Ремезов Митрофан Нилович - Картины античнаго мира

КАРТИНЫ АНТИЧНАГО МІРА.

1.
Клеопатра.

Романы земныхъ владыкъ не разъ оказывали существенное вліяніе на судьбы народовъ и царствъ, и тамъ, гдѣ исторія упоминаетъ женское имя, мы непремѣнно встрѣчаемся съ романомъ, подчиняющимъ себѣ въ той или иной мѣрѣ ходъ историческихъ событій. Но никогда любовные романы сильныхъ міра не имѣли такого рѣшающаго значенія для всей послѣдующей исторіи человѣчества, какое должно быть признано за романомъ послѣдней египетской царицы Клеопатры. Вся жизнь ея есть непрерывный романъ, и въ исторіи она оставила славное имя не какъ правительница могущественнаго царства, не какъ наслѣдница великихъ Птоломеевъ, а какъ героиня романа, поражающаго своею грандіозностью, силою женскаго очарованія и необычайнымъ блескомъ обстановки, въ которой разыгранъ былъ ея романъ. Въ главныхъ чертахъ романъ этотъ достаточно извѣстенъ изъ исторіи, изъ драмы Шекспира Антоній и Клеопатра, изъ нѣкоторыхъ историческихъ повѣстей. И въ нашемъ разсказѣ мы имѣемъ въ виду не столько передать самый романъ, сколько воспроизвести картину античной жизни, среди которой то захватывающею душу драмой, то сказочнымъ праздникомъ, то мрачною трагедіей прошло царствованіе Клеопатры и совершились великія міровыя событія {Для нашей цѣли мы воспользовались превосходною книгой Генриха Гуссе (Henry Haussaye): Aspasie, Cléopâtre, Théodora. Paris, 1891. Calmann Lévy, éditeur.}.

-----

Выродившаяся династія Лагидовъ, потомковъ Птоломея I, сына Лага, доживала свой вѣкъ, а съ нею вмѣстѣ приходила къ концу и независимость огромнаго царства, выдѣленнаго изъ наслѣдія Александра Великаго и просуществовавшаго почти три столѣтія подъ скипетромъ тринадцати Птолемеевъ, изъ которыхъ два послѣдніе были только номинальными властителями Египта, Киренаики я другихъ странъ могущественной когда-то монархіи. Сохраняя весь внѣшній блескъ, все великолѣпіе полнаго разцвѣта, богатства и умственной культуры, Египетъ утратилъ способность сопротивленія передъ наступающею силой Рима, дорогою цѣной покупалъ его покровительство, по милости котораго удерживалъ еще на нѣкоторое время положеніе независимаго государства. Народы, его составлявшіе, испытали столько нашествій, столько разъ подпадали подъ власть иноземныхъ владыкъ, что о чувствѣ патріотизма не могло быть и рѣчи. Для нихъ, рожденныхъ въ рабствѣ, привыкшихъ ко всѣмъ видамъ деспотизма, было совершенно безразлично, передъ кѣмъ падать ницъ: передъ царемъ грекомъ или передъ проконсуломъ римляниномъ, кому платить тяжелые налоги иподъ чью палку покорно подставлять спины.

Померкла слава древняго Египта, исчезло его былое могущество, но неотъемлемыми оставались дивныя богатства страны. Земледѣліе, промышленность и торговля несли тройнымъ потокомъ несчетныя сокровища въ Александрію. Попрежнему, благодатная долина Пила служила неисчерпаемою житницей для всего бассейна Средиземнаго моря и снабжала его не однимъ только хлѣбомъ. Не меньшими источниками богатства были маисъ, ленъ и хлопокъ, индиго, папирусъ, лавзонія -- растеніе, дававшее краску для ногтей женщинъ,-- клеверъ, служившій кормомъ безчисленнымъ стадамъ коровъ и овецъ, лукъ и рѣпа, которыхъ было съѣдено рабочими при постройкѣ пирамиды Хеопса на восемь милліоновъ драхмъ, виноградъ, финики, фиги и чудные плоды ростущаго на сушѣ лотуса, о которыхъ Гомеръ говорилъ, что "прелесть ихъ можетъ заставить забыть родину". Мѣстная индустрія производила бумагу, мебель изъ дерева, слоновой кости и металла, оружіе, циновки и ковры, бумажныя, шерстяныя и шелковыя ткани, вышитыя и разрисованныя матеріи, поливныя глиняныя издѣлія, стекло, кубки бронзовые и алебастровые, эмали, золотыя ювелирныя вещи, украшенія изъ самоцвѣтныхъ камней. Торговыя факторіи египтянъ существовали въ отдаленнѣйшихъ странахъ Африки и Азіи, ихъ караваны проходили аравійскую и либійскую пустыни, ихъ безчисленные корабли бороздили моря отъ Геркулесовыхъ Столбовъ до устьевъ Инда и дѣлали Александрію первымъ торговымъ центромъ трехъ частей свѣта. При Птоломеѣ XI, отцѣ Клеопатры, прямые налоги, десятины и таможенныя пошлины за вывозъ и ввозъ товаровъ давали царской казнѣ ежегодно двѣнадцать тысячъ пятьсотъ талантовъ, т.-е. около шестидесяти восьми милліоновъ франковъ.

Столица Птолемеевъ, Александрія, вызывала удивленіе и восторги иностранцевъ не только количествомъ и великолѣпіемъ зданій, но, въ особенности, ихъ симетрическимъ расположеніемъ и необыкновенною стройностью всего города. Двѣ огромныя улицы, окоймленныя мраморными колоннадами, пересѣкая одна другую подъ прямыми углами, тянулись черезъ весь городъ. Одна изъ нихъ прорѣзывала городъ въ длину, съ востока на западъ, на разстояніи болѣе тридцати стадій. Поперечная улица, въ семнадцать стадій, вела съ юга въ большому порту. Всѣ остальныя улицы, замощенныя большими каменными плитами, шли параллельно двумъ главнымъ проспектамъ. Эта правильность, эти громадныя перспективы придавали Александріи совершенно своеобразный характеръ, дѣлали ее единственнымъ въ своемъ родѣ городомъ древняго міра. Въ противуположность всѣмъ другимъ городамъ, разроставшимся мало-по-малу, Александрія возникла сразу, созданная волею Александра Македонскаго, по заранѣе составленному плану. Владыка гигантской имперіи самъ избралъ мѣсто для новаго города, придалъ его очертанію форму раскинутой македонской хламиды, при содѣйствіи своего архитектора Динарха, начерталъ прямыя линіи улицъ и переулковъ, опредѣлилъ мѣста главныхъ зданій и плотинъ, замыкающихъ проектированный портъ. Впослѣдствіи Птоломеи украшали городъ, сооружали безчисленные дворцы и храмы, устраивала дивные сады; съ востока и запада раскинулись многолюдныя предмѣстья. Но въ общемъ Александрія стала именно такою, какою она была задумана Александромъ.

