Измайлов Владимир Васильевич - Описание некоторых отличных произведений живописи и скульптуры в 1808 году

Описаніе, нѣкоторыхъ отличныхъ произведеній живописи и скульптуры въ 1808 году.

Потопъ картина живописца Жироде.-- Разлившіяся воды покрываютъ землю; на вершинѣ уединенной скалы, объ которую разбиваются волны, стоитъ дерево, обломанное бурею, съ однимъ сучкомъ уцѣлѣвшимъ. Человѣкъ, въ зрѣломъ возрастѣ, на скатѣ утеса несетъ на плечахъ престарѣлаго отца своего; и одною рукою хватаясь съ великимъ усиліемъ за сукъ дерева, единственную его опору, другою рукою держитъ свою молодую супругу, которая, закрывъ очи, едва стоитъ на краю пропасти; на рукахъ ея лежитъ плачущій младенецъ; другой, старшій, слабо передвигаетъ ноги по скользскимъ камнямъ, уцѣпившись одною рукою за волосы, а другою за плеча матери. Безщастнымъ не долго выбраться на площадку горы, къ послѣднему ихъ убѣжищу; только минута, и они въ безопасности.... Тщетная надежда! Тотъ сукъ, который придерживаетъ ихъ на стремнинѣ; тотъ сукъ, отъ котораго жизнь ихъ зависитъ, трещитъ и переламывается; отецъ, сынъ, супруга и младенцы повисли надъ пучиною. Скоро поглотитъ ихъ бездна, какъ женщину видную только до пояса и вдали несомую волнами. Небо и землю застилаютъ черныя тучи, и страшное явленіе освѣщено однимъ блѣднымъ сіяніемъ молніи.

Картины сего живописца отличаются искусствомъ, рисовки. Фигуры отца и сына, обѣ въ полу-тѣни стоящія, а особливо ноги и колѣни старца, совершенно изображены. Женщина представлена не такъ хорошо. Въ обморокѣ и безъ памяти она стоитъ на скатѣ утеса; что совсѣмъ не естественно. Оба младенца прекрасны; младшій во вкусѣ Пуссеня, который изображалъ такихъ милыхъ дѣтей. Живопись хвалятъ, кромѣ того, что краски немного синеваты; но и то можетъ быть оправдано разливомъ водъ, которыми напитался воздухъ.

Критика замѣчаетъ другіе пороки; нѣтъ совсѣмъ того, что называется интересомъ, естьли живописецъ хотѣлъ точно представить одно изъ происшествій потопа. Отчаянные случаи поражаютъ насъ; а не трогаютъ; возбуждаютъ ужасъ; а не сожалѣніе. Какая надежда остается для людей. гонимыхъ небеснымъ мщеніемъ, въ тотъ грозный часъ, въ который опредѣлено погибнуть отъ потопа всему роду человѣческому? Уцѣлѣетъ ли, или переломится сукъ дерева; выберутся ли нещастные на площадку горы, или свергнутся во глубину водѣ погибель ихъ равно не избѣжна она можетъ нѣсколько быть отсрочена; бурный разливъ, отъ котораго они бѣгутъ, рано или поздно догонитъ ихъ на высотѣ утеса; усилія ихъ безполезны, и зритель не можетъ брать въ томѣ участія, но какъ живописецъ отвѣчалъ на критику, что онъ имѣлъ намѣреніе представить не потопъ священныхъ книгъ, но простый потопъ, или чрезвычайное наводненіе, то съ возможностію, съ надеждою для представленныхъ лицѣ спасти себя отъ потопа, родится сожалѣніе о неминуемой погибели, произведенной однимъ жестокимъ случаемъ.

Зрителю представляются другія сомнѣнія; предполагая даже простое наводненіе, а не потопъ, спрашиваемъ, какимъ образомъ случилось, что цѣлое семейство взобралось на крутую и одну изъ водъ возносящуюся скалу? вплавь ли пристали къ ней старецъ, сынъ его и мать съ дѣтьми своими? принесла ли ихъ къ берегу лодка въ дребезги разбившаяся о скалу и водою унесенная изъ виду со всѣми отломками? Какъ, наконецъ, могли эти люди добраться до средины утеса, почти прямо стоящаго, не имѣя еще для помочи того сука, за которой они придерживались уже на скатѣ горы? Ничего нельзя предположить съ довольною вѣроятностію. Есть также нѣкоторое несоблюденіе вѣроятностей въ одеждѣ, которая какъ и волосы представленныхъ лицъ совсѣмъ даже не вымочены, и въ живописи водъ, которыя для бурнаго разлива и стремительнаго выступленія изъ береговъ слишкомъ, кажется, свѣтлы и прозрачны.

