется что-нибудь тягостнѣе скуки и утомленія, отъ которыхъ мы страдали во время плаванія въ Малаккскомъ-Проливѣ и въ Тихомъ-Океанѣ, отъ Манилы до широты 25о сѣверной и долготы 143о восточной отъ Гринвича. Паруса хлопали о рангоутъ и рвались; снасти перетирались и лопались; огромная зыбь не дозволяла судну слушать руля, такъ-что невозможно было править ни на томъ, ни на другомъ галсъ, а безпрестанный однообразный скрипъ блоковъ, рангоута и переборокъ наводилъ тоску неописанную.
   Наконецъ, задулъ давно-желанный попутный вѣтеръ, и въ скоромъ времени перенесъ насъ изъ-подъ вертикальныхъ лучей солнца въ болѣе-умѣренный климатъ. Быстрая перемѣна температуры была для насъ весьма-ощутительна: въ двадцать градусовъ тепла мы уже зябли и одѣвались теплѣе, но вмѣстѣ съ тѣмъ тѣло и духъ бодрились; силы, растаявшія отъ зноя, возвращались, а вмѣстѣ съ тѣмъ начали исчезать изъ каютъ и съ палубы тараканы и пауки, которыхъ въ-продолженіе жаровъ развелось невѣроятное множество. Попутный вѣтеръ дулъ около недѣли, послѣ чего снова начались перемѣнные вѣтры, которые, однако, не мѣшали намъ подаваться впередъ, хотя и не всегда по настоящему курсу.
   15 сентября открылись вершины камчатскихъ сопокъ {Сопки, которыхъ названіе, вѣроятно, происходитъ отъ глагола сопѣть, суть волканы, большей частію потухшіе, которые тянутся грядою по всѣму полуострову Камчаткѣ.}. Отъ мыса Лопатки, составляющаго южную оконечность Камчатки, до Авачи, находятся въ небольшомъ разстояніи одна отъ другой шесть сопокъ, изъ которыхъ каждая возвышается отъ 9 до 12 тысячъ футовъ надъ поверхностью океана. Названія ихъ, начиная съ юга: Первая, Вторая, Третья, Четвертая, Поворотная и Вилючинская; нѣкоторыя изъ нихъ курятся, другія потухли, а извергающая безпрестанно пламя Ключевская-Сопка гораздо-далѣе къ сѣверу. Видъ этихъ волкановъ, которыхъ верхи покрыты вѣчными снѣгами, а остроконечные пики выходятъ изъ облаковъ, исполненъ суровой важности.
   Входъ въ Авачинскую-Губу находится въ обширномъ заливѣ, образуемомъ Поворотнымъ и Шипунскимъ-Мысами. Къ сѣверу отъ входа, или устья, какъ его называютъ въ Камчаткѣ, стоятъ рядомъ три сопки, извѣстныя подъ общимъ именемъ авачинскихъ сопокъ; названія ихъ: Карлцкая, Стрѣлочная и Горѣлая. Вершина послѣдней обвалилась въ 1827 году; паденіе столь огромной массы камня произвело сильное землетрясеніе, а изъ жерла изверглось столько золы, что улицы Петропавловскаго-Порта, отъ котораго сопка верстахъ въ пятидесяти, покрылись слоемъ золы на полфута толщины.
   Долго боролись мы у входа съ противными штилями, сопровождаемыми огромною зыбью отъ NO; погода была прекрасная; киты играли въ отдаленіи, и Камчатка, какъ кладъ какой-нибудь, не давалась намъ въ руки. 20 сентября, вѣтръ задулъ отъ NO, но вмѣстѣ съ тѣмъ перемѣнилась и погода: проливной дождь съ самою зловѣщею пасмурностью замѣнилъ прекрасный сѣверный осенній день; берега скрылись совершенно, такъ -- что мы нѣсколько часовъ шли по счисленію, но наконецъ открылся Поворотный-Мысъ, потомъ Вилючинская-Сопка, а вскорѣ Старичковъ-Островъ и Дальній-Маячный-Мысъ. Миновавъ Старичка, о крутые, черные бока котораго разбивались огромные буруны, мы увидѣли Бабушкинъ-Камень, огромную массу гранита на южной сторонѣ Авачинской-Губы, и Братьевъ -- три вертикальные камня, выходящіе изъ воды рядомъ, на высоту трехъ или четырехъ саженъ, противъ Бабушки. По обѣимъ сторонамъ, возвышались исковерканные подземнымъ огнемъ берега, которыхъ вершины были уныло увѣнчаны безлиственными березами, а по скатамъ, мѣстами, разстилалась увядшая зелень. Нигдѣ бы малѣйшаго признака существованія человѣка: однѣ только стаи морскихъ птицъ, вылетавшихъ съ каменистыхъ береговъ, оживляли мертвенность угрюмыхъ, дико-величественныхъ мѣстъ.
   Не могши, за пасмурностью, разсмотрѣть входа въ Петропавловскую-Гавань, мы были принуждены положить якорь въ Авачинской-Губѣ, въ 6 часовъ вечера.
   Къ ночи, нѣсколько стихло, и часовъ въ одиннадцать пріѣхали къ намъ изъ Порта г. помощникъ начальника Камчатки и мичманъ А. Л. X--въ, изъ которыхъ послѣдній остался на транспортѣ, чтобъ при первой возможности ввести его въ Малую-Губу.
   Въ 6 часовъ слѣдующаго утра, мы снялись и перешли въ Петропавловскую-Гавань. Городокъ, или скорѣе деревушка, слывущая подъ пышнымъ названіемъ Петропавловскаго-Порта, расположена амфитеатромъ на скатѣ горъ, окружающихъ Малую-Губу, Назади, въ отдаленіи, возвышается покрытая вѣчнымъ снѣгомъ Каряцкая-Сопка. Синеватый дымокъ курился изъ трубъ деревянныхъ домиковъ необшитыхъ тесомъ и крытыхъ по-большой-части травою; вой несметнаго множества собакъ громко встрѣтилъ пришельцевъ съ другаго конца Россіи; все народонаселеніе городка выбѣжало посмотрѣть на "Кругошвѣтный-Слюпъ" котораго приходъ составляетъ эпоху въ однообразной жизни Петропавловцевъ.
   Замѣчательнѣе всего, при входѣ въ гавань, длинная и узкая коса, протягивающаяся почти на-равнѣ съ поверхностью воды черезъ всю губу и оставляющая только узкій проходъ для входящихъ въ гавань судовъ. По обѣ стороны этой косы, или "Кошки" {Вѣроятно, коски, отъ слова коса: по моимъ этимологическимъ догадкамъ, ее называютъ кошкою потому, что здѣшніе жители имѣютъ привычку говорить ш вмѣсто с, и обратно.}, глубина около трехъ и больѣ саженъ; длина ея саженъ 150, а ширина около десяти. Кошка эта совершенно защищаетъ Малую-Губу отъ волненія и кажется, какъ-будто она со дна морскаго выдвинута подземнымъ огнемъ нарочно для того, чтобъ образовать единственную въ міръ природную гавань. Во время посѣщенія Камчатки Кукомъ и Лаперузомъ, Петропавловскій Острожекъ былъ выстроенъ на Кошкѣ; теперь, на ней видны только полуразвалившіеся шалаши, которые служатъ сушильнями для юколы (сушеной рыбы). Около полдня, мы прибуксировались къ своему мѣсту, положили якорь, а съ кормы завезли швартовы за врытые въ землю якоря.
   А. Л. Х--въ, опытный и дошлый морякъ (такъ выражаются здѣсь), превосходно знающій всѣ особенности климата и мѣстности здѣшнихъ странъ, а что еще выше -- человѣкъ истинно-добрый и благородный, не замедлилъ изъявить намъ опыты своего дружескаго расположенія, которымъ мы пользовались во все время стоянки и за которое всегда останемся ему благодарными. Въ день входа нашего въ Петропавловскую-Гавань, онъ привезъ намъ къ обѣду превосходной свѣжей рыбы, зелени, овощей, молока и даже чудеснѣйшей чистой воды, какой мы давно не пивали. Всю цѣну такого гостинца могутъ постичь только голодные моряки, которымъ, послѣ долгаго и утомительнаго перехода, каждый кусокъ свѣжей провизіи кажется величайшимъ лакомствомъ... Обязательность добраго А. Л. была тѣмъ драгоцѣннѣе, что въ Петропавловскѣ, даже за всемогущія деньги, весьма-трудно, а часто и невозможно достать что-нибудь. Тамъ, волей или неволей, всякій долженъ хлопотать о своемъ хозяйствѣ, и если кто упуститъ случай во время запастись чѣмъ нужно, то ужь, конечно, ему прійдется поститься. Черезъ день послѣ прихода, мы представились начальнику Камчатки, который принялъ насъ съ истинно-русскимъ радушіемъ я предложилъ всѣ средства для совершенія небольшаго путешествія вовнутрь Камчатки; въ тотъ же день, мы дѣлали визиты главнымъ лицамъ Петропавловскаго-Порта и вездѣ встрѣтили самое искреннее гостепріимство.
   Лишь-только очистили магазины, мы принялись выгружать привезенные нами для снабженія Камчатки и Охотска матеріалы и припасы.
   Черезъ нѣсколько дней, пришелъ изъ Охотска бригъ "Охотскъ" съ почтою, которая привезла намъ извѣстіе о радостномъ для всей Россіи обрученіи и бракосочетаніи Государя Наслѣдника, почему въ первое же воскресенье было въ здѣшнемъ собора молебствіе съ колѣнопреклоненіемъ. Соборъ деревянный и уже началъ-было склоняться къ паденію, но землетрясеніе 6 мая 1841 года возстановило его въ вертикальное положеніе. Иконостасъ и внутренняя отдѣлка чрезвычайно-просты, но во всемъ видѣнъ самый строгій порядокъ; церковные сосуды и облаченіе священнослужителей превосходны и сдѣлали бы честь многимъ изъ столичныхъ церквей; богослуженіе происходитъ съ должною торжественностью; жаль только, что хоръ пѣвчихъ, набранный изъ матросовъ и кантонистовъ, немножко не соотвѣтствуетъ всему остальному, -- но вѣдь Петропавловскъ за 13,000 верстъ отъ Петербурга. Послѣ молебна, сопровожденнаго салютомъ со всѣхъ баттарей и военныхъ судовъ, отецъ-протоіерей сказалъ краткую, но превосходную проповѣдь по случаю обрученія Цесаренича. Здѣшній соборъ обязанъ своимъ теперешнимъ благолѣпіемъ усердію и неутомимымъ стараніямъ отца-благочиннаго камчатскихъ церквей, протоіерея Прокопія Васильевича Громова и купца Ивана Алексѣевича Бушуева, бывшаго въ немъ церковнымъ старостою въ-продолженіе десяти лѣтъ. Теперешній церковный староста, г. Сахаровъ, съ самою похвальною ревностью поддерживаетъ плоды трудовъ своего предшественника. Отецъ-протоіерей -- человѣкъ просвѣщеннаго ума и глубокой учености; онъ пользуется неограниченнымъ довѣріемъ и полнымъ уваженіемъ своей паствы за отеческую заботливость о ея духовныхъ и житейскихъ нуждахъ. Никто не уходитъ отъ него безъ добраго совѣта и утѣшенія. Мы, въ особенности, люди, занесенные въ Камчатку съ другаго конца свѣти, будемъ ему всегда благодарны за его любезность, радушное гостепріимство и пріятную и умную бесѣду. Живя долгое время въ Сибири и посѣщая ежегодно всѣ острожки Камчатки, онъ превосходно знаетъ эти страны, вообще весьма-мало извѣстныя въ Европейской-Россіи. Время, проведенное нами въ кругу его любезнаго семейства, останется навсегда въ нашей памяти; и гдѣ же пріятнѣе искренняя и просвѣщенная бесѣда, какъ не на краю свита, въ странѣ, которая, по составленнымъ нами заранѣе понятіямъ, населена одними медвѣдями!
   Чтобъ дать понятіе объ И. А. Бушуевѣ, достаточно разсказать одинъ его подвигъ, который говоритъ за себя громче всякихъ похвалъ. Нѣсколько лѣтъ тому назадъ, печь въ соборѣ развалилась отъ времени и въ холодную зиму не было возможности производить священнодѣйствія, потому-что вино замерзало въ сосудахъ; Бушуевъ, зная, что нигдѣ нельзя достать кирпичей, разломалъ печь въ своемъ собственномъ домѣ и исправилъ печи въ соборѣ. Здравый разсудокъ, прямодушіе и благородство мыслей -- вотъ отличительныя качества этого почтеннаго человѣка, по справедливости уважаемаго всьми, кто только умѣетъ цѣнить высокія душевныя свойства.
   Въ день молебна, мы были приглашены на обѣдъ, данный г. Начальникомъ Камчатки по случаю обрученія Цесаревича. Все петропавловское общество -- духовенство, чиновники и купцы со своими женами и дочерьми, собралось въ домъ духовнаго училища, гдѣ послѣ обѣда былъ еще и балъ. Мы танцовали французскія кадрили, а мазурку подъ музыку шарманки и русскихъ пѣсень, которыя лихо попиливалъ на скрипкѣ казакъ Карандашевъ; полъ пошевеливался подъ ногами, музыка Карандашева съ припѣвомъ нѣсколько разнствовала отъ оркестровъ Лядова или Германа, но что до этого?-- гости веселились отъ души -- слѣдственно, главная цѣль была достигнута.
   Холодное время приближалось; каютъ-компанейскій люкъ долженъ былъ всегда оставаться открытымъ для выгрузки матеріаловъ, такъ-что въ каютъ-компаніи не было возможности жить. Посему, по распоряженію г. начальника Камчатки, для офицеровъ отвели квартиру въ домѣ купца М. П. Сахарова, человѣка также замѣчательнаго въ своемъ родѣ. Ему за 60 лѣтъ, но онъ бодръ и свѣжъ какъ сорокалѣтній мужчина; онъ считается лучшимъ охотникомъ и лучшимъ ѣздокомъ на собакахъ во всемъ Петропавловскѣ, да чуть-ли не въ цѣлой Камчаткѣ. Отправляясь торговать во внутрь полуострова, онъ ѣздитъ на своихъ собакахъ такими путями, по которымъ не всегда отваживаются пускаться даже Камчадалы; однажды, въ доказательство своего искусства, онъ въѣхалъ въ нартѣ на шести собакахъ въ комнату, которую мы занимали въ его домѣ. Многочисленное семейство его воспитывается въ страхѣ Божіемъ и патріархальной простотѣ нравовъ; старшіе сыновья помогаютъ отцу въ житейскихъ трудахъ, а младшіе будутъ со временемъ также полезными подпорами своей семьи.
   На другой день послѣ празднества, запасшись провизіей и всѣмъ нужнымъ для предположеннаго путешествія, мы отправились изъ порта. Насъ было четверо, да еще поѣхала съ нами медикъ камчатской экипажной роты Г. П -- ій и чиновникъ сельскаго хозяйства, Е. М. Л--въ, живущій на горячихъ ключахъ близь рѣчки Паратунки. Странствіе наше началось переѣздомъ на шлюпкѣ черезъ Авачинскую Губу въ Таргинскую. Входя съ транспортомъ въ Авачинскую-Губу вечеромъ, въ самую ужасную погоду, мы за пасмурностью не могли разсмотрѣть чудесныхъ картинъ, открывшихся намъ, когда мы отъѣхали на нѣкоторое разстояніе отъ входа въ Малую губу. Надъ окружающими се горами, казавшимися сначала довольно-высокими, потому-что мы стояли близко отъ нихъ, возвышалось во всей красѣ три авачинскія сопки, до половины покрытыя снѣгомъ; лѣвѣе, тянутся горы Камчатскаго-Хребта, составляющія промежуточныя высоты между грядою волкановъ, выдвинутыхъ подземнымъ огнемъ вдоль полуострова. Деревья и кустарники, которыми поросли вершины этихъ горъ, были слегка посыпаны осеннимъ снѣгомъ, отъ-чего онѣ издали казались какъ-будто прозрачными. Далье, въ лѣво, подымала свою бѣлую вершину Вилючинская-Сопка, изъ застывшаго жерла которой выходитъ легкій дымокъ; наконецъ, еще лѣвѣе, Бабушкинъ камень и крутые, черные утесы, угрюмо стоящіе по сторонамъ устья Авачинской-Губы.
   Черезъ три часа грёбли, мы въѣхали въ Таргинскую-Губу, образующую обширную и превосходную природную гавань. У входа ея, на правой сторонъ, камень Казачокъ, на которомъ сидѣло несметное множество уриловъ и чаекъ. Казачокъ какъ-будто отколотъ отъ гранитнаго мыса внезапнымъ подземнымъ ударомъ; между имъ и остальною массою камня не болѣе сажени пространства, котораго бока совершенно-отвѣсны. Здѣсь называютъ камни этого рода кекурами. Вообще, все здѣсь свидѣтельствуетъ о сильныхъ волканическихъ переворотахъ: пласты камня почти-нигдѣ не лежатъ горизонтально, но расположены въ разныхъ мѣстахъ подъ различными наклоненіями; Бабушкинъ-Камень и Три-Брата, вѣроятно, были также отдѣлены отъ ближнихъ скаль ударами землетрясеній -- огромное волненіе, идущее изъ Восточнаго-Океана, уже значительно подмыло ихъ, и не мудрено, если Братья упадутъ отъ какого-нибудь новаго подземнаго толчка.
   Въ Таргинской-Губѣ было въ прежніе годы многолюдное селеніе Камчадаловъ -- теперь тамъ одинокая лачужка стараго Якута "Микитки". Мы пристали къ правому берегу губы и прошли пѣшкомъ болѣе полуторы верстъ до небольшаго озера прѣсной воды, называемаго Верхотуровскимъ или Ближнимъ-Озеромъ. Тамъ ожидалъ насъ паромъ, составленный изъ двухъ скрѣпленныхъ между собою битовъ (выдолбленныхъ изъ дерева челноковъ), съ Якутами, долженствовавшими переправить насъ черезъ озеро. На паромѣ, мы расположились завтракать, грязный десятилтній Ваня, широколицый, румяный сынъ одного изъ Якутовъ, съ наслажденіемъ грызъ юколу, увлажая ее истекавшими изъ его носа ручьями; погода была прекрасная; живописные виды безпрестанно измѣнялись по мѣрѣ того, какъ мы подавались впередъ; словомъ, мы незамѣтно переѣхали черезъ озеро, котораго наибольшая длина три версты. Лѣтомъ, мѣстоположеніе озера должно быть очаровательно, потому-что даже теперь, въ октябрь, не смотря на безлиственныя деревья и блеклую зелень, картины были прелестны.
