Фери Жорж - Самоубийство на улице Четвертого Сентября

Самоубійство въ улицѣ Четвертаго-Сентября.

Разсказъ Жоржа Фери.

Господинъ де-Карлемонъ слыветъ за человѣка ничѣмъ не занятаго, за одного изъ.тѣхъ праздношатающихся людей, которые вѣчно ищутъ удовольствій, вся жизнь которыхъ есть лишь длинный рядъ приключеній, -- тѣхъ людей, которые съ легкимъ сердцемъ никогда не испытали серьезной любви потому, что она отняла бы у нихъ слишкомъ много времени. Во всемъ онъ поддается только своимъ капризамъ. Встрѣча съ хорошенькою женщиной зажигаетъ цѣлый пожаръ въ его душѣ, но пожаръ этотъ ничто иное, какъ вспышка соломы, и угасаетъ онъ самъ собою.

Мѣсяца три назадъ, около четырехъ часовъ дня, де-Карлемонъ переходилъ улицу Ришелье, гдѣ и увидалъ даму, которая сразу привлекла его вниманіе изяществомъ фигуры. Встрѣчавшіеся ей прохожіе оглядывались на нее, слѣдовательно, она, должно быть, хорошенькая. Де-Карлемонъ поспѣшилъ обогнать ее и заглянуть ей въ лицо. Издали стройность незнакомки обѣщала многое, вблизи -- все обѣщанное оказывалось вполнѣ осуществленнымъ. Ротъ былъ прелестный, глаза пламенные, цвѣтъ лица чистоты поразительной.

Молодая женщина не подозрѣвала, повидимому, что за нею слѣдятъ. Она повернула за уголъ улицы Четвертаго-Сентября и скоро исчезла въ воротахъ одного дома. Де-Карлемонъ поджидалъ ее нѣкоторое время и, такъ какъ она долго не выходила, порѣшилъ, что здѣсь она и живетъ. Оставалось узнать, кто она, въ виду того, что де-Карлемону она рѣшительно понравилась. Такого рода справки навести не долго въ Парижѣ, особливо тому, кто знаетъ средство развязать языкъ привратницѣ. Де-Карлемону потребовалось не болѣе четверти часа времени и одного полуимперіала расходовъ, чтобъ узнать, что молодая женщина живетъ дѣйствительно въ этомъ домѣ, что она замужемъ и что мужъ ея служитъ въ одной банкирской конторѣ.

-- А какого вы мнѣнія о ней?-- спросилъ де-Карлемонъ.

-- О, это очень хорошая женщина, очень миленькая, очень кроткая. Мужъ получаетъ, кажется, довольно хорошее жалованье. Она рѣдко выходитъ изъ дому, у нихъ почти никто не бываетъ и ничего дурного о ней не слышно.

Я уже сказалъ, что о Карлемонѣ сложилось такое мнѣніе, будто онъ не способенъ полюбить. Вѣрно ли оно было? До этой встрѣчи онъ и самъ не предполагалъ, что въ его сердце можетъ запасть сколько-нибудь продолжительное чувство. Пришлось, однако же, сознаться, что съ перваго взгляда эта молодая женщина произвела на него сильное впечатлѣніе, что ему страстно хотѣлось бы увидать ее опять, и хотя онъ повторялъ себѣ: "Пустяки все это, не болѣе, какъ капризъ!" -- въ такомъ желаніи крылось нѣчто болѣе серьезное, чѣмъ мимолетная прихоть, въ немъ сказывалась почти настоящая, любовь.

Достовѣрно, впрочемъ, одно, что де-Карлемонъ въ теченіе нѣсколькихъ дней много разъ проходилъ мимо дома улицы Четвертаго-Сентября, и заводила его туда не какая-нибудь случайность, ея собственная, вполнѣ сознательная воля. Такое постоянство было вознаграждено: въ одинъ прекрасный день онъ увидалъ, какъ молодая женщина вышла изъ дому.

Де-Карлемонъ -- человѣкъ благовоспитанный и вполнѣ приличный. Онъ отлично сознавалъ, что нельзя ни съ того, ни съ сего подойти къ интересовавшей его женщинѣ, что это было бы очень дерзко и крайне грубо. Онъ ограничился тѣмъ, что пошелъ слѣдомъ за нею.

