Розанов Василий Васильевич - Георгий Властов. Священная летопись. Т. 5

Розанов В. В. Собрание сочинений. Юдаизм. -- Статьи и очерки 1898--1901 гг.

М.: Республика; СПб.: Росток, 2009.

ГЕОРГИЙ ВЛАСТОВ. СВЯЩЕННАЯ ЛЕТОПИСЬ

Том пятый. Пророк Исайя. В 2-х частях. Вступление и толкования (460+436 стр.). СПб., 1898 г.

Настоящим трудом, как объясняет автор в предисловии, кладется конец почти полувековой историко-литературной деятельности г. Властова. Всякий, кто, занимаясь историей древнего Востока, уже привык иметь в лице г. Властова спутника и собеседователя ночных своих занятий, не без грусти узнает, что этот спутник, обремененный трудом и годами, ныне покидает его. Г. Властов представляет собою редкий и исключительный пример светского человека, человека тоги и курульных кресел, который почти целую жизнь отдает на служение науке в области религиозной и археологической.

Перу г. Властова принадлежит много трудов, но все эти труды суть побочные около главного: это -- "Священная летопись первых времен мира и человечества, как путеводная нить при научных изысканиях" -- пять огромных томов комментированной Библии. Вот что говорит автор в предисловии к пятому тому о ходе его работ, их характере и мысли: "Мы знаем все, что книги Ветхого Завета малоизвестны в России, и преимущественно оттого, что у нас весьма мало популярных на них объяснений. Ученые же комментарии, изобилующие ссылками, без выписки текстов, очень утомительны для обыкновенного читателя. Вследствие этого в России, в интеллигентной среде, -- кроме лиц духовного звания, -- развился не только индифферентизм, но, смею сказать, некоторое недоверие к ветхозаветным книгам, так что люди весьма образованные часто вовсе не знают Библии. В таком незнании и равнодушии к книгам Ветхого Завета воспитан был и я. Знакомство мое с ними началось, однако, в моей молодости, около полувека тому назад, и познакомили меня с ним английские ученые (не богословы). Многие помнят, как в сороковых годах начались раскопки в Месопотамии, и как, приблизительно около того же времени, появились первые опыты разбора и чтения гвоздеобразных письмен. Множество интереснейших сочинений появилось тогда на всех языках, но лучшие из них изданы в Англии, и они в особенности были привлекательны тем, что старались связать вновь открытые памятники и документы с Библиею, столь любимою в Англии и столь тщательно изучавшеюся. Тогда только, видя, что неоспоримые авторитеты в науке по всем отраслям знания считают Библию как бы руководящею нитью для приведения в систему добытых вновь данных, -- тогда только понял я и величие этого мирового документа и необходимость тщательного его изучения. С этого времени накопляется у меня и небольшая библиотека лучших комментариев на Библию немецких и английских писателей, и ряд сочинений по всем открытиям, относящимся к памятникам древнейших народов и, наконец, ряд заметок и выписок из многих прочитанных мною книг по всем отраслям знания, причем главною руководящею мною мыслью всегда оставалось неизменное желание осветить себе путь к пониманию ветхозаветных книг. Какое я выработал себе убеждение, видно из предпринятой мною работы. Но вначале она предназначена была для меня одного, и только последующие события заставили меня высказать печатно свои убеждения. Все помнят шестидесятые годы, с их проповедью грубейшего материализма, более наивного в своих учениях, чем самое грубое суеверие; с их фальсификациями известнейших авторов, переделанных тенденциозно, и с тем поистине дурным влиянием, которое имели излюбленные тогда авторы не только на нравственный уровень общества, но и на умственное его развитие, не говоря уже о страданиях, внесенных в молодые души ложью, которую они, по неопытности своей, не могли опровергнуть. Все это меня глубоко возмущало, особенно глумление совершенных невежд над священными книгами, которых, конечно, они вовсе не знали, а если и читали, то понимали гораздо меньше, чем Вольтер и энциклопедисты. Мне казалось, что я не вправе молчать, не имею права не поделиться тем, что я приобрел и усвоил себе, -- с теми из моих братьев, которые поколеблены материалистическими и атеистическими учениями и не находят себе опоры, не будучи подготовлены к борьбе. Мысль эта не давала мне покоя, и с начала шестидесятых годов я начал приводить в порядок свои заметки, дополняя между тем чтением пробелы в моих знаниях, которые могли бы остановить меня при выполнении предлежащего труда. Не ранее, однако, 1870 года решился я выпустить в свет первую попытку комментария на первые главы "Книги Бытия", под именем "Библия и наука".

Через пять лет после этого опыта появился в 1875 году первый том объяснения на Пятикнижие Моисеево, под названием "Священная летопись. Книга Бытия". Только что появившаяся вторая часть пятого тома заканчивает комментарии пророка Исайи. Из краткого нашего изложения читатель видит мотивы и план труда. Комментарии так обширны, что напр., одно "Введение" в кн. Бытия состоит из 12 глав, включающих в себя вопросы геологии, астрофизики и проч. Археологический и филологический материал, разбросанный в примечаниях, -- необозрим. Изучение работ г. Властова не только полезно, оно доставляет наслаждение. Это труд свободный и свободного человека: за ним не видно профессии, т. е. ремесла, торопливости и т. п. Любовь автора к предмету заражает и читателей, а спокойное, озирающееся во все стороны, течение комментария истинно научает и просвещает. В настоящее время, когда мы переживаем возврат общества к серьезному и религиозному, монументальный труд г. Властова для многих станет постоянным и дорогим спутником при размышлениях и в исканиях; и для каждого русского утешительно видеть, что еще находятся у нас люди, которые без всякой внешней принужденности отдают целую жизнь служению интересам теоретическим и научным.

КОММЕНТАРИИ

НВип. 1898. 11 нояб. No 8157. С. 7. Подпись: В.