Достоинствъ картины состоитъ въ дѣйствіи можетъ быть сверхъестественномъ, но ужасномъ, въ твореніи сильнаго воображенія, и въ мастерской отдѣлкѣ, преисполненной огня и жизни.

Но чтобы сообщить читателямъ полное о картинѣ понятіе, скажемъ въ заключеніе, что старецъ представленъ съ кошелькомъ въ рукѣ. Сей кошелекъ на картинѣ всемірнаго потопа есть нѣчто странное. Но кромѣ сего великаго случая, нѣтъ ничего удивительнаго, что слабый старецъ, который едва держитъ на плечахъ сына, мечетъ въ прахъ бездѣлицу, чтобы сильнѣе укрѣпиться рунами. Слѣдственно кошелекъ неимѣетъ здѣсь того, что мы называемъ вѣроятностію. Но естьлибы онъ и вязался вѣроятенъ, естьли бы въ изобрѣтеній его было столько же искусства и огня, сколько видно холодности и порока и тогда надлежало-бы отвергнуть сію побочную черту. Всякая подробность безъ содѣйствія къ общему интересу, всякое украшеніе безъ отношенія къ цѣлому, вредитъ дѣйствію цѣлаго; и достойно удивленія, что живописецъ, который показалъ въ семъ произведеніи единственную, смѣлую и творческую мысль, не предвидѣлъ, какъ не кстати и не у мѣста покажется все то, что не имѣетъ связи съ главнымъ его предметомъ.--

Атала того же живописца.-- Неосторожный обѣтъ, произнесенный въ молодыхъ лѣтахъ, былъ причиною безвременной смерти прекрасной Аталы. Сею жестокою и внезапною потерею пораженный въ сердцѣ любовникѣ ея терзается еще другимъ мучительнымъ воспоминаніемъ. Его любовь, его пагубная страсть свела во гробъ нещастную; спасаясь отъ его пылкости, полу-побѣжденная и слабая женщина отравила себя ядомъ. Сколько ни утѣшалъ страдальца добродѣтельный пастырь; но душа его въ мятежѣ отчаянной страсти умѣла только страдать и сѣтовать. Протекло двое сутокъ, ропотъ укротился; юноша приготовился отдать послѣдній долгъ праху возлюбленной. Съ помощію благочестиваго пустынника онъ ископалъ для нее могилу. Теперь они готовы предать землѣ печальные остатки. Но пока земля не поглотила ее въ нѣдра свои, пока не сокрылась навсегда печальная жертва рока, отчаянный любовникъ обнимаетъ мертвое тѣло ея, неподвижныя руки прикладываетъ къ своему сердцу, блѣдными щеками прижимается къ стройнымъ ногамъ, нынѣ окованнымъ смертію... истощенныя силы подгибаютъ его колѣна, онъ садится на край могилы. Подобно ему, спустя ноги въ яму, съ умиленіемъ, но съ кротостію и упованіемъ на Бога, пустынникѣ стоитъ и поддерживаетъ плеча мертвой Аталы. На его лицѣ написано смиренье вѣры; на лицѣ Шактаса отчаяніе страсти: и посреди ихъ усопшая красавица, уже поднесенная къ отверстой могилѣ, но и по смерти совершенная красотою лица, сложила на груди хладныя руки, и улыбается, кажется, на друга и на небеса. Подъ ея неподвижными рѣсницами угасли навсегда чувствительные взоры, и кроткая ихъ привѣтливость, но за то на чистое и покойное чело ей низпустился свѣтъ отрады, свѣтъ Божественной. На скалѣ, перегнувшейся сводомъ надъ ихъ головою, видна надпись изъ Іова.

Вдали представлено кладбище Индѣйцовъ, которое отецъ Обри назвалъ Садомъ смерти.