Влюбленнымъ сама судьба покровительствуетъ. Молодая женщина направлялась по улицѣ Риволи черезъ дворъ Лувра на ту сторону Сены и очутилась среди цѣлой сутолоки экипажей. Испуганная готовыми наѣхать на нее лошадьми омнибуса, она вскрикнула. Карлемонъ быстро схватилъ ея руку и помогъ выбраться на тротуаръ.

-- О, какъ я испугалась!-- проговорила незнакомка и улыбкой поблагодарила де-Карлемона.

-- Волненіе сдѣлало васъ только еще болѣе очаровательною,-- сказалъ онъ.

Отъ такой нѣсколько рѣзкой любезности молодая женщина сильно покраснѣла и продолжала свой путь, не отвѣтивши ни слова.

Де-Карлемонъ понялъ, что она оскорбилась, и хотѣлъ извиниться. Онъ догналъ ее и,-- странное дѣло!-- этотъ парижанинъ, потерявшій счетъ своимъ приключеніямъ, знавшій, при всей своей вѣжливости, что смѣлость бываетъ порою необходима, на этотъ разъ не нашелся сказать ничего, кромѣ одного слова: "простите", и, снявши шляпу, остановился, пропустивъ мимо себя молодую женщину.

II.

Дни проходили за днями.

Де-Карлемонъ не разъ возвращался въ улицу Четвертаго-Сентября и подолгу простаивалъ передъ знакомымъ ему домомъ. Не могло быть сомнѣнія въ томъ, что сердце непостояннаго парижанина увлечено не на шутку. И молодая женщина, съ своей стороны, не могла не замѣтить его частыхъ появленій.

Разъ утромъ, когда она вышла изъ дому, на улицѣ Друо къ ней подбѣжалъ мальчишка и подалъ письмо. Она машинально взяла его. Потомъ, одумавшись, хотѣла вернуть мальчика и возвратить ему письмо, но тотъ уже скрылся. Очень удивленная и немного встревоженная, она вернулась домой и прочла письмо, въ которомъ было написано:

"Милостивая государыня!

"Я знаю, кто вы, и знаю также, что моя любовь къ вамъ безнадежна. И, слѣдовательно, признаться въ ней -- единственное мнѣ утѣшеніе. Простите, что въ этомъ я не въ силахъ былъ отказать себѣ. Я всегда готовъ исполнить всякое желаніе ваше и величайшимъ счастьемъ для меня было бы оказать вамъ услугу, при какихъ бы то ни было обстоятельствахъ и въ чемъ бы таковая ни заключалась.

Пьеръ де-Карлемонъ".

Ниже де-Карлемонъ написалъ свой адресъ.

Отвѣта молодой человѣкъ не ждалъ, разумѣется, но слегка надѣялся на что-то въ будущемъ, мечталъ о возможности маленькаго романа, составлялъ различные планы, въ которыхъ молодая женщина занимала первое мѣсто.

На слѣдующій день де-Карлемонъ былъ вызванъ телеграммой къ больному отцу и около мѣсяца пробылъ въ провинціи.

III.

Забылъ ли онъ молодую женщину за это время?

На это я не съумѣю отвѣтить.

На другой день по его возвращеніи, часу въ первомъ, слуга доложилъ, что какая-то дама настоятельно желаетъ его видѣть.

-- Какого сорта дама?-- спросилъ де-Карлемонъ.

-- Не могу знать, сударь. Повидимому, она сильно взволнована. Здѣсь, кажется, никогда не бывала.

-- Хорошенькая?

-- Хорошенькая, сударь. И, должно быть, чѣмъ-нибудь очень разстроена. Горе на лицѣ написано.

-- Хорошо, попроси ее въ гостиную.