   Изъ озера вытекаетъ небольшая рѣчка, впадающая въ Паратунку, подлѣ рѣчки, недалеко отъ озера, живутъ два старые отставные матроса съ своими семействами и тутъ же, около ихъ домиковъ, стоятъ сушильни для приготовленія юколы. Въ рѣчкѣ сдѣланъ заколъ, куда набирается тьма рыбы, которую обыкновенно крючкуютъ, или просто берутъ руками. Рыбу крючкуютъ двояко: крючкомъ, насаженнымъ на шестъ, и марикомъ; крючкомъ достаютъ рыбу изъ закола, а марикомъ ловятъ ее, когда она идетъ по рѣкѣ въ большомъ количествѣ противъ теченія,-- въ обоихъ случаяхъ, разумѣется, только большую рыбу. Марикъ есть шестъ, на концѣ котораго маленькій жолобокъ; въ него вставляется крючокъ, востріемъ внизъ, привязанный къ короткому ремню. Когда рыба идетъ противъ теченія, ловецъ устанавливаетъ крючокъ и старается попасть остріемъ его въ бокъ рыбы; крючокъ, вонзившись въ тѣло, спадаетъ съ шеста и виснетъ на ремнѣ вмѣстѣ съ рыбою. Ловя рыбу крючкомъ или марикомъ, надобно имѣть большую сноровку, потому-что въ водѣ, преломляющей луча зрѣнія, древко марика кажется совершенно въ другомъ направленіи, нежели то, въ которомъ оно дѣйствительно находится. Количество рыбы въ этой рѣчкѣ невѣроятно; ширина ея около двухъ, а мѣстами около полутора саженъ, а глубина часто не болѣе одного фута,-- но рыбы набирается столько, что ей повернуться негдѣ и вода кажется красною. Большею частію, здѣсь ловятся кижучъ, хайко, горбуша, голецъ или форель и красная рыба. Вообще, когда рыба идетъ съ моря, ея такъ много въ камчатскихъ рѣкахъ и рѣчкахъ, что Камчадалъ, которому мимоходомъ вздумается закусить, беретъ-себѣ рыбку просто руками, и, вырѣзавъ изъ нея пупочикъ, кушаетъ его сырой, а остальное бросаетъ.
   Мы сѣли на коней и проѣхали верхомъ двѣ версты до Паратунка, черезъ которую лошадей переправили вплавь, а сами переѣхали на батѣ. Отъ Паратунки до горячихъ ключей разстилается пространная тундра, имѣющая около 20 верстъ въ окружности; она покрыта высокою травою, волнующеюся отъ вѣтра; по всему пространству этой обширной равнины нѣтъ ни одного холмика, ни даже бугорка, а надъ окружающими ее высокими горами поднимаются, съ одной стороны, бѣлыя вершины авачинскихъ сопокъ, а съ другой слегка-курящійся Вилючинскій-Пикъ.
   Къ сумеркамъ, мы подъѣхали къ дому Е. М. Л--ва, природнаго Камчадала, выведеннаго Петромъ Ивановичемъ Рикордомъ и отданнаго на воспитаніе въ Московское Училище Сельскаго Хозяйства. Во время посѣщенія Камчатки Кукомъ и Лаперузомъ, здѣсь было многолюдное селеніе Камчадаловъ, отъ котораго, въ 1803 году, при Иванѣ Ѳедоровичѣ Крузенштернѣ, оставалось еще 16 душъ обоего пола; теперь, кромѣ Е. М. Л--ва съ семействомъ, живетъ здѣсь только шестидесяти-лѣтній холостякъ посельщикъ (т. е. сосланный на поселеніе) -- человѣкъ исполинскихъ размѣровъ съ мрачною физіономіей. Г. Л--въ шепнулъ мнѣ, что его сѣкли кнутомъ двѣнадцать разъ за разные подвиги, совершенные имъ на большихъ дорогахъ Сибири.
   Домъ г. Л--ва построенъ на небольшомъ возвышеніи, съ котораго открывается тундра во всей крась. Подлѣ дома, маленькій огородикъ и нѣкоторыя хозяйственныя заведенія. Внизу холма, на которомъ выстроенъ домъ, находятся въ небольшомъ разстояніи одно отъ другаго два маленькія озера горячей воды, наполняемыя ключами, бьющими съ бѣлаго ихъ дна, отъ-чего одно изъ озеръ называется Молочнымъ. Температура большаго озера около +28о Реомюра, а другаго около +20о. Теплѣйшее озеро ближе къ дому г. Л--ва, и подлѣ него протекаетъ ручеекъ холодной, какъ ледъ, воды, по обѣимъ сторонамъ котораго множество маленькихъ горячихъ ключей, имѣющихъ тепла около 30 градусовъ и болѣе. Маленькая ванна построена подлѣ ближайшаго къ дому озера, изъ котораго впускается въ нее вода. Ключи здѣсь сѣрные, и теплыя ванны весьма-полезны отъ накожныхъ болѣзней. Прежде, подлѣ ванны былъ домикъ съ одной комнаткой, гдѣ могли останавливаться и раздѣваться пріѣзжавшіе для купанья; но, къ-сожалѣнію, онъ недавно сгорѣлъ, и уцѣлѣли только сама ванна и маленькія холодныя сѣни. Купанье въ здѣшней ваннѣ чрезвычайно-пріятно; все тѣло ощущаетъ какос-то сладостное, исполненное нѣги разслабленіе, такъ-что, забравшись въ воду, не хочется выходить оттуда. Присутствіе горячихъ ключей дѣлаетъ этотъ клочокъ земли чрезвычайно-плодороднымъ. Въ огородъ г. Л--ва, родятся превосходныя овощи, а подлѣ самаго дома, на пространствъ около десяти или пятнадцати квадратныхъ саженъ, на которомъ когда-то, въ незапамятныя времена, былъ посѣянъ картофель, онъ родится и теперь зимою и лѣтомъ безъ всякаго воздѣлыванія; стоитъ только разъ въ годъ вскопать это мѣсто. Зимою, снѣгъ надъ нимъ стаиваетъ отъ внутренней теплоты земли и образуетъ родъ свода, изъ-подъ котораго можно во всякое время получать превосходнѣйшій свѣжій картофель. Кора земли должна быть здѣсь чрезвычайно-тонка; топнувъ ногою, слышишь какой-то глухой гулъ, какъ-будто подъ ногами пустота. Здѣсь, не только "когда конь бѣжитъ, земля дрожитъ", но даже легкіе шаги четырех-лѣтняго сына Е. М. Л-- ва производятъ сотрясеніе, ощущаемое на нѣсколько шаговъ. Разумѣется, что мы не замедлили воспользоваться купаньемъ, послѣ котораго добрая Марья Ивановна Л--ва угостила насъ чудеснымъ ужиномъ, за который мы имѣли случай воздать полную справедливость ея превосходному хозяйству.
   Ночь мы провели по-военному, на сѣнѣ, постланномъ на полу, а на другой день, выкупавшись нѣсколько разъ и пообѣдавъ какъ-нельзя лучше, мы простились съ нашими гостепріимными хозяевами и пустились въ дальнѣйшій путь, въ сопровожденіи одного Якута.
   Зимою, всѣ путешествія по Камчаткѣ совершаются на собакахъ, а лѣтомъ пѣшкомъ или верхомъ, потому-что здѣсь вовсе нѣтъ дорогъ, по которымъ могли бы ѣздить экипажи, а еще и потому, что здѣсь почти вовсе нѣтъ лошадей. Лѣтнія дороги большею частію не что иное, какъ узкія, протоптанныя медвѣдями тропинки, по которымъ поѣздъ обыкновенно тянется гуськомъ. Впереди ѣхалъ Якутъ и отъ нечего дѣлать затягивалъ однообразную пѣснь своей родины -- "Эге-е мге-э-е-ахалъ-мапха... керемъ-кулу...", не измѣняя голоса и тона и импровизируя что ему приходило въ голову. Путь пролегалъ по довольно-рѣдкому березовому и тополевому лѣсу; высокая трава, шаламайникъ, закрывала лошадей до половины, а мѣстами виднѣлась въ сторонъ мятая трава, и Якутъ, указывая туда, говорилъ, что тамъ рѣзвились медвѣди. Камчатскіе косматые мишки, не смотря на то, что между ними попадаются иногда весьма-большіе, рѣдко бываютъ опасны для людей; они большею частію питаются рыбой, а крейсируютъ за живымъ мясомъ только когда ходъ рыбы въ рѣкахъ остановится; тогда они ходятъ близко около острожковъ и даже около городовъ. Вообще же, не смотря на свою огромность, они трусливы и боятся человѣка. Бабы и дѣвки, ходя за травою или ягодами, и встрѣтясь съ медвѣдемъ, поднимаютъ фартуки выше головы и съ пронзительнымъ визгомъ идутъ прямо на мишку, который, испугавшись этой фаланги, всегда утекаетъ подальше.
   Черезъ часъ, мы пріѣхали къ небольшой рьчкь Микижь, подлѣ которой одинъ изъ прежнихъ начальниковъ Камчатки выстроилъ себѣ въ прекраснѣйшемъ мѣстоположеніи большой домъ со всѣми службами, садомъ, оранжереями, баней и флигелями для пріѣзжающихъ. Во время пребыванія тамъ гостепріимнаго хозяина, все маленькое общество Петропавловска съѣзжалось къ нему цѣлыми семействами на собакахъ, на которыхъ онъ самъ былъ страстный охотникъ ѣздить, У воротъ дома была надпись: "Самъ сытъ, собака голодны", что означало, что каждый гость долженъ былъ привозить съ собою запасъ юколы для своихъ собакъ. Любезность хозяина, истиннаго русскаго хлѣбосола, оживляла это собранія, и гости веселились тамъ по нѣскольку дней сряду. А теперь, домъ запущенъ, садъ заросъ травою, флигеля, гдѣ пріѣзжихъ ожидали всѣ удобства, внушенныя самымъ радушнымъ гостепріимствомъ, и оранжереи -- все разваливается, все представляетъ самую печальную картину пустоты и разрушенія. Отъ дома, иои, какъ его называютъ, отъ "Микижинскаго-Дворца", прорублена широкая прямая дорога до рѣки Быстрой, находящейся въ полуторѣ верстѣ отъ Микижина и впадающей въ Паратунку. Мы переправились черезъ Быструю, которой названіе вполнѣ по-шерсти качествамъ, верхомъ вплавь; весною, когда на горахъ таятъ снѣга, она разливается невѣроятно-широко, и переправа черезъ мое совершенно-невозможна. Вообще, весною всякое сообщеніе по Камчаткѣ прекращается: ручейки и маленькія рѣчки, попадающіеся здѣсь на всякомъ шагу, бухнутъ отъ таящихъ снѣговъ и превращаются въ рѣки, а рѣки въ быстрые, всесокрушающіе потоки. Около сумерекъ, мы пріѣхали въ якутскую деревню Орловку, состоящую изъ трехъ юртъ и расположенную подлѣ рѣки Тихой, впадающей въ р. Авачу.
   Погода была ясная; чистая, какъ зеркало, рѣчка спокойно катилась между красивыми берегами; было уже темно, но бѣлыя вершины авачинскихъ сопокъ все еще рдѣлись розовымъ отблескомъ вечерней зари, рисуясь на ясномъ Сѣверномъ небѣ...
   Какъ истинные путешественники, мы пошли бродить по юртамъ Якутовъ. Снаружи онѣ походятъ на усѣченныя четырехугольныя пирамиды, и раздѣляются на двѣ половины -- зимнюю и лѣтнюю. Въ зимней, досчатый полъ, русская печь и вообще расположеніе какъ въ обыкновенной русской избѣ; въ лѣтнемъ отдѣленіи пола нѣтъ, а въ крышѣ сдѣлано отверстіе для дыма, потому-что лѣтняя часть юрты служитъ и кухней и кладовой, гдѣ хранятся запасы на зиму. Якуты вообще отличаются своею безпечностью и неопрятностью. Они едва могутъ собраться запастись на зиму юколой для себя и своихъ собакъ и большую часть времени питаются кислою рыбой. Кислая или квашеная рыба въ большомъ употребленіи у жителей Камчатки. Вотъ какъ ее приготовляютъ: наловивъ рыбы, вырѣзываютъ у нея икру и вырывъ яму, обкладываютъ ее травою, наваливаютъ туда икры и потомъ кладутъ въ нее рыбу; накрывъ ее и сверху слоемъ икры и травою, яму зарываютъ, и рыба остается въ ней, пока не "закиснетъ", т. е. не сгніетъ совершенно. Когда кислую рыбу вынимаютъ изъ ямы, по всей окрестности разносится отвратительнѣйшая вонь; но истинные лакомки не обращаютъ вниманія на подобную бездѣлицу, а также и на то, что въ рыбь множество червей. Для собакъ, Камчадалы просто зарываютъ рыбу большими количествами въ ямы, аршина на два въ землю, и оставляготъ ее, пока она не "заквасится". Въ случаѣ недостатка, рыба, приготовленная для собакъ, служитъ въ пищу людямъ. Квашеныя кижучьи головки считаются у любителей величайшимъ лакомствомъ. Начальники Камчатки не позволяютъ заготовлять кислую рыбу въ Петропавловскѣ, потому-что отъ нея дѣлается въ городѣ нестерпимая вонь. Мнѣ сказывали, что бывали, однакожъ, такіе охотники до этого лакомства, и между-прочимъ, одинъ священникъ изъ природныхъ Камчадаловъ, что они нарочно ѣздили изъ Петропавловска въ ближайшіе камчадальскіе острожки для того только, чтобъ поѣсть кислой рыбки, которая была для нихъ въ родѣ необходимости и долговременное лишеніе которой разстроивало даже ихъ здоровье.
   Одинъ изъ нашихъ проводниковъ-Якутовъ разсказывалъ, какъ онъ недавно боролся съ медвѣдемъ. Якутъ былъ въ лѣсу съ товарищемъ, какъ вдругъ вышелъ къ нему на встрѣчу медвѣдь; товарищъ убѣжалъ, а медвѣдь бросился на Якута и повалилъ его въ снѣгъ: къ счастію бѣдняка, онъ успѣлъ ухватиться за уши своего косматаго противника и всѣми силами старался не допустить его укусить себя. Между-тѣмъ, медвѣдь изодралъ его куклянку и бороздилъ его плечи своими ужасными когтями. Напрасно Якутъ кричалъ своему оробѣвшему товарищу, у котораго былъ топоръ, чтобъ онъ прибѣжалъ и убилъ медвѣдя, и что онъ держитъ его за уши -- товарищъ не являлся. Къ счастію бѣднаго Якута, котораго медвѣдь уже начиналъ одолѣвать, крики его были услышаны находившимися по близости людьми, которые пришли и убили мишука. "Да послѣ" прибавилъ Якутъ: "мнѣ досадно было смотрѣть на звѣря -- такой былъ паршивый, некорыстный, хоть бы медвѣдь былъ порядочный!.."
   Путешественникъ по Камчаткѣ непремѣнно долженъ запастись двумя необходимыми вещами: чаемъ и табакомъ, а въ-особенности чаемъ. Какъ пріѣдешь куда-нибудь, первое дѣло велѣть "сварить самоваръ", который можно найдти во всякомъ домѣ. Пока ставятъ самоваръ, гостепріимные хозяева изготовляютъ къ ужину или обѣду всего, что только въ домѣ найдется лучшаго, и никто никогда не подумаетъ требовать платы. Все семейство останется до крайности довольнымъ, если проѣзжій предоставитъ имъ свой чай и сахаръ, въ чемъ ему не прійдется раскаиваться, потому-что онъ никогда не потерпитъ убытка за свою довѣрчивость. Если же гость подаритъ хозяевамъ "папушку табака", попотчуетъ водочкой или подаритъ "спорочку чайку", то уваженіе къ нему будетъ безпредѣльно и ласковость его останется надолго предметомъ воспоминаній и разговоровъ.
   Переночевавъ въ Орловкѣ, мы сѣли на коней, и, проѣхавъ верстъ двѣнадцать по косогорамъ, тундрамъ, послѣ многихъ переправъ черезъ ручейки и рѣчки, прибыли въ мѣстечко Хуторъ, принадлежащее находящейся въ Петропавловскѣ земледѣльческой компаніи. Одинъ изъ предшественниковъ теперешняго начальника Камчатки, г. Г--евъ, лѣтъ десять тому назадъ основалъ компанію на акціяхъ для заведенія въ Камчаткѣ земледѣлія. Компанія принялась за дѣло усердно, устроила родъ образцоваго хутора со всѣми хозяйственными службами и начала разводить рожь, ячмень и проч. Но недостатокъ рукъ и нѣкоторыя независѣвшія отъ компаніи неудачи охладили ея дѣятельность, такъ-что теперь большая часть хозяйственныхъ заведеній Хутора запущена и тамъ живетъ только отставной матросъ съ своимъ семействомъ. Впрочемъ, капиталъ акціонеровъ существуетъ, и они не отчаиваются въ успѣхѣ своего предпріятія, для удобнѣйшаго исполненія котораго въ-послѣдствіи прибылъ въ Камчатку агрономъ, посланный по требованію Иркутскаго Губернскаго Правленія, Отъ Хутора до Стараго-Острога, небольшой деревушки, находящейся при рѣкѣ Авачѣ, около четырехъ верстъ.
   Такъ-какъ и вездѣ, буквально исполнилась русская поговорка "что ни есть въ печи, то на столъ мячи": а въ печи жарились гольцы съ картофелемъ и добрые хозяева такъ усердно упрашивали насъ сдѣлать честь ихъ гостепріимству -- чему, par parenthèse, внутренній голосъ нашихъ желудковъ нисколько не противорѣчилъ, -- что мы не обидѣли ихъ, и, предоставивъ имъ самоваръ, круто принялись за яства. Роздыхъ въ Старомъ-Острогѣ былъ непродолжителенъ; насытившись, мы поспѣшили сѣсть на коней и отправиться къ любопытнѣйшему пункту нашего странствія-первому отъ Петропавловскаго-Порта камчадальскому острожку Каряки. Мы пріѣхали туда вскорѣ послѣ захожденія солнца и остановились въ домѣ отставшаго матроса Хохлова, который, отслуживъ царю урочное время, женился и поселился въ Корякахъ. Старику около семидесяти лѣтъ, но онъ бодръ и веселъ, живетъ какъ патріархъ, окруженный дѣтьми и внуками; онъ много видѣлъ, много испыталъ; сужденія его здравы, и въ нихъ, подъ видомъ простодушія, замѣтно много сметливости и тонкой наблюдательности. Онъ родился въ Сибири и служилъ сначала въ сибирскихъ батальйонахъ, которые, въ царствованіе Императора Павла I, когда Россія была въ разрывѣ съ Англіей, были отправлены въ Камчатку для защиты ея отъ внезапнаго нападенія. Хохловъ хорошо помнить, что когда ихъ перевезли изъ Охотска въ Камчатку, населеніе ея было многочисленно, но при немъ начались злокачественныя болѣзни, а потомъ жители жестоко пострадали отъ оспы, унесшей множество изъ нихъ. Главная причина быстраго распространенія болѣзни и потомъ смертности, начавшейся еще на транспортахъ, заключалась въ тѣснотѣ помѣщенія на судахъ, дурномъ присмотръ за больными, захворавшими еще въ Охотскѣ, и дурной пищѣ.
