Книговод

Скиталец

Сервис Роберт Уильям


Роберт В. Сервис
Скиталец

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Боксер

Глава I. Том и Джерри

1

   У беленный сединами, но все еще бодро выглядевший Том Дилэйн, отложив в сторону газету "Монитор" и вытирая очки краем скатерти, взглянул на сидевшего напротив него племянника.
   -- Что ты читаешь, сынок?
   Молодой Джерри Дилэйн, запустив пальцы в густую шевелюру, был целиком поглощен чтением какой-то книги.
   -- Спортивные инструкции, дядя, -- ответил юноша, не отрывая глаз от книги.
   -- Спортивные? Ах да, спорт -- это та самая занимательная вещь, которая поможет тебе стать президентом нашей великой и могучей республики!
   -- Спорт, безусловно, имеет огромное значение, дядя Том.
   -- Не спорю. Судя по газетам, мировые события привлекают к себе меньше общественного внимания, чем какое-нибудь спортивное состязание. Не правда ли?
   -- О, дядя, ведь ты никогда не занимался спортом!
   -- Совершенно верно. В дни моей юности этим занимались только бездельники. Ну, а что ты думаешь об окончании средней школы этой осенью?
   Лицо юноши сделалось серьезным.
   -- Не беспокойся, дядя! Я не причиню тебе никаких неприятностей.
   -- Конечно, если ты будешь заниматься наукой так же, как и спортом, то сам черт не провалит тебя на экзамене.
   Джерри со вздохом закрыл книгу и с решительностью взялся за другую -- учебник по алгебре.
   Старый Том надел очки и задумчиво оглядел скромную, уютную комнату, в которой было несколько шкафов с книгами, главным образом по механике и социализму. Его взгляд упал на два портрета, висевших над камином. Один из них изображал мужчину лет тридцати пяти с мечтательным выражением лица, выдававшего человека слабовольного и нерешительного; на другом была изображена привлекательная женщина такого же возраста, с задумчивым взглядом, в котором светилась затаенная грусть.
   Долго глядел старый Том на оба портрета; потом он взглянул на юношу -- сына изображенной четы -- и произнес:
   -- Джерри, есть ли у тебя желание по окончании средней школы поступить в колледж?
   Джерри недоумевающе посмотрел на старика. Тот продолжал:
   -- Это заветное желание твоего отца, Джерри. Ты ведь не захочешь омрачить его память?
   -- Отец был изобретателем, не так ли?
   -- Больше того, он был гением. Если бы он в свое время добился справедливости, ты был бы теперь обладателем огромного состояния.
   -- Почему?
   -- Он стал жертвой аферы. Когда он затеял свое грандиозное предприятие, у него не было никакого делового опыта. Он доверился своему компаньону, который обманул его во всех отношениях. Эго сильно расстроило твоего отца и совершенно выбило его из колеи. -- Том не сказал, что отец юноши впал в отчаяние, стал пить и, после непродолжительной болезни, умер. -- Да, твой отец умер бедняком, а его компаньон оказался миллиардером.
   -- Кто он?
   -- Старый Аустин.
   -- Не ростовщик ли Стиллуэлл Аустин?
   -- Он самый. Твой отец дал ему возможность нажить огромное состояние, и сейчас он, по обычаю американских богачей, отправился на отдых в Париж.
   Джерри задумчиво глядел на портреты своих родителей.
   -- А моя мать? Она ведь также во Франции?
   Да, -- коротко ответил Том.
   Старик всегда с неохотой говорил о матери юноши. Но на этот раз юноша, по-видимому, сильно заинтересовался участью своей матери и спросил:
   -- Как она поживает теперь?
   -- Недурно, как мне сообщили недавно. Видишь ли, я редко получаю о ней вести, так как она совершенно не знает английского языка, а это крайне затрудняет переписку.
   Старик умолк. Юноша пристально смотрел на портрет матери. Наступила долгая пауза.

2

   Престарелый Том припоминал трагические обстоятельства, при которых ему пришлось встретиться с матерью юноши. Прибыв однажды вечеров в Нью-Йорк, он случайно узнал о том, что она находится при смерти в госпитале. Она происходила из родовитой французской семьи, эмигрировавшей во время революции в Англию; там она и познакомилась с отцом Джерри, Десмондом Дилэйном. Поженившись, молодая чета уехала в Америку, и тут-то новобрачная, несмотря на счастливое супружество, затосковала по родине. Лишь появление на свет малютки Джерри несколько рассеяло грусть молодой женщины.
   Беззаботная жизнь продолжалась недолго. Бесчестный компаньон обманул мужа, который запил и вскоре умер, оставив ее без гроша. Одинокая, беспомощная, она с трудом прожила с мальчиком три года в Америке. Ее снова безудержно потянуло в родную Францию. Добравшись кое-как до Нью-Йорка, она некоторое время работала на фабриках, но тяжелая и непосильная работа надломила ее слабое здоровье. Полная отчаяния, она решилась на последний шаг и, держа в своих объятиях ребенка, бросилась в воду с пристани в тот момент, когда от нее отчаливал корабль, отправлявшийся во Францию.
   Молодая женщина и ребенок были спасены. И лишь из газетной заметки Том Дилэйн узнал о происшедшем. Ребенка он взял к себе, а мать отправил в санаторий. Женщина так тосковала по родине, что врачи посоветовали послать ее туда, а потому решено было, что она поедет во Францию на один год, а ребенок останется у Тома.
   Но прошло уже двенадцать лет, а она все еще не вернулась.

3

   Старый Том первый нарушил молчание.
   -- Как же насчет колледжа, сынок? Ты как-то говорил, что хотел бы стать инженером-механиком.
   Джерри тяжело вздохнул.
   -- Деньги где взять?
   -- О, мы это как-нибудь устроим. У нас дела совсем не так плохи.
   В душе старик задал себе тот же вопрос. Правда, у него было много книг, которые стоили свыше двух тысяч долларов, но выручить за них можно было бы не более четырехсот. Несколько сот долларов он мог бы достать взаймы под обеспечение своего страхового полиса. Таким образом, у него была некоторая возможность устроить своего племянника в колледж.
   Но решение Тома натолкнулось на сопротивление юного Джерри.
   -- Нет, дядя Том. Ты и так уж слишком много сделал для меня. Неужели ты думаешь, что я не знаю, как ты ценою лишений и упорной работы дал мне возможность учиться. Теперь довольно. Осенью, по окончании средней школы, я решил поступить на службу. Мне всего лишь шестнадцать лет. В течение трех-четырех лет я скоплю немного денег и тогда буду в состоянии получить высшее образование. Таково мое решение, и это лучший выход из затруднения.
   -- Может быть, ты прав, -- ласково произнес Том.
   -- Я знаю, что я прав. Я хочу заботиться о тебе так же, как ты заботился обо мне до сих пор. Кроме того, я стремлюсь еще и к тому, чтобы когда-нибудь привезти сюда мать, и тогда мы втроем счастливо заживем.
   На глазах у старого Тома появились слезы.
   -- Ладно, Джерри. Ты молод и силен. Вся твоя жизнь еще впереди. Ты умен и пойдешь далеко. И я надеюсь, что увижу день, когда ты станешь великим человеком и сможешь отомстить негодяю Стиллуэллу Аустину за разбитую жизнь твоих родителей.

Глава II. Катастрофа

1

   Директор фабрики по изготовлению несгораемых касс "Орион" позвонил своему секретарю.
   -- Попросите мистера Стивенса зайти ко мне. Через несколько минут в кабинет директора вошел
   мистер Стивенс. Директор показал ему телеграмму.
   -- Вызов вскрыть кассу.
   Стивенс, занимавший должность управляющего цехом, в котором изготовлялись секретные части затворов несгораемых касс, прочитал телеграмму:
   "Не можем открыть сейф. Немедленно пришлите специалиста. Кассир национального банка, Леопольде-вилл, Окайо".
   -- Придется командировать Эриксона, -- заметил директор.
   Стивенс почесал затылок.
   -- Не удастся, Эриксон запил.
   -- Нужно послать кого-нибудь другого.
   -- Не знаю, кому можно было бы поручить это дело. Разве только...
   -- Кою?
   -- У меня работает молодой парень. Он лишь три года у нас, а знаний по секретным затворам у него не меньше, чем у самого опытного мастера.
   -- Сколько ему лет?
   -- Лет двадцать. Ни в чем не уступит Эриксону. Я готов держать пари, что любую кассу он откроет в течение получаса.
   -- Что ж, пошлем его. Велите ему немедленно отправиться по вызову.
   Стивенс вышел из кабинета директора и направился в свой цех, где подошел к юноше атлетического телосложения, работавшему у станка.
   -- Оставьте эту работу, Джерри Дилэйн. Вам нужно сейчас поехать в Леопольдевилл, открыть сейф в национальном банке. Мне кажется, что там просто перепутали комбинации цифр. Если же нужно будет взломать сейф, сообщите нам по телеграфу, и мы вышлем инструменты.
   Молодой Дилэйн тотчас же переоделся и отправился на вокзал. По прибытии к месту назначения, он явился к кассиру банка. Тот недоверчиво посмотрел на юношу.
   -- Мы просили прислать специалиста.
   -- В чем же дело?
   -- Никак не можем открыть сейф.
   В сопровождении служащих банка Джерри подошел к сейфу. Все взоры были направлены на него. Юноша почувствовал желание показать свое искусство и с глубоким вниманием приступил к изучению механизма затвора. Осторожно поворачивая кнопку сейфа то в одну сторону, то в другую, Джерри через несколько минут торжествующе посмотрел на всех присутствовавших. Затем он повернул рукоятку, и стальная дверь сейфа плавно открылась.

2

   Блестяще выполненное поручение поспособствовало Джерри улучшить материальное положение, так как он вскоре занял место Эриксона, который из-за пьянства совсем забросил работу. Но этот успех мало радовал пылкого Джерри. Работе на фабрике приходилось уделять много времени, что лишало юношу возможности участвовать в спортивных состязаниях.
   Однажды Джерри получил приглашение руководить игрой в бейсбол в течение целого сезона. Будучи ярым спортсменом, Джерри задумался над этим приглашением и, несмотря на предостережения Тома, вскоре ответил на него согласием, так как эта служба, кроме материальной выгоды, удовлетворяла его честолюбие. И действительно, первое же появление Джерри на спортивной площадке вызвало бурю оваций многочисленной публики, а герой состязаний стал получать вознаграждения, которые значительно превышали его заработки на фабрике.

3

   -- Тебя зовут в контору, Джерри, -- сказал один из участников состязаний, -- кажется, тебе хотят увеличить жалованье.
   Джерри в это время проводил утреннюю тренировку. Он засмеялся и весело отправился в контору. Его встретили руководители спортивного клуба; председатель, казначей и секретарь.
   -- Закройте дверь, Дилэйн!
   Джерри выполнил приказание. Затем председатель Мак-Квэйд, грубый толстяк, взял юношу за руку и указал на угол комнаты, где стояла несгораемая касса со взломанной дверью.
   -- Итак, -- резко произнес Мак-Квэйд, -- что вы знаете по поводу этой истории?
   Все трое с угрюмыми лицами впились глазами в юношу.
   Джерри, раскрасневшийся после спортивных занятий, удивленно посмотрел на них и ничего не ответил.
   -- Лучше сознавайтесь, -- огрызнулся Мак-Квэйд.
   Это замечание произвело на юношу впечатление
   громового удара. Он побледнел и тяжело перевел дыхание.
   -- Я ничего не понимаю, -- произнес он.
   -- К чему прикидываться дурачком? Вы ведь сами хвастали, что нет такого сейфа, которого вы не могли бы открыть в течение получаса.
   -- О хвастовстве говорить не приходится: если бы я хотел открыть вашу кассу, я сделал бы это искуснее. Какое еще у вас имеется подозрение против меня?
   -- А вот какое: мы обыскали все гардеробные ящики и как раз в вашем нашли часть кредитных билетов, которые были вами украдены. Мы в этом уверены, так как деньги имели условные пометки.
   Гнев овладел юношей.
   -- Это подлог! -- возмутился он.
   -- Вероятно, -- усмехнулся Геллатли, худощавый секретарь. -- Кого вы подозреваете в этой гнусности? Есть ли у вас враги?
   -- Насколько мне известно, у меня нет врагов, которых я мог бы заподозрить в такой подлости.
   -- Будьте откровенны, Дилэйн, -- сказал Мак-Квэйд. -- Никто не знает о случившемся. Мы не хотели бы затевать скандал. Верните деньги, и мы будем считать инцидент исчерпанным.
   -- Но ведь я же не брал их. Клянусь вам, что я этого не сделал.
   Джерри, вне себя от гнева, вдруг почувствовал в себе прилив ярости и злобно обрушился на председателя.
   -- Вы паршивая свинья! Если вы еще раз осмелитесь обвинить меня в краже, я задушу вас...
   Мак-Квэйд отошел за стол.
   -- Я так и знал, -- обратился он к остальным. -- Конечно, он похитил эти тринадцать тысяч долларов. А за такую сумму стоит и в тюрьму попасть! Что ж, дадим делу законный ход. Скитер, позвони в полицию.
   Спенсер Симмс, по кличке Скитер, подошел к телефону, но остановился в нерешительности и, грустно и вопросительно взглянув на Джерри, сделал протестующий жест.
   -- Не нужно торопиться, -- сказал он. -- Улики тут случайны. Джерри Дилэйн считается честнейшим человеком. Что же касается того, что в его ящике найдены злополучные деньги, то они могли бы очутиться и у меня и у любого из нас.
   -- Вы слишком снисходительны, -- резко отозвался казначей, который сильно недолюбливал Симмса. -- Дилэйн, вы заявили, что могли бы открыть эту кассу искуснее. Скажите, что вы разумеете под этим?
   -- Я мог бы открыть ее посредством комбинации затвора.
   -- О, это интересно! А как вы научились этому?
   -- Честно. Я три года работал на фабрике сейфов "Орион".
   -- Вот как! Да ведь это и есть касса "Орион", -- насмешливо заметил Геллатли.
   -- Знакомы ли вы с конструкцией этой кассы? -- деликатно спросил Симмс.
   -- Да.
   -- А если бы касса была заперта на определенное время, могли бы вы также открыть ее?
   -- Нет. Пришлось бы взломать ее так, как это и сделано в данном случае.
   -- Вот в том-то и дело. Касса была заперта на определенное время, -- злобно произнес Геллатли.
   Симмс печально пожал плечами. Он собрался было что-то сказать председателю, но тот заскрежетал зубами и сам позвонил по телефону.
   -- Я не верю в вашу виновность, Дилэйн, -- сказал Симмс, подойдя к Джерри. -- Улики против вас, но ваша непричастность будет доказана. Не унывайте! Я постараюсь помочь вам.
   Но, увы! Все его попытки спасти юношу потерпели неудачу. Обвинение было так ловко построено, что. Джерри никак не мог оправдаться, и суд приговорил его к трехлетнему тюремному заключению.

Глава III. Бесстрашный Дилэйн

1

   Попав в тюрьму наивным и доверчивым юношей, Джерри Дилэйн вышел оттуда зрелым, озлобленным мужчиной. В последующие годы его озлобленность еще более усилилась. Ничто его не радовало, нигде он не мог найти себе места.
   Внешне он также сильно изменился. Яркий румянец сошел с лица, уступив место резкой бледности, на фоне которой сильно выделялся глубокий, задумчивый взгляд его глаз. В нем светилось постоянное вызывающее пренебрежение, как будто в доказательство того, что он не искал и не нуждался в сочувствии окружающих. Слова редко слетали с его почти всегда сомкнутых уст.
   Таков был Джерри Дилэйн в то время, когда ему было двадцать три года. Словно каким-то демоном гонимый с места на место, он пустился в далекие скитания. Два года скитался он по разным штатам, останавливаясь то тут, то там лишь только для того, чтобы заработать денег на одежду и пропитание. Избегая общества людей, он находил утешение в чтении книг? на лоне молчаливой природы, среди густых лесов и величественных гор, при свете небольшого костра и сиянии звезд. Книги стали его страстью, его друзьями. С мужчинами он был угрюм, на женщин он не обращал внимания.
   Очутившись случайно в Сан-Франциско, он увлекся боксом и стал выступать на чемпионатах. Боксерское искусство заинтересовало его потому, что этим можно было без особых усилий заработать очень много, оставаясь занятым два-три раза в неделю, а это давало ему возможность все свободное время посвятить чтению социалистической литературы и созерцанию восхитительной природы окрестностей Сан-Франциско.
   В начале своей боксерской карьеры Джерри терпел сильные поражения. Это не нравилось честолюбивому юноше, и он обратился за помощью к некоему Чику Хегану, который среди боксеров считался одним из лучших инструкторов этого дела. Чик Хеган оценил природные способности и физическую силу Джерри. Прошел всего лишь месяц с начала обучения, и Джерри Дилэйн, выступивший в состязании с прославившимся боксером по кличке Террор Такомы, оказался победителем.
   На юного силача-боксера обратили внимание. Со всех сторон стали поступать предложения принять участие в чемпионатах, и с этих пор Джерри стал боксером-профессионалом, которого прозвали Бесстрашный Дилэйн.

2

   Несмотря на все свои успехи, Джерри всегда был в грустном, меланхолическом настроении. Состязания, даже с сильными противниками, никогда не захватывали его. В самые критические, опасные моменты борьбы он оставался бесстрастным, "бесстрашным" боксером. Казалось, что он довольно презрительно относится к этой тупой, жестокой забаве и лишь разыгрывает комедию со своим противником. Часто это бросалось в глаза публике, которая дикими криками старалась взбесить хладнокровного гиганта, но тот ни на что не обращал внимания. И только раз разнузданные болельщики своими воплями вывели его из терпения. Он подскочил к самому краю арены и, потрясая кулаками, крикнул:
   -- Если вы хотите видеть смертельный бой, пусть двое из вас выйдут на арену, и тогда я покажу вам все свое искусство. Вы заплатили за состязание боксеров, а не за кровавое побоище.
   Чик Хеган, с которым,он подружился и жил теперь неразлучно, учитывая успехи Джерри, стал помышлять о грандиозном турне по Америке. Они объехали все западные штаты, и всюду Бесстрашный Дилэйн оставался победителем.
   Однажды Хеган предложил Джерри поехать в восточные штаты, чтобы добиться первенства по всей Америке. Джерри покачал головой. Восточные штаты, и Нью-Йорк, в частности, пробудили в нем печальные воспоминания. На западе никто не знал его прошлого.
   -- Почему же ты не соглашаешься? Ведь тебя ждет сплошной триумф. В чем дело? Можно подумать, что ты боишься поехать туда.
   -- Совершенно верно, дорогой Чик. Если хочешь знать причину, могу сказать тебе ее. Я был там оклеветан и провел три года в тюрьме.
   -- Что? Ты шутишь?
   -- Ничего подобного. Но могу тебя уверить, что я ничего дурного не сделал. Какой-то подлец устроил мне гнусный подлог.
   -- Проклятый мерзавец! -- негодующе произнес Чик. -- А ты знаешь, кто это сделал?
   -- Нет. Если бы я знал... я убил бы его.
   -- Да, ты решился бы на это. Я надеюсь, что ради себя же самого ты никогда не встретишься с негодяем.
   -- Теперь тебе понятно, почему я отказываюсь от соблазнительных предложений насчет Нью-Йорка и других восточных штатов?
   -- Жаль, что ты не переменил своего имени... А впрочем, Джерри, не тужи. Мы поедем в Австралию.
   -- Вот это дело, -- сказал Джерри. -- В Австралию я согласен.

Глава IV. Тропическое турне

1

   Через месяц Дилэйн и Хеган плыли на пароходе, шедшем в Сидней.
   По дороге они остановились в Папити. Было чудное тропическое утро. Спокойная поверхность лагуны казалась зеркальной. Низкие берега были покрыты сплошным зеленым ковром густой растительности. Вдали возвышались темные горы, покрытые джунглями и упиравшиеся в голубое безоблачное небо. Природа этой гористой, утопавшей в зелени местности ласкала взор прибывших туристов и вселяла в их души радость и желание любоваться окружающими красочными пейзажами.
   На берегу толпилось много туземцев, с бронзовыми лицами, с белоснежными зубами, в ярких нарядах.
   На лицах их светилась приветливая улыбка. Исходившее от них острое благовоние туземной косметики раздражало обоняние европейцев, не привычных к тропической экзотике.
   -- Вот проклятая жара! -- ворчал Чик. -- Я почти растаял. Если мы долго пробудем здесь, от меня ничего не останется.
   -- Будет совсем не так плохо, если виски совершенно испарится из тебя. Ты ведь здорово пил все время.
   По лицу Чика пот катился крупными каплями, он буквально изнемогал от жары. Джерри же чувствовал себя прекрасно. Полное воздержание от спиртных напитков и спортивная тренировка сделали Джерри неуязвимым к перемене климата, и он целиком предавался созерцанию дивной природы этого земного рая, о котором очень много читал в дни своей ранней юности.
   Восторженному боксеру не удалось долго полюбоваться красотами Папити, ибо в день их прибытия на остров, вечером, он был приглашен выступить в боксерском состязании в местном театре. Публика встретила их шумными рукоплесканиями, и его выступление было сплошным триумфом.
   -- Туземцы готовы боготворить тебя, -- заметил Чик по окончании состязания.
   -- Мне нравится здесь, -- сказал Джерри. -- Когда-нибудь я вернусь сюда. Это место влечет меня к себе. Мне кажется, что в этом прелестном, отдаленном от Старого Света уголке можно забыть все невзгоды. Да, если кто-либо никогда не испытывал счастья в жизни, он может найти его здесь, на Таити!

2

   Во время десятидневного переезда от Папити к Сиднею Джерри впервые узнал, что профессия боксера пользуется дурной славой. Среди пассажиров океанского парохода была семья Мостин, состоявшая из почтенной миссис Мостин и двух миловидных дочерей. Матушка Мостин отзывалась о Джерри как о славном, скромном и примерном молодом человеке, а девушкам понравились его статная фигура, смелые красивые глаза и скромное, почти застенчивое ухаживание. Случайно узнав о том, что Джерри приглашен в Сидней в качестве боксера, семейство Мостин прекратило с ним знакомство. Это до такой степени огорчило Джерри, что он возненавидел свою профессию. Он не обращал внимания на похвалы его искусству и не интересовался материальным успехом. В нем зародилась злоба против покровителей и любителей боксерских состязаний, на которых проливалась кровь и попиралось человеческое достоинство боксеров в угоду жадной и глухой к чужим страданиям публике.
   По окончании сезона Джерри и Чик стали обсуждать свои дальнейшие планы. Чик предлагал вернуться в Америку, но Джерри наотрез отказался.
   -- Нет, я еще не намерен возвращаться в Штаты. Сколько у нас денег?
   -- Около четырехсот фунтов стерлингов.
   -- В таком случае поедем в Лондон, в Париж. Может быть, мы там что-нибудь заработаем.
   -- Лондон неплох, -- заворчал Чик, -- но Франция! Почему ты хочешь ехать в страну, языка которой не понимаешь?
   Лицо Джерри было печально.
   -- У меня есть вполне уважительная причина: я хочу увидеть свою мать.
   -- Мать? Я не знал, что твоя мать жива.
   -- Да, жива... Она француженка, но из любви к моему отцу поехала с ним в Америку. Отец был гениальным изобретателем. Человек, с которым он вступил в компанию, оказался мошенником и довел его до полной нищеты.
   -- Гнусный подлец!
   -- Отец умер, не оставив после себя ни гроша. Негодяй же, разоривший его, предложил матери стать его любовницей. Ее охватил жуткий страх, и она уехала со мной в Нью-Йорк, где дядя Том и нашел нас в ужасных условиях. Несчастье надломило ее здоровье и она почти потеряла рассудок. Дядя Том, по совету врачей, отправил ее на год во Францию, но прошло уже больше двадцати лет, а она все еще там.
   -- Имеешь ли ты о ней сведения?
   -- Изредка. Я посылаю ей деньги. Она находится на попечении каких-то дальних родственников. Сейчас меня потянуло к ней, и я решил ехать во Францию.
   -- А что стало с тем, кто является причиной вашего несчастья?
   -- О, он разбогател и пользуется всеми благами жизни.
   -- Кто он?
   -- Стиллуэлл Аустин. Плохо ему будет, если он встретится когда-либо на моем пути.
   -- И такой человек пользуется уважением общества и наслаждается плодами своей подлости! Да, таково уж наше современное общество! Значит, вам на помощь явился твой дядя?
   -- Да. Он взял на себя заботу обо мне и посылал деньги матери. Мне удалось окончить среднюю школу, но из-за недостатка средств пришлось временно отложить поступление в университет. Я сильно увлекся спортом и решил извлечь из него средства для продолжения образования. Но случилось несчастье, о котором ты знаешь, и все мои мечты рухнули.
   Джерри зашагал по комнате. Лицо его исказилось от боли и злобы при воспоминании о своем несчастье.
   -- Ты подумай только об этом! Меня -- честного, неиспорченного юношу, никогда не сделавшего ничего дурного, -- засадить в тюрьму за чужое преступление! Станешь ли ты теперь удивляться, что я так недоверчиво и злобно отношусь к людям? И по временам я ненавижу не только чужих, но даже тебя -- тебя, который после дяди Тома является моим лучшим другом.
   -- А где дядя Том? -- спросил Чик, желая переменить тему разговора.
   -- В могиле. Мое осуждение так поразило его, что он с горя умер. Вот каковы дела! Я редко даю волю своим чувствам, но сейчас у меня душа болит. Я хочу видеть мою мать, и ничто не остановит меня.
   Его глаза метали злобные искры, губы дрожали от волнения, и он беспокойно продолжал ходить по комнате.

Глава V. Матч

1

   В течение продолжительного путешествия из Сиднея в Саутгемтон отвращение Джерри к боксу достигло крайнего предела. Он возненавидел арену со всеми ее приманками, он с ненавистью относился к зрителям и лишь к своим собратьям-боксерам у него еще оставалась доля сожаления и сочувствия.
   -- Дорогой Чик, -- обратился к приятелю Джерри, -- не считай меня подлецом, но я должен предупредить тебя, что собираюсь расстаться с тобой.
   -- Что? Неужели ты хочешь бросить бокс?
   -- Да. Мне противно. Один лишь вид боксерских перчаток вызывает у меня отвращение.
   -- Это пройдет. Тебе предстоит колоссальный успех, и ты скоро забудешь о всех невзгодах.
   Джерри вздохнул.
   -- Я знаю, Чик, -- сказал он. -- Успех сулит нам материальные блага, и я постараюсь оправдать твои надежды. Но, Боже! В душе у меня ад. Вообрази только, чем больше моя популярность, тем больше риска, что раскроется мое прошлое. А знаешь, о чем я думал сегодня утром?.. Я думал о том, что недурно было бы мне бросить этот противный бокс, поселиться в Австралии и зажить спокойной жизнью фермера. Быть может, обзавестись женой и кучей ребятишек. Для меня это было бы счастьем, я мог бы сделать их счастливыми.
   -- Перестань хандрить, Джерри. Фермерство -- это недостойно тебя. Ты не создан для сельской жизни. Тебе предстоит всемирная известность, она принесет тебе несметные богатства. Доверься мне, и все уладится.

2

   Джерри сделал над собой усилие. Телом он окреп, но дух его был подавлен. Он участвовал в состязаниях, проявлял много силы и ловкости, но во всех его движениях не чувствовалось задора, а лишь одно спокойное, равнодушное безразличие. Его никто не мог вывести из терпения. И публика, привыкшая к сильным ощущениям, к ожесточенным боям, охладела к Бесстрашному Дилэйну. Перед ней был Изящный Дилэйн, но отнюдь не Бесстрашный Дилэйн. Его имя перестало привлекать большие сборы, и результат был плачевный. У него с Чиком едва хватило бы средств, чтобы вернуться в Штаты.
   Все это, по-видимому, мало трогало Джерри. Когда Чик объяснил ему их почти безвыходное материальное положение, он не проявил никакой тревоги. Возможно, что его даже радовали трудности с возвращением в Америку.
   -- Как бы то ни было, у нас достаточно денег, чтобы доехать до Парижа; и я увижу мою мать.
   -- А что же будет потом? Мы ведь там застрянем без денег?
   -- Не унывай. Авось что-нибудь подвернется. Быть может, меня пригласят на чемпионат. Я слыхал, что и во Франции увлекаются боксом.
   Решение Джерри было непоколебимо, и Чик подчинился. Прибыв в Париж, они сразу почувствовали себя беспомощными без знания французского в, этом современном Вавилоне. И даже Джерри, по происхождению наполовину француз, не испытывал радостного чувства в стране своих предков.
   Поселившись в отеле, где жили преимущественно американцы, они быстро израсходовали свои скудные денежные средства и с тоской ждали удачного случая устроиться. И вот однажды вечером, когда они разменяли последний кредитный билет в пять фунтов, Чик влетел в комнату Джерри.
   -- Я достал ангажемент, -- радостно воскликнул Чик. -- Мы спасены!
   -- С кем борьба?
   -- С Тигром Моррисси.
   -- Майк Моррисси из Бронкса?
   -- Он самый. Замечательный боксер.
   -- Мне не хотелось бы встречаться ни с кем из Нью-Йорка.
   -- Наше положение не позволяет нам быть разборчивыми. Условия состязания хорошие: победитель получит восемь тысяч франков, а побежденный -- две тысячи.
   -- А сколько раундов?
   -- Пятнадцать. Но твой противник полагает, что состязание окончится шестым раундом, так как считает тебя значительно слабее себя.
   -- Так он считает меня способным продержаться только до шестого раунда?
   -- Да. Но не беспокойся -- побежденный получит две тысячи франков.
   -- Я знаю, -- задумчиво произнес Джерри. -- Но мне вовсе не улыбается оказаться побежденным. Я хочу выйти из состязания победителем.
   -- Что? Неужели после всех твоих поражений в Лондоне ты надеешься победить?
   -- Мне стыдно за тебя, Чик, что ты потерял веру в меня.
   -- Не то, Джерри, но...
   -- Вот что, Чик! Заложи все ценные вещи, какие у нас еще остались -- часы, кольца и прочее, и поставь всю вырученную сумму за меня.
   -- Ты с ума сошел, Джерри!
   -- Делай, что я велю.
   -- Что ж, я послушаю тебя...
   -- И хорошо. Я нанесу Тигру поражение. Ступай и все вырученные деньги поставь на пари -- за меня, против Тигра..

Глава VI. Бой боксеров

   Начало состязания было назначено на десять часов вечера; в половине десятого Чик и Джерри находились уже в уборной театра. Одетый в домашний халат, Джерри сидел в кресле и читал книгу.
   -- Что ты читаешь в такой момент? -- спросил Чик.
   -- Вряд ли это тебя интересует. Это "Уальден" -- книга, написанная умным человеком по имени Торо. Он ушел от людей и поселился в одиночестве.
   -- Вот идиот!
   -- Я не возражал бы против такой клички, если бы мог только сбросить с себя оковы общества и обрести душевный покой.
   -- Да ведь это стихи! -- сказал Чик, заглянув в книгу. -- Прямо-таки замечательно -- читать стихи перед самым началом состязания!
   -- И в боксе есть своя поэзия. Идеально сложенный и тренированный боксер представляет собой целую поэму.
   -- Ну, ладно. В таком случае ты -- поэма, Джеррй! Как ты себя чувствуешь?
   -- Физически -- прекрасно, морально -- отвратительно.
   Он сбросил с себя халат и остался в трико. Его телосложение было идеально. Белизна кожи, развитые мускулы, широкие плечи и могучая грудь производили чарующее впечатление. Все в нем было пропорционально, и он казался гладиатором, прошедшим современную подготовку.
   Чик критически осмотрел его.
   -- Десять дней тренировки сотворили с тобой чудеса, Джерри. Я никогда не видел тебя в лучшем состоянии. Но почему ты надел черное трико?
   -- Потому что у меня предчувствие, что этот матч будет для меня последним. Знаешь, Чик, мне кажется, что сегодня случится нечто особенное, что окончательно нарушит мой душевный покой. Я никак не мог отделаться от этого чувства...
   -- Оставь глупости, Джерри. Все это плод твоей фантазии. Встряхнись -- иначе тебе не победить противника.
   В комнату вошел молодой человек по имени Джо, который должен был прислуживать Джерри во время боя.
   -- Замечательно! -- заговорил Джо. -- Театр битком набит публикой.
   -- Ты устроил пари, о котором мы с тобой говорили, Чик? -- резко спросил Джерри.
   -- Конечно, Джерри. Все в порядке. Пойдем взвешиваться. Нас ждут.
   После процедуры взвешивания и измерений Джерри и Чик направились к выходу на арену. Публика при виде красавца боксера разразилась громом аплодисментов и приветственных возгласов. Очутившись на площадке, где должно было произойти состязание, Джерри был оглушен шумом рукоплесканий и ослеплен ярким светом. Он даже почувствовал смущение при мысли о том, что ему -- заурядному боксеру -- воздаются при встрече такие почести.
   Стоя на краю площадки, Джерри осмотрел театр, который был построен, как цирк, с ареной посередине. Вокруг, до самого потолка, поднимались ярусы, битком забитые самой разношерстной публикой. У самой арены, за столиками, расположились газетные репортеры.
   Вдруг Джерри вздрогнул. Цирк опять разразился бешеными рукоплесканиями, сильнее, чем при его появлении. Он оглянулся и увидел, что на площадку поднимается его противник -- Тигр Моррисси. Джерри приветливо поклонился.
   Тигр Моррисси был одет в роскошное, пурпурного цвета, трико. У него было лицо профессионального боксера. Его широкий сломанный нос резко выделялся; брови были рассечены в нескольких местах; губы казались распухшими; серые глаза блестели, взгляд был быстрым и злобным. Трудно было без отвращения глядеть на это изуродованное, почти зверское лицо. Фигура же его была полной противоположностью лицу. Ростом несколько ниже Джерри, он был значительно шире в плечах, идеально развитые мускулы явно говорили о его колоссальной силе, причем от Джерри не укрылась вероятная способность противника к быстрому, молниеносному нападению. "Сильный противник, -- подумал Джерри, -- но я постараюсь сделать все возможное".
   Через минуту Джерри позабыл об окружающей обстановке и предался воспоминаниям о прелестях поэзии Торо, которого он читал несколько минут назад. И только новый взрыв рукоплесканий вывел его из задумчивого, почти меланхолического состояния. Организатор матча объявил имена боксеров и условия состязания. Среди шума толпы, предвкушавшей удовольствия кровопролитного зрелища, Джерри почувствовал еще большее отвращение к этим людям, которые за деньги хотели насладиться страданиями несчастных боксеров.
   Боксеры при помощи своих помощников стали надевать перчатки. Пока происходили приготовления к матчу, Джерри обратил внимание на одного из репортеров, который, увидев его, приподнялся с места и, бросив испытующий взгляд, снова сел.
   -- Кто этот репортер? -- спросил Джерри подошедшего к нему Чика.
   -- Не знаю. Сейчас расспрошу, -- ответил Чик и пошел навести справки.
   -- Это Мак-Гафней от газеты "Эмпайр", -- сказал он по возвращении. -- Разве ты его знаешь?
   -- Нет, -- задумчиво произнес Джерри. -- Хотя я, кажется, помню, что он составлял отчеты о спортивных состязаниях для нью-йоркских газет.
   -- Совершенно верно. Он, по-видимому, очень интересуется тобой, так как не спускает с тебя глаз.
   Джерри не радовался вниманию репортера. Взгляд Мак-Гафнея был слишком пристальный, и в нем не трудно было разглядеть Нечто недоброе, подозрительное. Но к этому времени все приготовления были закончены, и Джерри был отвлечен возгласом жюри:
   -- Очистить платформу! Время!
   Рев шумевшей толпы сменился шепотом ожидания. В театре погасили свет, а на ринг были направлены лучи прожектора. Затаив дыхание, все вытянули шеи и устремили взоры на Джерри и Тигра, приготовившихся к жестокому бою.
   Раздался звук гонга, и противники быстро направились навстречу друг к другу.
   Джерри протянул руку противнику для обычного в таких случаях рукопожатия, но Тигр как будто не заметил этого и только с иронией взглянул на Джерри. Затем, прежде чем Джерри успел прийти в себя от такой грубости и приготовиться к защите, Титр размахнулся и нанес ему прямо в лицо сокрушительный удар.
   Такое подлое, ужасное нападение парализовало силы Джерри, и он ничком распростерся на платформе. Вслед ему раздался издевательский возглас Тигра, но несчастный ничего не слыхал. Ему казалось, что он лежит на дне глубокого моря, что над ним рокочут волны, а вдали виднеется серебристый свет. Смутно соображал он, что нужно побороть тянущие его книзу темные воды и выбраться к свету, иначе ему грозит гибель...
   Толпа была охвачена удивлением и возмущением. Над распростертым Джерри жюри начал выкликать секунды, в течение которых упавший мог еще подняться, чтобы продолжать бой. Словно удовлетворенный, что дело сделано, Тигр, с дьявольской усмешкой, стал у края платформы.
   -- Раз, два...
   Какие-то огни, подобно звездам, как будто спустились над Джерри. Они кружились, плясали вокруг него. Затем он что-то расслышал... три, четыре... Его отсчитывали. Он должен подняться... он должен это сделать во что бы то ни стало. Он приподнялся на четвереньки. Толпа ахнула, а Тигр выпрямился. Джерри снова упал, и толпа заревела.
   Нет, это слишком тяжело. Пусть считают. Пять, шесть... Он был беспомощен. Окончательный удар... да еще в первом раунде... позор... подлый удар... пусть отнесут его на Место. Семь. О, как хорошо лежать так спокойно... Казалось, покой длился часами... Восемь... Ах! Все еще считают. Вдруг он почувствовал себя лучше и машинально поднялся на колени... Десять... Как обрадовалась публика!.. Он поднялся на ноги.
   Тигр продолжал насмешливо глядеть на Джерри, который, шатаясь, с закрытыми глазами и с открытым ртом, едва мог бы устоять перед его натиском. Но что-то удержало Тигра от нанесения решительного удара. Он презрительно атаковал Джерри легкими ударами, желая, по-видимому, продлить мучения несчастного и дать публике возможность дольше насладиться кровавым зрелищем. Ослабленный Джерри не вынес и легких ударов Тигра и, отскочив к краю платформы, снова упал без чувств.
   Джерри поднялся на седьмой секунде. Он чувствовал, что силы вернутся к нему, что ему нужно только выиграть время. Хотя Тигр в последующих раундах продолжал осыпать его сокрушительными ударами, он уже вполне освоился с приемами противника и не терпел таких позорных поражений, как в первом раунде. Мало-помалу он даже начал вести наступление против Тигра.
   -- Вы хорошо действуете, -- сказал ему Джо во время перерыва. Если можете, бейте его по носу. Это слабое место Тигра. Как только вам удастся ударить по носу и вызвать кровотечение, вы будете спасены и даже выйдете победителем, так как кровотечение возобновится от малейшего удара. Не забывайте этого.
   И Джерри не забыл совета Джо. Тигр начал шестой раунд с очевидным желанием покончить со своим противником, так как не рассчитывал на его сильное сопротивление. Но Джерри был настороже и в удобный момент нанес Тигру по носу сокрушительный удар. Он услышал треск и отскочил назад, чтобы избежать опасного нападения. С какой радостью Джерри заметил, как кровь брызнула из носа Тигра! Кровь, да еще кровь Тигра! Все лицо Тигра было запачкано кровью, и помощники отвели его к краю платформы и помогли умыться и остановить кровотечение.
   -- Это был замечательный удар, -- радостно произнес Джо. -- Постарайтесь, Джерри, повторить его.
   Седьмой и восьмой раунды закончились такими же удачными ударами в нос. Перед началом девятого раунда Тигр долго разговаривал со своими приятелями и, по-видимому, обсуждал план дальнейших действий. Наконец он встал. Лицо его было мрачно и свирепо. Начался раунд. Джерри ловко избегал нападений, стараясь во. время схваток нанести роковой удар. Тигру же, выведенному из терпения, никак не удавалось настигнуть его.
   -- Стой, -- орал он. -- Давай драться!
   Затем, подавшись вперед, он с гадкой усмешкой прошептал:
   -- Стой, ты, подлая тюремная птичка!
   У Джерри от удивления опустились руки. Тигр воспользовался его замешательством и сильным ударом в живот свалил его на пол. Джерри не мог перевести дыхания. Жюри начал считать. Раз... два... три... четыре... пять... шесть... семь... восемь... Голос жюри умолк... Время... Он еще раз спасен.
   Сидя на стуле во время перерыва, Джерри весь трясся. Но сейчас он трясся не от слабости, а от злобы. С его уст слетала безумная ругань, зубы скрежетали. Чик беспокойно взглянул на него. Джерри был неузнаваем -- это было какое-то грубое, звероподобное, первобытное существо.
   -- Что он тебе сказал, Джерри, что привело тебя в бешенство?
   -- Он назвал меня... Уф! Я разорву его на куски. Ты никогда не видел меня таким боксером, каким я стану сейчас. Мне все равно, что будет -- победитель или побежденный. Я лишь хочу убить этого негодяя.
   Когда раздался звук гонга, Джерри вскочил, как на пружинах, и, прежде чем Тигр успел сделать шаг, противники столкнулись. Это была дикая бойня. Ни один из них не обращал внимания на сокрушительные удары другого. Оба были запачканы кровью, и в театре, где все замерло, только слышались глухие удары боксеров. Но вот Джерри снова ударил противника по носу. Лицо Тигра, распухшее и совершенно обезображенное, залилось кровью. Ослепленный яростью и кровью, Тигр потерял самообладание, но его удары оставались бесплодными. Еще несколько схваток, и жюри объявил перерыв.
   -- Замечательно, -- произнес Джо. -- Я все время думал, что вы выйдете из критического положения. Вам удалось нащупать его слабое место, и в следующем раунде вы можете его добить.
   Джерри не хотел сразу покончить с противником. Месть была слишком сладка, и он решил увеличить боль и позор Тигра. Одиннадцатый раунд прошел опять удачно. Теперь уже Тигр был почти беспомощен, Тщетно старался он нанести Джерри сокрушительный удар. Джерри дрался так, как будто он только что начал матч, и не давал пощады противнику.
   -- А ну-ка, Тигр, -- насмехался он, -- покажи свои зубы! Вот так! Ты стал совсем ручным и хочешь, чтобы тебя отвели в зоологический сад.
   -- А тебя снова в Синг-Синг? -- злобно воскликнул Тигр.
   -- Ты дорого заплатишь за это! -- взревел Джерри. -- Я мог бы пощадить тебя, но теперь я тебя замучаю. Вот тебе... вот тебе... Впереди еще четыре раунда, и каждый из них будет для тебя адом. Вот тебе...
   Удары сыпались на Тигра с молниеносной быстротой. Он был весь залит кровью и едва держался на ногах. Некоторые зрители требовали прекращения боя, но большинство публики, опьяненной кровавым зрелищем, настаивало на продолжении.
   Прошло еще три раунда. Совершенно обессиленный Тигр все еще каким-то чудом сопротивлялся.
   -- Почему вы не наносите ему окончательного удара? -- спросил Джо. -- Ведь он весь выдохся.
   Джерри с горечью усмехнулся.
   -- Я хочу покончить в последнем раунде, не раньше, -- сказал он.
   Наступил последний раунд. Тигру помогли встать, и он пошел навстречу Джерри, шатаясь, как пьяный. Когда боксеры сошлись, Тигр обхватил Джерри. Жюри пытался разъединить их, но Тигр воспротивился и схватил Джерри за руку. Не прошло и секунды, как Джерри услышал треск и почувствовал, что его левая рука сломана.
   Тигр отошел назад. На его лице появилась сардоническая улыбка торжествующего врага. Но его радость продолжалась недолго. Несмотря на безумную боль в руке, Джерри ловко подскочил к Тигру и, замахнувшись правой рукой, нанес ему в лицо окончательный удар.
   Так закончился этот матч.

Глава VII. Прощание

   Джерри лежал у себя в комнате в отеле и ждал прихода своего друга. Чик исчез тотчас же после боя. Джерри никак не мог понять его долгого отсутствия.
   Приглашенный врач оказал Джерри первую помощь и посоветовал ему немедленно отправиться в американский госпиталь. Но Джерри не хотел уходить без Чика.
   Вскоре появился Чик. Но что случилось? Вместо того чтобы радоваться победе, он был опечален. Его лицо было бледно, глаза не глядели на Джерри. Дрожащими руками он вынул из кармана кучу банкнотов и положил их на стол.
   -- Я был очень занят, -- смущенно заговорил он. -- Пришлось произвести расчет. Мне сказали, что хотят устроить реванш.
   -- Ничего подобного не будет, -- коротко произнес Джерри.
   Чик, по-видимому, не знал о переломе руки.
   -- А я обещал обсудить это предложение, и в случае согласия ты выступишь в ближайшие две недели.
   Джерри нервно рассмеялся, так как почувствовал приступ неимоверной боли.
   -- Зачем спешить? -- произнес он. -- У нас теперь много денег. Кроме того, я жажду покоя, долгого покоя. Сколько ты собрал? Судя по разговорам о ставках пари, должно быть свыше двадцати тысяч франков.
   Чик как будто онемел.
   -- Что ж, -- продолжал Джерри, -- на эти деньги мы можем прожить месяцев шесть.
   Наконец Чик заговорил. Голос его звучал глухо и невнятно.
   -- Джерри, я хочу тебе сказать кое-что. Я всегда был твоим другом, не правда ли?
   -- Конечно, Чик. Самым лучшим.
   -- Я всегда поступал так, чтобы принести тебе пользу. Но самый мудрый человек совершает в жизни ошибки. Ошибку совершил и я, да еще при том непростительную.
   -- В чем дело?
   -- Пари!..
   -- Что? Неужели ты не заключил пари?
   -- Нет, пари-то я заключил.
   -- Так что же?
   -- Видишь ли, Джерри, ты начал состязание так плохо, что я совершенно не рассчитывал на твой успех. Я считал, что тебя победят... Я поставил против тебя.
   -- Ты держал пари против меня?
   -- Да, я встретил знакомого англичанина и попросил его это сделать. Разве я не подлый изменник?
   -- Кто-нибудь знает об этом?
   -- Ни одна душа.
   Джерри странно захохотал и сразу же оборвал смех.
   -- Все равно, это была нечестная игра, и меня можно считать нечестным игроком, не так ли?
   -- Ни. в коем случае. Ты самый честный человек в мире. Ты всегда говоришь то, что думаешь.
   -- Ладно. В таком случае я и сейчас скажу, что думаю. Отныне я навсегда покончил с боксом. Чик, я был в долгу у тебя и хотел сегодняшним выигрышем компенсировать все. Теперь у нас нет больше средств. О деньгах я мало думаю. Мне лишь больно при мысли о том, что ты не верил в меня...
   Он пересчитал банкноты и часть их передал Чику.
   -- Вот тебе половина выигрыша -- это твоя доля.
   Тебе хватит денег вернуться в Америку, и я пожелаю тебе всего наилучшего.
   -- Что ты намерен делать, Джерри?
   -- Не знаю.
   -- Я не могу взять этих денег.
   -- Ты должен их взять. Мы расстаемся с тобой,
   Чик.
   -- Неужели это правда?
   -- Да, сущая правда.
   -- Постой, Джерри, что случилось с твоей рукой? -Пустяки. Прощай, Чик.
   Как во сне Чик пожал протянутую ему руку.
   -- Прощай. Желаю тебе счастья, старый леопард.
   -- Будь счастлив, друг мой.
   Джерри надел пальто и шляпу и твердой поступью вышел.
   Чик больше никогда его не видел.

Глава VIII. Родина предков

   Джерри смотрел в окно вагона. Его рука все еще была на перевязи и ныла от боли, лицо было бледно и измучено.
   Поезд быстро шел по плодородной местности. С обеих сторон железнодорожного полотна виднелись зеленые поля с высокими выходами. Время от времени поезд останавливался на несколько минут у небольших станций. На одной из таких станций в вагон вошла крестьянская девушка и уселась рядом с ним.
   Джерри часто поднимался с места, чтобы сравнить вывески проходящих станций с названием на бумажке, которую он держал в руке. Видя его озабоченность, девушка участливо взглянула на бумажку.
   -- Бедный мосье, -- сказала она, -- не тревожьтесь. Я укажу, где вам нужно выйти.
   Успокоенный Джерри откинулся на скамью и закрыл глаза. Он чувствовал сильную усталость.
   Выйдя на одной из маленьких станций, Джерри обратился к носильщику и показал ему на надпись на конверте. Краснощекий, с самодовольным лицом носильщик рукой указал на начинавшуюся у вокзала широкую ровную дорогу, и Джерри пошел по ней.
   Был жаркий поддень. Легкий ветерок поднимал клубы пыли. По обеим сторонам дороги зеленели фруктовые сады с сочными, сверкавшими на солнце плодами. Воздух был напоен ароматным запахом свежего сена; небо было ясно; кругом весело щебетали птички, а вдали раздавалось пение крестьянок, работавших в поле.
   Дойдя до перекрестка, Джерри остановился в недоумении и не знал, куда направиться. Но его выручил придорожный камень, на котором было стрелкой обозначено направление. Дальше, у поворота дороги, он увидел старый,. почти сгнивший от времени крест. У креста сидела, понурив голову, седая безмолвная женщина. Она была одета в грубое крестьянское платье. Вид ее был жалок и был олицетворением нищеты и бездомности.
   -- Бедная нищенка, -- с состраданием пробормотал Джерри.
   Он сунул ей в руку франковую монету, но старуха не шелохнулась. Ему показалось, что она уснула. Вдруг она подняла голову, и он увидел, что она слепа.
   Вскоре он дошел до развалин старинного замка. Вдоль дороги тянулась массивная каменная стена, покрытая всевозможными барельефами. В некоторых местах стена была разрушена, и внутри, сквозь отверстия, он заметил огромный запущенный сад.
   В поле, усеянном маками, он увидел девушку, сидевшую за мольбертом. Когда он проходил мимо нее, она бросила на него быстрый живой взгляд. Несмотря на свою печаль, он не мог не обратить внимания на эту изящную, миловидную девушку, которая по внешнему виду напоминала ему типичную англичанку-аристократку.
   Пройдя несколько дальше, Джерри подошел к обломкам старинных ворот, на одном из гранитных столбов он заметил полустертую надпись: 1692. В усадьбе виднелись развалины стоявшего здесь некогда каменного дома. Это была обитель его предков, и, хотя он мало знал об их прошлом, вид развалин когда-то величественного старинного замка вызвал в нем смутное волнение.
   Во дворе усадьбы стоял коттедж, из которого доносилась грубая брань. Слышались душераздирающие крики ребенка, сварливые вопли женщины и сиплый голос мужчины. Когда раздался громкий стук Джерри в дверь, шум прекратился.
   Обитателя коттеджа -- злобный бородатый мужчина и изможденная женщина с рахитичным ребенком, -- появились на пороге и вопросительно взглянули на пришельца.
   -- Мосье Шарве? -- спросил он.
   Мужчина недовольно кинул головой. Джерри вынул из кармана письмо, которым его недавно известили о получении денег и хорошем состоянии матери, которая только не могла писать. В письме также указывалось, что о его матери внимательно заботятся, что она не терпит никаких лишений и еще долго проживет. Письмо было подписано: Луи Шарве.
   При ввде письма чета переглянулась. На их лицах появился внезапный страх.
   -- Мадам Дилэйн... здесь? -спросил Джерри.
   Обитатели коттеджа угрюмо глядели на него. Мужчина пожал плечами.
   -- Не понимаю, мосье.
   Джерри удивился. Это было довольно странно. Возможно, что его мать умерла, а эти отвратительные люди бесчестно продолжали получать его деньги. Его лицо омрачилось. Он окинул их долгим, мрачным взглядом и отвернулся. Он почувствовал себя беспомощным, не будучи в состоянии переговорить с ними. Вдруг он вспомнил о девушке, которую видел в поле. Она, несомненно, могла помочь ему, а потому он, не считаясь с приличием, решил обратиться к ней за помощью.
   Когда Джерри приблизился к незнакомке, она почти не обратила на него никакого внимания, так как привыкла к тому, что посторонние частенько глядели на ее живопись. Его поразил ее спокойный, уверенный взгляд. На ней было дорогое, но вместе с тем скромное платье. В движениях замечалось много мягкости и изящества.
   "Аристократка, -- подумал он. -- Все равно, надо же выйти из положения".
   Он обратился к ней:
   -- Простите мисс, не англичанка ли вы?
   Она обернулась и пристально посмотрела на него. Его стройная фигура и привлекательное лицо, по-видимому, заинтересовали ее.
   -- Я англичанка лишь по воспитанию, -- улыбаясь, сказала она. -- По происхождению же я американка.
   -- Очень рад, -- живо произнес Джерри. -- Я также американец. Я нахожусь в затруднительном положении, так как не могу объясниться по-французски. Могу ли я рассчитывать на вашу помощь? Простите, что я осмеливаюсь беспокоить вас...
   Дальше он не мог говорить -- слова застряли у него в горле. Никогда раньше он не испытывал при разговоре с женщиной такой робости, как сейчас.
   Она была очаровательна. Золотистые волосы вились крупными локонами, резко очерченные брови обрамляли темно-серые глаза, светившиеся веселым, задорным огоньком, а с пунцовых губ не сходила улыбка.
   -- Пожалуйста, охотно помогу, -- весело сказала она. -- В чем дело?
   -- Я ищу некую мадам Дилэйн, и никак не могу переговорить вон с теми субъектами, -- объяснил он, указывая по направлению к коттеджу.
   -- Кто она?
   Это больная женщина, которая должна находиться у них.
   -- А, вы, вероятно, ищите старую Марию. Я не знала, что ее зовут Дилэйн. Мы с ней друзья. Я ей всячески помогаю, так как семейство Шарве дурно обращается с ней -- посылают ее на дорогу стоять у креста и просить милостыню...
   У него дрогнуло сердце. Перед ним встал образ старой нищенки, которой он подал монету.
   -- Я неоднократно пыталась помочь ей и устроить в приют для старух, но Шарве каждый раз противились этому. Они уверяли, что души в ней не чают, но вместе с тем держат ее в черном теле. Вас интересует ее участь?
   -- Да, -- не сразу ответил он, не считая возможным посвящать девушку в свои дела. -- Ее родственник, живущий в Штатах, поручил мне справиться о ней.
   -- Он мог бы и побольше делать для нее, -- возмущенно заметила она.
   -- Он и делал все возможное, постоянно посыпая ей деньги -- тысячи долларов.
   Она нахмурила брови.
   -- Вот как! Это дело требует расследования. Я подозреваю, что деньги попали в карман бессовестного пьяницы Шарве. У меня нет больше настроения работать, а потому пойдем и выясним все.
   Они пошли по направлению к старухе, сидевшей у креста.
   -- Ее нельзя волновать, -- сказала девушка. -- Об Америке лучше не упоминать. По-видимому, она там много страдала. Она не совсем в своем уме и очень слаба -- малейшее волнение может вызвать печальные последствия.
   -- Она слепа?
   -- Да, она ослепла год назад. Возможно, что даже лучше, гак как она не видит окружающей -- ее грязи и подлости. А вот и она!
   Старуха сидела на прежнем месте, у основания креста. Монета продолжала лежать в ее протянутой руке. Джерри весь дрожал и боялся заговорить, чтобы не выдать охватившего его волнения.
   При приближении Джерри и девушки старуха повернула к ним лицо, сохранившее черты былой красоты. Когда девушка заговорила, лицо старухи озарилось радостной улыбкой. Девушка поцеловала ее, села рядом и обняла ее.
   -- Она считает, что я ее единственный друг, -- заметила девушка, когда старуха взяла ее руку, нежно погладила ее и поднесла к своим губам.
   Джерри отвернулся. Он вспомнил портрет над камином в квартире дяди Тома. Его мать безусловно была красавица, а сейчас жизнь вот во что превратила ее! Его душили рыдания. Ноги подкашивались. Чтобы не упасть, он должен был ухватиться за ветку ближайшего дерева.
   Прошла минута в замешательстве, и он овладел собою.
   -- А теперь я пойду, -- произнес он.
   -- Куда?
   -- Вздуть негодяя Шарве.
   При звуке его голоса старуха встрепенулась. Она прислушалась, на ее лице отразилось недоумение. Затем она сразу приподнялась и инстинктивно потянулась к нему, но от сильного волнения не удержалась и упала к основанию креста. Он бросился к ней на помощь, но девушка гневно замахала рукой.
   -- Глупец! Глупец! Разве вы не видите, что волнуете ее?
   Он отошел на несколько шагов и стал следить, как девушка успокаивала старуху. На душе у него было тяжело, и он с нежностью и грустью всматривался в лицо своей несчастной матери.
   Наконец к нему подошла девушка.
   -- Что это все значит? -- хмуро спросила она.
   -- Неужели вы не догадываетесь? Ведь это моя мать!
   -- Что? -- произнесла она и бросила на него презрительный взгляд. -- Так почему же вы допустили, чтобы она оказалась в таком положении?
   -- Я не знал.
   -- Очень жаль. Когда вы видели ее последний раз?
   -- Я едва помню ее, так как расстался с ней в раннем детстве.
   -- Не понимаю.
   -- Это длинная история. Я, безусловно, заслуживаю порицания, но что же делать? Называйте меня самыми ужасными именами -- этим дела не исправить. Если вы хотите помочь ей, возьмите у меня эти деньги. Это все мое состояние. Сообщите Шарве, что их гнусная проделка раскрыта. Потратьте на несчастную все эти деньги. Я прошу вас., ради нее... помогите... -- Я посвящу ей остаток моей жизни и буду часто наведываться к ней, чтобы она постепенно привыкла ко мне. Скажите, вы хотите помочь? Я здесь чужой, иностранец... ни слова не понимаю по-французски... Мне тяжело... Еще раз прошу вас помочь мне ради нее... Я всю жизнь буду вам благодарен.
   -- Ради нее я согласна. Не подходите к ней близко. Мне с трудом удалось успокоить ее. Когда я устрою ее, то сообщу вам. По какому адресу сообщить?
   -- Джерри Дилэйн, по адресу Американской Транспортной Компании в Париже.
   -- Дилэйн? Кажется, что я где-то слыхала это имя... Ну хорошо, не беспокойтесь. Можете верить мне, что я постараюсь сделать все возможное.
   -- Я просто не знаю, как благодарить вас.
   -- Нечего говорить об этом, -- коротко произнесла девушка.
   Вынув из золотого портсигара папиросу, она закурила и сосредоточенно взглянула на волновавшегося Джерри. Вдруг на ее лице появилась улыбка, и она махнула ему рукой.

Глава IX. Зеленый несгораемый шкаф

   Джерри остался без гроша. Он заложил все свои вещи и думал о грозившем ему голоде. Рука его срослась, и он стал искать какую-нибудь работу. Но все было тщетно. Не умея говорить по-французски, в чужой стране, он всюду терпел неудачи. Неоднократно он думал о поездке в Лондон, где ему легче было бы устроиться, но мысль о матери заставляла его оставаться во Франции.
   Через неделю он получил следующее письмо:

"Глубокоуважаемый сэр!

   Сообщаю вам, что я устроила вашу мать в приют для престарелых женщин в Сенлисе. Там за ней будут ухаживать и постараются восстановить ее здоровье. Приют содержится монахинями, которым я объяснила всю историю. Когда ваша мать почувствует себя лучше, вам позволят увидеться с ней.
   Я уезжаю в Соединенные Штаты, а потому все заботы о ней надают на вас.

Уважающая вас Фелиция Арден".