Изящный идеалѣ въ формахъ и рисовка картины напоминаютъ, по мнѣнію знатоковъ, великихъ живописцевъ Римской школы. Голову и грудь Аталы находятъ нѣкоторые достойными ихъ кисти; со вкусомъ простымъ и разборчивымъ одѣтой, а бѣлымъ полотномъ, на которомъ отливаются прекрасныя формы тѣла; голова миссіонера натуральна, пристойна лицу его, и свыше самой изящной природы. Шактасова голова имѣетъ столько же истины, но менѣе оригинальности; волосы его, спина и руки живописны; колоритъ обоихъ лицъ почитается удовлетворительнымъ для требованій искусствъ; наконецъ, по мнѣнію просвѣщенныхъ судей, картина имѣетъ тѣ превосходныя красоты, которымъ удивляются въ картинѣ потопа, не имѣя пороковъ ея. За то говоритъ, что въ семъ произведеніи не предстояло для художника столько трудностей.

Строгіе судья опорочиваютъ грунтъ картины слишкомъ яркій, особливо въ отдаленности. Естьли въ нѣкоторыхъ странахъ теплыхъ бываютъ часы, въ которые благорастворенный воздухъ яснѣетъ на самомъ дальнемъ разстояніи, то спрашиваютъ, прилично ли было выбрать тотъ моментъ для картины? Мнѣнія не согласны. Но говорятъ защитники картины, не приводить ли насъ въ большее умиленіе блескомъ и свѣжестію украшенная природа на ряду съ печальнымъ зрѣлищемъ отчаянія и смерти, представленныя, напереди картины? Цѣлая природа радуется; а человѣкѣ въ слезахъ сѣтуетъ! Безмолвныя дерева, безчувственныя растѣнія цвѣтутъ; а младая и чувствительная красавица отцвѣла навѣки! Подъ яснымъ небомъ увяли дни ея невозвратно, и безъ чувства, безъ дыханія низходитъ она въ нѣдра животворной земли, которая разливаеть вокругъ себя источники жизни, но которая скоро пожретъ ее, снѣдаемую уже смертію. Одними словомъ, естьлибъ артистъ сдѣлалъ грунтъ туманнѣе, какъ требуютъ того критики, то картина производилабъ гораздо менѣе дѣйствія на сердце зрителей безъ сего легкаго порока.

Справедливѣйшія и важнѣйшая критика состоитъ въ томъ, что обѣ фигуры (пустынникъ и молодой человѣкъ) стоитъ въ могилѣ такъ, что ихъ видно только по колѣна. Для зрителя было бы гораздо пріятнѣе, видѣть ихъ во весь ростъ; но избранное живописцамъ мгновеніе не позволяло того.

Маленькихъ пять картинъ живописца Лорана.-- Произведенія сего живописца украшаются остроумной веселостію, или пріятными таинствами любви и рыцарства.

Одна представляетъ милую дѣвушку за пряжею, и одѣтую съ изящною опрятностію; подлѣ нее играетъ на флейтѣ молодый человѣкѣ: она слушаетъ, и веретено перестаетъ въ рукѣ ея вертѣться. Ея забвеніе, и краснорѣчивые взоры моладаго человѣка досказываютъ тайну.

На другой, влюбленный трубадурѣ пишетъ стихи на окнѣ своей красавицы. Въ нѣкоторомъ разстояніи лежитъ его гитара и вѣнокъ изъ цвѣтовъ.

Эти двѣ картины, дружки, отличаются тонкостію искусства и ума.

Двѣ другія картинки, также равной величины, написаны со вкусомъ. Обѣ представляютъ молодую женщину, у окна сидящую. Но одна, вѣрная угодница свѣта, занимается неутомимо своимъ туалетомъ; другая, исполняя важнѣйшія обязанности, съ благоговѣніемъ читаетъ молитву, заставляетъ читать молитву сына младенца, котораго только рука и голова видны на картинѣ. Толпа зрителей любуется, особенно въ первой картинѣ, въ переимчивую обезьяну, которая по примѣру хозяйки духами опрыскиваетъ себѣ голову. Но просвѣщенные знатоки обращаются ко второй картинѣ, которая болѣе имѣетъ интереса и выразительности.

Предметъ пятой картины взятъ изъ пріятной Вольтеровой сказки, La Fee urgèle. Для дѣйствія выбрано то мгновеніе, въ которое безумная старуха волшебница хочетъ неотступно женить на себѣ молодаго Роберта, нѣмѣющаго отъ ужаса и досады. Во всѣхъ примѣтны дарованіе, удачный выборъ предметовъ, чрезвычайная ловкость фигуръ и особливое искусство въ начертаній нѣкоторыхъ головъ женскихъ; но лучшими изъ сихъ картинъ почитаются молодый трубадурѣ и молящаяся женщина.