Съ Панеума, искусственнаго холма въ шестнадцать саженъ вышиной, насыпаннаго въ центрѣ города, открывалась чудная панорама столицы съ безконечными колоннадами, грандіозными портиками, разноцвѣтными карнизами и причудливыми капителями роскошныхъ частныхъ жилищъ, окруженныхъ садами; изъ-за нихъ виднѣлись тысячи домовъ и домиковъ, выбѣленныхъ известкой, прорѣзанныхъ разнохарактерными окнами съ деревянными рѣшетками, крытыхъ громоздящимися другъ надъ другомъ плоскими кровлями съ трубами, служащими для вентиляціи, необходимой въ знойныя лѣтнія ночи. Надъ всѣмъ этимъ возвышался, какъ бы царилъ, Серапеумъ. Въ колоссальному зданію вела спиральная лѣстница въ сто ступеней; его гигантскій куполъ покоился на цѣломъ лѣсѣ сіенитовыхъ, коринѳскаго ордена колоннъ, вышиною въ тридцать два метра.

Обратившись къ морю, съ Панеума можно было сразу обнять глазомъ всю сѣверную часть города, старую гавань и новый портъ, отдѣленные другъ отъ друга гигантскимъ моломъ въ семь стадій длины, соединяющимъ набережную съ островомъ Ѳаросомъ. На восточной оконечности этого острова возвышался маякъ, осьмигранная башня въ 111 метровъ вышиной, построенный изъ бѣлаго мрамора. Портъ былъ окаймленъ великолѣпною набережной, застроенною дворцами и храмами. Тутъ зданія чистаго греческаго стиля чередовались съ монументальными египетскими постройками и съ оригинальными сооруженіями, представлявшими удивительное смѣшеніе двухъ архитектуръ. На широкихъ террасахъ, идущихъ вверхъ уступами, раскидывались цвѣтники пестрыми коврами розъ, отѣненныхъ сикоморами, мимозами и пальмами, изъ-за которыхъ тамъ и сямъ проглядывали то стройные портики дворцовъ, цѣлыя амфилады разноцвѣтныхъ колоннъ и пилястровъ, то павильоны съ конусообразными крышами, то ажурные кіоски и трибуны, поддерживаемыя каріатидами. На площадяхъ и перекресткахъ улицъ, передъ дверями домовъ, красовались гермы, колоссальныя изображенія египетскихъ божествъ, статуи боговъ эллинскихъ, алтари и обелиски, врытыя въ землю высокія мачты съ развѣвающимися многоцвѣтными вымпелами.

Изъ всей массы зданій выдѣлялись, прежде всего, храмъ Изиды на оконечности мыса и сосѣдняя съ нимъ большая царская вилла; далѣе передъ особливымъ, запертымъ Царскимъ Портомъ расположены были зданія верфи и арсенала. За ними начинался Брухіонъ. Окруженный высокими, крѣпкими стѣнами и висячими садами, Брухіонъ представлялъ собою какъ бы отдѣльный городъ въ городѣ. То была резиденція Птоломеевъ; каждый изъ нихъ сооружалъ тамъ дворецъ для себя и храмъ для чтимаго божества, воздвигалъ статуи, устраивалъ фонтаны, насаждалъ рощицы акацій и сикоморъ, раздѣлывалъ бассейны, въ которыхъ цвѣли бѣлыя кувшинки и голубые лотусы. Вблизи многихъ царскихъ жилищъ находились храмы Кроноса, Изиды Плузіи, малый Серапеумъ, храмъ Посейдона, гимназія съ портиками длиною въ цѣлую стадію, театръ и крытая галлерея, библіотека, заключавшая въ себѣ семьсотъ тысячъ томовъ, и, наконецъ, Сома, огромный мавзолей, гдѣ покоилось тѣло Александра въ массивномъ золотомъ гробѣ, замѣненномъ впослѣдствіи стекляннымъ саркофагомъ. Тутъ же, въ Брухіонѣ, особенно выдѣлялось своими громадными размѣрами и величавымъ куполомъ еще одно зданіе -- Александрійскій музей, бывшій одновременно школой, полу-монашескимъ пріютомъ и академіей. Здѣсь на полномъ содержаніи Птолемеевъ устроено было общежитіе для грамматиковъ, повтовъ, философовъ, астрономовъ. Въ шутку его называли "Клѣткою Музъ". То была, во всякомъ случаѣ, чудная "Клѣтка": въ ней пѣли Теокритъ, Каллимахъ, Аполлоній, изъ нея раздавался величавый голосъ александрійской философіи.

Отъ храма Посейдона набережныя тянулись ломанными линіями къ юго-востоку, мимо зданій биржи, храма Арсинои и обширныхъ складовъ, куда стекались товары всего свѣта. Далѣе шли большія судостроительныя заведенія стараго порта, и за стѣнами города, совсѣмъ уже на востокъ, раскидывалось предмѣстье Некрополя, мѣстожительство бальзамировщиковъ.

-----

Столица египетскихъ царей имѣла совершенно космополитическій характеръ. Въ то время, какъ города Верхняго Египта и Гептаномиды держались еще національной старины, въ Дельтѣ привилась греческая цивилизація, или же, вѣрнѣе, сжилась рядомъ съ древне-египетскою цивилизаціей. Законы и всѣ правительственные акты писались на двухъ языкахъ. Общественныя и государственныя должности были заняты поровну греками и туземцами. Армія состояла изъ греческихъ и гальскихъ наемниковъ, изъ сицилійскихъ разбойниковъ и бѣглыхъ римскихъ рабовъ. Въ Александріи, гдѣ издавна основались многочисленные переселенцы изъ чужихъ странъ, природные египтяне группировались преимущественно въ старомъ городѣ, носившемъ названіе Рахетиса; число египтянъ едва ли превышало треть всего населенія. Четвертую часть общаго числа жителей составляли евреи, занимавшіе отдѣльные кварталы, гдѣ у нихъ былъ свой особый етнархъ и свой синедріонъ. На улицахъ и площадяхъ той части города, которая лежала на сѣверъ отъ Серапеума, можно было встрѣтить столько же иностранцевъ, сколько египтянъ. Вѣчно двигающаяся, шумная и пестрая толпа состояла изъ грековъ, евреевъ, сирійцевъ, италійцевъ, арабовъ, иллирійцевъ, персовъ, финикіянъ. Тутъ слышался говоръ на всѣхъ языкахъ; въ храмахъ приносились жертвы всѣмъ божествамъ. Каждый народъ приносилъ съ собою свои вѣрованія и суевѣрія, свои вкусы и страсти. Населеніе Александріи, доходившее до трехсотъ двадцати тысячъ душъ, не считая рабовъ, было настолько же безпокойно, насколько были смирны и покорны жители другихъ городовъ Египта. Въ царствованія послѣднихъ Лагидовъ александрійская чернь вступалась въ дворцовыя революціи, разсчитывая получить при смѣнѣ государей большую свободу и облегченіе налоговъ.

