Ненеке-Джан Рославлев Александр Степанович Ненеке-Джанъ. У свѣтлыхъ водъ Бахчи-Сарая Жилъ Тахтамышъ, жестокій ханъ. Съ нимъ дочь его, какъ солнце рая Ненеке-Джанъ. Разъ въ золотомъ затишьѣ сада Лѣнивый слушая фонтанъ, Познала власть мужского взгляда Ненеке-Джанъ. То былъ, какъ звѣрь, вольнолюбивый, Въ пещерахъ выросшій чабанъ. И скрылась въ зелени стыдливо Ненеке-Джанъ. Съ горы сходилъ онъ крутизною, Гдѣ не ступалъ и самъ шайтанъ. Вдругъ -- ханскій садъ, и за стѣною Ненеке-Джанъ. Гдѣ дубъ шумѣлъ листвой широкой, И стлался долъ отъ маковъ рдянъ, Съ тѣхъ поръ онъ-пѣлъ о ззѣздоокой Ненеке-Джанъ. Ковры гарема душны стали, И часто горекъ былъ кальянъ Для поникающей въ печали Ненеке-Джанъ. Лишь евнухъ старый и горбатый О тайнѣ зналъ, змѣя-Асанъ. Онъ былъ подкупленъ щедрой платой Ненеке-Джанъ. Въ условный часъ, когда туманомъ Замглилась ночь за Инкерманъ, Умчалась птицею съ чабаномъ Ненеке-Джанъ. Но погнался за бѣглецами Самъ, что огонь, взъяренный ханъ, Предсталъ грозой передъ очами Ненеке-Джанъ. Онъ показалъ лишь гнѣвнымъ взглядомъ И обезглавленъ былъ чабанъ. Но напитала персикъ ядомъ Ненеке-Джанъ. И тамъ, гдѣ лозами повитый. Все такъ же мирно пѣлъ фонтанъ, Упала мертвою на плиты Ненеке-Джанъ. Асана ввергнулъ ханъ въ темницу, Забылъ онъ битвы и Коранъ И приказалъ сложить гробницу Ненеке-Джанъ. "Аллахъ,-- онъ рекъ,-- Судья надъ ними! Любви законъ великій данъ. Одно лишь высѣчете имя: "Ненеке-Джанъ". Александръ Рославлевъ. "Нива", No 1, 1918