Пастушеская картина живописца Герена. Предметѣ ея взятъ изъ Геснеровой идилліи. На берегу свѣтлаго источника, протекающаго мимо гробницы, покоются два молодые пастуха: на траву поставили они свою корзину съ плодами у ногъ ихъ лежитъ вѣрная собака. За водою пришедшая къ источнику молодая дѣвушка разсказываетъ имъ жизнь человѣка, да семъ мѣстѣ погребеннаго и бывшаго нѣкогда благотворителемъ села. Эти укрывающія ихъ отъ солнечнаго зноя дерева густолиственныя насадила рука его; самъ онъ отрылъ этотъ свѣжій чистый источникѣ воды для жаждущихъ странниковъ мимо ходящихъ.

Вкусъ и чистота суть главныя достоинства сего произведенія фигуры стоятъ съ тою изящною простатою, которою отличаются въ искусствахъ превосходныя творенія древности. Головы трехъ лицъ, ихъ одѣяніе, сельская природа, все дышетъ истинною жизнію и чувствительностію безъискуственною.

Орфей въ преисподней, картина живописца ле Буленжера.-- Кому не извѣстенъ сей предметъ? кому не памятенъ прекраснѣйшій можетъ быть отрывокъ Виргиліевой поэзіи? Сѣдящій на тронѣ Плутонъ держитъ въ рукѣ желѣзный скипетръ; рядомъ съ нимъ Прозерпина, испрашиваетъ, кажется, помилованіе Орфею, которой на лѣвой сторонѣ, одно колѣно преклоня на ступени трона, играетъ на лирѣ, и къ грозному царю ада возводитъ молящіе взоры. За нимъ, далѣе, Меркурій ожидаетъ повелѣнія Плутона; съ другой стороны, въ ожиданіи того же приговора, стоятъ Парки, внимающія пѣснопѣнію Орфея, изумленныя стройными звуками его лиры. Еще далѣе показывается Эвридика, и другія тѣни, низшедшія въ царство мертвыхъ animasque recentes. За сими лицами простираются длинные и высокіе переходи, изъ которыхъ пышетъ огнь и дымъ.

Прекраснѣйшая мысль та, что Прозерпина беретъ участіе въ судьбѣ Орфея, и сею мыслію обязанъ художникъ не Виргилію, но можетъ быть Овидію, который въ семъ повѣствованіи уступая творцу Георгинѣ, означилъ однакожъ новую черту слѣдующими стихами:

.....Nec regia conjux

Sufit net oranti ... Negare.

Общее дѣйствіе картины почитается весьма удачнымъ. Хвалятъ величественность (grandiosa) рисовки, искусство въ фигурѣ Орфея, вкусъ въ одѣяніи.--

Смерть Астіанакса, картина живописца Леклюза.-- Съ высоты древней башни свергаетъ младаго Принца рядовый воинъ: онъ не смѣетъ сему безводному страдальцу смотрѣть въ лице, и съ ужасомъ отвращаетъ голову. Андромаха, съ растрепанными волосами, въ безпамятствѣ, въ отчаяніи рвется въ бѣдному сыну, зовущему ее взорами. Юный Грекъ ее удерживаетъ; въ глазахъ его написано сожалѣніе; по неволѣ исполняетъ онъ строгое порученіе. За нимъ Калкасъ и Улиссъ ожидаютъ совершенія смертнаго приговора. Вдали видны дымящіяся развалины Трои.

Въ сей картинѣ находятъ великое достоинство въ разсужденіи выраженія лицѣ, рисовки и колорита.

Ландшафты, двѣ картины живописца Монжена.-- Какъ бы ни вѣрны были подробности на ландшафтной картинѣ, естьли онѣ возбуждаютъ одно холодное любопытство, произведеніе не можетъ имѣть достоинства. Для насъ утомительно смотрѣть на искусную отдѣлку частей, которыя, показывая только мастерское преодолѣніе трудностей, оставляютъ сердце безъ движенія и участія въ картинѣ. Напротивъ того, мы обращаемся безпрестанно къ тѣмъ живописнымъ произведеніямъ, гдѣ произшествія, въ сношеніи съ природою и съ мѣстомъ ландшафта, увеличиваютъ по своему предмету дѣйствіе ужаса или свѣжесть сельскаго зрѣлища.