Птоломей XI, прозванный Аулетомъ {Птоломей XI Аулетъ былъ незаконнымъ сыномъ Птоломея VIII, прозваннаго Латиромъ (отъ греч. lathyros, горохъ, т.-е. "царь-горохъ"), вступилъ на престолъ по низверженіи Птоломея-Александра II въ 65 г. до P. X.; черезъ семь лѣтъ онъ въ свою очередь былъ свергнутъ съ престола, на который александрійцы посадили его дочь Веронику (Bérénice) въ 58 г. до P. X. Четыре года спустя Птоломей Аулетъ вымолилъ помощь римлянъ, низложилъ свою дочь при содѣйствіи Антонія и Габинія, казнилъ Веронику и царствовалъ еще три года. Умирая, онъ оставилъ тронъ шестнадцатилѣтней дочери. Клеопатрѣ, отдавши ее подъ покровительство и подъ опеку римскому полководцу, тріумвиру Помпею, названному Великимъ.}, т.-е. флейтистомъ, умеръ въ іюлѣ 51 года до P. X. Послѣ него осталось четверо дѣтей: дочери -- Клеопатра и Арсиноя и сыновья, оба носившіе одно и то же имя Птоломея. Согласно завѣщанію отца, на престолъ вступила Клеопатра, съ тѣмъ, чтобы, по обычаю египетскихъ царей, стать супругою своего родного брата, принявшаго царскій титулъ подъ именемъ Птоломея XII и съ прозваніемъ Діонизомъ (Вакхомъ). Клеопатрѣ было въ то время шестнадцать лѣтъ, ея брату -- тринадцать. Воспитатель юнаго Птоломея-Діониза, честолюбивый евнухъ Потинъ, пользовавшійся безграничнымъ вліяніемъ на своего ученика, разсчитывалъ забрать всю власть въ свои руки и стать полновластнымъ правителемъ монархіи. Но ему пришлось скоро убѣдиться въ томъ, что Клеопатра не дастъ распоряжаться ни своему малолѣтнему супругу, ни его учителю. Гордая и властолюбивая царица обладала большимъ умомъ и рѣдкою энергіей, къ тому же, она получила самое блестящее образованіе. Клеопатра говорила на восьми или десяти языкахъ, въ томъ числѣ -- на египетскомъ, греческомъ, латинскомъ, арабскомъ, еврейскомъ, сирійскомъ {Плутархъ: "Жизнь Антонія", XXVII.}. Потинъ ясно понималъ, что молодая царица не уступитъ первенствующаго мѣста супругу-ребенку, руководимому евнухомъ: или она съумѣетъ всецѣло подчинить его себѣ, или же отдѣлается отъ него такъ или иначе и во всякомъ случаѣ станетъ полновластною повелительницей. И евнухъ пустилъ въ ходъ всѣ средства, могущія погубить юную царицу. Онъ началъ съ того, что возбудилъ ожесточенное соперничество между высшими сановниками государства, довелъ дѣло до открытой борьбы между сторонниками царя и приверженцами Клеопатры и вызвалъ противъ нея народное возстаніе въ Александріи. Онъ обвинялъ Клеопатру въ покушеніи захватить власть въ свои руки, хотя бы ей пришлось для этого обратиться къ содѣйствію вооруженныхъ силъ Рима. По его словамъ, въ этомъ смыслѣ уже состоялось окончательное соглашеніе, между Клеопатрой и сыномъ великаго Помпея, Кнеемъ Помпеемъ, когда онъ былъ проѣздомъ въ Александріи въ 49 г. и сдѣлался ея любовникомъ.

Возстаніе грозило стѣнамъ дворца, и отъ зоркости Клеопатры не могло укрыться то обстоятельство, что Потинъ и юный царь, ея супругъ, дѣйствуютъ заодно съ вожаками бунтующей черни. Сопровождаемая нѣсколькими вѣрными ей слугами, Клеопатра бѣжала изъ Александріи, отнюдь не считая, впрочемъ, своего дѣла проиграннымъ. Не такъ легко было заставить ее отказаться отъ короны Египта, которую она носила уже три года. Вскорѣ стало извѣстно въ Александріи, что Клеопатра собрала значительное войско на границѣ Египта и Аравіи и съ нимъ идетъ на Пелузу. Юный царь, во главѣ своей арміи, двинулся ей на встрѣчу.

Молодые супруги -- братъ и сестра -- готовы были вступить въ рѣшительную борьбу подъ стѣнами Пелузы, когда славный Помпей, побѣжденный при Фарсалѣ, явился просить убѣжища у египтянъ. Онъ разсчитывалъ на благодарность дѣтей Птоломея Аулета, которымъ семь лѣтъ назадъ, по его настоянію, былъ возвращенъ отцовскій престолъ Габиніемъ, проконсуломъ Сиріи. Но теперь Помпей являлся побѣжденнымъ и обезоруженнымъ, тогда какъ Цезарь былъ на верху могущества. Оказывая помощь бѣглецу, отъ котораго ждать уже было нечего, египтяне могли навлечь на себя гнѣвъ побѣдителя. Потинъ и другіе совѣтники царя, ни мало не колеблясь, вышли изъ затрудненія очень просто: они приняли Помпея и приказали убить его, какъ только онъ ступилъ на землю Египта. Голова его, искусно набальзамированная, была поднесена Цезарю, когда онъ, преслѣдуя Помпея, прибылъ въ Александрію. Цезарь отвратилъ взоръ отъ ужаснаго трофея и горько упрекалъ Потина и Аккила за ихъ злодѣйское предательство. Упреки эти не особенно смутили совѣтниковъ юнаго Птоломея. Они были твердо убѣждены въ томъ, что оказали великую услугу Цезарю, избавивши его отъ могущественнѣйшаго врага, и они достаточно знали людей для того, чтобы не усомниться въ великодушіи Цезаря, разъ уже нѣтъ въ живыхъ его опаснаго соперника.