   Вскорѣ прошелъ къ намъ "закащикъ" Коряковъ, т. е. исправляющій должность тойона или старшины. Достоинство тойона избирательное, но выборъ падаетъ большею частію на потомковъ старинныхъ тайонскихъ фамилій, составляющихъ между Камчадалами родъ аристократіи весьма уважаемой. Прежде утвержденія въ званіе тайона, избранный долженъ прослужить нѣсколько лѣтъ закащикомъ, и если управленіе его оправдаетъ выборъ, то онъ утверждается въ званіи тайона начальникомъ Камчатки. Въ награду за хорошее управленіе, тайонамъ дарятся, по представленію начальниковъ Камчатки губернатору Восточной-Сибири, кортики и кафтаны изъ тонкаго алаго сукна, обшитые по всѣмъ швамъ золотыми галунами.
   Въ острожкѣ Каряки 30 душъ жителей обоего пола. Мы ходили по всѣмъ домамъ и вездѣ находила величайшую опрятность и даже нѣкоторую степень роскоши. Чайный приборъ изъ англійскаго фаянса и самоваръ можно видѣть въ каждомъ домѣ; хозяйка ходитъ въ ситцевомъ платьѣ, дѣти чисто одѣты, и вообще на всѣхъ лицахъ написано довольство. Такому благосостоянію много содѣйствовали благодѣтельныя мѣры начальниковъ Камчатки, которые строго запретили купцамъ, ѣздящимъ ежегодно внутрь Камчатки для торговли, возить въ острожки крѣпкіе напитки, до которыхъ Камчадалы весьма-лакомы. Въ прежніе годы, дошлые купцы, отправллясь "по округѣ", не обременяли себя множествомъ товаровъ, а только брали съ собою побольше водки. Многіе употребляли для этого деревянныя фляги съ двумя днами и двумя кранами. Въ одномъ отдѣленіи фляги была вода живая, а въ другомъ мертвая, т. е. въ одномъ спиртъ, а въ другомъ вода. Сторговавшись съ Камчадаломъ о числѣ чарокъ за соболя, торговецъ надавалъ ему чашку чистаго спирта, а потомъ другую и третью; когда Камчадалъ, одурманенный спиртомъ, уже терялъ способность различать предметы, а между-тѣмъ все еще просилъ водки, то цѣна соболей понижалась, а вмѣсто водки ему подносили воду, только слегка для вкуса разбавленную водкой. Такимъ-образомъ, при усердномъ потчиваньи, Камчадалъ отдавалъ за безцѣнокъ всѣхъ промышленныхъ въ зиму собольковъ. Теперь не то. Видя невозможность предаваться пьянству, пороку почти-извинительному жителямъ этихъ суровыхъ странъ, Камчадалы пристрастились къ чаю и промѣниваютъ пушной товаръ на чай, сахаръ и предметы, служащіе къ удобству жизни. Хотя многимъ и не нравятся такія попеченія о ихъ благѣ, но запрещеніе привоза крѣпкихъ напитковъ вовнутрь Камчатки оказало жителямъ существенныя благодѣянія. Продажа водки въ Камчаткѣ на откупу, и казенные питейные домы находятся въ Петропавловскѣ и Ключевскомъ-Селеніи. Въ послѣднемъ есть и церковь: замѣчено, что со времени учрежденія тамъ питейнаго дома, жители сдѣлались гораздо-набожнѣе, нежели были прежде.
   Всѣ Камчадалы христіане; но они и до-сихъ-поръ не могутъ совершенно отказаться отъ своихъ старинныхъ вѣрованій. Отецъ-протоіерей, объѣзжая Камчатку въ прошломъ году, отъискалъ случайно двухъ деревянныхъ идоловъ, которые, не смотря на отнѣкиванья сосѣднихъ жителей, по-видимому, продолжали еще пользоваться частью стариннаго уваженія. Камчадалы скрытны; не смотря на распросы протоіерея, хотѣвшаго получить подробныя свѣдѣнія о ихъ древней религіи, всѣ попытки о томъ были почти-безплодны. Онъ предполагаетъ, однако, что шаманы, хотя весьма-скрытно, но и до-сихъ-поръ продолжаютъ свои таинственныя заклинанія и леченія. Наибольшимъ уваженіемъ Камчадаловъ пользовался богъ Кутха; о дѣлахъ его много преданій. Вотъ образчикъ камчадальской легенды: странствовалъ разъ Кутха по Камчаткѣ и расположился отдохнуть въ лѣсу, недалеко отъ одного селенія. Захотѣлось ему ѣсть. Онъ и сдѣлалъ маленькаго болванчика и говоритъ ему: "поди ты, болванчикъ, къ тайону -- у него много рыбы; попроси у него нѣсколько рыбъ для меня, да смотри же, хорошихъ". Вотъ и пошелъ болванчикъ; приходитъ къ тайону и говоритъ: "дай мнѣ рыбы, да хорошей". А тайонъ, посмотрѣвъ на болванчика, отвѣчалъ: "Экой ты какой болванчикъ, ну куда тебь рыбы? посмотри ты на себя, вѣдь тебѣ, маленькому, одной рыбьей головки на годъ хватитъ. Ступай прочь, а не то я тебя самого заброшу въ рѣку." Болванчикъ явился къ Кутхѣ съ отвѣтомъ тайона. Тогда Кутха жестоко разгнѣвался и велѣлъ болванчику возвратиться къ тайону и съѣсть у него всю рыбу, а рыбѣ не вслѣдъ послѣ того идти въ рѣку. Поздно замѣтилъ тайонъ свою ошибку, и видя, какъ проворно болванчикъ уничтожаетъ рыбу, онъ взмолился о помилованіи, но болванчикъ не пощадилъ его и съѣлъ всю рыбу. И много другихъ чудесъ приписываютъ Камчадалы Кутхѣ,
   Лѣтомъ Камчадалы заготовляютъ себѣ запасъ на зиму: солятъ, сушатъ и квасятъ рыбу; собираютъ сѣно для рогатаго скота, котораго число теперь увеличивается; запасаютъ и заквашиваютъ -- черемшу родъ дикаго чеснока, весьма-полезнаго противъ цинготной болѣзни, собираютъ сарану -- маленькій корень мучнистаго вкуса, и лебяжій корень. Осенью, когда выпадетъ снѣгъ, они ходятъ въ горы на охоту за каменными баранами, которые, не находя на высотахъ подножнаго корма, спускаются стадами съ вершинъ горъ и возвышенныхъ частей сопокъ; охота эта бываетъ часто сопряжена съ опасностью, и въ особенности на сопкахъ: бараны всегда ходятъ стадами; случается, что, гонимые съ тыла вьюгами, они стремятся внизъ по ущельямъ и тѣснинамъ горъ, и тогда, не находя другаго выхода, и не смотря на ружейные выстрѣлы охотниковъ, бросаются на нихъ, сминаютъ ихъ и нерѣдко сталкиваютъ въ пропасти. Зимою Камчадалы ходятъ промышлять соболей, лисицъ, выдръ, медвѣдей, бѣлыхъ песцовъ, котиковъ, и, когда не попадется ничего лучшаго, бьютъ горночковъ, т. е. горностаевъ, которыхъ они вообще рѣдко удостоиваютъ выстрѣла, полагая, что такіе маленькіе звѣрки не стоятъ пороха. Въ доказательство того, какъ мало цѣнятъ въ Камчаткѣ горностаевъ, довольно, если скажу, что въ 1840 году жена одного купца продала капитану американскаго купеческаго судна пятьдесятъ горночковъ, по полтинѣ за штуку!...
   Осенью, у Камчадаловъ изобиліе во всемъ. Насъ угощали прекрасною дичью, мясомъ каменнаго барана, весьма-вкуснымъ, свѣжею рыбой, превосходнымъ творогомъ, сливками и сметаной: но хлѣбъ здѣсь въ диковину: въ Петропавловскѣ, пудъ ржаной муки, привозимой изъ Охотска, стоитъ десять и даже двѣнадцать рублей. Камчадалъ не щадитъ ничего для угощенія пріѣзжаго: онъ со всѣмъ семействомъ будетъ ѣсть одну кислую рыбу, если узнаетъ, что въ его острожокъ пріѣдетъ гость,-- для того, чтобъ сберечь для него лучшіе куски. Гостепріимство здѣсь беззавѣтно; пороки, сопутствующіе просвѣщенію, и сосредоточивающіеся болѣе въ большихъ городахъ и около нихъ, сюда, слава Богу, не проникли. Строгая честность и совершенное безкорыстіе -- вотъ добродѣтели, свойственныя всѣмъ Камчадаламъ; воровство неизвѣстно.
   Число природныхъ Камчадаловъ безпрестанно уменьшается. Теперь ихъ насчитываютъ не болѣе 2500. Даже самый языкъ камчадальскій выходитъ изъ употребленія, и новое поколѣніе почти его не знаетъ: всѣ говорятъ по-русски, а по-камчадальски они только слышатъ, т. е. понимаютъ. Камчадальскій языкъ состоитъ изъ множества гортанныхъ и шипящихъ звуковъ, напримѣръ кхижухть-- господинъ, кумхщь -- хлѣбъ. Вообще, они любятъ прибавлять хечучь или хщь къ окончаніямъ даже русскихъ словъ. Я спрашивалъ въ Петропавловскѣ одного олюторца, нюхаетъ ли онъ табакъ; онъ отвѣчалъ: "не нюхщь"; -- пьешь ли ты водку?-- "а пьюхечучь". Камчадальскій языкъ раздѣляется на четыре отдѣльные, несходные между собою языка, такъ-что Камчадалъ, живущій на восточномъ берегу Камчатки, не понимаетъ языка жителя западнаго берега; въ сѣверной части полуострова, на противоположныхъ берегахъ его, говорятъ также на разныхъ языкахъ. Камчадаловъ хотѣли обратить къ земледѣлію, но это не удалось, да при теперешнимъ маломъ народонаселеніи едва-ли и возможно. Почва Камчатки благопріятна хлѣбопашеству, но для обработыванія земли нѣтъ рукъ и скота. Во время управленія Камчаткою премьер-майора Бема, отъ 1772 до 1779 годовъ, земледѣліе было здѣсь въ цвѣтущемъ состояніи: сдавая управленіе Камчаткою, онъ представилъ до тысячи пудовъ зернового хлѣба и пашню, засѣянную пятьюдесятью пудами ржи. Нынѣ, въ одномъ только Ключевскомъ-Селеніи, населенномъ Русскими, занимаются хлѣбопашествомъ. Повальныя болѣзни истребили большую часть коренныхъ жителей, и теперь, при всѣхъ стараніяхъ, земледѣліе не подается впередъ. Камчадалы, живущіе почти-исключительно рыбною ловлею и охотою, такъ привыкли къ рыбѣ, что и не чувствуютъ нужды въ хлѣбѣ; кромѣ того, они боятся заниматься земледѣліемъ, опасаясь, что имъ некогда будетъ заготовить рыбу для себя и своихъ собакъ, и тогда что имъ останется въ случая неурожая? Со стороны правительства Камчадалы пользуются многими важными пособіями. Подать -- ясакъ по соболю съ души въ годъ; кромѣ того, они несутъ нѣкоторыя повинности, возятъ почту и проѣзжихъ по казенной надобности -- за послѣднихъ они получаютъ прогоны. Разные вещи и матеріалы, привозимые изъ Россіи на казенныхъ транспортахъ, а также и порохъ, продаются природнымъ жителямъ Камчатки по казенной цѣнѣ, безъ платы за провозъ, тогда-какъ всякому другому, кромѣ казенной цѣны, проходится платить еще по 12 руб. ассиг. съ пуда за провозъ, и часто цѣна провоза дороже самой вещи. Для Камчадаловъ есть въ Петропавловскѣ особый, такъ называемый "инородческій капиталъ", изъ котораго деньги имъ даются въ займы безъ процентовъ, а не-кореннымъ жителямъ Камчатки ссужаютъ изъ этого капитала не иначе, какъ съ платою по пяти процентовъ. Кромѣ наличныхъ денегъ, природные жители пользуются еще такъ-называемымъ "инородческимъ скотомъ", заведеннымъ изъ капитала. Всякій Камчадалъ можетъ просить себѣ на время нѣсколько скота, котораго потомство обращается въ его собственности Капиталъ этотъ существуетъ около двадцати лѣтъ и завелся вотъ какимъ образомъ; при вступленіи въ управленіе Камчаткою г. Г--ва, старшины острожковъ или тайоны, знавшіе его, когда онъ былъ еще помощникомъ начальника Камчатки, пришли къ нему для поздравленія съ подарками; съ дозволенія Иркутскаго Губернскаго Правленія, мѣха эти были проданы, а вырученныя деньги обращены въ неприкосновенный капиталъ для пособія Камчадаламъ.
   Камчадалы вообще малорослы, по-видимому слабаго сложенія, смуглы, узколобы, и всѣ безъ исключенія съ прекрасными черными глазами, дышащими добродушіемъ. Они робки въ обращеніи съ посторонними и скрытны. Подъ личиною простоты они часто скрываютъ тонкую проницательность. Обыкновенный костюмъ Камчадаловъ -- куклянка и торбасы. Куклянка -- нѣчто въ родѣ мѣховой блузы или, если угодно, рубашки, доходящей ниже колѣнъ, съ капюшономъ или кукулемъ; ихъ дѣлаютъ изъ оленьяго мѣха; самыя щегольскія изъ молодыхъ оленей или выпоротковъ. Зимнія куклянки двойныя, т. е. изъ двухъ шкуръ, одна мѣхомъ во внутрь, другая мѣхомъ наружу; въ снѣжную погоду, кукуль накидывается на голову сверхъ шапки, а въ сильныя пурги лицо закрываютъ пихихичемъ, т. е. клапаномъ, узорчато-расшитымъ мѣхомъ, придѣланнымъ спереди; внизу -- отверстія, куда просовывается голова. Подолъ щегольской куклянки обшивается упованомъ, т. е. поясомъ, на которомъ затѣйливые узоры вышиты разноцвѣтными трусами или мѣхами. Торбасы -- длинные сапоги изъ тюленьей или оленьей шкуры, мѣхомъ вверхъ. Лѣтомъ, Камчадалы носятъ нанковыя или плисовыя куртки и такіе же шаровары. Въ суровую зиму, или отправляясь въ дальнее путешествіе на собакахъ, подъ кукланку надѣваютъ песцовыя и лисьи куртки безъ рукавовъ, и сверхъ кукляики парку -- такую же куклянку безъ капюшона изъ собачьяго мѣха, и малахай. Женщины также ходятъ въ куклянкахъ и торбасахъ, но каждая имѣетъ въ запасѣ ситцевыя и даже шелковыя платья и платки.
   Переночевавъ въ Карякахъ, мы на слѣдующее утро пустились въ обратный путь водою на паромѣ, составленномъ изъ двухъ ботовъ, а лошадей отправили берегомъ въ деревню Авачу, находящуюся при Авачинской-Губѣ, подлѣ устья рѣки того же имени. Всѣ жители острожка, съ которыми мы разстались большими друзьями, провожали насъ и на прощанье закащикъ отсалютовалъ намъ тремя ружейными выстрѣлами, сопровождаемыми громкимъ "ура" и желаніями всякаго благополучія; бывшіе на паромѣ Камчадалы отвѣчали на салютъ изъ своихъ винтовокъ. Каряцкая-Рѣка, такъ называется эта часть Авачи, необыкновенно быстра отъ своихъ верховьевъ до Стараго-Острога и даже нѣсколько-ниже; тамъ она становится глубже и катится спокойно и величаво. Спускаясь по теченію рѣки, замѣчаете, какъ наклонна поверхность ея русла: отъ этого, быстрина во многихъ мѣстахъ необычайна. Надобно было удивляться ловкости, съ которою наши Камчадалы отталкивались шестами отъ безпрестанно-попадавшихся отмелей и накопившихся около нихъ деревьевъ и валежника, а въ особенности на изгибахъ рѣки, часто весьма-крутыхъ, гдѣ вода кипѣла и крутилась какъ въ водоворотѣ. Правый берегъ Авачи обрывистъ, а лѣвый низменъ, и оба покрыты небольшимъ лѣсомъ и кустарникомъ. На лѣвомъ берегу видны, мѣстами, протоптанныя къ водѣ тропинки, по которымъ медвѣди спускаются ловить рыбу, или просто думать, какъ выразился одинъ изъ нашихъ Камчадаловъ. Иванъ Ѳедоровичъ Крузенштернъ разсказываетъ, какъ медвѣди ухитряются ловить рыбу, и способъ ихъ дѣлаетъ большую честь ихъ изобрѣтательности. Извѣстно, что рыба идетъ всегда противъ теченія рѣкъ; медвѣдь спускается въ воду и становится противъ теченія, оставляя небольшое разстояніе между задними ногами и сжавъ переднія. Когда между задними ногами натѣснится достаточно рыбы, онъ вдругъ сжимаетъ ихъ и такимъ образомъ выпрыгиваетъ на берегъ, съ своею добычей. Множество воронъ и морскихъ и рѣчныхъ птицъ летало около насъ; нѣкоторыя садились на воду; надъ головами пролетѣло нѣсколько орловъ, но попытки застрѣлить ихъ были безуспѣшны, и намъ оставалось только любоваться на величавый полетъ царей-птицъ. Здѣшніе орлы, такъ-же какъ и медвѣди, почти-исключительно питаются рыбою, въ которой здѣсь, слава Богу, не бываетъ недостатка, а потому владычество ихъ, вѣроятно, не такъ обременительно для пернатаго племени, какъ въ другихъ мѣстахъ. Плаваніе до Стараго-Острога шло весьма быстро; но за нимъ оба берега рѣки большей частію низменны и насъ встрѣтилъ на широкой части ея свѣжій противный вѣтеръ, который значительно замедлилъ наше плаваніе. Теченіе отсюда до устья Авачи было гораздо-слабѣе, нежели въ верховьяхъ рѣки; усталые Камчадалы съ трудомъ давали парому ходъ своими шестами; мы продрогли до-нельзя отъ холоднаго пронзительнаго вѣтра, и къ 7 часамъ вечера едва добрались до деревни Авачи, находящейся при устьѣ рѣки и населенной по-большей-части посельщиками. Къ счастію нашему, лошади, посланныя впередъ изъ Каряковъ, успѣли прибыть въ Авачу какъ-разъ въ одно время съ нами, а потому мы, спѣша въ портъ, немедленно отправились далѣе. Путь нашъ пролегалъ по холмамъ, оврагамъ и косогорамъ; мѣстами, спуски были такъ круты, что приходилось слѣзать съ лошадей и вести ихъ въ-поводу; тропинки лѣпились иногда по краямъ обрывовъ, такъ-что еслибъ лошади случилось испугаться чего-нибудь и броситься въ сторону, то коню и всаднику предстояло бы летѣть съ высоты въ 300 или 400 футовъ внизъ, на камни взморья. Признаюсь, мнѣ не разъ приходили на мысль медвѣди, которыхъ появленіе было бы тогда какъ-нельзя-больше не кстати. Но, благодаря Бога, за исключеніемъ нѣсколькихъ счастливыхъ паденій, по причинѣ лопнувшихъ подпругъ, и тому подобныхъ неудачь, ночное путешествіе кончилось благополучно, и мы прибыли въ Петропавловскій-Портъ въ 10 часовъ вечера, послѣ четырехдневнаго отсутствія.