   Фелиция Арден! Это ее имя. Оно удивительно соответствует ее внешности, манерам. Мысли о девушке увлекали Джерри. При виде какой-нибудь женщины, похожей на нее, его сердце начинало трепетать. А между тем, если бы он ее встретил, тотчас же свернул бы в сторону. Он ясно сознавал, что их разделяла целая пропасть. Он был простолюдин, грубый, невоспитанный; она же -- леди, благородная и изящная. Тюрьма, бокс и житейские неудачи -- все это было причиной того, что он огрубел и опустился, однако был самолюбив и не терпел унижений.
   Но образ девушки постепенно тускнел, и другой занял его место -- голод. Терпя неудачу за неудачей в поисках работы, Джерри переживал целую душевную драму. Уныние перешло в отчаяние, досада -- в возмущение. Долголетнее пребывание в тюрьме сначала развило в нем страсть к свободе. Затем последовала независимость, но она давалась отвратительным боксерским ремеслом; теперь он задумался над тем, сможет ли надеть на себя ярмо батрака. Самая мысль об этом казалась ужасной. Работать по приказанию другого? Нет! Это было не лучше рабства. Он не продаст себя в кабалу ни на один день. Лучше голодать, ходить в отрепьях, но только лишь бы быть свободным!
   При долгом истощении организма рассудок обычно возбуждается до крайней степени. Так было и с Джерри. В его мозгу зарождались разнообразные фантазии. Он мечтал о таком общественном строе, при котором каждый человек принадлежал бы самому себе и ни в чем не нуждался бы. Все богатства были бы общим достоянием, не было бы ни богатых, ни бедных.
   Много часов потратил он на обдумывание всевозможных проектов улучшения рода человеческого. Эти мысли так захватили его, что он даже начал писать книгу, которую озаглавил "Золотой век".
   Но наступил день, когда он вернулся к действительности, и причиной тому было письмо из приюта в Сенлисе с просьбой уплатить по счету сто пятьдесят франков. Мать находилась в хороших условиях, но состояние здоровья было еще не совсем удовлетворительным и требовало дальнейшего лечения. И Джерри решил, что он должен достать деньги каким угодно путем -- одолжить или даже украсть. Все равно -- если бы даже пришлось задушить кого-нибудь.
   Проходя по одной из улиц, он остановился перед зданием конторы газеты "Нью-Йорк Геральд". Читая объявления, он случайно обратил внимание на следующую заметку:
   
   "Известный финансист Стиллуэлл К. Аустин прибыл в Париж и поселился в своем особняке, на бульваре Сен-Жермен".
   
   Стиллуэлл Аустин -- вот кого он должен ограбить! Ограбить грабителя -- совсем не преступление! Не его вина, что судьба столкнула его с этим престарелым пауком, жертвой которого стал его отец. Час возмездия близок!
   Так думал измученный Джерри, когда узнал о близости человека, которого он считал своим злым гением и источником всех своих несчастий. В тот же день Джерри отправился на бульвар Сен-Жермен, где стал наблюдать за особняком Стиллуэлла Аустина. В течение нескольких часов он пытался разузнать, находится ли Аустин в доме. Но все было тщетно. Опущенные шторы на окнах не давали возможности разглядеть внутренность особняка. Там царила тишина. Лишь раз он заметил, что из дома вышла женщина под густой вуалью и села в подкативший автомобиль. Это подсказало Джерри, что в доме должен быть сам Аустин, и он продолжал выжидать.
   Через некоторое время подъехал грузовик, с которого грузчики стали снимать небольшой зеленый несгораемый шкаф. По-видимому, спустить шкаф на землю было нелегко; Джерри подошел к ним и стал помогать. Тут он заметил на шкафе инициалы Аустина и нью-йорские багажные ярлыки.
   Вид несгораемого шкафа, принадлежавшего его заклятому врагу, толкнул Джерри на отчаянное решение. Этот шкаф был марки "Орион", которую он знал по своей прежней службе как свои пять пальцев. Самый сложный замок касс этой фабрики он мог бы открыть за несколько минут.
   В его голове вихрем кружились разные мысли. Почему бы нет? Ведь осудили же его за взлом кассы в то время, как он был совершенно не причастен к этому? Общество нанесло ему сильную обиду. Так почему же ему не расквитаться с этим самым обществом? Притом вопрос касался Аустина -- того Аустина, который ограбил и разорил его отца, свел с ума его мать, который являлся причиной всех его неудач и нищеты. Если он и ограбит Аустина, то всего лишь получит причитающееся ему обратно. Кроме того, не было другого выбора -- его мать нуждается в средствах, и он должен добыть их.
   Долго бродил он по бульвару и боролся с зародившимся в нем решением. Его душа изнывала от гнева, горести и отчаяний. Чуть ли не в десятый раз он проходил мимо особняка Аустина, и с каждым разом решение ограбить его крепло все больше. Оно казалось ему уже неизбежным, как будто обстоятельства всей его жизни подводили именно к этому шагу.
   Общество исключило его из своей среды. Каждый может оскорбить его. Что ж, если люди захотели сделать из него зверя, он станет им! Да, это неизбежно!
   Придя к себе домой, он увидел на столе письмо хозяина, в котором тот предупреждал его, что если он не заплатит долга, то будет выброшен на улицу. Эго угроза рассеяла последние сомнения. Решение созрело. В Ту же ночь он решил стать грабителем и жертвой избрал Аустина.

Глава X. Грабеж

   Из-за тяжелой портьеры у окна вынырнул яркий луч света и прорезал мрак комнаты. Быстро описав круг, свет на секунду остановился на двери и погас. Наступил мрак... тишина...
   Затем свет опять появился, на этот раз в вице широкого снопа, который подолгу останавливался на каждом предмете. Вот он осветил сверху донизу стены, письменный стол, камин, вот портрет и бронзовую вазу в виде Будды, перебрался на кресло с подставкой, на которой стояла пепельница с окурком сигары, и наконец устремился сквозь мрак к небольшому зеленому несгораемому шкафу. Задержался на минуту и снова погас... снова тишина и непроницаемый мрак...
   От портьеры бесшумно отделился человек. Осторожно, ощупью, направился через комнату туда, где стоял несгораемый шкаф. Добравшись до него, он осветил потайным фонарем диск комбинации и приступил к вскрытию кассы. Время от времени он прекращал работу и чутко прислушивался. Раз он подозрительно встал. Табачный дым! Запах сигары! Вся комната была им заполнена. Губы незнакомца едва внятно прошептали:
   -- Старая свинья! Недавно был здесь. Ушел спать наверняка пьяный.
   Он снова приступил к работе, и через несколько минут все было кончено; легкий щелчок затвора, и дверца сейфа бесшумно открылась. Направляя свет то в одно отделение, то в другое, он лихорадочно стал все осматривать.
   О, проклятие! В кассе были одни лишь бумаги, перевязанные ленточками в небольшие пачки.
   -- Договоры... именные акции... ничего не может быть мной использовано. А, впрочем, вот еще отделение, и тоже под замком с комбинацией.
   Несколько движений, и небольшая дверца открылась. На этот раз он едва удержался, чтобы не вскрикнуть.
   -- Я так и думал. Ящик с драгоценностями. Жемчуг, ожерелье для одной из его любовниц. Ага! Французские акции на предъявителя -- как раз то, что мне нужно. А вот еще лучше! Целая пачка тысячефранковых банкнотов. Тут должно быть, не меньше ста тысяч. Дальше. А это что?.. Завещание.
   Свет потайного фонаря заиграл на страницах недавно составленного документа.
   "Настоящим завещаю Моей единственной дочери сумму в один доллар. Признавая за собой неоплатный долг, завещаю сумму в один миллион долларов сыну моего первого компаньона, Десмонда Дилэйна..."
   Грабитель вздрогнул, документ выпал у него из рук.
   Из мрака протянулась рука и легла на плечо незнакомца. В тот же момент холодная сталь револьвера коснулась его виска.
   -- Руки вверх! -- раздался приказ.
   Он поднял руки кверху и в темноте старался разглядеть своего врага.
   -- Держи руки кверху -иначе отправишься к праотцам. Встань и повернись лицом ко мне.
   Комната резко осветилась. Грабитель повиновался приказу и обернулся лицом к тому, кто приказывал. Он увидел старика во фрачном костюме, угрожавшего ему браунингом. Это был высокий худощавый старик со злым выражением лица. На тонких губах играла дьявольская улыбка. В гробовой тишине он заговорил трескучим протяжным голосом:
   -- Рассчитывал на легкую наживу? Не так ли? Но Стиллуэлл Аустин не так уж прост. Я ведь следил за тобой все время, пока ты пробирался через окно. Мне едва удалось спрятаться за шкафом. Если бы ты не был рассеян, то заметил бы, что пепел от ситары еще не остыл. Как тебя зовут?
   Грабитель мрачно стиснул зубы и пристально глядел на старика.
   -- А впрочем, все равно. Если ты тот самый нью-йоркский жулик, о котором я думаю, то мы это скоро выясним. Ни с места! Я хоть и стар, но не утратил способность метко стрелять. .Ты будешь предан в руки полиции.
   Грабитель заговорил:
   -- В таком случае, проклятый пес, стреляй! Это будет не первая беззащитная жертва твоих окровавленных рук.
   Грабитель саркастически начал смеяться.
   -- Я предпочитаю скорее быть пристреленным, чем попасть в лапы полиции. Но прежде чем ты спустишь курок, я хочу тебе кое-что сказать. Ты -- одно из проклятий Вселенной, ты -- бич человечества!
   -- Вот как! Это интересно. Продолжай!
   -- Ты разорил тысячи людей, разрушил их счастье и семейный покой. Чтобы заработать грош, ты топтал свои несчастные, жертвы. Вдовы проклинают тебя, слезы младенцев говорят о твоей жадности. На тебя и тебе подобных работают миллионы людей. Ты причинил им всем столько вреда и стал самым подлым преступником. Я бы ни за какие деньги не хотел быть на твоем месте. Ну, стреляй! С этим выстрелом кончится твоя позорная жизнь. Твои минуты сочтены. Мы еще встретимся в преисподней и там сведем счеты. Стреляй же, проклятая собака!
   Старик стал свирепо кусать сигару.
   -- О, да ты ведь настоящий оратор! Я вижу, ты хочешь взбесить меня. Стой -- иначе пристрелю тебя!
   Грабитель невозмутимо продвигался вперед, не обращая внимания на направленный на него револьвер.
   -- Стреляй же, подлец!
   Старик указательным пальцем коснулся курка, но не выстрелил и, отойдя за дубовый стол, стал у стены.
   -- Ты мне нравишься, -- иронически произнес он. -- Я не хочу убивать тебя, а...
   Его рука что-то нащупывала на стене. Вор сразу же увидел кнопку звонка, которым старик, по-видимому, собирался созвать слуг. Быстро сообразив, что ему делать, он незаметно и ловко опрокинул ногой стол на старика. Тот выстрелил.
   С криком ярости и боли грабитель бросился вперед и навалился на старика. Между ними началась отчаянная борьба. Несмотря на своей престарелый возраст, старик все же как-то ухитрился выскользнуть из-под грабителя и отскочить в сторону. Грабитель с молниеносной быстротой успел выключить электричество. Борьба продолжалась во мраке, но преимущество было на стороне Стиллуэлла Аустина. Дважды успел он выстрелить, и пуля попала в грабителя. Он почувствовал удар в плечо, и по его руке потекло что-то теплое. Ему показалось, что он в состоянии продержаться только несколько минут. Он старался придумать что-нибудь такое, что могло бы спасти его, и случайно натолкнулся рукой на бронзового Будду. Схватив вазу, он размахнулся и бросил ее в том направлении, где, по расчету, стоял Аустин. Раздался глухой удар, стон, звук падающего тела, и потом снова тишина...
   С трепетом душевным грабитель прислушался. Ни звука. Слуги, по-видимому, спали в отдаленной части дома и ничего не слыхали. Дом был погружен в гробовую тишину. Его поразило молчание старика. В этом молчании было что-то зловещее. Ему пришла в голову ужасная мысль. Невероятный страх охватил его. Хотя медлить было опасно, он нагнулся над лежащим на полу телом. Ни движения... ни звука. Он порывисто приложил руку к сердцу... оно не билось... старик мертв... он убил его. Но дольше медлить нельзя. Нужно подумать о спасении. Его ужаснула мысль о тюрьме. Он уже прошел через тюремное заключение. Теперь ему грозила пожизненная каторга, а может быть, и виселица. Его смерть бесцельна. Эго будет лишь местью общества, с которым он был во вражде. Нет, он не отдаст себя гильотине -- он скроется. Ему не нужно ни драгоценностей, ни денег, -- он жаждал только свободы и возможности уйти из этой проклятой комнаты.
   Он еще раз внимательно прислушался к биению сердца старика. Безнадежно. Все же ему не хотелось оставлять старика на полу, в распростертом виде, и он решил перенести его в кресло. Если кто-нибудь войдет в комнату, то сможет подумать, что старик уснул.
   Схватив бездыханное тело, он потащил его по ковру.
   Очутившись против окна, он замер... Что же заставило его податься назад? Кто-то открыл окно... Кто-то пробирался в комнату... Из-за портьеры выступила черная тень. Что бы это могло быть? Тень остановилась. В этом было что-то таинственное. Ужас проник в душу грабителя. Напряжение его достигло пределов. Ему захотелось громко крикнуть, но в горле у него пересохло, и с глухим хрипом он высоко поднял труп и швырнул им в таинственную тень.
   Вскочив на подоконник, он мигом спрыгнул на тротуар и побежал по улице, как сумасшедший. Стоявшие на другом конце улицы двое полицейских заметили беглеца и погнались за ним. Несмотря на свою слабость и рану, он мчался, как на крыльях, подгоняемый страхом -- страхом, внушенным не погоней полицейских, а мыслью о страшной тени в проклятой комнате.
   В конце концов он оставил преследователей далеко позади и, пользуясь ночной темнотой, скрылся в одном из боковых кривых переулков.
   Но что случилось с тенью? Это была не тень, а живое существо -- человек. Он вышел из-за портьеры. В комнате было абсолютно темно. Он стал вытаскивать из кармана потайной фонарик, и в этот момент что-то тяжелое обрушилось на него. Вне себя от страха, он стал отбиваться и почувствовал, что ударил кого-то по голове. Он схватил напавшего на него, бросил на пол и придавил его.
   Тело под ним не шевелилось. Он вытащил фонарик и осветил жертву. Но что это? Он весь запачкан кровью. Медлить нельзя. В доме поднялся шум. Всюду слышались голоса приближавшихся людей, всюду хлопали двери. Он бросился к окну. Внизу, как раз под окном, стоял полицейский с револьвером в руке. К комнате уже приближались слуги. Выхода не было, и он принял отчаянное решение.
   Хлоп! Он спрыгнул прямо на стоявшего под окном полицейского, который свалился на землю. Не теряя ни секунды, он вскочил на ноги и стремительно пустился бежать. Вдогонку раздались выстрелы, но ни один не причинил ему вреда. Он бежал прямо к Сене и, добравшись туда, бросился в тихо журчавшие воды, чтобы смыть с себя кровь и замести все следы ночного приключения.
   На следующее утро, когда хозяин квартиры вошел в комнату Джерри Дилэйна, чтобы потребовать с него уплаты долга и рассказать об убийстве известного американскою миллионера, он увидел, что постель была не смята -- в эту ночь никто на ней не спал.
   С той поры его жилец бесследно исчез, как будто его поглотила земля.
   
   

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Бродяга

Глава I. Столкновение

   В пальмовой роще, позади верфи, пять мужчин играли в покер. Возле них, в котелке над костром, варилась курица, а у ближайшей пальмы стоял бочонок из-под рома. Все пятеро находились в благодушном и веселом настроении.
   Игрой руководил Марк Макара, по кличе Опасный, огромный, как Голиаф, весь заросший волосами наподобие корсиканского бандита. Его открытая рубаха обнажала густо заросшую грудь, волосы покрывали широкие плечи и сильные руки вплоть до кончиков пальцев, заполняли его ушные раковины и торчали из носа. Я сравнил его с Голиафом, хотя если бы он не был больше шести футов ростом, вернее было бы сравнить его с гориллой.
   Против него сидел его закадычный приятель по имени Смит. Тот был совсем лысый, но имел густые, широкие брови, которые обрамляли светло-голубые, почти водянистого цвета глаза. Лицо было гладко выбрито. На его обнаженных руках виднелись непристойные татуировки. Он был пяти футов ростом, ходил вперевалку и хвастал, что когда-то был жокеем. Но вероятнее всего, что он был конюхом.
   Следующего партнера звали Гунсбург, по кличке Голландец. Он считал себя шведом, но, по-видимому, был немцем. Его неопрятность, грубое небритое лицо с толстыми губами, небольшие серые глаза с недобрым огоньком, все это производило отталкивающее впечатление.
   Четвертого звали Грязным Хэнком. Это был бродяга, обитавший у верфи. Его наружность не была привлекательнее наружности Гунсбурга. Он весь был покрыт грязью и носил очки в медной оправе, сквозь которые виднелись вечно мигающие, гноящиеся глаза.
   Пятым в этой компании был развратник Билли Бельчер, известный под кличкой Легкомысленный Билли. Он вечно сквернословил и всякий разговор сводил к непристойным байкам о женщинах. Несмотря на загар, лицо его казалось болезненным, а глаза беспокойно бегали. На тонких ногах, оголенных до колен, были следы от рубцов отвратительных язв.
   Таковы были эти бродяги, расположившиеся в пальмовой роще и игравшие на пальмовом листе засаленными картами, изощряясь в утонченной ругани. Наконец им надоела игра. На месте остался только Гунсбург, который продолжал возиться с картами. Грязный Хэнк взялся за гитару и заиграл туземную мелодию гула-гула. Легкомысленный Билли зарядил винчестер, чтобы поохотиться на крабов. Смит стал поправлять огонь костра и помешивать в котелке с курицей, а Опасный Марк Макара завалился спать, испуская ужасный храп.
   -- Эй, послушай, Билли! Не угостишь ли ты нас глотком рома? Ты ведь наш виночерпий, -- проговорил Смит.
   -- В бочонке не осталось ни капли, -- ответил Билли.
   -- А как насчет китайца?
   -- Без денег он ни за что не хочет больше отпускать.
   -- Вот так здорово! В брачную ночь Марк без рома! Это его взбесит, когда он проснется, и он размозжит голову китайцу.
   И они с некоторым страхом взглянули на храпевшего гиганта. Смит, присев у костра, с изумлением уставился на дивную красоту тенистой пальмовой рощи.
   -- Тут настоящий рай, -- произнес он восторженно. -- Меня ничто не могло бы заставить уйти отсюда.
   -- У тебя чересчур развязался язык, -- грубо сказал Билли. -- Ты совсем пьян.
   -- Не больше тебя, иначе ты пристрелил бы хоть одного краба. Дай мне ружье, я покажу тебе, как нужно стрелять.
   Он схватил винтовку; Пока шла их перебрано, из-за пальмы показался мужчина, направлявшийся в их сторону. Смит первый увидел его.
   -- Посмотри, -- крикнул он. -- Вон идет тот малый, который приехал с последним пароходом.
   -- Он не плохо скроен.
   -- Но что это за болван? Он поселился туг, так же, как и мы, и живет не лучше нас, а между тем не желает заводить с нами знакомство. Мне кажется, он слишком задирает нос.
   -- А вот сейчас увидим, будет ли он с нами разговаривать.
   Они оба глядели на приближавшегося человека. Это был рослый мужчина, одетый в белый костюм из простой, но чистой парусины. Он, по-видимому, только что купался в доке, так как волосы его еще были влажны. Его от природы бледное лицо было покрыто здоровым загаром. Короткая борода была аккуратно подстрижена. Он был прекрасного телосложения, и всякое его движение говорило о ловкости и силе. Он читал книгу, но при приближении к компании спрятал ее в карман.
   -- Алло, приятель! -- окликнул его Билли. -- Идите сюда и разделите с нами трапезу.
   Незнакомец остановился и, подумав, подошел к ним.
   -- Алло, ребята! -- сказал он.
   -- Вот так. Будьте общительны. Рад познакомиться с вами. А теперь я представлю вам нашу почтенную компанию. Этот лысый карапуз -- мистер Смит. По рождению шотландец, по воспитанию янки, а в силу житейских обстоятельств -- просто бродяга. Этого же, который терзает гитару, называют Грязным Хэнком. Он так грязен, что нужно его скоблить очень долго, чтобы вернуть ему белый цвет кожи. Тот толстяк, который старается обыграть самого себя в карты, носит почетное имя -- Негг Отто Гунсбург, эльзасец, швед, голландец, все, что хочешь, только не Пруссак. А вон тот великан, который оскверняет своим присутствием эту прелестную рощу, является нашим вождем -- его зовут Опасный Марк Макара, завсегдатай Синг-Синга, Сан-Квентина и прочих не менее известных убежищ. Когда-то Бич Сеаттли, он нынче стал Террором Таити. И, наконец, я сам -- красавец побережья, Вильям Бельчер, с высшим образованием и...
   -- Просто развратник Билли, -- прервал его Смит.
   -- Благодарю, мистер Смит. Но это не любезно с твоей стороны -- так отзываться о моей репутации покорителя женских сердец. А теперь, раз вы знаете наши имена, не будет ли нескромностью, если мы спросим, как вас зовут?
   -- Да, черт возьми, как же тебя самого-то зовут? -- вмешался Смит.
   -- Если вам угодно, называйте меня Джеком.
   -- Нам не нужна ваша откровенность, -- усмехнулся Билли. -- Мы уважаем молчание и чужие тайны. У нас самих имеются тайны.
   -- Почему ты не предлагаешь ему выпить? -- буркнул Грязный Хэнк, прерывая на минуту игру на гитаре.
   -- Правильно. Я сейчас приготовлю чашку пунша из рома. Алло! Вот и сам король Марк поднял свою царственную голову при упоминании о роме.
   Билли наклонил бочонок и с комичной гримасой сделал движение, как будто хотел из него выжать что-то. Со стороны проснувшегося гиганта послышался недовольный возглас.
   -- Эй, ты! Не вздумай сказать, что больше нет рома.
   -- Ни капли.
   -- И это в мою брачную Ночь...
   Марк Макара разразился целым потоком отборнейшей ругани. Вдруг он заметил незнакомца. Он угрюмо взглянул на него.
   -- Кто этот парень?
   -- Это Джек, -- заискивающе сказал Билли.
   Марк фыркнул. Незнакомец, усевшись на пне, спокойно набил табаком трубку и беспечно закурил. Марк встал.
   -- А знаешь ли ты, незнакомец, что у нас принято взимать плату за пользование здешним местом?
   -- Правильно, -- подхватил Грязный Хэнк.
   Смит энергично замотал головой, Билли зубоскалил, а Голландец навострил уши.
   -- Вноси плату, -- хором воскликнули они.
   Незнакомец опустил руку в карман. Увы! В кармане у него не было ни гроша.
   -- Жаль, ребята, но у меня нет денег.
   -- Забыл, наверное, получить по чеку из банка, -- сыронизировал Грязный Хэнк.
   -- Если бы ты не разговаривал со мной, как джентльмен с джентльменом, -- произнес Опасный Марк, -- я бы подумал, что ты лжец. Я могу лишь сказать, что если ты не поймешь совершенной тобой ошибки, последствия могут быть не совсем приятны для тебя.
   -- Я повторяю, что у меня нет ни гроша.
   -- А не мог бы ты как-нибудь достать немного денег? Как насчет твоей любовницы? Не поможет ли она тебе?
   -- У меня нет любовницы.
   -- Что? У тебя нет любовницы? Ну, тогда вот что! Сегодня у меня будет новая любовница, и ты сможешь воспользоваться моей прежней. Я немного намял ей бока, но когда врачи подлечат ее, она будет довольно сносна.
   -- Я не хочу ваших проституток, -- произнес незнакомец таким тоном, что Марк вскочил на ноги. -- Мне никакие женщины не нужны. Я сказал, правду, что у меня нет денег. Имей я деньги, я не застрял бы здесь. Я не могу внести плату, но я могу вот что сделать. -- Тут он внимательно осмотрел всю компанию. -- Взамен платы я могу драться с одним из вас, или же с каждым по очереди, начиная с самого крупного.
   Марк был поражен. Не ослышался ли он? Неужели ему, владыке побережья, брошен вызов в его собственной цитадели? Это было невероятно. Выпрямившись во весь свой рост, ужасный и волосатый, со сжатыми кулаками и злобно сверкавшими глазами, опустив голову, подобно быку, он направился к дерзкому незнакомцу. Но в этот момент из-за пальм, со стороны поселка туземцев, показались три женщины, и драка была временно отложена.
   -- Гладите, -- сказал Билли. -- едут вакханки побережья.
   Схватив гитару, Грязный Хэнк затянул песню "Вот идет невеста".
   Первая из женщин была любовница Гунсбурга. Это была популярная туземная танцовщица Гэби -- изящная и довольно миловидная девушка. Вторая была рослая мужеподобная особа, вся заплывшая жиром, известная под именем Папино Пол, -- она принадлежала Смиту. Обе были одеты в свободные кисейные платья, белоснежной чистоты и прекрасно выглаженные. Их ноги были обнажены, и пышные шелковистые волосы ниспадали на плечи. Шея каждой из них была обвита венком, а в локонах торчали Цветы.
   Третья была молодая девушка лет шестнадцати. Она была одета также в белое кисейное платье, а на голове у нее красовался венок из белоснежных цветов. Ее бледное лицо резко отличалось от смуглых лиц ее спутниц. Несмотря на свой юный возраст, она была в пышном расцвете своеобразной экзотической красоты.
   Подталкиваемая обеими спутницами, она вся дрожала и была, по-видимому, охвачена страхом.
   -- Иди, Зели. Вот он, вот он, Марк.
   Марк Макара обернулся к незнакомцу, который невозмутимо продолжал сидеть на Пне и курить.
   -- Убирайся вон отсюда. Мы с тобой потом рассчитаемся.
   Но незнакомец не трогался с места. Он, казалось, заинтересовался компанией. Опасный Марк сел и протянул вперед руки.
   -- Иди сюда, моя милая. Приди в мои объятия.
   Его объятия казались объятиями свирепого медведя, а потому неудивительно, что девушка подалась назад, захныкала и отвернулась. Она была больше похожа на ягненка, которого ведут на заклание, чем на счастливую невесту. Ее потянули вперед могучие руки.
   -- Моя дорогая, награди возлюбленного долгожданным поцелуем.
   -- Она, кажется, не совсем отвечает тебе взаимностью, не правда ли? -- заметил незнакомец.
   Марк вздрогнул, повернулся к нему и окинул его мрачным взглядом.
   -- Что? Ты еще здесь? Я ведь велел тебе убираться отсюда. Ну, давай отсюда, а не то я тебя разорву на куски.
   Затем он прильнул своей грязной рожей к красавице.
   -- Моя милочка, ты ведь любишь меня, не правда ли? О, ты моя красотка!
   -- Красавица и урод, -- произнес незнакомец.
   На этот раз разъяренный Марк встал. Он довольно грубо толкнул девушку на землю и направился к незнакомцу.
   -- Я так же красив, как и ты, -- воскликнул он. -- А ежели нет, то я сделаю тебя таким, что твоя родная мать тебя не узнает.
   Его намерения были очевидны, но незнакомец и не думал подняться с места. Он спокойно продолжал курить. Это хладнокровие, казалось, поразило Марка. Он так и замер с занесенными кулаками.
   -- Тьфу! -- презрительно произнес он. -- Ты нахальный скотина. Одним ударом кулака я мог бы раздавить тебя, как червяка. Но ты не стоишь этого, ты...
   Будучи не в состоянии от сильного раздражения подыскать подходящую ругань, он умолк, ногой поддернул штанину незнакомца и плюнул на обнаженную голень.
   В следующий же момент, казалось, его поразил удар грома. Он стремглав пролетел через площадку, и, опрокинув по пути горшок над костром, упал навзничь.
   Вокруг все засуетились. Гунсбург и две женщины стали подбирать кур. Билли и Хэнк бросились к Марку на помощь, Смит закричал:
   -- В круг! Драться!
   Один только незнакомец казался безучастным и спокойно сказал:
   -- Драться? Ладно. Устройте круг.
   -- Как будете драться? -- спросил Смит.
   -- Как угодно, -- ответил незнакомец.
   Все повернулись к задыхавшемуся от злобы Марку.
   -- Как угодно! -- забрал он. -- И пусть не жалеет побежденный.
   Сорвав с себя рубашку, он приготовился к бою, и схватка началась.

Глава II. Схватка

   Рослый, коренастый незнакомец с невозмутимым спокойствием встал. В его глазах светился радостный огонек. Для него было вполне очевидно, что, как бы Марк ни был силен, он понятия не имеет о боксе.
   С ревом, как взбесившийся зверь, Макара ринулся на своего противника и направил на его голову два оглушительных удара. Но как-то вышло так, что головы не оказалось там, куда он метил, и его огромные кулаки рассекли лишь воздух. Несколько раз он проделывал то же, но все безуспешно, а потому раз, сделав движение, как будто намеревался нанести те же удары, он вдруг остановился, нанес бешеный удар в живот и подставил ноту незнакомцу. Тот пошатнулся и упал.
   -- Прибей его, -- подстрекал Грязный Хэнк.
   Марк так и сделал бы, но Смит удержал его.
   -- Нет, -- сказал он, -- будь джентльменом, Марк. Пусть схватка идет честно.
   Незнакомец был мертвенно бледен. Он тяжело перевел дыхание, застонал и затем медленно-медленно Пришел в себя. Затем он вскочил на ноги. Он совершенно оправился, как будто с ним ничего не случилось.
   Марк еще раз замахнулся, но теперь ударил незнакомец. Легкий удар в правый глаз, и последний через минуту превратился в распухшую массу.
   После этого Марк стал осторожнее и попытался ногой ударить незнакомца в живот. Но противник схватил его за ногу, и Марк, перевернувшись и упав на голову, едва поднялся.
   Противники еще несколько раз сцепились; в результате у Марка губа оказалась рассеченной, щеки были окровавлены, а нос совершенно разбит.
   Но он не сдавался. Несмотря на сыпавшиеся на него градом удары, он ухитрился обхватить незнакомца и думал, что победа за ним. Но незнакомец сумел как-то освободить свои руки и стал наносить Марку под ребра такие удары, что каждый из них мог вышибить из него дух. Он не выдержал этого и, подавшись назад, вытянул ногу вперед, чтобы нанести ужасный удар.
   Удар не миновал незнакомца, но нога не попала в живот, а задела лишь голень, содрав с нее кожу.
   Незнакомец нагнулся, потирая голень и корчась от боли. Затем он взглянул туда, где стоял его противник, оглушенный, весь измазанный кровью, жадно вдыхая воздух.
   -- Ну, ладно, -- сказал он. -- Надо кончать эту забаву.
   Он слегка прищурился, и в глазах его засветился холодный злой огонек.
   -- А теперь, -- произнес он медленно, -- я хочу угостить тебя моим любимым ударом. Он затуманит тебе голову на некоторое время. Гляди -- вот он!
   Незнакомец размахнулся и правой рукой ударил Марка по лицу. Послышался треск. Марк Макара свалился, как мертвый.
   -- Итак,- воскликнул незнакомец, -- мое представление окончено. Разумеется, при условии, что никто из вас, ребята, не захочет быть следующим. Хотя я должен был предупредить вас, что я боксер-профессионал... Что? Не хотите?.. Ладно. Послушайте, что я скажу вам. Отныне я -- владыка побережья, Я заставлю вас уважать меня. Вы будете ползать у моих ног. Вы ведь не больше, чем кучка паршивых бродяг, и я вселю в ваши души должный страх.
   Они глядели на Него, мрачного, грозного.
   --  Ступай прочь! -- крикнул он вдруг.
   Он заметил, что Гунсбург подкрался к нему сзади и собирался железной палкой размозжить ему голову. Гунсбург остановился, ибо увидел перед собой дуло револьвера.
   -- Не старайтесь хитрить, -- с насмешкой продолжал незнакомец. -- Я всегда ношу с собой заряженный револьвер и стреляю без промаха. Смотрите... вон ползет краб...
   Он выстрелил. Краб перевернулся и беспомощно замахал своими розовыми конечностями.
   -- Помните, -- проговорил он внушительно, -- что я пристрелю вас так же запросто, как пристрелил этого краба. На место, собаки!
   Эти отчаянные бродяги не были трусами. Револьвер не был им страшен. Однако сейчас они смутились и украдкой глядели друг- на друга. Броситься ли им на него? Он может убить одного, двух, но зато остальные восторжествуют.
   И вот они приготовились. Гунсбург размахивал кочергой, Билли прицеливался из винчестера, Смит вытащил длинный нож, а Хэнк взял в руки огромный булыжник. Женщины испуганно прижались друг к другу. Наступила жуткая минута.
   Но вдруг страшный рев прервал безмолвие. Бродяги обернулись и бросили свое оружие.
   -- Пароход! -- закричали женщины. -- Пароход пришел!
   Мужчины больше не думали о драке. Прибытие парохода из Сан-Франциско было для них великим событием. Это означало для них наживу, веселье, кутежи. Сразу, как будто сговорившись, они бросились вслед за побежавшими к пристани женщинами.
   Незнакомец не разделил их возбуждения. Бросив на распростертого Макара презрительный взгляд, он направился своей прежней дорогой.

Глава III. Бунгало

1

   Склоняясь над бортом "Раратонга", они глядели на альбатросов, как вдруг Кумс сделал ей предложение. Фелиция давно уже со страхом предвидела это. Он ей очень нравился, и она не хотела огорчить его. Он нравился ей потому, что был привлекателен внешне и, несмотря на пятнадцать лет разницы с братом, временами напоминал ей незабвенного Клайва. Кроме того, он был опекуном, и она уважала его за достойное ведение ее дел.
   Фелиция все же спокойно объяснила, что между ними могли бы быть только дружеские отношения, так как после смерти Клайва она не в состоянии полюбить другого. Он не менее спокойно возразил, что никогда и не претендовал бы занять в ее сердце место покойного, но в то же время ей нельзя оставаться одинокой, без близкой, родственной поддержки мужчины.
   Против этого Фелиция категорически запротестовала. Она заявила, что может сама вполне позаботиться о себе, так как она за годы обучения живописи во
   Франции и Италии в достаточной степени привыкла к самостоятельной жизни. Свободу и независимость она ценила выше всего.
   Тогда Кумс перешел к другому роду увещеваний. Он подчеркнул, что ее жизнь свободной женщины вызовет неблагоприятные разговоры, а это может бросить тень на ее безупречную репутацию. И так как они были отпрысками самых аристократических семейств в Бостоне, то нельзя было пренебрегать мнением общества.
   -- Во всяком случае я не могу дать вам сейчас ответа, -- сказала она, выслушав все его доводы. -- Дайте мне подумать.
   -- Сколько времени вам нужно?
   -- Три месяца -- пока я буду на Таити. Когда вы приедете за мной, вы получите ответ.
   Кумс не одобрял ее плана остаться На Таити, но не хотел настаивать на том, чтобы она ехала вместе с ним в Сидней. Он был доволен результатом их разговора и поднес ее руку к губам. Последовал нежный, но вместе с тем деликатный поцелуй.

2

   Таити! Думала ли она когда-нибудь, что ее охватит такое волнение при приближении к острову? Она впервые очутилась в тропиках. Легкий туман окутывал остров, но постепенно ландшафт становился зеленее и зеленее. Уже показались прибрежные рощи, манившие всех под свою тенистую сень. Корабль прошел пролив, ограниченный коралловыми берегами, и нарушил спокойствие лагуны.
   -- Почему вы так хотите остаться здесь? -- спросил Кумс, несколько нахмурившись. -- Это место по жаре похоже на ад и, наверное, так же густо заселено проклятыми душами.
   -- По двум причинам. Во-первых, я хочу рисовать здешние пейзажи, а во-вторых, собираюсь осмотреть свои владения. Вы ведь знаете, что мне принадлежат здесь земли, приносящие огромные доходы.
   -- Они должны были бы приносить доход, но до сих пор приносили только убыток. Что-то тут неладно.
   Когда я вернусь сюда, придется все выяснить. Это покупка Клайва.
   -- Да, он собирался построить здесь бунгало и каждую зиму приезжать сюда. Вы же знаете его романтические бредни, как тот нелепый порыв, который заставил его в начале войны поступить в армию добровольцем.
   -- И оставить вас через месяц после свадьбы.
   -- У него была страсть к сильным ощущениям.
   -- Которая дорого обошлась ему.
   -- Смотрите! Вот и Папити.
   -- Где? -- спросил Кумс.
   И действительно, на берегу видны были только несколько бунгало и элеваторов. Она была удивлена.
   Но удивление ее скоро прошло. Когда они высадились на берег, то увидели, что город буквально утопает в зелени, чего нельзя было видеть с моря. Всюду была роскошная природа. Огромное, разбросанное на большом пространстве поселение, сплошь пестревшее благоухавшими цветами и окруженное залитыми солнцем пальмовыми рощами, -- таков был город Папити!

3

   Кумс уехал. Фелиция не раз думала о том, как она встретит его по возвращении. Даст ли она свое согласие на брак с ним? Будет ли он ей подходящим спутником? В конце концов она решила забыть об этом на время и не беспокоиться о будущем.
   И в самом деле, беспокойству и заботам не могло быть места на этом очаровательном острове. Целыми днями она бродила по городу и окрестностям. Несмотря на тропический зной, она легко переносила даже отдаленные прогулки, лишь время от времени отдыхая в тени ветвистых деревьев. Экзотическая природа опьяняла ее, и всюду: по дорогам, вдоль которых тянулся бесконечный рад пальм, на плантациях, где с трудом приходилось пробираться сквозь густые банановые заросли, в садах с сочными плодами, у коттеджей, совершенно укрывшихся от солнца под сплошными коврами золотистого, причудливо вьющегося дикого винограда, -- всюду вдыхала она ее аромат. Желтый, малиновый, зеленый -- все цвета переплетались друг с другом в приятной гармонии и ласкали ее взор.
   Поселилась Фелиция в небольшом бунгало с балконом. Бунгало находилось несколько вдали от поселения, и, таким образом, она имела возможность быть до некоторой степени в уединении.
   Однажды сидела она у себя на балконе. Был чудный вечер. Дул мягкий, ласкающий ветер; яркие звезды мерцали на бархатистом небе; кругом стояла глубокая тишина, среди которой отчетливо слышался стрекот цикад. Вдали от бунгало светились в маленьких коттеджах огоньки, казавшиеся золотыми каплями среди роскошной, чарующей зелени. Иногда из густого мрака листвы доносились заглушаемые поцелуями вздохи влюбленных. Вся природа, казалось, была охвачена сладострастием тропической ночи. Фелиция была очарована. Закурив папиросу и обхватив колени руками, она предалась мечтам, забыв о времени, месте и вообще о действительности.
   Но что за грустные воспоминания вдруг нахлынули на нее? Неужели блеснула слеза на щеке?
   -- Я думаю о тебе, мой супруг, как думаю о тебе каждый день в продолжение девяти лет. Я вновь и вновь переживаю каждый миг нашего кратковременного счастья... я знаю, что луна, которая нежно озаряет меня, озаряет также и небольшой белый крест над твоей могилой... О, как я одинока, мой милый Клайв...
   Луна медленно, медленно ползла наверх и наконец остановилась, как будто также поддавшись сладострастному обаянию благоухающей ночи.
   В своем уютном бунгало, утопавшем в экзотической зелени, Фелиция остро почувствовала свое одиночество.
   -- Где ты теперь, дорогой Клайв? Как мне не хватает твоих могучих объятий и жгучих поцелуев!..
   Почему ее охватили подобные мысли? Неужели этот чудный, сладострастный остров уже захватил ее своими щупальцами?
   -- Край любви и томления! Сад желаний! Вдохнешь ли ты в меня свою беспечность, свою страсть? Стану ли я твоей, как стали многие другие? Или же я менее податлива и устою против твоих соблазнов?..
   Время покажет.

Глава IV. Хижина

1

   Незнакомец, называвший себя Джеком, сильно устав после работы по разгрузке "Раратонга", возвращался домой. Он нес с собой сумку с провизией и предвкушал приятную возможность вкусно и сытно поесть после долгой диеты, состоявшей только из овощей и фруктов.
   Дойдя до своей хижины в туземной части города, он был немало удивлен, когда увидел у порога сидевшую на корточках девушку Зели. При виде его она встала и грациозно поклонилась. Через открытую дверь он увидел, что она убрала его скромное жилище и украсила цветами. Будучи не совсем доволен этим, он молча снял с себя сумку, и она мгновенно подхватила ее.
   Когда он, умывшись и переодевшись, вошел в хижину, то увидел там девушку, которая успела накрыть на стол, расставив посуду и провизию, и нетерпеливо ждала его.
   Теперь нужно сказать несколько слов о Зели. В ее жилах текла кровь трех рас. Ее бабушка, известная туземная танцовщица, была любовницей богача китайца. Отцом ее считали офицера французского флота, а мать должна была также стать танцовщицей. Несомненно, что девочка Зели получила бы хорошее воспитание и вышла б замуж за порядочного человека, если бы жестокая простуда не унесла ее мать в могилу. С этих пор девочка, беспомощная и беспризорная, очутилась во власти случайных обстоятельств, что является в Папити крайне пагубным для юной девушки. И немудрено, что четырнадцатилетняя Зели попала на торную дорожку. Хотя она и зарабатывала плетением соломенных шляп, но успела уже переменить шесть любовников:
   Джек не очень любезно отнесся к Зели. Он не хотел прогонять ее, но и не хотел, чтобы она оставалась. Зели же, по-видимому, не собиралась уходить. Он закурил трубку и стал разглядывать, непрошеную гостью.
   Она с улыбкой взглянула на него и начала разогревать мясные консервы. Видя ее заботливость, Джек отчасти смягчился и предложил ей поесть вместе с ним.
   Она отказалась.
   -- Я уже ела. Я сыта вот так, -- сказала она, указывая на горло.
   Заинтересованный своей гостьей, Джек приступил к еде и время от времени поглядывал на нее. Она уселась на циновке, которая служила ему постелью, и стала спокойно плести соломенную шляпу. Ловкими движениями пальцев она плела полосу за полосой и, храня молчание, украдкой смотрела на него. Покончив с ужином, он взялся за книгу и вскоре настолько увлекся чтением, что даже забыл о присутствии Зели.
   Она же стала смелее и уже прямо, не отрывая глаз глядела на него. Ее поразило его богатырское телосложение. Она обратила внимание на его матовую кожу, темную курчавую шевелюру, белоснежные зубы, в которых была стиснута трубка.
   "Замечательный человек, -- подумала она. -- Это мой супруг, мой повелитель. Разве он не дрался из-за меня? Разве он не прельстил меня?"
   Наконец она встала, помыла посуду и подмела в хижине. Ее движения отвлекли его от чтения, и он незаметно оглядывал ее. Под тонкой материей ясно выделялись ее нежные, грациозные формы, и даже раз, когда она стояла у окна, отчетливо был виден силуэт ее гибкого смуглого тела.
   Окончив уборку, она подошла к нему и смиренно опустилась на колени.
   -- Ты хочешь меня? Если хочешь, я останусь у тебя.
   Он покачал головой.
   -- Нет? Хорошо... Когда бы ты ни захотел меня, я всегда твоя. Я буду работать для тебя -- стирать, убирать, готовить пищу и шить... Этот противный Марк хочет меня, Я не люблю его. Я люблю тебя.
   Она произнесла эти фразы так искренне и задушевно, что он не нашел в себе силы возразить что-либо. Протянув ему руку, она сказала:
   -- А теперь спокойной ночи! Я приду завтра.
   Она нагнулась, поцеловала ему руку и ушла, оставив его в недоумении глядеть на ее быстро удалявшуюся фигуру.
   -- Вот так история, -- пробормотал он.
   Затем свирепо добавил:
   -- Проклятие!

2

   На следующий день он, уходя из дома, запер дверь и До поздней ночи не возвращался. Навязчивость девушки была ему неприятна, и он старался избегать встречи с ней.
   Он нашел себе работу в порту по погрузке кокосовых орехов, и это давало ему хороший заработок. Несмотря на тяжелый физический труд, он все еще находил время для чтения книг. Книги были его страстью. Усталый, но сытый, он до поздней ночи просиживал за книгой.
   Вскоре окончилась работа в порту, и наступила полоса лишений. Он не обедал уже больше в китайском ресторане и не ел сытных американских консервов. Он снова стал питаться фруктами и плодами, которые всюду росли в изобилии. Но и полуголодное существование не сломило его. Довольствуясь незначительной пищей, он не оставлял своих книг и, уходя к морскому берегу, проводил там за чтением буквально целые дни.
   С течением времени его охватили коварная томительность и мечтательность острова, и, чтобы побороть это обессиливающее состояние, он предпринял ряд далеких и продолжительных прогулок, которые настолько утомляли его, что, по возвращении домой он сваливался, как сноп, и долго спал спокойным непробудным сном.
   О девушке Зели он больше ничего не слыхал. Она, по-видимому, приходила в его отсутствие и, видя всегда запертую дверь, поняла, что ее посещения нежелательны. Джек был этим чрезвычайно доволен. С Макарой и его шайкой он также больше не сталкивался. Он избегал их берлог, и они, наверное, считали, что он уехал с острова.
   Однажды, во время скитания по окрестностям, где кокосовые и банановые рощи чередовались с пышными злаковыми полями, он встретил худенькую, стройную девушку в белом платье. Огромным японским зонтиком она закрывала себя от солнца и, поравнявшись с Джеком, с любопытством взглянула на него. Он был всего лишь грузчик, вращался среди портового отребья и всегда в присутствии приличных людей испытывал смущение. И сейчас, встретившись с юной леди, он отвернулся и почувствовал, что покраснел. Это, несомненно, была та американка, которая прибыла недавно на пароходе "Рарантонга".
   Испытывая какое-то непонятное волнение, он направился к берегу и растянулся на влажном от налетавших волн песке. Солнце стояло высоко и своими ослепительными лучами накладывало на смуглую кожу Джека золотистый оттенок, что делало его очень похожим на туземца.

3

   Как-то раз вечером он вернулся домой раньше обычного. После скромного ужина, вполне подходящего для философа, он закурил трубку. В этот вечер он особенно остро почувствовал свое одиночество. Впервые за все время пребывания на острове его охватили тоска и отчаяние. Он взял поэму Честертона "Последний герой" и начал читать вслух.
   Вдруг он умолк. Дверь раскрылась, и на пороге показалась Зели. Она как будто преобразилась. Это уже не была та кроткая, застенчивая девушка, которая плела соломенные шляпы, -- теперь эта была веселая бабочка с искрящимися от смеха глазами и сверкавшими белоснежными зубами, одетая в пестрое кисейное платье.
   Она принесла с собой гитару.
   -- Я пришла развеселить тебя. Мне кажется, что ты слишком грустен сегодня.
   Усевшись на циновке, она начала бренчать на гитаре и запела. Ее голос, правда, не очень сильный, звучал нежно и приятно. Она пела туземные мелодии так очаровательно, что захватила внимание Джека. Он глядел на нее со все возраставшим интересом. Он заметил, что она обладала замечательно красивыми тонкими пальцами, грациозно перебиравшими струны гитары. Лишь теперь ему бросилась в глаза ее привлекательная внешность: белое матовое лицо, темные глаза, нос правильной формы, слегка чувственные губы с вечно играющей на них улыбкой, черные, как смоль, волосы, заплетенные в две косы, Все было в ней обворожительно, и он не мог оторвать от нее глаз.
   Вдруг она положила на пол гитару и подошла к нему. Взгляд ее, полный неги и страсти, впился в него. На голове она носила венок, от которого исходил такой сладкий аромат, что у него закружилась голова. Не совсем сознавая, что он делает, он привлек девушку к себе и обнял ее.
   Ласково гладя ему прямо в глаза, она прильнула к нему.
   -- Я твоя, -- прошептала она и опустила голову.
   Он мог бы овладеть этим милым, любящим существом. Она принадлежала ему, готовая преклониться перед его волей и бесконечно обожать его. И он уже хотел было страстно стиснуть ее в своих могучих объятиях, как вдруг остановился. Его взор уже больше не видел прелестной девушки, он был обращен куда-то вдаль. Что же увидел он, что заставило его забыть настоящее?
   Под палящими лучами солнца стоял зловещий крест. Старая женщина прислонилась к подножию креста, и ее морщинистое, белое, как слоновая кость, лицо упало на разъеденный веками гранит. Радом, обняв ее, стояла изящная девушка, которая лаской старалась успокоить ее. Но вот девушка повернулась лицом к нему, и в ее взгляде он прочитал гнев и презрение.
   Ах! Зачем вспомнил он эту сцену! Его мать умерла. Прошлое, со всеми его страданиями, забыто. Зачем оно явилось теперь бередил, старые раны и отравлять его жизнь на этом чудесном острове!
   С криком душевной боли он отпрянул от Зели и выбежал из хижины в густой мрак ночи. Как сумасшедший, он бродил всю ночь и лишь на рассвете, немного успокоившись, вернулся к себе. Девушки уже не было в хижине, но на полу он заметил след ее посещения -- истерзанный венок, который перед этим красовался у нее на голове и опьянил его своим ароматом.

Глава V. Таитянский Дон-Жуан

   Хотя Фелиция жила в Папити всего лишь три недели, она вполне ознакомилась со всеми достопримечательностями города и окрестностей. Это был настоящий рай: каждое место, каждый пейзаж пленяли ее своей красотой. Всюду находила она темы для живописи и вскоре почувствовала сильный прилив вдохновения.
   В своем небольшом восхитительном бунгало она отдыхала душой. Ничто не тревожило ее, ничто не могло помешать ей наслаждаться окружающей экзотической природой. Ей казалось, что она здесь живет многие годы. Никакие великие мировые события не интересовали ее больше. Лишь иногда она думала о том, что скоро прибудет пароход и доставит вести о полубезумном мире, который она оставила. С течением времени она даже возненавидела эти новости и считала их Назойливыми, случайными тенями, которые ей хотелось забыть под лазурным небом Папити, у пленительного моря, среди бесконечно чарующей прелести зеленеющих пальм и благоухающих цветов.
   Набережная всегда влекла ее к себе. Она любила глядеть на приходившие и уходившие шхуны. Шхуны вызывали в ней думы о различных приключениях на море. Ведь какие только истории можно было бы написать об этих маленьких суднах, смело пускавшихся в далекое странствование, об их туземцах-матросах, которые вели судно по звездам и чуть ли не чутьем ориентировались среди безбрежного простора морей. Море, казалось, обворожило ее.
   Но не она одна любовалась морем. На берегу, в тени кустов, она заметила рослого, статного парня, который часами просиживал на месте и был целиком поглощен чтением. Он привлек ее внимание своей идеальной фигурой и приятной внешностью. И не раз подумала она о том, согласился ли бы он позировать для нее.
   Однажды вечером Фелиция завершала свою обычную прогулку вдоль побережья. Луна ярко сияла. Небо было усеяно звездами. На коралловом берегу туземцы ловили рыбу. Полунагие, при свете фонарей они казались бронзовыми статуями. В их ведрах плескались небольшие серебристые рыбки. Привязанные к набережной шхуны тихо качались, а из таинственной темноты, перемешиваясь с плеском волн, доносились сладострастные звуки мандолин и гитар. Ее захватила нега ночи, и мечтательная, далекая от действительности, она вернулась домой.
   Долго не могла она прийти в себя. Она все мечтала и мечтала. Случайно ее взгляд упал на стену, у которой стояла кровать. Как раз над изголовьем она увидела огромного паука. С детства испытывая страх перед пауками, она не смогла удержаться, чтобы не закричать. Это был крик, полный ужаса, словно ее преследовало страшное чудовище. Паук, казалось, направлялся прямо к ней и вселил в нее такой страх, что она несколько раз истерически вскрикнула в надежде, что кто-либо из прохожих услышит ее и придет к ней на помощь.
   Не прошло и нескольких секунд, как кто-то прыгнул на балкон. На пороге появился он.
   Это был коренастый мужчина, одетый в безукоризненно белый костюм.
   -- Я здесь, -- воскликнул он. -- В чем дело?
   Она указала на отвратительное существо. Он неустрашимо схватил паука руками и быстро выбросил в окно.
   -- Слава богу! -- со вздохом облегчения произнесла она. -- Вы явились как раз во время. Еще одна минута -- и я бы упала в обморок. Вы .вполне заслуживаете ордена Почетного легиона.
   Он поклонился.
   -- Для меня является наградой возможность услужить такой милой леди, как вы, -- льстиво сказал он.
   -- Вы так же любезны, как и храбры. Я никогда не забуду бесстрашия, с каким вы бросились ко мне на помощь.
   Он не дал ей забыть о нем, так как с момента их встречи он настойчиво преследовал ее. Его звали Гиацинт Борегард -- он был наполовину француз, наполовину таитянин. Образование он получил в Париже и владел богатыми плантациями где-то на севере Таити. Резиденцией же он избрал город Папити, где пользовался славой победителя женских сердец.
   "Несомненно, -- думала Фелиция, -- он наметил меня своей очередной жертвой".
   Эта мысль несколько подзадорила ее пофлиртовать с ним. Она решила поиграть с ним и в должный момент бросить. Правда, игра была очень опасная, но в ней была страсть игнорировать опасность.
   Она расспрашивала его об обычаях местного населения и всегда получала интересные сведения, хотя он рассказывал об этом не очень охотно. Он предпочитал говорить о любви и Париже. Подобно большинству местных жителей не чисто туземного происхождения, он ненавидел туземцев. Он на каждом шагу старался показать себя настоящим джентльменом. Однако Фелиция ни на одну минуту не сомневалась, что его учтивость и тактичность были напускными. Он был высокого роста, прекрасного телосложения, со склонностью к полноте. Жгучий брюнет со смуглой кожей, он обладал черными глазами, в которых вечно играл огонек сладострастия. Местные женщины считали его неотразимым, и он шел своей победоносной дорогой, оставляя позади целую вереницу разбитых сердец.
   Однажды, возвращаясь домой, Фелиция обратила внимание на стоявшую в стороне от других жилищ хижину, дверь которой была открыта. Заглянув туда, она увидела могучего скитальца побережья, Джека. На нем была лишь цветная набедренная повязка -- таким образом она успела заметить, что он действительно обладал идеально развитым телом. У нее снова появилось желание пригласить его в качестве натурщика.
   Она поделилась этой мыслью с Гиацинтом (так называла она про себя мистера Борегарда), но тот обескуражил ее. Береговые бродяги, по его словам, всегда были самыми отъявленными бандитами, а на Таити они в особенности отличались крайней жестокостью.
   "Неужели и этот красавец такой же негодяй?" -- думала она.
   Правда, бородатый, со смуглой кожей, он немного напоминал ей морского пирата, но вместе с тем она чутьем угадывала, что могла бы скорее довериться этому пирату, чем Борегарду с его изысканными манерами.
   Поддавшись влечению возобновить занятия живописью, она уселась в один прекрасный вечер на берегу за мольбертом и стала рисовать этюд с острова Моореа. Она долго работала над дивным пейзажем, когда вдруг, случайно оторвавшись от работы, она увидела своего пирата. С книгой в руке, он сидел совсем близко на скамье и удивленно глядел на нее. Однако, увидев, что она взглянула на негр, он быстро опустил глаза и начал читать книгу. Украдкой следя за ним, Фелиция заметила, что он продолжал пристально рассматривать ее.
   Наконец она не выдержала, встала и, подойдя к скамье, села рядом с ним.
   -- Не уходите, пожалуйста, -- сказала она, когда он поднялся, чтобы уйти.
   Молча он сел снова и углубился в чтение книги. Она закурила папиросу и, пуская дым кольцами, сбоку оглядела его. На нем не было шляпы, и солнце местами слегка обесцветило его черные курчавые волосы. Из-за большой бороды трудно было судить о его лице, но оно безусловно говорило о силе и решительности. Его фигура была атлетической, и он мог служить замечательной моделью римского гладиатора. Фелиция первая нарушила молчание.
   -- Если вам нужны книги, -- заговорила она, -- я могу дать вам кое-какие романы.
   Он поднял глаза и посмотрел на видневшийся вдали риф. Тут она заметила, что он читал трактат Платона "Республика".
   -- Благодарю, -- сказал он тихо, -- я не читаю романов.
   "Ловко обрезал меня", -- подумала она, но не сдалась и продолжала разговор.
   -- Простите. Вы окончили колледж?
   Не отрывая глаз от рифа, он печально покачал головой.
   -- Нет. Я стараюсь восполнить то, что упустил в юности...
   -- Понимаю... Хотите папиросу?
   -- Нет, благодарю вас. Я курю трубку.
   Прошло несколько минут в молчании.
   -- Не согласились бы вы позировать для меня? -- наконец сказала она. -- Я сочла бы это за честь.
   Он, по-видимому, смутился.
   -- Не знаю... Я скоро ухожу отсюда.
   -- Тогда, может быть, когда вы снова будете здесь? Разрешите узнать ваше имя? Меня зовут Арден, Фелиция Арден.
   Он колебался. На его строгом лице мелькнула загадочная улыбка.
   -- Джек
   Затем, взглянув на безоблачное голубое небо, на котором показался бледный диск луны, он добавил:
   -- Джек Мун.
   Через минуту он встал и ушел, а она снова принялась за живопись.
   -- Так вот он какой -- мой пират, -- задумчиво произнесла она. -- Джек Мун!

Глава VI. Посетители Джека Муна

1

   Это была девушка, которую он видел когда-то в маковом поле вблизи Парижа. Он убедился в этом, как только увидел ее за мольбертом.
   В течение последнего года он думал о ней все меньше и считал, что ее образ совсем исчез из его памяти. Но все-таки в глубине души у него таилось предчувствие, что он снова встретится с ней.
   Взволнованный, терзаемый противоречивыми чувствами, он шагал взад и вперед по своей хижине. Он безумно хотел справиться у нее относительно матери. Он знал, что через год после его исчезновения девушка взяла на себя заботы о ней, обеспечила ее всем необходимым и позаботилась о приличных похоронах. Что она думала о нем? Что он подлый дезертир? Или что он умер? А может быть, она давно забыла об этом эпизоде?
   Во всяком случае, ему нечего было опасаться, что она его узнает. Даже Чик не узнал бы его теперь. И Чик умер -- погиб от разрыва сердца. Все, все умерли -- все прошлое погребено. По-видимому, и Джерри Дилэйна считали умершим. Пусть будет так!
   Джек Мун, скиталец, продолжал нервно расхаживать, преследуемый неотвязными тяжелыми воспоминаниями... Он воображал, что порвал с прошлым, стал другим в далекой, чужой стране. Почему бы нет? Разве человек не может преобразиться душой и телом? Разве мы все не являемся актерами в жизни? Почему мы не можем взять на себя новую роль, забыть старую, перевоплотиться? Увы! Несмотря на наше искусство перевоплощаться, душа наша остается все той же и на все налагает свой характерный, отличающий каждого отпечаток.
   А все-таки... тот, кого звали Джеком Муном, не был Джерри Дилэйном. Разве каждая клеточка не изменилась в нем за минувшие пять лет? В нем были другие чувства, его мысли приняли другое направление. Он был в состоянии беспристрастно оглянуться на свое прошлое. Он ничуть не сомневался, что если бы поставить рядом Джерри Дилэйна и Джека Муна, то никто не заметил бы между ними ничего общего. А может быть, от нее ему не удастся скрыться? И он решил, что она не должна узнать его. Он сейчас же уедет отсюда, он никогда больше не встретится с ней.
   Он всегда представлял ее себе юной девушкой с макового поля. Теперь он понял, что и она изменилась. Она расцвела, созрела. И он рад, что увидел ее снова. Она стала его идеалом, стала путеводной звездой на его бурном пути. И такой она останется навсегда. Но он не должен больше встречаться с ней... Завтра же он уедет.

