Розанов Василий Васильевич - "Друг семьи". Мать-воспитательница

Розанов В. В. Собрание сочинений. Юдаизм. -- Статьи и очерки 1898--1901 гг.

М.: Республика; СПб.: Росток, 2009.

"ДРУГ СЕМЬИ". МАТЬ-ВОСПИТАТЕЛЬНИЦА (ЭТЮД 1897-1898-1899 годов)

Посвящается русским матерям. С.-Петербург, 1900г. Стр. 193.

Книжка имеет предисловие г-на Сигмы, из которого мы узнаем кое-что и об авторе ее, принявшем прекрасный псевдоним "Друга семьи", и о труде его трехлетних размышлений.

"Есть два рода феминизма, -- говорит г. Сигма. -- Первый, толкая женщин во имя свободы и равноправности, в конторщицы, адвокаты, телеграфистки и посылая детей в воспитательные дома, стремится к уничтожению семьи, озверению общества, и прекращению женщины из созидательницы живых людей в созидательницу ничтожных материальных ценностей, в дешевого бесплодного рабочего. Второй род феминизма проповедует царство женщины в семье, оставляя мужчинам деятельность политическую и общественную. Автор настоящей книжки защищает этот второй, традиционный род феминизма, выясняя важную роль женщины, как матери-воспитательницы, в создании нового, лучшего, более одухотворенного человечества. В нашей литературе почти не слышен голос общества, голос частных людей, передумавших в тиши то, что хотят они сообщить читателям. Из незначительного числа оригинальных книг, выходящих в России, огромное большинство написано профессиональными писателями. Оттого, может быть, наша литература имеет такой абстрактный, книжный характер, и мало отражает действительную жизнь. Автор этой книжки не писатель. Он -- лицо всю жизнь служившее на военной службе, сражавшееся, командовавшее. Он рассказывает то, что видел, он предлагает обществу то, что им испытано и передумано, что назрело не только в его сознании, но и в сознании многих из его сограждан. Потому и интересны его слова, потому и полезно обществу прочитать его сочинение".

К теплым и задушевным словам г. Сигмы мы прибавляем и наше горячее желание увидеть самое широкое распространение этой прекрасной книги. Вот содержание ее глав: "1) Близость матери к ребенку, и ее влияние на него, как законы природы. 2) Начальное воспитание младенца, и воспитание детей по выходе из первого возраста. 3) О задаче перевоспитания женщины. 4) О мужских профессиях для женщин. 5) Влияние женщины на мужчину. 6) Способы и средства к исполнению матерью своей задачи. 7) Процесс разумного воспитания духовного. 8) Религиозная основа. 9) Противодействие инстинктам: лжи, эгоизма, хищничества и распущенности. 10) О постепенности в умственном и духовном развитии человека, и о науках. 11) О вреде иностранных слов в деле воспитания. 12) О современном воспитании". Из этого перечня глав читатель может составить себе приблизительное представление о плане книжки и даже о духе, в котором она написана. Дух этот стар по основаниям, и нов по подробностям. Основание -- это древний культ семьи, самый дорогой для человека культ; подробности -- биологические науки, и вообще научная и общественная культура нашего дня, нашей эпохи. Автор эпиграфом книги берет длинную выдержку Фламарионова труда "Бог в природе", и уже этот выбор эпиграфа многое может объяснить читателю. Книжка, плод опыта и размышлений, в высшей степени общедоступна и понятна, и может стать действительно "добрым другом" молодой матери и заботливого отца, к которым она больше всего и обращена.