-----

   Населеніе Петропавловскаго-Порта, полагаемое до 500 человѣкъ обоего пола, состоитъ почти-исключительно изъ служащихъ. Духовенство съ причтомъ, военные и гражданскіе чиновники съ семействами, камчатская экипажная рота, 20 казаковъ безъ лошадей, трое камчатскихъ купцовъ, столько же прикащиковъ торгующихъ мѣхомъ сибирскихъ купцовъ, нѣсколько отставныхъ матросовъ и семейства всѣхъ ихъ -- вотъ жители Порта. Они размѣщены въ небольшихъ деревянныхъ домикахъ, необшитыхъ тесомъ и крытыхъ по-большой-части шаламайникомъ. Домы строятся изъ тополеваго или березоваго дерева, доставляемаго изъ окрестностей Порта; рабочихъ чрезвычайно-мало, да и тѣ служащіе, слѣдственно независящіе отъ себя, отъ-чего постройка домовъ идетъ весьма-медленно и обходится чрезвычайно-дорого. Изъ общественныхъ и казенныхъ зданій примѣчательнѣйшія: деревянный соборъ, крытый желѣзомъ -- величина его соразмѣрна народонаселенію; новый домъ начальника Камчатки, выстроиваемый изъ сосноваго лѣса, привозимаго изъ Нижне-Камчатска на казенномъ палубномъ ботѣ Алеутъ -- домъ этотъ кроютъ желѣзомъ; военно-морская полугоспиталь, отличающаяся величайшимъ порядкомъ, чистотою и удобствами для больныхъ, тѣмъ болѣе драгоцѣнными, что средства Порта весьма-ограничены; при полугоспитали больница для бѣдныхъ жителей. Каменныхъ строеній здѣсь нѣтъ; причины этому разныя: вопервыхъ, недостатокъ въ кирпичѣ, для котораго глина привозится изъ Таргинской-Губы {Въ прежніе годы, по словамъ жителей Порта, былъ недалеко отъ него небольшой кирпичной заводъ въ томъ мѣстѣ, гдѣ находили глину.}, а другая причина -- частыя землетрясенія. 6 мая 1841 года, землетрясеніе было здѣсь такъ сильно, что самые древніе старожилы не запомнятъ на своемъ вѣку подобнаго. Колокола собора звонили сами собою; трубы и печи въ большей части домовъ развалились; вода нѣсколько разъ быстро уходила изъ Малой-Губы и потомъ вторгалась туда снова съ такою силою, что угрожала затопить Портъ; со стороны устья рѣчки Колохтырки, приливъ возвысился футовъ на 50, при чемъ утонула одна женщина и множество собакъ, бывшихъ тамъ на привязи; наконецъ, недалеко отъ Орловки, земля дала трещину, изъ которой била ключомъ горячая вода, -- Якутъ, жившій около того мѣста, убѣжалъ, пораженный паническимъ страхомъ. Всѣ жители Петропавловска въ неописанномъ ужасѣ ждали своего послѣдняго часа. Странно, что въ Камчаткѣ жители не выходятъ изъ своихъ домовъ во время "трясенія", полагая, что опасность внѣ ихъ больше. Послѣ 6 мая, ежедневно ощущались подземные удары, которые мало-по-малу ослабѣвали и наконецъ, около начала сентября, были весьма-рѣдки и слабы. При насъ было нѣсколько толчковъ, но, непривыкнувъ къ нимъ, я не могъ ихъ замѣтить, не смотря на все мое желаніе. Однажды только, это было около половины ноября, -- катаясь на собакахъ на покрытомъ льдомъ Колохтырскомъ-Озерѣ, я слышалъ въ окружныхъ горахъ какой-то странный, особаго рода гулъ, а вечеромъ, когда я сидѣлъ за чайнымъ столомъ у одного изъ моихъ знакомыхъ, чашки и стаканы вдругъ зазвенѣли, какъ-будто кто-нибудь толкнулъ столъ. Хозяинъ дома сказалъ, что это былъ ударъ землетрясенія, но я не чувствовалъ ничего.
   Образъ жизни петропавловскаго общества, да и самое общество, значительно измѣнились послѣ преобразованій въ управленіи Камчатки и разныхъ преимуществъ, даваемыхъ отправляющимся туда на службу офицерамъ и чиновникамъ. Въ старинные годы, Камчатка была подъ управленіемъ сухопутнаго вѣдомства, котораго центръ былъ въ Нижне-Камчатскѣ. Офицеры, служившіе тамъ, были большей частію люди, сосланные въ Камчатку за дурное поведеніе изъ армейскихъ полковъ, расположенныхъ въ Сибири и внутри Россіи. Но когда начальникомъ Камчатки былъ назначенъ Петръ Ивановичъ Ракордъ, знавшій этотъ край не по однимъ слухамъ,-- потому-что онъ бывалъ уже тамъ во время своего путешествія вокругъ свѣта съ капитаномъ Головнинымъ, -- тогда весьма-многое измѣнилось. Вникнувъ въ положеніе страны, онъ исходатайствовалъ для нея особыя постановленія, которыхъ большая часть существуетъ и понынѣ. Офицеры и чиновники, отправляющіеся туда, избираются изъ охотниковъ, получаютъ передъ отъѣздомъ слѣдующій чинъ, и во все время службы ихъ въ Камчаткѣ и Охотскѣ имъ выдается двойное жалованье. Срокъ ихъ службы пять лѣтъ, по истеченіи которыхъ они имѣютъ право просить о переводѣ или остаться еще на пять лѣтъ. За пятилѣтнюю службу начальникъ Камчатки получаетъ пенсіонъ полнаго ординарнаго жалованья, а за десятилѣтнюю -- двойнаго, на все остальное время своей службы; помощникъ начальника получаетъ за десятилѣтнюю службу пенсіонъ полнаго ординарнаго жалованья. Вмѣстѣ съ тѣмъ, П. И. Ракордъ доставилъ Камчадаламъ много существенныхъ облегченій: главныя изъ нихъ -- продажа пороха, свинца и всякихъ привозимыхъ моремъ изъ Россіи матеріаловъ, по казенной цѣнѣ, безъ платы за провозъ и содержаніе магазиновъ.
   Перемѣна въ образѣ жизни произошла не очень-давно отъ ежегоднаго прихода въ Петропавловскъ американскаго купеческаго судна. Все, что привозится въ Камчатку черезъ Охотскъ, необыкновенно-дорого, да, кромѣ того, по малости мѣста на казенныхъ транспортахъ и трудности доставки товаровъ извнутри Сибири въ Охотскъ на вьючныхъ лошадяхъ, количество привоза весьма-ограничено. На-примѣръ, пудъ ячневой крупы, привозимой изъ Охотска, стоитъ здѣсь 12 руб. ассигн.; фунтъ сахара, -- 4 руб., фунтъ восьми-рублеваго чая -- 17 руб., фунтъ двухрублеваго "Жукова" табака стоитъ 8 руб.; ведро пѣнника 56 руб., аршинъ простаго, узкаго рубашечнаго холста 1 руб.; глиняныя курительныя трубки, продающіяся въ Петербургѣ по 8 копеекъ мѣдью, стоятъ здѣсь по рублю; фунтъ дроби No 8 продается по 2 руб. 50 к. и проч. все въ тои же соразмѣрности. Нетрудно понять, что, при такой ужасной дороговизнѣ, двойное жалованье не можетъ доставить и самыхъ простыхъ удобствъ жизни, а часто и деньги не могли ничему помочь. Теперь дѣло другое: восемь лѣтъ сряду, Американцы, ознакомившіеся какъ-нельзя-лучше съ потребностями края, привозятъ туда все, что нужно, и этимъ дѣлаютъ истинное благодѣяніе. Разумѣется, при этомъ случаѣ они больше всего заботятся о своихъ собственныхъ выгодахъ и пускаются на край свѣта недаромъ; но цѣны ихъ товаровъ; хотя и даютъ имъ барыша по 100 процентовъ и болѣе, все-таки кажутся умѣренными Петропавловцамъ, привыкшимъ къ чудовищнымъ цѣнамъ привозимыхъ изъ Охотска товаровъ.
   Весною и въ началѣ лѣта, когда запасъ муки, сахара, вина, табака и проч. истощится, и только весьма-разсчетливые хозяева имѣютъ у себя эти рѣдкіе и лакомые припасы, физіономіи жителей Порта вытягиваются, уныніе распространяется всюду, и рыба почти-исключительно является на всѣхъ столахъ, во всякое время дня, въ разныхъ костюмахъ, а наиболѣе въ видѣ юколы. Счастливъ тотъ, кому удастся добыть дичинки! Отчаянные курильщики искрашиваютъ свои чубуки, чтобъ чѣмъ-нибудь утолить нестерпимую жажду "затянуться". Взоры всѣхъ вопросительно смотрятъ въ "туманну даль", не идетъ ли Американецъ, котораго прибытія ждутъ какъ пришествія Мессіи... Наконецъ, желанный гость пришелъ. Начальникъ Камчатки отводитъ ему мѣсто, гдѣ онъ устроиваетъ свою временную лавку, и вдругъ всѣ лица, незадолго мрачныя и угрюмыя, расцвѣтаютъ; всѣ торопятся закупить что нужно, и Петропавловскій-Портъ пируетъ и радуется радостію веліею. Такъ-какъ звонкая монета извѣстна тамъ только по наслышкѣ {Особенно внутри Камчатки; не всякій Камчадалъ возьметъ полуимперіалъ или Червонецъ, а дайте ему "пятитку", т. е., пяти-рублевую ассигнацію, или "краснутку", и онъ предпочтетъ ихъ всѣмъ золотымъ монетамъ въ свѣтѣ. Изъ бѣлыхъ ассигнацій, только 25-рублевыя пользуются уваженіемъ, а 50 и 100 рублевымъ Камчадалъ не вѣритъ.}, то купецъ продаетъ свой товаръ на ассигнаціи и потомъ, передъ отходомъ, отдастъ ихъ въ окружное казначейство, откуда получаетъ билетъ, по которому послѣ, вѣроятно, по сношеніямъ консуловъ, ему выдаются деньги. Какъ ни малъ Петропавловскъ, а не проходитъ ни одного года, чтобъ Американецъ не продалъ туда товаровъ на 100,000 руб. ассигнаціями. Тѣмъ, кто покупаетъ на звонкую монету, дѣлается уступка пяти процентовъ. Да какъ не благодарить Американца, когда его приходъ даетъ возможность зачинить прорѣхи въ хозяйствѣ, а ему какъ не ходить въ благодатную страну, гдѣ все, что бъ онъ ни привезъ, будетъ у него расхватано, потому-что во всемъ нужда? Въ столовыхъ и чайныхъ сервизахъ, которые Янки везетъ сюда, рѣдко тарелки или чашки сходствуютъ между собою форматомъ и рисункомъ; у него есть и чашки безъ блюдечекъ, и блюдечки безъ чашекъ, разнохарактерные стулья, стаканы и рюмки -- словомъ, всякая всячина. Тутъ нѣтъ ничего страннаго и смѣшнаго; надобно только вспомнитъ, что въ Камчаткѣ бываетъ рѣшительно невозможно достать самыхъ обыкновенныхъ вещей. Что станете дѣлать, если въ цѣломъ домѣ одна только рюмка, да и та безъ ножки? или если, въ случаѣ прихода двухъ-трехъ гостей, надобно посылать просить у сосѣдей чашекъ и тарелокъ? Можно ли тутъ подбирать столовый сервизъ по рисунку, когда не гдѣ купить тарелку въ замѣнъ разбитой, -- а вѣдь Американецъ приходитъ только разъ въ годъ, и, упустивъ случай запастись, надобно ждать еще цѣлый годъ, потому-что на привозимое изъ Охотска плохая надежда.
   Петропавловскій-Портъ пользуется правами вольнаго торговаго порта (porto franco). За исключеніемъ чая и крѣпкихъ напитковъ, позволяется привозить все; запрещеніе на чай произошло въ-слѣдствіе хлопотъ сибирскихъ купцовъ, торгующихъ съ Кяхтою, а ромъ и водка запрещены съ тою цѣлью, чтобъ дешевизна не увеличила пьянства, къ которому Камчадалы и вообще люди низшаго сословія имѣютъ большую наклонность. Послѣднее распоряженіе, конечно, благодѣтельно; но неуже-ли сибирскіе купцы обѣднеютъ, еслибъ они лишились монополіи продавать въ Камчаткѣ чай? Между-тѣмъ, дешевизна чая была бы большимъ благодѣяніемъ для жителей, проводящихъ большую часть своего существованія на холоду, на охотѣ, рыбной ловлѣ и разныхъ тяжелыхъ работахъ.
   Живущему въ Камчаткѣ необходимо заниматься хозяйствомъ, потому-что тамъ нѣтъ ни сытныхъ рынковъ, ни даже благодѣтельныхъ мелочныхъ лавокъ, и часто даже всесильныя деньги бываютъ безполезны. У всякаго, кто живетъ домкомъ, есть корова, нѣсколько куръ, а у нѣкоторыхъ и свинки. Живность является здѣсь въ большемъ количествѣ противъ прежняго съ-тѣхъ-поръ, какъ нынѣшній начальникъ Камчатки принялъ строгія мѣры, чтобъ собаки жителей были на привязи круглый годъ. Прежде, они гуляли на-свободѣ и питались какъ могли выбрасываемою на берегъ рыбою; тогда нельзя было оставлять безъ самаго бдительнаго надзора куръ, свиней, телятъ и даже коровъ; собаки бросались на нихъ и загрызали ихъ.-- Страннѣе всего, что собака не съѣдаютъ своихъ жертвъ, а преспокойно оставляютъ ихъ на землѣ.
   Кромѣ огорода и миньятюрнаго скотнаго двора, мѣстныя пособія жителей Петропавловска состоятъ изъ рыбы, разнаго рода прекрасной дичины, топорковыхъ лицъ и нѣкоторыхъ весьма-скудныхъ произведеніи растительнаго царства. Добываніе топорковыхъ яицъ и уриловъ, для тѣхъ, кто хочетъ получить много этихъ птицъ, не тратя пороха, сопряжено съ опасностью. Топорки кладутъ свои яйца въ пропастяхъ, Въ мѣстахъ почти-неприступныхъ, въ родъ Старичкова-Острова; надобно, во-первыхъ, пристать туда въ бурное время года, потомъ подняться по закраинамъ камня наверхъ, а оттуда спускаться по веревкѣ въ пропасть. Топорковыя яйца довольно-вкусны. Добываніе уриловъ также весьма-нелегко. Я разспрашивалъ объ этомъ извѣстнѣйшаго ловца уриловъ, матроса камчатской экипажной роты Бѣлокопытова. Онъ отправляется на ботѣ съ товарищемъ къ Старичкову-Острову, котораго берега весьма-обрывисты и почти-неприступпы. Урилы, топорки и старички, не опасаясь быть встревоженными, несутъ тамъ свои яйца и обыкновенно сидятъ въ несметномъ множествѣ на закраинахъ утесовъ. Ловецъ взбирается на эти самородные карнизы, съ опасностью сломать себѣ шею, запасшись петлею на палкѣ или кулемкой и мѣшкомъ. Приблизясь къ уриламъ, онъ вѣжливо снимаетъ имъ шапку и кланяется; урилы, вѣроятно слѣдуя за движеніемъ его головы или шапки, отвѣчаютъ на его поклонъ. Послѣ этого взаимнаго привѣтствія, онъ протягиваетъ кулёмку къ ближайшей птицѣ, и та, не воображая ничего, всовываетъ туда свою голову; ловецъ обмахиваетъ палку вмѣстѣ съ птицей за спину, беретъ ее подъ мышку, свертываетъ шею, такъ чтобъ она не успѣла пикнуть, и опускаетъ свою добычу въ мѣшокъ. Потомъ онъ протягиваетъ кулёмку другому, третьему, четвертому, и т. д. уриламъ, пока не наполнится мѣшокъ; тогда онъ передаетъ его товарищу, а отъ него получаетъ другой, который наполняетъ такимъ же образомъ, пока количество птицъ не покажется ему достаточнымъ. Странно, что урилы, видя, какъ убываютъ одинъ за однимъ ихъ сосѣди, не поднимаются; но это можно объяснить себѣ тѣмъ, что они, вѣроятно, воображаютъ, что попавшіе въ кулёмку улетаютъ; кромѣ того, они въ это время бываютъ такъ жирны, что едва въ состояніи тронуться съ мѣста. Рыбы, какъ я уже сказалъ, здѣсь несметное множество. Кромѣ большихъ рыбъ, кижуча, горбуши и т. п., сюда приходятъ лѣтомъ въ огромномъ количествѣ сельди и вахня или навага. Сельдей солятъ: онѣ превосходны и не уступятъ голландскимъ; вахня, или "вахнюшка", чрезвычайно-нѣжная и вкусная рыба -- она слишкомъ-нѣжна для соленія. Чтобъ составить себѣ понятіе о количествахъ, въ которыхъ она ходитъ, скажу только, что, закинувъ судовой неводъ, мы однажды вытащили за-разъ столько вахни, что она не умѣстилась въ двухъ шлюпкахъ, изъ которыхъ одна была десятивесельный катеръ. Ходъ сельдей тогда давно уже кончился, такъ-что намъ не удалось полакомиться свѣжими селедками.
   Недостатокъ капиталовъ -- отчасти и предпріимчивости, не во гнѣвъ будь сказано, и разныя мѣстныя обстоятельства, препятствуютъ камчатскимъ купцамъ завести свое судно и пользоваться выгодами, которыя теперь достаются Американцамъ. Еслибъ они рѣшились завести себѣ хоть порядочную грузовую шкуну или бригъ, то, нѣтъ сомнѣнія, хозяева получили бы большіе барыши. Лѣтомъ это судно могло бы ходить въ Нижнетагильскъ за лѣсомъ, какъ для казны, такъ и для частныхъ людей, а на зиму въ Манилу за мукою, рисомъ и всякаго рода товарами, которые распространились бы не только но Камчаткѣ, но и черезъ Охотскъ по всей Восточной-Сибири. Оно бы даже успѣло сходить въ Сингапуръ, гдѣ всѣ англійскія мануфактурныя произведенія дешевле, нежели въ самой Англіи; стояло имъ только выйдти изъ Манилы въ послѣдній мѣсяцъ NO муссона и, переждавъ перемѣну муссоновъ въ Сингапурѣ, возвратиться, когда настанетъ SW муссонъ, т. е. въ исходѣ апрѣля. Къ началу іюля, судно могло бы прійдти въ Камчатку, выгрузиться и сходить за лѣсомъ. Выгоды камчатскихъ купцовъ были бы очевидны: пудъ ячневой крупы, привозимой изъ Охотска, стоитъ 12 руб. асс., а въ Манилѣ пикуль (т. е. 3 1/2 пуда) риса обходится въ два испанскіе піастра (10 рублей асс.). Тогда можно бы было несравненно-дешевле и лучше продовольствовавать Камчатку и Охотскъ провіантомъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ барышъ отъ этой торговли оставался бы въ рукахъ русскихъ купцовъ. Камчатскіе купцы приписываются къ третьей гильдіи, но пользуются правами всѣхъ трехъ гильдій: странно, что они не могутъ рѣшиться воспользоваться столь выгоднымъ положеніемъ!