Это была молодая женщина улицы Четвертаго-Сентября. Очень хорошенькая, несомнѣнно, но, какъ вѣрно сказалъ слуга, на лицѣ ея отражалось тяжелое страданіе. Когда появился де-Карлемонъ, она подошла къ нему и тихимъ, обрывающимся голосомъ проговорила:

-- Вы помните письмо, которое мнѣ писали?... Вы говорили въ немъ, что счастливы были бы оказать мнѣ услугу, при какихъ бы ни было обстоятельствахъ... Такъ вотъ теперь... вы можете насъ спасти!

Де-Карлемонъ не сразу пришелъ въ себя отъ удивленія. Сомнѣнія не могло быть въ томъ, что не по доброй волѣ явилась сюда, была здѣсь эта женщина. Что же такое случилось, какое страшное несчастье заставило ее побороть всякій стыдъ и рѣшиться придти предлагать ему себя?

Я говорилъ въ началѣ, что Карлемонъ -- легкомысленный человѣкъ, но онъ и честный человѣкъ также. А, впрочемъ, возможно и то, что страсть его къ этой женщинѣ успѣла погаснуть и онъ не хотѣлъ вновь разжигать ее. Какъ бы то ни было, онъ понялъ, что передъ нимъ несчастное существо, что тутъ приносится страшная жертва и что преступленіемъ было бы принять подобную жертву. Онъ забылъ о красотѣ посѣтительницы: въ эту минуту дѣло шло не объ удовлетвореніи прихоти, а о томъ, чтобы помочь въ несчастьи. Онъ взялъ обѣ руки молодой женщины и сказалъ:

-- Если вы пришли сюда, то несомнѣнно вамъ грозитъ какая-то ужасная опасность, такъ какъ не могу же я обольщаться предположеніемъ, будто въ вашемъ сердцѣ есть мѣсто для любви ко мнѣ. Такъ позвольте же прямо вамъ сейчасъ сказать, успокоить васъ, что я счелъ бы себя послѣднимъ изъ негодяевъ, если бы, убѣдившись, что васъ завело ко мнѣ несчастье, я подло воспользовался такимъ случаемъ. Забудьте мое признаніе въ любви и вѣрьте, что въ настоящую минуту я хотѣлъ бы быть вашимъ другомъ. Скажите мнѣ всю правду: что случилось съ вами?

Деликатность де-Карлемона глубоко тронула молодую женщину, и въ порывѣ признательности она проговорила:

-- Благодарю!

Яркая краска залила ея щеки. Въ одну минуту лицо ея преобразилось, теперь оно сіяло радостью.

-- Вы сказали, что я могу спасти васъ,-- продолжалъ де-Карлеманъ,-- что нужно сдѣлать?

Она какъ будто колебалась нѣсколько, потомъ быстро заговорила:

-- Да, наша участь въ вашихъ рукахъ... Если вы захотите, мой мужъ не будетъ опозоренъ, не убьетъ себя, и я останусь жива... Вѣдь, умри онъ -- и я умру.

-- Вы очень любите его?

-- Я-то люблю-ли?...Такъ люблю, что для спасенія его не задумалась собою пожертвовать и къ вамъ пришла... Да, люблю его, люблю даже послѣ его проступка, послѣ того, какъ онъ нарушилъ всѣ данныя мнѣ клятвы, и когда его вина губитъ насъ, я чувствую, что не въ силахъ буду жить безъ него!

-- Какой же проступокъ онъ совершилъ?

-- О, несчастный онъ... Онъ страстный игрокъ... И эта страсть довела его до...

У бѣдной женщины не хватило духу выговорить сразу.

-- Довела до подлога,-- продолжала она.-- А, если бы вы знали, что я выстрадала съ тѣхъ поръ, какъ узнала, что онъ играетъ, пропадаетъ по клубамъ, честью своею рискуетъ за картами... И всего ужаснѣе было сознаніе, что играетъ онъ ради меня. Онъ любитъ меня и желалъ бы окружить меня довольствомъ, роскошью, богатствомъ. Сдѣлать это на его жалованье нѣтъ никакой возможности... Тогда онъ пустился въ игру.

Чѣмъ дальше шелъ разсказъ, тѣмъ прерывистѣе становился голосъ молодой женщины.