Цезарь скоро узналъ, конечно, и о борьбѣ, происходившей между Птоломеемъ и Клеопатрой, и о ея бѣгствѣ, и о предстоящей битвѣ между двумя арміями, расположенными близъ Пелузы. Римляне всегда держались политики вмѣшательства во всѣ внутреннія смуты сосѣднихъ государствъ. Въ данномъ случаѣ вмѣшательство въ дѣла Египта тѣмъ болѣе было умѣстно, что въ первое консульство самого Цезаря Птоломей Аулетъ былъ объявленъ союзникомъ Рима и что въ завѣщаніи своемъ онъ умолялъ римскій народъ настоять на точномъ исполненіи выраженной въ немъ его послѣдней воли. Но былъ и другой мотивъ, о которомъ Цезарь умалчиваетъ въ своихъ Комментаріяхъ, побуждавшій его принять дѣятельное участіе въ дѣлахъ Египта. Онъ считалъ умершаго царя своимъ должникомъ и разсчитывалъ получить отъ наслѣдниковъ его крупную сумму въ семь милліоновъ пятьдесятъ тысячъ сестерцій, остававшуюся неуплаченною изъ тридцати трехъ тысячъ талантовъ, которые Птоломей обязался выплатить Цезарю и Помпею въ томъ случаѣ, если поддержка римлянъ поможетъ ему возвратить престолъ.

Потинъ же, съ своей стороны, полагалъ, что болѣе, чѣмъ сполна, расплатился съ Цезаремъ головою Помпея. Хитрый евнухъ убѣждалъ Цезаря отплыть скорѣе изъ Египта и поспѣшать туда, куда призывали его болѣе важныя дѣла, чѣмъ борьба Птоломея съ Клеопатрой, а именно въ Понтъ, откуда только что вытѣснены были римскія войска, предводимые Домиціемъ, и въ Римъ, гдѣ Целій волновалъ чернь. На требованіе денегъ Потинъ отвѣчалъ Цезарю, что сокровищницы царскія пусты; на предложенія посредничества между враждующими супругами онъ возражалъ, что иноземцу непристойно вступаться во внутреннія дѣла Египта и что такое вмѣшательство вызоветъ всеобщее возстаніе населенія. Въ подкрѣпленіе своихъ словъ Потинъ указывалъ на недовольство, съ какимъ александрійскій народъ смотритъ на ликторовъ, предшествующихъ Цезарю, и какой ропотъ возбуждаютъ въ толпѣ предносимые ими знаки консульскаго достоинства, почитаемые оскорбительными для царствующаго государя. Потинъ говорилъ объ ежедневно повторяющихся убійствахъ римскихъ солдатъ и объ уличныхъ безпорядкахъ, грозящихъ перейти въ открытое возстаніе, весьма опасное для Цезаря въ виду малочисленности его арміи среди многолюднаго, враждебно настроеннаго города. У Цезаря было всего три тысячи двѣсти легіонеровъ и восемьсотъ человѣкъ конницы.

Никакія отговорки, ни убѣжденія, ни довольно прозрачныя угрозы не могли поколебать упорной воли Цезаря. Видя безуспѣшность двоихъ просьбъ, онъ принялъ тонъ повелителя и приказалъ Потяну формально, его именемъ, предложить Птоломею и Клеопатрѣ распустить войска и самимъ прибыть въ Александрію для объясненія поводовъ къ распрѣ передъ его консульскимъ судомъ. Евнухъ вынужденъ былъ повиноваться; но хитрый и изворотливый настолько же, насколько Цезарь былъ упрямъ, онъ надумалъ самое вмѣшательство Цезаря, казавшееся вначалѣ такимъ опаснымъ, обратить на пользу своего дѣла. Въ этихъ видахъ онъ передалъ Клеопатрѣ приказаніе Цезаря распустить войско, не говоря ни слова о томъ, что ее вызываютъ въ Александрію; Птоломею же онъ совѣтовалъ явиться безотлагательно, отнюдь не ослабляя своихъ вооруженныхъ силъ. Потинъ разсчитывалъ такимъ образомъ избавиться отъ войска Клеопатры и снискать молодому царю расположеніе Цезаря. Вскорѣ Птоломей прибылъ въ Александрію, разсыпался передъ Цезаремъ въ изъявленіяхъ дружбы и преданности и, поддерживаемый завѣреніями Потина, Аккила и другихъ своихъ сторонниковъ, изложилъ консулу причины своей распри съ Клеопатрой, причемъ, конечно, вина во всемъ сваливалась на эту послѣднюю. Обмануть Цезаря было, однако же, не такъ легко, какъ то казалось египтянамъ. Онъ не допускалъ мысли, чтобы юная царица изъ высокомѣрія и презрѣнія къ нему отклонила приглашеній пріѣхать въ Александрію. Заподозривши Потина въ томъ, что онъ своими хитрыми изворотами старается не допустить до него Клеопатру, Цезарь тайно отправилъ къ ней довѣреннаго посланца.

Клеопатра съ нетерпѣніемъ ждала вѣстей отъ Цезаря. По первому его требованію, не сполна переданному ей Потиномъ, она поспѣшила распустить свои войска. Она возлагала большія надежды на великаго полководца, котораго уже тогда называли "мужемъ всѣхъ женъ", и хорошо понимала, насколько ей необходимо увидать его, или, вѣрнѣе, насколько необходимо, чтобы Цезарь увидѣлъ ее. Между тѣмъ, дни проходили за днями, а желаннаго приглашенія пріѣхать въ Александрію все не было. Наконецъ, было получено вторичное посланіе консула. Клеопатра узнала, что Потинъ скрылъ отъ нея первый вызовъ. Теперь, когда обнаружились ухищренія ея враговъ, не могло быть сомнѣнія въ томъ, что они не задумаются въ крайности прибѣгнуть къ насилію. Несомнѣнно было и то, что они зорко слѣдятъ за нею и уже приняли свои мѣры, чтобы не допустить ея свиданія съ Цезаремъ. Если бы она отправилась въ Александрію сухимъ путемъ, то, навѣрное, попала бы въ руки аванъ-постовъ и разъѣздовъ Птоломеевой арміи; на морѣ ея царская трирема была бы непремѣнно захвачена кораблями Птоломея, сторожившими входы въ гавани. Если бы Клеопатрѣ удалось даже добраться до Александріи, ей, все-таки, предстояла величайшая опасность быть растерзанной чернью, натравленною на нее Потиномъ. Въ самомъ царскомъ дворцѣ, гдѣ жилъ Цезарь въ качествѣ гостя Птоломея, то-есть окруженный египетскою почетною стражей, молодая женщина могла быть схвачена или убита приверженцами Потина.