2

   Он сидел в темноте, закрыв лицо руками. Он не заметил, что небо быстро покрылось тучами. Звезды исчезли. Яростные порывы ветра ворвались через открытое окно. Разразилась гроза. Дождь лил, как из ведра. Ветер неистовствовал, с ревом налетая на все, что попадалось на пути. Деревья шумно качались, крупные капли дождя грозно били по кровле. Вокруг стоял вой и стон.
   С поникшей головой продолжал он сидеть неподвижно и не увидел, что в дверях появилась тень. Простояв там несколько минут, она продвинулась ближе. Это была девушка Зели. Она быстро подошла к нему, опустилась на пол и положила голову ему на колени. Ее волосы промокли под дождем, и она выглядела жалкой оборванкой, в глазах которой легко было прочесть тяжелое горе. Он нежно погладил ее по голове. Она схватила его руку и осыпала поцелуями.
   -- Да, мы оба одиноки сегодня, -- произнес он.
   Он почувствовал на своей руке ее теплые слезы -
   она тихо плакала.
   -- Разве и ты несчастна? -- спросил он. -- В чем дело?
   И она рассказала ему.
   -- Этот противный Марк сказал, что ты не хочешь меня. Он хочет меня. Я должна прийти к нему. Если я не приду, он меня поколотит и даже, может быть, убьет. Я боюсь... мне очень страшно...
   В конце концов, почему нет? Все предначертано судьбой. Он ни разу в жизни никому не сделал добра. Почему бы не спасти эту девушку, не вытащить ее из тины, в которую она погружалась, не сделать из нее порядочную женщину? Он не любил ее, но мог довольно счастливо жить с ней. Они поселились бы на какой-нибудь плантации, вдали от европейцев. Она родит ему детей, и он будет заботиться о них. Ведь доставлять радость и счастье другим является единственным, настоящим счастьем в жизни, и таким образом он найдет душевный покой. Почему же нет?..
   -- Зели, -- сказал он, -- будешь ли ты любить меня, если узнаешь, что я очень дурной человек?
   -- Ты не дурной человек. Я никогда не поверю этому.
   -- А если я совершил нечто ужасное -- допустим, убил человека?
   -- Что такого? Убить человека -- не дурной поступок. Мой дедушка был вождем племени и убил сотни людей.
   -- Да, я убил человека. Вот потому-то я и нахожусь здесь. На моей родине за убийство карают смертью. Но мне было все рано. Он был дурной человек. Он причинил мне и моим близким много страданий и непоправимый ущерб. И я убил его не в честной борьбе... во мраке...
   Перед его взволнованным взором промелькнули видения прошлого, помолчав, он продолжал:
   -- Не все ли равно? Это было давно и далеко отсюда. Я еще молод, и вся моя жизнь впереди. Я имею возможность сделать доброе дело. Так почему же нет?
   Он уже, собрался нагнуться и схватить Зели в свои объятия, как вдруг услышал шум. Двое, спасаясь от ливня, вбежали к нему на крыльцо. Он пристально всмотрелся и увидел, что на пороге стояла девушка с макового поля. При виде Зели она остановилась и сделала попытку удалиться.
   -- Я не знала, -- смущенно пробормотала она. -- Я думала, что вы одиноки. Дождь настиг нас, и мы бросились к ближайшему убежищу.
   В замешательстве он встал. Зели отскочила в сторону.
   -- Я рад... -- начал он и растерянно умолк. -- Мое жилище очень бедно. Простите. У меня всего один стул, которым я и прошу вас воспользоваться.
   Но она не хотела войти.
   -- Если разрешите, мы останемся под навесом. Дождь скоро пройдет.
   Он услышал, что она говорила со своим спутником по-французски. Это был тот самый метис-плантатор, с которым он ее однажды видел. Он знал его, этого бессовестного сердцееда, разбившего жизнь не одной женщине. Но предупреждать ее о том, что знакомство с таким проходимцем может кончиться для нее роковым образом, он счел неуместным. Ее честь и достоинство его не касались.
   Он был уверен, что плантатор говорил о нем дурно, но не понимал их разговора. И он был прав. Плантатор говорил вот что:
   -- Вы глупо поступаете, что интересуетесь этим парнем. Вы видите, каков он и как живет. Все эти бродяги имеют женщин, которых они заставляют зарабатывать для них деньги. Эта девушка, которую вы видите, проститутка низшего пошиба.
   Фелиция молчала. Долго глядела она на дождь, который шел с неутихающей силой. Наконец она обратилась к Джеку Муну:
   -- Мы пойдем. Кажется, небо начинает проясняться. Благодарю за приют. Спокойной ночи.
   В ее тоне была холодная любезность, и когда она отвернулась, на лице мелькнула презрительная усмешка.

Глава VII. Дневник Фелиции Арден

   Фелиция ужасно разочаровалась в Джеке. Он оказался обыкновенным проходимцем, а не смелым пиратом. Порочный бродяга. Что ж, это будет ей уроком, и если она когда-нибудь встретится с ним, то не обратит на него никакого внимания.
   Через несколько дней после случайного визита к Джеку она сидела у себя на балконе. Рисовать у нее не было охоты, и она стала записывать в свой дневник впечатления и события последних дней. Заглянем же, уважаемый читатель, в этот дневник.
   "Гиацинт продолжает преследовать меня, и мне кажется, что в Папити европейцы стали дурно отзываться обо мне. Я замечаю, что местные леди окидывают меня презрительным взглядом. Возможно, что они считают меня сумасбродкой, так как я курю на улице и веду знакомства с мужчинами. Воображаю, как у них вытянулись бы физиономии, если бы они узнали, что я состою в родстве с одним из министров Соединенных Штатов и обладаю состоянием, которого хватило бы на покупку всего города. Это так забавно, когда люди не знают, кто вы..."
   "Интересно, что думает обо мне Гиацинт. Я, конечно, сказала, что я бедная художница. Я уверена, что он считает меня птичкой, попавшейся в его сети. Но скоро он разочаруется в своей мнимой победе. Я дам ему должный отпор, если он зайдет чересчур далеко... А он все-таки ужасно забавляет меня..."
   "Я больше не встречала этого противного бродягу Джека, хотя уже дважды гуляла по побережью. Ежедневно, часов в шесть вечера, я любуюсь на берегу величественным закатом солнца. Высокие пальмы на далеком мысе рельефно выделяются на ярком фоне неба и моря, залитые золотистыми лучами. Краски ландшафта быстро сменяются одна другой. Нежный зеленый цвет растительности переходит в лиловый, море становится темным, небо принимает таинственный багровый оттенок. Облака сгущаются и бросают на лагуну темные тени. Металлические снасти проходящей шхуны сверкают резким отраженным блеском. Голубое небо становится бледно-зеленым, и затем быстро спускается мрак..."
   "Вчера вечером я отправилась с Гиацинтом в местный кинематограф. Он помещается в здании, построенном из бамбука, и похож на огромную клетку, в которой, благодаря естественной вентиляции, легко дышится. Народу было много, причем большинство публики состояло из туземцев. Женщины были одеты в свободные, безукоризненной белизны платья. Мужчины были в европейских и туземных костюмах.
   Демонстрация фильма сопровождалась возбужденными возгласами публики. Драма вызывала взволнованные восклицания, комедия -- радостный рев. Туземцы похожи на большую ватагу детей. Они никогда не видели ни поездов, ни аэропланов. И вдруг все чудеса цивилизации появляются на магическом экране! Неудивительно, что они почти обезумели от восторга..."
   "Наконец-то наступил момент, когда надоевший мне волокита Гиацинт объяснился со мной.
   Несколько дней до этого он проявлял ко мне особенные внимание и любезность, и у меня не было основания быть недовольной им. И я думала, что в самом деле укротила этого распутника. Увы! Это было затишье Перед бурей.
   Мы обедали в китайском ресторане. Он вел себя самым приличным образом, но я все же заметила, что он чересчур пристально следил за мной своими большими черными глазами. Возможно, он хотел меня загипнотизировать. Он настойчиво старался напоить меня, постоянно наполняя мой бокал шампанским. Дважды, когда он отворачивался, я вылила вино за балкон.
   Руки у него холеные, и на мизинце красовалось кольцо с огромным бриллиантом.
   -- Мне нравится, когда мужчины носят бриллианты, -- сказала я, зная, что он не способен понять иронии. -- Тяжело быть бедной художницей и не иметь драгоценностей.
   Он самодовольно вытянул руку, чтобы я могла полюбоваться перстнем.
   -- Вы совсем не носите колец, -- произнес он сочувственно,
   -- Нет, -- ответила я со вздохом. -- У меня были кое-какие безделушки, но я должна была их заложить. Теперь, увы, мне их уже не выкупить.
   -- Вы даже не носите обручального кольца, -- заметил он.
   -- Ах, вы обратили внимание на это! Я не всегда ношу его. Видите ли, я так долго жила в латинском квартале, что теперь мало считаюсь с общепринятыми условностями.
   -- Многие не знают, что вы вдова, и считают вас незамужней.
   -- В самом деле? Разве это не все равно?
   -- Это все равно для меня -- я люблю вдов.
   -- Таковы все мужчины. Я никогда не могла этого понять.
   -- Потому что...
   Тут он замолчал, и в полумраке я увидела, что его глаза заблестели. Он смотрел на меня в упор и, похотливо облизывая губы, буквально пожирал меня своим сладострастным взглядом. Он попытался взять меня за руку, но я повернула свою папиросу так, что он слегка обжег себе палец.
   -- О, простите, -- невинно сказала я. -- Так что же вы хотели сказать о вдовах?
   Он нервно пососал обожженный палец и затем продолжал:
   -- Мужчины любят их потому, что они понимают игру и ведут ее с открытыми глазами, потому что они опасны. Они нежнее голубки и мудрее...
   -- Змеи! Жаль, что Ева не была вдовой. Ну-с, продолжайте.
   -- Некоторые мужчины относятся к ним с предубеждением. Глупо. Разве вино теряет свой приятный вкус, если кто-то уже открыл бочку?
   "Собака! Я отстегала бы тебя", -- гневно подумала я, но удержалась.
   -- Вы льстите мне, дорогой, -- произнесла я.
   Он забыл про свой палец и подался вперед.
   -- Вы меня с ума сводите, дорогая. Идем. Мой автомобиль стоит на улице. Поедем кататься при лунном свете.
   -- Я не возражаю. А умеете ли вы править?
   -- Доверьтесь мне, -- ответил он возбужденно.
   У него был прекрасный французский автомобиль, которым он замечательно управлял на колоссальной скорости. Раз он хотел обнять меня, но автомобиль тотчас же свернул в сторону и чуть не наскочил на кокосовую пальму. После этого Гиацинт оставил меня в покое и уделил все внимание машине.
   Было около десяти часов, когда мы подъехали к моему бунгало.
   -- Не зайдете ли вы ко мне на несколько минут? -- любезно спросила я. -- Я угощу вас пуншем.
   Он, конечно, с радостью согласился.
   Садом мы направились к дому. Мое бунгало стоит несколько вдали от других строений, и мне тогда пришла в голову мысль, что в такой час, когда Папити спит, было бы благоразумнее попрощаться с Гиацинтом у калитки. Но было уже поздно. Мы уже были внутри бунгало, и он зажег электричество.
   -- Будьте как дома, -- с вынужденной любезностью сказала я.
   Я взяла из корзинки лимон и выжала его в бокал. Затем я добавила туда жженого сахара, местного рома и сельтерской воды с кусочками льда.
   -- Пожалуйста! Не знаю, вкусно ли я приготовила. Ваши таитянки дивно готовят пунш.
   -- Да ну их... -- презрительно усмехнулся он. -- А разве вы не пьете?
   -- Нет, я не смогу уснуть. Я выпью сельтерской и закурю папиросу.
   Он сидел с бокалом, глядя на меня. Его большие черные глаза, казалось, хотели пронзить меня наскво зь. В них блестел огонь сладострастия. Его взгляд раздевал меня, и от этого я почувствовала возмущение и гнев. Я встала, и взяв со стола большой шлифованный камень для ступки, показала его ему.
   -- Как вам это нравится? Я купила его сегодня.
   -- Это старинный камень.
   Я взвесила камень в руке.
   -- Если бы у меня был муж, то недурно было бы иногда пугнуть его такой вещицей, -- сказала я.
   -- Дикарка! А как насчет любовника?
   -- В моем лексиконе нет такого слова, -- насмешливо ответила я.
   Вдруг он встал и, подойдя к двери, к великому моему изумлению, повернул ключ.
   -- Что? Что вы сделали?
   -- Запер дверь, -- самодовольно сказал он.
   -- Что вы задумали?
   Меня душил гнев.
   -- Я задумал это уже давно. Нам нужно немедленно объясниться.
   -- Нужно ли?
   От охватившего меня негодования я едва могла говорить. Но он этого не заметил. .
   Он блеснул передо мной бриллиантовым перстнем. Я сразу пришла в себя.
   -- Чего вы хотите? -- хладнокровно спросила я.
   -- У меня есть яхта и вилла на жемчужном острове, до которого только сутки езды. Завтра же мы поедем туда вместе. А сегодня ночью ты станешь моей. Ты вознаградишь меня за долгие недели ожидания.
   Он стоял между мной и другой дверью. Я была в безвыходном положении. С протянутыми руками он направился ко мне.
   -- Итак, что ты скажешь?
   Я схватила каменный пестик.
   -- Я скажу... что если вы не отойдете назад и не откроете дверь, я разобью этим камнем вашу противную рожу.
   Он недоверчиво взглянул на меня и, бросившись вперед, хотел вырвать у меня камень. Я изо всех сил размахнулась, но камень пролетел мимо, и через минуту негодяй схватил меня в свои объятия.
   -- Я все время считал тебя дикаркой, -- задыхаясь, проговорил он. -- Но я тоже дикарь.. Мы отлично подходим друг к другу.
   Он тянулся ко мне своими противными губами. Как я боролась! Я старалась освободить руки, чтобы выцарапать ему глаза.
   -- Пустите, -- пролепетала я, -- иначе я закричу.
   -- Можешь орать до хрипоты. В это время никто не услышит.
   -- О, скотина!
   Он скрутил мне руки. Я почувствовала на лице прикосновения его влажных губ.
   -- Вы -- зверь!
   Его глаза блестели. Тяжело дыша,, он держал меня рукой за горло.
   О, какая ужасная сила была в нем!
   -- Собака! -- хрипела я.
   Я была бессильна. О, что он делал? Он бешено разорвал на мне блузку, и в следующий момент его отвратительные губы прильнули к моей груди...
   -- Гадина...
   Я вытащила одну руку и изо всей силы ударила его по лицу. Но я почувствовала, что силы оставляют меня. Тогда я стала кричать и звать на помощь.
   Я услышала шум, как будто кто-то одним прыжком прыгнул на веранду. Раздался бешеный стук в дверь. После короткой паузы последовал сильный треск. Замок отлетел в сторону, дверь распахнулась, и на пороге показался бледный, тяжело дышавший и взбешенный Джек Мун.

Глава VIII. Борьба в бунгало

1

   Джек Мун все еще оставался в Папити. Ему хотелось еще раз увидеть Фелицию и поблагодарить ее за все то, что она сделала для его матери. Смутно представлял он себе, как лучше всего переговорить с ней. Объяснить свое внезапное исчезновение ему было бы трудно, но он постарается более или менее удовлетворительно рассказать о своих ужасных скитаниях до того, как судьба забросила его на побережье Таити. Может быть, она простит и не будет дурно думать о нем, если она вообще о нем как-нибудь думала.
   Встретить ее одну было невозможно. Она всегда находилась в компании этого проклятого полутуземца. Джек по непонятной причине ненавидел его. Могла ли быть ревность в этой ненависти? Он расхохотался от этой мысли. Его интересовали исключительно ее благополучие и безопасность.
   А все-таки с его стороны глупо так поступать. Нет, он оставит Папити и никогда не встретится с ней. Он уйдет завтра же...
   Так решил он в тот самый вечер, когда увидел ее и полутуземца на балконе китайского ресторана. Невольно он почувствовал боль, и в его душу закралось какое-то предчувствие опасности. Не будучи в состоянии уйти, он незаметно наблюдал за парочкой.
   В восемь часов они уехали на автомобиле плантатора. Его смутный страх за девушку усилился, а вместе с ним и ненависть к ее спутнику. С целью убедиться в том, что она благополучно вернулась, он стал бродить Неподалеку от ее бунгало.
   В девять часов ее еще не было, а в десять он увидел в ее комнате свет. Он собрался уйти. Он почувствовал стыд за свое глупое поведение. Что с ним творилось в этот вечер?
   Его влекла к бунгало какая-то непонятная сила. Подойдя к изгороди, он увидел через окно в комнате мужчину. Это был ненавистный плантатор. Его что-то мучительно кольнуло. Теперь он понял, что это была ревность. Его охватило странное волнение. То, что он собрался делать, было подло, но он не мог удержаться. Он перескочил через изгородь и, пробравшись сквозь густую листву к бунгало, осторожно заглянул в окно. Да, они были вдвоем. Это ужалило его. Если бы там был кто-либо другой, но эта скотина... тьфу! Он немедленно уйдет прочь.
   Что же случилось? Она была в руках таитянина, но... она сопротивлялась. Окно было слишком высоко, чтобы можно было вскочить туда, а потому он бросился через кусты к веранде. Когда он добежал до крыльца, раздался крик, потом снова и снова. Он толкнул дверь... заперта. Тогда, отбежав назад, он ринулся вперед и через разбитую вдребезги дверь ввалился в комнату.

2

   Услышав грохот взломанной двери, плантатор отпустил девушку и повернулся к пришельцу, который без каких-либо слов наградил его могучим сокрушительным ударом. Он упал на пол, но не надолго. Быстро сообразив, что надо делать, он ловко вскочил и, подобно тигру, прыгнул на Джека.
   Оба свалились. Крепко вцепившись друг в друга, они начали кататься по полу. В плантаторе зажглась дикая ярость его туземных предков. Он всадил свои зубы в плечо Джека и прокусил его до кости. Все валилось и падало на их пути. Трах! Разбилось зеркало. Треск! Полетела фарфоровая ваза. Скоро в комнате все хрупкие предметы были разбиты, мебель опрокинута и разбросана в беспорядке. Противники бешено дрались.
   Но вот плантатору удалось вскочить на ноги; Он быстро нанес Джеку удар по лицу, на котором тотчас же появилась кровь. Это был удар рукой с бриллиантовым перстнем. Он рассек ему всю щеку.
   Вид крови, казалось, довел таитянина до безумия. Со звериной ловкостью он снова прыгнул. Но противник встретил его сильным ударом в левую часть лица. Снова таитянин повторил свою попытку, и снов^ такой же удар отбросил его назад. Затем скиталец осыпал его непрерывными ударами справа и слева, и он зашатался. Его лицо было окровавлено, взгляд был ужасен. Вдруг он нагнулся и что-то поднял с пола.
   -- Берегись! -- закричала Фелиция. -- Он сейчас бросит его.
   Это был каменный пестик. Вторично он пролетел в воздухе, но Мун с молниеносной быстротой нагнулся, и черный камень попал в зеркало. Терпение скитальца иссякло. Еще один удар в подбородок -- и таитянин свалился замертво.
   -- Вы убили его?
   -- Нет. Свежий воздух оживит его. Я отнесу его на улицу и положу в автомобиль.
   Через несколько минут Мун вернулся и сказал, что Борегард уже очнулся. Он испытывал полное удовлетворение, блестяще защитив Фелицию.
   Однако если он рассчитывал на ее благодарность, то жестоко ошибался. Он увидел, что она стояла посреди своей разгромленной комнаты, и по лицу ее катились слезы. Она гневно обратилась к нему.
   -- Вы несчастный человек! Смотрите, что вы наделали!
   Он был поражен.
   Она вся дрожала от гнева.
   -- Зачем вам нужно было вмешиваться? Неужели вы думаете, что я не могла бы сама защитить себя? Вы видите это?
   Она достала крохотный револьвер с перламутровой отделкой.
   -- Он грубое животное, и как последнее средство я пустила бы в ход револьвер. Жаль, что я не успела это сделать. О, вы глупец! Почему вы не дали мне самой разделаться с ним?
   -- Но я видел, что вы были беспомощны. Я услышал крик.
   -- Вы видели? Вы слышали? Каким же образом?
   -- Я видел в окно...
   -- Вы заглядывали в мое окно? А скажите, пожалуйста, зачем вы это делали?
   Он не мог ответить.
   -- Я уверена, что не из добрых побуждений. Я думаю, что вы нисколько не лучше того, другого, который валяется в машине.
   Ее глаза метали искры. Она испытывала унижение, что обязана своим спасением этому бродяге. Она презирала его.
   -- Я не желаю помощи ни от вас, ни от кого-либо другого, -- обрушилась она на него. -- Я знаю, что вы дурной человек. Я ношу с собой револьвер, чтобы защитить себя от вас и подобных вам субъектов. Имейте в виду, что я метко стреляю. Вон дверь... прочь отсюда!
   Она истерически расхохоталась, и он, как в угаре, вышел. Машинально он вытер кровь с лица. Он почувствовал легкую обиду, но вместе с тем это чувство подбодрило его. Он не испытывал злобы к почти оправившемуся Гиацинту и даже помог ему завести автомобиль.
   "Ладно, -- подумал Джек, -- лучше пусть она думает обо мне с ненавистью, чем вовсе не думает".

Глава IX. Расправа бандитов

   Все еще с затуманенной головой, он возвращался пальмовой рощей к себе домой, когда вдруг снова услышал душераздирающий крик. На этот раз крик доносился со стороны его хижины. Он стремглав побежал вперед и, добежав до хижины, невольно остановился у порога.
   Через открытую дверь он увидел, что Зели ползала по полу, а над ней стоял Макара. Подлый бандит сложил вдвое свой пояс и ожесточенно стегал девушку.
   -- Значит, ты не хочешь прийти ко мне, -- проговорил он, -- а бегаешь за этим парнем, который не любит меня. Ты не обращаешь внимания на того, кто жаждет тебя. Я проучу тебя. Вот тебе... вот...
   Каждый удар вызывал крики и стоны у корчившейся от боли Зели. В этих криках было больше предупреждения, чем призыва о помощи, что должно было бы заставить Муна быть более осторожным. Но он, не раздумывая, бросился в западню.
   -- Перестань, негодяй, -- заорал Джек.
   Марк Макара повернулся к нему и самодовольно оскалил зубы.
   -- Вот он, ребята, -- крикнул Марк. -- Хватайте его!
   В этот миг из четырех углов хижины подскочили четыре парня. У каждого в руке было по толстой железной палке, и бандиты сразу оглушили Джека и свалили на пол.
   -- Бей его! -- орал Макара, осыпая несчастного ужасными ударами и руганью. Затем он повернулся.
   -- Черти! Где девчонка?
   -- Будь я проклят, -- сказал Хэнк, -- если гадина не подохла.
   Он взглянул на лежавшего на полу Джека.
   -- Смотрите, ребята, -- произнес Смит. -- Нам не очень-то ведь хочется попасть за решетку, не правда ли?
   -- Что же, если он и подохнет, -- грубо заметил Марк, -- мы плакать не станем.
   -- Не умер ли он в самом деле, -- сказал Вилли, -- его неподвижность подозрительна.
   -- Вероятнее всего, что он притворяется, -- злобно произнес Марк. -- Вода лучше всего подействует на него. Давайте снесем его в док.
   Док находился на расстоянии каких-нибудь нескольких сот шагов от хижины. На улице было темно и тихо, и, таким образом, никто не видел, как пять бандитов тащили свою бесчувственную жертву. По дороге им пришла в голову ужасная мысль. Они шепотом посоветовались друг с другом и, когда достигли воды, опустили свою ношу на набережную.
   -- Здесь глубокое место, кругом ничего не видно, -- хрипло сказал Макара. -- Бросьте его вниз.
   Смит и Билли отошли в сторону, а Гунсбург и Хэнк бросили бездыханное тело в воду.
   -- Что ты видишь? -- спросил побледневший, как мел, Билли.
   -- Ничего, -- шепотом сказал Смит. -- Но я сегодня утром видел у этих свай огромную акулу.
   -- Он будет вкусным блюдом для акулы, -- жестко заметил Макара. -- Что это такое?
   Пронзительный свист прорезал ночную тишину.
   -- Полиция! Спасайтесь!
   К месту преступления прибежал полицейский в сопровождении Зели.
   Зели нагнулась к воде. С удивительной прозорливостью туземцев она могла видеть там, где полицейский ничего не видел.
   -- Ты здесь? -- спросила она рыдая.
   -- Да, но... я держусь за сваи... я задыхаюсь и теряю силы...
   Зели нырнула в воду. Она плыла как рыба и через минуту уже обхватила Джека руками.
   -- Скорее! -- крикнула она полицейскому. -- Бегите за помощью. Он тонет.
   Прошло, казалось, бесконечно много времени, пока полицейский вернулся со сторожем. Они спустили веревку, которой Зели подвязала Джека. Полицейский и сторож вытащили его. Вместе с полицейским она перетащила его в хижину. Он был весь в кровоподтеках и ссадинах, но переломов не было.
   -- Вы хорошо отделались, -- сказал полицейский. -- Не оставайтесь здесь Дольше. Коль скоро эта банда наметила вас, вам не уйти от беды. Лучше уезжайте отсюда. Они не считаются с законом, и в один прекрасный момент вы можете таинственно исчезнуть или оказаться с размозженным черепом.
   Мун понял опасность и попросил оставить его одного. Когда Зели стала умолять его разрешить ей остаться с ним, он покачал головой.
   -- Нет, нет. Приходи утром, -- простонал он.
   Но когда она пришла утром, его уже не было.

Глава X. Ловушка

1

   Фелиции Арден противно было оставаться в Папити.
   Она хотела немедленно уехать. Но, увы! Приходилось ждать две недели до прибытия парохода.
   Будучи поневоле узницей этого острова, она снова постепенно под влиянием дивной природы обрела покой и почти без горечи вспоминала о прошедших событиях. Правда, ей уже больше не хотелось приключений вроде последнего, хотя и оно ее несколько забавляло. Она с улыбкой представляла себе, как поразится Кумс, когда услышит об этом. А жаль этого беднягу Джека Муна. Она, безусловно, обидела его и теперь испытывает некоторое сожаление. Ей бы нужно было предложить ему денег. Но какой он бесстрашный боец!
   А Гиацинт! О, с ним нужно быть осторожнее! Он способен на подлость. На этом диком, романтичном острове все может случиться.
   И она осталась на острове. Снова она предпринимала далекие прогулки, снова занялась живописью и снова любовалась красотами Таити.

2

   Однажды ей пришла в голову блестящая мысль. Она решила пешком обойти остров. Почему бы нет? Ведь другие американцы делали это. Неудобно в отношении общественного мнения? Тогда зачем обладать огромным состоянием, если нельзя им воспользоваться и пренебречь общественным мнением? Опасно? Нет. Она отправится с двумя туземными мальчиками и с пони -- для багажа.
   Было чудное утро. Пробило шесть часов. Солнце уже осушило утреннюю росу. Все вокруг пробудилось. Она вышла из дома и, позавтракав в китайском ресторане, наняла автомобиль до Папено, откуда собиралась начать свое путешествие пешком. Дорога была ровная.
   Утренний воздух был полон освежающего аромата. Фелиция с интересом разглядывала места, по которым они проезжали.
   У долины Фаотус она велела шоферу остановиться, чтобы пройти пешком и с холма посмотреть на море. Шофер ей не внушал доверия. Он был угрюмый грубиян, и время от времени бросал на нее недобрые взгляды. Она уже решила вернуться в город, но хотела сперва побродить немного по долине.
   Вернувшись через короткое время к автомобилю, она увидела рядом с ним другой. Оба шофера дружелюбно беседовали, но при ее приближении чужой автомобиль быстро уехал. Автомобиль показался ей знакомым.
   -- Это что? -- резко спросила она.
   -- Автомобиль мосье Борегарда. Его плантации находятся вблизи Папено.
   Итак, она попала прямо во владения врага. Очутившись тут случайно, она не хотела возвращаться.
   Но страхи ее быстро прошли. У нее перед глазами расстилалась чудная панорама моря; оно пенистыми волнами набегало на темный песчаный берег, где у сетей суетились рыбаки. Они смеялись, пели и весело перебегали с места на место. Целая деревня высыпала на берег. Всюду были развешены гирлянды цветов. Туземцы устраивали праздник рыболовов.

3

   Они поехали дальше. Зеленые рощи не прекращались. Дорога становилась пустыннее. Морской берег спускался все круче и круче.
   Через некоторое время что-то случилось с мотором, и они вынуждены были остановиться. Пока шофер возился с машиной, Фелиция пошла вперед, велев догнать ее, когда все будет исправлено.
   Она прошла довольно большое расстояние, а автомобиля все еще не было. В нерешительности она оглянулась назад. Автомобиля не было видно. Ее охватило беспокойство. Дорога была совершенно пустынна. Не было уже роскошных рощ, не было больше ласкающей листвы. Огромные папоротники покрывали утесы, о которые глухо разбивались внизу грозные волны. Кругом все было дико, неприветливо.
   Противный шофер! Что же случилось с автомобилем? Полная беспокойства, она поспешила назад, к тому месту, где оставила его. Ага! Автомобиль стоял на месте. Торопливо подойдя ближе, она увидела, что это была другая машина. И что еще хуже -- за рулем сидел, усмехаясь, смуглый Гиацинт Борегард.

Глава XI. Погоня

1

   -- Вы ищете свой автомобиль -- слащаво спросил Гиацинт.
   Она окинула его надменным взглядом.
   -- Он вам не нужен и отправлен в Папити.
   -- Но... почему?
   -- Я отправил его.
   -- Вы не посмели бы.
   -- Смелый -- моя кличка. Вы теперь в моих владениях. Я здесь владыка. Вы дурно обошлись со мной, но я прощаю вас. Садитесь в автомобиль, я отвезу вас.
   -- Я предпочитаю пойти пешком.
   -- О, я не собирался везти вас в Папити. Мы поедем к берегу, где стоит мое судно. Наш медовый месяц все-таки наступил. Все готово. Команда ждет лишь приказания сняться с якоря.
   -- Вы дьявол!
   Она быстро оглянулась и бросилась бежать по направлению к Папити. Пустив автомобиль самой маленькой скоростью, он бесцеремонно последовал за ней.
   -- Вы только выбьетесь из сил, -- крикнул он, -- а кроме того, впереди находятся двое моих слуг.
   И действительно, за поворотом на дороге она увидела две полуобнаженные фигуры.
   Спасения, казалось, не было. Борегард находился всего лишь в ста ярдах сзади, его слуги -- почти на таком же расстоянии впереди. Справа было море, слева зиял глубокий скалистый овраг. В овраг стекал небольшой ручей, вдоль которого шла узкая, извилистая тропинка. Фелиция устремилась на эту тропинку и, прежде чем преследователи погнались за ней, успела пробежать ярдов пятьдесят.
   Негодяи быстро догоняли ее; она, резко свернув, скрылась в кустарниках, тревожно затаив дыхание и стараясь не шелохнуться. Они пробежали мимо, причем сам Гиацинт, запыхавшись, гневно проклинал свою глупость, что он не воспользовался удобным случаем захватить Фелицию. С ним был лишь один слуга и она догадалась, что другой остался сторожить тропинку у дороги.
   Как только затих шум преследователей, она начала пробираться вперед через гущу кустарников. Передвижение было невероятно затруднительно. Спотыкаясь, шлепая по грязи, она мужественно прокладывала себе дорогу, пока не услышала шум морского прибоя.
   Она осторожно выглянула. Ни души. Дорога была свободна. Фелиция в душе посмеялась над своими преследователями, которым никогда в голову не пришло бы допустить, что она проберется сквозь опасные, едва проходимые кустарники. Да и она с трудом поверила бы этому раньше. Теперь она с грустью взглянула на свое изодранное платье и почувствовала на всем теле сильные ушибы и царапины.
   Но медлить было нельзя, и она поспешно двинулась по дороге. Вскоре, к ее радости, показалось селение. Она немного привела себя в порядок и, голодная, стала искать лавочку съестных припасов. Найдя китайскую лавку, она спросила хлеба. Хозяин-китаец, читавший Конфунция или нечто другое, исподлобья взглянул на нее, показал рукой на полки и снова углубился в чтение.
   Взглянув на полки, Фелиция разочаровалась. Там были мясные, и рыбные консервы, кипы коленкора и другой мануфактуры, папиросы... но хлеба или сухарей и следа не было. Растормошив опять китайца, она снова спросила, нет ли у него хлеба. Он недовольно посмотрел на нее и указал рукой на дорогу. Она поняла, что он намекал на другую какую-то лавку.
   Она пошла дальше. Но нигде не видно было лавочки. Не было уже больше туземных хижин, поредели рощи и сменились хлебными полями. Полная отчаяния, она стала громко взывать ко всем богам. И как бы в ответ, из густых высоких колосьев выступил один из "богов".
   "Бог" был очень рослый и приятной внешности, со смуглой кожей и венком вокруг чела. На нем была лишь алая набедренная повязка. С улыбкой протянув руку, он свободно заговорил по-французски.
   -- Я видел вас еще издали и приготовился к встрече. Прошу воспользоваться моим гостеприимством и пообедать у меня. Вблизи нет никаких селений, где вы могли бы подкрепить свои силы. Милости просим.
   Она растерянно смотрела на него. Неужели ее расстроенное воображение уже галлюцинировало или это правда? Внешность и гостеприимство незнакомца была так привлекательны, что она охотно последовала за ним.
   Они дошли до зеленой лужайки и приступили к еде. Столом ей служила земля, а банановые листья заменяли скатерть. Наевшись досыта разных овощей и плодов, она встала и хотела заплатить незнакомцу. Но он наотрез отказался от денег и даже оскорбился. Увидя в нем такое искреннее благородство, она с благодарностью пожала ему руку и пошла своей дорогой.
   Она снова воспрянула духом. Приключение кончилось. В конце концов она даже считала его довольно забавным, о чем можно будет написать несколько строк в дневнике. До Папити, по ее мнению, было всего каких-нибудь двадцать километров, их она могла теперь легко пройти пешком.
   Вдруг она услышала шум быстро мчавшегося автомобиля. Что за несчастье? Это был Борегард со своими двумя туземцами, и они видели ее. Нельзя было терять времени. Она быстро оглядела местность. Единственным спасением были заросли, и Фелиция бросилась туда. Однако преследователи заметили, куда она скрылась, устремились вслед за ней и почти настигли ее. Она слышала их голоса, слышала хриплые выкрики Гиацинта и, охваченная ужасом, осторожно, но быстро пробиралась сквозь колючие кусты.
   Вдруг небо покрылось тучами, и сразу же начался ливень. Фелиция обрадовалась внезапному потопу, так как он заглушал всякое движение, и еще быстрее начала пробираться сквозь кустарники. Вскоре она добралась до узкой тропинки, по которой вышла на лужайку. Здесь она остановилась в нерешительности. Не увидит ли кто-нибудь, как она пересечет лужайку? Дождь прекратился, уже наступали сумерки. Страх, что ее может застигнуть тьма, заставил ее выйти на лужайку.

2

   Плантатору с трудом удавалось поддерживать бодрость в своих слугах-туземцах. Будучи таитянами-моряками, они не любили лесов, даже боялись их. Хлынувший ливень еще больше вселил страх в их первобытные души. Однако Гиацинт знал, чем их можно подбодрить, и после бутылки рома они с жаром продолжали преследование.
   Дав указания, как надо вести поиски, он сам влез на кокосовую пальму и оглядывал всю местность, сплошь покрытую зарослями. От его зоркого взгляда не могло бы укрыться даже малейшее движение. Сидя на дереве ц ежеминутно глотая ром из бутылки, он внимательно и непрестанно следил за всем, что происходило вокруг него.
   Вдруг в тот момент, когда он прильнул к горлышку, чтобы выпить рома, показалась фигура, которая с трудом пробиралась по черневшей тропинке на вершину холма.
   Его добыча! В одно мгновение он спрыгнул с дерева и бросился в погоню. Охмелев от рома и вне себя от ярости, он торопливо бежал по тропинке, ежеминутно спотыкаясь и извергая поток проклятий. На этот раз она не уйдет от него.
   Фелиция добралась до вершины холма и стала спускаться на другую сторону. Вначале на склоне не было никакой растительности, но потом снова пошли густые кустарники. Не зная, куда идти, она нерешительно остановилась. Через несколько секунд она радостно вздохнула, так как увидела дымок, который, по-видимому, поднимался из долины. Она даже могла заметить там небольшие хижины, скрытые густой зеленой растительностью. Это было селение. Она была спасена.
   Без дальнейших колебаний она кинулась в ближайшие кусты, наскочила на проволочное заграждение, зацепилась юбкой. Стараясь освободиться, она случайно взглянула на вершину. У нее вырвался вопль ужаса. На вершине холма, как в тумане, выделялся силуэт преследователя.
   Тяжело дыша, с горящими от страсти глазами, он увидел ее и с радостным криком бросился вниз.

Глава XII. Долина живых трупов

   Удастся ли ей вовремя достигнуть селения?
   Кустарники сменились плодородными хлебными полями. Почва была сплошь покрыта золотящимися колосьями. Затем начались банановые и апельсиновые рощи. Даже панический страх Фелиции не затмил в ее глазах поразительной красоты долины. Но она нигде не заметила движения людей. Всюду стояла мертвая тишина.
   Среди этой тишины раздался бешеный возглас ее преследователя. Ему удалось пробраться напрямик и пересечь ей дорогу. Он дико схватил ее в охапку. Она отчаянно боролась, но в его могучих объятиях она была бессильным младенцем. Плантатор буквально обезумел. В его глазах горел дикий огонь страсти, лицо исказилось от необузданной животной похоти, а изо рта выступила пена.
   Неужели никто не явится на помощь? Разве в этой уединенной долине не было людей? Разве все эти хижины необитаемы?
   Он повалил ее на землю и наклонился над ней. Она чувствовала его горячее дыхание на лице. Она наградила его пощечиной, и он схватил ее за руки. Вне себя от ужаса и боли, она закричала так неистово, как будто хотела пробудить мертвых.
   И пробуждение наступило. В безмолвной долине, во всех окнах стали подниматься занавески. В хижинах поднялась суета. Все пришло в движение, и через несколько минут возле Фелиции и плантатора собралась целая толпа.
   Но что это были за существа! Никогда бы человеческое воображение не могло себе представить людей более ужасных. Лица их были отвратительны и напоминали жуткие маски. Фелиция всмотрелась в них, и ее осенила страшная мысль. Это были прокаженные. Она пробудила "долину живых трупов".
   И плантатор взглянул на них. Его лицо побелело от ужаса. Он должен был знать, что в этой долине было селение прокаженных, но страсть и ром затуманили ему голову. Прокаженные образовали Кольцо вокруг вторгшихся в их владения и все плотнее и плотнее смыкали это кольцо. Изнуренные мужчины с изъеденными проказой лицами, некоторые с отвалившимися пальцами на руках, женщины отталкивающей, обезьяноподобной внешности, полусгнившие дети... кругом были маски.
   Он вскочил на ноги, Фелиция, вся в оцепенении, замерла на земле. Изуродованные, искаженные тени плотнее окружили их. Стояла напряженная тишина...
   Вдруг пронзительный голос прервал тишину. Фелиция изумленно взглянула вверх. Высокий мужчина, исхудавший, как скелет, глядел на нее. Он опирался на костыль, а одна нога ниже клена кончалась деревяшкой. У него было багрово-синее лицо, фантастически искаженное гневом. Возбужденно пошарив в своих лохмотьях, он вытащил оттуда какой-то небольшой блестящий предмет, который и приставил дрожащей рукой к своей изъязвленной глазной впадине. Это был монокль. Затем, к великому удивлению Фелиции, он обратился к ней с речью на безукоризненном английском языке.
   -- Что это? Крик женщины, попавшей в беду? Оставь ее, негодяй! Отойди прочь -- иначе...
   Его насмешливый голос звучал решительно. Он сделал шаг по направлению к плантатору, и тот отступил.
   У Борегарда волосы, казалось, встали дыбом. У него вырвалось хриплое проклятие, и, инстинктивно подняв руку, он хотел ударить уродливого незнакомца.
   -- Не будь глупцом, -- пропищал "человек с моноклем", -- не раздражай меня или... я тебя шлепну.
   Снова он сделал шаг вперед. Снова плантатор отступил. Он почти задел ребенка, который глядел на него перекошенными глазами. Он содрогнулся, дрожь пробежала по всему его телу.
   На лице "человека с моноклем" заиграла дьявольская улыбка:
   -- Ты, чертово отродье, хотел обидеть леди! Что ж, у нас есть средство охладить твою страсть. Сюзанна!
   Сквозь густое кольцо протиснулась женщина. Ее лицо представляло сплошную опухоль, глаза вытекли, рот зиял черной ямой. На месте носа зияли два отвратительных отверстия, шея невероятно вздулась.
   -- Сюзанна! Наконец-то я нашел тебе мужа. Смотри, вот он!
   Прокаженные расхохотались, и их хохот гулко раздался в долине.
   -- Сюзанна, -- продолжал "человек с моноклем", -- красивейшая в нашей долине. Ее девственность вне сомнений. Бери ее, приятель, и будь счастлив.
   Затем он что-то сказал на туземном наречии, и снова раздалось страшное эхо хохота прокаженных. Десятка два рук схватили плантатора. Он безумно сопротивлялся, но не мог справиться. Сюзанна пошла к своей хижине, и его потащили за ней.
   -- Оставим в покое счастливую парочку, -- сказал "человек с моноклем". -- Приличия не позволяют нам последовать за ними. А вы, леди, следуйте теперь за мной, и я укажу вам путь, как выбраться из нашей долины. Не прикасайтесь ни к чему, старайтесь, чтобы ничто не коснулось вас... Вот! Идите прямо по долине и там найдете тропинку, которая выведет вас на проезжую дорогу!
   -- Кто вы? -- дрожащим голосом спросила Фелиция.
   -- Прокаженный, -- развязно ответил он. -- Человек, который уже вырыл себе яму и ждет момента, чтобы лечь в нее. Кем я был?.. Он пожал плечами и продолжал говорить протяжно. -- Это все равно. Раньше меня многие знали. Я наслаждался жизнью, меня любили красивые женщины. А теперь... вот все, что осталось от меня.
   -- Могу ли я чем-нибудь помочь вам? Или вашим друзьям...
   Он покачал головой и уродливо усмехнулся. И в его усмешке она заметила много горечи.
   -- Нет, -- глухо сказал он. -- Я умер, как видите... формально умер... Прощайте...
   Он умолк, и через несколько секунд скрылся в зеленой листве.
   Все еще удивляясь, не было ли случившееся кошмарным сном, она поспешно стала выбираться из долины. Не успела она пройти по дороге несколько ярдов, как убедилась, что попала из огня в полымя. Двое туземных матросов преграждали дорогу. У нее мелькнула мимолетная надежда, что они дадут ей беспрепятственно пройти, но они набросились на нее, и через минуту она была в их власти.

Глава XIII. Крушение

1

   Все утро Джек Мун следил за небольшим каботажным судном, которое стояло на якоре в заливе, слева от его хижины, на мысе. В своей утлой пироге он много раз объехал вокруг судна, но ничего не увидел, кроме туземного матроса, глотавшего ром из большой бутылки. Матроса, по-видимому, раздражало назойливое любопытство Джека, так как через некоторое время он бросил в него пустую бутылку и гневно приказал убираться. Все же Джек не прекратил наблюдать за судном, только отъехал подальше и стал следить издали.
   Он жил на берегу в шалаше из пальмовых листьев. Его появление на побережье не удивило туземцев; они привыкли к бродяжничанию белокожих скитальцев. Обычно все эти скитальцы были очень дурными людьми -- пьяницами, распутниками, но Джек не был таким. Он производил впечатление скромного человека атлетической внешности с таким сильным бронзовым загаром, что его можно было бы легко принять за таитянина. Хижину он унаследовал от какого-то белокожего, который заболел туземной болезнью и вынужден был оставить остров.
   Около полудня он вернулся к себе в хижину и, поев приготовленный им самим обед из рыбы и бананов, лег спать.

2

   Уже наступили густые сумерки, когда Джек Мун выехал в своем челне в залив и снова, стараясь не производить шума, начал кружить вокруг подозрительного судна. На палубе больше не видно было свирепого матроса. Туземец, вероятно, отправился на берег. Джек прикрепил свой челн к судну и осторожно вскарабкался на палубу. Кругом не видно было ни души. Затем он заглянул в каюты, трюм, но нигде никого не было. Он прошел еще раз по палубе и собрался удалиться, как вдруг заметил, что его челн отвязался и отплыл от судна. Это было непредвиденное осложнение; чтобы справиться с ним, нужно было вплавь догонять челн. Он уже стал спускаться с борта, когда вспомнил о своем револьвере, с которым никогда не расставался. И боязнь испортить в воде револьвер заставила его остаться на судне, причем он приготовился к встрече с матросами, намереваясь объяснить свое пребывание туг желанием повидаться с командой.
   Вскоре появились матросы. Он слышал их голоса на берегу и шум приближающейся пироги, которая при ярком блеске звезд казалась темным пятном на воде. Затем ему показалось, что он услышал приглушенные крики женщины. Он напряженно всмотрелся во тьму. Да, действительно происходила борьба -- пирога сильно качалась. Что за гнусное дело совершалось? Он спустился по люку в каюту и, спрятавшись в дальнем углу, стал ожидать.
   Через несколько минут матросы потащили чье-то тело по палубе и с трудом спустили его в ту же каюту, где находился Джек. Протянув руку, он коснулся трепетавшего возле него тела женщины.
   Матросы были в недоумении. Женщина была налицо, а хозяин отсутствовал. Они знали, что это не первое его похищение женщины, но он всегда находился с ними. Шкипер-туземец не знал, что ему делать. У него было три выхода из затруднительного положения: первый -- отвезти женщину на берег, второй -- ждать до утра -- авось Борегард вернется, и третий -- отправиться с похищенной на плантацию Борегарда, куда можно было бы с попутным ветром добраться за десять часов, оставить там женщину и вернуться за хозяином.
   Последний план больше всего пришелся ему по душе, как наиболее безопасный. В несколько минут матросы по его команде снялись с якоря и подняли паруса.
   Прижавшись в углу, Мун едва дышал. Судно быстро двигалось, и он понял, что ему не выбраться отсюда живым. Проклиная свое любопытство, толкнувшее его забраться на подозрительное судно, он невольно вернулся к мысли о похищенной женщине.
   Кто она? Осторожно вытянув руку, он нащупал ботинки. Это были невысокие ботинки на низких каблуках и с тремя пряжками. Где видел он подобные ботинки? Он сразу вспомнил и вздрогнул. Она носила такие ботинки, когда рисовала на берегу.
   "Это, должно быть, судно Борегарда", -- подумал он, вспомнив, что он его видел в гавани Папити.
   В его голове зародился план. Он обрадовался, что женщина была в бессознательном состоянии. Если бы она услышала его движения во тьме, то, безусловно, вскрикнула бы и тем самым выдала бы его. И он, стараясь не пробудить ее, осторожно начал вылезать из каюты.
   Шкипер стоял у руля. Это был рослый, коренастый матрос, который в эту ночь был лишь наполовину пьян. Глядя на звездное небо, он не заметил, как Мун бесшумно выполз из люка, а когда взглянул вниз, то увидел перед собой свирепое бородатое лицо и дуло револьвера. Он понял, что сопротивление бесполезно, и поднял руки вверх.
   Джек Мун вынул из кармана шкипера револьвер и отошел на несколько шагов назад.
   -- Теперь я хозяин судна, -- крикнул он, -- и если вы не будете слушаться меня...
   Раздался выстрел -- Джек выстрелил в шкипера, который хотел схватить топор.
   -- Оставь! В другой раз я пристрелю тебя. Делай, что я приказываю, тогда все кончится благополучно.
   -- Черт возьми, что же делать? -- простонал шкипер, перевязывая окровавленную руку.
   -- Направьте судно к Моореа и высадите нас там... меня и похищенную женщину.
   Шкипер пожал плечами.
   -- Ладно. Дьявольски рад, что избавлюсь от обоих.
   Матросы были слишком перепуганы, чтобы их надо было бояться. Один был чрезвычайно добродушный старик, другой -- долговязый глупый матрос. Мун понял, что ему нечего опасаться их, а потому все свое внимание сосредоточил на шкипере.
   Почтенный шкипер также понял положение и, попросив разрешение закурить, равнодушно направил судно к Моореа.

3

   Была чудная лунная ночь. Судно шло довольно быстро.
   -- Можете высадить нас на ближайшем берегу, -- сказал Мун.
   В ответ послышалось только ворчание шкипера.
   Прошло несколько часов. Горы Таити исчезли. Вдали показались холмы Моореа, тянувшиеся к освещенному луной небосклону. Уже можно было различить фантастические очертания берега, и в эту чудную ночь казалось, что судно скользит по волшебному морю к таинственному острову.
   Прошел еще час. Уже виднелся берег, слышался шум морского прибоя. Показались рифы, о которые бились высокие пенистые гребни. На лице шкипера появилась озабоченность, а через несколько минут и тревога.
   -- Вы знаете, как пройти? -- спросил Мун.
   -- Я знаю одно место, но не совсем уверен.
   -- Не лучше ли, в таком случае, отойти подальше?
   Они повернули и обогнули рифы, стараясь при лунном свете углядеть пролив. Затем один из таитян крикнул, указав пальцем на свободную от бурлящей пены, узкую полосу воды, и шкипер направил туда судно.
   Кругом стоял оглушительный рев морского прибоя. Судно ежеминутно поднималось на гребни высоких валов, разбивавшихся о коралловые рифы.
   -- Думаю, что пройду, -- буркнул шкипер. -- Я не совсем уверен. Выведите женщину на палубу.
   Мун сам спустился в темную каюту и наклонился над женщиной, распростертой на полу. Она все еще не
   пришла в себя. Когда он коснулся ее, она вздрогнула и вскочила в испуге.
   -- Не бойтесь, -- прошептал он. -- Я -- друг. С вами ничего не случится. Идемте на палубу. Через несколько минут мы будем на берегу.
   Хотя она не могла его видеть, его тон успокоил ее. При помощи Джека она выбралась на палубу. Матросы спустили паруса, и судно шло прямо к рифам.
   -- Вы видите проход? -- крикнул Мун.
   Шкипер заскрежетал зубами.
   -- Может быть, я ошибаюсь. Но этот риф не очень высок. Возможно, волна перебросит нас.
   Сзади набегали огромные волны. Маленькое судно вскарабкалось на гладкий гребень черного вала и затем, как будто испугавшись, на момент остановилось. Они успели заметить серебристый риф по другую сторону вала. Судно бросилось в бурлящую пенистую пучину. Удастся, ли благополучно пройти?
   Последовал грохот и толчок, сваливший всех с ног. Послышался ужасный треск, и судно, сильно накренившись, стало игрушкой прибоя.
   -- Наскочили! -- простонал Мун. -- Судно погибло.
   Затем он заорал изо всех сил:
   -- Спасайтесь!
   Оба матроса, глубоко вздохнув, бросились в бурлящую пену. По колено в воде, они очутились на коралловом рифе, но набежавший вал обрушился на них, и они исчезли. Шкипер, не успевший прыгнуть в воду, был застигнут на палубе этим же валом и поглощен пучиной.
   Мун видел приближение водяного вала. Обняв женщину одной рукой, он другой ухватился за большое железное кольцо, прикрепленное к борту. Огромная волна обрушилась на них, и он почувствовал, как кольцо вырвалось из его руки. Их отбросило к корме. Они увидели внизу серебристые очертания рокового рифа.
   -- Прыгайте, пока не налетела другая волна, -- крикнул он.
   Они прыгнули. Девушка снова потеряла сознание, и Джек подхватил ее на руки. Он был по пояс в воде; острые камни порезали до крови ноги. Шатаясь, он медленно двигался по рифу.
   Но вот набежала еще волна. Она подняла их, опрокинула и швырнула на острые выступы рифа. Он был оглушен и весь в крови, но женщина в его объятиях не пострадала. Поднявшись, он побрел дальше. Снова налетела волна и опрокинула его, но на этот раз под ногами больше не было острых камней. Волна снесла их в лагуну.
   Он пошел вброд. Женщина все еще была без чувств, и ее лицо при лунном свете казалось мертвенно-бледным. Вдруг его нога ступила на коралловое возвышение. Он остановился и огляделся вокруг. Но он был слаб и оглушен, а потому не мог рассчитывать добраться вплавь, да еще с женщиной на руках.
   Пока он раздумывал, к нему подплыл какой-то предмет. Это оказалась доска с разбитого судна. Он поймал ее.
   Усевшись на доску и одной рукой держа свою спутницу, Джек поплыл по лагуне. Спустя полчаса он с трудом выбрался на залитый серебристым лунным светом песчаный берег и рухнул под пальмой.
   
   

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Таинственный остров

Глава I. Бездомные

1

   Джек Мун испуганно вскочил. Ему, должно быть, все приснилось. Не было ли крушение у лунного рифа ужасным кошмаром? Где Фелиция? Он огляделся вокруг, протирая глаза, как ребенок. Берег имел очертания полумесяца. Пальмы теснились у самой воды, как будто желая полюбоваться на свое ясное отражение в зеркальной поверхности лагуны. Небольшие волны непрерывно омывали торчавшие из песка корни пальм. У берега плавало множество упавших с деревьев кокосовых орехов. Он взглянул в сторону рифов, где высоко вздымались пенистые гребни. Нигде не видно было и следов судна. Вероятно, волны совершенно истрепали его и потопили. Где же матросы? И они, должно быть, были на дне морском. Он еще раз огляделся, ища глазами свою спутницу, и вдруг увидел, что она убегает от него в глубь побережья.
   Решив, что ее нужно успокоить и уверить в его дружеских намерениях, он погнался за ней.
   Она встретила его, прижавшись к стволу пальмы. Охваченная отчаянием, она дико размахивала большой дубинкой.
   -- Не смейте трогать меня, -- крикнула она. -- Я покончу с собой.
   Он взглянул на нее, не понимая, в чем дело.
   -- Но я ведь собираюсь не обидеть вас, а защищать.
   -- Так почему же вы увезли меня?
   -- Я?
   -- Да, вы -- один из этой шайки. Где же другие?
   -- Думаю, что стали добычей рыб. Но я с ними ничего общего не имею. Позвольте мне все объяснить.
   Он рассказал обо всем происшедшем и его отношении к подозрительному судну. Она внимательно выслушала и почти успокоилась. Вдруг ее озарила какая-то мысль.
   -- Вы ведь Джек Мун, не правда ли?
   -- Да.
   Она бросила дубинку и протянула ему руки.
   -- Я верю вам. Я дурно обошлась с вами при нашей последней встрече. Можете ли вы простить меня?
   -- И прощать нечего. Я готов для вас все делать.
   -- Разве? Вы... удивительно любезны. Но в каком я ужасном виде! Нужно по крайней мере поправить волосы.
   -- Нет, оставьте как есть -- это выглядит очень красиво.
   -- Я сейчас выгляжу, как актриса из фильма о жизни тропиков. Смотрите! Я потеряла ботинок, а бег по коралловому берегу совсем испортил мой чулок. Лучше пойти босиком, как вы. О, если бы можно было достать чего-нибудь поесть! Я безумно голодна.
   -- Это, пожалуй, затруднительно.
   -- Затруднительно? Мне казалось, что в тропиках нужно только протянуть руку, чтобы сорвать с дерева вкусные плоды.
   -- Да, но деревья в этом месте не такого сорта.
   -- Ничего. Я не стану гнушаться и кокосовыми орехами. Не можете ли вы раздавить кокосовый орех?
   Он разбил спелый орех, и они пошли дальше, поедая свежую белую мякоть.
   -- Скажите, вы английский лорд и впали в немилость?
   -- Нет, я бедняк.
   Она окинула его быстрым критическим взглядом. Его внешность была приятна ее артистическому вкусу. Но внешность еще не все -- в нем заметна была некоторая неотесанность. Она не знала, как держать себя с ним. Быть с ним в дружеских отношениях она не могла, но он спас ей жизнь, и это ставило ее в затруднительное положение. Она была ему благодарна, но не хотела этого показывать. Непрерывной болтовней она рассчитывала отвлечь себя, но мысль о спасителе непрерывно сверлила мозг. Ей хотелось расплатиться с ним и отделаться раз и навсегда. Она чувствовала себя в долгу, и это ранило ее самолюбие. И как должник всегда ненавидит своего кредитора, так и она начинала испытывать ненависть к человеку, который спас ее.
   -- Конечно, я очень благодарна вам... -- заговорила она.
   Он покачал головой.
   -- Нет, я благодарен вам.
   -- Почему вы благодарны?
   -- Знаете ли... я не могу сейчас сказать...
   Она пристально посмотрела на него.
   -- Мне кажется, мы раньше встречались, -- воскликнула она. -- В вашем голосе, в ваших манерах есть что-то знакомое. Если это не ошибка, то я надеюсь вспомнить.... Гладите! Мы подходим к селению. Какая красота!
   Они увидели небольшой мыс, усеянный сетями и опрокинутыми челнами. Лагуна переливалась всеми цветами радуги. Вдали у рифов бились и бурлили пенистые волны, здесь же поверхность воды была совершенно гладкая, и мелкие волны тихо журчали у кораллового берега. Высокие зеленые- кусты погрузили в воду тяжелые ветви, радом плавали пестрые цветы. Из пальмовой рощи вышла девушка-туземка, спустила на воду челн и быстро скрылась за мысом.
   Фелиция и Джек направились в рощу и вскоре вышли на лужайку. Деревня была расположена на зеленом лугу, ее окружали высокие пальмы. Сквозь них виднелось сверкавшее на солнце море. У маленьких бамбуковых хижин, крытых соломой, лежали огромные кучи еще не очищенных орехов; под навесами сушились большие связки овощей; у дверей стояли голые дети.
   К ним подошел мальчик В руках у него было два великолепных манго, которые он. преподнес им, почтительно поклонившись, с важностью испанского гранда. Его огромные черные глаза пристально глядели на пришельцев, лицо было серьезно.
   -- У вас есть деньги, Джек Мун? -- спросила Фелиция. Он покачал головой.
   -- У меня тоже нет. Вот только это...
   Она вытащила из кармана юбки грязную промокшую пачку индокитайских банкнот.
   -- Бесполезно. Вон китайская лавка, но я думаю, нам ничего не дадут в кредит. Манго очень вкусны, но не заменят бисквитов с консервами и папирос. Знаете ли, я никогда раньше не понимала значения денег. И я никогда не испытывала голода. Какой неоценимый урок! А теперь поищем, Нет ли здесь какого-нибудь европейца.
   Увы! Туземцы говорили только по-таитянски, и их нельзя было понять. Вдруг Фелиция встрепенулась.
   -- Почему я не подумала об этом до сих пор? Разве я не говорила, что у меня есть крупные владения на этом острове? Они простираются на сотни миль, и в рощах насчитывается до двадцати тысяч кокосовых пальм. Отправимся на мои плантации. Погодите... Они находятся вблизи... Хапити. Правильно, я теперь вспомнила.
   Когда она назвала местность, туземцы стали указывать на юг, но насчет расстояния у них не удавалось получить никаких сведений.
   -- Пустяки, -- сказала Фелиция. -- Пойдем в Хапити.
   -- Но вы же не в состоянии идти босиком, -- возразил Джек.
   -- Ничего не поделаешь. Мы не можем оставаться здесь. Идемте. Пятнадцать километров или пятьдесят -- все равно.
   В черных блестящих глазах туземцев светилось сочувствие к странникам. Вдруг какая-то женщина выскочила из толпы и побежала к хижине. Она вернулась, держа пару ветхих комнатных туфель.
   -- Американ, -- радостно воскликнула она.
   Затем она напнулась и одела туфли на ноги Фелиции. Когда она выпрямилась, ее лицо выражало бесконечный восторг. Туфли были несколько велики, но для израненных острыми камнями ног Фелиции они были спасением.
   -- О, моя дорогая! -- обратилась она к туземке. -- Как мне поблагодарить тебя? Что я могу дать тебе? Вот... возьми это.
   "Это" было бриллиантовой брошью, которая скрепляла ворот ее блузы. Туземка энергично запротестовала.
   -- Жаль, что я раньше не догадалась об этом, -- сказала Фелиция. -- Мы могли бы обменять ее у китайца на мясо, бисквиты и прочее. Идемте, Джек. Нам. предстоит большой переход до Хапити.