-- Я много разъ пыталась остановить его, умоляла не ходить въ игорные дома, откуда онъ возвращался блѣдный, разстроенный, съ глазами, полными слезъ, проигравшись въ конецъ... Я увѣряла его, что вполнѣ довольна нашею скромною жизнью, что ничего мнѣ не нужно, кромѣ его любви... Но онъ былъ уже на такомъ скользкомъ пути, на которомъ нѣтъ возврата... Онъ занималъ деньги у нашихъ родныхъ, у своихъ пріятелей, и проигрывалъ, постоянно проигрывалъ... Тогда...

-- Ну, и что же потомъ?-- спросилъ де-Карлемонъ.

-- Вы угадываете, конечно... Онъ совсѣмъ потерялъ голову и, такъ какъ денегъ на игру достать уже негдѣ было, такъ какъ наши средства были окончательно истощены и занять больше не у кого, онъ укралъ... И захватилъ онъ ваши деньги..

-- Мои деньги?-- спросилъ де-Карлемонъ растерянно.

-- Да, ваши деньги... Мой мужъ служитъ въ банкирской конторѣ братьевъ Бланшаръ, гдѣ хранятся ваши фонды... Мой несчастный мужъ скралъ чековую книжку, выписалъ нужную ему сумму и поддѣлалъ вашу подпись, которую видалъ много разъ. Получить деньги онъ попросилъ одного изъ пріятелей.

Де-Карлемонъ скоро оправился отъ изумленія, раздумывая о необычайной странности случая, роковымъ образомъ приведшаго къ нему хорошенькую женщину, которую онъ не думалъ никогда уже встрѣтить.

-- Правда, мои деньги есть на текущемъ счету у Бланшаровъ,-- сказалъ онъ, помолчавши немного.-- Не можете ли вы сказать, какъ велика сумма, взятая вашимъ мужемъ?

-- Шесть тысячъ франковъ.

-- Какъ же вамъ-то онъ сообщилъ объ этомъ?

-- Пріятель, помогавшій ему въ этомъ дѣлѣ, арестованъ за многочисленные противузаконные поступки, онъ-то и выдалъ моего мужа... Вчера, когда онъ пришелъ въ контору, г. Бланшаръ позвалъ его къ себѣ, сталъ разспрашивать... Мужъ далъ, повидимому, удовлетворительныя объясненія, завѣрилъ, что все это не болѣе, какъ клевета, но, вернувшись домой, признался мнѣ во всемъ... Тутъ же онъ сказалъ мнѣ ваше имя... И надо же было, чтобы захватилъ онъ ваши, именно ваши деньги!... "Я погибъ,-- сказалъ онъ мнѣ,-- обратятся теперь къ г. де-Карлемонъ и откроется, что подпись на чекѣ подложная"... Какъ передать вамъ мое отчаяніе! Все существованіе наше рушилось въ ужасающую грязь. О, какая мучительная ночь! Что предпринять? Гдѣ добыть шесть тысячъ франковъ? Мужъ метался по комнатѣ, рвалъ на себѣ волосы, повторялъ, что ничего ему больше не остается, какъ покончить самоубійствомъ... Я вспомнила про ваше письмо и сказала мужу: "У меня есть подруга дѣтства, она, навѣрное, не откажется помочь намъ, я пойду къ ней!"

Молодая женщина страшно поблѣднѣла и, лихорадочно, съ рѣшимостью отчаянія, продолжала:

-- И вотъ я пришла сюда... Видите, сопротивленіе мое не привело ни къ чему, я вынуждена сдаться, мнѣ суждено было очутиться въ вашей власти... О, я знаю, насколько ужасно то, что я дѣлаю, я знаю, что мерзость это... Но я должна спасти мужа, должна помѣшать его самоубійству!

Въ то время, какъ несчастная, обезумѣвшая женщина высказывала эти тяжелыя признанія, де-Карлемомъ глубоко задумался.

-- Сударыня,-- заговорилъ онъ, наконецъ,-- идите вы къ вашему мужу. Черезъ нѣсколько минутъ я буду у васъ. Я скажу, что, извѣщенный Бланшарами о его дурномъ поступкѣ, я собралъ и навелъ справки о вашемъ мужѣ, узналъ, что онъ былъ жертвою страсти къ игрѣ, и что если онъ дастъ слово никогда больше не играть, я готовъ простить ему, готовъ заявить, коли то потребуется, что чекъ подписанъ мною.