А потому Клеопатра рѣшилась пробраться въ Александрію не только безъ царственной обстановки, но даже и не переодѣтою, а просто запакованною въ тюкъ. Въ сопровожденіи одного только вѣрнаго слуги, сицилійца Аполлодора, она тайно сѣла близъ Пелузы на небольшой палубный баркасъ, проскользнувшій ночью въ александрійскую гавань. Судно стало у пристани противъ одного изъ малыхъ входовъ во дворецъ. Клеопатра приказала запаковать себя въ мѣшокъ изъ грубой холстины, какіе употреблялись путешественниками для перевозки ихъ рухляди. Аполлодоръ обвязалъ мѣшокъ веревкой, взвалилъ его себѣ на плечи, войдя во дворецъ, направился прямо въ покои, занятые Цезаремъ, и положилъ передъ нимъ свою драгоцѣнную ношу.

Афродита вышла изъ волнъ морскихъ; Клеопатра менѣе эффектно вылѣзла изъ мѣшка. Тѣмъ не менѣе, цезарь былъ пораженъ изумленіемъ и восторгомъ отъ такого появленія египетской царицы. Клеопатрѣ шелъ тогда девятнадцатый годъ, и она была въ полномъ разцвѣтѣ своей странной и чарующей красоты. Діонъ Кассій называетъ ее красивѣйшею изъ женщинъ. Плутархъ же не ограничивается такимъ короткимъ опредѣленіемъ и говоритъ: "Въ ея красотѣ не было ничего, настолько поразительнаго, чтобы вызвать удивленіе. Но чарующимъ выраженіемъ лица, прелестью всей своей особы, обворожительностью обхожденія Клеопатра поражала всѣ сердца". Клеопатра не была красавицей, но за то одарена была волшебною привлекательностью. Викторъ Гюго такъ выразился объ одной драматической артисткѣ: "Elle n'est pas jolie, elle est pire" {"Она не хорошенькая, она хуже того".}. Это очень мѣткое слово какъ нельзя болѣе подходитъ къ Клеопатрѣ. Плутархъ добавляетъ и его свидѣтельство подтверждено Діономъ Кассіемъ, что Клеопатра обладала чуднымъ голосомъ, нѣжности необычайной {Въ "приложеніи" (IV) къ своей книгѣ Генрихъ Гуссе, разбирая извѣстныя до сихъ поръ изображенія Клеопатры, указываетъ, какъ на заслуживающія наибольшаго вниманія, на тѣ, которыя находятся въ барельефахъ храмовъ Дендераха. Что же касается имѣющагося въ продажѣ и воспроизведеннаго въ Парижѣ съ барельефа, найденнаго въ 1862 г., то авторъ передаваемой нами книги считаетъ его подложнымъ. Изъ монетъ съ изображеніемъ Клеопатры, авторъ обращаетъ особенное вниманіе на тетрадрахму, выбитую въ Антіохіи, изъ коллекціи Кастеляни. Кромѣ того, онъ упоминаетъ о пятнадцати медаляхъ, находящихся въ Британскомъ музеѣ и въ Вѣнѣ. За одинъ изъ лучшихъ портретовъ Клеопатры онъ считаетъ изображеніе на медали, находящейся въ нумизматическомъ кабинетѣ въ улицѣ Ришелье, въ Парижѣ.}.

На слѣдующій день, послѣ продолжительной ночной бесѣды съ Клеопатрой, цезарь раннимъ утромъ призвалъ къ себѣ Птоломея и объявилъ, что онъ долженъ примириться съ сестрою-супругой и принять ее соправительницею. "Въ одну ночь, -- гово ритъ Діонъ Кассій,-- Цезарь сталъ защитникомъ той, надъ которою только что хотѣлъ произнести приговоръ въ качествѣ судьи". Птоломей противился, едва прикрытому словами вѣжливости, приказанію консула. Когда была введена Клеопатра, юный царь, внѣ себя отъ бѣшенства, сорвалъ съ головы своей діадему, бросилъ ее къ ногамъ Цезаря и выбѣжалъ изъ дворца съ крикомъ: "Измѣна! измѣна! къ оружію!" Толпы народа, возбужденнаго этими криками, ринулись къ дворцу. Цезарь, успѣвшій собрать лишь нѣсколько манипулъ своихъ легіонеровъ, видѣлъ всю невозможность съ этою горстью людей вступить въ борьбу съ возставшимъ населеніемъ столицы. Онъ вышелъ на террасу и сталъ издали успокоивать народъ, обѣщая исполнить всѣ требованія египтянъ. Тѣмъ временемъ его воины подоспѣли изъ лагеря, окружили Птоломея, оттѣснили его приверженцевъ и, со всѣми знаками почтительности, силою увели его во дворецъ, гдѣ онъ и очутился въ положеніи заложника въ рукахъ Цезаря.

На слѣдующій день населеніе города было собрано на площадь. Цезарь, въ сопровожденіи Птоломея и Клеопатры, явился окруженный ликторами и своими римлянами въ боевомъ строю, готовыми оружіемъ подавить всякую попытку къ возмущенію. Цезарь громогласно прочелъ завѣщаніе Птоломея Аулета и торжественно, именемъ римскаго народа, объявилъ, что заставитъ уважать послѣднюю волю умершаго царя. Въ исполненіе таковой, двое старшихъ его наслѣдниковъ должны совмѣстно царствовать въ Египтѣ. Что же касается двоихъ другихъ, то онъ, Цезарь, даритъ имъ островъ Кипръ и возводитъ ихъ въ царское достоинство.

Сцена эта поразила и устрашила александрійцевъ. Тѣмъ не менѣе, Цезарь опасался возстанія и поспѣшилъ вызвать въ Александрію новые легіоны, сформированные имъ въ Малой Азіи изъ остатковъ арміи Помпея. Но много ранѣе, чѣмъ могли подоспѣть эти подкрѣпленія, египетское войско, стоявшее у Пелузы, повинуясь тайному приказанію Потина, вступило въ городъ, чтобы выгнать римлянъ. Въ то же время, меньшая сестра Клеопатры, Арсиноя, бѣжала изъ дворца при помощи евнуха Ганимеда и была провозглашена арміей и народомъ законною наслѣдницей Лагидовъ. Войско, подъ начальствомъ Аккилы, состояло изъ восемнадцати тысячъ пѣхоты и двухъ тысячъ кавалеріи. Большая часть населенія Александрія вооружилась за одно съ войскомъ противъ иноземцевъ.