"Бог в природе" -- так озаглавил Фламарион целый свой труд; заглавие это пробуждает много мыслей, если его связать с заглавием книжки нашего автора-воина. "Бог в природе", но где же именно в природе, в молниях, громе, звездном небе? Увы, наука рассеяла иллюзии, и возвратила химии -- химическое, физике -- физическое, астрономии -- астрономическое. Есть только одно явление, которое половиною своею лежит "в природе", и еще другою половиною лежит "в Боге": мать и материнство, глава физиологии и предмет церковных церемоний, тема размышления медика и одновременно тема молитв священника. Таким образом, без всякой натяжки и произвола, мы можем сказать, что в "матери" лежит узел, где связываются "Бог и природа", и что одна ее сторона открывает мир наук, когда другая сторона вводит в область религии. Все это так ясно уже сейчас, когда вся область материнства нескончаемо засорена и пренебрежена, когда она зачернена аскетическим углем, что мы вправе наименовать материнство Божиим призванием, и богоподобным трудом человека на земле, высшим без исключения всякого другого призвания; материнство и связанное с ним отчество, имя "небесных человеков и земных ангелов", давно пора отнести к тому, к чему оно истинно относится: к нашим бедным труждающимся матерям, веков минувших и будущих, ко всякому заботливому о семье своей отцу. Семья есть гораздо более вероятное начало религии. Думается даже, что семья больше развивает умственные способности, ибо аскетизм, как нарушение закона природы действует гибельно на материю и стало быть и разум человека, чему видим много примеров. Нежели даже возвышенный аскезис, потому что последний, какие бы труды человека для Бога ни заключал в себе, однако не может указать в себе присутствия Божия, не имеет тайны и трансцендентного. Это человеческое дело человеческих усилий; здесь человек герой, но он здесь не сотрудник Божий, как в семье, где человеческое и Божие таинственно смешаны, мистически соединены. Младенец -- вот тайна и знамя семьи, существо столь же стихийно-земное, сколько небесно мистическое, навсегда не разгадываемое для науки. По существу потусветной тайны, в ней завитой, семья никогда не умрет, она вечна, и мы верим и веруем, что в Европе она лишь временно бедствует, а вовсе не окончательно пала.

Г. Сигма посвятил не один прекрасный свой фельетон семье, и привел многие любопытные наблюдения, вывезенные им с Востока. Восток есть классическая страна семьи и семейной жизни, и мы связываем с этим то, что Восток же Бог избрал местом своих откровений. Мы вообще верим, что в семье открывается Бог даже вообще в каждой семье, даже в нашей европейской, несколько декадентской: и подъем религии в целой Европе мы прямо и непосредственно связываем с подъемом семьи и окончательным отрешением от главного, жгучего ее противника, духовного скопчества, которое не само по себе гибельно, а именно косвенным отрицанием семьи, как идеальнейшего вместилища религии и Бога, как первого угождения Бога. Кто не первый, тот уже в декадансе; кто не ближе к Богу, чем его принципиальный противник, тот непременно, ранее или позже, станет декадент: вот простая история, мы верим временного крушения нашей семьи, -- и вот мотив очень сложных здесь теоретических споров.

В высокой степени отрадно видеть, как со всех сторон семейный вопрос стал привлекать к себе внимание, как все несут сюда свой опыт, свои наблюдения и знания: и это есть пункт, где профессиональный "писатель" протягивает руку воину, а воин -- писателю. Ибо где есть столь общая и сильная любовь, будет наверное и успех.

В предисловии г. Сигмы мы заметили курсивом два выражения: о "бес-- полъных рабочих-женщинах", и о "более одухотворенном человечестве".

Будем сострадательны: не станем кидать камнем в девушку, которой никто не предложил честного замужества, и она стала конторщицею, чтоб кормить себя и, может быть, помогать родным. Она прекрасна, мы пожмем ей руку и не осудим ее, а лучше приготовим почву для более нормального и полного ее существования в будущем. Затем не станем увлекаться "более одухотворенным человечеством"; не забудем, что европейская семья, это духовно-плотское явление, и было сокрушено в веках идеалом "строго духовного существования", "без плотно духовного". "Истина удобопревратна", как толковали и еще толкуют в старых монастырях: и эта приманка, "чистой духовности", как бы вынеся образ из плоти, икону из плотских человеческих отношений, и низринула Европу в клоаку проституции, детоубийства и вообще безбожия пола, атеизма половой жизни. Ибо где нет и невозможен Бог, там будет смерть, растление и уродство.

Мы не делаем цитат из книжки г. "Друга семьи". Скажем только, что дважды прочли эту книжку без утомления: это лучшая похвала, какую может дать утомленный чтением рецензент, ожидающей его отзыва книге.

КОММЕНТАРИИ

Гражданин. 1900. 18 мая. No 36. С. 23-24.