На первой картинѣ представилъ художникъ среди живописнаго мѣста, среди ужасовъ природы эпизодъ, занимательный для ума и сердца. Торгующій купецъ странствуетъ. Настигнувъ ручей, бывшій въ разливѣ, пускаетъ онъ впередъ двухъ лошадей съ навьюченными на нихъ товарами; обѣ переплываютъ безошибочно. Самъ верьхомъ на третей лошади купецъ доѣзжаетъ до середины ручьи; вдругъ она спотыкается, и сѣдокъ и конь унесены быстротою потока. Собака, вѣрный товарищъ, бросается вплавь, догоняешь хозяина, хватаетъ за ветхій поясъ его, и неминуемо вытащила бы его за собою, естьлибъ не порвался поясъ у самаго берега. Бренный лоскутокъ остался въ зубахъ умнаго звѣря единственною наградою трудовъ его. Великодушная привязанность сего благодарнаго звѣря, сего достойнаго товарища, который, не смотря на бурный потокъ, мечется за хозяиномъ, въ надеждѣ извлечь его изъ воды и погибели, который, стоя на берегу, безутѣшно тоскуетъ и плачетъ, кажется, утопающаго господина своего, производитъ дѣйствіе тѣмъ пріятнѣйшее по своей противоположности, что безпечныя и нечувствительныя лошади, вожди хозяина и хранители хозяйскаго добра, равнодушно смотрятъ на его участь; и путь свой продолжаютъ безъ остановки!

Колоритъ картины также мраченъ какъ представленный случай, ужасную сцену освѣщаетъ лучь солнца, проглянувшій въ часѣ бури, и волнующіяся воды изображены съ вѣрностію страшною. Голова утопающаго показываетъ ужасъ и отчаяніе: къ небу простираетъ руки бѣдный человѣкъ, отверженный Провидѣніемъ. Зритель приходитъ въ ужасъ отъ опасности и въ умиленіе отъ чувствительности добраго звѣря. Но какъ ни велико достоинство сего ландшафта, находитъ въ немъ тотъ порокъ, что масса и профиль деревъ не довольно естественны.

Генрихъ IV у мѣльника, картина живописца Менжо.--

Заблудившійся ночью въ лѣсу около Фонтенебло Генрихъ IV схваченъ мѣльникомъ (по имени Мишо), какъ стрѣлокъ, ходящій за охотой въ чужія дачи. Не выводя его изъ заблужденія, Король сказался придворнымъ служителемъ, чтобы скорѣе имѣть у мѣльника ночлегъ. Живописецъ представилъ Генриха, сидящаго за ужиномъ со всею семьею хозяина.

Добрый мѣльникъ, съ чаркой въ рукѣ, запѣваетъ веселую пѣсню въ честь Королю; молодый поселянинъ, приставъ къ нему, машетъ вверхъ шляпою, которая на воздухѣ представляясь между лампадою и зрителемъ, и такимъ образомъ заслоняя огонь, освѣщающій картину, производитъ живописное дѣйствіе; молодая дѣвушка поетъ вмѣстѣ съ ними, умиленный, растроганной Генрихъ отвернулся, чтобы отереть слезы свои. Между тѣмъ жена мѣльника дергаетъ его за рукавъ, заставляя конечно участвовать въ общемъ хорѣ, воспѣтомъ въ похвалу добраго Царя. Кули муки, лежащій въ углу, означаетъ мѣсто дѣйствія; тамъ написано имя села и число произшествія.

Эта картина, прославляющая добраго Государя, достойна вниманія знатоковъ. Въ лицѣ и въ движеніяхъ мѣльника изображенъ съ рѣдкимъ искусствомъ восторгъ любви и благодарности. Другія лица, въ отношеніи въ выраженію, измѣняющемуся съ поломъ, возрастомъ и состояніемъ, представлены вѣрно, но не такъ совершенно. Рисовка, правильна; колоритъ имѣетъ яркость, не удаляясь отъ истины; а свѣтъ, очень хорошо разливающійся, слабѣетъ постепенно, и показываетъ талантъ художника. Но имя Генриха составляетъ можетъ быть лучшее достоинство картины.--

Дворѣ и портики Микель Анджеліева дома, близь Капитоліи, картина живописца Тюрпена де Криссе.-- Кисть пріятная, живопись вѣрная, краски свѣжія, измѣненіе свѣта примѣчательное по его дѣйствію и по его правильности дѣлаютъ сію картину достойною напоминать имя и представлять жилище Микель-Анджелія, сего чрезвычайнаго человѣка, который былъ въ одно время живописцемъ, архитекторомъ, скульпторомъ.--

Портреты, писанные живописцемъ Жераромъ -- кромѣ нѣкоторыхъ извѣстныхъ лицъ нашего времени, во весь ростъ представленныхъ. Сей отличный артистъ написалъ поясный портретъ Г. Канови, нынѣшняго знаменитаго скульптора. Портретъ начертанъ съ легкостію, съ воображеніемъ, съ огнемъ удивительнымъ. Голова дышетъ живостію; реліефъ ея обширный, колоритъ изящный, тѣни вѣрны и прозрачны.