2

   Мун шагал сквозь пальмовые заросли, а Фелиция в своих больших туфлях шлепала за ним. Время от времени он оглядывался и смотрел на нее с сожалением и восхищением, но она каждый раз весело улыбалась ему.
   -- На обращайте на меня внимания. В крайнем случае вы понесете меня на руках. Как вам это понравится?
   Он ничего не хотел бы другого. Он с радостью пронес бы ее на руках вокруг всего острова. И эта мысль буквально окрылила его.
   Они прошли километров десять, но нигде не увидели даже следов какого-либо селения. Дорогу бороздили глубокие следы колес и копыт. Из зеленой чащи пальмовых рощ виднелась сверкавшая лагуна, на зеркальной поверхности которой Темнели силуэты рыбаков. Всюду росли лимонные и кофейные деревья вперемежку с манго, усеянными зелеными, малиновыми и алыми плодами.
   -- Вы хотите пить? -- спросил Джек.
   -- Да, я не прочь выпить холодного лимонада, а вы? Какая знойная страна!
   Действительно, зной был невыносимый, и малейший тенистый уголок казался раем.
   -- Потерпите, -- сказал он. -- Вон там на опушке стоит хижина. Посмотрим, не достанем ли мы там чего-нибудь.
   Когда они подошли к хижине, к ним вышла туземка. Она имела изнуренный вид, ноги распухли от фейфей.
   Жестами они дали ей понять, что хотят пить. Двигаясь с трудом, она достала длинный шест и сбила им с пальмы два зеленых кокосовых ореха. Крепко прижав орех к земле, она одним ударом ножа срезала верхушку. Когда Фелиция заглянула в отверстие, то увидела в широком белом кольце кристальной чистоты жидкость. Поднеся орех ко рту, она жадно выпила.
   -- Теперь, должно быть, полдень. Не удастся ли нам достать бананов? Я видеть не Могу больше манго.
   У другой хижины старик-туземец дал им целую кучу бананов, и они уселись в тени олеандрового куста, чтобы отдохнуть и поесть.
   Они были так поглощены бананами, что даже не заметили приближения мужчины, ехавшего на пони. На нем был безукоризненно белый костюм и шлем. Длинная черная борода доходила ему до самой груди. Он окинул их холодным презрительным взглядом.
   -- Вы заметили его лицо? -- спросил Мун. -- Белокожий. Не остановить ли его?
   Фелиция возразила.
   -- Он чересчур высокомерно взглянул на нас. Как будто мы какие-то жалкие бедняки. Нет, если он из тех белокожих, о которых здесь идет дурная слава, то нам лучше иметь дело с туземцами. Не забывайте, Джек Мун, что мы с вами теперь бедные бродяги. Но ведь это не очень огорчает нас, не правда ли?
   Они пошли дальше. Вдруг Фелиция подпрыгнула так, что у нее слетела с ноги туфля.
   -- Эврика! Замечательная идея! Джек Мун, я обязана вам своим спасением. Как мне хоть немного отблагодарить вас? Меня это ужасно волновало. Теперь я знаю. Я вас сделаю "кокосовым королем". Я хочу передать вам мои плантации, которыми вы будете управлять, как своей собственностью.
   Он взглянул на нее.
   -- Ни слова. Решено. Если я задумываю что-нибудь, все должно быть по-моему! Глядите! Вон большая поляна с большим бунгало. Там, по-видимому, живут белокожие. Теперь все наши неприятности кончились.
   Затем она остановилась в нерешительности.
   -- Если это усадьба Блэкбирда, то еще не кончились.
   Они пересекли лужайку и стали подниматься на высокую веранду. Но не успели они еще добраться до верхней ступеньки, как из дома вышел мужчина с сердитым лицом. Это действительно был Блэкбирд.

Глава II. Неприветливый хозяин

   -- Ступайте с черного хода в помещение для прислуги, -- грубо произнес он.
   Вдруг его взгляд упал на Фелицию, и он погладил свою длинную бороду.
   -- Гм! -- пробормотал он.
   Он был высокого роста, худощавого телосложения. У него была лысая голова с большим круглым лбом. О глазах его трудно было судить, так как он носил огромные роговые очки с желтыми стеклами. Лицо большей частью также было скрыто под густой растительностью.
   -- Ну, в чем дело? -- спросил он менее враждебным тоном.
   -- Мы потерпели крушение, -- ответил Мун. -- Наше судно наскочило на рифы в двадцати километрах отсюда.
   -- Какое Судно?
   Мун успел заметать на корме название судна, а потому смог ответить.
   -- "Красавица Папити".
   -- Ага! Это судно Борегарда, не правда ли?
   -- Да. Мы с трудом добрались до берега. Я думаю, что только нам двоим удалось спастись.
   -- Черт возьми! А Борегард был на судне?
   -- Нет. Только шкипер и два матроса.
   -- Вы матрос?
   Мун колебался одно мгновение.
   -- Да, -- ответил он.
   -- А эта женщина?
   Фелиция понимала, что ее внешность после крушения и долгих переходов по рощам должна была показаться подозрительной и малопривлекательной, так что бородатый хозяин легко мог принять ее за распутную женщину, а потому она поспешила заговорить, чтобы объяснить все случившееся.
   -- Я художница и находилась в Папити в ожидании парохода. Мне очень хотелось побывать на Моореа, и мосье Борегард любезно предоставил свое судно в мое распоряжение.
   Он недоверчиво смотрел на нее.
   -- Простите. Вы приятельница Борегарда?
   -- Не совсем так, -- просто знакомая.
   -- Его-то я не знаю, но много слышал о нем. Да, -- тут его тон стая довольно двусмысленным, -- я много слышал о нем... Что же, входите. Садитесь, пожалуйста.
   Приглашение было не слишком заманчиво, но Фелиция все же решила его принять. Бородатый хозяин заинтересовал ее. Хотя он и перестал быть надменным, но в его тоне чувствовалась скрытая грубость.
   -- Я очень рад оказать вам скромное гостеприимство. Жаль, что моей жены сейчас нет, но вы можете располагаться здесь, как дома. Вы, должно быть, хотите пить?
   Он ударил в гонг; появился китаец.
   -- Фанг, лимонада!
   Затем он обратил внимание на Муна, который продолжал стоять на ступеньке, у самой веранды.
   -- А вы разве не можете найти дороги на кухню? Мои слуги позаботятся о вас.
   Мун вспыхнул. В его глазах блеснул огонек, предвещавший приступ гнева. Его кулаки судорожно сжались, но вдруг он почувствовал на себе умоляющий взгляд Фелиции. Мрачно нахмурившись, он ушел.
   Китаец принес на подносе высокий бокал с искрящимся, вспенившимся напитком.
   -- Лед! -- радостно воскликнула она.
   -- Да. У меня не много его осталось. Это как раз напомнило мне, что послезавтра придет пароход, и вы тогда можете вернуться в Папити. Жаль, что ваше пребывание здесь будет кратковременным.
   Она молча глотала холодный лимонад.
   -- Нет ли у вас папирос? -- со вздохом спросила она.
   Снова Блэкбирд ударил в гонг. Китаец принес пачку английских папирос, и она жадно закурила. Хозяин беспокойно следил за ней, нервно теребя бороду. В его взгляде было что-то неприятное. Наступило неловкое молчание, которое прервала Фелиция.
   -- У вас тут, по-видимому, хорошие плантации. А почему вокруг пальм надеты жестяные обручи?
   -- Чтобы крысы не взбирались на деревья. У нас водится много крыс.
   -- А змей не водятся в этих местах?
   -- Нет. Это рай без змей.
   -- Если не считать, я полагаю, белокожих, которые прививают здесь цивилизацию и болезни.
   -- О, это ерунда. Туземцы живут теперь в лучших условиях, чем когда-либо.
   -- Да, это действительно славное место.
   -- Совершенно верно. Это хорошее имение, но эксплуатация его обходится очень дорого. Оно требует огромных затрат и когда-нибудь сулит большие барыши.
   -- Простите, вы -- владелец?
   -- Да и нет. Фактически я считаюсь владельцем, но формально являюсь только управляющим. Видите ли, настоящий владелец живет далеко отсюда и не интересуется здешними делами. Все находится в моих руках. Меня зовут Гридлей, Кальвин Гридлей. Разрешите узнать ваше имя? Мисс...
   -- Нет, не мисс, миссис, -- она колебалась одно мгновение. -- Миссис Смит, -- добавила она.
   -- Разрешите, в таком случае, предложить вам, миссис Смит, воспользоваться комнатой моей жены, которая сейчас находится в отъезде.
   Кальвин Гридлей умолк и, не спуская глаз с Фелиции, крикнул:
   -- Мауера!
   Появилась юная таитянка, увенчанная пышными яркими цветами.
   -- Помоги этой леди умыться и переодеться, -- приказал он. -- И, вообще, позаботься, чтобы она ни в чем не нуждалась.
   Туземка почтительно поклонилась.
   -- Прошу вас следовать за мной, леди!
   Через некоторое время Фелиция при помощи туземки умылась и переоделась в туземное платье, так как других нарядов не оказалось. Мауера заботливо причесала ей волосы по моде таитянских красавиц.
   Посидев немного у открытого окна, Фелиция вышла на веранду и спустилась на лужайку. Невдалеке от дома она увидела Муна и махнула ему рукой.
   -- Как вам нравится мой наряд, Джек Мун? Разве я не похожа теперь на чистокровную таитянку?
   Он восторженно глядел на нее, будучи не в состоянии что-либо сказать.
   -- Что же, неужели я вам не нравлюсь? -- спросила она, кокетливо наклонив голову. -- А впрочем, лучше скажите мне, как вы устроились здесь?
   Джек пожал плечами, и Фелиция поняла, что он чем-то недоволен.
   -- Скажите, пожалуйста, Джек Мун, нет ли у вас с собой револьвера?
   -- Увы! Мой браунинг заржавел во время нашего морского приключения. Я вычистил его, но у меня нет патронов. Почему вы спрашиваете?
   -- О, это неважно. Хотя... этот дом имеет странное устройство, комнаты в нем не сообщаются непосредственно с верандой. Знаете ли, всегда лучше быть начеку. Трудно сказать, что нас ожидает. Ага! Вот и Блэкбирд идет.
   Кальвин Гридлей приблизился к ним и злобно взглянул на Джека Муна. Он уж готов был сказать какую-то грубость, но заметил недовольный взгляд Фелиции.
   -- Очаровательно! -- воскликнул он. -- Я восхищен вами, миссис Смит. Прекрасная таитянка. О, вам следовало бы поселиться здесь навсегда. -- Он посмотрел вслед удалявшемуся Муну. -- Кто этот грубиян? Мне он очень не нравится.
   -- А мне он очень нравится, -- сказала Фелиция.- Я уверена, что он самый красивый мужчина, какого я когда-либо встречала. У него манеры истинного джентльмена. Кроме того, не забывайте, он спас мне жизнь.
   Гридлей слегка нахмурился.
   -- Я постараюсь это запомнить, -- сухо заметил он. -- А теперь прошу вас к обеду, миссис Смит.
   Обед был подан на балконе, прислуживала красавица Мауера. Кальвин Гридлей ел очень мало, курил одну папиросу за другой и непрестанно глядел на Фелицию. В его движениях и словах чувствовалась какая-то нервозность, и это не укрылось от ее бдительности.
   Он казался усталым и даже дважды прикрыл рот салфеткой, чтобы скрыть зевоту.
   Простате, -- пробормотал он.
   -- Бедный мистер Гридлей! Вы, вероятно, слишком много работаете?
   Он вяло кивнул головой и впал в апатию.
   Фелиция перестала обращать на него внимание и, будучи голодной, занялась обедом, состоявшим из очень вкусных блюд.
   Ей трудно было отделаться от неприятного впечатления, которое производил на нее Кальвин Гридлей, и она с усмешкой подумала о том, что он сказал бы, если бы узнал, кем она была в действительности. Она старалась узнать у него что-нибудь о его плантациях, но он впал в странное молчание. Наконец обед кончился, и они расстались.
   Войдя в предоставленную ей комнату, Фелиция внимательно осмотрела ее. Мауера оставила ей широкий ночной халат, но она не стала его надевать и, спустив оконную штору, легла на кровать не раздеваясь.
   Вскоре она уснула. Ей снились кошмары с участием Кальвина Гридлея. Вскоре она проснулась в холодном поту. Подойдя к окну, она увидела, что вокруг было тихо и безлюдно. Снова она уснула, и снова ее стал мучить кошмар. Ей казалось, что над ней склонился Кальвин Гридлей и, похотливо улыбаясь, пытался ее обнять. Она вскрикнула, вскочила с кровати и, протирая глаза, подошла к окну.
   Внизу она заметила знакомую тень.
   -- Джек Мун?
   -- Да, это я. Я решил быть настороже. Вы, кажется, чем-то напуганы?
   -- О, бедняга! -- прошептала она. -- Вы не спите из-за меня?
   -- Пустяки. Я побуду здесь до зари. Я хочу быть уверен, что вы в безопасности.
   -- Но... ведь это ужасно, вы выбьетесь из сил.
   -- Я рад охранять ваш покой.
   -- Милый! Мне очень жалко вас.
   Отчасти она обрадовалась этой охране и в третий раз уснула -- на этот раз спокойно, уверенная в своей безопасности.

Глава III. Странное поведение Гридлея

1

   Наступило приветливое, необычайной красоты таитянское утро. Сквозь окутанные легким туманом пальмы виднелась серебристая лента спокойной лагуны. Слабый ветерок колыхал дальние рощи. Восходящее солнце ласкало и грело яркими лучами.
   Среди тишины и благоухания окружающей природы Фелиция проснулась бодрой и спокойной, забыв даже о мучивших ее ночью кошмарах.
   Завтрак был подан Мауерой. Она выглядела бледной и утомленной и принужденно улыбалась. Китаец Фанг также имел усталый и угрюмый вид. Да и. вообще над всем жилищем, казалось, нависла атмосфера усталости, скуки и скованности.
   Но Фелиция ни на что не обращала внимания. Она беспечно радовалась, ее настроение было резким контрастом этой неприветливой и нудной обстановке. С беззаботной песенкой она принялась за починку собственного, европейского платья и, покончив с этой работой, отправилась на прогулку по берегу.
   Вдоволь насладившись дивным ландшафтом, Фелиция направилась назад к усадьбе Гридлея. По дороге она наткнулась на дикую сцену. У берега стояло небольшое судно, загружаемое кокосовыми орехами. Сходнями служила узкая доска, положенная на шаткие козлы в воде. Грузчики-китайцы, с огромными мешками на спине, осторожно пробирались по этому ненадежному трапу. Но как они ни остерегались, все же один не удержался и полетел в воду.
   К счастью, в этом месте было не глубоко, а потому злополучный китаец быстро добрался до берега со своей ношей. Его встретил рослый рыжебородый детина в грязных парусиновых штанах и соломенной шляпе. Он размахнулся к одним ударом свалил несчастного китайца, а когда тот поднялся, еще раз ударил его и опять свалил наземь.
   -- Ах ты, паршивая собака, желтолицый дьявол! -- заорал рыжий. -- Разве ты не можешь ходить по-человечески? Попробуй-ка еще раз свалиться в воду, тогда тебе достанется так, что попадешь сразу в преисподнюю.
   -- С добрым утром, миссис Смит!
   Рядом с ней очутился Кальвин Гридлей. Его приветствие было не совсем искренним. Ей показалось даже, что ее присутствие здесь ему было, пожалуй, нежелательно.
   -- Как вы оказались так далеко от дома? -- спросил он.
   -- Я совершила довольно дальнюю прогулку. Я теперь вижу, мистер Гридлей, что у вас очень много работы. Кругом столько орехов, буквально целые горы.
   -- Правда, работы у меня много, но я имею хорошего помощника -- вот этого рыжего, которого зовут Айрон Джонс.
   Джонс, услышав свое имя, подошел к ним.
   -- Здорово, хозяин. Видели, как я его отделал? Здравствуйте, мадам. Самое лучшее воздействие -- это кулак. Этих людей можно держать в повиновении только страхом и побоями.
   Айрон Джонс, по-видимому, любил щегольнуть отборной руганью.
   -- Разве туземцы не работают? -- перебила его Фелиция.
   -- Нет, -- сердито ответил Айрон. -- Туземец работает до тех пор, пока не заработает на цветную набедренную повязку или бутылку рома. Потом он бросает работу и его никак нельзя заставить работать снова.
   Мистер Гридлей чувствовал себя неловко.
   -- Миссис Смит, -- вдруг заговорил он, -- завтра сюда придет судно, которое направится в Папити и заберет вас туда. Жаль, что ваше пребывание здесь будет столь кратковременно. Это самое интересное место в Таити, частенько его называют Таинственное Моореа.
   -- Мне бы очень хотелось дольше побыть здесь. Не могли бы вы задержать судно на несколько дней?
   Он странно и беспокойно засмеялся.
   -- Я с удовольствием сделал бы это, но вам очень неудобно оставаться у нас... Видите ли, с возвращением моей жены все будет иначе...
   -- Что же, в таком случае я должна уехать.
   В это время Джонс заговорил с Гридлеем об отправке грузов, и Фелиция направилась к усадьбе.
   В ее голове роем кружились всякие мысли. Сравнивая некоторые замечания Гридлея и свои собственные наблюдения с имевшимися у нее описаниями своих плантаций, она пришла к выводу, что попала как раз в свои владения, и что Гридлей был управляющим, которого она прежде никогда не видела.
   "Целые суда орехов, -- подумала она. -- Горы плодов и зерна. Я ежегодно посылала этому негодяю по шесть тысяч долларов, а дохода не получала ни гроша".

2

   За обедом Кальвин Гри длей, казалось, избавился от своего унылого настроения. Он был необычайно любезен и разговорчив, все время поглаживал свою бороду и сквозь желтые очки разглядывал Фелицию.
   -- Я очень сожалею, что вы оставляете нас так скоро, -- со вздохом произнес он.
   -- Это не от меня зависит. Вы ведь стараетесь избавиться от меня.
   -- О, далеко не так. Но иногда, знаете ли, обстоятельства...
   -- Вроде миссис Гридлей.
   -- Пожалуй, и это. Женщины всегда ревнивы...
   -- Уверяю вас, что не подам ей никакого повода для ревности. Но все равно, я не собираюсь оставаться здесь. Я бы не осталась здесь даже и в том случае, если бы вы на коленях просили меня об этом. Вы мне противны.
   -- Почему я вам противен? Что вам не нравится во мне, миссис Смит?
   -- Ваша борода. Кто знает, что скрывается под ней? Я бы с удовольствием обрезала ее...
   Кальвин Гридлей вдруг вздрогнул и испуганно схватился за бороду, как бы желая защитить ее.
   -- Вы не посмели бы!
   -- Будь я вашей женой, то, безусловно, так и сделала бы.
   -- Вы опасная женщина, и я рад, что вы отсюда уедете.
   Фелиция закончила обед, не разговаривая больше с Гридлеем.
   Он бесконечно раздражал ее своей грубостью, и она с нетерпением думала о скором возвращении в Папити. По временам, правда, у нее являлось желание открыть ему свое настоящее имя, но в конце концов она решила не делать этого, чтобы не осложнять свое пребывание на острове, и ждать приезда в Папити, откуда она могла бы распорядиться о его увольнении и назначении на его место Джека Муна.
   Тут она вспомнила о скитальце, которого не видела в течение всего дня. Он, должно быть, спал после бессонной ночи. Ей стало жаль его, но все же она чувствовала себя в безопасности в его присутствии.,
   За ужином Кальвин Гридлей был чрезвычайно весел и возбужден. От Фелиции не укрылось, что это настроение было создано искусственно. Стол был роскошно сервирован, с цветами и хрусталем. Она не могла удержаться, чтобы не выразить своего удивления тем, что и в примитивной обстановке тропиков можно устроиться не хуже, чем в любом цивилизованном месте.
   -- Да, -- сказал он, -- и здесь можно жить комфортабельно -- надо только знать, как устроиться.
   -- Почему вы не построите дом на холме, вдали от этого болотистого, полного крабов места?
   -- Когда-нибудь построю, -- задумчиво ответил он.
   -- А почему вы не построили паровой мельницы для помолки своего зерна?
   -- И это будет когда-нибудь, -- рассеянно заметил он.
   Вдруг он наклонился к ней. Он был возбужден, его голос охрип.
   -- Миссис Смит, я повторяю вам, что вы опасная женщина.
   -- Не говорите глупостей, мистер Гридлей.
   -- Вы затуманили мне голову и заставляете сказать то, чего я не должен был бы говорить.
   -- Вот как! Это забавно. Я вас слушаю.
   -- Миссис Смит, хотелось бы вам стать хозяйкой всего этого?
   Он обвел вокруг рукой.
   -- Вы подразумеваете здешние горы, звезды и моря? Или же всю Полинезию?
   -- Нет, я подразумеваю это имение, со всеми здешними плантациями.
   -- Не понимаю...
   -- Я могу сделать вас полноправной хозяйкой.
   -- Но... ведь вы же здесь не хозяин!
   -- Я стану хозяином, и притом в самом недалеком будущем. Я собрал крупную сумму денег и поведу дело так, что владельцы сами откажутся от здешних владений. Они живут на Востоке и ничего не смыслят в этих делах. Скоро я стану здесь хозяином, и все будет принадлежать мне.
   -- Теперь мне все понятно. Но при чем тут я?
   -- Вы будете хозяйкой вместе со мной. Как миссис Кальвин Гридлей.
   -- Но... ведь одна уже есть?
   Он еще больше наклонился к ней. В глазах его сверкал сладострастный огонек.
   -- Нет! Нет! Мы... не венчались. Я в любую минуту выгоню ее вон -- достаточно лишь одного вашего слова. Потом мы можем с вами повенчаться -- это я вам обещаю.
   -- Вы... вы поразили меня.
   -- Разве? Вы согласны?
   Она удивленно глядела на него. Он ничего не пил, а вместе с тем совершенно потерял власть над собой. Внезапный страх при мысли о том, что он сумасшедший, заставил ее встать. Тут ее страх еще больше усилился, так как Гридлей схватил ее за руку.
   -- Я дурак, -- воскликнул он. -- Я сказал чересчур много. И все из-за этого проклятого...
   Он замолчал, его движения стали угрожающими.
   -- Слушайте. Вы в моей власти. Я владыка острова и могу сделать все, что захочу. Я могу отправить вас в горы, где никто никогда не найдет вас. Теперь представьте себе, что вы заставили меня это сделать. Допустим, что вы исчезли. Допустим...
   Вдруг он умолк и выпустил ее руку. Он глядел на дверь, откуда раздался спокойный голос:
   -- Допустим, что ты познакомишь меня с нашей гостьей.

Глава IV. Поимка

   На пороге стояла высокая полная женщина. У нее было продолговатое уродливое лицо; в глазах светился злой огонек сатира, а на губах играла отвратительная улыбка. Она курила папиросу.
   -- Вы, кажется, обнимались, -- сухо заметила она.
   -- Нет!.. Ха-ха!.. Я лишь пожелал миссис Смит спокойной ночи. Она все еще не пришла в себя после ужасной аварии и собиралась пойти отдохнуть.
   -- Миссис Смит, я ужаснулась, когда узнала о вашем несчастье. Мне рассказал об этом по дороге французский жандарм, который прибыл сюда арестовать какого-то американца бродягу.
   Фелиция удивилась. Неужели это погоня за Джеком Муном? Невольно подумала она о том, что услышала миссис Гридлей из ее разговора с Кальвином Гридлеем.
   -- Итак, миссис Смит, если вы действительно устали, мы не будем задерживать вас, -- произнес Кальвин Гридлей.
   -- Конечно, лучше отдохните, -- добавила миссис Гридлей. -- Мы увидимся с вами утром. Судно прибудет в восемь часов, а потому вам придется встать рано.
   Фелиция направилась в свою комнату. До нее донесся громкий голос миссис Гридлей, гневно говорившей по-французски.
   -- Она чересчур привлекательна!
   -- Я же говорю тебе, что она уезжает. Я велел ей убираться отсюда.
   -- Кто она?
   -- Приятельница Борегарда. Она пыталась флиртовать со мной.
   Фелиция больше не прислушивалась и только гневно топнула ногой. Ее беспокоила участь Муна, и она решила предупредить его, а потому вышла на лужайку.
   Джека Муна не было видно, и она вернулась в комнату. Выглянув в окно, она заметила внизу какую-то тень.
   Она тихо свистнула. Тень приблизилась к ней.
   -- Это вы, Джек Мун?
   -- Да, леди.
   -- Вы опять собираетесь провести здесь всю ночь?
   -- Не беспокойтесь обо мне.
   -- В этом нет никакой нужды. У Блэкбирда и без меня много неприятностей. А вот вам, кажется, грозит опасность. Кого-то хотят арестовать -- тут и полиция появилась. Я подозреваю, что...
   -- Да, ищут меня.
   -- Кто вам сказал?
   -- Мауера.
   -- Ага! Что вы об этом думаете?
   -- Не знаю. Жандарм прибыл с приказом об аресте. Думаю, что это дело рук Борегарда.
   -- Что же вам делать?
   -- Временно буду скрываться в горах. Там я буду в полной безопасности.
   -- Отлично. Когда я вернусь в Папити, я буду у начальника полиции и узнаю, в чем дело. Я все улажу -- это вопрос нескольких дней. Не попадайтесь только им в руки. Немедленно скройтесь. Что! Что это? Вот они! Бегите!
   Мун повернулся и, подобно быстрому оленю, пустился бежать.
   В тот же момент из подвала дома выскочила какая-то фигура и раздался выстрел. Мимо! Скиталец продолжал бежать. Удастся ли ему уйти от погони? Если он доберется до рощи -- он спасен. Высунувшись из окна и приложив руку к сильно бьющемуся сердцу, Фелиция трепетно прислушивалась и жадно всматривалась в ночной мрак.
   Вдруг с трех углов лужайки трое мужчин налетели на беглеца. Они свалили его на землю, и началась бешеная борьба. При скудном лунном освещении Фелиция ничего не могла разобрать, кроме кучи барахтавшихся тел. Вскоре она услышала голос, по которому узнала жестокого Айрона Джонса.
   Джека Муна поймали. Связав ему руки, преследователи поставили его на ноги. Кроме Джонса, его держали французский жандарм и одноглазый шкипер "Красавицы Папити", которому удалось спастись. Затем к пленнику подошел человек, стрелявший в него из револьвера, и Фелиция узнала Кальвина Гридлея.
   Кто-то встал рядом с ней. Она сразу обернулась.
   Это была миссис Гридлей, -- в глазах у нее сверкал злой огонек, а противные тубы дьявольски искривились.
   -- Вы жалеете, что его поймали, -- заметила она.
   -- Разумеется. Он мой друг. Он спас меня.
   -- У вас странные друзья, миссис Смит. Этот субъект самый отъявленный негодяй и бродяга. Его обвиняют в нападении на судно. С мосье Борегардом эта история окончится плохо для вашего друга.
   -- О, я улажу это, -- самоуверенно ответила Фелиция. -- Мосье Борегард не является абсолютной властью на острове.
   -- Да, но он в близких отношениях с губернатором. Он так построит обвинение, что для этого парня дело кончится виселицей. Вы понимаете теперь?
   -- Имеется еще и американский консул.
   -- Вы забываете, где вы, миссис Смит. Вы не в Америке. Это полудикий остров Таити. Сомневаюсь, чтобы вы могли чем-либо помочь. В конце концов, кто вы? Одинокая туристка, ведущая знакомство с преступными личностями. Разве только знакомство с мосье Борегардом... но его все знают как отъявленного распутника. Как видите, вряд ли вы в состоянии выручить друга. Но так или иначе, не забывайте.,, в восемь часов утра уходит судно, и вы сможете сопровождать своего соучастника в Папити.
   С этими словами миссис Гридлей вышла. Фелиция слышала шлепанье ее босых ног по веранде.
   Несмотря на сильное волнение, Фелиция сдержалась. Выглянув из окна, она увидела, что на освещенной луной лужайке никого уже не было.
   Прождав целый час, она осторожно вылезла в окно и направилась к роще. Там она остановилась в нерешительности. Вдруг чья-то легкая рука легла ей на плечо.

Глава V. Побег

   -- Мауера!
   -- Да, это я, леди.
   -- Ты испугала меня. Его поймали?
   -- Да, леди. Его посадили в сарай.
   -- Есть возможность устроить ему побег?
   -- Не знаю. Надо подумать.
   -- Если ты поможешь мне в этом, я дам тебе все, что ты захочешь.
   -- Мне ничего не надо. Я помогу ему, потому что он славный парень. Подождите здесь, а я пойду разузнать.
   Спрятавшись в тени деревьев, Фелиция ждала Мауеру. Девушки долго не было, и Фелиция стала беспокоиться. Наконец та появилась.
   -- Ну?
   -- Я придумала план. Его связали по рукам и ногам и заперли в сарае. Шкипер пьян, жандарм уснул, и только Джонс не спит. Джонс меня любит. Я пойду с ним в рощу, а вы осторожно проберитесь мимо спящих и освободите вашего друга.
   -- Ты уверена в том, что шкипер пьян, а жандарм уснул?
   -- Конечно. Джонс ждет меня. Я отвлеку его, а остальное уже нетрудно.
   -- Хорошо. Иди.
   Мауера исчезла в темноте. Фелиция, крадучись, направилась к опушке, где стояла небольшая хижина. Издали она услышала приглушенный смех туземной девушки и радостные возгласы Джонса. Они, по-видимому, удалялись, так как их голоса становились все тише и тише. Наконец наступила полная тишина.
   Держась в тени, Фелиция осторожно направилась к хижине. У порога она наткнулась на распростертую фигуру спящего жандарма. Он накрыл голову одеялом, чтобы избавиться от назойливых москитов. До Фелиции донесся его храп. Удастся ли ей незаметно пробраться?..
   Шаг за шагом, она крадучись двигалась вперед, со страхом ступая по рыхлой почве. Раз она задела сухой пальмовый лист, и он издал шорох, показавшийся ей выстрелом. Через несколько секунд она была у порога. Сердце у нее сильно билось. Вдруг она с ужасом увидела, что жандарм приподнялся, сбросил с себя одеяло и стал оглядываться кругом.
   -- Ах, проклятые москиты! -- проговорил он сонным голосом.
   Затем он снова накрыл голову одеялом, и его храп зазвучал в ушах Фелиции самой сладкой музыкой.
   Она сделала один шаг вперед и оказалась в сенях.
   Под ногами раздался легкий скрип. Она испугалась, думая, что жандарм проснется. Если проснется, все рухнет. Но он спал. Наконец, она все-таки добралась до двери.
   На двери висел замок, в котором торчал ключ. Она осторожно повернула его и сняла замок. Тихо толкнув дверь, она прислушалась. Внутри был полный мрак, и только через широкие щели проникали узкие серебристые полосы лунного света. Одна из таких полос освещала скорчившуюся на полу фигуру со связанными руками, лежащую вниз лицом.
   Вдруг она вздрогнула. Дрожь пробежала по всему ее телу. Она с трудом удержалась, чтобы не вскрикнуть. С ужасом она глядела, глядела...
   Она увидела большой блестящий глаз, смотревший на нее из мрака. Этот взгляд, казалось, приковал ее к месту. Но она быстро поняла, что это был искусственный, стеклянный глаз шкипера, на который попадал тусклый лунный свет. Все его лицо было в тени, и он спал крепким, мертвецки пьяным сном. Обойдя его, она приблизилась к пленнику.
   Наклонившись, она прошептала:
   -- Не шумите. Я пришла освободить вас.
   Он как будто очнулся после легкого забытья и повернул голову, но ничего не мог разглядеть.
   -- Если можете, развяжите мне руки, -- тихо произнес он.
   Она никак не могла справиться с веревками.
   -- Вы не должны были рисковать, -- сказал он шепотом. -- Вы не представляете себе, какой опасности подвергаетесь.
   -- Не беспокойтесь обо мне. Я решила освободить вас. Ох, эти проклятые узлы! Я не могу их развязать.
   -- А перерезать нельзя?.. Тише!
   Шкипер беспокойно перевернулся на другой бог и снова захрапел.
   -- У него за поясом есть нож. Не можете ли вы его вытащить?
   Фелиция подкралась к шкиперу. Нащупав нож, она осторожно вытащила его. Лезвие было остро, как бритва, и она уже собралась перерезать веревки, как вдруг услышала шум снаружи.
   На этот раз жандарм в сенях встал. Фелиция проворно спряталась в углу, куда не проникал лунный свет. Она слышала, как он сделал шаг к двери и что-то пробормотал.
   Он удивился, обнаружив, что дверь не заперта.
   -- Черт возьми! Мне казалось, что я ее запер.
   Жандарм распахнул дверь и с револьвером в руке вошел внутрь. Наклонившись над пленником, он ощупал веревки и, по-видимому, успокоившись, вышел, заперев за собой дверь.
   Фелиция подождала, пока он улегся, и быстро перерезала веревки.
   Теперь он был освобожден, но не совсем. Дверь была заперта! Положение казалось безвыходным. Мун огляделся. Окна не было.
   -- Мы, кажется, попали в ловушку, -- прошептал он с отчаянием.
   Он осмотрел пол и увидел, что доски не были скреплены гвоздями. Мало-помалу ему удалось приподнять одну из них.
   -- Вы можете пролезть здесь?
   Оба с трудом пролезли через щель и очутились между коротких свай, на которых стояла хижина.
   Через несколько минут они уже пробрались в рощу. Вблизи раздались чьи-то голоса, и они притаились в тени гигантских пальм.
   Мимо прошли Мауера и Джонс. Со свойственной туземцам прозорливостью, девушка, должно быть, заметила их; она вдруг обхватила руками шею своего спутника и осыпала его поцелуями.
   Еще момент, и они прошли.
   -- Лучше идите в дом, -- сказал Мун. -- Ваше отсутствие могли заметить. Тут на каждом шагу нужно остерегаться, а я теперь уже благополучно уйду.
   -- Вы будете скрываться в горах?
   -- Да.
   -- В таком случае, я отправлюсь в Папити и переверну небо и землю, чтобы спасти вас.
   -- Я бесконечно благодарен вам.
   -- Что? Я лишь плачу свои долги. Желаю удачи вам, Джек Мун.
   -- Всего доброго, леди.
   Он ушел, и она быстро направилась к усадьбе. Пробираясь на цыпочках через веранду, она заметила в темноте тлеющий огонек папиросы и услышала насмешливый голос миссис Гридлей:
   -- Вы, кажется, обожаете прогулки при лунном свете, миссис Смит. Если бы я не знала, что нет достойного вас мужчины, то подумала бы, что у вас есть любовник.

Глава VI. Признание Фелиции

   Утром Фелиция с трудом проснулась и стала собираться.
   Она очень радовалась возвращению в свое уютное бунгало в Папити. Ей казалось, что прошла вечность с тех пор, как она не была там. Приключения больше не манили ее. Она готова была немедленно вернуться в цивилизованный мир и даже выйти замуж за Кумса. И особенно ей хотелось разделаться с отвратительной четой Гридлеев.
   Раздался пароходный гудок.
   -- С добрым утром, миссис Гридлей, -- проговорила Фелиция, заметив на пороге грузную женщину.
   -- С добрым утром, миссис Смит.
   Миссис Гридлей на трогалась с места. На ее красном потном лице блуждала хитрая улыбка, не предвещавшая ничего доброго.
   -- Я уезжаю, миссис Гридлей.
   -- Ничего подобного, миссис Смит.
   Фелиция изумленно взглянула на нее.
   -- В чем дело? Я думала, что вы хотите избавиться от меня.
   -- Совершенно верно, но сперва нужно кое-что выяснить.
   -- Что вы хотите сказать?
   -- Вы прикидываетесь такой невинной, миссис Смит. Может, вы не знаете, что ночью убежал арестованный бродяга -- да еще при чьем-то содействии из этого дома?
   Раздался еще раз гудок парохода. Миссис Гридлей своим огромным телом преграждала выход.
   -- А ну-ка, милая, дайте мне пройти. Ведь не собираетесь же вы задерживать меня?
   -- Конечно, собираюсь.
   -- Ого!.. Идите к черту!
   Фелиция почувствовала приступ сильного гнева и собиралась наброситься на эту противную тушу, но вспомнила, что из комнаты был еще один выход -- в столовую. Она подскочила к этой двери, но там уже стоял Кальвин Гридлей.
   Послышался третий протяжный гудок.
   -- Послушайте! Теперь все равно поздно, -- сказала миссис Гридлей. -- Нам очень хотелось бы, чтобы вы уехали этим пароходом, но сперва нужно ответить перед законом. Ага. Вот и сержант.
   Блюститель закона -- жандарм, стороживший Джека Муна, -- был удручен, но старался скрыть это под личиной важности.
   -- Разрешите задать вам кое-какие вопросы, мадам? -- спросил он, покручивая свои длинные усы.
   Нет, -- резко ответила Фелиция. -- Я не понимаю, на каком основании вы или кто-либо другой будете задавать мне вопросы.
   -- Вот видите! -- торжествующе воскликнула миссис Гридлей. -- Я ведь говорила вам, что она откажется от допроса.
   Жандарм несколько смутился.
   -- Были ли вы, мадам, в роще ночью, между двенадцатью и часом?
   Она не отвечала.
   -- Конечно, была. Мы встретились, когда она возвращалась, -- заметила миссис Гридлей.
   -- Арестованный был вашим другом, мадам? -- продолжал жандарм.
   -- Другом? Безусловно, больше чем другом, -- издевалась миссис Гридлей.
   Фелиция теряла терпение. Она гневно повернулась к нахальной особе.
   -- Замолчи, негодяйка! Мне все равно, -- обратилась она к жандарму. -- Да, я помогла арестованному бежать. Вы слышите -- я помогла. А теперь можете делать все, что вам угодно. Арестуйте меня, делайте все, что предписывает вам закон.
   Наступило долгое молчание. Гридлей обменялись торжествующими взглядами. Жандарм, нервно теребя усы, о чем-то раздумывал. Наконец он заговорил:
   -- Содействуя преступнику при побеге, вы, безусловно, и сами совершили серьезное преступление. Я должен арестовать вас, мадам. Нет нужды приставлять к вам стражу, так как вы не можете скрыться. И пока я займусь поимкой бежавшего, вам придется побыть здесь.
   С этими словами жандарм удалился.
   Фелиция села на кровать. Ее трясло от гнева и обиды.
   -- Эта женщина должна убраться отсюда. Мы не потерпим ее присутствия, не правда ли, Гридлей? -- сказала мадам Гридлей.
   Кальвин Гридлей, нахмурившись, молча кивнул головой в знак согласия.
   -- Мы не даем убежища преступникам. Вели ей уйти.
   -- Уходите вон отсюда, -- грубо сказал Кальвин Гридлей.
   -- А если я не желаю?
   -- Вышвырни ее вон, -- подстрекала миссис Гридлей.
   Он подошел к Фелиции и взял ее за руку, но она оттолкнула его и встала.
   -- Не смейте трогать меня! Я ухожу. Но только я прошу мистера Гридлея вспомнить, что, когда я спросила вас о владельце этого имения, вы назвали миссис Арден из Бостона. А что, если это моя хорошая знакомая?
   Чета в недоумении взглянула друг на друга.
   -- Я не помню, чтобы я упомянул имя миссис Арден, -- пробормотал Гридлей.
   -- Это все равно. Так что же вышло бы, если бы миссис Арден оказалась моим близким другом? Не правда ли, вам было бы очень неудобно?
   -- Нечего нас дурачить.
   -- А еще хуже было бы, если бы я сама оказалась миссис Арден. Не так ли?
   -- Да, это было бы очень неудобно, -- беспокойно согласился Кальвин. Гридлей.
   -- В таком случае, разрешите мне сказать вам, что мое имя совсем не миссис Смит. Я -- миссис Арден, миссис Клайв Арден из Бостона. Это имение со всеми плантациями принадлежит мне. Я обладаю миллионами и могу не только освободить этого беднягу Джека, но даже засадить вас обоих в тюрьму.
   -- Я не верю вам.
   -- Ладно. Вы скоро во всем убедитесь. А теперь вы все еще настаиваете на том, чтобы я ушла из своего собственного дома?
   Ответа не последовало.
   -- Вы не смеете! Перепугались. Я собиралась сама уйти, но теперь я раздумала. Тут творится слишком много любопытного. Я хочу все выяснить. Итак, мистер и миссис Гридлей, я остаюсь.

Глава VII. Призрак в роще
1

   Джек Мун долго стоял в молчаливой роще. Наконец он встрепенулся и направился в горы, густо заросшие растительностью.
   Его захватили разнообразные мысли. Увидит ли он когда-нибудь Фелицию? Удастся ли ему объясниться с ней? Злые люди заставили его стать преступником, и он решил жестоко им отомстить, даже если придется совершить убийство. С горечью думал он о своей несчастной участи. Невольно он схватил в руки похищенный у одноглазого шкипера нож. С каким удовольствием всадил бы он его в кого-нибудь из врагов! Но этого оружия ему мало -- он должен добыть другое.
   Вдали послышался шум. Его побег уже был, по-видимому, раскрыт. Он рассмеялся над одураченными врагами и с радостью подумал, что Фелиция успела пробраться в дом. О себе он не беспокоился. В нем пылал огонь мести, и будь у него лучшее оружие, он вернулся бы назад сразиться с подлецами.
   Звуки замерли вдали. Преследователи, очевидно, не надеялись поймать его сразу и отправились за помощью в усадьбу. Перед ним шла узкая тропинка в горы, но Джек с ловкостью серны стал пробираться вверх по откосу, цепляясь за густые кусты. Достигнув вершины, он остановился.
   Какая дивная ночь! Все вокруг как будто замерло. Его нервное напряжение дошло до предела. Вдруг что-то хрустнуло, и он весь задрожал... Оказалось, что с дерева упал орех. Горная роща была покрыта сплошным мраком, и лишь кое-где сквозь листву пробивался тусклый лунный свет.
   Джек вспомнил рассказ Мауеры об этой горной роще, которой она боялась больше смерти.
   -- Ни один- человек не отправится туда ночью, -- сказала она.
   -- Почему?
   -- Из-за призрака.
   -- Призрака? А чей же это призрак?
   -- Капитана Барбацо. Он умер там, на вершине. Теперь все время там бродит его призрак.
   -- Кто такой капитан Барбацо?
   -- Ужасно дурной человек. Он убил туземного мальчика. У капитана было много жемчуга, он вечно пьянствовал. Туземцы боялись его.
   -- Значит, он умер в горной роще?
   -- Да, он болел... он был прокаженный. Построил себе там хижину и жил в одиночестве, а потом умер.
   -- Он там и похоронен?
   -- Да. Дочь его, толстая Белла, похоронила его. Даже мужчины боятся. Теперь призрак появляется каждую ночь. Многие видели его -- он прячет лицо и убегает.
   -- Чепуха!
   -- Нет, не чепуха. Многие видели капитана Барбацо. Лицо у него изъедено проказой и весь он превратился в чудовище. Я очень боюсь.
   -- К черту призрак! Знаешь, что я скажу тебе, Мауера? Я проведу ночь в этой проклятой роще. Я даже переночую в хижине капитана и с удовольствием встречусь с призраком.
   -- О, нет, не надо. Я готова скорее умереть, чем ночью пойти в горную рощу.
   При одной мысли об этом Мауера задрожала.

2

   Итак, это была горная роща, где бродил призрак капитана Барбацо. Здесь провел свои последние дни бессердечный пират, обезображенный отвратительной болезнью. Все боялись и ненавидели его за жестокость и алчность. Толстая Белла, его дочь, вырыла могилу у хижины и похоронила его. Она это сделала одна -- одна, без каких-либо свидетелей.
   Забавная сказка! Джек не переставал о ней думать все время, пока бродил по вершине. Возможно, что он встретится с призраком, у него даже появилась надежда, что так и случится.
   -- Я с удовольствием бы пронзил ножом этот призрак из плоти и крови, -- злобно пробормотал он.
   Затем он громко рассмеялся. Но что это? Он услышал, как в ночной тиши, нарушенной его смехом, вдруг раздался отголосок, прозвучавший насмешкой над ним. Это был как будто призыв к кровавому бою. Эхо сразу умолкло, и глубокая тишина снова охватила рощу. Может быть, это был попугай? Нет, попугаи не водились в таких рощах. Странно! Было ли это в самом деле эхо? Он расхохотался еще громче, но на этот раз не услышал никакого ответа -- вокруг царила мертвая, зловещая тишина.
   Но вот показалась хижина капитана. Лунный свет вокруг нее казался легким туманом, а огромные листья банановых деревьев над крышей были похожи на фантастические опахала.
   Джек Мун обошел вокруг хижины и внимательно оглядел ее со всех сторон. Она была построена из массивных пальмовых бревен и заросла диким виноградом. Перед хижиной стояла железная могильная отрада.
   У Джека мелькнула забавная мысль. А что, если старый капитан вовсе и не умер? Не обладал ли этот призрак настоящей плотью и кровью, не была ли его могила обманом? А что, если старик жив и разыгрывает роль призрака, чтобы запугивать людей? Хотя эта мысль и показалась Джеку смешной, он все же не мог отделаться от нее. Во всей сказке о роще было много таинственного.
   Он начал внимательно осматривать тропинку, которая вела к хижине. Вдруг он вздрогнул. На ней были следы -- совсем свежие следы человеческих ног.
   Но что это? Опять раздался леденящий хохот. Невольно Джек задрожал. По его телу забегали мурашки, и тут совсем близко от себя он увидел... "нечто".
   Какой ужас! "Нечто" следовало за смельчаком. Это было огромное изуродованное существо. На нем не было никакой одежды, и только длинные, спутавшиеся волосы падали на плечи и изъеденное серебристыми чешуйками проказы лицо. Вместо глаз зияли две отвратительные впадины. "Нечто" стало приближаться. Джек не выдержал и бросился бежать.
   Он услышал позади душераздирающий вопль, и через мгновение мимо него что-то прожужжало. Это заставило его образумиться. Призрак это или нет -- Джек решил схватиться с ним. Он обернулся и бросился к нему, но... никого там не было. Пройдя назад несколько шагов, он удивленно остановился... Что это?
   Глубоко вонзившись в толстый ствол пальмы, из нее торчал какой-то блестящий предмет. Он вытащил его. Это была большая секира с остро отточенным краем. Он внимательно осмотрел секиру. Он был на волосок от смерти -- секира могла расщепить его, как мелкую щепку.
   -- Спасибо, капитан Барбацо! Ты дал мне как раз то оружие, какое мне нужно было, -- проговорил он, размахивая секирой.

Глава VIII. В лапах врага
1

   Фелиция провела тоскливое утро, размышляя над превратностями своей судьбы. Лишь появление Мауеры с завтраком рассеяло ее меланхоличность.
   -- Что слышно, Мауера?
   -- Ваш друг в безопасности.
   -- Да, -- задумчиво произнесла Фелиция, -- теперь я пленница. Вместо него меня заберут в Папити.
   -- О, если бы он узнал, то вернулся бы сюда.
   -- Нет, он не должен знать. Не смей говорить ему, Мауера.
   -- Я, наверное, не увижу его. Думаю, что он уже далеко отсюда.
   -- А за ним устроили погоню?
   -- Жандарм велел искать его в лесу. Но наши мужчины боятся идти в лес. Там бродит злой призрак. Туземцы боятся призраков.
   -- Что за призрак в горной роще?
   -- Самый настоящий призрак. Злой призрак капитана Барбацо. Он появляется каждую ночь и кричит в роще.
   -- Кто такой был капитан Барбацо?
   -- Он был искателем жемчуга. Он отец миссис Гридлей.
   -- Что?
   -- Миссис Гридлей и есть Белла Барбацо. Она вышла замуж за мистера Гридлея. До женитьбы он был здесь миссионером.
   -- Ат, вот как! Миссис Гридлей -- дочь старого капитана Барбацо. Но я не верю в существование этого призрака. Тут кроется какая-то тайна. Мауера, почему твой хозяин вечно зевает?
   Мауера удивленно взглянула на Фелицию и испуганно оглянулась.
   -- Мауера! -- раздался резкий голос миссис Гридлей. -- Ты зачем попусту теряешь время на болтовню -- разве тебе делать нечего?
   Девушка поспешно вышла.
   Фелиция задумалась. В этом таинственном доме творились непонятные вещи, Почему у Кальвина Гридлея часто менялось настроение -- то он был чрезвычайно подавлен, то удивительно весел? Каковы были отношения между мистером и миссис Гридлей? Мауера отчасти бросила луч света на эту тайну, когда заметила:
   -- Он ненавидит ее, она ненавидит его. Он боится ее, а она боится его. Каждый из них все время настороже.
   Да, было вполне очевидно, что Гридлей ненавидел свою жену, но она держала его в своей власти. Между ними существовала какая-то тайна, которая связывала их. На словах они были дружны, а в душе, по-видимому, готовы были перегрызть друг другу глотки.

2

   О, как долго тянулся день! Фелиции надоело сидеть в комнате. Ей хотелось поговорить с кем-нибудь, хотя бы даже с противными Гридлеями, только бы как-нибудь рассеяться. Она вышла на веранду, где сидела угрюмая чета. К ней подошел Кальвин Гридлей.
   -- Миссис Смит, -- сказал он, -- хотя я ни на одну минуту не допускаю мысли, что вы -- миссис Арден...
   -- Я и уверять вас не собираюсь. Будет достаточно и того, что вы узнаете от моих доверенных Хирста и Блэкстона.
   На лице Гридлея отразились тревога и беспокойство.
   -- Я хотел бы знать... так, просто из любопытства... как вы поступили бы в данном случае, будь вы миссис Арден?
   -- Пожалуйста, на это не трудно ответить. Будь я миссис Арден, я немедленно вышвырнула бы вас вон отсюда. Я бы не церемонилась, уверяю вас.
   Он злобно посмотрел на нее и отошел. В глазах миссис Гридлей, сидевшей в дальнем углу веранды и слышавшей весь разговор, вспыхнул недобрый огонек. Фелиция вернулась в комнату.
   Долгое, бесцельное ожидание изнурило Фелицию, и она, сидя у окна, задремала. Когда она проснулась, густые сумерки уже спустились на землю. Все небо было усеяно яркими звездами.
   "Скоро появится луна, -- подумала она. -- Теперь вероятно, часов десять. Я не люблю темноты".
   Ею овладел какой-то страх. Она почувствовала себя беспомощной. Днем мужество никогда не покидало ее, но ночью... Эти Таинственные тени... тяжелая атмосфера злобы и ненависти в этом доме...
   Ее положение здесь внушало ей тревогу. Она, безусловно, находилась в лапах этой подлой четы, которая теперь, очевидно, поверила, что она именно и была миссис Арден. Это была пара отъявленных и бессовестных негодяев. Она была, уверена, что они ни перед чем не остановятся. И в случае опасности никто не сможет явиться на помощь. Она ни на кого не могла рассчитывать. Мауера, правда, была ей преданна, но смертельно боялась своей хозяйки. Китайцу Фангу она не доверяла. Его лицо, обезображенное оспой, производило отталкивающее впечатление. Казалось, что он способен безучастно присутствовать при самом ужасном убийстве. Были еще Джонс и шкипер, но оба целиком на стороне врагов. Француз-жандарм отправился на поиски беглеца. Вот и все. Кругом раскинулись сотни, тысячи миль безлюдного пространства, а в горах царила ужасная тайна капитана Барбацо.
   Да, Фелиция действительно была одинока и совсем, совсем беспомощна...

3

   Дом, казалось, погрузился в мертвый покой. Как ни прислушивалась Фелиция, она не могла услышать ни малейшего звука. Это была тишина ожидания, зловещей угрозы, как будто здесь готовилось какое-то зверское деяние. Издали доносился глухой шум морского прибоя. Ее потянуло уйти на берег из этого проклятого дома, как вдруг она услышала чьи-то шаги: кто-то приближался к ее комнате. На пороге показалась миссис Гридлей с зажженной лампой, а за ней следовал и Кальвин Гридлей, который держал в руке какую-то бумагу. Жена поставила лампу на стол, а муж стал разворачивать документ. Он как будто был спокоен, но от Фелиции не укрылось, что руки у него дрожали.
   -- Миссис Арден... мы решили поверить, что вы в самом деле миссис Арден...
   -- Разве? Я ведь не просила вас верить.
   -- И чтобы доказать нашу искренность, мы решили попросить вас подписать этот незначительный документик.
   -- Могу ли я прежде прочесть?
   -- Конечно, читайте.
   Она начала читать документ, и лицо ее все больше и больше хмурилось. Они взволнованно следили за ней. Наконец она подняла голову.
   -- Этот документ умело составлен, и притом толковым адвокатом.
   -- Я когда-то был адвокатом, миссис Арден.
   -- Ага! Этот документ означает то, что Фелиция Арден из Бостона соглашается передать в полную собственность Кальвину Гридлею все ее владения на острове Моореа. Не правда ли?
   -- Да, в этом вся суть.
   -- А скажите, пожалуйста, почему я должна подписать это документ?
   -- Потому что... мы просим.
   -- Просите? Это интересно. А почему вы просите?
   Кальвин Гридлей откашлялся.
   -- Потому что мы считаем себя вправе просить. Мы имеем на это моральное право. Эти владения были проданы дедом миссис Гридлей за бесценок. Отец миссис Гридлей взял землю в аренду, обработал их, затратил много средств и труда. Ваш покойный муж приобрел их за сравнительно небольшую сумму. Формальные хозяева ничего не сделали для улучшения плантаций. Мы же целиком занимались поддержанием благосостояния владений -- теперь это самое образцовое хозяйство на острове и стоит в сто раз больше того, что заплатил ваш супруг. Формально -- имение ваше, морально -- наше. Моя жена родилась тут, и за нами право наследства на земли.
   -- А как насчет денег, которые я вложила в это дело, -- воскликнула Фелиция, -- насчет многих тысяч долларов, которые я ежегодно посылала вам для улучшения и содержания хозяйства? Куда они девались, мистер Гридлей? В ваш карман. А где урожаи -- сотни, тысячи тонн зерна, которые вы грузили на пароходы? Кто получал деньги? Вы. Мне следовало привлечь вас к ответственности за мошенничество. Это моя вина -- я была слишком доверчива. Теперь помните, что вы мой служащий и присвоили себе огромную сумму денег. Что касается ваших моральных прав, то лучше об этом и не говорить. Вы первый сказали бы, что дело сводится к букве закона, если бы были сами на моем месте.
   -- Отбросим формальную сторону дела, -- грубо произнес Гридлей. -- Посмотрим на истинное положение вещей. Мы отдали все здоровье, работали в поте лица. Мы провели здесь долгие годы и связаны с этим местом крепкими родственными узами. Неужели вы выгоните нас из нашего любимого дома, завещанного нам...
   -- О, мистер Гридлей, перестаньте так говорить, иначе я могу расплакаться. Вы очень трогательно рассказываете. Но все напрасно. Я не сентиментальная женщина, а потому не стоит пытаться разжалобить меня. Ну что? Хотите еще что-нибудь сказать?
   -- Как адвокат, могу заявить вам, что в купчей имеются неточности. Я могу оспаривать право собственности и по законам Таити имею много шансов на победу. Кроме того, если нам не удастся выиграть на законном основании, я не остановлюсь перед насилием.
   -- Вы забываете, мистер Гридлей, что купчая еще ни у кого не вызывала сомнений. А если придется выдворить вас насильно, то да, я перед этим действительно не остановлюсь.
   Наступило молчание, которое наконец прервал Гридлей, заговоривший глухим и внушительным тоном.
   -- Есть еще одна, последняя причина, в силу которой вы должны будете подписать этот документ, миссис Арден. Эта причина явится для вас самой убедительной. Вы отлично знаете, что мы с вами находимся тут в полной изоляции. Вы попали в первобытную, дикую страну и совершенно отрезаны от своих друзей. Разве вы не предполагали, что с вами может что-нибудь случиться? И в случае вашей скоропостижной смерти ваши доверенные, без сомнения, продадут нам имение по номинальной цене.
   Широко раскрыв глаза, она пристально взглянула на него.
   -- Вы... Вы угрожаете мне?
   Он невозмутимо поглаживал бороду.
   -- Может произойти какое-либо несчастье. Вы можете исчезнуть: заблудиться в лесах, утонуть в лагуне. Есть десятки роковых случайностей, и никто даже не заподозрит нас. Подумайте еще раз, миссис Арден. Вы собираетесь совершенно разорить нас и разбить всю нашу жизнь. Люди, впавшие в отчаяние, бывают очень опасны.
   -- Я не боюсь ваших угроз, -- воскликнула она, охваченная все больше и больше нарастающим гневом. -- Вы думали, что запугаете слабую женщину. Но на этот раз вы ошиблись. Уберите вашу бумагу. Я не подпишу ее... Никогда...
   Медленно-медленно сворачивал он документ, обменявшись многозначительным взглядом с женой. Прошло несколько секунд в глубоком молчании. Затем он, опять очень медленно, вынул из кармана другую бумагу.
   -- Ха-ха-ха! -- заговорил он, принужденно смеясь. -- Я ведь только шутил. Поздравляю вас, миссис Арден, вы обладаете большой силой воли. Я буду более уступчив. Вот этот документ является договором, по которому вы сдаете нам имение в аренду на двадцать лет за плату в пятьсот долларов в год. Думаю, что у вас против этого не будет возражений.
   -- К сожалению, я уже передала имение другому. Да и притом мне самой местность очень понравилась. Я намерена построить большой дом в горной роще и пожить там некоторое время.
   Дом в горной роще! Гридлеи растерянно глядели друг на друга. Вдруг миссис Гридлей разразилась долго сдерживаемой руганью и неистовой злобой.
   -- Никогда! -- закричала она с горящими глазами, скрежеща зубами. -- Только через мой труп! Там похоронен мой отец. Вы думаете, с вашими миллионами вам удастся надругаться над нами? Нет, никогда... я задушу вас... задушу сейчас своими собственными руками...
   Гридлей оттолкнул ее.
   -- Отстань, -- огрызнулся он. -- Итак, ваше последнее слово, что вы обещаете? -- спросил он зловещеспокойным тоном.
   -- Я обещаю не передавать вас в руки правосудия и выдать вам шестимесячное жалованье при условии вашего немедленного отъезда с острова.
   -- Вот как! В таком случае нам не о чем больше говорить...
   Он обратился к жене:
   -- Возьми лампу. Уйдем отсюда.
   Они направились к двери так же, как и пришли -- с видом заговорщиков. На пороге он обернулся.
   -- Пеняйте на себя за последствия.

Глава IX. Хижина в роще
1

   Оставшись одна в темной комнате, в этом молчаливом доме, Фелиция сразу же упала духом. Храбрость, которая наполовину была неестественной, покинула ее.
   Она задала себе вопрос: стоило ли ей сопротивляться их жестокости, не лучше ли было согласиться на их условия и уйти из этого проклятого дома, окруженного мрачными тайнами и неизвестными опасностями? Она уже почти решила пойти к Гридлею и согласиться подписать документ, как вдруг к ней вошел Фанг с горящей свечей.
   -- Где Мауера? -- спросила она его.
   -- Не знаю. Ушла. Я принес чаю.
   -- Спасибо, Фанг.
   Она выпила чай и почувствовала в нем какой-то горький привкус: на дне чашки она увидела коричневый осадок.
   Странно! Мгновенная мысль заставила ее содрогнуться. Яд! Но нет -- пока нет еще опасных признаков. Она стала впадать в дремоту и, с трудом добравшись до постели, свалилась. Новая, острая мысль привела ее в чувство. Неужели ее усыпили?.. Веки ее тяжелели, глаза сами закрылись, опять ею овладела дремота. Она сделала неимоверное усилие, села, вглядываясь в окружающий мрак, затем с глубоким вздохом опрокинулась на кровать и сразу уснула.

2

   Было ли это наяву, или ее мучил кошмар? Она хотела крикнуть, но не могла издать ни звука. Она пыталась подняться, но не могла даже шелохнуться. Охваченная страхом, она могла лишь глядеть. Из мрака выползли две тени, приблизились и накинулись на нее. Заглянувшая через, окно луна осветила их торжествующие лица, на которых играла злобная улыбка. Это были Гридлеи.
   -- Дьяволы! Не смейте трогать меня! -- пыталась она крикнуть, но слова не сходили с ее уст. Она была в полной беспомощности и лишь испуганно следила за ними. Они связали ей руки и ноги. Силы, по-видимому, совершенно оставили ее. В ней удержались лишь смутное сознание и чувство страха.
   Негодяи вынесли жертву из дома и, часто останавливаясь, понесли ее в горную рощу. Пробравшись сквозь густые заросли, они подошли к ветхой хижине, внесли туда свою ношу и положили ее на полусгнивший пол. Затем со злобой и ненавистью заговорила миссис Гридлей.
   -- Ты собиралась построить дом в самом сердце горной рощи. Ты хотела устроить себе жилище там, где почивают останки моего отца. Проклятая! Лежи здесь, и пусть его призрак преследует тебя, пусть он сведет тебя с ума.
   С этими словами они ушли.