Въ распоряженіи Цезаря было всего четыре тысячи воиновъ и экипажи его триремъ. Положеніе было въ высшей степени критическое. Съ этою горстью людей онъ засѣлъ во дворцахъ Брухіона. Іо стороны города его осаждали войско Аккилы и вооруженная чернь; его флотъ, стоявшій на дворѣ въ большомъ портѣ, запертъ былъ непріятелемъ, въ рукахъ котораго находились входы Быка и Гептастадія. Не мало было основаній опасаться, что египтяне овладѣютъ этимъ неподвижнымъ флотомъ и воспользуются имъ для ого, чтобы преградить путь съ моря, столь необходимый Цезарю для подвоза подкрѣпленій и продовольствія. Эту опасность Цезарь устранилъ тѣмъ, что приказалъ сжечь корабли. Громадное пожарище распространилось на городъ, уничтожило множество домовъ и общественныхъ зданій, въ томъ числѣ арсеналъ, библіотеку и хлѣбные склады. Приведенные въ отчаяніе египтяне ринулись на дворецъ. Но римскіе легіонеры успѣли уже превратить его въ неприступный укрѣпленный лагерь. Римляне не только отразили всѣ нападенія, но успѣли даже овладѣть островомъ Ѳаросомъ и захватить, такимъ образомъ, въ свое распоряженіе входъ въ гавань.

Египтяне вообразили, что дѣла ихъ пойдутъ много удачнѣе, если во главѣ ихъ будетъ стоять не такая молодая женщина, какъ Арсиноя, а ихъ царь Птоломей. Они объявили Цезарю, что ведутъ съ нимъ войну лишь потому, что онъ держитъ въ плѣну ихъ государя, и прекратятъ непріязненныя дѣйствія, какъ только ему будетъ возвращена свобода. Цезарь согласился на это и отпустилъ Птоломея. Что же касается его ближайшаго совѣтника Потина, то Цезарь перехватилъ его тайныя посланія въ Авкилѣ и приказалъ ликторамъ казнить его. Съ освобожденіемъ Птоломея война не только не превратилась, но разгорѣлась съ новою силой. Но около этого времени къ Цезарю прибыло уже моремъ первое подкрѣпленіе, легіонъ. До весны слѣдующаго 47 года борьба продолжалась безъ замѣтнаго перевѣса той или другой стороны. Весною же получено было извѣстіе о взятіи приступомъ Пелузы войскомъ, шедшимъ на выручку Цезаря. То былъ отрядъ союзниковъ, которыхъ велъ изъ Сиріи Митридатъ Пергамскій. Египтяне, опасаясь очутиться въ Александріи между двумя непріятельскими силами, вытупили на встрѣчу Митридату. Первый бой, близъ Мемфиса, не привелъ ни къ какимъ результатамъ. Но черезъ нѣсколько дней Цезарь въ свою очередь вышелъ изъ Александріи, соединился съ Митридатомъ и разбилъ египтянъ на голову. Птоломей утонулъ въ Нилѣ. Послѣ такой побѣды Цезарь во главѣ своихъ войскъ встуилъ въ покорную его волѣ Александрію. Наученное горькимъ опытомъ и на дѣлѣ извѣдавшее тяжесть римскаго оружія населеніе Александріи привѣтствовало консула криками восторга.

Такъ окончилась "Александрійская война", которую было правильнѣе называть войною изъ-за Клеопатры, такъ какъ не на эта, ненужная для славы Цезаря, вредная для его личныхъ интересовъ, безполезная для его отечества, едва не стоившая ей жизни, велась имъ единственно изъ-за любви Клеопатры {Діонъ Кассій, XLII, 44.}.

-----

За восемнадцать лѣтъ до этихъ событій Цезарь, будучи эдиломъ, пытался провести плебисцитъ объ исполненіи послѣдней воли Александра II {Птоломей X, прозванный Александромъ II, былъ свергнутъ съ престола Птоломеемъ Аулетомъ (въ 65 г. до P. X.) и умеръ бездѣтнымъ.}, завѣщавшаго Египетъ "римскому народу". Теперь Египетъ былъ во власти Цезаря, и одного его слова достаточно было для того, чтобы превратить эту обширную и богатую страну въ римскую провинцію. Но въ 65 году Клеопатра едва только родилась на свѣтъ, и Цезарь не могъ предвидѣть, насколько глубоко вопьются въ него острые зубки "Нильской змѣйки", наназываетъ ее Шекспиръ.

Теперь же и помина не было о присоединеніи Египта къ pимскимъ владѣніямъ. По возвращеніи въ Александрію Цезарь торжественно объявилъ Клеопатру царицей, а дабы не нарушать египетскихъ обычаевъ, онъ рѣшилъ, что Клеопатра станетъ супругой своего меньшаго брата, Птоломея Младшаго, и съ нимъ раздѣлитъ тронъ. Но, по вѣрному замѣчанію Діона Кассія, какъ бракъ этотъ, такъ и раздѣленіе власти были одинаково фиктивными. Птолемей былъ слишкомъ юнъ {По однимъ извѣстіямъ, ему было пятнадцать лѣтъ, по другимъ -- одиннадцать.}, и Клеопатра, считаясь супругой его и соправительницей, въ дѣйствительности правила государство одна и оставалась любовницей Цезаря.

Въ теченіе восьми мѣсяцевъ, пока длилась война, Цезарь жилъ съ Клеопатрой въ осажденномъ дворцѣ Брухіона и покидалъ его лишь затѣмъ, чтобы сражаться за нее съ египтянами. Но и по окончаніи войны онъ не могъ оторваться отъ очаровательницы, несмотря на то, что дѣла величайшей важности требовали его присутствія въ Римѣ, гдѣ царила полная неурядица. Въ Азіи Понтъ, Каппадокія и Арменія ускользали изъ-подъ власти римлянъ; въ Африкѣ Катонъ и послѣдніе приверженцы Помпея собрали въ Утикѣ огромную армію {Четырнадцать легіоновъ, десять тысячъ нумидійской конницы и сто двадцати боевыхъ слоновъ.} противъ Рима; въ Испаніи разгоралось волненіе и готово было вспыхнуть возстаніе. Въ объятіяхъ Клеопатры Цезарь все забывалъ, и свои обязанности, и личные интересы, и корыстолюбіе, и опасности. Онъ собирался покинуть Александрію, но лишь для того, чтобы предпринять съ обворожительною царицей увеселительное плаваніе по Нилу.