Достоинъ также вниманія поясный портретѣ Дюсиса, Французскаго извѣстнаго трагика. Положеніе головъ, выраженіе лица, истина и вѣрность показываютъ мастера.

Рисунки младшаго Моро, числомъ 63. Произведенія Моро почитаются въ семъ родѣ образцовыми. Веселыя сцены изъ Мольера, блестящія описанія имъ Овидія, возвышенныя чувства изъ Корнеля, все выражено съ одинакимъ искусствомъ.

Анакреонъ, отогрѣвающій Амура, и Безуміе Эдипа, рисунки Фрагонара, имѣютъ достоинство.

Христосъ, умершій на колѣняхъ Матери, гравированный съ картины Аннибала Карраччія, и Юпитеръ съ Антіоною, гравированный съ картины Корреджіа граверомъ Годьфруа.

Богоматерь съ Іисусомъ, младенцемъ, съ картины Лудовика Карраччія, Павелъ и Виргинія, съ картины Жироде, Кораблекрушеніе Виргиніи съ рисунка Прюдонова, гравиронанный граверомъ Роже.-- Въ сихъ произведеніяхъ, какъ судятъ знатоки, рѣзецъ споритъ въ достоинствѣ съ кистію тѣхъ превосходныхъ мастеровъ, которымъ онъ подражалъ.

Магдлалина, произведеніе Скульптуры.-- Симъ произведеніемъ Канова обратилъ на себя вниманіе знатоковъ, и увеличилъ свою славу.

Праведная жена представлена въ первыхъ дняхъ своего покаянія. Молитва, постъ и строгая жизнь святости не помрачили еще красоты ея; но положили на лице печать глубокой горести и безутѣшнаго раскаянія. Съ образомъ Спасителя въ рукѣ она стояла на колѣняхъ и молилась. Страдая подѣ тяжестію мыслей, корпусѣ ея къ изнеможеніи клонится назадъ и опирается на ноги. На колѣняхъ сложенныя руки едва удерживаютъ слабый крестѣ распятія, на который съ печалію возведены очи ея; изъ очей катится слеза.

Голова есть мастеровое изображеніе красоты и пріятности. Движеніе всего тѣла, а особливо рукѣ, изящность и совершенство формъ, тонкость и нѣжность отдѣлки, но всего болѣе истинное и чувствительное выраженіе лица, на которомъ мучительныя воспоминанія мѣшаются съ пламенною вѣрою сердца, производятъ съ перваго взгляда впечатлѣніе глубокое, и влекутъ ко праведницѣ всею силою любви и горести.

Надобно замѣтить, что сей художникъ вводитъ въ искусство родъ новости, которая не всѣмъ нравится, которая вредна можетъ быть здравому вкусу и правиламъ истиннымъ. Онъ разкрашиваетъ на своихъ статуяхъ нѣкоторыя части, какъ на примѣръ золотую чашу у Гебы и древесный крестъ распятія у Магдалины. Расписанныя красками мѣста представляютъ какую-то непріятную пестроту и разновидность передъ остаткомъ статуи, отнимаютъ вѣроятность, и болѣе вредятъ, нежели способствуютъ обману глазъ. Такое введеніе, которое можетъ быть употреблено во зло безсмысленными подражателями, испортитъ наконецъ чистоту й. главный характеръ искусства.

Группа Амура и Психеи того же ваятеля.-- Въ ней находятъ частію тотъ изящный идеалъ въ формахъ и въ движеніяхъ, которому удивляются въ твореніяхъ Греческихъ художниковъ. Взоры плѣняются кроткою выразительностію бога и юной красавицы, ихъ откровенными ласками, тѣмъ чистымъ безпримѣрнымъ, всеобщимъ огнемъ, которымъ они дышатъ, кажется, въ сладкой томности.

Съ Франц.

-----

Описание некоторых отличных произведений живописи и скульптуры в 1808 году: [О картинах А.Л.Жироде, К.Лоррена, П.Герена и др.] / С франц. [В.В.Измайлов] // Вестн. Европы. -- 1814. -- Ч.73, N 1. -- С.31-50.