3

   Сознание медленно возвращалось к Фелиции, и с прояснением сознания ужас все больше и больше охватывал ее. В хижине было окно, сквозь которое проникал серебристый лунный свет. Как зачарованная, она не могла оторвать глаз от этого окна -- ей казалось, что там должно появиться что-то невероятно ужасное.
   Затем -- как будто дикая фантазия ее воображения стала воплощаться в определенные формы -- в залитом лунным светом окне показалась серебристая фигура мужчины. Лица она не могла увидеть и только заметила, что существо обладало огромной головой и худым телом. Таинственное существо -- "нечто" -- молчаливо и неподвижно стояло, устремив пристальный взгляд на несчастную, которая впала в полное оцепенение. Вдруг "нечто" повернуло лицо к свету. Крик замер у нее на устах. Можно ли было представить себе большую безобразность? Она увидела человеческое лицо, но вряд ли даже у обезьяны могло быть такое гадкое, страшное лицо. Оно, казалось, все просвечивало. Огромные глаза из черных впадин блестели диким огнем. Под ними... ничего нельзя было разобрать... вместо носа -- большие дыры, вместо рта -- рваная яма... "Нечто" вселяло ужас в душу Фелиции. Где она видела подобное чудовище?.. Ага, в стране прокаженных. Но это чудовище соединяло в себе ужас всех ужасов, виденных ею в "долине живых трупов".
   "Нечто" стало скользить по направлению к ней... Она почувствовала отвратительный смрад, на нее хлынула холодная, могильная струя воздуха...
   О, "нечто" прыгнуло... С диким торжествующим криком оно вскочило на ее. Цепкие лапы схватили ее за горло... Она задыхалась. Неужели это конец?..
   Вдруг она почувствовала, что мерзкие лапы у нее на шее разжались. "Нечто" отскочило назад и исчезло. Она услышала чей-то негодующий вопль.
   Мужчина влетел в хижину и очутился возле перепуганной Фелиции. Он схватил ее в свои мощные объятия, и она со стоном закрыла глаза.
   Он перерезал веревки, которыми она была связана, но все же не выпускал ее из своих рук.
   -- Я услышал крик, -- сказал Мун, -- и подумал, что поймал призрак. Я уверен, что это самое живое существо, и хочу проникнуть в его тайну. Я считал, что вы уже в Папити.
   Она рассказала ему, как Гридлей задержал и усыпил ее. На лице у него появилась угрожающая улыбка.
   -- Не убить ли негодяев? -- вырвалось у него.
   -- Нет, нет. Лучше уйдем из этого ада.
   -- Достаточно ли вы сильны?
   -- Да, желание спастись придает мне силы.
   -- Отлично. Когда же мы отправимся?
   -- Немедленно. Мы не должны терять ни минуты.
   -- В таком случае, идемте... Подождите! Вы ничего не слышали?
   -- Шум справа в зарослях.
   -- Нет, слева.
   -- Может быть, это опять призрак?
   Они чутко прислушались.
   -- Скорее! Идемте! -- пробормотала она.
   -- Не спешите. -- С темного порога донесся шепот.
   Они взглянули туда, но ничего не увидели.
   -- Вы слыхали?
   -- Да.
   -- Там кто-то стоит.
   Он хотел шагнуть вперед, но она удержала его.
   -- Не надо. Не оставляйте меня. Я безумно боюсь.
   -- Эй, ты, человек или дьявол, выходи! -- заорал он.
   Послышалось злорадное хихиканье и раздался ответ:
   -- Немного того и другого.
   Затем из тени выступил человек. Это был Джонс Айрон.
   -- Ну-с, паренек, руки вверх! Тебе не уйти -- твоя игра проиграна.
   -- Не допускайте, чтобы нас схватили, -- застонала Фелиция. -- Они хотят убить меня.
   -- Ладно. Отойдите назад, в угол... Ты вооружен, Джонс Айрон?
   -- Да, кровожадный пират, я держу большой кинжал.
   -- У меня нет оружия. Ты ведь мужчина? Не хочешь ли ты драться со мной, как мужчина с мужчиной?
   -- Я готов, черт возьми! Я люблю драться. Глядите, ребята!
   Они услышали, как его нож упал на пол. Затем Джонс ринулся вперед. Враги сцепились. Слышались глухие удары и озлобленные возгласы. Вскоре раздался грохот -- Айрон свалился, как будто сраженный выстрелом.
   Но вот в окне появилась чья-то голова, а затем и рука. Рука легла на подоконник -- в руке был револьвер. Неведомый враг направил дуло прямо в спину Джека Муна. Еще момент -- и пуля сразила бы его, но Фелиция заметила опасность. Она бросилась на высунувшуюся руку. Враг попытался вырваться и после нескольких безуспешных попыток с грубой бранью начал осыпать Фелицию ударами другой рукой. Мун обернулся, с диким воем оттащил Фелицию назад, и схватив вражескую руку, вывернул ее кверху. Затем, навалившись, он переломил ее о подоконник. С душераздирающим криком враг свалился на землю.
   С темного порога выполз третий враг -- миссис Гридлей. Она схватила нож, брошенный Джонсом, и бросилась на Фелицию. Мун мгновенно очутился между ними. Он схватил женщину за руку. Дико выкрикивая, она безумно боролась. Это была Белла Барбацо -- потомок кровожадных и лютых головорезов. Но через минуту, с воплем боли, она уронила нож, споткнулась о тело Джонса и упала.
   -- Это был прием джиу-джитсу, -- мрачно произнес Мун. -- А теперь идемте.
   Они оба выпрыгнули через окно. Человек под окном лежал неподвижно. Мун нагнулся и отнял у него револьвер.
   -- Вы знаете, кто это?
   -- Нет.
   -- Гридлей. Скорее! Я слышу приближение врагов. Нас могут быстро окружить.
   С противоположной стороны рощи показалась толпа во главе с жандармом и шкипером. Толпа состояла из китайцев, среди них было несколько туземцев. Все были вооружены винтовками.
   -- Нам нужно спешить, -- прошептал Мун. Преследователи увидели их. Раздался залп. Оба
   упали.
   -- Вы ранены?
   -- Нет. А вы?
   -- Нет. Теперь бежим.
   Они бросились бежать изо всех сил. Им удалось пробежать лужайку и скрыться в густых зарослях девственного леса. Пробежав некоторое расстояние, они остановились, притаились и стали прислушиваться.
   Шум погони и голоса преследователей замерли. Кругом стояла тишина.
   Они были вне опасности.

Глава X. Бегство
1

   Ночь они провели в девственном лесу.
   -- Отдохните хорошенько, -- сказал Мун. -- Здесь нам не грозит никакая опасность.
   Фелиция легла на кучу сухих листьев. Мун в глубоком раздумье уселся рядом.
   Она проснулась с первыми лучами солнца.
   -- Вот вам самое лучшее, что я могу предложить на завтрак, -- заботливо произнес он.
   Ему удалось раздобыть несколько апельсинов и бананов, которые она съела с большим аппетитом.
   -- Теперь я окрепла, -- заявила она, -- и мы можем тронуться в путь.
   Они продвигались вперед довольно быстро, спотыкаясь на выбоинах когда-то проходившей по лесу дороги.
   -- Тут, должно быть, в старину водились дикие стада, -- заметила она. -- Этот остров ведь недавно попал в руки белокожих. Вы читали "Оту"?
   -- Нет, я не читаю романов. Я читал "Путешествие Бигля". Это все, что я читал о тропических странах.
   -- Я забыла. Как только вопрос касается литературы, вы становитесь забиякой.
   -- Мне все равно, как люди пишут. Важно то, что они думают. Вы хотите пить?
   -- Пожалуй, да.
   Вскарабкавшись на высокую кокосовую пальму, он сбил два огромных ореха. Затем он спустился вниз, расколол орехи, и они стали пить живительный нектар. Она с восторгом глядела на него. Как он был великолепно сложен! Она подумала о том, что могло согнать румянец с его щек, какие страдания наложили отпечаток грусти на его лицо? Вдруг она спросила:
   -- Джек Мун, вы женаты?
   Он изумленно посмотрел На нее. Если бы она спросила его, ел ли он когда-нибудь человеческое мясо, вряд ли она удивила бы его больше.
   -- Женат? Нет. Разве такой, как я, имеет право жениться?
   -- Худшие женятся.
   -- Это верно. Нет, я одинок и всегда останусь таковым.
   Вскоре они достигли высокой вершины. Их взорам представилась дивная картина: у подножия горы расстилалось беспредельное море зелени; с трех сторон возвышались скалистые горы, с крутыми обрывами и серебристыми каскадами водопадов! Зрелище было величественное -- и эти фантастические вершины, упиравшиеся в лазурное небо, и эта волнистая долина, спускавшаяся к спокойной лагуне, которая была отделена от бурного безбрежного океана двумя рядами коралловых рифов.
   Фелицию охватил восторг. Тут были красота и размах, величие и мягкость. В ней загорелось желание рисовать, но она тотчас же вспомнила о суровой действительности.
   -- Вы не боитесь, что нас увидят? Разве нам больше не грозит погоня?
   -- Я думаю, что нашим врагам не до нас теперь. Они не рискнут преследовать нас здесь.
   -- Что же нам делать?
   -- Выбраться из гор, раздобыть лодку и отправиться в Папити.
   -- Вы думаете, это удастся нам?
   -- Если у вас хватит силы и мужества, то удастся.
   -- Я надеюсь, что хватит. Идемте.
   Целый день они шли по лесистым горам и случайно набрели на тропинку, которая вывела их на опушку. Тут они увидели, что впереди возвышалась гора, только местами покрытая низкорослым кустарником.
   -- Я думаю, -- сказал Мун, -- что нам лучше остановиться здесь. Завтра же мы перевалим через этот хребет. Вы, наверное, очень устали?
   -- О, нет, не очень.
   -- Вы удивительная. Голодны?
   -- Да. Но я бы с удовольствием поела что-нибудь еще, кроме фруктов.
   Он выбрал огромное развесистое дерево, под которым устроил из сухих листьев удобное ложе для Фелиции. Затем, вытащив из кармана завернутые в носовой платок спички, он зажег костер.
   -- Это чудная берлога, здесь великолепно можно отдохнуть, -- сказала Фелиция, ложась на листья.
   Она уснула, и Джеку с трудом удалось через некоторое время разбудить ее.
   -- Мне жаль беспокоить вас, но ужин готов.
   Он положил возле нее на большом пальмовом листе нечто дымящееся и издававшее приятный запах.
   -- Что это?
   -- Мне удалось поймать в озере большого налима. Я очистил его, завернул в листья и зажарил на углях.
   -- Вы поразительно находчивы.
   -- Моряку всегда приходится быть мастером на все руки.
   Поев рыбы и плодов, они уселись у костра. Джек закурил трубку.
   -- Счастливый! У вас есть табак.
   -- Да, Мауера достала мне немного. Может быть, мы найдем какой-нибудь подходящий лист, чтобы сделать вам папироску.
   -- Я безумно хочу курить. Я к этому привыкла, когда жила в латинском квартале. Вы когда-нибудь были в Париже?
   Париж! Сколько горьких воспоминаний пробуждал он! Он ничего не ответил.
   -- Это дурная привычка, -- продолжала она. -- Но курение развлекает. Знаете ли, мне кажется, что из здешних листьев нам не сделать папиросы. Когда вы выкурите трубку, наполните ее снова, и я попробую покурить.
   Он так и сделал. Она закурила с видимым удовольствием.
   -- Это очень забавно. Я удивляюсь, почему женщины не курят трубок. Когда я вернусь на родину, то организую женский клуб курильщиц трубок.
   Вдруг она перестала курить и вернула ему трубку.
   -- Благодарю вас. Я больше не хочу.
   С минуту она сидела спокойно, как будто задремав. Наконец она встала.
   -- Я немного пройдусь.
   По возвращении она выглядела очень бледной.
   -- Теперь я понимаю, почему женщины не курят трубок, -- вяло проговорила она. -- И я думаю, что сама никогда в жизни больше не закурю трубку.
   Она извинилась и забралась на свое ложе под деревом, оставив его у костра.
   Долго просидел он в задумчивости. Его радовала мысль, что он находится так близко и может любоваться ею. Это время было для него самым счастливым в его жизни. Когда окончатся их приключения на острове, он никогда больше не увидит ее. Но он не перестанет обожать ее. У него останутся неизгладимые воспоминания, за которые он должен быть благодарен ей. О его чувствах она никогда не узнает.
   Так, размышляя и испытывая смешанное чувство радости и боли, он дождался наступления рассвета.

2

   С рассветом проснулась и Фелиция. Солнце только поднялось из-за моря, покрытые росой пальмы ждали его теплых лучей. У ложа проснувшейся на пальмовом листе лежало несколько апельсинов. Поглощая этот скромный завтрак, Фелиция удивилась отсутствию Муна. Она ждала часа три и начала уже беспокоиться, когда он пришел. Он выглядел усталым.
   -- Я Нашел тропинку на вершину горы, -- сказал он. -- Если вы готовы, идемте, нам предстоит трудный день.
   И действительно это было так, ибо склон горы был чрезвычайно крутым. Им пришлось подниматься по такой крутизне, что у Фелиции дух. захватило. Почва была скользкая, и надо было прилагать большие усилия, чтобы пройти даже небольшое расстояние. Когда они преодолели лесистую полосу склона, то попали в высокие кустарники. Воздух был насыщен запахом гниющих листьев, скользкая почва была устлана увядшими растениями. Фелиция часто останавливалась из-за колючих веток кустарников и густой паутины.
   Вскоре, ближе к полудню, воздух стал жарким, а снизу, от толстого слоя чернозема, стал исходить одуряющий запах. Поверх кустарников все было залито ослепительным светом, а под ними были сырость и гниль. Воздух становился все более удушливым, и беглецы обливались потом. Но в конце концов, после трех часов невероятно трудного подъема они добрались до вершины, у основания которой увидели долину Моореа.
   -- Замечательно! -- со вздохом произнесла Фелиция. -- Мы не напрасно страдали, чтобы увидеть эту дивную панораму. Хотя я ни за что не соглашусь испытать все это во второй раз. И притом не все еще кончено.
   -- Да, нужно еще спуститься в долину. Наберитесь мужества. Вон там уже виднеются горы Папити.
   Они еще раз вступили в одуряющую полосу кустарников, наугад отыскивая дорогу и иногда останавливаясь на самом краю неожиданной пропасти. Но испарения были не так тяжелы, и путники часто скользили вниз, что ускоряло их передвижение. Затем до их слуха донесся шум водопада. На пути уже показались деревья -- одиночные пальмы, дикие апельсины. Наконец, к их великой радости, они стали приближаться к благодатному лесу, где им удалось отдохнуть в тени густой листвы и утолить голод и жажду сочными апельсинами.
   После непродолжительного отдыха они снова тронулись в путь.
   Они спустились к небольшой речке и пошли вдоль русла. Спотыкаясь о выступавшие огромные корни, они долго еще бродили в девственном лесу и наконец попали в долину.
   В долине они набрели на небольшую избушку. У порога сидел туземец, занимавшийся очисткой кокосовых орехов. На нем была лишь набедренная повязка, зато на голове красовалась французская солдатская каска. Левая рука его была ампутирована. Он с нескрываемым удивлением глядел на приблизившихся путников.
   -- Откуда вы идете? -- спросил он по-французски.
   -- Оттуда, -- ответила Фелиция, указывая рукой на горы.
   От изумления он не мог и слова произнести.
   -- Мы ужасно голодны, -- добавила она.
   Он быстро поднялся и принес им большую тарелку соленой рыбы в соусе и миску жареных овощей. Они жадно набросились на еду. Насытившись, они улеглись в тени на циновках и с наслаждением предались отдыху. День клонился к вечеру. Они слышали, что их хозяин куда-то ушел, и оба задремали.
   -- Алло! Как поживаете? Я англичанин.
   У избушки стоял худощавый мужчина небольшого роста и хлопал себя по бедру лезвием большого ножа.
   Со смуглой лоснящейся кожей и черными глазами, он был не совсем похож на англичанина. Он коснулся своей груди острием ножа.
   -- Да, я -- маори. Служил в армии. Во время войны я был отравлен газами и теперь получаю пенсию от Новозеландского правительства. Каждый месяц я отправляюсь в Папити, получаю пенсию и напиваюсь. Когда все деньги истрачены, я возвращаюсь в Моореа до следующего месяца. Каждый знает меня, Ауклэнда Билля.
   Тут он хлопнул по каске рассмеявшегося туземца-хозяина.
   -- Это мой приятель Томми. И он был на войне. Во Франции; у него есть медали. А знаете ли, вы попали к нам вовремя. Я заколол поросенка. Сегодня вечером мы его зажарим и устроим настоящее пиршество.
   Ауклэнд Билль ушел жарить поросенка, а Томми занялся приготовлением к пиршеству. И действительно, пиршество получилось на славу. Скатертью и посудой им служили банановые листья. Несмотря на такую примитивную сервировку, они с величайшим удовольствием при свете ярких звезд съели поросенка. Потом Томми раздобыл бочонок пива, который они опорожнили с не меньшим наслаждением. Ужин прошел весело и непринужденно и закончился смешными анекдотами, которые рассказывал Ауклэнд Билль.
   Они крепко спали, но Мун проснулся рано на рассвете. Ауклэнд Билль стоял над ним.
   -- Встряхнись, паренек, -- торопливо сказал он. -- За вами гонятся по пятам. Вчера вечером в деревню приходил жандарм и предложил туземцам награду за вашу поимку. Он отправился предупредить в другие деревни. Скоро все жители острова начнут искать вас.
   -- Что же нам делать?
   -- Залезать в первую попавшуюся лодку и отправляться в Папити. Говорят, ты натворил много бед по ту сторону гор. Но я все равно помогу тебе, потому что ты поколотил негодяя Джонса. Когда-то он поколотил меня.
   Мун разбудил Фелицию и вместе с ней поспешно ушел. Не успели они отойти далеко вдоль побережья, как вдруг услышали конский топот. Они спрятались за густым кустом. Мимо них проехали верхом два туземца. Пройдя немного дальше, они вновь должны были спрятаться в кустах, так как оба туземца возвращались по той же дороге и бросали подозрительные взгляды по обеим сторонам. Было очевидно, что население уже извещено о беглецах, поимка которых сулила награду.
   Ауклэнд Билль снабдил их мешочком бисквитов и корзинкой апельсинов, поэтому они подкрепились и стали быстро продвигаться вперед в поисках лодки. Наконец они увидели подходящую лодку, лежавшую опрокинутой на коралловом берегу.
   -- Захочет ли владелец одолжить нам ее на несколько дней? -- спросила Фелиция.
   -- А вот идет хозяин.
   К ним подошел рыбак в набедренной повязке, весь бронзовый, с седыми волосами. Он приветствовал их чрезвычайно радостно. Указав пальцем на свою избу на холме, он пригласил их туда. Надеясь уговорить его одолжить им лодку, они приняли его приглашение.
   В избе было грязно и душно. Хозяин знаками дал им понять, что хочет угостить их ключевой водой. Они сели, а туземец-рыбак вышел.
   Прошло несколько минут, а туземец не возвращался. Фелиция вышла и увидела, что он торопливо шел по прибрежной дороге. Затем он скрылся в роще и вскоре появился на дороге в сопровождении двух туземцев-всадников. Они все спешили.
   -- Смотрите, Мун, -- воскликнула Фелиция, -- он встретил тех всадников, которые искали нас. А сейчас они возвращаются вместе.
   Она обернулась к Джеку -- лицо его пылало гневом.
   -- Старый негодяй! Он предал нас. До сих пор мы не хотели обижать его, но теперь сами заберем его лодку. Идемте!
   Они бросились к берегу, спустили на воду лодку, уселись в нее и к тому времени, когда старик вернулся, успели отплыть на большое расстояние.
   -- Посмотрите на него, -- сказал Мун. -- Он грозит нам обоими кулаками и скачет по берегу, гак сумасшедший.
   -- Так и следует ему, старому предателю, -- отозвалась Фелиция.
   Затем, осторожно миновав полосу рифов, они вышли в открытое море.

Глава XI. В открытом море

   -- Вы можете управлять веслом? -- спросил Мун.
   -- Как индеец.
   -- Отлично. В таком случае, правьте.
   -- Куда направить лодку?
   -- Прямо к середине острова. Он велик, и если нас ночью отнесет в сторону, то мы все равно приблизимся к нему. Вы хорошо плаваете?
   -- Как рыба.
   -- Прекрасно. Долго эта лодка не может держаться на плаву, и если она наполнится водой, то мы можем, плавая, опрокинуть ее и снова поплыть в ней дальше.
   -- Мы ведь этого не сделаем ради забавы?
   -- Конечно, нет. Нам нужно помнить про нашу провизию и жадных акул. Я бы очень хотел иметь какой-нибудь парус.
   -- Далеко ли до Папити?
   -- Около пятнадцати миль.
   -- В таком случае, если мы будем делать хоть одну милю в час, то доберемся домой завтра утром.
   -- Я думаю, что раньше.
   -- О, счастье! Неужели завтра ночью я буду дома, в своем уютном бунгало? Мне кажется, что прошла вечность с тех пор, как я там была. Сейчас я чувствую, что стала совсем первобытной женщиной. Не думайте, что это мне очень нравится. Когда я вернусь домой, то в течение целой недели ничего не буду делать и все внимание и время уделю туалетам. А что вы будете делать, Джек Мун?
   -- Найду себе работу по разгрузке судов, если только меня на посадят в тюрьму.
   -- Чепуха! Я вам говорю, что ничего подобного не будет. Помните, что я отдаю вам во владение мои кокосовые плантации.
   -- Мне кажется, что я не могу их принять.
   -- Не будьте так упрямы и чересчур горды. Не будем пока говорить о передаче в собственность. А управлять ими вы будете? Вы же согласитесь помогать мне?
   -- Я помогу вам в чем угодно.
   -- Отлично. Отныне вы назначаетесь управляющим моими владениями на острове Моореа, вы -- преемник Кальвина Гридлея.
   -- Если вы настаиваете, я постараюсь сделать все возможное.
   -- Жалованье ваше будет шесть тысяч долларов в год.
   -- Я не могу принять такого жалованья.
   -- Что же, как новичку положим вам пять тысяч.
   -- Вы смеетесь надо мной.
   -- Нет, сэр. Никогда не была так серьезна. Я говорю то, что думаю. А теперь слушайте дальше. Когда мы высадимся на берег, я выдам вам аванс в счет жалованья, и вы накупите себе костюмов, белья -- всего, что только можно будет найти в Папити. Затем вы сбреете эту противную бороду и принарядитесь. Вы будете со мной посещать рестораны, театр, совершать прогулки -- одним словом, проводить время в моем обществе. Конечно, если это вам понравится... Вы как будто не очень рады этому. Разве вы не хотите пожертвовать своей драгоценной бородой? Можно подумать, что вы хотите носить маску.
   Он нагнулся к веслу так, чтобы она не могла увидеть его лица.
   -- Я сниму ее, если вы хотите, -- сказал он через минуту.
   -- Ладно. Я сделаю из вас джентльмена и буду гордиться вами, Джек Мун.
   Они долгое время молча гребли по спокойному морю, залитому знойными лучами солнца. Затем Фелиция снова заговорила.
   -- Вам, должно быть, страшно жарко в рубашке. Почему вы не снимаете ее?
   Она увидела, что все его лицо, несмотря на загар, залилось густой краской стыда.
   -- Я хотел это сделать, -- ответил он, -- но стеснялся.
   -- Не стесняйтесь. Не забудьте, что я художница и рисовала нагих натурщиков. Кроме того, во время войны я работала сестрой милосердия. Между прочим, вы были на войне?
   -- Нет.
   -- Вот странно. Вы лишились великих переживаний. Где вы были?
   Он мог бы правдиво ответить: "В тюрьме". Но он лишь пробормотал:
   -- Некоторые обстоятельства помешали мне.
   -- Снимите же рубашку. Я -- ни скромная маргаритка, ни краснеющая роща. Кроме того, я была замужем.
   Он удивленно взглянул на нее.
   -- Разве вы не знали? -- спросила она.
   -- Нет, я думал...
   -- Вы думали, что я резвая, глупая девица. Нет, я не девица. Я вдова. Правда, не очень веселая...
   Она замолчала на минуту, а потом продолжала:
   -- Мой муж был авиатором и погиб в первые дни войны... Нам нечего стесняться. Ведь мы тут сталкиваемся с почти нагими туземцами. Кроме того, я все равно собиралась попросить вас позировать в одной лишь набедренной повязке.
   Он снял рубаху и продолжал грести. Она восторгалась игрой его мускулов, вздувавшихся при каждом взмахе весел.
   -- Знаете ли, вы красавец. У вас удивительное телосложение.
   Он перестал грести.
   -- Перестаньте, пожалуйста. Вы смущаете меня. Мне придется надеть рубашку.
   -- Ну ладно, перестану. Я восхищаюсь как профессионал-художник. Я бывала на состязаниях боксеров, но ни у кого не видела такого телосложения, как у вас. Вы были бы прекрасным боксером!
   -- Неужели?
   Они плыли по чудному морю. Дельфины ежеминутно с шумом пролетали мимо них. Легкий ветер слегка рябил голубую поверхность и ускорял движение лодки.
   -- Ветер как раз попутный, -- заметил Мун. -- Жаль, что мы не можем им воспользоваться.
   -- Да, жаль, что у нас нет паруса. У меня нет даже носового платка.
   Его взор упал на снятую рубашку. Он распорол боковой шов и привязал рубашку к веслу, которое предварительно прикрепил на носу. Импровизированный парус слегка надулся.
   -- Смотрите! Это поможет нам быстрее двигаться. Если ветерок не ослабеет, то мы сможем попасть в Папити еще до полуночи.
   -- Значит, я переночую под собственной кровлей?
   -- Вряд ли. Нам не удастся ночью пробраться через проход у рифов. Лучше не торопиться.
   Они с аппетитом съели хрупкие бисквиты и утолили жажду апельсиновым соком. Прошло еще три часа, и Фелиция, почувствовав усталость, задремала. Проснувшись, она радостно огляделась вокруг.
   -- Смотрите! -воскликнула она. -- Моореа уже почти не видно, а Папити обрисовывается все яснее и яснее. Мы, по-видимому, на полпути.
   -- Да, а по солнцу теперь около пяти часов. Мы двигаемся замечательно быстро.
   Вскоре солнце скрылось позади Моореа, и, как в тумане, они увидели мерцающие огоньки -- Папити. На темном небе появились дрожащие звезды, ветер ласково волновал море.
   -- Вы лучше лягте и усните, -- посоветовал Джек.
   -- Я попробую, хотя думаю, что мне не уснуть.
   Она легла на дно лодки и зажмурила глаза, а он продолжал грести.
   Как он был счастлив! Если бы только он мог служить ей -- это было все, чего он жаждал. Он был готов это делать всю свою жизнь. Если он будет управлять плантациями, то всегда будет встречаться с ней. Ах, если бы только все кончилось этим -- как было бы хорошо! Неужели злой рок перестал преследовать его?
   Ему казалось странным, что он находится наедине с ней среди морского простора. Она спала, как усталое дитя. Она, должно быть, питала к нему полное доверие. Они были вдвоем в утлой лодке, и лишь малейшая случайность отделяла их от смерти. Плывя по глубокому морю, полному неведомых ужасов, они не испытывали никакого страха.
   Огоньки Папити стали еще отчетливее выделяться на темном фоне побережья. Ему пришла в голову мысль, что с появлением луны удастся пройти через коралловый проход у рифов и попасть в гавань. Если бы только он мог это сделать -- какой сюрприз это был бы для нее! Он бы разбудил ее и сказал, что она дома. Он с удвоенной силой налег на весла. Как счастлив он был!

Глава XII. Шторм

   Ветер утих, в воздухе стало душно, море было совершенно спокойно.
   Джек Мун перестал грести, чтобы вытереть градом катившийся по лицу пот. Он вдруг почувствовал какую-то необычайную усталость, но это не удивило его. Он рассчитывал через час -- другой добраться до Папити.
   Но что это за черное облачко появилось на севере? Он стал с некоторым беспокойством следить за ним. Облачко становилось все больше и больше и начало закрывать одну звезду за другой. Вскоре почернело все небо. На лице Джека появилась озабоченность и, взглянув на Фелицию, он тяжело вздохнул. Он знал, что их ожидало.
   Вдруг среди черных туч блеснула молния, а через секунду раздались раскаты грома.
   -- Что это? -- закричала Фелиция, сразу проснувшись.
   -- Боюсь, что шторм.
   Как будто охваченное страхом, море вокруг них замерло. Издали слышался рев надвигающегося вихря, заунывный свист приближающегося шквала.
   -- Снимите парус, -- крикнул Джек.
   С трудом отвязала она весло и собралась снять парус, как вдруг налетевший ветер вырвал у нее из рук весло и швырнул его куда-то во мглу. Она рухнула на дно и съежилась в паническом страхе.
   Хлынул ливень. Вода падала потоками, заливавшими утлую лодку. Вокруг поднимались высокие бурлящие валы.
   -- Ложитесь, -- крикнул он.
   Но она ничего не слышала. Неистовый ветер свистел в ушах, заглушая всякий звук.
   Вдруг лодка стала карабкаться вверх. Они ничего не могли разглядеть в окружающей мгле, но чувствовали, что поднимаются на высокую водяную гору. Белые пенистые волны обрушивались на них с обеих сторон. Затем, когда они достигли вершины, сильный порыв ветра бросил их вниз, и им уже казалось, что наступила последняя минута. Но лодка справилась со стихией и снова вынырнула на другую волну.
   Джек протянул руку туда, где лежала Фелиция. Его пальцы наткнулись на ее холодную мокрую руку, и он почувствовал судорожное рукопожатие.
   -- Как я рада, -- закричала она. -- Я думала, что вас нет, что вас снесло волной.
   Он старался успокоить ее.
   -- Не бойтесь. Нам не грозит опасность. Ничто не может потопить эту лодку.
   -- Действительно, нет никакой опасности?
   -- Никакой, пока мы в открытом море. Мы благополучно пережили критический момент, а теперь уже становится спокойнее.
   И в самом деле, водяные валы стали менее грозными, хотя ветер по-прежнему неистовствовал. Прошел еще час.
   -- Вы думаете, что теперь буря стихнет? -- взволнованно спросила она.
   -- Я уверен в этом. На рассвете мы будем вблизи острова и постараемся выбраться на сушу.
   -- Можно ли мне держать вашу руку? -- робко сказала она. -- Тогда я не буду так бояться.
   Она снова судорожно сжала его руку и легла ничком на дно, как будто хотела укрыться от бушующей стихии. Еще час прошел.
   -- Посмотрите, -- обратился он к ней, -- небо проясняется.
   -- Черная туча рассеялась так же быстро, как и сгустилась.
   -- Луна!
   Прошло почти четыре часа с тех пор, как разразился шторм, и луна поднялась уже высоко. Она осветила пенистые волны, которые с шумом катились мимо них. Хотя ветер все еще свистел в ушах, они все же подняли головы.
   -- Смотрите! Смотрите! Земля! -- закричала она.
   Он также увидел землю и затаил дыхание.
   -- Этого я боялся больше всего, -- пробормотал он, стиснув зубы. -- Ветер гонит нас прямо туда.
   Они уже могли расслышать бурный рокот волн у рифов, уже могли разглядеть блеск остроконечных кораллов. Джек схватил весло и старался задержать стремительное движение лодки, несомой могучим порывом ветра.
   -- О, как бы я хотела помочь вам! -- застонала Фелиция.
   Он отчаянно боролся со стихией. Весло гнулось в его руках. Лодка почти остановилась, и им казалось, что если удастся продержаться, пока ветер стихнет, то они спасены.
   Это было трудное дело. Со страхом следила Фелиция за каждым его движением. Она поняла, что он борется со смертью, но ничем не могла помочь. О, этот беспощадный ветер! Казалось, он задался целью уничтожить их. Но нет -- это ему не удастся, Джек осилит его!
   Трах! Весло сломалось как раз пополам. Одна половина полетела в воду, вторую половину Джек швырнул сам.
   -- Живо! -- крикнул он. -- Другое весло!
   -- Второго весла нет, -- пролепетала она.
   Он забыл. Другое весло исчезло вместе с парусом. Он обернулся к Фелиции, на лице его была странная бледность.
   -- Что же. делать? -- с трудом спросила она.
   -- Ничего... Мужественно встретить смерть...
   Ее затрясло, она едва дышала. Лодка повернулась и мчалась прямо к рифам. Джек подполз к Фелиции. Она изумилась, заметив его сильное волнение.
   Он схватил ее руку и, наклонившись над ней, заговорил возбужденным шепотом:
   -- Вам ведь все равно, что я скажу сейчас, не правда ли?
   -- Почему?
   -- Потому что это, вероятно, будут мои последние слова в жизни. Я люблю вас.
   Он нежно поцеловал ее руку.
   -- Я никогда не сказал бы вам этого, но теперь все равно. Я полюбил вас с первой же встречи и любил бы вас всегда, если бы даже жил целую вечность.
   Широко раскрыв глаза, она взглянула на него.
   -- Я очень рада, что вы сказали мне об этом... Это... утешает. -- Бок о бок они следили за приближавшимся рифом. Он обнял ее, она закрыла глаза. Она почувствовала на лбу прикосновение его губ. Тихо шептала она предсмертные слова... Они вместе ждали приближения смерти.
   Но вдруг произошло чудо. В тот момент, когда лодка попала в полосу рифов, огромный пенистый вал поднял лодку, подался вперед, рассыпался мелкими волнами и исчез на черной поверхности. В одно мгновение лодка очутилась по другую сторону рифов. Джек продолжал держать Фелицию в своих объятиях. Она потеряла сознание, но через несколько минут с удивлением открыла глаза.
   -- Где мы? -- прошептала она.
   -- Спасены. Мы проскочили через проход.
   Она с наслаждением закрыла глаза. Вскоре они достигли суши, так как лагуна в этом месте была узка. Он выскочил на берег, держа Фелицию на руках. Нежно положил он ее на высокую траву, но она обхватила его шею и прижалась к нему.
   -- Вы сказали, что любите меня?
   -- Я не должен был говорить об этом.
   -- Повторите.
   -- Я не могу сейчас...
   -- Поцелуйте меня.
   Он нагнулся, и она крепко обняла его. Она испытывала странное чувство, какую-то полуистерическую радость. Возможно, что это была реакция после пережитого ужаса; возможно, что она испугалась пустынного побережья или же просто почувствовала неодолимую силу спасителя -- ее потянуло к нему, в ней как будто пробудилась первобытная женщина.
   -- О, Джек Мун! -- пролепетала она в экстазе. -- Целуйте меня, целуйте еще!
   Их губы встретились. Она прижималась к нему все крепче, уткнувшись головой в его грудь.
   Обуреваемый страстью, он поднял ее лицо. При лунном свете оно было мертвенно-бледно, глаза ее были закрыты...
   Глядя на это лицо, он вдруг задрожал и выпустил возлюбленную из рук.
   -- Ах, нет! -- с болью воскликнул он.
   Всматриваясь в лицо спутницы, он, казалось, увидел в нем другое -- лицо старика, с запекшейся кровью и бессмысленным взглядом. Закрыв руками глаза, будто желая отогнать от себя жуткое видение, он повернулся и бросился бежать прочь в ночную мглу.
   
   

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
В стане врагов

Глава I. Бродяги
1

   -- Знаете ли вы, где мы находимся? -- спросила Фелиция.
   -- Нет, но полагаю, что на Таити.
   -- Разве не странно, что буря благополучно выбросила нас на сушу, и мы не знаем, где сейчас находимся? Поглядите, что стихия натворила кругом. Всюду следы разрушения -- весь берег усеян сорванными орехами и сломанными ветками. Вон там, за рифами, море скалит свои хищные зубы и гневно пенится, потому что не успело поглотить нас. Смотрите, ветер все еще раскачивает пальмы, бешено трепля их, как будто они еще недостаточно истерзаны. А мы сидим здесь и смеемся над стихией, ибо мы обманули ее и спаслись. Благополучие -- вот наш девиз. Джек Мун, ну и вид же у вас! Прямо страшно глядеть. Я боюсь ваших сильных рук, боюсь, что они могут схватить меня и сокрушить в одно мгновение.
   -- Вам нечего бояться, -- угрюмо произнес он.
   Пораженная его странным тоном, она окинула его долгим любопытным взглядом.
   -- Я хочу спросить вас, Джек Мун, как я вела себя ночью?
   -- Я не понимаю, что вы хотите сказать.
   -- Я хочу спросить... пыталась ли я, как выразился бы друг Кальвин, соблазнить вас. У меня, кажется,
   смутное воспоминание о каких-то поцелуях... и тому подобном. Было ли это наяву или во сне?
   -- Вам, вероятно, все приснилось, -- сдержанно ответил Мун.
   -- Странно. Все кажется так живо. Во всяком случае это был дивный сон. Значит, в действительности ничего не произошло?
   -- Ничего.
   -- Тогда я постараюсь забыть этот сон. Вы забавный, Джек Мун. Вы застенчивы, как мальчик. Да, я уверена теперь, что вы меня ночью не целовали. Интересно...
   -- Что?
   -- Интересно, целовали ли вы вообще когда-либо кого-нибудь? Целовали ли вы когда-нибудь в вашей жизни женщину?
   -- Никогда.
   -- Неужели вы хотите сказать, что ваши губы невинны?
   -- Да.
   -- А как насчет той хорошенькой девушки, которую я когда-то видела в вашей хижине?
   -- Нет, -- был суровый ответ.
   -- Как странно! Я верю вам, но вы заставляете меня относиться к вам просто по-дружески, хотя я хотела бы испытывать к вам другое чувство... Идемте! Осмотрим неведомую нам местность. Я безумно голодна. Даже гнилые манго удовлетворили бы меня. Идемте, мой друг!

2

   -- Куда мы пойдем? -- спросила Фелиция.
   Направо берег вел к бесплодным пустынным местам, влево тянулись невысокие горы, покрытые густой зеленой растительностью и постепенно спускавшиеся к морю.
   -- Пойдем туда, -- сказала она, указывая на горы. -- Ведите меня в банановую рощу, иначе я свалюсь.
   Долго они бродили в горах. Их обувь и одежда совершенно истрепались. Ноги и руки их были в ссадинах, так как пришлось пробираться через колючие кустарники и частые ручьи, русла которых были усеяны небольшими острыми камешками.
   Наконец они вышли в большую долину, где протекала широкая глубокая река. Переправиться вброд не было никакой возможности, и они уже собирались вплавь перебраться на другую сторону, как вдруг от противоположного берега отделилась лодка. Ею управлял туземный мальчик, который перевез их через реку и проводил к ближайшему селению. Там они подкрепились бананами, ананасами и другими вкусными плодами. С туземцами они никак на могли объясниться, а потому и не узнали, где они находились.
   -- Я уверена, что мы вблизи Папити, -- сказала Фелиция. -- Я ужасно устала, но всей душой стремлюсь в свое уютное бунгало. Идемте быстрее!
   И они тронулись в путь. Они проходили по роскошным полям и рощам. Туземные поселения были расположены близко друг от друга, и путники продвигались вперед, имея возможность, по мере надобности, отдыхать и утолять голод и жажду.
   К вечеру дорога стала пустыннее. Теперь приходилось пробираться по неровной местности, с частыми оврагами и колючими кустарниками. В одном месте Фелиция споткнулась и закричала.
   -- В чем дело?
   -- Я ушибла колено. Кажется, я не могу подняться. Неужели нам придется ночевать здесь?
   -- В таком случае я один пойду вперед и поищу какое-нибудь жилище.
   Вскоре он вернулся и сообщил, что ему удалось найти только полуразрушенный амбар, находившийся на расстоянии ста ярдов от них.
   -- Отлично! Лучше переночевать в сарае, чем в хижине у туземцев. Я надеюсь, что одолею это расстояние.
   Но он нагнулся и поднял ее, как ребенка.
   -- О, я ведь не так уж легка!
   -- Я готов нести вас на руках вокруг всего острова.
   -- Я вижу, что вы совершенствуетесь, Джек Мун. И если бы не ваша ужасная борода, то я поцеловала бы вас. Если вы сбреете ее, я обещаю вам свой поцелуй.
   Он сделал ей постель из сухих листьев, и они улеглись спать.
   -- Спокойной ночи, Джек Мун.
   -- Спокойной ночи, леди. Я думаю, что теперь крепко усну.
   И действительно, он так крепко уснул, что утром даже не услышал приближения пяти мужчин, которые вышли из рощи и направились к побережью.
   Один из мужчин, заглянув в сарай, разразился руганью и позвал остальных. Все пятеро вошли в сарай. Затем самый рослый из них вынул из кармана большой маузер и зарядил его. Он наклонился над спящим Джеком.
   -- Эй, ты, дьявольское отродье! Открой свои паршивые глаза!
   И Мун проснулся, увидев перед собой черное дуло и насмешливое лицо Марка Макара.

Глава II. Торжество Марка Макара

   Внешность Марка Макара нисколько не изменилась к лучшему. В верхнем ряду, впереди, недоставало одного зуба. В его глазах, воспаленных после недавней оргии, светились жестокость и злоба. Рука его зловеще держала револьвер.
   -- На этот раз, паренек, ты здорово попал к нам в лапы. Смит, сбегай домой и принеси сюда длинную веревку. Живо!
   Приспешник бандита бегом бросился к роще. Все пятеро были пьяны до предела. Они были бледны, грязны и едва держались на ногах.
   -- А это что за красотка с тобой? -- продолжал Макара. -- Да, лакомый кусочек, не так ли, Билли? Ты у нас мастер по женской части, а потому мы временно поручим ее твоему попечению. Будь нежен с ней, Билли.
   Билли приблизился к Фелиции. Он протянул к ней грязную руку, от которой она в страхе отстранилась. Он взглянул на нее налившимися кровью глазами и приблизил свое лицо. Не будучи в состоянии сдержать себя, Фелиция наградила его пощечиной.
   -- Ха, ха, ха! -- заревел Макара. -- Ты видишь,
   Хэнк? Вот так подарочек Билли. Эта бабенка -- маленький дьявол.
   В это время вернулся Смит с веревкой. Пока Билли тер щеку и исподлобья глядел на Фелицию, остальные принялись за Джека. Они делали свое гнусное дело с нескрываемым удовольствием. Они так туго перевязали его, что веревки врезались ему в тело. Связанный по рукам и ногам Джек был беспомощен и не мог рассчитывать никакими усилиями освободиться.
   -- А теперь идем в наш лагерь. Билли, предложи леди свою руку. Она, кажется, не очень благоволит к тебе. Я думаю, что она предпочитает меня. Пусть Хэнк и Гунсбург понесут ее на руках.
   Гуськом направились все по узкой тропинке и вскоре подошли к заброшенной хижине, заросшей со всех сторон высокой травой. У хижины валялись пустые бочонки из-под рома, поодаль догорал большой костер.
   -- Да, это приятная неожиданность, -- произнес Макара, оглядывая пленников. -- Простите, что мы не устроили вам торжественной встречи. Но дело в том, что мы не были предупреждены о вашем визите. Я надеюсь, что вы не будете считать нас чересчур грубыми...
   С этими словами он нанес Джеку в лицо сильный удар и обрушился на него с дикой бранью.
   -- Проклятый пес! Ты видишь, что ты выбил у меня передний зуб? Но я не сторонник того, чтобы платить зуб за зуб. Нет, ты заплатишь мне больше -- я выбью тебе все зубы за мой один. Я тебя сделаю красавцем, мой миленький друг... Алло, леди! Ты зачем выпучила на меня глаза? Хочешь поцеловать меня?
   Он попытался обнять ее, но она огрела его звонким ударом по лицу.
   -- Ха, ха, ха! -- расхохотался Билли. -- И тебе досталось, Марк. Вот так чертенок!
   -- Ладно, -- огрызнулся Макара. -- Времени много. Ты еще подаришь мне целую кучу поцелуев. Ты на коленях будешь умолять меня, чтобы я целовал тебя. Но я займусь тобой потом. Теперь же давайте сюда этого парня. Чего ты глядишь так сердито? Тебе мало того, что тебе дали? Ну, так получай еще...
   Снова ударил он Джека. Мун свалился, кровь залила ему лицо.
   -- Что же нам делать с тобой -- вот вопрос, -- вслух раздумывал Макара. -- Смит, дай мне папиросу... Что делать?
   Он закурил папиросу и задумался. Вдруг глаза его засверкали.
   Он велел принести еще две веревки.
   -- Эй, Билли, полезай на эту пальму и привяжи к ее верхушке один конец веревки.
   Когда его приказание было исполнено, он взял свободный конец веревки и вместе с приятелями стал тянуть книзу верхушку дерева. Когда нельзя уже было больше согнуть пальму, Марк быстро обвязал веревку вокруг тонкого пня, затем он обратился к Смиту:
   -- Теперь твоя очередь. Полезай вон на ту пальму и проделай то же самое.
   Смит вскарабкался, как обезьяна, и быстро исполнил поручение.
   Вторую пальму они также согнули, и веревку привязали к тому же пню.
   -- А теперь положите парня у пня и привяжите к его ногам веревки. Вот так... Только крепко завязывайте... Вы понимаете затею, ребята? Топором мы перерубим пень, деревья быстро разогнуться, а паренек взлетит между ними... Вы представляете себе, что от него останется, когда верхушки разойдутся и потянут веревки, к которым он привязан? Забавная штука, не правда ли?
   Все стояли, разинув рот. Фелиция упала на землю и закрыла лицо, чтобы не видеть ужасного зрелища, которое не трудно было представить. Затем, в полном отчаянии, она начала кричать и взывать о помощи.
   -- Перестань выть, -- грубо крикнул Макара. -- Ты угостила меня пощечиной. Так вот и получай плату. Поднимите ее, ребята. Нельзя лишать ее удовольствия увидеть кончину ее любовника. Возьмите остатки веревки и привяжите ее к пальме.
   -- Так, -- злорадствовал Макара. Тебе досталось лучшее место, и ты все увидишь.
   Он несколько раз ударил топором по пню. Казалось, что он нарочно старался продлить мучения Джека.
   -- Скажи-ка, дружище, -- зубоскалил он, -- где ты достал эту девчонку? Она не похожа на туземку. Ты, должно быть, связался с нею в городе. Что же, мы скоро узнаем твой вкус. Надо сделать это, пока ты еще жив.
   Мун поднял голову и пристально взглянул на негодяя.
   -- Делай со мной, что хочешь, -- произнес он напряженным голосом, -- но ее оставь в покое. Если только ты обидишь ее, я не прощу тебе этого и убью, как собаку.
   Макара расхохотался.
   -- Я думаю, что ты обо всем забудешь, когда пальмы разогнуться. Ты можешь быть каким угодно силачом, но тебе не справиться с деревьями, которые разорвут тебя на части. Я не сомневаюсь, что ты поступил бы так, как говоришь, если бы только у тебя была возможность. Но у тебя не будет такой возможности. Эй, вы, ребята, я первый беру эту женщину.
   -- Нет, -- сказал Билли, -- это не честно, начальник. Если ты берешь что-нибудь, то после тебя ничего не остается. Давай лучше разыграем ее.
   Смит достал кости. Жребий выпал на долю Хэнка.
   Хэнк радостно потирал руки. Его глаза блестели. Он облизывался, как голодный шакал. Затем он обнял Фелицию и начал осыпать ее поцелуями.
   Она истерически вскрикнула и судорожно забилась в объятиях грязного негодяя. Злой гений всего затеянного, Макара, самодовольно стоял с топором возле Джека.
   -- Поцелуй меня, дорогая, -- лепетал грязный Хэнк... -- Поцелуй своего новобрачного.
   -- Перестань визжать! -- с руганью крикнул Макара обезумевшей Фелиции. -- Перестань, иначе я перерублю пень.
   Фелиция сразу утихла. Она в ужасе широко раскрыла глаза, глядя на топор, занесенный над пнем.
   -- Поцелуй его -- иначе все кончится. И не кричи...
   С ее уст больше не сорвалось ни звука. Грязный Хэнк еще раз обнял ее, но ее взгляд был прикован к зловещему блестящему топору...
   Вдруг совсем близко резкий голос нарушил наступившую тишину:
   -- Что за чертовщина тут происходит?

Глава III. Спасение

   Трое мужчин выскочили из кустов. Они были одеты, как туземцы -- на них были только набедренные повязки. Тела их были покрыты красивым бронзовым загаром. Но они были европейцы. Тот, который первый заговорил, был высокий худощавый мужчина с военной выправкой. Позади него стоял коренастый юноша с красивым лицом, черноволосый и с большими черными глазами. Третий был полный брюнет с округлым добродушным лицом и курчавой шевелюрой. Он носил большие очки. Двое первых держали винтовки, а третий -- небольшое копье.
   Мужчина с военной выправкой, казалось, сразу понял смысл происходящего зверства.
   -- Эй, ты, молодчик! -- резко крикнул он. -- Что ты делаешь с этой женщиной? Дэвин, займись-ка негодяем.
   Коренастый юноша бросился к Хэнку. Он ударил бродягу кулаком по лицу так сильно, что у того брызнули искры из глаз. Другим ударом он свалил Хэнка на землю и поставил свою ногу ему на грудь.
   -- Если ты шелохнешься, подлец, я прикладом размозжу тебе череп, -- повелительно воскликнул он.
   -- Аубрей, -- снова приказал военный, -- освободи женщину и связанного парня.
   Мужчина в очках живо приступил к делу. Одним ударом ножа он перерезал веревки вокруг Фелиции, затем быстро развязал Джека.
   Все произошло в одно мгновение. Смит, Билли и Гунебург от удивления только вытаращили глаза, широко разинув рты. Макара все еще стоял с поднятым топором.
   -- Брось топор, живо! Иначе я пристрелю тебя, как собаку. Я промахов не делаю.
   Макара отбросил топор в сторону. В этот момент раздался пронзительный крик -- Фелиция потеряла сознание.
   Это прервало общее оцепенение. В один миг трое бродяг исчезли в кустах. Коренастый юноша обернулся, чтобы поддержать падавшую Фелицию, и Грязный Хэнк вскочил и убежал. Марк Макара, видя грозившую опасность, рискнул тронуться с места и также скрылся в зарослях.
   Только Мун успел поддержать Фелицию и положить ее на траву. Остальные сочувственно склонились над ней. В их взглядах стоял немой вопрос.
   -- Бедняжка! -- произнес юноша. -- Кто она?
   -- Американская леди, -- сказал Мун.
   -- Леди?
   -- Да. Она туристка и приехала сюда недавно.
   Они еще более сочувственно посмотрели на нее.
   -- Погодите, -- заметил мужчина в очках, -- я кое-что смыслю в медицине. Я осмотрю несчастную.
   Через минуту он добавил:
   -- Ничего серьезного. Все произошло из-за резкого отлива крови от мозга после того, как веревки были чересчур быстро перерезаны.
   Фелиция затуманенным взором оглядела всех. Мужчина с военной выправкой наклонился и взял ее руку.
   -- Не волнуйтесь, мадам, -- сказал он участливо. -- Вы попали к друзьям. Вы в полной безопасности.
   -- Как вы себя чувствуете? Лучше? -- спросил мужчина в очках, беря ее за другую руку.
   -- О... да. Я... мне теперь лучше... Внезапный обморок... Глупо... Простите, что причинила вам беспокойство. Я могу встать. Благодарю вас.
   Мун помог ей подняться.
   -- Разрешите представиться, -- заговорил человек с военной выправкой. -- Мое имя -- Хилькрест, Гай Хилькрест, отставной майор британской армии, а ныне владелец ванильных плантаций на этом острове. А это мои друзья, приехавшие.ко мне в гости: Том Дэвин -- художник из Нью-Йорка и Филипп Аубрей -- журналист из Сан-Франциско.
   Оба поклонились со светской учтивостью. Фелиция сделала над собой усилие, чтобы справиться с головокружением и физической слабостью.
   -- Очень рада познакомиться с вами, -- с трудом произнесла она. -- Я лшссис Клайв Арден из Бостона. Я художница и отчасти писательница, а также владелица кокосовых плантаций на Моореа. А это мой друг и управляющий, мистер Мун.
   -- Очень приятно, сэр -- сказал майор.
   Все трое дружелюбно пожали Джеку руку.
   -- Миссис Арден, -- сказал Хилькрест, -- если вы можете сейчас идти, прошу вам пожаловать ко мне. До моей усадьбы не больше полумили. Вы счастливо отделались от этих бандитов. Мы выслеживали их три дня и накрыли как раз вовремя.
   -- Что за ужасное переживание! У вас поразительная сила воли, миссис Арден.
   -- Ничего подобного. Я чуть не лишилась рассудка, да и сейчас мне хочется смеяться и плакать. Я с трудом сдерживаю себя и по прибытии домой, наверное, слягу в постель.
   -- Старайтесь не думать о прошедшем кошмаре.
   Вскоре они подошли к усадьбе Хилькреста, утопавшей в роскошной тропической зелени. Дом причудливой архитектуры был со всех сторон обвит густым диким виноградом. По одной стороне шла большая уютная веранда со множеством мягких кресел и диванов; с другой стороны он нависал над самой лагуной, так что Фелиции показалось, что она находится на борту парохода.
   -- Очаровательно! -- воскликнула она.
   Красота пейзажа захватила ее, и она долго неподвижно стояла, глядя на спокойный лучезарный простор, на величавые горы и на чудное лазурное небо. Наконец она глубоко вздохнула.
   -- Я Готова провести здесь всю свою жизнь.
   -- Можете, если вам угодно, -- заметил Хилькрест. -- Я положу все свое добро, а также руку и сердце к вашим ногам.
   -- Это чересчур поспешно, не так ли? Если бы больше знали меня, то не торопились бы так.
   Появилась босая девушка-туземка. На ней было платье из безукоризненно чистого белого коленкора. Ее пышные волосы были заплетены в две косы; красивые зубы были белы, как морская пена; в ее чудных глазах было много огня; нежная кожа была цвета амбры с золотистым отливом. Все ее движения были непринужденны и грациозны.
   -- Это Мара, -- произнес Хилькрест, -- чистокровная таитянка, дочь моего дворецкого. Она сочтет за честь быть вашей горничной, пока вы будете здесь. Я думаю, что она предоставит вам все, что понадобится. А нас простите теперь, мы пойдем переодеться.
   -- Что касается вас, сэр, -- обратился он к Джеку, -- нам предстоит более трудная задача. Вы такой рослый мужчина, что похожи на гладиатора. Моя одежда не подойдет вам. Но, может быть, у Дэвина что-нибудь найдется -- он самый крупный из нас.
   -- Ладно, -- отозвался Дэвин. -- Мы это как-нибудь устроим. Знаете ли, миссис Арден, я так рад нашей встрече. Мы потолкуем с вами о живописи.
   -- Ничего подобного, ты не станешь этого делать, -- вмешался Аубрей. -- Не думай, что ты можешь монополизировать нашу гостью, если ты мажешь лубочные картинки и рисуешь кокосовые орехи на банановых пальмах.
   -- Я вижу, что миссис Арден станет яблоком раздора среди нас, -- со смехом заметил Хилькрест.
   -- Вы слишком внимательны ко мне, -- произнесла Фелиция, глядя на их приветливые лица.
   Она обрадовалась, что после долгих мытарств попала в среду светских людей, которые были по воспитанию, манерам и духу так близки ей.
   Мара, улыбаясь, указала ей комнату.
   -- Не лишаю ли я вас вашей комнаты, майор Хилькрест?
   -- Ничуть. Эта комната для гостей.
   Она уже собиралась с Марой войти в предоставленную ей комнату, как вдруг к ней подошел Мун.
   -- Я хочу отправится в Папити, -- смущенно сказал он.
   -- Почему?
   -- Потому что... я себя чувствую неловко в чуждом мне обществе.
   -- Ерунда. Вы должны остаться. Я хочу этого. Помните, что вы теперь у меня на службе. Вы должны исполнять мои приказания.
   Он растерянно взглянул на нее.
   -- Слушаю, -- смиренно ответил он. -- Если вы приказываете, я останусь.

Глава IV. Одиночество Джека

   За обедом Фелиция была в оживленном настроении. Мара достала ей скромное белое полотняное платье, которое прекрасно облегало ее изящную фигуру. С привычной небрежностью она причесала свои златокудрые волосы и украсила их венком из пестрых цветов. Ни ботинок, ни чулок у нее не было, а потому она завернула ноги в голубую материю для набедренной повязки, чтобы защитить их от москитов.
   Стол был приготовлен на балконе над лагуной. Гирлянды дикого винограда обвивали решетки балкона. С моря дул теплый, ласкающий ветерок. Блюда были изысканно вкусны. Все увлеклись разговором на разнообразные темы о живописи, литературе, экзотической природе тропиков и беззаботной жизни людей, не знающих ни печали, ни неудач, ни материальных лишений.
   Только один Мун не присоединился к общему оживлению и не принимал участия в светской беседе. Фелиция постоянно поглядывала на него и невольно сравнивала его строгое, сосредоточенное выражение лица с веселой развязностью остальных. Она пожалела его и поняла, что он на самом деле был в чуждой ему среде.
   Хилькрест вдруг заговорил об огромных каменных статуях на Истер-Айленде, которые стояли спиной к морю на скалистых утесах.
   -- Их происхождение покрыто таинственной неизвестностью. Высеченные из гранита, они весят чуть ли не по тридцать тонн каждая, причем их насчитывают сотни.
   -- Когда я был там, их было свыше шестисот, -- заметил Мун.
   Все удивленно посмотрели на него.
   -- Черт возьми! -- воскликнул Хилькрест. -- Я знаю это только по книгам и говорю об этом, а между тем вы их видели. Каким образом вы попали на Истер-Айленд.
   -- Во время кораблекрушения.
   -- Расскажите нам об этом, -- сказал Аубрей.
   -- Не о чем рассказывать. Наше судно было нагружено лесом и направлялось из Портланда в Атофагаста. Во время разыгравшегося шторма в судне образовалась огромная пробоина, и мы должны были бросить его и пересесть в шлюпку, в которой пустились по бурному океану. Так проплыли мы свыше семисот миль и на десятый день увидели остров. Мы все были измучены, испытывали неимоверную жажду и голод, но прошло еще два дня, пока мы смогли высадиться на сушу.
   -- Это было ваше единственное кораблекрушение? -- спросила Фелиция.
   -- Нет, было еще два. Я думаю, что я просто неудачник. Во время каждого плавания со мной что-нибудь случалось.
   -- Расскажите, пожалуйста, о других кораблекрушениях, -- хором попросили собеседники.
   -- В другой раз наше судно разбилось у скал Патагонии. Нам пришлось босиком пройти сто миль, чтобы добраться до Галлегоса. Все время мы питались сырыми черепахами. Я никогда не забуду этого плавания.
   -- А в третий раз?
   -- У берегов Айланда, -- лаконично ответил Мун.
   Он, казалось, почувствовал себя неловко, став центром всеобщего внимания. Он нервно теребил сигару и сразу умолк. Было вполне ясно, что он не имел охоты говорить о своих приключениях.
   -- Интересный человек, -- сказал Аубрей Фелиции. -- Он один видел больше, чем мы все, вместе взятые. Но он нем, как рыба.
   -- Скажите, миссис Арден, -- заговорил Хилькрест, -- видели ли вы когда-нибудь танец гула-гула? Мара великолепно танцует. Ты протанцуешь гула-гула, Мара?
   Девушка убирала посуду со стола. Она застенчиво опустила голову и вся зарделась.
   -- Ну, потанцуй, -- настаивал Хилькрест. -- Я куплю тебе серебряный крестик, когда поеду в город.
   Наконец Мару убедили. Она вышла на несколько минут и вернулась с гитарой. Волосы у нее теперь были распущены и широкой волной ниспадали на хрупкие плечи. Хилькрест завел граммофон и поставил надлежащую пластинку.
   Мара танцевала восхитительно. Гула-гула считается похотливым танцем, но она танцевала так пластично и гак скромно, что зрители были очарованы и не могли равнодушно глядеть на ее нежную изящную фигуру. Все стали бить в ладоши, и, когда она по окончании танца низко присела, разразились дружными рукоплесканиями.
   Фелиция больше всех пришла в восторг от этого зрелища и втайне решила, что Мара должна научить ее танцевать. Затем Хилькрест предложил сыграть в бридж. Мун сказал, что не умеет играть и, извинившись, ушел, а остальные уселись за игру.
   Мун спустился к берегу. Там он увидел длинную пристань, которая кончалась с одной стороны небольшой площадкой. Сюда он и направился. Стоя у перил, он отшвырнул от себя сигару и закурил трубку. Это было ему больше по душе. Он не принадлежал к аристократии, как Фелиция. Он чувствовал себя нехорошо в той компании на веранде. Бридж, искусство, светские сплетни! Какая пропасть была между ними! Она была леди, богата, образованна, красива. Он был грубый бедняк, осмелившийся плыть против течения жизни. Ему захотелось уйти отсюда.
   К нему приблизилась какая-то тень. Это был Пепе, младший брат Мары. Он стоял на краю пропасти неподвижно, как бронзовая статуя. В руке у него была тонкая пика с четырьмя зубцами. Его взор устремился на темную воду. Не говоря ни слова, он следил и ждал.
   Мун заинтересовался и стал наблюдать за ним. Это был маленький дикарь, а вместе с тем он намного превосходил его, например, по зоркости. Пепе мог видеть то, чего он не мог видеть. Глядя на поверхность воды, мальчик проявлял глубокие познания мудреца. Сколько Мун ни всматривался, он ничего не мог углядеть в воде, а мальчик безошибочно нанизал на пику рыбу, которая проплыла на большой глубине. Мальчик мог процветать и наслаждаться жизнью там, где он сам погиб бы. Эта маленькая фигурка почти первобытного существа вызвала в нем восторг.
   Он почувствовал некоторое душевное облегчение. Быть может, и он превосходил тех мужчин, которые остались на веранде.
   С пристани ему было видно, как на веранде за столом, освещенном лампой, сидели игроки. Он легко разглядел силуэт Фелиции и глубоко вздохнул... Сбросив с себя одежду, он нырнул в лагуну. Вода была теплая, и он долго плавал, предаваясь размышлениям.
   Он испытывал чувство оторванности от цивилизации -- культурные люди и города как будто перестали для него существовать. Они были чужды ему. Туг он жил полной жизнью -- среди первобытной природы. Только эти горы, море и небо были близки ему.
   Он вспомнил беседу во время обеда, когда все объясняли причину своего присутствия на здешних благодатных островах. Никто не упомянул о самой главной причине -- беспредельной красоте и обаянии природы. Сегодня он почувствовал непреодолимый зов этой природы.
   Наконец, утомленный долгим плаванием, он вернулся в усадьбу, лег на предоставленном ему диване и крепко уснул, как беззаботное дитя.