-----

   8-го октября выпалъ первый снѣгъ, но онъ вскорѣ стаялъ; однако, около исхода октября его выпало столько, что, при помощи морозовъ, въ нѣсколько дней установилась санная дорога, къ неописанной радости любителей катанья на собакахъ. Съ этой вождѣленной поры, большая часть разговоровъ начиналась и оканчивалась собаками. Каждый выхвалялъ достоинство своего пестряка, чернышки, или двоеглазки, спорили за нихъ и горячились не хуже всякихъ любителей лошадей. Г. Т--ій, страстный любитель собакъ, разумѣется, ѣздовыхъ, клялся мнѣ, что онъ предпочитаетъ собакъ лошадямъ, и что для него хорошая санка (т. е. шесть собакъ съ сайкою) имѣетъ несравненно-болье цѣны, нежели любой орловскій рысакъ. При этомъ не излишне замѣтить, что собаки стоятъ дешевле орловскихъ рысаковъ, а это обстоятельство, конечно, можетъ имѣть вліяніе на человѣческій вкусъ.
   Ничѣмъ нельзя сильнѣе задѣть записнаго ѣздока или отчаяннаго любителя, хотя и не всегда отчаяннаго ѣздока, какъ тя какую-нибудь преграду, останавливаются; иногда такой обломокъ лежитъ на крутизнѣ на нѣсколькихъ точкахъ такъ ненадежно, что невольно отходишь отъ него, опасаясь, чтобъ первымъ сотрясеніемъ воздуха не низвергло его далѣе внизъ. Основаніе горы -- чистый гранитъ; далѣе; вверхъ, она состоитъ изъ горизонтальныхъ слоевъ гранита и кварца, мѣстами покрытыхъ слоями земли. До двухъ третей высоты, гора еще нѣсколько-отлога; но отсюда до вершины громады камня поднимаются отвѣсно, и только въ ущельи, по довольно-густой травѣ и между обломками скалъ, пролегаетъ крутая тропинка, покрытая маленькими камешками, катящимися изъ-подъ ногъ. Путешествіе по этой части чрезвычайно-трудно и утомительно; усталость заставляетъ безпрестанно останавливаться, и всякій разъ, взглянувъ вверхъ, видишь голые, отвѣсно-поднимающіеся утесы, до вершины которыхъ остается еще очень-далеко.
   Лѣвая сторона горы опять начала покрываться облаками отъ NO; но пройдя уже двѣ трети разстоянія, жаль было возвратиться, хотя городскіе знакомые наши и не совѣтовали мнѣ ни подъ какимъ видомъ ходить на гору, когда она покрыта облаками; бывали примѣры, что неосторожные путешественники, застигнутые облаками, отъ которыхъ на горѣ дѣлается совершенно-темно, сбивались съ пути, блуждали на-удачу, и часто, думая, что попали на настоящую тропинку, заходили въ трущобы, изъ которыхъ послѣ не знали какъ выбраться. Иногда случалось, что несчастныя жертвы любопытства падали съ утесовъ и гибли. Разсчитывая однако, что облака не отъ грознаго юго-востока, а главное, что правая сторона горы чиста, мы все шли далѣе.
   Араго, въ "Souvenirs d'un Aveugler", разсказываетъ о своихъ воинственныхъ приготовленіяхъ противъ тигровъ и Каффровъ, когда онъ собирался подниматься на Столовую-Гору: побывавъ на ней, улыбаешься невольно этимъ сказкамъ, которыхъ цѣль -- произведеніе эффекта. Во-первыхъ, Каффровъ здѣсь вовсе нѣтъ: они живутъ на восточной границѣ колоніи, миляхъ въ пяти или семи стахъ отъ Капштадта и никогда туда не приходятъ; вторженія ихъ производятся только на пограничныя селенія, гдѣ они уводятъ скотъ, грабятъ жилища, и потомъ снова возвращаются въ свои пастбища. Тигры водятся въ противоположной сторонѣ Столовой-Горы, около Констанціи и Винберга; по сію же сторону ихъ нѣтъ, во-первыхъ отъ близости города, а во-вторыхъ отъ-того, что имъ было бы слишкомъ-мало поживы на пустынныхъ крутизнахъ горы. Единственная, тогда существовавшая опасность, отъ бѣглыхъ невольниковъ, перестала существовать съ-тѣхъ-поръ, какъ въ англійскихъ колоніяхъ объявлена свобода негровъ. Впрочемъ, бѣглые невольники давно бы перемерли съ голода, еслибъ вздумали избрать эти мѣста поприщемъ своихъ разбоевъ. Доказательствомъ совершенной безопасности отъ нападеній всякаго рода можетъ служить то, что многія дамы поднимаются изъ любопытства на Столовую-Гору, вооруженныя однимъ могуществомъ красоты; къ чести неустрашимости прекраснаго пола должно сказать, что я зналъ даже многихъ, ходившихъ туда совершенно безоружными.
   Наконецъ, часовъ послѣ семи или восьми труднаго пути, изнеможенные отъ усталости, мы поднялись на вершину, которой высота 3,580 футовъ отъ поверхности воды, т. е. больше версты по отвѣсу. Въ этотъ разъ, намъ можно было пройдтись только по правой половинѣ горы, потому-что лѣвая, какъ я уже замѣтилъ, была покрыта облаками.
   Темя горы или столъ представляетъ большую плоскость, мѣстами заваленную обломками каменьевъ; у закраинъ горы, время, дожди и вѣтры привели огромныя массы скалъ въ такое шаткое положеніе, что страшно ступить на нихъ, потому-что по-видимому достаточно небольшой побудительной силы, чтобъ низвергнуть ихъ внизъ, въ самыя мрачныя, пустынныя бездны. Около середины стола, находится бассейнъ довольно-мутной воды, которая, проходя по трещинамъ горы, очищается и стекаетъ внизъ ручьемъ, снабжающимъ водою городъ; бассейнъ въ окружности около 400 шаговъ и иногда высыхаетъ, что было и при насъ. Трудно рѣшить, откуда въ немъ берется вода, и тѣмъ болѣе, что каждое ущелье, каждая трещина составляютъ особые водопроводы, изъ которыхъ также вытекаютъ ручейки чистой воды. Должно полагать, что бассейнъ снабжается облаками, скопляющимися на вершинѣ горы.
   Виды съ вершины Столовой-Горы представляютъ рѣзкія противоположности. Въ одной сторонѣ, какъ на ладони, Столовая-Губа съ множествомъ судовъ, рисующихся въ самыхъ миньятюрныхъ размѣреніяхъ на синей поверхности рейда, и островъ Роббенъ, окруженный пѣною разбивающихся объ него буруновъ; на берегу губы, расположенъ городъ Капъ съ правильными улицами, опрятными европейскими домами, окруженными зеленью садовъ, а по бокамъ этой панорамы возвышаются Львиная-Голова съ Львинымъ-Хребтомъ и Чортовъ-Пикъ. На улицахъ дѣятельность, жизнь; люди, едва-замѣтные пигмеи, суетятся и хлопочутъ какъ муравьи. Но въ противоположность этимъ спокойнымъ, отраднымъ картинамъ, юго-западная часть берега Мыса-Доброй-Надежды представляетъ зрѣлище самое мрачное и вмѣстѣ съ тѣмъ поразительно-величественное: темные утесы безпорядочно возвышаются другъ надъ другомъ; дикій, пустынный берегъ, мѣстами умощенный обломками кораблекрушеній и окруженный подводными камнями, которые по-временамъ высовываютъ изъ воды свои черные верхи; вѣчный прибои огромныхъ волнъ Южнаго-Моря, разбивающихся сердитыми бурунами объ утесы и камни, и окраевающихъ ихъ бѣлою пѣной; стаи албатросовъ и чаекъ, которыхъ рѣзкіе крики иногда долетаютъ до слуха -- все это вмѣстѣ составляетъ одно цѣлое, столь зловѣщее и безотрадное, что заставляетъ невольно содрогнуться отъ ужаса. Эта мрачная оконечность Южной-Африки была по-справедливости названа: Cabo das Tormendas, "Мысомъ Бурь". Здѣсь часто раздавались стоны несчастныхъ жертвъ кораблекрушенія; отчаянные крики погибавшихъ разносились вѣтромъ и заглушались ревомъ бури...
   Спускъ съ горы былъ гораздо-легче, нежели всходъ на нее. Мы почти скатывались внизъ; каменья катились изъ-подъ ногъ, платье и обувь рвались о кустарники и колючія травы, въ-особенности страдала обувь: каждое путешествіе на Столовую-Гору стояло по парѣ сапоговъ, которые къ-концу были такъ изорваны, что днемъ совѣстно было бы идти въ нихъ по городу; остальной туалетъ былъ не въ лучшемъ положеніи.
   Черезъ нѣсколько дней, я опять отправился на Столовую-Гору втроемъ. Погода была прекрасная; солнечные лучи, отражаясь о гранитъ, накалили его до того, что жаръ былъ убійственный. Поднимаясь, мы часто останавливались для отдыха и ложились въ изнеможеніи въ тѣни, отбрасываемой какимъ-нибудь камнемъ. Наконецъ, послѣ неимовѣрныхъ усилій, задыхаясь отъ жара и усталости, мы добрались до вершины. Въ этотъ разъ, мы обошли всю лѣвую часть горы. Въ сѣверной сторонѣ горизонта, въ легкомъ туманѣ отдаленія, рисуются на темно-голубомъ небѣ Тигровыя-Горы, которыя выше Столовой-Горы, но также дики и безплодны; африканское солнце, отражаясь на нихъ, даетъ имъ нѣжный фіолетовый цвѣтъ. Далѣе вправо видны вппоградпики Констанціи и прелестные сады и рощи Винберга, а черезъ нихъ синѣется Фальшивая-Бухта, окраенная съ западной стороны Мысомъ-Доброй-Надежды. Не смотря на нестерпимый жарх въ ущельи Столовой-Горы, на вершинѣ ея было холодно; рѣзкій вѣтръ продувалъ насквозь, и клочки облаковъ, оторванныхъ вѣтромъ, неслись надъ нашими головами.
   Спускаясь назадъ почти бѣгомъ, мы съ невыразимымъ удовольствіемъ добрались до ручейка: измученные жаждою, припали къ нему и съ жадностью глотали его чистую воду -- нектаръ боговъ Олимпа не доставилъ бы намъ тогда такого наслажденія, какое мы ощущали упиваясь водою.
   Жители Столовой-Горы коршуны, называемые колонистами stronkjager, особенный родъ сѣрыхъ обезьянъ (baaxvians), скорпіоны, тьма ящерицъ и около четырехъ родовъ змѣй, изъ которыхъ два, называемые ночными, ядовиты; одинъ родъ ящерицъ также считается ядовитымъ.

-----

   Общество Капштата и всей колоніи раздѣляется на двѣ половины, которыя никогда не сольются въ одно согласное цѣлое: на Англичанъ и Голландцевъ, изъ которыхъ состоитъ наибольшая часть бѣлаго народонаселенія. Голландцы ненавидятъ своихъ завоевателей отъ всей души и тѣмъ съ большимъ жаромъ, что ненависть ихъ безсильна; Англичане же платятъ имъ за то самымъ глубокимъ и обиднымъ презрѣніемъ. Но какъ тѣ, такъ и другіе сходятся въ двухъ пунктахъ: страсти къ масонскимъ ложамъ и къ обращенію въ христіанство языческихъ жителей колоніи и пограничныхъ странъ. Число масоновъ, и въ особенности изъ Голландцевъ, невѣроятно; однако Англичане перещеголяли ихъ числомъ проповѣдниковъ. Часто можно видѣть исполненныхъ рвенія и ростбифа Британцевъ, останавливающихся посреди улицъ и на площадяхъ, и проповѣдующихъ громогласно толпѣ разноцвѣтныхъ зѣвокъ, сбѣгающихся глазѣть на нихъ и, разумѣется, занятыхъ гораздо-больше самимъ проповѣдникомъ, нежели его проповѣдью, которую, какъ водится, слушатели, а можетъ-быть и самъ ораторъ, понимаютъ плохо.
   По правдѣ сказать, голландское народонаселеніе капской колоніи имѣетъ существенныя причины неудовольствія на англійское правительство, которое задѣло ихъ за самую чувствительную струну -- за карманъ. Стѣснительные законы Англіи на-счетъ вывоза хлѣба распространены и на колонію, что значительно вредитъ ея торговлѣ и земледѣльческой промышлености. Колонисты, находя вывозъ хлѣба невыгоднымъ, принуждены, не смотря на плодородіе земли, обработывать не болѣе того, что нужно для ихъ собственныхъ потребностей. Въ неурожайные же годы, колонія часто терпитъ отъ недостатка хлѣба, который принуждены бываютъ привозить извнѣ, чего, при свободномъ вывозѣ, не можетъ быть, потому-что тогда хлѣбъ, предназначенный за границу, продавался бы съ выгодою дома.
   Сильный ударъ колонистамъ нанесенъ новымъ постановленіемъ денежнаго курса, вышедшимъ въ 1825 году. Надобно знать, что цѣна колоніяльнаго ассигнаціоннаго риксдалера, выпущеннаго здѣсь въ первый разъ голландскою Остиндскою Компаніей въ 1781 году, равнялась четыремъ англійскимъ шиллингамъ (около 5 руб. ассиг.), что и въ-послѣдствіи, не смотря на всѣ перемѣны курса, принято было считать номинальною цѣнностью риксдалера. Во время перваго занятія Капа Англичанами въ 1795 году, сумма ассигнацій составляла около 1,300,000 риксдалеровъ. Увеличеніе населенія колоніи англійскими войсками и администраціей, внушило первому англійскому губернатору идею выпустить ассигнацій еще на сумму около 500,000 риксдалеровъ. Этотъ новый выпускъ вдругъ понизилъ курсъ отъ 20 до 30 процентовъ. Лордъ Макартней остановилъ дальнѣйшее пониженіе курса, выпустивъ билеты казначейства съ преміей 20 процентовъ; а въ 1803 г., сдавая колонію обратно правительству Батавской Республики, въ-слѣдствіе амьенскаго мира, Англичане заплатили за выпущенныя ими ассигнаціи морскими и военными снарядами и припасами. Въ 1804 году, всь бывшія въ обращеніи ассигнаціи отобраны и выпущены новыя на два мильйона риксдал., изъ которыхъ 850,000 былъ банковый капиталъ для выдачѣ публикѣ въ займы подъ заклады за довольно-умѣренные проценты. Доказательствомъ, что этой суммы было слишкомъ-много для потребностей колоніи, послѣ очищенія ея отъ британскихъ войскъ, можетъ служить то, что въ это же самое время билеты на голландскій банкъ продавались съ преміей въ 160 процентовъ, а вмѣсто четырехъ шиллинговъ звонкой монеты, за талеръ давали только немногимъ болѣе полутора.
   Между 1810 и 1814 годами {Въ 1806 году, Англичане опять завоевали капскую колонію и удерживали ее до 1813 года, когда, послѣ вѣнскаго конгресса, колонія была окончательно утверждена за Англіей.}, англійское правительство выпустило черезъ ломбардный банкъ еще на мильйонъ риксдалеровъ. Причиненное этою мѣрою пониженіе курса было нѣсколько пріостановлено высокими цѣнами капскихъ винъ и свободнымъ ввозомъ ихъ въ Англію, равно какъ торговою дѣятельностію, которую сообщило колоніи заключеніе Наполеона на Островѣ-Св.-Елены, куда вся провизія доставлялась изъ Капа. Номинальная цѣнность риксдалера оставалась та же, между-тимъ, какъ настоящая, при перемѣнахъ обстоятельствъ, возвысилась даже до 2 1/4 и 2 1/2 шиллинговъ. По смерти Наполеона, цѣны продуктовъ измѣнились; въ Англіи обложили пошлиною капскія вина, и риксдалеръ, упадая постепенно, дошелъ, въ 1825 году, до самой низкой степени цѣнности въ размѣнѣ на звонкую монету -- ниже полутора шиллинга. Тогда англійское правительство рѣшилось ввести въ колоніи англійскую монету и постановило цѣну риксдалера единожды-навсегда въ полтора шиллинга; съ-тѣхъ-поръ, всь контракты и продажи должны были производиться на фунты стерлинговъ, шиллинги и пенсы. Это постановленіе, возъимѣвшее полную силу съ 1-го января 1826 года, жестоко поразило капскихъ капиталистовъ, надѣявшихся, что обстоятельства и мѣры главнаго колоніальнаго правительства, обѣщавшаго войдти въ этотъ предметъ, доведутъ риксдалеръ до его первоначальной цѣнности, т. е. до четырехъ шиллинговъ. Многіе спекуляторы, разсчитывая на будущія времена, продавали имѣнія и вещи за низкія цѣны, съ уплатою въ необыкновенно-длинные сроки, имѣя въ виду огромные барыши, когда риксдалеръ будетъ цѣниться въ 4 шилл. По-видимому, не было крайней необходимости во внезапной и единовременной перемѣнѣ монеты, а потому, еслибъ правительство хотѣло, можно было бы постепенно, разными оборотами, довести цѣнность талера до первоначальной, не задѣвая ни чьихъ выгодъ и не вредя ни заимодавцамъ, ни должникамъ, хотя для совершеннаго уничтоженія ассигнаціоннаго риксдалера надобно было бы дать пройдти сроку около 20 лѣтъ.
   Другой, еще сильнѣйшій ударъ колонистамъ, было единовременное освобожденіе невольниковъ во всѣхъ британскихъ колоніяхъ, съ уплатою владѣльцамъ одной трети капитала, употребленнаго на ихъ покупку. Колонисты, разумѣется, не раздѣляли человѣколюбивыхъ идей своихъ за-океанскихъ соотечественниковъ въ пользу невольниковъ: они смотрѣли на нихъ какъ на свое достояніе, купленное на наличныя деньги, а потому вовсе не были расположены имъ жертвовать. Разговаривая съ барономъ Лудвигомъ, полковникомъ Чемберсомъ и г. Мензіесомъ, я слышалъ ихъ мнѣніе, что англійское правительство поступило опрометчиво, принявшись за дѣло освобожденія такъ круто, и тѣмъ болѣе, что, давъ вдругъ свободу людямъ, вовсе къ ней неприготовленнымъ, оно наводнило колоніи цѣлыми толпами бродягъ, воровъ и лѣнтяевъ. Въ капской колоніи эманципація была ощутительнѣе, нежели гдѣ-нибудь: обширность частныхъ имѣній, рѣдкое народонаселеніе, а наиболѣе земледѣліе, винодѣліе и скотоводство -- три главныя отрасли промышлености колонистовъ, необходимо требовали рукъ; слѣдственно, невольники, которыхъ содержаніе почти ничего не стояло хозяевамъ, составляли ихъ главною опору и тѣмъ болѣе, что недостатокъ средствъ не дозволялъ имъ нанимать съ воли такое же число рабочихъ людей, хотя цѣны за работу и дешевы. Кромѣ того, по парламентскому акту, объявившему освобожденіе невольниковъ, владѣльцы ихъ должны были пріѣзжать въ Англію за деньгами, которыхъ уплачиваніе было ограничено до извѣстнаго срока; по истеченіи его требованія должны были считаться недѣйствительными. Можно судить, каково было капскимъ колонистамъ, и въ-особенности жившимъ въ отдаленныхъ дистриктахъ, за 500 или 800 миль отъ Капштадта и никогда въ жизнь въ немъ не бывавшимъ, собираться въ Англію, чтобъ получить одну треть своего имущества, изъ котораго, по ихъ мнѣнію, у нихъ отнимали совершенно-даромъ двѣ трети. Бѣднѣвшіе и банкрутившіеся колонисты смотрѣли на новое постановленіе британскаго правительства какъ на совершенный грабежъ. Люди эти должны были на долгое время оставлять свои семейства и имущества безъ подпоры и защиты отъ нападенія Каффровъ, Бушмановъ и дикихъ звѣрей. Къ-счастію ихъ, нашлись въ Капштадтѣ услужливые люди, перекупившіе у колонистовъ право на полученіе денегъ, отъ-чего послѣдніе, вмѣсто одной трети капитала, получили только четверть его, да и то еще были рады, что хоть этимъ освобождались отъ разорительной поѣздки въ Англію и продолжительной отлучки отъ своихъ семействъ. По-видимому, сами Англичане недовольны либерализмомъ своего правительства и тамъ болѣе, что почти всѣ плантаціи въ ихъ ост-и-вест-индскихъ колоніяхъ значительно упали: газеты безпрестанно возвѣщали о новыхъ банкротствахъ въ Ямайкѣ и на другихъ вестиндскихъ островахъ.
   Какъ бы то ни было, отъ освобожденія невольниковъ пострадали почти исключительно люди богатые или, по-крайней-мѣрѣ, не бѣдные, а между-тамъ англійское правительство нанесло этимъ сильнѣйшій ударъ величайшему изъ нравственныхъ золъ, порожденныхъ корыстолюбіемъ. Надобно видѣть положеніе негровъ въ странахъ, гдѣ невольничество еще существуетъ, и неимовѣрныя жестокости, которымъ эти несчастныя жертвы корысти подвергаются тамъ ежедневно, чтобъ понять всю великость предпріятія англійскаго правительства, рѣшившагося на ихъ освобожденіе. Нѣкоторые колонисты пострадали, другіе пострадаютъ еще болѣе, но цѣлое человѣчество отъ этого выиграло: будемъ же смотрѣть на дурныя стороны этого вопроса какъ на необходимое зло, незамѣтное въ-сравненіи съ огромнымъ количествомъ происшедшаго отъ того добра. Многіе говорятъ, что побудительныя причины, подвигнувшія Англичанъ къ освобожденію невольниковъ, основаны далеко не на безкорыстной филантропіи, потому-что Англичане не такой народъ, который бы изъ безвозмезднаго человѣколюбія сталъ бросать мильйоны. Еслибъ даже и такъ, то все-таки каковы бы ни были причины, слѣдствія ихъ благодѣтельны для цѣлаго человѣчества.
   Въ капской колоніи, освобожденіе произвело значительные перевороты. Года четыре тому назадъ, тысячь около четырехъ обѣднѣвшихъ фермеровъ, продавъ за безцѣнокъ свое имущество, переселилось съ своими семействами въ страны около Порт-Наталя (Port-Natal) {На восточномъ берегу Южной-Африки, въ южной широтѣ около 30 градусовъ.}, заключивъ съ Дингааномъ, главою Зуласскихъ Каффровъ, условіе объ уступкѣ имъ земли, на которой они хотѣли основать новую, независимую колонію. Земли эти внѣ границъ капской колоніи, и Англичане не включили ихъ въ число своихъ владѣній; между-прочимъ, предвидя, что, можетъ-быть, новая колонія доставитъ имъ co-временемъ выгоды, они объявили на нее притязаніе, подъ тѣмъ предлогомъ, что поручикъ Фаруэлль (Farewell), поселившійся тамъ съ партіею эмигрантовъ, въ 1824 году, и убитый, въ 1828 году, со всѣми своими сотоварищами, по повелѣнію Гайки, предшественника Дингаана, имѣлъ отъ колоніальнаго правленія дозволеніе владѣть этими землями. Фермеры, или, какъ ихъ вообще называютъ, боэры (boors, boers), просили голландское правительство принять ихъ въ свое подданство, но были имъ отвергнуты. Число переселяющихся въ Порт-Наталь боэровъ безпрестанно увеличивается, и они выстроили небольшой городокъ Питеръ-Морицбургъ, по имени предводителя своего, Питера Морица. Они живутъ большею частію въ горахъ и, какъ говорятъ, твердо рѣшились не подчиняться Англичанамъ, которымъ, для покоренія ихъ, надобно будетъ употребить большую силу, нежели можетъ теперь выставить колонія, потому-что боэры большею частію народъ сильный, рѣшительный и всѣ отличные стрѣлки, привыкшіе къ опаснымъ охотамъ на львовъ и тигровъ и къ лишеніямъ всякаго рода.
   Страны около Порт-Наталя плодородны и изобилуютъ богатыми пастбищами; боэры добываютъ отъ Каффровъ много слоновой кости, звѣриныхъ кожъ и страусовыхъ перьевъ; но единственная и весьма важная невыгода новой колоніи состоитъ въ томъ, что она имѣетъ только одинъ хорошій порть, да и тотъ весьма-незначителенъ, потому-что въ немъ могутъ становиться только суда, сидящія въ полномъ грузу не болѣе десяти футъ. Не смотря, однако, на обѣщаніе сохранять неприкосновенность собственности и стадъ боэровъ, Каффры, при первомъ удобномъ случаѣ, напали въ-расплохъ на ихъ селенія и увели ихъ стада. Боэры соединились для блистательнаго возмездія, возвратили себь съ лихвою свою собственность, отняли у Каффровъ большой участокъ земли и принудили своихъ сосѣдей передвинуться далѣе со своими краалями (Kraal -- такъ вообще называются въ колоніи селенія подвижныя и постоянныя). Такъ-какъ стада составляютъ главное богатство Каффровъ, а лишеніе ихъ и необходимыхъ для скота пастбищъ влечетъ за собою голодъ и разореніе, то неминуемымъ слѣдствіемъ происшествій подобнаго рода бываетъ нападеніе побѣжденныхъ на ближайшихъ сосѣдей, а этихъ сосѣдей на пограничныя селенія колоніи. По этимъ причинамъ, Англичане, жившіе посредствомъ ласокъ и подарковъ въ согласіи съ Дингааномъ, рѣшились поддерживать его противъ боэровъ, и послали въ Порт-Наталь около ста солдатъ съ двумя полевыми орудіями, чтобъ принудить фермеровъ возвратить Кафрамъ отнятое у нихъ. Боэры дозволили англійской ротѣ поселиться въ Питеръ-Морицбургѣ, выстроить себѣ казарму и дѣлать ежедневныя ученья; но сколько извѣстно, дѣйствія ихъ только этимъ и ограничились {Въ сентябрѣ 1842 года, будучи уже въ Англіи на обратномъ пути, я читалъ въ газетахъ, что боэры покорились Англіи. Съ одной стороны, противъ нихъ были англійскія войска, высаженныя на десантныхъ судахъ, привезенныхъ на эскадрѣ, состоявшей изъ двухъ фрегатовъ и нѣсколькихъ мелкихъ судовъ, а съ другой Каффры, противъ которыхъ, въ случаѣ покорности, начальникъ десанта обѣщалъ имъ помощь. Видя неминуемую гибель, боэры нашлись вынужденными покориться.}.
   Мѣры губернатора колоніи, сэра Джорджа Непира (sir George Napier), для приведенія въ покорность боэровъ, навлекаютъ на него общее нареканіе. Вотъ образчикъ того, что говорится объ немъ въ газетѣ "De Ware Africaan":
   "Что касается до колоніальной политики нашего губернатора, то весьма-трудно даже подразумѣть ея цѣль. Онъ очертя-голову хватается за мѣры, никакъ не предвѣщающія успѣха, но напротивъ того почти навѣрно сопряженныя съ несчастіемъ. Короче сказать, капская колонія не потеряла бы нисколько, еслибъ вмѣсто нынѣшняго губернатора ею управлялъ флюгеръ. Всѣ его дѣйствія относительно Порт-Наталя показываютъ слабость, недостатокъ соображенія, нерѣшительность, и клонятся къ униженію британскаго имени въ глазахъ людей, которымъ должно было бы внушить наибольшее къ нему уваженіе" и т. д.
   Впрочемъ, достовѣрныхъ оффиціяльныхъ свѣдѣній о дѣлахъ Порт-Наталя нѣтъ; извѣстія оттуда получаются черезъ частныя переписки и доходятъ до насъ, иностранцевъ, со всѣми варіаціями, сообщаемыми имъ стоустою молвой. Все, говоренное мною объ эмигрантахъ-боэрахъ, слышалъ я отъ барона Лудвига, г. Тальвицера (консула ганзейскихъ городовъ, имѣющаго въ Порт-Наталѣ племянника), и г. Мензіеса -- людей, которыхъ правдивость и безпристрастіе даютъ ихъ словамъ непреложность авторитета въ колоніи.

