1. Состояние, как лошадь, достаточно надорвать однажды.
2. Образование, подобно очкам, изощряет зрение, но, несоразмерное с глазами, губит их и ослепляет.
3. Силиться действовать по разуму (разумно) там, где уже не собрать положительных данных, значит доказывать убожество того и другого.
4. Афоризм, как бы пословица, частность и дело ума, а потому мо[жет]т бы исходить и от неразумных. Собака могла бы справедливо сказать: настоящая дичь <нрзб.> и живая с <...>ным душком.
5. Философия -- искание истины. Умом и волей обладают все животные, разумом только человек. Область этики, нравственность опирается главным образом на рефлекции разума и идеи, наперекор воле, [а не наоборот]. Жертвуют только люди. Поэтому нет нравственности в животных, иначе Сакен был бы прав, выкинув при виде вахротмистра, под которым жеребец показывал эрекцию: с плацу долой! Не могу видеть этого развратного эскадрона!
С другой стороны, Жорж Занд права, сказав: La possession est l'apothéose de l'amour {Обладание -- вершина любви (фр.).}, потому что момент обладания, торжество красоты, от цветка до животного. А потому ухаживанье (по-польски жортование) <--> неискоренимые, вековечные темы поэзии, ищущей красоты. В какую же [уродливую] философскую ошибку впадают поэты слова, имеющие одни возможность впадать в нее, так как ни скульптор, ни танцор, ни живописец, ни музыкант не имеют на это даже средств -- связывать этот факт воли с противоположным нравственным. -- И стоит сказать: эрекция, во что бы то ни стало, ergo {следовательно (лат.).} нравственно, во что бы то ни стало. Скажите красиво -- будете нрав<ственны>.
Собаки и волки могут очень красиво разорвать кого-либо из-за самки в пустовке и, пожалуй, последуют на явную смерть, но где же тут нравственное начало? А еще художники! И полюбоваться-то красотой не умеют бескорыстно. Чернь -- и в умственном и в нравственном смысле.
6. Художники, в угоду рутинной толпе, хвастающие страстью к Италии, в душе рассчитывают на лишнее скудо. Этот расчет губит талант. Рано или поздно толпа, вслед знатоков, отвернется от низкопоклонника и последний скудо уйдет. Можно Полонского признать человеком умным, но с прибавлением скудо.
7. У понятий общее с хомутами то, что те и другие приносят пользу только будучи вполне соразмерны и отдельному их носителю, и матерьяльному положению. Потому те и другие не только не могут безразлично попадать с одного на другого, но даже в случае чрезмерной тучности или захудалости своего носителя, вместо пользы наносят одни раны.
8. Когда настоящие, исторические носители нравственных идей народа начинают смотреть на понятия и идеи, как на несущественное или <не> стоющее внимания, их начинают бить, убеждая в противном.
9. "Обстановка очень много значит для молодого человека", -- сказала одна барыня. Я упустил прибавить: "еще более для старого". Ибо если обстановка для человека то же, что внешний скелет для черепахи, то у молодой можно надеяться, что по ее роду будет и соответственная крышка, зато в настоящем мясо молодое, а у старой если нет [ни] ценной оболочки, это не только значит, что она по старости безвкусна, но что она всегда была такого рода, что ни мясо, ни оболочка никуда не годятся.
10. Вечный смысл молитвы Господней: Так как я один во вселенной сознаю твою власть и недосягаемый идеал, то один я раздвоен и должен уже сознательно алкать хлеба. Тем не менее зверь во мне сидит. Дай мне сегодня добыть хлеба, но так как это идет рядом со зверскими искушениями, которых в силу вечных твоих законов не избежишь, то прости мне, как я готов простить бессильному, если я забыл избавиться от лукавого, соответственным его давлению противувесом, в виде надежной лестницы наказаний.
11. Один соколиный охотник радовался и хвастал [тем], что отлично видит и что бог послал ему такого сокола, который с каждым днем взмывает все выше и выше, до того высоко, что другие уже не видят его кругов, а только видят потом, как голуби начинают падать с поднебесья. -- А мне все видно, -- говорил охотник, -- как он высоко ни заберет, иной раз там и промахнется, да бог бы с ним, зато высоко, что только дух радуется. Но сокол забирал каждый день выше и однажды ушел в такую высь, что и опытный глаз сокольничего не мог за ним уследить. Так и ушел от него сокол. Тут-то охотник подумал: "Хорошо летать высоко, да надо же и на землю спускаться. При чем же я теперь остался