Глава V. Возвращение
1

   Через несколько дней отдыха в усадьбе Хилькреста Фелиция решила уехать.
   -- Мы поедем на Моореа, -- сообщила она Джеку. -- Я рассказала обо всем Хилькресту. Он согласился отвезти нас туда на своем катере. Наше приключение заинтересовало его, и он хочет помочь нам расправиться с Гридлеями. Вы довольны?
   -- Я рад возвращению на Моореа.
   -- Вам не нравится здесь?
   -- Не очень.
   -- Понимаю. На этот раз вы можете остаться там. Вам предстоит немало работы. А теперь пойдем готовиться к отъезду.

2

   Стоя у мачты, Фелиция смотрела на удаляющийся берег Таити. Едва только они вышли из лагуны в открытое море, погода испортилась. Подул сильный ветер. Вокруг поднимались высокие волны, которые время от времени обрушивались на палубу катера и заливали ее.
   Все промокли и искали укромных мест, чтобы спрятаться от непогоды. Но вскоре небо прояснилось. Море опять успокоилось. Появились дельфины и чайки, которые с шумом сопровождали судно.
   К Фелиции подошел Хилькрест и стал беседовать с ней. Мун поместился рядом с рулевым и наблюдал за парочкой. С тоской он понял, что Фелиция и Хилькрест составляли подходящую пару. Он искренне преклонялся перед превосходством Хилькреста. Майор обладал всем тем, чего у него не было -- манерами, воспитанностью, всесторонним образованием. Его поражала начитанность Хилькреста -- тот владел солидной библиотекой исключительно серьезных книг. Хилькрест был сведущ во многих научных вопросах, много путешествовал по Австралии, Африке и Америке. Мир был для него хорошо изученной книгой. У него была удивительная память, и он умел рассказывать о своих приключениях с такой необычайной живостью, что буквально захватывал слушателей. Он всегда увлекался чтением и серьезными вопросами. В нем сочетались ученый и светский человек.
   Мун нисколько не удивлялся тому, что Фелиция с интересом слушала Хилькреста. Он заметил, что между ними быстро установились дружеские отношения и без ропота примирился с этим. Себя он считал недостойным даже ее дружбы. Хилькрест был умный, образованный человек, а он же, Мун, ничего особенного собой не представлял. В прошлом его были тюрьма, цирковая арена и жизнь среди подонков. Он был скитальцем без крова и близких, и таковым должен остаться на всю жизнь.
   Он считал неизбежным, что Фелиция и Хилькрест полюбят друг друга. Ее нельзя было не любить. И так думал, пожалуй, каждый: кто только знал ее, Фелицию. Ее счастье и благополучие были для него важнее всего. Он будет ее рабом, будет защищать ее в случае опасности.

3

   Вскоре показались берега Моореа, и Фелиция подозвала Джека.
   -- Итак, мы скоро будем дома, Джек Мун.
   -- Дома? Вы считаете это своим домом?
   -- А почему нет? Конечно, не в том виде, как все здесь устроено теперь. Придется произвести крупные перемены во всем, чтобы иметь настоящее уютное жилище.
   -- Я постараюсь сделать все возможное.
   -- Дом на лугу можно будет сжечь и построить новый на горе. Он будет восьмиугольной формы с круговой верандой. Выкрасить его можно белой краской. Усадьба будет усажена олеандрами и розами. К ней будет вести широкая дорога, вымощенная кораллами. Все постройки будут удобны и чисты... Вы представляете себе мой план?
   Да, он представлял себе эту картину будущего, в созидании которой он должен был принять большое участие. В его душе затеплилась надежда, что он станет человеком, к которому будут питать уважение, что он получит возможность иметь достойную его работу, домашний очаг, книги и душевный покой. Но самое главное -- это быть полезным Фелиции. При одной этой мысли в нем пробудилась бодрость и благодарность к ней за то, что она отнеслась к нему так душевно и помогла снова стать полноценным человеком.
   -- Есть еще кое-что, что вы можете сделать, -- продолжала она. -- Вы можете стать защитником туземцев. Бедняги! Я думаю, что они обречены на вымирание. Они стали игрушкой в руках европейцев. Сперва к ним является миссионер. Он забивает им головы всякой ерундой, в результате чего они познают дурные вещи. До его прихода, они, как неиспорченные дети, поступают согласно инстинкту, а после него они действуют со злым умыслом. Потом приходит купец. Он снабжает их разными тканями, и туземцы уже перестают ходить нагими -- они теряют свой облик истых рыбаков и охотников. Им прививаются неестественные вкусы и привычки. Мистер купец делает из них рабов. Наконец в их среду вторгается морской бродяга и приносит с собой болезни, против которых они бессильны. Бродяга награждает их сифилисом, туберкулезом и другими не менее серьезными недугами; он приучает их к нищенству, воровству и проституции. Несчастные таитяне быстро вымирают. Скоро останутся в живых только те, чья смешанная кровь разовьет в них выносливость. Да,
   Джек Мун, вам предстоит благодатная работа. Вы ведь будете другом бедных туземцев, этих взрослых безобидных детей?
   Он молча кивнул головой. До сих пор ему и в голову не приходило так думать о туземцах.
   -- Смотрите! -- вдруг воскликнула она. -- Солнце садится. Нас застигнет в пути ночь. Становится темно так быстро, что вокруг почти ничего не будет видно.
   -- Успеем еще до ночи добраться. Нам недолго осталось плыть. Вы начинаете нервничать?
   -- Да, немножко. Ведь трудно сказать, что случится.
   -- Вы, конечно, останетесь на судне?
   -- Почему? Я бы хотела присоединиться к компании. В вашем присутствии я невольно чувствую себя в безопасности. Разрешите мне отправиться с вами.
   -- Нельзя.
   -- Что же, ничего не поделаешь. Я буду послушна и исполню ваш приказ.

4

   Уже были густые сумерки, когда четверо мужчин добрались до усадьбы, где находились Гридлеи. Осторожно пробираясь, они бесшумно подошли к веранде.
   -- Я хочу войти один, -- сказал Мун. -- Я знаю расположение комнат внутри дома, и притом нет смысла рисковать всем вместе.
   Остальные запротестовали, но он был непоколебим.
   -- Это моя игра, -- объявил он. -- Никто не войдет, кроме меня.
   Взбираясь по ступенькам, Он вспомнил о том, что когда-то Гридлей велел ему убираться вон отсюда, а теперь он сам собирается выгнать Гридлеев из дома. Предстоящее дело было ему по душе. Войдя на веранду, он остановился и удивился царившей вокруг тишине.
   -- Алло! -- громко крикнул он.
   Ответа не было.
   -- Кто здесь?
   Молчание.
   Его охватило странное чувство. Это не было чувство страха, а какое-то нервное напряжение. В этом мрачном доме было что-то жуткое. С минуту он колебался, а затем смело пошел вперед и открыл дверь. Осторожно он вошел в дом.
   Он очутился в небольшом вестибюле, который вел в столовую и спальни. Он чутко прислушался. Тут он сообразил, что предпринял опасную затею. Его могли принять за грабителя. Возможно, его уже заметили и только ждали удобного момента, чтобы пристрелить. Эта мысль еще больше взвинтила его нервы. Он снова прислушался.
   Что это?.. Несомненно, что биение человеческого сердца. Ба! Да ведь это его собственное сердце! Прижавшись к стене, он двигался вперед. Вдруг он вздрогнул. Позади него двигалась большая тень. В одно мгновение он прицелился из револьвера.
   -- Не стреляйте, -- раздался хриплый шепот. -- Это я, Хилькрест. Черт возьми, не мог же я пустить вас одного!
   -- Ладно. Нам нужно было взять с собой фонарь. У нас есть спички?
   -- Вот коробок.
   -- Отлично. В столовой есть лампа. Я пойду туда.
   -- В доме, кажется, никого нет.
   -- Не знаю. Чувствуете какой-то странный запах?
   Мун опять пошел дальше, и через минуту Хилькрест услышал шум и громкий возглас.
   -- Что это?
   -- Это тело. Как будто кто-то мертв.
   -- Скорее зажгите спичку.
   Мун засуетился. Первая спичка погасла, а вторая осветила пол.
   Он наклонился.
   -- Это миссис Гридлей, -- тихо сказал он.

Глава VI. Таинственный дом

   -- Она мертва?
   -- Не знаю. Она лежит так странно, что я не могу разглядеть ее лицо. Проклятие! Спичка сгорела.
   -- Скорее. Зажгите другую!
   -- Эти проклятые китайские спички. Смотрите! Ее руки и ноги связаны.
   -- При тусклом огне спички они увидели на полу миссис Гридлей. Ее руки были связаны на спине веревками, врезавшимися ей в тело. Ее обнаженные ноги были также связаны. Спичка быстро догорела.
   -- Не думаю, что она мертва, -- произнес Мун. -- Хотя она в критическом положении. Что за гнусная история? Нужно найти лампу. В столовой должна быть лампа.
   -- В правой спальне у двери стоит стол. Может быть...
   Мун зажег еще одну спичку и вошел в комнату, которую занимала Фелиция. На комоде стояла небольшая лампа. Он зажег ее. Кто-то лежал на кровати.
   Мун поднял лампу и осветил кровать.
   -- Гридлей.
   -- Он, кажется, умер.
   -- Нет... не думаю. Странно. Во всяком случае, он в бесчувствен ном состоянии. Позовите остальных.
   Хилькрест так и сделал, а затем добавил:
   -- Смотрите! И в коридоре кто-то лежит.
   Двое остальных сейчас же присоединились к ним.
   -- Аубрей, ты ведь понимаешь немного в медицине, что с этим молодчиком?
   Аубрей наклонился, нащупал пульс Гридлея и открыл ему глаза.
   -- Он жив и находится в состоянии транса. Странно! -
   Мун несколько ослабил веревки, которые врезались в кожу миссис Гридлей.
   -- Помогите мне. Мы отнесем ее на диван в столовой.
   Хилькрест и Дэвин помогли ему.
   -- Аубрей, осмотри эту женщину, -- позвал Хилькрест.
   Аубрей быстро осмотрел ее.
   -- Ничего. Уже приходит в себя. Хотя она чуть не задохнулась. Смотрите...
   Он указал на бечевку, которой была обмотана шея женщины.
   -- Кто-то шатался удавить ее.
   Все четверо мужчин посмотрели друг на друга.
   -- Слушайте! Слышите чье-то дыхание? -- прервал тишину Дэвин.
   Остальные чутко прислушались. И действительно, они услышали чье-то тяжелое дыхание.
   -- Это в левой спальне, -- сказал Мун.
   Он пошел впереди, освещая дорогу лампой. На кровати лежал мужчина в совершенно бесчувственном состоянии. Мун поднес лампу к его лицу.
   -- Это Фанг -- китаец Гридлея.
   У Хилькреста вырвался возглас удивления. Нагнувшись, он что-то поднял.
   -- Ага! -- произнес он. -- Эта штучка разъясняет всю историю.
   В руках у него была трубка для курения опиума.
   -- Банда опьянела от опиума.
   -- Но не женщина, -- заметил Аубрей. -- Тут было гнусное злодеяние. Я думаю, что она уже пришла в сознание. Нам, может быть, удастся получить от нее какое-нибудь объяснение.
   Миссис Гридлей действительно быстро оправилась. Она открыла глаза и окинула их туманным взглядом. Она попыталась подняться, но снова упала.
   -- Не бойтесь, мадам, -- сказал Аубрей. -- Вы теперь вне опасности.
   С удивлением она оглядывала их.
   -- Я не боюсь. Кто вы?
   -- Мы нашли вас связанной...
   -- Ага! Помню... Гридлей. Где Гридлей?
   -- Он лежит там на кровати. Кажется, пьян.
   -- Опять курил трубку. Что же, тем лучше. Я встану. Я хочу увидеть Гридлея.
   Она встала и, пошатываясь, направилась в спальню. Мун шел вслед за ней. Все ее поведение внушало ему подозрения. Миссис Гридлей с горькой улыбкой взглянула на своего спящего супруга. Своим бледным лицом и распростертым телом он напоминал труп.
   Глядя на него, она взволновалась. Мун увидел, что ее дыхание участилось, грудь высоко поднималась и глаза, устремленные на восковое лицо, как-то странно расширились. Она задрожала всем телом.
   Вдруг у нее вырвался глухой крик. Ее смуглое лицо перекосилось. В бешеном припадке она бросилась на спящего и цепко схватила его за горло. И только густая борода Гридлея ослабила ее дикую судорогу, Мун с усилием оттащил ее, но она была похожа на обезумевшую, и только вдвоем им удалось удержать ее.
   -- Пустите меня к нему, -- вопила она. -- Он хотел задушить меня. Теперь моя очередь.
   -- Что нам делать с ней? -- сказал Хилькрест, стараясь не выпустить ее. -- Она сильна, как лошадь.
   -- В задней части дома есть небольшая кладовая, -- ответил Мун. -- Мы запрем ее туда.
   Кладовая находилась за столовой и закрывалась прочной дверью. Мун повернул ключ в замке.
   Покончив с миссис Гридлей, Мун подумал о Фелиции. Она, должно быть, начала беспокоиться. И вот он, улучив момент, незаметно вышел из дома и торопливо направился через рощу к берегу. Придя туда, он сел в лодку и через несколько минут добрался до катера. Он рассчитывал увидеть Фелицию там, где он оставил ее, но его никто не встретил. Он взобрался на катер и осмотрел палубу и маленькую каюту. Там не было никого.
   Его охватил ужас. Что могло случиться? Он почувствовал какое-то тупое оцепенение. Мысли о Фелиции всегда вызывали в нем страх. С трепещущим сердцем он спустился в лодку и отправился на берег. Страшные опасения мучили его, и он бегом направился к дому, чтобы рассказать остальным.
   Из-за куста кто-то выскочил и схватил его за руку. Это была Фелиция. Он не был в состоянии говорить.
   -- Я не могла ждать, -- шепотом объяснила она. -- Я решила, что должна собственными глазами видеть все, а потому заставила одного матроса добраться вплавь до берега и привести лодку, в которой мы втроем перебрались на берег.
   -- Вы меня очень напугали своим исчезновением.
   -- Мне очень жаль, но я беспокоилась и волновалась. Расскажите мне, что происходит. Где остальные, в доме?
   -- Да. Гридлей, по-видимому, пьян.
   Ей многое стало теперь понятно. Она вспомнила утомленный вид Гридлея, Фанга и остальных обитателей дома. Это была компания наркоманов.
   -- А миссис Гридлей?
   -- Я не могу понять ее. Гридлей, кажется, покушался на ее жизнь.
   -- Хотел убить ее?.. Неудивительно. Он ненавидел ее.
   -- Да, они не особенно любили друг друга.
   -- Еще одна тайна. Она чем-то держит его в своих лапах!
   -- Идемте туда. Посмотрим, что случится дальше.
   Они застали Хилькреста в столовой с приятелями.
   -- Что-нибудь новое? -- спросил Мун.
   -- Нет. Почтенная миссис Гридлей билась головой об стенку и старалась выломать дверь.
   -- Замечательно! -- усмехнулся Аубрей. -- Настоящая ведьма!
   -- Однажды она пыталась убить меня, -- с дрожью произнесла Фелиция.
   -- Я думаю, что она убьет Гридлея при первой же возможности. Смотрите, на буфете стоит бутылка виски. Не попробовать ли нам?
   Они открыли бутылку, достали стаканы и уселись вокруг стола.
   -- Придется так провести ночь, -- сказал Хилькрест. -- Мы ничего не можем сделать, пока эти негодяи не очнутся.
   Мужчины пили виски, курили и тихо разговаривали. Миссис Гридлей была сравнительно спокойна. Фелиция легла на диван и закрыла глаза.
   Когда она их открыла снова, в окно пробивался дневной свет. Сонным взглядом она оглядела подвыпивших мужчин за столом и взглянула на дверь позади них. Она увидела лицо, испуганное и удивленное.
   -- Фанг! Он проснулся! -- воскликнула она.
   Остальные вскочили.
   -- Живо! Он хочет удрать.
   Мун схватил китайца, который успел уже выставить одну ногу за окно и швырнул его на пол.
   -- Иди-ка сюда, -- сказал Хилькрест. -- Что все это значит?
   -- Не знаю, -- залепетал в страхе китаец. -- Мистер Гридлей дурной человек. Он, кажется, убил миссис Гридлей.
   -- Что произошло между ними?
   -- Не знаю. Он ее не любил, она его не любила. Все время ссорились. Думаю, что из-за жемчуга. Отец миссис Гридлей имел много жемчуга. Мистер Гридлей не мог найти и рассердился.
   -- Отлично. Так ты курил опиум?
   -- Это все мистер Гридлей, он заставлял нас курить.
   -- Подлая скотина! А что мы с ним сделаем?
   -- Поместим вместе с миссис Гридлей, -- сказал Дэвин.
   Фанг испустил возглас ужаса, и его возглас своеобразным эхом отозвался в кладовой. Они услышали, что миссис Гридлей всем телом бросилась на дверь и безумно закричала.
   -- Дайте мне его; дайте мне его в руки! Гридлей, дьявол, я убью тебя!..
   -- А в это время, -- рассмеялся Хилькрест, -- ее муженек грезит об очаровательных красавицах в сладострастном раю... Надо посмотреть, не проснулся ли он.
   Он встал и вошел в спальню.
   -- Удрал! -- крикнул он.
   Остальные вскочили и присоединились к нему. Постель была пуста. Гридлей исчез.
   -- Он, должно быть, проснулся и выскочил через окно. Теперь ничего не поделаешь. Но у нас есть хоть китаец.
   Они вернулись в столовую и увидели, что Фанг также исчез.

Глава VII, Капитан Барбацо

   -- Мне кажется, что я начинаю понимать все происшедшее здесь,- сказал Хилькрест, когда все пятеро уселись вокруг стола. Я помню многое, что мне рассказывали о старом капитане Барбацо, или командоре, как его называли Когда узнали, что он болен проказой, хотя он и скрывал это в течение многих лет, произошел крупный скандал. Население требовало отправить его в колонию для прокаженных. Жандармы неоднократно пытались поймать его, но каждый раз ему удавалось убежать в горы. Белла Барбацо, она же миссис Гридлей, помогала ему избегать поимки, навещала его в горах и снабжала продуктами. Немногие, правда, верили в то, что она искренне любила отца. Почти все были уверены, что она старалась завладеть жемчугом.
   -- Каким жемчугом? -- спросил Аубрей.
   -- Видите ли. капитан обладал редчайшей коллекцией жемчуга. У него была настоящая страсть к жемчугу. Он обшарил все южные моря и раздобыл самые лучшие в мире жемчужины. Будучи по натуре пьяницей и морским разбойником, он совершенно перевоплощался, когда вопрос касался жемчуга. Едва только он узнавал о какой-нибудь особой жемчужине, как тотчас же пускался в путь за тысячу миль и приобретал ее, либо хитростью, либо силой. Многие экземпляры его жемчужин имеют мрачные, даже трагические истории, так как я ничуть не сомневаюсь, что он убивал всякого, кто только стоял между ним и целью. Это был безжалостный старый пират, которого ненавидели на всех островах за его жестокость и жадность.
   Хилькрест сделал короткую пауза, выпил немного виски и громким, отчетливым голосом продолжал:
   -- Вы можете себе представить его в горах, одинокого, умирающего от ужасного недуга. Он избегал всех, все избегали его. Только его дочь, толстая Белла, ходила к нему и, как уже упомянул, домогалась получения жемчуга. Капитан хранил свои драгоценности в стальной шкатулке, с которой никогда не расставался. В лунные ночи он садился на пороге своей хижины и, держа шкатулку на коленях, любовался дивными жемчужинами. В конце концов, как говорили, он совершенно потерял рассудок и стал похож на полоумного ребенка. Но никто не осмеливался украсть у него жемчуг, ибо на этом жемчуге было проклятие -- проклятие проказы. Через некоторое время он умер.
   -- А что с жемчугом?
   -- Никто ничего о нем не знает.
   -- Почему?
   -- Толстая Белла до конца ухаживала за ним и даже похоронила его. Но нет никаких оснований полагать, что она овладела жемчугом. Если бы это было так, то она бы продала часть или как-нибудь иначе выдала себя. Вы ведь знаете полутуземцев -- они любят все показное. По-видимому, жемчуг не попал к ней в лапы. То же самое и о Гридлее. Жемчуг представляет собой огромное богатство, и если бы Гридлей овладел им, то немедленно убрался бы отсюда.
   Майор глотнул немного виски и задумчиво закурил сигару.
   -- А впрочем, трудно сказать. Многие селятся на островах, чтобы избежать правосудия. Иногда я задумываюсь о Гридлее. Кто он? Я знаю, что он прибыл из Штатов. Я слышал, что он женился на Белле Барбацо, надеясь воспользоваться богатством ее отца. Было бы недурно, миссис Арден, собрать справки о его прошлом.
   -- Я собираюсь это сделать, -- сказала Фелиция.
   -- Мне кажется, что старый командор ненавидел Гридлея и возражал против их брака. Он по-своему любил дочь и поклялся, что Гридлей ничего не выиграет от этого брака. И, таким образом, жемчуг исчез, растаял при лунном свете... Вот вам вся легенда. Сколько в ней правды, судите сами.
   -- Две версии возможны, -- сказал Аубрей. -- Или миссис Гридлей овладела жемчугом и спрятала...
   -- Это объяснило бы происшедшее между ней и Гридлеем.
   -- Или старик сам спрятал жемчуг, а она не могла найти его.
   -- И это подтвердило бы зверское отношение Гридлея к жене, так как он никогда не поверил бы этому.
   -- Но как вы думаете, почему он хотел убить се?
   -- Я так не думаю. Я считаю, что он хотел только напугать ее, чтобы заставить сознаться, где она спрятала драгоценности.
   -- Но если она не прятала их, то ведь не могла же она сознаться,
   -- Нет, но Гридлей, очевидно, был уверен, что она знает их местонахождение.
   -- Что ж, одно только несомненно -- драгоценности где-то спрятаны. Миссис Арден, в ваших владениях скрыто огромное сокровище.
   -- Оно мне не нужно. Пусть они берут его, только уходят отсюда. Я до тех пор не успокоюсь, пока Гридлей не будет удален с острова.
   -- Лучше всего -- натравить на него миссис Гридлей.
   -- Верно! Это чудная идея, -- сказал Хилькрест. -- Я только что подумал о том, что нам с ней делать. Мы лучше освободим ее сейчас же.
   Мун встал и, подойдя к кладовой, быстро открыл дверь. Миссис Гридлей была удивлена. Она сидела на корточках у самой двери и, по-видимому, подслушивала. Она гордо встала и презрительно взглянула на Муна.
   -- Вы свободны, мадам, -- обратился к ней Хилькрест. -- Мы сожалеем, что вынуждены были задержать вас, но при вашем возбужденном состоянии это было необходимо. Мы надеемся, что теперь вы более спокойны.
   Миссис Гридлей не слушала его. Она, казалось, думала только об одном.
   -- Где мой муж? -- резко спросила она.
   -- К сожалению, удрал.
   В глазах у нее появился недобрый, мстительный огонек.
   -- Удрал? От меня он не убежит.
   Ее взгляд упал на Фелицию, и она злобно усмехнулась.
   -- А вас, мадам, я поздравляю. Вы теперь хозяйка здесь. Но я вас предупреждаю, что над этим местом висит проклятие -- проклятие моего покойного отца. Оно падет на вас так же, как пало и на нас. Помните мои слова; пока вы будете здесь, вам не будет покоя -- будут только ссоры, несчастье и смерть.
   Она остановилась на пороге и, еще раз злобно взглянув на Фелицию, вышла.
   -- Довольно эффектный жест, -- сказал Аубрей.
   -- Напрасно она думает, что запугала меня, -- возмущенно произнесла Фелиция. -- Но теперь уже утро и пора завтракать. Я не должна забывать, что вы у меня в гостях. А вот и Мауера.
   И действительно, Мауера с улыбающимся лицом стояла на пороге.
   Фелиция обрадовалась.
   -- Иди сюда, Мауера. Ты как раз пришла вовремя, чтобы помочь мне. Где ты была?
   -- Я всю ночь провела у отца. Когда я узнала, что мадам вернулась, то сразу же побежала сюда.
   -- Ты узнала? Каким образом?
   -- От Фанга. Он удрал в Папити.
   -- Теперь я здесь хозяйка и ты должна помогать мне.
   -- Я очень рада, -- сказала туземка.
   Кладовая Фанга была полна припасов, и им нетрудно было приготовить пищу. К столу были поданы разные фрукты, ветчина, яйца и кофе. Мужчины ели с удовольствием и хвалили кулинарное искусство хозяйки. Она снова почувствовала себя счастливой. Она находилась в собственном доме -- свободная и независимая. В конце концов место ей очень нравилось. С тенистой веранды она глядела на дивную лагуну и почти не расслышала, как Хилькрест подошел к ней.
   -- Нужно отправляться назад. Я полагаю, что вы поедете с нами.
   -- Я вам очень благодарна, но... нет.
   -- Вы хотите остаться здесь?
   -- А почему нет? Эго моя усадьба. У меня тысячи планов, и я могу сейчас же заняться хозяйством. Кроме того, мой шурин скоро приедет за мной, и у меня будет мало времени. Да, я останусь здесь до его приезда.
   -- Но... опасность!
   -- О, со мной ведь мистер Мун. Я уверена, что он хорошо защитит меня.
   -- Да, Мун хороший, честный человек и предан вам. Но если вы раздумаете, дайте мне знать, и я приеду за вами. Во всяком случае я наведаюсь к вам через неделю -- другую.
   -- Я всегда буду рада вашему посещению, майор.
   Хилькрест подошел к Муну, который набивал табаком трубку.
   -- Я старался уговорить ее вернуться со мной.
   -- Было бы лучше, если бы она вернулась, -- угрюмо сказал Мун.
   -- Она не согласна, а потому и незачем говорить об этом. Итак, мы оставляем ее на ваше попечение. Я надеюсь, вы защитите ее.
   Мун нахмурился.
   -- Конечно.
   -- Может появиться опасность.
   -- Я защищу ее -- своей собственной жизнью.
   -- Отлично, приятель. Я уеду со спокойной душой.
   Они пожали друг другу руки. Муну показалось, что
   Хилькрест по какому-то инстинктивному праву поручал Фелицию его попечению.
   Трое мужчин собирались уже уходить, как вдруг на пороге появилась фигура. Это был Айрон Джонс, Айрон Джонс низко поклонился Фелиции и несколько смущенно мял к руках шляпу.
   -- В чем дело?
   -- Простите меня, мадам. Старые хозяева удрали, и я думал, что вы меня выгоните.
   -- Да, я хотела так поступить.
   -- Я прошу вас, мадам, оставить меня здесь на службе. Никто не знает об имении столько, сколько я. Я могу быть вам полезен, в особенности вначале.
   -- Но... вы ведь заодно с ними.
   -- Нет, мадам. Я не с ними. Гридлей нанял меня заведовать китайцами. Я не имел от него никакой выгоды. Он почти все время был пьян. Он ужасный мошенник. Меня считают жестоким, но я честен. Я всегда предан тому, кто мне платит. Я бы не просил вас, мадам, так горячо, если бы не было особой причины.
   -- Какой?
   -- Мауера. Мы собираемся венчаться.
   -- Понимаю. Вы хотите лишить меня горничной.
   -- Не так скоро, мадам. Но я был бы подлецом, если бы отрицал это.
   Фелиция обратилась к Муну.
   -- Что вы думаете о нем?
   -- Не возражаю против того, чтобы он остался.
   -- Вы будете находиться в распоряжении мистера Муна.
   Глаза Айрона засияли.
   -- Я буду рад подчиняться человеку, который наградил меня таким замечательным ударом. Я надеюсь, что он еще покажет мне, как он сделал это. Это был чертовский удар, приятель, но я не сержусь. Давай же руку.
   Мун и Айрон пожали руки друг другу.
   -- Вопрос решен. Можете остаться.
   -- Спасибо, мадам. Я приду после обеда и все объясню. Я привел с собой хорошего повара -- китайца.
   -- Отлично, Джонс. Можете идти.
   Когда он ушел, Фелиция с недоумением взглянула на Муна,.
   -- Вы думаете, что мы хорошо сделали?
   -- Безусловно, Я знаю подобного рода людей. Они жестоки при исполнении своих обязанностей. Грубы, но преданы, как собаки.
   -- Во всяком случае я довольна тем, что у нас есть повар.
   Они проводили гостей до берега и медленно вернулись в дом.
   -- Итак, мистер Мун, -- игриво сказала Фелиция, -- сегодня вы приступаете к своим новым обязанностям в качестве управляющего моими владениями на Моореа. Давайте сейчас же приступим к работе.
   -- Я не могу начать так скоро, -- смущенно ответил Мун.

Глава VIII. Призрак
1

   В течение ближайших двух недель не случилось ничего, что могло бы нарушить их покой. Чета Гридлеев, казалось, исчезла с острова или пряталась где-то в лесах. Во всяком случае, ни Мун, ни Фелиция не думали об этой паре.
   Кроме того, они были поглощены целым рядом дел. По распоряжению Фелиции лужайка была очищена от муравьев. Собрав толпу туземцев, она с их помощью засыпала муравьиные норы землей. Ежедневно она осматривала новые участки своих владений, знакомилась с их состоянием. Во время этих обходов Мун сопровождал ее, и она вместе с ним обсуждала всевозможные хозяйственные вопросы. У нее была целая куча проектов. Ее воображение широко разыгралось среди первобытной роскошной природы. Ею овладела страсть привести все в порядок, всюду создать гармонию и симметрию. Она решила истратить часть своего состояния, чтобы устроить здесь сад красоты, райский уголок.
   Мун разделял ее восторг и энтузиазм. Он также встрепенулся и вдохновился при мысли о предстоящей работе.
   -- Мне все равно, будет ли это выгодно или нет, -- сказала она. -- Я хочу, чтобы вы устроили здесь рай, где я могла бы ежегодно отдыхать три месяца и забывать о существовании всего мира.

2

   Он ни на минуту не ослаблял своей бдительности и принял все меры к тому, чтобы обеспечить ее безопасность. Она спала в той же комнате, что и раньше, но он заделал окно прочной проволочной решеткой и устроил в дверях замок. Дверь, которая выходила на веранду, на ночь всегда запиралась; остальные, выходившие в коридор, только закрывались. Он спал в другой спальне, откуда мог слышать малейший шум, а потому не боялся за ее безопасность. Когда она была занята чем-нибудь в доме, он уходил на далекие плантации.
   Однажды он вернулся с обхода плантаций и застал ее над какими-то чертежами.
   -- Это планы дома на горе, -- гордо сказала она ему. -- Я составила их. Дом имеет форму восьмиугольника. Внизу помещаются кухня, прачечная и комнаты для прислуги. Широкая лестница ведет наверх в жилые помещения. Веранда окружает дом, комнаты находятся в центре. Тут есть три спальни, библиотека, гостиная, столовая (в случае, если москиты будут назойливы) и помещение для вас.
   -- О, обо мне не беспокойтесь.
   -- Не говорите глупостей. Я собираюсь совсем передать вам это имение, когда оно надоест мне.
   -- Нет, нет...
   -- Помните, для меня это пустяки. Все относительно, и я могу дарить кокосовые рощи так же щедро, как туземец может подарить кокосовый орех. Разумеется, я надеюсь, что это будет иметь для вас значение.
   -- Больше всего на свете, -- ответил он взволнованно. -- Это будет первым счастливым случаем в жизни, и если я не справлюсь, то заслуживаю презрения, как самый безнадежный бездельник и бродяга.
   Она верила в него. В этом человеке ничто не давало повода думать, что он потерпит неудачу; в нем не было следа слабости или скрытого порока. Если он потерпел неудачу, то только потому, что несчастья преследовали его. До сих пор она не пыталась узнать его прошлое. Она хотела, чтобы он сам рассказал ей. Глядя на него, этого рослого мужчину с естественным чувством собственного достоинства, он заметила, что он весь полон силы и энергии. Он подстриг бороду, а лицо его еще больше стало бронзовым. Его голос был звучным. В каждом его движении чувствовалась уверенность. Она гордилась им.
   Вдруг она хлопнула по столу.
   -- Мистер Мун, я уверена, что где-то видела вас раньше. Я никак не могу вспомнить.
   Он отвернулся в сторону, чтобы она не заметила его смущения. Перед его взором предстали маковое поле, пыльная дорога и крест... Он глубоко вздохнул.
   Она задумалась.
   -- Дайте мне подумать. Кажется, я начинаю вспоминать... Конечно... О!..
   Она издала невольный возглас. Вошла Мауера.
   -- Что такое, Мауера?
   -- Мадам, разрешите мне пойти ночевать к отцу.
   -- Почему?
   -- Прошлой ночью его посетил призрак. Отец боится.
   -- Хорошо, Мауера.
   Фелиция удивилась, что забыла о призраке. Она вспомнила, что ей рассказывали о призраке, о том, что он появляется только в лунные ночи. Теперь как раз наступили лунные ночи. Фелиция беспокойно взглянула на Муна.
   -- Знаете ли, -- произнесла она, -- я могу выдержать все что угодно, только не это. Я никак не могу забыть ту ужасную ночь, в хижине. Мне кажется, что я уеду.
   -- И откажетесь от своих планов?
   -- Что же делать? Я боюсь, боюсь.
   -- Вот что: я не верю, что это призрак. Предоставьте мне это дело, и я покончу с призраком.
   -- Что вы собираетесь делать?
   -- Проведу ночь в роще и подстерегу его.
   -- Вы не осмелитесь.
   Он презрительно рассмеялся.
   -- Я думаю, что нужен целый полк призраков, чтобы запугать меня. Разрешите мне попытаться этой ночью.
   -- Но вы оставите меня одну, без защиты?
   -- Я велю Джонсу сторожить в столовой. Мауера может спать в моей комнате.
   -- Мауера напугана больше меня.
   -- Вы можете довериться Джонсу. Он совершенно не страдает нервами.
   -- Хорошо, но только не сегодня ночью. Быть может, он больше не покажется. Посмотрим.

3

   Они всегда обедали на веранде, и это время казалось им самым счастливым. Они долго оставались на месте. Он курил трубку, она -- папиросы. Они обсуждали то, то было проделано за день и намечали работу на следующий день. Разговор то прекращался, то возобновлялся. В такие минуты она немного изучила Джека. Он оказался развитым человеком, глубоко вдумчивым, с прекрасными душевными качествами. Но как хорошо Фелиция ни знала его настоящего, прошлое его оставалось для нее тайной.
   Она обожала послеобеденное время, когда сумерки сгущались, когда кругом царила мертвая тишина, когда можно было беспредельно отдаться грезам, созерцая далекую сверкающую лагуну.
   В этот вечер, однако, она встала сейчас же по окончании обеда.
   -- Сегодня я не буду сидеть здесь. У меня болит голова, и я пойду отдохнуть.
   Холодно пожав ему руку, она простилась с ним, а он еще целый час после ее ухода сидел на веранде, погрузившись в разнообразные думы. Затем, выбив об перила веранды пепел из трубки, он совершил обход усадьбы. Все было спокойно, и он отправился спать.

4

   Что это?
   Крик... ужасный вопль прорезал ночную тишину.
   Одним прыжком он очутился возле двери Фелиции и открыл ее настежь. Она лежала на полу, а у освещенного луной окна было... лицо. Это было огромное, обезображенное, блестящее лицо. Он бросился на лицо со сжатыми кулаками, но только разбил свои руки о массивную решетку. Лицо исчезло! А Фелиция? Она не упала в обморок, а лишь в страхе рыдала. Когда он поднял ее, она прижалась к нему так, что он почувствовал, как она вся дрожала.
   -- Вы видели? -- простонала она. -- Ужасно! Ужасно!
   -- Ложитесь в постель. Его больше нет. Его больше не будет. Смотрите, я спущу занавес и закрою окно.
   Наконец он уговорил ее лечь спать, а сам провел ночь у ее двери.
   На следующее утро она плохо себя чувствовала и не вышла к завтраку. Позже она вышла на веранду. У нее было бледное лицо.
   -- Я велел, -- сказал он ей, -- Джонсу и Мауере сторожить всю ночь. Мауера не будет бояться в присутствии Джонса, а Джонс не боится ни человека, ни черта.
   -- А куда вы пойдете?
   -- На охоту за призраком.
   Она удивленно взглянула на него. В ее голосе чувствовалось беспокойство.
   -- Я бы не хотела, чтобы вы уходили.
   -- Почему? Я повторяю, что считаю этот призрак живым существом. Я не думаю, что капитан Барбацо умер. Я уверен, что это плоть и кровь старика.
   -- Но... могила?
   -- Я бы очень хотел увидеть, что находится под коралловым памятником. Я почти решил выкопать...
   -- Вы не сделаете этого!
   -- Сделаю.
   Он больше ничего не сказал и ушел. Вернувшись через некоторое время, он увидел, что Фелиция успокоилась.
   -- А я ведь сделал это, -- заметил он за чаем.
   -- Что?
   -- То, о чем вы сказали, что я не сделаю.
   -- Вы раскопали могилу в роще?
   -- Да.
   -- И?
   -- В ней кто-то действительно похоронен. Но все же откуда мы знаем, что это капитан? А впрочем, завтра нам, может быть, удастся разузнать больше.
   -- Меня бросает в дрожь. Послушайте! -- Это был шум небольшого мотора. -- Мне кажется, что это майор Хилькрест. Я так рада.
   Мун не разделял ее радости, но сумел скрыть свое чувство.
   Через несколько минут показался майор Хилькрест в белоснежном костюме. Когда он поднялся на веранду, его глаза сверкали радостью.
   -- Какой чудный сюрприз! Вы попали как раз к чаю.
   -- Отлично. Я привез кое-какие книги и журналы. Знаете ли, прибыл пароход из Фриско.
   -- Великолепно! В Папити, наверное, есть для меня целая куча писем. Странно, это меня ничуть не интересует, даже, скорее, тяготит.
   -- Вот вы и попались, -- рассмеялся Хилькрест. -- Это тропическая болезнь. Мы все становимся такими. Когда новости приходят, они уже стары и не интересны. Нет нужды волноваться из-за того, что давно прошло. Нас понемногу охватывает лень, и большую часть времени мы проводим в безделье и грезах. Что у вас слышно?
   -- Ничего особенного. Вот только призрак снова появился. Я сильно перепугалась.
   По мере того как она рассказывала о событиях минувшей ночи, его лицо становилось все более и более угрюмым.
   -- Кончено. Вы должны уехать со мной отсюда.
   Она отрицательно покачала головой.
   -- Нет. И вы оставайтесь здесь. Мистер Мун собирается подстеречь призрак, а вы будете сторожить меня.
   -- С величайшим удовольствием, хотя я не отказался бы вместе с Муном участвовать в погоне за призраком.
   -- Нет, вы должны в его отсутствие охранять меня. А теперь пойдемте со мной, и я расскажу вам, что мы сделали и что собираемся сделать.
   Мун остался один. Он с грустью следил за удалявшейся парочкой.
   "Итак, сегодня ночью, -- подумал он, -- мне предстоят острые ощущения и разгадка тайны старого кали-тана Барбацо".

Глава IX. Тайна горной рощи

   Сказав Мауере, чтобы его не ждали к ужину, Мун направился к горной роще. Близились сумерки. Стараясь быть незамеченным, он благополучно добрался до цели и спрятался в хижине капитана Барбацо.
   Он не верил, что таинственное "нечто" было призраком, а потому решил действовать осторожно. Это, должно быть, был какой-нибудь хитрый человек, которого нужно было перехитрить. Он был твердо уверен, что это был не кто иной, как сам старик Барбацо. Те, кто видел привидение, уверяли, что оно было отвратительно и похоже на прокаженного в последней стадии. Но почему он хотел, чтобы его считали мертвым? Может быть, из страха быть отправленным в колонию? И зачем ему надо было появляться в образе призрака, пугающего население? Возможно, чтобы держать людей подальше от своего убежища. Чье же тело было похоронено под коралловым памятником? Мун не мог ответить на этот вопрос. Утром, копая под знойным солнцем могилу, он испытывал неприятное чувство, как будто за ним следили. Чей-то пристальный взор был направлен на него и наблюдал за каждым его движением. К счастью, ему не пришлось глубоко копать. Его лопата ударилась о человеческий череп, и это его вполне удовлетворило.
   Размышляя над тайной, он терпеливо ждал в хижине появления луны. Вскоре он увидел, что лунный свет начал пробиваться сквозь многочисленные щели в стенах и широким серебристым снопом через окно осветил хижину. Снаружи лес был окутан мраком и мертвой тишиной.
   Мун прождал до полуночи. Что происходило в усадьбе, чем занимались его обитатели? Он не раз возвращался мыслью к Фелиции. Она, вероятно, спит. Он предоставил свою комнату Хилькресту, а Джонсу велел сторожить в столовой. Если бы призрак захотел еще раз напугать ее, они сумеют справиться с ним. Но трудно было рассчитывать, чтобы "нечто" две ночи, одну за другой, рискнуло спуститься в долину. Нет, у него была возможность столкнуться с ним здесь, в роще.
   Он вышел из хижины и стал осторожно бродить по роще, при малейшем шорохе прячась за толстые стволы пальм. Дойдя почти до конца рощи, он вдруг вздрогнул и прильнул к стволу ближайшего дерева. Оно стояло перед ним -- это гадкое "нечто".
   Мун устремил взор на таинственный призрак, освещенный мягким лунным светом. Он ясно увидел уродливое лицо, морщинистое и перекошенное, оно было обращено прямо к нему. Призрак, казалось, замер. Мун был в нерешительности. Действительно ли он видел что-нибудь? Не было ли это обманом зрения? Сцепиться ли ему с призраком?.. Пока он раздумывал, призрак исчез. Он протер глаза... но ничего не увидел.
   Мун крадучись переходил от пальмы к пальме, чутко прислушиваясь и зорко вглядываясь в окружающие Тени... Увы! Призрак бесследно исчез. Напутал ли он его на всю ночь? Неужели его слежка ни к чему не привела? Он уже начал думать, что напрасно потерял время, как вдруг справа от себя услышал легкие удары. Подобно хищному зверю, он стал подкрадываться туда, откуда слышались глухие звуки.
   Ага! Он снова нашел его. Что же делало "нечто"? В руках у призрака был длинный блестящий стержень, который он старался воткнуть в землю у самого основания пальмы. Затем он вытащил стержень и воткнул его снова в землю на некотором расстоянии от прежнего места. На этот раз встретилось какое-то препятствие и призрак ударил по концу стержня молотком. Потом он опять вытащил стержень и снова всадил в землю. Так продолжал он свои странные действия в течение некоторого времени. Что могло означать такое таинственное поведение? Мун удивленно продолжал наблюдать.
   Предполагаемый призрак, по-видимому, не догадывался о его близости. Мун решил подождать, пока призрак повернется к нему спиной, и тогда произвести нападение. С невероятным напряжением нервов и странной дрожью в теле он весь съежился, как пантера, готовящаяся к роковому прыжку.
   Наконец призрак воткнул стержень в землю и стал молотком вколачивать его глубже. Он повернул свое ужасное лицо в сторону. Момент наступил... Время... Мун прыгнул.
   Призрак обладал чутким слухом. Он услышал вблизи шорох и тщетно пытался вытащить стержень. Он встретил нападавшего Муна ударом молотка, но Мун, привычный к различным приемам борьбы, вовремя отклонил голову и сцепился с уродливым существом. Что за безумная сила была у него! Оно отбивалось со свирепостью павиана. Мун вырвал у него молоток, отбросил его в сторону и стал наносить непрерывные удары по бесформенному лицу, но удары его, по-видимому, не производили никакого действия. Вдруг, в тот момент, когда его кулаки опустились на гнилое лицо, его охватила паника. В возбуждении он забыл, что столкнулся с прокаженным. Тьфу! Он отпрянул назад с чувством омерзения к отвратительному существу и подумал, что и он заразился этой проклятой болезнью и станет таким же уродом, как и мерзкий враг. Но было уже поздно. Он заразился, но... он уничтожит причину своего несчастья... В порыве безумия и отчаяния он осыпал гадкое существо дикими ударами. Существо свалилось на землю.
   Во всяком случае это не было призраком. Это было живое существо, лежавшее под ним. Упершись коленями в грудь пораженного врага, он взглянул на его освещенное луной серебристое лицо.
   -- Капитан Барбацо! Гадкая, вонючая тварь!
   Мун расхохотался, как сумасшедший. Еще раз и еще раз он ударил по обезображенному лицу. С яростным возгласом он вцепился руками в волосы урода и потянул за них кверху.
   К его великому ужасу, вся голова осталась у него в руках.
   -- О, дьявол! -- со стоном воскликнул Мун.

Глава X. После погони за призраком
1

   Фелиция не легла спать. Она попробовала заняться чтением привезенных Хилькрестом журналов, но ежеминутно отрывалась от книг и беспокойно глядела в направлении горной рощи. Быть может, среди чарующей тишины там происходило нечто ужасное, но она была бессильна что-либо сделать.
   Хилькрест был талантливым собеседником. Он всячески старался развлечь ее, но в конце концов, видя ее озабоченность, отказался от этой затеи. Несколько недовольный, он все же примирился с ее невнимательностью. Ведь было вполне естественно, что ее интересовала участь Муна. Он увлекся чтением и не заметил, как время приблизилось к полуночи.
   Айрон Джонс занял место в кухне. Он погрузился в чтение старой сан-францисской газеты. Во время чтения он удивительно преобразился. Он надел очки и выглядел теперь добродушным и покорным. Глядя на него, никто не сказал бы, что это упрямый, бессердечный человек. Каждые полчаса он вставал и делал обход усадьбы, преимущественно той части, которая примыкала к дороге в горную рощу.
   Для Фелиции время тянулось бесконечно долго, и она заметно становилась беспокойнее. Было уже за полночь, около часа.
   -- Я хотела бы знать, все ли с ним благополучно, -- сказала она, в десятый раз всматриваясь в непроницаемую темноту.
   Хилькрест безуспешно пытался успокоить ее. Затем, около двух часов, Джонс пришел со своего очередного обхода. Он едва дышал от волнения.
   -- Он поймал его, мадам. Я видел, как они спускались по тропинке. Он поймал призрак. Извините меня, но я пойду помочь Муну.
   Не ожидая разрешения, Джонс убежал. Фелиция хотела последовать за ним, но Хилькрест посоветовал ей быть более благоразумной. Полчаса прошло в напряженном ожидании. Затем на крыльце раздались тяжелые шаги. Это был Мун. Он был бледен, волосы у него были всклокочены, одежда изорвана, а правая рука в крови.
   -- Теперь он в моих руках, -- глухо произнес он.
   -- Кто? Призрак? -- спросил Хилькрест.
   -- Капитан Барбацо? -- спросила Фелиция.
   -- Ни тот, ни другой. Как вы думаете, кто это?
   Они вопросительно взглянули на Муна. Он улыбнулся.
   -- Вы будете удивлены. Призрак, капитан Барбацо, -- это не кто иной, как...
   Он нарочно не закончил фразы.
   -- Кто это?
   -- Наш дорогой друг Кальвин Гридлей.
   -- Что? -- вырвалось у Фелиции.
   -- Черт возьми! -- воскликнул Хилькрест.
   -- Да-с. Воображаемый призрак что-то искал в роще и производил необычные исследования у оснований пальм. Не думаю, чтобы он это делал с какой-нибудь научной целью. Я подкрался к нему и здорово потрепал его. Он ударил меня по руке молотком. Но это пустяки.
   Он посмотрел на свою окровавленную руку и продолжал:
   -- Я так увлекся схваткой, что совсем забыл о том, что его считали прокаженным. Когда я вспомнил об этом, то чуть с ума не сошел. Я вцепился в волосы этой гадине, как вдруг вся голова оказалась в моих руках. Лицо было сделано из гуттаперчи с отверстиями для глаз и носа, а волосы были приделаны. Маска одевалась на голову, как шлем. Она прекрасно сделана. Я покажу ее вам. Этот Гридлей хитрый человек.
   -- Что же он сделал?
   -- Когда он увидел, что пойман, он пришел в безумную ярость, как затравленный зверь. Вся его борода покрылась пеной, и я боялся, что он укусит меня. Он рычал, плевался и ругался на семи языках. Правда, потом, когда я угостил его несколькими увесистыми ударами, он стал более благоразумным. Можете себе представить, как я смеялся от радости, когда узнал, что это не был настоящий прокаженный. Подталкивая его тумаками, я привел его сюда, и теперь он связан и лежит в сарае под охраной мистера Джонса.
   -- Я очень рада, что вы благополучно вернулись, -- произнесла Фелиция. -- Я так волновалась! А теперь я возьму горячей воды и вымою вам руку.
   -- О, не беспокойтесь, миссис. Я сам это сделаю.
   Она вымыла ему руку и сделал перевязку. Когда она закончила, он сказал:
   -- Теперь, мне кажется, все волнения сегодняшней ночи прошли и вам лучше всего пойти спать. Я страшно устал. Если вы извините меня, то я лягу вот тут, на диване. Айрон будет все время сторожить пленника.
   -- Не хотите ли вы выпить?
   -- Нет, благодарю вас. Я бы с удовольствием выпил час назад, а теперь не могу.
   Все разошлись по своим комнатам и легли спать под аккомпанемент могучего храпа усталого Муна.
   Утром, за завтраком, Мун заговорил о ночном приключении.
   -- Что нам делать с пойманным?
   -- Если бы я был на вашем месте, -- заметил Хилькрест, -- то я бы вывел его на берег, посадил в лодку и велел убираться на все четыре стороны, кроме Моореа.
   -- Может быть, он не захочет уйти отсюда, -- сказала Фелиция.
   Этого не может быть, -- ответил Мун. -- Он бы рад покинуть Моореа. Дело в том, что в деревнях уже все знают, что призраком, который путал их, оказался Гридлей, и сейчас у сарая, где он заперт, собралась толпа с дикими возгласами и угрозами. Вообще говоря, туземцы очень добродушны, но когда они приходят в ярость, их ничто не может остановить. Айрон с маузером в руках охраняет пленника. Они разорвали бы его на куски, если бы он попался им в лапы. Нет, он так обезумел от страха, что воспользуется малейшей возможностью удрать отсюда.
   -- Кроме того, нужно иметь в виду и миссис Гридлей, -- сказал Хилькрест. -- Я думаю, что ему не совсем приятно было бы очутиться в ее объятиях.
   -- А впрочем, -- вставила Фелиция, -- делайте с ним, что хотите, но только уберите его отсюда как можно скорее. Этот негодяй своим присутствием отравляет остров.
   -- Я думаю, что майор прав, -- сказал Мун. -- Мы выпустим его в лодке в открытое море. Если хотите, майор, пойдемте со мной, чтобы мне легче было сдержать толпу, которая жаждет его крови.
   С большим трудом им удалось рассеять толпу, во главе которой находился отец Мауеры, вождь Ароотоу. Они застали Гридлея в состоянии панического ужаса. Он забился в угол сарая и дрожал от страха. Айрон Джонс, имевший немало поводов быть им недовольным, всячески поддерживал в нем этот страх, издеваясь над ним и время от времени награждая его пинками. Гридлей стонал от боли и бессильной злобы. На нем не было никакой одежды, кроме набедренной повязки. Его худощавое тело было вымазано какой-то белой краской. Когда он узнал о своем предстоящем освобождении, его охватила бесконечная радость.
   -- Вы не дадите толпе растерзать меня? -- не переставал он хныкать. -- Дайте мне только уйти, и вы никогда больше не увидите меня.
   -- Хорошо, -- сказал Мун. -- Ты паршивая собака, и мы не хотим пачкать о тебя руки. Мы тайком отведем тебя к берегу, посадим в лодку, и ты можешь убираться хоть к черту.
   И вот, боязливо озираясь по сторонам, в сопровождении Муна, Хилькреста и Джонса, Гридлей пробрался к лагуне. Там он спустил на воду лодку и прыгнул в нее.
   -- Подожди, -- приказал Мун. -- Тебе нужна провизия. Тебе придется долго-долго грести до Папити -- это я по своему опыту знаю.
   Гридлея едва удалось удержать. Однако он подождал, пока ему принесли мешочек сухарей и бочонок воды. После этого Джонс напялил на него старую туземную соломенную шляпу.
   -- Вот так! А теперь убирайся к черту! Народ бежит сюда.
   Гридлей изо всех сил принялся грести, но когда он стал вне досягаемости, его поведение резко изменилось. Встав в лодке, он стал грозить веслом. Его лицо перекосилось от злобы и ненависти, голос хрипел от жажды мести.
   -- Берегитесь! Вы еще не разделались со мной. Я расквитаюсь с вами. А ты скажи своей миссис, -- крикнул он, обращаясь к Муну, -- что я отомщу ей. Пусть не думает, что избавилась от меня.
   Так, продолжая извергать грозные предостережения и грубую брань, Гридлей скрылся за рифами, и еще долго в ушах оставшихся слышались ею безумные крики.

2

   За обедом у всех было радостное настроение, как будто они избавились от тяжелого кошмара. Фелиция была необычайно весела. Хилькрест без умолку шутил. Мун внимательно следил за ними. Он все время думал об одном: "Какая чудная пара!"
   -- Я надеюсь, что вы теперь вернетесь со мной? -- спросил ее Хилькрест.
   -- К сожалению, нет. Теперь, когда все неприятности кончились, мне очень хочется остаться здесь. Я, правда, раньше немного растерялась, но теперь все мое беспокойство прошло.
   -- Но ведь есть еще миссис Гридлей.
   -- О, я ее не боюсь. Я начинаю любить это место. Пойдемте со мной, майор. Я хочу показать вам, где у нас будет ванильная роща.
   Она встала. Сделав шаг к лестнице, она широко раскрыла глаза. У нее невольно вырвался возглас изумления.
   Мужчина поднялся по лестнице на веранду и остановился в нерешительности.
   -- Кумс!

Глава XI. Возвращение Кумса
1

   Это действительно был Кумс, брат ее покойного мужа.
   -- Что, приятная неожиданность ? Я прибыл на торговом корабле, который будет перевозить наши автомобили. О, я заключил прекрасные сделки. Наши машины завоевали рынок и раскупаются нарасхват. А теперь я приехал за вами. Через два дня отправляется пароход в Сан-Франциско.
   Она сделала гримасу.
   -- Мне и здесь хорошо.
   Он быстро взглянул на обоих мужчин.
   -- Это видно. Но перемена обстановки, замена скуки и однообразия веселой жизнью в Штатах принесет вам несомненную пользу.
   -- О, нет... здесь не было так скучно и однообразно, как вы полагаете. Я почти решила остаться тут не некоторое время.
   -- Но, моя дорогая, все уже приготовлено к отъезду. Я заказал каюты.
   В глазах у нее он прочел упрямство, которое было ему слишком хорошо знакомо.
   -- Об этом мы потолкуем потом, -- сдержанно произнесла она. -- А теперь познакомьтесь с моими друзьями.
   Мужчины молча поздоровались. Все испытывали какую-то неловкость, которую Фелиция тщетно пыталась рассеять.
   -- Значит, вы все-таки сумели приехать сюда, -- обратилась Фелиция к Кумсу.
   -- Да, я успел сесть на пароход, и меня высадили недалеко отсюда. Двое туземцев перевезли меня в лодке через лагуну. А вот и они вдут с моим багажом.
   Двое туземцев пересекли лужайку и направились к дому. Они были нагружены целой кучей чемоданов. Кумс, обливаясь потом, пошел им навстречу.
   -- Как вы решили относительно отъезда? -- спросил Хилькрест.
   -- Не знаю. Подумаю. Я решу этот вопрос завтра.
   -- В таком случае, вы разрешите мне остаться здесь до завтра? Если вы решите уехать, я отвезу вас в Папити на своем катере. Мне это, должен признаться, очень неприятно. Во всяком случае я хочу проводить вас.
   -- Вы очень любезны. Между прочим, вы должны извинить Кумса. Он совсем не дурной человек, но здесь, как вы видите, он себя плохо чувствует.
   -- Понимаю, -- сухо ответил Хилькрест.
   Выкупавшись и переодевшись, Кумс почувствовал себя лучше.
   -- Кто этот бородатый рослый детина? -- спросил
   Кумс, обмахивая свое раскрасневшееся лицо широкополой шляпой.
   Фелиция подала ему большой веер.
   -- Мой управляющий.
   -- И вы оставались здесь с ним вдвоем?
   -- Почему нет ?
   -- Но ведь это же не благоразумно. Что скажут об этом в обществе?
   -- Пусть говорят. Вы ведь знаете, я никогда не обращала внимания на общество.
   -- Гм! А насчет нашего маленького разговора, Фелиция? Вы сказали, что к моему возвращению ответ будет готов.
   -- Я еще не решила. Дайте мне, пожалуйста, подумать.
   -- Хорошо. Я рад, что вы не даете отрицательного ответа.
   Кумс решил не тревожить ее больше вопросами, так как понял, что она находилась под впечатлением обаятельной красоты тропиков. Он считал, что с возвращением на родину это настроение пройдет. Удовлетворенный результатом своей беседы с Фелицией, он отправился в свою комнату и, проклиная москитов, лег спать.

2

   Фелиция отыскала Муна в роще, где он наблюдал за сбором кокосовых орехов.
   -- Что вы думаете насчет моего отъезда?
   -- Я буду безумно жалеть, миссис.
   -- И я тоже. Я только стала привыкать к жизни здесь и очень не хотела бы уезжать, но есть некоторые причины, с которыми мне приходиться считаться. Так или иначе, но я решу этот вопрос только завтра. Как вам нравится мой шурин?
   -- Он, кажется, симпатичный человек.
   -- Мой муж Клайв ничуть не был похож на него. Он всегда был жизнерадостен и увлекался приключениями. Кумс человек степенный и деловой. Клайв всегда вышучивал его. Он называл его вечным холостяком
   -- В самом деле?
   -- Не знаю. Он хочет жениться,., на мне.
   -- На вас?
   -- Да. Видите ли, Кумс немного нравится мне, так как в некоторых отношениях похож на Клайва. Вы же знаете, что я обожала своего мужа. Он навсегда остался моим идеалом. Мне было всего лишь восемнадцать лет, когда мы поженились. Через месяц он отправился на войну, а через два уже был убит. Я никого не буду так любить, как любила его. С тех про прошло уже девять лет. Ведь мне теперь двадцать семь лет.
   -- Неужели. Я считал вас моложе.
   И действительно, своей стройной, изящной фигурой и миловидной внешностью она производила впечатление молодой девушки.
   -- Нет, я уже старуха и должна серьезно подумать об этом, чтобы не остаться на всю жизнь одинокой вдовой.
   В это время появился Хилькрест и они прекратили разговор. Майор пригласил Фелицию осмотреть туземную деревню, и они направились туда.
   Ужин прошел скучно. Мун был погружен в свои думы, Хилькрест был сдержан. Только один Кумс говорил много. Он рассказывал о своем путешествии, о делах, о невыносимой жаре тропиков и впечатлениях. Во всей его речи чувствовалось бесконечное тяготение к родине. Мнения свои он выражал с такой самоуверенностью, что ставил обоих мужчин в неловкое положение. Кроме того, он на каждом шагу проявлял покровительственное отношение к Фелиции, что страшно их раздражало. Все чрезвычайно обрадовались, когда наступило время расходиться по комнатам.
   Придя к себе в комнату, Фелиция не сразу легла спать. Она долго стояла у окна, любуясь звездным небом и сверкавшей вдали лагуной.
   -- Если бы я могла решиться уехать! -- со вздохом произнесла она. -- Но я не могу, не могу...