-----

   Капская колонія раздѣляется на 13 отдѣленій, изъ которыхъ каждое подраздѣлено на нѣсколько дистриктовъ или округовъ. Капштадтъ находится въ широтѣ 33о, 56' S, долготѣ 18о, 12' восточной, отъ Гринвича; онъ выстроенъ на западной сторонѣ полуострова, составляющаго своею южною оконечностью Мысъ-Доброй-Надежды, и отстоитъ отъ мыса въ 32 англійскихъ миляхъ.
   Городъ и колонія, какъ извѣстно, основаны въ 1652 году докторомъ голландской Ост-индской Компаніи Яномъ Фан-Рибекомъ, съ тою цѣлью, чтобъ компанейскія суда, на пути въ Батавію и Индію, а оттуда въ Европу, имѣли освѣжительный пунктъ для своихъ экипажей, изъ которыхъ большая часть обыкновенно умирала отъ цинготныхъ болѣзней, производимыхъ дурною пищей и недостаткомъ воды. Англичане, которыхъ морская торговля распространилась до того, что превзошла голландскую, смотрѣли съ завистью на пунктъ, который представлялъ такъ много удобствъ для судовъ ихъ Ост-индской-Компаніи. Они воспользовались занятіемъ Голландіи французскими революціонными войсками и изгнаніемъ принца оранскаго, чтобъ подъ этимъ предлогомъ занять колонію именемъ законнаго государя Голландіи. Въ 1803 году, въ-слѣдствіе амьенскаго мира, колонія была передана Батавской Республикѣ, но въ 1806 (какъ я имѣлъ случай сказать выше) Англичане завоевали колонію, владычество надъ которою было окончательно за ними утверждено въ 1815 г., по вѣнскому конгресу.
   Столовая-Губа, весьма-удобно расположенная для коммерческой станціи, можетъ вмѣстить какое-угодно число судовъ; единственная и весьма важная ея невыгода та, что рейдъ открытъ сѣверо-западнымъ вѣтрамъ, которые въ іюнѣ, іюль и августѣ дуютъ съ необыкновенною жестокостью, разводятъ большое волненіе и часто выбрасываютъ суда на берегъ. Для гребныхъ судовъ строится новая, безопасная каменная пристань, потому-что теперешняя деревянная имѣетъ много неудобствъ. Изобиліе и дешевизна съѣстныхъ припасовъ (въ сравненіи съ Англіей и Островомъ-Св.-Елены), хорошая вода, невѣроятное множество рыбы, а наиболѣе географическое положеніе Капа, на серединѣ пути между Европой и Индіей, Китаемъ и Австраліей, дѣлаютъ его весьма удобнымъ перепутьемъ для судовъ, идущихъ туда или обратно. Англійскія военныя суда обыкновенно становятся на якорь въ Симонс-Беѣ, небольшомъ заливъ, составляющемъ часть Фальшивой-Бухты. Тамъ небольшой городокъ Симонс-тоунъ съ адмиралтействомъ и необходимыми мастерскими. Симонс-Бей, между-прочимъ, одна изъ главныхъ станцій англійскихъ крейсеровъ, посылаемыхъ для перехватыванія судовъ, торгующихъ неграми, которыхъ вывозятъ съ Мозамбикскаго-Берега. Но не смотря на всѣ предсторожности крейсеровъ и частыя конфискаціи судовъ негрёровъ {Négrier -- торгующій неграми; я не могъ прибрать лучшаго выраженія.}, что иногда возводитъ на висѣлицу ихъ капитановъ и многихъ изъ сподвижниковъ, торговля неграми такъ прибыльна, что находится много смѣльчаковъ, готовыхъ рисковать всѣмъ за большія деньги., въ-особенности теперь, когда подвозъ негровъ сопряженъ съ большими трудностями, а невольничья работа одна только можетъ поддержать богатые барыши плантаторовъ, за невольниковъ платятъ огромныя деньги, и особенно въ Бразиліи, откуда снаряжается большая часть экспедицій. Довольно того, что если у арматора изъ трехъ судовъ, отправленныхъ въ Гвинею или Мозамбикскій-Капалъ, конфискуютъ два съ грузомъ негровъ, то барышъ, съ третьяго вознаграждаетъ всѣ убытки съ лихвою. Бдительность крейсеровъ и опасности, которымъ подвергаются негрёры, бываютъ поводомъ къ неслыханнымъ жестокостямъ. Обыкновенная уловка негрёровъ, убѣгающихъ отъ погони, состоитъ въ томъ, что они выбрасываютъ за бортъ негровъ одного по одному, для того, чтобъ задержать крейсера, который изъ человѣколюбія, можетъ-быть, захочетъ спасти несчастныхъ, если ихъ между-тѣмъ не съѣдятъ аккулы. Въ нынѣшнія времена, этотъ способъ удается рѣдко, потому-что опытъ научилъ крейсеровъ не даваться на подобныя хитрости. Впрочемъ, нѣкоторые, надѣясь, что негрёръ не уйдетъ, подхватывали нѣсколько человѣкъ выброшенныхъ негровъ, чтобъ имѣть живую улику въ томъ, что ихъ выбрасывали живьёмъ, и тогда, если негрёръ попадался, -- безъ околичностей вѣшали капитана и его ближайшихъ помощниковъ на ноки реевъ. Иногда, видя бѣду неминучую, негрёры укладывали несчастныхъ негровъ въ бочки и съ баластомъ спускали за бортъ съ носу, чтобъ не имѣть противъ себя явныхъ доказательствъ; случалось, что крейсеры ихъ даже отпускали. Но теперь, и эта ужасная выгрузка не помогаетъ: такъ-какъ снаряжаемыя за невольниками суда должны по необходимости быть особеннаго устройства, и имѣть такъ-называемый невольничій декъ, то новымъ парламентскимъ актомъ разрѣшено командирамъ крейсеровъ конфисковать всѣ суда такого устройства, куда бы они ни шли, и хотя бы на нихъ и не нашлось ни одного негра. Во время нашей стоянки въ Капъ, прошелъ въ Симонс-Бей англійскій бригъ Water-Witch, захватившій въ Мозамбикскомъ-Каналь большое португальское судно Escorpao (Скорпіонъ) съ 130 неграми; надобно замѣтить, что негрёръ, для задержанія погони, безпрестанно выбрасывалъ негровъ, изъ которыхъ крейсеру удалось спасти около 50 человѣкъ: безъ сомнѣнія, много несчастныхъ еще утонуло или было съѣдено аккулами. По показанію негровъ, человѣкъ около 170 было выброшено за бортъ. Сначала, недовольные прекращеніемъ невольничьяго торга, говорили, что Англичане стараются объ этомъ изъ своекорыстныхъ видовъ и для того, чтобъ имѣть даромъ хорошія суда. Чтобъ удалить всякую идею подобнаго рода, парламентъ постановилъ: "Продавать конфискованныя суда не иначе, какъ разломавъ ихъ напередъ, хотя бы они были совершенно-новы".
   Негровъ, взятыхъ съ конфискованныхъ судовъ, обыкновенно высаживаютъ на Островъ-Св.-Елены или въ капской колоніи и даютъ имъ свободу. Въ 1840 году, негры ввезли сюда оспу, отъ которой въ короткое время умерло множество здѣшнихъ жителей; на Островь-Св.-Елены было то же самое за нѣсколько лѣтъ назадъ: для предупрежденія подобныхъ бѣдствій на будущее время, теперь устроены карантины въ этихъ двухъ главныхъ станціяхъ англійскихъ крейсеровъ.
   По новѣйшимъ исчисленіямъ, всѣхъ жителей капской колоніи теперь около 145,000. Бѣлые, какъ я уже сказалъ, Англичане и Голландцы, съ небольшою примьсью нѣмецкихъ и другихъ переселенцевъ. Цвѣтное народонаселеніе состоитъ изъ Малайцевъ, привезенныхъ Голландцами изъ Явы, и теперь освобожденныхъ; они большей частію живутъ въ Капштадтѣ въ качествѣ слугъ, конюховъ и т. п.; негровъ, привезенныхъ съ Мозамбикскаго-Берега, или родившихся въ колоніи; Готтентотовъ, Фингоевъ (Fingoes -- также готтентотскаго происхожденія), Грикасовъ (Griquas) или Бастеровъ (Basters, Bastaards) -- племени, происшедшаго отъ смѣси Европейцевъ съ туземцами. Цвѣтные жители большею частію въ услуженіи бѣлыхъ, у которыхъ они прежде были въ состояніи невольничества, или занимаются земледѣліемъ и ремеслами въ городахъ. Кромѣ этихъ жителей, есть еще въ колоніи кочевое племя, первоначально готтентотскаго происхожденія, дополненное въ-послѣдствіи, и теперь, какъ кажется,-- состоящее изъ выродковъ всѣхъ прочихъ племенъ, бѣглыхъ невольниковъ и разнаго рода бродягъ, называемое Бушманами (bushman). Они питаютъ непримиримую вражду ко всему человѣчеству, и ни одинъ африканскій житель, не выключая и бѣлыхъ, не сочтетъ грѣхомъ убить Бушмана, на которыхъ фермеры собираются иногда на охоту цѣлыми партіями, какъ на дикихъ звѣрей. За-то и Бушманы по-возможности не остаются въ долуу: засѣвъ въ кусты, они стрѣляютъ по своимъ непріятелямъ напитанными ядомъ стрѣлами; честность и жалость имъ неизвѣстны, и ненависть ихъ къ бѣлымъ внѣ всякихъ предѣловъ. Бушманы, отверженные, преслѣдуемые всѣми; весьма-малорослы и безобразны; они скитаются въ самыхъ дикихъ и безплодныхъ мѣстахъ: положеніе ихъ, въ сущности, самое жалкое. Многимъ путешественникамъ случалось встрѣчать въ знойныхъ пустыняхъ Южной-Африки, гдѣ въ-продолженіе нѣсколькихъ лѣтъ не выпадало капли дождя, откуда засухи угоняли даже звѣрей, несчастныхъ, умирающихъ съ голоду, или питавшихся единственно смолкою, добываемою изъ деревьевъ, и муравьиными куколками, выкапываемыми изъ земли заостренными палками, которыхъ концы они обжигали на огнѣ для приданія имъ большей твердости. "Кожа на нихъ совершенно обвисла", говоритъ Томпсонъ: "они туго перетягиваются ремнемъ, называемымъ поясомъ голода, которымъ они хотя нѣсколько утишаютъ неумолимый вопль желудка. Разслабленіе ихъ невѣроятно; часто приходилось мнѣ видѣть умирающихъ младенцевъ, прильнувшихъ къ изсохшей груди матери".
   Климатъ и почва капской колоніи весьма-разнообразны. Въ пустынныхъ равнинахъ центральной части колоніи господствуютъ сильнѣйшіе жары и засухи; есть мѣста, гдѣ лѣтъ по пяти не бываетъ дождя. Тогда удаляются оттуда всѣ животныя, и усталому путешественнику попадаются только умирающіе съ голода и отверженные всѣми бушманы. За-то южныя части колоніи пользуются самымъ здоровымъ и благораствореннымъ климатомъ; многіе больные, разстроившіе свое здоровье въ Индіи и другихъ странахъ Востока, пріѣзжаютъ сюда и находятъ облегченіе. Почва колоніи состоитъ изъ богатѣйшихъ и плодороднѣйшихъ равнинъ, дикихъ горъ и большихъ полосъ зелени, лишенной всякой растительности.
   Въ военномъ отношеніи, положеніе капской колоніи, какъ преддверія къ британскимъ владѣніямъ на востокѣ, весьма-важно. Еслибъ Капштадтъ пользовался привилегіями вольнаго торговаго города (porto franco), нѣтъ сомнѣнія, что пунктъ, находящійся на полдорогь между Азіей и Америкой, куда товары стекались бы для взаимнаго размѣна отъ востока и запада, получилъ бы огромную торговую важность. Еще въ 1824 г. колоніальное правленіе входило объ этомъ съ представленіемъ въ парламентъ, но вѣроятно, правительство не захотѣло лишиться пошлинъ, пріобрѣтаемыхъ съ колоніи въ настоящемъ ея положеніи, а потому проектъ не состоялся.
   Внутренней торговлѣ колоніи много препятствуютъ дурныя дороги и недостатокъ судоходныхъ рѣкъ. Но какъ-будто для облегченія этихъ неудобствъ, природа распредѣлила здѣсь такимъ-образомъ, что самыя плодородныя страны находятся вблизи морскаго берега или недалеко отъ Капштадта, что, при дешевизнѣ подводъ, дѣлаетъ недостатки сообщенія почти-незамѣтными. Далѣе во внутрь страны, около рѣкъ, протягиваются изобильныя пастбища, на которыхъ находятъ себѣ пищу безчисленныя стада, а между лугами разбросаны пустынныя и совершенно-безплодныя мѣста; посему, при теперешнемъ положеніи колоніи, сѣверная и центральная ея части могутъ быть обитаемы только скотоводцами или кочующими племенами. Главные винные дистрикты, произведенія которыхъ занимаютъ первое мѣсто въ колоніальномъ сбытѣ, отстоятъ отъ Капштадта не болѣе 30 или 40 миль; тамъ выдѣлываются наиболѣе-дешевыя вина, извѣстныя подъ именемъ капской мадеры и понтака. Нѣжныя вина производятся въ Констанціи, раздѣленной на три мызы: Верхняя-Констанція, Большая и Малая-Констанція {Всѣ три мызы находятся на восточной отлогости Столовой-Горы и принадлежатъ тремъ владѣльцамъ: гг. Фан-Ренену, Коллинсу и Клёте.}; также въ Гоутс-Беѣ и Тигербергѣ. Цѣна констанцскимъ винамъ, считаемымъ едва-ли не первыми въ свѣтѣ, по уговору между хозяевами виноградниковъ, положена по четыре шиллинга за бутылку въ самомъ Капѣ. По близости винныхъ дистриктовъ къ Капштадту, онъ главный винный портъ колоніи. Въ Англіи, красныя капскія вина цѣнятся весьма-невысоко; причина очевидна: привозимыя въ Лондонъ капская мадера и понтакъ размѣшиваютъ коньякомъ или спиртомъ, и продаютъ Джону-Буллю подъ названіемъ хереса и портвейна за десятеричную цѣну. Въ дистриктѣ Паарль, одинъ англійскій купецъ выдѣлываетъ вино, довольно-схожее съ констанцскимъ, и его часто сбываютъ неопытнымъ иностранцамъ за настоящее констанцское.
   Важное мѣсто въ сбытѣ капскихъ произведеній занимаетъ теперь шерсть. Значительные капиталы употреблены въ послѣднее время на улучшеніе бараньихъ породъ; количество вывозимой шерсти и хорошія цѣны ободряютъ къ продолженію этого рода промышлености. Остальные предметы сбыта суть: кожи, звѣриныя шкуры, воловьи рога, лошади, масло, мясо, сушеные плоды, слоновая кость, китовый усъ {Въ Капъ заходитъ ежегодно много китоловныхъ судовъ, ходящихъ на промыселъ въ Южное-Море, для освѣженія своихъ экипажей.}, алой, винный камень и проч. Ввозъ составляютъ европейскіе товары, почти-исключительно англійскаго произведенія; лѣсъ изъ Индіи, чай изъ Китая, сахаръ изъ Индіи и съ острова Иль-де-Франса, кофе изъ Ріо и Батавіи и проч.
   Капская колонія вообще бѣдна портами. На западномъ берегу, около 33о южной широты, находится превосходная, закрытая отъ всѣхъ вѣтровъ гавань въ заливѣ Сальданья, но зато тамъ почти вовсе нѣтъ свѣжей воды. Другіе порты колоніи: Портъ Элизабетъ, въ Альгоа-Беѣ и Симонс-Тоунъ, въ Фальшивой-Бухтѣ, гдѣ стоятъ военныя суда; но послѣдній далекъ отъ Капштадта, а потому Столовая-Губа, не смотря на свои опасности во вреімя года NW вѣтровъ, предпочитается многими купеческими судами. Для яснѣйшаго понятія о состоянія судоходства и торговли капской колоніи съ 1-го января 1839 до 1-го января 1840 года, считаю не излишнимъ приложить таблицу, извлеченную мною изъ "Капскаго Альманаха" за 1841 годъ.