По приказанію Клеопатры былъ изготовленъ громадный плоско-донный корабль, по образцу такъ называемыхъ ѳаламегъ, въ которыхъ цари Египта имѣли обыкновеніе путешествовать по великой рѣкѣ. Это былъ настоящій пловучій дворецъ въ полстадія длиной и въ сорокъ футъ вышиной, считая отъ уровня воды. Портики и открытыя галлереи окружали каждый его этажъ и увѣнчивалось бельведеромъ, покрытымъ пурпурнымъ наметомъ. Многочисленные внутренніе покои были убраны со всѣмъ комфортомъ и со всею роскошью эллино-египетской цивилизаціи. Тутъ были обширныя залы, окруженныя причудливыми колоннадами, великолѣпный бакхейонъ для пиршествъ, съ тринадцатью мѣстами для возлежащія, покрытый сводчатымъ потолкомъ, на подобіе грота, сверкающимъ узорчато-подобранною мозаикой изъ яшмъ, лаписъ-лазури, сердоликовъ, аметистовъ, аквамариновъ и топазовъ. Корабль построенъ изъ кедра и кипариса, паруса сдѣланы изъ виссона, снасти окрашены пурпуромъ. Все изукрашено тонкою рѣзьбой искуснѣйшихъ мастеровъ; художественно сдѣланные цвѣты лотуса перемѣшиваются съ листьями акента, вьются гирлянды изъ стеблей бобовъ и цвѣтовъ финиковой пальмы; вездѣ блестятъ облицовки изъ мрамора, лакированнаго дерева, слоновой кости и оникса; мѣдные архитравы и капители покрыты густою позолотой черезъ огонь. Собранныя на кораблѣ толпы мимовъ, акробатовъ, музыкантовъ, танцовщицъ и флейтистовъ понесутъ въ тихую пустыню Ѳиваиды всѣ радости и наслажденія шумной Александріи.

Цезарь и Клеопатра восторженно мечтаютъ объ этомъ волшебномъ путешествіи. Но чуть не наканунѣ отъѣзда легіонеры начинаютъ роптать; высказываютъ свое недовольство, грозятъ выйти изъ повиновенія; ихъ начальники рѣзко поднимаютъ голоса передъ консуломъ. Цезарь приходитъ въ себя. Ему хотѣлось бы увезти Клеопатру съ собою въ Римъ. Желаніе это оказывается, однако, неисполнимымъ: наибольшая опасность грозитъ со стороны Арменіи, и онъ вынужденъ отправиться сначала въ Арменію. Цезарь оставилъ Клеопатрѣ два легіона, вѣрную и грозную стражу, обезпечивающую спокойствіе въ Александріи, и отплылъ въ Антіохію.

Пока длились кампаніи Цезаря въ Арменіи и въ Африкѣ (съ іюля 47 года по іюнь 46), Клеопатра оставалась въ Александріи. Черезъ нѣсколько мѣсяцевъ по отъѣздѣ диктатора она родила сына и назвала его Птоломеемъ-Цезаріономъ, признавая тѣмъ свои истинныя отношенія къ Цезарю, которыя не были, впрочемъ, тайной для александрійцевъ.

Подавивши въ Африкѣ возстаніе Катона, Цезарь на обратной пути въ Римъ писалъ Клеопатрѣ и просилъ ее поспѣшить туда же. По всей вѣроятности, она прибыла въ половинѣ лѣта 46 года, и времени празднованія четырехъ тріумфовъ Цезаря. Во второмъ изъ нихъ фигурировала ея сестра, Арсиноя, перешедшая на сторону его враговъ при началѣ александрійской войны. Царица Египта привезла съ собой своего сына Цезаріона, псевдо-супруга Птоломея и многочисленную свиту придворныхъ. Цезарь предоставилъ въ распоряженіе Клеопатры и для помѣщенія ея двора свою великолѣпную виллу на правомъ берегу Тибра {Обширная и роскошная вилла Цезаря, окруженная садами, находилась приблизительно на томъ мѣстѣ, гдѣ расположена теперь вилла Памфили. Эту-то виллу и эти сады Цезарь завѣщалъ впослѣдствіи римскому народу. Самъ же диктаторъ занималъ въ то время одно изъ общественныхъ зданій на Via Sacra.}.

Клеопатра была принята въ Римѣ со всѣми знаками почета, приличествующими ея царскому сану, ея положенію союзницы республики и гостьи Цезаря, бывшаго въ то время на верху своего могущества и славы. Но за внѣшними проявленіями почтительнаго гостепріимства, оказываемаго Клеопатрѣ, таились презрѣніе и недоброжелательство къ чужеземкѣ. И было это не потому, конечно, что римское общество скандализировалось ея открытою связью съ Цезаремъ {О нравственности этого общества мы говорили въ статьѣ Семья древняго Рима (Русская Мысль 1889 г., кн. II и III).}. Въ послѣдніе годы республики политическая жизнь Рима была школой преступленій; театръ, въ которомъ, вопреки обычаямъ Греціи, дозволялось женщинамъ бывать на представленіяхъ комедій и безстыдныхъ играхъ мимовъ и канатныхъ плясуновъ, превратился въ школу безнравственности. Моднымъ поэтомъ былъ эротическій пѣвецъ Катулъ; образцомъ изящнаго тона и, въ то же время, ученикомъ и другомъ Цицерона -- Целій, ни передъ чѣмъ не останавливающійся честолюбецъ и ничего не стыдящійся развратникъ. Убійства сдѣлались обычнымъ средствомъ для устраненія противниковъ; отравленія -- средствомъ получать наслѣдства. Со времени проскрипцій Суллы жизнь представляется такою эфемерной, что надо спѣшить ею пользоваться. "Будемъ жить и любить,-- говоритъ Катулъ.-- Свѣтила могутъ угасать и возрождаться, мы же,-- разъ потухъ нашъ краткій свѣтъ,-- обречены на безпробудный сонъ во мракѣ". Миновало то время, когда римская матрона сидѣла дома и пряла шерсть. Она увлекается всякими приключеніями, интригуетъ, отдается или продается. Обычность разводовъ уничтожила прочность семьи; страсть къ роскоши, честолюбіе, погоня за наслажденіями разрушили понятія о долгѣ и чести. Первыя и знатнѣйшія изъ патриціанокъ подаютъ примѣръ полной распущенности страстей. Таковы: Валерія, сестра Гортензія, Семиронія, жена Юнія Брута, Клодія, жена Лукула, и другая Клодія, жена Квинта Метелла Целера; таковы еще: Юнія, жена Лепида, Постумія, жена Сульниція, Лилія, жена Габинія, Тертулла, жена Красса, Муція, супруга великаго Помпея, Сервилія, мать Друга...