3

   Она проснулась, почувствовав запах дыма. Она чихнула и подумала, что кто-нибудь развел костер, чтобы отогнать москитов. Затем она снова задремала.
   Но что это? Дым становился все более едким. Он проникал в ее легкие, и она, кашляя, проснулась. С некоторым беспокойством она соскочила с кровати и, надев на себя халат, зажгла лампу.
   У самой ее кровати, пробиваясь сквозь щели на полу, появились клубы огненного дыма. Она подбежала к двери.
   -- Пожар, -- закричала она.
   Мун спал в столовой на диване. В одно мгновение он очутился возле нее.
   -- Где?
   Она указала на дым в комнате.
   Он выпрыгнул через окно и посмотрел под домом.
   -- Тут все охвачено пламенем, -- крикнул он. -- Вытащите из дома все вещи, какие только можете. Я постараюсь потушить огонь.
   Хилькрест и Кумс появились у дверей своих комнат.
   -- Выбрасывайте вещи через окно, -- крикнула она. -- Дом в огне.
   Кумс так и сделал, Хилькрест бросился к ней на помощь.
   -- Бесполезно, -- заорал снаружи Мун. -- Дом погиб. Лучше выходите скорее!
   Запачкавшись и задыхаясь, он бросился к своему письменному столу и вынул оттуда все бумаги. Он последним оставил дом и присоединился к остальным, собравшимся на лужайке.
   Ведь дом был теперь охвачен пламенем. Высокое зарево видно было теперь на далеком расстоянии и осветило лагуну. Пожар был очень сильный и продолжался недолго. Железная крыша скоро рухнула, во все стороны полетели огромные искры. Китайцы с плантаций и туземцы из деревни собрались в большой круг -- их было несколько сот человек.
   Фелиция и трое мужчин стояли позади толпы. Когда заря осветила пожарище, с небольшой кучкой спасенных пожитков они представляли печальную группу.
   -- Кончено, -- сказала Фелиция. -- Я уезжаю, Кумс, я уезжаю с вами.
   -- В таком случае, -- произнес Хилькрест, -- нужно перенести вещи на мое судно. Мы там позавтракаем и сразу же отправимся в путь.
   Мун приблизился к ней в тот момент, когда она собиралась пойти на судно.
   -- Смотрите, что я нашел, когда пытался потушить пламя.
   Это была небольшая вязаная сумка, полная табака и курительной бумаги.
   -- Поджог. Миссис Гридлей.
   -- Понимаю. Это ее месть.
   -- Да. Вы могли сгореть.
   -- Ужасно! Я уезжаю... чтобы забыть все это. Но вы оставайтесь здесь. Вы будете продолжать работу?
   -- Конечно.
   -- Вы не сердитесь на меня? Вы осуществите все мои планы?
   -- Я сделаю все, что в моих силах.
   -- Отлично. Когда-нибудь я вернусь сюда отдохнуть. Благодарю вас. Вы мой лучший друг.
   Стоя на берегу, он следил за отъезжающими. Фелиция стояла между Кумсом и Хилькрестом. Она была бледна и держала их за руки. Затем она стала махать Муну платком, пока они не исчезли.
   Она унесла с собой живой образ его одинокой фигуры, высокой, коренастой, мужественной. Его лицо было сурово, а в глазах у него светился какой-то странный непреклонный огонек.
   Мун следил за ними, пока не скрылся из виду их парус, и затем с тоской подумал о предстоящей работе.
   
   

ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Сад вожделений

Глава I. Дом, который построил Мун

   Худой и уставший, стоял Мун на веранде нового дома. В течение многих месяцев он трудился с рвением фанатика, днем понукал других, а по ночам изучал чертежи. Он совершенно не заботился о себе; поспешно съедал скудную и нечастую пищу, спал не больше шести часов в сутки, а остальное время проводил на постройке и в рощах. Сейчас он совсем выбился из сил, но зато задание было выполнено.
   Глядя в сторону моря, он удовлетворенно вздохнул. Все было сделано прекрасно. Дом был выстроен из лучших сортов местного лесного материала, он был большой, удобный и с красивой отделкой. Длинная широкая дорога, вымощенная белыми кораллами и усаженная с обеих сторон молодыми пальмами, тянулась извилистой лентой. Вокруг дома на очищенных лужайках он разбил дивный парк, но молодые деревья недостаточно быстро росли. Это его удручало. Он думал о том, что можно в короткое время заставить людей воздвигнуть дворец, но нельзя заставить растение расти быстрее, чем хочет природа. Но все же он надеялся, что к возвращению Фелиции в парке созреют апельсины и ананасы, будут пышным цветом распускаться благоухающие цветы. Это будет райский уголок, сад красоты.
   Разумеется, в деньгах он не терпел нужды. Ее приказы сводились к тому, чтобы он не стеснялся в расходах и спешил с работой.
   Она с нетерпением ожидала осуществления своих планов. Он опасался, что она будет не удовлетворена результатами ее затрат и его работы. Во всяком случае он утешался тем, что приложил все усилия, чтобы претворить в жизнь ее указания. Айрон Джонс оказывал ему неоценимую помощь во всем. Он завоевал любовь этого грубияна тем, что научил его боксу. Джонс полюбил эту забаву и испытывал величайшее удовольствие, когда ему удавалось повалить Муна на землю. Каждый вечер они занимались в роще боксом и вызывали восторг собиравшихся любопытных туземцев.
   Айрон Джонс женился на Мауере. Они построили себе небольшой коттедж на месте старого дома, и Мун пил и ел у них. Айрон Джонс перестал быть свирепым пугалом, каким он был при Гридлее. По настоянию Муна, он перестал издеваться и избивать рабочих-китайцев, и его сдержанное поведение создало миролюбивую атмосферу на плантациях.
   -- Знаете ли, -- сказал он однажды Муну, как будто сделав открытие, -- я считаю более выгодным обращаться с китайцами мягко и убеждать их словом, чем подгонять их ударами палки.
   Большое беспокойство причиняли Муну мысли о миссис Гридлей. Он боялся, что она может поджечь новый дом, как это сделала со старым. Это совершенно сокрушило бы его. Правда, это было трудно сделать. Фундамент и подвал были из гранита и цемента, а деревянные части начинались только с веранды. Кроме того, он окружил всю усадьбу забором из колючей проволоки и по ночам расставлял двух сторожей-туземцев.
   Хилькрест был очень внимателен и ежемесячно приезжал с ящиком новых книг и журналов. Он всегда находился в хорошем настроении и своими посещениями благотворно действовал на Муна. Между ними установились дружественные отношения. Хилькрест всегда привозил те книги, которые больше всего нравились Муну. Он не любил беллетристики, а сильно увлекался научными сочинениями. В первую очередь он приобрел энциклопедию и каждую ночь в постели читал ее до тех пор, пока его глаза не начинали закрываться.
   Хилькрест всегда интересовался сведениями о Фелиции. Возможно, это была одна из причин его частых приездов. Мун получал письма, но в них шла речь исключительно о деловых вопросах. В одном из них, однако, она как бы вскользь сообщала, что весной собирается выйти замуж.
   Муну неприятно было говорить об этом Хилькрес-ту, но майор однажды во время своего очередного визита грустно вынул из кармана газету и показал Муну одну заметку. Это была нью-йоркская газета, в которой сообщалось об обручении Фелиции и Кумса. Свадьба предполагалась в апреле.
   -- Вы что-нибудь знали об этом? -- спросил Хилькрест.
   -- Да, она упомянула об этом в одном из писем.
   Оба мужчины молча закурили и больше не затрагивали этой темы, но было вполне очевидно, что увлечение Фелицией еще прочнее спаяло их дружбу. На этот раз их прощание было особенно сердечным.
   Одно из писем Фелиции заставило Муна сильно задуматься. Покончив с разными деловыми вопросами, она писала:
   "Между прочим, могу сообщить вам, что навела кое-какие справки о прошлом Кельвина Гридлея. В полиции точных сведений нет, но подозревают, что это некий адвокат-аферист, несколько лет назад удравший из Америки. Его разыскивают за подлоги, растраты и другие подобные преступления. Он прибыл в Сан-Франциско с востока, где его знали под именем Спенсера Симмса".
   Спенсер Симмс. Скитер Симмс. Могло ли это быть? Целая волна воспоминаний нахлынула на Муна. Если Гридлей был Симмсом... Тогда он готов убить негодяя.
   Сейчас, вспомнив все детали своего несчастья, Мун пришел к заключению, что именно Симмс ограбил кассу спортивного клуба. По временам он подозревал Мак-Квэйда и Геллатли, но никогда не думал о Симмсе, так как Симмс был единственным человеком, который осмелился защищать его. Это была дьявольская проделка. И теперь, когда выяснилось, что Симмс был мошенником, Мун нисколько уже не сомневался в том, кто являлся виновником крушения всей его жизни. Он поплатился за преступление Симмса.
   Однако... были ли Симмс и Гридлей одним и тем же лицом? Почему бы и нет?.. Он вспомнил Симмса -- высокого, коренастого мужчину с бритым лицом и густой шевелюрой. Ему вспомнилось теперь, что однажды он- заподозрил, не носил ли Симмс парик. Очевидно, немногие знали об этом, и Симмс всегда избегал разговора на эту тему. Обладая натуральной лысиной, ему нужно было только снять парик и отрастить бороду, и тогда его трудно было бы узнать.
   Конечно, это было возможно. За исключением нескольких свиданий в полумраке тюремной приемной, ему мало пришлось видеть Симмса. Гридлея он также видел мало. Если ничто не доказывало тождества этих двух негодяев, то ничто не могло и опровергнуть его.
   Он был рад, что не знал этого раньше. Он бы только нажил еще большие несчастья. Кроме того, ему, безусловно, нужно было бы признаться в том, что он отбывал наказание в тюрьме. Он должен был бы с позором уйти. Нет! Все это в прошлом и предано забвению. Джерри Дилэйн умер. Он теперь Мун и таковым будет всегда. И действительно, бывали моменты, когда он сам был уверен, что его с рождения зовут Мун. Прошлая жизнь осталась так далеко позади, что, казалось, никогда не существовала.
   Да, он радовался тому, что не убил Гридлея. Он горячо надеялся, что враг никогда больше не встретится ему на пути.
   Затем прибыло от Фелиции еще одно письмо, которое было коротким, но вселило радость в его душу. Вот оно:

"Дорогой друг!

   На этот раз я не называю вас мистер Мун, и письмо это совершенно не деловое. Сообщаю вам две новости:
   Первая новость заключается в том, что я не выхожу замуж за Кумса. Я пришла к заключению, что мы не можем приноровиться друг к другу -- наши характеры слишком различны. На нашем горизонте уже были маленькие облачка, а потому незачем ждать, пока разразится буря.
   Я этому очень рада и вторично замуж не собираюсь. В течение многих лет я сама была себе хозяйкой и не хочу лишаться свободы. Кроме того, я никого не могу полюбить так, как любила Клайва. Я хочу навсегда остаться ему верна.
   Вторая новость: я намерена в ближайшем будущем приехать к вам. Я не знаю, когда именно это будет, но я вам заранее пришлю телеграмму. Мне безумно хочется побывать на ваших чудных островах. До скорого свидания в новом доме на горе.

Ваша Фелиция Арден".

   Это было ее последнее письмо. Мун подумал о том, знает ли Хилькрест об этом письме. Ему очень хотелось сообщить Хилькресту о ее скором приезде.
   Он прошелся по веранде и, с радостью подумав о законченной работе и своих успехах на острове, направился в свое помещение, устроенное в задних комнатах дома. Оно было скромно обставлено и напоминало капитанскую каюту одного из кораблей, на котором он когда-то служил матросом.
   Он зажег лампу и растянулся на кушетке. Сняв с полки первую попавшуюся книгу -- это была поэма Теннисона "Одиссея", -- он начал читать. Он задремал, и книга выпала из его рук. Это его разбудило и он встал, чтобы раздеться, но, случайно взглянув на дверь, замер.
   На пороге стояла Фелиция Арден.

Глава II. Подозрительный посетитель
1

   Мун изумился, как будто перед ним стоял призрак. Но это была живая Фелиция, жизнерадостная и пылкая, которая с протянутыми руками подошла к нему.
   -- Я знала, что удивлю вас. Я так счастлива, что вернулась сюда!
   Он был еще счастливее, держа ее руки и глядя на ее лицо. Ее искренние серые глаза были полны радости, но вдруг он заметил в них выражение изумления.
   -- Джек Мун вы сбрили бороду?
   Инстинктивно он схватился рукой за лицо. Потом он вспомнил, что расстался со своей бородой тотчас же после ее отъезда. Он рассчитывал до ее приезда снова отрастить бороду, но каждый раз откладывал и продолжал бриться.
   -- Да, я забыл. Я теперь бреюсь.
   -- Я очень рада. Помните, как я всегда уговаривала вас делать это? Борода уродует человека. Я уверена, что ваше лицо слишком красиво, чтобы скрывать его. Идите сюда, к свету, чтобы я могла хорошенько поглядеть на вас. Ну, конечно, я так и думала. Чудный романский тип. Но погодите, где я видела такое лицо? Должно быть в кинематографе. Поэтому мне все время кажется, что я видела вас раньше. Стыдно уродовать такое красивое лицо. Я очень, рада, что вы бреетесь, Джек Мун.
   Он с некоторым смущением постарался переменить разговор.
   -- Я надеюсь, миссис, что новое жилище понравится вам.
   -- Я только что хотела поговорить об этом. Я уже успела обойти весь дом и была поражена. Вы буквально совершили чудо! Но вы, наверное, чересчур много трудились. Вы исхудали и выглядите усталым.
   -- Это пустяки. Тяжелая работа окончена. Теперь мне легче. И если я выбился из сил, то исключительно по своей собственной вине. Видите ли, я большой глупец. Меня волнуют различные вопросы: перевозка грузов, уборка плантаций и прочее. Но как бы там ни было, для меня будет наградой, если вы останетесь довольны сделанным.
   -- Очаровательно! Я просто умру до утра от нетерпения. А вот и майор Хилькрест. Он привез меня на Моореа. Он отстал от меня, чтобы распорядиться о доставке сюда моих чемоданов. Как видите, я собираюсь пробыть здесь долго.
   Появился Хилькрест, также сияющий от радости.
   -- Итак, Мун, она снова тут, и мы не дадим ей так скоро уехать.
   -- Вы хотите сказать, что вы не сумеете отделаться от меня. Я привезла с собой массу вещей и купила пианино. Теперь мы повеселимся здесь. Я так рада, что приехала сюда! Я уверена, что не усну сегодня от радости.
   -- Я пойду за Мауерой, -- сказал Мун. -- Она живет в коттедже на поляне. Она вышла замуж за Джонса и будет бесконечно рада, когда узнает о вашем приезде.
   Он торопливо отправился по коралловой дороге и вернулся с миссис Джонс, которая с радостным криком подбежала к своей хозяйке. Фелиция горячо поцеловала и обняла ее.
   -- Мауера!..
   -- Да, мадам...
   Мауера гордо вскинула голову и углубилась в рассказ о своей жизни с такими деталями, что оба мужчины поспешно отошли в сторону. Потом она повела Фелицию в ее комнаты. Все было устроено с большим вкусом и умением. Фелиция была в восторге.
   -- Замечательно! Вы чародей! -- сказала она Муну. -- О, хотя бы скорее наступило утро!

2

   В последующие два дня ее восторгу не было конца. Все ее интересовало, все ее восхищало. Постепенно она свыклась с новым местом. Были наняты повар и слуги. Дом был убран по ее указаниям. Но она все еще не угомонилась и каждый раз придумывала что-нибудь новое. Однажды вечером она обратилась к Муну.
   -- Я хотела бы, чтобы вы поехали в Папити распорядиться об отправке пианино и некоторых других вещей. Мне неприятно беспокоить майора, да и притом поездка вам полезна. Вам нужно немного развлечься.
   Мун задумался. Он мог спокойно уехать на некоторое время. Миссис Гридлей, по последним слухам, уехала с острова. Джонс и Мауера вполне заслуживали доверия, им можно было поручить заботу о Фелиции.
   -- Хорошо, -- согласился он. -- Будет лучше, если я поеду. Но я вернусь через три дня.
   И на следующее утро он отправился в Папити, а она долго махала ему платком с веранды.

3

   Фелиция любила сидеть на солнце и любоваться красотой окружающей природы. В ней загоралось желание заняться живописью, и одиночество во время отсутствия Муна толкнуло ее приняться за работу. Она достала кисти и краски и занялась рисованием.
   На берегу, перед домом, Мун построил небольшую пристань. И вот здесь, под большим зонтиком она устроила себе место для работы и начала зарисовывать дивный вид голубой лагуны.
   Она была так погружена в работу, что не услышала шума весел, пока он не раздался совсем близко. Она обернулась и подумала, что Мун вернулся. Его ждали как раз в этот день. Она очень обрадовалась, так как без него ей было скучно.
   Но это был не Мун. В лодке сидел какой-то незнакомец, и так как на Моореа вообще редко кто-либо приезжал, то она с некоторым любопытством стала следить за прибывшим.
   Он осторожно положил на пристань большой чемодан и затем неуклюже вылез. Она увидела мужчину лёт шестидесяти с худощавой фигурой. По платью его можно было принять за священника. У него были длинные седые волосы и худое бритое лицо. Он носил синие очки, чтобы защитить глаза от яркого солнца. Говорил он как-то странно, гнусаво.
   -- Простите меня, мадам, вы не баптистка?
   -- Нет. Почему вы спрашиваете?
   -- Жаль, что вы не баптистка, иначе вы слышали бы обо мне. Меня многие баптисты знают.
   Он вздохнул и вынул из кармана карточку. Она прочитала: "Миссионер Хайрам Брайн".
   -- Надеюсь, что вы прибыли сюда не проповедовать, -- сказала она. -- Ведь у нас только туземцы.
   -- Я это знаю... Я собираю материал о жизни- в тропиках. Мне сказали, что Моореа чудный остров, и я решил сам осмотреть его. Кроме того, я слышал, что у вас прекрасное имение, а потому намеревался посетить вас. Я надеюсь, что вы не рассердитесь на меня за навязчивость.
   -- Нет, нисколько. Очень рада познакомиться с вами.
   В действительности же она была недовольна посещением этого старика, который ей не понравился. Но долг гостеприимства заставил ее быть неискренней, а потому она добавила:
   -- Пожалуйте в мой дом, мистер Брайн.
   -- Мне не хочется беспокоить вас. Нет ли здесь гостиницы?
   -- Нет. Здесь еще недостаточно Культурны для этого.
   -- Я боюсь, что причиню вам хлопоты.
   -- Не беспокойтесь. Я рада оказать там гостеприимство.
   -- Я останусь здесь на один или два дня, так как хочу сфотографировать некоторые виды и туземцев. В этом чемодане у меня фотографический аппарат. Вот почему я осторожен с ним. Он мне стоил много денег, и я никогда не выпускаю его из рук.
   -- О, здесь никто не украдет его.
   -- Этого я не боюсь. Но он очень хрупок и требует осторожного обращения.
   -- Что ж, я сложу свои вещи и пойду с вами домой. Сегодня у меня нет больше охоты работать.
   Миссионер Хайрам Брайн странно оглядывался по сторонам и бережно нес чемодан, сделанный из толстой кожи.
   В душе Фелиция была недовольна и расстроена.
   "Кажется, этот старый дурак будет надоедать мне не меньше недели. Жаль, что Муна еще нет. Он должен был уже вернуться к этому времени. Почему его нет?"
   В течение всего полудня она сидела на веранде и поджидала миссионера, так как думала, что ей придется из приличия беседовать с ним. Но она ошиблась. Жалуясь на утомление после поездки и нездоровье, он удалился в отведенную ему комнату. Там он лег на диван и его совершенно не было слышно.
   Фелиция боялась одна ночевать в доме с этим странным гостем и решила позвать Джонса и Мауеру. Но к вечеру прибыл Мун, и она облегченно вздохнула.
   -- Как я рада! Я думала, что вы не попали на пароход.
   -- Я сделал это нарочно. Видите ли, пароход "Папити Пирль" готовился отправиться сюда за орехами, а потому я погрузил на него пианино и остальные вещи. Вот потому-то и задержался. Поездка была ужасная, море очень бурно.
   -- Да, мне сказали об этом.
   -- Кто?
   -- У меня есть гость. Очень привлекательный и интересный человек.
   -- Неужели?
   -- Да. Разве вас он не интересует?
   -- Нет.
   -- А меня он интересует.
   -- Почему?
   -- Потому что я его совсем не видела с тех пор, как он пришел сюда. Он там в комнате и лежит на диване, как мертвый, с таинственным чемоданом, которого не выпускает из рук.
   -- Кто он?
   -- Он назвал себя миссионером Хайрамом Брайном. Удивительно несимпатичный субъект.
   -- Как он выглядит?
   -- Довольно непривлекательно, как общипанная курица.
   -- Мне кажется, что я его знаю, -- сдержанно заметил Мун. -- Я слыхал о нем в Папити. Он проповедует в воскресной школе баптистов.
   -- На трибуне он, может быть, хороший оратор, но здесь он говорить не умеет.
   -- Возможно, что он действительно болен. На море была сильная качка.
   -- К ужину он, вероятно, поправится.
   Однако Хайрам Брайн передал, что извиняется и по нездоровью не выйдет к ужину.
   -- Жаль, -- сказал Мун. -- Я очень бы хотел видеть старикашку. Что это за чемодан у него?
   -- Он говорит, что там дорогой фотографический аппарат, который портится от малейшего встряхивания. Вот почему он никому не доверяет его.
   -- Это может быть и адской машиной.
   -- Что вы! Я боюсь!
   -- Я шучу. Разумеется, эти аппараты очень ломки. Что он собирается делать?
   -- Он хочет сделать коллекцию снимков из жизни туземцев.
   -- Неплохая идея. Я велю Джонсу собрать всех утром.
   Они оставили разговор о Хайраме Брайне и занялись беседой по другим вопросам.
   Мун был рад, что и без бороды его нельзя было узнать. В конце концов, ведь она видела его в Бретани лишь несколько минут. Кроме того, было так много людей, похожих на него. Нет, он считал себя вне опасности, пока он сам не расскажет ей.
   Расскажет ли когда-нибудь? Должен ли он это сделать? Это только испортило бы все. Он слишком дорого ценил свое счастье. Разрешив разнообразные хозяйственные вопросы, они удалились в свои комнаты. Мун, по обыкновению, спал очень чутко. Около двух часов ночи он услышал треск половиц в главном коридоре. Туда выходили двери из всех комнат. В коридоре горел тусклый свет. Но Мун успел увидеть, что миссионер Хайрам Брайн украдкой пробирался к выходу.
   Мун никак не мог понять, почему старику пришло в голову так странно оставлять дом. И еще больше его озадачило то, что старик был одет и нес свой чемодан. Тихо одевшись, он осторожно вышел и последовал за миссионером.

Глава III. Брайн совершает прогулку

   Что собирался делать старик? У Муна мелькнула мысль, что Брайн действительно собирался взорвать в доме адскую машину. Однако таинственный гость не оставил свой подозрительный чемодан, а вместе с ним вышел сам.
   Только-только рассвело, когда вся растительность еще покрыта росой. Пройти в это время даже короткое расстояние по саду означало сильно промочить ноги; Это, безусловно, было неблагоприятное время для прогулки, но Брайн, по-видимому, с этим не считался. Сперва он пошел в одном направлении, потом в другом, как будто что-то искал. Дорожек в саду не было. Всюду были лужайки и молодые насаждения. За Брайном, одетым в черный костюм, нетрудно было следить. Кроме того, тяжелый чемодан замедлял его движения.
   "Я бы не удивился, -- подумал Мун, -- если бы старикашка вышел, чтобы подышать свежим воздухом или встретить восход солнца. Но меня удивляет, что он тащит с собой такой чемодан. Что же, посмотрим, что он хочет сделать".
   И вот, не спуская глаз со старика, Мун продолжал следить за ним. Наконец старик как будто достиг цели своей прогулки. Он подошел к беседке и сел на скамейку. Затем он совершенно преобразился, и Мун заподозрил, что он сошел с ума.
   Старик начал дико топать ногами, лицо у него исказилось. Он потрясал кулаками по направлению к дому. Его бессвязных причитаний Мун не мог расслышать. Но во всяком случае это не были благословения. Затем старик судорожно схватился за чемодан и стал развязывать ремни. В его движениях была заметна какая-то странная лихорадочность, и Мун в этот момент счел удобным подойти к нему.
   -- Алло! -- произнес Мун.
   Брайн вскочил, как наэлектризованный, но сейчас же свалился на скамейку и ахнул.
   -- Простите меня, если я напугал вас, -- сказал Мун.
   -- Да, вы испугали меня. У меня слабое сердце. Малейший пустяк вызывает волнение. Но вы, конечно, не знали об этом.
   -- Разумеется, не знал -- иначе я звонил бы в колокольчик, чтобы предупредить о своем приближении. Мое имя Мун. Я управляющий здешними плантациями.
   Брайн сунул руку в карман и вынул карточку.
   -- Вот мое имя.
   -- Да, я слышал о вас очень много.
   Мун сел на скамейку, и оба, как будто влекомые какой-то внутренней силой, устремили свои взгляды друг на друга. Но Брайн не выдержал и через минуту отвернулся.
   -- Знаете ли, вы ранняя птичка, -- заметил Мун.
   -- Да, я хотел сделать кое-какие снимки -- восход или что-нибудь в этом роде.
   -- А это ваш аппарат?
   -- Да.
   -- Нельзя ли мне посмотреть его? Я интересуюсь фотографией.
   Брайн, казалось, смутился, но быстро пришел в себя.
   -- Пожалуйста... Что за несчастье! Я забыл ключ. Думаю, что оставил его в комнате.
   -- Это нехорошо. А мне очень хочется посмотреть аппарат.
   Наступила долгая пауза. Мун вынул из кармана щепотку табака и стал жевать его. Это была его старая привычка с тех времен, когда он служил матросом. Мистер Брайн сидел неподвижно и держал чемодан между коленями.
   -- Мистер Брайн, -- заговорил Мун, -- мне кажется, что мы встречались раньше.
   -- Дорогой мой, не знаю. Ваше лицо так будто мне знакомо. Но я не могу вспомнить. Мне приходится на проповедях видеть так много народу, что я не могу запомнить всех.
   -- В таком случае я напомню вам, мистер Брайн. Жили ли вы когда-нибудь в Нью-Йорке и были ли вы заинтересованы бейсболом?
   Брайн был в недоумении но сейчас же ответил:
   -- Многие жили в Нью-Йорке и многие интересуются вашей национальной игрой.
   -- Мистер Грайм...
   -- Брайн..
   -- Простите, мистер Брайн... Когда-то я знал одного человека, он был секретарем спортивного клуба. Его звали Симмс, Скитер Симмс.
   -- Что же... меня это нисколько не интересует.
   Тут мистер Брайн сделал движение, как будто намереваясь встать. Мун положил ему на плечо руку и снова посадил.
   -- Разве? А вы ведь точная копия Скитера Симмса.
   -- Я же говорю вам, друг мой, меня не интересует, что вы считаете меня похожим на кого-то. Снимите руку. Мне больно.
   Мун схватил его за плечи обеими руками и повернул лицо к себе.
   -- Слушайте, Брайн. Я хочу сказать вам пару слов об этом Спенсере Симмсе, по кличке Скитер! Он бежал из Штатов. Полиция разыскивает его за многие преступления. Но среди всех преступлений было одно, особенно подлое, которое он свалил на другого. Это другой должен был сесть в тюрьму -- его имя было Дилэйн. Он просидел в тюрьме три года.
   -- Я же повторяю вам, что меня это ничуть не интересует.
   -- Нет, интересует.
   -- Почему?
   -- Потому что... ты -- Скитер Симмс, а я -- Джерри Дилэйн.
   На этот раз Брайн замер. Он тяжело вздохнул, на лице у него было выражение удивления и страха. Лицо
   Муна перекосилось от злобы, в глазах засверкал грозный огонек.
   -- Я узнал тебя сейчас же, как только увидел, -- заскрежетал он. -- Ты постарел лет на двадцать, но я все же узнал тебя. У Симмса Скитера был черный парик, а у тебя седой. Вот и вся разница.
   Быстрым движением он стащил с головы старика шляпу вместе с париком и обнажил большую лысину.
   -- Я искал тебя по всему свету, Симмс, и наполовину желал не поймать тебя. Мне не хотелось обагрять твоей кровью руки. Но теперь я вижу, что мне это суждено. Мне только остается убить тебя, и я это сейчас сделаю. Я тебя задушу своими собственными руками.
   Брайн удивительно быстро пришел в себя. Он старался избавиться от рук Муна, крепко державших его.
   -- Ты с ума сошел, -- крикнул он. -- Я сознаюсь, что я Симмс. Но чем ты можешь доказать, что это сделал я? Ничем. Это мог сделать либо Геллатли, либо Мак-Квэйд. Клянусь, что я невиновен.
   Мун разжал руки. Старик был прав. У него не было доказательств. Отчасти он даже обрадовался.
   -- Это верно, -- сказал он. -- У меня нет доказательств. Я лишь знаю то, что это сделал один из вас троих, и что ты оказался мошенником.
   Он, казалось, был в нерешительности. Затем он вдруг воскликнул:
   -- Дай мне посмотреть, что в этом чемодане. Я могу открыть его без ключа.
   Но старик с визгом бросился на чемодан и обхватил его руками.
   -- Давай-ка сюда, -- сказал Мун, отрывая его руку от чемодана.
   -- Нет, нет! -- закричал он, -- не трогай его. Лучше убей меня раньше.
   Он весь трясся. Вдруг он выпрямился и, вырвав чемодан из рук Муна, бросился бежать вон из сада. Он бежал, как трусливый заяц, но когда он добрался к воротам, то обернулся и стал свирепо грозить кулаком. Мун узнал этот жест. Угроза, ненависть, месть -- все это было ему знакомо. Он не спешил гнаться за врагом, так как во время слежки за ним он увидел обоих туземцев, стороживших усадьбу. Он подал сигнал, и Брайн очутился в крепких руках сторожей.
   -- Держите его, ребята. А я погляжу, чем он так дорожит.
   Сильным движением Мун выхватил у старика чемодан. У Брайна вырвался дикий возглас.
   -- Ага, -- произнес Мун. -- Я так и подозревал. Чемодан вовсе не заперт.
   Наклонившись, он приоткрыл чемодан, но тотчас же захлопнул его.
   -- Мерзавец!
   Когда он повернулся к Брайну, лицо его было ужасно.
   -- Скитер Симмс, он же Кальвин Гридлей, он же Хайрам Брайн, игра окончена! Раньше я мог бы отпустить тебя, но теперь... Эй, ребята, пусть один из вас сбегает за мистером Джонсом, а я подержу пойманного, хотя мне противно дотронуться до этой гадины. Скорее!

Глава IV. Месть

   Туземец ушел, Мун свалил Брайна на землю и придавил его коленом. Негодяй барахтался и болтал ногами, а Мун смеялся.
   -- Я сразу узнал тебя, Гридлей, но я только хотел удостовериться в том, что ты также и Симмс. Пощады тебе не будет. Я мог бы сам тебя убить, но я хочу предоставить это другим. Алло, Айрон.
   Джонс торопливо явился. Он задыхался, и на нем была лишь набедренная повязка.
   -- Ты знаешь, какая сволочь у меня под ногами? -- крикнул Мун. -- Посмотри на него, Джонс. Это Гридлей. Гридлей, снявший бороду и явившийся отомстить, как он поклялся. А ты знаешь, как он хотел отомстить? Ты взгляни только в чемодан.
   Джонс осторожно заглянул в чемодан и, быстро захлопнув его, отскочил назад.
   -- Гремучие змеи!
   -- Да, гремучие змеи. Целая куча свернувшихся гадин. Он вставил в чемодан проволочную клетку, на дне которой они переплелись в клубок. Довольно большие змеи. Их наверное, штук сто. Если их выпустить, то они быстро размножатся и превратят этот остров в настоящий ад. Мы стараемся устроить здесь рай, а Гридлей наделяет нас змеями. Ты только подумай об этом. Всюду водятся змеи, а у нас здесь ни одной. Ведь это было бы для нас amp;apos; проклятием. Лучшей мести этот дьявол не мог бы придумать.
   -- Паршивая собака, -- огрызнулся Джонс.
   Мун продолжал:
   -- Послушай, Джонс. Возьми чемодан так осторожно, как если бы это была самая драгоценная вещь на свете. Не расшевели только спящих гадин. Вывези чемодан на середину лагуны, привяжи к нему большой камень и утопи его в самом глубоком месте. Но сперва отведи Гридлея в деревню. Расскажи туземцам, что он собирался сделать. Ты даже можешь дать им взглянуть на гадюк в клетке. Обрати внимание на то, что укусы гремучих змей являются безусловно смертельными. А затем... остальное предоставь им самим...
   Гридлей истерически закричал.
   -- Заткни ему рот тряпкой, -- сказал Мун. -- Он разбудит всех в доме.
   Но было слишком поздно. Фелиция уже бежала к ним.
   -- В чем дело? Что вы делаете с мистером Брайном?
   -- Пожалуйста, идите в дом, миссис Арден. Вам здесь не место теперь. Я потом все объясню
   Они подняли негодяя, который на этот раз обратился к Фелиции.
   -- Будьте милосердны! -- завопил он.
   -- Он не заслуживает милости, -- сурово сказал Мун. -- Пожалуйста, идите к себе в комнату, миссис,
   -- Не слушайте его, -- кричал негодяй, отбиваясь от Муна. -- Отпустите меня теперь.
   Затем он выпустил свой последний заряд.
   -- Он жулик, он арестант. Не верьте ему. Он не заслуживает доверия. Он сидел в тюрьме. Спросите сами у него.
   Мун деликатно взял Фелицию за плечи, повернул ее и почти толкнул по направлению к дому. Ошеломленная, испуганная, она повиновалась ему, но остановилась у беседки, как будто в ожидании.
   -- А теперь, -- произнес Мун с грозным спокойствием, поворачиваясь к человеку, который выдал его, -- я думаю, что это наша последняя встреча.

Глава V. Мун собирается уехать

   Мун и Фелиция молча возвращались домой. Он не мог смотреть ей в лицо. Ее губы были плотно сомкнуты. Расставшись с ним без единого слова, она направилась в свою комнату. Он пожал плечами.
   "В конце концов" -- подумал он, -- не все ли равно?"
   Он пошел в свою комнату и начал укладывать в дорожный мешок свои скудные пожитки. Покончив с этой неприятной, раздиравшей душу работой, он инстинктивно обернулся и увидел, что на пороге стояла Фелиция.
   -- Что вы делаете?
   -- Укладываю вещи.
   -- Зачем?
   -- Чтобы уехать.
   -- Почему вы хотите уехать?
   -- Что ж, после того, что вы слышали, я полагаю, вы не захотите, чтобы я остался.
   -- После того, что я слышала? Что именно?
   -- Что я человек, осужденный за преступление.
   -- Но я этому не верю.
   -- Это правда. Я отбыл тюремное заключение.
   -- В таком случае, я не верю, что вы были виновны.
   -- Да, я не был виновен. Но я не могу доказать это. Только один человек мог разъяснить все, но его больше нет в живых.
   -- Мне все равно. То, что я знаю о вас, вполне оправдывает вас. Я знаю, что вы неспособны совершить преступление.
   -- Вы считаете меня невиновным?
   -- Тысячу раз, да. Если бы все указывали на вас пальцем и считали виновным, то и тогда я считала бы вас невиновным. Нет, не это задело меня. Мне было обидно, что вы никогда не рассказывали мне о себе, никогда не считали меня своим другом.
   -- Но... я боялся. Это изменило бы положение дел. Вот почему я хочу уехать.
   -- Почему положение изменилось сейчас?
   -- Я опозорен. Если бы это стало известно, меня перестали бы уважать. Я никого не виню. Эго останется пятном на всю мою жизнь и заставит меня скрывать свое прошлое. Эго ожесточило меня в прошлом, а в будущем еще больше озлобит. Вы были единственным человеком, который дал мне возможность почувствовать, что я такой же человек, как и все. Теперь все рухнуло. Я не могу рассчитывать на ваше прежнее отношение ко мне.
   -- Ничего подобного. Никакой разницы не будет. Наоборот, я должна пожалеть вас...
   -- Я не ищу ничьей жалости.
   -- Я хотела сказать, что я должна сочувствовать вам за все ваши с традания.
   -- Значит... вы не хотите, чтобы я уехал?
   -- Не только не хочу, но просто запрещаю.
   Он пристально посмотрел на нее. Его губы искривились, в глазах появились слезы. В этот момент он опять напомнил ей кого-то, кого она когда-то видела, но никак не могла вспомнить. Почти машинально он повернулся к дорожному мешку и выбросил все вещи на пол.
   Затем он обернулся к ней -- в его глазах был прежний бодрый, смелый взгляд.
   -- Вы снова вдохнули в меня надежду и силы. Вы никогда не пожалеете об этом. Я душой и телом буду служить вам до конца своих дней. Я ведь был настоящим скитальцем и только с вашей помощью стал настоящим человеком amp;apos; Вот все, что я могу вам сказать.

Глава VI. Чары тропической ночи
1

   Фелиция рассчитывала весной уехать в Америку, но все время по непонятным причинам откладывала свой отъезд. Мун приписывал это Хилькресту, так как он заметил, что майор прилагал все усилия, чтобы завоевать сердце Фелиции.
   -- Мы большие друзья, -- так говорила она о майоре. -- Он хорошо относится ко мне, и я не знаю, что я буду делать без него.
   Мун построил для нее студию позади дома среди густых зеленых зарослей. Студия представляла собой небольшую постройку из трех этажей. Верхний этаж был занят мастерской для живописи, средний -- библиотекой, а в нижнем этаже находились ванная и гардеробная комнаты. Здесь, в тени зеленой листвы, она любила проводить время и назвала студию "башней спокойствия".
   Часто ходила Фелиция к Мауере, у которой родилась прелестная рыжеволосая девочка. Она часами просиживала с малюткой и посмеивалась над Джонсом, который совершенно преображался, когда брал к себе на руки девочку. Ее заинтересовала жизнь туземцев, и она почти ежедневно ходила в их деревни.
   Однажды Хилькрест пригласил ее пойти с ним на традиционный праздник туземцев, который устраивался вечером в роще. Когда они пришли туда, празднество было в разгаре -- туземцы веселились, как дети. Наконец наступил самый интересный момент -- соревнование в пении. Девушки и парни пели восхитительно. В их пении слышались мелодичность мотивов и искусство гармонии, чего нельзя было даже предположить у первобытных певцов. Фелиция находилась под сильным впечатлением дивного пения в лиственной роще, освещенной тропической луной. Она огляделась вокруг. Всюду мелькали гибкие силуэты танцующей молодежи, отовсюду раздавались восторженные возгласы.

2

   Возвращаясь с праздника, Хилькрест спросил ее:
   -- Вы слышали новость о миссис Гридлей?
   -- Нет.
   -- Она снова вышла замуж.
   -- В самом деле? За кого?
   -- За Мати, за знаменитого Мати.
   -- А кто этот Мати?
   -- Самый слабохарактерный человек на Таити и самый восхитительный повар в Полинезии.
   -- Какое очаровательное сочетание! Не удивительно, что миссис Гридлей не могла устоять против него. Где они?
   -- В Папити. У него ресторан, где приготовляются самые изысканные и вкусные туземные блюда. Вы должны когда-нибудь пойти туда со мной.
   -- Миссис Гридлей может отравить меня.
   -- О, нет. Никакой опасности нет. Не думаю, чтобы вам нужно было опасаться миссис Гридлей. Во всяком случае Мати довольно славный парень и питает уважение к закону. Я никак не могу понять, почему он женился на этой женщине.
   Когда они пришли домой, то застали на веранде Муна, который был поглощен хозяйственными отчетами. Он довел хозяйство до такого уровня, что оно давало теперь большие прибыли. Он очень гордился своими успехами, так как до этого у него не было никакого делового опыта.

3

   Прошла неделя после праздника. Мун и Фелиция молча сидели на веранде, и каждый из них погрузился в свои собственные думы.
   Фелиция внимательно глядела на Муна. Она снова отметила про себя рослую, стройную фигуру, его большие, красивые руки. Черты его лица были правильные, волосы вились чудными локонами, у него был мужественный взгляд. В нем было все, что включает в себя понятие "мужчина".
   -- Вы когда-нибудь женитесь, Джек Мун? -- вдруг спросила она.
   -- Никогда.
   Ее поразил резкий тон ответа.
   -- Кажется, у вас на то есть основательные причины?
   -- Да.
   -- Вы ужасно загадочны сегодня.
   -- Нет, миссис. Я думаю, что вы сегодня ведете себя странно.
   -- Разве? Возможно.
   Она подумала о том, что будь она бедная девушка, то не искала бы себе лучшего мужа, чем Мун. Если бы он и Хилькрест стояли рядом, она без колебания избрала бы Муна. Но, будучи богатой и образованной, она, наверное, выбрала бы Хилькреста.
   -- Вы никогда не говорили мне своего настоящего имени, -- произнесла она вслух.
   -- Нет, но... я скажу, если вы хотите.
   -- Не надо, -- ответила она. -- Это безразлично. Ваше теперешнее имя недурно. Я привыкла к нему. Пусть оно до конца останется таким -- Джек Мун. Я не могу только удержаться, чтобы не сказать, что я рассказала вам много о моей Жизни, а вы мне ничего не сообщили о своей.
   -- Не обо всем можно рассказывать..
   -- Еще большая загадка. Слушайте! Вы меня любите?
   Он быстро встал и стал глядеть через перила веранды в густой мрак.
   -- Да. Конечно, люблю, -- глухо произнес он.
   -- Немножечко?
   -- Да... да...
   -- Больше чем немножечко?
   Он резко обернулся.
   -- Вы издеваетесь надо мной, вы терзаете меня.
   В эту минуту он жаждал обнять ее, и она безумно хотела, чтобы он это сделал. Как она поступила бы, если бы он так сделал? Она подумала и не могла найти ответа.
   Она подошла к нему.
   -- Я собираюсь скоро уехать, -- грустно сказала она.
   -- Уехать?
   -- Да. Это место начинает захватывать. Я должна побороть чары.
   -- Какие чары?
   -- Эти чары... чары этого острова страсти, этого сада вожделений. Я должна уехать. Вы же сами понимаете это.
   Она подошла совсем к нему, и он почувствовал прилив бурной страсти. Больше он не мог сдерживать себя и повернулся, чтобы схватить ее в свои объятия, как вдруг в темноте послышалось движение, и на лестнице показался мужчина.

Глава VII. Искатель сокровища
1

   Пришелец был толстый мужчина с хитрыми глазами. Он медленно продвигался вперед, низко кланяясь, и все время нерешительно оглядывался по сторонам.
   -- Меня зовут Мати, -- сказал он. -- Вы, может быть, слышали обо мне?
   -- Мне кажется, что все знают о вас. Садитесь, пожалуйста, мистер Мати.
   Это был владелец ресторана в Папити, муж миссис Гридлей.
   -- Миссис Мати не приехала сюда. Она осталась в Папити и послала меня. Я явился сюда с добрыми намерениями и хочу поговорить с вами. Дело в том, что старый капитан Барбацо не любил Гридлея. Он не любил и свою дочь, и вообще он никого не любил. Единственно, что он любил, это жемчуг, которого он собрал на огромную сумму. Гридлей женился на его дочери в надежде воспользоваться богатством тестя. Но капитан обманул всех. Он сложил жемчуг в стальную шкатулку и где-то спрягал.
   Мати замолчал, чтобы закурить папиросу.
   -- Миссис Гридлей очень жалела об этом. Она сказала отцу: "Если ты мне сейчас не говоришь, то все-таки скажешь когда-нибудь". Он обещал ей рассказать перед смертью, где находится шкатулка, если она будет хорошо относиться к нему.
   Мати снова замолчал, чтобы зажечь потухшую папиросу. Его слушатели внимательно глядели на него.
   -- Миссис Гридлей хорошо заботилась о нем. Она все время доставляла ему пищу и, когда он доживал последние минуты, сказала: "Теперь скажи мне, где ты спрятал жемчуг?" Он рассмеялся и ответил: "Я закопал шкатулку в землю на один фут в глубину". Она спросила: "Где же именно ты закопал?" Он еще раз рассмеялся и произнес: "На жемчуге кровь. Я много убил из-за жемчуга и умираю от проказы. Это все проклятие. Ты получишь жемчуг, а с ним и проклятие". Она все-таки уговорила его...
   Тут Мати умолк и огляделся вокруг.
   -- ...Старый капитан широко махнул рукой и едва выговорил: "Я закопал жемчуг в стальной шкатулке на один фунт в землю, в горной роще, у основания пальмы... Я не помню, у какой пальмы... Ищи всюду, у каждой пальмы... Много жемчуга... Многие погибли из-за жемчуга... Проклятие, кровь, несчастье..." Старый капитан Барбацо еще раз рассмеялся, громко вскрикнул и умер. Вот и все.
   Наступило молчание. Мати заискивающе смотрел на них.
   -- Значит, вы полагаете, что жемчуг действительно в роще? -- спросила Фелиция.
   Мати кивнул головой.
   -- Но ведь там свыше тысячи пальм, и все они похожи друг на друга.
   -- Да. Гридлей надеялся найти и искал по ночам.
   -- Ага, вот почему он вколачивал стержень в землю у основания пальм, -- воскликнул Мун.
   -- Да, он боялся, что еще кто-нибудь начнет искать жемчуг, и потому он появлялся в виде призрака, чтобы запугать других.
   -- Теперь все понятно, -- сказала Фелиция. -- Так вы думаете, что жемчуг зарыт в землю в стальной шкатулке в горной роще, возле какой-то пальмы? Что же вы хотите сделать? Я не хочу воспользоваться жемчугом, так как признаю, что он принадлежит вам или, вернее, вашей жене. Но как вы собираетесь вести поиски? Я не могу позволить вам перекопать землю во всей роще -- это испортит все пальмы. Кроме того, я не хочу, чтобы чужие люди рыскали бы по моим владениям в поисках сокровищ.
   -- Никто об этом не знает. Миссис Гридлей послала меня к вам. Она больше не будет враждовать с вами. Помогите ей найти жемчуг, и она даст вам вашу долю.
   -- Я никогда не позволю ей вступить на мою землю.
   -- Нет, она останется в Папити. Я пришел за этим и надеюсь, что вы мне разрешите начать поиски.
   -- Хорошо, но как вы хотите это сделать? Ведь это то же самое, что найти иголку в стоге сена.
   -- Я найду иголку в стоге сена, -- горячо ответил Мати. -- Умные люди научили меня. Они дали мне компас, который я и взял с собой.
   Вместо того, чтобы вести утомительные раскопки у пальм, Мати решил использовать магнитную иглу, с помощью которой он надеялся найти стальную шкатулку, переходя от пальмы к пальме. Он считал, что в тот момент, когда он достигнет места, где зарыта шкатулка, игла сразу опустится книзу.
   -- Остроумно, -- заметила Фелиция. -- Удивительно, что Гридлей не догадался.
   -- Вы позволите мне вести поиски?
   -- Если только мой управляющий не возразит.
   -- Я не возражаю, -- отозвался Мун.
   -- Разумеется, я не жду доли, -- сказала Фелиция. -- Вы можете сейчас же приступить к делу. Желаю успеха.
   С бесконечными благодарностями Мати раскланялся и торопливо ушел. Утром начались поиски сокровища.

2

   На следующий день неожиданно прибыл Хилькрест. Фелиция радостно приветствовала его и удивилась, что у нею был какой-то необычный вид.
   "Он, наверное, готовит какой-нибудь сюрприз", -- подумала она, внимательно наблюдая за ним.
   Но Хилькрест ничем себя не выдавал, и все трое уселись обедать. Ему рассказали о Мати и плане поисков сокровища. Он расхохотался.
   -- Остроумная идея. Я не удивлюсь, если она оправдается. Удивительно, что никто не подумал об этом раньше.
   -- Кроме Гридлея и его жены, никто не знал о зарытом жемчуге.
   -- Теперь, пожалуй, об этом знают многие. Мати не такой человек, чтобы держать язык за зубами. Сюда может нагрянуть целая орда искателей сокровищ.
   -- Я пулеметом заставлю всех уйти, -- огрызнулся Мун.
   -- Будем надеяться, что у нас не будет никаких неприятностей. Между прочим, я слышал, что французское правительство очищает побережье от преступного элемента. Бродягам предложено или работать, или уехать, или идти в тюрьму.
   -- Что же они делают?
   -- Большая часть из них уедет с Таити.
   -- Я надеюсь, что ни один из них не вздумает перебраться на Моореа, -- боязливо сказала Фелиция.
   Хилькрест пожал плечами.
   -- Надеюсь, что нет.
   -- Когда я в последний раз был в Папити, -- заметил Мун, -- я видел некоторых из банды Макара. Они меня без бороды не узнали, хотя этот низенький парень, Смит, довольно пристально смотрел на меня. Они обжулили меня на один доллар.
   -- Неужели этого мохнатого верзилу-разбойника еще не повесили? -- спросила Фелиция.
   -- Не думаю, хотя я его не видел.
   -- Во всяком случае, -- произнес Хилькрест, -- я должен поблагодарить этих бандитов за знакомство с вами.
   -- А мы должны быть благодарны вам за то, что вы спасли нас.
   -- О, мы ничем не рисковали.
   -- Не рисковали? Но вы рисковали бы, если бы вам грозила опасность.
   -- Разумеется... Если хотите, пойдем посмотрим, что делает Мати.
   Мун извинился и остался дома, а Хилькрест и Фелиция пошли в горную рощу. Они застали Мати за работой. Он шаг за шагом исследовал каждую пальму и по окончании ставил углем крест на стволе. Он весело встретил Хилькреста.
   -- Алло, майор! Что вы тут делаете?
   -- Пришел повидать вас, Мати. Сколько пальм вы уже осмотрели.
   -- Около двадцати. Я надеюсь ежедневно осматривать пятьдесят пальм.
   -- Это займет у вас три недели, -- сказала Фелиция.
   -- Нет. Я думаю, что скоро найду. Может быть, завтра, послезавтра или на будущей неделе.
   -- А может быть, у следующей пальмы,- улыбнулся Хилькрест. -- Но мы не станем мешать вам. Желаю вам скорого успеха.
   -- Благодарю вас, майор. Если я найду, то угощу вас в Папити роскошным обедом.
   -- Славный парень, -- сказал Хилькрест. -- Если не найдет жемчуг скоро, то я лишусь удовольствия присутствовать на этом обеде.
   -- Я знала, что у вас есть что-то новое, -- произнесла Фелиция. -- Скорее выкладывайте! Что за новость?
   -- Ничего особенного. Со следующим пароходом я уеду.
   -- Уедете?.. -- Она изумленно смотрела на него. -- Куда?
   -- На родину, в Англию.
   -- Почему?
   -- Я недавно получил телеграмму. Мой брат умер.
   -- Жаль...
   -- Правда, мы жили недружно, часто ссорились. Но все-таки мне жаль, хотя я не люблю много говорить об этом. Кроме того, мне неприятно оставаться здесь еще и по другой причине -- его смерть нарушает мою здешнюю жизнь.
   -- Вы должны навсегда уехать отсюда?
   -- Да. Меня ждут обязанности, формальности и прочее.
   -- Значит, вы наследник?
   -- Он был холостяк, как и я.
   -- И... теперь вы будете сэр Гай Хилькрест?
   -- К сожалению. Но ничего не могу поделать. Мне тяжело уезжать отсюда. Быть может, я никогда не увижу здешних мест... не увижу вас... Неужели, миссис Арден, вы не понимаете, что я люблю вас? Я безумно люблю вас. Не хотите ли вы поехать со мной как леди Хилькрест? У нас чудное, старинное имение в Англии. Вам там все понравится. Подумайте, дорогая. Вы же должны когда-нибудь снова выйти замуж, и я уверен, что вы были бы со мной счастливы.
   -- Почему я должна снова выйти замуж? Я не понимаю, почему это так.
   -- Ведь это естественно. Женщина должна быть женой, матерью.
   -- Да, это так... Но я всегда думаю о Клайве. Я не перестала любить его. Вы мне нравитесь, но я никогда не могла бы пылко полюбить вас... Все, что вы можете ожидать от меня, это только искреннюю привязанность.
   -- Понимаю. Я не сентиментальный юноша. Я знаю, что страсть проходит, а на ее месте появляется привязанность. Это то, на что я надеюсь. Что же вы скажете?
   Как во сне, она неподвижно стояла.
   -- Слушайте, -- продолжат он. -- Может быть, я слишком поспешен, но я все предвидел. Разрешите мне надеть это кольцо на ваш палец.
   Он вынул из кармана замечательный перстень с большим черным жемчугом. Она, казалось, была безучастна и не противилась ему. Когда она взглянула на палец, на котором рядом с обручальным кольцом сверкал черный жемчуг, слезы брызнули из ее глаз.

3

   Хилькрест ушел бесконечно радостный. Он возвращался в Папити, чтобы забронировать каюты на пароходе, которого ждали через три дня. Он просил ее обвенчаться до отъезда, но она отказалась. Она отложила венчание на шесть месяцев и решила провести это время в Бостоне, в кругу своих близких друзей, а потом он должен был приехать к ней. Пока же они вместе отправятся на восток.
   За ужином она была грустна и молчалива. Она не носила своего нового кольца. После ужина она уселась на веранду в своем кресле. Была чудная ночь, небо было сплошь усеяно звездами.
   -- Почему вы так молчаливы сегодня? -- спросил Мун.
   -- Мне грустно.
   -- Почему?
   -- Потому, что я уезжаю.
   -- Уезжаете?
   -- Да, оставляю все. Мне кажется, что кончилось самое счастливое время моей жизни.
   -- Так почему же вы уезжаете?
   -- Потому что выхожу замуж за майора. Он сегодня сделал мне предложение, и я приняла его. Мы будем жить в Англии.
   Мун долго хранил молчание. Она не могла в темноте разглядеть его лица. Когда он заговорил снова, ей показалось, что его голос слегка дрожал.
   -- Да, я предвидел это. Я заметил, что он интересовался вами. Что ж, он самый славный парень на свете и может сделать вас счастливой. Я рад, что это майор.
   -- Постольку, поскольку это должен быть какой-нибудь мужчина, -- резко сказала она. -- О, вы меня извели, проклятые мужчины! Вы думаете, что женщина обязательно должна выйти замуж за одного из вас. Я была свободна последние девять лет и уверена, что никогда не буду так счастлива, как была до сих пор. Я должна отказаться от здешней жизни, которую обожаю, и вернуться к нудной светской жизни. Неужели вы не жалеете меня?
   -- Но вас ничто не заставляет.
   -- Нет, я должна. Это мой долг. Не могу же я вечно жить так, как живу сейчас. Я должна быть благоразумной.
   Слезы текли по ее лицу.
   -- Оставайтесь здесь, Джек Мун. Я вам завидую. Никогда не возвращайтесь в цивилизованный мир.
   -- Я надеюсь, что вы когда-нибудь вернетесь сюда, -- грустно произнес Мун.
   -- Безусловно. Я буду ежегодно приезжать сюда. Вы должны превратить это место в очаровательный рай, который всегда будет манить меня.
   -- Я постараюсь, миссис. Я только прошу разрешения быть вам полезным. В этом вся цель моей жизни. Я буду счастлив служить вам.
   -- И, может быть, будете счастливее меня. Я вам все рассказала и очень устала. Спокойной ночи.
   Она ушла, не пожав его руки. Он еще долго сидел на веранде и обдумывал все происшедшее.

Глава VIII. Вражеское судно

   Никто из них не уснул в ту ночь. Мун встал очень рано и отправился на далекий участок плантаций. Когда он вернулся, Фелиция ждала его. Она выглядела бледной и измученной.
   -- Почему так поздно? -- рассеянно спросила она.
   -- Мне пришлось пойти к реке. Я поставил там на работу китайцев.
   -- Где Джонс?
   -- Я дал ему отпуск на пару дней. В Марахарена празднество, и почти вся деревня ушла туда. Туземцы отправились на большой барже. Я позволил Джонсу взять наш катер. Мауера очень хотела побывать на празднестве.
   В этот момент он увидел на ней кольцо, которое она решила надеть.
   -- Что за великолепный жемчуг! Я никогда не видел лучшего.
   -- Мне подарил его Хилькрест.
   -- Замечательно! Когда он вернется?
   -- Сегодня вечером. Я думаю, что он задержится допоздна. У него много дел.
   -- Мати еще не напал на след?
   -- Нет. Он усердно трудится. Я хотела бы, чтобы он нашел шкатулку до моего отъезда. Мне хотелось бы увидеть эти знаменитые Жемчужины.
   -- Когда вы рассчитываете уехать?
   -- Послезавтра. Мы как раз попадем к отходу парохода. Вы перевезете меня на нашем катере.
   -- Да, я так и думал.
   После обеда он закурил сигару. Он собирался в тот день привести в порядок отчетность, но сейчас не спешил. Она почти с завистью смотрела на него.
   -- Счастливый вы человек, вы остаетесь здесь.
   -- После вашего отъезда, миссис, мне будет ужасно тоскливо. Я даже и думать об этом не хочу.
   -- Неужели? Меня нетрудно заставить остаться здесь... Что это за парус в море?
   -- Не может быть, чтобы майор уже возвращался.
   -- Возьмите бинокль и посмотрите, -- сказала она.
   Он встал и долго смотрел на судно, которое старалось проскочить рифы.
   -- Нет, это судно меньше его катера. Кажется, там много людей.
   -- Они, пожалуй, скоро причалят. Мы их скоро увидим.
   Через полчаса они заметили, что судно плыло по лагуне. Это был большой баркас, и четверо человек гребли. Лодка миновала берег впереди дома и направилась в соседний залив.
   -- Странно. В лодке человек двенадцать.
   -- Больше, -- сказал Мун.
   -- Я надеюсь, что это не бродяги, которых изгнали с Таити.
   -- Будем надеяться, что это не банда Макара, -- заметил Мун.
   Вскоре баркас причалил к берегу и с него сошли пассажиры.
   -- Их около двадцати человек. Разрешите мне, Миссис, сойти вниз и произвести маленькую разведку.
   -- Только не задерживайтесь. Я буду беспокоиться.
   -- Не беспокойтесь. Все будет благополучно.
   С уверенной улыбкой он торопливо спустился с горы, но когда он вернулся, его лицо было печально.
   -- Ну что?
   -- В самом деле, бродяги.
   -- Не Макара?
   -- Боюсь, что да. Жаль, что я отпустил Джонса.
   -- Вы думаете, что они причинят неприятности?
   -- Трудно сказать. Если они узнают, что я здесь, то, безусловно, натворят много бед. Но ведь майор вернется вечером, и вы можете с ним уехать.
   -- А вы не уедете?
   -- Нет. Я должен остаться, чтобы охранять дом.
   -- У вас есть оружие?
   -- Есть винтовка и ружье. Кроме того, я имею револьвер. Я хотел бы как-нибудь сообщить Джонсу, чтобы он скорее вернулся.
   -- Быть может, мы кого-нибудь найдем в деревне. Поищем.
   Деревня находилась в противоположном направлении от залива, где высадились бродяги. Там они нашли маленького мальчика, который охотно согласился передать поручение. Мун быстро написал записку.
   -- Ты беги скорее. Сюда пришли дурные люди. Они будут драться. Мистер Джонс должен сейчас же вернуться домой.
   Мальчик, поняв поручение, бегом бросился к берегу, спустил в воду челн и стал быстро грести.
   -- Бедный мальчик! Ему предстоит тяжелая четырехчасовая работа.
   Они медленно вернулись домой. Фелиция легла на диван на веранде, а Мун занялся чисткой оружия и приготовлениями к защите.