   Будущность капской колоніи, кажется, можно предвидѣть, и не будучи пророкомъ. Англійская власть утверждается тамъ болѣе-и-болѣе прибытіемъ изъ Англіи новыхъ переселенцевъ, которыхъ число вознаградитъ съ избыткомъ выѣхавшихъ въ Портъ-Наталь голландскихъ боэровъ. Англійскіе переселенцы, пользуясь отъ правительства многими льготами, обращаютъ большую часть своихъ усилій и капиталовъ на обработку земель, улучшеніе скотоводства, овцеводства и т. п., -- словомъ, они предпочитаютъ комфортъ осѣдлой жизни закоренѣлымъ кочевымъ привычкамъ большинства голландскихъ фермеровъ, которые переняли отъ своихъ отцевъ и дѣдовъ простой образъ жизни и любовь къ скотоводству и пастушескому кочевому быту. Если порт-натальская колонія процвѣтетъ, то нѣтъ сомнѣнія, что число эмигрантовъ, ненавидящихъ англійское правительство, увеличится; но за то вмѣсто ихъ прибудутъ Англичане, и капская колонія, первоначально голландская,-- мало-по-малу обанглизируются, прійметъ лучшій видъ, и правительство не останется въ накладѣ.
   Трудно, чтобъ колонія была отнята у Англичанъ какою-нибудь европейскою державой; если ей угрожаетъ опасность, то ее надобно скорѣе ждать со стороны дикарей-сосѣдовъ, которые, не смотря на неоднократныя запрещенія правительства, имѣютъ уже много ружей и пороха, продаваемыхъ отчасти фермерами, а наконецъ и миссіонерами, презирающими земныя блага только по-наружности. При нападеніи Каффровъ на Грагамс-Тоунъ, въ 1835 году, между ними было около 200 человѣкъ съ ружьями; теперь, какъ говорятъ, Каффры, Бутманы и Грикасы имѣютъ уже около 6,000 ружей. Землякъ нашъ, профессоръ В. Ф. Мейеръ, путешествовавшій въ Южной-Африкѣ въ качествѣ натуралиста, и пріѣзжавшій къ намъ въ Капъ, былъ у одного миссіонера, который, въ веселый часъ, признался ему, что у него въ погребѣ больше 200 боченковъ пороха. Капскіе миссіонеры, большею частію, люди изъ низшаго класса, которые, добывъ себѣ какъ-нибудь аттестатъ, отправляются съ нимъ въ лондонскія миссіонерскія общества и объявляютъ, что они желаютъ посвятить свою жизнь на обращеніе дикарей въ христіанство и на образованіе своихъ прозелитовъ. Общества даютъ имъ средства основаться въ колоніи, а миссіонеры, поселившись тамъ и видя, что дикари неохотно отстаютъ отъ своихъ древнихъ обычаевъ и предразсудковъ, стараются вознаградить свои труды чѣмъ-нибудь существеннымъ и пускаются на разные промыслы, не всегда разбирая средства для достиженія своей цѣли.
   Капская колонія не представляетъ переселенцу такихъ внезапныхъ и быстрыхъ способовъ къ обогащенію, какъ Иидія, гдѣ въ короткое время можно нажить большое состояніе, правда, заплативъ за это невозвратною утратою здоровья. Поселившійся въ капской колоніи долженъ приготовиться прожить тамъ долго, пожалуй, и остатокъ своихъ дней. За то онъ будетъ жить въ здоровомъ климатъ; при помощи труда, безъ котораго человѣку вообще ничего не достается, онъ можетъ добыть себѣ спокойное, удобное и безбѣдное существованіе, и доставить кусокъ хлѣба своему семейству.

-----

   Заключу эту статью краткимъ очеркомъ народовъ, обитающихъ внѣ границъ колоніи. Не будучи самъ въ тѣхъ мѣстахъ, я, разумѣется, не могъ руководствоваться своими собственными наблюденіями: излагаемыя здѣсь свѣдѣнія почерпнуты мною изъ "Путешествія по Южной-Африкѣ", Томпсона и брошюръ, изданныхъ въ Капштадтѣ разными лицами, которымъ случалось посѣщать пограничныя колоніи страны и даже жить между ихъ обитателями; я обязанъ также многими любопытными свѣдѣніями натуралистамъ, возвратившимся изъ тѣхъ странъ и встрѣченнымъ мною у барона Лудвига.
   Пограничные обитатели колоніи происходятъ отъ двухъ коренныхъ племенъ: готтентотскаго и кафрскаго; готтентотскіе народы расположены по сѣверной, а кафрскіе по восточной и сѣверо-восточной границамъ колоніи. Кромѣ тѣхъ и другихъ, по сѣверной границѣ расположены народы, обращавшіеся изъ смѣси Европейцевъ съ туземцами; высокомѣріе бѣлыхъ, хотѣвшихъ сдѣлать ихъ своими невольниками, изгнало ихъ изъ колоніи. Всѣ эти племена болѣе или менье ненавидятъ бѣлыхъ, и, конечно, не безъ основанія. Безпрестанное расширеніе предѣловъ колоніи поселенцами, жившими исключительно своими стадами, было причиною того, что они, по праву сильныхъ, вытѣснили дикарей, также жившихъ скотоводствомъ, изъ занимаемыхъ ими странъ; поселенцы заставляли туземцевъ удаляться на цѣлыя сотни миль для отъисканія другихъ пастбищъ, довольно-рѣдкихъ въ этой части Южной-Африки, вообще подверженной сильнѣйшимъ засухамъ. Кромѣ того, бѣлые часто отбивали у туземцевъ стада, и когда послѣдніе вооружались для возвращенія своей собственности, колонисты, имѣя на своей сторонѣ преимущество огнестрѣльнаго оружія, обыкновенію разбивали своихъ противниковъ и потребляли ихъ безъ всякой пощады. Другая причица недовѣрчивости и ненависти къ Европейцамъ заключается въ томъ, что бѣлые рѣдко держались строгой честности въ мѣновой торговлѣ съ туземцами, а напротивъ, при всякомъ удобномъ случая, обманывали ихъ, или силою отнимали привозимые ими для мѣны товары.
   По обѣимъ сторонамъ большой рѣки Гарріепъ, или Оранжевой-Рѣки, впадающей въ Атлантическій-Океанъ, около сѣверной границы колоніи, обитаютъ Намакуасы (Namaquas), народъ готтентотскаго происхожденія. Они наиболѣе питаются молокомъ, любятъ кочевую жизнь, и вообще кротки, лѣнивы и не предпріимчивы. Страны, занимаемыя этимъ народомъ, означены на картахъ подъ именами Большаго и Малаго Намакуаланда. Малый-Намакуаландъ заключается теперь въ остромъ углѣ, составляемомъ морскомъ берегомъ съ рѣкою Гарріепъ; къ югу, страна эта граничитъ съ колоніей и Карлильскими-Горами. Большой-Намакуаландъ гораздо-обширнѣе: онъ простирается на 200 миль къ сѣверу отъ рѣки Гарріепъ и около того же отъ морскаго берега во-внутрь Африки къ востоку. Онъ отдѣляется отъ земли Бечуановъ (Bechuana) обширною степью, вовсе необитаемою по причинѣ недостатка воды. Къ сѣверу онъ граничитъ съ землею Дамаровъ (Damara country), народа кафрскаго происхожденія. Большая часть Намакуаланда состоитъ изъ обширной равнины, омываемой однимъ изъ рукавовъ Гарріена, широко разливающагося отъ дождей и совершенно высыхающаго въ засухи, такъ-что единственными его слѣдами остаются только нѣсколько лужъ болотистой воды. Вообще, земля Намакуасовъ страна сухая, пустынная и безплодная, оживленная мѣстами нѣсколькими постоянными источниками, снабжающими водою жителей и ихъ стада, во время частыхъ и продолжительныхъ засухъ. Почва песчаниста и слегка покрыта травою, быстро возрастающею послѣ бѣдныхъ дождей, которые изрѣдка ее орошаютъ.
   Намакуасы, подобно всѣмъ готтентотскимъ племенамъ, раздѣляются на отдѣльные краали, нѣчто въ родѣ шотландскихъ клановъ, управляемыхъ старшинами, которыхъ власть весьма-ограничена и непрочна. Пограничные колоніи краали давно уничтожены или захвачены бѣлыми; въ Большомъ-Намакуаландѣ считается гораздо-болѣе независимыхъ краалей, хотя народонаселеніе этой земли быстро уменьшается.
   Намакуасы живутъ въ хижинахъ, легко разбираемыхъ и переносимыхъ съ мѣста на мѣсто, и не имѣютъ никакихъ постоянныхъ осѣдлостей. Смотря по качеству пастбищъ и количеству воды, они перемѣняютъ свои кочевья, и переселяются съ своими стадами куда имъ покажется удобнѣе; даже селенія миссіонеровъ, не смотря на ихъ старанія, не исключаются изъ общаго правила: вообще, качества почвы и климата заставляютъ сомнѣваться въ томъ, сдѣлаются ли эти народы когда-нибудь осѣдлыми. Одеждою, нравами, обычаями и народными суевѣріями они почти совершенно-сходны съ прежними колоніальными Готтентотами, описанными ле-Вальяномъ и другими путешественниками. Климатъ этихъ странъ гораздо-жарче и суше, нежели на восточномъ берегу; на равнинахъ и отмѣляхъ, расположенныхъ по обѣимъ сторонамъ Гарріепа, которыя ниже уровня окружающихъ странъ, въ лѣтніе мѣсяцы бываетъ нерѣдко до 40 градусовъ тепла по Реомюру. Въ это время, если отелится корова или оягнится овца не въ тѣни, то бѣдный ягненокъ или теленокъ немедленно издыхаетъ. Многочисленныя и разнородныя змѣи, гады и насѣкомыя вырастаютъ здѣсь въ гораздо-большихъ размѣрахъ, нежели въ колоніи, и гораздо-опаснѣе и ядовитѣе тамошнихъ. Тарантулъ, скорпіоновъ и ядовитыхъ пауковъ здѣсь множество и укушеніе ихъ смертельно. Томпдонъ разсказываетъ, что однажды женщина была укушена въ большой палецъ на ногѣ весьма-маленькимъ паукомъ, и черезъ нѣсколько часовъ умерла въ ужасныхъ судорогахъ. Боа-констрикторъ и змѣи въ сорокъ и пятьдесятъ футовъ длины находятся въ этихъ мѣстахъ, и, какъ говорятъ, нападаютъ не только на большихъ сернъ, но даже на коровъ. Устья Гарріепа изобилуютъ рыбою, но туземцы, вѣроятно, по какимъ-нибудь суевѣрнымъ преданіямъ, неохотно ѣдятъ рыбу; кафрскіе же народы смотрятъ на рыбу съ отвращеніемъ и считаютъ ее пищею нечистою.
   Племена Намакуасовъ, прежде многолюдныя и богатыя скотомъ, много потерпѣли и терпятъ отъ нападеній Бушмановъ, Грикасовъ и разбойничьихъ шаекъ, составившихся изъ бѣжавшихъ изъ колоніи невольниковъ, вооруженныхъ отчасти огнестрѣльнымъ оружіемъ.
   Бушманы, разбросанные около сѣверной границы колоніи, не имѣютъ ни стадъ, ни какой-либо собственности. Такъ-какъ большіе звѣри, охота на которыхъ доставляла имъ прежде способы существованія, истреблены ружьями боэровъ или выгнаны изъ занимаемыхъ Бушманами странъ, положеніе этихъ несчастныхъ самое ужасное. Скитающіяся толпы этого народа разсѣяны на огромномъ протяженіи земель столь дикихъ, пустынныхъ и безплодныхъ, что въ нихъ рѣшительно было бы невозможно основать постоянныя жилища. Несчастные Бушманы, не находя никакихъ способовъ къ пропитанію и не смѣя заходить въ болѣе-одаренныя природою страны, изъ опасенія быть истребленными, какъ дикіе звѣри, питаются только дикими кореньями, древесной смолкой, саранчою и муравьиными куколками. Даже при теперешнемъ ихъ ужасномъ положеніи, пограничные боэры не оставляютъ ихъ въ покоѣ: они безпрестанно заходятъ въ ихъ земли и вытѣсняютъ ихъ отвсюду, гдѣ только найдется малѣйшій источникъ или временной прудъ.
   Главная причина бѣдственнаго состоянія Бушмановъ -- жадность бѣлыхъ. Боэры, селившіеся съ своими стадами въ отдаленныхъ частяхъ колоніи, вытѣсняли оттуда первобытныхъ жителей, отнимали у нихъ стада, брали ихъ въ плѣнъ и превращали въ невольниковъ. Поступки подобнаго рода возбуждали Бушмановъ къ мщенію, всегда жестокому, но всегда влекшему за собою ужасныя возмездія со стороны бѣлыхъ, которые потомъ попросту стали охотиться за Бушманами, какъ за звѣрьми, и безъ зазрѣнія совѣсти убивали всѣхъ, которыхъ имъ случалось встрѣчать, нисколько не считая того грѣхомъ; напротивъ, истребленіе цѣлыхъ сотней Бушмановъ и обращеніе дѣтей ихъ въ невольничество, считается между голландскими боэрами дѣломъ совершенно-законнымъ, достохвальнымъ и необходимымъ для общественной пользы.
   Коранны, также готтентотское племя, расположены отдѣльными краалями восточнѣе Намакуасовъ. Живущіе около рѣки Гартебэестъ (Нагlebeest) самые несчастные изъ нихъ; лишившись своихъ стадъ, отбитыхъ бѣлыми, Каффрами и Бушманами, они поневолѣ приняли образъ жизни послѣднихъ, т. е., существуютъ разбоями и охотой. Они ростомъ нѣсколько выше Бушмановъ, отличаются отъ нихъ языкомъ и нѣкоторыми частностями, но вообще во многомъ съ ними сходствуютъ. Коранны, какъ и Бушманы, бьютъ звѣрей напитанными ядомъ стрѣлами и вырываютъ для нихъ ямы съ воткнутыми вертикально заостренными кольями, въ родъ нашихъ волчьихъ ямъ. Около береговъ рѣки Гартебеестъ этихъ ямъ такое множество, что Томпсонъ удивляется, какъ онъ не попалъ въ нихъ съ своими проводниками. При неудачной охотѣ, Коранны также питаются по нѣскольку времени кореньями, древесною смолкой, молодыми вѣтками нѣкоторыхъ деревьевъ и т. п. Когда Томпсонъ посѣщалъ эти мѣста, вся окрестная страна была совершенно выжжена засухами, отъ которыхъ выгорѣли даже растенія, и несчастные Коранны были доведены до послѣдней крайности. Бушманы и Коранны, въ послѣднее время, весьма, усовершенствовались въ приготовленіи яда, которымъ они напитываютъ свои стрѣлы; въ составъ его входятъ растительныя и минеральныя смолы, которыя они съ особеннымъ искусствомъ смѣшиваютъ съ ядомъ самыхъ ядовитыхъ змѣй: малѣйшая царапина отъ ихъ стрѣлъ смертельна.
   Каффрами (кафиръ, невѣрный) называли первоначально мавританскіе мореплаватели въ Индійскомъ-Океанѣ всѣхъ жителей юго-восточнаго берега Африки. Въ-послѣдствіи, когда голландскіе колонисты на Мысѣ-Доброй-Надежды начали встрѣчаться съ жителями самой южной части этого бейега, они стали называть Каффрами одно только ихъ племя амакозово (amakosae), какъ они сами себя называютъ. По тщательнымъ наблюденіямъ многихъ путешественниковъ, можно полагать съ достоверностью, что всѣ жители восточнаго берега Южной-Африки и внутреннихъ странъ, которыхъ протяженіе къ сѣверу еще остается неопредѣленнымъ, принадлежатъ одному огромному семейству Каффровъ. Мантати, Маткльяпи, Дамары, Бечуаны, Зуласы и проч., хотя и различествуютъ между собою нѣсколько въ языкѣ, но основаніе его то же самое; замѣчено, что когда этимъ народамъ проходится быть между собою въ сношеніяхъ, они въ скоромъ времени дѣлаются въ состояніи бѣгло разговаривать другъ съ другомъ.
   У Каффровъ, какъ вообще у всѣхъ дикихъ народовъ, политическая мудрость состоитъ въ лукавствѣ и искусствѣ обманывать; войны ихъ не иное что, какъ внезапныя разбойничьи нападенія на слабѣйшихъ сосѣдей для уведенія ихъ стадъ, съ наименьшею по возможности опасностію собственно для себя. Экспедиціи ихъ противъ Бушмановъ отличаются жестокою мстительностью и свирѣпствомъ, несоединенными однако съ геройскою неустрашимостью американскихъ или ново-зеландскихъ дикарей. Каффры лживы, безжалостны и коварны. Состояніе ихъ женщинъ самое унизительное: имъ предоставлены всѣ тяжелыя работы, тогда-какъ мужья проводятъ время въ охотѣ, праздности или болтовнѣ. У Бечуановъ, кромѣ ихъ собственныхъ старѣйшинъ, старики и больные оставляются вовсе безъ вниманія, хотя у другихъ каффрскихъ народовъ старость пользуется кой-какимъ уваженіемъ. Но съ другой стороны, Каффры вообще добродушны, обязательны къ иностранцамъ и между собою; хотя они и любятъ надоѣдать своимъ гостямъ выпрашиваніемъ всего, что имъ попадется на глаза, но за то они обращаются съ ними хорошо и не грабятъ ихъ. Жилища Каффровъ замѣчательно-опрятны; они нѣсколько занимаются земледѣліемъ, умѣютъ ковать мѣдь и желѣзо, но всѣ ихъ кузнечныя занятія ограничиваются дѣланіемъ топоровъ, ассагай (легкихъ копій, которыми они мечутъ съ необыкновеннымъ искусствомъ) и разныхъ украшеній. Въ каффрскихъ городахъ живетъ иногда по нѣскольку тысячъ жителей, но часто, по прихоти своихъ государей, они переносятъ весь городъ на другое мѣсто съ такою же легкостью, какъ переносится арабскій станъ. Система правленія у нихъ монархическая, знатность наслѣдственна и власть государей неограниченна.
   Сношенія Каффровъ съ Европейцами имѣли и здѣсь тѣ же послѣдствія, какъ вездѣ: и здѣсь вся цѣль, все стремленіе бѣлыхъ клонились къ порабощенію и нравственному униженію коренныхъ жителей; вмѣсто того, чтобъ подвинуться впередъ на пути образованія и гражданственности, Европейцы причиною того, что Каффры сдѣлались худшими, нежели были прежде. Какъ бы то ни было, они племя мужественное. Бечуаны страдаютъ меньше подъ гнетомъ самовластія своихъ королей и старшинъ, нежели зуласкіе Каффры. Г. Уильямъ Вудъ, бывшій нѣсколько лѣтъ переводчикомъ у Дингаана, зуласкаго короля, котораго владѣнія расположены къ сѣверу отъ Порт-Наталя, разсказываетъ въ изданной имъ брошюрѣ много анекдотовъ о его жестокости. Вотъ его портретъ: "Дингаанъ" говоритъ Вудъ: "весьма-здороваго сложенія и "довольно-толстъ, но члены его соразмѣрны, а черты лица правильны; на устахъ его всегдашняя улыбка, и во всей наружности не замѣтно ничего отталкивающаго. Онъ терпѣть не можетъ волосъ на своей головѣ и каждый день заставляетъ одну изъ своихъ женъ брить себѣ голову весьма-острымъ топоромъ. Вся одежда его состояла изъ накинутой на плеча простыни. Онъ постоянно купается каждое утро, послѣ чего его намазываютъ жиромъ, и такъ-какъ онъ имѣетъ рѣшительное отвращеніе ко всякаго рода движенію, то обыкновенно просиживаетъ большую часть дня въ креслахъ передъ своими хижинами, внутри крааля, и разговариваетъ съ своими военачальниками, пьетъ "пиво, смотритъ въ зрительную трубу, и т. п. Послѣ обѣда, онъ имѣетъ привычку спать, а потомъ, когда стемнѣетъ, проводитъ время съ своими женами, иногда подтягиваетъ ихъ пѣснямъ, и такимъ образомъ проходитъ остальная часть дня. Всѣ приближающіеся къ Дингаану должны чествовать его разными титулами и льстить ему; вотъ общеупотребительные придворные комплименты: "Ты великъ. Ты великъ, какъ горы. Ты бѣлъ. Ты великъ какъ небеса. Ты левъ. Ты силенъ какъ боги и огроменъ какъ слонъ. Ты не боишься ружейнаго выстрѣла. Ты управляешь всѣми народами и бѣлымъ англійскимъ народомъ" и проч.
   Зуласы приписываютъ почти всѣ бѣдствія колдовству; когда кто-нибудь изъ и ихъ заболѣетъ или умретъ, то прежде всего призываютъ врача-знахаря. Вообще думаютъ, что болѣзнь происходитъ отъ-того, что какой-нибудь недоброжелатель больнаго спряталъ околдованную вещь около его хижины, и что присутствіе ея тамъ производитъ болѣзнь. Начинаются поиски, и врачи, которые для своихъ выгодъ всегда поддерживаютъ подобнаго рода вѣрованія, находятъ какую-нибудь кость, рогъ, кусокъ кожи, или что попадется въ томъ же родѣ, и указываютъ на колдуна, положившаго найденную вещь изъ злобы къ больному. Несчастнаго схватываютъ, подвергаютъ пыткѣ, мученіями исторгаютъ признаніе, а потомъ или казнятъ жестокою смертью, или подвергаютъ тѣлесному наказанію, или отнимаютъ у него скотъ. Рѣдко ему случается отдѣлаться даромъ, но и тогда онъ не въ безопасности, потому-что надъ нимъ уже тяготѣетъ обвиненіе въ колдовствѣ.
   Однажды Дингаанъ отнялъ множество скота у своего сосѣда Массиликатца, другаго каффрскаго владѣльца, котораго земли къ югу отъ Порт-Наталя. Вдругъ открылся скотскій падежъ и большая часть вновь-пріобрѣтенныхъ стадъ околѣла. Дингаанъ собралъ весь свой крааль, вызвалъ трехъ главныхъ врачей или знахарей и велѣлъ имъ указать на того, кто околдовалъ его стада. Главный докторъ его, ненавидѣвшій одного изъ любимыхъ военачальниковъ Дингаана, подошелъ къ нему и, ударивъ палкою по головѣ, воскликнулъ: "Вотъ онъ!" Остальные врачи подтвердили его показаніе. Королю было это весьма-досадно, однако онъ велѣлъ казнить своего любимца и конфисковать его скотъ. Послѣ того, онъ прислалъ каждому изъ врачей по бычачьей головѣ въ знакъ своей милости, а между-тѣмъ рѣшился подловить ихъ. Давъ пройдти около недѣли, онъ велѣлъ принести себѣ черепъ одной изъ своихъ собакъ (у Каффровъ королевскія собаки зарываются въ особенныхъ мѣстахъ) и два другіе собачьи черепа. Собравъ снова весь свой крааль, онъ вызвалъ трехъ врачей и, спросилъ ихъ, точно ли они увѣрены въ томъ, что казненный военачальникъ виновенъ въ околдованіи его скота? Они отвѣчали, что то былъ дѣйствительно онъ. "Теперь" сказалъ Дингаанъ: "такъ какъ вы умѣете дѣлать такія чудныя открытія, я увѣренъ, что вы съумѣете различить, который изъ этихъ трехъ череповъ принадлежалъ моей собакѣ?" Врачи сказали съ увѣренностью, что это не стоитъ имъ ни малѣйшаго труда. Тогда Дингаанъ велѣлъ имъ подходить поочереди и разсматривать принесенные черепа: того врача, который угадалъ черепъ королевской собаки, Дингаанъ осыпалъ своими милостями и сдѣлалъ своимъ главнымъ знахаремъ, а остальныхъ двухъ велѣлъ казнить жестокою смертью.
   Въ рѣкахъ Кафраріи водится множество крокодиловъ. Вудъ разсказываетъ, что когда туземцы имѣютъ нужду переправиться вплавь черезъ рѣку, они берутъ самую большую, но-возможности, тыкву, вычищаютъ все изъ внутри и тщательно затыкаютъ всѣ отверстія и трещины. Потомъ бросаютъ ее въ воду, отъ-чего крокодилы, вѣроятно изъ любопытства узнать причину всплеска, высовываютъ изъ воды головы, и, принимая, можетъ-быть, тыкву за тѣло несущагося по рѣкъ мертваго животнаго, бросаются за нимъ въ погоню, внизъ по теченію; но тыква, круглая и гладкая, ускользаетъ отъ ихъ челюстей, что заставляетъ ихъ ловить ее съ большимъ усердіемъ. Давъ крокодиламъ время удалиться, Каффры спокойно переплываютъ черезъ рѣку. Не смотря однако на эти предосторожности, крокодилы съѣдаютъ здѣсь много людей". Однажды, въ весьма-жаркую погоду, одинъ Каффръ, уставшій работать въ своемъ саду, вошелъ для освѣженія въ рѣку; къ-несчастію, онъ не замѣтилъ огромнаго крокодила, который вдругъ выскочилъ изъ высокой травы, схватилъ его за руку и увлекъ за собою. Крокодилъ, держа въ рукахъ руку Каффра, поплылъ къ противоположному берегу; бѣднякъ, зная, что сопротивленіе безполезно, ждалъ, не теряя присутствія духа, своей участи, но, приблизясь къ другому берегу, онъ оторвалъ оставшеюся у него на свободѣ рукою нѣсколько травы и всунулъ ее въ горло крокодилу, въ пространство, оставшееся между его зубами, стиснувшими его руку. Когда трава защекотала въ глоткѣ крокодила, онъ разинулъ пасть, и выпустивъ руку своей жертвы, попятился назадъ, чтобъ освободиться отъ безпокоившей его травы, а Каффръ между-тѣмъ успѣлъ уйдти.
   Каффры смѣлые и искусные охотники. Самыя опасныя ихъ охоты на львовъ, слоновъ, носороговъ и буйволовъ. Львовъ въ Кафраріи меньше, нежели въ другихъ мѣстахъ Южной-Африки, и охотники собираются обыкновенно многочисленными партіями, вооруженные щитами изъ буйволовыхъ кожъ, закрывающими человѣка во весь ростъ, и ассагайями, которыхъ у каждаго по одному, по два десятка и болѣе. Окруживъ кустарникъ, въ которомъ сидитъ левъ, они раздразниваютъ его собаками до-тѣхъ-поръ, пока онъ, разсердившись, не выскочитъ на открытое мѣсто. Тогда охотники ложатся на землю и накрываются своими щитами. Левъ бросается на перваго, ближайшаго къ нему Каффра, но въ то же время остальные осыпаютъ его асагайями; въ бѣшенствѣ онъ оставляетъ того, кто уже былъ подъ его когтями, чтобъ броситься на другихъ, и такимъ образомъ, перескакивая отъ одного охотника на другаго, онъ наконецъ падаетъ пронзенный множествомъ ассагай. Охота за львами сопряжена съ большою опасностью: часто случается, что разъяренный отъ боли левъ растерзываетъ одного или нѣсколькихъ изъ своихъ непріятелей.
   Отправляясь на слоновъ, Каффры принимаютъ большія предосторожности, потому-что не шутка попасться разсвирѣпѣвшему слону. Для нападенія на него выбираютъ мѣстность, въ которой удобно избѣгать или укрываться отъ преслѣдованіи слона, не стѣсняя своихъ собственныхъ движеніи. Когда слонъ почуетъ охотника и пустится за нимъ, тотъ бросается отъ него въ подвѣтренную сторону; такъ-какъ зрѣніе у слоновъ слабо, хотя чутье ихъ и весьма-тонко, то охотнику легко скрываться за какимъ-нибудь деревомъ, кустомъ или камнемъ. Въ то же время, видя, что вниманіе слона занято, остальные охотники приближаются къ нему и осыпаютъ его градомъ ассагай, а когда онъ обратится къ другому, то и тотъ старается увернуться онъ него, какъ и первый. Такимъ образомъ, случается, что слона преслѣдуютъ иногда по цѣлому дню, и прежде нежели онъ упадетъ, въ него успѣютъ пустить до тысячи ассагай. Часто слонъ убѣгаетъ отъ своихъ преслѣдователей; иногда, не смотря на всю свою ловкость, одинъ или нѣсколько изъ нихъ дѣлаются его жертвами.
   Носорогъ, хотя послѣ слона и сильнѣйшій изъ звѣрей, но онъ весьма-несмѣтливъ, а потому не такъ опасенъ.
   Для гиппопотамовъ, Каффры вырываютъ ямы и втыкаютъ туда вертикально крѣпкіе заостренные колья, около береговъ или на отмеляхъ рѣки, куда онъ ходитъ пить; ямы слегка прикрываются вѣтвями, а потомъ, подстерегши звѣря, его стараются навести на путь, по которому онъ попадается въ просакъ.
   Буйволъ, хотя меньше и слабѣе послѣднихъ трехъ звѣрей, но за то онъ гораздо-свирѣпье и поворотливѣе ихъ. Хотя много гибельныхъ примѣровъ сопровождали охоту на буйволовъ, однако Каффры часто на нихъ ходятъ и истребляютъ многихъ.
   Каффрскіе народы чрезвычайно дорожатъ своею дикою свободой. Бывали примѣры, что невольники, привозимые изъ Мозамбикскаго-Канала на плантацій Бурбона и Иль-де-Франса, съ отчаянія лишали себя жизни; а когда это не удавалось, и ихъ запирали со всевозможными предосторожностями противъ покушенія на самоубійство, они отказывались отъ всякой пищи и морили себя голодомъ.