-- О, какъ вы добры!-- воскликнула молодая женщина.-- Сможемъ ли мы когда отблагодарить васъ?

На лицѣ де-Карлемона скользнула улыбка.

-- Вы дали мнѣ случай убѣдиться въ томъ, что я немного лучше, чѣмъ думалъ о себѣ, -- сказалъ онъ, -- а за это стоитъ принести маленькую жертву.

IV.

Часъ спустя де-Карлемонъ подходилъ къ знакомому дому въ улицѣ Четвертаго-Сентября.

Тамъ тѣснилась довольно большая толпа людей. Всѣ, казалось, были взволнованы, говорили о какомъ-то несчастьи, о преступленіи.

Де-Карлемонъ началъ разспрашивать, потомъ поднялъ глаза на домъ, передъ которымъ все разросталась толпа, и поблѣднѣлъ.

Въ этомъ домѣ жила та хорошенькая женщина, что приходила къ нему всего часъ назадъ.

Де-Керлемонъ предложилъ еще нѣсколько вопросовъ, протѣснился впередъ и узналъ, наконецъ, что одинъ изъ жильцовъ дома выбросился изъ окна и убился до смерти.

Охваченный тревогой, молодой человѣкъ бросился къ двери и вошелъ въ домъ. На лѣстницѣ была давка. Вдругъ послышались голоса.

-- А, вотъ и полицейскій приставъ!

Явился чиновникъ полиціи для производства установленнаго дознанія.

Де-Керлемонъ обратился съ вопросомъ къ швейцару и, узнавши, въ чемъ дѣло, быстро взбѣжалъ на лѣстницу. На площадкѣ пятаго этажа онъ очутился передъ группой изъ нѣсколькихъ человѣкъ, суетившихся вокругъ молодой женщины, лежавшей на полу въ глубокомъ обморокѣ. То была недавняя гостья де-Карлемона.

Не трудно было угадать подробности только что разыгравшейся драмы.

Въ то время, какъ жена отправилась къ де-Карлемону, мужъ воспользовался ея отсутствіемъ и рѣшилъ покончить съ собою. Онъ открылъ окно и бросился на мостовую. Когда несчастная вернулась домой, было уже поздно. Скрыть отъ нея страшное событіе не оказывалось никакой возможности, и она упала безъ чувствъ въ нервномъ припадкѣ.

"Бѣдняжка!" Дрожь пробѣжала по тѣлу де-Карлемона. Въ головѣ пронеслась мысль, что онъ могъ воспользоваться самопожертваніемъ молодой женщины, и тогда ему представилась эта несчастная переживающею жестокія мученія напрасно принятаго на себя позора, раскаянія въ безполезномъ паденіи.

"И выходитъ,-- думалъ онъ про себя,-- что хорошо бываетъ поступить великодушно!"

Въ то время, какъ одинъ изъ жильцовъ дома сообщалъ ему кое-какія подробности, де-Карлемонъ прошелъ въ квартиру самоубійцы, дверь въ которую оставалась отворенною. На виду лежащая на столѣ бумага тотчасъ же привлекла его вниманіе. Онъ взялъ ее и прочелъ нижеслѣдующія строки:

"Я укралъ деньги. Возвратить присвоенную сумму не имѣю возможности. Меня должны арестовать, и я убиваю себя. Прошу мою бѣдную, дорогую жену простить мнѣ все причиненное ей мною горе. О ней моя послѣдняя мысль".

-- Поздно пришелъ я, чтобы спасти его,-- проговорилъ самъ себѣ де-Карлемонъ,-- но я могу, по крайней мѣрѣ, спасти честь его и имя, которое онъ оставилъ своей вдовѣ.

И онъ положилъ въ карманъ записку самоубійцы.

-- Пусть думаютъ,-- прибавилъ де-Карлемонъ,-- что несчастный убилъ себя въ припадкѣ умопомѣшательства.

М.

"Русская Мысль", кн. XII, 1893