Въ этомъ обществѣ, опозоренномъ супружескою невѣрностью и проституціей, никто не могъ относиться строго къ тому, что Цезарь измѣнялъ женѣ ради любовницы или даже ради многихъ любовницъ. Но среди всей своей безнравственности вѣчный городъ свято сохранялъ гордость имени римлянина. Побѣдители міра высокомѣрно смотрѣли на всѣ другіе народы, какъ на низшія и презрѣнныя расы. Никто не возмущался кратковременною связью Цезаря съ Эвноей, царицей Мавританіи, и никто не счелъ бы достойнымъ порицанія, если бы въ Александріи онъ развлекался любовью съ Клеопатрой. Но онъ вызвалъ ее въ Римъ, публично признавалъ своею любовницей,-- онъ, римскій гражданинъ, бывшій пять разъ консуломъ и три раза диктаторомъ, жилъ въ открытой связи съ египтянкой, и это, по понятіямъ того времени, представлялось чѣмъ-то чудовищнымъ, оскорбительнымъ для Рима. Мериваль вполнѣ вѣрно говоритъ: "Представьте себѣ впечатлѣніе, какое произвела бы въ IV вѣкѣ женитьба пэра Англіи или гранда Испаніи на жидовкѣ, и вы составите себѣ понятіе о томъ, какъ должны были относиться римляне къ связи Цезаря съ Клеопатрой" {Merivale: "The Romans under the Empire", II, стр. 345.}.

Цезарь достигъ верховной власти, онъ былъ диктаторомъ на десять лѣтъ, и подъ его статуей въ городѣ красовалась надпись: Caesar і semideo (Цезарю полубогу). И онъ считалъ себя достаточно сильнымъ для того, чтобы не стѣсняться предразсудками римлянъ. Впрочемъ, за послѣдніе два года своей жизни Цезарь, всегда крайне осторожный, искусно привлекавшій къ себѣ расположеніе плебса, ловко имъ пользовавшійся для своихъ цѣлей, сталъ оказывать рѣзвое пренебреженіе къ общественному мнѣнію какъ въ дѣлахъ государственныхъ, такъ и въ своей частной жизни. Онъ не только не удалилъ Клеопатру изъ Рима, но еще участилъ свои посѣщенія виллы по ту сторону Тибра, охотно говорилъ о царицѣ, допускалъ публично называть ея сына Цезаріономъ.

Онъ сдѣлалъ болѣе того: поставилъ въ храмѣ Венеры золотую статую Клеопатры. Такимъ образомъ, къ оскорбленію римскаго народа прибавилось оскорбленіе, нанесенное богамъ Рима. Мало; того, что онъ изъ-за любви къ Клеопатрѣ не превратилъ Египта въ римскую провинцію, мало того, что онъ поселилъ эту чужестранку въ Римѣ и оказывалъ ей всяческія почести и знаки своей любви,-- онъ еще въ храмѣ національнаго божества водворилъ изображеніе этой александрійской гетеры, варварской царицы страны маговъ и волшебниковъ, евнуховъ и дикарей, обоготворяющихъ чучела птицъ и идоловъ съ звѣриными головами. Распускались слухи, будто диктаторъ готовится внести черезъ трибуна Гельвія Цинну законъ, дозволяющій ему имѣть столько женъ, сколько пожелаетъ, дабы имѣть отъ нихъ дѣтей. Говорили еще, что онъ намѣревается объявить сына Клеопатры своимъ наслѣдникомъ, что, истощивши Италію наборами въ войска и тяжелыми налогами, Цезарь передастъ правленіе надъ Римомъ своимъ креатурамъ и перенесетъ столицу имперіи въ Александрію. Всѣ эти слухи возбуждали недовольство противъ Цезаря и, по словамъ Діона Кассія, должны быть поставлены въ число причинъ, вооружившихъ противъ него руки убійцъ. Если это вѣрно, то придется признать, что и для Цезаря любовь египтянки была настолько же гибельна, насколько впослѣдствіи она роковою оказалась для Антонія.

Несмотря на все недоброжелательство римскаго общества, Клеопатра жила далеко не въ отчужденіи отъ него на своей транстиверинской виллѣ. Изъ угодничества передъ божественнымъ Юліемъ, изъ желанія добиться интимнаго сближенія съ нимъ, цезаріанцы скрывали свою антипатію къ чужеземкѣ и заискивали расположенія очаровательной царицы. При египетскомъ дворѣ, перенесенномъ на берегъ Тибра, часто видали Марка-Антонія, Долабеллу, Лепида, въ то время начальника кавалеріи, Оппія Куріона. Корнелія Балѣбу, Гельвія Цинну, претора Вендидія, Требонія. Одновременно съ приверженцами Цезаря являлись и нѣкоторые изъ тайныхъ враговъ, какъ, напримѣръ, Аттикъ, крупный торговецъ, имѣвшій большія дѣла съ Египтомъ, и даже иные изъ его явныхъ противниковъ, какимъ былъ Цицеронъ. Примирившись съ Цезаремъ, онъ оставался вѣренъ своей страсти въ собиранію книгъ и рѣдкостей и разсчитывалъ, не затрачивая ни одной монетки, обогатить свою библіотеку. Онъ просилъ Клеопатру приказать при везти для него изъ Александріи, богатой такими сокровищами, нѣкоторыя греческія рукописи и кое-что изъ египетскихъ древностей. Царица охотно обѣщала исполнить его желаніе, и порученіе это взялъ на себя Аммоній, бывшій ранѣе того въ Римѣ посломъ Птоломея Аулета и тогда еще познакомившійся съ Цицерономъ. Обѣщанное не было, однако, доставлено, и Цицеронъ такъ злобствовалъ за то на Клеопатру, что впослѣдствіи писалъ Аттику: "Я ненавижу царицу (odi reginam)", объясняя, притомъ, что ненавидитъ ее за неисполненіе ею обѣщанія. Кромѣ того, бывшій консулъ не могъ простить обиды, нанесенной ему Серапіономъ, однимъ изъ придворныхъ Клеопатры. Египтянинъ пришелъ однажды въ домъ Цицерона и на вопросъ хозяина, что ему угодно, грубо отвѣтилъ: "Я ищу Аттика". Затѣмъ, не говоря ни слова, Серапіонъ вышелъ вонъ {"Цицеронъ". "Ad Aiticum", XIV, 8, 20, XV, 15.}.

Смерть Цезаря поразила Клеопатру, какъ ударъ грома съ безоблачнаго неба. Царицѣ Египта ничего больше не оставалось дѣлать, какъ скорѣе уѣхать изъ непріязненнаго ей города, гдѣ она далеко не чувствовала себя въ безопасности среди кровавыхъ сценъ, послѣдовавшихъ за убійствомъ диктатора. Но такъ какъ Антоній задумалъ было противу поставить Октавію маленькаго Цезаріона въ качествѣ наслѣдника Цезаря, то Клеопатра прожила въ Римѣ еще до половины апрѣля и уѣхала лишь тогда, когда убѣдилась въ полной неосуществимости своей мечты.

М. Р.

(Окончаніе слѣдуетъ).

"Русская Мысль", кн.II, 1891