А. БУТАКОВЪ.

"Отечественныя Записки", No 4, 1844

   
сказавъ ему, что онъ не умѣетъ ѣздить, что собаки его никуда не годятся, что онѣ не пословны, запалены, прѣлы, горѣлы и проч.; или что онъ имѣетъ привычку, выѣхавъ на собакахъ, возвращаться пѣшкомъ съ ошталомъ въ рукахъ. Въ санку для катанья запрягаютъ обыкновенно шесть собакъ, по двѣ въ рядъ; упряжь -- алыки, нѣчто въ родѣ кожаныхъ хомутовъ съ одною постромкою: она привязывается къ среднему ремню, къ которому, на извѣстныхъ разстояніяхъ, немного-болѣе длины собаки, придѣланы коротенькія цѣпочки съ кляпышками. Алыкъ надѣвается такъ, чтобъ собака всегда была по внѣшнюю сторону постромки. Санка довольно-высока и весьма-легка, а слѣдовательно не слишкомъ остойчива, почему ѣздокъ долженъ безпрестанно думать о сохраненіи своего равновѣсія. Ѣздокъ садится бокомъ -- слабые ѣздоки верхомъ, это легче -- и беретъ въ руки ошталъ, согнутую палку съ острымъ желѣзнымъ наконечникомъ, которую онъ закладываетъ за передній или задній копылокѣ санки, для того, чтобъ, упершись концомъ въ снѣгъ, забороздить и тѣмъ убавить скорость ѣзды на спускахъ и косогорахъ; или чтобъ остановиться, когда понадобится. Передовыя собаки избираются изъ самыхъ умныхъ и непремѣнно должны быть пословныя, т. е. понимать и умѣть выполнять команду: чтобъ поворотить направо, говорится кахъ, кахъ; на лѣво -- хуга, хуга, а чтобъ остановиться, надобно вдругъ сильно забороздить ошталомъ и сказать на, на! Возжей нѣтъ. Ѣздокъ долженъ быть особенно-остороженъ на спускахъ и косогорахъ, потому-что подъ гору собаки несутся во весь духъ {Бываютъ случаи, хотя и весьма-рѣдкіе, и не со всякимъ ѣздокомъ, что собаки останавливаются на половинѣ спуска; но это происходитъ отъ особенныхъ причинъ.}, и легко опрокинуться вмѣстѣ съ санкой. Въ такомъ случаѣ, ѣздокъ старается схватиться за санку, чтобъ не упустить собакъ, которыя, урвавшись разъ, не дадутъ себя догнать и задержать; правда, ему прійдется влещись по снѣгу подобно Гектору, привязаиному къ торжественной колесницѣ Ахилла, но зато ѣздокъ избавится отъ неудовольствія и посрамленія тащиться пѣшкомъ, съ ошталомъ въ рукахъ, всю остальную часть дороги. Въ случаѣ неудачи, прійдя въ портъ, онъ старается укрыться отъ встрѣчъ съ знакомыми и незнакомыми, но это не спасаетъ: въ самомъ непродолжительномъ времени, всѣ узнаютъ, что такой-то прогулялся съ ошталомъ. Нарта гораздо-шире и ниже санки; на нартахъ возятъ дрова, рыбу, сѣно и проч.
   Собакъ всегда держатъ на привязи около домовъ ихъ хозяевъ; ихъ кормятъ разъ въ сутки, всегда въ то же время дня, и обыкновенная порція -- одна юкола; нѣкоторые даютъ и по полуторы, даже по двѣ юколы. Передъ отправленіемъ въ дальнее путешествіе, собакъ не кормятъ, чтобъ сдѣлать ихъ легче, да къ-тому же голодныя лучше везутъ. Собаки, запряженныя въ санку, рвутся впередъ и изъявляютъ свое нетерпѣніе громкимъ воемъ, которому вторятъ другія, находящіяся на привязи: стоитъ завыть одной собакѣ, и часто случается, что всѣ собаки Петропавловскаго-Порта подхватываютъ и произведутъ такую гармонію, что непривычнымъ ушамъ приходится плохо.
   Камчатскія собаки похожи видомъ на волковъ и не имѣютъ многихъ врожденныхъ собакамъ качествъ, между прочимъ главнаго -- бдительности: дюжина собакъ, лежащихъ передъ домомъ на привязи, вовсе не сторожитъ его, и ни одна не тронется при видѣ чужаго человѣка. Къ-счастію, воровство здѣсь неизвѣстно, а потому всякій хозяинъ дома смѣло можетъ быть увѣренъ, что у него никогда ничего не украдутъ- Камчатскія собаки не лаютъ, а воютъ, что съ непривычки производитъ самое непріятное впечатлѣніе, тѣмъ болѣе, что въ Европейской-Россіи вой собаки имѣетъ зловѣщее значеніе.
   Въ началь ноября мы задали вечорку, на которую созвали все петропавловское общество. Г. К--въ былъ такъ добръ, что ссудилъ насъ на этотъ вечеръ своимъ домомъ, лучшимъ въ городѣ и единственнымъ, обшитымъ тесомъ. Многія изъ дамъ пріѣхали на собакахъ, и разумѣется, по примѣру маленькихъ городковъ, время пріѣзда, соразмѣрялось съ степенью важности каждой:
   
   Gens de ton se font toujours attendre (*)...
   E. de Parny.
   (*) Тонные люди всегда заставляютъ себя ждать.
   
   Наконецъ, гости собрались, оркестръ грянулъ, и веселье началось. Оркестръ состоялъ изъ двухъ скрипокъ -- казака Карандашова и слуги одного изъ нашихъ офицеровъ; французская кадриль была подобрана изъ русскихъ пѣсень, и при каждой перемѣнѣ фигуръ музыкантамъ командовалось; "чижика! перепелку! Татарина!" и проч., потому-что они не знали порядка фигуръ. Ужинъ заключилъ балъ, которымъ всѣ гости остались до крайности довольны; были, правда, весьма-немногія исключенія, но гдѣ же ихъ не бываетъ?-- На другой день, вчерашніе наши гости, встрѣчаясь съ нами на улицѣ, послѣ обыкновеннаго привѣтствія, приговаривали: "за угощеніе"; намъ слѣдовало бы отвѣчать: "за посѣщеніе" -- но незнаніе принятыхъ обычаевъ заставляло насъ каждый разъ провиняться противъ правилъ сибирскаго этикета, за что, впрочемъ, на насъ никто не сердился.
   Вскорѣ послѣ вечорки, намъ привелось видѣть камчадальскую пляску -- бахію. Въ ней заключается цѣлое драматическое представленіе: тайонъ, послѣ утомительной охоты, располагается въ лѣсу на отдыхъ вмѣстѣ съ сопутствовавшими ему Камчадалами; съ нимъ, какъ водится, винтовка, лыжи и юкола, которую онъ, для развлеченія, погрызываетъ. Чтобъ усладить кратковременное отдохновеніе тайона, спутники его начинаютъ плясать и представляютъ ему волокитство медвѣдя за медвѣдицею и счастливое окончаніе ихъ любви. Припѣвъ: "бахія, бахи! бахія э-хо-хо! бахія э-цо-цо!.." прерывался болѣзненными восклицаніями, выражавшими страстное нетерпѣніе косматаго обитателя лѣсовъ, которому сочувствовалъ тайонъ, вторя ему судорожными кривляньями и восклицаньями. Когда любовь медвѣдя начинала увѣнчеваться вождѣленнымъ успѣхомъ, плясуны разгорячились, а тайонъ пришелъ въ совершенное изступленіе и оглашалъ воздухъ испускаемыми изъ глубины груди тяжкими стонами. Подъ конецъ, въ самую минуту развязки, плясуны сбились съ толку, и тайонъ, отъ сильнаго негодованія вышелъ изъ своей роли, началъ ихъ бранить по-русски...
   Добрые наши знакомые наперерывъ старались сдѣлать наше пребываніе въ Петропавловскѣ какъ-можно-пріятнѣе. Собаки всѣхъ были къ нашимъ услугамъ для катанья; во всѣхъ домахъ насъ ожидалъ самый ласковый пріемъ; нѣкоторыя домовитыя хозяйки, зная, что мы живемъ по-бивачному, простерли свою любезность до того, что всякій день то отъ той, то отъ другой присылались намъ пироги собственнаго печенія, или какія-нибудь диковниныя произведенія камчатской кухни. Незадолго до нашего отправленія, они задали намъ балъ, на которомъ мы протанцовали до упада до 6 часовъ утра, а послѣ того, какъ дамы разъѣхались, пиръ продолжался еще до 9 часовъ.
   Между-тамъ, зима шла своимъ чередомъ, и морозы доходили до 13о. Малая-Губа замерзла совершенно, и Авачинская начала покрываться льдомъ. Въ Петропавловскѣ сильные морозы рѣдки; зимою, они доходятъ до 15о, но 20о уже большая рѣдкость, случающаяся не ежегодно. Зато, въ Камчаткѣ ужасны пурги: слишкомъ-сильныхъ при насъ не было, но разсказываютъ, что иногда онѣ заносятъ совершенно домы, такъ-что дорога идетъ наравнѣ съ крышами. Бывали примѣры, что когда не успѣвали отгрести снѣга отъ дверей и оконъ, санки въѣзжали со всѣми собаками въ слуховыя окна домовъ. Весною, снѣгъ, покрывающій горы; ослѣпительно отражаетъ солнечные лучи, что весьма-вредно для глазъ; бывали примѣры, что нѣкоторые теряли отъ-того зрѣніе.
   Передъ отправленіемъ, мы сдѣлали на прощанье съ нашими добрыми хозяевами еще вечорку, и потомъ распростились съ ними -- можетъ-быть навсегда!
   21 ноября, отецъ-протоіерей отслужилъ намъ на транспортѣ напутный молебенъ.
   23-го, приготовившись совершенно къ отправленію и выстрѣливъ штормовыя брамстеньги, мы начали пропиливать ледъ для выхода изъ Малой-Губы. Матросы камчатской роты, вооруженные пилами, работали такъ усердно и такъ успѣшно, что къ вечеру, при помощи попутнаго вѣтра, мы уже бросили якорь въ Авачинской-Губѣ. Выходить изъ устья не было возможности, потому-что оно было загромождено льдомъ. Къ счастію нашему, великій Кутха сжалился надъ нами: онъ послалъ ночью своего болванчика разломать ледъ, и на слѣдующее утро, 24-го, выходъ былъ совершенно-чистъ. Погода была прекрасная; снѣгъ, отъ котораго ослѣпительно отражались солнечные лучи, покрывалъ высокіе берега гостепріимной Камчатки, и мы не разъ оглядывались назадъ.
   Мало-по-малу берега уходили подъ горизонтъ, и только авачинскія сопки, Вилючинскій и Поворотный Пики возвышались надъ синимъ океаномъ. Заходящее солнце освѣщало ихъ розовымъ свѣтомъ, и онѣ все-еще были видны, хотя мы и находились отъ нихъ уже миляхъ въ семидесяти. Наконецъ стемнѣло совершенно, и на другое утро мы могли бы отвѣчать на вопросъ:
   
   .....Que vois-tu?-- je vois l'immensité!... (*)
   (*) C. Dolavigne: "Les trois journées de Christophe Colomb"

А. БУТАКОВЪ.

   1840.

"Отечественныя Записки", No 7, 1844

   
Ко всем произведениям автора К списку авторов