Глава IX. Находка Мати

   Побережье Папити было местом, куда стекались с южных морей все подонки и темные личности. Особенно дурной славой пользовалась банда опасного Марка Макара. Рассказывали, что он принимал в свою банду только беглых арестантов и убийц.
   У Макара созрел честолюбивый план. Он захотел стать самодержавным правителем какого-нибудь отдаленного дикого острова. Он захотел покорить туземцев -- насиловать женщин, порабощать мужчин: Он решил террором и жестокостью подчинить их своей власти, чтобы царствовать, как настоящий монарх, окруженный гаремом темнокожих туземок. Его товарищи также пользовались бы всеми благами.
   Он объяснил это своим ближайшим четырем товарищам и велел им завербовать бандитов для осуществления задуманной идеи. Результатом было то, что свыше дюжины самых отъявленных негодяев побережья присоединились к ним. Одна часть из них состояла из беглых матросов, другая -- из бывших каторжан. Ночью они захватили китобойное судно со всеми припасами и вышли в открытое море. Таким образом, разбойники и бродяги приступили к работе.
   Никто из них раньше не бывал на море, но им понадобилась пресная, вода, а потому они избрали это место для короткой стоянки. Их не пугало преследование французских властей за похищение судна. Власти были только рады, что избавились от них. Кроме того, они были вооружены и могли оказать упорное сопротивление.
   Плывя по лагуне, они заметили на горе красивую усадьбу, и подумали, что это, наверное, имение какого-нибудь богатого плантатора. Они решили воспользоваться случаем и ограбить усадьбу, а потом плыть дальше.
   Впереди были еще острова: Бора-Бора, Риатея и много других. Все будет в их руках: Макара лишь жалел о том, что они не захватили шхуну.
   Они привязали судно к прибрежным деревьям, разбили лагерь и приготовились к предстоящим триумфам. Насытившись и напившись рома до такой степени, что едва держались на ногах, большинство из них легло спать в тени пальм. Однако Билли и Смит продолжали суетиться.
   -- Этот белый дом на горе мозолит мне глаза, -- заметил легкомысленный Билли. -- Давай-ка пойдем разнюхать, что там такое.
   -- Куца ты хочешь идти? -- заорал Макара.
   -- Произвести маленькую разведку. Я чувствую близость дичи.
   -- Ладно. Нам нужна дичь к ужину. Реквизируй все, что можешь. Если тебе откажут, выдай им ордер генерала Макара.
   Честолюбие Макара было так велико, что он мнил себя современным Морганом или Булли Хэйсом.
   Его подчиненные, с красными платками вокруг шеи, вооруженные пистолетами и ножами, выглядели пиратами, и в пьяном бреду его воображение разыгралось до крайних пределов.
   Смит и Билли пошли по направлению к белому дому, но у парка натолкнулись на проволочные заграждения. Смит предложил перелезть через заграждения, но Билли отказался.
   -- Мы ведь не какие-нибудь жалкие мазурики. Мы же гордые морские пираты. Мы не просим, мы принимаем. Разве допустимо, чтобы белокожий заискивал перед каким-нибудь паршивым полутуземцем-плантатором! Мы ему скоро покажем, кто мы. Идем к калитке, и если только хозяин не выйдет к нам навстречу, то пожалеет об этом.
   Они стали пробираться к дому, с трудом прокладывая себе путь через густые заросли, со всех сторон окружавшие усадьбу.
   -- Что это? -- вдруг произнес Смит. -- Гляди на этого толстяка. Что он делает?
   -- Не знаю. Он не видит нас. Подойдем ближе и посмотрим.
   Это был Мати, занятый поисками стальной шкатулки. Работа целиком захватила Мати. Ежеминутно игла могла опуститься книзу. У каждой новой пальмы могли кончиться поиски. Он был уверен, что клад здесь. Он решил найти его, и его надежда и энергия ни на минуту не угасали.
   -- Мне кажется, -- сказал Смит, -- что я где-то раньше видел эту морду.
   -- Тс! Это тот самый, который держит ресторан в Папити.
   -- Что же он тут делает?
   -- Черт возьми! Я и сам не знаю.
   Оба с любопытством следили. Вдруг Билли, просунув голову через кусты, тихо свистнул.
   -- Понял... Смит, ты когда-нибудь слышал о капитане Барбацо?
   -- Да. Говорили, что это был старый скряга.
   -- У него была целая куча самого лучшего жемчуга. Когда он умер, жемчуг исчез. Подозревают, что он закопал жемчуг в землю. Теперь я начинаю догадываться, что он жил в этой роще.
   -- Забавная сказка. И ты думаешь, что это правда?
   -- Трудно сказать. Во всяком случае нам следует проследить за этим парнем.
   -- Черт возьми! Какое счастье выпадет на его долю, если он найдет жемчуг!
   Билли многозначительно кивнул головой.
   -- И на нашу долю.
   -- Ты вечно говоришь глупости, Билли, но на этот раз ты изрек мудрость. А мы скажем остальным?
   -- Ничего подобного.
   -- Макара поджарил бы нас на медленном огне, если бы узнал, что мы хотим обмануть его.
   -- Рискнем.
   -- Ладно.
   Бандиты зорко наблюдали, как Мати переходил от пальмы к пальме. Затем они легли в тени и задремали. Смиту снилась красивая вакханка, украшенная роскошным жемчужным ожерельем, когда вдруг Билли схватил его за руку.
   -- Смотри! Будь я проклят, если он не нашел что-то.
   И действительно, Мати как будто напал на след. Он схватил лопату и стал рьяно копать. Вдруг лопата ударилась о какой-то металлический предмет. Победа! С криком беспредельной радости Мати вытащил что-то из земли -- это была стальная шкатулка.
   Шкатулка была небольшого размера и покрыта ржавчиной. Она была заперта, но замок от ржавчины испортился. Мати попробовал поднять крышку при помощи лопаты. Не прошло и минуты, как он открыл шкатулку.
   Перед его глазами засверкали жемчужины. Мати стал на колени, глядя на них жадными глазами. Затем он сразу закрыл шкатулку, ибо две пары чужих глаз так же жадно глядели на жемчуг. Вскочив на ноги, он посмотрел на обоих подозрительных незнакомцев.
   -- Вот эти драгоценности! -- спокойно произнес Билли. -- Отдай их нам.
   -- Что? -- вырвалось у Мати.
   -- Мы пришли сюда за драгоценностями. Я вижу, что нам придется теперь дать тебе долю.
   Он протянул руки к шкатулке, но Мати крепко обхватил ее.
   Я ничего не понимаю. Они принадлежат мне.
   -- Ничего подобного, -- крикнул Билли. -- Мой отец, капитан Барбацо, оставил их мне.
   -- Твой отец?
   -- Да. Мой настоящий отец. Он обесчестил мою мать и бросил ее. Если ты мне не веришь, спроси у этого джентльмена. О, мой бессердечный отец!
   -- Совершенно верно, -- сказал Смит. -- Это был мой дурной дядя.
   -- Теперь ты видишь, что мы имеем больше прав на жемчуг, чем ты, -- произнес Билли, делая еще раз попытку овладеть шкатулкой.
   Мати хотел броситься бежать, но Смит подставил ему ногу и повалился на него. Тогда Мати начал взывать о помощи.
   -- Не теряй даром времени, -- сказал Смит. -- Возьми лопату и ударь его по черепу.
   Билли колебался. Ему было противно убийство.
   -- Замолчи! -- приказал Смит несчастному Мати.
   Скорее! Он взбудоражит вею усадьбу. Размозжи ему голову!
   Билли поднял лопату, как вдруг рослый белокожий вышел из-за кустов. Смит вскочил, но получил увесистый удар, сваливший его на землю. Билли хотел опустить лопату на голову пришельца, но увидел против себя грозное дуло револьвера. Пара свирепых глаз пристально глядела на него.
   -- Брось лопату, паршивый пес!
   Билли выпустил из рук лопату, которая упала позади него.
   -- А теперь оба убирайтесь отсюда. Если только я вас увижу когда-нибудь здесь, то накормлю вас свинцом. Вон,собаки!
   Они быстро удрали, но Смит еще раз обернулся и внимательно поглядел на прогнавшего их человека.
   -- Слушай, Билли, -- обратился он к товарищу, когда они очутились вне опасности, -- ты узнал этого малого?
   -- Нет.
   -- Этот тот самый, который поколотил Макара.
   Билли протяжно свистнул.
   -- Вот что! Он сбрил бороду. Да, я думаю, что ты прав. Это очень интересно. Идем, Смит. Нужно немедленно донести генералу.

Глава X. План Макара

   -- Некоторые из жемчужин величиной с голубиное яйцо, -- сказал Смит.
   -- И ни одна из них не была меньше горошины, -- добавил Билли.
   -- Они все сверкали, как звезды, -- заметил Смит.
   -- А сколько же они стоят? -- спросил Макара. -- Вот в чем вопрос. Важно, сколько они стоят.
   -- Возможно, около четверти миллиона, -- сказал Смит.
   -- Я думаю, что больше. Должно быть, не меньше полумиллиона, -- вставил Билли.
   -- И высокий парень забрал их с собой?
   -- Да. С ним ушёл и толстяк. Они теперь в доме.
   -- Что же, мы должны схватить их -- вот и все. Нужно позаботиться, чтобы никто не вышел из дома, нужно его окружить.
   -- На порядочном расстоянии, -- произнес Смит. -- Этот верзила сказал, что угостит нас свинцом, если мы попадемся ему на глаза.
   -- Ты уверен, что это. тот самый, с которым мы столкнулись в Папити?
   -- Безусловно.
   -- Тогда другое дело. Вы и представить себе не можете, что я с ним сделаю, когда он попадется мне в руки. Теперь, прежде всего, надо сделать так, чтобы никто из них не убежал. Билли, и ты, Смит, хорошо знаете местность. Возьмите еще четырех ребят и окружите дом. Если кто-нибудь попытается удрать, схватите и заткните ему рот тряпкой. Мы нападем на дом ночью. Сегодня, кажется, будет луна, не правда ли?
   -- Да, но только поздно.
   -- Ладно. Гунсбург, ты ведь был военным, каков твой план действий?
   Гунсбург кашлянул.
   -- Мы должны войти в парк под покровом ночи. Шестеро окружат дом, чтобы никто не мог улизнуть, а остальные нападут на дом по лестнице.
   -- Правильно. Стоит нам только схватить толстяка, который нашел жемчуг, как мы сумеем узнать у него, где он его спрятал. Что касается другого парня, так это уже будет моя личная добыча.
   -- Хорошо, генерал.
   -- А теперь ступай, Билли. Не теряй времени. Держи связь со своими людьми. Сообщи нам, если что-нибудь случится или если тебе понадобится помощь. Хэнк, никому не давай больше рома. Нам нужно хоть одну ночь в жизни провести трезвыми. Идем, Гунсбург, со мной. Нет надобности драться, если можно покончить дело мирно. Мы пойдем к хозяину дома и побеседуем с ним дружески. Мы сделаем ему мирное предложение выдать нам обоих парней. Если он откажется... что ж, тогда будет война.

Глава XI. Макара объявляет войну

   Днем, под лучами солнца, Фелиция отчасти успокоилась. Мун не рассказал ей о своей встрече с бандитами, и она решила заняться приготовлениями к отъезду.
   С помощью Ай Чи, китайца повара, она укладывала вещи в большой сундук. Вдруг она заметила на лужайке двух бродяг и, испуганно вскрикнув, вбежала в дом.
   Макара и Гунебург смело шли по лужайке и, подойдя к дому, остановились. Они все внимательно осматривали. После того, что показалось ей вечностью, Фелиция услышала их тяжелые шаги по лестнице и сиплый голос Макара.
   -- Этот дом не дешево стоит. Хозяева, должно быть, богатые люди. Ты посмотри-то, Гунсбург, на эти кресла, на эти диваны и столики.
   Макара бросился в плетеное кресло, которое заскрипело под ним. Гунсбург последовал ему примеру.
   -- Было бы недурно закурить сейчас дорогую сигару и выпить пунша. Не заказать ли нам?
   Макара стукнул кулаком по столу. Ответа не было.
   -- Кажется, никого дома нет. Эй! Кто-нибудь есть?
   Фелиция, дрожа в своей комнате, сказала Ай Чи:
   -- Где мистер Мун?
   -- Не знаю. Я видел его после завтрака.
   -- Лучше выйди к ним и спроси, чего они хотят.
   Ай Чи робко вышел.
   -- Алло, -- заревел Макара. -- Какого черта ты заставляешь нас ждать? Где хозяин?
   -- Он ушел.
   -- А? Ушел? Ну, так принеси нам выпить, да побольше.
   Видя, что Ай Чи колеблется, Макара приподнялся в кресле с грозным окриком.
   -- Живее, дьявол!
   Ай Чи побежал на кухню.
   -- Да, -- произнес Макара, -- тут хозяева хорошо живут. И я не прочь иметь такое имение. Что же, подождем немного, пока овладеем нашим островом.
   -- Я думаю, что у хозяев много денег, -- сказал Гунсбург.
   -- Тем лучше. Они не замедлят уплатить нам контрибуцию. Мы получим как раз то, что нам нужно было. Это настоящая удача. Скорее ходи! Нам хочется пить.
   Ай Чи принес на подносе два высоких бокала лимонада.
   -- Эй, поищи-ка своего хозяина. Скажи ему, Что два джентльмена хотят с ним побеседовать. Сперва принеси нам сигар.
   Ай Чи поставил на стол коробку сигар.
   -- Фью! Гавана! Я думаю, что лучше забрать всю коробку. А ты, монгольский пес, пошевелись и найди хозяина.
   Ай Чи пошел к Фелиции.
   -- Он велел найти хозяина. Он очень дурной человек. Не ходите, миссис.
   Но Фелиция решила иначе. Это, казалось, было единственной возможностью избавиться от бродяг. Призвав на помощь все свое мужество, она вышла к ним.
   -- Что вам угодно?
   Они посмотрели на Фелицию и обменялись между собой многозначительными взглядами.
   -- Мы хотим видеть хозяина, -- вызывающе ответил Макара, держа сигару во рту.
   -- Я здесь хозяйка! Что я могу сделать для вас?
   -- Вы можете принести нам спичек.
   -- Ай Чи, спичек. -- Фелиция стояла на пороге, гордо подняв голову. Она глядела на Макара, который развязно закуривал сигару.
   -- Что вам угодно? -- спросила она снова.
   -- Видите ли, мадам, сказал Макара, сплюнув на пол, -- мы разведчики и пришли сюда потому, что у нас мало провизии. Мы надеемся на вашу помощь.
   -- Что вам нужно?
   -- Все, что угодно, а в особенности ром и ликер. Нам предстоит долгое путешествие, и мы второпях собрались в дорогу. Нас около двадцати человек, и каждый из нас ест и пьет довольно много.
   -- Хорошо. Я дам вам столько, сколько смогу.
   Макара нахмурился.
   -- А вы можете дать нам и судно?
   -- У меня нет судна.
   -- А скажите... тут у вас двое... их нам нужно взять с собой. Вы знаете, кого я разумею?
   -- Да.
   -- Нам эти ребята очень нужны. Вы лучше разыщите их сейчас же.
   -- Я не знаю, где они.
   -- Это плохо. Мы знаем, что они здесь. Если они сами не придут, пошлите за ними ваших слуг. Мы должны поговорить с ними.
   -- Я не могу исполнить вашего требования.
   -- Вы не хотите? Скажите, мадам, этот большой парень ваш любовник?
   Она не ответила. Макара злобно захихикал и цинично разглядывал ее.
   -- Этот малый знает толк в женщинах. За ваше здоровье, леди.
   Он поднял бокал кверху.
   -- За ваше здоровье, мадам.
   У него дрогнула рука, напиток пролился на рукав. На пороге стоял Мун с револьвером в руках.
   -- Идите в комнаты, -- бросил он Фелиции. -- Я расправлюсь с ними. Руки вверх, мерзавцы!
   Оба бандита хотели взяться за оружие, но инстинктивно подняли руки. Они слишком хорошо знали умение Муна стрелять, чтобы рискнуть не повиноваться.
   -- А теперь назад с веранды.
   Они молча исполнили приказ, не спуская с него глаз. Его револьвер был направлен прямо на них.
   -- Повернитесь, -- крикнул он, когда они сошли с лестницы. -- Убирайтесь скорее, иначе я пристрелю вас, как собак.
   Пока они колебались, пуля просвистела между ними. Это заставило их побежать. Добежав до первых кустов, Макара обернулся и заревел:
   -- Ладно. Берегись теперь! Я пришел с миром, но если ты хочешь войны, то поплатишься. Ты...
   Вторая пуля предупредила его, что дальнейшая брань опасна.
   Вне себя от злобы, бандиты побежали к берегу.
   Генерал Макара храпел в тени под пальмой, когда его разбудил лейтенант Гунсбург.
   -- Что за чертовщина случилась? Еще не время для нападения. Луна еще не взошла.
   -- В лагуне катер. Он пристал к пристани.
   -- Катер? Какой величины?
   -- Футов пятьдесят длины.
   -- Это как раз то, что нужно. Вот так счастье! Нам дьявол играет теперь в руку. Мы не только добудем жемчуг, но и захватим катер, на котором можем плыть даже в Австралию. Эй, ребята, шевелитесь! Мы должны взять его на абордаж. Бейте по черепу каждого, кто окажет сопротивление. Когда покончим с этим делом, отправимся к дому. Живее! Шевелитесь, паршивцы! Черт возьми, вот повезло!

Глава XII. Нападение
1

   После полудня погода изменилась, и с наступлением вечера облака закрыли все небо. Было очень темно. Дул сильный ветер, по временам то усиливаясь, то ослабевая.
   Мун и Фелиция сидела в закрытой части веранды за столом, освещенным керосиновой лампой. Она очень мало ела за ужином и находилась в угнетенном состоянии.
   Трах!
   На веранде стало темно. Они почувствовали удушливый запах керосина. Фелиция испуганно вскрикнула.
   -- Что это? -- спросила она.
   -- Они выстрелили в лампу, -- спокойно ответил Мун. -- Я должен был предвидеть это.
   -- Мы не должны были зажигать лампу? -- прошептала она.
   -- Да. Они не должны знать -- где мы. А где Мати?
   -- Он в погребе прячет свои драгоценности. Он хочет рискнуть прорваться сквозь засаду.
   -- А повар?
   -- Я должна была бы предупредить его об опасности. Может быть, ему лучше было бы уйти отсюда.
   Затем она тихо позвала:
   -- Ай Чи!
   Тихо, как тень, китаец очутился возле нее.
   -- Ночью случится беда, Ай Чи. Придется, наверное, стрелять. Ты бы лучше пошел в деревню.
   Но Ай Чи покачал головой.
   -- Я не пойду. Я боюсь. Я заметил, что вокруг дома все время стоят бродяги. Я лучше останусь здесь и спрячусь.
   -- Хорошо, Ай Чи, делай, как хочешь, но только будь осторожен. Вы слыхали, Мун, что он сказал? Дом окружен.
   -- Да, я знаю. Я насчитал семь разбойников. Мати не должен пытаться уйти отсюда. А вот и он идет.
   Мати весь трясся, и даже в темноте можно было видеть его побледневшее от страха лицо.
   -- Лучше не рискуйте, мы окружены со всех сторон.
   Мати вгляделся в темноту. Все было спокойно. Нигде не слышно было движения. Такое спокойствие побудило его решиться пойти.
   -- Я пойду. Тут очень опасно оставаться. Я боюсь. Кроме того, я передам, чтобы Джонс поспешил сюда.
   Осторожно он спустился с веранды и исчез. Темнота как будто поглотила его. Вдруг налетел бешеный порыв ветра; пальмы зашатались; кругом слышался неистовый свист; дом, казалось, дрожал. Но затем опять наступило спокойствие.
   -- А-а-а-а!
   Послышался безумный крик, который прорезал ночную тишину. Фелиция в страхе прижалась к Муну.
   -- Дьяволы! Они поймали его.
   -- Вы думаете, что они его убили?
   Он не ответил и только пожал плечами. Они чутко прислушивались, но из таинственного мрака не доносились никакие звуки.
   -- Как долго тянется время! -- прошептала она. -
   Хоть бы луна появилась скорее. Я ужасно боюсь. Не за себя...
   -- Я знаю -- за майора.
   -- Да, за него... Послушайте! Как будто его катер вдет.
   Они услышали слабый Стук мотора.
   -- Я пойду к краю веранды и посмотрю, -- сказал Мун.
   -- Нет, не оставляйте меня. Я пойду с вами.
   Они тихо подошли к краю веранды и посмотрели туда, где находилась пристань.
   -- Да, это Хилькрест. Это его фонари. Он причалил к пристани.
   -- О, если бы мы могли предупредить его. Он пойдет сюда и попадет прямо к ним в лапы.
   Послышался шум голосов и затем громкое прощание Хилькреста: "Спокойной ночи!" С фонарем в руке он направился к дому. Они ясно видели, как желтый огонек мелькал среди пальм. Вскоре огонек добрался до коралловой дороги, которая вела к усадьбе. Хилькрест весело напевал какую-то песенку и размахивал фонарем. Пройдя почти две трети дороги, он остановился.
   Что происходило на пристани? Оттуда донеслись крики, шум драки, выстрелы и плеск воды, после чего снова наступила тишина.
   Хилькрест, очевидно, удивился и начал беспокоиться. Они увидели, что фонарь начал спускаться с горы. Он, по-видимому, вернулся на пристань, чтобы узнать, что там случилось. Затем из кустов раздался револьверный выстрел, и его фонарь потух.
   -- Они схватили его, -- зарыдала Фелиция. -- Я заметила, что кто-то подскочил к нему, а он ударил его фонарем по лицу. Слушайте! Это его голос. Он дерется с ними...
   И действительно, они могли расслышать шум отчаянной борьбы, криков и ругани.
   -- Они убивают его, -- стонала она. -- О, неужели мы ничего не можем сделать? Неужели мы должны быть бессильными свидетелями его убийства?
   Она дико схватила Муна за руку.
   -- Вы не можете сойти вниз И спасти его?
   -- И оставить вас одну?
   -- Не беспокойтесь обо мне. Я не могу Допустить, чтобы они убили его. Помогите ему. Вы боитесь?
   -- Да, за вас.
   -- Я говорю вам -- идите. Идите, иначе я всю жизнь буду ненавидеть вас.
   Мун передан ей свой револьвер.
   -- Возьмите его. Я иду.
   Она вцепилась в него.
   -- Нет, не надо. Идите назад...
   Но было поздно. Он ушел. Она видела, как он перебежал лужайку и скрылся во мраке. Она старалась разглядеть, что творилось за усадьбой, но ничего не могла увидеть.
   Расстояние было невелико -- около ста ярдов от калитки парка, и Мун пробежал его с молниеносной быстротой. Он налетел на бандитов так неожиданно, что они растерялись. Их было двое. Хилькрест лежал на дороге, а один из них прижал ему грудь коленом. Другой, с револьвером в руке, стоял рядом.
   -- Ударь его прикладом, -- сказал тот, который стоял с револьвером. -- Размозжи ему череп и брось его в кусты!
   Затем, в тот момент, когда бандит поднял оружие, на них налетело что-то в белом.
   Натиск Муна был так стремителен, что стоявший бандит свалился на своего товарища. Мун быстро схватил бандита, под которым лежал майор, и отбросил его в сторону, как щепку. Потом он поднял Хилькреста и помчался с ним по направлению к дому.
   Все произошло в одну секунду. Бандит с револьвером поднялся и выстрелил в убегавшие фигуры, но из-за темноты промахнулся. Другой едва встал на ноги. К ним подбежали еще двое. Последним был Смит. Он обратился к бандиту с револьвером:
   -- Ты поймал его?
   -- Нет. Великан наскочил на нас и удрал вместе с ним.
   -- Черт тебя побери! О чем ты думал?
   -- Не знаю. Он настиг нас врасплох, как будто свалился с неба. Но Макара уже захватил судно и скоро будет здесь. Тогда мы расправимся с этим дьяволом.
   -- Идем сейчас. Мы не будем ждать Макара. Надо догнать его.

2

   Со сверхчеловеческими усилиями Мун добрался до калитки и едва перевел дыхание. Он остановился на минуту, но сейчас же услышал шум преследователей. Они по пятам гнались за ним. Напрягая последние силы, он, шатаясь, перешел лужайку и с трудом поднялся на веранду, где и свалился вместе со своей ношей. Фелиция подбежала к нему.
   -- Скорее! -- крикнул он. -- Тащите его. Дайте мне револьвер.
   Лежа на полу, он повернулся кругом. Четверо разбойников выскочили из кустов и стреляли по направлению лестницы. Мун дважды выстрелил. Один из нападавших упал и не двигался, а другой с безумным криком боли зашатался и отпрянул назад. Остальные двое нагнулись, повернулись и побежали.
   Растянувшись на полу, Мун напряженно смотрел туда, где скрылись бандиты. Трое отступили, но они, без сомнения, спрятались в кустах. Он не рискнул подняться. Подождав минуту и не спуская глаз с лестницы, он осторожно подполз к входной двери.
   -- Как майор? -- спросил он, не оборачиваясь.
   -- Без сознания. Его голова кровоточит. Что мне сделать?
   -- Вы в состоянии дотащить его до ванной?
   -- Я постараюсь.
   -- Вы можете зажечь там лампу. Оттуда света будет не видно. Обмойте ему голову и влейте в рот немного водки. Я должен быть здесь.
   Он слышал, как она в темноте возилась с майором и наконец вошла в ванную. Продолжая зорко следить за тенями, он зарядил револьвер. Не было никаких признаков дальнейшего нападения. Бандиты, вероятно, отправились за подкреплением или готовились к новому натиску. Он подкрался к повороту веранды, чтобы иметь возможность защитить обе стороны. Он лежал на полу, прислушиваясь и зорко всматриваясь в темноту! Вскоре Фелиция присоединилась к нему.
   -- Опуститесь пониже, -- прошептал он. -- Они там и будут стрелять, если заметят тень. Вы не должны были приходить сюда.
   -- Я беспокоилась за вас.
   -- В каком положении майор?
   -- Он очнулся, хотя ужасно слаб и оглушен. Он хочет выйти и помочь вам, но совсем не в состоянии это сделать.
   -- Нет, он не должен. Он только испортит все. Вы лучше идите в дом и побудьте с ним. Не волнуйтесь...
   Она поползла назад и с порога прошептала:
   -- Будьте осторожны. Они, кажется, идут с берега. Они снова хотят произвести нападение.
   -- Ладно. Войдите скорее, а остальное предоставьте
   мне.
   Случилось так, как он думал. Вся банда явилась к усадьбе. На секунду у него сердце забилось, но потом он снова воспрянул духом. Облака сразу рассеялись, и показалась луна. Веранда находилась высоко, и когда он лежал на полу, его не могли видеть снизу, между тем как он мог видеть всех на лужайке у дома. Луна была его другом. Буря также улеглась, и он мог расслышать малейший звук. В сильном напряжении он ждал, когда вдруг рядом с ним появилась Фелиция.
   -- Ему теперь лучше. Я не могу удержать его. Он говорит, что должен помочь вам.
   -- Что же... Я боюсь, что они со всех сторон нападают на дом. Дайте ему винтовку и попросите его охранять противоположную сторону.
   -- Хорошо. А я... могу ли что-нибудь делать?
   -- Возьмите ружье. Станьте вон там и стреляйте, если кто-нибудь вздумает вскарабкаться на веранду.
   -- Отлично.
   Она поползла назад, и он с облегчением вздохнул. Если эти двое сумеют защитить две стороны дома, то он справится с остальными. Он продолжал следить.
   Вдруг из кустов раздалась оружейная стрельба. Стрельба шла со всех сторон, и пули непрестанно жужжали над головой Муна. Затем под прикрытием стрельбы на ближайшей к нему стороне двое перебежали лужайку и укрылись внизу. Он сразу же понял план нападения. Один никак не смог бы взобраться на веранду, если бы не встал на плечи другому. Несомненно, бандиты нарочно открыли стрельбу залпами, чтобы произвести вылазку со всех сторон. Он продолжал отстреливаться и надеялся, что Фелиция и Хилькрест не будут застигнуты врасплох.
   Потом стрельба прекратилась, и он заметил, что тени передвигались в кустах и концентрировались напротив лестницы. В этот же момент он услышал выстрелы из ружья и винтовки. Он обрадовался. Те двое были на местах.
   Вдруг из-за перил веранды вблизи него появилась голова -- кто-то взбирался на веранду. Мун дал ему подняться выше и выстрелил. Бандит перекувыркнулся, полетел вниз и с грохотом ударился о землю. Не успел Мун прийти в себя, как вдруг заметил возню у лестницы. Нападавших было человек шесть, и они бесстрашно стали подниматься.
   Мун прицелился в одного, достигшего середины лестницы. Грянул выстрел, и бандит упал, а двое других наскочили на него сзади и споткнулись. Это несколько ослабило их натиск и внесло расстройство в их ряды. Мун выпускал заряд за зарядом. Он выстрелил четыре раза в собравшуюся толпу. В ответ на это бандиты разразились бешеной руганью и начали беспорядочно стрелять по дому. Затем вдруг вся банда повернулась и скрылась в кустах.
   Он выглянул за перила веранды, чтобы посмотреть на результаты своей стрельбы. Он разглядел три трупа, лежавших на лестнице, и подумал, что временно бандиты отбиты.
   Зарядив револьвер, он решил узнать, в каком положении находились Хилькрест и Фелиция. На четвереньках он добрался к ним. Каждый из них стрелял наугад. У Хилькреста был возбужденный вид. Лицо его было бледно. Очевидно, он потерял много крови. На голове у него была повязка. Он схватил руку Муна.
   -- Как я могу отблагодарить вас? Вы спасли меня.
   -- Ладно. Вы бы то же самое сделали и для меня.
   Дальнейшее проявление благодарности Хилькреста было прервано глухим возгласом Фелиции. Ее чуткий слух уловил движение на веранде.
   -- Там кто-то есть, -- прошептала она.
   Мун пополз. У поворота веранды он увидел чью-то тень, быстро прижавшуюся к стене. Затем пуля просвистела над его головой. Он дважды выстрелил в подкрадывавшегося врага, и тот отскочил к перилам и исчез. После этого он вернулся к Фелиции и Хилькресту.
   -- Я думаю, что этот тот, которого зовут Хэнком, -- злобно рассмеялся он. -- Он прилип к стене, как пласт. Но я его оторвал и выбросил вон. Уф! Мне стало жарко.
   Фелиция посмотрела на него.
   -- Вы не ранены? Ваше плечо... смотрите!
   -- Пустяки! Царапина.
   Он расстегнул рубаху, и Фелиция осмотрела его руку.
   -- Рана, кажется, глубокая. Теперь у меня двое раненых. -- Она принесла кувшин воды и куски полотна. Обмыв тщательно его рану, она наложила повязку. Мун стоял все время с револьвером в руке, насторожившись и всматриваясь в темноту веранды. Хилькрест озабоченно следил за ними. Лицо майора было угрюмо, и он, по-видимому, чувствовал сильную слабость.
   -- Так продолжаться долго не может, -- сказала Фелиция, глядя то на одного, то на другого. -- Нас, вероятно, через несколько минут снова атакуют. Мы не можем бесконечно защищаться. Что с нами будет?
   Затем ее осенила блестящая мысль.
   -- Почему мы об этом не подумали раньше? У нас есть студия.
   Мун выругал себя, что не догадался о студии. Им было бы легче защищаться, если бы они могли попасть туда.
   -- Может быть, стоит перебежать в студию? У вас есть ключ?
   -- Да, вот он, -- ответила Фелиция.
   -- Тогда попробуем, но подождите... Они должны думать, что мы еще здесь. Когда вы услышите мою стрельбу со стороны фасада, выйдите с другой стороны. В парке теперь темно. Старайтесь не производить шума.
   Он подошел к парадной двери и зажег лампу, а затем смело стал у освещенного окна. Через секунду грянул выстрел -- раздался звон разбитого стекла, но он успел отскочить в сторону и побежал за Фелицией и Хилькрестом. Они ждали его в зарослях у студии.
   -- Скорее, -- сказал он шепотом. -- Заприте дверь. Дьяволы! Они опять атаковали дом.

Глава XIII. Наблюдение с башни
1

   Заперев за собой дверь, осажденные поднялись по узкой лестнице на второй этаж студии, где помещалась библиотека. Они надеялись, что здесь им удастся продержаться до прибытия Джонса.
   Мун был ранен гораздо серьезнее, чем он предполагал раньше. Правда, он уверял, что может свободно действовать рукой, но были минуты, когда Фелиция, глядя на него украдкой, замечала его страдания. Хилькрест был ранен в висок и лежал на диване.
   -- Как вы себя чувствуете? -- беспокойно спросила она.
   -- Недурно. Понемногу прихожу в себя. Надеюсь через день -- другой совсем поправиться.
   -- Утром вы должны отправиться в Папити и лечь в госпиталь.
   -- Ладно. Не забудьте, что мы должны послезавтра уехать.
   Она вздохнула. Он предчувствовал, что уехать так скоро не удастся.
   В нижнем этаже она нашла спиртовку, воду и фрукты. Она приготовила чай, и все немного подкрепили свои силы. Небо очистилось от туч, луна ярко сияла, благодаря чему из хорошо было видно, что делалось в доме. Дом уже был захвачен бандитами, они рыскали во всех комнатах. Оттуда доносились иступленные крики и ругань.
   -- Они нас всюду ищут, -- сказала Фелиция. -- Они перерыли, все в доме и обезумели от ярости, что мы убежали.
   -- Я пойду наверх и посмотрю, -- проговорил Мун с трудом, как будто сбрасывая с себя оцепенение.
   -- Нет, не надо. Вы оба должны оставаться здесь в покое. Я сама поднимусь.
   Она пошла в мастерскую, откуда стала наблюдать за домом. Охваченные дикой злобой, бандиты разрушили все в доме. Потом она услышала радостные крики.
   -- Должно быть, они нашли жемчуг.
   Но они нашли ящик шампанского. Каждый из разбойников хватал бутылку и сбивал горлышко. Одним залпом Он выпивал бутылку и потом брал другую. Затем они стали обыскивать дом. Они раскрывали ящики и сундуки и все содержимое выбрасывали на пол. Все они, казалось, сильно захмелели, но все же ни на минуту не переставали пить.
   Из темного подвала донесся визг, и она вспомнила об Ай Чи. Бандиты нашли его и стали истязать. Он пищал, как кролик, попавшийся в лапы хищников. Трепеща, она закрыла руками уши, чтобы не слышать предсмертных криков несчастного.
   Разбойники вытащили китайца из подвала. Там были Макара, Смит и Гунсбург. Когда они вытолкнули Ай Чи вперед, она увидела, что на его шее болталась веревка. Гунсбург потащил его за веревку к перилам веранды. Он перебросил свободный конец веревки через большой железный крюк под краем крыши и потянул веревку так, что Ай Чи должен был подняться на перила веранды. Затем она услышала безжалостного Макара.
   -- Скажи, где они, проклятый пес, иначе мы повесим тебя..
   -- Я не видел их. Я не знаю, -- хныкал Ай Чи.
   -- Где они? Где великан? Где девчонка?
   -- Не знаю
   -- Ах ты, паршивая гадина! На тебе!
   С этими словами Макара так ударил китайца, что сбил его с перил. Гунсбург хотел выпустить из рук веревку, но Макара схватил ее. Китаец повис в воздухе.
   Фелиция была больше не в состоянии наблюдать и спустилась вниз. Хилькрест лежал с закрытыми глазами, а Мун сидел возле него, тяжело дыша.
   -- Они повесили Ай Чи, -- сказала она им с каким-то странным спокойствием. -- Скоро они и нас найдут.
   -- Джонс уже, наверное, в дороге, -- сказа Мун. -- Который час?
   Она посмотрела на свои часы со светящимся циферблатом.
   -- Около часа.
   -- Он получил записку в девять, и, если ничего не случится, будет здесь часа через два.
   -- В три наступит рассвет. Вы слышите, как они неистовствуют? Они все пьяны.
   -- Мерзавцы! Как бы я хотел пойти туда и убить хоть нескольких
   -- Нет, нет, не надо. Они бы узнали, где мы находимся.
   -- Они все равно скоро найдут нас. Хоть бы Джонс прибыл скорее!

2

   Джонс был в пути.
   Туземный мальчик задержался из-за сильного ветра и добрался до своей цели только в десять часов. Празднество было уже в разгаре, но мальчик нашел Джонса и Передал ему записку. Джонс сообщил об этом шкиперу катера -- старому моряку.
   -- Мы должны немедленно отправиться домой. На Моореа высалилась банда бродяг из Папити. Макара...
   При этом имени моряк вскочил. Он понял, Что положение серьезно и что нельзя было медлить. Но тут он озабоченно почесал затылок -- мотор на катере испортился. Он не знал, что именно случилось с мотором, но починка продлится несколько часов.
   -- Дьявол! -- воскликнул Джонс и подошел к Ароотоу. Он ему передал новость о событии на Моореа и просил содействия. Вождь недоверчиво отнесся к грозящей опасности. И только после того как Джонс предложил ему ящик рома, он согласился помочь, хотя очень сомневался в возможности навербовать достаточно туземцев для этой цели. Он собрал вокруг себя несколько десятков туземцев, которые, после некоторых увещеваний и обещания выдать им ром, согласились на предложение вождя.
   Все это задержало Джонса, и лишь около одиннадцати часов баркас отправился в путь. Баркас двигался очень быстро, но через час энергия туземцев начала спадать. Тогда Джонс раздал им по бутылке рома на двоих и они опять подбодрились и стали сильно грести. Вскоре Джонс заметил, что баркас замедлил ход. Тут он рассердился и, осыпая бранью туземцев, выдал каждому по целой бутылке рома. Ром магически подействовал на туземцев. Баркас стрелой понесся вперед и через непродолжительное время приблизился к рифам. Несмотря на оглушительный шум морского прибоя, Джонс расслышал ружейную стрельбу на берегу. На горе виднелось пламя пожара.
   -- Быстрее, ребята! -- нетерпеливо подгонял Джонс гребцов. -- Негодяи подожгли дом.
   Туземцев не приходилось больше понукать. Они также увидели пожар на горе и пришли в неимоверную ярость. Это были моорейцы, прославившиеся своей храбростью. Мысль о битве чрезвычайно возбудила их. Кроме того, ром оживил их, и они со стиснутыми зубами напрягали мускулы при каждом взмахе весел.
   -- Быстрее! Быстрее! -- кричал Джонс.
   -- Быстрее! Быстрее! -- орал вождь, сидя у руля. Баркас проскочил мимо рифов и через несколько минут с шумом и треском остановился у берега.

Глава XIV. Признание
1

   С верхнего этажа студии Фелиция могла видеть почти всю поверхность лагуны. Она беспокойно осматривала ее в надежде увидеть приближение Джонса.
   На освещенной луной веранде опьяневшие бандиты расположились на диванах и креслах и спали мертвецким сном. Но Макара и его четырех лейтенантов не было видно.
   Вернувшись с одной из разведок, она заметила, что Хилькресту значительно лучше, но зато Мун начал впадать в бессознательное состояние.
   -- Как вы себя чувствуете? -- озабоченно спросила она.
   -- Хорошо.
   Мун встряхнулся. Кто-то кричал им снизу.
   -- Алло! Кто там наверху?
   Это был голос Макара. Мун встал, держа револьвер в руке.
   -- Дайте мне пристрелить этого зверя.
   -- Нет, нет. Надо молчать. Они могут подумать, что здесь никого нет.
   Однако подозрения Макара не исчезли.
   -- Я знаю, что вы там, -- заревел он. -- Сойдите вниз и скажите, где вы спрятали жемчуг, и тогда мы вас не тронем.
   Ответа не было.
   -- Эй, ребята, попробуйте-ка открыть дверь.
   -- Она заперта, -- сказал Гунсбург.
   -- Взломайте ее.
   Бандиты навалились на дверь, и она открылась. Трое в библиотеке прислушались.
   -- Тут лестница, Билли.
   -- Да, но она идет через запертый люк.
   -- Попробуй открыть его.
   -- Не могу. Я думаю, что они там. Скажи генералу.
   Макара теперь ничуть не сомневался больше в местопребывании осажденных!
   -- Эй, вы! Выходите, и мы вас отпустим. Даю вам гарантию. В противном случае мы расправимся с вами.
   Мун не мог больше сдерживать себя. Он выстрелил в направлении голоса. Раздался рев ярости и боли.
   -- Вы попали в разбойника, -- радостно произнес Хилькрест. -- Дайте и мне попробовать. Когда-то я хорошо стрелял из револьвера.
   Но Мун выругался.
   -- Пусто, -- сказал он, бросая револьвер. -- У меня нет больше патронов.
   -- Плохо.
   -- Да... Почему Джонса еще нет?
   Он увидел, что Фелиция в пятый раз поднимается наверх для разведки. Взгляд его был полон отчаяния. Вдруг он принял какое-то решение и с заметным усилием поднялся по витой лестнице наверх.

2

   Мун и Фелиция зорко вглядывались в серебристую даль лагуны. Мун был обнажен до пояса, и видно было, как кровь просачивалась через повязку. Фелиция была бледна, а в глазах у нее был лихорадочный блеск.
   -- Вам не надо было приходить сюда, -- упрекнула она его. Затем она добавила: -- Я уверена, что вы что-то скрываете от меня, Джек Мун. Вы ранены серьезнее, чем делаете вид.
   -- Нет, это не важно. Я хотел вам сказать нечто другое, что скрывал от вас.
   Она удивленно глядела на него. Он устремил свой взгляд вдаль и задумался.
   -- Я хотел вам рассказать. Возможно, что мне больше никогда не удастся этого сделать.
   Она была обеспокоена его тоном.
   -- Мне часто хотелось рассказать вам, но... Вы помните сцену у креста на большой дороге в Бретани? Вы помните слепую старуху и мужчину, который расплакался?
   Наступило молчание. Она, казалось, о чем-то думала и не сводила с него глаз.
   -- Помню...
   -- Я -- тот мужчина.
   -- Вы? Вы -- ее сын?
   -- Да. Я не мог объяснить причины моего исчезновения. Это было трудно.
   -- Я должна была догадаться, -- воскликнула она. -- Теперь я начинаю все вспоминать. Я вижу, что недаром ваше лицо заставляло меня задумываться. Ах, почему вы не сказали об этом раньше?
   -- Что же, я и рассказал вам в конце концов. Вот почему я всегда благодарен и предан вам.
   -- Погодите... Дайте мне прийти в себя.
   -- Вы помогли моей матери, -- продолжал он слабым голосом.
   -- Я любила ее.
   -- Бедная мать. Она так много страдала!
   -- Она умерла спокойно.
   -- Благодаря вам.
   -- Пожалуйста, не думайте об этом. Я... я хочу задать вам вопрос. Как ваше настоящее имя? Вы мне однажды сказали, но я не уверена, что запомнила. Кажется, Дилэйн?
   -- Джером Дилэйн...
   -- Так-с... А вы не сын некоего Десмонда Дилэйна?
   -- Да.
   -- Он был компаньоном Стиллуэлла Аустина?
   Мун изумился.
   -- Да, -- невнятно ответил он.
   -- Вы не знаете, что Аустин оставил вам огромное наследство? Целый миллион. Адвокаты искали вас по всему свету и, наверное, до сих пор продолжают искать. Если бы вас не нашли в течение десяти лет, деньги должны были быть истрачены на благотворительные цели.
   -- Миллион?
   -- Да, целый миллион. Вы богатый человек, Джек Мун. Он считал, что дурно поступил по отношению к вашему отцу, а потому решил искупить свою вину перед его сыном. Он был очень богат. Остальную часть своего богатства он пожертвовал на благотворительность. У него была единственная дочь, но они поссорились, и она оставила его. Он завещал ей один доллар.
   Мун, казалось, был ошеломлен. Он с трудом пробормотал:
   -- Откуда вы все это знаете?
   Она рассмеялась.
   -- Да ведь это семейная история. Стиллуэлл Аустин был моим отцом.

3

   Глубокая, гробовая тишина...
   Мун странно смотрел на нее. В его глазах появилось выражение ужаса. Он прерывисто дышал. Казалось, что что-то сдавило ему горло. Она поразилась происшедшей в нем перемене.
   -- Что такое? -- воскликнула она. -Почему вы так смотрите на меня? Вы не можете говорить?
   Наконец раздался его слабый невнятный голос.
   -- Аустин -- ваш отец?
   -- Да. Я же вам сказала. Не глядите на меня так, как будто я проклята. Я знаю, что он не был ангелом. Я знаю, что он причинил вам много горя, но он старался искупить свою вину. Я ничего не могу сказать дурного о нем. В конце концов ведь он был моим отцом и сейчас в могиле.
   Мун не отрывал от нее глаз. Его губы дрожали, и он, как во сне, повторял:
   -- Ваш отец!
   Она резко заговорила:
   -- Неужели вы не можете понять? Да, мой отец. Я его не выбирала. Я не была ответственна за все его деяния. В сущности говоря, я даже перестала с ним встречаться.
   Но Мун, казалось, ничего не слышал. Он глядел в пространство, как будто ему представилось видение. Его глаза были бессмысленны и широко открыты, зубы стучали, как в сильнейшей лихорадке. Он прислонился к стене. Затем, весь задрожав, он закрыл руками глаза, как будто хотел что-то отогнать от себя.
   Фелиция заволновалась. Она подошла к нему и взяла его за руку.
   -- В чем дело? Скажите мне, пожалуйста. Вы серьезно ранены и чувствуете боль?
   -- Да, -- застонал он, -- я болен, болен.
   Он трясся и сгорбился. Она испугалась, что он упадет в обморок.
   -- Идите вниз и прилягте, -- попросила она его. -- Вам станет легче.
   Нежно отняла она его руки от лица.
   -- О, пожалуйста, не смотрите так ужасно. Я вполне сочувствую вам. Поверьте мне...
   Он машинально спустился в библиотеку, а она с отчаянием в душе вернулась к наблюдательному посту у окна.
   -- Что за ужасная ночь! -- рыдала она. -- Конец всему, как мне кажется. Джонса все еще нет. Что они делают внизу у студии? Они, кажется, перетащили с веранды всю мебель к входу в студию. Что за дьявольщину они придумали?
   Но она не успела разглядеть всего, что творилось снаружи, как услышала тревожный крик Хилькреста. Она быстро спустилась и замерла в удивлении от того, что увидела.

4

   Хилькрест и Мун сцепились в отчаянной схватке. Они безумно катались по полу. Мун старался открыть дверь, ведущую к выходу, а Хилькрест препятствовал ему в этом. Хилькрест умоляюще закричал ей:
   -- Не пускайте его. Он хочет сойти вниз и сдаться. Он думает, что этим спасет нас. Он с ума сошел...
   Он изо всех сил тянул Муна от затворов. Фелиция нагнулась над ним.
   -- Вы не должны этого делать, Джек Мун, -- сказала она ему. -- Это не принесет никакой пользы. Если вы выйдите, то я тоже выйду. Клянусь вам в этом. Вы должны остаться здесь. Мы нуждаемся в вашей защите. Вы не оставите нас?
   -- Я думал, что они удовлетворились бы мною, -- пробормотал он.
   -- Нет, они не будут удовлетворены. Обещайте мне, что останетесь с нами. Обещаете?
   Его лицо было угрюмо.
   -- Обещайте, -- настаивала она.
   -- Ладно, останусь, -- неохотно ответил он.
   -- Спасибо, мой друг... Ах! Что это?
   В открытое окно ворвались удушливые клубы дыма.
   -- Они подожгли мебель с веранды, которую сложили в кучу у студии, -- закричала она. -- Негодяи хотят сжечь нас живьем.
   -- Вернее, выкурить нас, -- заметил Хилькрест. -- Они полагают, что мы не захотим сгореть.
   Мун высунулся из окна. Снизу поднимался густой едкий дым. Он обменялся с Хилькрестом взглядами, полными отчаяния и безнадежности. Вдруг они оба вздрогнули, услышав ужасный крик. Он исходил от Фелиции, которая опять поднялась наверх к наблюдательному пункту.
   -- Я вижу их. Они приближаются. Идет баркас с туземцами. О, скорее! -- Как будто ее можно было слышать на далеком расстоянии с лагуны.
   Снизу появились языки пламени вперемежку с густыми клубами дыма. Пожар охватил студию со всех сторон. Хилькрест и Мун безнадежно глядели друг на друга. Сверху донесся к ним возбужденный крик Фелиции:
   -- Они высадились. Ура! Они бегут через рощу к дому. Ура! Ура!
   Она отчетливо могла видеть, что туземцы целой толпой выскочили на берег и с яростными криками побежали к усадьбе. Впереди их бежал, должно быть,
   Джонс. Они на несколько секунд остановились у сарая с инструментами, и каждый схватил какое-нибудь оружие. Одни взяли топоры, другие -- ломы, третьи -- просто лопаты. С пением варварской боевой песни они бросились к дому на горе.
   Красные языки пламени уже облизывали стены студии. Фелиция, взволнованная, сошла в библиотеку. Дым душил их, жара была невыносимая.
   -- Они будут через несколько секунд, -- почти прокричала она.
   -- Даже через несколько секунд будет слишком поздно, -- сказал Мун. -- Нам придется выскочить. Студия целиком охвачена пламенем.
   Схватив с дивана одеяло, он закутал им Фелицию.
   -- Прыгайте, -- крикнул он Хилькресту.
   И затем, прежде чем она поняла, что он хотел сделать, он схватил ее на руки, взобрался на подоконник и прыгнул вниз.

5

   Джонс уже был в саду и бежал к пылающей студии. Он увидел три убегавшие тени и выстрелил -- одна тень свалилась. На другого беглеца наскочил Ароотоу и топором размозжил ему голову. Третий, прислонившийся к проволочной изгороди, пытался сопротивляться, но лом раздавил ему грудь. Так погибли Хэнк, Гунсбург и Легкомысленный Билли. Джонс устремился к башне студии, боясь, что опоздает.
   Он увидел Фелицию на руках у Муна. Он оттащил их в сторону, так как пламя уже чуть не касалось их. Фелиция была в обмороке. Мун тоже лежал неподвижно. Затем Джонс взглянув наверх, увидел Хилькреста, глядевшего с ужасом вниз.
   -- Прыгайте, майор, -- крикнул он. -- Прыгайте вправо в кусты.
   Хилькрест прыгнул и свалился, а потом поднялся и, шатаясь подошел к Фелиции как раз в тот момент, когда она открыла глаза.
   -- Вей спасены,- со вздохом произнесла она.
   Но Джонс, нагнувшись над потерявшим сознание Муном, покачал головой.

Глава XV. Последняя битва Муна
1

   С наступлением рассвета все было отчасти приведено в порядок.
   Студия сгорела до основания. Захваченные бандиты были под замком в сарае. Смит добровольно сдался. Только Макара нельзя было найти. Смит сказал, что Макара, сильно раненный выстрелом Муна, удрал в лес.
   Тело Мати было найдено вблизи дома, и вместе с телами Ай Чи и других положено в ряд. Всего было восемь трупов. Утром прибыл катер, и Мауера приступила к уборке в доме. Через несколько часов все приняло тот же вид, какой был в доме и раньше.
   Около полудня Фелиция обратилась к Хилькресту:
   -- Вы бы лучше сейчас отправились в Папити. Найдите лучшего врача. Обещайте ему щедрое вознаграждение, но он должен немедленно приехать сюда.
   -- Неужели Муну плохо?
   -- Я думаю, что очень плохо.
   -- А как вы себя чувствуете?
   -- Я не беспокоюсь о себе. Я буду жить.
   -- Что вы Хотите сказать?
   Она пожала плечами.
   -- Отправляйтесь скорее. Привезите с собой и сестру милосердия. Погода неплохая, и вы можете через сутки вернуться.
   Хилькрест поспешно ушел, а Фелиция направилась к Муну. Он спал. Его лицо перекосилось от боли, дыхание было прерывистое. Он сломал себе ноги, когда прыгнул с башни. Но Фелицию беспокоила рана на плече. Пуля, должно быть, задела плечо и застряла в легком. Она всячески старалась облегчить его страдания.
   Выйдя на веранду, она посмотрела на катер майора, который на всех парусах спешил в Папити. Потом она вернулась к Муну. Глядя на него, она вспомнила события последних дней и пришла к заключению, что в действительности любила не Хилькреста, а Муна. Ее влекло его мужественное лицо, и она, наклонившись, нежно поцеловала его.

2

   После полудня он открыл глаза.
   -- Теперь все благополучно, -- сказала она ему. -- Не шевелитесь. Скоро здесь будет врач.
   -- Я так рад, что вы спасены, миссис.
   -- Не беспокойтесь обо мне. Вам самому теперь нужно поправляться. Я буду ухаживать за вами, пока вы не выздоровеете.
   -- А пароход? Вы пропустите его.
   -- Я теперь не собираюсь уезжать. По крайней мере я буду здесь до вашего полного выздоровления.
   Он удивленно посмотрел на нее.
   -- Мне очень жаль, что я причиняю вам столько беспокойства, -- пролепетал он.
   -- Пустяки.
   -- Нет, вы слишком добры ко мне. Я не заслуживаю этого.
   -- Молчите. Это неверно. Не разговаривайте так много.
   Она положила свою руку ему на лоб. Он взял ее и поцеловал. Это усилие, по-видимому, причинило ему боль.
   -- Пожалуйста, лежите спокойно.
   -- Хорошо... благодарю вас.
   Он снова закрыл глаза.

3

   Ей хотелось, чтобы Хилькрест скорее вернулся. Мун заметно слабел. Часто подходила она к его постели и затем беспокойно глядела в даль голубого моря. Это были тяжелые минуты, которые оставляют след в памяти человека на всю жизнь.
   Солнце скрылось. На небе появилась луна. Фелиция бесконечно страдала.
   "Ах, если бы он только поправился, -- думала она. -- Как счастливы бы были мы!"
   Около полуночи Мун заметался. Его щеки пылали, взгляд был лихорадочный.
   -- Я хочу вам сказать кое-что, -- прошептал он.
   -- Не надо. Не волнуйтесь...
   -- Я должен сказать, так как... мне кажется, что я умираю. Я хочу сознаться перед смертью. Однажды я... я убил человека.
   -- Убили? -- Она невольно отшатнулась.
   -- Да, убил, -- повторил он. -- Вот почему я скрылся. Вы ведь знаете... я все время любил вас, миссис. Я могу сказать вам об этом потому, что умираю. С первой же нашей встречи я полюбил вас. Я бы сказал вам, но... это самое... Вы понимаете?
   -- Да, да. Но ведь была же причина для этого убийства? Оно не было сделано из корыстных побуждений?
   -- Нет, я защищался. И в этом случае я не хотел убивать. Он бросился на меня в темноте, и я нанес удар, не рассчитав своей силы. Когда я опомнился, он был мертв.
   -- Это было сделано в состоянии запальчивости? -- спросила она.
   -- Да. Он был дурной человек. Он обидел мою мать. Я должен был добыть для нее денег, а потому ночью забрался к нему в дом. Он напал на меня, и я ударил его. Я не хотел убивать, но меня охватил страх перед карой. Потом я убежал...
   -- Это все?
   -- Нет, -- продолжал он с неимоверным усилием. -- Я хочу сказать вам... все. Я хочу перед смертью, чтобы вы простили меня. Человек, которого я убил... был Аустин Стиллуэлл.
   У нее вырвался крик:
   -- Мой отец?
   Он утвердительно кивнул головой.
   Она ошеломленно смотрела на него. Странно. В ее взгляде совсем не было злобы.
   -- Но ведь другой уже сознался в этом преступлении, -- воскликнула она, -- другой, известный жулик, сознался в этом. Он и раньше угрожал отцу. Этот человек ударил отца по голове бронзовой вазой. В своем показании он сказал, что во время его отступления в комнату вошел кто-то еще, на которого он бросил тело отца... И все эти годы вы терзали себя мыслью, что убили... Вы ведь невиновны!
   Затем она с воплем бросилась к Муну. Он упал на подушку, на которую хлынула кровь из его горла.

4

   Когда к нему вернулось сознание, он произнес:
   -- Вы уверены? Как я был бы счастлив, если бы это была правда!
   -- Да, да. Это было доказано. Вы можете гордо поднять голову. Вы можете жить теперь.
   -- О, эта мысль была для меня адом. И когда я в башне узнал, кто вы, я хотел умереть. А теперь... может быть, я буду жить.
   -- Разумеется, будете.
   -- Но... я не хочу тех денег, мне не нужен миллион. Я и цента не возьму. Я все раздам больным матерям и детям. Я всегда хотел помогать им. Я сам столько страдал, что знаю цену страданиям. Если бы только я мог помочь немного, то умер бы спокойно.
   -- Но вы не умрете так скоро.
   -- Не знаю. Если я умру, вы позаботитесь об обездоленных женщинах и невинных детях, которых так много на свете?
   -- О, вы будете жить. Вы сами раздадите деньги.
   -- Если я выздоровею, то никогда не уеду отсюда. Я был счастлив здесь и остался бы здесь в будущем работать.
   -- Не беспокойтесь, Джек Мун. Вы будете жить здесь под ярким солнцем среди чарующей красоты природы. Если вы не возьмете наследства, если вы не захотите уехать отсюда, то будете все иметь здесь: здоровье, покой и уют на всю жизнь.
   Прошло несколько минут, и он стал бредить.
   -- Что с вами, Мун? -- взволнованно спросила она.
   -- Я... ухожу в мрак... я умираю...
   В его глазах появилась печаль.
   -- Одно только... я всегда был бойцом. Я хотел бы умереть в бою. Последняя великая битва...
   -- Пожалуйста, не говорите так, -- умоляла она его. -- "Как бы я хотела, чтобы они были здесь. Я думаю, что они приедут слишком поздно", -- подумала она.
   Его взор остановился на ней. Он протянул к ней руки.
   -- Вы знаете... Я люблю вас, -- слабо произнес он.
   -- Я знаю. И я люблю вас. Вы должны жить ради меня. Я тоже могла бы отказаться от всего света и на всю жизнь поселиться здесь.
   -- Слишком поздно, -- прошептал он. -- Но я хочу сказать вам, что я был счастлив...
   Вдруг его глаза широко раскрылись.
   -- Смотрите!
   Медленно она обернулась, следя за его взглядом. На пороге лежал Макара. Он с трудом дотащился сюда. Его рубаха была вся испачкана кровью и прилипла к телу. В то время как он поднялся у двери, его губы тихо зашевелились и обнажили свирепые зубы, как у взбесившейся собаки. Он был слаб, его рука дрожала, но в глазах сверкал дьявольский огонь.
   -- Вы думали, что покончили со мной, -- ухмыльнулся он. -- Я лежал тихо и теперь поймал вас обоих.
   Мун приподнялся. Макара приблизился и обратился к Муну.
   -- Ты пристрелил меня. Ты заплатил мне. Но я не расплатился. Я вас сейчас обоих убью.
   Он угрожающе поднял большой револьвер. Сперва он прицелился в Муна, но сказал:
   -- Нет, черт возьми! Я знаю, как тебя наказать. Я раньше ее убью. Я убью ее на твоих глазах.
   Он стал целиться в Фелицию, и она с трепетом ждала последней минуты.
   Вдруг Мун совершил резкий прыжок. Одним движением он бросился на Макара, и пуля, предназначенная для Фелиции, попала ему в грудь. Но он схватил револьвер и, напрягая все свои силы, вырвал его из рук Макара.
   Приставив револьвер к виску бандита, он выстрелил.

* * *

   На веранде торопливые шаги. Появились Хилькрест, врач и две сестры милосердия. Все чуть не упали, натолкнувшись на тело Макара. Они приблизились к постели. Фелиция держала в своих руках голову Муна.
   -- Слишком поздно! -- вот все, что она сказала.
   

---------------------------------------------------------------

   Первоисточник текста: Скиталец. Роман / Роберт Сервич; Пер. с англ. М. М. Биринского [Обл. работы Николая Ушина]. -- Л: Время, 1926. -- 265 с. ; 20 см.
   
   
   
   
Ко всем произведениям автора К списку авторов